Не только Сказки
Весь этот плен был одной сплошной нелепостью.
После того, как Иван царевич в замке своей невесты - Марьи Моревны допустил непростительную ошибку, напоив изможденного умирающего невольника, не зная, что это Кощей Бессмертный, он сам оказался его пленником.
Протомив царевича с неделю в темнице на хлебе и воде, Кощей, неожиданно, превратился в радушного хозяина. Он прислал молчаливых духов - прислужников, которые проводили Ивана в богато обставленные покои. Там его ожидала огромная бадья с горячей водой, а на столике рядом исходил паром сладкий, на меду, травяной отвар и мясная каша. Сбитый с толку Иван решил принять правила игры и посмотреть что будет дальше.
Сразу нет, это какой-то инфодамп в стиле краткого содержания.
Еще есть жизнь в руне волос
Всё, что Ричард видит над гробом - этот силуэт посреди толпы.
Все гости со стороны жены умершего были одеты совершенно неподобающе и смешиваются в серо-коричневую массу расплывчатых форм - разве это траур? Разве бурая тряпка, по недоразумению называемая пиджаком, передает всю скорбь? Разве пошлые рыдания в клетчатый платок - уместны?
Ммм, скачущее время. Нет.
Уставные отношения
саммари: Согласно уставу, Джим вынужден вступить в отношения со своим старпомом, теперь у Спока есть право наказывать его за проступки
Саммари намекает нам, что нет.
Непредосудительные причины
«Я всё делаю правильно. Я всё делаю правильно. Я всё делаю правильно», — мысленно повторял Калеб.
— Эй, парень, — окликнул Джанус. — Так и будешь в дверях стоять? Тебя там что, видение Силы настигло на пороге?
Калеб вздохнул и зашёл внутрь. Джанус довольно хмыкнул, развалился на диване и со стуком положил ноги на стол.
Он постоянно это делал. Его страшно веселил факт, что у него в протеже «личинка джедая». И он не упускал случая это упомянуть. Калеба в основном это раздражало, но Джанус считал, что воля воспитывается в лишениях, поэтому если показать ему, что тебя что-то бесит — он вообще эту тему не оставит. Калеб уже совершил эту ошибку, огрызнувшись как-то на «парня». Джанус хищно улыбнулся, заметил «имя у тебя дурацкое», и с тех пор это дурацкое имя Калеб вообще почти не слышал, навеки стал безликим «парнем». По прошествии месяцев, правда, он с неохотой признался себе, что в чём-то Джанус прав — он привык, смирился и откликался безропотно. Теперь Джанус даже иногда звал его по имени. Но проходить полный цикл джанусовского воспитания воли путём постоянного упоминания того, что Калеб без конца пытался оставить в прошлом, он был не готов. Хрен тебе с маслом, Джанус, а не ещё одно развлечение.
Нет.
Небесный брак
Есть вещи, которые просто случаются с нами вне зависимости от наших жизненных планов. Так, Гарри Поттер не собирался быть спасителем магической Британии и до 18 лет не думал о себе, как о гее, но судьба решила, что он будет и тем и другим. Все школьные увлечения девочками после Победы как-то быстро перестали его волновать. Как отрезало. Словно Авада Кедавра, пущенная Волдемортом в Гарри в Запретном лесу, навсегда выбила из него все наносное, что было навязано воспитанием и обществом. И после всего пережитого он просто не мог жить по-старому. Джинни, которая несколько раз пыталась восстановить отношения, осталась ни с чем. Поттеру было жаль ее разочаровывать, и он даже сделал над собой усилие и поцеловал ее один раз на празднике в честь открытия обновленного Хогвартса. Но все тщетно, его тело никак не реагировало на девушку, словно та была из мрамора, а не из плоти, жаждущей любви. Гарри попросил у нее прощения и посчитал нужным сказать, что это не ее вина. Но быть отвергнутой всегда больно, поэтому скоро по всей магической Британии прокатился слух о том, что он импотент. Поттер не сильно огорчился. После Победы ему уже ничего не хотелось доказывать, и уж тем более свою мужскую состоятельность. И кому? Волшебникам, большинство которых попряталось по норам, в то время как он и его друзья рисковали жизнью ради спасения их общей свободы? Еще неизвестно, кто тут больший импотент, если так посмотреть.
Нет. Нет, нет, неееееет.
Уникальная методика Гарри Поттера по развлечениям на скучных совещаниях
— И одна дама из Гринвича даже успела поговорить с репортером «Сан», — продолжал Робардс. — Все едва не попало в газеты!
Его речь длилась уже двадцать две минуты и сорок секунд, и, судя по всему, он только начал входить во вкус. Предыдущий рекорд составлял двадцать восемь минут и пятьдесят две секунды и принадлежал Деннисону, тот однажды перепутал шарф, которым задушили жертву, со своим и ушел в нем домой. У Драко и Гарри были все шансы побить его результат.
Гарри пожал плечами — немного виновато:
— Это же «Сан». Вчерашний выпуск вышел с передовицей: «Управляется ли Великобритания гей-мафией?» Никто не воспринимает их всерьез.
Возможно.
Молодые и дерзкие
Когда Энакин, наконец, переступает порог Храма на Корусанте, он вдруг понимает, что его слава оказалась здесь несколько раньше. Он идёт рядом с учителем Квай-Гоном, а за их спинами то и дело шёпотом раздаётся тихое «избранный». Энакин не знает, что значит избранный, почему именно он, кто и для чего его избрал, но это уже не имеет значения, потому что все эти сильные и мудрые магистры, заседавшие в Совете, признали его, Скайуокера, достойным идти по пути джедаев. Энакин чувствует себя воодушевлённым даже больше, чем в момент, когда первым пересёк финишную линию трассы Бунта Ив, оставив ни с чем Себульбу и жадного Уотто, выиграв в тот день не только кубок, но и свою свободу. Жаль только, что мамы сейчас нет рядом. Когда они покидали Татуин, оставляя её в Мос-Эспа, Квай-Гон пообещал кое-что, и Энакин был уверен – тот сдержит слово.
Пожалуй, да.
It's worth the wait
Микки Пирсон не верил в чудеса, в его мире работала магия силы и денег. А еще, конечно, удачливости — куда же без нее. Микки оказался чертовски везучим: наркобизнес был не той сферой, где все играют честно и прозрачно, и очень часто успех, а то и жизнь зависели от того, окажешься ли ты в нужное время и в нужном месте.
Пока ему это удавалось.
Но настоящим джекпотом от судьбы он считал встречу с Розалинд. Микки вовсе не стремился остепениться, не страдал от одиночества и не искал спутницу жизни, но познакомившись с Розалинд, понял — нашел. Они были слеплены из одного теста и подходили друг другу идеально: в ее глазах горел такой же огонь, она была красива, упряма и умна, и тоже выбрала Микки, как и он ее. В этом было что-то животное, инстинктивное, будто они опознали друг друга по одним лишь неосознанным сигналам и запаху. Наверное, так это и работало. Наверное, это и была любовь — во всяком случае, Микки так считал.
Не могу сказать, что прям вау, но возможно.
Между нами
Он немного опоздал. Заседание суда уже началось, когда он пожал плечами в ответ на укоризненный взгляд одного из охраняющих вход в судебный зал авроров, осторожно толкнул тяжелую дверь, вошел, стараясь производить как можно меньше шума, и остановился у стены. Никто не обратил на него внимания, взгляды всех присутствующих были устремлены вниз, туда, к освещенному пятну в центре зала.
Процесс был далеко не первый и такого ажиотажа, как в самом начале, не вызвал, несмотря на то, что на этот раз в клетке для подсудимых находилась личность относительно известная. Он на самом деле знал, что народу не так и много, и все равно с его места у дальней стены море голов казалось бесконечным и равнодушным. Человеческая масса волнами выступала из полумрака, одинаковые в своей серости головы будто оседали пеной возле клетки, стоящей в круге света. Что чувствует сидящий в этой клетке, чьи руки прикованы к подлокотникам железного кресла, а рот запечатан чарами, он знал на собственном опыте, хотя ему все-таки позволили тогда выступить в свою защиту. А вот что чувствуют явившиеся посмотреть, как человека, с которым они могли быть знакомы, приговаривают к смертной казни за нечто, чего тот не может изменить? Не за то, что несчастный сделал – за то, кто он есть. Любопытство? Равнодушие? Ощущение собственного превосходства? Брезгливость?
Скучновато.
Расскажи мне историю
У Фредди явственный акцент англичанина.
Фредди курит сигарету за сигаретой так, словно без них задохнётся и скопытится, и жив только в вонючем дыму.
У Фредди золотистые и почти прозрачные, как некрепкий чай, глаза, когда он поворачивается к окну и щурится от солнца.
Фредди совершенно не похож на того, каким мог бы знать его Ларри.
Они сидят в обычном кафе «У Дэнни» — забегаловке с пирамидальной крышей.
Ларри смотрит на болтливого, рыжего, растрёпанного понтореза. С муравьями в штанах и горячим дрыном в заднице — иначе никак не объяснить его нетерпеливое ёрзание по красному дерматину, развязные руки, заводные жесты, быстрые наглые ухмылки, пружинистое подскакивание на ровном месте — словно не диван, а лошадку оседлал и пришпоривает.
И Ларри счастлив, что никогда не узнает Фредди Ньюэндайка, копа, который так талантливо сыграл мистера Оранжевого.
Мне нравится, я бы взял.
Не лишний
Открытие десятой точки было для них настоящей победой. Виконта Оливера с его пятью акрами «приданого» пришлось обхаживать целую вечность, словно он действительно был девицей на выданье. Когда все было уже практически готово, возникли проблемы с поставщиком нужного оборудования, и на добрых пару месяцев старт производства пришлось отложить. Теперь же все работало как часы и было в полном порядке.
По негласной традиции Микки частенько сам наведывался на новую ферму, чтобы лично проверить, как идут дела. Он называл это неотъемлемой частью корпоративной культуры, Рэймонд же подозревал, что ему это попросту нравится. Впрочем, это и правда действовало отлично: внимание «самого главного босса» вызывало у людей воодушевление, уважение и страх в нужной пропорции.
Норм. Да.
Слепящий красный свет
Зайдя в лифт, который должен был поднять его на пятнадцатый этаж небоскреба, где располагалась контора, Хакс испытал давно уже забытое, детское чувство надежды — надежды, что три минуты поездки растянутся на пять, на десять, на двадцать, а, может быть, ему и вовсе не придется выходить из лифта. Может быть, ему удастся навсегда остаться здесь, вне времени и пространства, и не делать того, чего делать не хочется. Хакс покачал головой, поправил галстук и улыбнулся своему отражению в зеркале. Он напомнил себе, что находится здесь по своей воле, что превратил безнадежную ситуацию в выгодную и взял от нее все, что мог. Наверху — сложный клиент, только и всего. Эта история — всего лишь сложное дело.
Первое предложение иу. Не.
Переводы с гоблинского
Они повстречались в министерском лифте. Малфой пропустил Гарри вперед и повернулся к нему спиной.
Гарри смотрел на безупречного покроя мантию, прямую спину, атласную ленту в светлых волосах и думал о человеческой неблагодарности. Нет, он не ждал, что Малфой кинется к нему на шею, но поздороваться-то хотя бы можно было? Тем более, судя по виду, все у него благополучно, вон по каким-то своим делам ходит. В Министерство, не в Аврорат.
Нет.
Водяной
— Мисс Трелони из тебя так себе. — В горле запершило, и не только от висевшего клубами дыма. Мода отставала от магловской лет на пятьдесят: в то время, когда маглы уже вовсю боролись с курением, маги только пристрастились к нему. Все в Аврорате дымили, как Хогвартс-экспресс. Драко же был счастливым исключением из правила. Или несчастным — как посмотреть. — Уизли, ты можешь мне нормально ответить, как, а самое главное, где я могу найти Поттера?
— Как видишь, Малфой, его нет среди нас. — За дымом лица Уизли почти не было видно, но в голосе Драко почудилась явная издевка. — Ты присядь пока, отдышись. — Уизли кивнул на расшатанный стул для задержанных. Опять двадцать пять: рыжий недоумок возомнил себя великим шутником, и несложно было догадаться, кто чаще всего становился объектом его шуточек и подначек.
Драко закатил глаза.
— Не стоит твоего беспокойства, Уизли. Ну ты-то хоть, ты, Финниган, вменяемый серьезный кандидат на пост замотдела, в отличие от этого болвана. Ты можешь сказать, где этот чертов Поттер, когда он мне так нужен?
Нет.
Поздняя осень — время возвращаться
Поздняя осень пахла кофе и корицей. Гарри чувствовал этот запах каждый день, когда проходил мимо небольшой кафешки, которую открыли в его доме. Он переехал сюда в начале июня, окрыленный внезапной свободой. Первые месяцы — все внезапно теплое и ласковое лето — Гарри был абсолютно счастлив, но с приближением осени его охватила хандра. И чем более хмурым становилось небо, тем больше Гарри чувствовал неудовлетворенность собственной жизнью. А запах кофе ко всему напоминал о Северусе.
Они расстались в конце весны после грандиозной ссоры. Под фразы вроде «Я не заставлял тебя жить со мной» и «Я был против этих отношений, если ты помнишь» Гарри спешно скидывал свои вещи в сумку и, собрав все самое важное, сбежал через камин к Гермионе. Потом, когда он раскладывал все по местам в новой квартире, он понял, что забыл почти половину, но возвращаться не стал: Северус, скорее всего, все просто выкинул, так есть ли смысл пересекаться лишний раз?
Скукотища.
Добро пожаловать в Англию!
— Добро пожаловать в Англию, мистер Малфой!
Приветствие прозвучало не раньше, чем палочку, а затем и документы, подвергли всесторонней проверке. Проверяющий, впрочем, был одет не в красную аврорскую, а в синюю министерскую мантию и даже улыбнулся, что явно не входило в его обязанности.
— Вашего возвращения ждали, — продолжил он, как бы между прочим кивая в сторону выхода. — И… для меня честь первому приветствовать вас на родной земле. — Он помедлил и извлек из ящика зачитанный том «Пылающей Патагонии». — Если вам не трудно… Жена — ваша большая поклонница, и меня приохотила…
Канцеляризмы во втором предложении. Нет.
Напитки покрепче, слова покороче
– И зачем я вообще вас с Аней послушал…
– Потому что ты самый мудрый, Сереженька, – от сладости в голосе Ани у него свело скулы.
Сергей устало потер ладонями щеки, безуспешно пытаясь проснуться и согреться.
– Держи, – Кондратий, появившийся буквально из ниоткуда, заботливо всунул в коченеющие руки стакан с кофе.
– Кондраш, ты лучший.
Кофе обжег язык, нёбо и глотку, но это было совсем неважно. Куда важнее было то, что в суматохе сборов нашелся замечательный, неравнодушный человек, который спас его от полного окоченения.
А чёрт его знает. Мне не зашло, но вроде норм всё.
Долина снов
Часы в съемной квартирке, затерянной где-то в трущобах Сент-Джайлса, никуда не спешили. Доктор Уотсон поглощал скромный завтрак из яиц с ветчиной и хмуро поглядывал на друга. Шерлок Холмс раскачивался на сломанном стуле о трех ногах, попыхивал трубкой и быстро просматривал одну газету за другой. Его нетронутый завтрак давно остыл.
— О, надо же, он выжил после нападения двухголовой змеи сестер Стоунер, — воскликнул Холмс, откладывая трубку в сторону. — Отбился тростью? Ха! Что это за трость такая! Я просто обязан лично поздравить его с чудесным спасением. Он бы еще в гнездо вампиров лично заявился! Когда же он перестанет рисковать жизнью впустую?
Доктор Уотсон как будто бы ждал этих слов, дабы обрушить на Холмса заранее приправленную упреками речь:
— Частые посещения Бейкер-стрит вредят вашему здоровью, друг мой. А так называемые увещевания… одного джентльмена плохо сказываются на вашем пищеварении и нервной системе. Смею заметить, что… эм… мистер Мориарти не ценит вас так, как вы его. Вы тратите время впустую, пытаясь воззвать к его здравому смыслу. И при этом таскаете меня за собой, и я вынужден наблюдать собственными глазами все это... великолепие.
Смешанные чувства. Возможно.
Посмотри на море
Томас почти засыпает, растянувшись на шезлонге, целиком подставившись под лучи ранне-утреннего, ещё не обжигающего и приятного солнца. Из полудрёмы он выныривает, когда на лицо его падает тень.
— Привет, — говорит тень, и Томас промаргивается, растерянно здороваясь.
Тень подходит ближе, не заморачиваясь, плюхается прямо на песок рядом с шезлонгом Томаса и оказывается блондинистым молодым человеком. Он совершенно очаровательно-очевидно смущён и кусает губы. Томас, который вообще-то не любит такие внезапные вторжения в своё пространство, лишь с любопытством его рассматривает. Наконец незнакомец набирается решимости посмотреть прямо Томасу в глаза.
— Короче, — говорит он, — скажу как есть. Вон там, — он указывает себе за спину, — сидят мои друзья. И сестра. Сестра у меня единственная и неповторимая, а вот друзья определённо нужны новые. Дай мне, пожалуйста, свой номер телефона?
Ну токое. Скорее всего, нет.
Аллегретто для метронома
Он долго отмалчивался, пока проходили по сумрачным, заставленным банкетками, партами, вешалками коридорам, перешагивали через содранный линолеум, заглядывали в классы на первом этаже и спальни на втором, проверяли электричество – почти везде работало исправно, после того как Сергей покопался в щитке. Разве что лампочек недоставало. Пыль плясала в лучах теплого, потихоньку розовеющего света. Пылинкам было весело – целый бал закатили. Ну, хоть кому-то было.
Он долго отмалчивался, а потом сказал странным голосом – и не Сергею, а как будто кому-то третьему. Кто незримо шагал с ними рядом – и тоже переступал линолеум:
– Койки очень маленькие, детские. Ребята на них замучаются. Впрочем, мы с тобой все равно не будем спать, так что можно отдать кому-то те, что в комнатах педсостава.
Интересно, кто был этот третий? Неверующий Сергей не ставил на Бога, но и на Смерть не ставил тоже, потому что не в духе Паши это было – вот так всерьез разговаривать со Смертью.
Хорошо. Да.
friends forever friends
— Послушай, деточка, — она вздыхает, смотрит скучающе. — Ладно, двигаешься ты хорошо, это правда.
Ей тридцать семь, и она уже давно стара. Она имела этот мир и снаружи, и с изнанки, и уж конечно она видела сотни таких же самоуверенных мальчишек и смазливых девчонок, готовых на любую глупость в надежде подцепить себе сказочного принца. Или хотя бы престарелого миллиардера.
— Но ты же понимаешь, что придётся не только у шеста вертеться?
Она выдыхает дым мальчишке в лицо, протягивает руку, бесцеремонно пропускает между пальцев длинную светлую прядь.
— Масть хорошая, — говорит сухо, — спрос будет большой.
Она уже давно привыкла оценивать своих работников как товар, глаз намётан. Пытается оценить и этого. У него есть рекомендации от одного влиятельного человека, и держится мальчик хорошо — раскованно, но не развязно. И всё же что-то ей не нравится. Что-то, что постоянно ускользает от её пристального взгляда.
— Готов подставлять задницу любому? Контингент у нас в основном приличный, но бывают и разные... ну, знаешь — старики, извращенцы, шизики... Не всем я могу отказать.
Тонкий мундштук танцует в её смуглых пальцах, безымянным дымным знаком сигнализируя, в каком гробу и в какой позе она видела каждого из упомянутых.
— Сосать-то хоть прилично умеешь? — в хрипловатом голосе прорывается нотка снисходительности.
Мальчишка вскидывает брови и выдерживает театральную паузу.
— Вам показать моё умение прямо сейчас, госпожа? — короткий смешок и ответ в том же тоне.
Банальщина. Нет.
Красное и белое
— Констебль Браун, сэр. Вы не могли бы открыть багажник?
Гарри пожал плечами. Покушение на премьера, шутка ли, официальные лица будто набрали в рот воды, оппозицию корчило как при пляске святого Витта, пресса захлебывалась новыми подробностями, Скотланд-Ярд и Ми-5 поставили на уши, заставив перетряхивать каждый камень, заглядывать под каждый лист. А «Рендж-Ровер» Гарри оказался той же модели и такого же цвета, как и тот, на котором скрылся предполагаемый преступник.
Из интереса прочитал — средне, но желания дропнуть не вызвало. Возможно, есть шанс.
Кофе, булочка и труп врага
Все считали Гарри Поттера добрым, понимающим и очень терпеливым человеком. Он с готовностью выслушивал любые жалобы даже от тех, кто просто ошибся кабинетом, и с понимающей улыбкой подсказывал, кто может решить их проблему. Когда младший секретарь Административного отдела Клетус Тафт отчитывал его за то, что не застал на месте, принеся важные документы на подпись, Гарри, только что вернувшийся с задержания и покрытый кровью и копотью, лишь рассыпался в извинениях и просил перо. Он даже не ругался на младшего аврора Корнелла, который постоянно брал его кружку, и ни разу не сцепился с Драко Малфоем, хотя тот, как старший секретарь Отдела правопорядка, вечно торчал в Аврорате и профессионально бесил всех.
У этого было одно простое объяснение, о котором, разумеется, никто не догадывался.
Гарри Поттер был серийным убийцей.
Ясно. Я бы не взял, но не удивлюсь, если попадёт.
Dura Lex
— Стой, дай я угадаю! Ты Зоуи Джонс, верно? Нам тебя еще два месяца назад обещали.
Возникший перед Алисией молодой маг обладал настолько непримечательной внешностью, что она едва не решила, будто ошиблась дверью и случайно зашла в отдел Тайн. Даже бросила взгляд на табличку с именем и должностью на ближайшем столе.
Табличка гласила: "Энди ван Дрейк, сотрудник отдела по контролю магических животных". Сам Энди небрежно восседал прямо на столешнице и пялился на Алисию с предвкушением собственного триумфа.
— Ну так как, я угадал?
Нет.
Восхитительные истории о Гарри Поттере
Как и положено бывшему, но оправданному Пожирателю Смерти, Драко Малфой прилежно посещал все благотворительные мероприятия, на которые удавалось выбить приглашение. Не то чтобы его везде были рады видеть, но порой тугой кошель с золотыми галлеонами творит настоящие чудеса. Все же ради общего блага, сирот войны, реставрации Хогвартса, освобождения домовиков из рабства и других надуманных поводов. По правде говоря, Драко серьезно считал, что все эти благотворительные акции собрали гораздо большие суммы, чем требовалось. Ах, и давайте не забывать про доблестный рейд Аврората по поместьям богатых и влиятельных чистокровных волшебников.
Скукота. Нет.
По всем законам жанра
Первый учебный день Гарри в Хогвартсе после войны начался преотвратно. Гарри проспал. Чертыхнувшись, он стал сразу собираться на Зельеварение; никаких шансов, что он успеет даже к концу завтрака. И конечно же, рядом никаких соседей по комнате, что было хорошо. Ведь Гарри жил теперь со слизеринцами.
Нет, Гарри был очень рад вернуться в Хогвартс. Если честно, он совсем не понимал, что будет делать сейчас, когда Волдеморт не преследует его, и Гарри волен выбирать сам свою судьбу. Конечно, они с Роном мечтали стать аврорами, но после нервного года в палатке хотелось какого-то отдыха, а пары летних месяцев в Норе оказалось недостаточно. Поэтому Гарри позволил судьбе в последний раз решить за него: Министерство отправило их доучиваться за пропущенный седьмой курс. Рон гневно потрясал кулаками, Гермиона счастливо полистала учебники на всякий случай, а Гарри лишь с улыбкой пожал плечами — он возвращался домой.
Нет.
В дрифте
– Это не учебная сирена! Тревога, повторяю, военная тревога!
По отсеку раздался жуткий писк, и Гарри зажмурил глаза. Красная лампочка прямо над входной дверью противно замигала, а по железке уже нетерпеливо бил Рон. Кто же еще! Уизли ждали этого нового кайдзю больше месяца.
Гарри со вздохом поднялся и принялся собираться. Когда-то кадетами они мечтали стать пилотами и управлять «Бродягой», как Сириус с отцом. Потом был тот несчастный случай и сорвавшийся дрифт. Выяснилось, что Рон идеально совместим с Чарли, и Гарри отошел в сторону. Что поделать: дрифт важнее детской дружбы. Уж слишком многие зависели от пилотов. Если честно, то весь мир.
Нет.
Профессор Шмидт
— Вы продлили контракт с Рубеусом Хагридом, Дамблдор?! Это возмутительно!
С семейством Трэверсов Альбуса связывала долгая история, полная яростных конфликтов и взаимной антипатии, и миссис Далила Трэверс, глава Попечительского совета школы, явно не собиралась сбавлять накал, созданный супругом.
— Конечно, — безмятежно улыбнулся Альбус. — Я очень доволен работой мистера Хагрида.
Миссис Трэверс сердито побарабанила по подлокотнику кресла черными лакированными ноготками.
— И вы считаете, это безопасно, позволять полувеликану жить в школе рядом с нашими детьми?
— Мистер Хагрид живет в хижине лесника, а не в школе, и гораздо больше интересуется лесными тварями, чем детьми, от которых предпочитает держаться подальше. Он очень стеснителен, еще со времен учебы, когда соученики его жестоко дразнили.
Вроде всё норм, интересно. Да.
Два генерала, ни одной армии
По смотрел на ровные ряды людей в светлых, почти белых одеждах. Им не говорили выстраиваться как на парад, но они сами, не сговариваясь, встали именно так. Их лица, больше не скрытые за шлемами, не выражали никаких эмоций.
По начинал понимать, что имел в виду Финн. От такого зрелища по коже бежали мурашки, а рука сама тянулась проверить, на месте ли бластер.
— Друзья мои! Братья и сестры! — торжественно произнес Финн. — Я хочу представить вам моего лучшего друга и героя Сопротивления — генерала По Дэмерона.
«Братья и сестры» уже звучало довольно странно, но с «героем Сопротивления» Финн точно перегнул. Тем не менее, По продемонстрировал публике свою лучшую улыбку и приветливо помахал. Люди продолжали молча смотреть куда-то чуть выше его левого плеча.
Думаю, да.
Серый рассвет
Хакса мучили кошмары. Не нужно было читать его разум, чтобы понять это. Он хмурился во сне, ворочался, время от времени бормотал неразборчиво.
Протянув руку, Кайло легонько толкнул Хакса в плечо. Тот дернулся и открыл глаза. Несколько мгновений он бездумно пялился вверх, где вместо потолка была еще одна койка. Потом оглянулся, с недоумением осматривая жилой отсек незнакомого корабля.
Выражение лица Хакса резко изменилось, когда он заметил, что не один. Неприятно просыпаться и осознавать, что за тобой наблюдали, пока ты спал. Кайло знал об этом как никто.
— Верховный лидер…
— Больше нет, — прервал его Кайло, решив сразу прояснить ситуацию. — Я проиграл. Все, как ты хотел.
Хорошо, сразу хочется читать дальше. Да.
О крокодилах и моряках
Некоторые вещи не стоит поверять бумаге.
У любого человека найдутся свои сугубо частные дела, и не стоит посвящать в них кого бы то ни было — буде то посторонний, близкий друг или даже член семьи.
Я предпочел бы сохранить случившееся исключительно как воспоминание, но кое-какие вещи все же стоит зафиксировать хотя бы для того, чтобы внести ясность в собственные мысли. Поэтому я изложу это для себя, попросту и без затей.
В то утро я ушел из дома, переодетый моряком, дабы навести справки по одному делу, которым тогда был занят. Грубая матросская роба, потрепанный бушлат, красный шарф — в таком маскарадном костюме я был намерен провести весь день. Завершал образ тщательно нанесенный грим: усы, борода и лохматые брови в тон естественному цвету волос изменили мой хорошо знакомый лондонским преступникам облик практически до неузнаваемости. Я решил обойтись без парика и тщательно взлохматил волосы так, чтобы придать им не вполне ухоженный вид. Перед выходом я взглянул в зеркало: на меня уставился суровый бородатый моряк средних лет с горящими глазами. Недурное перевоплощение!
Неплохая стилизация под АКД, первое лицо уместно. Да.
all of these things and more
С некоторых пор их пути стали пересекаться чаще, чем прежде. Обычно это выглядело так, будто их сталкивает случай; оба предпочитали делать вид, что так оно и есть. Время от времени Загрязнение нарушал негласную традицию и заявлялся «на кофе», впрочем, даже не пытаясь скрывать свои истинные намерения. Голод не знал, что на самом деле у него на уме. Никогда не спрашивал и даже не задумывался об этом. В конце концов, его самого все устраивало.
Даже не будучи людьми и не вписываясь в рамки большинства изобретённых человечеством категорий, технически они всё же обладали каким-то спектром чувств. И, в отличие от людей, не умели лгать себе.
Голод прекрасно сознавал, что привязался к мальчишке, и не видел в этом ничего иррационального. Мел – в последнее время Загрязнение предпочитал именно это имя – был достойным восхищения маленьким ублюдком. Деятельным. Изобретательным. Безжалостным.
Уныло. Нет.
Как пропили Дантуин
Что бы там высшее начальство ни говорило, но первый успешный боевой выстрел такой махины, как Звезда, надо было обмыть. Хотя бы чуть-чуть.
Таркин это понимал — в конце концов, на Эриаду обмывали все и вся, а искусственная печень у него завелась задолго до плена сепаратистов. Но проблема возникла откуда не ждали — к тому моменту, как присутствующий офицерский состав попытался закончить пьянку, большинство персонала Звезды только-только раскочегарилось. Миллион человек крайне сложно заставить бухать по часам.
Кек. Возможно.
Тревожное сердце
Ноябрьское солнце казалось обманчиво теплым. Желтые блики ложились на разбитую колесами дорогу, ведущую к пестрым осенним холмам, и окрашивали золотом придорожную пыль. Но прозрачный воздух был морозным, а сигаретный дым, который Хакс выдыхал из легких, четкой струйкой тянулся вверх и неохотно таял в прозрачной синеве.
Хакс курил уже вторую сигарету, прислонившись к низкому каменному парапету, отделявшему внутренний двор больницы от технических служб. Обычно он ретировался сюда, в неприметный угол двора, когда находиться среди людей становилось особенно тяжело.
Общество офицеров, исцеляющихся от ран в Руазеле, в отдалении от фронта, порой становилось просто невыносимым. К завтраку всегда доставляли свежие газеты, поэтому каждый день жидкая овсянка, яичница-болтунья и пережаренный кофе были сдобрены фронтовыми сводками. Какими бы ни были передовицы, вышедшие из-под пера столичных редакторов, в глаза не видевших траншей, — бравурными или, наоборот, траурными, — эти статьи каждый раз приводили к ожесточенным спорам. Тем бесконечным спорам, которые скрашивали однообразные больничные будни.
Ну… нет.
Flore morbo
— Алексей Петрович, я с вами больше играть не сяду, — покачал головой Пестель, вбросив в круг последний рубль. У других тоже оставалось немного. Только у Юшневского горка монет росла. Юшневский улыбнулся в ответ:
— Хотите, Павел Иванович, я вас считать научу?
— Так и я хочу, — встрепенулся Корнеев. Тарасов подал голос:
— И я.
— Эдак все научатся и играть будет неинтересно, — усмехнулся Пестель, бросил на стол карты рубашкой вверх, откинулся в своём кресле. Сидели у него, занимали долгие вечера выпивкой и вистом. Иссякал февраль, грядущей весной и не пахло ещё, сугробы на дворе намело по самые окна. Липкий, тяжёлый снег, ребятишек тульчинских от игры в снежки было за уши не оттащить, а офицеры в сенях всё больше ругались, стуча сапогами и оставляя на скоблёных досках лужи. Юшневский возразил:
— Ну почему же, Павел Иванович, как раз напротив. Куда интереснее. Вот подсчитали вы, к примеру, какие карты вышли, какие остались — но у кого какие, не знаете. А знаете зато, что каждый прочий тоже подсчитал. И очень, очень осторожно ходить надо.
Да, годно.
Отель на Гриммо, 12
Сириусу сорок. Большую часть времени он живет один в маленьком доме под Лондоном. У него есть отличные соседи-магглы, небольшой сад, за которым он иногда даже ухаживает, и приблудившийся книззл Патрик. Впрочем, тот слишком независимый, чтобы считать, что принадлежит Сириусу, и большую часть времени шатается по окрестностям в поисках очередной невесты.
Признаюсь, этот фанфик я читал. Да, он хороший.
Нет выхода
В начале мая Панси забилась к себе в комнату, словно зверек в нору. Плотно задернула шторы — только лежала, уткнувшись лицом в подушку. Даже если кто-нибудь пожелал бы ее видеть, она не вышла бы. Но никто не желал.
У всех ее прежних знакомых хватало своих забот. А для кого-то и вовсе любые заботы закончились в ночь на второе число.
Она перво-наперво порвала на мелкие клочки колдографию, которую носила в нагрудном кармане. На той колдографии задорно смеялась женщина, еще молодая, черноволосая и синеглазая. Панси повезло вовремя подольститься к миссис Малфой и добыть редкий снимок ее старшей сестры. Когда прочие девчонки со Слизерина — и она тоже, конечно, — стриглись «под Беллу», следуя новой моде, Панси усмехалась втихую, поглаживая себя над сердцем. Но теперь-то какой был во всем этом смысл. Не осталось больше ни малейшего смысла в желании иметь что-то — как и в целом мире, на который довольно уверенно рассчитывала Панси Паркинсон к седьмому школьному году. Она зло и безнадежно рвала колдографию, думая только об этом.
Обрывки пришлось ногами заметать под кровать. На палочку Панси были наложены «временные ограничения».
Да.
Аксессуар
— Ты из наших? — симпатичный светловолосый мальчик в длинной темной мантии внимательно оглядел Гарри с головы до ног.
Гарри смутился. Он внезапно застеснялся треснутых очков, линялой футболки с растянутым воротом, подранных на колене джинсов — уже довольно коротких, по щиколотку, но зато не спадающих с талии. По сравнению с одетым с иголочки мальчиком он выглядел оборванцем.
— Вижу, что нет, — тот разочарованно отвернулся. — Запомни. Таким, как ты, не место на Слизерине!
«Что такое Слизерин?» — озадачился Гарри.
— Понимаешь, Гарри, — объяснял ему месяц спустя Рон Уизли в вагоне Хогвартс-экспресса. — Слизерин — это факультет, где у всех есть… Ну, они. Подтяжки.
Ахахаха. Но нет.
Из чувства долга
Сир Барристан Селми, рыцарь Королевской Гвардии, считал своим долгом постоянно находится подле Эйериса Таргариена — три месяца, как коронованного сына погибшего Джейхериса II. Сир Барристан стоял за Железным троном в зале (когда юный король вдруг вспоминал, где ему полагается сидеть большую часть времени), охранял дверь изнутри на Малом совете (когда юный король считал нужным на него являться), и вообще сопровождал его величество всюду, куда бы тот ни пошел, даже до дверей спальни его супруги. Но иногда король умудрялся сбежать от своего верного телохранителя и верный телохранитель методично отмерял милю за милей в поисках своего легкомысленного подопечного.
Скучновато, но текст возможно пройдёт.
О силушке богатырской
Зима нынче выдалась на удивление да на радость: студеная, ядреная, деревья на морозе потрескивают, от лошадей пар идет, снег под копытами скрипит на разные голоса. Холод за щеки кусает, под ворот пробирается, стоять не велит - только им ли, богатырям, холода бояться, от мороза прятаться, у теплой печи кости греть? Ели под снегом пригнулись, лапы к земле опустили, березы тонкоствольные в белой пелене стоят и, мнится, звенят тоненько, едва слышно, а в лесу тишина кругом, разве что дятел-непоседа где-то клювом долбит да кони всхрапывают, ушами прядут. Хорошо, братцы, любо по лесу зимнему ехать, да не одному, а с другом верным, в боях испытанным, да не на войну очередную, а с поручением важным от Владимира князя Киевского. Знает князь, кого посылать надо, чтобы соседи в рот смотрели да лишний раз кашлянуть боялись!
Тройничок богатырей? Однозначно да. Стилизация неплоха.
Приближался рассвет
Тесей ненавидел, когда в его комнату заходили без стука. И именно поэтому Ньют не стучал.
В последние пару лет их обоюдная неприязнь накалилась, как галька с утёса, которую Ньют из исследовательского интереса бросал в камин. Тесей, внешне неэмоциональный под стать этим камням, говорил ровным голосом, что скинет Ньюта с утёса, потому что его младшего брата подменили лепреконы в младенчестве, и поначалу Ньют даже пытался вспомнить, каково это — жить у лепреконов.
За пять лет с того момента не то чтобы многое изменилось.
Не.
Гордиев узел
Ньют поднял выше воротник пальто, досадуя, что забыл дома шарф. В этом году октябрь выдался совсем ненастным, ещё хуже обычного, и вывески магазинов уныло полоскались на ветру, а прохожие мокли под нескончаемыми дождями. В магловском Лондоне туман стал до того плотным, что машин на дорогах было меньше обычного, а оставшиеся плелись со скоростью флоббер-червей.
На выход.
Ясень на крыше
Облака, кругом облака — слой сверху, слой снизу. Нижний казался снежным полем, комковатым, слежавшимся, чуть подтаявшим под зимним солнцем, но это было лишь игрой воображения, попыткой разума объяснить картину вокруг. Коллинз поднимался в воздух десятый месяц, но все еще невольно описывал небо земными образами. Он усмехнулся себе под нос и сощурился от мелькнувшего в просвете облаков солнца.
Странное начало для текста про войнушку. 50/50.
Книга и метла
Мысль спрятать книгу и метлу пришла Лили случайно.
После того, как Джеймс всерьёз начал считать, что Лили его девушка, она забила тревогу. Со Снейпом всё было проще — она относилась к нему, как к другу, не больше. Но ни один, ни другой упорно не понимали ее намёков, что у них нет отношений. Нет. Нет и в общем-то не было. Не понимали. Нужно было что-то делать. Сложившаяся ситуация её не устраивала.
Поэтому утром парни недосчитались метлы и книги, зато нашли каждый по записке.
Приближалось Рождество, но Джеймс и Северус оставались в школе. Лили это было на руку, поэтому, заняв наблюдательную позицию, она ждала реакции на свои действия.
Детсад какой-то. Нет.
Дохлый номер, или Оральная фиксация: история одной близости в пяти ночах с эпилогом
Когда мудрёное заклинание сработало, и скрижаль засветилась — Акменра улыбнулся и прикусил нижнюю губу. Ларри усмехнулся: древнеегипетский фараон выглядел сейчас сущим мальчишкой, озорным и юным.
Ларри встряхнул головой. Казалось, что с момента, как Сесил и компания заперли их с Ником в египетском зале, прошло не несколько часов, а целая жизнь. Словно в тот момент, когда крышка саркофага отлетела прочь, а из-под погребальных пелён показалось живое лицо, молодое и взволнованное, — время остановилось… сделало паузу… и запустило новый отсчёт.
Нет.
Бросить пить
Он поклялся себе бросить пить вскоре после нового года. Но, как это часто бывает, судьба внесла коррективы в его ясные и чёткие планы. Хотя поначалу всё шло очень даже неплохо.
— Боунз, пойдём! Ты не можешь бросить меня одного, — умолял Джим, взывая не то к жалости, не то к совести. — Я так долго ждал этой увольнительной. И что теперь? Половина экипажа слегла с простудой, от Спока на корабле больше толка, Ухура по-прежнему меня ненавидит, а ты… Кто-то же должен составить мне там компанию.
— Вот именно, Джим, на «Энтерпрайз» почти эпидемия — чёрт бы побрал эту простуду! — поэтому я должен остаться здесь и лечить, понимаешь? Лечить. Возьми с собой Скотти.
Хз, сложно. Возможно, да.
Я просто его люблю
Леонард распахнул глаза и тут же упёрся взглядом в нависающий над ним потолок. Потолок приближался и удалялся, но похмелья не чувствовалось, следовательно, вечером Леонард не пил. «Возможно, я умер», — подумал Маккой, но уже в следующую секунду заметил, что рядом был кто-то ещё. Этот кто-то лежал рядом с ним, повернувшись спиной, и монотонно сопел, хотя Леонард точно помнил, что засыпал один. Или нет? Он поёрзал в кровати, толкнул неизвестного в бок.
— Боунз, отстань, — сопение прекратилось, раздался измученный вздох.
— Джим?
— Чего тебе надо? Я сплю.
Определённо, это был Джим.
Нууу… пусть будет да.
