Хаору встречал рассвет у родника, бьющего из расколотого гранитного валуна, на вершине холма. Холодный ветер волнами прокатывался по яркой, как надежда, траве лугов. Журчала вода, перекатываясь по черно-пестрым камушкам. Солнце обливало облака багрянцем, золотом, пурпуром, нежнейшим розовым перламутром. Прекрасная пора...
Итак, наш друг провел ночь на природе, а поутру, на рассвете, долго созерцал окружающий мир. Потом пошел, наконец, домой, и ему на глаза попалась очень красивая жаба.
Хаору наклонился, заглянул под кустик калгана и обмер. На него золотыми глазами смотрело чудо. У чуда была чудесная гладкая фиолетовая кожа и негодующе-жалобный взгляд.
— Какая ты... — в восторге прошептал Хаору и протянул руку. Чудо посмотрело на нее с опаской. — Не бойся, я тебя не обижу.
Чудо позволило себя погладить. Позволило даже взять себя на руки. Оно было невероятно большим для себя подобных, и тяжелым. Хаору, недолго думая, предложил:
— Пойдем со мной!
Чудо согласно квакнуло.
Чудо. Хорошо хоть не Чудушко, как Мегумичка в свое время величала Глисту.
Самое странное в этой жабе - даже не цвет, а гладкая кожа. Обычно гладенькие бывают лягушки, а жабы - морщинистые и в бородавках, и жабы не любят текущую воду, они любят сырые места.
Итак, он принес жабу домой. Урсула (переименованная Софи) осталась не в восторге от этого земноводного создания, взбугуртнула, но Хаору не обратил на это внимания.
— Не что, а кто, — поправил он, заглядывая в буфет в поисках вместилища для своей находки. — Чудесная фиолетовая жаба. Или проклятая принцесса. Или принц. О! — он вытащил из глубины здоровенную хрустальную чашу для пунша и поставил на стол. — Здесь ты и побудешь, — сказал он жабе, пересаживая ее.
Урсула просит Хаору отнести жабу туда, где он ее взял, но он отказывается. Алтэе (живой огонь, которого в оригинале тоже звали по-другому, если память мне не изменяет, Кальцифер) тоже, кажется, жабе не рад, но ничего не говорит.
В дверь стучат гости. Это мама Урсулы. Все садятся и мило пьют чай.
Беседа начала разворачиваться привычным образом. Светские сплетни, обсуждение мод, мягкий намек на то, что Хаору и Урсуле надо узаконить свои отношения, изящно парированный, отклоненное предложение посетить Всемирную выставку, ароматный чай, воздушные пирожные. Из обыденности выбивались только нервное позвякивание ложечки в чашке Урсулы да внимательный золотой взгляд.
Матушка просит помощи - ее сглазили. Хаору дает ей амулет в виде ракушки, и она уходит. Оставшись вместе, наши друзья начинают ругаться из-за жабы.
— Я. Бы. Просила. Тебя. Убрать. Это, — отчеканила девушка, тыкая на каждом слове в жабу. На лице ее застывало омерзение.
Хаору посмотрел на Урсулу. На ее палец с небрежно подпиленным ногтем. На возмущенно надувающуюся жабу. На радугу, брызнувшую из хрусталя, когда на чашу упал пыльный солнечный луч из узкого окошка. Взял чашу, шепнул твари в ней:
— Нас здесь совсем не любят...
И ушел в свою комнату.
Вслед ему раздался крик:
— Вот и милуйся со всякими гадами!!!
Ух, мерзкая Урсула, и ногти у нее небрежно подпилены, и орет она без причины. Господи, какой беспощадный ООС, всего пара предложений - и характеры обоих безнадежно просраны.
Для тех, кто не в теме: в оригинале Урсула была спокойной и аккуратной девушкой, которая не стала бы устраивать ссору из-за жабы, а Хаору не стал бы демонстративно выражать свое к ней пренебрежение, потому что всегда был очень обходителен с дамами.
Всирание продолжается:
Хлопнула дверь. Урсула упала на стул, уронила голову и расплакалась.
Хаору привалился к двери спиной, запрокинув голову. Ему было плохо... невыносимо плохо. Ну почему все так?!
Жаба сочувственно квакнула.
— А вот ты — понимаешь? — спросил волшебник.
— Уак, — тихо ответила она.
— Хоть ты…
Итак, они надулись друг на друга и сидят по своим углам. Урсула идет проверить, как там ее любимый, и видит охуительную сцену:
Она без стука вошла в спальню Хаору и застыла, уставившись на кровать. Юный волшебник был не один. Похоже, его слова о прекрасной принцессе — или принце? — шуткой не были...
Урсула видела челку и часть лба Хаору. Остальное было скрыто чьим-то вороным затылком. Рука волшебника с кольцами на холеных пальцах лежала на чужом обнаженном плече. И дышали они в унисон. И запах… в этой комнате всегда пахло странно, но вот так — свежестью, травой, весной — еще никогда.
Урсула в гневе выскочила из спальни. Дверь грохнула, ударившись о косяк. Снизка аметистов, висевшая на ней, с тихим стуком осыпалась на пол.
О, нет, они не ебутся! Они НИТАКИЕ, и это важно!
Хаору приоткрыл глаза. Ему было хорошо, тепло и уютно. И снилось что-то хорошее. Шум вырвал его из сна, и еще не открыв глаза, он вздохнул. Это Урсула, конечно...
Вставать не хотелось. Кажется, во сне он наколдовал себе нового зверя, чтобы обнимать его? Хаору попытался чуть-чуть отодвинуться от игрушки. И тут она шевельнулась. Хаору подскочил на кровати. На него уставились потрясающе знакомые глаза, наполовину скрытые лохматой черной челкой.
— А ты кто? — спросило чудо, хлопая ресницами.
Зачарованную жабу должен был найти и освободить ее брат, но не Хаору, а другой. О брате-Хаору она и не подозревала. О, какая трогательная встреча двух родных душ!
Хаору сообразил, что девочка очень похожа на него. Те же волосы, тот же цвет и диковатый разрез глаз, те же полудетские черты.
— Мне бы тоже надоело. Но, может, мы с тобой и правда родные? Я не помню ни отца, ни матери. Только дядю...
— Не знаю. Мой отец умер так давно... — она вдруг всхлипнула, и Хаору опустился на постель, чтобы обнять ее.
…В пестрой, блестящей и узорчатой, как сорочье гнездо, спальне, двое детей тихо разговаривали, обнявшись.
Детей, блядь! Напомним, что Хаору не молод, хотя и выглядит молодым. И даже при своей внешней моложавости у него ни разу не полудетские черты лица, он - мужчина в самом расцвете сил.
Урсула огорчена, собирает вещи и уходит.
Урсула не знала, куда идти. Здесь ей места больше не было. Как же она не смогла догадаться, что… что он будет… с существом своей породы. Если эта девчонка была жабой, она несомненно ведьма. Человеческой женщины Хаору недостаточно?
Она начала собирать вещи. Странно… сколько их накопилось за неполный год. Наряды, драгоценности, безделки, подаренные по случаю. Туфли и перчатки, муфточки и шляпки… Зачем ей столько хлама? А вот посуду и утварь она здесь ни за что не оставит! И без ковров Хаору как-нибудь обойдется... все равно грязью по уши зарастет.
Очень в характере. Напомним, что в оригинале она - девушка не из робкого десятка, и пошла бы вырывать патлы этой противной ведьме, а не распустила бы сопли.
Тэм просит ее остаться, и тут мы узнаем шокирующий факт!
— Ну… — Тэм не знал, что сказать. И правда, кто? — Да какая еще другая женщина, что ты! Он же… — лепрекон поскреб в рыжем затылке. Может, сказать ей? А как? Уж могла бы догадаться… Ведь такая умная… — Ну, ему же по-настоящему женщины совсем не нужны, правда!
— По-настоящему... — Урсула что-то хотела сказать, но покраснела и закашлялась.
СЮРПРИЗ МАЗАФАКА!
А теперь еще справка для тех, кто не в теме: в оригинале Хаору был еще тем бабником, когда он приезжал в город, то там девушки это обсуждали. И уж в чем, а в асексуальности, импотенции или чем-то подобном он замечен не был.
Итак, Хаору продолжает няшиться с жабой. Это не кто иная, как леди Наари - о, и теперь мы догадываемся, почему ей не нравятся люди, ведь свою юность она провела в теле земноводного, и с тех пор рассматривает, как половых партнеров, только других земноводных... Она как бы ненароком опускает Урсулу и начинает требовать от своего брата снять украшения, потому что они привязывают его к миру людей.
— Внизу — твоя прислуга не поймет. Странная она… — девочка натянула рубашку, доставшую ей почти до колен, огляделась, ухватила черно-золотой шнур и подпоясалась. — А почему ты носишь золото? Оно же злое.
— Красиво, — ответил Хаору.
Наари открыла рот и села прямо на хрустальную сферу.
— Братик! Ты… ты… тебя люди прокляли! Сапфиры и изумруды в золоте — это отрава! Сапфиру — серебро, изумруду — платина, а из желтого золота на таких, как мы, оковы куют!
Он вырывает из ушей серьги и мир сразу преображается. Наари говорит, что он должен уйти от Урсулы.
— На вас связь. Надо закрыть и отпустить. Да и зачем тебе человечье жилье?
Попутно Наари начинает вонять в сторону мерзких людишек. Да, обличье жабы ей было куда больше к лицу...
— Вещи собирает. Сердится. Бурчит. Краснеет. Так она с тобой хотела Асту праздновать? — Наари рассмеялась. — Ну и странные же твари люди…
— Она со мной хотела… что?
— А. Не Асту. Лилит. Еще веселее. — Уловила, наконец, недоумение, и объяснила: — Урсула хотела от тебя плотской любви. И обиделась на меня. Решила, что ей не досталось, а мне — да.
Хаору прижал пальцы к вискам, помотал головой.
— Ох, глупая! И как я не понял…
— Люди, — наставительно сообщила Наари, — самые извращенные существа из всех живых. Ну и потом… Дома-то ни меня, ни Интари. И Лилит уморили. Аста за все. Вот и путают: люблю, желаю и потомство заведу. И плодятся… хуже крыс. Те хоть сами собой вымирают.
Да-да, Урсула и Хаору прожили вместе целый год, и ни разу ни на полшишечки. Как мило.
Итак, тупая пизда Наари и нестоячий хуй Хаору втолковывают Урсуле, что Хаору на самом деле невинный ребенок, принявший облик взрослого в целях конспирации, а она лишняя на этом празднике жизни.
— Ну подумай сама, Урсула. Голос. Взгляд. Лицо. Запах. Характер и нрав. Привычки и игрушки. Мой братик — это мечта. А плоть… Ну ты же не пытаешься приготовить жаркое из закатных облаков!
Мы нитакие! Нитакие!!!1111
В версии рассказа, которую я читал в Мастерской Теплого Дома, кажется, было более подробное описание мужчины, в которого Наари влюбила Урсулу, чтобы она отъебалась от Хаору, и что типа это огромное благодетельство и для нее, и для этого неинтересного ей мужчины, но тут все изложено лаконичнее.
— На самом деле… — начала Наари, и Хаору продолжил: — Франсуа. Плоть, и кровь, и… — Наари прищурилась, что-то читая в Урсуле. — И истинно благородный дворянин. Любящий и ждущий. — Хаору кивнул: — А мы, фейри… Ты и сама уже поняла, правда?
А потом ей милосердно промывают мозги.
— Ты не думай, он вернет. Он честный.
— Что вернет? — Урсула часто-часто моргала, чтобы не дать потечь слезам.
— Мечту.
Дальнейшее… каждый, наверное, видел по-разному. Тэм видел, что слезы, стоящие в глазах Урсулы, заиграли радугами. Наари видела, как в воздухе повис перламутрово-прозрачный, все более яркий шар, который окружил девушку и исчез. А что видела сама Урсула… но ведь никакую историю не расскажешь назад, верно? Все, что случилось — действительно случилось. Только ей уже не было так отчаянно больно и так бессмысленно стыдно.
После этого сладкая парочка - тупая пизда Наари и нестоячий хуй Хаору - уходят в закат и силой воображения строят себе дом в сто раз лучше ходячего замка. И мечтают о встрече со своим третьим братишкой.