Доминантных омег нельзя сломать через секс, как ломали и до сих пор ломают рецессивных.
Их можно было пропустить через пятьдесят, даже сотню отборных альф, но в итоге они все равно рано или поздно возвращались в свое изначальное состояние что физически, что эмоционально.
Те, кто занимался феноменом доминантных омег, как один твердили, что это такие уникальные особенности их тела и психики, созданные природой для того, чтобы особь прожила как можно дольше и могла размножаться как можно дольше. Доминантные омеги абсолютно не помнили периоды "травматичного удовольствия" во время или даже вне течки — ночные кошмары сразу после не в счет, этого недостаточно, — а репродуктивные органы восстанавливались после любых повреждений, кроме смертельных.
Конечно, всегда были препараты разного толка, но в Картеле не настолько ценили доминантных омег, чтобы ради одной послушной шлюхи тратить баснословные деньги, на которые можно купить если не остров, то несколько этажей в более-менее приличном небоскребе.
А потом, примерно лет пять назад, один отбитый из малоизвестной банды Черной Руки попросил в качестве эксперимента выдать ему парочку омег под "его ответственность". В обмен на неплохое денежное вознаграждение он пообещал Картелю послушных и исполнительных рабов вместо полноценных самодостаточных личностей.
Сломанные рецессивные омеги продавались более чем неплохо, а на доминантных можно было сорвать настоящий куш, поэтому Картель дал ему добро.
И у него получилось.
Процесс был долгий и требовал не только терпения, но и особых исполнителей, которых еще нужно было найти, завербовать и обучить, но быстро окупался и не стоил столько, сколько стоили препараты.
С тех пор банда Черной Руки не только стала частью Картеля, но и начала заниматься исключительно омегами — "разведением" и торговлей.
Саймон попал в банду год назад.
Сначала он сам должен был пройти через крайне неприятный и болезненный процесс "разведения", но в последний момент смог выйти сухим из воды. На самом деле ему просто повезло: оказалось, что босс учился с его матерью на одном курсе в университете, и смог об этом вспомнить. Но, может, даже больше помогло Саймону то, что у него были поразительно нейтральные феромоны.
Бочку меда испортила маленькая ложка дегтя. Взамен на его очень условную свободу Саймону предложили работу в банде, от которой нельзя было отказаться.
Он и не стал.
За год, который Саймон проработал в банде Черной Руки, он уничтожил двенадцать доминантных омег, и сегодня ему передали тринадцатого.
Новенького звали Итан, и это все, что Саймону было дозволено о нем знать. Правда, большего было и не нужно, для его работы личная информация не требовалась.
Итан смотрел на него с какой-то особой ненавистью, с которой он не смотрел ни на одного альфу и ни на одну бету из охраны. И это была единственная загадка, которую Саймону в глубине души очень хотелось разгадать.
Он прикрепил к широким наручникам цепи, что уходили куда-то под высокий неосвещенный потолок, потом привычно быстро нажал несколько кнопок на пульте управления на стене. Манжеты с тихим писком разъединились, а цепи начали медленно подниматься вверх.
— Тебе лучше встать, — беззлобно посоветовал Саймон. — Иначе потом может быть неприятно.
Итан поморщился и снова бросил на него полный ненависти взгляд, но все-таки с коленей встал.
Он не пытался сопротивляться. Может быть, потому что уже на собственной шкуре прочувствовал, что в его ошейнике шокер, может быть, у него были свои причины.
— Молодец.
В качестве жеста доброй воли Саймон не поднял цепи на самый максимум, не стал заставлять вставать на цыпочки.
Его ментор был сторонником жесткой системы, где не было даже малейших поблажек, но пока только у Саймона, который его взглядов не разделял и практиковал более мягкий подход, был самый большой процент успешных "разведений" и самая низкая итоговая травматичность.
За редким исключением.
Саймон сделал ленивый оценивающий полукруг, чтобы получше рассмотреть Итана поближе.
У него было тело бегуна или игрока в гандболл — на ум пришел Миккель Хансен, наверное, из-за длинных и по-скандинавски светлых волос, — не подчеркнуто мускулистое, но и не худощавое, идеальный баланс.
Красивый оттенок кожи, "Белоснежки" европейского подтипа с голубыми глазами, конечно, ценились не так, как белокожие азиаты или уникальные мулаты, но были самым стабильным и продаваемым продуктом.
Симпатичный пенис средних размеров и упругая задница.
На его правом плече Саймон рассмотрел несколько старых и уже почти заживших шрамов от ожогов, которые легко читались как следы от сигарет. Итан хмыкнул. Физические травмы из неспокойного детства или буйной юности делали омег более устойчивыми к процессу, но ничего критичного.
Шрамы потом все равно уйдут — и старые, и новые.
— Разве ты... ты сам не омега? — наконец, подал голос Итан.
Так вот откуда взялся этот полный злобы взгляд. У него, оказывается, был первоклассный нюх, раз он мог вот так сразу распознать другого омегу; Саймон не носил даже символичного ошейника и не был помечен альфой, так что внешне его ничего не выдавало, как и самого Итана.
— Омега. Что с того?
— Ты им прислуживаешь. Сам. И явно не потому, что тебя заставляют.
— Кто сказал, что я здесь по своей воле? Мне предложили сделку, и я на нее согласился. Хочешь, предложу тебе кое-что похожее? — Саймон на пробу погладил Итана по загривку и выпустил небольшое количество своих феромонов, чтобы он смог их унюхать получше. — Я могу все сделать совершенно безболезненно. Тебе просто нужно меня впустить и сделать все, что я скажу.
Он не врал. Полгода назад у него был похожий случай, когда омега — мужчина средних лет, редкий экземпляр сам по себе, — выбрал быстрый путь.
Его не пришлось ломать, он успешно сломал себя сам — и не единого шрама.
Они тогда здорово сэкономили на процессе восстановления.
Итан горько и немного нервно рассмеялся.
— Думаешь, я не знаю, что станет со мной, если я соглашусь и сдамся? Я видел омег, которых ты и твоя банда подвергли "разведению". Они теперь даже не люди. Никаких воспоминаний. Никакой личности. Только абсолютное послушание "господину".
А вот это было чем-то новеньким. Он знал слишком много для случайного омеги, которому просто не повезло оказаться в лапах Черной Руки, а это значило, что...
— Ты коп или журналист?
Саймон очертил кончиками пальцев его плечо, провел по ключице, а потом — вверх по шее, чтобы схватить за подбородок.
— Пошел ты, — огрызнулся Итан вместо ответа и в лучших традициях плененного воина плюнул ему в лицо. — И знаешь что? У тебя на редкость дурнопахнущие феромоны для омеги.
Саймон пропустил комментарий про феромоны мимо ушей, потому что знал, что это было нелепым детским враньем.
— Говоришь, что ты действительно видел тех, кто уже бывал в этой комнате... Так вот. Тебе стоило бы сразу согласиться на мое предложение. Знаешь почему? Потому что ты все равно кончишь как они, вопрос только в том, сколько боли тебе придется перетерпеть в процессе.
Итан закрыл глаза и на выдохе повторил:
— Пошел. Ты.
Саймон улыбнулся.
Он уже знал, с чего начнет.
В шкафу рядом с пультом управления можно было найти много всяких интересных приблуд. Часть из них предназначалась для причинения физической боли, часть — для создания уникального коктейля из удовольствия и боли, а часть — для откровеннных пыток.
Саймон решил не прибегать сразу к последнему средству, вытащил из ряда подобранных инструментов подходящий: простой кнут с деревянной ручкой, обитой кожей.
Итан молча следил за каждым его движением и с каждой секундой становился все бледнее.
— Последний шанс, — сказал Саймон. Он показательно взмахнул кнутом, и тот с оглушающим свистом прошелся по паркету пола. — Простой путь или сложный.
Итан не проронил и слова, только продолжил бурить Саймона этим невозможным взглядом. Всем своим видом он показывал, что сдаваться просто так не намерен.
— Значит, сложный. Твое дело.
Саймон хорошо научился управляться с плетками, плетьми, розгами, ремнями, стеками и кнутами, знал, как нужно ударить, чтобы причинить как можно больше боли и наоборот, умело выбирал точки, где удар чувствовался лучше всего, но не наносил непоправимого вреда, хорошо чувствовал свою жертву, понимая, когда додавить, а когда отступить, чтобы получить лучший результат.
Сегодня был только первый день, можно сказать пробный, поэтому Саймон не спешил. Он долго выбирал удобную позу и несколько раз специально бил мимо, чтобы увидеть реакцию. Итан, несмотря на стойкость и упрямство, сразу же выдал свой страх, дернулся в сторону от предполагаемого удара и с шумом выдохнул сквозь сжатые зубы.
Не дав ему и секунды осознать свою ошибку, Саймон ударил по-настоящему, постарался задеть как можно больше пространства сразу: и спину, и ягодицу, и даже немного бедра.
Итан вскрикнул от боли или от неожиданности — теперь и не сказать точно. Там, где прошелся кнут, остался тонкий розовый след.
Саймон не дал ему и мгновения на передышку, удары посыпались один за другим, размеренные, жесткие, но еще не жестокие. Сначала он старался сделать так, чтобы они не пересекались, но потом этого уже было невозможно избежать, и, когда удары начали приходиться на уже существующие следы, Итан, притихший было, снова перешел на полувздохи-полувскрики.
Удары Саймон не считал, ориентируясь больше на ответную реакцию, собственную усталость и постепенно меняющийся цвет кожи. Когда розовые полосы начали отливать в красновато-фиолетовый, он остановился, прижался к его спине и мягко произнес, одновременно выбросив тщательно выверенное количество феромонов в воздух:
— Вдохни меня. Впусти меня.
— Сдохни, — только огрызнулся в ответ Итан, хотя и не смог скрыть дрожь в своем голосе.
Это было ожидаемо, поэтому Саймон не стал настаивать, почти сразу отстранился. Он перекинул кнут в рабочую руку, ту, что била гораздо сильнее и злее.
Если в момент удара, когда кнут соприкасался с телом, резко увести руку в сторону движения, то иногда на коже, особенно там, где уже были следы, появлялась кровоточащая рана. Реакция на нее всегда была одна, и Итан не стал исключением.
Он заорал, обхватил руками цепи и с силой потянул за них, будто надеялся выдрать весь механизм под потолком. Что-то заскрежетало, но Саймон даже не дернулся, потому что конструкция спокойно выдерживала и куда более массивных омег, до которых Итану было далеко.
От каждого следующего удара все его тело дергалось из стороны в сторону, на восьмом ударе он и вовсе потерял опору под подкосившимися ногами, повис на цепях, одновременно отчаянно пытаясь встать обратно.
Саймон сделал еще десять таких же жестоких ударов, все больше разрывая кожу в мясо; на последнем он прочувствовал, как кнут пусто проскользил по телу вместо того, чтобы впиться.
Новая пауза.
Саймон молчал, изучая Итана и прислушиваясь к нему.
Капли крови медленно и по-своему завораживающе стекали по изодранной коже спины, но красным ягодицам, которые совсем скоро станут фиолетовыми, по бедрам, которым сегодня почти не досталось.
Наверное, нужно было спросить снова, но голосок внутри нашептывал, что Саймон еще недостаточно надавил.
Нужно было сделать что-то еще.
В поисках ответа Саймон снова обошел вокруг Итана. Его раскрасневшееся лицо выглядело уродливо заплаканным, но он, найдя опору под ногами, все пытался выпрямиться.
Итан упрямо сжимал губы и всем своим видом показывал, что не будет просить, что еще не сдается.
— Вот, значит, как, — пробормотал Саймон.
Омеги, особенно доминантные, были в среднем куда выносливее и альф, и тем более бет, поэтому он не особенно волновался насчет повреждений. Конечно, шрамов будет хватать, но ничего такого, что бы не решила современная пластическая хирургия и пересадка кожи.
Поэтому даже несмотря на текущее состояние Итана, Саймон снова вернулся на свое место.
Теперь он бил кнутом так, чтобы кончик оборачивался вокруг тела, бил по незащищенной и еще нетронутой коже на груди и животе. Первый удар он положил так, чтобы кончик щелкнул по ребрам.
Итан взвыл, выгнулся в сторону от удара, снова едва не потерял равновесие.
При каждом взмахе с кнута во все стороны летели капли крови.
Еще несколько по ребрам с каждой стороны, парочку по животу, а финальный — филигранно по лобку точно над членом.
Итан орал даже после того, как Саймон остановился.
На этот раз он дал ему несколько минут, чтобы прочувствовать каждый поцелуй кнута, каждое мгновение оглушающей боли, а потом снова прижался к его спине, к разодранной теперь коже, пачкая свою одежду потом и кровью.
Саймон мягко прикоснулся губами к загривку, монотонно и низко прошептал:
— Вдохни меня. Впусти меня.
Итан заскулил, стал переминаться с ноги на ногу — пожалуй, каждое прикосновение к спине и ягодицам сейчас было невозможной пыткой.
— Нет! Пожалуйста... Не надо...
Саймон выпустил новую волну феромонов, больше, гораздо больше, чем до этого, начал мягко и почти нежно, как любовник, поглаживать кожу на загривке, успокаивая его.
— Я прекращу, если ты перестанешь сопротивляться. Впусти меня.
— Я не хочу... забывать, — он всхлипнул. — Хочу... остаться... собой.
— Ты забудешь не сразу, не сегодня и даже не завтра. Может быть, тебя успеют спасти, а, Итан? — Саймон без труда нащупал след на лобке и впился в него ногтями. — Если ты впустишь меня сейчас, все закончится. Я даю тебе шанс, понимаешь? Немного времени, чтобы придумать план Б.
У каждого, кто оказывался в руках Саймона, были свои болевые точки, на которые нужно было уметь давить, но одной боли всегда было недостаточно, чтобы сломать доминантного омегу быстро, полноценно и малой кровью.
— Ты... Как они... Мразь!..
— Может быть, — не стал спорить Саймон, и выпустил еще немного феромонов, чтобы у Итана не осталось и шанса их не вдохнуть. — А, может быть, я твоя последняя надежда.
Итан дрожал в его руках и уже едва стоял. Саймон чувствовал, что еще пара секунд, и он размякнет, безвольно повиснет на цепях.
Это оно. Тот самый момент.
— Впусти меня, Итан. Боли больше не будет, я обещаю.
— Хорошо, — он, наконец, сдался, сделал глубокий вдох и подставил шею, наклонив голову вперед.
Саймон сразу же прокусил кожу зубами, чтобы не дать даже призрачной возможности отозвать разрешение. По всему телу прошла волна жара, отозвавшись на его собственной шее невидимым, но ощутимым следом.
Через эту неполноценную Связь омеги и омеги он будет влиять на Итана, понемногу и незаметно меняя его, медленно заполняя собой каждую грань, чтобы потом, под самый финал, стереть все, до чего сможет дотянуться.
Итан, может, и знал, что случается с омегами после "разведения", но не знал, что это невозможно не просто без Связи, но без Связи с другим доминантным омегой.
Иначе он бы никогда не позволил ему этого сделать.
— Вот и все, — прошептал Саймон. — Все кончено.
По голеням Итана стекало несколько капель крови.