"Лицемер! вынь прежде бревно из твоего глаза и
тогда увидишь, как вынуть сучок из глаза брата твоего."
(Матфея 7:3-5)
В конце сентября Петренко решил съездить к деду. Старому Петренко было уже под девяносто, но это был могучий старик, напоминавший медведя. Седой как лунь и пузатый как бочка. Рядом с ним, Петренко-младший, не блещущий богатырским сложением, и вовсе выглядел подростком. Дед - бывший десантник, видавший вживую Жукова и Малиновского, несмотря на года, сохранил остроту ума. Его даже хотели сделать сельским головою, но он отказался, сославшись на то, что любит выпить. А старосте негоже валяться бухим, под забором.
Его жена, бабка младшего Петренко, умерла шестнадцать лет назад. И вторая жена тоже умерла. Дед, пожив один, переехал к младшей дочери, в соседнее село и дом, который строила вся семья, остался пустым. Поэтому, пожив некоторое время у тетки, младшему удалось уговорить старшего отправиться и провести некоторое время под старой крышей.
Село (которое на самом деле было небольшим городком) имело любопытное название - Городище. С одной стороны оно было окружено холмами и перелесками, между которыми петляла трасса в направлении областного центра, а другой стороной вдавалось в степь с редкими балками. Дом деда как раз находился на отшибе, с видом на степь.
Первые три дня оба Петренко смотрели телевизор, болтали о политике, предавались воспоминаниям и пили крепленое по вечерам. Младший еще ежедневно совершал небольшой моцион, любуясь окрестностями и отдыхая душой от шумного города. Дни были пасмурные, листва вокруг была желтой, а воздух наполнен той самой холодной прозрачностью, которую так воспевают в стихах и книгах. Ну или не той. Кто знает, какой она должна быть, прозрачность эта.
Вечером четвертого дня, дед, вернувшись из магазина с бутылкой крепленого, сказал что предстоит важный разговор.
- Ты, внучок, не таскайся лишний раз по округе. Не то время сейчас. Можешь увидеть то, чего видеть не следует.
- Чего, например? - насторожился Петренко-младший.
- Дергунец объявился, - помявшись полминуты, произнес Петренко-старший. - Сорок лет его не было, а тут вернулся. У магазина все только об этом и гутарят.
- Что за "Дергунец" такой?
- Да черт его маму знает, если честно. Человек - не человек, нечисть - не нечисть. Хрен пойми. Только когда он по округе начинает шататься - люди пропадают.
- Давай-ка дед, подробнее, - младший откупорил бутылку. - Говори все, что знаешь.
- Да что рассказывать, - вздохнул старик. - Знаю не так много. Говорят, что он всегда из степи приходит. Когда кто-то сотворит что-то настолько мерзкое, что и говорить тошно. Бродит вокруг, а по ночам и на улице встретить можно. Смотреть на него долго нельзя. Кто долго смотрит, те пропадают.
Бабка твоя, покойница, по молодости его видела. Она глазастая была. Работала она тогда в больнице. Больница стояла на холме и с него спускалась дорога, а потом между перелесками и другими холмами вихлялась. И видит она, как вдалеке от больницы идет завхоз ихний. А навстречу ему, с пригорка, спускается фигура странная. Идет нормально, а руками как мельница машет. Бабка-то его видит, так как на холме стоит, а завхоз нет. Потом все же увидел. Постоял пару секунд и как заяц в сторону рванул. А это чучело, как погонится за ним. И руками еще быстрее закрутило. Почти догнал, но завхоз в перелесок шмыгнул. Дергунец за ним. И бабка их из виду потеряла. Но завхоза с тех пор никто не видел. И следов никаких не нашли. Но те, кто здесь давно живут, говорят что он и раньше появлялся. Сегодня слышал, что уже трое пропали.
Бутыль наполовину опустела и в кухне повисло тягостное молчание.
- Знаешь что я думаю внучок... - начал было старик и замолк.
- Что, дед? - внутренне напрягся Петренко.
- Вот пойдем мы спать... А ночью... - младший был полон напряженного внимания. - Ночью кто-нибудь выдавит стекло и упрет нашу бутылку! - выпалил старший.
Пару секунд висела гробовая тишина. А потом кухню сотряс дружный хохот.
- Ну дед! Умеешь жути нагнать! Пошли спать уже.
Ночью, встав по нужде, Петренко вышел в заросший огород. Луны не было, но все черно-синее небо было усеяно звездами. "Тиха украинская ночь..." - подумал Петренко, вдохнув прохладный ночной воздух полной грудью.
Метрах в двухстах от последнего дома находился психоневрологический диспансер. Несмотря на поздний час, в одном из зданий свет горел на всех трех этажах. И даже с этого расстояния слышались какие то приглушенные подвывания множества голосов. В одном из ярко освещенных окон третьего этажа мелькнул темный силуэт. Потом он появился в другом окне, затем в третьем. Силуэт странно дергался, будто большая марионетка или словно исполняя какой-то замысловатый танец. Когда он дошел до последнего окна, подвывания малость стихли, но возобновились с новой силой, когда он появился в крайнем окне уже второго этажа.
Петренко почувствовал покалывания в затылке и ему показалось, что воздух вокруг нагревается, а звуки становятся приглушенно-ватными. Повернувшись на негнущихся ногах и стараясь двигаться как можно тише и медленнее, как будто опасаясь быть замеченным, он дошел до дома. И только зайдя внутрь и заперев дверь на два замка и засов, смог выдохнуть. Добравшись до кровати, он провалился в тягучий и мутный сон.
Утром, за завтраком, младший спросил:
- Дед, что это за дурдом за околицей стоит.
- Обычный дурдом, - хмыкнул старший. - Когда я на лесопилке работал, там Опанасова жена сестрой-хозяйкой была. Мы после смены мыться туда ходили.
- А как же психи?
- А что психи? Там же легких держат. И тех кто безвредный. Некоторых даже за хорошее поведение погулять отпускают. За бутылку любой огород вскопают.
- Ладно, давай доедать, - помолчав сказал внук. - У меня поезд в полтретьего. Хочу к теткам в Белоруссию заехать.
- На обратной дороге заскочишь к нам?
- А как же!
Но после прощального застолья у родственников Петренко-младший, поехал не на вокзал, а, незаметно сев на другой автобус, вернулся в Городище. Заскочив в магазин и купив бутылку коньяка, он направился к зданию психдиспансера.
Постройки были обнесены четырехметровым бетонным забором, а на входе стояла будка с угрюмым амбалом в камуфляже. Петренко решил не рисковать и направился по дороге, пролегающей рядом и ведущей в перелесок.
Пройдя сотню метров он обнаружил старые ржавые ворота, замотанные цепью. Должно быть это был служебный вход, через который привозили разное больничное барахло и вывозили мусор. Ворота невероятно нелепо смотрелись рядом с мощным забором. Через них мог перелезть даже школьник, не говоря уже о сумасшедших, одержимых навязчивыми идеями. Ну или кто-то вроде Петренко.
На территории комплекса не было ничего необычного. Два корпуса в три, и в два этажа, плюс, несколько хозяйственных построек вроде кухни, прачечной и котельной. Больных не наблюдалось. Должно быть, время прогулки уже прошло или же не наступило. Если оно вообще здесь было. Прокравшись вдоль забора к двухэтажному зданию, которое он посчитал за главное, Петренко сделал равнодушное лицо и неторопливо прошел ко входу.
Самое главное для инфильтрационных действий это спокойствие и естественность. Для четко очерченных систем, враждебными являются те действия, которые резко отличаются от допускаемых ими. Поэтому, когда Петренко спросил у дежурной медсестры где находится кабинет главврача, с интонацией человека, который интересуется как пройти в библиотеку или который час, она ответила. И хоть и глянула на него настороженно, но задавать лишних вопросов и поднимать панику не стала, так как подумала, что если человек прошел через охрану, то значит у него есть разрешение и его визит заранее оговорен. А то, что этот очкарик наглым образом прокрался через дыру в ограде, ей и в голову не пришло. Потому что прокравшиеся не спрашивают как куда-то пройти.
Петренко поднялся на второй этаж и пошел по коридору, высматривая нужную ему дверь. Там и сям торчали фигуры в пыльно-голубых пижамах. Психи смотрели в окно, увлеченно беседовали (некоторые сами с собой), дремали. В общем выглядели как обычные ненормальные которых часто ширяют аминазином и галоперидолом.
Обнаружив кабинет главврача, Петренко резко постучал и, не дожидаясь ответа, быстро вошел. Кабинет представлял собой прямоугольную комнату с окном в противоположной дверному проему стене. Слева стояли шкафы с папками и медицинскими справочниками, у правой стены расположился небольшой диван. Перед окном стоял стол и за ним, сидя спиной к оконному проему сидел главврач. Небольшой, даже по меркам тщедушного Петренко, человечек с лицом запойного сантехника, автомеханика, ну или на худой конец, пациента диспансера, но никак не главного врача.
- В-вы кто! - вытаращив глаза, испуганно выдавил он.
- Аристарх Владиленович Чацкий, журналист. Работаю в "Национальных ведомостях", - нагло заявил Петренко, с надменным видом устраиваясь в мягком кресле напротив собеседника. - У меня к вам несколько вопросов.
- Николай Анатольевич З-зашивкин. Главврач, - промямлил главврач вставая и протягивая для приветствия руку, которую Чацкий-Петренко демонстративно проигнорировал. Заметив это, Зашивкин постарался взять в руки себя и ситуацию и перешел в наступление. - Вы собственно как проникли сюда? Это закрытое учреждение. Запросов на интервью не поступало.
- Я вас умоляю! Какое же это закрытое учреждение, если у вас регулярно психи в город бегают?! - махнул рукой лже-журналист. - Если не хотите, чтоб я об этом растрезвонил, то не корчите из себя великую шишку. Лучше скажите, какого черта творилось в вашем заведении этой ночью? Почему сумасшедшие выли как... как сумасшедшие?
Николай Анатольевич, услышав этот вопрос, побледнел и обмяк в своем кресле. Петренко понял, что если давить дальше, то он узнает все, что ему надо, вплоть до дневного распорядка в детском саду, куда ходил Зашивкин. Даже если он не помнил этого или вообще не знал. Но сейчас, толку от расплывшегося, как медуза на песке, главврача было немного. Петренко молча поставил на стол бутылку коньяка. Зашивкин, также молча, взял ее и, открыв, сделал несколько больших глотков.
- Я все расскажу. Как есть, - помолчав, сказал он. - Я знаю, что я не душевнобольной, хотя очень сейчас на него похож. Я был вполне обычный врач, пока по ошибке не привезли к нам этого Красюкевича... Понимаете, у нас содержат в основном тихих и безвредных. Потому то мы и отпускаем их прогуляться. Но все они до темна возвращаются! Вы не подумайте чего! А вот Красюкевич был опасным...
Главврач замолчал. Затем он полез в стол, достал оттуда пузырек с таблетками и, высыпав горсть на ладонь, проглотил их, запив коньяком. Тяжело вздохнув, продолжил.
- Не знаю, что произошло. Наверное какой-то практикант напутал. К нам должны были перевести некоего Краснова с невротическим расстройством. А прислали этого... - Зашивкин снова замолчал и снова отхлебнул из бутылки. И спросил: - Вы в курсе о местных суевериях. Я бы даже отнес это к городским легендам.
- Вы про Дергунца? - спросил Петренко и заметил как собеседник непроизвольно дернулся, будто вспомнил что-то страшное.
- Да, про него, - пробормотал Зашивкин. - Якобы, он появляется, когда совершается какое-либо за рамки выходящее злодейство. Так я вам скажу! Это не суеверия и не вымыслы! Я сам был свидетелем странных событий. Я психиатр со стажем и могу сказать, что я не сумасшедший. Хотя очень хотел бы, чтоб это было фантазией воспаленного разума! Позвольте небольшое отступление. Я наводил справки... Помимо этого раза, Дергунец появлялся еще трижды. В начале двадцатого века, когда сельчане закололи вилами конокрада, его жену и трех детей. Во время войны, после того, как местные полицаи изуверски замучали несколько пленных красноармейцев. И сорок лет назад, тогда дочку одного из глав сельсовета в дворовом нужнике утопили. Я спрашивал у старожилов и они подтвердили, что Дергунец появлялся сразу после этих событий. Сами происшествия тоже имели место быть. Это не подвергается сомнению, все задокументировано. Он появлялся. Начинали пропадать люди, а потом все резко прекращалось.
- Хорошо. А какое отношение ко всему этому имеет Красюкевич?
- Как я говорил, наше заведение специализируются на спокойных и безопасных пациентах. Красюкевич же был "тяжелым". Очень "тяжелым". И при этом дьявольски хитрым. Мы не успели обнаружить ошибку, а он уже моментально оценил ситуацию и понял, что попал в место с "ослабленным" режимом. Я только открывал его дело, а он уже сбежал. Да не просто сбежал, а похитил ребенка четырех лет и утащил его в степь...
Главврач замолк. Потом сыпанул в рот таблетки прямо из пузырька и, допив оставшийся коньяк, отвернулся к окну. Раскрыв его и оперевшись руками на подоконник, он продолжил говорить, глядя на расстилающуюся невдалеке степь.
- Ребенка нашли в тот же день. Красюкевич выколол ему глаза и задушил. Самого же беглеца обнаружили только через неделю. Точнее его труп, в погребе заброшенного дома. Умер от разрыва сердца. Складывалось ощущение, что он прятался от чего то жуткого, и не выдержал напряжения. Я никогда не видел выражения такого ужаса на лице у мертвеца. К тому же, перед смертью он обмочился и обгадился. А это значит, что это "нечто" подобралось к нему очень близко. Был грандиозный скандал на внутреннем уровне. Нас это минуло, так как с нашей стороны все было в норме. Я растерялся не потому, что вы пригрозили рассказать, что наши пациенты свободно покидают территорию больницы, а потому, что я подумал, что вам известно это происшествие с Красюкевичем. Есть смысл это скрывать, как вы понимаете...
- То есть, вы думаете что именно это явилось катализатором появления Дергунца?
- Я не думаю. Я знаю... Все началось в нашем диспансере. Во втором корпусе. Там два входа с разных концов. От обеих идет лестница до третьего этажа. Один у нас является основным, а другой техническим. Рядом с техническим есть пожарная лестница. Она сообщается только с третьим этажом и подвалом. Проходы на второй и первый заблокированы. "Это" начало приходить из подвала. Оно поднималось на третий этаж, проходило по нему. Спускалось на второй. Проходило по второму. Спускалось на первый. И так, "змейкой" доходило до главного выхода и исчезало в степи... Первыми это заметили сами больные. Они же, "опытным" путем выяснили, что нельзя долго смотреть на "него". Что происходит с теми, кто пренебрегает этим правилом - неизвестно. Никто не осмеливался смотреть. Слышали только крики, как будто их заживо режут... Пропал даже один из врачей. "Оно" уходит отсюда и приходит сюда. Мы привыкли к этому явлению... Главное не смотреть... Дело с пропавшими удалось замять, но самим нам никуда от этого не деться. Стоит сказать, и тебя посчитают таким же психом... Я.. я... подал заявление на перевод, но ответа до сих пор нет. Надо ждать... надо просто подождать...
- А как оно приблизительно выглядит? Ведь кто-нибудь, хоть мельком, все же мог его видеть. Хотя бы на долю секунды.
За стеной раздался приглушенный шум и Петренко услышал, как сзади открывается дверь.
- Да, описание худо-бедно удалось составить. Но это же психически больные. У них реальность перемешивается с фантазиями, - Зашивкин отвернулся от окна. - Да и... и... и... и... Ааааааааыыыааа!!!
Повернувшись, Николай Анатольевич дико заорал, вытаращившись за спину псевдожурналиста. Его глаза, казалось, выскочат из орбит, а крик заполнил все пространство. Внезапно он замолчал и Петренко почувствовал, как ему в затылок вонзаются ядовитые иглы ужаса и кожа головы начинает нестерпимо зудеть, как всегда бывало в минуты опасности. Он услышал, как буквально в полутора метрах за его спиной, кто-то с нарастающей скоростью крутит и взмахивает конечностями, издавая при этом характерные шорохи, шлепки и похрустывания. Как будто кто-то, во все более нарастающем темпе делает утреннюю зарядку.
Внезапно, застывший Зашивкин резво вскочил на подоконник и сиганул со второго этажа. Звуки за спиной резко переместились в коридор и стали удаляться. Затем на первом этаже раздались крики и звуки падения тел.
Петренко выхватил травматический пистолет и, резко вскочив из кресла, на развороте, три раза выстрелил в сторону двери. Пули срикошетили от противоположной стены и унеслись куда то по коридору. За дверью никого не было.
Петренко рванул к окну и посмотрел вниз. Под окном лежал мужской ботинок и в сторону проходной тянулся кровавый след. Должно быть главврач поранился при падении.
Вывалившись в коридор, Петренко, размахивая оружием, кинулся вниз по лестнице. На первом этаже не было никого, кроме десятка больных, которые отвернувшись к стенке или сжавшись в клубок, прятали лица в ладонях и тихо подвывали и всхлипывали. У стойки неподвижно лежала медсестра. Проверять жива она или нет Петренко не стал, а побежал к проходной. В караулке, бугай в камуфляже трясся мелкой дрожью и мычал как слабоумный. Кровавый след тянулся за ворота, пересекал бетонку и уходил в степь.
Перебежав дорогу, Петренко остановился. Наступал вечер и из степи наползал туман. Пахло дождем и разнотравьем. Сама степь была красновато-желтого цвета и кровавый след терялся среди трав. Повинуясь порыву, Петренко двинулся вперед. Сначала пешком, а когда уловил приблизительное направление, то бегом. Вскоре все вокруг заволокло туманом. Это его остановило. Пока что еще было видно на расстоянии до пятидесяти метров. Дальше была все более сгущающаяся серо-молочная дымка. На мгновение ему показалось что он видит в тумане две фигуры. Преследующую и убегающую. Но скорее всего это была иллюзия.
Через час, он уже стоял на перроне, ожидая своего поезда. Туман из степи заволок все вокруг и на вокзале не было ни души, но Петренко казалось, что кто-то внимательно наблюдает за ним из тумана. Его потихоньку начала бить дрожь. То ли из-за промокшей одежды, то ли от напряжения. Восприятие сузилось до небольшой точки перед глазами. Чужое, враждебное присутствие ощущалось все сильнее. И поэтому, он почти с облегчением выдохнул, когда к платформе подошел поезд. Стоянка длилась все две минуты и, заскочив на подножку, Петренко внаглую напряженно уставился в туман. Но туман остался туманом. Из него не выскочил размахивающий руками монстр. Петренко хмыкнул и прошел внутрь вагона.
Закинув вещмешок на багажную полку и сев на свое место, он уставился в окно. За стеклом висела белая пелена и пробегали столбы, стоящие у насыпи. Внезапно, в разрыве тумана, всего на секунду, он увидел в трехстах метрах от поезда параллельно ему бегущую по степи фигурку, которая бешено размахивала руками и неестественно изгибалась корпусом в разные стороны.
Через месяц, как и было обещано, на обратной дороге Петренко снова навестил деда. Вечером, когда они сидели за столом, в теткином доме, младший спросил старшего:
- Ну что, дед. Что там с Дергунцом?
- Да ничего особенного. Ты как уехал, так он через пару дней и перестал по округе шастать. Но перед этим, в дурдоме главврач пропал, а все психи дружно себе глаза повыкалывали.
Петренко-младший неопределенно хмыкнул и наполнил подставленную старшим рюмку.
Никогда так громко не орала. До сих пор нервно оглядываюсь и нервно чешусь, всё время мерещится как онипо мне бегают, кошмар. 
