Придвигаю к себе два ведерка и любимую кружку, приступаю. Наливаю чай и довожу до уровня коньяком – пьянству бой.
Как мы помним, стр. 30 закончилась на залпе стрелами после того как властелин-имбецил додумался в момент заключения договора напасть на короля на глазах его свиты.
Он объяснил это тем что король что-то брякнул причем тихо насчет происхождения детей и значит-ца ради детей надо Ричарда гада замочить.
Я даже не буду в очередной раз спрашивать, что думали насчет детей эти два имбецила: Дольф и Магдала пока они играли в ролевые игры с переодеванием и почему в таком случае Дольф не замочил Ричарда превентивно. (Нормальный темный властелин сделал бы именно это – и чес слово, аноны, как мы увидим дальше, это было бы намного лучше по гамбургскому счету.)
Они не думали. И в третий раз положили болт на совет не оставлять врагов в живых. Стратегическое планирование тут никак – эпидемия.
Я сейчас о другом – вот эта сцена:
Я ударил его Даром, как мечом - наотмашь. И он схватился за горло и сполз с седла. Кто-то в толпе пронзительно заорал. И почти тут же я услышал звон тетивы.
Я не знаю, как это пришло им в голову и кто распорядился. Может, это в последний момент перед выездом стукнуло Ричарду в прянишную голову или ему подсказал кто-то разумный - именно потому, что от стрел защититься труднее всего. А может, это осенило кого-то из свиты экспромтом: мы слишком выехали вперед, мои мертвецы остались далековато за нашими спинами и не успели бы даже попытаться нас прикрыть.
Я никогда не убивал через проклятую кровь толпу на таком расстоянии. Это было ужасно - тяжелее, чем поднять целое кладбище, тяжелее, чем вести мертвых в бой: я всем открытым разумом ощущал, как души, которые я выдирал из тел, тщетно цеплялись за жизнь. Свита Ричарда… Дай Боже мне забыть когда-нибудь, как они умирали!
Я стал чистой силой разрушения. Я чувствовал, как смерть разливается вокруг меня все шире и шире, и не мог остановить этот огненный вал - его подхлестывали дикая боль и мучительный страх за Магдалу, за мою Магдалу без панциря, без шлема, без кольчуги, мою беззащитную Магдалу…
Я мог думать только о Магдале - и обернулся к ней: точно знал, что ее задеть не мог, что прикрыл ее Даром, как щитом, что ее все время держал в уме…
Она лежала на растаявшем снегу рядом со своей лошадью - соскользнув с седла. На ее лице осталось выражение вампирского ледяного покоя. Она не успела закрыть глаза. Две стрелы. Одна - чуть выше ключицы. Вторая - под левую грудь. Все.
То есть услышав рассуждения Ричарда и ни секунду, не подумав наш имбецил, наносит удар по королю прямо на глазах у свиты, потом внезапно! получает залп стрел и в себя тоже, потом устраивает тотальный геноцид мирного населения, что в данных обстоятельствах людоедство даже по меркам средневековья, потом оглядывается на дело своих ручонок, рассуждая про беззащитную Магдалу, которую он прикрыл щитом ПОСЛЕ ОТВЕТНОГО ЗАЛПА, НО ДО ТОГО КАК УДАРИТЬ по королю!
У меня нет слов! Ваще нет. На этом фоне трепаться про Магдалу, которую притащили без доспехов, но в платье пажа, то есть СО СТОРОНЫ то что это КОРОЛЕВА или ЖЕНЩИНА было не определить, уже вишенка на тортике.
Итак, этот дебил-людоед зачем-то устраивает геноцид мирняка без минимально рационального смысла. Дальше нам показывают последствия геноцида для здоровьечка имбецила.
Я хотел ей сказать, что слышу, что все в порядке, но ворочать языком оказалось страшно тяжело, а еще приходилось держать глаза открытыми. Это была непосильная работа. Я устал.
Вам небось жалко? Я так просто плачу – бедняжко устал.
Дальше его везут на телеге, он бредит, вампиры дают ему силу, почему его никто не прикончил объясняется просто – всех вокруг отгеноцидили так основательно, что некому, кто выжил предпочел свалить. Это был годный обоснуй - я решил об этом упомянуть. Это редко бывает.
Городу еще повезло, что многие его жители разбежались при виде моей армии; но все равно, те, кто остался, - простой люд, ремесленники, купцы, женщины - все они попали под тот же топор, как это ни прискорбно. Живые люди уцелели только в предместьях, но были в таком ужасе, что никому и в голову не пришло соваться к королевскому дворцу, где происходил какой-то кошмар. Я пролежал в тающем снегу среди трупов до самых сумерек - и никто не попытался меня добить.
Мертвецы, поднятые во время войны, легли в тот момент, когда я потерял сознание. Но гвардия, чары на которой были гораздо надежнее, закрепленные не только моей кровью, но и моими прикосновениями, осталась на ходу.
Как ни странно, ранее я угадал - у имбецила действительно два вида зомбяков. Это пугает – я начинаю понимать далинскую логику, а вдруг это заразно?!
А вот оба принца выжили - их не взяли с собой, они под присмотром кого-то из королевских родственников остались в столице. Но все это я тоже узнал гораздо позже.
Когда он бил наотмашь по всем окружающим про принцев он и не подумал. Он же имбецил.
Долго и многословно описывает страдания имбецила-властелина, надорвавшегося на почве ударного геноцида.
Единственное, что утешало меня в какой-то мере, - я все-таки исполнил ее просьбу или заклинание: я не дал Перелесью себя забыть. Можно быть уверенным - того, что я устроил в городке близ столицы, тут не забудут и через двести лет.
Немного позитива. Ну чё, может человек порадоваться исполнению последней просьбы любимой?!
Поглядев в уполовиненную кружку, я довожу содержимое до уровня коньяком. Хрен уже со всем.
ее рыцаря, который счел себя оскорбленным вместе с рогатым Ричардом и решил защитить честь, которой нет…
Я только надеюсь, что благородного господина, будь он проклят, ожидала хорошо накаленная сковорода.
Да что ты говоришь? А тебя что ждет за массовые бессмысленные убийства? И кстати даже теперь наш писатель/имбецил (и можно без слэша) не подумал, что Магдалу, одетую в пажа могли за пажа и принять. Конечно, королеву грохнули нарочно.
Свои войска я встретил в Винной Долине. Мой новый маршал-умница - бывший командир приграничного гарнизона - сделал кое-какие отличные выводы, имея в виду в качестве посылок и поднятых мертвецов, и наши освобожденные города. Додумался, что надо закрепить успех, - жутко дергался, боясь получить по шее за самоуправство, но я подарил ему графство за это.
У меня всегда хорошо получалось ладить с вояками. Этот старый краснорожий боров прослезился от чувств, когда я его благодарил.
Отдельно надо отметить, как страдалец-страхолюд пренебрежительно оценивает чужую внешность. Типа в состоянии острого горя.
Немного позитивных мыслей, все налаживается короче. Но… Имбецильный властелин продолжит себя показывать. Есть расчетливые злодеи - они злодействуют рационально ради цели и ништяков, есть люди, которые ради благой цели неразборчивы в средствах, но наш имбецил нечто незаурядное – он паскудит левым людям без цели и смысла и встает в белом пальто на табуретку как раз тогда, когда надо не стесняться пролить кровушку. Продолжим.
И приписка рукой камергера: "Марианна родила в конце апреля. Мальчика, которому дали имя Тодд. Он утвержден Большим Советом в качестве бастарда короны Междугорья".
Тодд - это мне не понравилось. Но меня никто не спрашивал. Мне бы очень хотелось получить хоть пару строчек, написанных Оскаром, но кто бы передал его письмо…
Придираюсь. А оставить распоряжение насчет имени - это сложно, да?
Все лето и начало осени я провел в южных провинциях. Жил в Винной Долине, в чудесном замке по имени Приют Ветров, - как король жил, клянусь всем, во что верю!
Я утверждал новые должности, и мои новые чиновники меня боялись до смерти, но примерно уважали: они ведь своими глазами видели, на что я способен.
Уважение тире страх.
Королем Перелесья теперь стал старший сын Магдалы, крошка Эрик, шести, кажется, лет от роду, с каким-то очень ушлым регентом из своих родичей. Регент от имени короля выражал уверения в совершеннейшем почтении и просил мирного договора. Хвостики соседей хорошо устроились между ног, я это явственно понимал.
Какая речь сразу видно образованного человека не то, что это быдло. Хвостики!
Опять ноет меня никто не любит - даже бабы дают только из любопытства и тщеславия. Ни одного вопроса самому себе, а за что собственно? Ни малейшего усилия добиться хорошего отношения поступками.
Герцог Карл, губернатор возвращенных земель, громила, развратник, интриган и патриот, в то время всячески показывал мне, как он любит своего короля и как восхищается всем, что я делаю. Рвался меня развлекать, устраивал охоты и балы, пытался угощать меня здешними деликатесами, винами и девками - по собственному разумению. Прислуживал, как камергер, - намекал, что мечтает быть другом короля.
Уже.
Иногда он был мне мил, иногда - смешон, иногда раздражал. И никогда не поднимался выше доверенного слуги. У меня нет друзей по разумению живых. Я не принимаю дружбы по их разумению. Герцог Карл говорил, что "святая дружба" между мужчинами, как будто, предусматривает некое равенство, не учитывающее различий статуса, силы и крови. Я просто не могу это принять.
Это вот пишет человек, который мало того, что постоянно ноет меня никто не любит, еще и дошел до шашней с пажами, конюшими и мужицкими девками. Но как? Как это все вместе по мнению нашего инженера человеческих душ может уживаться в одном персонаже?
Я ща скажу как, додумаю. Если вместо человека высокомерного, хорошо осознающего свой статус вместе с незаурядными способностями, что действительно может привести к презрению к заурядным обыкновенным людям, мы имеем обыкновенного чмошника личностно не дотягивающего до статуса и не справляющегося со своими способностями. По причине отсутствия того самого внутреннего стрежня и поэтому тупо боящегося идти на сближение с людьми, примерно равными, поскольку он не в состоянии отстоять свои границы и не прогнуться. И ранее это было видно. Ой, мне хамит деревенская девка, а я не знаю, что сказать. Короче автор мертв, а текст живет своей жизнью.
Плебс, похоже, просто сил не имел отказаться глазеть на своего государя, уничтожающего одним своим желанием население целых городов. Страшно, конечно, - но ведь война, все такое, да и город был чужой: с испуганным уважением меня рассматривали.
Опять предполагается склероз у читателя, то что город отгеноцидили без всякой военной необходимости мы читали одну! страницу назад.
И у всех рожи напряженные и перепуганные. Государь вернулся с войны! Теперь начнет наводить дома порядок.
Я выслушал тех, кому не терпелось говорить. Вернее, не мешал им болтать языком, не слушая эту чушь, осматривался, проверял, не изменилось ли что-нибудь в столичном дворце за время моего отсутствия.
Правильно зачем слушать есть дела по важнее, например:
На первый взгляд все было в порядке. Виверна благоденствовала, хотя ее уже давно и не спускали с цепи. Я подумал, что не помешало бы Лапочке размять крылышки.
Айяйяй. Давно никого не жрали.
Наш горделивый государь пошел развеется к своей девке.
Вечером я зашел к своей девке. Боже ты мой…
Я Марианну не узнал. Толстенная бабища, поперек себя шире: декольте размером с кресло, на нем лежит третий подбородок - и все это затянуто в корсет, если можно назвать корсетом лошадиную попону со шнуровкой. Физиономия у нее теперь стала, как сдобная булка, глаза замаслились, а вид невероятно самодовольный. И она жевала пирожное с вишней - с подноса, на котором лежало еще штук десять таких.
Далин пробовал съесть десять пирожных подряд?! Это надо иметь серьезные проблемы с обменкой, чтобы так зажигать. Вот человек вообще не видит, что пережал с описанием до полной потери правдоподобия.
А Тодд де - это не ее идея. Канцлера.
Ну, погоди, думаю, сморчок. Вот напрошусь в крестные к твоей дочери - и назову твоего внука, например, Хоздазатом. Посмотрим, что ты тогда скажешь.
Хотя какая разница, в сущности? Мое собственное имя тоже не малиновый сироп.
Тьфу, как мелочно и глупо. Темный властелин, мля.
Долго и нудно описывается «общение» с младенцем.
Потом общается с Оскаром.
Клод и Агнесса рассказали мне об этом беспримерном походе, мой прекрасный государь. О вашем запредельном восхитительном благородстве, стоившем вам стрелы под ребро, безусловно, должны сложить песни.
Поняли, да? Это вот выше было благородство достойное песен. Доливаю кружку коньяком.
Где, к кому, в каком месте?
Невозможно не понять, что любовь королевы Магдалы пробудила в душе моего драгоценного господина светлейшие чувства. И вместо того чтобы низменно заботиться о собственной безопасности, скажем, дойдя до столицы Перелесья, вздернуть Ричарда на ближайшем подвернувшемся столбе силами его мертвой армии… Но о чем я говорю! Вам же так свойственно давать подлым врагам шанс, мой благороднейший государь! Вы, не принимая во внимание никаких презренных резонов, всегда пытаетесь объяснить негодяям, в чем они неправы, а они используют великодушно данное вами время для предательского удара…
Правильно надо давать подлым врагам шанс не понятно зачем, а потом надрываться ударным геноцидом. И самое забавное, что предательский удар нанес как раз наш непонятый страдалец.
Долгое облизывание Оскаром страдальца. Медовый пряник.
Мои дни были заняты делами Междугорья - тяжелыми, как и все такие дела. Мой опыт с заменой маршала хорошо себя зарекомендовал, и я заменил премьера и казначея… со всеми вытекающими последствиями. Канцлер пока тянул: он воровал все-таки поменьше других, а может быть, больше боялся меня.
Прелесть. Канцлера он не убрал, потому что тот воровал меньше других. Это был обоснуй если кто не заметил. Приближается 4 болт - это был спойлер.
Дальше наш дегенерат-мерзавец окончательно съезжает с катушек.
Повторное явление Розамунды, оно же обоснуй последующих событий. Вызывает Розамунду чтобы она его поразвлекала.
Я очень давно ее не видел. Отвык. Забыл. И кажется, смутно на что-то надеялся.
А Розамунда по-прежнему выглядела белой лилией. Как тропический цветок в пуху - тонкая и белая, в плаще с серебристой меховой опушкой. На мой взгляд, она похорошела за эти годы. Обрела какую-то законченность облика.
Если раньше ее лицо легко принимало любое выражение, теперь определилось главное. Надменная рассудочная жестокость. Ее лицо пресекало все попытки дружеского общения.
Ребенка Розамунда не взяла. Остановилась во флигеле для почетных гостей - его приготовили как подобает. Принимала дам столичного света с таким непринужденным шиком, что я диву дался. У нее, думаю, было немало времени в провинции для того, чтобы научиться играть в королеву.
Ну вы помните, он поселил в покои королевы деревенскую бабу, а королева вынуждена со своей свитой жить во флигеле. А чё, такого? Нормально же. Чего у нее заразы жесткое выражение лица. Ну нет других покоев во дворце – ипотечной трешке.
Пришла в сопровождении рыженькой и пожилой толстухи, будто не желала остаться со мной с глазу на глаз.
- Рад, - говорю, - что вы все-таки появились в столице, Розамунда. Это наводит на веселые мысли.
Она взглянула холодно.
- Вот как, - говорит. - Так вы намерены сделать меня участницей своих увеселений, государь?
- Ну да, - отвечаю. - Почему бы и нет? Полагаю, что мы с вами уже взрослые, Розамунда. В таком возрасте люди способны перестать портить друг другу жизнь.
Если кто не в курсе на этот момент Розамунда ничего плохого ему не сделала: наследника произвела, стиснув зубы, жила уединенно читала, слушала музыку и не изменяла, пока вот этот персонаж изменял ей и с мужчинами, и с женщинами, причем в открытую, заимел бастарда на стороне и выкинул её из её же покоев во дворце.
Но она зараза не пожелала к нему хорошо относиться и вообще развлекать и няшить.
- Любопытно, - сказала она голосом, обращающим меня в нуль. Раньше у нее не выходило вот так лихо - одним словом. - А что изменилось с тех пор? Вы теперь хороши собой? Добродетельны? Благородны? Больше не имеете дел с преисподней? Вы стали достойны добрых чувств, не так ли?
И внезапно Розамунда задает разумные и правильные вопросы на которые имбецилу нечего ответить и в лучших традициях мудаков-абьюзеров он начинает ПОВом нудеть о своих поруганных чувствах как основании для последующей мерзости.
- А вы безупречны? - спрашиваю. С кем, думаю, я решил поговорить! Затмение нашло.
Она выпрямилась. Все это выглядело как на картине: ее поза, ее костюм - я понял, что это действительно репетировали много раз. Теперь уже было не тошно, а смешно. Поначалу она сумела даже задеть меня - за похороненные где-то очень глубоко в душе чувства подростка. Но чем дальше - тем мой разум делался чище. Она напрасно кинулась в атаку, не рассчитав позиций. Я начал наблюдать. Я уже догадывался, что она скажет.
Да чистую правду.
- Прекрасный государь счел необходимым украсить свой кабинет портретом своего фаворита, чья жизнь была фантастически постыдной, - начала Розамунда. А я поставил мысленную "птичку" над первым пунктом. Конечно, не замедлил и второй. - Мои покои заняты деревенской бабой, по случайной прихоти государя - матерью королевского сына. И этому ублюдку, рожденному мужичкой, государь дарует признание и покровительство.
Дальше смачное описание супружеского изнасилования и психологического насилия.
Да, - говорю. - Тогда как государыня коротает дни в изгнании, за вышиванием и сплетнями. Этому и вправду пора положить конец. Я так огорчен вашим положением, Розамунда. И так боюсь за Людвига: ведь дамы болтают, что иметь одного ребенка - все равно что не иметь детей вовсе. А вдруг - сохрани, Господь, - оспа или холера?
У нее глаза расширились. Проняло девочку.
- Государь, - говорит, - вы же не собираетесь…
Дальше идет полный песец.
Я ее больше не жалел. Я смотрел, как она разыгрывает роль оскорбленной королевы, - и перед взором моей памяти стояла Магдала, Магдала, убитая лучниками Ричарда, Магдала, лучшая из женщин. Которая отвечала за каждое слово, взвешивала каждую мысль… А Розамунда не знает, что такое король-тиран и муж-деспот. Только воображает, что знает.
Может быть, показать ей?
- Я непременно постараюсь нынче освободиться пораньше, любовь моя, - сказал я. С самой нежной улыбкой. - И навещу вас. Вы, вероятно, скучали без меня, государыня?
Ранее нам описывали страдания Магдалы, которую выдали за чужого человека, чьи интересы и развлечения ей противны, который ее насиловал, изменял с девками, лез с домогательствами, требовал развлечений. И это был текст для обоснуя почему Ричард гад. И теперь наш имбецил делает с Розамундой один в один тоже самое прекрасно понимая, что творит жестокость и подлость. Вообще без всякого смысла чисто из мести за то, что она не пожелала к нему хорошо относиться, при том что он ничего для нее хорошего не сделал, кроме плохого.
Спрашивается, какое отношение к гг по мнению нашего мастера боллитры ожидается от читателя вот туточки?
Ах да, это же не Магдала. Которая взвешивала каждое слово, ну мы помним, эпичный побег и «уймись» на глазах у свиты. Ладно, покойся с миром бедняжка.
Наверное, мне не следовало обходиться с Розамундой настолько цинично. Но чувства были слишком сильны: мое детское желание видеть ее счастливой, мои последующие попытки устроить ее удобно и оградить от своего общества, мой последний нелепый порыв поговорить с ней по-человечески…
Неинтересно рассказывать, что в ту ночь происходило. На мой взгляд, это приравнивалось к опале или казни. Я не наслаждаюсь, силой принуждая кого-либо к ласкам, но на этот раз насилие почти успокоило меня. Умиротворило. Три года моих мучений стоили этой ночи - этой мести, я хочу сказать.
Пойду выпью. Прям из кружки и чаем разбавлять не буду.
Вот этот человек писатель и чему-то учит подрастающее поколение. Вот он что-то гундит насчет восприятия текста читателем. Он вообще не вдупляет, что изнасилование - это преступление для которого нельзя подобрать никакого обоснуя и никакого оправдания. Для убийства можно, для массовых убийств можно, для пыток можно, но вот для изнасилования нет. Млин, даже наследник есть. На этом моменте сдохнет малейшая симпатия к ГГ даже у читателя УО страдающего склерозом.
И когда я наслушался вдоволь этих искреннейших излияний, то сказал:
- Теперь, сударыня, вы, по крайней мере, можете говорить эти слова с полным сознанием своей правоты. Это любезность, правда?
Розамунда швырнула в меня подушкой и разрыдалась.
От бессильной ярости - не угодно ли?
Розамунда плохая.
Несмотря на свой крайний аристократизм, моя возлюбленная супруга была, на мой взгляд, глупа и жестока. Ей претило все, что может доставить человеку радость, - такие предметы и поступки казались ей греховными.
Однажды сказала, к примеру, что, по ее мнению, неверных жен и падших женщин нужно приговаривать к публичному наказанию плетьми, а если плотские утехи отдают противоестественным - то жечь, как еретиков и ведьм.
По сравнению с тем, что ЭТО делало уже совершенно не важно, что она там ГОВОРИЛА.
В конце концов это мне так надоело, что я дал ей долгожданное разрешение уехать в провинцию.
И вдохнул наконец чистого воздуха.
Некроманты, к сожалению, не ясновидцы. Умей я предвидеть будущее - замуровал бы жену в каком-нибудь дворцовом чулане и приставил бы к нему надежную охрану. Но я пожалел ее в последний раз.
Это глупо, глупо, глупо! Поступок именно таков, о каких Оскар отзывался как о "моем чрезмерном благородстве и великодушии". Я ведь знал, что Розамунда - мой враг.
Я только никак не предполагал, что до такой степени.
Короче сами напишите что-нибудь, я уже могу только в диагнозы: Далин не нормальный.
Дальше описание праздника, на который говниться Дольф, ну тот самый который что-то нес насчет радости полстраницы выше. Тут все обычно.
Давайте развлекаться.
Ничего не могу сказать - плебс изрядно порадовался. Сначала из этого фонтана - дешевое, кстати, вино, зато из Винной Долины - черпали кубками, потом шапками, а ближе к вечеру там чуть ли не барахтались.
Идиотка Марианна едва не отравила имбецила и ничего. Можете оценить отношение по сравнению с отношением к Розамунде.
И кроме прочего сообщил прелюбопытную вещь: моя бесценная метресса, видите ли, принимала в своей ложе некую плебейку. И даже - это уже ни в какие ворота не лезет - что-то у мерзавки купила.
У моей обожаемой коровы завелись с ее фрейлиной секреты от государя-батюшки. И ведь обе знают, как я к этому отношусь. И что мне с ними делать?
А она волновалась все сильней и сильней, а в конце концов предложила мне выпить глинтвейна. Чудо, а не женщина. Принесла свой серебряный кубок - изящную безделушку в эмалевых медальончиках.
- Хорошо, - говорю. - Тогда выпей. Или тебя убедят это сделать в Башне Благочестия.
У бедной свиньи вид сделался беспомощный до смешного. И тут вмешалась чучельникова Эмма.
- Вы уж, - говорит, - государь, простите ради светлых небес, но тут же и вправду ничего особенного нету. Госпожа-то Марианна и вправду из этого кубка отпить никак не может, - и хихикает.
Эмма ответила гораздо членораздельнее, чем Марианна:
- Это, государь, ничего - любовный напиток. Уж я сама знахарку искала - самую что ни на есть надежную. Эта Брунгильда моей подруге тоже вот такой варила - и ничего. Все у них с муженьком славно. Вот я с ней и сговорилась, что она на празднике передаст госпоже Марианне из рук в руки. Порошок, что в вино всыпать надобно. А пить самой нельзя - ни боже мой!
Вино полыхнуло ярче подожженного масла. Чадным зеленым огнем. А завоняло так, будто в комнате спалили дохлую мышь.
В моем любимом трактате "Искусство распознания ядов посредством каббалистических символов" говорилось: чем снадобье надежнее в смысле убойной силы, тем заметнее в синем пламени зеленоватый оттенок. Я же наблюдал чистый цвет весенней травки. Красотища!
Она замолчала, прижала младенчика к себе, сидела на полу, смотрела на меня снизу вверх… Отвратительна она мне была, да… Но сквозь отвращение проступало нечто странное… вроде брезгливой жалости… или даже…
Не болтай глупостей, девочка, - говорю. - Я найду тебе другую камеристку. Никогда больше не смей ничего делать тайком. Отдыхай и поиграй с ребенком - ты его напрасно перепугала.
Забрал кубок с ядом и пошел к себе. А у покоев Марианны утроил караул.
И все. Все санкции так сказать. И немедленно выпил.