Однако, погладив кольцо какое-то время, Цзян Чэн заставил себя умерить пыл
Несмотря на нахлынувшую злость, как главе ордена ему приходилось брать многое в расчёт, и он не мог бросаться в омут с головой, подобно Цзинь Лину. После заката Цинхэ Не великих Орденов осталось три. Гусу Лань и Ланьлин Цзинь были довольно близки благодаря дружеским отношениям их глав. Цзян Чэн как глава Юньмэн Цзян уже находился в обособленном положении. Ханьгуан-цзюнь, или Лань Ванцзи, был весьма прославленным заклинателем, а его брат Цзэу-цзюнь, или Лань Сичэнь, — главой Ордена Гусу Лань, и братья всегда поддерживали хорошие отношения друг с другом. И если открытого конфликта можно было избежать, это и являлось лучшим решением.
В этом абзаце нам между сообщением о том, что ЦЧ плющит, но он не такой, как его малолетний племяш (ну, точнее, почти такой, но вынужден фильтровать базар), и упоминанием о хороших отношениях братьев Лань нам внезапно зачем-то поведали о закате какого-то Цинхэ Не (если отмотать на самую первую главу, которая пролог, мы найдем еще одно упоминание этого загадочного Цинхэ Не; но зачем он был вот тут, мы не узнаем никогда).
Кроме того, Цзян Чэн никогда не скрещивал свой меч, Саньду, с мечом Лань Ванцзи, Бичэнем, и никто не мог даже предположить, кто выйдет победителем. Хотя он и владел могущественным артефактом, кольцом Цзыдянь, передаваемым по наследству в их семье, гуцинь Лань Ванцзи, по имени Ванцзи тоже славился немалой мощью. А больше всего в жизни Цзян Чэн ненавидел отсутствие преимущества в бою, и без абсолютной уверенности в победе он всё же не рискнул вступить в схватку с Лань Ванцзи.
Кажется, автор решил здесь выполнить план по экспозиции на три пятилетки вперед. И это было плохо.
Цзян Чэн медленно убрал левую руку с кольца. Похоже, что Лань Ванцзи не намерен был отступать, так что продолжать упорствовать не имело смысла. Цзян Чэн взвесил все «за» и «против» и впервые в жизни решил задолжать Лань Ванцзи.
Он повернулся к Цзинь Лину, который продолжал сердито прижимать руку ко рту, и произнёс:
— Ханьгуан-цзюнь захотел наказать тебя, так что на этот раз прими этот урок. Для него тоже не просто поучать учеников из других кланов.
Тон его голоса нёс нотки сарказма, но кого именно он высмеивал, понять было невозможно. Лань Ванцзи же никогда не опускался до бессмысленной полемики, и лицо его по-прежнему ничего не выражало, будто он ничего не слышал.
Цзян Чэн вновь обернулся к своему племяннику, и в голосе его зазвучали стальные нотки:
— Почему ты всё ещё здесь? Ждёшь, пока добыча сама придёт и бросится на твой меч? Если сегодня ты не поймаешь тварь, что терроризирует гору Дафань, не смей больше показываться мне на глаза!
Тут мы видим, как ЦЧ зассал (по крайне веским политическим причинам, разумеется) связываться с ЛЧ, поэтому попытался того уязвить словесно путем показательного гнобления своего нежно любимого племянника.
Цзинь Лин бросил на Вэй Усяня суровый взгляд, но на Лань Ванцзи, человека, что заставил его замолчать, так же смотреть побоялся. Юноша убрал меч в ножны, выразил своё почтение двум старшим и с луком в руках скрылся в лесу.
Лань Сычжуй произнёс:
— Глава Ордена Цзян, Орден Гусу Лань вернёт то же количество Сетей божественного плетения, что было уничтожено.
Видимо, где-то чуть выше автор потерял предложение, в котором ЛЧ при помощи бровно-подбородочной азбуки Морзе передал Сычжую сообщение про компенсацию. Иначе я не могу представить, с какого перепугу ученик (даже не взрослый адепт, бля 
) выступает с подобными заявлениями главе чужого ордена относительно финансовых обязательств собственного ордена.
Хотя, может, ЛЧ на досуге руководит студенческим театральным кружком, так что ученики просто отыгрывают заранее выдроченный фарс. Это, мне кажется, все объясняет.
Цзян Чэн презрительно усмехнулся:
— Нет необходимости, — затем развернулся в противоположном направлении и спокойным шагом пошёл вниз с горы. Приглашённый заклинатель, что прибежал из леса с дурными вестями, отправился вслед за ним. Вид он имел весьма кислый, потому что знал, что по возвращении ему не избежать наказания.
ЦЧ наказывает адептов за неприятные новости? Поправьте меня, если я тупой.
После того как фигуры исчезли в ночи, Лань Цзинъи сказал:
— Как глава Ордена может вести себя подобным образом? — но тут же спохватился, вспомнив правило клана Лань, запрещающее говорить о людях за их спинами. Он робко глянул на Ханьгуан-цзюня и закрыл рот.
Лань Сычжуй же слегка улыбнулся Вэй Усяню:
— Молодой господин Мо, вот мы и встретились вновь.
Вэй Усянь растянул рот в кривой улыбке, а Лань Ванцзи произнёс:
— Займитесь делом.
Нет, это определенно заранее выученные роли. Ну, не могут же у Ланей и правда быть настолько наглые корзины, которым попустительствует сам эталон праведности ХГЦ? 
И тут без стука и даже "здрассьте" врывается авторский дроч:
Его приказ был чётким и ясным, без витиеватых фраз для красного словца.
Ученики, наконец, вспомнили, зачем пришли на гору Дафань. Они собрались с мыслями и почтительно ждали дальнейших указаний.
Через секунду Лань Ванцзи добавил:
— Делайте всё, что в ваших силах. Не пытайтесь прыгнуть выше головы.
У любого, кто стоял бы слишком близко к Лань Ванцзи, при звуках его глубокого и завораживающего голоса затрепетало бы сердце. Ученики учтиво ответили и, опасаясь бесцельно тянуть время, заспешили в чащу леса. Вэй Усянь же подумал: «Цзян Чэн и Лань Чжань, бесспорно, абсолютно разные люди. Даже их советы младшим полярно различаются». Погруженный в раздумья, Вэй Усянь вдруг заметил, что Лань Ванцзи почти незаметно кивнул ему, чему он крайне удивился.
Какая же глубокая мысль, что два разных человека - разные! Ваистену наш ГГ - гений.
С юных лет Лань Ванцзи являл собой образец правильности, от которой у остальных сводило зубы. Он всегда казался серьёзным и строгим, словно никогда в жизни не дурачился. Лань Ванцзи не мог допустить и соринки в своём глазу, не говоря уже о бревне. И конечно, он никогда не одобрял того, что Вэй Усянь избрал Путь Тьмы. Скорее всего, Лань Сычжуй уже рассказал Ханьгуан-цзюню о странном поведении душевнобольного в деревне Мо. И всё же, Лань Ванцзи кивнул Вэй Усяню, вероятно, благодаря за помощь ученикам из Ордена Гусу Лань. Не раздумывая, Вэй Усянь тут же отсалютовал в ответ. Когда он поднял голову, Лань Ванцзи уже исчез.
Немного помедлив, Вэй Усянь повернулся к дороге, ведущей вниз с горы.
Теперь уже неважно, что за существо засело на горе Дафань, он всё равно не стал бы ловить его. Вэй Усянь отнял бы добычу у любого. Но только не у Цзинь Лина.
Однако ж ВИ кремень: все еще думает о добыче (после того, как уже влез по уши в дерьмо) и о том, какой же он крутой, а не о глубоком и завораживающем голосе Лань Ванцзи, при звуках которого у любого затрепетало бы сердце. Видимо, недостаточно близко стоял.
Ну почему обязательно Цзинь Лин?
В Ордене Ланьлин Цзинь состояло множество учеников, так что он никак не ожидал, что тот, кого он повстречал, окажется именно Цзинь Лином. Если бы Вэй Усянь только знал, он ни за что бы не стал высмеивать юношу и говорить «У тебя что, нет матери, которая научила бы тебя достойному поведению?». Стоило бы кому-нибудь другому сказать подобное Цзинь Лину, Вэй Усянь тут же объяснил бы им, что необдуманные слова не доводят до добра. Но так получилось, что тем, кто сказал это, оказался он сам.
Вот интересно, а самому ВИ такого не говорили? А то, на минуточку, у него тоже не было матери...
Постояв секунду неподвижно, Вэй Усянь поднял руку и отвесил себе пощёчину.
Пощёчина вышла звонкой и сильной, его правая щека тут же загорелась огнём. Тут неожиданно раздались шаркающие звуки, и из чащи вышел ослик. Стоило Вэй Усяню опустить руку, как осёл сам подошёл к нему, хотя такая покорность была ему совсем не свойственна.
Вэй Усянь потянул его за длинные уши и выдавил из себя улыбку:
— Ты хотел спасти даму в беде, но в итоге вся работёнка досталась мне.
Т. е. спасать деревенщин в авоське все же не помышлял?
Не, мне не то чтоб есть до них дело, но не так давно кто-то из анонов приводил этот поступок в пример непоколебимого благородства ВИ.
Осёл протяжно заревел при виде толпы заклинателей, спешащих на вершину горы. После того как меч Лань Ванцзи уничтожил четыреста Сетей божественного плетения, все, кто опасался гнева Цзян Чэна и предпочли отсидеться в Ступнях Будды, вновь хлынули на гору. И каждый из них был потенциальным противником Цзинь Лина. Вэй Усянь подумал, стоит ли вновь прогнать их отсюда силой.
Во второй жизни он перестал быть таким самоуверенным, говорили они...
Но, поразмыслив, он всё же молчаливо сошёл с дороги, пропуская их.
Ученики в разноцветных одеждах из разных орденов и кланов поднимались наверх и возмущались:
— И Ланьлин Цзинь, и Юньмэн Цзян слишком балуют молодого господина. Он ещё очень юн, а уже так высокомерен и груб. И если однажды он станет главой Ордена Ланьлин Цзинь, кто знает, что ему взбредёт в голову. Боюсь, мы такого точно не выдержим.
Вэй Усянь замедлил шаг.
Добросердечная девушка-заклинатель вздохнула:
— Как же они могут его не баловать? Он ведь потерял родителей в таком юном возрасте.
— Шимэй, это всё равно неправильно. Что с того, что и его мать, и его отец умерли? На свете полно сирот. Представь, что было бы, если бы все вели себя как он?
— У меня в голове не укладывается, насколько же жесток был Вэй Усянь, раз решился на подобное? Мать Цзинь Лина приходилась Цзян Чэну родной старшей сестрой, а Вэй Усяню — шицзе, которая воспитала его.
— На свою беду Цзян Янь Ли пригрела змею на шее, укусившую руку, что её кормила. Цзинь Цзысюаню повезло ещё меньше. Он кончил так плачевно только потому, что имел какие-то разногласия с Вэй Усянем.
— Можно подумать, существует хоть один человек, с которым Вэй Усянь не имел бы разногласий…
— Это точно. Разве ты слышал, чтобы он сближался с кем-то, кроме своих бешеных псов? Его окружали враги, и он, в свою очередь, причинял зло всем вокруг себя. Даже с Ханьгуан-цзюнем они, как лёд и пламень, ненавидели друг друга.
— Кстати, сегодня, если бы не Ханьгуан-цзюнь…
Это просто очень плохо. Да, именно так и пишут эталонный фикбук: все мимокрокодилы постоянно говорят о Мэри и ее милом Марти.
Пройдя немного по тропинке, Вэй Усянь вдруг услышал переливчатое журчание ручья.
Он не помнил, чтобы ему встречался ручей по дороге наверх. И тут Вэй Усянь, наконец, догадался, что идёт не той тропой. Должно быть, он ошибся на развилке.
Держа ослика за вожжи, Вэй Усянь остановился у бегущей воды. Луна над его головой поднялась уже совсем высоко. Ручей был прозрачен и чист, берега его не захламлены ветками или пожухлыми листьями, и неровные белые блики отражались на его поверхности. В этом отражении Вэй Усянь увидел лицо, ежесекундно искажаемое неутомимым потоком воды.
Он звонко ударил ладонями по поверхности, разрушив своё отражение, затем поднёс мокрые ладони к лицу и смыл с себя всю косметику.
Теперь в воде отражался стройный и красивый молодой мужчина. Он был непорочен, словно омытый лунным светом, брови мягко очерчены, глаза ярки, а уголки губ слегка подняты вверх. И все же, когда Вэй Усянь опустил голову ниже, чтобы рассмотреть себя, капли воды с его ресниц стекли вниз, словно слёзы.
В отражении он видел молодое и незнакомое лицо, не принадлежавшее Старейшине Илин, Вэй Усяню, который поставил мир на колени и омыл кровавым дождём.
Да что ж такое, опять кто-то дрочит. То ли автор, то ли переводчик, то ли оба. Непорочный домогатель Яо, мгм.
Посмотрев на нового себя еще немного, Вэй Усянь вновь умылся, протёр глаза и плюхнулся возле ручья.
Дело вовсе не в том, что он не мог выносить обрушиваемое на него порицание. В конце концов, давным-давно, когда Вэй Усянь делал свой выбор, он в полной мере осознавал, что это за путь. С тех самых пор он часто напоминал себе о девизе Ордена Юньмэн Цзян — «Стремись достичь невозможного».
Однако, хотя Вэй Усянь и думал, что сердце его превратилось в камень, под конец он все же остался человеком, а не какой-то бесчувственной зеленью.
Ослик, казалось, понимал, что Вэй У Сяню сейчас совсем не до веселья, и, наверное, впервые в жизни не стал душераздирающе реветь от нетерпения. Он потоптался немного на месте и развернулся, словно собираясь уходить. Вэй Усянь продолжал сидеть у ручья, не обращая внимания на происходящее вокруг. Осёл обернулся и посмотрел на него, забив копытом по земле. Никакой реакции. Тогда осёл подошёл с недовольным видом и вцепился зубами в воротник Вэй Усяня, потянув его за собой.
Он вправе был двигаться дальше или же остаться. Но увидев, что осёл настроен так решительно, что уже пустил в ход зубы, Вэй Усянь всё же пошёл. Ослик протащил его до ближайших деревьев, затем отпустил и принялся кружить вокруг какого-то предмета в траве. Им оказался мешочек Цянькунь, запутавшийся в обрывках золотистой сети. Похоже, что неудачливый заклинатель обронил его, пытаясь выбраться из ловушки. Вэй Усянь поднял мешочек и открыл его. Внутри лежали различные магические предметы: склянки с эликсирами, талисманы, зеркальца, отражающие демонов, и так далее.
Немного порывшись в мешочке, Вэй Усянь наугад выудил какой-то талисман. В ту же секунду огненный шар зажёгся в его ладони.
Это оказался талисман Горящего мрака. Как видно из названия, в качестве топлива он использовал тёмную энергию, и при любом контакте с ней талисман воспламенялся сам по себе. Чем больше было энергии, тем ярче пламя. И то, что он зажегся сразу же, как только Вэй Усянь извлёк его, означало, что неподалеку находился дух.
Подраматизировали и будет: рояли в кустах уже застоялись и нетерпеливо бьют копытами.
Едва увидев огонёк, Вэй Усянь насторожился и начал медленно крутиться по сторонам, намереваясь отыскать духа. Когда он повернулся на восток, пламя ослабло, но когда он повернулся на запад, пламя разгорелось ярче. Он сделал несколько шагов в этом направлении и под деревом увидел белую сгорбленную фигуру.
Талисман прогорел, и пепел опал с ладони Вэй Усяня в траву. Спиной к нему сидел старик и что-то тихо бормотал.
Вэй Усянь медленно приблизился к нему.
Бормотание стало яснее:
— Больно, мне больно.
Вэй Усянь спросил:
— Где больно?
Старик ответил:
— Голова, моя голова.
Вэй Усянь попросил:
— Дай взглянуть.
Он обошёл старика, посмотрел на него спереди и увидел огромную окровавленную дыру в его лбу. Значит, Вэй Усянь встретил призрака человека, которого, скорее всего, убили ударом в голову. Призрак сидел в погребальных одеждах тонкой работы, изготовленных из хорошего материала. Выходит, этого старика положили в гроб и с честью похоронили, и это не могла быть одна из тех потерянных душ еще живых людей.
Однако такие призраки не должны были появляться на горе Дафань.
Вэй Усянь никак не мог найти внятного объяснения для такого из ряда вон выходящего события. С нарастающим беспокойством, он вскочил на осла, с окриком шлёпнул его и помчался в ту сторону, куда ушёл Цзинь Лин.
Среди древних захоронений слонялись толпы заклинателей, надеясь, что монстр сам себя подаст им на блюдечке с голубой каёмочкой. Кто-то осмелился использовать Флаг, притягивающий духов, но на него приманилась лишь кучка мелких призраков, которые безостановочно и отчаянно рыдали, дополняя творившуюся вакханалию.
В этом куске нам намекают на некий вотэттаповорот, который уже не за горами, ну и ладно. Тут у меня претензии в основном к переводчику, особенно к блюдечку с голубой каемочкой и вакханалии.
Хотя возник еще небольшой вопрос по лору к автору: а почему же компасы не казали этих призраков, которых тут, оказывается, целая куча? Они незлые? Ну ладно, проехали.
Вэй Усянь потянул за вожжи, осмотрелся вокруг и громко и четко спросил:
— Прошу прощения за беспокойство, но не видели ли вы, куда пошли молодые господа из кланов Лань и Цзинь?
Теперь, когда он смыл с лица макияж, люди, наконец, перестали относиться к Вэй Усяню с пренебрежением.
Один заклинатель ответил:
— Они пошли туда, в Храм Богини.
Вэй Усянь переспросил:
— Храм Богини?
Сельский клан, что спас Вэй Усянь, прослышав о том, что все Сети божественного плетения были уничтожены, тоже вернулся на гору и приступил к ночной охоте. Мужчина средних лет узнал одежду Вэй Усяня и его кривляющегося осла и понял, что это тот сумасшедший, который помог им. Он почувствовал себя очень неловко и притворился, будто ничего не случилось.
Круглолицая девушка же, напротив, показала ему дорогу:
— Это там. Божественный храм в пещере на горе.
Вэй Усянь снова спросил:
— Какому божеству посвящён этот храм?
Круглолицая девушка ответила:
— Кажется... кажется, каменной статуе, что образовалась естественным путём.
Вэй Усянь кивнул ей:
— Спасибо.
Закончив разговор, он что есть духу припустил в направлении Храма Богини.
Женитьба городского лодыря; молния, что уничтожила гробы; жених, разорванный волками; отец и дочь, потерявшие души; погребальные одежды тонкой работы… Будто нить пронзила разбросанные бусины и собрала их в ожерелье. Теперь понятно, почему ни Компасы Зла, ни Флаг, притягивающий духов, не сработали. Тварь, обитающую на горе Дафань, недооценили.
Это существо являло собой гораздо бо́льшую опасность, чем кто-либо мог представить!
Круглолицая девушка, круглолицая девушка, круглолицая девушка 
Переводчик и редактор, выпейте йаду и убейте себя апстену.
Это считается за эффективный троллинг или просто за такую тупость, которая любого до ручки доведет?