Холиварофорум

Анон

Тред заебавших штампов, сюжетных ходов и приёмов

Если штамп возможен в жизни, это не мешает ему заебать в искусстве.

---

Очередная ложноножка треда бесящих персонажей. Выплесни сюда всю свою ненависть, анон!

Тред обсуждения штампов, тропов, сюжетных ходов
Тред любимых штампов, сюжетных ходов и приемов

Отредактировано (2018-01-24 21:16:20)

Анон

Re: Тред заебавших штампов, сюжетных ходов и приёмов

котик по клоаветаре лапкаме

Анон

Re: Тред заебавших штампов, сюжетных ходов и приёмов

но штам остается героиня влюбилась в того,кто не ее трахал через немогу

ты про сериал или про книгу? потому что в книге всё-таки немного помягче, у них там сначала любовь-романтика, потом не очень, а потом она решила что будет сверху и стало очень и оно отражает динамику отношений хорошо. И полюбила она, когда уже была сверху и кто там кого трахал ещё вопрос.

А вот в сериале да, вышло плоско и тупо.

Анон

Re: Тред заебавших штампов, сюжетных ходов и приёмов

Анон, ты очень интересно стряхиваешь тараканчиков, но я бы все-таки напомнил тебе, что идея нахождения ею - так уж и быть - нового и крепкого хуя в этой ситуации возникла не в результате входного условия "у мужа проблемы", а в результате входного условия "муж не вернётся, она свободная женщина".

Свободная даже очень красивая женщина после войны ( ВОВ2; львиную долю мужского населения 20-45 лет  выкосило) останется одна.
за  инвалидов без ноги- без руки была нехилая конкуренция среди женщин.

Гордынюшка у ГГ сыграла. А не любовь к женщине.

▼тут длинно, но по теме обсуждения⬍

Алексей Толстой «Русский характер»

Русский характер! — для небольшого рассказа название слишком многозначительное. Что поделаешь, — мне именно и хочется поговорить с вами о русском характере.

Русский характер! Поди-ка опиши его... Рассказывать ли о героических подвигах? Но их столько, что растеряешься, который предпочесть. Вот меня и выручил один мой приятель небольшой историей из личной жизни. Как он бил немцев — я рассказывать не стану, хотя он и носит золотую звездочку и половина груди в орденах. Человек он простой, тихий, обыкновенный, — колхозник из приволжского села Саратовской области. Но среди других заметен сильным и соразмерным сложением и красотой. Бывало, заглядишься, когда он вылезает из башни танка, — бог войны! Спрыгивает с брони на землю, стаскивает шлем с влажных кудрей, вытирает ветошью чумазое лицо и непременно улыбнется от душевной приязни.

На войне, вертясь постоянно около смерти, люди делаются лучше, всякая чепуха с них слезает, как нездоровая кожа после солнечного ожога, и остается в человеке — ядро. Разумеется,— у одного оно покрепче, у другого послабже, но и те, у кого ядро с изъяном, тянутся, каждому хочется быть хорошим и верным товарищем. Но приятель мой, Егор Дремов, и до войны был строгого поведения, чрезвычайно уважал и любил мать, Марью Поликарповну, и отца своего, Егора Егоровича. «Отец мой — человек степенный, первое — он себя уважает. Ты, говорит, сынок, многое увидишь на свете, и за границей побываешь, но русским званием — гордись...»

У него была невеста из того же села на Волге. Про невест и про жен у нас говорят много, особенно если на фронте затишье, стужа, в землянке коптит огонек, трещит печурка и люди поужинали. Тут наплетут такое — уши развесишь. Начнут, например: «Что такое любовь?» Один скажет: «Любовь возникает на базе уважения...» Другой: «Ничего подобного, любовь — это привычка, человек любит не только жену, но отца с матерью и даже животных...» — «Тьфу, бестолковый! — скажет третий,— Любовь — это когда в тебе все кипит, человек ходит вроде как пьяный...» И так философствуют и час и другой, покуда старшина, вмешавшись, повелительным голосом не определит самую суть... Егор Дремов, должно быть стесняясь этих разговоров, только вскользь помянул мне о невесте,— очень, мол, хорошая девушка, и уже если сказала, что будет ждать,— дождется, хотя бы он вернулся на одной ноге...

Про военные подвиги он тоже не любил разглагольствовать: «О таких делах вспоминать неохота!» Нахмурится и закурит. Про боевые дела его танка мы узнавали со слов экипажа, в особенности удивлял слушателей водитель Чувилев:

— ...Понимаешь, только мы развернулись, гляжу, из-за горушки вылезает... Кричу: «Товарищ лейтенант, тигра!» — «Вперед,— кричит,— полный газ!..» Я и давай по ельничку маскироваться — вправо, влево... Тигра стволом-то водит, как слепой, ударил — мимо... А товарищ лейтенант как даст ему в бок,— брызги! Как даст еще в башню,— он и хобот задрал... Как даст в третий,— у тигра изо всех щелей повалил дым,— пламя как рванется из него на сто метров вверх... Экипаж и полез через запасной люк... Ванька Лапшин из пулемета повел,— они и лежат, ногами дрыгаются... Нам, понимаешь, путь расчищен. Через пять минут влетаем в деревню. Тут я прямо обезживотел... Фашисты кто куда... А — грязно, понимаешь,— другой выскочит из сапогов и в одних носках — порск. Бегут все к сараю. Товарищ лейтенант дает мне команду: «А ну — двинь по сараю». Пушку мы отвернули, на полном газу я на сарай и наехал... Батюшки! По броне балки загрохотали, доски, кирпичи, фашисты, которые сидели под крышей... А я еще — и проутюжил,— остальные руки вверх — и Гитлер капут...

Так воевал лейтенант Егор Дремов, покуда не случилось с ним несчастье. Во время Курского побоища, когда немцы уже истекали кровью и дрогнули, его танк — на бугре, на пшеничном поле — был подбит снарядом, двое из экипажа тут же убиты, от второго снаряда танк загорелся. Водитель Чувилев, выскочивший через передний люк, опять взобрался на броню и успел вытащить лейтенанта,— он был без сознания, комбинезон на нем горел. Едва Чувилев оттащил лейтенанта, танк взорвался с такой силой, что башню отшвырнуло метров на пятьдесят. Чувилев кидал пригоршнями рыхлую землю на лицо лейтенанта, на голову, на одежду, чтобы сбить огонь. Потом пополз с ним от воронки к воронке на перевязочный пункт... «Я почему его тогда поволок? — рассказывал Чувилев, — Слышу, у него сердце стучит...»

Егор Дремов выжил и даже не потерял зрение, хотя лицо его было так обуглено, что местами виднелись кости. Восемь месяцев он пролежал в госпитале, ему делали одну за другой пластические операции, восстановили и нос, и губы, и веки, и уши. Через восемь месяцев, когда были сняты повязки, он взглянул на свое и теперь не на свое лицо. Медсестра, подавшая ему маленькое зеркальце, отвернулась и заплакала. Он тотчас ей вернул зеркальце.

— Бывает хуже,— сказал он,— с этим жить можно.

Но больше он не просил зеркальце у медсестры, только часто щупал свое лицо, будто привыкал к нему. Комиссия нашла его годным к нестроевой службе. Тогда он пошел к генералу и сказал: «Прошу вашего разрешения вернуться в полк».— «Но вы же инвалид»,— сказал генерал. «Никак нет, я урод, но это делу не помешает, боеспособность восстановлю полностью». (То, что генерал во время разговора старался не глядеть на него, Егор Дремов отметил и только усмехнулся лиловыми, прямыми, как щель, губами.) Он получил двадцатидневный отпуск для полного восстановления здоровья и поехал домой к отцу с матерью. Это было как раз в марте этого года.

На станции он думал взять подводу, но пришлось идти пешком восемнадцать верст. Кругом еще лежали снега, было сыро, пустынно, студеный ветер отдувал полы его шинели, одинокой тоской насвистывал в ушах. В село он пришел, когда уже были сумерки. Вот и колодезь, высокий журавель покачивался и скрипел . Отсюда шестая изба — родительская. Он вдруг остановился, засунув руки в карманы. Покачал головой. Свернул наискосок к дому. Увязнув по колено в снегу, нагнувшись к окошечку, увидел мать,— при тусклом свете привернутой лампы, над столом, она собирала ужинать. Все в том же темном платке, тихая, неторопливая, добрая. Постарела, торчали худые плечи... «Ох, знать бы,— каждый бы день ей надо было писать о себе хоть два словечка...» Собрала на стол нехитрое — чашку с молоком, кусок хлеба, две ложки, солонку и задумалась, стоя перед столом, сложив худые руки под грудью... Егор Дремов, глядя в окошечко на мать, понял, что невозможно ее испугать, нельзя, чтобы у нее отчаянно задрожало старенькое лицо.

Ну, ладно! Он отворил калитку, вошел во дворик и на крыльце постучался. Мать откликнулась за дверью: «Кто там?» Он ответил: «Лейтенант, Герой Советского Союза Громов».

У него так заколотилось сердце — привалился плечом к притолоке. Нет, мать не узнала его голоса. Он и сам, будто в первый раз, услышал свой голос, изменившийся после всех операций,— хриплый, глухой, неясный.

— Батюшка, а чего тебе надо-то? — спросила она.

— Марье Поликарповне привез поклон от сына, старшего лейтенанта Дремова.

Тогда она отворила дверь и кинулась к нему, схватила за руки:

— Жив Егор-то мой? Здоров? Батюшка, да ты зайди в избу

Егор Дремов сел на лавку у стола, на то самое место, где сидел, когда еще у него ноги не доставали до полу и мать, бывало, погладив его по кудрявой головке, говаривала: «Кушай, касатик». Он стал рассказывать про ее сына, про самого себя,— подробно, как он ест, пьет, не терпит нужды ни в чем, всегда здоров, весел, и — кратко о сражениях, где он участвовал со своим танком.

— Ты скажи — страшно на войне-то? — перебивала она, глядя ему в лицо темными, его не видящими глазами.

— Да, конечно, страшно, мамаша, однако — привычка.

Пришел отец, Егор Егорович, тоже сдавший за эти годы,— бородку у него как мукой осыпало. Поглядывая на гостя, потопал на пороге разбитыми валенками, не спеша размотал шарф, снял полушубок, подошел к столу, поздоровался за руку,— ах, знакомая была, широкая, справедливая родительская рука! Ничего не спрашивая, потому что и без того было понятно — зачем здесь гость в орденах, сел и тоже начал слушать, полуприкрыв глаза.

Чем дольше лейтенант Дремов сидел неузнаваемый и рассказывал о себе и не о себе, тем невозможнее было ему открыться,— встать, сказать: да признайте же вы меня, урода, мать, отец!.. Ему было и хорошо за родительским столом и обидно.

— Ну что ж, давайте ужинать, мать, собери чего-нибудь для гостя.— Егор Егорович открыл дверцу старенького шкапчика, где в уголку налево лежали рыболовные крючки в спичечной коробке,— они там и лежали,— и стоял чайник с отбитым носиком, он там и стоял, где пахло хлебными крошками и луковой шелухой. Егор Егорович достал склянку с вином,— всего на два стаканчика, вздохнул, что больше не достать.

Сели ужинать, как в прежние годы. И только за ужином старший лейтенант Дремов заметил, что мать особенно пристально следит за его рукой с ложкой. Он усмехнулся, мать подняла глаза, лицо ее болезненно задрожало.

Поговорили о том и о сем, какова будет весна и справится ли народ с севом, и о том, что этим летом надо ждать конца войны.

— Почему вы думаете, Егор Егорович, что этим летом надо ждать конца войны?

— Народ осерчал,— ответил Егор Егорович,— через смерть перешли, теперь его не остановишь, немцу капут.

Марья Поликарповна спросила:

— Вы не рассказали, когда ему дадут отпуск,— к нам съездить на побывку. Три года его не видали, чай взрослый стал, с усами ходит... Эдак — каждый день — около смерти, чай и голос у него стал грубый?

— Да вот приедет — может, и не узнаете,— сказал лейтенант.

Спать ему отвели на печке, где он помнил каждый кирпич, каждую щель в бревенчатой стене, каждый сучок в потолке. Пахло овчиной, хлебом — тем родным уютом, что не забывается и в смертный час. Мартовский ветер посвистывал над крышей. За перегородкой похрапывал отец. Мать ворочалась, вздыхала, не спала. Лейтенант лежал ничком, лицо в ладони: «Неужто так и не признала,— думал,— неужто не признала? Мама, мама...»

Наутро он проснулся от потрескивания дров, мать осторожно возилась у печи; на протянутой веревке висели его выстиранные портянки, у двери стояли вымытые сапоги.

— Ты блинки пшенные ешь? — спросила она.

Он не сразу ответил, слез с печи, надел гимнастерку, затянул пояс и — босой — сел на лавку.

— Скажите, у вас в селе проживает Катя Малышева, Андрея Степановича Малышева дочь?

— Она в прошлом году курсы окончила, у нас учительницей. А тебе ее повидать надо?

— Сынок ваш просил непременно ей передать поклон.

Мать послала за ней соседскую девочку. Лейтенант не успел и обуться, как прибежала Катя Малышева. Широкие серые глаза ее блестели, брови изумленно взлетали, на щеках радостный румянец. Когда откинула с головы на широкие плечи вязаный платок, лейтенант даже застонал про себя — поцеловать бы эти теплые светлые волосы!.. Только такой представлялась ему подруга,— свежа, нежна, весела, добра, красива так, что вот вошла, и вся изба стала золотая...

— Вы привезли поклон от Егора? (Он стоял спиной к свету и только нагнул голову, потому что говорить не мог.) А уж я его жду и день и ночь, так ему и скажите...

Она подошла близко к нему. Взглянула, и будто ее слегка ударили в грудь, откинулась, испугалась. Тогда он твердо решил уйти — сегодня же.

Мать напекла пшенных блинов с топленым молоком. Он опять рассказывал о лейтенанте Дремове, на этот раз о его воинских подвигах,— рассказывал жестоко и не поднимал глаз на Катю, чтобы не видеть на ее милом лице отражения своего уродства. Егор Егорович захлопотал было, чтобы достать колхозную лошадь,— но он ушел на станцию пешком, как пришел. Он был очень угнетен всем происшедшим, даже, останавливаясь, ударял ладонями себе в лицо, повторял сиплым голосом: «Как же быть-то теперь?»

Он вернулся в свой полк, стоявший в глубоком тылу на пополнении. Боевые товарищи встретили его такой искренней радостью, что у него отвалилось от души то, что не давало ни спать, ни есть, ни дышать. Решил так,— пускай мать подольше не знает о его несчастье. Что же касается Кати,— эту занозу он из сердца вырвет.

... Недели через две пришло от матери письмо:

«Здравствуй, сынок мой ненаглядный. Боюсь тебе и писать, не знаю, что и думать. Был у нас один человек от тебя,— человек очень хороший, только лицом дурной. Хотел пожить, да сразу собрался и уехал. С тех пор, сынок, не сплю ночи,— кажется мне, что приезжал ты. Егор Егорович бранит меня за это,— совсем, говорит, ты, старуха, свихнулась с ума: был бы он наш сын — разве бы он не открылся... Чего ему скрываться, если это был бы он,— таким лицом, как у этого, кто к нам приезжал, гордиться нужно. Уговорит меня Егор Егорович, а материнское сердце — все свое: он это, он был у нас!.. Человек этот спал на печи, я шинель его вынесла на двор — почистить, да припаду к ней, да заплачу,— он это, его это!.. Егорушка, напиши мне, Христа ради, надоумь ты меня,— что было? Или уж вправду — с ума я свихнулась...»

Егор Дремов показал это письмо мне, Ивану Судареву, и, рассказывая свою историю, вытер глаза рукавом. Я ему: «Вот, говорю, характеры столкнулись! Дурень ты, дурень, пиши скорее матери, проси у нее прощенья, не своди ее с ума... Очень ей нужен твой образ! Таким-то она тебя еще больше станет любить».

Он в тот же день написал письмо: «Дорогие мои родители, Марья Поликарповна и Егор Егорович, простите меня за невежество, действительно у вас был я, сын ваш...» И так далее, и так далее — на четырех страницах мелким почерком, он бы и на двадцати страницах написал — было бы можно.

Спустя некоторое время стоим мы с ним на полигоне,— прибегает солдат и — Егору Дремову: «Товарищ капитан, вас спрашивают...» Выражение у солдата такое, хотя он стоит по всей форме, будто человек собирается выпить. Мы пошли в поселок, подходим к избе, где мы с Дремовым жили. Вижу — он не в себе,— все покашливает... Думаю: «Танкист, танкист, а — нервы». Входим в избу, он — впереди меня, и я слышу:

«Мама, здравствуй, это я!..» И вижу — маленькая старушка припала к нему на грудь. Оглядываюсь, тут, оказывается, и другая женщина. Даю честное слово, есть где-нибудь еще красавицы, не одна же она такая, но лично я — не видал.

Он оторвал от себя мать, подходит к этой девушке,— а я уже поминал, что всем богатырским сложением это был бог войны, «Катя! — говорит он,— Катя, зачем вы приехали? Вы того обещали ждать, а не этого...»

Красивая Катя ему отвечает,— а я хотя ушел в сени, но слышу: «Егор, я с вами собралась жить навек. Я вас буду любить верно, очень буду любить... Не отсылайте меня...»

Да, вот они, русские характеры! Кажется, прост человек, а придет суровая беда, в большом или в малом, и поднимается в нем великая сила — человеческая красота.

Анон

Re: Тред заебавших штампов, сюжетных ходов и приёмов

Мужик из фильма "Без меня" напомнил бесячий штамп о том, что у женщины вытаскивают клещами согласие на брак.
Зная, что его подружка не умеет плавать, мужчина берет ее покататься на лодке, заплывает к водопаду и достает кольцо с заявлением: Или ты соглашаешься, или мы умираем вместе. Она согласилась, ведь это чертовски романтично.

  Надо было взять кольцо, ога. А выйдя из лодки - вернуть.

Анон

Re: Тред заебавших штампов, сюжетных ходов и приёмов

но штам остается героиня влюбилась в того,кто не ее трахал через немогу

ты про сериал или про книгу? потому что в книге всё-таки немного помягче, у них там сначала любовь-романтика, потом не очень, а потом она решила что будет сверху и стало очень и оно отражает динамику отношений хорошо. И полюбила она, когда уже была сверху и кто там кого трахал ещё вопрос.

А вот в сериале да, вышло плоско и тупо.

не  смотря на то,что в  сериале все обаналили мне как то там не так это коробит потому,что Героиня старше

Анон

Re: Тред заебавших штампов, сюжетных ходов и приёмов

Заебали Избранные, которые ничего не делают. Просто родились красивыми такими, об них все поубивались, и вот уже истории конец.
Если говорить абстрактно, то если существует пророчество о том, что некто убьёт Y и сделает Z, то возможны два варианта развития событий:
а) Х убивает Y и делает Z, поэтому он избранный, и
б) Х избранный, поэтому он убивает Y и делает Z.
Вариант а вылепить через жопу сложнее, чем вариант б. А вариант б в 95% случаев - приключения унылой какашки, которая побеждает всех одной левой. В 5% случаев избранность типа б хорошо прячут и усиленно показывают, что герой развивается, он тут у нас что-то пытается делать, он старается очень сильно, но потом его убивает агент Смит, а он воскресает, потому что он избранный. Я в детстве воображал, что в момент смерти он внезапно осознал, что матрица ненастоящая, его тело ненастоящее и даже пули ненастоящие, и силой воли заставил свой мозг поверить в то, что он не может умереть в ненастоящем мире и блабла... Но нет, он не умер, потому что избранный. А Тринити умерла бы, потому что она обычная тётка. Собсна, единственная часть Матрицы, где я могу хоть как-то переживать за Нео - третья, потому что в конце второй Архитектор нивелировал его избранность.
А сопереживать унылым какашкам невозможно вообще. Что бы там у них ни случалось, в конце обязательно будет прилив сил и злые дядьки получат по ебалу, потому что унылая какашка Избрана Судьбой. Нужна мотивация? Я избран, now I'm motivated! Нужно развитие? Я понял, что избран, и познал дзен! Нужно впихнуть какую-нибудь там тренировку, потому что все типа тренируются перед боями? Я был уг, но потом осознал, насколько я избан, и навалял всему додзё, небу и аллаху! Всё, что приобретает персонаж на своём пути, приходит к нему извне через его Избранность, сам он не достигает ничего и поэтому пошёл бы он нахуй. Как кому-то вообще может придти в голову, что такая история будет интересной? 
Вариант а, выполненный через жопу, ещё хуже, впрочем. Х избранный, потому что он чувствует и испытывает всякие там эмоции. Как и другие. Но не так. Тоньше, глубже, лучше. Но это никак не показано. Но он особенный. Это отличает его от всех. Точно таких же, как он. В конце он всех побеждает, потому что учится чувсвтовать ещё лучше, а читатель/зритель по-прежнему не понимает, чем избранный отличается от других. Ну, или W и Х любят дург друга и всем пиздарики, люди поражены силе их любви, злодеи помирают и W с X нарекают избранными, ведь они любят друг друга как-то блядь очень хитровыебано, а другие так не могут. Чем эта любовь отличается от другой любви, читатель/зритель должен додумать сам.
Короче говоря, фильмы/книги/игры с избранными, которые меня не бесят, можно пересчитать на пальцах.

Анон

Re: Тред заебавших штампов, сюжетных ходов и приёмов

А есть ли такие произведения, где герою говорят, что он избранный, а он шлет всех нахрен и остаток времени пытается от всех сбежать куда подальше? Только прямо по-настоящему, а не пококетничал и пошел бороть зло.

Анон

Re: Тред заебавших штампов, сюжетных ходов и приёмов

Короче говоря, фильмы/книги/игры с избранными, которые меня не бесят, можно пересчитать на пальцах.

Анон

Re: Тред заебавших штампов, сюжетных ходов и приёмов

А есть ли такие произведения, где герою говорят, что он избранный, а он шлет всех нахрен и остаток времени пытается от всех сбежать куда подальше? Только прямо по-настоящему, а не пококетничал и пошел бороть зло.

Спроси в книготреде, там всякое рекают.

Анон

Re: Тред заебавших штампов, сюжетных ходов и приёмов

А есть ли такие произведения, где герою говорят, что он избранный, а он шлет всех нахрен и остаток времени пытается от всех сбежать куда подальше? Только прямо по-настоящему, а не пококетничал и пошел бороть зло.

Оле и Изимба!

Анон

Re: Тред заебавших штампов, сюжетных ходов и приёмов

А есть ли такие произведения, где герою говорят, что он избранный, а он шлет всех нахрен и остаток времени пытается от всех сбежать куда подальше? Только прямо по-настоящему, а не пококетничал и пошел бороть зло.

Сирены Титана, может быть?

Анон

Re: Тред заебавших штампов, сюжетных ходов и приёмов

Вариант а, выполненный через жопу, ещё хуже, впрочем. Х избранный, потому что он чувствует и испытывает всякие там эмоции. Как и другие. Но не так. Тоньше, глубже, лучше. Но это никак не показано. Но он особенный. Это отличает его от всех. Точно таких же, как он. В конце он всех побеждает, потому что учится чувсвтовать ещё лучше, а читатель/зритель по-прежнему не понимает, чем избранный отличается от других. Ну, или W и Х любят дург друга и всем пиздарики, люди поражены силе их любви, злодеи помирают и W с X нарекают избранными, ведь они любят друг друга как-то блядь очень хитровыебано, а другие так не могут. Чем эта любовь отличается от другой любви, читатель/зритель должен додумать сам.

Ууууу, такое больше всего бесит! Прочитал щас и прямо вьетнамские флешбеки. Особенно если у них еще сюжетная броня, а у твоих любимых пятых лебедей партнеров гасят направо и налево, ведь только у этих какашек Истинная Любовь, которая Сильнее Смерти. 

Анон

Re: Тред заебавших штампов, сюжетных ходов и приёмов

А есть ли такие произведения, где герою говорят, что он избранный, а он шлет всех нахрен и остаток времени пытается от всех сбежать куда подальше? Только прямо по-настоящему, а не пококетничал и пошел бороть зло.

Библейский Иона?
Вообще, такой штамп чаще встречается в произведениях, где избранному суждено творить зло, а он Anti-Antichrist.

Отредактировано (2019-12-06 18:07:42)

Анон

Re: Тред заебавших штампов, сюжетных ходов и приёмов

Сама идея избранности несколько раздражает. Но больше всего напрягает, когда непонятно, что вообще избранный сделал. Как в ЗВ - Ведро должен "принести равновесие в Силу", но после его смерти продолжается ровно та же бодяга с Тёмными и Светлыми.

Анон

Re: Тред заебавших штампов, сюжетных ходов и приёмов

Сама идея избранности несколько раздражает. Но больше всего напрягает, когда непонятно, что вообще избранный сделал. Как в ЗВ - Ведро должен "принести равновесие в Силу", но после его смерти продолжается ровно та же бодяга с Тёмными и Светлыми.

В данном случае вопросы к Диснею.

Анон

Re: Тред заебавших штампов, сюжетных ходов и приёмов

В данном случае вопросы к Диснею.

Я тоже не люблю Дисней, анон, но как раз это в старой РВ тоже было. Тут только к Лукасу вопросов нет, потому что он после шести эпизодов ничего не снимал

Анон

Re: Тред заебавших штампов, сюжетных ходов и приёмов

В данном случае вопросы к Диснею.

до Диснея та же херобора была в расширенной вселенной 

Анон

Re: Тред заебавших штампов, сюжетных ходов и приёмов

но как раз это в старой РВ тоже было.

До Диснея в РВ оно началось до приквелов с Избранным   А у Диснея была возможность а) изучить наработанный материал, б) сделать что-то новое.

Анон

Re: Тред заебавших штампов, сюжетных ходов и приёмов

Бесят до трясучки всякие читатели по взглядам.
Допустим, персонажи общаются на релевантную тему, и по перекосившемуся ебалу персонажа1 персонаж2 понимает, что тот догадался о ЧЕМ-ТО ЭДАКОМ. Что персонаж2 сожрал отложенное на праздник печенье или ебал свиней на заднем дворе, не важно. Ок. Никаких вопросов.
Но когда автор прописывает какие-то ебовые ньюансы на уровне телепатии? "По взгляду он(а) понял(а), что ..." - как блядь? Как можно по взгляду понять три абзаца текста?

Анон

Re: Тред заебавших штампов, сюжетных ходов и приёмов

А прикиньте какое годное стекло можно из этого раскурить!
ОН: не хочу портить ей жизнь и быть обузой без ноги/руки/глаз/ваш выбор, пусть считает что я умер, выйдет замуж за хорошего человека и будет счастлива
ОНА: не хочу и не буду жить без него *выходит в окно девятого этажа*

Я где-то видел похожую вариацию, только на штамп "мы любим друг друга, а давайте я пожертвую жизнью, чтобы ты жил, ведь тебе заебись без меня как хорошо жить будет" - когда второй чел сразу сказал, имей в виду, если ты умрешь раньше меня, я покончу с собой, я не буду жить без тебя в принципе, так что и не думай идти куда-то жертвовать собой ради меня один.

Анон

Re: Тред заебавших штампов, сюжетных ходов и приёмов

Бесят до трясучки всякие читатели по взглядам.
Допустим, персонажи общаются на релевантную тему, и по перекосившемуся ебалу персонажа1 персонаж2 понимает, что тот догадался о ЧЕМ-ТО ЭДАКОМ. Что персонаж2 сожрал отложенное на праздник печенье или ебал свиней на заднем дворе, не важно. Ок. Никаких вопросов.
Но когда автор прописывает какие-то ебовые ньюансы на уровне телепатии? "По взгляду он(а) понял(а), что ..." - как блядь? Как можно по взгляду понять три абзаца текста?

Меня не бесит такое, но смешит.

Ещё и чувства по глазам. "В его глазах она увидела страх, влечение, гордость, и где-то на самом дне - сожаление о том, что всё вышло именно так". Лолшто 

Разговор перемигиваниями забавно в Благих знамениях обыгран)

Анон

Re: Тред заебавших штампов, сюжетных ходов и приёмов

Но если характеры в порядке, или причина смены поведения в постели нормально прописана, а у читателя батхерт от самого факта определенной стыковки хуя и жопы, то читатель такой же ебанутый как Вождь, просто в другую сторону.

Ну как минимум тут какой-то обоснуй требуется. Представь, что ты пишешь гетный секс, где герои всегда занимаются сексом только в одной позе. У читателя возникнет закономерный вопрос, это идея фикс? Фетиш? У кого-то иначе не получается? А как так вышло, что они совпали в этом предпочтении? Или они договорились?
Любая необычность требует обоснования, иначе она выглядит прописанной нисхуя или для галочки.

Анон

Re: Тред заебавших штампов, сюжетных ходов и приёмов

То есть Дрого было норм, что жена бревном стоит на подкашивающихся ногах и хочет только спать.

Мне кажется, в его контексте он понимал нежелание женщины трахаться только если она кричала НЕТ и пыталась уебать его первым попавшимся булыжником.

Бесит то, что автор из этого каким-то образом выводит влюбленность, причем не только страсть Дрого, в которую в принципе веришь, он увидел эту женщину, захотел ее - но и страсть этой женщины, которой поначалу этот мужчина нафиг не был нужен, ей даже секс с ним не нравился. А потом вдруг внезапно взял и понравился. Да так, что она аж тосковала по нему.
Да я бы тут банальное телопредало предпочел, хотя бы логика была изначального неосознанного, но сильного влечения.

Анон

Re: Тред заебавших штампов, сюжетных ходов и приёмов

Ну как минимум тут какой-то обоснуй требуется. Представь, что ты пишешь гетный секс, где герои всегда занимаются сексом только в одной позе.

Не, ну если герои дцать лет в браке, давно все позы перепробовали и опеделились, что вставляет только эта, при чем обоих, то то, что герои падают на кровать сразу в нужную позу наверное логично, а вот когда у героев первый раз, а они не сговариваясь принимают ту самую одну одну позу и потом так весь фик в ней и ебутся, даже не обсудив, что вот так совпало, что обоим нравится только так и никак иначе... немного странно, да. 

Анон

Re: Тред заебавших штампов, сюжетных ходов и приёмов

Кроме того, гетеронормативность с сомцесучками не всплывает внезапно исключительно в постельных сценах, если уж она есть, то видна во всем тексте.

Иногда всплывает, я одного такого фандомного автора знаю, автор может написать 50к слов приключений без малейших намеков на, но стоит героям войти в эротический контекст, сразу туши свет.
Я предполагаю, что по какой-то причине это эротическая фантазия автора и автор вполне сознательно ее вставляет в свои тексты в неизмененном литературностью виде. Потому что в остальном автор слишком годно пишет и умело играет теми же штампами и архетипами. Было бы странно предположить, что именно в эти моменты у автора отрубает все его навыки и знания.

Меня вообще в этих битвах что раскладочники, что антираскладочники поражают этой зацикленностью на механическом взаимодействии, как будто это буквально самое важное что есть в тексте.

Я не фандомный фанат и даже не тру слэшер, зато я лгбт анон, много общающийся с лгбт обоих полов, и для меня такие моменты в текстах в первую очередь - как бы напоминание об искусственной, фетишистской природе слэша.
Впрочем, многие жанровые условности, которые автор не может или не хочет обыграть свежо, так действуют.