Арэдель, героическая женщина,
жила в Неврасте вместе с братом своим Тургоном; с ним отправилась она в Сокрытое королевство
Но скоро прискучил ей хранимый город Гондолин, и, чем дальше, тем сильнее хотелось ей разъезжать верхом по бескрайним просторам и бродить по лесам, как некогда в Валиноре. Когда же минуло двести лет с той поры, как отстроен был Гондолин, она обратилась к Тургону, прося дозволения уехать..
Вот правда, стоило менять Тирион на Гондолин?
Очень не лежало к тому сердце Тургона, и долго отказывал он ей, но наконец уступил, говоря: «Ступай же, если на то твоя воля; хотя мудрость подсказывает мне, что не след отпускать тебя, и предчувствую я, что бедой обернется твой отъезд для нас обоих. Но поедешь ты только навестить Фингона, нашего брата; тем же, кого пошлю я с тобою, должно возвратиться в Гондолин как можно скорее».
Тургон, сколько можно душнить? В Тирионе и то выездных виз не было.
Дальше брат с сестрой препираются по поводу эскорта.
Однако не желаю я, чтобы долго оставались за пределами стен моих те, кто знает сюда дорогу; и если тебе, сестра моя, я доверяю, то откуда знать мне, что другие не разболтают лишнего?».
Крипота. Большой Брат бдителен.
И назначил Тургон троим лордам из своей свиты сопровождать Арэдель, и повелел им доставить сестру к Фингону, в Хитлум, ежели послушается она их.
«Если» — важное уточнение.
«Но будьте осторожны, – рек он, – ибо хотя Моргот и заперт в своей северной крепости, немало в Средиземье и иных опасностей, о которых Госпожа не ведает».
Душнила!
Наконец Арэдель выезжает на свежий воздух и у нее начинается головокружение от кислорода.
У брода Бритиах на реке Сирион, она объявила своим спутникам: «Теперь сворачивайте к югу, а не к северу, ибо не поеду я в Хитлум; сердце мое склоняется скорее к тому, чтобы повидаться с сыновьями Феанора, моими давними друзьями».
Арэдель на радостях так упоролась, что решила ехать через Дориат. Ну, мы помним, что Тингол решил с Финголфином дружить. Оказалось, на транзитный проезд дружба не распространяется, особенно если ты дружишь с сыновьями Феанора. И Арэдель, по славной традиции Дориата, послали подальше.
Потому стражи сказали Арэдели так: «В край Келегорма, куда направляетесь вы, госпожа, никоим образом не проехать вам через владения короля Тингола; придется вам обогнуть Пояс Мелиан с севера или с юга. Кратчайший же путь лежит к востоку от Бритиаха через Димбар, а затем – вдоль северных границ нашего королевства. Миновав же мост Эсгалдуина и Броды Ароса, вы доберетесь до тех земель, что лежат за холмом Химринг. Там, как нам думается, и живут Келегорм и Куруфин; может быть, вы их и застанете. Однако путь ваш полон опасностей».
Арэдель едет к паукам, теряется, ее свита едва уносит ноги в Гондолин.
Когда же наконец возвратились они в Гондолин и поведали свою историю, великая скорбь охватила город, и долго пребывал Тургон в уединении, во власти гнева и горя.
Арэдель таки доехала в Химлад, но КиК гостили у третьего К в Таргелионе.
но подданные Келегорма оказали Арэдели добрый прием и пригласили пожить среди них в почете и в холе до возвращения правителя.
Это к вопросу о том, что у Келегорма были не только злые слуги. Вот, были и добрые. Но не на ту напали!
Всем довольна была она первое время и немало радовалась, бродя на воле под сенью лесов; но шли месяцы, а Келегорм не возвращался; и Арэдель вновь утратила покой и стала уезжать одна из дому еще дальше, чем прежде, ища нехоженых троп и незнакомых полян. И случилось как-то раз в конце года, что Арэдель оказалась в южных пределах Химлада, и пересекла Келон, и, сама не зная как, затерялась в чаще Нан Эльмота.
Где-то здесь еще мог приехать Келегорм и ее спасти, но увы.
Много веков назад в том лесу звучали шаги Мелиан – когда Средиземье укрывали сумерки, а деревья были еще молоды; на них, как и встарь, лежали колдовские чары. Теперь же деревья Нан Эльмота вознесли свои одетые мраком ветви выше всех лесов Белерианда, и свет солнца не проникал в чащу: там жил Эол, прозываемый Темным эльфом. Некогда он числился среди родни Тингола, но в Дориате не находил себе ни покоя, ни отрады; когда же Пояс Мелиан окружил лес Регион, где жил он, Эол бежал оттуда в Нан Эльмот.
Интересно, что Эол не выдержал колдовства Мелиан и сбежал.
Эол чуждался нолдор, почитая их виновными в том, что вернулся Моргот и нарушил покой Белерианда
Ё — логика.
однако гномов жаловал куда больше, нежели любой другой эльф былых времен.
Почему-то чем хуже характер у эльфа, тем больше вероятность сотрудничества с гномами.
Гномы Синих гор вели торговлю с Белериандом, проезжая по двум дорогам через Восточный Белерианд; и северный путь – тот, что вел к бродам Ароса – пролегал близ Нан Эльмота.
Это интересно, т.к. не только Карантир общался с гномами у дороги.
Эол стал частым гостем в подземных чертогах Ногрода и Белегоста.
Редкое достижение, на самом деле.
Эол также придумал удивительный сплав:
Эол назвал его галворн, ибо металл был черным и блестящим как гагат, и облекался в него всякий раз, как выезжал из дому. От работы в кузнице согнулся его стан, однако Эол был не гномом, но эльфом высокого роста, из знатного рода телери; лик его, хотя и мрачный, дышал благородством, а взгляд пронзал тень и проникал в самые глубины тьмы.
Разве же это не готично, разве не брутально?
И случилось так, что увидел он Арэдель АрФейниэль, заплутавшую среди высоких дерев у границ Нан Эльмота – словно светлый отблеск в этой сумрачной земле. Прекрасной показалась она Эолу, и он возжелал ее; и наслал на нее чары, так, чтобы не смогла она отыскать дорогу из леса, но неуклонно приближалась к жилищу его в глубине чащи. Там была его кузница и сумрачные его чертоги; и немногие слуги его жили там, молчаливые и скрытные, как и их хозяин. И когда Арэдель, утомленная блужданиями по лесу, вышла наконец к его дверям, Эол предстал перед нею, и приветствовал ее, и ввел ее в дом. Там она и осталась, ибо Эол взял ее в жены; и много времени прошло прежде, чем родня Арэдели услышала о ней вновь.
Опять крипота, что ж ты будешь делать.
Не говорится в легендах, будто все произошло вовсе противу воли Арэдели и что на протяжении всех лет жизнь в Нан Эльмоте казалась ей ненавистной. Ибо хотя, по повелению Эола, Арэдель должна была избегать солнечного света, часто бродили они вдвоем под звездами или в сиянии месяца
Ясно вам? Бродили они! Так что никаких вопросов насчет согласия быть не может.
Позволялось ей странствовать и одной где вздумается; единственное, что запретил ей Эол – это встречаться с сыновьями Феанора или другими нолдор.
Интересно, а с кем еще ей встречаться? К Белегу на свидания ездить?
В Нан Эльмоте родился Маэглин. С юного возраста он был готичен, нолдороподобен, любил геологию и гномов. И маму еще.
Говорится, однако, что Маэглин больше любил свою мать и, если Эола не случалось рядом, подолгу сиживал подле нее, слушая рассказы Арэдели о родне ее и о деяниях нолдор в Эльдамаре, и о мощи и доблести эльфийских владык из Дома Финголфина.Эти речи западали ему в сердце
Ой, какой романтичный мальчик! Или даже очень практичный?
... особенно же – все, что слышал он о Тургоне, и то, что нет у Тургона наследника, ибо Эленвэ, жена его, погибла при переходе через Хелькараксэ, оставив ему единственного ребенка, дочь Идриль Келебриндал.
Насчет трудного детства Маэглина: ссориться с отцом он начал не сразу.
Эти рассказы вызвали также и первые ссоры между Маэглином и Эолом.
Маэглин всё криповее и криповее. Тут он уже и на осанвэ рассчитывает:
Ибо ни за что не соглашалась Арэдель открыть Маэглину, где живет Тургон и как можно попасть туда; и Маэглин выжидал подходящего случая, надеясь выманить у матери эту тайну, или, может быть, рассчитывая прочесть ее мысли, как только утратит она осторожность.
Первая победа Эола в номинации «отец года»:
мечтал Маэглин поглядеть на нолдор и поговорить с сыновьями Феанора, своими родичами, живущими неподалеку. Но когда поведал он о желании своем Эолу, отец Маэглина пришел в ярость. «Ты – из рода Эола, Маэглин, сын мой, – воскликнул он, – а не из голодрим. Вся эта земля принадлежит телери, и я не стану иметь дела с убийцами родни нашей, с узурпаторами и захватчиками домов наших; не стану сам и не позволю сыну. В этом изволь покориться моей воле, или же я закую тебя в цепи».
Маэглин промолчал, но, наверное, в треде заебавших родственников накатал постик. И короче Эол больше с Маэглином никуда не ездил.
Эол поехал в Ногрод на пир, а Арэдель с Маэглином сбежали в Гондолин.
сказав слугам Эола, что поедут они повидать сыновей Феанора
Это они хотели Эола так успокоить?..
Арэдель и Маэглин покинули дом и поскакали к северным окраинам Нан Эльмота. Там переправились они через неширокий поток Келон и оказались в земле Химлад, и направились дальше, к Бродам Ароса, а затем на запад, вдоль ограждений Дориата.
Эол возвращается и бросается в погоню.
Но, оказавшись в Химладе, он смирил свою ярость и далее двинулся с оглядкой, памятуя об опасности: ибо Келегорм и Куруфин были могучими владыками и терпеть не могли Эола; а Куруфин к тому же славился тяжелым нравом.
Обожаю этих прекрасных эльфов и их высокие отношения. Очень трогательная беседа дальше. Прямо целиком вношу, это же искусство!
Но дозорные Аглонского ущелья заметили Маэглина и Арэдель, как проезжали они к Бродам Ароса; и понял Куруфин, что происходит нечто странное. Потому отправился он от ущелья к югу и разбил лагерь у Бродов. И, прежде чем Эол успел углубиться в Химлад, всадники Куруфина схватили его и привели к своему господину.
И сказал Куруфин Эолу: «Что за нужда привела тебя, Темный эльф, в мои земли? Срочное дело, надо думать, – раз такой солнцененавистник да разъезжает при свете дня!»
Эол же, памятуя об угрожающей опасности, сдержал готовые прорваться горькие слова. «Узнал я, лорд Куруфин, – молвил он, – что мой сын и жена моя, Белая Госпожа Гондолина, отправились навестить тебя, пока я был в отъезде; думается, что пристало и мне присоединиться к ним».
Тогда Куруфин расхохотался ему в лицо и сказал: «Уж верно, явись ты вместе с ними, встретили бы они здесь менее теплый прием, нежели надеялись; но это не важно, ибо иная цель вела их. Еще двух дней нет, как проехали они через Ароссиах и умчались на запад. Сдается мне, ты пытаешься меня обмануть – или, разве что, сам обманут».
Отвечал Эол: «Тогда, правитель, может, отпустишь меня, чтобы узнал я истину об этом деле?»
«Отпустить – пожалуй, да только не от большой любви, – ответствовал Куруфин. – Чем скорее уберешься ты из моих владений, тем более угодишь мне».
Тогда Эол вскочил на коня, говоря: «Отрадно, правитель Куруфин, встретить в час нужды столь любезно расположенного родича! Припомню я это, когда вернусь». Куруфин же окинул Эола мрачным взглядом.
«Не хвастай тут передо мною именем своей жены, – промолвил он. – Ибо те, что похищают дочерей нолдор и женятся на них без дозволения и свадебных даров, не становятся родней их родни. Я дал тебе дозволение уехать. Так воспользуйся же им и убирайся! По закону эльдар я не вправе убить тебя ныне. Но вот тебе в придачу совет мой: возвращайся лучше в дом свой во тьме Нан Эльмота, ибо подсказывает мне сердце, что если станешь ты преследовать тех, чью любовь утратил – никогда не вернешься ты туда».
Слова его оказались пророческими, но Эол помчался дальше и таки догнал Арэдель.
И вот Арэдель и Маэглин добрались до Внешних Врат Гондолина и миновали Темную Стражу под горою; радостно встретили там Арэдель; а, пройдя через Семь Врат, она и Маэглин предстали перед Тургоном на Амон Гварет. Там король в изумлении выслушал рассказ сестры и с одобрением взглянул на Маэглина, ее сына, видя, что он достоин числиться среди нолдорских владык.
По части крипоты Маэглин точно не уступал ни отцу, ни дяде.
Тогда Маэглин низко поклонился Тургону и признал его своим господином и королем, и поклялся во всем чтить его волю.
И тут же положил проницательный глаз свой на Идриль.
Эола тем временем схватили, но убивать не стали, а Арэдель признала его своим мужем.
Тургон встретил Эола как родственника, но, естественно, не разрешил уезжать.
ибо таков мой закон: тот, кто нашел сюда дорогу, здесь и остается.
У Эола случился приступ клаустрофобии, и мы его не можем за это осуждать.
«Я не признаю твоих законов, – отозвался он. – Ни ты, и никто другой из родни твоей не имеют права захватывать эти земли и устанавливать границы – здесь или в другом месте. Здесь – владения телери; вы принесли сюда лишь войны да неурядицы; неправедны ваши деяния и горды сердца ваши. Мне нет дела до твоих секретов, и явился я сюда не шпионить за тобою, но забрать то, что принадлежит мне: жену мою и сына. Однако если на сестру твою у тебя есть права – так пусть остается; пусть птица возвращается в свою клетку, где вскоре опять начнет чахнуть, как чахла прежде. Но Маэглин – иное дело. Моего сына ты у меня не отнимешь. Идем, Маэглин, сын Эола! Твой отец приказывает тебе. Оставь дом его недругов и убийц родни его или будь проклят!»
Тут что интересно — Маэглин уже принес клятву Тургону, и вот подъехало проклятие от отца. Взаимоисключающие параграфы, всё как обычно.
Тогда Тургон, восседающий на высоком троне, воздев жезл судии
ОМГ, у него еще и специальный жезл для суда.
Тургон делает предложение, от которого невозможно отказаться.
«А здесь король – я; и хочешь ты того или нет, мой приговор – закон. Только один выбор дается тебе: поселиться здесь или умереть здесь; то же и для твоего сына».
Эол психанул и хотел убить сына, но убил жену, и в общем Тургон не стал Эола прощать.
и отвели Эола к Карагдуру, обрыву в черных скалах на северном склоне холма Гондолин, чтобы сбросить его вниз с отвесной стены города. И Маэглин стоял тут же, ни слова не говоря; но в последний миг воскликнул Эол: «Так значит, отрекаешься ты от отца и родни его, о сын, рожденный в злой час! Здесь обратятся в прах все твои упования, и да умрешь ты здесь той же смертью, что и я!»
Надо ли говорить, что слова его оказались пророческими?
Все жители Гондолина нашли приговор справедливым, однако Идриль встревожилась, и с этого дня в сердце ее поселилось недоверие к родичу.
Видимо, он должен был уговаривать Тургона простить Эола вместе с Идриль, а как есть — вляпался в проклятье, да еще на земле нолдор, и без того затейливо проклятых.
Маэглин многого достиг в геологии и металлургии, ковал хорошее оружие, а еще
Мудрые, осмотрительные советы подавал Маэглин, и в то же время в час нужды являл бесстрашие и отвагу. Все убедились в том, когда, в черный год Нирнаэт Арноэдиад, Тургон открыл ворота и выступил с войском на север, на помощь Фингону, Маэглин же не пожелал остаться в Гондолине наместником короля, но отправился на войну, и сражался бок о бок с Тургоном, и показал себя яростным и бесстрашным воином.
Ну, то есть в общем вполне приличный был эльф. Разве что любил кузину, и выяснилось, что его вкусы и тут весьма специфичны.
Эльдар не заключали браков между родичами столь близкими, да прежде никто и не желал того. Как бы то ни было, Идриль ничуть не любила Маэглина, а, зная его помыслы о ней, не могла побороть растущей неприязни. Ибо это чувство казалось ей в нем непонятным и искаженным; таковым находили его впредь все эльдар: то были горькие плоды Братоубийства; так тень проклятия Мандоса пала на последнюю надежду нолдор.
Сложно сказать, как «все эльдар» оценивали чувства Маэглина, если он о них никому не докладывал. Но асуждали извращенца от души.