Не по-зимнему ясный полдень застал Люциуса Малфоя в одной из непарадных гостиных семейной усадьбы: Флоренс, горничная его супруги, раздвинула тяжелые шторы, и лучи солнца высветили следы пыли на потертой бархатной обивке стула. Флоренс незаметно стерла пыль локтем и пододвинула стул к окну, в пятно света, затем вынула из кармана передника гребень с редкими зубьями и пузырек с легкой прозрачной жидкостью.
— Садитесь, господин.
Люциус тяжело вздохнул, убрал во внутренний карман серебряное зеркальце, в которое несколько минут рассматривал собственный лоб, сбросил домашнюю куртку и переместился с кушетки на стул. Горничная поправила воротничок его рубашки, развязала узел атласной ленты и ловко расплела легкую косу. Люциус терпеть не мог кос, особенно прозрачных, заплетенных в треть женской силы: они почти кричали о плачевном состоянии волос, чьей единственной надеждой оставался шиньон, если не парик.
К несчастью Люциуса, дела его волос обстояли именно так. Освобожденная от ленты коса распалась на мятые прядки, неотличимые от неухоженных сосулек простолюдинок. Потревоженные пальцами горничной волоски поднялись в воздух, окружив голову пушистым светящимся ореолом. «Детский пушок», — говаривала матушка, приглаживая младенческие кудри сына ладонями; ничто детское не украшает взрослого человека.
Заметив, что Люциус смотрит на свое отражение в оконном стекле, Флоренс как будто случайно встала перед ним, разбирая пряди у лица, и быстрым движением ноги под юбкой поправила тюль — отражение пропало, но плохое настроение Люциуса не последовало его примеру. Флоренс это заметила, но ничего не сказала.
Лучше всего Флоренс умела держать язык за зубами; никому другому не было позволено знать о личных неприятностях хозяина — Люциус не собирался иметь дело с насмешками супруги или болтовней лакеев. Флоренс делала свою работу молча — не всегда хорошо, но всегда не вынося из гостиных ничего, кроме пыльной перьевой метелки и пары найденных под ковром монеток.
Закончив расправлять волосы хозяина, она взялась за гребень и осторожно занялась ими, приводя в порядок как верхний слой волос, так и нежный бесцветный пух за ушами и над шеей. Флоренс набирала между указательным и средним пальцем прядку и прочесывала ее гребнем от корней до жидких кончиков. Двадцать лет назад она заканчивала с прядкой, накрутив ее на палец, чтобы осторожно убрать его; получался тугой блестящий локон, который ложился колечками на плечи и упруго пружинил до конца дня. Сейчас Флоренс не могла украсить хозяина десятками шелковистых колечек: пряди путались и сминались, а пушок не поддавался приглаживанию. Неслышно вздохнув, она подняла набранную из середины прядь повыше, и солнце высветило каждый волосок.
За неделю стало еще хуже. В ее ладонях прядь походила на белесые нити паутины, рваной и невесомой. Каждую субботу она исправно подравнивала кончики острыми ножницами — Люциус не позволял орудовать палочкой, когда дело касалось его самого — но за неделю волоски истончались и секлись выше свежего среза. Некогда касавшиеся середины спины, теперь волосы Люциуса едва достигали лопаток. И то, что раньше заслуживало сравнения с тяжелым льняным плащом, теперь казалось Флоренс созревшим одуванчиком. Но опушенные одуванчики мягкие и приятные, а волосы Люциуса превратились в сухие и ломкие соломинки.
Закончив разбирать пряди, Флоренс зубами вытащила пробку из пузырька и растерла в ладонях большую каплю зелья. Зелье помогало укротить волосы на несколько часов, но заметно их сушило: оба это знали, но Люциус продолжал настаивать на нем. Наметив пробор, Флоренс провела ладонями по всей длине. Волосы распрямились и заблестели; два, три длинных тягучих движения — и пряди легли ровно и пышно, как и должны были лежать от природы. Флоренс завязала их в низкий хвост и соорудила из концов ленты бант, скрывший посеченную часть.
Это было единственным, что волосы еще позволяли с собой сделать.
— Готово, господин, — сказала Флоренс, с поклоном подав ему зеркало на длинной ручке. Люциус кивнул и осмотрел себя; в серых глазах мелькнуло сожаление. Он поправил ленту, освобождая стянутый волосок, и несколько других остались на его пальцах и манжете. Флоренс поспешно обобрала волоски, скатала в шарик и убрала в карман передника.
Люциус покачал головой. Два года преследований со стороны аврората и подконтрольной ему преступной группировки не тронули ни состояния, ни репутации Малфоев, но отразились на внешности Люциуса: в уголках глаз наметились мелкие морщины, а волосы не вынесли пережитых волнений и теперь уже сами добавляли хозяину неприятностей. Меньше всего Люциус желал бы позволить противникам догадаться о его тревогах и потому старательно скрывал все, что мог скрыть. Но колдомедики не занимались такими пустяками, а косметические зелья не оправдали надежд, так что неделя за неделей приносили Люциусу только отчаяние и пучки светлых волос на подушке.
За следующую неделю почти ничего не произошло — волосы посеклись заметнее, а Люциус сделался мрачнее. Зато Флоренс изменила почтительному молчанию.
— Господин, — сказала она, закончив возиться с ранеными прядками. — Мой племянник, он пять лет как из Хогвартса, сейчас работает над особым шампунем — говорит, его формула идеальна и шампунь способен творить с волосами чудеса…
— Чудеса, — хмыкнул Люциус, — никогда не заканчиваются хорошо для тех, кто их устраивает, особенно если он пять лет как из Хогвартса. Он хотя бы проверяет свои… составы?
Флоренс кивнула и улыбнулась.
— На самом себе, господин. У него сделались прекрасные волосы, густые и мягкие. Никогда такими не были. Сказал, это все особый ингредиент, яйца окками или что-то вроде этого. Привез две дюжины из Индии и собирается искать замену, как закончатся.
Люциус задумался. Яйца окками немного улучшили состояние его волос, но совсем ненадолго — впрочем, его устраивал даже незначительный успех. Пронаблюдав, как Флоренс выбирает из зубьев гребня вычесанные волоски и скатывает их в плотный шар, он решился.
Племянник горничной на вид оказался еще моложе, чем представлялось Люциусу. Скорее всего, он учился на одном потоке с младшим Краучем, но сияющая улыбка, словно приклеенная к его лицу и в то же время искренняя, распахнутые синие глаза и дурацкий бант на василькового цвета мантии, пошитой из дешевой блестящей ткани, заставляли усомниться в его совершеннолетии. Окинув пристальным взглядом посетителя, Люциус едва не приказал немедленно выдворить его, но заметил на лацкане светлый волос и промолчал, сухо кивнув в ответ на вычурный поклон и фамильярное приветствие. Домовой эльф впустил его через черный вход, так что о любых выходках узнали бы только павлины.
Фамилия его Люциусу ничего не говорила: должно быть, полукровка от матери-ведьмы, но то был редчайший случай, когда чистота крови Люциуса не интересовала. Все искупала шевелюра — пышная шапка золотистых кудрей, густых и ровных, как крепкая молочная пенка на правильно приготовленном кофе. На этот раз шторы в гостиной были неплотно задернуты, но редких лучей света хватало для того, чтобы волосы племянника Флоренс поблескивали в них, как новенькие галеоны.
Не успел Люциус предложить посетителю присесть, как тот, нарушая все правила этикета, плюхнулся на кушетку и разочарованно огляделся вокруг. Люциус и не подумал бы приглашать полукровку в парадные покои, а маленькая гостиная его не впечатлила.
— Что ж, мистер Локхарт, — сказал Люциус самым незаинтересованным тоном из всех. — Наслышан о ваших экспериментах в области…
Локхарт не дал ему договорить.
— О, — воскликнул он, сияя улыбкой, составленной из крепких белых зубов, — я сделал множество открытий! К примеру, изрядно продвинулся в получении философского камня и эликсира вечной молодости. Еще я хорош в борьбе с темными искусствами, особенно в борьбе с оборотнями и вампирами. Сейчас я работаю над книгой «Вояж с вампирами», до конца месяца могу отправить вам первый экземпляр с автографом, если пришлете сову или эльфа. Только одно условие: с вас непременно отзыв!
Люциус слегка оторопел. Общение с подобными людьми не входило в его список приятных дел, но обстоятельства требовали терпения.
— Достаточно, — остановил он Локхарта, сделав неопределенный жест левой рукой; Локхарт понял его превратно и, порывшись в карманах, извлек на свет лакированную визитку, которую попытался вложить Люциусу в ладонь.
Не поведя бровью, Люциус взял ее и вежливо убрал в карман.
— Меня интересует ваша успешная разработка, — произнес Люциус, подчеркнув слово «успешная», — шампунь из яиц окками. Видите ли…
— Это мое собственное изобретение — мечтаю выпустить мой шампунь в продажу, — блеснул передними зубами Локхарт, и Люциус поймал себя на мелькнувшем желании улыбнуться в ответ. — Ведь ухаживать за волосами очень важно. Вы согласны со мной, мистер Малфой?
Люциус внимательно изучил его открытое лицо, но не обнаружил намека на издевку ни в длинных ресницах, ни в ямочках на щека
— Не стану спорить, — наконец выговорил он, стараясь придать голосу равнодушие, в чем не преуспел, — и более того, мистер Локхарт, я готов оказать вам некоторую… поддержку, если ваше средство действительно так хорошо, как вы полагаете.
Локхарт радостно закивал.
— Можете не сомневаться, оно работает великолепно! Безупречно! Идеально! Вот, посмотрите на меня, — и он запустил пятерню в кудри, взбив их, как диванную подушку.
Люциус слегка сжал зубы и выдавил бледную улыбку. Локхарт не удовлетворился ей, бесцеремонно схватил Люциуса за руку и заставил дотронуться до своей шевелюры.
Ощущалась она великолепно: как упругий горностаевый мех, только горностай был кудряв.
— Оцените, какой эффект! И я добился его сам, работая над формулой несколько лет!
— Несомненно, мистер Локхарт, — Люциус высвободил руку, откинулся на спинку своего кресла, пряча в тень собственные волосы. — Но вы не сможете продавать ваше средство без тщательных испытаний. Будет нехорошо, если у благородной леди образуется лысина благодаря вам, или благородный лорд обрастет зеленой шерстью.
Локхарт пожал плечами. Сияние его улыбки померкло.
— Яйца окками заканчиваются. Мне, конечно, нетрудно достать их, совсем как, как… — Локхарт звонко щелкнул пальцами, — но ради испытаний на ком попало я потрачу последние.
— Не стоит тратить ваше средство на случайных людей, — вкрадчиво сказал Люциус, вкладывая в голос всю доступную ему убедительность, — если оно настолько действенно, как вы утверждаете, то достаточно лишь одного проверенного лица, которое сможет поручиться за вас. Это мог бы быть… например, я. Сможете меня убедить, мистер Локхарт?
Тот прищурился — на мгновение его лицо приобрело лукавое выражение — и кивнул.
— В два счета, мистер Малфой.
— Тогда приступайте без промедления.
Локхарт выудил из карманов василькового безобразия — Люциус не мог не признать, что, несмотря на дерзкий оттенок, мантия необыкновенно шла ему — стеклянный флакон с темной жидкостью и жестом указал Люциусу на кушетку. Порадовавшись, что нахальства его посетителя не видят даже домовые эльфы, Люциус снял мантию, пересел на указанное место и впервые позволил коснуться своих волос не матери, не жене и не ее горничной.
Локхарт, однако, в деле оказался намного выносимее, чем в разговорах. Он деловито расплел косу, рассыпал пряди по плечам и, оценив материал, хмыкнул, но ничего не сказал. Рука у него оказалась как у тетки — легкая, и Люциус не лишился ни единого волоска сверх тех, что уже обломились или выпали. Затылком он ощутил движение — Локхарт взмахнул палочкой, зажигая свечи на каминной полке. Стало заметно светлее. Люциус понял, что сейчас Локхарт прекрасно видит, в каком состоянии его волосы, и напрягся.
Локхарт вдруг погладил их — от макушки до лопаток.
— Красивые у вас волосы, мистер Малфой, — произнес он совсем другим голосом, повторив свой жест, затем собрал пряди в пучок одной рукой и приподнял, изучая кончики. — Длинные, как у русалки. Немного утомились, но ничего. Сейчас я все исправлю.
Локхарт отпустил пряди и запустил в его волосы обе руки: тонкие пальцы с мягкими подушечками начали с затылка, чуть сжав его, и медленно двинулись вверх ощупывая кожу рядок за рядком. Прикосновения успокаивали; Люциус незаметно расслабился и перестал думать, что какой-то мальчишка может догадаться, насколько нелегкими были последние годы. Очнулся он, когда Локхарт раздвинул пряди над линией роста волос и сообщил, что волосы у него густые, хотя вырасти ещё не успели, но шампунь поможет им окрепнуть и перестать пушиться.
— Хватит пары недель, и вы себя не узнаете, — сказал он, проводя от корней расческой из жесткой щетины. Люциус запоздало понял, что Локхарт мог пользоваться этой же расчёской сегодня утром, но удовольствие перевесило брезгливость.
Локхарт зашуршал и завозился; звук вынутой из стеклянного горлышка пробки дал понять, чем он занят. Слабый запах трав, сладковатый из-за яиц окками в составе, поплыл по комнате, и Люциус, забывшись, едва не откинулся назад. Его осторожно подперли локтем: в ладонях Локхарт взбил свое зелье из вязкой жидкой кашицы в плотную пену.
Рука у него оказалась легкая: Люциус едва не задремал под поглаживающими движениями. Локхарт намазывал пеной пряди его волос на совесть: отделял крохотные полоски и прикладывал пену к корням, проводя пальцем по всей длине. Три или четыре раза он усердно намыливал кисти рук и запускал пальцы глубоко в волосы: добирался до пуха за ушами или над затылком.
Люциус изо всех сил держал лицо и старался не выдать мурашек, которыми иногда покрывался.
Под конец намазывания своих волос он всерьез подумывал, не предложить ли место горничной ее не такому уж невоспитанному племяннику.
— Вот и все, — весело сказал Локхарт, и быстрее, чем Люциус успел запретить, очистил взмахом палочки волосы от остатков шампуня, а следующим жестом высушил их теплым дуновением воздуха.
Сквозь ткань рубашки Люциус ощутил тяжелую и теплую волну на плечах: волосы легли на них как десять лет назад, когда тревоги и волнения еще не сказались на их шелковистом полотне. Локхарт собрал их в кулак, помогая себе другой рукой, затем отпустил.
— Отлично, — одобрил он не то себя, не то похорошевшие волосы. — Но мои лучше. Используйте шампунь чаще, чтобы добиться такого же эффекта.
Люциус редко провожал гостей, но сегодня ему хотелось сделать исключение.
— Вы про меня не забудете? — уточнил Локхарт за воротами усадьбы, заглядывая ему в глаза. Люциус хмыкнул и сдул с лица потяжелевшую прядь.
— Приглашу вас оставить автограф на флаконе, когда шампунь поможет. Если он поможет… я приглашу вас не только для этого. Обсудим поставки и так далее.
— Обязательно поможет, мистер Малфой, — Локхарт вновь блеснул передними зубами и в один шаг приблизился, чтобы накрутить переднюю прядь на сложенные два пальца и тут же аккуратно освободить их. Шаг назад — и посетитель с тихим хлопком исчез, оставив Люциуса в недоумении, но с тугим блестящим локоном на левом плече.
стиль у анончика такой гладкий, что я залпом зачел, хотя не фонат гп.
прям хэйрпорно, только без порно. Очень круто вышло, анон!
как будто самому волосы расчесали, уложили и массаж головы сделали. Очень тактильно получилось. 
Хотя если текст кинк раскрывает, то чего стесняться.
