В первой главе Лестат боится, что сходит с ума: у него в голове поселяется "голос", который как бы отдельная личность, но ведет себя как сам Лестат, ласково называет его "принцем-паршивцем" и признается ему в любви. Как Лестат вообще заметил, что что-то изменилось?
В панике Лестат ездит по всему миру - наверно, пытается стряхнуть с себя "голос", ночует в лесах и в целом плохо себя чувствует.
Одновременно он обнулился по отношению к Арману, теперь тот в его глазах "все же не полное моральное ничтожество" и "не лишен сострадания, не лишен сердца". Луи тоже обнулился по отношению к Арману и свалил к нему от Лестата. Теперь они живут вместе с ним и двумя молодыми вампирами - Сибель и Бенджи. Все вместе они ведут роскошный образ жизни, а Лестат, когда ему скучно, болтается у них под окнами рассматривает, во что они одеты, а потом выдает простыни описаний одежды в книге.
После чистки, устроенной Акашей, количество вампиров опять возросло до невероятных размеров. Бенджи завел специальное радио для вампиров в кризисе, ведет эфиры, и туда звонят вампиры и смертные готы со всего мира. С одной стороны, он объясняет молодым вампирам, что "ни один город не в состоянии прокормить многих Рожденных для Тьмы сразу, а потому молодняк должен искать себе новые территории". (Это многое объясняет, в частности то, почему старые вампиры в предыдущих книгах так любили уничтожать молодых - конкуренция за ресурсы). С другой – он считает, что старые вампиры обязаны помогать молодым и виноваты в том, что не помогают.Акаши на него нет, ух, она бы помогла
Л-логика.
Лестат тоже, описывая, как болтается по миру, проговорился, что "устал воспитывать (молодых вампиров), наказывать", а потом сразу заявил, что вообще-то, кто он такой, чтоб кого-то наказывать, он просто решил не связываться с "молодняком", и тот выгнал его из Нового Орлеана:
▼Скрытый текст⬍
Юные вампиры-отщепенцы все так же наводняли города, по которым я гулял – Каир, Иерусалим, Мумбаи, Гонолулу, Сан-Франциско – и я устал воспитывать их, наказывать за то, что в своей неутолимой жажде они убивали невинных. Нередко их ловили и сажали в людские тюрьмы, где их испепеляло, едва наступал рассвет. Порой они попадали в руки ученых-криминалистов. Вот же досада!
Из таких историй никогда не выходило ничего путного. Но об этом позже.
Эти повсеместно расплодившиеся юнцы задирали друг друга, сбивались в шайки и дрались между собой, а тем самым осложняли жизнь нам всем. Им ничего не стоило сжечь в огне или обезглавить любого другого кровопийцу, что встанет у них на пути.
Хаос, сплошной хаос.
Но кто я такой, чтобы урезонивать этих бессмертных оболтусов?
Когда это я становился на сторону закона и правопорядка? Напротив, именно я всегда играл роль бунтаря, l’enfant terrible. Так что я позволил им вытеснить меня из больших городов, даже из Нового Орлеана, позволил прогнать меня прочь. Вскоре любимый мой Луи де Пон дю Лак покинул меня и поселился в Нью-Йорке у Армана.
Либо я что-то пропустил, либо у него как всегда тоже л-логика.
Тем временем, вопреки ожиданиям, оказалось, что в голове Лестата и правда завелся подселенец - тот увидел его в зеркале. И он правда точно такой же, как сам Лестат:
Но моего отражения в зеркале не оказалось!
Там оказался я – но не мое отражение. Другой я: улыбающийся, взирающий сам на себя победоносными сверкающими глазами, прижавший обе руки к стеклу, точно к окну темницы. Да, та же одежда, да и во всем прочем я, вплоть до длинных волнистых золотых локонов и ярких синевато-серых глаз. Но не отражение.
Лестат решил, что это "доппельгангер" и пришел в ужас, а "голос", видимо, решил, что с Лестатом еще рано идти на контакт.
Лестат завязал с карьерой рок-музыканта, но, гуляя, зачем-то притворялся, что он "не кто иной, как прекрасный Джон Бон Джови". И так, гуляя, познакомился с редким явлением - парочкой адекватных вампиров, решивших открыть первый в мире медицинский центр для вампиров. Оба при жизни были врачами, но один, Сет, оказался аж сыном (внебрачным?) Акаши, а второй, Фарид, стал вампиром недавно и при жизни был современным врачом.
Они знакомят Лестата с новой концепцией: у вампиров не стоит не потому, что они трупы. Оказывается, они не трупы:
– Ах, Лестат, – покачал головой Фарид. – Мы не мертвы. Это всего лишь поэтический образ, очень древняя поэзия, и скоро от нее не останется и следа. Лишь хорошая поэзия остается в веках. Мы очень даже живы, мы все. Твое тело – сложный комплексный организм, ставший хозяином другому хищному организму, который каким-то образом год за годом трансформирует его с некой определенной эволюционной целью. Разве ты не хочешь узнать, что это все значит?
Так же возникает концепт, по-моему новый, что отсечение головы в мире Райс для вампира так же смертельно, как сожжение:
Нас всегда можно уничтожить таким способом. – Он задумчиво прищурился. – Обезглавить. Куда надежнее, чем сжечь – во всяком случае, если речь идет о древних, самых древних…
В связи с этим возникают новые вопросы к Арману и его истории с Клодией.
(Кстати, концепт мира, представленного в Мемнохе-дьяволе, тоже видимо оказался ложным, потому что по описанию Лестата, Мемнох не дьявол, а дух, который "выдавал себя за «Дьявола» из христианской веры". Ну, оно и к лучшему - очень был занудный мир)
Фарид и Сет с помощью медицинских ухищрений и смертной женщины-врача (кстати, остроумно придумано, откуда у них берутся смертные ученые) помогают Лестату снова заняться человеческим сексом. Лестату нравится, но не сильно. (Цитата с описанием этого секса уже была где-то в треде) Лестат растроган, но когда, соскучившись, он попытался найти Фарида, Сета и женщину-врача вновь, то не нашел. "И так никогда более их не встречал". А как же медицинский центр?
Не везет вампирам с наукой
До этого Лестат нам намекал, что опасается Маарет и Мекаре, а тут уже и не намекает, а открыто говорит, что опасается, будто это Маарет с Мекаре убили Сета и Фарида, потому что у них с Сетом были терки еще со времен Акаши.
После этого Лестат заказывает специальную секиру, чтоб носить ее под курткой и защищаться от древних вампиров. От кого именно, не говорит, но предыдущий абзац как бы намекает.
Потом Лестат выясняет судьбу Сета с Фаридом: "Однажды в Нью-Йорке мне довелось услышать о них – и еще раз в Нью-Мехико. Но отыскать их мне так и не удалось. По крайней мере, они были живы. По крайней мере, близнецы не уничтожили их. Что ж, может – вовсе и не стремятся их уничтожить?"
И вроде бы вопрос закрыт, но в следующей главе Лестат после долгой разлуки встречается с Дэвидом Тальботом и Джесси Ривс, и выясняет у них, что его опасения не беспочвенны: Маарет "устала" и "разочарована", а ее сестра в полном неадеквате.
Вокруг этой троицы роятся молодые вампиры – по словам Лестата они, как мухи, везде - щелкают крыльями телефонами, чтоб сфотографировать великолепного Лестата и его великолепных спутников.