Глава 51. Этот сон полон боли
В короткой сцене нам показывают, что Бинхэ собирается в погоню за Цингэ с телом, и зовет Мобэя (ледяной демон).
Пока Цинцю тащит прочь неизвестный герой, его одолевают паразиты в крови:
– Как вы себя чувствуете? Быть может, вы ранены? – По-видимому, это был очень молодой человек – в его манере выговаривать слова было что-то странное, сродни легкой заторможенности.
Шевельнув губами, Шэнь Цинцю так и не сумел вымолвить ни единого слова: да и кто бы смог в то время, как миллионы кровяных паразитов вытанцовывают макарену в его сосудах, круша и жаля, распирая и выкручивая. Заклинатель сам не знал, что донимает его сильнее – отвращение или страдание.
И нам подсвечивают, что с любимкой пять лет назад Бинхэ был не так жесток, как с посторонними:
По сравнению с нынешними былые муки от кровяных паразитов можно было сравнить разве что с комариными укусами – можно сказать, тогда Ло Бинхэ был почти нежен, поддразнивая его этим подобием щекотки.
Ну так, на полшишечки пытал, данжен мастер сраный 
Или прокачался за пять лет.
Цинцю немного думает о нем, гадает, как они дошли до жизни такой и хуесосит Самолета. Незнакомец ощупывает Цинцю, отчего его боль затихает.
– О, мой дражайший друг, почему… вы меня трогаете?
..
– Нет-нет, продолжайте!
Цинцю вроде бы смутно узнает ясные глаза незнакомца, и тот вливает ему в рот свою кровь. Боль отступает, а Цинцю начинает размышлять, что от крови священного демона нет противоядия - кроме крови другого священного демона.
Вот дерьмо.
А он и впрямь везунчик: мало ему было отведать ее дважды, так теперь он умудрился включить в свое меню кровь еще одного священного демона!
Теперь Шэнь Цинцю мог совершенно официально причислить себя к тем, кто не достоин ни предков, ни потомков в этом мире.
Обдумав все это должным образом, Шэнь Цинцю издал радостный вздох и отрубился.
Три звездочки переносят нас в сон Цинцю (который у него снова совместный 
с корзиной), где Бинхэ посреди гор трупов рубит мечом мобов Царства снов, а, как мы помним, убивать порождения своего сна - разрушать душу.
Хоть Шэнь Цинцю и прежде любил поговаривать, что в Ло Бинхэ определенно есть что-то от мазохиста, это была не та ситуация, при которой он, отпустив пару сухих смешков, мог бы дальше наслаждаться жизнью, поджаривая мясо на этом костерке.
Бинхэ замечает Цинцю и идет к нему.
– Учитель!
Тут он внезапно вспомнил, что его лицо также залито кровью, и принялся вытирать его рукавами с таким усердием, словно от этого зависела его жизнь. Но ткань настолько пропиталась кровью, что тем самым он лишь усугублял ситуацию, все больше походя на ребенка, которого застукали за мелким воровством.
Бинхэ просит прощения, что потерял тело учителя, Цинцю начинает испытывать муки совести.
– Все в порядке, я не виню тебя за это.
Ло Бинхэ уставил на него отсутствующий взгляд:
– …но ведь это все, что у меня оставалось.
Шэнь Цинцю внезапно почувствовал острое желание спрятать глаза. Неужто Ло Бинхэ и впрямь пять лет напролет обнимался с телом, подобным сброшенной коже, в которой его былой обладатель более не нуждается?
Цинцю ругает ученика, что тот вредит своей душе, тот хватает его за руку, и, аноны, внимание, Цинцю решает, хватит двусмысленностей!
Пора сделать решительный шаг, пока эта двусмысленность не довела его до беды! С этой мыслью Шэнь Цинцю решительно выдернул руку из пальцев бывшего ученика и, придав своему лицу как можно более правдоподобное выражение отстраненности и недосягаемости, развернулся и двинулся прочь.
Похоже, этим ему и впрямь удалось застать Ло Бинхэ врасплох: тот некоторое время молча таращился ему в спину, прежде чем сорваться с места, чтобы в два прыжка нагнать заклинателя.
– Учитель, я знаю, что ошибался!
– Если понимаешь это, то зачем преследуешь меня? – холодно отозвался Шэнь Цинцю.
– Я уже давно сожалею об этом, – путаясь в словах, затараторил Ло Бинхэ, – но все никак не мог подобрать слов, чтобы признаться. Вы все еще гневаетесь на вашего ученика за то, что он довел вас до саморазрушения души? Но я полностью восстановил все меридианы учителя, поверьте, я не вру! А когда я смогу переступить порог Священного мавзолея, то непременно найду способ воскресить вас, учитель!
На Священном мавзолее стоит барьер, и абы каких демонов туда не пускают. Ириска догоняет и обнимает Цинцю, тот проявляет максимум за эту главу решимости избавиться от Ириски:
Ох, если бы все было так просто, Цинцю!
Ириска долго и нудно объясняет, что вся история с сеятелями и тюрьмой произошла не по его вине и вообще он, конечно, был обижен, но ничего особо плохого не хотел. Ну, придушил немного.
Бодрствующий Ло Бинхэ никогда не позволил бы себе так тараторить, теряя достоинство – однако во сне, полновластным правителем которого являлся, он не осмеливался даже поднять голос. Оттолкнуть его сейчас было все равно отвесить оплеуху трепетной юной барышне, которая едва набралась мужества назвать свою сердечную подругу старшей сестрицей – как ни крути, а это чересчур жестоко.
Однако, как бы искренне Шэнь Цинцю ни был тронут этим признанием, в глубине души его разбирал смех. Посудите сами, что может быть смехотворнее, чем обнаружить, что парень, долгие годы бывший воплощением твоих ночных кошмаров, не только не собирается тебя убивать, но желает сделать нечто противоположное? Но жаждет он его грохнуть или трахнуть – разница невелика: Шэнь Цинцю все равно намерен спасаться от подобной перспективы со скоростью света.
Но при этом за каким-то хером решает
со вздохом опустить ладонь на макушку человека, который теперь был ощутимо выше него самого.
тот предпочитал хранить верность мертвецу – разве не было бы бесчеловечным оттолкнуть его после подобной жертвы? Да, он без боя сдался этому Ло Бинхэ, все оружие которого заключалось в его горьком одиночестве, а союзником выступило сострадание самого Шэнь Цинцю.
И все. Ты прокатился на моржовом сервелате. Помянем решимость Цинцю "спасаться от подобной перспективы со скоростью света", ее хватило на 4 абзаца.
Пофиг, что он вроде как не гей, пофиг, что Ириска криповый. Жалко же! Бинхэ надо книгу писать "Как наныть прощение для чайников".
▼Набросал дизайн обложки⬍
Глава 52. Сожаления горы Чунь
Читая книгу, а позже воочию познакомившись с ее главным героем, Шэнь Цинцю никогда не подозревал в нем столь ранимого сердца. Этот павший жертвой нежных чувств к существу своего пола жеребец мало того, что забросил свой гарем – отклонившись в развитии куда-то не туда, он кончил тем, что стал уязвимее неопытной девы, беззаветно страдающей от любой обиды и при этом упивающейся своими муками.
Цинцю отмечает, что так привык дистанцироваться от Бинхэ, что и впрямь многого не замечал.
Судорожно перетряхивая свой разум в поисках решения, он не обратил внимания на тень кривой ухмылки, зародившейся в уголке рта Ло Бинхэ.
Как бы намекает нам Бинхэ.
Цинцю просыпается в постели хрен пойми где, зато "под газовой занавесью". Входит тот таинственный незнакомец.
Приглушенное сияние луны и неярких светильников подчеркивало тонкое изящество черт незнакомца. В уголках его рта пряталась улыбка, ясное чело прямо-таки лучилось одаренностью, а глаза – теплом и проницательностью.
Теперь-то Шэнь Цинцю знал, где он прежде видел этот взгляд. Подобную чистоту этим глазам могли придать лишь воды озера Лушуй.
Это, помните, озеро в пещере, откуда они с Шанхуа цветок сперли.
Цинцю благодарит незнакомца за спасение.
– У людей есть пословица: «За единую каплю милосердия вам воздастся фонтаном благодарности», а милость, которой одарил меня бессмертный мастер Шэнь, существенно больше капли.
Итак, во-первых, это и вправду был тот самый змей из леса Байлу.
Во-вторых, он знал, что в этой оболочке находится душа Шэнь Цинцю.
– Тяньлан-цзюнь? – озвучил свою догадку заклинатель.
Это он вспомнил о папке Бинхэ, который тоже священный демон. Но нет, незнакомец не папка. На момент событий пописы папка был заточен после войны под некой герой. Цинцю понимает, что это та самая гора в лесу Байлу, а незнакомец, раз он не папка -
Шэнь Цинцю вновь окинул молодого человека пристальным взором. Так вот ты какой, «преданный генерал и задушевный друг» отца Ло Бинхэ!
Сейчас на его теле не было заметно ни следа змеиного обличья.
– Могу я спросить… о вашем достойном имени? – сглотнув, бросил Шэнь Цинцю.
– Подручный Тяньлан-цзюня Чжучжи-лан к вашим услугам, – отозвался тот с любезной улыбкой.
Система накидывает баллов за разблокировку скрытого персонажа и сюжетной линии)) Цинцю вступает в арку загадка дыры "закрытия сюжетной дыры". Еще во время прочтения Цинцю бесило, что автор помахал этим папкой-под-горой под носом у читателей, да так и забил на эту линию.
Цинцю благодарит Чжучжи-лана за спасение и просит отозвать паразитов, но Чжучжи-лан понятия не имеет, как:
– Ну… – замялся Чжучжи-лан, – по правде говоря, эта ничтожная персона впервые использовала свою кровь в таком качестве, и прежде ей не доводилось слышать о способе ее выведения из тела.
Хоть этот ответ изрядно подпортил поднявшееся было настроение Шэнь Цинцю, он не мог не признать правоту собеседника: ведь, попав в тело, кровь священного демона моментально растворялась в сосудах, так что отделить ее от крови самой жертвы едва ли представлялось возможным. Однако Чжучжи-лан поспешил добавить:
– Хоть ее и нельзя удалить, зато, пока моя кровь находится в теле мастера Шэня, тот, второй, не сможет задействовать свою. Он больше не сможет пытать вас с ее помощью, а также выследить вас, когда вы вновь попадете в Царство демонов.
Цинцю спрашивает, какого хрена "вновь", оказывается, именно туда Чжучжи-лан его и собирается притащить.
Что ему там, спрашивается, делать? Не говоря уже о скудости и мрачности этого места, а также неприемлемых для него обычаях, тамошний климат попросту ему не подходит! Вдобавок у него хватало хлопот и в Царстве людей: почти утратив способность соображать от милых некрофильских замашек своего бывшего ученика, он позволил Лю Цингэ бежать со своим телом. И где гарантия, что одержимый местью Ло Бинхэ не сотрет с лица земли весь хребет Цанцюн?
Цинцю планирует сбежать, Чжучжи-лан пугает его здоровой ядовитой змеей.
– Почему бы мастеру Шэню не дослушать меня до конца, прежде чем уйти? Говоря, что я хочу отплатить вам за вашу доброту, я был искренен.
– Затащить меня в Царство демонов против воли, а на случай, если я не пожелаю, засунуть эту штуку ко мне в постель – это ты понимаешь под благодарностью? – досадливо скривил губы Шэнь Цинцю.
– Не только в постель, – как ни в чем не бывало улыбнулся Чжучжи-лан.
Еще одна змея с палец толщиной выскользнула из-за ворота Шэнь Цинцю.
Не везет Булке, в общем. Дальше выясняется, что Чжучжи-лан смешанного происхождения, его мать - сестра Тяньлан-цзюня, отца Бинхэ, а отец - из не слишком благородного змеиного рода. В общем, он приходится двоюродным братцем Бинхэ.
Чжучжи-лан был во дворце Хуаньхуа по некоему таинственному поручению Тяньлан-цзюня, и прихватил Цинцю с некими неизвестными целями. Цинцю размышляет, не собирается ли он создать тело из цветка для своего дядечки. Цинцю просит у Чжучжи-лана отвести его в бордель 
Тот немного оскорбляется в лучших чувствах это семейное. Черт, чтец же собирался считать, сколько раз за главу это проделывает Бинхэ. Ну да ладно))
– Что это за выражение на твоем лице? – не выдержал Шэнь Цинцю.
Чжучжи-лан отвел глаза:
– Просто… я не понимаю, что может искать мастер Шэнь в подобном месте.
Герои приходят в бордель, садятся за стол в окружении девушек.
– Ваша покорная служанка исполняет новую популярную балладу «Сожаления горы Чунь», – прервав пение, мелодичным голосом ответила та.
Лицо Шэнь Цинцю мигом потемнело:
– Знаете, наверно, мне почудилось, что я услышал два знакомых имени – не могли бы вы их повторить?
– Неужто господин еще не слышал этой песни? – улыбнулась певичка, прикрывая лицо рукавом. – В ней поется о Шэнь Цинцю и Ло Бинхэ.
С горой Чунь там игра слов, поясняет примечание. "Чунь переводится как весна, но имеет также идиоматическое значение "чувственная любовь".
В общем, герой уже попал в рпс-нц-у.
Если изложить сюжет в двух словах, то жили-были на некоей горе Чунь бесстыжие мастер с учеником, которые, пренебрегая своими прямыми обязанностями, все свои дни и ночи посвящали па-па-па, спускаясь с горы, лишь чтобы сражаться с монстрами, а потом вновь заниматься па-па-па, улаживая с помощью па-па-па все свои недоразумения, все еще жаждая па-па-па даже на пороге смерти, которая не помешала им предаваться все тому же самому, и счастливо возобновив па-па-па после воскрешения… вот такая история.
Певичка вздохнула, трогая струну кончиком пальца:
– Никогда не понимала, как можно настолько любить человека, чтобы продолжать предаваться любовным утехам с ним даже после его смерти. Воистину, подобные чувства не знают преград.
Цинцю фейспалмит и на этом глава заканчивается.
Глава 53. Новая встреча учителя и ученика
Мда, недолго Цинцю бегал)) Но всему свое время.
Цинцю бомбит, Чжучжи-лан пытается не ржать, встает из-за стола.
– Лучше эта скромная персона… оставит вас на минутку.
Он как раз собирался подняться на ноги, когда его тело внезапно застыло.
Оказывается, Цинцю успел подговорить девушек помочь с побегом:
Жажда женской ласки была лишь прикрытием, а вот поиск сообщницы – вполне реальным. Помощнику заклинателя не обязательно уметь летать на мече – пара шепотков в нужные уши, и вот пара монет переходит из рук в руки, чтобы на них выскользнувшие в город девушки купили все необходимое. Окружив заведение, они принялись кипятить вино с реальгаром, веерами загоняя пар внутрь здания.
Принадлежа к змеиной расе, Чжучжи-лан просто обязан был потерять сознание от этих испарений. Не то чтобы молодой демон вовсе утратил бдительность – он тщательно следил, чтобы Шэнь Цинцю не контактировал с другими заклинателями – но девчонки из борделя не вызывали его опасений.
В общем, демон отравлен, он обращается в истинную форму гигантского змея, а Цинцю съебывает, прихватывая чей-то забытый веер))
Змей перевернулся, запутавшись в собственном хвосте, словно пьяный, и устремился прочь из здания, вывалившись на улицу прямо через стену.
...
Решив во что бы то ни стало увести его от мест скопления людей, Шэнь Цинцю, изловчившись, запрыгнул змею прямо на голову. Стоило тому устремиться к людям или домам, заклинатель тыкал его веером, заставляя изменить направление.
...
Они еле дотащились до подножия горы, и, даже поднимаясь, продолжали ощущать характерный запах. Вконец одуревший от вредоносных испарений и затюканный Шэнь Цинцю змей остановился, будучи не в силах ползти дальше.
На этом Цинцю покидает нового друга и на мече устремляется на Цанцюн. Да, меч у него, видимо, не отобрали.
Прибыв к подножию хребта Цанцюн, Цинцю узнает от местных, что тот "подвергается осаде уже два дня".
Чем выше он поднимался, тем яснее видел, что небосвод над Цанцюн словно заволокло безостановочно бурлящими тучами, пронизанными вспышками молний, а мирную тишину то и дело нарушали раскаты грома.
На вершине дела обстояли еще хуже: лес полыхал, на земле там и тут валялись глыбы льда, кровли домов обрушились – казалось, это место стало ареной не одной ожесточенной битвы.
Цинцю понимает, что Бинхэ уже не скрывается. Цинцю находит его, Юэ Цинъюаня, Лю Цингэ и остальных заклинателей в павильоне. В группе поддержки Бинхэ - Мобэй
Юэ Цинъюань пеняет Бинхэ, что в прошлое вторжение демонов тот был на их стороне вместе с учителем. Бинхэ отвечает, мол, вы первые начали. Они вяло срутся, Бинхэ говорит, что собирается "низвергнуть знак Цанцюн". Видимо, как в прошлый раз, когда Ша Хуалин согласилась на три поединка. Юэ Цинъюань говорит, что они не отдадут тело, даже если все адепты пика полягут.
– Сам я не стану вредить хребту Цанцюн, – опустив голову, неторопливо произнес он. – Равно как от моих рук не падет ни один из его адептов. Но у меня нет недостатка во времени, так что я подожду.
Это «подожду» царапнуло по сердцу Шэнь Цинцю, подобно стальным когтям.
Ло Бинхэ не из тех, кто станет скрывать истинные намерения за учтивыми словами. У него достаточно грубой силы, чтобы не тратить времени на дипломатические изыски. Когда какая-либо заклинательская школа становилась ему поперек пути, он обычно использовал самые безыскусные методы: резню, террор, захват власти. Едва ли он потратил целых два дня на окучивание хребта Цанцюн просто потому, что у него не нашлось занятия поинтереснее – скорее, он и вправду чего-то ждал.
А именно, чтобы сюда явился сам Шэнь Цинцю.
Бинхэ говорит выходить Мобэй-цзюню. Но тому, вы не поверите, лень
– Так выбери вместо себя кого-нибудь другого, – велел Ло Бинхэ.
Мобэй-цзюнь кивнул. Запустив руку за спину, он вытащил на свет божий прятавшегося за ним человека.
Приподняв его за шиворот, будто котенка, он швырнул его в центр зала между двумя противоборствующими сторонами. Шан Цинхуа с трудом поднялся на ноги, сотрясаясь от страха.
Ци Цинци нападает на него с мечом, припоминает, сколько из-за него погибло адептов на ааАаАа Собрании Союза бессмертных. Цинцю радостно ее подбадривает:
– Давай, Цинци, прибей этого гада! Черт, почти попала! Вперед, Цинци, отчекрыжь ему хрен! Ну еще чуть-чуть!
Тут выходит Лю Цингэ. Бинхэ немножечко его хуесосит, Нин Инъин спрашивает, неужели Бинхэ уничтожит Цанцюн, тот отвечает:
– Разумеется, нет. – Нахмурившись, он добавил: – Если кто-то из моих подчиненных осмелится тронуть хоть одну хижину, хоть один стебель бамбука на Цинцзин, ему это с рук не сойдет!
– Подумать только, какое благородство, – фыркнул Лю Цингэ.
Чэнлуань выскочил из ножен, и поток духовной энергии пронесся мимо Ло Бинхэ, взметнув его волосы.
На этом моменте вмешивается Цинцю.
Поймав Чэнлуань за лезвие двумя пальцами левой руки, он остановил Лю Цингэ, правую же опустил на запястье Ло Бинхэ, не давая тому вытащить меч.
– Эй, вы, это всего лишь труп – не стоит поднимать из-за него подобный шум! – велел им Шэнь Цинцю, бросая взгляд на двух противников.
Не успел он договорить, как Ло Бинхэ внезапно вырвался, схватив его за запястье ледяной, словно жгучее от холода железо, рукой. Растянув губы в кривой улыбке, он бросил:
– Поймал. Вас. Учитель.
Хоть Шэнь Цинцю мысленно подготовился к этой встрече, у него внутри все похолодело при виде этого искаженного лица.
У нас тоже, Цинцю, у нас тоже.
Все шумно удивляются явлению Цинцю и его новому обличию. Ученик Ян Исюань (помните такого, Цинцю спасал его от Ша Хуалин) узнает в Цинцю "Цзюэши Хуангуа" Бедный Лю Цингэ зеленеет:
– …так ты не умер? – шепнул он.
Шэнь Цинцю изначально мучился чувством вины перед своим шиди, но при этих словах угрызения совести уступили место возмущению:
– Шиди Лю, что за выражение лица? Можно подумать, ты предпочел бы обратное!
Булка!
А вот Бинхэ радуется жизни.
– Так ты все-таки решил выйти из тени? – заявил Ло Бинхэ.
Глава 54. Несчастливое воссоединение
Цинцю обвиняет Бинхэ, что тот специально выжидал два дня, чтобы выманить его.
– Похоже, учитель и впрямь способен читать в душе ученика. Этот ученик вне себя от восторга. Он хотел бы бить себя в грудь и топать ногами, чтобы выразить всю глубину своих чувств.
Покачиваясь, словно от головокружения, Лю Цингэ убрал меч и, указывая на Ло Бинхэ, бросил:
– А ну отпусти его!
Обхватив Шэнь Цинцю поперек тела, Ло Бинхэ насмешливо бросил:
– Ты что-то сказал?
Цинцю решает выяснить, когда Бинхэ его раскусил. Ну, то есть, понимаете, Ириска, конечно, криповый, и схватил его как-то перед всеми неприлично, но, в принципе, и ладно. Почему бы не выяснить отношения в такой позе, раз уж все равно стоим 
Я просто представляю себе этот разговор в обнимку с темным пластелином и ржу.
– Учитель смотрел на меня свысока, – отозвался Ло Бинхэ. – Хоть в первый раз я не обратил на это внимания, не заметить это и во второй раз было бы чересчур глупо с моей стороны.
Цинцю гадает, как он не предусмотрел, что Бинхэ, наверное, как-то в состоянии разобраться, кто в его снах воображаемый, а кто - живой со стороны.
– Почему же ты не прервал сон, когда обнаружил это? – спросил Шэнь Цинцю. – Решил поразвлечься игрой в «преданного и послушного ученика»?
Бросив на него нечитаемый взгляд, Ло Бинхэ внезапно бросил:
– С чего бы мне это делать? Разве учителю это было не в радость?
И знаете что, аноны? На этот раз Цинцю оскорбляется в лучших чувствах
Как мог Шэнь Цинцю совершить подобную ошибку, поддавшись иллюзии, что его бывший ученик и впрямь перевернул страницу своей ненависти, вновь превратившись в прежний любящий и нежный белый цветочек?
Шэнь Цинцю всегда считал себя человеком, склонным поддаваться уговорам, но не принуждению, но узнав, что Ло Бинхэ лишь притворялся, давя на жалость, он вспыхнул, словно ему надавали пощечин.
Ци Цинци и спрашивает, почему у Цинцю два тела.
– Почему бы вам не спросить об этом бывшего лорда пика Аньдин?
«Да чтоб тебя…» – устало выругался Шэнь Цинцю. Он так и знал, что единственное, что мог гарантировать Шан Цинхуа – это собственную бесхребетность и беспринципность.
Шан Цинхуа нервно хихикнул, но послушно выступил вперед, повинуясь косому взгляду Мобэй-цзюня.
Шан Цинхуа вкратце объясняет заклинателям про цветок.
Несколько пар глаз тотчас обратились к Шэнь Цинцю. Лю Цингэ уставил на него острие Чэнлуаня, и убийственное выражение его лица было страшнее, чем когда он кидался на Ло Бинхэ.
– В таком случае, почему ты не давал знать о себе все эти годы? – ошеломленно прошептал Юэ Цинъюань. – Почему оборвал все связи с Двенадцатью Пиками? Потому что в глубине души ты считаешь, что твои собратья не заслуживают доверия?
– Послушай, шисюн, все это… – постарался оправдаться Шэнь Цинцю, преисполнившись раскаяния.
– Шэнь Цинцю, ты… – вздохнула Ци Цинци, – воистину, мы в тебе ошибались! Ты хоть представляешь себе, как ранил всех нас, шисюн? Как заливались слезами твои ученики? Весь день напролет Цинцзин разрывался от их рыданий!
Цинцю оправдывается, что не планировал исчезать на пять лет и вообще, во всем виноват Шан Цинхуа. Потом, все еще в обнимку с Бинхэ обещает ему не сбегать, если тот, наконец, оставит в покое Цанцюн.
Юэ Цинъюань и Лю Цингэ категорически против, Юэ Цинъюань хватается за меч, но Му Цинфан его останавливает
– Глава школы, вас силой выдернули из продолжительной уединенной медитации, а после вы претерпели многочисленные ранения от рук врагов – сейчас вы едва ли в состоянии извлечь свой меч. Я по-настоящему опасаюсь, что…
подсвечивая, что с мечом главы все не так просто.
– Я все еще несу ответственность за ученика, которого взрастил, – возвысил голос Шэнь Цинцю. – Шисюн, вы как глава школы отвечаете за безопасность всех адептов хребта Цанцюн. Вы знаете, какой выбор будет верным.
Нин Инъин спрашивает, почему
Почему всякий раз должен страдать наш учитель?
...
Все эти проволочки вконец вывели Ло Бинхэ из себя. Схватив Шэнь Цинцю за руку, другую он опустил на рукоять Синьмо, заявив:
– Бессмертное тело учителя я тоже забираю.
– Это уже чересчур! – возмутился один из горных лордов. – Неужто тебе одного недостаточно?
"А вам не хватает?"
Но Бинхэ можно понять, учитывая, с какой скоростью эти тела Цинцю проебываются.
– Настоящие тело учителя все еще ценно. В конце концов, что делать этому ученику, если учитель решит сбросить и это тело, словно цикада – шкурку?
Однако выясняется, что тело Цинцю снова кто-то спиздил! А адепты, охранявшие его, были отравлены. Вот тоже вопрос, почему бы не держать тело поближе к озабоченным, а не оставлять его на хуй пойми кого. Раз уж оно всем так нужно. Его мог бы и Бинхэ спиздить, у него кроме Мобэя, небось, много подручных.
Ци Цинци невозмутимо обратилась к нему:
– Ло Бинхэ, прекрати буравить меня подобным взглядом. Я действительно намеревалась спрятать его от тебя, но, к сожалению, отправленная мною с этим поручением Минъянь обнаружила лишь пустую платформу. Тело, которое мы поместили на нее в приличествующей позе, сохраняя его нетленным, пропало.
Насколько же они все помешаны на приличиях и трупешнике.
«На кой всем сдалось мое тело? – не без досады подумалось Шэнь Цинцю. – Живым я, видите ли, никого не интересую, а на мертвого кидаются, будто на горячие пирожки!»
Бинхэ открывает проход в свое темновластелиновое логово. Цинцю велит ему не забыть отозвать демонов. Лю Цингэ
с такой силой сжал рукоять меча, что по лезвию заструилась кровь из рассеченной между большим и указательным пальцем ладони.
Какое-то время он стоял недвижно, словно в забытьи, а потом вдруг выкрикнул одно-единственное слово:
– Подожди!
Эти слова вылетели, словно исполненный жгучей ярости тяжелый ледяной дротик.
Зачехлив Синьмо, Ло Бинхэ послал ему мрачную улыбку:
– Милости просим.
Глава 55. Жизнь под домашним арестом
А дальше, аноны, крипота. По извилистым коридорам логова Цинцю с Бинхэ проходят в подозрительно знакомую комнату:
мебель и ее положение почти в точности повторяли его Бамбуковую хижину на пике Цинцзин.
Однако вместо умиления в сердце Шэнь Цинцю вскипела волна возмущения.
Ему до боли хотелось задать Ло Бинхэ вопрос: «Что все это значит?»
Вы только полюбуйтесь на него: выстроил декорации, привел актеров, чтобы как ни в чем не бывало продолжать разыгрывать сценки из жизни любящих друг друга учителя и ученика своих снов!
Цинцю немного размышляет о манипуляшках ученика:
Сперва он закатывает истерику, словно несчастное дитя; затем плюет ему в душу, давая понять, что это было сплошным лицедейством.
И вот знаете, аноны, забегая немного вперед.
▼Легкие спойлеры⬍
С одной стороны, Бинхэ и правда притворяется несчастным и нуждающимся, чтобы растопить сердце учителя (по совету Шан Цинхуа, лол, эксперта в этом деле). С другой - обижается и ноет он, по-моему, ото всей души Да и ныть и обижаться он начал задолго до совета. В общем, кмк, это тот редкий и прекрасный случай, когда ребенка с музыкальным талантом отправляют в музыкальную школу, а ему там еще и нравится! Какое-то такое впечатление.
Пока чтец и Цинцю отвлеклись, Бинхэ подходит к учителю ближе. Цинцю начинает трепетать ресницами.
– Учитель, как вы думаете, что я собираюсь с вами сделать? – вкрадчиво поинтересовался он.
– Понятия не имею, – честно ответил тот.
Бинхэ кладет руку ему на горло. Но не чтобы придушить, а только лишь расстроившись, что больше не чувствует свою кровь в теле любимки. Совсем не крипово, Бинхэ, продолжай!
В порядке оффтопа: чтецу кажется, что многие, если не все проблемы Бинхэ решил бы учитель вроде Аратаки Рейгена. Который просто сказал бы парню: ты, блядь, криповый! Перестань делать всю эту стремную дичь, поговори с любимкой словами через рот, и, скорее всего, все наладится. А уж если не наладится - тогда и спляшешь на все деньги.
Быть может, появится папка и вправит сынуле мозги? 
– И что теперь? – бросил Шэнь Цинцю. – Заставишь меня выпить ее вновь?
– Ты все равно убежишь, что с ней, что без нее, – отозвался Ло Бинхэ. – Я предпочел бы не давать учителю лишний повод меня ненавидеть.
Еще и в лучших чувствах оскорбиться не забыл! Потом он говорит Цинцю, что тот может гулять по дворцу, сколько захочет и спрашивает, нужно ли ему что-то.
– Мой выбор не ограничен? – поинтересовался Шэнь Цинцю.
Ло Бинхэ кивнул. Повинуясь мстительному порыву, заклинатель выпалил:
– Желаю видеть тебя как можно реже. В идеале – вообще никогда.
Ло Бинхэ побледнел, словно никак не ожидал от него подобных слов.
При виде его реакции Шэнь Цинцю ощутил мимолетную вспышку мстительного восторга, однако за ней тотчас последовал укол сожаления: прежде ему никогда не доводилось язвить кого-либо столь безжалостными речами.
Гляньте, Цинцю еще и неловко. Эта Булка слишком добрая(( А Ириска на что там вообще рассчитывает, непонятно. Не могу с них.
– Не все речи учителя были истинны. Лишь став сильнейшим, можно удержать тех, кто тебе дорог. Я наконец понял, что нет смысла ждать, пока учитель переменит свое мнение обо мне. – Сжав кулаки, он натянул на лицо зловещую улыбку. – Теперь, когда учитель в моей власти, ему лучше даже не помышлять о побеге!
На этой освежающей ноте Бинхэ покидает сцену.
Цинцю немного чатится с Системой.
[На вашем счету 1330 баллов. Из «Пути гордого бессмертного демона» успешно удалена метка «Гром с небес». Вы достигли сюжетной стадии «Переполненная чаша терпения». Возобновив усилия, вскоре вы разблокируете новое важное достижение. Уровень крутости главного героя составляет 3840 баллов, уровень гнева – 1500 пунктов, разбитое сердце – 4500 пунктов. Продолжайте стараться, у вас еще есть над чем работать!]
Цинцю радуется, что Гром с небес удален и снова переживает, что обидел Бинхэ Цинцю решает оплатить баллами обновления Системы. И лишь потом спрашивает, что там, собственно, за обновления.
[Улучшенное издание малого двигателя сюжета.]
Шэнь Цинцю что было сил надавил на кнопку «Отмена» загрузочного окна.
К его немалой досаде, грёбаное обновление уже успело установиться, прихватив с собой его грёбаные баллы. И вновь он на мели, зато с дурацким обновлением!
Несколько дней Бинхэ игнорирует Цинцю, отчего тот переживает о разбитом сердце Ириски все больше. Но, не будь дурак, отъедается и гуляет. Причем еду ему готовит Бинхэ. Ну, вы понимаете. Месть и прочее предполагаемое насилие - в будущем, а еда-то она сейчас. Булка очень стрессоустойчивый человек))
Должно быть, так проявляется запущенная стадия стокгольмского синдрома – если так дальше пойдет, скоро он начнет возносить хвалу Ло Бинхэ за то, что тот позволяет ему как ни в чем не бывало отъедаться в этой золотой клетке! С каких это пор он вместо того, чтобы самостоятельно распоряжаться своей судьбой, покорно положился на милость противника?
Цинцю отвлекают от чтения звуки за окном. Выйдя, он обнаруживает демонов, красящих розы сажающих бамбук.
– Так точно. Бессмертному мастеру должно быть хорошо знакомо это растение из Царства людей. В Царстве демонов он не очень-то приживается, но Цзюнь-шан полон решимости добиться этого, так что придется нам придумать какой-нибудь способ.
Наблюдая за ним, Шэнь Цинцю пришел к выводу, что обладающий подобной силой и сноровкой не мог быть обычным слугой-чернорабочим – более того, он начинал подозревать, что Ло Бинхэ согнал на это волюнтаристское начинание самые сливки демонического общества. Заставлять своих лучших генералов сажать бамбук – воистину деяние, достойное тирана!
В гости к Цинцю заходит Шан Цинхуа.
– Ты сдал меня с потрохами! – проревел Шэнь Цинцю. – Солидарность для тебя совсем пустой звук? Забыл, что мы родом из одного мира?
– О какой такой солидарности ты мне задвигаешь, – обиженно парировал Шан Цинхуа, – когда сам только и делал, что подвергал меня издевательствам да насмешкам?
...
Я всего лишь пошел по более легкому пути – прояви наконец снисходительность!
При виде подобного бесстыдства Шэнь Цинцю буквально утратил дар речи. Воспользовавшись этим, Шан Цинхуа проскользнул внутрь и расположился за столом.
Цинхуа приносит Цинцю его меч, Сюя, который был разбит, но теперь восстановлен. Цинцю пытается воззвать к совести приятеля:
– Тебе что, и дела нет до того, что чудесный герой твоего романа вместо того, чтобы обзавестись гаремом, заделался обрезанным рукавом? – от души удивился Шэнь Цинцю.
– Да мне-то какая разница, – как ни в чем не бывало отозвался Шан Цинхуа. – Главное – что он запал не на меня.
¯\_(ツ)_/¯
И то верно.
Цинхуа немножечко троллит Цинцю золотыми бедрами ученика. Цинцю переводит разговор на папашу Бинхэ.
– Настоящий преданный читатель. Ну что ж, раз так, ты имеешь полное право знать, что изначально я собирался посвятить отцу Бин-гэ целую сюжетную арку, сделав его настоящим БОССОМ, однако в процессе ее написания мой комп сдох, и весь этот эпизод вместе с ним. В то же время целевая аудитория требовала у меня развития совсем другой сюжетной линии
...
– Выходит, – невозмутимо бросил он, – ты бросился расписывать гарем Ло Бинхэ, вместо того, чтобы прояснить подвисший вопрос с его отцом?
– Да кому вообще есть дело до его отца, – отмахнулся Шан Цинхуа. – Это ж никак не влияет на основной сюжет: всех сестричек – по постелькам, всех злодеев – по могилкам. Усилия по развитию побочных сюжетных линий не окупаются, уж поверь моему опыту. Я всего-то навсего хотел зарабатывать писательством на жизнь – а если бы мои подписчики соскочили, я был бы обречен на голодную смерть, братец Огурец.
Также Цинхуа отмечает, что кровь у Тяньлан-цзюня чище, чем у Бинхэ, значит, он должен быть сильнее.
выходит, освободись Тяньлан-цзюнь из заточения, сам Ло Бинхэ не сможет с ним совладать!
Однако, если взглянуть на это с другой стороны, быть может, получится использовать отца против сына? Но Шэнь Цинцю немедленно придушил эту мысль в зародыше: не стоит связываться с героем, о котором толком ничего не знаешь, а то как бы все не обернулось еще хуже, ведь он даже не в курсе, какая смерть грозит ему в этой обновленной реальности.
Да, вдруг папка тоже на тебя западет. Цинцю, может тебе обрезать волосы, выбросить веер и начать вытирать сопли об одежду? Вдруг и все любовные проблемы закончатся?
Цинцю спрашивает, не планировал ли Цинхуа каких-нибудь вотэтоповоротов с оригинальным Шэнь Цинцю:
– У меня было немало идей относительно предыстории Шэнь Цзю. На самом деле, я планировал развить его в многостороннего, как следует проработанного персонажа: пусть он и злодей до мозга костей, но у него были причины, по которым он докатился до такой жизни, а также и свои достоинства. Однако читателям это на фиг не сдалось: стоило мне начать двигаться в этом направлении, как они принялись давить на меня в комментах. Почуяв, откуда ветер дует, я тотчас превратил его в плоского опереточного злодея. Но на самом деле…
Но, увы, Цинхуа не дают закончить рассказ, так как возвращается Бинхэ. Цинхуа сваливает.
Это было еще хуже того избитого детективного клише, когда герой, едва выдавив: «Мой убийца – это…» – тотчас харкает кровью и умирает!
Бинхэ спрашивает, почему Цинцю так и не отдохнул, оказывается, тот все это время не спал, чтобы снова не попасть в совместный сон.
На самом деле, тот Ло Бинхэ из сна был куда милее его сердцу. Хоть он и не утратил ауру главного героя, тот Ло Бинхэ казался настолько одиноким и несчастным, что пробудил бы сочувствие в ком угодно – и при этом даже такой завзятый натурал, как Шэнь Цинцю, не мог не признать, что это личико просто неотразимо, даже искаженное горем. Вот только чем больше жалости он ощутил тогда, тем больше отвращения чувствовал при взгляде на это лицо сейчас.
...
– Все, что волнует учителя – это мое притворство
...
А разве учителю не случалось меня обманывать? Не ты ли говорил, что не придаешь большого значения различиям между расами – а потом, не моргнув глазом, отрицал собственные слова! После твоей гибели в Хуаюэ я неустанно призывал твою душу сотни тысяч раз, не смиряясь перед неудачами, чтобы не позволить сердцу обратиться в золу, а помыслам – в лед. И все же я не ожидал, что, вернувшись, учитель не удостоит меня ничем, кроме попреков и отстраненного взгляда, делая вид, будто не понимает смысла моих слов. – К концу этой тирады его голос начал подрагивать, то и дело взлетая от ярости и отчаяния. – Теперь-то у учителя есть все поводы ненавидеть и презирать меня как демоническое отродье – я приношу несчастья везде, куда ступает моя нога. Но на сей раз я ничего дурного не сделал, почему же ты язвишь меня больнее скорпионов и змей? Ты обманул меня дважды, я обманул тебя дважды – разве мы не квиты?
Цинцю тоже не проникается спичем:
– А тебе, как я посмотрю, злопамятства не занимать.
Бинхэ валит его на кровать и лапает.
ему совершенно не улыбалось в буквальном смысле раздвигать ноги под нависшим над ним мужчиной. Вскинувшись, он точно рассчитанным выбросом энергии и ловким движением поясницы скинул с себя Ло Бинхэ, поменяв их позиции подобно смене созвездий на небе – теперь он прижимал Ло Бинхэ к кровати. Вытащив Сюя на три цуня, он хладнокровно прижал лезвие к горлу ученика. Впервые в жизни кто-то довел его до настолько исступленной ярости. С перекошенным от ярости лицом он процедил:
– Вздумал принудить своего учителя? Так ведь? Вот как ты соблюдаешь свои ученические обеты?
Так они барахтаются на кровати с мечом, сваливаются, драка продолжается.
Оцените, кстати, "ловкое движение поясницы". Не зря Цинцю ее так берег!
С тех пор, как он вселился в тело утонченного заклинателя, Шэнь Цинцю и думать забыл, когда в последний раз дрался в столь варварской манере. И тут, в самый разгар битвы, его вдруг осенило.
Это ж чертов заклинательский роман, так какого хрена я тут дерусь голыми руками? Это все равно швыряться комьями земли, имея под рукой пушку!
Он тотчас вскинул руку, собрав в нее приличный заряд духовной энергии, и послал его прямиком в низ живота Ло Бинхэ.
Глава 56. Человек в гробу
Бинхэ стоически переносит удар. Система с радостными смайлами начисляет ему 500 баллов крутости.
Выходит, он не может быть счастлив, пока ему хорошенько не всыплешь!
Цинцю шмаляет еще раз, Бинхэ на него прыгает и рвет одежду.
На мгновение Шэнь Цинцю оторопел, но, придя в себя, тотчас треснул Ло Бинхэ рукоятью Сюя по голове, проревев:
– Ты, скотина!
– Боюсь, что в глазах учителя я стою неизмеримо ниже любой скотины, так что стоит ли сдерживаться? – не моргнув глазом отозвался Ло Бинхэ.
Шэнь Цинцю хотел было язвительно рассмеяться ему в лицо, но тут его зрение внезапно затуманилось, а тело обмякло – Сюя со звоном выпал из руки на землю.
Его атаковала необоримая сила, явно собирающаяся вытряхнуть его душу из тела, как Ло Бинхэ чуть ранее – тело из одежды. Заметив, что учитель внезапно застыл, Ло Бинхэ также прекратил двигаться, следя за ним ошеломленным взором. В мгновение ока голову Шэнь Цинцю охватила такая боль, что, казалось, мозг вот-вот взорвется.
Цинцю катается по полу и орет, Бинхэ не знает, что делать. Зацените ирискины брачные игры, кстати:
– Учитель, – поневоле запаниковал Ло Бинхэ, – я… я всего лишь пытался припугнуть вас! Не стоит принимать это так близко к сердцу! Да что с вами такое?
Тело учителя сотрясалось в его руках, будто в припадке. Поддерживая его, Ло Бинхэ пропустил свою духовную энергию сквозь его тело, чтобы выяснить, что не так. Проверка не выявила никаких отклонений от нормы, и все же Шэнь Цинцю орал так, словно ему в мозг только что впечатали раскаленное клеймо. Что бы ни пробовал Ло Бинхэ, ничего не помогало.
Цинцю отрубается и приходит в себя в темном месте.
У него быстро возникла одна малоприятная догадка: судя по ощущениям, он был заточен в каком-то узком длинном каменном ящике. Холодный гладкий камень на ощупь походил на мрамор.
Покончив с исследованием, Шэнь Цинцю задержал дыхание, вслед за чем нанес резкий удар ладонью в центр крышки. Ему пришлось повторить это дважды, прежде чем темноту наконец прорезали лучи света, сопутствуемые шорохом осыпающейся каменной крошки.
Цинцю обнаруживает себя в гробу в центре затхлой пещеры, в углах разбросаны сокровища. Он догадывается, что его каким-то образом переправили в заранее спертое старое тело, а находится он теперь в
Священный мавзолей был запретной зоной Царства демонов, где покоились владыки прошлого – не достигнув высшего положения, нечего было даже думать о том, чтобы попасть в него. Однако же сюда зачем-то поместили мертвое тело Шэнь Цинцю, в которое позже переправили и его душу.
Цинцю исследует старое тело, приходит к выводу, что Бинхэ и правда восстановил меридианы, а что там с Неисцелимым, пока не ясно.
Также мы можем порадоваться, что Цинцю теперь на все 100% кросивый, а не на 80, как раньше. Цинцю гиенит, что тело-из-цветка загнулось на глазах у Бинхэ. Система говорит:
[Обратите внимание: вы только что вступили в новую высокоуровневую локацию «Священный мавзолей». Запущена миссия «Восполнение сюжетных дыр». Пожалуйста, отнеситесь к ней с должным рвением и инициативностью!]
Цинцю бродит по лабиринтам Мавзолея. Натыкается на местных стражников:
Во тьме постепенно проступили очертания худощавой фигуры, словно бы покачивающейся под собственным весом; за ней виднелись вторая и третья – казалось, они плыли по воздуху, будто неприкаянные души.
....
Итак, познакомьтесь с самыми примитивными, и по совместительству наиболее часто встречающимися стражами Мавзолея: Незрячими остовами.
Они реагируют только на свет, что для Цинцю не страшно, но потом появляется Свеча последнего вздоха - эта тварь уже реагирует на дыхание.
Не сбавляя темпа, Шэнь Цинцю отправил в полет нескольких Незрячих остовов, однако это ничуть не облегчило ситуацию. Свечи последнего вздоха подпитывались дыханием людей, так что их невозможно загасить, пока рядом остается хоть кто-то живой. Со стороны, возможно, это казалось простенькой видеоигрушкой: знай себе носись по лабиринту, подхватывая ништяки и избегая монстров, вот только самому игроку, засеченному Незрячими остовами, было отнюдь не весело. А как вы думали: куда бы он ни забился, не дышать он не может, а следовательно, и Свеча последнего вздоха от него не отцепится, а это, в свою очередь, означало безумную толпу озверевших фанатов в лице Незрячих остовов, вот только нужен им не автограф, а живая плоть. Лишь когда они до нее доберутся, зловещий свет погаснет. Воистину Свеча последнего вздоха – удачное название для этой штуковины!
Цинцю заваливается в кросивый зал с саркофагом по центру, решает спрятаться внутри и стучит по крышке:
– Эй, вы не прочь потесниться ненадолго?
Сказать по правде, он просто дурачился, меньше всего на свете ожидая услышать в ответ слегка насмешливое:
– Милости просим.
Цинцю передумывает лезть в гроб и шмаляет в потолок духовной энергией, чтобы обрушить его на противников (и себе на голову, видимо).
Глава 57. Священный мавзолей
Цинцю спасает вовремя появившийся Чжучжи-лан, монстры отступают.
– Желейка [Сичжи-лан]!
Чжучжи-лан замер на ходу и принялся озадаченно потирать переносицу, словно не желая показать, насколько его смущает подобное обращение.
– Если мастер Шэнь желает называть меня подобным образом, он может делать так и впредь, – наконец тактично рассудил он.
Примечание поясняет нам: "прозвище Сичжи-лан можно перевести как «любимый мужёнек» – понятно, отчего смутился Чжучжи-лан".
Выясняется, что именно он тогда спер тело Цинцю с пика, отравив охранявших его адептов. Цинцю благодарит Чжучжи-лана за своевременное спасение от Бинхэ и спрашивает, зачем он ему все-таки понадобился. Чжучжи-лан отвечает, что Цинцю понадобился Тяньлан-цзюню.
– Ну и где, спрашивается, Тяньлан-цзюнь?
– Но я думал, что мастер Шэнь уже удостоился аудиенции Цзюнь-шана, – непонимающе воззрился на него Чжучжи-лан.
Уже?!
Шэнь Цинцю опустил голову, воззрившись на каменный саркофаг.
Вот такое вот знакомство с родителями. Крышка гроба поднимается и Тяньлан-цзюнь садится.
– Лорд пика Цинцзин, я давно искал случая познакомиться с вами воочию.
Сказать, что это окончательно добило Шэнь Цинцю, значило не сказать ничего.
…Похоже, хобби всей семейки отличались изрядной эксцентричностью: сынок коротает время, обжимаясь с трупами, папаша – полеживая в гробу…
Ты присмотрись, присмотрись к папаше Цинцю присматривается, немножечко надрачивает на царственную внешность и приятные манеры, а еще отмечает, что Бинхэ унаследовал от того глаза и улыбку. Папка говорит, что давно хотел встретиться таким любопытным человеком.
– О, я не заслуживаю подобной похвалы, – натянув на лицо улыбку, бросил он. – Но, раз Ваше Величество наблюдало за моей скромной персоной в течение столь долгого времени, почему бы… вам не выйти, чтобы поприветствовать меня?
Папка просит помочь встать, Цинцю поддерживает его под руку, но рука отваливается.
– Ну вот, опять отвалилась, – с вежливым смешком отозвался он. – Могу я попросить горного лорда ее вернуть?
У Шэнь Цинцю при виде всего этого временно пропал дар речи, так что он молча передал руку хозяину. Очутившийся за его спиной Чжучжи-лан как ни в чем не бывало приделал ее обратно с тошнотворным щелчком.
...
Шэнь Цинцю уже давно догадался, что Чжучжи-лан использовал цветок росы луны и солнца, чтобы создать новое тело для Тяньлан-цзюня, вот только оно оказалось с ним не слишком совместимым.
Цветок питается духовной энергией, поэтому для Цинцю тело подошло, а для демонов метод работает плохо. Но, по крайней мере, у Тяньлан-цзюня теперь есть возможность покинуть гору. Цинцю отмечает, что Чжучжи-лан - большой молодец, раз не использовал цветок для собственной выгоды. Чжучжи-лан, оказывается затащил Цинцю в Царство демонов в благодарность за тот случай.
– И как это может быть связано с благодарностью, позвольте поинтересоваться? – вполоборота глянув на Чжучжи-лана, потребовал он.
– Самым что ни на есть прямым образом, – невозмутимо отозвался Тяньлан-цзюнь. – Четырем великим школам предречен конец. Само собой, Чжучжи-лан не желает, чтобы горный лорд Шэнь разделил участь хребта Цанцюн.
...
А он-то надеялся, что за годы заключения Тяньлан-цзюнь разжился хоть толикой здравого смысла. И вот тебе, разговор еще толком не успел завязаться, а незабвенный девиз злобных боссов на все времена – «уничтожить мир, извести все добро» – уже дает о себе знать!
Человечество папка уничтожать не собирается, только заклинателей. А еще выясняется, что за историей с сеятелями тоже стоял Чжучжи-лан.
– Горный лорд Шэнь, – вновь обратился к нему Тяньлан-цзюнь, смахивая с плеча горстку пыли, – в течение долгих пяти лет мой племянник делал все возможное, чтобы заставить вас порвать с хребтом Цанцюн. И что же, его усилия увенчались успехом?
...
– Тот сеятель, который указал на меня – твоих рук дело? – в лоб спросил он.
Чжучжи-лан понурился.
– На самом деле, изначально это было частью эксперимента по решению продовольственных проблем южных племен, – ответил за него Тяньлан-цзюнь, утешительно похлопывая племянника по плечу. – Просто так уж совпало, что там очутился лорд Шэнь. Чжучжи-лан хотел, чтобы лорд Шэнь сам возжелал порвать все связи с миром заклинателей, только и всего.
В общем, Цинцю разжился еще одним обожателем с альтернативными методами причинения добра ближнему.
Причастность к своевременному появлению Цю Хайтан демон отрицает.
Также выясняется, что Цинцю нужен не только племянничку, но и папке, в качестве приманки для Бинхэ, тело которого, как понимает Цинцю, нужно папке для переселения из разваливающегося цветочного.
Тяньлан-цзюнь удосужился упомянуть Ло Бинхэ от силы в паре фраз, и при этом, хоть его благосклонная улыбка не дрогнула, слова прямо-таки сочились холодом.
Картинка насильно разлученного с сыном любящего отца мгновенно рассыпалась в прах. Да и при упоминании о Су Сиянь его голос не дрогнул, что как-то не вязалось с трагической историей любви. Пусть Тяньлан-цзюнь и называл Ло Бинхэ «мой сын», ничто другое не выдало бы их связи.
Су Сиянь, напомню, мать Бинхэ. Цинцю вздыхает, что, вот, и отцу на корзину насрать, но даже отец не причинил корзине столько боли, как сам Цинцю 
Пока Цинцю переживает за Бинхэ, тот является самолично: проламывает крышу мавзолея и приземляется в центре зала, верхом на лунном носороге-питоне.
В следующих сериях: воссоединение семьи, обнимашки в гробу (чтец переоценил свои силы, и, хоть и анонсировал их в этой партии чтений, не дотянул), много, очень много беготни по мавзолею и хитропланы. До Цинцю, вы не поверите, снова что-то не доходит. Встречи со старыми героями! Небесные столпы! Сожаления горы Чунь в исполнении Тяньлан-цзюня! Бинхэ внезапно практически адекватен!
Ло Бинхэ вцепился в учителя, что твоя тянучка:
– Учитель, прошу, ударьте меня, если это поможет вам выместить гнев!
Кто-нибудь, умоляю, срочно избавьте меня от этого мазохиста – заприте его где-нибудь, что ли…
Ну, почти. Не переключайтесь!
семейное.
