Как сюжеты о борьбе и становлении личности раскрываются в жанрах научной фантастики, уся и повседневности
Российские издания романов «Усмиритель душ» и «Безмолвное чтение»
В конце 2019 г. «Отбракованные» (残次品) за авторством Priest попали в топ «Десять лучших книг 2019 г. по мнению ассоциации литературных критиков “Таньчжаодэн”». В начале 2020 г. этот же роман был упомянут в издании «Китайская сетевая литература. Выбор 2018–2019».
Ранее единственным удостоенным наград автором веб-романов был Мао Ни, получивший «Литературную премию академии “Тенсент” 2015» за произведение «Да будет ночь» (将夜). Профессор китайского языка из Пекинского университета Шао Яньцзюнь считает, что пример успеха произведений Priest и Мао Ни доказывает: романы, публикующиеся в интернете, уже могут оцениваться наравне с прочей художественной литературой.
После «Усмирителя душ» (镇魂), «Безмолвного чтения» (默读) и «Легенды о Фэй» (有匪) Priest подарила миру «Отбракованных». В этом романе она построила оригинальную вселенную, где освоившее космос человечество совершило генную революцию и, пережив тёмные времена, шагнуло в новую эру. Переломным моментом, разделившим эпохи, стало создание системы «Эдем», которая напрямую связывает мозг человека, находящегося под её куполом, с искусственным интеллектом, позволяя в любой момент подключиться к нужному устройству. Однако воспользоваться «Эдемом» способен далеко не каждый. Считается, что те, кому это не дано, страдают от так называемого Синдрома пустого мозга, и таких людей ссылают в Восьмую галактику на задворках Галактического союза. Когда над миром нависает новая угроза, изгои выходят из тени и отправляются в путь с края вселенной, чтобы спасти цивилизацию.
В «Отбракованных» Priest рассказывает о том, как человечество открывает в себе новые силы, и задаётся вопросом, какое будущее его ждёт.
Priest согласилась дать эксклюзивное интервью команде исследователей сетевой литературы из Пекинского университета. Мы рассмотрим подход писательницы к работе и как менялось со временем её творчество, а также проанализируем, как росла и развивалась интернет-литература для женской аудитории в десятые годы двадцать первого века.
Участники встречи:
Priest — автор, публикующийся на сайте «Литературный город Цзиньцзян»
Шао Яньцзюнь — главный редактор изданий «Год китайской сетевой литературы для женщин», «Год китайской сетевой литературы для мужчин», «Двадцать лет сетевой литературы в Китае. Собрание лучших произведений» и «Двадцать лет сетевой литературы Китая. Собрание шедевров»
Гао Ханьнин — доктор философских наук
Сюй Цзя — выпускник магистратуры Пекинского университета
Ли Гаоин — выпускник бакалавриата Пекинского университета
Хуан Синьи — доктор философских наук
Сяо Инъсюань — доктор философских наук
1. «Безмолвное чтение» — книга, перекликающаяся с признанными мировыми шедеврами
Китайское материковое издание романа «Безмолвное чтение»
Шао Яньцзюнь: Во время обсуждения «Отбракованных» мы затрагивали вопрос уважения к классике, и тут нельзя не вспомнить про «Безмолвное чтение». Оно содержит отсылки к пяти знаменитым произведениям: имена главных героев «Красного и чёрного», «Лолиты», «Макбета», «Графа Монте-Кристо» и «Бесов» послужили названиями для пяти арок «Безмолвного чтения». Вы оживили ряд шедевров в своих героях, ведь мотив каждого преступника перекликается с историей его прототипа из классики. Как вам пришла в голову эта идея?
Priest: Ох, ну… На самом деле это вышло случайно. Преступник из первой части романа вышел очень похожим на Жюльена. Я подумала о «Красном и чёрном» и решила назвать так арку. А дальше просто использовала ту же схему в остальных частях книги для симметрии.
Шао Яньцзюнь: Помню, я где-то читала, что вы с самого детства запоем читали классику. Это правда? Скажите, а какая книга стала вашей любимой?
Priest: О, вы, наверное, о предисловии автора к тайваньскому изданию «Легенды о Фэй». Признаться, сейчас я редко читаю классику, чаще вообще выбираю нон-фикшн, что-нибудь полезное. Но если говорить о любимых книгах в целом, то их довольно много. Вообще мне нравится переменчивость старшего Дюма, слово Маркеса, которое прожигает, как раскалённый нож, тема красоты в работах Уайльда. Из китайских писателей XX века мне нравятся Лао Шэ и Ван Сяобо… Возможно, в детстве я могла бы выделить самое-самое, но теперь вижу, что список очень длинный!
Шао Яньцзюнь: Оскар Уайльд! Жму руку! Вот пазл и сложился — неудивительно, что я ваша фанатка!
Priest: Теперь кажется, что я примазалась к славе великих!
Шао Яньцзюнь: «Безмолвное чтение» поднимает важный вопрос: «Как личность, попавшая под чужой контроль, может сбросить оковы, обрести любовь и свободу?» Именно с этой проблемой сталкиваются герои разного пола и возраста. Но жертвы больше не сидят сложа руки в надежде на чужую помощь, а начинают выручать других и так находят свой путь к спасению. У вас был подобный опыт?
Priest: Я считаю, что по природе своей человек уже обладает всеми необходимыми ему ресурсами, и нечего ждать помощи извне. Сталкивалась ли я сама с чем-то подобным? Скорее нет. Я прописываю героев, руководствуясь соображениями эстетики, а не вкладываю в них собственные переживания. Я вообще не люблю писать про что-то близкое мне: так не о чем размышлять в процессе работы.
Сюй Цзя: Через личность матери Фэй Ду как раз раскрываются темы борьбы и спасения. Героиня похожа на «безумную на чердаке» («Безумная на чердаке» — книга Сандры М. Гилберт)… Вы ведь о ней думали, когда писали? Сама она томится в тюрьме, из которой не выбраться, но ей удаётся зародить в сердце маленького Фэй Ду семя стремления к свободе, что в конце концов помогает ему преодолеть трудности. Почему вы решили взвалить это бремя — роль первого учителя Фэй Ду — именно на её плечи?
Priest: Когда человек не в состоянии бороться с давлением, побег от реальности становится для него единственным выходом. А Фэй Ду родился во тьме, и никто извне не мог проникнуть в эту тьму без разрешения Фэй Чэнъюя, его отца.
Официальный постер дорамы «Правосудие во тьме» (экранизация «Безмолвного чтения»)
Ли Гаоин: Я заметила, что в ваших работах на характер героев очень влияет семья. В «Отбракованных» для Лу Бисина это его приёмный отец, Одноглазый ястреб, и родной отец героя — Лу Синь. Травма Фэй Ду, во многом определившая его личность, тоже берёт начало в детстве. Такие сюжеты в веб-романах редкость, обычно там отец и мать либо отсутствуют вовсе, либо просто мелькают на фоне. Почему в своих произведениях вы уделяете столько внимания роли родителей в процессе взросления героев?
Priest: Но в веб-романах часто встречается сюжет о взрослении героев под чьей-то опекой. У Фэйтянь Есяна в «Разминуться со временем» (与时光擦肩而过) описывается история во второй раз вступившего в брак отца-одиночки, а в «Дерзай» (撒野) У Чжэ мы видим старшее поколение людей, проработавших на сталелитейном заводе, преисполненных бессильного гнева.
Семья всегда накладывает отпечаток на характер персонажа, потому что она окружает героя и «впитывается» им. Родители прописываются именно для того, чтобы читатель лучше понял персонажа. Без этой предыстории мне очень тяжело продолжать книгу.
Сюй Цзя: Давайте вернёмся к «Безмолвному чтению». В конце Фэй Ду сказал Ло Вэньчжоу: «С ним покончено. Чудовищ больше нет, остался только я. Ты сможешь запереть меня в своём доме?» Какой смысл вы вложили в эту фразу? Что именно надо «запереть»? «Чудовище» или надежду?
Тут сразу можно вспомнить посвящённые «Безмолвному чтению» строки из работы «Призраки пост-революции» профессора Дай Цзиньхуа. Она писала: «История подошла к концу. Что нужно теперь запереть? Или что, наоборот, выпустить? Как поступить: усмирить монстра или наложить печать на призрака эпохи пост-революции? Если любовь — это трещина в стене несокрушимой крепости власти, не улизнёт ли призрак сквозь неё?» Кстати, пользуясь случаем, замечу, что Дай лаоши очень любит ваши романы. Пользователи в интернете даже отметили сходство между «Некондицией» и её лекциями о культуре! Знакомы ли вы с её трудами?
Priest: Конечно знакома! Я имела удовольствие прочитать её работу «Шутки мудреца». Но ваши цитаты меня немного пугают! Как будто стираются границы выдуманного и реального мира!
Что касается фразы Фэй Ду в финале «Безмолвного чтения»… Это и правда похоже на желание «наложить печать». Антагонистов в книге можно условно поделить на три группы: первые — безнадёжно покалеченные личности, которые к началу повествования уже превратились в закоренелых преступников, вторые — это те, кто недавно стал жертвой и только-только сам нарушил закон. А вот главный герой, Фэй Ду, и люди, которых он берёт под своё крыло, на грани: они ещё не перешли черту, но уже начали мыслить как преступники. Фэй Ду, покончив с этим образом мышления, как бы вырывается из замкнутого круга, избавляется от личины злодея и запирает её в доме Ло Вэньчжоу, а сам выходит оттуда свободным человеком.
Кадр из 30-й серии дорамы «Правосудие во тьме»
Сюй Цзя: Сюжет «Безмолвного чтения» так лихо закручен, что дух захватывает! Вы как-то говорили, что работаете над книгами по наитию, без заранее составленного плана. Это правда? Неужели и «Безмолвное чтение», где текст набит отсылками и подсказками, связывающими историю воедино, вы писали без подготовки?
Priest: Это правда, чёткого плана не было. Единственное, я твёрдо решила, что частей будет пять: четырёхугольник, в моём понимании, лишён устойчивости и красоты. А что касается подсказок… На самом деле они породили кучу сюжетных дыр из-за постепенной публикации глав. Однако в дальнейшем я вернулась к этому вопросу и исправила недочёты.
Шао Яньцзюнь: Но многие сходятся во мнении, что «Безмолвное чтение» отлично написано! Роман ничем не уступает классике. Люди отмечают живые характеры героев, их сильную мотивацию, изящный стиль повествования и интересный сюжет! Когда мы анализировали романы для сборников (подразумеваются две антологии, изданные факультетом китайского языка Пекинского университета, вышедшие в 2019 г., — «Двадцать лет сетевой литературы в Китае. Собрание лучших произведений» под редакцией Шао Яньцзюнь и Гао Ханьнин и «Двадцать лет сетевой литературы Китая. Собрание шедевров» под редакцией Шао Яньцзюнь и Сюэ Цзин, в которых анализируется сетевая литература в период с 1998 по 2019 г.), мы расписывали в том числе и недостатки разных работ. Так вот, минусов в «Безмолвном чтении» не нашлось. Оно идеально! А вы что думаете?
Priest: Спасибо, лаоши! Для меня «Безмолвное чтение» было тренировкой. Тогда я как раз только-только дочитала популярную на тот момент «Историю на миллион долларов» Роберта Макки. Я вообще мало что в ней поняла, но мне показалась очень интересной часть про ритм в структуре повествования. Поэтому я решила написать что-то и посмотреть, в каком количестве иероглифов я смогу уместить свою задумку. У меня не было чёткого плана, я увлечённо придумывала новые и новые сюжетные повороты прямо в процессе публикации. Ещё я часто отвлекалась на личные проблемы и, когда закончила книгу, обнаружила в ней кучу логических ошибок. Сюжет вышел дырявым, как решето. Закрыть на это глаза и продолжить писать всякий бред дальше, я, кончено же, не могла. Мне пришлось подпилить шероховатости и добавить в книгу ещё одно крупное дело, объединяющее прочие мелкие.
Со второй половины «Безмолвного чтения» начинался полный бардак, пришлось над этим попотеть. Это как расстараться над начинкой танъюань, но испортить весь вкус плохим тестом. Ещё у меня получилось очень много второстепенных героев на подхвате. Это я сейчас про Лан Цяо, Сяо Хайяна, директора Лу, Чжан Дунлая и прочих. В других работах у меня есть похожие персонажи — переставь их имена местами, и ничего не изменится. Злодей и кот в «Безмолвном чтении» вышли куда интереснее.
Шао Яньцзюнь: Вот это скромность! Вы как будто свой самый главный хейтер. Логично же, что с развитием сюжета становится больше второстепенных персонажей. Даже жаль, что в начале истории им уделяется мало внимания.
2. Продолжая традиции уся в «Легенде о Фэй»
Китайское издание романа «Легенда о Фэй»
Гао Ханьнин: Среди произведений, над которыми работает наша группа, я отвечаю за «Легенду о Фэй» и за «Старшего брата» (大哥). Если внимательно приглядеться к Чжоу Фэй, она заметно отличается от устоявшегося образа женщины-воительницы в уся. По сравнению с уся-романами поздней Цин и современными романами о боевых искусствах Гонконга и Тайваня вы уделили гораздо больше внимания внутреннему миру главной героини: описали, как, зайдя в тупик, она не сдавалась и росла над собой. Это сильно отличается от уся других китайских писательниц. Вы специально не ставили любовную линию во главу угла? И ещё вопрос: то, с каким упорством Чжоу Фэй развивает своё мастерство владения мечом и пробирается сквозь туман неизвестности, перекликается с идеей самосовершенствования через тренировки для достижения бессмертия. Вы черпали вдохновение в уся-романах? Есть ли что-то общее у Чжоу Фэй и главного героя другого вашей книги в этом жанре, «Лю Яо» (六爻)?
Priest: На самом деле в последнее время авторы всё реже концентрируются на романтике. Из-за этого бывает трудно найти книги именно о любви. Смотрите, сейчас даже в рассказах о дворцовых интригах стараются не фокусироваться на том, как героиня будет добиваться любви императора, а превращают его в эдакого финального босса. В сянься и уся развитие героев показывают через сражения с монстрами. Совершенствование души через практики заклинательства в прошлом веке не описал только ленивый. Я думаю, истории о достижении бессмертия, которые стали так популярны в двадцать первом веке, многое переняли именно из жанра уся. «Лю Яо» и «Легенда о Фэй» мало чем связаны, и персонажи сильно отличаются друг от друга. Герою «Лю Яо», Чэн Цяню, не хватает любви, в детстве он был вечно недоволен собой и миром и напоминал колючего ёжика. Затем клан немного сгладил его ершистость, подарив ему дом. И, когда он повзрослел, клан стал для него всем.
С Чжоу Фэй ситуация иная. Она фактически полная противоположность Чэн Цяня: ей многого недоставало, но точно не любви! В период подросткового бунта у Чжоу Фэй были сложные отношения с матерью. Но она подсознательно чувствовала, что дорога ей — и когда вызывала её на бой, и когда видела, что к ней предъявляется больше требований, чем к брату и сестре. Именно поэтому, как бы далеко она ни зашла и с кем бы ни столкнулась на своём пути, она никогда не теряла уверенности в себе.
Чэн Цянь, встречая могущественных людей, сразу переживает о том, что они могут навредить его любимому клану, ставшему для него семьёй, и поэтому он, несмотря ни на что, защищает своих. Чжоу Фэй, наоборот, не напрягается. Она может подумать: «В тебе нет ничего особенного, мы равны. Ну, не справлюсь я с тобой сейчас, так ещё неизвестно, что будет потом. Незачем бояться». Чэн Цянь и Чжоу Фэй оба решительные и немногословные, но между ними принципиальное различие: он рискует всем ради других, а она всегда чувствует от других поддержку.
Официальная обложка радиопостановки «Лю Яо»
Гао Ханьнин: В «Легенде о Фэй» вы описали две эпохи цзянху: ту, в которой живёт Чжоу Фэй, и уже ушедшую эпоху расцвета силы Клинков Юга и Севера, Клинка Гор и Рек, Дуань Цзюнян и её брата, бродячих заклинателей с Пэнлая. В книге сказано, что причиной угасания стали печальные веяния времени и кризис боевых искусств. Такой поворот сюжета тоже большая редкость для уся-романов. Обычно во вселенных уся боевые искусства процветают, а в периоды смут дух воинов только крепнет. Получается, что в «Легенде о Фэй» вы, с одной стороны, показываете упадочность некогда блиставшего мира боевых искусств, потерявшего своих сильнейших героев, но с другой — как бы постоянно обращаетесь к нему через подвиги и непрерывные испытания Чжоу Фэй. Вы нарочно переплели эти веяния «старого» и «нового»? Как именно это повлияло на развитие сюжета и создание персонажей?
Priest: История в «Легенде о Фэй» является лишь фоном для основного сюжета. Она не особо подробно прописана — только чтобы обозначить причины угасания цзянху. «Легенда о Фэй» в первую очередь о преемственности. Поколение дедушки героини представляет великолепный век, которому настал конец. Поколение родителей Чжоу Фэй жило в трудные времена, когда каждый день был наполнен горечью. Они несли на своих плечах тяжёлое бремя. И, наконец, поколение самой Чжоу Фэй росло под защитой старших, которым пришлось многим пожертвовать. От этого в сердцах молодых ребят зародилась ничем не стеснённая воля к жизни, они переняли традиции и взяли ответственность уже за тех, кто придёт после них. Сорок восемь крепостей вырастило трёх женщин: упёртость первой превратилась в уверенность, слабость второй — во внутреннюю силу, наивность третьей — в реальную надежду.
3. Становление личности на пути к успеху в «Старшем брате»
Гао Ханьнин: Шао лаоши неоднократно упоминает мир богачей и мир бедняков. Оба прекрасно раскрыты в вашей книге «Старший брат». На её страницах мы в подробностях узнаём о жизни героев в нищенских условиях. Такие сюжеты редки в веб-романах для женской аудитории. Какой реакции вы ожидали от читателей? Не боялись, что они излишне критично отнесутся к такому сюжету, выбивающемуся из общей массы?
Priest: Вряд ли «Старшего брата» можно назвать серьёзной историей. Она очень поверхностная. Когда я вернулась к ней, то заметила, что мнение персонажей о многих вещах может сбивать с толку, а то, как герои разбогатели во второй половине книги, — это вообще сказка! Так-то я думаю, что людям нравятся работы о том, как герои преумножают своё благосостояние. Конечно, мои вкусы часто меняются, но я не считаю, что они так уж разительно отличаются от вкусов большинства. Этот роман даже можно назвать банальным, но всё же есть в нём некое очарование, раз он сумел зацепить стольких читателей!
Гао Ханьнин: Наибольшую популярность среди женской аудитории имеют произведения с любовной линией. Но читатели отмечают, что в ваших книгах, несмотря на то что романтика в них тоже присутствует, а отношения между героями прописаны ярко и с вниманием к деталям, она не перетягивает одеяло на себя. Как будто, даже если убрать эту часть, сюжет не пострадает. Именно поэтому «Старший брат» для многих стал блестящей историей о личностной борьбе протагониста и симбиозе между не связанными кровью членами клана. Хотелось бы понять, на какое место вы сами ставите романтику в ваших работах? Как она перекликается с вопросами судьбы маленького человека, справедливости, личностного роста — иначе говоря, с теми темами, которым вы уделяете тщательное внимание? Есть ли вообще связь, или для вас эти ветки идут параллельно?
Официальная обложка радиопостановки «Старший брат»
Priest: «Старший брат» — это одно их моих ранних произведений. Тогда я думала, что любовь — это что-то липкое и совсем не прикольное. Я не хотела писать о ней, да и не умела. Поэтому тогда любовные линии у меня получались очень грубыми. То есть романтика между персонажами работала просто потому, что я могла написать: «Я автор, это канон!» А читатели мне часто отвечали: «Я только надела линзы, и тут расплакалась над вашей историей!..» Поэтому я тогда от души старалась добавить пластикового психологизма и щедро впихнуть чего-нибудь для эстетов, как в древней поэзии: образы цветов персика, мелкого дождя и луны. Тогда основной сюжет и романтика для меня не пересекались: выкинь романтику, и ничего не изменится.
Потом отношения между героями стали для меня важным звеном в историях, особенно в моменты их духовной близости. Все мы живём в обществе, видим себя в окружающих и для них тоже становимся своеобразной линзой. Вот почему здесь необходим драматический накал. Любовная ветка — это не про то, как двое обсуждают какую-то ерунду, неинтересную посторонним. Отношения — это призма, через которую преломляются прошлое и будущее человека. Это важная тема, с которой на жизненном пути сталкивается каждый. И каждый может так или иначе раскрыться в близких отношениях. Это то, над чем я бы хотела больше работать. Но пока я ещё в поиске, как поинтереснее обыграть эту тему.
4. Личностный рост и вечные сомнения
Хуан Синьи: Читатели отмечают, что произведения про современность, особенно романтические, получились самыми реалистичными (например, «Пятнадцать лет славы» (流光十五年), «Мечник-капиталист» (资本剑客), «Война с прокрастинацией» (大战拖延症), «Сошедшая с рельсов» (脱轨), «Никакого загрязнения, никакого вреда» (无污染、无公害)). Герои этих книг неизбежно сталкиваются с проблемами, но неважно, трудности вызваны какими-то внешними факторами или внутренними недостатками, как только они преодолеваются, история заканчивается. Персонажи пробуждаются, сходят с привычной липкой орбиты и спрашивают себя: «Что главное в моей жизни?» Кажется, что этот вопрос стал в ваших работах ключевым. Он же встаёт и в ваших романтических новеллах не про современность, хотя меняется время, обстоятельства и мотивация героев. Вы можете это как-то прокомментировать?
Priest: Думаю, этот вопрос задаёт себе каждый в процессе взросления. Юным героям никуда от него не спрятаться. Пока человек не сталкивается с трудностями, у него нет причин для рефлексии, он просто плывёт по течению, но, когда проблема возникает, ему приходится признать её и решить. Главное не убегать от испытаний, а иначе они настигнут тебя ещё раз и уже задушат, как удав.
Этот вопрос как финальный босс всего произведения: его побеждают, и история завершается. Наверное, я не прописываю ответ до конца, потому что сама пока его не знаю. Каждый раз я пытаюсь придумать решение, но не прихожу к однозначному выводу. Приходится заканчивать текущую книгу и начинать всё с начала в следующей. Настанет день, когда я окончательно закрою для себя эту тему и оставлю поиски.
Официальный постер дорамы «Сошедшая с рельсов»
Ли Гаоин: В сетевой литературе истории о мотивации, которая ведёт человека на вершину, — это своеобразная классика, беспроигрышный вариант. Например, в «Старшем брате» взрослая жизнь героя посвящена достижению успеха в общепринятом понимании. Возможно, если бы «Сошедшая с рельсов» была длиннее ещё на двести тысяч иероглифов, эта тема добралась бы и туда, но она заканчивается на этапе, где главная героиня «хрупка и беззащитна, как корешок травы». В прошлом году вы, публикуя роман «Никакого загрязнения, никакого вреда», завершили его тем, что Юй Ланьчуань выбрал свободу. Однако для многих героев, которые, как и Юй Ланьчуань, были рабами системы, это остаётся недостижимой мечтой. Как вы можете прокомментировать эту концовку?
Priest: В «Никакого загрязнения, никакого вреда» не было призыва бросить всё и уходить. И я не думаю, что это «недостижимая мечта» для «рабов системы». Вы можете считать, что Юй Ланьчуань сделал неверный выбор и это безответственно, то есть вы бы так не поступили — и это нормально. Но мы взвешиваем все за и против перед принятием решения, верно? Предки Юй Ланьчуаня уже предпочли путь свободы, а значит, это всегда было у него в крови. В рамки правил и ограничений он загнал себя сам, но в любой момент мог сам же от них отказаться.
Шао Яньцзюнь: Какое произведение у вас на данный момент любимое (или, может, их несколько)? Какой любимый персонаж из тех, кто вышел из-под вашего пера?
Priest: Таких произведений, где бы мне всё нравилось, не существует. Если всё идёт слишком гладко, значит, нет вызова, и я не развиваюсь как писатель. Это ужасно скучно, а когда скучно, хочется отбросить клавиатуру в сторону! Любимый персонаж… Я люблю их всех. Но если прям выбирать, то это Гу Юнь и… в общем, оба главных героя «Убить волка» (杀破狼). Истории других героев я написала, и на этом всё. Но когда я закончила с этими, мне всё время хотелось вернуть их. Пришлось бить себя по рукам, чтобы этого не сделать! (Но потом вышла радиопостановка, я всё равно не удержалась и написала несколько экстр.)
Коллекционное издание романа «Убить волка»
Шао Яньцзюнь: Гу Юнь! Снова жму руку, он тоже зацепил меня больше всего! Мне почему-то показалось, что в «Старшем брате» вы как будто опять написали об этой парочке! Ладно, перейдём к последнему вопросу. Считаете ли вы веб-романы достойными встать в один ряд с классической литературой?
Priest: Мне попадались в интернете как чудесные романы, так и типичные проходные, без толкового сюжета. В сети найдутся произведения на любой вкус! Уж если люди что-то читают, значит им это нравится.
Единственное отличие сетевой литературы от изданной на бумаге — ниже порог вхождения. Есть сильные работы, есть обычные. Я считаю, не стоит всё сваливать в одну кучу. Чтобы оценить «литературность», нужно заглянуть в какое-то конкретное произведение, а не критиковать махом всю платформу, где публикуются авторы. Как говорится, не судите книгу по обложке. Хотя каюсь, я сама часто именно так и делаю, но мне стыдно!
