Холиварофорум

Анон

Рабыня Гора. Главы 5-12

Привет, это скучный чтец.

Как обещал нам чтец предыдущей части, сейчас мы погрузимся в увлекательный (нет) мир звенящих кедров традвайфочек и альфа-самцов.
Пожалуйста, не сдерживайте себя, если вам захочется пожелать автору сурового альфа-сомца и бочину для сопения, мы же знаем, что каждый адепт звенящих кедров мечтает именно об этом.

▼ Глава 5⬍

Итак, как мы поняли, для звенения кедров и спасения  мира нужно

— Твой долг? — спросил хозяин.
— Абсолютное повиновение, — ответила я по-гориански.
Он поднес к моим губам плетку. Я поцеловала ее и повторила:
— Абсолютное повиновение.

Нет, нам нужна не ебля с плохим пониманием сути бдсм-а, как мы могли бы подумать. Нам нужно *голосом ведической девы из тиктока* ПЛАТЮШКО

Этта, стоя позади, заколола на моих волосах первое из пяти покрывал — из белоснежного шелка, легкое, мерцающее, почти прозрачное. Потом одно за другим надела покрывало свободной женщины, покрывало гордости, домашнее и уличное. Каждое следующее — плотнее предыдущего, не такое прозрачное. Уличное, которое носят на людях, оказалось самым громоздким, довольно тяжелым и совершенно непрозрачным. Сквозь него не разглядеть даже очертаний носа и щек. Домашнее покрывало надевают, когда в доме присутствуют посторонние, когда принимают гостей. Горианские женщины носят покрывала в самых разных сочетаниях — в зависимости от собственного вкуса и общественного положения. У простолюдинок нередко на все случаи жизни всего одно покрывало. Но и женщины высших каст не всегда облачаются во множество покрывал. Часто надевают легкое — или нижнее, сверху покрывая его домашним или уличным. Богатые, родовитые дамы могут, разрядившись в пух и прах, надеть сразу покрывал девять-десять. В некоторых городах свободные мужчины и женщины соблюдают церемонию ухаживания, при которой нареченная сначала облачена в восемь покрывал, которые по ходу ритуала одно за другим снимаются. Последнее покрывало и платье мужчина, конечно, снимает с суженой наедине, а потом, взявшись за руки, молодые пьют вино, после чего наступает заключительная часть церемонии. Подобные обычаи, однако, разнятся от города к городу. Есть города, где последнее покрывало — но не платье, конечно — снимают с девушки еще на людях, чтобы приятели счастливца могли оценить красоту его избранницы, порадоваться за собрата, поздравить его. Кстати сказать, ношение покрывал для свободных женщин вовсе не обязательно. Тут все зависит от скромности и от сложившихся устоев. Девушки из простонародья до обручения часто вообще не носят покрывал. Да и зрелые свободные женщины, бывает, пренебрегают этим обычаем. В городах Гора законом это не запрещено, хотя кое-где считается вызывающим и предосудительным. Рабыни могут носить или не носить покрывало — здесь все зависит от хозяина. Чаще всего скрывать свое тело под покрывалом им не позволяют. Вообще-то, как правило, им не только отказывают в праве носить покрывало, их облачают в короткий умопомрачительный наряд, не разрешая даже завязать волосы. На улицах города такие девушки с распущенными волосами, излучающие здоровье и радость, девушки, чьи восхитительные тела едва прикрыты коротенькими платьицами, — отрада для мужского глаза. Правда ли, например, что рабыни Ара красивее, скажем, невольниц Ко-ро-ба или Тарны? Мужчины — вот животные! — с жаром обсуждают такие вопросы. В некоторых городах и племенах, кстати сказать, — хотя встречается такое и нечасто — покрывала, даже в среде свободных женщин, для практических целей почти не используются. На Горе множество городов, и каждый — особый. У каждого города своя история, свой уклад, свои традиции. Но в целом обычаи Гора предписывают свободным женщинам носить покрывала. Вот на мне уже четыре или пять покрывал, Этта прилаживает домашнее. Хоть сама она и носит только ужасающе короткую та-тиру, покрывала прикалывает удивительно ловко. Это теперь она полуголая соблазнительная невольница, а когда-то была свободной женщиной. Нарядила она меня на славу.
Но вот надето и уличное покрывало. Я стою, разряженная, как богатая родовитая уроженка Гора, собравшаяся на представление певцов в Эн'Кара.
— Как красиво, — ахнула, отступив на шаг, Этта. Хозяин оценивающе разглядывал меня.
Я стояла прямо. Несколько дней назад здесь, в лагере, меня уже облачали во всю эту роскошь, тогда я внимательно рассмотрела себя в зеркале. Так что я представляла себе, как выгляжу.
Дивное белоснежное платье ниспадает чудесными складками, от роскоши и великолепия рябит в глазах. Под покрывалами глаза кажутся еще темнее. На руках — тонкие перчатки. На ногах — алые туфельки.
Да, убрана я богато. И все же такая слабая! Любой мужчина без труда закинет на плечо и унесет.

Прошу прощения за простыню покрывало текста, но я не смогла удержаться. Здесь *голосом Дроздова* мы видим, как образец автора обыкновенного пытается замаскировать своё желание носить покрывала и соблазнять мужчин, и скрыть это, проецируя на вымышленных женщин.
Действующие лица, стало быть, пиздёхают дальше, не забывая подрочить на ПЛАТЬЮШКИ и суровый правильный язык

Вдруг я поймала себя на том, что, сама того не замечая, воспринимаю горианский как язык господ. Красивый, мелодичный, выразительный язык. А в устах мужчин звучит энергично, властно, непререкаемо. И если девушке отдан приказ на этом языке, она подчиняется.

(не эсперанто, зуб даю)

Несчастная героиня продолжает наблюдать за местным кортежем, и транслировать читателям мечту антибабовцев...

Видимо, когда-то женщины играли в Тарне главенствующую роль, но мужчины взбунтовались и свергли их владычество.

Кто в состоянии натянуть лук — говорят крестьяне, — тот рабом быть не может. Что и говорить: женщине это не по силам. Пожалуй, умей они управляться с ним — такая поговорка не появилась бы. Уж такова мужская природа.

отсюда мы узнаем, что лука автор в своей жизни не трогал
...а также рассуждать о том, что любая баба суть рабыня, то есть мечту не только антибабовцев, но и ведических дев.
Простите, простынь про то, как важно выскочить замуж, я вносить не буду, там нет ничего смешного (мы всё это слышали от бабушек) и ничего важного для сюжета. Возможно, или нам или следующему чтецу ценно будет знать, что деву, которая зачем-то выйдет замуж, зовут Сабина.
Вышеупомянутая Сабина даёт пиздов служанке, обжимавшейся с солдатом, это уныло и не способно возжечь чресла даже вхумподрочерам из всех вхумподрочерских тредов, поэтому мы лишь печально вздыхаем об утраченных возможностях.
Героиня, которую застают подглядывающей, даёт по съёбам, угробливает ПЛАТЬЮШКО, и вносит подтверждение всем анонам из срачей о том, что у женских лошадей закончится мана:

Я знала: от мужчин мне не убежать. Они сильнее, проворнее. Я — всего лишь девушка. Чем бы там ни руководствовалась, создавая меня, природа, но способностью обогнать мужчин она меня не наделила. Как страшно: убежать от преследующих ее мужчин женщине не дано природой! Господи, какая глупость — персонифицировать природу, приписывать слепым стихиям какие-то обдуманные намерения! Ведь это всего лишь результат естественного отбора. Женщины, способные убежать от мужчин, потеряны для продолжения рода.

Матушка Ветровоск смотрит на автора и героиню с недоумением. Нянюшка Ягг, знающая, когда можно и споткнуться, смотрит на автора с презрением, ибо такая хуйня не стоит того, чтобы бежать медленно.
У героини заканчивается мана, и она не лошадь, чтобы пойти в рукопашную, а звенящая кедровая традвайфочка, поэтому она терпит раздевание и пиздострадает.
Невесту, между тем, тоже спиздили, но кого это ебёт вообще, когда можно подрочить на сабмиссив и бридебл героиню

Обезумев от отчаяния, я, рыдая, сорвала с себя платье и бросилась к его ногам. Он горианин, мужчина, хозяин. Я — рабыня.
— Поза связывания! — прорычал он.
Я лежала, распростершись у его ног. Для лежащей девушки поза связывания означает скрещенные за спиной руки и сдвинутые лодыжки. Я мгновенно приняла требуемую позу.

Вот тебе и романтика рабства! У меня вырвался горестный стон. Использовали как приманку, как пешку в какой-то игре. Пожертвовали, точно простой рабыней. Разве мой хозяин не любит меня? Неужели ему до меня нет никакого дела? Неужели чувства мои безответны? Брошенная, никому не нужная рабыня! Я давилась рыданиями.
Судя по звукам, мужчины уходили из лагеря. Теперь бивак пуст — не считая раненых и рабынь, одна из которых — я.
«Дина!» — бросила мне девушка с ушибленным плечом. Ну да, увидела клеймо, дину, цветок рабынь. Девушек с таким клеймом часто называют Динами. В ее устах это имя звучало как оскорбление. «Дина» — самое распространенное на Горе клеймо. Таким клеймят самых обычных рабынь, ничем не примечательных.

Оффтопиком хочу заметить, что ирл за Дину нахуй кастрировали, сожгли  и ограбили целый город, и боженька признал это справедливым, надеюсь, что автор об этом помнил и всю жизнь боялся братьев Дины
Нисхуя возвращается альфа-сомец и похищает всех девиц, включая героиню

— Тебе не нравится быть рабыней у женщины? — спросил он.
— Я хочу любить мужчину! — плача, отвечала рабыня.

(Поплачем и мы)
Оказывается, что все в этом сеттинге футфетишисты, потому что докапываются до каждой женщины с вопросом про то, красивые ли у них ноги Сестрицы, будьте осторожны, продавая туфли на авито, вдруг фоточки у вас просят горианцы), героиня озвучивает для читателя типичное "все бабы соперницы, если речь заходит о мужике", и мы попадаем в типичный отношенческий тред.

▼Глава 6⬍

Альфа-сомец бухает, девы ревнуют к новым соперницам, героиня осознаёт, что хочет ебаться с любым мужиком, лишь бы мужик, и осознаёт свою ведическую женственность

Так вот что значит настоящая свобода: свобода от несвойственных женщине ролей в политике и экономике, свобода быть собой, быть женщиной. И все же, думается мне, сильнее всего ощущала я перемены не поведенческие, не социальные и не культурные — нет, биологические. Перемены, которые вносила в мое сознание новая культурная среда, освобождали подавленное, угнетенное, зашоренное внутреннее «я». Ему наконец позволили раскрыться, распустить нежные лепестки навстречу солнечному свету, каплям дождя, живительной силе чистого, честного, величественного мира, в котором я могу быть самой собой. Да, это так. И, став собой, я узнала счастье. А счастливой женщине, как сказала мне однажды Этта, трудно не быть красивой.

Бухнём, сестрицы?
Дрочка на левого сомца, девушка сомца, которая ревнует и унижает героиню, мы всё ещё то ли в ведических тиктоках, то ли в отношенческих тредах, простите, я не буду это цитировать, дорогие друзья, достаточно того, что я блюю за вас
Хотя с другой стороны, дорогие читатели, блюйте со скучным чтецом, блюйте как скучный чтец, блюйте лучше скучного чтеца:

И все же, хотя и проявив ко мне несомненный и отнюдь не мимолетный интерес, Турнус не попросил меня у хозяина. Может, в открытую возбуждая меня, просто проверял моего хозяина, хотел получше разобраться, что он за человек? Мне показалось, Турнус — далеко не простачок. Мой хозяин проявил должное уважение к его дому, к нему самому. Удовлетворенный признанием его прав в собственном доме, Турнус не воспользовался возможностью обладать мною, не испросил на это разрешения — хоть оно и было бы предоставлено охотно и безотлагательно. Уверившись, что мой хозяин признает его права, он, как часто бывает, великодушно и гордо отказался ими воспользоваться. В конце концов, я принадлежу хозяину. Таким незатейливым способом двое мужчин на горианский манер продемонстрировали уважение друг к другу.
Но, как я уже знала, в подобных ситуациях мужчины Гора не только почтительны друг к другу, но и щедры.

▼глава 7⬍

Следующая глава начинается с какой-то хуйни, которая в нормальном романе предвещала бы экшн  с места в карьер, но тут я не уверена, возможно, нас ждет всего лишь очередная глава авторского дроча на великих мужчин, которые почему-то не ебут автора.

Рабыня Бусинка побрела к прочерченной на земле селения Табучий Брод длинной линии. На девушке болтались лохмотья, оставшиеся от тонкой нижней рубашки, поверх которой некогда было надето роскошное платье. Теперь рукавов у рубашки не осталось, она порвалась на боку, коротко отрезанный подол, обтрепавшись, стал еще короче — сквозь обрывки проглядывало левое бедро. Ворот разодран чуть ли не до пупа. Как водится у рабынь, она шла босая.
— Куда побежим? — рыдая, спросила меня Бусинка.
— Бежать тут некуда, — ответила я. — Селение обнесено частоколом, ворота накрепко заперты.
— Не хочу я бегать, как рабыня, — закрыв лицо руками, плакала Бусинка.

Бусинка, мы понимаем тебя, ни один нормальный человек не хочет бегать босиком.
Ладно, автор, возможно, хочет, и опять проецирует на вымышленных вайфу, потому что стесняется бегать сам.

Пересказ предыдущих глав и покрывало лора я, с вашего позволения, пропущу, потому что смысла в нем ровно столько же, сколько в покрывале, порванном в прошлой главе. Единственное, что в нем, возможно, ценно для нас и следующих чтецов - злополучную невесту Сабину таки спиздили альфа-сомцы, после чего её угнетают и вообще.
Дорогие подруги, мы не блевали над ведической женственностью целую главу, и я принесла ещё немного.

И я их не осуждаю. Будь я свободной женщиной Ара — тоже жаждала бы его объятий. Ни перед чем не остановилась бы, приняла бы любые условия. Как, наверно, и любая настоящая женщина. Конечно, лучше на любых условиях иметь настоящего мужчину, чем полумужчину или вообще никакого. Мужчины — хозяева. Сильному мужчине женщина обязана подчиниться. Не многим женщинам достанет сил пренебречь возможностью связать себя с настоящим мужчиной. На самом деле в глубине души каждая настоящая женщина мечтает быть покоренной настоящим мужчиной. Древний этот инстинкт неискореним — и если ты красива и женственна, он безраздельно владеет тобою.
— Раздевайся, — говорил обычно мой хозяин родовитым свободным дамам, искавшим его расположения. И женщина раздевалась, и он оценивающе разглядывал ее. Не понравится — отошлет ее, плачущую, восвояси, швырнув ей рабский балахон. Не вызовет недовольства — укажет на стоящий на полу кубок с вином рабынь, который она, преклонив перед ним колени, жадно выпьет. В эту ночь ей, точно рабыне, предстоит услаждать его плоть. Утром она, обнаженная, приготовит и подаст ему завтрак. Отдохнув, он снова потешится ею, а потом отошлет, наградив монетой — медной или серебряной, в зависимости от того, хороша ли была она ночью. И облаченная в роскошный свой наряд свободная женщина выйдет из его жилища с гордо поднятой головой. Еще бы — ее соизволил коснуться Клитус Вителлиус. Некоторые дамы утверждают, что получили от него золотую монету. На такую можно купить несколько девушек вроде меня. Иногда, не желая возвращаться домой, девушка умоляет его оставить ее своей рабыней. И тогда, отдавая себя в рабство, она скрепляет собственноручной подписью грамоту, ни отменить, ни оспорить которую отныне не в силах. Теперь она рабыня. Таких девушек Клитус Вителлиус держит около себя несколько дней, а потом дарит друзьям или продает. Интересно, жалеют ли они о своем выборе потом, когда, надев наручники, их на привязи уводят от него? Им суждено пожизненное рабство, цепи и плети — их удел, воля мужчин — закон. Что у них впереди? Унижение, рыночный помост, где их выставят мужчинам на обозрение, продадут с молотка. Потом — череда хозяйских рук, пойдут от одного к другому, а крепким хозяевам укрощать таких не впервой. Что их ждет? Тяжкий труд, жесточайшая дисциплина, тело их — всегда к услугам мужчин. А кому-то из них суждено испытать ошеломляющее чувство покорности, с трепетом осознать, что принадлежишь мужчине, что ты в полной его власти, что должна склониться перед ним; кому-то посчастливится познать любовь, безмерную, ни с чем не сравнимую любовь, что дано изведать лишь бесправной, беспомощной, порабощенной женщине. Но не об этом чаще всего думает девушка, когда ее впервые волокут на цепи на рыночный помост. Я взглянула на хозяина. Неотразим. Говорят, надеть его ошейник — мечта едва ли не каждой рабыни Ара.
Случается, свободные женщины срывают с себя покрывала. Раздирая одежду в клочья, прямо среди улицы бросаются к его ногам, моля надеть на них ошейник. Вот такой это мужчина.

Хуёлог бы заплакала в отчаянии, даже ей не дано изречь такое.
Да и такое:

— Так, — протянул хозяин. — Значит, и в этом лагере есть рабыня, виновная в преступлении.
— Кто она, хозяин? — спросила Бусинка.
— Ты!
— Нет! — вырвалось у нее.
— Ты! — повторил он.
— В чем мое преступление?
— В том, что не желаешь мужских объятий. Она ошеломленно воззрилась на него.
— Видишь ли, — продолжал он, — в нашем лагере не желать мужчин — преступление для девушки.

Происходит унылая порнуха в духе отношенческих тредов:

Чем красивее я становилась, тем чаще меня насиловали, а чем чаще меня насиловали, тем красивее я становилась.

В процессе порнухи героиня не забывает помечтать об альфа-сомце, после чего бежит с ним трахаться, что автор озвучивает в незабываемом духе псковского порно.

Наконец, не выдержав, я снова закричала:
— Я должна кончить, хозяин! Не могу больше! Не могу! Сейчас кончу!
— Ты должна кончить, — спросил он, — даже если за это придется умереть?
— Да, хозяин!
— Тогда кончай, рабыня.

И тут мы все сдохли и эта книга закончилась. Увы, нет, это всего лишь седьмая глава из 29, так просто мы не освободимся.
После десятка страниц унылых посткоитальных разговоров альфа-сомец дарит героиню другому альфа-сомцу.
Простите, я не уверена, что есть смысл их запоминать. Сомец - сомец. фрукт - фрукт. Сиська - сиська. Одно и то же.

▼глава 8⬍

Врывается задорный экшончик

Я метнулась к клетке. Надо успеть!
На четвереньках бросилась внутрь, резко обернулась, вцепилась в скользящую дверцу и рывком опустила ее за собой. Между прутьями просунулась ощеренная морда. Зверь рычал, визжал, шипел. Я съежилась в тесной клетке. Сквозь перекладины опущенной дверцы смотрели горящие глаза слина. Я завопила от ужаса. Беги я чуть медленнее — разорвал бы в клочья. Повернув голову, он вгрызся в перекладину. По прутьям заскрежетали два ряда белоснежных зубов. Слава Богу, клетка прикручена цепью к столбу — иначе утащил бы ее прочь. Нет, не разгрызть. Косматое шестиногое чудовище обошло клетку кругом, то и дело злобно потираясь о решетку боками. Попробовал достать меня с другой стороны. Дрожа от страха, я, закрыв руками голову, стояла на коленях в самом центре крошечной клетки. Один раз почти достал, ткнулся в меня мордой. Я завизжала. Пахнуло смрадом его дыхания, оскаленная пасть обдала жаром. Там, где клыки прошлись по решетке, на прутьях остались влажные отметины. Изрытая когтями земля вокруг клетки смочена слюной взбешенного, алчущего крови зверя.

,
но вряд ли мы ошибемся, если решим, что он никуда не ведёт.
Ну, кроме покрывала скучного лора про жывотных, которые тоже сомцесучки.
И кроме того, что предыдущий альфа-сомец героине нравился больше, потому что второй крестьянин.

Я

1. Голосую за этого чтеца(голосов 15 [62.5%])

   62.5%

2. Просто хочу погладить чтеца(голосов 21 [87.5%])

   87.5%

Всего голосов: 24

Гости не могут голосовать

Анон

Re: Рабыня Гора. Главы 5-12

▼ Глава 9⬍

В этой главе мы испытываем смутную надежду, что сюжет внезапно сделает вотэтоповорот, и ударится в культиваторство...

Вгрызаясь мотыгой в землю, я окучивала сул.
Солнце в зените. Жарко. Голова покрыта крестьянской косынкой.
Я одна. Обрабатываю хозяйское поле. На мне белая, без рукавов крестьянская туника из шерсти харта. Короткая, открывает ноги. Турнус обрезал подол. Мелина, его подруга, отобрала у меня та-тиру, сожгла ее, крича: «Непотребная девка! Непотребный балахон!» — и швырнула мне крестьянскую тунику — подлиннее, до колен.

Мелина, мы понимаем тебя, но автор продолжает сублимировать своё желание ходить в мини
..нооо нет.
Вместо этого мы получаем покрывало дрочки на бондаж

Девушек водят на цепи по-разному. В зависимости от назначения по-разному могут быть устроены кандалы. Первые попавшиеся на рабынь не наденут — идущие вереницей невольницы и выглядеть должны привлекательно, и управляться с ними должно быть удобно. Чаще всего цепи надевают либо на левое запястье, либо на левую щиколотку, либо на шею. Для длительных переходов удобнее всего цепи, надевающиеся на левое запястье или на шею. Так сподручнее нести поклажу. Но у Клитуса Вителлиуса есть повозка, украденная из лагеря леди Сабины, так что нести тяжести его девушкам не придется. Иногда прикованные за щиколотку или за шею девушки несут груз на голове, придерживая правой рукой.

И покрывало угнетения героини работницами, которые не могут не радоваться, что кто-то ещё будет пахать вместе с ними.
Будем честными, их мы осуждать не можем, мы все тоже были бы счастливы заставить автора переклеивать ценники в Магните и укладывать шпалы наравне с нами.
Минута адеквата:

— Если ты любишь своего хозяина — ты сумасшедшая, — вынесла вердикт Ремешок.

Спасибо, минута адеквата закончена.

— Когда-то, — начала я, — и я не хотела быть женщиной. А потом встретила мужчин, какие мне и во сне не снились. И поняла: быть женщиной — это счастье. Ни за что не хотела бы быть никем другим. Пусть из-за того, что я женщина, я оказалась во власти мужчин — все равно дорожу своей женственностью. Среди таких мужчин я свою женственность ни на что на свете не променяю. У каждой девушки есть хозяин. Просто ты, Ремешок, еще не встретила своего.
Стоя у решетки, она злобно глядела на меня.
— Есть мужчины, — продолжала я, — которым ты почла бы за счастье зубами развязать ремни сандалий.

Культиваторская часть уныла, работает героиня хуёво, не быть авторскому дрочемиру будущего миром звенящих кедров Анастасии, Агафья Лыкова дала бы пизды им всем.

Я с яростью вонзила мотыгу в землю. Конечно, скотина я никудышная! И не моя вина, что я не рабочая скотина, как многие деревенские девахи.

Как мы понимаем, автор признаётся, что даже грядку картошки под надзором типичной советской бабки бы не засеял.
Героиня пытается проявлять здравый смысл и хейтить предыдущего альфа-самца за то, что он подарил её крестьянину, но чудом сценарным вместо того, чтобы кого-нибудь придушить, она ебётся с нынешним альфа-сомцом.
Сожительница нынешнего альфа-сомца пытается сплавить героиню херпоймикому, пятиминутка ведической женственности:

На Земле мою женственность подавляли: во-первых, мои собственные предрассудки — результат многовековой интеллектуальной и социальной патологии, и, во-вторых, общепринятые условности, под гнетом которых я выросла, следуя которым существовала — да, существовала, а не жила, — условности, согласно которым открытое проявление сексуальности — нечто неподобающее, а то и непристойное. Кто знает, что такое общественное благо? Может, чтобы процветать, обществу необходимо руководствоваться правилами, по крайней мере не противоречащими биологическим закономерностям? Общество слабых, тщедушных калек, не решающихся быть самими собой, безусловно, не может быть совершеннее того общества, где человеческие существа естественны и органичны, величественны и счастливы. Соответствие принципам — не критерий. Благополучно то общество, где благополучны люди, где они живут в гармонии с природой. Глянем правде в лицо: каких таких высот достигла земная цивилизация? Человек погряз в руинах идеологии. Возможно, придет день — и он выйдет из тьмы, сбросит оковы прошлого. И день этот будет прекрасен. Огромный, залитый солнечным светом мир развернется перед его глазами.
Не так уж много пышных слов можно сказать о Горе. Но зато мужчины и женщины в этом мире живут. Живут, а не существуют.

Сестринские сердца, подавляют ли нас руины идеологии?

Говорят, однако, что едва ли не наполовину успех определяется ошейником. Надень на женщину ошейник, считают на Горе, — и красота ее раскроется.

ВЖУХ! И ты раскрылся.

Херпоймикто даёт героине конфетку, сожительница альфа-сомца интригует, героиня не догоняет, мы не догоняем, но нам похуй, Соня Мармеладова, как известно, даёт за мармеладку.
Героине снятся, видимо, пророческие сны, в которых некий Белизариус заставляет её низать бусы, мы все тихо надеемся, что это Велизарий Коул, потому что это внесло бы в сюжет некий задор, но увы, экстерминатуса тоже не будет.

Другой херпоймикто похищает героиню, нынешний альфасомец собирается мериться с ним крутизной, альфасомец раздаёт пездов, его сожительница пытается его отравить, в общем, обычные деревенские будни, происходит всякая хуйня:

— Но, Турнус, — спросила она, — раз я теперь свободна, я имею право отказаться?
— Конечно, — озадаченно ответил Турнус.
— Тогда, благородный Турнус, — голос ее звучал спокойно и ровно, — я отказываюсь. Я не стану твоей подругой.
Турнус опустил чашу. Воцарилось молчание.
Ремешок опустилась на землю, легла к ногам Турнуса. Охватив ладонями его ступню, прижалась к ней губами. Подняла голову. В глазах ее стояли слезы.
— Позволь мне быть твоей рабыней, — проговорила она.
— Я предлагаю тебе быть моей подругой!
— Я прошу рабства.
— Почему? — все не мог взять в толк Турнус.
— Мне уже доводилось быть с тобой, Турнус. В твоих руках я могу быть лишь рабыней.

Ну, вы понимаете да, ведическая женственность.
Героиню сплавливают первому херпоймикому, он заставляет её тащить тележку, а мы опускаем завесу финского стыда над этой сценой.

▼ Глава 10⬍

Ничего заслуживающего цитирования не происходит, ебли не происходит, мудроженственности не происходит, херпоймикто ведет героиню продавать, сделав перерыв на помывку в озере. Аминь.

▼ Глава 11⬍

Героиню продают. Героиня расстроена, что дёшево. Входит... нет, не секс, входят стереотипы про женский коллектив.

— Я им не понравилась, — пожаловалась я.
— Ты очень красивая, — объяснила Саша, — естественно, они на тебя ополчились.
— Я думала, они ручные.
— Ручные — для мужчин, для хозяев. Но не друг для друга.
— Я не хочу, чтобы меня обижали.
— Тогда запомни, ты — ниже всех. Угождай им. Будь внимательна к сестрам-рабыням.

Входит унижение бессмысленных земных баб.

— А то ведь ты невежественная. Даже ванну принимать не умеешь.

Сестринские сердца, умеем ли мы принимать ванну? А желаемое за действительное?
Входит бьюти-тред.

— Существует сто одиннадцать основных оттенков губной помады для рабынь, — начала она. — Все зависит от настроения хозяина.
— Да, госпожа, — кивнула я.

▼ Глава 12⬍

Героиня очередной раз обретает смысл жизни, который не сильно отличается от работы в Пятёрочке

Здесь, на заставе, мы, рабыни, существуем, чтобы доставлять удовольствие мужчинам. Но поскольку, кроме нас, рабынь в Турмусовых Камнях нет, мы должны и прислуживать им, и исполнять кое-какую работу: мыть полы, шить, стирать и гладить одежду, прибирать. Помогаем мы и на кухне: обычно готовим овощи, моем посуду. Мужчинам, несущим службу на крепостной стене, нужно принести воды. В общем, грязной работы хватает, и ложится она, естественно, на нас, рабынь. Хотя в целом, по-моему, жаловаться не приходится. Поутру нам дают выспаться, работа в основном кончается рано, чтобы мы могли отдохнуть и подготовиться к вечеру. В обычный день немногим из нас выпадает больше двух-трех анов несложной работы. Иллюзий мы не питаем: основная наша обязанность — угождать мужчинам.

Но в один прекрасный день в Пятерочку... то есть, простите, на заставу входит сюжет в виде очередного самца.
Самца для разнообразия сюжетом опиздюливает.

Загорелый, волосы черные как смоль. Сильный, высокий. Опутан цепями. Руки за спиной — с кандалами. Гордо стоит между тарларионами, ничуть не сгибаясь под тяжестью свисающих от ошейника к стременам цепей.
Приятно видеть окованного цепями мужчину.

Да, героиня, очень приятно, не могу поспорить, сюда бы ещё Чёрного властелина.
Происходит финский стыд, скрывающийся за зайчатками адеквата:

Пленник взглянул на меня. Кровь бросилась мне в лицо. Коротенькая рабочая туника едва скрывала тело, на мне — ошейник. Горианские мужчины умеют глянуть на женщину, будто раздевая и бросая ее к своим ногам. Под его взглядом я почувствовала себя голой. Вцепилась в бурую ткань, безотчетно пытаясь прикрыться, но туника только плотнее обтянула тело и выше поднялась на бедрах. Кажется, будто и сквозь ткань все видит. Я поежилась.
Борчофф резко обернулся.
— Подразни-ка его, Дина.
— Предупреждаю, предводитель, — заговорил черноволосый, — не вздумай наносить мне оскорбление, заставляя рабыню дразнить меня.
— Подразни его, — повторил Борчофф и отвернулся.
Пленник застыл в безмолвной ярости. И вдруг я почувствовала себя невероятно могущественной. Он беспомощен! Внезапный гнев на мужчин захлестнул меня. Что они со мной сделали! Ошейник, клеймо! И этот, в цепях, — тоже горианин, только что смотрел на меня как хозяин на рабыню.
— Да, хозяин, — ответила я Борчоффу, предводителю воинов заставы Турмусовых Камней.
Подошла к пленнику, подняла на него глаза. Он смотрел в сторону.
— Хозяин боится рабыни? — спросила я. Коснулась его кончиками пальцев, лениво провела по плечу. Про себя улыбнулась. Лишь земной мужчина испугался бы рабыни. Испугался бы, смутился. Не знал бы, что с ней делать. Конечно, тут же принялся бы вбивать ей в голову, в чем заключается мужественность, превращая ее в подобие мужчины. Вот такая женщина для него безопасна. И не посмотрел бы на ее чувства, и внимания не обратил бы на то, что она женщина, ведь ее природа — какова бы она ни была — его, по существу, не интересует, главное — самому избежать ответственности. Мужчины и женщины равны — вот основной тезис, за которым прячутся слабые, запуганные мужчины. Все просто. Если женщина — не женщина, то и мужчина ей не нужен. Почему так много мужчин страшатся быть мужчинами? По-моему, ничего ужасного в этом нет.

Входит спойлер, с которым, слава всем тёмным богам, разбираться уже не скучному чтецу:

— Девятнадцать часов уже есть? — спросил пленник.
— Нет, — ответил Борчофф.
— Я заговорю, — заявил он, — в девятнадцать часов.

И посреди скучной ебли нас очередной раз дразнит экшончик.

И тут с грохотом распахнулась дверь. В зал ввалилась толпа вооруженных мужчин в шлемах.
— Проволока на стене перерезана! — вскричал здешний воин и тут же, настигнутый мечом, покатился по полу, истекая кровью.
От стола, пошатываясь, поднялся напившийся допьяна Борчофф. Туриане дико озирались. Музыка смолкла. За стенами зала слышались крики и звуки борьбы.
— К оружию! — скомандовал Борчофф. — Звонить тревогу! Все больше воинов врывалось в зал. Туриане бросились к стенам — за оружием. Отчаянно визжали рабыни.
И вот пришельцы захватили зал. Быстрые, ловкие, лютые, в серых шлемах с гребнями из шерсти ларлов и слинов. Загорелые, обветренные лица — скорее всего, прилетели на тарнах.
— Ключ от кандалов! — потребовал, вставая, узник.
К горлу Борчоффа приставили клинки. Его люди бросали оружие. Полная внезапность. Из-за музыки мы ничего не слышали.

Глупо было надеяться, что экшончик займет хотя бы вполовину столько места, сколько занимает ведическая женственность и покрывала, да? Да.

Происходит предсказуемое:

Схватив за щиколотки, он оттащил меня от стены. Я со стоном откинула голову. Ухо проколото! Может, само по себе это ничего и не значит, но только не на Горе. Теперь почти наверняка когда-нибудь проколют и второе, и стану я девушкой с проколотыми ушами, ничтожнейшей из рабынь. Тот пронзительный, как от боли, вопль — это же девушке прокалывали ухо! Тогда я не поняла, что с ней делают. И не от боли кричала она так отчаянно — от горя и стыда! Ухо проколото!
Я с упреком взглянула на Раска иэ'Тревы. Он рассмеялся. Прекрасно понимал, что сотворил надо мною, и знал: понимаю это и я.
— Сладка ли тебе твоя месть, хозяин? — спросила я.
— Я еще и не начинал мстить, крошка, — ответил он и раскинул в сторону мои ноги.
Не поддамся! Я отвернулась. Коснувшись каменного пола, чуть слышно звякнул серебряный листочек. Но руки его действовали безошибочно.
— Нет! — молила я. — Не заставляй меня кончить!
А он не ведал снисхождения. Себя забыв, трепеща от малейшего прикосновения, я изогнулась, с исступленным криком припав к нему.
А потом я лежала у его ног, опустошенная, побежденная, сдавшаяся.

Сюкпря, ялгат, на этом месте скучный чтец с облегчением прекращает дозволенные речи и удаляется продезинфицировать мозг и глаза водкой, пожалуйста, последуйте его примеру.

Анон

Re: Рабыня Гора. Главы 5-12

Чем красивее я становилась, тем чаще меня насиловали, а чем чаще меня насиловали, тем красивее я становилась.

Бля.
Бляяяяяя.
На последней стадии, наверное, насилуют так часто, что образуется просто комок плоти.

Анон

Re: Рабыня Гора. Главы 5-12

образуется просто комок плоти.

Но очень красивый!

Анон

Re: Рабыня Гора. Главы 5-12

Вообще можно ли это считать насилованием, если героиня заранее согласна и щаслива?..

Анон

Re: Рабыня Гора. Главы 5-12

Вообще можно ли это считать насилованием, если героиня заранее согласна и щаслива?..

Она очевидно неадекватна и ей лезли в мозги и что-то там настраивали. Хотя там все неадекватны, может на Горе воздух там очень токсичный и содержит вещества, от которых все хотят ебаться

Анон

Re: Рабыня Гора. Главы 5-12

Она очевидно неадекватна и ей лезли в мозги и что-то там настраивали.

Так-то да, конечно...

Хотя там все неадекватны, может на Горе воздух там очень токсичный и содержит вещества, от которых все хотят ебаться

Я могу ошибаться, но емнип авторский Мерисей научил гетеросексу с элементами недобровольного бдсм даже роевых инсектоидов, такшт...

Анон

Re: Рабыня Гора. Главы 5-12

может на Горе воздух там очень токсичный и содержит вещества, от которых все хотят ебаться

Так воооот зачем эта простыня про чистый воздух в самом начале. Всё сходится!

Анон

Re: Рабыня Гора. Главы 5-12

хассподь какой-то всратый хентайный гетомегаверс и мудромужественность кросспол косплеющая мудроженственность 

Анон

Re: Рабыня Гора. Главы 5-12

Чтец, спасибо тебе за твои труды!

Анон

Re: Рабыня Гора. Главы 5-12

Спасибо, чтец.

Это какое-то нелепое подобие омегаверса, только там еще есть беты, которые работают за всех, а тут все только ебутся, и никто нихуя не работает

Я со стоном откинула голову. Ухо проколото! Может, само по себе это ничего и не значит, но только не на Горе. Теперь почти наверняка когда-нибудь проколют и второе, и стану я девушкой с проколотыми ушами, ничтожнейшей из рабынь.

Забавно, ведь героиня не горянка, и у неё с большой такой вероятностью могли быть проколоты уши еще до прибытия в этот горянск, но автор хочет дрочить на еще большее унижение и просто забил на это хуй.

И это описание секса на уровне йуного автора с фикбука, вроде: ну он что-то делал, а она так кричала, так кричала 

Анон

Re: Рабыня Гора. Главы 5-12

Офигеваю...
Это невероятная мерзость.
Здоровья чтецу

Анон

Re: Рабыня Гора. Главы 5-12

Господи, она раз за разом обнуляется и  заново осознаёт свою ведическую женственность, сраная золотая рыбка 

Анон

Re: Рабыня Гора. Главы 5-12

Еще бы — ее соизволил коснуться Клитус

Сука, его реально так зовут 

Спасибо, чтец, это пиздец

Анон

Re: Рабыня Гора. Главы 5-12

Сюкпря, ялгат

Это тебе спасибо, дорогой чтец!

Анон

Re: Рабыня Гора. Главы 5-12

У меня вопрос - если там столько ебутся, то рабыни должны еще и беременеть. И рожать.  Где все эти дети? Что с ними происходит? Почему рабыни везде только бабы? Если в мире есть рабство, там должны быть рабы мужского пола для тяжелых работ, которые неэффективно поручать женщинам и их должно быть не меньше...
Вообще, если рабыня херачит в поле на сх работах под солнцем, вечером ее хозяин будет ебать полубессознательную тушку. И ни о какой эстетике речь идти не будет. К сорока такая женщина станет старухой, и ебать ее будет просто неприятно. Что с такими делают? Убивают?
Блядь, пейсатель так дрочил, так дрочил, что даже малейший обоснуй своей херотени не придумал.
Чтецу терпения и бочку валерианки. Я б не осилил.

Анон

Re: Рабыня Гора. Главы 5-12

У меня вопрос - если там столько ебутся, то рабыни должны еще и беременеть. И рожать.

Справедлмвости ради, они все пьют противозачаточное (пресловутое "вино рабынь").

Вообще, если рабыня херачит в поле на сх работах под солнцем, вечером ее хозяин будет ебать полубессознательную тушку. И ни о какой эстетике речь идти не будет. К сорока такая женщина станет старухой, и ебать ее будет просто неприятно.

И им всем колют сыворотку молодости. То есть какой-то минимальный обоснуй есть. Что, конечно, не отменяет того, что это на редкость херовая писанина

Анон

Re: Рабыня Гора. Главы 5-12

Спасибо анон, это было нечто.

Особенно впечатлило про лук.  еба профессор не в курсе, что в культуров где женщины заметно присутствовали среди войнов они как раз были конными (колесничными) лучницами или метательницами дротиков. От Японии, до причерноморских степей и самой Ирландии. Похоже у автора какие-то комплексы насчет собственной физической силы. ПОЭТОМУ НАДО НА КАЖДОЙ СТРАНИЦЕ НАПИСАТЬ, ЧТО ЖЕНЩИНЫ СЛАБЕЕ 

Анон

Re: Рабыня Гора. Главы 5-12

Я нашел смешную пародию на Гор и несу её во все читения

https://mindstalk.net/houseplants.html

Анон

Re: Рабыня Гора. Главы 5-12

Вдруг я поймала себя на том, что, сама того не замечая, воспринимаю горианский как язык господ. Красивый, мелодичный, выразительный язык. А в устах мужчин звучит энергично, властно, непререкаемо. И если девушке отдан приказ на этом языке, она подчиняется.

Кто-нибудь понял, что это значит? Язык господ — значит, рабыни на другом языке разговаривают? Или горианский вроде какого-нибудь там японского — у мужчин и женщин половина лексики разная? А письменность у них есть, кстати?

Ухо проколото! Может, само по себе это ничего и не значит, но только не на Горе. Теперь почти наверняка когда-нибудь проколют и второе, и стану я девушкой с проколотыми ушами, ничтожнейшей из рабынь.

Так, стоп! Я точно помню, что ещё в предыдущих чтениях было другое:

Я иногда думаю: а может, свободные женщины Гора были бы счастливее, позволь им общество чуть больше походить на столь презираемых ими рабынь? Хотя бы уши проколоть?

Так проколотые уши у нас дно дна или "чуть", "хотя бы" и один раз не пидарас?

— Нет! — молила я. — Не заставляй меня кончить!
А он не ведал снисхождения.