Черное солнце, белые дыры
Литая дверь проскользила по рельсам и клацнула замком, отрезая Оби-Вана от жизни на корабле. Не дыша, он опустился на пол, бережно прижимая к груди два свертка.
Бортовые часы показывали полночь по Корусанту, но Оби-Ван не мог отпустить этот день. Глаза горели от усталости и сухости. Скрестив ноги, он упер локти в колени, позволяя рукам хоть немного расслабиться, и откинулся назад. Затылок коснулся стены, и низкочастотный рев корабля, несущегося в гиперпространстве, разнесся по голове, утопил в себе.
Да, сразу затягивает.
Жертвы
В воздухе висел тяжёлый запах железа, смешанный с алкогольным духом и ярким ароматом белых лилий, от которых становилось дурно и кружилась голова.
Мёртвая женщина смотрела в сторону пустыми глазами, раскинув руки, как брошенная кукла в ожидании, когда за ней вернётся маленькая хозяйка. Модное платье, жемчужная нить, оборачивающая тонкую шею в два ряда, эгрет из белых перьев у ног, оставленные на столике пудреница и бокал с недопитым вином. На какой бы приём ни собиралась эта женщина, там её не дождутся.
Ух как красиво. Нет.
Новая жизнь и все такое
Езда по пустой трассе давала великолепное ощущение неконтролируемой скорости. Раньше Бен не смог бы купить «Бугатти Широн» — в основном из-за цены. Да и семья в полном составе была бы против.
Сразунет.
286 УК РФ
— Сука, заляпал.
— Кто ж тебе виноват, товарищ капитан, что ты хуй в руках держать не умеешь?
— Допиздишься до неполного служебного соответствия.
— Соответствия чему?
Паша не ответил — потому что, ну если честно, он был несколько неправ. А ещё он был занят — оттиранием со свежей рубашки Мишиной спермы. Тесная кабинка служебного сортира, серая жёсткая туалетная бумага в рулоне на бачке, по назначению её использовать было невозможно, а для таких целей — самое то. Серый, основательно потрёпанный ком отправился в ведро, Паша сдвинул щеколду: осторожно, прислушиваясь, не вошёл ли кто, пока они развлекались. Даже донельзя весёлый Миша притих — но кто, на самом-то деле, мог войти, учитывая, что развлекались они стратегически верно и до начала рабочего дня? Разве что кто-то позавтракал по пути на работу привокзальной шаурмой. Или что там у вокзала в ходу сейчас? Гамбургеры по тридцать рублей? Из чего может быть сделан гамбургер за тридцать рублей? Пока Паша мыл руки, Миша решил продолжить незаконченный разговор:
— Я прямо вижу твой рапорт: «Обкончал рубашку старшему по званию, прошу объявить выговор».
Стремительное начало. Да.
Очень страшные дела
Эдди знает, что после сдачи выпускных экзаменов непременно отправится в колледж. Он готовится к этому заранее, рассылает заявления везде, насколько хватает денег, отчаянно желая, чтобы его приняли в самый далёкий, самый недоступный для постоянных поездок из Дерри. Поэтому когда сразу несколько из них присылают ему ответные письма с приглашением приступить к занятиям сразу по окончании школы, за спиной натурально вырастают крылья. Эдди уверен: колледж — сбывшаяся мечта. Мечта о друзьях, общении, тусовках — всём том, чего его лишили мать и болезни, ведь суммарное количество посещений школы едва переваливает за два года. Остальное время он проводил либо на домашнем обучении, либо в больницах.
Скучно. Нет.
Живая Сила
— Все в порядке, учитель, — Оби-Ван вошел в рубку, и дверь за ним с шипением закрылась. — Оказалось, что открепился и упал один из ящиков. Я установил его на место.
— Хорошо, — Квай-Гон полуобернулся к нему. — А то грохот был такой, как будто мы потеряли половину погрузочной палубы, — он улыбнулся. Тем временем в панорамном иллюминаторе уже разворачивалась зеленая поверхность планеты.
— Погляди, — позвал его Квай-Гон, и Оби-Ван подошел, но вместо того чтобы сесть на свое место, встал за спинкой кресла Квай-Гона и, положив на нее ладонь, слегка наклонился вперед, высматривая, на что указывает ему учитель.
Перед его глазами расстилались бескрайние поля, по которым змеились серебряные реки; вот вдали постепенно вырос город — округлые белые сферы, уходящие в провал в земле, похожие на шляпки грибов в огромной грибнице или на множество слепленных вместе ульев.
Квай-Гон откинулся в кресле, и его длинные волосы щекотно коснулись пальцев Оби-Вана. Сердце подскочило куда-то к горлу; ноздри уловили слабый аромат трав.
— Вот они, — сказал Квай-Гон.
Оби-Ван с трудом перевел взгляд за иллюминатор — там, на отдалении от города, среди бледных волн камышей и блестящих окошек воды высились огромные, словно парящие в воздухе пурпурные цветы. Вокруг них плавали на поверхности кажущиеся маленькими сферы лабораторий.
Один из цветков выглядел плохо — черный и пожухший, он клонился к земле. Дальше цветов было больше, и среди них — еще несколько увядших.
Начало хорошее. Да.
Римские дороги
Дорога не меняется. Слева и справа — одинаковые заплаты неестественно-ярких полей, однородные, как резиновое покрытие теннисного корта. Лондон давно позади. Они едут на юг.
Очередной поворот, в ту же сторону. За поворотом прежний пейзаж: бесконечная зелень, разрезанная гудроновой полосой асфальта. Небо в коконе низких, размытых ветром туч. Разбросанные за автострадой ветряные мельницы со сверкающими цветными лопастями похожи на детские дворовые игрушки. Не современные. Новее. Определение «современный» больше ничего не значит.
Лопасти мельниц то вращаются, то замирают. Иногда лениво крутятся, когда их подхватывает лёгкий бриз. Геллерт старается не смотреть по сторонам, и ему это почти удаётся.
— Мы зациклились.
— Поезжай дальше, — спокойно отвечает Альбус.
К Геллерту в который раз приходит ощущение, что он движется по двумерной декорации и скоро достигнет края. В окружающем пространстве отсутствует глубина. Всё выглядит хрупким.
Обычно людей нервирует нехватка времени, эффект тикающих часов, отмеряющих обратный отсчёт: пять, четыре, три, два, один. Вокруг происходит совсем не это. То, что происходит вокруг, — это пять, четыре, три, два, пять, четыре… И снова:
— Геллерт, ты что-то сказал?
— Мы зациклились.
— Поезжай дальше, — спокойно отвечает Альбус.
Вау. Да.
Лунная Совка
Трэверс не отрицал, что временами бывает пристрастен, резок и недальновиден, но никто не посмел бы упрекнуть его в том, что он переваливает на подчиненных самую сложную работу. Или что он не способен учиться на собственных ошибках. Правда, сейчас, хотя Трэверс себе в этом не признавался, в его действиях была еще и доля самобичевания. Альбуса Дамблдора Трэверс терпеть не мог, и то, что он лично отправился к Дамблдору на поклон, свидетельствовало о крайней степени отчаяния.
Но после событий на кладбище Пер-Лашез, трагедии и унижения всего британского аврората, они потеряли одного за другим еще трех человек. Эксперты беспомощно лепетали о проклятии неизвестной природы, что следовало понимать как «мы понятия не имеем, что происходит». Трэверс чувствовал, от него ускользает что-то важное, а он не мог позволить себе еще одной оплошности, и не только потому, что это ударило бы по его положению. Список имен погибших на Пер-Лашез он затвердил наизусть и вспоминал гораздо чаще, чем хотелось, добавлять к этому списку все новые и новые имена было тяжело. И если министерские специалисты по проклятьям бесполезны, то Трэверс отыщет другого, причем самого лучшего, какого только можно раздобыть, даже если для этого придется немного поступиться собственной гордостью.
Ну так себе. Возможно.
Лишение девственности по методу Драко Малфоя
Думаю, я готов, — сказал Драко и облизал губы.
Шел второй час горячих поцелуев, у Гарри кружилась голова, и от облегчения он едва не отключился на месте. Они займутся сексом. Сегодня. Здесь и сейчас у них наконец-то будет секс. Теперь он вдруг растерялся, задумался, следует ли ему сначала снять штаны самому или раздеть Драко. Он, черт побери, продумал все, кроме этой — самой важной! — мелочи. Если начать с себя, не посчитает ли Драко его эгоистом? А если начать с Драко — вдруг он решит, что Гарри слишком торопится?
И в этот момент отчаяния и безысходности Драко мягко сжал его руку.
Гарри немедленно успокоился. Конечно, сейчас они просто обсудят все, обменяются парой едких шуток, и проблема решится сама собой. Возможно, даже существуют какие-нибудь подходящие чары, чтобы разобраться с этим одним махом, не прыгая на одной ноге в попытке избавиться от штанов как можно ловчее и изящнее (Гарри трижды репетировал раздевание и провалил все три попытки).
И действительно, Драко достал палочку, сделал замысловатый жест и произнес:
— Оргазмус!
Это я читал. Да, офигенный драрри.
Читеры
Труп был чистенький, аккуратный, даже благостный какой-то. Он сидел в углу за контейнером, привалившись к стене ангара и вытянув неестественно прямые ноги, уронив руки по бокам от тела. Ни синяков, ни ссадин на лице, ни пятен крови, рвоты или мочи на невзрачного цвета хламиде.
Труп прятал глаза за безмятежно опущенными веками и нравился Леонарду всё меньше. Это был решительно неправильный труп.
Вообще я люблю такой стиль. Да.
Три жизни Фредди Ньюэндайка
Первая — кончилась, когда он лежал в луже собственной крови. И слушал, как кто-то ходил между тел, и осколки стекла хрустели под ногами.
Этот кто-то светил фонариком, а потом Ньюэндайк слышал глухой выстрел. Глушитель.
Этот кто-то пользовался глушителем. Точнее, двумя глушителями.
По одному на каждый пистолет.
Поэтому, когда он начал стрелять, — думал Ньюэндайк, вжимаясь в пол, — никто ничего не понял в первые секунды. Мы вообще ничего не поняли.
Было мокро, потому что кровь бежала быстро. Ньюэндайк зажимал рану ладонью, но рука соскальзывала, была вялой, слабой. И Фредди чувствовал, как кружится голова и его вот-вот стошнит. Он всегда плохо переносил боль.
Это из-за кровопотери, — говорил он себе. Ничего, это нестрашно.
На самом деле было очень страшно.
Да, отлично.
Хрустальный дворец, хрустальный гроб
— Тан Ричард, на южном тракте поднялась пыль!
— Спасибо, Джок.
«Я уже знаю, Джок», — но об этом Ричард промолчал. Он научился о многом умалчивать, чтобы его не боялись.
— Госпожа ваша матушка велела передать, чтобы вы переоделись к встрече, — добавил Джок робко.
Ричард давно заметил за окружающими странность: от его спокойного тона они ежились и сникали, будто чувствовали, как летним днем в затылок дышит зима.
— Скажи ей, что моя одежда в надлежащем порядке.
Пролистал дальше и решительно беру этот текст в шорт.
Лучше быть живым волком, чем мертвым львом
Под тяжёлыми волчьими лапами захрустели припорошённые снегом камни.
Диаз не хотел умирать.
Он говорил себе — беззвучно, а потом — прерывистым шёпотом, что не боится, и с силой сжимал в ладони рукоять ножа. И хотя многие говорили, что он идиот, Диаз им не был и прекрасно понимал, что может вонзить нож в шею одного волка, убить его прежде, чем острые зубы доберутся до горла, но следом обязательно придут другие.
За тёмной полосой леса упирались в небо серо-белые громады гор, и умирать, глядя на них, было хорошо.
Но умирать не хотелось.
Да.
Охотник на крыс
Ричард вздрогнул и очнулся. Сердце быстро колотилось, спину покрывал холодный пот. Где он? Почему голова так тяжела?
Пить меньше надо. Нет.
Неравнобедренный треугольник
Регулус подходил к ваннам старост, когда услышал знакомые голоса, заставившие его остановиться. Пожалуй, последним человеком в школе, которого он хотел бы сейчас видеть, был Сириус Блэк. И именно его веселый смех раздавался сейчас в пустом в этот поздний час коридоре. Тем не менее, Регулус сделал над собой усилие и пошел дальше. Разумеется, все четверо были здесь. И, разумеется, они были заняты не повторением домашних заданий.
Это тоже читал, так что нет.
Красной нитью
Рэймонд Смит выглядел куда хуже, чем пять минут назад, когда Тренер покинул его и Флетчера, упакованного в ящик. Это прямо-таки бросалось в глаза. Он был заметно испуган, что разом убавляло ему и лет, и шарма, а волосы и борода впервые на недолгой памяти Тренера оказались растрёпаны. Рэй судорожно сжимал пистолет. Он едва ли успел бы его применить: для незваных гостей во дворе своего дома Рэй был как на ладони.
Тренер не нашёл ничего лучше, чем показать ему четыре пальца. Рэй в ответ лишь моргнул и, наконец, собрался: во взгляд вернулась сосредоточенность. Он нервно оглянулся — Флетчера уже и след простыл. Что-то, может, странное желание ему угодить или же поддержать, заставило Тренера предложить:
— Попробую догнать?
— Нахер его, — сипло выругался Рэй. — Потом разберусь. А тебе спасибо.
Гммм. Возможно.
Мера хаоса
Помещение для будущей «Принцессы Виктории» нашёл именно Рэй. Одна дверь старого трёхэтажного здания выходила на Поплар-плейс, другая — на Москоу-роад, а к неприметному чёрному входу не было проезда. Он крайне удачно вёл прямо во дворы плотно застроенного жилого района.
Помимо идеального расположения на центральных, но не слишком оживлённых улицах, здание радовало старинной архитектурой, выцветшим с годами красным кирпичом и большими окнами. А ещё запущенностью, кричащей о любопытных обстоятельствах, по которым этот лакомый кусочек оставался ничейным. Рэй потянул за ниточку и вышел на владельца — тот как раз скрывался от банды, заправляющей районом, — и предложил ему решение всех проблем. Потенциально дорогущая аренда сжалась до символической платы из-за желания незадачливого бизнесмена покинуть Англию живым, и Рэй, воспользовавшись тогда ещё довольно ограниченными связями Микки, смог ему в этом помочь.
Ну так себе. Не выглядит увлекательным.
Звездопад
Автомобиль потряхивало на поворотах, в стекло летели капли дождя, наплывали и исчезали огни фонарей.
— Куда вы меня везете? Зачем? Я должен поговорить с дядей.
Сидящий рядом эсэсовец в черном пошевелился и приоткрыл окно. В салон ворвались ноябрьская сырость, звуки и запахи. Не глядя на Гарри, он ответил:
— Вы все узнаете на месте.
— Каком месте?
— Помолчите!
Нет.
«Дни нашей жизни»
примечания: Утомленный многолетним пребыванием в фандоме автор решил бросить себе вызов и написать фанфик с мужской беременностью так, чтобы это было оправданно. Мне было важно, чтобы несчастного не приковывали к батарее, не оплодотворяли насильно, чтобы никакого омегаверса, пыток и прочей жести. Но при этом с обоснуем, а не так, как у нас пишут такое – типа Волдеморт проклял, и Гарри/Снейп/подставьтедругоеимя на сносях. Я люблю писать максимально близко к канону про нормальных живых людей, которые живут не в мире розовых пони, а среди привычного нам мира. Пусть даже волшебного. Потому что в мире, где совсем недавно убивали людей за происхождение, не может быть толерантного отношения к ЛГБТ. Я не пытаюсь сказать, что это не имеет права на существование в фанфикшене. У меня тоже есть веселый омегаверс «Небесный брак» как раз для любителей розовых пони. Но в этом тексте все будет по-другому – так, как я вижу это на самом деле. И я обозначаю свою позицию здесь, чтобы никому не было мучительно больно за бесцельно прожитые часы при чтении этого опуса. Этот текст о любви вопреки всему, поэтому МПРЕГ здесь – это осознанный выбор, который совершает главный герой. В фанфике присутствует описание некоторых физиологических процессов и медицинских процедур для того, чтобы сделать его приближенным к реальности. Ну, серьезно, магия магией, но не настолько же, чтобы люди через задний проход на свет появлялись.
предупреждения: мужская беременность
саммари: Это история любви, ревности, борьбы с обстоятельствами и непониманием мира, трудных решений и обретения подлинного счастья. Словом, это гей-драма или женский роман с поправкой на пол героев. Как если бы вы смотрели мелодраму по телевизору.
"Я ходил к нему почти четыре года после победы. Когда я пошел за его телом в Визжащую хижину, а он оказался жив, и мне пришлось его тащить в больницу… он держал меня за руку и просил смотреть на него. И мы несколько часов смотрели друг на друга, пока колдомедики пытались его залатать. Он не отпускал меня. Тогда что-то произошло. И потом я просто не смог жить без этого взгляда. Не смог жить без его любви."
Ммм. Пока, автор, вы заебали меня ещё с шапки.
Страж
Он стоял на пороге дома, смотрел на меня очень выразительно и пока молчал. И слава Мерлину, что молчал. Я и без его язвительных комментариев чувствовал себя нашкодившим щенком и нерадивым учеником одновременно, и это заставляло меня злиться. Почему-то было неловко, хоть я здесь оказался не по собственной инициативе, а как представитель закона по просьбе Кингсли. Вообще-то именно он, а не я, должен испытывать дискомфорт. Так какого черта?! Порыв холодного ветра обдал нас дождевыми брызгами, а с дерева мне на плечо спланировал пожухший лист, и это стало последний каплей, переполнившей чашу моего терпения.
— Может, все-таки впустите меня в дом, мистер Снейп? Здесь, знаете ли, немного сыро и неприятно.
Нет.
Немного удачи
Треск мраморной стены. Вскрик. Вспышка красных искр. Облака едкой пыли, забивающейся в нос и в рот. Коленям больно от удара об пол — он пошел трещинами. Я промахиваюсь ладонью и падаю лицом в эту грязь: больно. Мои очки разбиваются об обломки плитки, со столов гоблинов от сквозняка вздымаются исписанные пергаменты, они в каплях крови и кружат сверху, словно опавшие листья с деревьев. Я пытаюсь ползти, но впереди меня, сбоку, позади — много волшебников. Слышны их вымученные стоны. А я ищу свою ма...
Нит.
Золотое сечение
Я люблю осень. Каждое неприятное и даже мерзкое ее проявление. С нежностью наблюдаю, как она заставляет природу выдыхать летний зной. Как срывает разноцветный пожар с деревьев. Люблю последний пожухлый, сухой, мертвый лист, который еще минуту назад еле держался за ветку, а потом сдался и покорился тлену. Упал. Замер. Рассыпался в прах. Мне одинаково уютно и необъяснимо счастливо под нескончаемой лондонской моросью, в тумане, в лучах холодного солнца, выглядывающего из-за маггловских небоскребов.
Господи, нет.
Лучший друг путешественника во времени
В последний раз Джеймс видел его еще в школе, два года назад. Джеймс его недолюбливал, и Скорпиус отвечал взаимностью. Впрочем, подумав, Джеймс так и не смог вспомнить ни одного случая, когда тот насолил бы ему по-настоящему. Они даже не дрались. Зато вот Ал дрался со Скорпиусом постоянно и с переменным успехом, что было весьма странно, учитывая, что оба они считались кем-то вроде изгоев на своем факультете.
Не.
Вариант «Омега», или Всё под контролем
У ночного сторожа Музея естественной истории Ларри Дэйли был один недостаток: он постоянно в чём-нибудь сомневался. Вот и теперь: сперва сомневался в том, что в музее по ночам оживают экспонаты. Потом — что старые сторожа действительно украли волшебную скрижаль. А когда скрижаль была возвращена, и все экспонаты пересчитаны и водворены в музей, Ларри получил повод для новой неуверенности. Он сидел напротив своего основного экспоната — четвёртого фараона четвёртой династии, правителя земли своих предков — и переспрашивал в третий раз:
— Ак, так что, ты действительно альфа?
Это я тоже читал. Нет.
День М
Подошвы последний раз бодро стукнули по металлу трапа, а потом погрузились в снег. Взвилась поземка. Она всегда тут вилась. В отдаление катался космодромный уборщик веселого оранжевого цвета, отваливал в сторону груды серого снега, сигналил проблесковым маячком. Потом должен был пройти плавщик с двумя реактивными двигателями на тягаче и уничтожить снег вовсе, вскрыв черный асфальт с паутиной белых и желтых линий. Но недолго космодрому лежать по-весеннему чистеньким. До следующего снегопада, который себя ждать не заставит.
Сколько он боролся за девственную чистоту стартовой площадки – и не упомнить! Но в конце концов смирился с простым и банальным фактом: снег идет всегда. На его уборке можно горбатиться с утра до вечера, изнашивать технику, изматывать персонал, человеческий и нет. А результат будет тем же.
Так что, вздохнув, он просто застегнул форменное пальто до самого горла, взялся за молнию, натянув ворот на нос, чтобы надышать себе тепла и пошел вперед по полосе, разбивая телом встречный ветер.
Ну чот нет.
Барьер
С серого неба сыпался дождь, настолько мелкий, что отдельные капли почти не ощущались, но казалось, что они все вдруг оказались под водой и научились дышать в этой вечно влажной среде. Может быть, они все превратились в рыб. Или в русалок.
Нет.
Всё время
Дейв проснулся лицом на клавиатуре. В уши долбили биты. Ритмичные биты или спортивные биты, волейбольные или футбольные, которыми бьют по мячу, или как там. Хрен на них. Дейв снял наушники, несколько секунд тупо разглядывал очки на столе — подарок Джона, дурацкие авиаторы Бена Стиллера. Прежние, как у Бро, привычные с детства, иронично анимешной треугольной формы, нравились ему гораздо больше, но Джон наверняка на это и рассчитывал, когда делал свой вызывающе нелепый подарок на день рождения.
Очень хотелось пить. Дейв пошарил в инвентеке. Вытащил ХОЛОДИЛЬНИК С ЯС, нащупал бутылку и вернул пустой холодильник на место. Из инвентеки вылетели НОЖИ, Дейв привычно уклонился, так что они приземлились в гнездо из плюшевых задниц. Теперь эти плюшевые задницы стали дырявыми задницами. Да, точно. Всё правильно. ПУСТОЙ ХОЛОДИЛЬНИК=8, этот слот был занят НОЖАМИ, о чём Дейв, разумеется, забыл. Его метод хэш-таблицы при всём своём бессовестном великолепии имел ряд неудобств. У Бро был куда более навороченный метод доступа, и этот потрясающий чувак наверняка никогда с ним не лажал.
Стоп.
Разве Дейв не сменил метод доступа?
Я человек простой, я обожаю Хоумстак, а оба текста этого автора — отличные. Да, но я пристрастен.
Blaw’s Job
Юрген Блоу с интересом осмотрелся. За восемь лет, что Перси был главой Отдела транспорта, его кабинет оброс множеством странных, не поддающихся интерпретации деталей вроде портрета герцогини Альба, сидящей в окружении машущих крыльями черно-белых тварей; собрания сочинений Миллисенты Багнолд, цветовым сочетанием обложек составляющих длинную радугу, или здоровенной настольной лампы в форме жабы.
— Может, чаю или кофе? — предложил Перси.
— Нет, спасибо, — рассеянно откликнулся Юрген, наконец взглянув на него. Побарабанил пальцем по тонкой черной планшетке с логотипом «Blaw’s Job», которую держал в руках. — Простите, у вас очень интересный кабинет. Много необычного… — он еще раз огляделся, но в этот раз уже скорее показательно.
Нет.
Стажеры
Шеррингфорд-сквер была знаменита по двум причинам. В двадцатых или тридцатых годах прошлого века там проживал известный магозоолог и политический деятель Ньют Скамандер, а начиная с восьмидесятых улица стала излюбленным местом резиденции у квиддичных игроков Британской Высшей лиги. Была ли между этими фактами какая-то связь, Джеймс не знал. Но точно помнил, что, когда впервые оказался здесь — лет в пять или шесть, — то остался ужасно разочарован. Он и сам конкретно не мог сказать, что ожидал увидеть. Не иначе, что они с родителями перенесутся на огромное поле, в центре которого будет возвышаться яркий и эксцентричный дом Скамандеров, доставшийся им от прадеда, а вокруг — прямо в воздухе — будут парить роскошные особняки Тони Барсело, Рут Скай, Виктора Крама и Маркуса Флинта (потому что какого Мерлина легендам делать в обычных домах?). Между ними будут проноситься фениксы, гиппогрифы и крылатые кони, а по лужайке будут бегать громамонты, порлоки и нюхли.
Смутно помню, что это хороший текст, но по первому абзацу впечатление так себе.
Попутчик
— Папочка, я хочу пить.
Мужчина рядом с Джимом закатывает глаза, но все равно поворачивается к ребенку на заднем сидении с мягкой улыбкой. Скользнув взглядом по этим шикарным губам, Джим смотрит только вперед, на дорогу, и иногда (очень часто) в зеркало заднего вида, наблюдая за тем, как его попутчик пытается дотянуться до рюкзака. Девочка ему неловко помогает и вся возня занимает у них несколько минут до того, как из недр извлекается пустая бутылка.
Нет.
Призраки Мустафара
Это происходит в тот момент, когда шаткая конструкция высокой платформы больше не может выдерживать их общий вес, опасно накренившись. Оби-Ван выжидает. Несколькими секундами ранее он видел, что должно случиться, оставалось только довериться Силе, в нужный момент сделать обманный выпад и нанести решающий удар. Какое-то мгновение он смотрит прямо в жёлтые глаза Энакина, широко распахнутые, полные непонимания. Ответный удар приходится по касательной, только задев, прежде чем чужой световой меч вместе с отсечённой механической рукой летит вниз. Если бы платформа не начала падать, Оби-Ван принял бы этот удар полностью, лишившись жизни. Он вытягивает ладонь вперёд, сбивая Энакина мощным потоком Силы, в последний момент перепрыгивая на другую платформу ниже. Один из множества маленьких жароустойчивых дроидов тут же начинает метаться под ногами, угрожая сбросить в лаву, приходится сделать ещё несколько прыжков, добираясь до устойчивой каменистой поверхности. Оби-Ван выставляет перед собой световой меч, пытаясь отыскать взглядом Энакина: пока он возился с дроидом, можно было снова напасть уже раз пять, но... ничего. Сбежал? Затаился? Готовится продолжить бой? Сгинул в потоке лавы? Последнее – точно нет, присутствие вполне себе живого Энакина до сих пор ощущается в Силе. Между ними всё ещё остаётся совсем тонкая ниточка связи, вот-вот готовая разорваться; ориентируясь только на неё, Оби-Ван идёт вперёд и приходит туда, куда надо. Его бывший падаван до сих пор жив: лежит на раскалённых камнях почти у самого края огненной реки, а лава медленно течёт рядом, выплёскиваясь на берег. Куски разрушенной платформы отнесло дальше, её остатки медленно погружаются в поток. Энакин чудом не оказался там же. А ещё Энакин замечает его присутствие.
Я заснул. Нет.
Чужая боль
Луч фонаря освещал стены катакомб, удивительно ровные для столь древнего строения. По разглядывал рисунки. Они хорошо сохранились, хоть и выглядели очень примитивно, а сюжеты не отличались разнообразием. Человечки в красном сражались с человечками в зеленом, а потом и те, и другие нападали на синих. Последних выделяли нереально большие головы странной треугольной формы. Или, возможно, это были капюшоны.
— Не могу отделаться от мысли, что из-за поворота в любой момент выползут живые мертвяки, — проворчал Финн. Ему приходилось горбиться, чтобы не задеть головой потолок. — И здесь наверняка полно ловушек.
— Поэтому, друг мой, я и иду первым, — весело заявил По. — Меня меньше всех жалко.
Он не разделял недовольства Финна. Наоборот, увиденное приводило его в полный восторг. Приятно было на какое-то время отвлечься от игры в прятки с Первым Орденом и заняться чем-то действительно интересным. По вспоминал, как в детстве мечтал именно о таких приключениях — о заброшенных гробницах, древних городах и таинственных артефактах.
Вообще неплохо, но я почти уверен, что на этот текст в шорте тупо не хватит места.
Ни слова о войне и смерти
Пари Вейзель, конечно, проиграл.
Иначе и быть не могло — у Рокэ на мертвяков, если можно так выразиться, был особый нюх, и перевидал он их поболе. Одного, самого молоденького, с пурпурным от солнечного ожога лицом Рокэ даже одобрительно похлопал по напряжённому бедру, как мог хлопнуть жеребца на рынке. Молодец, мол.
Спеленатые крепкой смолистой веревкой, точно гирлянды на зимний Излом, трупы смирно висели, касаясь друг друга костяшками пальцев: тесновато — шестьдесят три! — азартно вскричал Шеманталь, — но они были не в обиде. Ещё кусало ночной прохладцей, и Вейзель поёжился, передавая Рокэ потёртый томик. Молчаливо покачал головой: «Не издевался бы ты над ними, Рокэ, хватит». Довольный Шеманталь загоготал:
— Крепкая порода! Монсеньор прав — конечно, они не успели завонять. Барсы же!
— Понял, понял, — сказал Вейзель негромко. — Тебе, Рокэ, лучше знать. А с книгой аккуратнее, это памятный подарок.
Нет.
Бесконечная история
Это уже потом он узнал, что Дейв притащил его труп к Джейн (один Дейв нёс тело, другой — голову) и выглядел при этом так, что Джейн осталась в полной уверенности: этот ужасный парень даже больше Дирк, чем сам Дирк. А пока Джейн занималась воскрешением, держал его за руку в наипошлейших традициях романтических драм. Надо думать, друзья Дейва были немало удивлены таким поворотом, ведь совсем недавно он ссал встретиться с юной версией своего бро, только что в кустах не прятался.
Я уже сказал, что злостно и субъективно пихаю эти тексты в шорт. Но реально, они самое то для фанатов (найдутся ли фанаты среди жюри?)
Вечный шах
—…после партии в преферанс я сел за клавесин, и Уилкс затянул песенку про какую-то женщину, которая завела своего неверного любовничка в море на съедение Серенарианским скатам, а сама зарезалась. Он, Уилкс, уже был в стельку — и так фальшивил, что мы заперли его в кабинете, а сами позвали цыганок с этажа ниже. Но потом началась неприятная заварушка из-за одной красотки…
Месяц назад Мориарти изменил своей привычке работать в полной тишине.
Жалел он об этом безмерно. Истории его друга о своих ночных похождениях были одна другой краше, и сочинял он их каждый раз с жаром и пылкостью, которые не снились выдумщикам, штампующим романчики о базальтовых столпах Катурии, яхонтовых храмах города Кирана и эфирных берегах сераннианских рек — якобы существовавших в иных мирах.
От этих россказней у Мориарти начинала болеть голова и ныли зубы, но он стоически терпел. Последнее время его преследовала какая-то ужасная сонливость, от которой не было спасения даже после крепкого десятичасового сна, и настигала она его в самые неподходящие моменты работы. Грубоватый голос Морана насильно вытягивал из объятий Морфея, но временами мешал сосредоточиться. Что ж, приходилось выбирать между двух зол.
Нет.
Кошачий корпус
Выделить для эмоциональной поддержки офицерства армии и флота отдельный отдел решили давным-давно. История умалчивает, состоял ли он с самого начала из котов всех видов и расцветок, но Империя унаследовала уже целый кошачий корпус (с батальонами собак и птиц, поскольку даже в Империи котов уважали не все).
Это я читал, не понравилось.
Притяжение
Люциус сжимал еще горячее сердечко. Казалось, оно перестало биться мгновение назад. Павлин еще вздрагивал в предсмертных судорогах, но был неотвратимо мертв, и из его развороченной грудной клетки по белоснежным перьям на траву стекала алая кровь. Она же покрывала сорочку Люциуса, лилась с рук и пачкала босые ноги.
Ярко-красное на безупречно-белом — как же красиво! Но эта мысль принадлежала будто не ему.
Хз. Есть шанс.
Как научиться ездить на мотоцикле
Люциус совершенно определенно планировал не это. Древний ритуал из припрятанной от авроров книги по некромантии, которую он нашел в немногих оставшихся от Темного лорда вещах, должен был на короткий миг привести к нему духа. Причем духа совершенно другого человека.
И он никак не ожидал, что когда дым рассеется, перед ним окажется сидящий на земле Сириус Блэк, причем во плоти. Совершенно голый Сириус Блэк. Худой, злой и грязный, будто припорошенный пылью.
— Малфой?.. — с узнаванием в глазах Блэка полыхнула ярость.
Читал, понравилось. Ябвзял.
Золотая птица
Всё открылось осенью две тысячи девятнадцатого, когда мы с Китси всё-таки дошли до этапа получения лицензии на брак. По больше части — потому что миссис Барбур совсем сдала, и мы оба отчаянно хотели ей угодить.
Это желание вылилось в неловкий разговор о “перспективах нашего брака”: блестящих по мнению Китси и весьма сомнительных — по моему. Но миссис Барбур была мне дорога, поэтому наш состав со скрипом, скрежетом и искрами встал на рельсы подготовки к свадьбе.
Нет.
Дневник Лорана
Запись на обратной стороне обложки
Дорогой дядя! Если ты читаешь эти строки, то ты подлец. Ты и так это знаешь, но, возможно, не догадываешься, что я тоже знаю. Так вот — я уже давно знаю.
Если ты читаешь эти строки, но ты не дядя, а дядин (или чей-нибудь еще) питомец, то ты умеешь читать. Предлагаю тебе задуматься над сменой деятельности, ибо, умея читать, ты сможешь найти пусть не столь высокооплачиваемую, но зато стабильную и безопасную работу. Никез, тебя это касается в первую очередь (хотя я так и не понял, умеешь ты читать или нет).
Все предыдущие мои записи спрятаны в надежном месте, которое известно только мне, так что и не старайтесь их отыскать. И эта тетрадь тоже будет спрятана после того, как я ее заполню.
Безо всякого уважения к взявшим мой дневник без спроса, принц Лоран.
Возмоооожно.
Колледж в Миннесоте
Учился Гарри так себе. Не сказать, что совсем уж плохо, но и звезд с неба в школе не хватал. Неудивительно, что дальнейшее образование в престижном колледже или университете ему не светило.
- Пролоботрясничал! - сокрушался дядя, тряся дипломом Гарри над головой. - Все, плакала твоя повышенная стипендия! Ни в одно нормальное заведение теперь твою дурью башку не примут!
Нет.
Экстенсио спиритум
Зима всегда была самым паршивым временем, он с детства ее ненавидел всей душой и всем телом. У родителей не каждый год находились деньги на приличную одежду, а в школу ходить все равно приходилось, и он отчаянно мерз там на своей задней парте, выслушивая насмешки тепло одетых и уверенных в своем праве на что угодно одноклассников. Потом школа стала другой, и он тоже изменился, но зима оставалась прежней, мерз он по-прежнему, если не сильнее, к тому же на каникулы он каждый раз возвращался домой, так что ничего хорошего в ней все равно не было. В последние годы хлесткие морозы его детства ушли, зима стала промозглой, серой и дрязглой, и это раздражало еще больше.
А еще на зиму выпадали три самых ненавистных праздника в году. Рождество, день его рождения и день Святого, чтоб его черти вместе с дракклами драли, Валентина. На девятое января можно было просто молча посидеть в одиночестве, глядя в темное стекло и стараясь ничего не вспоминать, а вот делать вид, что елочных гирлянд, крикливых гномов в красном и до омерзения розовых сердечек на каждом углу не существует, было сложнее. Но ему более или менее удавалось. В этом году он пережил уже два праздника из трех, оставался только День всех Идиотов, а там и весна скоро. Весну он тоже не особо любил — а за что ее любить-то? — но все лучше, чем казавшаяся год за годом все бесконечнее зима.
Ясно. Нет.
Разбуди меня
У всякой истории, как ни крути, есть начало, даже если творится она в обе стороны сразу. У этой — тоже, просто я не знаю, где оно. Хотя…
***
— И ты понимаешь, ничего не чувствую. Вообще ничегошеньки, практически эквивалент мёртвого нуля. Ни там щемящей нежности, ни лирической тоски, ни-че-го, — в качестве доказательства своих слов я фундаментально поставил на стол стаканчик с вином, вернее, уже без вина, пустой, как моя душа, коей стоило бы пребывать в немыслимых страданиях по загубленной любви. — По-моему, меня кто-то заколдовал. Потому что так не бывает.
— По-моему, ты просто обиделся, — осторожно заметил Шурф и налил мне ещё. — Уж если ты можешь обидеться на целый мир, на одну отдельно взятую леди тебе обидеться проще простого. Наверное, на твоем месте я бы тоже был недоволен.
— Н-ну… Вот если ты так ставишь вопрос, то конечно же, я обиделся. Потому что это всё ужасно несправедливо и при этом ужасно закономерно, а я с такой закономерностью категорически не согласен.
Не.
Ибо крепка, как смерть
Зал ожидания магической части гамбургского порта был переполнен. Даже отбывшая только что в Кейптаун большая семья с двумя домовыми эльфами и грудой сундуков и корзин не слишком освободила пространство. Перед окошечком с надписью «Порт Нью-Йорк, Северо-Американские Штаты» были заняты почти все кресла.
Геллерт торчал здесь уже битый час и адски злился на пустую трату времени и отвратительную толпу. Какого черта им всем понадобилось путешествовать именно сегодня?
Не.
Холодные камни
Все истории начинаются с простых вещей. Некоторые заканчиваются, едва успев начаться. Некоторые длятся дольше: пару месяцев, годы или десятилетия. Некоторые растягиваются на всю жизнь. Но всегда начинаются с чего-то очень простого и незначительного. Например, со звяканья дешевого китайского колокольчика над входной дверью в тату-салон…
У меня аж штампы забаналились. Нет.
The sound of silence
Осьминог: Хэй, ты там жив вообще? Давно тебя не слышно.
Санитар: Замотался. Дойти до Голонета не по работе — почти как в Неизведанные слетать.
Осьминог: Учитывая, как выглядит то, что тут пишут — Неизведанные менее страшны ))) Понимаю, у меня тоже аврал, хотя тут, конечно, помягче.
Ровесник, сопланетник и почти однокашник с ником Осьминог был когда-то замглавы инженерной службы на одном из кораблей флота Акзиллы. Тот корабль во время масштабной операции против расплодившихся пиратов разнесли так, что восстановлению он уже не подлежал. Потери среди команды были чудовищные, судьба выживших складывалась по-разному, но мало у кого — хорошо.
Не.
Время разрушать и время строить
Нерей, их с Ньютом брат, умер в том ноябре, и спустя девять месяцев мир разродился войной. Будто распрямилась натянутая пружина, срывая крышку давно сломанного механизма, обнажая его внутренности.
Для Тесея чёрная полоса началась в день смерти Нерея, и на душе было столько тяжести, что одной больше, одной меньше… Война была призрачна и невнятна, маячила со вторых-третьих страниц «Пророка», уступая передовицу чемпионату по квиддичу, а Нерей — вот он, ещё жив в воспоминаниях, и Тесей порой забывался, думал: надо ему написать.
Только писать было уже некому.
Уныло, но прилично. Возможно, да.
Анамнез жизни
Карболовый тончайший туман стлался по операционной, оседая на блестящем инструментарии и собираясь росой на белом столе, и автоматические пульверизаторы с шипением разбрызгивали новые и новые его порции в тёплый воздух. Иван Арнольдович проверил пульс на мягком полном запястье и поморщился: пациентка, против всех подготовительных разъяснений, всё-таки успела надушиться, и притом дрянною, нестерпимо сладкою кёльнскою водою.
«Хорошо, что хоть обезьяну загодя успели отпрепарировать», — мелькнуло в голове, пока Иван Арнольдович оттягивал накрашенное — сколько ни говори, всё без толку! — веко и проверял зрачковые рефлексы. — «От этой гадкой приторности и я бы взбесился, а уж приматы с их обонянием… впрочем, в виварии отойдёт...»
Зависит от того, насколько пристрастны члены жюри. Меня автор бесит, но «Ампутация по Пирогову» с ФБ зашла, придётся взять.
Виновные и потерпевшие
Гарри пролетел по Визенгамоту мимо аппарационных, лестниц и поворотов, мимо посетителей, походя кивнул знакомым, скрестил руки перед лицом — не могу говорить, некогда. В конце коридора в белой мантии, залитый светом ламп, словно солнцем, стоял Драко.
— Прости, задержали, — запыхался Гарри. — Уже вызывали?
— Два раза, — широко оскалился Драко. — Но мне пора привыкнуть, не так ли? Ты и на собственные похороны опоздаешь, не то что на развод.
— А ты не хочешь вспомнить, почему мы здесь? — вскинулся Гарри. — И почему не можем просто отправить документы или как это делается у маглов и полукровок.
— Представь себе, так всё сложно у чистокровных, которые не имеют привычки тащить в род кого попало.
Нет.
прошу прощения тогда, я лох )
В смысле так было бы здорово почитать хорошо расписанный фик от этого автора.
Но