Из своего у девчонки были только валенки и штопанный шерстяной платок. Я его как увидела – мне плохо стало. В детстве мама такой кошке стелила, потому что не жалко. Прочее у Славки было от орденских щедрот. Ватные штаны, уродливый форменный бушлат и ношенный растянутый тельник. Лезть, смотреть, что у неё там вместо белья, я не стала. Видела я это бельё.
Орденское было Славке велико. Разношенный тельник висел, как мешок. А штаны – подвёрнуты. И всё было на пару размеров больше, чем надо.
Я несколько минут смотрела на неё, время от времени подписывая все подкладываемые мне бумаги. Я их даже не читала. А зачем? Славка не существовала ни по каким бумагам. По закону она должна быть немедленно передана совету Альдари для получения должного ухода и выявления происхождения.
Орденцы совершали преступление. Когда всё вскроется, мои подписи будут стоить не больше, чем игрушечные деньги из газетных обрезков. Меня, конечно, накажут. Возможно, даже обвинят в попытке прикрыть задницу сестринству. Мне было наплевать.
Расписавшись почти дюжину раз, я потребовала денег на содержание девочки. Содержание мне выдали талонами. Пришлось уточнять требования.
— Зачем тебе деньги? – хмуро спросил меня Сулла.
— Купить ей нормальную одежду. Ей всего шестнадцать. Она не должна в таком ходить.
— И чем она плоха? Нормальная одежда. Практичная.
Я посмотрела на его багровый кафтан из тонкого сукна, явно не с вешалки ближайшего универмага. Но никакой достойной колкости на язык не пришло.
— Она не для ребёнка.
— Ей шестнадцать.
— По её словам.
Мы не сговариваясь посмотрели в открытую дверь коридора, где Михей приглядывал за моим приобретением. Я такой маленькой в десять лет была, наверное.
— Хорошо, но немного, — Сулла пошарил по карманам. – Матушка Играс, не хотите поучаствовать в хорошем деле?
— Я-а? – протянула матушка. Весь последний час она тщательно сливалась с мебелью. Я, признаться, даже забыла про неё. После короткого препирательства поучаствовать матушка согласилась, и я написала расписку ещё и за деньги.
Чтобы мы не сбежали, Сулла отправил со мной своего водителя. Он был тощ, высок, несуразен и безус.
— На каникулах? — спроситал я у этого недоразумения в орденской шинели. Мальчишка немедленно густо покраснел и пробормотал, что он уже на втором курсе. Я от него отмахнулась и велела нас везти в универмаг рядом с казармами.
Великие боги, я уже и забыла, какой это ужас.
Я большую часть жизни была избавлена от необходимости окунаться в мир готового платья. Мама с папой обшивали нас сначала сами, потом платили соседке, бабушке Гейри. Потом нам было не до новых покупок, потом я поступила в сестринство, где всех рядили в одинаковые комбинезоны и штаны с фуфайками, а для выходов — в простые коричневые платья. Снашивать покупаемую тётей красивую одежду мне было просто негде. Пять лет на фронтире тоже не располагали к разнообразию нарядов.
У тёти, наверное, уже пара шкафов набита моими ни разу не ношенными вещами. В душе шевельнулся червячок сомнений. А может быть, ну их, эти универмаги? Покопаться в тётиных запасах, там наверняка лежат мои детские вещи.
Я оборвала себя. Во-первых, деньги мне дали. Во-вторых, ну его, эти чужие вещи. В универмаг я вошла с обречённостью поднявшегося в последнюю атаку Тафаира.
Предчувствия меня не обманули. Хотя в этот час на втором этаже, где был одежда, народу практически не было, начались проблемы. Предложение выбрать себе рейтузы по вкусу привело Славку в ступор. Она смотрела на пёстрые штаны круглыми глазами. Продавщица смотрела в ответ, приподняв бровь.
— И давно в Альдари? — наконец, не выдержала она.
— Только что из Ракки, — бодро отозвалась я. — Сидели там пять лет почти.
Славка немедленно спряталась за меня.
— Она немного стесняется, — я не стала менять положения, прикрывая девочку. Камалин уныло ковыряла стойку с летними юбками. Безнадёжное пёстрое старьё, на мой вкус, я такие ещё в школе носила.
Продавщица несколько секунд буравила меня взглядом, но отвалила.
— Ну, какие? — я повернулась к Славке. Та н еглядя ткнула пальцем в синие пошлые штаны. Потом замотала головой, и ткнула в красные.
— Хорошо, заверните.
Следом последовала полдюжины фуфаек с самыми разными рукавами и воротниками. Тут особых вопросов не возникло, и Славка просто кивала в ответ на мои предположения. С будничной девчоночьей одеждой пришлось труднее. Славка была мелкой и тощей. Я нагло заглядывала к ней за занавеску в примерочной, и смогла оценить тощие рёбра и никакую грудь. Да, ей всего шестнадцать, и не у всех с возрастом появляется фигура. Но Славка была маленьким угловатым мальчишкой-недоростком, а не девочкой, превращающейся в женщину.
С огромным трудом мы нашли для Славки школьное платье, чтобы не совсем детское и не совсем школьное. Продавщица немного злорадно назвала цену. Я потребовала товарную книгу. Платье стоило на три грифона меньше, и мы поругались. Кое-как успокоившись, я достала перепуганную Славку из-за вешалок и пошла искать ей нормальные сапоги. Валенки, конечно, вещь, но надо быть совсем пеньком, чтобы не заметить разницу между ними и городскими сапожками.
Сверившись с товарной книгой, мы нашли пару, на которую должно было хватить моих грошей. Продавщица с непередаваемой кривой рожей принесла указанное и чуть ли не швырнула мне на руки. Ну и чёрт с ней, ругаться с её собратьями я не разучилась, слава богам.
Как только Славка сняла свои казённые носки, я чуть не села. Ноги у неё были... в говно, короче. Я смотрела на эти плоскостопые ласты в мозолях с вывернутыми красными суставами пальцев и ловила ртом воздух. Во мне поднимался ужас, мои собственные стопы внезапно загудели и заныли. Я с трудом подавил желание немедленно снять ботинки, все мои носки и посмотреть, что у меня там с ногами.
Следом за ужасом пришла злость и тоскливое отчаяние. Если это сделали мои сёстры, то я тоже виновата. Что не ушла из сестринства, что не бунтовала против матери-настоятельницы, что не поддержала...
Под ложечкой засосало. А что, если Играс замешана в этом? Она циничная старая дрянь и актриса,какую только поискать.
... а тётушка? Знала ли моя тётушка? В моей душе теплилось подозрение, зачем именно так обошлись со Славкой и её подружками. И мне становилось так невыносимо гадко, что кулаки сжимались сами по себе.
Следующий час ушел на изучение товарной книги и молчаливую примерку. Я подобрала Славке дорогие меховые ботиночки с резиновой подошвой. На шнурках болтались два меховых помпона — ботиночки были детскими. Славка уже не возражала, только Камалин обиженно поджимала губы. Совсем дурой она не была, деньги считать умела, и сразу поняла, что половину суммы я выложила из своих – а точнее, наших – денег.
— В другом она ходить не сможет, — тихо буркнула ей я. — Я бы тебе тоже такие купила, будь у меня деньги.
Кама пожала плечами.
— Я тебе, как придёт на следующий месяц, куплю что-нибудь. Правда. Из своих.
Моя ученица вздохнула.
— Да не надо мне. Я всё понимаю. Пусть носит. Но расскажете, откуда она такая взялась?
Я кивнула, но не была уверена, что Кама вытянет из меня хоть слово.