... Янош приходит в себя и в первый момент решает, что он опять у себя в постылой вонючей комнатушке; странно только, что ему не приходится делить кровать с Липкой Мэри или с Мокрой Милли или с Твердым Джонни или еще с какой-нибудь местной проституткой. "Недавно работаешь?" - слышит он густой, глубокий голос, от которого что-то внутри замирает и очень хочется какать. "Ч-что?" - слабым голосом спрашивает он, пытаясь разглядеть в полумраке смутную фигуру. "Работаешь, говорю, недавно?" - Янош понимает, что смотреть надо не куда-то вверх, под потолок, а в сторону, потому что говорящий находится гораздо ближе к нему. И правда, когда глаза юноши наконец-то привыкают к полумраку, он видит рядом со своим ложем невысокую, коренастую, но исполненную силы и мощи фигуру. "Я вообще не работаю! И никогда не работал!" - с гордостью произносит Янош, правда, голос его, такой мелодичный обычно, сейчас звучит как хриплый писк. Вдруг с него срывают одеяло и одним привычным, выверенным движением переворачивают на живот. "Ага" - спустя мгновение с удовлетворением произносит голос. Что-то короткое, толстое и твердое резко проникает в его потайную замочную скважину, бесцеремонно ощупывает его изнутри, а потом вылезает обратно. Заскорузлые руки грубо переворачивают юношу обратно на спину. Янош чувствует себя странно: с одной стороны, вся его аристократическая натура вопиет против такого грубого обращения, ведь раньше никто, никто (кроме старого конюха, почти что члена семьи, да пары матросов, с которыми Янош по четвергам делил убогую кровать в лондонских трущобах) не позволял себе подобного по отношению к молодому человеку. На родине сверстники-аристократы даже дали ему прозвище, отражающее суть его гордой, бесстрашной натуры - Вождь. Но с другой стороны... Что-то в его исстрадавшемся теле отзывается на эти грубые, неласковые прикосновения. Ему хочется удержать эти шершавые, короткопалые ладони на своих узких, шелковистых бедрах, на нежном, трепещущем животе, на покрытых синяками бархатных ягодицах... "Ну про "никогда" ты брешешь... Уж пару раз-то ты хорошо поработал. Но ты более узкий, чем я думал", усмехаясь, говорит обладатель волшебных ладоней. "Вот подлатаю тебя, будешь зарабатывать, с таким-то тухесом!" - раздается густой, уютный какой-то смех. Янош хочет спросить, что такое "тухес", но ему так лень шевелить языком, что он решает "наверное, это про мои большие глаза" - и проваливается в целительный сон.
Просыпается он от странных ощущений: невозможно пошевелиться, и внутри все словно охвачено огнем, внутренности словно разрываются, но боль эта одновременно и приятна... С трудом открыв глаза, юноша понимает, что лежит на перевернутом дубовом столе, его запястья и лодыжки грубыми веревками привязаны к ножкам стола, а сзади... Что-то настойчиво пытается проникнуть в недра его существа. С трудом повернув голову, юноша с ужасом видит прямо возле своих ягодиц пунцового пыхтящего карлика (?), который каким-то предметом совершает в заднице Яноша такие движения, словно ворочает кочергой угли в камине. Поскольку задница является гордостью потомственного аристократа (после прекрасных темно-карих глаз), Янош пугается и визжит "отпусти меня!", судорожно дергаясь и извиваясь всем телом, как большая мягонькая розовая гусеничка. "Говна тебе на лопате!" - хохотнув, произносит густой голос, почему-то принадлежащий, как с ужасом понимает юноша, пунцовому карлику. Что самое страшное, угрозу он тут же приводит в действие. Откуда-то извлекается лопата, с толстым, занозистым черенком. Карлик резко выдергивает из тела Яноша предмет, которым пытался разворошить его внутренности (это и впрямь оказывается кочерга), Янош истошно визжит от разрывающей живот адской боли как распоследняя трущобная сучка на вертеле Джонни-морячка, окровавленная кочерга летит на пол, и вот уже карлик, поплевав на черенок от лопаты, одним резким, уверенным движением засаживает страшное орудие простолюдинов прямо в кровоточащую скважину юноши. Янош дико взвизгивает от боли и наслаждения, пунцовый карлик хохочет, тряся брюхом, и, задыхаясь от удовольствия, выкрикивает "знаешь... я решил... оставить тебя себе... больно ты сладкий... ничего, у меня шлюх хватает... ты будешь моей личной подстилкой... и уж я тебя не обижу... будешь у меня с серебряных тарелок жрать да жопу подставлять...".
"Пустиии... больно..." - вякает Янош. Бесполезно. С тем же успехом он мог бы просить о пощаде самого Сатану.
Оставив в прямой кишке Яноша с десяток заноз, карлик наконец выдергивает лопату и сует красно-коричневый черенок под нос юноше, издевательски хихикая: "Я же обещал - говна на лопате! Получите-распишитесь!" От вида собственного дерьма молодой аристократ падает в обморок.
В который раз очнувшись, он понимает, что карлик не соврал: теперь Янош, в великолепной белоснежной рубашке, немного испачканной сзади кровавыми разводами, лежит в огромной кровати с балдахином. Рядом он обнаруживает всевозможные диковинные блюда и напитки, как и обещал карлик - в серебряной посуде. Сердце Яноша переполняется благодарностью: наконец-то он снова может почувствовать себя аристократом. Он ест и пьет, изредка морщась от боли в кровоточащих кишках, и приходит к выводу, что возвращение к роскошному образу жизни теперь, когда все его родители мертвы, а сам он не может вернуться в Будапешт, стоит того, чтобы немного потерпеть неудобства, связанные с горячим норовом его... хозяина? "Хозяин" - повторяет про себя Янош и расплывается в улыбке. Кажется, в его несчастной жизни наконец случилось что-то хорошее. Кажется, он страдал не зря. Удовлетворенно вздохнув, Янош засыпает с улыбкой на губах. Просыпается он от того, что знакомая заскорузлая ладонь заботливо оглаживает его бока, а твердые, сухие, мужские губы нежно слизывают кровь с его ягодиц, щекоча их трехдневной щетиной. От избытка приятных ощущений юноша кончает с благодарным стоном. Потом они лежат, обнявшись, и Гном (так зовут этого опасного человека, под этим именем его знают на улицах Лондона, но Янош предпочитает называть его Хозяином), разглядывая похожее на суфле, нежное, испещренное следами от сигарет и синяками тело Яноша бесстыжими глазами, объясняет: "Я немного переборщил... Но это потому что ты прекрасен, я не мог сдержаться... Как представил, что кто-то имел тебя в той жизни, до нашей встречи... пока я не нашел тебя таким беспомощным, в этой грязной луже... Да ты тут еще и звал во сне какого-то Хамона, это кто? Отвечай!" - от воспоминаний Гном бессознательно вонзает ногти в живот юноши, оставляя на нем пять красных следом, но, опомнившись, тут же целует их. Янош блаженствует. Наконец-то он узнал, что такое любовь. Он не стремится узнать, кто его новый Хозяин - тот расскажет, когда сочтет нужным. О себе Янош тоже предпочитает не рассказывать после того, как Гному в его еще не совсем совершенном английском языке послышалось "кушетка... пою", и он завалил его прямо на очень жесткой и неудобной кушетке, а потом заставлял петь арии, не вынимая мощного кулака из алой скважины и не понимаю, почему Янош не спешит выполнять обещание, а только неблагозвучно орет. Видимо, в недопонимании виноват венгерский акцент. Поэтому Янош все больше молчит, призывно улыбается и виляет бедрами - на них как раз начинает завязываться нежный мягкий жирок, по которому Хозяин так любит звонко шлёпать, зажимать в пальцах и крутить, пока сучка не начинает визжать и молить о пощаде. В общем, молодой аристократ чувствует, что попал в сказку.
И сказка не кончается. Янош узнает своего Хозяина с новых сторон: он вспыльчив, строг, но справедлив. А главное, он считает Яноша своей собственностью, своим трофеем - подобранной в грязи и отмытой драгоценностью. Всего два месяца понадобилось на то, чтобы Янош перестал испражняться с кровью, и все это время Хозяин был так заботлив, так нежен... Он даже не связывал Яноша и не засовывал в зад юноши ничего толще серебряной ложки. Каждый раз после этого Хозяин отворачивался и сопел в подушку, а Янош сопел ему в мохнатую бочину, теряясь в догадках, почему Хозяин так сумрачен, почему после акта любви он не спит, а только сопит с уютным похрюкиванием, но в то же время так... безнадежно? И главное - почему всегда только кочерга, лопата, полено, бутылка?.. На крайний случай, толстый волосатый кулак? Почему хозяин не снимает кожаных брюк? Неужели Хозяин брезгует соединиться с ним телами? Ведь они уже соединены душами...
Ревность и подозрительность мучают юношу. Дерзкая, блудливая, вихляющая бедрами сучка снова пробуждается в нем - та самая подлая, грязная, похотливая сучка, что вынуждала его дождливыми ночами, в одном кружевном белье, идти в самые опасные пабы, где самые пропащие представители рода человеческого всегда рады сломать очередную глупую сучку и заставить ее визжать так, чтобы черти в аду позавидовали. Однажды он встречает своего Хозяина не так, как всегда (похотливо вздыхая, лежа на животе, положив нижнюю часть тела на вышитую атласную подушечку и расслабив ягодицы), нет, он сидит, обнаженный и гордый, на смятых простынях, выставив дерзко колышущееся пузико, с восставшим непокорным стеблем под ним, и наглым взглядом изучает вошедшего Гнома. "Ты чего?" - Гном застывает на пороге с ножкой от фортепьяно в руке.
"Так. Сегодня - ножка от фортепьяно. Вчера - бутылка из-под мадеры. А что, САМ ты не можешь?"
Цинично, презрительно усмехаясь, наглая сучка произносит грязным пухлым ртом эти слова, продолжая сверлить Хозяина взглядом, в котором читается красноречивое "завали меня, отымей меня, намотай мои кишки на член и выдерни из моего нутра, избей меня до кровавых соплей, уничтожь меня морально и физически". Ошарашено молчавший Гном медленно поворачивается спиной к Яношу, сползает на пол и... Юноша не верит своим глазам. Плачет. Этот сильный, звероподобный, мохнатогрудинный, волосатобрюшинный самец плачет, скукожившись на полу, как бледная гусеничка, как личинка хруща. И не просто плачет: рыдает, с всхлипываниям и подвизгиваниями. Отвращение переполняет Яноша. Вот этой сучке он отдал кровавый цветок своей задницы? Вот этому импотенту он позволил сотворить с собой, потомственным аристократом, столько актов любви?.. Нет, этот червь недостоин обожания и подчинения такого восхитительного существа, как Янош. Давно похороненный Вождь просыпается в Яноше, дает пинка похотливой сучке - о, теперь он жаждет не унижаться, а унижать. Развязной походкой он подходит к Гному и брезгливо пинает того в пах. Как ни странно, нога нащупывает пустоту. Гном пытается уползти, но Янош хватает его за бочины, разворачивает к себе и сдергивает кожаные штаны. Что такое?! Как это возможно? Взору изумленного юноши предстает нечто странное: какое-то непонятное образование, похожее на откусанный под корень половой член. Фу, какая мерзость! Вскрикнув, Янош отпрыгивает в сторону. Гном тяжело поднимается на ноги и с сопливым всхрюком тянет к Яношу свои волосатые толстые пальцы, которые теперь кажутся тому просто отвратительными. Схватив бутылку из-под рома, еще недавно побывавшую с визитом в его заднице, Янош с размаху ударяет мерзкого гнома по голове. Гном, вякнув что-то нечленораздельно, падает с глухим стуком. Янош оглядывается, видит моток веревки, в которого обычно начинается их акт любви, и крепко привязывает гнома к кровати. Собирает все деньги и драгоценности, которые находит в доме, и, не удержавшись, напоследок финальным аккордом засовывает раскаленную кочергу в зад Гнома. После этого, сотрясаясь от рыданий и жалости к себе, молодой аристократ навсегда покидает то место, где еще недавно испытывал непрекращающееся счастье.
... Молодой аристократ Янош много путешествует по свету, но уже никому больше не открывает свое сердце и ягодицы. В тайне мечтая сопеть в мохнатую бочину, он живет на краю, постоянно ввязывается в скандалы, разит врагов без сожаления, мстит за смерть родителей. Цодокава в ужасе бежит из Японии и молится всем японским богам, чтобы Янош забыл о его существовании. Но Янош поклялся себе, что найдет Цодокаву и заставит пожалеть о том, что вообще родился на этот свет. Поиски приводят его в холодную недружелюбную Москву. По слухам, именно здесь скрывается Цодокава, уверенный, что уж в такой преисподней мститель его не настигнет.
Однажды, сидя в кафе "Му-Му", Янош случайно подслушивает разговор двух бандитов: те с благоговейным ужасом обсуждают появление в Москве легендарного убийцы по имени Гном, который много лет терроризирует Англию, а в последнее время двинулся рассудком и ездит по миру со смертоносными визитами - кого-то разыскивает. Когда-то давно, в молодости, его, по слухам, сильно покалечили: он защищал свою личную сучку от изнасилования, и, говорят, ему изуродовали все... там, внизу. Короче, безумный наркоман-насильник будто бы буквально отгрыз его достоинство. Конечно, Гном убил его, но хозяйство обратно пришить не удалось. А неблагодарная сучка сбежала - не хотела сожительствовать с уродом. Известно, что через некоторое время сучку нашли аккуратно развешанной по всему Лондону - здесь кишки, там голова с выпученными в ужасе глазами... Гном предательства не прощает. После этого случая он затаился, но потом вроде бы пришел в себя, подобрал новую сучку, которой чрезвычайно гордился. Куда делась та сучка, никому неизвестно. Да и Гном совсем сошел с ума: начал убивать направо-налево, буквально за косой взгляд, порешил многих бывших собутыльников, вырезал целый бордель. С особой жестокостью убивал молодых мужчин, торговавших собой - насиловал, потом расчленял, потом снова насиловал разными предметами, не приспособленными для человеческого организма. И вот теперь он здесь.
Янош в ужасе слушает, что его ждет. Он понимает, кого именно разыскивает Гном. Теперь ему нужно быть в десять раз осторожнее, если он хочет выследить и убить Цодокаву раньше, чем его самого выследит и выпотрошит Гном. Янош прекрасно помнит, в каком состоянии он оставил Гнома, и понимает, что Гном не остановится ни перед чем. Уж лучше попасть в лапы Цодокаве и его приспешников.
Однажды, когда Янош скользит по трущобам Москвы, словно быстрая тень из преисподней, выслеживая Цодокаву и время от времени заглядывая в макдональдс, в одном из этих ресторанов он видит смутно знакомый силуэт. "Двойной Биг Мак, двойную картошку фри и двойной клубничный коктейль" - густым голосом с ужасным акцентом требует на кассе какая-то квадратная фигура. Сердце и очко Яноша сжимаются одновременно. Неужели?.. Фигура разворачивается от кассы, и похотливая, слабая, жаждущая унижений сучка, которая, как он надеялся, давно сдохла и разложилась, мгновенно оживает в теле Яноша, заставляя того издать какой-то невнятный, писклявый, исполненный готовности подчиняться вяк.
"Ты?.." - произносит фигура, выходя на свет.
С восторгом и ужасом дерзкая сучка в Яноше осознает, что Гном раздался в плечах в два раза, как минимум. Также он заметно раздался в грудине, брюшине и бочине, став, таким образом, в буквальном смысле поперек себя шире. Кроме того, самцовость Гнома пробивается через сетчатую футболку жесткими блестящими черными завитками, а кожаные штаны подозрительно топорщатся в паху. Как это возможно? Однако Яношу приходится срочно оставить решение этой загадки на потом, потому что Гном, вращая раздавшимися плечами и чуть не падая от их мощи, спешит к Яношу с каким-то странным выражением на лице. Янош оглядывается и понимает, что если он не исчезнет отсюда сию секунду, его ошметки следователи еще долго будут подбирать по всей Москве. В смертном ужасе Янош выскакивает из макдональдса и несется по улицам, не разбирая дороги, снося на своем пути людей и мусорные баки. Остановившись возле очередной трущобной помойки, чтобы отдышаться, Янош успевает мельком заметить смутную тень слева и тут же теряет сознание, слишком близко познакомившись с грязным заплеванным бордюром.
... В это время Гном, сурово и решительно двигая своим огромным раздавшимся мощным телом, разыскивает Яноша по всему городу, на ходу отстреливая докучливых граждан. Он должен забрать сучку. Это - его сучка, она принадлежит только ему и никому больше. Не какому-то там узкоглазому уроду. Во взгляде Яноша он успел заметить прежнее желание и готовность подчиняться и унижаться, и это придает ему силы. Он насадит наглую сучку на свой вертел. Теперь ему есть, чем ее порадовать. "Сссучка" - бормочет Гном, широкими плечами раскидывая в стороны московскую шваль. Разные мелкие грязные сучки стелятся перед ним, умоляя отыметь их, но он только отпинывает их сапогами, продолжая свой путь. Пусть придется искать долго, годами. Он готов. Он найдет. И заберет свое.
... Однажды Янош, которого теперь зовут Мария (унизительная прихоть Цодокавы, которому трудно произносить имя "Янош", азиат гребаный) как всегда лежит в своей огромной кровати с раздвинутыми колышущимися ягодицами, а служанки мажут ему порванное очко специальными целебными травяными мазями. Угодливая японочка аккуратно одной рукой засовывает одурманенному Яношу в рот куски хамона, другой массирует вздувшийся куполом белый живот - Яноша кормят, как на убой, потому что Цодокава одержим реализовать сексуальную фантазию и сделать из своего любовника борца сумо. Поэтому Янош теперь сутками только ест и спит, под наркотой, а в оставшееся время позволяет Цодокаве пользоваться его задницей, которая пока достигает всего-то 48-го размера, но, как надеется заботливый Цодокава, скоро достигнет 56-го. Изредка Цодокава дает Яношу, пребывающему в постоянном сытом отупении, посмотреть кино, и даже вполне доброжелательно слушает его бессвязные рассуждения вроде "не того... он не того имеет... он должен быть сверху... не снизу... он же не сучка какая-то... все неправильно... я как певец... ик! певец виктимных ааатнашений... протестую..." Цодокава нежен и предупредителен, он обращается с ним как с настоящим аристократом, не засовывает в Яноша крупные предметы и не избивает его до синяков, но иногда, когда хамон уже переварился, а новую порцию ему в рот еще не засунули, Янош ощущает смутную тоску и непонятное желание. Что-то есть унизительное в этой заботе, противное его природе. Он как будто живет не своей жизнью.
Внезапно слышатся выстрелы. Звон битого стекла. Истошные крики. Сквозь мутную пелену Янош-Мария видит, как подбиравшийся было к его заднице Цодокава, покачнувшись, нелепо заваливается на бок, с открытым ртом и стекающей из него слюной. С трудом приподнявшись, оттолкнув тело Цодокавы и проковыляв к двери, он впервые за два года выходит из комнаты и видит, что все слуги и телохранители вокруг мертвы. Похоже, все в доме Цодокавы застрелены. Ошалевший Янош-Мария не знает, что делать. Внезапно его подернутый мутью взгляд улавливает какое-то движение. Кто-то идет прямо к нему. От страха перед расправой Янош падает на задницу, сучит ножками и визжит "не подходите! я аристократ! актер и певец!" Зажмурившись, он ожидает конца.
И конец приходит. Но не тот, которого ждал Янош. Что-то мокрое и твердое тычется ему в рот. Что-то даже более аппетитное, чем хамон. Приоткрыв глаз, Янош видит Гнома во всем его самцовом великолепии. Все эти потные бочины, мощные грудины и волосатые брюшины одним своим видом обещают Яношу долгие часы восхитительной боли и отменных унижений! А самое главное... Самцовость Гнома теперь не вызывает сомнений. Сучка в Яноше утробно всхлипывает и тянется навстречу этому великолепию.
Вспышка боли. Кровь заливает лицо. Янош лежит на полу и, сощурившись, смотрит в потолок. Краем глаза он видит раздавшиеся волосатые плечи Гнома. Тот подходит ближе. С размаху опускает сапог на его нос. Хрясь. Янош проваливается в спасительную темноту.
... Гном медленно вдавливает нос Яноша куда-то вглубь его лица, потом достает моток веревки (чтобы как раньше, как в том прекрасном далеком прошлом), некоторое время работает, сосредоточенно сопя, потом отходит на пару шагов и любуется открывшейся картиной. Воистину: это восхитительное зрелище. За эти два года, пока Гном раздавался в плечах и путем долгих мучительных операций восстанавливал свой мужской агрегат, Янош в плечах заметно сузился, зато раздался в брюшине и бочине. Его бочка покрыты ровным гладким слоем жирка, что делает их такими невыносимо аппетитными, такими словно умоляющими "ущипни нас скорее!" Ущипну, дорогие мои, у меня уже припасены специальные железные прищепки! И для кругленьких алых сосочков, будьте спокойны!
А животик! Мягкий, нежный, округлый, доверчиво колыхающийся от каждого движения, с трогательным маленьким пупочком, он так похож на свежую бело-розовую зефирку, что хочется укусить. Да что там укусить - впиться и терзать, терзать... А как приятно будет тушить о него сигареты, как он будет поджиматься и дрожать! С трудом подавив стон, Гном обходит Яноша со всех сторон, оглаживая и царапая его ногтями, и добирается до задницы. О, эта задница! Это Задница-Королева, Задница-Богиня. Она совершенно, как мировая сфера. Она создана для того, чтобы ее любили. Чтобы ее девственную белизну оросили алой кровью. И теперь уж Гном не будет доверять это дело всяким лопатам да бутылкам. Теперь он разберется с ней сам. Уже не сдерживая стон наслаждения, Гном спускает кожаные штаны...
Когда Янош приходит в себя, то обнаруживает, что весь превратился в одну сплошную кровоточащую задницу. Даже сломанный нос, истерзанные бедра, бока и грудь не могут поспорить в боли с тем кровавым цветком, который словно распустился железными лепестками в его нутре. Гном сидит рядом и оглаживает его со всех сторон. "Что же ты наделал, зачем убежал" - ласково говорит он, туша очередной окурок прямо в пупок юноше. "Я ведь люблю тебя. Зачем же ты так меня обидел, заставил страдать? Но я простил... Ты видишь, на что я пошел ради тебя. Теперь я тебя никогда не отпущу". Дерзкая сучка в Яноше благодарно вздыхает, наконец удовлетворенная. Он нашел того, кто сильнее. Кто показал ему эту силу. Его простили, его любят. А задница заживет.
Вскоре Гном с Яношем переезжают в Будапешт. Янош обнаруживает, что после смерти семьи ему досталось все их имущество. Он делает Гнома равноправным владельцем всех своих богатств. Но самое главное богатство, которое есть у Гнома - это вовсе не деньги, не замки и не драгоценности. Самое главное богатство по ночам сопит ему в бочину, покорно и благодарно подставляет алую дырочку (которая, надо сказать, за это время превратилась скорее в алый бездонный колодец), дает чухать мягкий и круглый, почти как на девятом месяце животик, а потом рожает ему много-много НЦ-шных фанфиков.
мне нужно время чтобы это переварить
На личинке хруща сдался и сам завыл, как сучка, еле дочитал.
