Когда все выступления закончились, а жюри ушло совещаться, прекрасные кузены — и одна кузина, которая стоила десятерых, — выкатились из-за кулис в зал и сосредоточились вокруг своих отцов. К ним же присоединились остальные зрители и зрительницы, и даже Иримэ и Фаниэль, оставившие свои арфы. Три лагеря ясно очертились в партере. Только король Финвэ сидел в одиночестве в глубине зала.
Сыновья Первого дома заняли кресла за спиной Феанаро и Морьо, все еще охранявшего драгоценный ларец. Феанаро улыбался детям благосклонно и торжествующе.
— Мой отец был прав. Ваша красота не нуждалась ни в какой подсветке. Вы трое были лучшими на этой сцене, это очевидно любому. Как жаль, что мы не увидели всех семерых!
Нолофинвэ в это время говорил своим сыновьям:
— Как я горжусь вами, мальчики мои! Никого прекраснее вас не было сегодня в этом зале! У судей не будет сомнений, кому отдать победу, разве что им придется колебаться между вами троими.
Арафинвэ, не имевший привычки озвучивать очевидное, молча обнимал своих.
В ожидании решения судей время тянулось медленно. Наконец, Финдис вышла из-за кулис и объявила:
— Почтенное жюри посовещалось и готово огласить свой вердикт!
На сцену поднялись судьи-авари, двое женщин и довольно щуплый мужчина. Женщины улыбались приветливо, а мужчина просто лучился гордостью за ту миссию, которая была на них возложена. Он произнес с воодушевлением:
— Прежде всего, мы хотим выразить признательность всем, кто причастен к устроению этого события, ибо оно доставило нам незабываемое удовольствие. Большой честью стало для нас то, что мы были избраны судьями в столь высоком состязании, но еще большую радость принесло нам само сегодняшнее зрелище. Возможность увидеть самый цвет народа нолдор в национальных костюмах подарила нам незабываемые впечатления. Благодарим от всего сердца!
Судьи поклонились под слегка нервные аплодисменты зала.
— Кто ему такую сложную речь писал? И не запнулся-то ни разу, — удивился Питьо.
— Меня больше интересует, кто ему сказал про национальные костюмы, — сказал Майтимо. — Если я узнаю, что это шуточка кого-то из вас…
Слово на сцене взяла одна из женщин:
— Мы готовы огласить результаты нашей работы, — и залистала записи, которые, видимо, вела во время конкурса.
— Смотрите-ка, они все-таки умеют читать и писать! — восхитился Турко. Тельво не согласился:
— Не факт! Может быть, они зарисовки делали.
— В стиле «два кружочка и четыре палки», — фыркнул Курво.
— Тсс! Сейчас она объявит! — обернулся сердитый Морьо.
И впрямь, судья нашла нужный листок и провозгласила:
— В номинации «красота юности» мы рады объявить победителем прекрасного Аракано!
— Что?! Какой еще Аракано! — сквозь зубы выдохнул Курво. Подлокотник под пальцами Турко отчетливо хрустнул.
— Самый младший Ноло?! Да никто никогда про него даже не вспоминает! И нате вам — победитель! — возмутились Амбаруссар на пару.
Кано зашипел самым грозным голосом:
— Аплодируйте! Не свистеть, не топать, ничего на сцену не кидать! Держите лицо. Не позорьте деда Финвэ! — Он горячо надеялся, что слова его услышат не только братья, но и отец. И впрямь, Феанаро пока ограничился репликой сквозь зубы:
— Невежественные дикари, что с них взять.
Однако его гневно раздувающиеся ноздри не оставляли сомнений, что это только начало.
Сам победитель встал, растерянный и красный от смущения. Нолофинвэ, сияющий отцовской гордостью ярче, чем оба Древа вместе взятые, подтолкнул его вперед. Под аплодисменты, оглушительные со стороны Второго дома, сдержанные – Третьего и крайне жидкие — Первого, юноша поднялся на сцену.
Судья, назвавшая имя Аракано, встретила его словами:
— Приветствуем красоту юности и нежности! Красоту раскрывающихся почек и прозрачно-зеленых молодых листьев, красоту родника, из которого рождается могучая река, красоту юного жеребенка, которому предстоит стать прекрасным скакуном.
Аракано неуклюже поклонился и встал, не зная, что делать дальше и куда девать руки.
Феанаро громко фыркнул, поднимаясь из кресла:
— Жеребеночек… Да, с таким победителем конкурс становится просто смехотворным. И я не премину сказать, что…
Но на сцене вышла вперед и заговорила другая женщина-судья:
— Прошу внимания! В номинации «красота дикой природы» победил несравненный Айканаро!
Леопардовый Айканаро поднялся, удивленно оглядываясь. Поднялся и обескураженный Нолофинвэ:
— Как это — победил?! Вы уже назвали победителя!
— Нет-нет, давайте послушаем почтенное жюри! — живо откликнулся Феанаро, снова устраиваясь в кресле. Такой поворот событий пришелся ему по душе.
— Не может быть двух победителей! — возмущенно воскликнул Нолофинвэ.
— Разумеется, не может! — подал голос со сцены мужчина-авари. — В каждой номинации свой победитель. Вам ведь знакомо слово «номинация»? Мы не ошиблись в оценке уровня уважаемой аудитории?
Феанаро одобрительно хмыкнул. Нолофинвэ процедил:
— Мы знаем, что такое «номинация». Но условия конкурса не предусматривали…
— Ай, Ноло, дай послушать красивое про моего Айканаро! — Арафинвэ заставил брата сесть.
Айканаро вышел на сцену, придерживая леопардовый хвост, как дама — шлейф. Судья, вызвавшая его, провозгласила:
— Приветствуем красоту дикой природы! Красоту свободного зверя, диких лесов, необработанного камня — того первозданного материала, который дан квенди для того, чтобы дух трудился над ним.
— Мне показалось, или она сейчас назвала Айкьо неодухотворенным булыжником? — буркнул Морьо. Кано ответил с нервным смешком:
— Если и так, то сделала это очень изящно, не придраться. Тупые авари, да?..
Айканаро аплодировали Третий и Первый дом, со стороны команды Второго слышались одинокие хлопки Финдекано. Когда Айканаро встал рядом с чуть подбодрившимся Аракано, вперед вышла первая из женщин-судей и объявила:
— В номинации «красота величия» мы с почтением называем победителем Турукано!
Нолофинвэ буквально воспрянул от этих слов. Феанаро воскликнул с досадой:
— Да что ты будешь делать!
Турукано поднялся на сцену и воздвигся в своей длинной мантии и венце между братом и кузеном. Судья произнесла:
— Приветствуем красоту возвышенного величия! Красоту тонко расшитых одежд и богатых убранств. Недосягаемую красоту полотнищ северного сияния в высотах неба.
Нолофинвэ встал, рукоплеща громче всех:
— Благодарю жюри за прекрасный, взвешенный, почти безупречный выбор! Действительно, ограничиться одним было невозможно! Эта тройка победителей практически идеальна, в ней не хватает только Финдекано, но это можно объяснить культурными особенностями уважаемых судей! Слава жюри и победителям!
Феанаро тоже поднялся, явно собираясь адресовать жюри и полубрату нечто нелицеприятное, но раньше него успел щуплый судья:
— Прошу не торопиться! Мы огласили еще не все номинации!
Братья Финвионы сели, младший с досадой на лице, старший с предвкушающей улыбкой. На сцене снова взяла слово одна из женщин:
— В номинации «красота великолепия» мы с восхищением признаем победителем Куруфинвэ!
Удержать братьев героя от криков было невозможно, Кано и не пытался — напротив, внес свое веское «Кууурвооо!» в их восторженный хор. Нолофинвэ смотрел, скривившись, как на сцену гордо поднимается копия его полубрата. Куруфинвэ шел не торопясь, давая всем время насладиться зрелищем. На темном бархате его костюма искусные украшения переливались алмазным блеском.
— Приветствуем красоту великолепия! Красоту звездного неба, прекрасного и ошеломляющего, красоту прозрачных кристаллов, морозных узоров и сияющего в звездном свете льда!
Феанаро заметил громко и довольно:
— Разумеется, звезды прекраснее всех остальных вещей в Арде, за исключением сильмариллов. Уж куда до них зеленым листочкам, диким зверям и прочим северным оленям.
Нолофинвэ только бросил в его сторону косой взгляд.
Между тем следующая судья вышла вперед:
— В номинации «красота благородной простоты» победителем стал непревзойденный Финдекано!
Нельо зааплодировал другу первым. Впрочем, к нему быстро присоединились все. Финдекано вышел на сцену, улыбаясь чуть неловко, и помахал рукой кузенам из Третьего и Первого дома.
— Приветствуем красоту благородной простоты! Красоту снежного покрова и просторных травянистых равнин, красоту безупречного силуэта фарфоровой вазы и красоту искренней улыбки.
— Твоего Финьо обозвали фарфоровой вазой, — сообщил старший Амбарусса Нельо.
— Они не имели в виду ничего плохого, — с некоторым сомнением ответил тот.
Дождавшись окончания аплодисментов, Нолофинвэ подал реплику в воздух:
— Однако, все мои — на сцене!
Феанаро с раздражением спросил у судей:
— Мы уже поняли, что увидим там всех девятерых, но по какому порядку вы их вызываете?
— По алфавиту, разумеется, — ответил судья.
— Алфавитный порядок совсем другой! Это вам говорит тот, кто создал алфавит!
Авари изумленно посмотрел на Феанаро:
— Но вы же не думаете, что мы пишем вашим алфавитом? У нас своя письменность. Современный алфавит аварина отличается...
— Только не лекция по лингвистике! Давайте вернемся к мальчикам! – воскликнул Арафинвэ, у которого тоже на сцене пока был только один сын.
— Да, обменяться опытом в области лингвистики и графики мы можем после конкурса, — согласился авари. Феанаро с сожалением кивнул.
Женщина провозгласила со сцены:
— В номинации «красота строгости» мы с трепетом объявляем победителем Ангарато!
— Это смешно! — воскликнул Нолофинвэ. — Сколько еще вы изобрели глупых номинаций?!
— Мы ничего не изобретали! — ответил маленький судья, чуть не подпрыгнув от возмущения. — В древней и богатой культуре авари давным-давно существует теория эстетики, и мы пользуемся ее понятиями!
Неожиданно к полубрату присоединился Феанаро:
— Даже любопытно, что вы можете рассказать о теории красоты мне, Феанаро Куруфинвэ, который создал самые прекрасные…
Но одна из женщин на сцене с горячностью перебила Феанаро:
— Так мы же видим, что вы в красоте — практик! Были бы вы среди выступавших, мы бы вам сразу присудили победу в номинации «красота молнии, цунами и извергающегося вулкана». Но практика и теория — вещи разные!
Феанаро замолчал. Нолофинвэ на всякий случай тоже, боясь то ли того, что и его красоту с чем-то сравнят, то ли того, что его вовсе отнесут к теоретикам.
Между тем Анагарато, облаченный в кожу, невозмутимо поднялся на сцену. Судья встретила его словами:
— Приветствуем красоту строгости! Суровую красоту северных просторов, красоту гранита, красоту копья, разящего зло.
Турко сказал с завистью:
— Я тоже хочу быть красотой копья, разящего зло!
Морьо не преминул ответить:
— Ты слишком массивный для копья. Нечего было такие бицепсы отращивать. Ты будешь… бочонком, разящим зло! Нет, меня нельзя бить, я охраняю бесценный груз!
Судья между тем огласила новое имя:
— В номинации «красота силы и ловкости» мы называем победителем незабываемого Тьелкормо!
Тот взбежал на сцену, гордо развернув плечи. Голый торс вызывающе блестел.
— Да когда же это кончится! — снова возмутился Нолофинвэ. — Вас просили выбрать всего одного, одного-единственного победителя! Просто самого красивого из них! Разве это так трудно?!
— Турко, не смей! — оглушительный шепот Кано разнесся по залу. Турко скривился, но опустил руку, уже складывавшуюся в крайне неприличный жест в адрес дяди.
Судья-мужчина с негодованием ответил Нолофинвэ:
— Если теоретическая эстетика в культуре нолдор развита настолько слабо, что вы ставите вопрос так грубо и общо, это не значит, что мы, авари, воспитанные в утонченной и просвещенной культуре, можем судить так примитивно! Вы, конечно, не знакомы с классическим аварийским трактатом «О природе и разновидностях красоты», а я написал к нему три книги комментариев! Наши ученые, поэты и художники выделяют двенадцать родов красоты и сто восемь видов! Вот этот, — судья гневно указал на Тьелкормо, — двадцать девятый! А тот, — попавший под руку Финдекано отпрянул, — тридцать пятый! И это мы еще не углублялись в тонкие различия… «Просто выбрать самого красивого!» Варвары!..
Трое принцев нолдор ошарашено молчали. Король Финвэ деликатно прикрывал рот ладонью, но его глаза недвусмысленно выдавали смех.
Женщина-авари, назвавшая победителем Тьелкормо, объявила:
— Приветствуем красоту силы и ловкости! Красоту ярости и благородного гнева. Красоту неудержимой мощи полноводной реки и беспощадной точности белоперой стрелы, разбивающей центр мишени.
Тьелкормо заулыбался и поиграл могучими грудными мышцами. Его братья подняли еще одну бурю аплодисментов, подхваченную залом, только Кано застонал и закрыл глаза ладонью.
— Двадцать девятый, — со значением повторил Тэльво, — это мы запомним. А то всё: «Я тут третий, а вы шестой с седьмым». Ха!
Тем временем женщина провозгласила:
— В номинации «красота огня» побеждает неповторимый Майтимо!
Нового победителя встретили дружные аплодисменты всего зала.
— Ура Нельо! — выкрикнул Турко, перевозбужденный пребыванием на сцене.
— А ведь если бы ты согласился на кожаные ремни, Кано, то можно было бы надеть на него кляп, — поддел Морьо.
— И связать, чтобы руки держал при себе… — с сожалением вздохнул Кано.
Нэльо вышел на сцену, сияя медными волосами и радостной улыбкой. Поклонился и встал, одной рукой ухватив Турко, а другой, на всякий случай, Курво.
— Приветствуем красоту огня! Красоту живого пламени, дарящего свет и тепло! Красоту костра и факела, что дают защиту от холода и тьмы, красоту очага и светильника, что вселяют покой и радость в сердца!
Феанаро едва не прослезился, гордо и растроганно глядя на сцену.
— В самом деле, — пробормотал он, — как можно было выбрать между ним, Курво и Турко?..
А авари уже объявляла последнее имя:
— В номинации «красота легкости» мы признаем победителем великолепного Артафиндэ!
Артанис счастливо взвизгнула и громко чмокнула в щеку самого старшего брата. Под всеобщую овацию Финдэ поднялся на сцену в своих развевающихся шелках и сверкающих украшениях.
— Девять победителей — это даже не смешно!.. — устало воскликнул Нолофинвэ. Судья строго ответил:
— Нам не сказали, что должно быть смешно! Нам сказали, что мы должны выбрать непредвзято, руководствуясь нашим опытом и представлениями о прекрасном. В соответствии с этим мы и присудили звания. Если же вас интересует не тонкая эстетика квенди, а иные материи, например, кто из вас троих превосходит двух других — следовало выбрать другие способы и других судей. Или вовсе обойтись подручными средствами.
Финвионы насупились и ничего не ответили. Судья-авари встретила Артафиндэ словами:
— Приветствуем красоту легкости! Красоту ярких птиц и беззаботных улыбок, красоту переливающегося опала, парящих светлячков и звездных бликов на воде!
Теперь все девять прекрасных принцев были на сцене, смущенные, гордые, радостные. Весь зал рукоплескал им, им и судьям, которые скромно стояли с краю и кланялись зрителям.
— Приветствуем победителей конкурса и благодарим наше почтенное жюри! — провозгласила Финдис и с облегчением захлопнула папку с программой конкурса.
Турко не выдержал и завопил со сцены, замахав руками:
— Кано, иди сюда, к нам! Это твоя заслуга! И Артанис тоже!
Близнецы вытолкали на сцену Кано, заодно и сами туда запрыгнули. Артанис не отставала. И поскольку на сцене и так уже было больше народа, чем в зале, туда, в блистающую и смеющуюся толпу, быстро перетекли почти все зрители.
Эленвэ повисла на Турукано (в случае их пары это выражение с легкостью принимало совершенно буквальный смысл), и отрешенная величественность вдруг осыпалась с него, как плохой грим, и проступила трогательная нежность.
Жена Кано подбежала к мужу, и он обнял ее, зарывшись лицом в волосы.
— Кажется, никто никого не убил… — пробормотал он, и жена немедленно его подбодрила:
— Кано, ну что ты! Нельзя быть таким пессимистом! Ведь вечер еще не закончился!
Айканаро великодушно отдал неудобную и жаркую шкуру близнецам, и те вдохновенно строили план, как соединить леопарда с влюбленным в него Тьелкормо.
Ангарато посадил сестру на плечо и стал носить по сцене. Артанис, одной рукой держась за его высокий хвост, другой снимала венцы с не успевших уклониться красавцев и водружала их все на Финдарато. Тот пока терпел, хотя венец Турукано, нахлобученный не только косо, но и вверх ногами, загораживал ему глаз.
Ириссэ отбивалась от Турко:
— Ты голый и липкий, ты весь в масле, ты испортишь мне платье! Сегодня я дружу только с Курво!
— Кано, вытри меня немедленно! — возопил охотник. Кано поспешно отцепился от жены и стал удирать. Турко пустился в погоню, удесятеряя хаос, и без того царивший на сцене.
Король Финвэ подошел из глубины зала, любуясь внуками, но подниматься к ним не стал.
Нельо спрыгнул со сцены прямо перед ним.
— Ты хочешь произнести речь, дедушка?
— Ни в коем случае. Меня полностью устраивает то, что происходит сейчас.
Майтимо замялся.
— Можно спросить кое о чем? — и, дождавшись кивка, продолжил: — Где ты взял таких судей? Это настоящие авари? Или… какая-то шутка владыки Лориэна?
— А почему ты сомневаешься в том, что это настоящие авари? — поднял брови Финвэ. — Ведь мы, эльдар, с тех пор, как расстались с ними, создали очень много сложных вещей и понятий. А у них было столько же времени, и одарены Создателем они не меньше нас. Только мы учились у валар, а они действовали сами. И мне, например, очень любопытно, что у них получилось. Твоему отцу, кажется, тоже.
И впрямь, гордые отцы тоже поднялись на сцену, и Феанаро уже изловил одну из женщин-судей и с хищным лицом изучал записи, сделанные аварийским алфавитом.
— Пойду пригляжу, — улыбнулся Нельо с легкой тревогой и оставил деда.
Однако Нельо не смог предотвратить неизбежную встречу. В какой-то момент троих братьев Финвионов прибило в толпе друг к другу. Вопреки опасениям, переговорили они тихо и коротко, а затем вместе подошли и попросили о приватном разговоре судью — знатока теоретической эстетики.
Выйдя в пустой коридор, рослые братья окружили невысокого авари, как собаки котенка.
— Мы догадываемся, — сказал Нолофинвэ, — что вы вынесли вердикт, который никого не обидит, потому, что не хотите наживать себе врагов среди принцев нолдор. Но мы, все трое, обещаем вам, что никто из нас не затаит обиду, не причинит никакого зла и никогда не скажет вам дурного слова, если вы назовете сейчас истинного победителя. Того, кто на самом деле был красивее всех из девятерых наших сыновей.
Феанаро и Арафинвэ кивками подтвердили слова Нолофинвэ. Судья виновато улыбнулся:
— Они все столь красивы, и все столь различны. Всё, что мы могли сказать об этом, мы уже сказали со сцены.
Арафинвэ присоединился к уговорам:
— Мы догадываемся, что вы также не хотите огорчать короля Финвэ, не одобрявшего этот конкурс, и обижать самих участников — тех восьмерых, что проиграют. Они и впрямь все такие славные! Но мы обещаем, что никому не скажем о вашем истинном решении. Не скажем даже о том, что оно было вынесено. Только мы трое будем знать о нем, и никто не сможет обвинить вас в том, что вы посеяли вражду между нами или между нашими детьми.
Феанаро и Нолофинвэ снова кивнули в подтверждение. Судья покачал головой:
— Я не могу сделать такой выбор. Они все очень хорошие и очень красивые мальчики. Кроме того, я ведь объяснял, что эстетические категории…
Феанаро перебил с досадой:
— Хватит повторять эту чушь! Разумеется, вы можете назвать того, кто красивее остальных. Так сделайте это! Вас назначили судьей — так рассудите же нас, чтобы наш спор хоть чем-то завершился! Скажите, наконец, что вы думаете по-настоящему.
Авари посмотрел на сыновей Финвэ со странным выражением.
— Что ж, пожалуй, это я могу сделать. Я скажу, что думаю по-настоящему. Но помните, что вы, все трое, обещали мне только что. Никому не передавать моих слов и самим не держать на меня зла за них.
— Да, мы не отказываемся от обещанного! Говори! — подтвердил Феанаро.
— Я думаю, уважаемые принцы нолдор, что вся затея ваша крайне нехороша. Что хвастаться друг перед другом — само по себе дурно, а хвастаться детьми — дурно вдвойне. Дети — не ваши творения, которые вы можете поставить себе в заслугу. Они — дар Единого. А от Него не исходит плохих даров, и каждому Он посылает свои. Сравнивать их — сомневаться в Едином. Вот то, что я думаю.
Братья молчали в изумлении. Судья продолжил:
— И дар Его не в том, что дети становятся вашими вещами, вашими продолжениями, вашими послушными слугами. Он в том, что вам дается радость привести в мир новую фэа и быть причастным к тому, как она распускается из почки в прекрасный побег. Питать, оберегать и направлять ее. И куда вы направляете своих детей? Куда их приведет дорога, которую сейчас выбираете вы?
Феанаро набрал в грудь воздуха, чтобы ответить, но судья остановил его повелительным жестом:
— А еще я думаю, что красота фэа превыше красоты роа. И я видел сегодня троих… далеко не самых прекрасных квенди.
— Однако!..
— А сейчас прошу меня извинить, я должен присоединиться к своим подругам.
Коротко поклонившись, авари проскользнул между нолдор и нырнул в дверь зала. Нолофинвэ и Феанаро смотрели ему вслед с одинаково хмурым выражением.
— Вам не кажется, что в его словах что-то есть? — осторожно спросил Арафинвэ.
Мрачные взгляды обратились на него.
— Разумеется, нет! — почти хором ответили братья с негодованием. Арафинвэ вздохнул:
— Как приятно слышать, что вы хоть в чем-то согласны.
Из-за дверей зала послышались совсем уж громкие взрывы хохота. Кано, Финьо и Финдэ по очереди перекладывали в стихи возвышенные сравнения, которыми наградили судьи участников конкурса, а также щедро придумывали новые для тех, кто на сцену не выходил. Возвышенность по дороге терялась, а меткость и злободневность сравнений возрастала, отчего слушатели смеялись, а адресаты начинали гоняться за поэтами по залу.
Принцам нолдор было весело и легко. У них еще оставалось в запасе немного блаженного времени Валинора.
Варвары эти валинорские эльфы, варвары. Тома об оттенках красоты. Собственный алфавит - а Феанаро что, думал, что без его тэнгвар никуда? Зато сейчас увлечется изучением и дурью перестанет заниматься на какое-то время. 
Вытри меня, Кано, я хочу обнять Ириссэ!
Спасибо!
Только там опечатка: он сын Феанора, а не Финвэ.