Итак, как мы помним, Вэй Усянь отправился на гору Дафань, где должны кишмя кишеть заклинатели самого различного толка. Ведь утраченные души - это вам не что-то там. Но гулял он до заката, а встретил всего парочку, пока не услышал крики о помощи.
Голоса, мужские и женские, звучали чрезвычайно напугано и, скорее всего, принадлежали живым людям. Обычно крики о помощи в подобных глухих местах были уловками злобных тварей для заманивания несведущих людей в ловушку. Однако Вэй Усянь такому исходу событий весьма и весьма обрадовался.
Чем злобнее тварь, тем лучше — плохо, если она окажется недостаточно злобной!
ЯННП, так скорее всего голоса обычных людей или же обычно уловки тварей?
Очередная пометка относительно заклинательской жизни: злобные твари, во-первых, могут оказаться недостаточно злобными (недостаточно для чего именно?), во-вторых, они либо могут разговаривать, либо могут имитировать человеческую речь достаточно, чтобы ввести в заблуждение.
Надеждам Вэй Усяня сбыться не довелось - на помощь звали уже знакомые нам сельские бродяжки-заклинатели, которые висели на дереве в золотой сети.
Так читатели знакомятся еще с одним артефактом заклинателей.
Нити Сети божественного плетения казались тонкими только на первый взгляд. На самом деле её материал отличался особой прочностью: ни человек, ни божество, ни демон, ни дух, ни монстр не могли прорвать эту сеть. Только магическое оружие высшего качества было способно разрушить её.
"Казались тонкими" - а на самом деле были толще каната?
Вангую косяк перевода, и подразумевалось тут, что на самом деле нити эти казались хрупкими/непрочными.
Заодно выясняем, что помимо духов, трупов и демонов в этом мире есть еще божества. Даже любопытно, каких именно божеств и с какой целью ловили такими сетями.
Внезапно, но этот артефакт не изобретение Вэй Усяня.
Меж тем на арену выходит золотой мальчик примерно одного возраста с Лань Сычжуем (интересно, что ланьский ребенок прямо мера измерения).
Из тёмного леса вышел юноша в лёгких светлых одеяниях.
Черты его лица несли в себе изящество, но в то же время и резкость, а между бровей красовалась метка цвета киновари. Он был ещё весьма юн, примерно того же возраста, что и Лань Сычжуй — такой же подросток.
Золотой он, кстати, в прямом смысле. радиоактивный
В руках юноша держал длинный лук, а за спиной виднелись колчан с оперёнными стрелами и сияющий золотом меч. Пышный белоснежный цветок пиона, вышитый лучшими мастерами, украшал его грудь. Тонкие золотистые нити искрились в полуночных тенях, окружая юношу необыкновенным сиянием.
Вэй Усянь восхищается роскошью, а анон недоумевает - нахрена вот эта красота золотая и искрящаяся на ночной охоте, в темном лесу? Чтобы неведомым злобным тварям было легче найти юного заклинателя? Ланьских детей с их белоснежными одеждами тоже не назову излишне практичными, но они хоть не сияли.
Дальше нам сообщают, из какого клана этот лучезарный.
Должно быть, этот юноша принадлежал к числу молодых господ Ордена Ланьлин Цзинь, поскольку вышитый белоснежный пион являлся узором клана Цзинь. Пион, король среди цветов, неявно подчёркивал главенство Ордена Ланьлин Цзинь над всеми заклинателями, а метка цвета киновари означала «распахнуть двери навстречу мудрости и стремлениям; осветить мир алым светом».
Аристократы заклинательского мира, окей.
Отдельно мне нравится вот это "должно быть" в начале абзаца. Выглядит как утка, крякает как утка, должно быть, это и впрямь утка.
Сияющее видение открывает свой рот и становится понятно, что он немножечко хамло.
— Вы, дуралеи, постоянно путаетесь у меня под ногами! По всей горе установлено свыше четырёх сотен сетей, и уже десять из них были порваны такими же болванами, как вы! А добычи как не было, так и нет!
Это он к старшим по возрасту заклинателям, ага. Правда, не принадлежащим ни к одному из могущественных кланов, но все равно характеристика сходу неприглядная.
Но Вэй Усянь, которого золотой мальчик пока не заметил, размышляет вовсе не о его воспитании, а о деньгах.
Даже одна Сеть божественного плетения стоила немало, а он установил четыреста за раз. Небольшой клан полностью бы разорился после покупки такого огромного количества сетей, но, разумеется, для великого Ордена Ланьлин Цзинь такая трата была каплей в море
Вопрос - а у кого именно великий орден такие сети вообще закупает? И почему тогда те, кто могут создавать такие артефакты в промышленных масштабах (четыреста за раз, это вам не что-то там), сами не являются великим орденом?
Ситуация с сетями - откровенно неспортивное поведение, это Вэй Усянь тоже про себя отмечает. Как и отмечает, что такая гордыня Ланьлин Цзинь вообще свойственна, особенно последние годы, когда орден
воцарился над всеми орденами и кланами, его глава даже заполучил титул Верховного заклинателя.
Даже орден, едва-едва уступавший ему в силе, вынужден был молча сносить унижения
Интересно, это о каком ордене речь?
Именно поэтому сельчане молча глотают обиду от мальчишки и умоляют их выпустить, а тот объявляет, что поскольку его все достали, то сначала он все же поймает тварь, а уже потом вернется освободить. Если вспомнит. Милое дитя.
Если пленники действительно проведут обездвиженными целую ночь в этом лесу, то велик шанс, что тварь, терроризирующая гору Дафань, доберётся и до них. И тогда им останется только одна участь — лишиться душ. Круглолицая девушка, давшая яблоко Вэй Усяню, до дрожи испугалась и заплакала.
Милый мальчик [2]. Впрочем на этом месте не выдерживает и бросается на помощь... Нет, не Вэй Усянь. Осел, на котором он сидит. Самому Вэй Усяню видимо, в целом, норм было. Но так как осел решил спасти даму своего сердца (а это она яблоком угощала), то отсидеться нашему темнейшеству не удалось.
Дальше происходит что-то странное.
Вэй Усянь к такому был совсем не готов и кубарем скатился с ослиной спины, едва не разбив голову. Осёл, выставив вперёд голову, побежал прямо на юношу, намереваясь повалить того с ног. Оперённая стрела, всё ещё балансирующая в луке, направилась точно на ослика. В планы Вэй Усяня не входили поиски нового ездового животного, поэтому он с силой рванул вожжи.
То есть он свалился кубарем, но все же с силой рванул вожжи? И это вместо того, чтобы протащиться вслед за ослом? От стрелы, впрочем, свое ездовое животное он спас. Золотого мальчика хвалю, среагировал-то он правильно, неизвестность в условиях ночной охоты надо встречать стрелой. Правда, следующая должна, по идее лететь уже в Вэй Усяня, но мальчик его узнает.
— Так значит, это ты.
В голосе его, помимо удивления, слышалось столь неимоверное отвращение, что Вэй Усянь захлопал глазами.
Юноша продолжил:
— У тебя что, совсем крыша поехала, когда тебя вышвырнули в твою деревеньку? И как тебя только выпустили из дома, в таком-то виде!
Милый мальчик, не устану повторять. Узнал он, конечно, не Вэй Усяня, а Мо Сюаньюя. И из этого знаменательного события наш главный герой сделал вывод, что, похоже, папочкой его нового тела был не абы кто, а прежний глава ордена Ланьлин Дзинь. Дальше нам снова выдают краткую справку, уже о прежнем главе - бабнике и ветренном мужике, который, меж тем, как огня боялся собственной жены. И помер стариком, развлекаясь с несколькими проститутками, оставив после себя неисчислимое количество непризнанных детей.
Так же нам сообщают что после Цзян Чэна тот глава был вторым при осаде темного властелина тринадцать лет назад.
Осталось понять, где именно Вэй Усянь умудрился войти в курс дела о состоянии дел ордена Ланьлин Дзинь. В тексте, конечно, есть про то, что по пути к горе он собирал слухи, но серьезно, что ли?
Как бы то ни было, Вэй Усянь думает, что это тело, возможно, золотому мальчику приходится дядей (с чего он так решил вообще?) и резко выговаривает тому.
— У тебя что, нет матери, которая научила бы тебя достойному поведению?
Это явно какая-то кодовая фраза, потому что золотой мальчик после этого хватается за меч и бросается на Вэй Усяня.
Лезвие меча ярко сверкнуло золотым. Это было редкое оружие высочайшего качества: большинство кланов не могли себе позволить и его малой части, даже если бы всю жизнь копили деньги. Вэй Усянь, внимательно приглядевшись, обнаружил, что меч кажется ему знакомым. Хотя, с другой стороны, драгоценных золотых мечей высшего качества в своей жизни он повидал немало.
Да, спасибо, мы уже поняли что денег золотой мальчик не считает.
С другой стороны, опять же - так это редкое оружие, или Вэй Усянь насмотрелся на такие, прямо на каждом шагу попалались ему раньше?
Сражаться с золотым мальчиком он не стал, вместо этого отправляет ему на спину духа, который прижал того к земле. Снова минутка заклинательской жизни - существуют специальные мешочки для поимки и, видимо, хранения духов. Заодно стало понятно, зачем Вэй Усянь могилы тревожил по пути к горе. И на саму гору Дафань, судя по всему, пришел, чтобы найти себе мощного духа. Техника сражения с помощью таких духов проста.
Вэй Усянь налепил ему на спину призрак человека, умершего от обжорства, который теперь вдавливал юношу в землю так, что тот едва мог дышать. И хотя призрак был слабым, справиться с таким испорченным ребёнком он мог без проблем.
То есть слабый дух запросто справляется с обученным подростком из прославленного ордена? Нуок.
А на ночной охоте этот подросток тогда что вообще делает? Показ мод устраивает?
Пока золотой мальчик валяется на земле, Вэй Усянь подбирает выроненный меч и освобождает, наконец, запутавшихся в сети сельских заклинателей. Те улепетывают без лишних слов, а золотой мальчик продолжает ругаться.
— Ах ты грязный обрезанный рукав! Избрал самый простой вариант и последовал по пути Тьмы, да? Неудивительно, ведь это лучшее, на что ты способен с таким низким уровнем духовных сил! Ну теперь берегись! Да ты хоть знаешь, кто сегодня здесь?! Сегодня мой...
Вэй Усянь снова практически не обращает внимания на слова золотого мальчика, только радуется, что тот пришел к таким выводам, ведь это отлично замаскирует самого Вэй Усяня (логика уровня бог).
Заодно выясняем, что
путь, избранный Вэй Усянем в прошлом, часто подвергался критике и в долгосрочной перспективе даже вредил здоровью заклинателя. Тем не менее, люди продолжали выбирать Путь Тьмы по двум причинам. Первая — мастерски овладеть им удавалось в короткие сроки, и вторая — не было никаких ограничений ни по способностям, ни по уровню духовных сил заклинателя.
Ок, то есть Вэй Усянь не единственный. Но почему-то темный властелин. Хммм.
И если темным путем мастерски овладеть можно в кратчайшие сроки, да и от уровня духовных сил этот путь не зависит, почему по дорогам не бегают буквально толпы таких заклинателей?
Дальше золотой мальчик прибегает к своему сильнейшему аргументу - угрожает своим дядей. Который тут же, естественно, магическим образом появляется на сцене.
Уверенными шагами к ним приближался мужчина в фиолетовом одеянии, полы его цзяньсю свободно развевались по ветру, а рука покоилась на рукояти меча. К его поясу был подвешен серебряный колокольчик, при ходьбе, однако, не издававший ни звука.
Мужчина имел тонкие брови и миндалевидные глаза, в которых читалась сдерживаемая мощь, перемежающаяся с еле различимым намерением атаковать; оно холодными молниями вспыхивало в глазах, когда мужчина пристально смотрел на что-то; черты лица его были привлекательны, но резки. Он остановился в десяти шагах от Вэй Усяня, выражение его лица было подобно заточенной стреле в натянутой тетиве лука, готовой поразить цель в любой момент. Даже его поза источала высокомерие и самоуверенность
Меня прямо окатило мощнейшей волной ностальгии. Здравствуйте, мои дорогие двухтысячные, как давно я уже не встречал молний в глазах грозноликих брюнетов.
Это к нам явился Цзян Чэн, если кто не понял еще.
И вот тут Вэй Усянь понимает, что зима пиздец близко и пора делать ноги. Пока Цзян Чэн песочит золотого мальчика, вместо того чтобы разбираться с непосредственной причиной плачевного его положения (ну а зачем, и впрямь?), Вэй Усянь отзывает своего духа. Золотой мальчик вскакивает и снова выхватывает свой меч. Который Вэй Усянь, между прочим, буквально только что держал сам. Золотой мальчик угрожает переломать ноги, но Цзян Чэн перехватывает духа и выдает:
— Переломать ноги? Что я тебе говорил! Если встретишь заклинателя, следующего такому извращённому пути, убей его и скорми своим собакам!
Я так смотрю, там прямо сборище милых мальчиков.
Золотой мальчик (кстати, его зовут Цзинь Лин), чувствуя поддержку дяди, все же кидается на Вэй Усяня, но что-то сделать никто не успевает, потому как появляется ОН.
В смысле - меч.
перед его глазами голубой молнией сверкнул меч. Столкнувшись с оружием Цзинь Лина, в мгновение ока меч высек из него золотые искры, да так что сияние золота померкло.
Этого оказалось мало, надо же показать охуенность меча. Больше, больше охуенности меча!
Первым, что увидел Вэй Усянь, было тонкое длинное лезвие меча, полупрозрачное и кристально чистое, словно созданное из льда.
Среди заклинателей этот меч слыл одним из самых известных. Вэй Усянь чувствовал его мощь бесчисленное множество раз, как по одну сторону с ним, так и против него. Рукоять меча была выкована из чистейшего серебра с использованием секретной технологии; лезвие его, чрезвычайно тонкое и почти прозрачное, обдавало своих противников холодным дыханием льда и снега и в то же время могло разрезать сталь, как масло. Меч выглядел лёгким как пушинка, что вот-вот взмоет ввысь, на деле же весил довольно много, и обычному человеку было не под силу сражаться им.
Ведь такой охуенный меч может принадлежать только охуенному заклинателю.
Его окружала атмосфера безмятежного лунного света. Семиструнный гуцинь, что висел за его спиной, был у́же, чем другие цитры; его чёрный корпус высечен из дерева неярких цветов.
На голове мужчина носил белую лобную ленту с плывущими облаками. Кожа бледная, лицо благородное и утонченное, будто выточенное из лучшего нефрита; глаза неимоверно светлые, словно созданные из цветного стекла, поэтому взгляд его казался отстранённым от всех сует. Мужчина этот был соткан из снега и льда, выражение его лица всегда оставалось холодным и бесстрастным, не изменившись даже при виде нелепого вида Вэй Усяня.
Ни единой пылинки, ни следа несовершенства не нашлось в его облике. С головы до пят он был безукоризнен.
Меня прямо окатило мощнейшей волной ностальгии [2].
Это, естественно, тот самый Лань Ванцзи, невыразимо прекрасный Лань Ванцзи, от которого Вэй Усянь так стремительно убегал из деревни Мо.
Вам было мало охуенности? Вот еще.
Обычно могущественные заклинатели из именитых кланов не тратили время на мелких сошек из числа злобных тварей. Но Лань Ванцзи был исключением. Он никогда не обращал внимания на силу своей добычи и шёл на ночную охоту, даже если создание тьмы не отличалось свирепостью и его убийство никак не могло принести славу заклинателю. Если где-то нуждались в помощи, он спешил туда. Лань Ванцзи был таким с самых юных лет. «Он всегда там, где творится хаос» — таков был почерк Лань Ванцзи во время странствий и ночной охоты. Прозвище это заключало в себе восхищение его безупречными моральными качествами и стилем.
Теперь, когда у всех дух захватило от восторга, нам заодно продемонстрируют выдержку Лань Ванцзи (на которого наехал Цзян Чэн), справедливость Лань Ванцзи (он своим мечом уничтожил все сети, которые, кстати, закупил именно он, а вовсе не Ланьлин Дзинь), прямоту Лань Ванцзи (осадил Цзян Чэна) и мастерство воспитания Лань Ванцзи (во-первых, ланьским детям, которые тоже, естественно, тут, достаточно одного взгляда, а во-вторых, он, наконец, заткнул золотого мальчика неким секретным магуйством ордена Гусу Лань).
Все для того, что читатель проникся как можно больше.
Больше, сказал автор!
Магуйство, кстати, не особо доброе.
Заклятие молчания часто использовалось в Ордене Гусу Лань, чтобы дисциплинировать учеников. Вэй Усянь сотни раз страдал от этого, казалось бы, простого трюка. Заклятие было нетрудным для изучения, но, тем не менее, только члены клана Лань владели секретом его снятия. Если виновный пытался заговорить через силу, то либо его губы рвались до крови, либо горло сипло на пару дней. Единственным выходом оставалось молчать и хорошенько обдумывать своё неправильное поведение, пока не истечёт время заклятия.
Для контраста, видимо, Лань Ванцзи постоянно сравнивается с Цзян Чэном. Не в пользу последнего, который и несправедлив, и вспыльчив, и потакает золотому мальчику, не гнушаясь запугиванием всех остальных, лишь бы тот оказался на коне.
Итак, в конце главы: Вэй Усянь в ошеломлении, Лань Ванцзи сияет с силой Сириуса, не меньше, Цзян Чэн в ярости и наглаживает свое кольцо.
То был опасный признак.
Все знали, что это было не просто кольцо, а магическое оружие устрашающей мощи, и когда глава клана Цзян касался кольца, он готовился убивать.