Впоследствии Вэй Усянь размышлял, почему его отношения с Лань Ванцзи не сложились. Если зрить в корень, то всё началось ещё в те времена, когда Вэй Усяню было пятнадцать и он вместе с Цзян Чэном на три месяца приехал в Орден Гусу Лань на учёбу.
***
Тогда в Ордене Гусу Лань состоял один прославленный и благонравный старший адепт — Лань Цижэнь. В среде заклинателей он был известен тремя качествами: педантичностью, непоколебимостью и особой строгостью в преподавании, что позволяло ему взращивать самых выдающихся учеников.
Как бы не самые лучшие качества для преподавателя, ну ладно, китайцам виднее.
Первые два свойства характера Лань Цижэня заставляли большинство людей держаться от него на почтительном расстоянии, а некоторых из них — даже втайне ненавидеть его.
Мой опыт говорит, что ненависть к преподавателю редко способствует успехам в учебе, но, опять же, китайцам виднее.
Но зато последняя особенность влекла к нему родителей из самых разных кланов и орденов, которые готовы были приложить все усилия, лишь бы отправить своих детей к нему на обучение. Немало ныне блистательных адептов Ордена Гусу Лань были воспитаны именно им. Какими бы безнадежными молодые господа ни переступали порог Облачных Глубин, пара лет под руководством Лань Цижэня делали из них благопристойных юношей, по крайней мере, внешне они могли мастерски таковыми притворяться.
Но, как мы видим, частенько себя этим не утруждали.
Особенно подкованными они становились в вопросах этикета и умении вести себя с достоинством. Многие из родителей, забирая своих чад из Облачных Глубин, пускали слёзы умиления.
Узнав обо всём этом, Вэй Усянь заявил:
— Неужели я сейчас ещё недостаточно притворяюсь благопристойным?
В ответ ему Цзян Чэн пророческим тоном изрёк:
— Ты точно станешь пятном позора на его безупречной репутации учителя.
В тот год, кроме младших адептов Ордена Юньмэн Цзян, в Облачные Глубины также съехались и молодые господа из других кланов, чьи родители тоже были наслышаны о Лань Цижэне. Всем им было по пятнадцать-шестнадцать лет или около того. Тогда все ордены довольно тесно общались между собой, и большинство учеников, пусть и не являлись близкими друзьями, но по крайней мере знали друг друга в лицо.
Всем также было известно, что Глава Ордена Юньмэн Цзян, Цзян Фэнмянь, возлагал на Вэй Усяня — своего первого ученика и сына его почившего друга, большие надежды, хотя тот и не носил фамильный знак Цзян. Можно сказать, что глава ордена относился к нему как к собственному сыну.
В отличие от взрослых, юноши не были стеснены вопросами положения в обществе и заслугами предков, и очень скоро все подружились. Спустя пару фраз все уже звали друг друга младшими или старшими братьями, и кто-то спросил:
— А правда, что в Пристани Лотоса намного веселее, чем здесь?
Вэй Усянь рассмеялся:
— Веселее или нет — это уж зависит от того, как ты будешь развлекаться. Но что чистая правда — там нет такого количества правил и не нужно вставать так рано.
Орден Гусу Лань просыпался в пять утра и засыпал в девять вечера, и никаких исключений не допускалось. Кто-то ещё спросил:
— А когда вы встаёте? И чем занимаетесь днём?
Цзян Чэн хмыкнул:
— Он-то? Он встаёт в девять утра и ложится в час ночи. А проснувшись, катается на лодке, плавает, собирает лотосы и охотится на фазанов, вместо того, чтобы упражняться в фехтовании или медитировать.
Вот она в первый раз вылезает инфа, что ВИ любит лоботрясничать и забивать на учебу, но исходит она от ЦЧ, так что неизвестно, насколько раздолбайство ВИ преувеличено. ВИ не опровергает, но это не значит, строго говоря, что ЦЧ сказал чистую правду.
Просто отмечаю это, потому что не помню, были ли дальше другие источники.
Вэй Усянь парировал:
— И сколько бы фазанов я ни поймал — я всё равно остаюсь первым.
Один из юношей воскликнул:
— В следующем году я поеду учиться в Юньмэн! И никто меня не остановит!
Кто-то остудил его пыл:
— А никто и не будет тебя останавливать. Твой старший брат просто сломает тебе ноги, только и всего.
Юноша сразу поник. Это был второй молодой господин Ордена Цинхэ Не — Не Хуайсан. Его брат, Не Минцзюэ, уже признанный заклинатель, требовал беспрекословного исполнения указаний. Братья могли похвастаться довольно близкими отношениями, невзирая на то, что они родились от разных матерей. Не Минцзюэ всегда крайне сурово тренировал брата, а особенно его заботили вопросы обучения наукам. Вот почему, безмерно уважая его, Не Хуайсан пуще всего на свете боялся, когда тот вдруг интересовался его успехами на учёбе.
Первая инфа о взаимоотношениях братьев Не, причем прямиком от автора, а не с чьих-то слов.
Вэй Усянь заметил:
— Справедливости ради, в Гусу тоже не так уж и плохо.
Не Хуайсан вдруг сказал:
— Вэй-сюн, послушай моего дружеского совета. Облачные Глубины — это совсем не то, что Пристань Лотоса. Пока находишься здесь, не вздумай дразнить одного человека.
— Кого? Лань Цижэня?
— Нет, не этого старика. Тебе стоит вести себя сдержанно с его самой большой гордостью, с Лань Чжанем.
— Лань Чжань — это тот, что из Двух Нефритов клана Лань? Лань Ванцзи?
Звучный титул «Два Нефрита клана Лань» был дарован двум сыновьям нынешнего главы Ордена Гусу Лань — Лань Хуаню и Лань Чжаню. Едва им минуло четырнадцать, как старшие адепты всех кланов и орденов провозгласили их образцовыми примерами для подражания и столь старательно ставили их в пример младшим адептам своих кланов, что эти имена ещё долго гремели у них в ушах.
Не Хуайсан же удивился:
— Разве есть какой-то другой Лань Чжань? Конечно же, это он. Мать моя, ему столько же лет, сколько и тебе, но в нём нет ни капли юношеской живости, он всегда такой сдержанный и серьёзный, в точности такой же, а то и хуже, чем его дядя.
Чуете кто все заварил? Ай да НХС: приступил к выполнению своего грандиозного плана еще до того, как в нем появилась потребность 
Вэй Усянь с пониманием бросил короткое «О» и спросил:
— Это тот, что такой хорошенький, да?
Цзян Чэн не упустил возможности съязвить:
— Можно подумать, в Ордене Гусу Лань есть хоть кто-то некрасивый! Адептов с неправильными чертами лица они даже не принимают. Если сможешь, найди мне там хоть одного человека заурядной внешности.
Немножко странно, что парни в другом парне начали обсуждать первым делом внешность, но, может, для китайцев это в порядке вещей, не знаю.
Вэй Усянь поправился:
— Хорошо, хорошо. Чрезвычайно красивый, — и указал на голову. — С макушки до пят весь в белом, на голове лобная лента, а за спиной — серебряный меч. Он действительно очень красивый, но лицо у него такое каменное, словно он в трауре.
Призадумавшись, Не Хуайсан уверенно ответил:
— Ага, это он! — и немного помолчав, добавил. — Но он же медитировал в уединении2 последние несколько дней. А ты приехал только вчера, когда же ты успел его увидеть?
— Вчера ночью.
— Вчера но… Вчера ночью?! — ошарашенно спросил Цзян Чэн. — В Облачных Глубинах же комендантский час. Где ты его видел? И почему я не знаю об этом?
Вэй Усянь махнул рукой:
— Там.
Он указал на вершину невероятно высокой стены.
Все онемели от изумления, а Цзян Чэн чуть ли не физически почувствовал, как пухнет его голова, и клацнул зубами:
— Мы только-только приехали, а ты уже нашёл приключений и позоришь меня! Что там у вас случилось?
Вэй Усянь, ухмыляясь, ответил:
— Да ничего особенного. Помнишь, по дороге сюда мы проехали мимо винной лавки «Улыбка Императора»? Так вот, вчера ночью, я никак не мог уснуть, все ворочался и ворочался, и в конце концов не вытерпел и спустился с горы в Гусу и купил там два сосуда с вином. Сам же знаешь, в Юньмэне такого не делают.
Цзян Чэн спросил:
— Тогда где же они?
Вэй Усянь продолжил:
— Тут такое дело… Я залез на стену, чтобы попасть обратно, и только-только перекинул ногу на другую сторону, как он меня застукал.
Один юноша заметил:
— Вэй-сюн, да ты везунчик. Наверное, он только что закончил медитацию и отправился на ночное патрулирование. Тебя поймали прямо на месте преступления.
Цзян Чэн сказал:
— Тех, кто возвращается ночью, не пускают обратно до семи утра. Как же он разрешил тебе войти?
А подъем в 5. Т. е. загулявших лишних два часа маринуют. Так, просто деталька.
Вэй Усянь растерянно всплеснул руками:
— Так он и не разрешил. Он хотел, чтобы я убрал ту ногу, что уже успел перекинуть через стену. Вот скажи мне — как бы я это сделал? Тогда он ловко вспорхнул ко мне наверх и спросил, что у меня в руках.
У Цзян Чэна разболелась голова, в груди заныло от дурного предчувствия:
— И что же ты ответил?
Цзян Чэн что-то какой-то излишне нервный, что его аж физически колбасит, хотя очевидно, что ничего страшного не произошло. Мамка совсем издергала, похоже 
— Это «Улыбка Императора»! Давай я поделюсь с тобой, а ты сделаешь вид, что меня не видел?
Цзян Чэн вздохнул:
— В Облачных Глубинах запрещён алкоголь. Это серьёзный проступок.
Вэй Усянь продолжил:
— Вот и он сказал мне то же самое, а я спросил: «А что вообще разрешено в твоём Ордене?» В ответ он, кажется, немного разозлился и потребовал, чтобы я прочёл все правила на Стене Послушания. А там их было около трёх тысяч, да еще и написаны на Чжуаньшу! Говоря на чистоту, неужели кто-то вообще стал бы их читать? Ты читал? А ты? Во всяком случае, я не стал. И чего он так разозлился?
— Да, да! — согласились с ним остальные. Они жалели, что не встретили Вэй Усяня раньше, и теперь наперебой затараторили, жалуясь на глупые и давно устаревшие ограничения, принятые в Облачных Глубинах. — У какого ещё ордена есть три тысячи правил, и ни одно из них не повторяет предыдущего?! Конечно, там есть и терпимые, например «запрещено умерщвлять живых существ на территории Облачных Глубин; запрещено сражаться без разрешения; запрещены беспорядочные связи; запрещено бродить по ночам; излишний шум запрещён; запрещено передвигаться бегом»… Но есть ведь и такие: «запрещено смеяться без повода; запрещено сидеть недолжным образом; запрещено есть более трёх мисок риса за раз…
Во, некоторые правила подвезли.
Интересно, запрет уничтожения живых существ распространяется на всяких мух, комаров, мышей и прочих вредителей? А то жалко тамошних садовников, например, если им с каждой гусеницей приходится за ворота бегать. А борьба с мышами при помощи кошек под вопросом из-за запрета держать питомцев.
Вэй Усянь внезапно перебил говорящего:
— Как ты сказал? Сражаться без разрешения тоже запрещено?
Как мы видим, двойные стандартами ЛЧ страдал (или наслаждался) еще с ранней юности, и ВИ на это обратил внимание. В свете этого его попытки подбить ЛЧ на какие-нибудь безобразия выглядят в какой-то мере обоснованно. Во всяком случае не настолько пакостно, как если бы он пытался заставить человека пойти против принципов, которым тот искренне привержен.
Цзян Чэн ответил:
— … Да. Только не говори мне, что ты уже и подраться с ним успел.
— Ага, успел. И мы разбили сосуд с Улыбкой Императора.
Все в унисон ахнули и досадливо хлопнули себя по ляжкам.
Что ж, хуже и быть не могло, поэтому Цзян Чэна больше заинтересовало другое:
— Ты говорил про два сосуда. Где же тогда второй?
— Я его выпил.
Цзян Чэн спросил:
— И где же ты его выпил?
— Да прямо перед ним и выпил. Я сказал: «Ладно, раз в Облачных Глубинах запрещён алкоголь, тогда я не буду заходить внутрь и выпью всё, стоя на стене. Это же не будет считаться нарушением правил, да?» Ну и выпил один сосуд залпом, прямо перед ним.
— А потом?..
— А потом мы подрались.
— Вэй-сюн, — выпалил вдруг Не Хуайсан. — Ты такой задавака.
Вэй Усянь поднял брови:
— Между прочим, Лань Чжань был весьма хорош.
— Тебе точно конец, Вэй-сюн! Никто и никогда ещё не ставил Лань Чжаня в такое неловкое положение. Скорее всего, теперь он имеет на тебя зуб. Берегись, хоть Лань Чжань и не ходит с нами на уроки, но зато он отвечает за наказания!
НХС что ли тоже к ЛЧ неровно дышал?
Но Вэй Усянь ни капельки не испугался и махнул на него рукой:
— А чего мне бояться? Ведь все говорят, что он с самых юных лет был чудо-ребёнком. И раз он такой одарённый, то, должно быть, уже давно выучил всё, что преподает его дядя, и теперь только и занимается медитацией в уединении. Не думаю, что он найдёт время, чтобы поквитаться со мной. Я…
Вэй Усянь запнулся. Они как раз проходили мимо стены с выдолбленным в ней окном, и за ним увидели в ланьши длинноволосого юношу в белоснежных одеждах и туго затянутой на затылке лобной лентой, сидящего с неестественно ровной спиной и словно окутанного инеем и льдом. Он окинул их холодным взглядом.
Интересно, почему окно именно выдолбленное в стене. Там некоторые строения выдолблены прямо в скалах или это очередной косяк переводчиков?
В ту же секунду на десять или около того ртов будто наложили заклятие молчания. Юноши молча вошли в комнату и так же молча расселись по своим местам, старательно избегая садиться за столы вокруг Лань Ванцзи.
Цзян Чэн потрепал Вэй Усяня по плечу и прошептал:
— Вот он и пришёл за тобой. Теперь надейся только на себя!
Вэй Усянь повернул голову и как раз увидел профиль Лань Ванцзи. Его длинные ресницы были изящно изогнуты, а осанка — идеально ровной, взгляд обращён строго вперёд. Вэй Усянь подумал было начать с ним разговор, но тут в комнату вошел Лань Цижэнь.
Учитель был высок и подтянут, с такой же идеальной осанкой, что и Лань Ванцзи, и совсем не стар, хотя и носил чёрную длинную козлиную бородку. Кроме того, он полностью соответствовал традициям, принятым в Ордене Гусу Лань, потому имел весьма и весьма приятную наружность. Но, к сожалению, атмосфера чрезмерной педантичности и жёсткости, окружающая его, давала все основания называть его стариком. В одной руке он держал свиток, который не замедлил развернуть, да так что добрая часть бумаги оказалась на полу, и невозмутимо начал зачитывать правила Ордена Гусу Лань. Лица всех присутствующих постепенно мрачнели. Вэй Усянь помирал от скуки и бесцельно бродил взглядом по комнате, пока вновь не наткнулся на профиль Лань Ванцзи. Он поразился, каким серьёзным и сосредоточенным тот был, причём явно без тени притворства: «И как только он может с таким вниманием слушать эту скукотищу?»
Вдруг Лань Цижэнь с грохотом бросил свиток на пол и едко улыбнулся:
— Мне пришлось повторить эти правила одно за другим, потому что никто не удосуживается их прочесть, хотя они и высечены на каменной стене. С этого момента никто не посмеет нарушать их и прикрываться незнанием. Но коль скоро среди вас есть те, кто меня не слушал... Что ж, мы поговорим о другом.
Еще никто ничего не сделал, а чудо-учитель уже начал психовать и кидаться свитками
Эти слова могли относиться с равным успехом к любому в ланьши, но чутьё подсказало Вэй Усяню, что это был камень в его огород. Как он и ожидал, Лань Цижэнь произнёс:
— Вэй Ин.
Вэй Усянь отозвался:
— Я.
— Ответь мне на один вопрос. Оборотни, демоны, призраки и монстры — это одни и те же твари?
Вэй Усянь с улыбкой сказал:
— Конечно, нет.
— Почему? В чём их различие?
— Оборотни получаются из живых нечеловекоподобных созданий; демоны — из живых людей; призраки — из мертвых людей; монстры — из мёртвых нечеловекоподобных созданий.
Начался лор, впрочем, этот кусок вряд ли кто-то не помнил.
— Оборотней и монстров часто путают. Приведи пример, как их можно отличить.
— Запросто, — Вэй Усянь указал на голубовато-зеленое дерево за окном ланьши и продолжил. — Предположим, за все годы, что это дерево стоит здесь, оно впитало в себя энергию здешних книг и стало сознательным существом, которое способно причинять вред людям — это будет «оборотень». Но если я возьму топор и срублю его, так что от него останется только пенёк, и дерево превратится в сознательное существо уже после этого, — то это будет «монстр».
— Кто был по профессии родоначальник Ордена Цинхэ Не?
— Мясник.
— Клановый узор Ордена Ланьлин Цзинь — белый пион. Какой именно сорт?
— Сияние средь снегов.
— Кто впервые в истории сконцентрировался на прославлении и возвышении своего клана, а не ордена?
— Родоначальник Ордена Цишань Вэнь, Вэнь Мао.
Его беглые ответы заставили сердца присутствующих пропустить пару ударов. Они чувствовали облегчение, но в то же время молились, чтобы Вэй Усянь продолжал отвечать также складно и ни в коем случае не запнулся, дабы Лань Цижэнь не начал поиски новой жертвы.
Т. е. ВИ не так чтобы пинал хуй в плане учебы, и кроме действительно нужной заклинателю инфы про тварей вполне себе учил и всякую не шибко полезную херню вроде истории орденов и геральдики. И, судя по чувствам других учеников, это не то, что известно всем и каждому, иначе чего бы им опасаться самим получить такие вопросы.
Тем временем учитель продолжил:
— Ты — ученик Ордена Юньмэн Цзян, так что ты и должен был знать назубок все ответы на предыдущие вопросы, и тебе нет никакой причины гордиться собой. Ответь мне лучше вот на что. К примеру, жил на свете один палач, и были у него родители, жена и дети. За всю свою жизнь он обезглавил больше сотни человек, а сам внезапно скончался прямо посреди городской площади, и в наказание за его деяния труп выставили на солнце на семь дней. Вскоре затаённая злоба сделала своё дело — он восстал и начал убивать. Как следует поступить?
Что за чушь? Он же палач, а не маньяк, тогда почему его труп выставляют в наказание за то, что он выполнял свою работу? 
Гениально, блин, особенно в мире, где мертвяки чуть что встают. У них там реально такое практикуется, или дядя Женя просто не потрудился выдумать правдоподобную историю?
На этот раз Вэй Усянь медлил. Все остальные подумали, что он не знает ответа, и заёрзали от волнения. Лань Цижэнь забранился:
— Что вы на него смотрите? Я и вам этот вопрос задал. Не заглядывать в учебники!
Ученики быстро убрали руки с книг, в которых хотели подглядеть подсказку. Они тоже не знали верного ответа: безвременная кончина в толпе народа и непогребение в течение семи дней точно означали либо ожесточённого призрака, либо лютого мертвеца, потому решение найти было непросто. Каждый надеялся, что старик Лань спросит не его. Тот же, увидев, что Вэй Усянь по-прежнему молчит, и только размышляет над чем-то, сказал:
— Ванцзи, объясни ему, как следует поступить.
Странно, что уже почти взрослые ученики заклинателей не знают ответа при том, что нежить в этом мире - самая распространенная разновидность нечисти. Конечно, в разных кланах методы борьбы с ней могут различаться, но чтоб совсем не знать? Непонятно...
С добрыми намерениями, прошу заметить!