Глава 29. Тут Система бессильна
— Помнишь ту штуку, что появляется раз в тысячу лет, которую ты придумал? — перво-наперво осведомился Шэнь Цинцю.
Шан Цинхуа поначалу не знал, что и сказать.
А потом начал подтралливать Цинцю, что тот самый преданный фанат пописы, раз помнит такие мелочи, что забыл и сам автор. Но Цинцю так просто не засмущать, Цинцю полон решимости использовать пописный Deus ex machina, а для этого героям нужно отправиться в путешествие и кое-что найти. К счастью, они прям в этой же главе и отправятся, а не будут вздыхать над чемоданами 10 глав, как в ожидании собрания Союза Бессмертных.
— Завтра? — изумился Шан Цинхуа. — Тебе не кажется, что это слишком… поспешно? — Смешавшись, он добавил: — Честно говоря, я… не помню, где это вообще. Сам посуди — на двадцать миллионов слов текста он упоминается лишь один раз! Дай мне поразмыслить над этим как следует, тогда, быть может, я что-нибудь надумаю.
— Что ж, значит, нам предстоит ждать, пока из Царства демонов не явится Ло Бинхэ в сопровождении Мобэй-цзюня, чтобы порешить нас обоих, — разочарованно бросил Шэнь Цинцю. — Надеюсь, хотя бы к этому моменту у тебя в голове наконец что-нибудь зашевелится.
— Ну ладно, — буркнул Шан Цинхуа. — Постараюсь припомнить к завтрашнему.
Чтецу интересно, Цинхуа, как творец этого мира, не может просто так придумать что угодно и этим воздействовать на мир вотпрям сразу? Сказать: "Х находится в локации N" и сделать это былью? Видимо, нет, и значение имеет только то, что он написал. Тогда все, что он не написал, сгенерировалось коллективным бессознательным читателей? Пресловутые штаны персонажей, например? Есть ли в этом мире Северный полюс и Марс? Может, хоть тогда Цинцю смог бы спрятаться от Бинхэ...
Поездка обещала стать весьма приятной: удобная повозка, обильные закуски, разнообразные развлечения и бои со встречными монстрами.
Однако у этого путешествия имелся один крохотный, но ощутимый изъян: непрестанно ворчащий возница в лице Шан Цинхуа.
— Почему это я всё время должен платить за гостиницу и питание? И почему вести повозку тоже приходится мне?
Тем временем, бессмертный культивированный Цинцю после любого усилия:
Цинхуа, тебе оно надо?
Пока Цинхуа говнится, повозка чуть не переезжает тело:
Он резко натянул поводья, и повозку ощутимо тряхнуло.
...
— Я только что видел женщину, которая ползла по земле, словно змея! Если бы я не остановил повозку, мы бы её переехали!
— Вот была бы неприятность, — презрительно бросил Шэнь Цинцю, про себя подивившись подобному явлению.
Нехило так Юань в Цинцю вролился 
И правда, подумаешь, сбивал бы кеглю, вспоминая классику))
Цинцю берет на себя управление повозкой, попинывая Цинхуа, и вдруг обнаруживает, что они едут по кругу. Цинхуа тут же разрожается охуительной идеей и параллельно курощает Цинцю:
— Почему бы нам не сбрызнуть глаза лошадей мочой девственницы?
— Пощади самоуважение лошадей, — возмутился Шэнь Цинцю. — Тебе бы понравилось, если бы тебе в глаза плескали подобными жидкостями? Да и где я возьму тебе девственницу на этой глухой горе?
Выпалив эти слова, он заметил, что Шан Цинхуа не сводит с него пристального взгляда.
— Что ты на меня уставился? — вспылил Шэнь Цинцю. — Я… Лучше не будем сейчас об этом. Хоть с виду мой персонаж всегда был холодным и отстранённым, тебе ли не знать, что в душе он тот ещё развратник! Вещает о гармонии, а сам истекает слюнями по несовершеннолетним девочкам. И ты серьёзно думаешь, что при всём при этом к эдаким-то годам я могу оказаться девственником?
А ты серьёзно думаешь, что можешь иметь половые контакты до своей властно-кубиковой любви всей жизни?
Герои подстебывают друг друга, смотрят карту и выясняется, что лес Байлу, куда они собирались, находится на территории Хуаньхуа (крутой заклинательский орден, чей глава обучал маму Бинхэ). И их блуждания по кругу, скорее всего - охранные системы Хуаньхуа.
Цинцю пробует потыкать палочкой Систему, но та отмораживается:
[В настоящее время подключение Системы к основному источнику энергии «Ло Бинхэ» разорвано. Все ресурсы Системы пущены на восстановление подключения и обновление. Как только соединение будет восстановлено, Система выйдет на связь. Спасибо за ваш запрос, надеемся, что вы удовлетворены полученным ответом.]
У Цинхуа та же история.
В кустах снова кто-то шевелится, Цинцю изящно прогоняет тварь:
Шэнь Цинцю завопил:
— Выходи!
Из ножен на его поясе вылетел Сюя, повинуясь сложенной из пальцев печати. Меч наотмашь хлестал по кустам, но эта тварь была юркой, словно рыбёшка в потоке, так что ни один из ста ударов не попал в цель.
Из леса на шум выходит ученик Хуаньхуа, видимо, уставший ржать с этих великих заклинателей.
— Этот адепт проверял окрестности, поскольку поступил сигнал вторжения, но он не мог знать, что сюда пожаловали бессмертные мастера Шэнь и Шан, ибо этот адепт не в силах распознать настолько высокий уровень духовного развития.
Шэнь Цинцю не преминул отметить, что молодой человек весьма красив, лишь во взгляде сквозила неуверенность.
— И кто же сей юный герой? — вежливо поинтересовался он.
Похоже, от такого вопроса молодой человек онемел на полуслове.
— А у тебя туговато с памятью на лица, как я посмотрю — это же Гунъи Сяо! — шепнул Шан Цинхуа на ухо спутнику.
У чтеца не туговато, чтец помнит, что это тот мальчик, занявший второе место на соревновании Союза Бессмертных 
Вообще китайские имена оказались не так страшны, как поначалу казалось при попытке прочитать хоть страницу Мосян-треда))
Герои объясняют ученику, что идут в лес Байлу, тот предлагает их проводить, Цинцю быстренько решает, что было бы удобно! А если мальчик попытается помешать им спереть из леса нужную вещь, то они быстренько свалят, и все
— Когда придёт время, просто возьмём их да ретируемся. Отнять их у нас силой он не сможет, а на то, чтобы вернуться к своему старому мастеру и пожаловаться, ему понадобится немало времени. Мы же скоренько отряхнём с наших штанов пыль этого места — и дело с концом. Или ты собрался у него дозволения просить?
— А что, если это приведёт к конфликту между школами? — не унимался Шан Цинхуа.
— Да ладно, из-за такой ерунды? К тому же, эти саженцы нужны нам, чтобы спасти жизнь — неужто политика для тебя важнее?
Булка)) Ученик немного удивляется, что старейшинам с таким высоким уровнем духовного развития доставили затруднения охранные системы Хуаньхуа, "старейшины" обтекают и придумывают отмазки о бледном монстре, мы узнаем, что хоть Цинцю и унаследовал знания своего предшественника, не то чтобы он умеет легко и непринужденно ими пользоваться.
Кхе-кхе, да всё очень просто. Это всё равно что вызубрить все формулы, но понятия не иметь о решении задач.
На этом глава заканчивается.
Глава 30. Лекарство от смерти
При помощи Гунъи Сяо герои добираются до пещеры, где растет цветок "росы луны и солнца".
В оригинальном произведении цветку росы луны и солнца уделялось не больно-то много внимания: упоминалось лишь, что он появляется «в пещере, вход в которую скрыт пышной растительностью», ведь этот представитель местной флоры никак не влиял на судьбу главного героя (и ни одной из его многочисленных жён, если уж на то пошло) — напротив, его использовал противник Ло Бинхэ, при одной мысли о судьбе которого Шан Цинхуа становилось невыносимо жаль себя.
Но именно поэтому Шэнь Цинцю и решился на этот шаг: если бы эта травка относилась к числу многочисленных волшебных растений, попавшихся на пути Ло Бинхэ, он бы к ней даже не притронулся.
Цинцю не только баб обходит по широкой дуге, в общем) Все лучшее - детям. Они пробираются по узкому проходу вглубь пещеры, Цинцю бесится, что Цинхуа его то и дело задевает, но, в лучших комедийных традициях, оказывается, что это был вовсе и не Цинхуа:
Откуда Шэнь Цинцю было знать, что, стоит ему вздохнуть с облегчением, как Шан Цинхуа вновь пнёт его по лодыжке. Тут он уже не смог сдержаться, во всеуслышание провозгласив:
— Твою ж мать!
Откуда-то сзади тотчас раздался голос Шан Цинхуа:
— Горный-лорд-Цинцзин-шисюн-Шэнь-что-вы-только-что-сказали?
Его голос несколько раз отразился от изгибов прохода в горной породе, доносясь откуда-то издалека.
...
Внезапно Шэнь Цинцю сообразил, что, когда он получил по лодыжке, это не очень-то походило на удар ступни, скорее… головы!
Заклинатель медленно опустил взгляд, наткнувшись на обращённое к нему бледное распухшее лицо!
Пока Цинцю пытается разобраться с мечом в узком проходе, змея ползет к Цинхуа и ученику, Цинуха, не будь дурак
бросился на землю.
Гунъи Сяо, никогда прежде не сталкивавшийся с подобным монстром, порядком оторопел при виде твари, а когда старейшина Шан внезапно лишился чувств, и вовсе перепугался не на шутку. Однако он быстро взял себя в руки и со словами:
— Прошу меня извинить! — одним прыжком перескочил через Шан Цинхуа.
Как бы нелепо это ни выглядело со стороны, отдел снабжения и авангард тем самым произвели успешную рокировку.
Теперь ученик достает меч и путается в стенах, в общем, монстра опять упустили.
— Не знаю, как ей удалось улизнуть, учитывая, что мы зажали её с двух сторон в этой кишке.
Шан Цинхуа как ни в чём не бывало поднялся на ноги и неторопливо отряхнулся.
— Переползла через меня, — поведал он.
Казалось, Гунъи Сяо утратил дар речи.
Привыкай, парень.
Герои выходят к пещере с озером. Через отверстие в потолке пещеры на воду падает лунный свет и там растет цветок. Цинцю набивает ростками цветов карманы и немного думает об экосистеме, но решает, что ему нужнее 
Гунъи Сяо продолжает охреневать, достает меч - но не чтобы отпинать грабителей, а потому что снова видит змее-тварь в воде. Цинцю глушит рыбу какими-то талисманами, тварь выбрасывает из воды на берег без сознания. Герои обращают внимание на "ясные глаза" твари и Цинцю приходит к выводу, что
— Это создание — порождение вод озера Лушуй, — пояснил Шэнь Цинцю. — Вот, взгляните, — он указал на глаза существа, — подобная ясность взгляда могла развиться лишь благодаря питью росных вод. На чешуйках можно заметить красный и зелёный мох — тот же, что произрастает на стенах. Должно быть, он долгое время не покидал пещеры.
Это объясняло всё произошедшее. Забрав ростки цветка росы луны и солнца, Шэнь Цинцю не только нарушил бы круговорот духовной энергии: лишившись подобного компонента экосистемы, со временем само озеро превратилось бы в лужу затхлой воды. Потому-то это существо не оставляло их в покое, выжидая подходящей возможности для нападения.
Цинцю решает, что раз тварь не нападала на простых людей в ближайших селениях, то и хуй с ней, и отпускает ее.
Забегая вперед, аноны, вы не поверите, но тут произошел еще один ту-дум! Но всему свое время.
— Должно быть, так оно и есть. Старейшина Шэнь не только достиг больших высот в сострадании всему живому, но и обладает обширными познаниями и превосходной памятью. Этому адепту ещё многому предстоит научиться.
Шэнь Цинцю издал несколько смущённых смешков, изображая признательность. Не сказав ничего особенного, Гунъи Сяо умудрялся так выражать своё восхищение, что в итоге его объект чувствовал, будто его исподволь принизили. От подобного комплимента свело бы челюсти кому угодно.
Ну вот где тебя унизили? Бинхэ тебе с утра до ночи такое затирал. Или когда слышишь такое не от любимой корзины, начинаешь закономерно подозревать сарказм? Анон не понимает)
Гунъи Сяо приглашает гостей в дворец, те отказываются, а то вдруг у них отберут цвяточки Цинцю в ответ вежливо приглашает ученика посетить Цанцюн, тот сияет и соглашается, с чем и уходит, Цинцю начинает вздыхать и вспоминать Бинхэ, Цинхуа решает тоже доебаться:
— Я слышал, как твои адепты говорят о том, что шисюн Шэнь будто утратил душу, которая взлетела к небесам на собрании Союза бессмертных. После этого ты несколько раз звал Ло Бинхэ. Сам выбил иероглифы на могиле меча. А ведь ты… не лишён трепетной мазохистской жилки, а?
«Вот, второй раз мне твердят о том, что я якобы “утратил душу”! Неужто эти слова теперь будут преследовать этого старика до самой могилы? Конечно, я понимаю, что мои адепты под завязку набиты всякой поэтической бредятиной, но когда это они успели стать такими сплетниками, что ради красного словца не боятся уронить образ своего учителя в глазах посторонних?»
Они про тебя еще и стишата сочинять будут! Похабные.
Цинцю смущается, что разговор принимает какой-то девачковый оборот, будто у старшеклассниц, обсуждающих, кто кому нравится (его слова, не мои). Цинхуа пытается всучить Цинцю вожжи, но не тут-то было.
— Ты что, хочешь заставить смертельно больного работать?
Нашёл тоже инвалида! Который только что сюсюкал над тварью, которую сам же обстрелял талисманами! Имей уже совесть!
Забравшись в повозку, Шэнь Цинцю оправил рукава. В них покоился ключ к его спасению. До того дня, когда Ло Бинхэ воскреснет из мёртвых, осталось ещё пять лет — вполне достаточно, чтобы завершить этот шедевр.
Он не учёл лишь одного.
Что Ло Бинхэ возвратится так рано.
Глава 31. Обратный отсчёт до возвращения главного героя
Ну прям в этой главе-то не возвратится. Это теперь как с тем собранием, обещанного три года ждут.
Три года пролетели как по мановению руки.
На их протяжении всё своё время, за исключением тех промежутков, когда Лю Цингэ помогал ему очистить меридианы от яда или Му Цинфан давал ему лекарства, Шэнь Цинцю, откомандировав пару старших адептов присматривать за тренировками, посвящал пешим прогулкам.
Чтец могучим волевым усилием подавил в себе шуточку про прочистку меридианов. Давайте лучше поржем над Цинцю, который снова нихрена не делает.
На сей раз Шэнь Цинцю отсутствовал так долго, что даже следы его тени испарились, так что адепты Цинцзин выстроились, чтобы устроить ему торжественную встречу. При виде медленно взбирающегося на гору учителя они тотчас бросились к нему и обступили со всех сторон.
Цинцю вроде неплохой чувак, но почему они так уж его любят? Такое ощущение, что лишь на контрасте с тем, как он обращался с ними раньше. Инъин под шумок тискает учителя:
Это милое дитя питало определённую склонность к тому, чтобы то и дело заключать в объятия обожаемого учителя, вот только тот не мог этого выносить с тех пор, как её тело обрело характерные женские очертания. Она уже давно вышла из возраста няшной лоли. Её грудь то и дело невзначай касалась руки Шэнь Цинцю, отчего того прошибал холодный пот.
Да как можно! Это же жена Ло Бинхэ!
— Учитель, вы вновь покинули нас на такое невыносимо долгое время, ваши ученики ужасно соскучились!
...
Постойте-ка, что за ерунда! Тебе следует тужить по Ло Бинхэ, а уж всяко не по главному злодею!
...
отчего не скорбишь по безвременно ушедшему супругу, бессонными ночами оплакивая своё разбитое сердце и будучи не в силах проглотить хоть кусочек от горя? С какой, собственно, радости, ты за эти годы вместо бледной тени превратилась в полную жизни плюшечку?
На себя посмотри, Булка 
В общем, кроме Цинцю, все здесь исповедует принцип "умер Максим - да и хуй с ним".
Герой подоспевает ко времени собрания горных лордов в некоем павильоне. Обсуждают ситуацию в городе Цзиньлань, говорит Юэ Цинъюань:
— Туда стекаются торговцы со всех концов света. Однако пару месяцев назад ворота Цзиньланя закрылись. — Помедлив, он продолжил: — С тех пор туда больше никто не входил и не выходил оттуда, всякая связь с городом прервалась.
...
— двадцать дней назад купец спасся из Цзиньланя по водному пути и явился в храм Чжаохуа за помощью.
...
— Этот купец был одним из самых преуспевающих торговцев оружием. Каждый год он направлялся в Чжаохуа, чтобы возжечь свечи и благовония, так что монахи его хорошо знали. К их воротам он явился закутанный в чёрную ткань, с наполовину закрытым лицом. Без сил рухнув на ступени храма, он принялся твердить, что в городе свирепствует чума. Само собой, монахи тотчас внесли его внутрь и сообщили старейшинам, однако, к тому времени, как те прибыли, было уже слишком поздно.
«Он скончался?» — казалось, повис в воздухе немой вопрос.
— Купец обратился в скелет, — медленно произнёс Юэ Цинъюань.
Храм Чжаохуа, а потом дворец Хуаньхуа и вершина Тяньи отправили в город своих заклинателей, но те не вернулись. Время и нашим героям съездить на верную смерть
Лю Цингэ вызвался первым:
— Честь пика Байчжань не позволит мне остаться в стороне. Я желаю сопровождать брата Му.
Поскольку город Цзиньлань, судя по сообщению, страдал от чумы, то участие в этом деле лорда пика Цяньцао Му Цинфана не подлежало сомнению.
Шэнь Цинцю вдруг осознал, что два ответственных за его здоровье человека, из которых один изготавливал для него целебные снадобья, а другой помогал очищать его меридианы от яда, собрались в это опасное путешествие, и, поскольку на них не распространяется неуязвимость главного героя, с ними может случиться всё что угодно. Сказать, что это его обеспокоило, значило не сказать ничего. Что же ему делать, если они соизволят героически погибнуть? Подавив панические мысли, он возвысил голос:
— Цинцю также желает сопровождать их.
Юэ Цинъюань отговаривает его, Цинцю напирает на свои познания в демонологии. В общем, так и отправляются, на этот раз внезапно на мечах.
Хоть Шэнь Цинцю не привык использовать свой меч для дальних перелётов и малость побаивался высоты, он понимал, что не может задерживать своих товарищей. Итак, трое заклинателей устремились к месту назначения на мечах. Спустя полдня, Шэнь Цинцю, одеяния которого вольно полоскались на ветру, взглянул вниз в прореху в облаках и крикнул спутникам:
— Мы над местом слияния рек Ло и Хэн!
Вот и Бинхэ он так же побаивается. Страшно, но раз надо, залезает на меч и вроде и норм. Поразительная стрессоустойчивость.
Герои спускаются неподалеку от городских ворот. В город не летят, так как заклинатели Чжааохуа накрыли город защитным куполом. Они направляются к подземной реке, по которой из города сбежал тот торговец.
Заросший лианами вход в пещеру был заклинателям всего по грудь высотой, так что им пришлось согнуться в три погибели. Они шли так долго, что у Шэнь Цинцю зверски разболелась поясница
Блин, так-то я понимаю, что это комический элемент, и он работает, каждый раз ржу с этого бессмертного заклинателя, который от любой нагрузки разваливается. Может, это наследие Шэнь Юаня - компьютерного сыча?
Герои подходят к подземной реке и садятся в лодку.
Для передвижения в ней имелся лишь один бамбуковый шест. Шэнь Цинцю приглашающим жестом указал на него Лю Цингэ:
— Нам придётся плыть против течения, так что разумнее воспользоваться шестом самому сильному из нас. Шиди соизволит?..
Ааааа! Но шиди, разумеется, соизволит.
Тем временем в воде обнаруживается трупешник.
Глава 32. Воссоединение. Часть 1
Лю Цингэ как ни в чём не бывало подтянул труп шестом и перевернул его. Оказалось, что это был скелет, с головы до ног завёрнутый в чёрную ткань.
— Шиди Му, — обратился к лекарю Шэнь Цинцю, — известны ли вам такие разновидности чумы, которые способны обратить тело человека в скелет?
Му Цинфан медленно покачал головой:
— Никогда не слышал ни о чём подобном.
Аноны, запомните эту сцену. Два крутых долгоживущих заклинателя абсолютли не ебут, от чего может произойти подобная смерть! И заклинатели на собрании тоже не в курсе.
Трупаков становится еще больше. На въезде в город героев с оружием пытается остановить некий юноша. Цинцю немного перед ним покрасовался, а Цингэ отпинал его куда подальше. Юношу, конечно, не Цинцю, Цинцю самому пригодится 
Герои въезжают в город, юноша догоняет их, немного хуесосит и отправляет к выжившим монахам, чтобы ввести в курс дела.
— Я — Ян Исюань, сын владельца лавки оружия для высоких господ, —напыщенно произнёс молодой человек.
Выходит, он был сыном того самого оружейника, что пожертвовал жизнью ради того, чтобы сообщить о беде в храм Чжаохуа.
Цинцю приценивается и советует Цингэ взять мальчика в ученики. Да уж, Цинцю в этом разбирается! Вы выживите для начала.
По мере того, как они приближались к центру города, количество встреченных ими прохожих постепенно увеличивалось, однако в сравнении с обычным оживлённым городом улицы были почитай что пустынны. Закутанные в чёрное люди торопливо пробегали мимо, словно птицы, вспугнутые звоном тетивы, или рыбы, едва избежавшие сети. Ян Исюань привёл их к своему дому
Там лежит и болеет великий мастер Учэнь (вроде из Чжаохуа), он показывает им, как выглядит пораженный болезнью:
Размотав ткань слой за слоем, они обнажили то, что осталось от ног мастера. При виде этого у Шэнь Цинцю перехватило дыхание.
И это вы именуете «слегка неприятным», великий мастер?
Его бёдра были сплошь покрыты гниющими язвами, которые поднимались от культей. Едва был снят последний слой ткани, как по воздуху разошлись миазмы нестерпимого зловония.
— Это и есть чума Цзиньланя? — выдавил Шэнь Цинцю.
— Верно, — подтвердил Учэнь. — На начальной стадии болезни появляется красная сыпь. Она длится от нескольких дней до полумесяца. После этого, распространившись по телу, сыпь обращается в язвочки. Спустя месяц они доходят до кости. Ещё месяц — и плоть сгнивает окончательно. Замедлить этот процесс можно, лишь плотно оборачивая тело чёрной тканью, не пропускающей воздух и солнечный свет.
Причем, если покинуть город, болезнь прогрессирует в разы быстрее, поэтому тот торговец оружием и погиб почти сразу, как выбрался.
Крипота?
Крипота.
Наши заклинатели и те предыдущие заклинатели вообще ничего не понимают.
— Этот старый монах вынужден к своему стыду признать, что, проведя в этом городе много дней, он так не сумел ничего по существу разузнать об этой болезни. Мы не ведаем, ни где зародилась эта чума, ни каким образом она распространяется. Мы даже не знаем, заразна ли она!
Однако у Му Цинфана появляется какая-то идея.
— По правде, это вовсе не похоже на чуму, скорее, на… — он растерянно оглянулся на спутников. — Я должен обследовать ещё нескольких больных, прежде чем решусь вынести суждение.
Цинцю выходит, говорит с мальчиком, что их провожал и продолжает назойливо сватать его в ученикиЛю Цингэ. Ну, пацан вроде и не против.
Шэнь Цинцю же мысленно поздравил себя с тем, что только что наградил Лю Цингэ прилипалой под стать своему
От мальчика Цинцю узнает, что в городе есть и адепты Хуаньхуа - "самые бесполезные из всех". А я скажу, почему они бесполезные! Но потом.
Цинцю гуляет по городу, рассматривает больных, в него врезается закутанная в черное старуха.
— Простите… Простите… Видимо, мои старые глаза меня подвели… — пробубнив это, она поспешила прочь, явно беспокоясь, что на неё не хватит порции.
Шэнь Цинцю сделал пару шагов, затем вновь застыл.
Что-то здесь было явно не так.
Старушка казалась хрупкой, будто пламя свечи на ветру, словно каждый вздох мог стать для неё последним — почему же, когда она врезалась в Шэнь Цинцю, ему показалось, что веса в ней, как в здоровом мужике?
Можно предположить, что Цинцю до такого обленился и разнежился, что его теперь и бабуля - божий одуванчик с ног сшибет)) Но нет. Конечно же, старуха заражает его. Догнать ее не получается.
На бегу он почувствовал лёгкий зуд на тыльной стороне запястья и поднял руку, чтобы посмотреть.
Эта рука воистину была отмечена печатью несчастья: та самая, в которой понаделал дырок молот старейшины Тяньчуя, а теперь на ней пышным цветом распустилась красная сыпь!
И, если подумать, этой самой презренной рукой он некогда открыл «Путь гордого бессмертного демона»! Воистину, стоило отрезать её уже тогда!
Будто мироздание говорит тебе, что все же придется трахаться с Бинхэ 
В Цинцю чуть было не прилетает меч, но герои вовремя узнают друг друга, внезапным нападавшим оказывается Гунъи Сяо, тот парень, что провожал Цинцю к пещере с цветком.
— Этот адепт и впрямь был направлен, чтобы расследовать происходящее в городе, но… отряд возглавляю не я, — смутился Гунъи Сяо.
Шэнь Цинцю удивился не на шутку, ведь Гунъи Сяо, будучи любимым учеником старого главы Дворца, был безоговорочным лидером для всех прочих адептов. В него даже была влюблена единственная дочь главы школы, так что, куда бы ни собирались адепты Хуаньхуа, вести их, безусловно, должен был он. Да и кто, кроме до времени отсутствующего Ло Бинхэ, способен ему в этом помешать?
Герои бегут за старухой вдвоем (да, вот так сначала поговорив минут десять и поудивлявшись).
Старуха забегает в заброшенный бордель, герои разделяются, чтобы обыскать здание. В комнатах тела умерших проституток в дорогих одеждах. Цинцю слышит какие-то звуки со второго этажа и бежит туда.
Он тотчас устремился туда, по пятам за ним следовал Гунъи Сяо. Внезапно их слуха достигла фраза:
— Никаких проблем.
Эти два слова словно громом поразили Шэнь Цинцю: он узнал голос. Его рука до хруста сжала веер.
Тотчас наступила мёртвая тишина, не нарушаемая даже звуком дыхания.
Застыв недвижным изваянием на ступенях лестницы, Шэнь Цинцю мог видеть изящно убранную комнату в противоположном конце коридора, где адепты в одеяниях цветов дворца Хуаньхуа сгрудились вокруг высокой фигуры.
В центре комнаты стоял юноша в чёрном с непритязательным с виду длинным мечом за спиной. На словно вырезанном из нефрита прекрасном лице сверкали ясные, будто отражения звёзд в холодном бездонном озере, глаза.
Он сильно вырос, и его нрав явно переменился за это время, но… это лицо, которое с любого ракурса успешно украсило бы обложку любовного романа… Шэнь Цинцю, даже будучи забитым до полусмерти, не спутал бы ни с одним другим!
Испугался, но восхищенно подрочить на отражения звезд в глазах не забыл. В общем, герои символично воссоединяются в борделе с мертвыми шлюхами. Система активируется посреди этого блядства:
[Система вышла из спящего режима и функционирует в рабочем режиме.]
[Обновления загружены. Инсталляция завершена.]
«Да чтоб тебя, какие ещё обновления?!» — в панике возопил Шэнь Цинцю.
[Благодарим вас за использование Системы!]
Глава 33. Воссоединение. Часть 2
Цинцю пугается и зачитывает внутренний цуккоми-монолог
Разве ему не полагается сейчас продираться сквозь тернии к величию в Царстве демонов, осваивая всё новые высоты боевого мастерства? Как он проник через барьер Чжаохуа?
Но, возвращаясь к главному: почему на два года раньше?.. Уж не смухлевал ли ты в процессе обучения, Ло-гэ — ведь это может выйти тебе боком!
Цинцю пытается сбежать, моэшно врезается в Гунъи Сяо, Ло Бинхэ замечает учителя и ведет себя неожиданно прилично:
— Учитель? — раздался тихий мягкий голос за спиной.
Казалось, шею Шэнь Цинцю парализовало, так что ему стоило немалого труда повернуть голову. Лицо Ло Бинхэ оказалось самым страшным, что ему когда-либо доводилось видеть.
Самым пугающим было то, что на нём он не мог найти ни малейших признаков гнева. Его улыбка вовсе не ранила, подобно лезвию ножа — казалось, в ней светилось воплощённое дружелюбие и теплота.
Цинцю понимает, что бежать поздно, и готовится принять все, что его ждет, замечает, что Бинхэ его немного перерос (конечно, у вас же раскладочка), а еще что все ученики Хуаньхуа, окружившие Бинхэ, смотрят на Цинцю, как на говно. Гунъи Сяо призывает учеников убрать мечи. Цинцю гадает, когда Бинхэ успел втереться в доверие к Хуаньхуа, это же должно случиться позже. И тут.
Аноны.
Тут Шэнь Цинцю углядел в углу комнаты что-то, похожее на груду тряпок. Это была та самая «старушка», что привела его сюда.
Вновь переведя взгляд на Ло Бинхэ, он обратил внимание, что рукав черного одеяния распорот, и в разрезе виднеется кожа, покрытая красной сыпью, а сам молодой человек необычайно бледен.
При виде этого Шэнь Цинцю выпалил, не подумав:
— Ты заразился?
В общем, нельзя просто так взять и перестать хлопать крыльями, как мама-утка. Свою рану Цинцю прячет. Бинхэ отмораживается, что он в порядке, ученики хуесосят Цинцю, что тот бы только обрадовался ранению Бинхэ.
Гунъи Сяо одёрнул собратьев:
— А ну закройте рты, вы все!
Какой хороший ребенок 
Цинцю наконец догадывается, что это была за болезнь. И вот знаете, ему-то можно поаплодировать, он в этом мире сколько, лет 6-7? Цинцю вспарывает ткань одеяния "старушки".
То, что ему открылось, выглядело как обычное человеческое тело, но суть была не в этом.
…А в том, что кожа под тканью была красна, словно её только что ошпарили кипятком — хотя ожогов на ней не было.
— Это сеятель, — бесстрастно произнёс Шэнь Цинцю.
Сеятель был разновидностью демона, выполняющей примерно ту же функцию, что и крестьянин или лоточник в Царстве людей.
Короче, это такая штука, что готовит пищу для демонов-гурманов. Собирает людей в кучу, заражает, чтобы плоть быстро разлагалась, а демон через несколько дней ест высококлассную подгнившую вкуснятину. Нет, Бинхэ так делать не будет, хотя Цинцю и с этим бы смирился.
Способствуя подобным зверствам, сеятели навлекли на себя такой гнев заклинателей, что те организовали на них облаву.
...
На протяжении десяти лет сеятели были практически истреблены — значительная часть нынешних заклинателей и не ведала о таких тварях. Что до Шэнь Цинцю, то, несмотря на природную лень, он не жалел времени, копаясь в пыльных свитках пика Цинцзин, из которых и узнал об этих созданиях.
Нууу. Как бы. Эта хрень выглядит как штука, о которой и захочешь, не забудешь? Не нам их осуждать, с нашим-то ебанувшим на весь земной шар ковидом, но почему о такой крайне опасной хуйне вспоминает один ебаный Цинцю, который даже не из их мира? Хуйня была не слишком редко встречающейся и незначительной, раз "сеятели навлекли на себя такой гнев заклинателей, что те организовали на них облаву". Еще и пятидесяти лет не прошло! Ну да ладно, забыли и забили, с кем не бывает 
Цинцю не успевает приосаниться - оказывается, что Бинхэ тоже в курсе и просветил молодежь Хуаньхуа о сеятелях.
Вновь удостоив его взглядом, Ло Бинхэ мягко произнёс:
— Всё, что я знаю, мне преподал учитель.
Цинцю польщен, просит забрать тело сеятеля, чтобы показать Му Цинфану. Бинхэ милостиво соглашается.
— Слово учителя — непререкаемый закон для каждого из нас. Адепты доставят тело.
При звуках этого голоса, вновь зовущего его «учителем», каждый волосок на теле Шэнь Цинцю поднялся дыбом. Теперь-то он наконец прочувствовал на собственной шкуре, что ощутил оригинальный Шэнь Цинцю при встрече с Ло Бинхэ, который как ни в чём не бывало расточал сладкие слова, тая кинжал в рукаве — он тоже не мог представить, что на уме у бывшего ученика!
Цинцю уходит, Гунъи Сяо догоняет его и объясняет, что глава Хуаньхуа велел держать инфу про Бинхэ в секрете.
— Как он вообще к вам попал?
— В прошлом году Шимэй Цинь нашла на берегу реки Ло серьёзно раненого молодого господина без сознания.
В прошлом году. Всего за один год он умудрился отжать у Гунъи Сяо звание доверенного человека главы дворца Хуаньхуа. Выходит, внедрение Ло Бинхэ во дворец не только началось с опережением, но и произошло гораздо стремительнее.
А сам Бинхэ не планировал возвращаться на Цанцюн. Поэтому, заключает Цинцю, адепты Хуаньхуа и смотрят на него, как на говно.
Выходит, Ло Бинхэ избрал безошибочную стратегию «белого лотоса, стойко сносящего невзгоды без единого слова жалобы». Разумеется, слова тут и не требовались — обитатели Хуаньхуа и без его подсказки догадались, отчего он не хочет возвращаться: очевидно, хребет Цанцюн — а точнее, отдельно взятый горный лорд — в чём-то против него согрешил.
Гунъи Сяо наивно утешает Цинцю, мол, хз, что у Бинхэ на уме, но все будет хорошо. Цинцю же говнится, что все усилия впустую.
Чего ради столько лет пестовать свою безупречную репутацию, чтобы главный герой в одночасье покрыл её ровным чёрным слоем? Хотя кого это тут несправедливо обидел Ло Бинхэ? Уж не того ли, кто несколько лет назад самолично столкнул его в пропасть?
«Мне не следовало изощряться в софистике, придумывая оправдания этому поступку!»
— А что насчёт тебя? — бросил он в адрес Гунъи Сяо. — Почему же ты не следуешь их примеру?
Казалось, его слова по-настоящему шокировали юного адепта — вытаращившись на Шэнь Цинцю, он выпалил:
— Хоть я и не знаю, что именно случилось в ущелье Цзюэди, я не верю, что такой человек, как старейшина, способен погубить своего ученика!
Цинцю возвращается к своим, рассказывает им про сеятеля, и что он явно был не один, а также про возвращение Бинхэ. В принципе, всем по хуям. Му Цинфан говорит:
— Мне доводилось иметь дело с последними из выживших сеятелей. Теперь я знаю, как бороться с болезнью. Мне стоит пойти взглянуть на приведённых лордом Лю больных.
Ну то есть да, это на их веку случилось! Как можно было не узнать такую херню по одному описанию? Сидели, сука, целой толпой обсуждали. Я понимаю, у них там всякой дичи хватает, но как-то...
Цинцю становится плохо от Неисцелимого, поэтому Лю Цингэ и Му Цинфан уходят разбираться без него.
Когда двое заклинателей покинули подземное хранилище, великий мастер Учэнь заговорил:
— Бессмертный мастер Шэнь, вам всё это не кажется странным? Царство демонов столько лет не давало о себе знать, и вдруг — внезапная вспышка активности. На последнем собрании Союза бессмертных на свет появилось множество редких монстров. Теперь — сеятели, которых было не видно, не слышно на протяжении столетий, объявились в Цзиньлане. Боюсь, это не слишком хороший знак.
От себя Шэнь Цинцю мог бы добавить, что эти сеятели вдобавок куда сильнее прежних. В книгах, что он прочёл, не было никаких упоминаний о том, что инфицированному человеку нельзя удаляться от заразившего его сеятеля.
Может быть, поэтому заклинатели вдали от места действия не поняли, что имеют дело с сеятелями, ок.
Цинцю некоторое время страдает хуйней в доме, а потом приходит Бинхэ.
Глава 34. Монстр в чистом виде!
Схватив веер, Шэнь Цинцю развернулся и, не теряя времени, бросился в окно, выбив деревянную раму.
...
Многолетняя привычка вынуждала Шэнь Цинцю даже во время панического бегства оставаться образцом элегантности и изящества — плавно приземлившись, он оттолкнулся от земли одной ступнёй, чтобы вновь воспарить, подобно дикому гусю.
Какой-то не очень поэтичный образ Именно летят они красиво, но вот сам взлет...
Бинхэ пассивно-агрессивно доебывается:
— Целый день учитель воркует с Гунъи Сяо, потом зажигает свечи для шишу Лю, чтобы осветить ему путь в ночи, а для этого ученика у него даже единого приветного слова не найдётся? Когда же мы успели так отдалиться друг от друга?
Самое смешное, что он серьезно.
Цинцю зовет на помощь Лю Цингэ но тот далеко. Из-за погони яд в крови Цинцю активизируется и Цинцю слабеет, Бинхэ его тут же догоняет и делает кабедон:
В то же мгновение его схватили за шею и впечатали спиной в холодную каменную стену, отчего позвоночник взорвался болью, а перед глазами всё поплыло.
...
— После стольких лет разлуки вместо того, чтобы насладиться встречей на золотом ветру и яшмовой росе, учитель зовёт других людей. Этот ученик слегка огорчён.
Вопреки последнему утверждению, его губы изогнулись в жестокой улыбке, а глаза горели жаждой убийства. В такой момент кто угодно уличил бы его во лжи!
Пожалуй, это криповее сеятелей. Бзв, "встретиться на золотом ветру и яшмовой росе" - отсылочка к поэме по мотивам сказки о запретной любви Волопаса и Ткачихи, говорит нам примечание. Мимими.
Бинхэ душит Цинцю, Система предлагает Цинцю воспользоваться артефактами. Например, нефритовой подвеской (что досталась Бинхэ от мамы, и которую он потерял, как помните), чтобы снять очки гнева Бинхэ, все 100. Однако подвеска снимает максимум 5000 очков и может быть использована единожды.
«Погоди!!!»
«Ты что, хочешь сказать, что сейчас гнев Ло Бинхэ достигает каких-то жалких 100 пунктов? Шутишь, что ли? Если это — всего 100 пунктов, то я не хочу даже представлять, что такое 5 000!
Пока Цинцю думает, Бинхэ перестает его душить.
Едва не задушивший его Ло Бинхэ, продолжая улыбаться как ни в чём не бывало, помог ему встать тем же жестом, каким некогда помогал ему выйти из повозки. Это настолько сбило Шэнь Цинцю с толку, что он даже не попытался вырвать руку, а душу вновь наполнили зловещие предчувствия: подобная любезность не сулила ему ровным счётом ничего хорошего.
— Отчего учитель ринулся прочь с такой скоростью? — вздохнул Ло Бинхэ. — Этот ученик едва смог его догнать.
Это точно криповее сеятелей.
— А тебе не занимать нахальства — явился в Царство людей, совершенно не скрываясь. Не боишься, что я открою всем, кто ты на самом деле такой?
Глаза Ло Бинхэ полыхнули.
— Учителя это беспокоит или тревожит?
Сдохни или умри Бинхэ объясняет, что Цинцю никто не поверит, что бы тот ни рассказывал. Цинцю понимает, что с ним провернут ту же схему, что и с оригинальным Шэнь Цинцю - преувеличат реальные косяки, да еще и навесят выдуманных, а разбираться никто и не станет, потому что всем пофиг.
У изначального Шэнь Цинцю было две основных слабости:
1) стремление затащить в свою постель любую представительницу прекрасного пола;
2) ещё более мощное по силе стремление погубить как можно больше сильных заклинателей как своей, так и прочих школ — всех, кто мог с ним соперничать.
Однако Шэнь Юань, захватив его тело, не разделил ни одного из этих милых хобби своего предшественника — сможет ли Ло Бинхэ осуществить своё горячее желание при изменившихся условиях?
От уставшей молчать Системы пришел незамедлительный ответ:
[Подсказка Системы: Разумеется, сможет].
Пока Цинцю размышляет о своей участи, Бинхэ тупо пялится:
«Да сколько можно на меня глазеть? Ты что, пытаешься компенсировать те три года, когда не имел удовольствия поедать меня взглядом?»
[Главному герою начислено 50 баллов крутости].
У нас тут все-таки любовный роман, не забывайте!
Цинцю спрашивает, собирается ли Бинхэ его убить, тот оскорбляется в лучших чувствах.
— Учитель действительно считает, что из-за того, что я наполовину… рано или поздно я принялся бы убивать, грабить, предавать огню и мечу селения, повергать в хаос войны целые страны?
Шэнь Цинцю оставалось лишь хранить молчание. Будь у него под рукой экземплярчик «Пути гордого бессмертного демона», он давным-давно швырнул бы его Ло Бинхэ в лицо. Нет дыма без огня, и текст в двадцать миллионов слов тому подтверждение.
...
— Разве не ты сказал эти напыщенные слова: «Нет того, кого не приняли бы ни земля, ни небо». Ты такой лицемер! — внезапно выкрикнул он, перекосившись от гнева.
Шэнь Цинцю был готов к подобной вспышке, и потому сумел вовремя отклониться — стена, на которую он опирался, разлетелась щебнем под ударом Ло Бинхэ.
Цинцю достает меч, Бинхэ останавливает меч голой рукой, обезоруживает противника, но тут. Аноны.
Перевернув его руку, Ло Бинхэ спросил:
— Ты тоже заразился?
Сыпь на запястье успела несколько распространиться, породив новые разрозненные красные пятна.
Длинные тонкие пальцы неторопливо прошлись по ним, и под их касанием красные точки начали исчезать, словно смываемые водой чернила.
Нельзя просто так взять и перестать беспокоится о любимой Булке И правда, чего это я, думает Бинхэ и пинает учителя в живот, а потом спаивает ему свою кровь для последующих демонических дел.
Оттолкнув руку Ло Бинхэ, Шэнь Цинцю вновь согнулся пополам, и его вырвало собственной кровью. Однако Ло Бинхэ невозмутимо приподнял его и возобновил начатое. Он расширил рану, так что теперь кровь текла ещё обильнее, и, казалось, это только радовало Ло Бинхэ.
— Не нужно выплёвывать, учитель. Пусть кровь священного демона грязна, но ведь пара глотков не убьёт вас, верно?
На этом милом моменте глава кончается.
Глава 35. Подмоченная репутация. Часть 1
Шэнь Цинцю сам не знал, как смог добраться до оружейной лавки. Всё ещё не придя в себя, он кое-как вскарабкался по лестнице и упал на постель. Единственное, о чём он мог думать, ворочаясь всю ночь напролёт — что кровь, которую он проглотил, уже курсирует по его сосудам.
...
Ло Бинхэ в оригинальном романе использовал свою кровь в качестве сильнодействующего яда, кровяных паразитов, инструмента слежки, средства для промывания мозгов и соблазнения — и это далеко не всё.
Лучше бы он жрал плоды трудов Сеятелей, ну правда Лучше для Цинцю, хотя бы.
Цинцю кое-как пытается поспать, а поднявшись утром, узнает, что всех сеятелей изловили (Лю Цингэ поймал двоих, а Ло Бинхэ - пятерых, даром что еще учителя покурощать успел), а Му Цинфан уже раздает лекарство больным.
Цинцю печалится, что Бинхэ сильнее, зря только с Цингэ контакты налаживал!
В город возвращаются другие заклинатели, приезжает и Юэ Цинъюань, немного переживает из-за херового состояния Цинцю. Глава города выходит благодарить спасителей.
Это же самое избитое из сюжетных клише: захватив всех демонов, главный герой лопатой гребёт награды и почести. И как всегда, всё внимание достаётся ему, в то время как те, кто ему помогал, отходят на второй план, представляя собой деталь обстановки. Даже если сам Шэнь Цинцю и впрямь не принёс никакой пользы, был ещё Лю Цингэ, изловивший двух демонов, и Му Цинфан, который только что выдал собственноручно изготовленное лекарство вам, неблагодарные людишки, одержимые стадным инстинктом!
Ответ Ло Бинхэ был ничуть не менее шаблонным — он скромно потупился:
— Господин правитель, прошу, не воздавайте мне чрезмерной хвалы. Цзиньлань пережил это несчастье благодаря совместным усилиям заклинателей всех присутствующих здесь школ, так что несправедливо было бы приписывать все заслуги одному человеку.
Все хвалят Бинхэ, тот отмораживается.
Сеятелей, вместо того, чтобы убить сразу, выставили в клетке на площади, теперь решают, что с ними делать. Что же могло пойти не так! Цинь Ваньюэ, дочка главы Хуаньхуа и будущая жена пописного Бинхэ жалеет маленького сеятеля, плачущего в клетке.
И тут случилось нечто непредвиденное.
Маленький сеятель вскочил на ноги, бросившись к барьеру, и его без того красное лицо исказилось от вопля:
— Бессмертный мастер Шэнь, прошу, не дайте им меня сжечь! Умоляю вас, бессмертный мастер Шэнь, спасите меня!
...
— Мы же сделали всё так, как вы сказали — отчего же вы теперь велите нас сжечь?
...
Шэнь Цинцю ощутил необоримое желание срочно накатить.
И правда.
Заклинатели других школ и зеваки с площади требуют объяснений, коллеги с Цанцюн выгораживают Цинцю, мол, тот бы никогда.
Старый глава Дворца мягко возразил:
— Почему же эта тварь выбрала именно бессмертного мастера Шэня? Я бы на вашем месте над этим призадумался.
У Шэнь Цинцю не нашлось слов для описания логики старого заклинателя. Что же, выходит, если на кого-то возводят беспочвенный поклёп, он должен оправдываться, с какой стати выбор пал именно на него, а заслуживает ли клеветник доверия, уже никого и не волнует?
Прям чувствуется аромат пятнадцатирублевых троллей. Бинхэ тем временем смотрит с трудно скрываемым злорадством, по мнению Цинцю. Один из учеников Хуаньхуа отправляет еще порцию говна на вентилятор:
— Вчера этот ученик и несколько старших адептов видели пятна разносимой сеятелем заразы на руке старейшины Шэня, и всё же сегодня эти отметины исчезли! Наставник Му с хребта Цанцюн, раздавая пилюли, предупреждал, что они были созданы в спешке и подействуют не раньше, чем через сутки. Шисюн Ло принял лекарство, но сыпь на его руках ещё не исчезла — как же старейшина Шэнь умудрился исцелиться прежде него? Этому ученику сей факт показался крайне подозрительным.
Шэнь Цинцю мысленно испустил горестный вздох. Он должен был догадаться, что Ло Бинхэ не стал бы исцелять его ради доброй памяти и благих побуждений.
Юэ Цинъюань апеллирует к выдающимся моральным качествам Цинцю, и тут выступает старый глава Хуаньхуа, мол, у него другие сведения.
Глава 36. Подмоченная репутация. Часть 2
То, что горный лорд Шэнь пытается скрыть, как он истязает своих учеников, отнюдь не характеризует его как «человека чести и безупречной моральной чистоты».
Цинцю понимает, что речь о начале учебы Бинхэ.
А что до прочих выдающихся адептов, которые подвергались жестокому обращению, а то и вовсе уничтожались Шэнь Цинцю… их было так много, что из них можно было бы собрать целую олимпийскую команду. Вот только творил все эти зверства отнюдь не он, а «натуральный продукт»!
Цинь Ваньюэ подбрасывает дровишек, напоминая, как Цинцю выставил мелкого Бинхэ на бой с сильным демоном во время вторжения Ша Хуалин.
На сей раз Шэнь Цинцю уже не мог изображать барышню, скромно ожидающую, пока её пригласят на танец.
— Об этом я судить не берусь, — ответил он голосом, в который начало закрадываться раздражение, — но полагаю, что едва ли можно винить учителя за то, что он отталкивает ученика в сторону, принимая на себя удар этих самых отравленных шипов. Или у тебя есть возражения и на этот счёт, а, Ло Бинхэ?
...
— Учитель действительно встал под удар, чтобы защитить меня, — медленно произнёс Ло Бинхэ, — и я этого никогда не забуду.
Ци Цинци, Юэ Цинъюань и другие заклинатели с Цанцюн узнают Бинхэ и удивляются, что тот жив. Бинхэ подтралливает Цинцю:
— Учитель ненавидит зло, — вмешался Ло Бинхэ. — Когда дело доходит до демонов, то он просто не может удержаться от того, чтобы немедленно их уничтожить — лишь это наполняет его душу подлинным ликованием. Как мог он вступить с ними в сговор?
Цинцю спрашивает, чьим теперь учеником является Бинхэ и тоже вставляет шпильку.
— Я никогда не исключал его из их числа, — возразил Шэнь Цинцю. — И, раз он всё ещё зовёт меня учителем, полагаю, он должен считаться моим учеником.
По правде говоря, он сказал это исключительно чтобы позлить Ло Бинхэ — однако, по-видимому, не преуспел. Глаза бывшего ученика сверкнули, и Шэнь Цинцю показалось, что их прежде замутнённый притворством взгляд прояснился.
Бинхэ что-то там понял и решил. Крепитесь, аноны. Вообще, надо было с самого начала считать моменты, когда Бинхэ всрато трактует происходящие события и всрато действует в соответствии со своими всратыми выводами.
появляется еще один персонаж, чтобы испортить жизнь Цинцю.
— Шэнь Цзю?.. Ты ведь Шэнь Цзю?
Это имя, что носил Цинцю до того, как стать заклинателем.
Он труп. Эта женщина… Это же Цю Хайтан!
В оригинальном романе её появление знаменовало собой одно: окончательную потерю достоинства Шэнь Цинцю.
Автор описывает прекрасную женщину, одну из гарема оригинального Бинхэ, выясняется, что у них с Цинцю была связь.
— «Давние знакомцы»? Вот уж не только знакомцы, уверяю я вас! Мы с этим ханжой с детства любили друг друга! Я — его жена!
При этих словах брови Ло Бинхэ судорожно дёрнулись.
Еее, даешь кэтфайт!
Оказавшийся рядом Шан Цинхуа растерянно воскликнул:
— Э? Правда, что ли? А почему шисюн Шэнь никогда о вас не упоминал?
Приподняв краешек губ, Шэнь Цинцю наградил его фальшивой улыбкой, мысленно взмолившись: «Быть может, хоть ты не будешь подливать масло в мой костёр?»
Разве не этот любитель дешёвой мелодрамы расписал его гнусным злодеем? И у него ещё хватает наглости наслаждаться инсценированным им шоу!
Цинхуа вообще молодец, ни в чем себе не отказывает. Занеси чтеца судьба в его собственную попису, тоже бы себя так вел, наверно... Заклинатели и Цю Хайтан вяло переругиваются, та, наконец, рассказывает, в чем дело.
— В двенадцать лет он был лишь жалким рабом, которого моя семья приобрела у иностранного торговца. Поскольку он был девятым по счёту, его назвали Цзю — малыш Цзю. Видя, что он подвергался жестокому обращению, мои родители прониклись к нему состраданием, взяли его в дом, научили языку и чтению, обеспечивали его едой и одеждой так, что он ни в чём не нуждался. Мой брат также относился к нему как к члену семьи. Когда Шэнь Цзю исполнилось пятнадцать, мои родители скончались и главой семьи стал старший брат. Он освободил Шэнь Цзю и побратался с ним. Что до меня, то, воспитываясь бок о бок с ним, я поддалась его обаянию… по правде говоря, мы зашли довольно далеко… казалось, мы были созданы друг для друга… и в результате, был заключён брачный союз.
Но в 19 лет Шэнь Цзю познакомился с бродячим заклинателем, У Яньцзы (заклинатели узнают его как известного преступника), поссорился с главой семьи - братом Цю Хайтан, тот не отпускал его учиться. Тогда Шэнь Цзю убил нескольких членов семьи и сбежал. Потом убил и своего наставника и позже оказался в Цанцюн.
Пока все в шоке от таких скандалов и интриг, Цинцю размышляет:
Рассказ Цю Хайтан вызвал у него недюжинные сомнения: при всём драматизме он не избежал противоречий. Не то чтобы Шэнь Цинцю был предубеждён против своего предшественника, но оригинальное произведение с таким жаром доказывало, насколько неприятной личностью был лорд пика Цинцзин, живописуя его гнусную жестокую натуру, мелочность, завистливость, враждебность, неспособность платить добром за добро, высокомерие и тщеславие, что непросто было поверить, будто подобный человек, пусть и в юные годы, мог вызвать столь искреннюю любовь людей, не связанных с ним кровными узами.
...
Итак, ему попросту не оставили выбора. В душе он искренне сочувствовал Цю Хайтан, однако не отвечать же за совершённые оригинальным Шэнь Цинцю преступления, чтобы удовлетворить её жажду мести!
Цинцю решает отбрехиваться методом отрицания, мол, его с кем-то спутали. Но переживает, что общий ком обвинений погребет его под собой, хоть каждое в отдельности было бы можно опровергнуть.
Глава Хуаньхуа, старый шиппер, предлагает, пока идет разбирательство, чтобы Цинцю ожидал в их дворце. В Водной тюрьме, если точнее))
Лю Цингэ обнажает меч, но Юэ Цинъюань его останавливает и немного показывает свой 
Внезапно висящий на его поясе длинный меч с чёрной, словно тушь, рукоятью, дёрнулся, являя всеобщим взорам цунь сверкающего белизной лезвия.
В то же мгновение над всей площадью нависла невидимая гигантская сеть, по которой безостановочно курсировала духовная энергия.
...
Выходит, Юэ Цинъюань велел Лю Цингэ отступить, лишь чтобы устроить заварушку собственными руками? Неужто мир перевернулся?
Цинцю решает подчиниться и отправиться в тюрьму, чтобы не устраивать войну.
Он не стал оборачиваться, чтобы не видеть выражения лица Юэ Цинъюаня, а вместо этого бросил мимолётный взгляд на Ло Бинхэ.
На этом холодном лице не отражалось ни ликования, ни печали. Он по-прежнему стоял недвижно, словно статуя, в противоположность прочим заклинателям, согнувшимся в три погибели от вопля Сюаньсу.
Тем временем в голове Бинхэ:
Гунъи Сяо связывает Цинцю вервием бессмертных, заклинатели немножечко срутся, сколько времени будет идти разбирательство. Цинцю неожиданно соглашается на предложение главы Хуаньхуа, 30 дней, но со своими целями:
За месяц цветы росы луны и солнца успеют подрасти ещё немного. Скосив глаза на Шан Цинхуа, Шэнь Цинцю выразительно шевельнул бровями. Собрат по несчастью тотчас отозвался, украдкой соединив пальцы в жесте: «Не волнуйся, у меня всё схвачено!»
Вот только… сумеет ли он дожить до дня суда во дворце Хуаньхуа, где балом правит Ло Бинхэ?
Не ссы, у вас будет свидание 
Глава 37. Лабиринт Водной тюрьмы. Часть 1
Цинцю с завязанными глазами ведут по лабиринту подземелий дворца, до, собственно, Водной тюрьмы. Это большая пещера с озером, в середине из воды поднимается каменная платформа. К ней ведет каменная тропа, что поднимается и опускается с помощью ключа. Водичка не простая, один адепт бросает туда камень:
Вместо того, чтобы тонуть, булыжник продолжил плавать, будто кусок дерева. Внезапно поверхность воды покрылась мириадами пузырьков, шипя, словно брошенное на раскалённую сковороду мясо, и камень растворился без следа.
Улететь тоже нельзя, Гунъи Сяо включает непростую водичку с потолка Кароч, сидишь, как в унитазе.
Цинцю проводит некое неизвестное читателям время в пещере, появляется первый гость - молодая госпожа дворца, дочь главы Хуаньхуа. Она долго и патетично хуесосит Цинцю за плохое обращение с Бинхэ. Цинцю мысленно тоже ее хуесосит за то, как она сразу бросила Гунъи Сяо, завидев Ло Бинхэ.
Тут уж ничего не попишешь: от истока такого рода романов, если перед героиней встаёт выбор между старинным другом и таинственным незнакомцем, она, повинуясь принципу «падения с небес», предпочтёт последнего. Шэнь Юань всегда подозревал, что подобная штука столь популярна в гаремных романах, потому что в жизни хватает людей, которых бросили подобным образом, или которые сами не прочь отбить чужую подружку — они-то и получают извращённое удовольствие от этих любовных треугольников.
Разумеется, героини, переметнувшись подобным образом, искренне полагают, что ничего плохого не сделали — ведь они лишь следовали зову сердца, только и всего — но в глубине души осознают, что их совесть нечиста, потому-то, стоит им заметить косой взгляд, как им тут же кажется, что над ними смеются. Вне себя от стыда, переходящего в неконтролируемый гнев, молодая госпожа взмахнула плетью.
Да, у нас тут планируется херт-комфорт. Или пока только херт. Цинцю всячески уворачивается от плети, бегая по платформе, и в последний момент, когда он уже был готов встретить удар, появляется сияющий Бинхэ и спасает свою Булку. Бинхэ ругается с девушкой, выбрасывает ее плеть в озеро, девушка уходит. Цинцю шарахается от Бинхэ, что снова того оскорбляет.
— Если хочешь что-то со мной сотворить, тебе нет нужды торопиться. После судилища я буду втоптан в грязь, моя репутация будет развеяна в прах, а жизнь окажется полностью в твоём распоряжении. Неужели не стоит немного подождать, чтобы насладиться триумфом сполна?
Говоря это, он основывался на том образе мыслей, что был свойственен оригинальному Ло Бинхэ — исходя из знания его психологии, это непременно должно было сработать. Однако вместо того, чтобы проясниться, взгляд его ученика неожиданно стал ещё более холодным и пугающим.
— Почему учитель так уверен, что приговор будет не в его пользу? — медленно проговорил он, прищурившись.
— Это я должен задавать тебе этот вопрос, не так ли? — парировал Шэнь Цинцю.
— Мне? — вернул вопрос Ло Бинхэ. — Опять я, — ухмыльнулся он.
Глава 38. Лабиринт Водной тюрьмы. Часть 2
Оскорбленность Бинхэ в лучших чувствах достигает максимума и он долго и занудно выясняет у Цинцю, с чего тот взял, что все эти неприятности - дело его рук. Чувствуется вкус ириски Кис-кис на зубах.
Цинцю спрашивает, что именно тогда планирует Бинхэ, став адептом Хуаньхуа, если не натворить всякого дерьма.
— Учитель всё равно мне не поверит, — наконец нехотя отозвался Ло Бинхэ. — Так что какая разница, что я скажу?
В общем, автор всячески намекает нам, что Ириска ни в чем невиноватая. Верим ли мы? Цинцю - не особо.
Бинхэ спрашивает Цинцю, сожалеет ли тот. Понятно, о чем, о сталкивании в бездну.
Внезапно активируется Система и предлагает Цинцю три варианта. Неясно, схуяли, раньше она так делала. Но варианты честные:
А: Я сожалею. Учитель глубоко сожалеет об этом с того самого дня. За истекшие года не было ни единого мгновения, когда бы я не сокрушался об этом.
В: (злобно усмехаясь) Видя, во что ты превратился, я ничуть об этом не сожалею!
C: Промолчать
Цинцю выбирает вариант С, как самый ни к чему не обязывающий. Система начисляет ему 10 баллов за философскую глубину
— На самом деле, я всегда знал ответ, — с горечью бросил он. — И всё же зачем-то задал этот вопрос учителю. Я такой идиот.
Цинцю думает, что если бы не знал, какой Бинхэ на самом деле, то наверняка повелся бы и решил, что тот искренне огорчен. И вот знаете, аноны. Автор всячески намекает, что Бинхэ и правда невиноват и расстроен. И его даже можно было бы пожалеть - брошенный, преданный, с тяжелым грузом на сердце, пытается хоть как-то пробиться наверх в мире, что отказывается таких, как он, принимать. Это бы работало, не твори герой всякое криповое говно! Типа такого:
— Что ж, на самом деле, это не имеет значения. Я знаю множество способов, чтобы заставить тебя заговорить.
...
В то же мгновение покалывание исчезло, и вместо него по сосудам начало распространяться ощущение, как будто внутри него ползают полчища насекомых. После нескольких дней спячки кровь священного демона наконец полностью приспособилась к телу нового хозяина и теперь, повинуясь воле изначального владельца, принялась пробовать на вкус его органы.
— Селезёнка, — принялся лениво перечислять Ло Бинхэ. — Почки, печень, лёгкие…
При каждом слове в поименованном им месте поднималось нестерпимое жжение и зуд, будто в плоть вонзалась тысяча крохотных жвал. Хотя эту боль нельзя было назвать невыносимой, она приближалась к этому порогу.
Не в силах сохранять прежнюю позу, Шэнь Цинцю согнулся пополам, изо всех сил борясь с желанием сжаться в комок.
Цинцю в панике обращается к Системе, та рапортует, что уровень гнева Ириски всего 30 пунктов. Поэтому подвеску использовать жаль.
[Желаете использовать «Малый двигатель сюжета»?]
Цинцю желает.
Малым двигателем сюжета является, разумеется, непристойное обнажение!
— Не желаешь ни говорить со мной, ни даже смотреть на меня? — ухмыльнулся Ло Бинхэ. — Считаешь, что я грязный? — С этими словами он сделал стремительный шаг вперёд, выпалив: — Не надейся, что я буду тебе в этом потакать!
С этими словами он выбросил руку, чтобы схватить Шэнь Цинцю за плечо. Однако тот, предвидя его движение, уклонился, так что Ло Бинхэ поймал лишь рукав. Поскольку одеяние Шэнь Цинцю было основательно истрёпано плетью молодой госпожи Дворца, порвавшись, оно вовсе спало с плеча.
Это повлекло за собой совершенно непредвиденную реакцию Ло Бинхэ: он, словно заворожённый, уставился на плечо учителя.
Бинхэ пускает слюни на Цинцю, отзывает паразитов в крови, отворачивается и сует Цинцю свою кофточку, типа, прикройся, распутник! Тот занят размышлениями, что это за херня такая, наверное, у Бинхэ отвращение к голому мужскому телу. Вы знаете, аноны, его трахать будут - он не поймет, что происходит. Решит, что Бинхэ просто поскользнулся и упал и словил припадок, вот и дергается туда-сюда, бедная корзина.
Эта сцена, этот жест… Почему это так его беспокоит? На ум невольно пришло сюжетное клише: «Парень накидывает куртку на измученную девушку, которую только что вырвал из лап злодея».
А Цинцю не такой! Поэтому он сбрасывает кофточку. Бинхэ на это оскорбляется в лучших чувствах в десятый раз за вечер, крипово вымещает злость, шмаляя силой в озеро и стены пещеры, и выдает:
— Я совсем забыл, что учитель ненавидит всё, чего коснулась грязная рука демона.
Чувак. Дело вообще не в этом.
Ты.
Просто.
Стремный.
До Цинцю начинает доходить кое-что важное. Нет, не то, что самое очевидное, и не второе, а третье.
И чем это отличается от капризного ребёнка, который швыряется кубиками? Определённо, главный герой не тянул на роль харизматичного лидера.
...
Обернувшись, он обнаружил, что Шэнь Цинцю обозревает всё это с видом безмятежного спокойствия, словно случайный наблюдатель. В затылке Ло Бинхэ застучало, и он прошипел, стиснув зубы:
— …Я и вправду хочу увидеть своими глазами, как через месяц от твоей хвалёной репутации не останется камня на камне, а сам ты будешь валяться в грязи, моля о прощении!
С этими словами он бросился вон с платформы.
Глава 39. Лабиринт Водной тюрьмы. Часть 3
Взбешенный Бинхэ сваливает, мокрый Цинцю кутается в оставленную кофточку и думает о нем.
А что ему оставалось? В конце концов, что бы там ни навоображал себе Ло Бинхэ, нежелание Шэнь Цинцю надеть его одежду исходило вовсе не из ненависти к демонам – просто он не мог сделать этого перед учеником, и все тут.
Разве мог он забыть, как в оригинальном романе Ло Бинхэ всякий раз набрасывал свое одеяние на девушку после секса?
Принять этот жест значило пасть в его глазах так низко, насколько это вообще возможно!
Кстати, чтец не шутил про свидание. Бинхэ эту ебань потом будет засчитывать за первое свидание. Почему не за второе - ну, хуй его знает. Спасибо, хоть признает, что оно прошло "не очень" (с).
Спокойно помедитировать Цинцю не дают, появляется Гунъи Сяо, парень испытывает некоторую неловкость, глядя на потрепанного Цинцю в кофточке Бинхэ.
Мы тоже, чувак, мы тоже.
Он спрашивает, не случилось чего эдакого, Цинцю отмахивается. Оказывается, ученик пришел не просто так, а с письмом от Шан Цинхуа.
Впопыхах сложенный вдвое листок не был запечатан ни заклятием, ни хотя бы восковой печатью.
Браво, Шан Цинхуа, ничего не скажешь!
– Прошу, не волнуйтесь, старейшина, я уже просмотрел это письмо, – заметил Гунъи Сяо.
Попробуй после этого не поволнуйся, мать твою!
Но Цинхуа, может быть, и хуйло, но не дурак!
Встряхнув листок, Шэнь Цинцю развернул его двумя пальцами. Едва взглянув на него, он позеленел, а прочтя первые же строчки, побелел. По мере чтения, должно быть, его лицо являло собой занимательное цветовое шоу.
Письмо было на английском.
Вернее, на жутчайшем варианте чинглиша, состоящем из сплошных ошибок. При составлении Шан Цинхуа широко заимствовал китайскую грамматику, а слова, которые он не знал по-английски, тупо написал на пиньине.
О, великий Самолет, Пронзающий Небеса, тебе не приходило в твою писательскую голову, что я тоже ни бельмеса не пойму в твоем мусорном английском?
Чтеца очень умилила эта сцена 
Цинхуа пишет, что цветы почти выросли, даже вперед срока, Цинцю надо успеть выбраться до конца недели.
Цинцю просит Гунъи Сяо выпустить его из тюрьмы и обещает вернуться в срок к суду ¯\_(ツ)_/¯
Если не веришь мне, я могу поклясться на крови.
Хоть подобную клятву нельзя было нарушить, на самом деле, после завершения начатого это уже не будет иметь ни малейшего значения – так что да, он собирался совершенно бесчестным образом обвести доверчивого адепта вокруг пальца.
Чтец не может не придраться. Цинцю считает Бинхэ криповым уебком. Читатели (ну или значимая их часть) считают Бинхэ криповым уебком. И вот на милость этого человека Цинцю собирается оставить своего спасителя. Или рассчитывает, что Бинхэ не узнает, кто помог ему сбежать? Учитывая, как Гунъи Сяо не раз защищал Цинцю перед другими адептами, и в целом отношения с Бинхэ у него "не очень"?
Аргх.
Цинцю, ты иногда слишком...булка.
Парень некоторое время сомневается, Цинцю уже готов отступиться, тем более, что ему неловко злоупотреблять доверием, и тут, значит, снова случается непристойное обнажение
– Пожалуй, ты прав. В конце концов, мир не рухнет.
С этими словами Шэнь Цинцю подобрал клочки письма с поверхности платформы чтобы бросить их в озеро.
Из-за стягивающего тела вервия бессмертных даже это простейшее действие далось ему с трудом. В конце концов, из-за неловкого движения платье Ло Бинхэ вновь соскользнуло с плеч.
Гунъи Сяо, который поспешил прийти ему на помощь, при этом невольно поднял взгляд – и застыл, будто руки и ноги внезапно ему отказали.
...
– С-старейшина, вы… уверены, что ваше дело может подождать?
Ученик видит синяки и лохмотья одежды и решает, что Бинхэ пытал, а то и насиловал Цинцю, и понимает, что того надо спасать. Он уходит и возвращается с мечом Цинцю, снимает с него вервие бессмертных и собирается вывести из тюрьмы.
Шэнь Цинцю охватило чувство полной беспомощности.
«У меня такое впечатление… что он… неверно понял что-то важное… – пронеслось у него в голове. – Но сейчас не время думать об этом».
Да нет, чувак, он все получше тебя понял Ну или тебе норм "приближающаяся к невыносимой" боль от демонической крови? Раз синячки остались от плети другого человека, то эта хуйня с паразитами и предыдущее удушение не считается?
Кстати, насчет демонической крови, если кто гадает, как же Цинцю побежит со встроенным маячком:
Хоть демоническая кровь в его жилах покамест бездействовала, Ло Бинхэ все равно его отыщет, где бы он ни спрятался.
Однако это не имело значения, пока Ло Бинхэ его не настигнет!
Не настигнет? Он же таво-етаво. Быстрее тебя бегает, ты же уже в курсе, тебя поэтому и придушили!
Выясняется, что у тюрьмы есть еще одна охранная система - на платформе обязательно должен кто-то находится, иначе водичка не даст пройти. Цинцю оставляет там Гунъи Сяо, потом возвращается с телом адепта, что его хуесосил, и производит рокировку.
– Этот славный юноша патрулировал тюрьму, и я взял на себя смелость позаимствовать его на время. Идем!
На самом-то деле это не было обычной случайностью: в дозоре было четыре человека, но Шэнь Цинцю, укрывшись в тени, терпеливо выследил именно этого!
Так герои смываются.
Глава 40. Бегство от смерти в Хуаюэ. Часть 1
Теперь Гунъи Сяо думает о нем.
— Старейшина, прошу, снимите это! — наконец не выдержал Гунъи Сяо.
Шэнь Цинцю воззрился на него в немом изумлении: “Что?”
Не дожидаясь его реакции, Гунъи Сяо принялся стягивать собственное верхнее платье.
Шэнь Цинцю не догадывается, какие сцены там разыгрались у бедняги в голове и решает, это чтобы не выделяться черной одеждой среди белых одежд остальных адептов.
Прежде чем уйти, он потратил пару мгновений на то, чтобы аккуратно сложить верхнее платье Ло Бинхэ, и только после этого положил его на пол.
Конечно, не корзине же с утюгом потом стоять.
Герои наконец выбираются наружу, договариваются встретиться в городе Хуаюэ. Не запоминайте, не встретятся.
Цинцю отправляется в Хуаюэ, где его ждет Шан Цинхуа с роялем. В городе празднуют:
Улицы кишели парящими драконами и танцующими львами, грохот музыки оглушал. Люди и лоточники вперемешку толклись на улице, не давая пройти — похоже, в эту ночь всё население города высыпало из домов.
Цинцю прикрывает лицо подобранной с пола маской. Ну прям Жокир. Мимо проходят какие-то левые заклинатели.
— Шисюн, а это правда, что меч Сюя сейчас в Хуаюэ, где завладеть им может любой?
— Как ты можешь сомневаться в словах четырёх великих школ, сулящих меч в качестве награды? — упрекнул его старший. — Разве ты не видел своими глазами, сколько людей прислали, чтобы окружить город? Полагаю, что тут сыграло свою роль обещанное дворцом Хуаньхуа вознаграждение — разве ты сам здесь не из-за него?
На Шэнь Цинцю разом нахлынули тысячи противоречивых мыслей. Выходит, он уже обратился в беглого преступника, за голову которого назначена цена.
...
Когда заклинатель принялся оглядываться в поисках временного приюта, одна из его ног внезапно налилась тяжестью. Опустив взгляд, он обнаружил, что на ней повис ребёнок.
Цинцю расспрашивает малыша.
Может, он тоже маленький адепт какой-то школы? Если взрослый заклинатель его ищет, это может быть чревато проблемами. Однако что-то в растерянном голосе мальчика затронуло потаённые струны в сердце Шэнь Цинцю, так что он просто не мог бросить этого несчастного ребёнка на обочине дороги. Похлопав дитя по попке, он посетовал:
— Твой наставник плохо о тебе заботился, должно быть, ему сейчас очень стыдно. Ты помнишь, где вы с ним расстались?
— Конечно, помню, — хихикнул мальчик ему прямо в ухо. — Наставник сшиб меня одним ударом — как ты мог это забыть?
Цинцю отшвыривает ребенка, видит безлицых людей вокруг и понимает, что каким-то образом попал в сон.
— Учитель! — окликнул его из-за спины юный нежный голос.
...
— Почему ты больше меня не хочешь? — тоскливо позвал он.
А вы говорите, Cuties!
Цинцю сбегает от крипового ребенка-Бинхэ, но натыкается на крипового подростка-Бинхэ. Понимает, что бегает по закольцованной улице и решает зайти в один из домов. Там внезапно пещера и в ней Лю Цингэ.
Стоило Шэнь Цинцю подумать об этом, как его ушей достигли странные звуки.
Более всего они походили на тяжкие хрипы человека, раненного в грудь.
Кроме того, похоже, он был там не один!
...
Стоявший перед ним Лю Цингэ приставил к груди меч Чэнлуань, готовясь вонзить его в себя.
Глава 41. Бегство от смерти в Хуаюэ. Часть 2
Цинцю пытается помочь Цингэ, но тот уже проткнул себя мечом. Цинцю оборачивается и видит пронзенного десятью тысячами стрел Цинъюаня.
Тут-то Шэнь Цинцю понял, что предстало его глазам: изначальные смерти его братьев по школе!
Те, что оригинальный Шэнь Цинцю подстроил собственными руками!
Заклинатель почувствовал, что более не в силах смотреть на это. Уж лучше безликая толпа, чем подобные зрелища!
Он решительно двинулся в том направлении, откуда пришёл.
Цинцю бегает по городу, пока не врезается в какого-то мужика, который его обнимает. Ну, понятно, кто это.
Цинцю заводит светскую беседу, говорит, мол, отличный город, сразу видно лучшего ученика Мэнмо. Бинхэ на это - что бы вы думали - оскорбляется в лучших чувствах в одиннадцатый раз. Я дальше буду просто писать число в скобочках.
— Я никогда не был учеником Мэнмо.
Это утверждение показалось Шэнь Цинцю по меньшей мере странным:
— Скажешь, что не приносил ему ученических обетов?
Задохнувшись от возмущения, Ло Бинхэ выплюнул:
— Нет!
Бинхэ предлагет Цинцю вернуться, тот говорит, а ты поймай меня, хи-хи-хи!
Бинхэ отмораживается и Цинцю каким-то образом, не спрашивайте этого чтеца, понимает, что у корзины проблемы с мечом.
Потому этот меч носил имя «Зло, Сокрытое в Сердце» — Синьмо.
...
Чем более мощным было наделённое духовной силой оружие, тем труднее было его контролировать. С древних времен до нынешних дней Синьмо успел сменить сотни хозяев, каждый из которых был несомненной жемчужиной своей школы — и всё же ни один из них не сумел избежать гибели от собственного меча.
...
Ло Бинхэ из оригинального романа впервые пострадал от дурного нрава своего оружия вскоре после того, как попал в Царство демонов — тогда меч едва не пожрал его. В попытках разобраться с этой проблемой минуло около полутысячи глав пространного ответвления сюжета, на протяжении которого Ло Бинхэ успел обзавестись почти десятком новых сестричек.
Но теперь-то изначальный сюжет пошёл вразнос — и, если судить по хронологии, Ло Бинхэ предстояло вот-вот получить по полной от собственного оружия!
А это, надо вам сказать, не шутки. Неудивительно, что Ло Бинхэ не явился во плоти: разбираясь со своим мечом, он попросту не мог возглавить облаву.
Бинхэ дергает учителя за плечо, одежа снова рвется, бумажная она у них там, что ли. Цинцю возмущается, Бинхэ продолжает, Система начинает как не в себя накидывать Цинцю "баллы расположения". Цинцю убегает и убегает, пока в лучших традициях анимешных гаремников не врезается обратно в корзину, чему та и рада. Происходят обнимашки.
— А ведь некогда учитель сам предостерегал меня насчёт этого приема, — почти добродушно бросил Ло Бинхэ. — У него есть свои достоинства и свои недостатки, главный из которых — что нижняя часть тела теряет стабильность. Как учитель мог об этом забыть?
Цинцю предается воспоминаниям. Когда он учил Бинхэ драться, тот крайне хуево усваивал уроки и по неосторожности постоянно врезался в Цинцю. Ну, мы-то понимаем, но Цинцю не понимает.
— И так собираешься сокрушать своих противников? Ты же практически бросаешься им в объятия!
После этого покрасневший до ушей Ло Бинхэ наконец-то начал уделять больше внимания наставлениям учителя, опасаясь новых ошибок.
И вот настал тот день, когда ученик журит его за тот самый просчёт.
Бинхэ лапает учителя, продолжает драть одежду
Цинцю говорит, что нехорошо портить чужие шмотки.
(12)
— Этот учитель ненавидит меня. Он даже не пожелал принять моё платье лишь потому, что его носил я.
«Какого чёрта два взрослых человека лаются из-за тряпок посреди толпы безликих зевак? — выругался про себя Шэнь Цинцю.
...
— О чём думает учитель? — спросил он и добавил внезапно похолодевшим голосом: — Если о Гунъи Сяо, то я искренне советую учителю оставить подобные мысли.
При этих словах сердце Шэнь Цинцю наполнилось зловещим предчувствием.
— А что не так с Гунъи Сяо? — наконец выдавил он.
Ответа Цинцю не дожидается, корзине становится плохо из-за фонового процесса противостояния с мечом, поэтому Цинцю скоренько сваливает, заруливая в ближайший дом. Бинхэ кричит ему вслед угрозы.
Мы узнаем, что из сна-ловушки можно выбраться, если преодолеть свой главный страх. Цинцю видит в богато обставленном помещении связанного ребенка, стоящего на коленях, и узнает в нем мелкого себя, точнее, Шэнь Цзю.
Хз, в переводе написано именно "преодолеть", а не просто столкнуться, но посмотреть на мальчика оказывается достаточно, чтобы Цинцю проснулся в каком-то заброшенном здании, где остановился отдохнуть, пока бежал.
Должно быть, то, что он увидел, было детскими воспоминаниями Шэнь Цзю.
Вообще-то, с его стороны это было сродни жульничеству: поскольку нынешний Шэнь Цинцю не испытал всего этого на собственной шкуре, воспоминания не вызвали у него особых эмоций, так что он без труда сокрушил власть иллюзии.
Ну ок.
Также Цинцю отмечает, что непохоже, чтобы с Шэнь Цзю хорошо обращались, как утверждала Цю Хайтан.
Глава 42. Потасовка в винной лавке
Очнувшись, Цинцю, как приличная юная леди, проверяет одежу, та оказывается целой.
Однако, хоть одежда покамест была цела, его не оставляло пакостное ощущение, что она может быть сорвана с него в любой момент.
Напоровшись на каких-то ищущих его адептов, Цинцю срывает на них злость - заколдовывает, чтобы они посрывали друг с друга одежду. Цинцю переодевается еще раз в целях маскировки, по городу расхаживает подозрительно много заклинателей, наклеивает бороду, размазывает грим и уходит.
Однако стоило Шэнь Цинцю опустить голову, как его взгляд тотчас наткнулся на стройную снежно-белую фигуру, что вышагивала по улице со стремительной лёгкостью. Тонкие черты прекрасного лица выдавали в нём незаурядного человека.
Лю Цингэ!
А вот и мой телохранитель подоспел!
Не успевает Цинцю присеть ему на шею, как слышит из винной лавки рядом ссору своих учеников, Нин Инъин и Мин Фаня с адептами из дворца Хуаньхуа, в том числе дочкой главы. Причем Цинцю обвиняют в каких-то еще новых злодействах.
— Такой человек, как наш учитель, не способен на подобные злодейства! А ты не смей на него клеветать!
Беспокойство за учеников пересиливает беспокойство за собственную задницу и Цинцю остается следить за срачем, удивляясь, что его милые няшные ученики так задорно хуесосят противников. Дочка главы Хуаньхуа замахивается на Инъинь хлыстом, Цинцю в лучших своих традициях останавливает ее листиками, девушка, не долго думая, отвешивает Инъин пощечину.
Цинцю замечает подозрительного чувака в этой толпе народу, швыряет в лавку кота (не спрашивайте) и под шумок втискивается туда сам.
Глава 43. Конец всему
После некоторого срача Цинцю обращает внимание учеников на подозрительного чувака.
Сделав глубокий вдох, Шэнь Цинцю выкрикнул:
– Не подходите к нему! – В то же мгновение он поднял еще один зеленый листок, запустив его ловким движением запястья.
Наконец отвлекшись от Нин Инъин, Мин Фань завороженно проследил, как, скользнув по воздуху, сияющий духовной энергией лист разрезал платье ученика, выставляя напоказ голое тело.
Все прочие тут же попятились, словно увидели привидение; некоторые, вскрикнув с перепуга, опрометью бросились вон из лавки.
Багровая кожа!
Именно это и подозревал Шэнь Цинцю. Основываясь на своих познаниях, он заключил, что подобным образом может вести себя лишь замаскированный под человека сеятель!
Все дерутся с сеятелем, Инъин узнает Цинцю, несмотря на маскировку. Цинцю пытается запустить в сеятеля огненным шаром, но яд снова ему мешает.
За те драгоценные мгновения, что он потратил на эти бесплодные попытки, сеятель успел преодолеть разделяющее их расстояние и вцепился в бедро Шэнь Цинцю.
Устало выругавшись про себя, Шэнь Цинцю машинально поднял свою «злосчастную» правую руку – так и есть, тотчас выскочившие на ней три красных пятнышка разрастались с такой прытью, что это было заметно невооруженным взглядом.
Вот где в жизни справедливость? Почему именно у него эта инфекция распространяется со скоростью пожара?
Цинцю наконец убивает сеятеля, ученики виснут на Цинцю, тот снимает маскировку и вяло их хуесосит.
– Кто-нибудь заразился? – первым делом вопросил он, после чего наконец произнес фразу, которую вот уже несколько лет мечтал обратить к кому-нибудь другому: – Быстрее, примите лекарство! Вам не следует забывать о лекарстве!
Цинцю снова атакуют, на этот раз дочка главы Хуаньхуа.
– Предатель! – завопила в ответ девица. – Верни жизни моих шисюнов и шицзе!
Выясняется, что убит ядом некий "шисюн Ма". Цинцю такого вообще не помнит и утверждает, что никого не убивал, хотите, спросите Гунъи Сяо.
Глаза молодой госпожи Дворца широко распахнулись, отчего сдерживаемые слезы вновь хлынули по щекам.
– И у тебя еще хватает наглости поминать шисюна Гунъи?
Уставив плеть на Шэнь Цинцю, она вопросила:
– Думаешь, что, раз он погиб, никто не в состоянии уличить тебя за неимением свидетелей?
Этот мальчик был слишком хорошим((
Цинцю вспоминает, что в оригинальной пописе парня просто изгнали куда подальше и думает, неужели Бинхэ настолько взбесился. Ну...это было ожидаемо, нет? Ладно, чего там этот чтец понимает в охуевших темных властелинах.
Цинцю хватает своих учеников и решает сбежать. На улице они сталкиваются с кучей заклинателей, Цинцю применяет свою суперспособность:
Вдохнув побольше воздуха в грудь, он направил духовную энергию в даньтянь и заорал что было сил:
– Лю-Цин-Гэ!!!
...
– Забери меня отсюда! – взмолился Шэнь Цинцю.
Лю Цингэ воззрился на него в немом изумлении.
– Мой яд опять куролесит, так что я не могу лететь на мече. Если ты меня не заберешь, все, что мне останется – спрыгнуть с крыши.
– Залезай, – вздохнул Лю Цингэ.
Лю Цингэ всегда делает все лучше, и вот, герои улетают. Цинцю просит отвезти его на крышу самого высокого здания в городе. Пока они летят, Лю Цингэ вяло хуесосит Цинцю, что, мол, мог бы попросить и они бы раскатали этот сраный дворец в лепеху, чего самому-то сбегать? Еще ноги натрешь. Булка польщен, что все так переживают.
– Я всего лишь хотел сказать, что это малость чересчур, – забеспокоился Шэнь Цинцю, – но на самом деле я очень благодарен вам за подобные намерения! Вот только не надо сбрасывать меня на полной скорости, ладно?
– Что-то приближается, – бросил Лю Цингэ.
Приближается, конечно, Ириска, протягивает руку Цинцю и зовет с собой. Цинцю сходу обвиняет его в убийстве Гунъи Сяо и остальных адептов.
(13)
Ириска отмораживается:
– Ты все равно не поверишь ни единому моему слову, так что нет нужды ломать эту комедию. Я в последний раз тебя спрашиваю: ты пойдешь со мной по доброй воле или нет?
Он по-прежнему протягивал ему руку, словно забыл, как ее опускать.
Героев окружают остальные заклинатели, Бинхэ всех распугивает. Лю Цингэ говорит Цинцю убираться и что задержит Бинхэ.
– Ты уверен, что в состоянии с ним справиться? – засомневался Шэнь Цинцю. У него перед глазами вспыхнул давнишний счет: 5:2 в пользу Ло Бинхэ. По правде, он призвал на помощь Лю Цингэ, лишь чтобы тот прикрыл его и помог выиграть время, но вовсе не собирался бросать его под этот локомотив!
Но Лю Цингэ особо его не слушает и вступает в бой. Бинхэ ослаблен терками со своим мечом, и потому не использует его, а еще не может юзать демонические силы при свидетелях, поэтому Лю Цингэ в выигрышной позиции.
Битва была столь яростной, что прочие подоспевшие заклинатели не отваживались приблизиться. Даже самый недалекий адепт с первого же взгляда понял бы, что, затронь его убийственная аура одного из бойцов, ему уже не понадобятся заклинательские навыки, чтобы отлететь на другой конец города!
Это зрелище не оставило равнодушным и Шэнь Цинцю: с растущей тревогой глядя на сражение, он всем сердцем жалел, что непредсказуемый характер «Неисцелимого» лишает его возможности присоединиться к бойцам.
Цинцю отступает на козырек крыши. И все бы хорошо, но корзина решает все же взяться за меч, меч радостно подавляет его в этой сложной жизненной ситуации, Цинцю начинает беспокоиться, ну, допустим, не за корзину, а за людей, что погибнут, если Синьмо сейчас жахнет.
Хватаясь за соломинку, Шэнь Цинцю призвал Сюя из ножен, крикнув:
– Ло Бинхэ, иди сюда! Давай разберемся с этим раз и навсегда!
Подняв голову, Ло Бинхэ бросил на него исполненный мрачности взгляд. В следующее мгновение он взмыл в воздух, чтобы приземлиться в трех чи от Шэнь Цинцю, и поднял руку, окружая эту часть крыши куполом, отрезавшим ее от остального мира.
Его лицо исказил злобный хохот:
– Разберемся, говоришь? И как же ты собираешься это сделать? Учитель, неужто ты все еще думаешь, что это возможно после всего, что было?
...
– По правде говоря, мне нечего сказать, – не кривя душой, выдохнул Шэнь Цинцю. – Как ни юли, от судьбы не убежишь.
(14)
Дальше Бинхэ начинает зачитывать учителю все свои обиды, там прям много, извините:
– От судьбы? – оскалился Ло Бинхэ. – Какой такой судьбы? Той, что предписывает другим издеваться над четырехлеткой, которому не к кому воззвать о помощи? Или обрекает на мучительную голодную смерть старушку, от которой никто не видел ничего, кроме добра?
С каждой фразой он напористо шагал вперед, продолжая перечень своих обид:
– Или заставляющей меня сражаться с собаками за объедки? Или дозволяющей тому, кого я боготворил всем сердцем, покинуть меня, обмануть и предать, обрекая меня на существование в месте, что хуже любой преисподней? – Переведя дыхание, он произнес: – Учитель, скажи… Теперь я достаточно силен? Известно ли тебе, как я жил все эти годы там, куда не проникает ни единый луч солнца? За все эти три года в Бесконечной бездне не было ни единого мгновения, когда бы я не думал об учителе. О том, почему он так поступил со мной, не дав мне ни единого шанса объясниться и вымолить прощение. И теперь ты хочешь сказать, что все это – ничто иное, как воля судьбы? Я так долго раздумывал над этим, и теперь, кажется, наконец понял. – В улыбке Ло Бинхэ проявилось что-то первозданно жестокое. – Ничто не имеет значения, кроме осуществления моих желаний. Судьбы же вовсе не существует, а если она и есть, то и ей предстоит быть попранной моей пятой!
Цинцю про себя вздыхает, что пытался сделать ситуацию хоть немного лучше, но, похоже, только испортил все окончательно. А Чтец предупреждал! Что не так страшно предательство нелюбимого учителя, как любимого.
Бинхэ внезапно крючится от боли - его захватывает меч. Цинцю бросается на помощь корзине:
– Не дай ему подчинить твое сердце!
...
С этим прикосновением в его тело хлынул мощный поток духовной энергии, словно прорвав плотину охватившей его разум тьмы; дарованное им облегчение было сродни проливному ливню после длительной засухи. В этом светлом потоке мгновенно растворилась темная энергия загнавшего его в тупик Синьмо.
Дыхание Ло Бинхэ постепенно выровнялось, и мир начал приобретать прежние очертания, когда его слуха достигли леденящие сердце слова:
– Это же саморазрушение!
Цинцю вливает всю свою духовную энергию в Бинхэ, спасая от атаки Синьмо. Меч Цинцю рассыпается, и, стоя на краю крыши, Цинцю говорит Бинхэ:
– Сегодня я расплачусь с тобой за все былое.
И падает. Бинхэ успевает поймать тело у земли, но учитель уже мертв.
Ло Бинхэ все еще был не в силах поверить в случившееся.
Разве учитель не ненавидел его сородичей больше всего на свете?
Разве он не потому держал ученика на расстоянии, словно проведя между ними четкую границу?
Тогда откуда взялась нежность в его голосе, когда он сказал Ло Бинхэ, что тот не должен позволить мечу подчинить свое сердце, столь же всесокрушающая, как тогда, в последнее мгновение?
…и почему он уничтожил свою душу, чтобы помочь Ло Бинхэ справиться с атакой Синьмо?
Их окружают подоспевшие ученики - Инъин и остальные. Достают мечи, но Лю Цингэ предупреждает, что им не одолеть Бинхэ. И ему тоже.
Стерев кровь с лица, Лю Цингэ добавил:
– Он не убивал Шэнь Цинцю. – Помедлив, он добавил, четко выговаривая каждое слово: – Но, хоть ваш учитель и не был им убит, он умер за него. – Казалось, падавшие с его уст слова были остры, словно лезвие меча. – И хребет Цанцюн воздаст ему за это!
Бинхэ все не верит, что Цинцю мог умереть.
– Учитель?
– Прекрати называть его учителем! – выкрикнул Мин Фань.
Неожиданно из всей компании именно Мин Фань срывается в истерику и высказывает Бинхэ все наболевшее:
Ему ведь не дали ни единого шанса оправдаться! – Его голос заглушили новые всхлипы, и он не сразу смог выговорить: – А все потому, что он слишком любил этого мелкого проходимца… Он даже поставил на него тысячу духовных камней на собрании Союза бессмертных, так он в него верил! Он так искренне радовался, когда другие хвалили этого лживого прохвоста… А потом он отказался возвращать Чжэнъян на пик Ваньцзянь, вместо этого устроив могилу меча за горой… Казалось, его сердце разбито, и он никогда не оправится от этой потери… и теперь, после всего этого, встретить подобный конец?
Инъин тоже немного курощает Бинхэ, напоминая ему про тот кринжевый эпизод с листиками, когда учитель разогнал обидчиков Бинхэ. Заметьте, даже Инъин догадалась, а она в то время была совсем наивняшей. Хренов подкустовый помогатель))
Ириска понимает, что все не так понял. Ну, его трудно винить. Чтец продолжит винить его только за все остальное.
Ло Бинхэ бессознательно притянул тело Шэнь Цинцю ближе к груди.
– Я так ошибался, учитель… – слабым голосом пронес он. – На самом деле, я… я знаю, что кругом неправ. Я… я не хотел убивать тебя…
Нин Инъин решительно прервала его:
– Все, что должно было быть сказано, уже сказано. Даже если учитель в чем-то виноват перед тобой, и ты не смог исцелиться от этой обиды, сегодня он сполна с тобой расплатился, верно? Так что отныне… – Тут голос все-таки изменил ей, и она вынуждена была отвести глаза. – Я прошу тебя… никогда не звать его учителем.
Крыша у бедолаги окончательно едет. Бинхэ в панике тоже начинает вываливать, что на сердце, выясняется, его очень бесило, как Цинцю при их встрече "как ни в чем не бывало болтал и смеялся с другими" и во всем обвинял Бинхэ, вот нет бы поговорить! Но тогда бы всей книги не было, прости, чувак. Также оказывается, Бинхэ собирался стать крутым заклинателем в Хуаньхуа, чтобы учитель, возможно, признал его после этого.
– С трудом справляясь с собой, он закончил дрожащим голосом: – Учитель… я… я… на самом деле…
На этом трогательном моменте глава кончается.
В следующих сериях: занимательные сведения о Пограничных землях, некрофилия Шредингера, похабные сплетни и непревзойденные псевдонимы.
Цзю, судя по всему, из них не вылезал, так что это кому что 
