Ветер гонял опавшие тополиные листья по заброшенной детской площадке перед ЖК "Дайри". Со скрипом раскачивались пустые качели, на карусели сидел и смотрел одним глазом в сторону дорожки драный плюшевый медведь и совершенно неуместно выглядел появившийся на этой дорожке молодой парень лет 25, в джинсах, яркой куртке и кедах. Он быстро шагал, перепрыгивая через лужи, и негромко напевал популярную несколько тысячелетий назад песенку, на его шее болтались красный шнурок и ободок беспроводных наушников. Раздолбайской походкой он подошел к дому, по-хозяйски пнул дверь, локтем пихнул обгоревшую грязную кнопку вызова лифта. Никто не составил ему компанию, что было неудивительно: сейчас даже днем в ЖК "Дайри" было сложно найти живых. Приехавший лифт ощерился осколками зеркала, но парень только весело ухмыльнулся своему отражению, ловко вскочив в еле открывшиеся двери. Отражение покачало головой, а парень вытащил наушники, запихал их в карман, зачем-то плюнул в лифте на пол, в самый центр, и поехал вверх на технический этаж. Там он осторожно стёр слой пыли со старого замка, выудил из кармана куртки огромный старинный ключ и со второй попытки открыл дверь, за которой виднелись потертые ступени.
Лифт за его спиной уехал вниз, опустившись до самого подвала. На крышу шагнул уже тот же молодой парень, но что-то в его движениях неуловимо изменилось для тех, кто мог бы за ним наблюдать здесь, среди проржавевших вышек, помнивших еще 3G и спутниковый интернет. Он стал двигаться резко, словно прорубая собой пространство, не сгибая конечностей, его тело неслось само по себе среди обломков кирпичей и растянутых веревок с забытыми подштанниками, и старые круглые антенны провожали его слепыми взглядами, когда он вышел на середину крыши. Только там он замер и еле слышно вздохнул, опустив голову и зажмурившись.
Сквозь закрытые веки он видел, как размотались обратно хроноветки пространств, сотканные из сверкающих и переливающихся всеми немыслимыми цветами тахионов, и как далеко во времени где-то внизу дачный кооператив "Дайри" под руководством еще нестарого крепкого мужчины и нескольких парней с лопатами вокруг набирал силу, возводились заборы, как грибы, вырастали домики, а в них появлялись самые разные жильцы: кто-то был одет во все черное, кто-то в черно-розовое, у некоторых в руках были мечи, а на ушах - острые накладки, другие выделялись обилием цветных волос, черчением странных символов и непонятной речью, похожей на мяукающих кошек. Нарядные домики росли и постепенно соединялись в единый комплекс, парней с лопатами заменили экскаваторщики, бодро прокопавшие вывод к коммуникациям, исчезли стоящие вокруг неуклюжие деревянные будочки с надписями на дверях "Айя Кудо, аишитеру!", а в комплексе забили фонтанчики водопровода и зажурчали бачки унитазов, и вот уже небоскреб "Дайри" устремился ввысь, сверкая стеклянными панелями на ярком солнце, и на сцену новенького актового зала вышли капитаны команд в первом конкурсе игры-войны, а через год они вышли снова и снова, и вот уже зал наполнен сотнями команд, и выступления в нем проходят почти круглогодично.
Но пролетели годы, и погас блеск немытых окон небоскреба, все меньше огней загорались на нем по ночам, и все выше и ярче становились соседние башни соцсетей и микроблогов. ЖК "Дайри" постепенно пустел, хотя жителей в нем еще хватало, и клубы исправно собирали выступающие команды, пока однажды не задул унылый осенний ветер, который принёс пыль, желтые листья и первые слухи о смерти: и по коридорам, бродил, спотыкаясь, уже поседевший старик, который некогда закладывал дом, он тихо бормотал: "Ничего, ничего здесь не будет", и эхо его проклятий многократно отразилось лифтовыми шахтами и понеслось по вентпроходам, усиленное стенами и тем, что было замуровано в них. Паникеры побежали первыми, хватая самое ценное, спасали дыбр и слэш, обзоры и фестивали, порнографию и котиков, те же, кто в спешке столкнулся со стариком, вылетали уже без багажа во двор и больше не могли попасть к себе домой. "Ничего!" - повторил упрямо старик, и вдруг исчез, и только горсть песка да засохший пальмовый лист на половинке кокоса остались на его месте, а затем пришел другой.
Этот другой, в пиджаке, старательно притворялся человеком, но человеческий облик сидел на нем будто костюм не по размеру, морщась и растягиваясь, а под одеждой, вросшей в кожу, что-то бугрилось, извивалось и скользило во всех направлениях одновременно. И стояло рядом с ним нечто, лишенное кожи, рук и здравого смысла, зато было оно многоногим и без нижней челюсти.
"Мы не будем ждать милостей от Матери-Сети, взять их - вот наша задача!" - провозгласил тот в пиджаке, и второй, многоногий и безрукий, кивал ему, ухмыляясь одной челюстью. И сказал ему тот в пиджаке: "Ты, демон дорог и костылей, разверни этот сарай так, чтобы все спамеры летели на мой призыв, чтобы ссылки сверкали и тентаклями хватали путников прямо в поисковиках, чтобы каждая нечисть, прежде чем пройти, платила мне звонкой монетой, с теми же, кто остался жить здесь, поступай как знаешь". Кивнул в ответ многоногий и исчез, и сразу же потемнели окна небоскреба, застонало-завыло в подвале, поползли из углов черные языки, слизнувшие всю почту из ящиков, наросла в углу паутина, захватывая постепенно потолки и затягивая целые коридоры, и жители стали нервно озираться и старались не покидать квартир с наступлением темноты. Лестницы обваливались, их затягивало паутиной и вонючей зеленой слизью, а кто-то хохотал в стенах, с потолка капало и бегало, а в щели под дверями ползли мокрицы и многоножки, дороги людские уничтожались и прокладывались новые тропы, не для человеческих ног. Закрылся и съехал клуб игры-войны вместе с командами, и другие клубы стали переезжать в соседние здания, мельтешили чемоданы, авоськи и переноски, а среди жильцов уже замелькали тени новых гостей, сперва незаметные при свете дня, постепенно они становились все отчетливее и отчетливее, и вскоре их уже было не отличить от обычных людей - со спины, потому что лиц у них не было вовсе. На стенах мерцали светящиеся письмена, способные любого свести с ума и заставить побежать покупать часы на алиэкспрессе, неосторожный, наступивший на ползающую по полу живую руну, телепортировался из дома и долго не мог попасть обратно, а по ночам все больше окон горели бледно-зеленым светом, и занавески сами по себе шевелились за клыками разбитых стекол, несмотря на полное отсутствие ветра.
И пришел к тому, что в пиджаке, многоногий и безрукий, и прозвучал его скрипучий голос из неподвижной верхней челюсти: "Я выполнил свое обещание и мне полагается моя плата. Дай мне моё, что причитается мне по праву, и я уйду".
"Демонам зарплату не платят, - отрезал тот, что в пиджаке. - Кончил дело - покинь тело. Чего уставился, поработал за опыт - свободен, говорю". Многоногий оскалился, но, едва попробовал сделать шаг, как получил по лицу, лишенному кожи, бачкой банкнот, потерял равновесие и осыпался тяжелой грудой тряпок и мяса, в котором уже не было костей. Молча растянув тонкие серые губы в неприятной улыбке, тот в пиджаке истончился, стал похож на дым от горящей покрышки, и исчез, оставив после себя, как и покрышка, смрад и канцерогены. И замер дом в своей агонии, распятый на алтаре из самого себя, и те, кто еще рисковал в него заходить, уже не ждали никаких перемен.
Но прошли дни и недели, и вдруг груда шевельнулась и неуклюже задергалась, пытаясь встать, будто марионетка, у которой перепутались все ниточки. "Врёшь, - прошелестела груда, постепенно поднимаясь, - Врёшь - не возьмёшь!". Лоскуты кожи разворачивались, покрывая еще недавно истлевшую, а теперь сочную свежую плоть, и груда все меньше походила на груду и больше на фигуру человека - молодого парня. Того самого, что стоял сейчас на крыше ЖК "Дайри". Прошлое соединилось с настоящим, сверкающий поток времени угас, и только парень стоял на крыше под серыми тучами, а ветер трепал его волосы и полы расстегнутой куртки.
Вздохнув, парень поднял голову. Несмотря на юную внешность, глаза его были старыми, это были глаза человека, который видел мир и помнил историю с ее начала, и пришел закончить начатое когда-то слабым седым дедом, который умеял сеять, но не имел силы пожинать. "Ничего здесь не будет", - повторил он фразу деда, встряхнулся, отгоняя морок, и принялся за работу. Мел крошился, когда толстые линии ложились на ржавые листы железа, но парень знал свою работу и ни разу не провалился ни в одну из дыр между листами. Вышки и антенны он ловко вписывал в ряды символов так, что они казались единым целым, и постепенно на крыше дома выросла небольшая пентаграмма в окружности, плотно исписанная древними строками кода. Несколько пролетавших мимо громко орущих воробьев не успели даже пискнуть, как их кровь окропила символы в центре сложного узора.
Окинув взглядом узоры и убедившись, что ничто не забыто и всё на своих местах, парень приказал простым и будничным тоном: "Завершить построение сингулярности". Линии вспыхнули бледным сиреневым пламенем, и весь ЖК "Дайри" вытянулся, выпрямляясь на проржавевшей арматуре, и загудел остатками труб, заскрежетал разъезжающимися плитами, здание пронзила невидимая линия от пентаграммы на крыше до плевка в центре лифта в подвале. Линии погасли, а затем они и все символы исчезли, а с ними стало исчезать и то, на чем они были начерчены, дом медленно и незаметно для человеческого глаза начал втягиваться в невидимую воронку в его центре, и все, что попадало туда, исчеало из этого мира окончательно: квартиры, коридоры и клубы, унитазы и буфеты, комоды с трусами и пыльные серванты с сервизами, все они падали туда, откуда уже не было возврата ничему.
Ветер на крыше стих, и только еле слышный шелест да незаметная граница провала выдавали происходящее. Молодой человек покачнулся, линия исчезающей крыши медленно подобралась к его ногам, очередная анттена беззвучно провалилась в небытие, словно ее и не было никогда. Он сделал долгий выдох, стремясь выпустить весь воздух из легких, и удовлетворенно прошептал: "Вот теперь - свободен. Теперь - кончил". Невидимая граница коснулась его ботинок, и ноги вместе с ними исчезли, будто их вырезали в фотошопе, а затем невидимый ластик окончательно стер одинокую фигуру с крыши дома. Замыкание Макондо было запущено, хотя никто об этом еще не подозревал: ни тот в пиджаке, уверенно продляющий контракты на год, и напрасно перо в его руках выводило слова по пергаменту чужой кровью, ни жильцы, все еще бродящие по дому, ни отважные сталкеры в полностью закрывающих лицо масках, исследующие местные аномалии с фонарями и фотокамерами, ни техники соседних домов, тщетно пытающиеся настроить выгрузку чемоданов и мебели из окон в соседний жк. Дом тихо стирал сам себя в пространстве и времени, и только великой Матери-Сети было ведомо, куда отправляется его призрак, отпущенный на волю.
