Я где-то слышал (возможно, в треде небукера, но это не точно), что первые абзацы должны захватывать и увлекать, чтобы читатель не закрыл книгу на первой же странице. Еще мы знаем, что в тексте всё должно работать или на сюжет, или на раскрытие персонажей, или на экспозицию. Но здесь нас встречает другой литературный приём - пыльным мешком по голове:
Не храните конфеты в ботинках! Большинство людей, услыхав эту фразу, начинают вертеть пальцем у виска и весело хихикать, намекая на то, что сие заявление абсурдно. И впрямь, кому в голову придет засовывать шоколадки и карамельки в штиблеты. Всем очевидна глупость такого поступка!
Мы сразу понимаем, что нас ждет бессмысленный и беспощадный, но ожидаемый дождь заместительных. Также здесь автор подвешивает такую интригу, хочется узнать, где в дальнейшем выстрелит заявление про конфеты в ботинках, кроме коллажа с обложки... А, нет, нигде, проехали, читаем дальше.
Ваня спускается в подземный переход, живо воображает, как навернулся, скатился по ступенькам и лежит, "издавая громкие стоны" (цитата). И следующий же абзац очень красочно рисует нам Ваню во всем великолепии его внутреннего мира:
Впрочем, переломать себе конечности этим вечером не хотел никто. Женщины, спускавшиеся в метро, все как одна держались за поручни. Вот оно, преимущество принадлежности к дамскому полу. Совершенно естественно, если нежное существо осторожно хватается за перила, но мужчине этого делать никак нельзя. Ну не могу я себе позволить уцепиться за перила и ползти вместе с тетками по обледенелым ступенькам, хотя это было бы разумно. Почему? — спросите вы. А потому. Не хочу быть смешным. И вообще — не храните конфеты в ботинках!
Во-первых, в Ване сильна идеологема "что люди скажут" и вместе с ней "яжмужик" (хотя тыжмужиков вроде учат терпеть боль молча, а не громко стонать, но ладно). Во-вторых, какой резкий переход от теоретических женщин aka нежных созданий к реальным aka тёткам! Джентльмен! Интеллигент!
Джентльмен и интеллигент идет по подземному переходу и занимается любимым делом: говнит всех, на кого падает его взгляд. Дети ноют и клянчат, студенты пьяные и накуренные - тут Ваня грациозно встряхивает белым плащом добротным пальто и уточняет, что уж он-то хоть и курит, но не пьяница и никогда не употреблял веществ. Нудеж продолжается уже на поверхности, где нужно встретить хозяйскую внучку Риту: теперь Ваня асуждает Нору за то, что слишком переживает о внучке, саму Риту - за манеру одеваться (тут вообще Ваня включает такую опытную, матёрую Сраку:
Хотя Рита сама нарывается на неприятности. Одевается она так вызывающе, что при взгляде на ее открытые почти до пятой точки ноги желание затащить девицу в кусты возникает почти у всех представителей мужского пола. Рита знает о том, что хороша, и вовсю пользуется этим. Кофточки она носит короткие и облегающие, мне все время кажется, что они сейчас лопнут на ее довольно пышном бюсте. Про юбки я уже говорил, впрочем, в брючки она, наверное, влезает с намыленными ногами, потому что штанины обтягивают ее, словно вторая кожа. И неизвестно, что выглядит более сексуально: голые колени или «кожаные» ножки? Еще господь наградил ее хорошенькой мордочкой, пышными кудряшками и полным отсутствием ума… Но с такой бабушкой, как моя хозяйка Элеонора, мыслительные способности Рите не понадобятся никогда. Она просто будет бездумно тратить капитал, который нажила Нора.
Рита, если верить описаниям от Вани, орет и верещит, пока переходит проспект. Сам Ваня обижается на прозвище "Вава" и, пользуясь случаем, вываливает на нас инфодамп о своем происхождении:
Я демонстративно отвернулся в другую сторону. Вава! Меня зовут Иван. К простому мужицкому имени прилагается звучная фамилия Подушкин. Род мой известен издавна. Бояре Подушкины были одними из тех, кто возводил на трон Михаила Романова. Поколения Подушкиных верно служили царю и отечеству, больших чинов не имели, но пользовались уважением и были стабильно богаты. В 1917 году почти весь род сгинул в пучине революции. Чудом выжил только мой отец, ему еще не исполнилось и года, когда в имение Лыково, расположенное под Петроградом, ворвался отряд красноармейцев и перестрелял «проклятых буржуев».
Моего папеньку спасла повариха, у которой недавно умер от крупа младенец. Когда возбужденные пролетарии ворвались на кухню, они увидели толстую бабу в цветастой юбке. На коленях у нее лежал младенец, сосущий необъятную грудь.
— Тише, ироды, — замахала бабища руками, — дите перебудите, закатится ща воплем, вам лялькать дам!
Солдаты на цыпочках ушли в комнаты и стали грабить барские покои. Примечательно, что никто из слуг не выдал Анну. Ни камердинер, ни лакеи, ни горничные. Впрочем, прислуга, жившая в имении много лет, глубоко переживала смерть хозяев. Вместе с кончиной Подушкиных лопнуло и благосостояние обслуживающих их людей. Никакой радости от свершившейся революции они не испытывали.
Выше по тексту Ваня уже отмечал, что фантазия у него богатая, но тут прямо память рода включилась и послала видения. Разумеется, исполненные отношения нашего героя к женщинам. Если бы я играл в дринкинг-гейм имени Ваниной мизогинии, я бы уже окосел.
Далее мы узнаём, что дроч на хруст французской булки привил Ване отец, советский писатель Павел Подушкин, который пронзал дворянские корни у Гагарина и любых других получивших признание советских людей. Автор старательно наращивает Павлу сюжетную броню: происхождение, благодаря "необъятной бабе", рабоче-крестьянское, в Великую Отечественную на фронт не попал (тут просто приведу цитаты):
Отец получил диплом в 1940-м и, имея безупречное пролетарское происхождение, устроился на завод, по-моему, станкостроительный, в редакцию многотиражной газеты.
Всю Отечественную войну отец благополучно пересидел на заводе, получив бронь.
Краткий гуглинг позволил мне узнать, что мужчины действительно получали бронь и работали на заводах, но в оборонке, а тут с местом работы какая-то странность, но у нас донцовёрс и автор так сказал, зачем я ебу эту мышь, она уже истлела. Ладно.
Итак, инфодамп продолжается, карьера Павла Подушкина прёт в гору, он пишет первый роман:
Во время оттепели папа опубликовал первый роман. Критика, хоть и отметила легкую «сыроватость» вещи, в целом приняла ее благосклонно. Так он стал писателем. «Живой язык», «яркий слог», «увлекательное повествование» — вот цитаты из газет 60-х годов, посвященные Павлу Подушкину.
Павел Подушкин, как оказывается далее, был первым в СССР человеком, который прохавал писательскую жизнь с самого низа и понял то, о чем регулярно толкуют аноны в треде фикбука: проды нужно выпускать регулярно, писать о незнакомых реалиях, чтобы подавить недоверие и не загрузить русреалом, а лучше всего народ принимает высокорейтинговые пописы. Сюжетная броня надежно бережет Павла от советской цензуры, а авторский произвол осыпает ништяками.
Отец писал исторические романы, выбирая для своих повествований совсем уж далекие времена, десятый век, например. Успех его книги имели фантастический, в особенности у дамской аудитории. Теперь я понимаю, что на книжном рынке СССР это были единственные любовные романы. Читательницы млели от описания замков, пиров и отважных викингов. И, конечно же, от постельных сцен. В целомудренной советской стране они считались почти порнографией, но отец ухитрялся договориться с редактурой и цензурой, поэтому читатели замирали, смакуя детали. Впрочем, посмотрев кое-какие его книги сегодня, должен сказать, что ничего крамольного в «сексуальных» страницах я не увидел. Дальше описания обнаженного тела героини и поцелуев отец не шел. Но вы не забудьте, какие годы стояли на дворе, конец шестидесятых. Женщин в брюках не пускали в ресторан, бородатым студентам декан, словно Петр Первый, велел немедленно избавляться от растительности на лице. Папины книги уходили влет, и мы великолепно жили, имея все атрибуты богатства тех лет: четырехкомнатную квартиру возле метро «Аэропорт», дачу в Переделкине, «Волгу» с шофером, «кремлевский паек» и отдых в Болгарии.
Хотя мой кругозор чудовищно узок, и из всех советских изданий с рейтингом NC-17 я читал только "Судебную сексологию" Збигнева Старовича, так что, возможно, я придираюсь.
Вместе с жизнью Павла практически подходит к концу инфодамп. Ваня, как оказывается, избрал себе специальность поэта и поступил в Литинститут (чем когда-то заронил в пишущего стихи подростка-читеца сомнение, что без высшего образования поэтом считаться нельзя, я даже стихотворение набил хоботом по этому поводу). Но тут грядет перестройка, ускорение, девяностые, дефолт, экзистенциальный кризис и попытка в неймдропинг до того, как это стало Оксимироном:
Поверьте только, что несколько лет нам приходилось ой как несладко. Я пристраивался в разные издания, но все они благополучно прогорали. Можно было, конечно, наняться в процветающий «Господин Н» или «Вашу газету», но меня воспитали таким образом, что при виде подобных изданий к горлу подступала тошнота. Пару лет мы перебивались с хлеба на квас. Стихи были совсем не нужны в новых, стихийно возникающих издательствах. Красота слова, завораживающие рифмы, на все это современным Сытиным[1] было глубоко наплевать.
Как говорили в одном фильме, "жить захочешь - не так раскорячишься", но Ваня не такой. Вместо рассказа о том, как же он выбрался из финансовой жопы, он заканчивает экскурс в историю еще одной порцией асуждения:
Время поэзии минуло вместе с Серебряным веком, современное поколение выбирает пепси, детективы и триллеры. Только не подумайте, что я осуждаю кого-нибудь. Нет, просто констатирую факт: поэты в нынешней действительности — лишние люди, а стихи — совершенно непродаваемый товар. Впрочем, Союзы писателей (их теперь то ли семь, то ли восемь) иногда выпускают поэтические сборники, но чтобы попасть на их страницы, нужно таскать бутылки коньяка составителю, хитрить, ловчить, отпихивать локтями конкурентов… Увольте, сие не для меня. Я, наверное, истинный графоман, потому что получаю удовольствие от процесса вождения ручкой по бумаге и совсем не горю желанием увидеть свое произведение напечатанным. Графомания — это любовь к письму, о чем все сейчас благополучно забыли. Истинных графоманов мало, они редки, как алмаз «Орлов». Люди, осаждающие редакции и издательства с криком: «Напечатайте!», не имеют никакого отношения к графоманам. Это жаждущие славы и денег…
Нет, зерно истины в этом нытье есть. Известное дело, что нужно быть больше смм-щиком, чем писателем, чтобы раскрутиться даже в пору литнета и автортудея, а писательская среда порой неотличима от гадюшника, но приосанился он на отличненько, добротное пальто еще белее.
Знакосчиталка говорит мне, что инфодамп длился 1187 слов - именно столько Ваня успел вывалить на нас, пока Рита пересекала проспект. И наконец следует экшен, он же завязка сюжета:
Из-за угла на бешеной скорости вырвалась роскошная черная иномарка, лаковая, блестящая, с приподнятым багажником и тупым носом. Что-то в ней показалось мне странным, но что, я не успел понять, потому что машина на огромной скорости ринулась к Рите. Девчонка взвизгнула и побежала, но машина, быстро вильнув в сторону, догнала ее. Раздался глухой удар. Тело Риты взлетело в воздух и стало падать. Я в ужасе смотрел на происходящее. Действие, казалось, заняло целую вечность. Сначала мостовой коснулась ее голова, ударившись об асфальт, тело девушки подскочило и вновь опустилось на землю со странно, ужасно вывернутой шеей. Падение сопровождалось жутким, шлепающем звуком. Красивые ботиночки с опушкой из меха отлетели от владелицы метров на сто, там же оказалась и сумочка, раскрывшаяся от удара. Бог мой, какую только дрянь женщины не таскают с собой: расческа, пудреница, губная помада, конфетки, кошелек, носовой платок, плюшевая собачка, плеер — все лежало в декабрьской слякоти. Кое-как оторвавшись от созерцания вещей, я перевел глаза на Риту и почувствовал, что земля уходит у меня из-под ног.
Во-первых, анон, как настоящий душнила, который к тому же волею случая преподает физику, попытался вообразить механику движения тела Риты при наезде и понял, что либо Агриппина Аркадьевна слабо представляет себе наезд на пешехода, либо у Вани слашком богатое воображение, либо мне пора к хуям уходить из физики, потому что Риту должно было занести на капот, где она получила бы основные травмы, а потом уже удар об асфальт ее добил бы. Про полет головой вперед с последующим отскоком тоже сомнительно, сила удара так действует, что голова оказывается на капоте дальше тела... Еще и отлетевшие ботинки с сумкой, сразу в одну сторону и сразу на сто метров, это же они должны были приобрести такой импульс... Короче, нахуй физику, мы не ради неё собрались. А вот Ваня даже в состоянии шока не забывает понудеть о том, какая неведомая и ненужная херня у этих женщин в сумочках. Из чего мы делаем вывод: либо Ваня рептилоид, который не имел дела с людьми и не знает, зачем в сумке кошелек, косметика, конфеты и плеер, либо он мизогин ебаный, которому любое действие, которое совершает женщина, априори кажется идиотским.
Итак, Ваня в шоке, но когда подъезжают мужики в форрме милиционеры, он находит в себе силы заговорить с ними.
ут какая-то сила разжала мои челюсти, и я просипел:
— Ее зовут Маргарита Родионова…
— Вы знаете погибшую? — обрадовался представитель закона.
Я кивнул. Милиционер окинул меня взглядом и неожиданно проявил сочувствие:
— Идите в патрульную машину.
Я покорно влез в бело-голубой «Форд», ощущая странную отупелость. Никогда до сих пор не имел дело с правоохранительными органами, разве что обращался в паспортный стол. Но я наслышан о том, какие порядки царят в среде синих шинелей. Однако о мужиках, приехавших к месту происшествия, не могу сказать ничего плохого. Они были предупредительны и даже сунули мне в руки банку с кока-колой.
Итак, мы нашли первых незнакомых людей, которых Ваня за всю главу не обосрал - даже он сам признался в этом. Мой внутренний вуглускр подсказывает, что Ваня лукавит и как минимум он должен был в тогда еще ГАИ получать водительские права, а это тоже часть министерства внутренних дел, но простим это нашей вонючей фиалке.
Ваня немного шевелит детективный сюжет воспоминанием, что автомобиль был чистый, а номера замазаны грязью, и затем в сюжете появляется, пока что только голосом в телефонной трубке, Элеонора.
— Ваня, — раздался высокий, резкий голос моей хозяйки Элеоноры, — где ты? Сколько времени можно идти от проспекта до дома? Поторопись! Чем вы там занимаетесь?
Я смотрел на трубку. Честно говоря, я никогда не вру, но не потому, что являюсь таким уж принципиальным, нет, просто, если всегда говоришь правду, живется легче. А то соврешь что-нибудь, потом забудешь… Но сейчас невозможно было чистосердечно ответить Элеоноре, не могу же я заявить: «Чем занимаюсь? Даю показания милиции, рассказываю о смерти вашей внучки». Поэтому пришлось мямлить:
— Тут, в общем, неприятность….
— Какая?
— С Ритой.
— Она опять напилась?
— Нет, нет, выглядела трезвой.
— Почему ты говоришь о ней в прошедшем времени?
Я замолк.
— Отвечай же, — настаивала Нора, — ну, быстро, говори!
Когда со мной начинают беседовать командным голосом, я, как правило, теряюсь и машинально выполняю приказ, но сегодня промолчал и посмотрел на Алексея. Милиционер вздохнул, взял трубку и официальным голосом сказал:
— Капитан Резов. Насколько понимаю, вы родственница погибшей Маргариты Родионовой…
Я закрыл глаза и, ощущая легкую тошноту, прислонился головой к стеклу. Слава богу, роковое слово «погибшая» было произнесено не мной.
Запомните тот факт, что Ваня предпочитает никогда не врать, потому что правду говорить легче. Возможно, мы еще к нему обратимся.
Итак, мы одолели целую главу и составили примерный психологический портрет Вани. Как сказала бы моя бабушка, заслуженный учитель России, Ваня принадлежит к категории "интеллигенция сраная", он нудный, душный, считает себя выше остальных, но при этом адово боится уронить лицо в глазах окружающих, а стоит на него гаркнуть, как он послушно прячется под каблук. Женщин презирает, к незнакомым мужчинам проникается симпатией.
Продолжим погружение.
Первый абзац и короткий диалог вслед за ним еще немного двигают вперед сюжет: похороны Риты, театральный обморок Ваниной маменьки, нетеатральные проблемы с сердцем у давнего друга всех упомянутых семей профессора Водовозова. Стоит отметить выбор лексики при описании траура:
Все друзья и знакомые, а их у Норы были тучи, бились в рыданиях, моя маменька, прибывшая на панихиду под огромной черной вуалью, упала в обморок, когда гроб понесли к выходу из церкви.
К этому моменту кажется, что у Вани из всех эмоций не атрофировано только осуждение.
А дальше нас ждет очередной инфодамп, в котором Ваня знакомит нас с Норой. И это тот редкий случай, когда в поле зрения женщина, а Ваня не осуждает, просто рассказывает, что Нора - редкой смекалки бизнесвумен, фантастически богатая и с фантастически несчастливой личной жизнью (муж погиб, дочь залетела от неизвестного и умерла родами, в девяностых прострелили позвоночник). Но затем Ваня переходит к перечислению недостатков:
Нора сама дымит как паровоз. Она не прочь пропустить и рюмочку, а еще моя хозяйка обожает детективные романы, я скупаю ей все новинки, и она весьма невоздержанна на язык. Первое время меня страшно коробили многие ее выражения. Теперь, правда, я привык и не вздрагиваю, когда она кричит утром горничной:
— Лена, твою мать, дрыхнешь? Давай на рысях сюда, жопа безмозглая.
Да, чтение детективов у нас в одном ряду с курением, алкоголизмом и грубостью.
Ваня подробно рассказывает, чем именно занимается в должности секретаря, с некоторым усилием признает, что живется ему вполне неплохо и работа ничего такая, и мы наконец возвращаемся в сюжет.
За несколько лет, проведенных с Норой под одной крышей, я научился понимать ее с полуслова, даже с полувзгляда. Поэтому, когда сегодня она вкатилась в мою комнату и со светской улыбкой на безукоризненно намакияженном лице заявила:
— Ваня, есть разговор, — я сразу понял, что она находится в сильном волнении.
— Слушаю вас, — сказал я и встал.
— Садись, — махнула рукой Нора, — не разводи китайские церемонии, дело есть.
Я сел и посмотрел на хозяйку. Кажется, я ошибся, она совершенно спокойна, просто, очевидно, заболела: глаза лихорадочно блестят, а на щеках проступают красные пятна.
Светская улыбка мне кажется тут крайне неуместной. В экранизации поставили эту сцену гораздо лучше, там с самого начала Элеонора мрачно курит и с мрачной решимостью заводит разговор о расследовании.
В ходе длинного диалога Ваня пересказывает события конца первой главы, а Элеонора убеждается, что это было убийство. Диалог в целом неинтересный, но в нем впервые показано, как в тексте зацензурены матерные слова и выражения:
— … … — рявкнула Элеонора, — милиции! Тоже мне, блин, специалисты фиговы! Да они там все твердят, что Рита нарушила правила дорожного движения. Перелезла через железное ограждение и пошла через дорогу. Следовало направиться к пешеходному переходу, а тот в двухстах метрах от места происшествия. Да еще алкоголь!
Забегая вперёд, скажу, что слово "уёбище", например, матерным не сочли, несмотря на наличие корня из матерной триады, и оставили в тексте как есть. Здесь же нам остается только догадываться, какие именно слова соседствуют с таким милым "специалисты фиговы".
Не доверяя ни милиции, ни частным детективам, Нора решает самостоятельно отыскать убийцу внучки, а Ваня проявляет чудеса тактичности и сообразительности:
Я обозлился вконец и от этого весьма бестактно ляпнул:
— Но как вы собираетесь заниматься оперативной работой? Извините, конечно, но в инвалидной коляске это достаточно трудно проделать.
Нора прищурилась:
— У меня есть ноги, молодые, здоровые, резвые.
— Откуда? — удивился я, подозрительно посмотрев на хозяйку. Элеонора — это совершенно необыкновенная женщина, у такой и впрямь могут оказаться запасные конечности.
Узнав о своей роли "запасных конечностей", Ваня, простите за каламбур, упирается всеми конечностями и не хочет участвовать, но иерархия, товарно-денежные отношения и терпильство делают свое дело.
Можно ли спорить, когда на тебя с бешеной скоростью несется бронетранспортер? Я кивнул.
— Вот и отлично, — повеселела Нора, — завтра и начнем.
На этой фразе моя работодательница вынеслась в коридор и заорала:
— Лена, черт тебя побери, где мое какао?
Я смотрел на захлопнувшуюся дверь. Бывают же такие дамы! Просто ведьма на помеле. Ведь великолепно знает, что я терпеть не могу, когда кто-нибудь зовет меня дурацкой кличкой Вава. Вот наберусь окаянства и выложу ей это прямо в лицо.
Ну, хорошо хоть дама, а не тётка и не баба, как Ванечка обычно называет женщин.
Итак, Ваня соглашается на ролевые игры в Ниро Вульфа и Арчи Гудвина, и вторая глава подходит к концу. В третьей нам наконец завезут сюжет, а вместе с ним - еще больше приосаниваний. Всё как мы любим.
его триггерит что какой-то мужик спокойно носит член на жопе и не стесняется своих предпочтений, а Ваня вынужден всю жизнь себя обкладывать сложными блоками, только бы не признать какой он ГЕТЕРО.
