Холиварофорум

Анон

Re: Облачность в Цинхэ [фандомное] [yes comments]

Перечитывал Our Haven's Lullaby и Amid Rage and Love (рек уже был)

В первом нелани в Цинхэ. ЛХ играет, всё так мирно - но уже с тревожными нотами. Волнение из-за НХС, небольшой спор о Яо, "тебе чаще следует позволять ему играть для тебя"... Здесь еще теплый день, но горизонт уже темнеет.

▼цитаты⬍

Пейзаж настолько домашний, что на мгновение ему захотелось, чтобы это был его каждый день, а не просто проблеск восторга.

Стройная фигура Лань Сичэня, величественно стоящего на коленях перед своей цитрой, завораживает его, пока он еще раз играет мелодию, прогоняющую его тревоги. Изысканная мелодичность несет в себе духовную силу, исходящую из золотого ядра Лань Сичэня. Не заслуживая того, Не Минцзюэ улыбается, поворачиваясь на бок, чтобы полюбоваться его манящей красотой. Жизнь слишком часто разлучает их, чтобы ему это нравилось, но тайна их отношений священна для него, особенно в эти странные времена, когда друг или враг еще не раскрыты. Война, может быть, и окончена, но Не Минцзюэ знает, что опасность витает в воздухе и отравит их всех опьяняющей волной, когда они меньше всего этого ожидают.

Во время войны Не Минцзюэ влюбился так, как ему позволяло только его горячее сердце: в одно мгновение. В одну секунду он взглянул на Лань Сичэня, а в другую — на красную нить, туго обвившую его сердце, как торжественное обещание вечности.

Когда ты играешь для меня, Лань Хуан, я чувствую себя по-другому.

— Наш брат имеет добрые намерения, — говорит Лань Сичэнь, пытаясь успокоить своего дующегося возлюбленного. — В прошлый раз, когда А-Яо приходил, ты не позволил ему играть для тебя… — Последнее предложение — это бормотание, которое, как он надеется, Не Минцзюэ воспримет как искреннее беспокойство, а не как выговор.

— Я хочу, чтобы ты пришел, а не он.

— Я бы взял тебя к себе домой и сделал бы своим партнером в любой день, Минцзюэ-сюн, — говорит Лань Сичэнь, и Не Минцзюэ улыбается мальчишеской улыбкой, от которой у него наполняется сердце.

— С моим характером? — Не Минцзюэ наклоняется вперед, ненадолго сжимая их губы вместе.

— Я бы потушил твой огонь… — знойно шепчет Лань Сичэнь. — Успокоил свой нрав…

— Ненасытный! — Он разворачивается на руках, заслужив поцелуй в нос, в то время как Не Минцзюэ обнимает его руками и ногами в собственническом жесте. Никто не догадается, что он из тех, кто обнимается после секса или посреди ночи.

Во втором нелани приезжают в Ланьлин на конференцию (та самая, на которой разбирался вопрос о СЯ). НМЦ, прогуливаясь по саду, вспоминает знакомство и начало отношений с ЛХ, а потом отправляется искать самого ЛХ

▼цитаты⬍

Пьянящий аромат так же опьяняет, как и атмосфера здесь. Это не имеет ничего общего с чистотой Гусу или сухостью Цинхэ. Ланьлин подобен роскошному наркотику, который действует на вас и портит ваши чувства пеленой красивых цветов, сладкого вина и сытной еды. Все маскирует интриги, происходящие в Благоуханном дворце. Не Минцзюэ никогда не чувствовал себя здесь как дома, и хотя до завершения конференции потребуется еще несколько дней, он готов к ее завершению, особенно после вчерашнего инцидента.

Нежная улыбка растягивает его губы, когда в конце тропы он замечает сосну Хуаншань, которую искал. Его шаги, ленивые и неторопливые до тех пор, спешат достичь тени его ветвей. Не Минцзюэ никогда не интересовали пейзажи и цветущие районы, его внезапная прогулка по ароматным цветущим цветам переносит его в тот день, в тот момент, в тот украденный поцелуй. Это было не так давно, и если он закроет глаза, то снова почувствует бурление желудка, влажную жару того дня, то, как волосы Лань Сичэня сияли под ярким солнцем и согревали его сердце; сладость его улыбки, вкус вина во рту… воспоминания переполняют его сладостно-горькой смесью.

Он нашел его в тени того же дерева. — Сичэнь, — позвал он. Сияющая улыбка и нежные глаза затмили солнце и поразили его в самое сердце. Словно он шел по облакам, он медленно приближался к нему. — Минцзюэ-сюн, — сказал Лань Сичэнь. — Кажется, ты полностью выздоровел. Костяшки пальцев погладили его по щеке в слишком знакомом жесте. Они были близки в те дни, когда он исцелялся, они провели вместе так много времени, боль и смех облегчали часы и послевкусие войны. Он был трусом, и Лань Сичэнь покинул Цинхэ и обрек его на бессонные ночи без своего присутствия.

Не Минцзюэ взял его за руку и поцеловал ладонь. Лань Сичэнь не сопротивлялся, но румянец окрасил его щеки и придал лицу молодой вид. Тот, кто не знал о войне, когда Лань Сичэнь тоже яростно сражался до ее конца. Какое чистое сердце, которое до сих пор не запятнано болью.

— Я тебя люблю. Теперь я понимаю, что так было всегда. — Не Минджуэ проглотил горький вкус страха. — Я не буду просить тебя любить меня в ответ, я не заслуживаю такого, как ты. — От подъема и опускания его груди кружилась голова, а ноги тряслись. И все же он не мог остановиться сейчас. — Я не буду упоминать об этом снова, я не буду преследовать тебя, я не буду преследовать тебя, я не буду… — Не Минцзюэ никогда в жизни не отступал ни в одной битве. Он не мог позволить, чтобы это стало первым.

Аромат пионов всегда напоминает ему об их первом поцелуе. Проклятие и благословение, когда это произошло в таком неприветливом месте. Его единственное хорошее воспоминание о Ланьлине связано с этим деревом. Не Минцзюэ ощущает ладонью шероховатость его ствола, краснея от того, как он владел им, целовал и побеждал его, навсегда запятнав чистоту Лань Сичэня своими окровавленными руками. Как он любил его тогда и как он любит его сейчас. Семь дней и семь ночей они праздновали не конец войны, а начало своей любви.

Лань Сичэнь одаривает его знойной улыбкой, погружаясь в ванну-бочку как живое искушение. Вода покрывает его розовую кожу до груди, его руки лежат на краю, а волосы ниспадают по обеим сторонам тела, смешиваясь с водой и множеством лепестков пиона, кружащихся над ее поверхностью. От этого заманчивого видения у него пересохло во рту. — Как ты узнал, что это я? — говорит Не Минцзюэ, скрещивая руки на груди, делая вид, что эта сцена не застала его врасплох. — Сюда мог ворваться кто угодно!

— Только ты побеспокоил бы меня, когда я попросил, чтобы меня не беспокоили, — мурлычет Лань Сичэнь, наклоняясь вперед и упираясь в противоположный край, глядя на Не Минцзюэ темными, стеклянными глазами, которые лишают его разума. — И ты чуть не выбил мою дверь, постучавшись, — поддразнивает он.

Прежде чем Не Минцзюэ успевает возразить, у него отвисает челюсть, в то время как Лань Сичэнь встает, покидая тепло ванны. Смесь воды и ароматного масла стекает по выступам его тела, скользя по его несравненной коже, как будто это кусок прекрасного нефрита.

Это вкус их первого поцелуя, их первого раза, бесконечной любви, которая таится в их сердцах и окутывает их в этот момент их жизни.

Не Минцзюэ обнимает его обеими руками. Никто никогда не заботился о нем так, как Лань Сичэнь.

— Я не хочу терять тебя», — шепчет ему в рот Лань Сичэнь, их взгляды встречаются с тревогами, которые мучают Не Минцзюэ, и теми, которые огорчают Лань Сичэня.

— Если бы мы с тобой были одни в этом мире, Лань Хуань.

Лань Сичэнь закусывает нижнюю губу, задаваясь вопросом, что мешает им стать партнерами по совершенствованию и превратить это в свою повседневную жизнь. Кого волнует общая судьба лидеров секты Цинхэ Не, он мог бы помогать ему ежедневно, совершенствоваться вместе, иметь дело с духом сабли как пара, а не один Не Минцзюэ. Он мог бы стать исключением и прожить рядом с ним много счастливых лет.

— А я думал, что ты не способен — он сглатывает и задыхается — на зло, — парирует он, сжав руки в кулаки так сильно, что костяшки пальцев стали такими же белыми, как сковывающая его лента.

— Я люблю тебя, Минцзюэ-сюн… — шепчет он в знак похвалы<...>
— Я знаю, — шутит Не Минджуэ.

— Лань Хуань, — зовет он, и нефритовая красота взмахивает длинными ресницами и поднимает глаза, чтобы встретиться с ним взглядом. Нежная улыбка обнажает ряд белых зубов, и сердце Не Минцзюэ замирает от его красоты. — Я тебя люблю.

Улыбка Лань Сичэня становится шире. — Я знаю.

be still, my soul, be still

ЛХ признается НМЦ в любви

— Не Минцзюэ. Я так долго тебя любил, и мы знаем друг друга дольше. У меня были годы, чтобы подумать о своем будущем, и хотя я не прошу многого, я не могу не проявить эгоизм в этой единственной просьбе. Каждый момент, проведенный с тобой, не приносил мне ничего, кроме счастья, и я могу только надеяться, что ты чувствуешь то же самое. Граница, отделяющая меня от тебя, в моем сознании начала стираться. Если ты получишь меня, я буду твоим. Навсегда.

Минцзюэ поднимает левое запястье, чтобы рассмотреть ленту с узором в виде облаков. Хотя Сичэнь без ленты на лбу выглядит неправильно, он осмеливается думать, что на самом деле она выглядит довольно красиво, обернутая вокруг его запястья.<...>
— Тебе идет, — говорит Сичэнь, в то время как Минцзюэ выпаливает: Я люблю тебя.

Теперь арты)

Нелани в спортзале (ну или нелани со штангой))

Нелани целуются под осуждающим взглядом мелкого ЛЧ

Нелани и лента

Анон

Re: Облачность в Цинхэ [фандомное] [yes comments]

momentum, reversed

Когда-то, еще в школе, ЛХ предложил НМЦ встречаться. НМЦ запаниковал и отказался. Спустя пятнадцать лет они снова встречаются (спасибо младшим братьям и ВИ), и снова начинают общаться, и секс, и... наконец-то НМЦ говорит, что чувствует, и они в отношениях, ура)

Встреча на художественной выставке НХС, и НМЦ в костюме, подобранном НХС

Минцзюэ стоит в зияющей, тускло освещенной пещере складского здания в центре города, еще раз напоминая себе, что он никогда, никогда, никогда не должен слушать Хуайсана, когда дело доходит до следующих моментов:

1) художественные выставки,

2) одежда,

3) Сичэнь.

Каскад событий, которые привели к этому моменту — Не Минцзюэ в сетчатом топе, развевающихся штанах и цепочке в форме змеи, которая соединяет шею с брюками, боже правый — начался, как и все хаотические вещи в жизни Минцзюэ, с Хуайсана. Если быть точным, с нового парня Хуайсана. И брат парня брата парня Хуайсана.

Который случайно оказался школьным почти возлюбленным Минцзюэ.

Затем Минцзюэ улыбается, и его губы кривятся от робкого счастья.

— Я могу начать заглаживать свою вину завтра. И продолжать. Каждый день, если хочешь.

— Это обещание? — Сичэнь наклоняется и зависает, его губы находятся в нескольких дюймах от губ Минцзюэ. Он судорожно выдыхает.

— Это обещание.

Вэй Ин ♬ 12:38   

> ЛАНЬ ЧЖАНЬ ЧТО ПРОИЗОШЛО МЕЖДУ ТВОИМ БРАТОМ И БРАТОМ ХУАЙСАНА ПРОШЛОЙ НОЧЬЮ

> он не сделал НИ ОДНОГО комментария по поводу пятен (≧ヘ≦ )

> он пригласил меня и Хуайсана остаться и ПРИГОТОВИЛ нам ОБЕД

> ЛАНЬ ЧЖАНЬ

> ЛАН ЧЖАНЬ, ТЫ МЕРТВ?

> ЛАНЬ ЧЖАНЬ

between friends

офисные фэнцины. Фэн Синь внезапно становится дружелюбным. Му Цин не знает, что и думать

Анон

Re: Облачность в Цинхэ [фандомное] [yes comments]

in your arms (i'm finally home)

Первая встреча НМЦ и ЛХ после нападения Вэней на ОГ

Это лицо Не Минцзюэ он первым ищет среди собравшихся лидеров сект, даже раньше, чем лицо своего дяди. Не Минцзюэ, в которого он был влюблен с подросткового возраста. Не Минцзюэ, который был его партнером вот уже почти год. Не Минцзюэ, чье обычно стоическое лицо колеблется, когда он смотрит на Сичэня, как будто Сичэнь — это скала, от которой рябь пробегает по ранее неподвижной луже воды. Их взгляды встречаются на кратчайший миг, и Минджуэ выпрямляется в кресле.

Для совершенствующихся ночь — время историй о привидениях и духах, опасности и взглядов из-за плеча. Это время, когда дети верят, что монстры вылезут из-под их кроватей, а взрослые ходят по миру, положив руки на рукоятки мечей, ожидая малейших признаков опасности.

В конце концов, они заклинатели, которым поручено избавить свой мир от теней, которые его преследуют, и большинство гулей, призраков и трупов выходят ночью. Не зря их охотничьи походы называются ночными охотами, не зря ночь ассоциируется с кровью, насилием и открытыми ранами. Ночи беспокойны. Ночи не спят. Ночь — это когда беда гноится, тьма позволяет ей размножаться и распространяться, как плесень, порча мира, которую культиваторам предстоит очистить.

Но сейчас Сичэнь ничего этого не видит.

Он не видит ни длинных теней, ни приглушенного света, ни глаз в темноте, ни рычания ночных хищников. Он стоит в саду, их саду, заложив руки за спину и никакое напряжение не сковывает его мускулы. Он настолько расслаблен и непринужден, что с таким же успехом может медитировать.

Прекрасные вещи могут расти и в темноте: ночь — это время, когда лотосы раскрывают свои лепестки, что-то такое хрупкое и нежное, находящее утешение в тени и цветущее, светящееся, так что их переливающееся сияние дополняет светящуюся луну. Ночная тишина означает, что шум текущих рек звучит как колыбельная и его можно услышать с большей ясностью, а тишина воздуха замедляет мир, чтобы каждый мог коллективно выдохнуть.

— Я люблю тебя, Сичэнь, и понимаю, почему тебе пришлось уйти, но, пожалуйста. Никогда больше не исчезай без слов. Я бы встал рядом с тобой, даже если бы против всего мира были только мы.

Потому что, хотя Облачные Глубины — его дом, хотя он может составить карту Гусу с закрытыми глазами и повторить три тысячи правил своей секты задом наперед, он все равно не чувствует себя здесь в безопасности. Там, где раньше стояли деревянные столбы, есть обугленные бревна; вытоптанные сады там, где когда-то цвели прекрасные цветы; пробелы и вырванные страницы в библиотеке, где когда-то хранилось столько знаний и истории; тень в глазах брата там, где когда-то светило солнце. Он больше не скрывается, но, окруженный постоянными напоминаниями о злобности Венов, чувствует, что все еще в бегах.

Но именно сейчас, под лунным светом и в объятиях Минцзюэ, он наконец чувствует, что его мир остановился. Именно в объятиях Минцзюэ он чувствует, что может перестать двигаться и, наконец, остановиться.

В объятиях возлюбленного он чувствует себя так, словно наконец вернулся домой.

On the Heart и перевод У самого сердца

Встреча постканонных СЛ и ВН. В плане пейрингов сунсяо и односторонний ВН/ВИ

— Не знаю, почему я это делаю, — резкость в его тоне постепенно сходит на нет. Он смотрит в огонь, но мыслями далеко отсюда. Когда Вэнь Нин продолжает говорить, в жилах на его шее отчетливей проступает чернота. — В этом мире живых мертвецам нет места.

Сун Лань просто смотрит на него.

Он снова берется за Фусюэ, и шуршание заставляет Вэнь Нина поднять глаза. Сун Лань на миг застывает в нерешительности, прежде чем закончить фразу.

И все же, пишет он, ты здесь.

▼много цитат⬍

Встреча с Сяо Синчэнем была величайшим благословением в его жизни. Сун Лань просто хотел бы, чтобы обстоятельства сложились иначе.

Воспоминание накладывается на реальность, и на миг Сун Ланя затягивает в то время, когда он еще мог увидеть улыбку Сяо Синчэня.

Cмех, легкий как ветер. Взмах метелки из конского волоса.

«Никто не заподозрит тебя в уловках и отговорках, даочжан Сун». Мягкое поддразнивание в голосе. «Ты самый прямолинейный человек из всех, кого я знаю».

От этого воспоминания у Сун Ланя снова болит в груди.

— Бродить по свету и уничтожать зло, — наконец напоминает Вэнь Нин. Похоже, ему любопытно. — Зачем? Даочжан Сун мог бы просто подождать, пока душа исцелится.

Сун Лань вдруг испытывает легкое желание приподнять уголки губ в улыбке. Нет смысла просто ждать. Он медлит. Возможно, кто-то сказал бы, что я иду на поводу у чувств, но я не хочу, чтобы наше путешествие… наше наследие вот так исчезло.

Когда Вэнь Нин видит ответ, то вздрагивает и неслышно произносит слово — «наследие», Сун Лань читает это по губам. Что-то неясное появляется во взгляде Вэнь Нина.

Он поднимает голову и смотрит на юг — туда, где, как известно Сун Ланю, находится Гусу.

Сун Лань будто в тумане услышал свой ответ:

— Это будет непросто.

Сяо Синчэнь резко уставился на него и по-совиному моргнул темными глазами.

— Что?

— Твоя цель. — Сун Лань нахмурился, вырываясь из оцепенения, — будет нелегко добиться ее.

Долгое время Сяо Синчэнь просто смотрел на него; от грации, которую он продемонстрировал во время их первой встречи на ночной охоте, не осталось и следа. Время от времени он открывал и закрывал рот, будто не знал, что сказать. Теперь он меньше походил на бывшего ученика Бессмертной, которым выглядел обычно, и больше — на семнадцатилетнего юношу, который еще не очень хорошо знал, как устроен мир.

Наконец, он сжал губы в тонкую линию и изящно нахмурился. Потом улыбнулся, сперва робко, пока нерешительность не ушла и улыбка не сделалась шире прямо на глазах у Сун Ланя.

Он снова отвел взгляд, будто пытаясь сдержать смех.

— Ты прав, — сказал он Сун Ланю. Его улыбка смягчилась. — Но, хоть этот путь и опасен, я все же хочу по нему следовать.

Ответ породил странное чувство в сердце Сун Ланя, будто призывал к чему-то, хоть он и не знал, к чему. Сун Лань поразмыслил над этим.

— Тогда тебе понадобится друг.

— О чем ты мечтаешь? — он замолчал ненадолго, потом поправился: — Какая у тебя цель?

Сун Лань замешкался.

Прославить монастырь Байсюэ. Сделать так, чтобы настоятель гордился им. Достичь стадии Бессмертного Младенца и, если получится, пойти еще дальше, самому став бессмертным. Так он ответил бы, спроси об этом кто угодно другой. Но что-то удерживало его, и причина была связана с Сяо Синчэнем.

На самом деле Сун Лань мечтал о другом, хотя пока не рассказывал об этом даже настоятелю монастыря. Это была мимолетная мысль, которая время от времени посещала его, пока он совершенствовался, принимал участие в ночных охотах и изгонял демонов. Это была наивная мечта. Мечта глупца, который витал слишком высоко в облаках.

И все же…

Я хочу спасти мир.

Если бы Сун Лань мог мечтать о чем угодно, он бы…

— Ты сказал, что хочешь спасти мир. — Сяо Синчэнь по-прежнему смотрел на него, и Сун Лань отвел глаза; его пульс участился. Глубоко в груди пустил корни первобытный страх, осаждавший его сердце даже сейчас, пока он говорил. Сун Лань подумал, так ли чувствовал себя Сяо Синчэнь, когда попытался рассказать о своей мечте.

— Я… я мечтаю… — Сун Лань хотел, чтобы… — О мире, где никто не будет испытывать недостатка в любви. Особенно дети.

— Это не так. Твоя мечта… вовсе не глупая, — возразил Сяо Синчэнь; его глаза были широко открыты. Он с силой тряхнул Сун Ланя за плечи. — Слышишь меня, даочжан Сун? Поверь мне, Сун Цзычэнь. Это не глупая мечта.

Его голос дрогнул, когда он сказал:

— Я.. Я тоже хочу жить в том мире, о котором ты мечтаешь.

Сун Лань тоже выдохнул, чувствуя холод там, где было тепло от прикосновения Сяо Синчэня и испытывая такую легкость, будто его душа вырвалась на волю.

Он еще не пришел в себя, поэтому сказал первое, что пришло в голову:

— Говорят, дорога в тысячу ли начинается с первого шага.

Сяо Синчэнь повернулся к нему, и они снова встретились взглядом.

На сердце у Сун Ланя было легко. Незваная улыбка расцвела у него на губах.

— Куда отправимся дальше?

Сун Лань замедляет шаг и чувствует, как мягко пульсируют в мешочках души, которые он держит у самого сердца.

На самом деле их мечта была наивной. Глупой.

Но им обоим было семнадцать. Они были слишком юными, слишком невинными для знания о том, что поджидало их за пределами мира заклинателей. Тогда они еще понятия не имели, что с ними произойдет, думали, что мир навсегда таким и останется.

Такой чувство, что это случилось целую жизнь назад.

Это была прекрасная мечта, Синчэнь. Сун Лань поднимает голову, и перед ним раскидывается необъятное синее небо. Будь ты жив, она бы точно…

Сун Лань закрывает глаза.

at midnight without moon

сунсяо, таймтревел. ССЧ очнулся в прошлом, вскоре после того, как спустился с горы. Он не слышит, чтобы кто-то говорил об СЛ, самого СЛ рядом нет, зато у ССЧ есть некоторые воспоминания СЛ.

▼сюжетное⬍

За время путешествия ССЧ снова встретил А-Цин, взял ее в ученицы, нашел других учеников. СЯ всё равно выпилил клан Чан, но на этот раз ССЧ сразу убил СЯ. А потом к ССЧ пришли из храма Байсюэ и сообщили, что СЛ лежит без сознания уже много дней. В прошлой жизни СЛ пожертвовал часть своей души ради исцеления души ССЧ. И он не придет в себя, если не найти человека с частью его души. Так что встретились они в самом финале, когда ССЧ сидел у кровати СЛ и ждал, пока тот очнется

Мне действительно одиноко... Без тебя мне очень одиноко, Цзычэнь.

Дует холодный ветер, лебеди улетели на юг. И некий усталый бродячий заклинатель в белой одежде смотрит на высокую луну в ночном небе. Возможно, в это же время кто-то поднимет голову, чтобы посмотреть на ту самую луну, волею судьбы.

▼цитаты⬍

Теперь он знает, что может попросить А-Цин следовать за ним, просто чтобы заботиться о ней и держать ее в безопасности перед своими глазами. Но он так сильно, так сильно боится, что, оставаясь рядом с ней, он увлечет ее тем же путем, которым они оба прошли… тот же самый трагический конец….

Сцена шумного рынка перекликается со сценой из прошлой жизни. Его собственная память. О храброй девушке, всю дорогу цеплявшейся за его одежду, сообразительной и такой юной. Та же самая девушка, которая спрашивала у него то же самое, что и целую жизнь назад.

— Дай угадаю, — мрачно ухмыляется Сюэ Ян. — Месть?

Сяо Синчэнь поднимает Шуанхуа над головой, его мысли устремляются в белую, чистую страну, и он видит вспышку страха в глазах Сюэ Яна.

— Тебе не обязательно знать, — говорит Сяо Синчэнь, прежде чем опустить Шуанхуа. — Все, что тебе нужно сделать, это умереть.

Он ничего не помнит, он — только мысль, душа и мягкий пульс жизни. Концепция по имени Сун Лань. Он подумывал пойти, но куда? Все остальное — тьма. Это не будет иметь никакого значения.

Сун Лань остается неподвижным. Больше нечего делать.

Но... однако есть кое-что. Вспышки — возможно, это что-то значит для Сун Ланя, а может, и ничего. О храме, о снежном пейзаже. О ласковом ветерке и яркой луне. О пустом городе.

Затем юноша, улыбающийся ему, одетый в белое. Нежный лунный свет скользит по его коже, затрагивая ресницы.

Кто он? Кто это может быть?

Я тебя знаю?.. Он не спрашивает, он чувствует, что уже знает на этот вопрос ответ.

Вместо этого он открывает рот, глядя в нежные карие глаза мужчины.

— Я вернулся.

Я дома сейчас. Спасибо, что дождался меня.

Анон

Re: Облачность в Цинхэ [фандомное] [yes comments]

Современная нелань с ЛХ-драконом. Вижу тень усов у НМЦ, но ладно уж, сделаю исключение из своего правила Тут такой ЛХ-дракон Деловой костюм и хвост! Драконий, серебрящийся! И рожки)

Covet

НМЦ устал, а ЛХ, прилетевший в НЮ посреди ночи, его отвлекает

Глаза Минцзюэ оставались закрытыми, хотя его губы изогнулись вверх, и Лань Сичэнь улыбнулся в ответ на молчаливое разрешение. Конечно, Минцзюэ знал, что он здесь.

— Я устал, — сказал Минцзюэ резко и по делу, как всегда, его руки лежали свободно и расслабленно по бокам, хотя все его тело было выставлено на обозрение. Лань Сичэнь хотел его съесть; хотел ползать по нему зубами и языком, пока каждый дюйм Минцзюээ не будет покрыт его отметинами, — тебе придется сделать всю работу.

Его дыхание стало прерывистым, когда Минцзюэ бормотал какую-то чепуху ему в губы, и Лань Сичэнь любил его; любил, что Минцзюэ мирился с унаследованными им собственническими чертами, любил, что Минцзюэ поощрял их, любил его и никогда не пытался изменить его.

— Не надо, — предупредил Минцзюэ. Он повернулся и посмотрел на Лань Сичэня через плечо, и Лань Сичэнь поднял глаза и невинно улыбнулся ему в ответ. — Клянусь, если ты просто пойдешь спать, ты сможешь трахнуть меня снова завтра.

Улыбка Лань Сичэня стала милой, и он переполз через кровать, чтобы присоединиться к Минцзюэ. — Я просто хотел привести тебя в порядок, — возразил он. Но Минджуэ слишком хорошо знал его и усмехнулся в ответ.

Ink Stained

ЛХ пытается работать, а приехавший в ОГ НМЦ его отвлекает

— Перестань меня беспокоить, — пожаловался Лань Сичэнь, но его голос был дразнящим и тихим, и Не Минцзюэ просто рассмеялся. Он подошел немного ближе и положил руки на плечи Лань Сичэня, проведя ими по шелку, покрывавшему кожу Лань Сичэня.

— О, я тебя беспокою? — спросил Не Минцзюэ. Он слегка сжал, а затем провел пальцами по длинным шелковистым волосам Лань Сичэня. Его глаза следили за чернильными прядями, которые выскользнули из его пальцев. — Я думаю, тебе просто нужен предлог, чтобы больше не работать.

Лань Сичэнь усмехнулся, в его глазах появилась улыбка, которая безошибочно привлекла к себе взгляд Не Минцзюэ. — Ну, конечно», — признал Лань Сичэнь, отворачиваясь, чтобы снова приступить к своей задаче. — Ведь ты здесь. — Золотые глаза на мгновение посмотрели на Не Минцзюэ, прежде чем отвести взгляд. — Зачем мне вообще работать?

Не Минцзюэ замер при этих словах — он знал, что Лань Сичэнь любит его. Он знал это своей душой, своим сердцем и своим разумом, но каждый раз, когда Лань Сичэнь говорил ему такие вещи, это приводило в беспорядок тщательно выстроенную защиту Не Минцзюэ.
<...>
— Сколько времени это займет? — спросил Не Минцзюэ низким грохочущим голосом, от которого Лань Сичэнь вздрогнул; дрожь, которую Не Минцзюэ почувствовал в своих руках и душе, и во рту у него пересохло от потребности.

— Это было бы закончено быстрее, если бы ты перестал меня отвлекать, — многозначительно сказал Лань Сичэнь, но его голос был легким и хриплым, и Не Минцзюэ знал его достаточно хорошо, чтобы понять, что это не отказ

Анон

Re: Облачность в Цинхэ [фандомное] [yes comments]

Современная нелань с младшими братьями. ЛЧ, который сдал НХС    Минцзюэ-гэ сказал, что Ванцзи хороший мальчик

Та же серия

НМЦ и ЛХ хвалят ЦЧ, НХС счастлив)

Tour Guide

НХС впервые в ОГ, и ЛЧ выступает в роли гида

Они шли медленно, и Лань Ванцзи все больше осознавал, как мало у них времени. Скоро прозвенит звонок к обеду, и Лань Ванцзи знал, что для гостей готовится важный банкет. Опоздать на это было бы недопустимо.

Но Не Хуайсан все еще был очарован произведениями искусства, и Лань Ванцзи не хотел его отвлекать. Ему нравилось, что в его доме было что-то такое, что Не Хуайсан не находил скучным. Лань Ванцзи хотел, чтобы он увидел больше их искусства. В частности, он хотел, чтобы Не Хуайсан увидел его любимое. Это было в конце комнаты, среди самых старых окон, изображающих третьего лидера секты Лан, Лань И, и ее мощные техники гуциня. Однако, если бы они продолжили идти в том же темпе, они не достигли бы цели до банкета.

— Скоро раздастся звонок. Мы должны идти.

— Прямо сейчас?

— Нет… но скоро. Но я… сначала хочу тебе кое-что показать, — он слегка потянул Не Хуайсана за руку. — Это… мой любимый…

Он ожидал, что после этого его отпустят, но лицо Не Хуайсана только просветлело, а его хватка усилилась. — Я хочу увидеть! — сказал он. — Вот так, да? Пойдем!

Он потянул за собой руку Лань Ванцзи, раскачивая ее взад и вперед на бегу.

— Бег в Облачных глубинах запрещен.

— Мы не бежим, мы прыгаем, — настаивал Не Хуайсан с яркой веселой улыбкой — такой, которую он раньше показывал только сюнчжану. — Это тоже запрещено?

— …нет.

И очень доставившая цитата из текста, в котором нелань не основной пейринг (моя любимая игра - проверять, будет ли одно упоминание в тридцать пятой главе или полноценная вторая линия))

Вансянь, модерн с магией, ВИ превратился в кота

НМЦ: какой милый котик!
ВИ: пытается укусить НМЦ за палец
НМЦ: старайся лучше, Бася даже котенком кусалась сильнее
ВИ:

Вэй Ин прижал уши при упоминании любимой кошки Не Минцзюэ, мейн-куна (предположительно), которая была стара как мир и обладала характером бензопилы.

Анон

Re: Облачность в Цинхэ [фандомное] [yes comments]

НХС и НМЦ, НХС переоделся в фиолетовое

Auspicious (?) Beginnings

Нелани рассказывают НХС о том, как познакомились. Всё началось с празднования дня рождения НХС (когда ему исполнился год)) и драки из-за того, чей младший брат мимимишнее  

— Такое ощущение, что ты всегда был рядом, эр-гэ, — прокомментировал он. — Как будто я знаю тебя всегда.

Сичэнь улыбнулся. — Это правда. Я давно дружу с твоим братом. — Теперь он поднял глаза и встретился взглядом с Минцзюэ. Они мягко сморщились по углам, заставляя его выглядеть еще счастливее, чем минуту назад.

— Да, — согласился Минцзюэ. Он знал, что была жизнь до того, как Сичэнь стал его другом, но было странно себе это представить.

— Ух, Минцзюэ, что он любит делать?

Минцзюэ пожал плечами. — Спать. И смотреть на цветы.

— Ой. У меня нет цветов. Прости, Хуайсан.

— Он прощает тебя, — перевел Минцзюэ, а Хуайсан продолжал издавать неразборчивые звуки. — Он хороший младший брат.

— Хороший. — Лань Хуань улыбнулся ему. — Мой младший брат тоже хороший.

— О, действительно? Что ему нравится делать?

— Кусаться.

(— Я действительно это сказал? — спросил Сичэнь.

— Ты действительно это сказал, — согласился Минцзюэ. — Честно говоря, ты не ошибся.<...>)

Даже если у Лань Хуаня было много странных правил и он не сказал, что Хуайсан был самым милым ребенком на свете, он мог нанести хороший удар. Это была такая же веская причина понравиться кому-то, как и любая другая.

ЛХ: дядя всегда хорошо к тебе относился.
НМЦ: да? Он не выглядел счастливым, когда поймал нас в холодном источнике.
НХС: да-гэ, там есть история???
ЛХ: ...
НМЦ: думаю, Лань Цижэнь предпочел бы застать нас за дракой

Анон

Re: Облачность в Цинхэ [фандомное] [yes comments]

Brotherhood in Sleep And Waking

Не-бро.

По мере того, как он рос, Не Хуайсан медленно превращался во вторую тень Не Минцзюэ. За ночь он перешел от ползания к бегу, всегда стараясь не отставать от брата. Вскоре он попытался сделать все, что делал Минцзюэ. Хотя он был слишком маленьким, он даже пытался участвовать в упражнениях по тренировке меча с веткой только потому, что Минцзюэ делал это.

Конечно, когда он начал тренироваться самостоятельно, это была совсем другая история.
<...>
Нет, как оказалось, Хуайсан ненавидел упражнения с мечом. Он прятался, устраивал истерики, волочил ноги, намеренно притворялся, что меч слишком тяжел для него, или использовал любые другие оправдания.

Минцзюэ взвесил свои варианты. По какой-то причине фраза «потому что ты должен», похоже, не подействовала на его брата. Возможно, ему придется нарушить правило. Он не любил нарушать правила, но, возможно, оно того стоило бы, если бы он заставил Хуайсана тренироваться.

— Вот что я тебе скажу, — сказал он. — Ты можешь рисовать со мной после ужина.

— Но ты не любишь рисовать, — сказал Хуайсан. Он казался слишком озадаченным, чтобы продолжать свою маленькую истерику.
<...>
— Нет, но тебе не нравятся тренировки с фехтованием. Это справедливо, — просто сказал он, вместо того, чтобы объяснить все младшему брату. — Мы можем рисовать, пока ты не устанешь.

▼цитаты⬍

— Что, ты бы предпочел быть частью другого ордена?

Глаза Хуайсана расширились. —  Нет, да-гэ! Тогда ты бы не был мне братом! — Казалось, он был в ужасе от самой этой идеи.
<...>
— Спокойной ночи, диди , — тихо сказал Минджуэ. —  Я очень рад, что ты мой брат.

— Что ты рисовал, диди? — спросил он, макая лишнюю ткань в миску и протягивая ее Хуайсану, который продолжал рыдать на протяжении всего происходящего.

— Птицы, — сказал он. — Но я уснул и испортил их.

— Завтра ты можешь нарисовать для меня больше, — сказал Минцзюэ. — Мне нужно сделать много документов, но если ты хочешь посидеть со мной, ты можешь.

Хуайсан посмотрел на него, видя, что это за предложение. Ты можешь провести время со мной. Это было не совсем то, чего он хотел – Минцзюэ все еще был занят – но это было что-то.

Когда Хуайсан стал старше, он начал понимать, насколько мало было детства у его брата.

На это действительно было нечего сказать, поэтому Хуайсан просто подошел к Минджуэ и обнял его.

— Я буду скучать по тебе, да-гэ, — сказал он после некоторого молчания.

— Хм. — Я тоже буду по тебе скучать.

a buried and a burning flame

нелань, модерн. НХС татуировщик, ЛХ художник, НМЦ открыл центр физподготовки и терапии.
Нелани так влюблены

— Это было сильное сексуальное напряжение.

— Нет.

— На самом деле я боялся, что подавлюсь этим.

— Пожалуйста, прекрати разговаривать.

—Я имею в виду, я шипперю это и все такое, но если бы он напал на тебя прямо здесь и сейчас, я бы получил шрамы на всю жизнь. В следующий раз, когда ты соблазнишь его своим телом, сделай это, когда я буду далеко, пожалуйста.
<...>— Я никогда не хотел младшего брата, и вот почему.

— Не лги, да-гэ, — сказал Не Хуайсан, не впечатленный.

Воспоминания светились теплым золотым светом. Он также улыбнулся, вспомнив, что произошло потом, когда Не Минцзюэ решил открыть свой собственный центр физической подготовки и терапии, а также когда Лань Сичэнь провел свою первую художественную выставку. Они были первыми, кто поддерживал и ободрял друг друга. Они вместе столкнулись со своими страхами и завоевали свои мечты, как поклялись сделать это, когда были еще детьми.

— Почему ты так на меня смотришь?

— Как? — спросил Не Минцзюэ. Он не удосужился исправить то, что делало его лицо.

Как он мог, когда в его груди поднималось сияющее солнце привязанности и обожания? Как он мог скрыть эту правду, когда Лань Сичэнь смотрел на него с чем-то мягким и напряженным в глазах, когда его собственное яркое солнце пробивало поверхность и просачивалось сквозь трещины в его доспехах, которые мог видеть только Не Минцзюэ?

— Как будто я единственное существо во вселенной», — тихо сказал Лань Сичэнь, его ответ был задуман как шутка, но ему не хватало юмора, а его честность была откровением. Он опустил взгляд на стол почти застенчивым движением.

Разве это не так? Хотел спросить Не Минцзюэ, потому что от любви он едва мог дышать.

Наступила пауза. Лань Сичэнь, казалось, пожалел о своем ответе, потому что отстранился, его маска снова встала на место.

Не Минцзюэ действовал инстинктивно. Его ноги стиснули ноги Сичэня, удерживая его на месте, гравитационное притяжение между ними было почти осязаемым. Оно добровольно заманило его на орбиту вокруг Лань Сичэня, так что они были элементами одной системы, просто еще одним известным законом Вселенной.

— Тебе потребовалось всего двадцать лет, чтобы это понять, — любезно сказал Не Минцзюэ.

Голова Лань Сичэня дернулась вверх. Он уставился на Не Минцзюэ с ошеломленным недоверием, как будто боялся довериться собственному слуху.

— Не существует вселенной, в которой ты не был бы моим центром, — признался Не Минцзюэ, и скопление его тайн сияло так же ярко, как и с самого начала их существования, — открытое любому, кто стал свидетелем пылающих огней между ними и нашел созвездие в его сборнике истин.

Не Минцзюэ наблюдал, как медленная, зарождающаяся радость затмила неуверенность, как осознание охватило Лань Сичэня. Он собрал всю свою смелость и протянул руку с сердцем, полным надежды... и обнаружил, что его друг, его любовь уже тянется назад.

   

▼цитаты⬍

Лань Сичэнь думал о своей жизни как о мозаике — о скале разбитого синего стекла. Затем белый траур по родителям, раскинувшийся дымкой вверх, распространяющийся на всю оставшуюся жизнь. Разбросанные широкие мазки ярко-серебристо-голубого цвета для его брата и резкого стального синего цвета для его дяди.

Облако белого горя растворилось в тонкие клубки по мере того, как с каждым годом мозаика росла вверх, почти полностью заглушаемая буйством красок, которые были тщательно и намеренно созданы.

Он построил свое счастье на маленьких радостях жизни. То, что началось как несколько разноцветных брызг – красивых и ярких на фоне ошеломляющей белизны, – превратилось в скопление цветов, в коллекцию намеренно преследуемых радостей. Отсюда он взорвался наружу.

Счастье, как оказалось, можно культивировать. Если его посадить и питать, он даст семена еще одного корня, а затем еще одного и еще.

Теперь его взращенные радости превратились в цветущий сад, превративший его мозаику в чудо красочного наслаждения.

Многие из этих мозаичных фрагментов были оттенками серебра и зеленого. Не Минцзюэ можно было увидеть повсюду, почувствовать повсюду, его присутствие в мире Лань Сичэня было ясно, как день. Именно крошечные изумрудно-зеленые капли дождя первыми разорвали белую завесу, пролились сквозь трещины в горе Лань Сичэня и пустили корни, предложив ему путь из дымки.

Лань Сичэнь не был готов. Не сначала. И все же Не Минджуэ никогда не проявлял нетерпения, давал ему время оплакивать, но никогда не позволял ему делать это в одиночку; зеленые пятна становились все больше, ярче с каждым дюймом, с каждым годом, пока, наконец, пелена горя не лопнула, прорванная устойчивыми, непоколебимыми тенями любви.

Те же самые оттенки теперь были линией горизонта мозаики, украшающей каждый дюйм его подарка. Защищая его от остального мира, броня от внешнего давления и боли, ударяющая в него.

Приют. Обещание.

Маленькие радости Лань Сичэня были ему знакомы. Заверение в том, что, несмотря на препятствия, он создал свою собственную сеть безопасности, свое убежище от удушающего мира и ошеломляющего облака горя. Этот любимый серебристо-зеленый цвет также защищал и другие цвета, защищая других дорогих ему людей, мест или вещей в его жизни.

— Как ты это понял? — спросил Лань Сичэнь. Он согнул сведенную судорогой, ноющую после дневной работы руку. Не Минджуэ поймал его одним из своих, его сильные пальцы рассеянно сжимали и массировали, изучая мозаику на другом конце комнаты.

— Цвета, — просто сказал Не Минджуэ.
<...>— Однако самая большая подсказка заключалась в этом. — Лань Сичэнь проследил за своим указательным пальцем до стены, слегка нахмурившись, пытаясь различить то, что Не Минцзюэ видел, а он нет…

Это пришло к нему с толчком, горько-сладким и трогательным одновременно. Цвета: сине-стальной для Лань Чжаня, серебристо-синий для дяди, ярко-зеленый для Не Минцзюэ — даже небольшие вкрапления красного здесь и там, более светлый зеленый всегда окружен преобладающим более темным оттенком.
<...>
Его брат и дядя постоянно присутствуют в белом цвете, поэтому часто являются основой других ярких цветов. Не Минцзюэ, стойкий и неустанный с самого начала и до настоящего времени, такой же цельный, как сердце и душа Лань Сичэня. Мерцание красного цвета для Вэй Ина и его безграничного, заразительного энтузиазма и привязанности. Оливково-зеленый цвет и легкость принятия Не Хуайсана, его ум и видение художника.

Художник ЛХ 

— Что именно ты имеешь против моей куртки? Я хочу, чтобы ты знал, что эта кожа — самого высокого качества, которое можно купить за деньги.

Губы Лань Сичэня скривились, хотя он нежно закатил глаза. — Ты нашел эту куртку в комиссионном магазине, когда мы учились в колледже; я был с тобой. Вчерашний обед, вероятно, обошелся тебе дороже. И я абсолютно уверен, что она старше нас обоих вместе взятых».

— Уважай старших, Лань Сичэнь, — строго сказал Не Минцзюэ.

Это было восхитительное время открытий, когда они исследовали свои развивающиеся отношения. Между ними так мало что изменилось, если не считать секса, и это было одновременно облегчением и чудом.

Отредактировано (2024-03-02 13:17:16)

Анон

Re: Облачность в Цинхэ [фандомное] [yes comments]

Давние и любимые нелани
ЛХ так подмигивает 

ЛХ и Шоюэ

Гуси Лань уже были, теперь Не-бро птички

В основном санчэн на арте, но тут еще и НМЦ 

Untethered

сунсяо. СЛ и ССЧ приходят в храм Байсюэ, и ССЧ ловит кризис тоски по дому

▼цитаты⬍

Его мысли блуждают прочь от этой постели, прочь от храма Байсюэ.

Он помнит свою постель.

Первая — просто грязная тряпка в переулке, пыльная и жесткая, оставляющая синяки на бедрах. Пока не придет кто-то с теплыми пальцами, не возьмет его за липкие руки, не накормит, не оденет в новую одежду и не отнесет на гору.

После этого его кровати часто меняются. Баошань Санжэнь — беспокойная женщина, и, верная своему титулу, она бродит по хребтам гор, а ее ученики разбросаны по множеству вершин. Некоторые следуют за ней, некоторые остаются на своих местах, многие, как Сяо Синчэнь, время от времени делают и то, и другое. Но она всегда следит за тем, чтобы его постель была мягкой и теплой. Здесь смех и мудрые слова, обучение без лекций, суровость, переплетенная с добротой.

Когда показались стены храма Байсюэ, его грудь словно горит изнутри. Боль усиливается с каждым медленным шагом, приближающим Сяо Синчэня к дому Сун Ланя.

Какая это замечательная вещь – дом.

Сяо Синчэнь вспомнил об этом только сегодня, вспомнил, как сильно он скучает по тому, от чего отказался, по тому, чего больше не может иметь. Ему больно скучать по такой успокаивающей вещи, привязи в мире, который столь же непостоянен, сколь и прекрасен. Мир, который нуждается в помощи, нуждается в людях, меняющих ситуацию к лучшему. Точно так же, как они с Сун Ланем сделали сегодня вечером, каким бы маленьким и незначительным это ни казалось в общей схеме вещей. Сяо Синчэнь никогда не мог сожалеть об этом, по крайней мере, с Сун Ланем, они оба шли всю ночь вместе. Он скучает, ему больно, но он никогда не сожалеет.

Его дом не ждет его на другом конце света, всего лишь на перевернутой странице. В отличие от книги Сун Ланя, страницы в его книге вырваны. Сяо Синчэнь все еще несет их с собой, не может заставить себя сжечь их, разрушить надежду снова зашить. Но мосты позади него, хотя и не сожжены, но повреждены, и он не знает, выдержат ли они еще один переход. Это его выбор, и он будет его придерживаться.

Тем не менее, это болезненный выбор, и когда он видит, как Сун Лань так комфортно и гостеприимно идет среди своих сверстников, ему становится намного труднее, чем обычно. И, как и любой другой человек, даже Сяо Синчэнь, яркая луна и ласковый ветерок, становится горьким, завистливым и задумчивым, не желая ничего, кроме привязи, которая привязывает его к месту. Что-то, что превращает его в нечто большее, чем просто бесцельную травинку, брошенную бурей.

Сяо Синчэнь тоже скучает по дому. Но для него нет лекарства.

Сяо Синчэнь беспомощно усмехается, приглушенный слезами, блокирующими его горло, его плечи дрожат: — Я бы выбрал тебя снова, если бы была такая возможность.

— …и если ты снова заблудишься, приходи ко мне. Позволь мне быть твоим домом, — произносит эти слова Сун Лань прямо в губы Сяо Синчэня, между ними обоими остается ровно столько места, чтобы его теплое дыхание. — Твоя привязь, твоя веревка. Позвольте мне быть этим для вас.

— Поклонись со мной, — говорит он.

Сяо Синчэнь моргает.

— Поклониться?

— Поклонись со мной, — повторяет Сун Лань. — Небесам и земле.

— Если ты предлагаешь быть моей верёвкой, моим домом, — у него пересыхает в горле, и ему приходится сглотнуть. — Как я могу предложить тебе что-то меньшее взамен?

Сяо Синчэнь судорожно вздыхает, чувствуя, как возвращается головокружение. Он благодарен Сун Ланю за то, что тот помог ему удержаться на месте.

— Я поклонюсь с тобой столько раз, сколько ты захочешь.

— …три раза — это обычное количество, — предлагает Сун Лан, демонстрируя одну из своих редких улыбок. — Но я возьму все, что смогу.

А затем они оба начинают смеяться, напряжение дня спадает с них, как с одежды, когда они достигают комнаты для гостей, приготовленной для Сяо Синчэня. Конечно, ожидается, что Сун Лань вернется в свои покои, но сейчас поздняя ночь, и никто не видит, как он вместо этого проскользнул в дверь вместе с Сяо Синчэнем. Односпальная кровать слишком мала для них двоих, но они обходились и худшим, рассыпаясь на простынях, превратившись в мешанину спутанных конечностей и невысказанных обещаний.

Они оба знают боль тоски по дому.

Но Сун Лань и Сяо Синчэнь нашли дом друг в друге, и этого им более чем достаточно.

Birds of a Feather

НХС тоскует после смерти матери, и НМЦ предлагает ему научиться ловить птиц. Птицы поймали, птицу отпустили, друг с другом поговорили (а рассказ о ловушке однажды пригодится взрослому НХС)

Не Хуайсан переводит взгляд с птицы на своего брата, его лицо круглое и ничего не понимающее.

— Почему?

Потому что Не Минцзюээ не хочет, чтобы он оставался наедине со своим горем. Во всей Нечистой Юдоли нет никого, кто мог бы утешить его младшего брата, как его мать, а она ушла. Не Минцзюэ не тот, кто может избавить его от этой боли. Он может только попытаться помочь это исправить. Должно быть, именно так поступают старшие братья, верно?

Над ними, высоко на стене, темная птица наблюдает за происходящим глазами-бусинками. Он мало что знает о птицах, кроме их ловли, но Не Минцзюэ знает, что это за птица.

— В каком-то смысле, — говорит он, уклоняясь от взгляда брата. — Отец и я… Мы больше похожи на ворон. А вороны… не поют, как овсянка, и не красивы на вид, или что-то еще, что они делают.

Мы стараемся, думает он. Но, в конце концов, ворона есть ворона. Что еще это может быть?

— Это… Это для тебя. — Он кивает на овсянку. — Он может петь и составить вам компанию, когда мы не можем. Ты понимаешь, Хуайсан?

— Все в порядке, — медленно говорит его брат, переплетая пальцами небольшую выбившуюся косу волос. — Он продолжал сопротивляться, когда я держал его. Я не думаю, что я ему очень понравился. Лучше отпустить его.

Не Минцзюэ смотрит на мальчика, стоящего на коленях в грязи рядом с ним, и впервые в жизни понимает, что значит, когда его сердце разбивается. Это ужасно.

— Это потому, что ты не дала ему достаточно времени, чтобы узнать тебя, — говорит он, обнаруживая в себе мягкость, которая кажется настолько же чужой, насколько и правильной.

— Овсянка должна быть со своими друзьями, — пожимает плечами Не Хуайсан, быстро моргая.

— Тогда что насчет тебя?

Его брат приближается на несколько дюймов, тянясь к рукаву Не Минцзюэ.

— Ты у меня есть, да-гэ. — Его пальцы сжимают ткань. — Мне этого достаточно.

Не Минджуэ смотрит на свой рукав, тонкие пальцы брата белеют на темной ткани. Он берет их в свои гораздо большие руки.

— Я всего лишь ворона.

Не Хуайсан покачал головой и неуклюже поднялся, как можно лучше обхватив Не Минцзюэ своими короткими руками.

— Все в порядке, — говорит он с честностью и решимостью, которыми обладает только ребенок. — Мне нравятся вороны.

Такая решимость лишает взрослых дара речи, не оставляя места ни для каких споров. И поэтому Не Минцзюэ не спорит. Он просто обнимает в ответ.

Его брат маленький и мягкий.

— Не смей кормить меня зерном, — ворчит он.

Впервые за несколько недель Не Хуайсан смеётся.

Не Хуайсан смотрит, как он уходит, наблюдая за слабыми следами, которые шаги Ляньфан-цзуня оставляют на гравии. Они не выцветают. Они всегда были там.

Над ними, на стене, сидит одинокая ворона и слабо каркает. Он смотрит на Не Хуайсана, черное пятно на фоне белого неба, тень на крышах.

Не Хуайсан возвращается внутрь и закрывает дверь. Он снимает траурное одеяние и заплетает волосы. Он берет кисть и садится за стол. Орден нужно возглавить. Дела нужно делать. Люди должны быть организованы. А птицу нужно поймать.

Он не знает, как делать многие из этих вещей. Но он очень хорошо ловит птиц. Его брат научил его.

Над Цинхэ дым. Кисть встречается с бумагой. На ветру болтается пустая клетка.

Не Хуайсан приступает к работе.

Анон

Re: Облачность в Цинхэ [фандомное] [yes comments]

В основном санчэн на арте, но тут еще и НМЦ 

НХС, выглядывающий из-за широкого плеча НМЦ, хорооош)))

Анончик, спасибо! 

Анон

Re: Облачность в Цинхэ [фандомное] [yes comments]

НХС, выглядывающий из-за широкого плеча НМЦ, хорооош)))

Обожаю такие арты с ними  

Анончик, спасибо!

Анон

Re: Облачность в Цинхэ [фандомное] [yes comments]

love of mine, someday you will rise

нелань, постканон. ВИ оживил НМЦ и тот возвращается к ЛХ (не сразу решается - сначала разговор с ВН, потом с НХС и потом - наконец-то - ЛХ)

Он никогда не любил оглядываться назад. Не Минцзюэ предпочел бы проложить себе путь вперед. Чего бы это ни стоило, он должен продолжать двигаться.

(Но этот девиз только замедлял мысли о Сичэне, но никогда не останавливал их.)

Ему просто нужно продолжать идти. Ставить одну ногу перед другой.

И если этот путь ночью приведет его к окну Лань Сичэня, ну… ну…

По крайней мере, есть музыка. Он слышит Лебин. Всегда мог, видимо.  Часто Сичэнь играет Расспрос, но не совсем. Но эта измененная песня не предназначена для беспокойства, как это делал Цзинь Гуанъяо — она звучит как бесцельные, приятные мелодии, которые Сичэнь иногда играл для Не Минцзюэ во время школьных дней.

И в жизни, и в смерти любовь Сичэня никогда не покинет его.

Он проводит месяц в Цинхэ.

Иногда ему все еще кажется, что он слышит сяо.

У него тяжелые ноги, сердце и язык, но Сичэнь держит его. Держит его так, как будто... как будто это нормально. Любые опасения, которые Не Минцзюэ испытывал по поводу того, что Сичэнь считает его слишком чудовищным, чтобы к нему можно было прикоснуться, — они стихли, переходя от рева к шепот.

— Это действительно правда? — шепчет Сичэнь. — Ты слышал, как я зову тебя?

— Я здесь, — говорит Не Минджуэ. — Я вернулся.

— Это как когда я вернулся к тебе после сражений, — говорит Не Минцзюэ, — но, Сичэнь, твоя любовь была завоевана с большим трудом. Моя любимая победа.

— Самая мирная, — напевает Сичэнь. — На самом деле, это не такая уж большая битва.

— Я не привык бороться с эмоциями, — объясняет Не Минцзю. — Но я рад, что сделал это.

— Я тоже, — шепчет Сичэнь, и музыка заканчивается — руки Сичэня прижимаются к его щекам, лицо Сичэня приближается, он наклоняется, чтобы поцеловать его — музыка закончилась, но их песня только начинается снова.

Но это никогда не прекращалось, не так ли?

can i

Можно рассматривать как приквел к предыдущему. Сон ЛХ об НМЦ

Лань Сичэнь внимательно прислушивался к ритму сердцебиения Не Минцзюэ, чтобы унести его домой в кармане и записать в заметки. Слышать биение его сердца уже было музыкой: сильной, стремительной и яркой. Но ему нужно было услышать это снова, превратить это в мелодию, когда они будут в разлуке.

— Здесь? — Не Минджуэ тихо говорит и посмеивается. — Как в старые времена, да?

Старые времена? Лань Сичэнь оглядывается вокруг; внезапно они окружены цветами. Они больше не в Цинхэ, а снова на цветочных полях Гусу, тех же, на которых они лежали раньше. Мир полон красок, желтых, розовых, синих и зеленых.

— Думаю, нам нужно остыть, — раздается громкий смех Не Минцзюэ.

— Я не хочу, — шепчет Лань Сичэнь. Потому что это скоро закончится.

И мне всегда так тепло с тобой.

Не Минцзюэ смотрит на него с любопытством. — Что-то тебя беспокоит сегодня.

— Я, — сглатывает Лань Сичэнь. — Я… я просто люблю тебя. И этого недостаточно, чтобы защитить тебя. Меня для тебя недостаточно. Но любовь, разве она не должна быть сильнее этого? Почему моя любовь недостаточно сильна?

Брови Не Минцзюэ морщатся. — Сичэнь. Тебе достаточно. И я могу защитить себя.

— Почему ты такой? Почему ты не говоришь, что это моя вина? Разве ты не мой разум?»

— Потому что ты знаешь, что я никогда не буду винить тебя, — тихо говорит Не Минцзюэ. — Сичэнь. Ты — разум, а я — твоя душа. Ты сердце, а я тело. Мы навсегда. Я связываю себя с тобой, потому что ты такой хороший, любимый. Я люблю всего тебя.

Анон

Re: Облачность в Цинхэ [фандомное] [yes comments]

Сунсяо 

Чиби-кроличек СЛ снеговичка лепить собрался, кажется 

The Victim and the Vengeance

Постканонные НХС и ШЦС встретились в старом храме (который когда-то был посвящен богам Ветра и Воды)

Хуайсан был одним из немногих, кто продолжал приходить, несмотря ни на что. То, что боги не ответили на его молитвы, его не беспокоило. Все небеса уже давно покинули его и его семью. Он странно симпатизировал этим двум покинутым богам. Иногда он оставлял подношения, хотя знал, что это бесполезно.

— Твой веер, — сказал он. — Он сломан.

— Так и есть, — согласился нищий. — Однако я держу его при себе. Понимаете, я немного ностальгирую.

Хуайсан улыбнулся. — Я понимаю. — Далеко не ему судить. Не тогда, когда он хранил большую часть вещей Минцзюэ. Он даже не упаковал их, а оставил там и сям. Пара сапог в углу, куда он обычно их бросал, стопка писем, которые он получил от Лань Сичэня и хранил в углу стола, картина, которую Хуайсан сделал для него, все еще висит над его кроватью… однажды, понял он, они, вероятно, пробудут там дольше, чем его брат возглавлял орден Не. Однажды они проживут дольше, чем он был жив.

— Дело в том, что когда-то у меня был старший брат. — Он посмотрел на две статуи, расположенные по обе стороны алтаря. Было приятно думать об этих двух братьях, бок о бок на Небесах, которым поклонялись как паре. Вместе. Вместе, когда он потерял собственного брата. Когда пройдет сто лет, прежде чем он снова увидит его, если Хуайсан сможет продержаться достаточно долго.

— Как и у меня, — сказал нищий, глядя на статую Повелителя Воды. — Как и у меня.

Анон

Re: Облачность в Цинхэ [фандомное] [yes comments]

Сунсяо 

Чиби-кроличек СЛ снеговичка лепить собрался, кажется 

Господи, живые и здоровые сунсяо, с глазами и, скорее всего, с языком. Анончик, спасибо! 

Анон

Re: Облачность в Цинхэ [фандомное] [yes comments]

Господи, живые и здоровые сунсяо, с глазами и, скорее всего, с языком. Анончик, спасибо!

самый лучший вариант, когда оба живы и здоровы

Анон

Re: Облачность в Цинхэ [фандомное] [yes comments]

Пачка сунсяо-артов

Счастливая семья

Снова семья, но модерновая Что-то пошло не так с готовкой!

Милые маленькие сунсяо и танхулу (и снег)

Флирт   

Стирка

Семья СЛ 

С мелкой А-Цин

И текст

T(r)ailblazer

Модерн. Сунсяо уже женаты) В школе, где работает ССЧ, отмечают рождество, поэтому здесь есть ССЧ в костюме лисы (срочная замена заболевшего участника). Заодно разблокировали новый кинк СЛ) И попытки СЛ разобраться в дядях ЦЛ (ну или попытки ССЧ объяснить, сколько их) 

— …объясни мне всю эту ситуацию с дядями еще раз.

Сяо Синчэнь смеется.

— Ах. Верно, — он кладет руку на грудь Сун Ланя, прижимаясь ближе. — Хм, с чего начать?

Едва он добирается до дяди номер 2, как Сун Лань засыпает, его грудь медленно поднимается и опускается. Сяо Синчэнь улыбается и протягивает руку, целуя нижнюю часть подбородка Сун Ланя.

— Спи спокойно, — шепчет он.

Спустя мгновение он добавляет с лукавой ухмылкой: — Муженек.

Затем он прижимается к нему, позволяя себе убаюкать ровный звук дыхания мужа.

Той ночью им обоим снятся милые лисички с пушистыми хвостами и мягкой шерстью, игриво прыгающие по свежему снегу.

Это хороший сон.

Анон

Re: Облачность в Цинхэ [фандомное] [yes comments]

Современная нелань с младшими братьями. ЛЧ, который сдал НХС    Минцзюэ-гэ сказал, что Ванцзи хороший мальчик

Какая милота 

Хотя он был слишком маленьким, он даже пытался участвовать в упражнениях по тренировке меча с веткой только потому, что Минцзюэ делал это.

Конечно, когда он начал тренироваться самостоятельно, это была совсем другая история.

Какой вхарактерный НХС   

нелань, постканон. ВИ оживил НМЦ и тот возвращается к ЛХ (не сразу решается - сначала разговор с ВН, потом с НХС и потом - наконец-то - ЛХ)

Ох, люблю такие истории. Мне заходит лмНМЦ, возвращающийся к ЛХ

Чиби-кроличек СЛ снеговичка лепить собрался, кажется 

Чудесный 

Анон

Re: Облачность в Цинхэ [фандомное] [yes comments]

Какая милота 

все четверо доставили

Мне заходит лмНМЦ, возвращающийся к ЛХ

Дааааа, один из любимых сюжетов. Радует и воссоединение, и то, что НМЦ не остается в гробу

Анон

Re: Облачность в Цинхэ [фандомное] [yes comments]

Не-бро
НХС, выглядывающий из-за НМЦ

Talk

ЛХ, ЛЧ и А-Юань. Здесь и маленький А-Юань, задающий ЛЧ вопросы (и ЛЧ, отправляющий его к ЛХ за ответами на некоторые вопросы), и общение ЛХ и ЛЧ (в том числе в постканоне). В начале каждой главы очень милые иллюстрации

— Ханьгуан-цзюнь не очень хорош в выражениях. Он был таким с твоих лет. Но он говорит другими способами.

— Другими способами?

С ободряющей улыбкой Лань Сичэнь берет мальчика за руки и помогает ему держать ленточку. — Следите за ним внимательно. Если он несчастен, между его глазами образуется крошечная морщинка. Прямо здесь, — объясняет он, слегка постукивая между бровями Лань Юаня.

— Если он счастлив, внешний край его глаз слегка сморщится. Здесь. — Его пальцы постучали по левому виску Лань Юаня.

Нахмурив брови, он отвечает: — Я не был бы хорошим учителем. Брат был бы лучше.

Лань Сичэнь вздыхает и закатывает глаза. Эти оправдания… — Ванцзи, он так сильно хочет быть таким, как ты, но он еще ребенок. Он не знает, как спросить.

Снова молчание, но на этот раз в глазах Лань Ванцзи было что-то еще. Он погружен в свои мысли, размышляя кругами, словно распутывая паутину. Переход от ученика к учителю кажется знаком конца: он увидел все, что можно было увидеть, встретил тех, кто когда-либо был важен в его жизни, почувствовал крайности всего, что можно было почувствовать.

— Я… я не знаю как.

Его брат просто улыбается и говорит: — Не волнуйся, меч сам по себе является языком познания мира.

Он опускает сяо и протягивает руку мальчику. — Сычжуй, почему ты продолжаешь задавать ему такие трудные вопросы? Ты действительно ищешь ответы?

С энтузиазмом хватаясь за него, А-Юань идет вместе с ним, всегда на полшага впереди. — Мм, — колеблется он, прежде чем признаться, — Нет, это просто для того, чтобы Ханьгуан-цзюнь разговаривал со мной. Он не говорит много, так что мне приходится думать о действительно-очень сложных вещах. Тогда ему приходится много говорить.

Лань Сичэнь смеется и качает головой. — Просто попроси его поговорить с тобой.

— Ты все еще хочешь знать, что такое время?

— Да.

— Время — это вращение вещей, колеса водяных часов, существ в их берлогах, луны по небу. Мир вращается вокруг звезды, которая вращается вокруг центра.

Он жестикулирует флейтой, рисуя круг.

— И на краю всего этого поворота стоит Ханьгуан-цзюнь, который поворачивается к тебе, чтобы дать тебе свои длинные и сложные ответы.

Брат, в этом мире мало доброты. Не лишай нас больше своей

Традиции согласия

ЛХ приезжает на учебу в Цинхэ. Общение с НМЦ сначала складывается не очень, но это ненадолго - скоро ЛХ всё исправит. И заодно подружится с мелким НХС)

▼много (очень много) цитат⬍

Лань Сичень шел по темным коридорам и задерживался у колонн. Он не опоздает, с завтраком здесь не торопятся. На колоннах, как и на стенах, поколения Нэ сражались, пировали и женились. Хоронили товарищей, а некоторые – сломанные свои дао. Должно быть, это метафора, подумал Лань Сичень. Как у нас – гуцинь не так легко сломать пополам, и если он написан таким на свитке, то, скорее всего, история, какую он иллюстрирует, кончается смертью или большим бесчестьем его хозяина.

– У меня есть брат, – сказал Лань Сичень. – Немного старше, чем второй молодой господин Нэ. Он остался дома, и я скучаю по нему, и хочу по возвращении подарить ему самые вкусные гостинцы. Но вот беда! – Он потряс ладонью, орешки на ней заскакали. – Я впервые в ваших землях и совсем не знаю, что из местной сладкой кухни нравится ребятишкам. Вот бы нашелся молодой господин, который попробовал бы все для меня и дал дельный совет!
       Второй молодой господин Нэ подошел еще ближе и, поскребя черными от угля пальцами, собрал с ладони все орешки, и засунул разом в рот. Лань Сичень ахнул про себя: подавится, нужно будет хватать за ноги, переворачивать и трясти, это будет невежливо, но необходимо…

Они расстелили лист на полу, и Нэ Хуайсан не постеснялся ползать вокруг него на коленях. Вместе они пришли к выводу, что облака он перечернил, а сосны похожи, похожи, скажи, братец Гусу Лань? Лань Сичень удержал руку, дернувшуюся погладить его по косам. Подумал: не моя работа поправлять его, никто не скажет мне, что я поощряю не доделывать и не исправлять, что ведет к несовершенству. Сказал с чувством: точно такие сосны я встретил в своем путешествии до Цинхэ, второй молодой господин Нэ будто срисовал с натуры. Вручил оставшуюся пастилу.

       Теперь вручать было нечего, но Лань Сичень все равно подошел, стал негромко рядом и тоже взглянул вверх. Там разворачивалась страшная битва, частью – конная. То ли мастер сильно польстил животным, то ли в легендарные времена они были крепче, но каждая походила на чудовище древности.

– Что ты все так торжественно? Я видал тебя рыдающим. Теперь можно и по имени.

       – Можно ли? А я не видал еще слез молодого господина Нэ, как же возможно.

       – Еще увидишь! – легко сказал молодой господин Нэ, желающий, видно, чтобы его называли Нэ Минцзюэ. – Если б я поступил на обучение к вам, я б лил слезы еще и не так! Правду ли говорят про три тысячи правил?

       – Истинную правду. Но про молодого господина Нэ я слыхал только доброе. У нас не так уж сложно тем, у кого и так не в натуре обижать слабого, быть неприлежным и вести себя грубо.

Я сказал вслух, подумал Лань Сичень, что-то я много говорю вслух. Влияет обстановка! Нэ свободнее в словах. Второй молодой господин Нэ болтает и не стесняется. А Лань Чжань так рано выучился молчать. Или наоборот, мы с дядей научили его говорить, дядя научил, а я поощрял, просил и умолял, подсказывал, когда нужно, и снова просил… а молчать – это естественное его состояние. Это то, каким он будет, если оставить его в покое.

       Но если я оставлю его в покое, мне будет одиноко, подумал Лань Сичень.

– Я прекрасно себя чувствую! Но разве это не печально? Мы порою не нравимся тем, кому хотели бы понравиться. Это ли не одна из трагедий, которые остается только смиренно принять и не печалиться излишне? Ах, как было бы славно, если бы каждая симпатия встречала взаимность…

       Нэ Минцзюэ глядел на него некоторое время, не поднося ко рту ни еды, ни чашки. Потом фыркнул и выпил.

Вскочил на зубец и прошелся по нему, а Нэ Минцзюэ пошел по стене около, луна поселилась на его заколке и цветах на косах. Лань Сичень перепрыгнул на следующий зубец, крутнулся на пятке, и мелодия переменила ритм. Совсем получается другая музыка, когда под ступнями – такая неприступная громада.

       Нэ Минцзюэ протянул длинную руку и попытался его схватить. Лань Сичень перескочил через два зубца, выдернул край ханьфу из самых пальцев. Нэ Минцзюэ шел теперь тоже по краю стены, Нечистая юдоль с одной стороны и темная пустынная ночь с другой. Не так ли мы ходим между миром чудовищным и миром человеческим, подумал Лань Сичень. Мы – больше остальных заклинателей, потому что остальным заклинателям обыкновенно мало дела до межчеловеческих тревог, а у нас это – первейшее беспокойство. Как кому понравиться и как завести дружбу, и что делать, если кто-то кому-то пришелся не по душе, и все правила человечьего взаимодействия, какие нужно соблюдать и с кем… По нам и по нашему этому умению будут относиться и ко всей нашей школе. А вольному заклинателю, и даже заклинателю в большой школе вольно: успокаивай себе вредных духов и не позорься особенно, не делай большого зла, а за малое и житейское простят. Больше времени они проводят в лесах и ущельях, чем на пирах! А нам – пиры, да не просто прийти и повеселиться, а сделать так, чтобы все веселились, иначе каждый свое невеселье вменит потом хозяину, виновен он или нет.

– Ах ты верткая коза, – сказал Нэ Минцзюэ, и на миг стало похоже, будто он запыхался.

       Лань Сичень вспрыгнул на конек и засмеялся.

       – Я видел, как они лезут по отвесным скалам вверх и как убегают от лисиц отвесно вниз, ничего не боясь!

       – Лезут за солью, – сказал Нэ Минцзюэ. – Их гоняют, а так лезут даже на стены и лижут здесь. Когда строили, разбивали камни, и теперь дожди вымывают соль и что им там нужно еще.

       – Очаровательно! Я этого не знал и хотел бы посмотреть.

       – А что смотреть, ты вот похож, и такой же белый. Копыта у тебя не остры ли?

       Лань Сичень посмотрел на свои ноги. Потом на Нэ Минцзюэ. Засмеялся и заиграл так, чтобы мелодия прыгала, как отважное животное по верхотуре. Дикие козы боялись и не подходили близко к ученикам Гусу Лань, глядели сверху. Высоко, и даже заклинателю нужно хорошенько сосредоточиться, чтобы совершить такой высокий прыжок и схватить одну. Лань Сичень подумал это в дороге и не смог себе объяснить – зачем схватить. Чтобы потрогать животное. В детстве было порою так тоскливо, что все равно было – какое, хоть плешивую деревенскую курицу. Теперь острота этого чувства пропала, но остались глупые мысли.

Нэ Минцзюэ стал рядом и протянул руку. Лань Сичень остался стоять. Нэ Минцзюэ не стал хватать его за локоть или одежды, опустил руку. Лань Сичень закрыл глаза, мелодия несла сама себя и его заодно, здесь ей было просторно, Нечистая юдоль, хотя и сидела с уютом в окружении гор, стояла теперь словно над ними.

       А он стоял над Нечистой юдолью, и вот бы впитать весь этот простор!

       Даже луна не так одинока сегодня, и тягучая песня вылилась сама собою в жизнелюбивую.

Крутнулись, подняв темные клубы пыли, и стали наизготовку.

      Нэ Минцзюэ щурился. С силой моргнул. Лань Сичень, так и быть, не воспользовался. Нэ Минцзюэ подергал уголок глаза и взглянул на небо. Потом на землю. На земле не стало теней, а на небе не стало солнца, и все погрузилось в темно-серую мглу. Лань Сичень провел двумя пальцами по Шоюэ, напитывая его энергией, и клинок заблистал серебряным светом, один белый в темном мире.

      – Вот оно что, – сказал Нэ Минцзюэ и прекратил тереть глаз.

      Молодой господин Нэ ничего еще толком не видал, подумал Лань Сичень и послал Шоюэ в атаку и сам распластался за ним, словно длинная лента.

      Нэ Минцзюэ уклонился, но меч задел его рукав. Неслышно взметнулась пыль под сапогами. Лань Сичень атаковал снова, и снова, и Бася успевал принимать его удары, но звона их не было слышно. Только дыхание едва-едва, но потом исчезло и оно. Шоюэ разил быстро и неслышно, Нэ Минцзюэ и его дао отводили удары с большим и большим трудом, большее и большее расстояние стараясь оставлять между собою и Лань Сиченем.

      Зря. Расстояние сейчас не таково, каким кажется.

– Меч мой зовут Шоюэ, что означает новолуние, – сказал Лань Сичень и призвал ножны. Выставил Шоюэ, ножны скользнули по нему, и Лань Сичень взял его к поясу. – При новолунии ничто не освещает землю, только звезды, но свет их скромен. Пропадают цвета, предметы кажутся не такими, каковы они есть, искажаются формы и расстояния. Также Шоюэ умеет пропадать и сам, словно описанный в легенде выкованный в тени клинок. Но это считалось бы сокрытием оружия, а скрытое оружие запрещено правилами Гусу Лань. Также Шоюэ умеет оставлять противника в безлунной ночи без зрения и без слуха, а потом и безо всех остальных чувств, и он пребывает в чернейшей ночи собственного разума столько, сколько потребуется для перевоспитания и возвращения на путь порядка и закона. Большой эффект имеет на последователей темного пути, на тех, конечно, кто не слишком далеко зашел во лжи самому себе и душевном разложении. На бандитов также. – Лань Сичень слегка поклонился. – Глава Нэ преподал мне прекрасный и мудрый урок. Я прибыл на обучение, но не оставил своих убеждений о том, как нужно и как должно, за воротами, и это мешало мне осваивать путь Цинхэ Нэ. Теперь же я открыт ему. Я медитировал и размышлял. Цинхэ Нэ близки со своими дао, и дао – больше, чем оружие, они советчики и защитники направляющей их руки, а порою направляют ее и сами, ведь они стремительнее человеческого тела и рождены для битвы. Не так ли каждый заклинатель должен доверять своему мечу?

Наконец, глава семьи и прославленной школы сладил с вертлявым животным, ухватил сначала под мышку, а потом, стиснув ноги, прижал к груди, и спустился к Лань Сиченю. У того напрягся от смеха живот. Он глубоко вздохнул и опустил рукав.

       – Ты веселишься, – сказал Нэ Минцзюэ, – а с тобою я легче сладил!

       – Ничего удивительного, ведь это прекрасное существо живет здесь всю жизнь и привыкло к ландшафту, а я только учусь.

       – В Юньшене тоже горы.

       – Совершенно другие. Покрытые растениями.

       – Что, легче, когда цепляешься копытами за корни?

       Лань Сичень хихикнул и подошел ближе. Коза иногда дергалась, но голоса не подавала. Держал ее Нэ Минцзюэ, не выворачивая ног и прижимая к себе без излишней силы. Лань Сичень поддернул рукав и протянул руку. Положил на белую и немного пыльную спинку. Принялся, едва касаясь, отряхивать мех. Снова положил ладонь на теплый вздымающийся бочок.

       Нэ Минцзюэ стоял смирно и не торопил, будто хотел сделать с добычею что-то еще, а не показать Лань Сиченю свою ловкость и тут же отпустить, ведь зачем им, в сущности, на прогулке коза?..

       – Какая спокойная.

       – Они уже не совсем дикие. Привыкли, различают, кто мы, и что мы не будем их есть. А иногда и покормим сами, что лошадям не сгодилось.

       Лань Сичень провел ладонью по меховой спинке. Глубоко вздохнул, плечи опустились и внутри что-то разжалось. Он сказал негромко:

       – Нам нельзя заводить питомцев. Охотиться тоже. На кухню из города приносят уже разделанных. Но у нас водятся кролики, и мы с Лань Чжанем иногда ходим погладить их. В строгой тайне. Это баловство, лишняя забава, конечно, одно живое существо – не развлечение другому, но тех, что живут в остальном на свободе… они тоже ручные. Лань Чжань один раз увидал одичавшего кролика на поле, погнался, но тот к нему не пошел. – Лань Сичень улыбнулся. Нежно почесал козе бок. Она дышала часто, чаще человеческого. – Я думаю, важно научиться умилению в нежном возрасте. Способствует потом душевной чуткости. А на животных легче, чем на людях, люди не нравятся так просто, как кролики. Или козы. Как полагает глава Нэ?

       Он поднял глаза на Нэ Минцзюэ. Тот глядел на Лань Сиченя, а вовсе не на козу в руках.

Все делают на что-то скидку! Самые суровые учителя. На юность или на недомыслие, на нестрашные детские потребности.

       – На весну и дурость в голове, – сказал Нэ Минцзюэ. – Любовную.

       Лань Сичень опять на него глянул. Нэ Минцзюэ подбросил козу, и тут она подала противный голос. Лань Сичень загладил ее чаще.

       Подумал: это он про тех двоих, не поделивших красавицу.

       Хорошо, что мне не нужно делить красавца Нэ Минцзюэ ни с кем. Я бы, конечно, победил, подумал Лань Сичень, всякого, кого видал на упражнениях. Кроме самого красавца Нэ Минцзюэ.

Лань Сичень поглаживал ее и думал: приятно. Приятно трогать живое – то, что не ты. Лань Чжань так скучает по рукам матери, замена ли ему мои?

       Каков будет господин или госпожа, которые будут обнимать Лань Чжаня потом? В весенней любовной дурости. Надеюсь, к тому моменту, однажды весною, он забудет о том, что не любит, когда его трогают. Или его «не любит» сдастся перед «интересно» и «будет приятно, я знаю точно».

– Сейчас, этого загоним. Хуже козы и хуже тебя!

       – Он пока что не умеет ходить по крышам.

       – Зато его в темноте не видно, как тебя! И не найдешь по звукам музыки.

       Лань Сичень улыбнулся. Подумал: золотое время, но скоро оно выйдет, и второй молодой господин Нэ будет еще как перелетать с одного стенного зубца на другой, а потом и вскакивать и парить на дао, убегая от брата.

       А пока будущий хулиган завопил: дагэ-э! И в самом деле потребовал ящерицу. Нэ Минцзюэ зашагал к нему. Лань Сичень – следом.

Лань Чжань бы не пошел бы никуда без разрешения, подумал Лань Сичень, когда они, спеша, покидали тенистую Нечистую юдоль. Если бы я попросил его быть у себя, то там бы его и нашел, когда вернусь.

       Жаль. Так было даже в возрасте проказ, а теперь он его и вовсе перерос.

       Я тоже хочу быть старшим братом, от которого можно потребовать поймать ящерицу, не попросить скромно, а потребовать, и быть уверенным, что брат исполнит и не рассердится. Уверен ли Лань Чжань в моем терпении?

       Я поймаю ему несколько, решил Лань Сичень, пусть делает, что хочет.

– Заклинательский мир маленький, – сказал Нэ Минцзюэ. – Одни и те же лица. Конечно, мы будем еще видеться. Хуайсан меня всего извел, можно ли тебя оставить! Я сказал ему, что ты – не воробей, которого он притащил домой. Но что вы еще увидитесь. Правильно?

       – Конечно! С нетерпением буду этого ждать!

       Нэ Минцзюэ кивнул.

       Заклинательский мир маленький, подумал Лань Сичень. Да. Пожалуй. Обучение, потом собрания, различные общие дела. Потом породнимся тем или иным образом: сколько интимных дружб завязалось нынче. А та, что тянется из глубины времен между Цинхэ Нэ и Гусу Лань, продлится и в нас. Мы будем обязаны – не меньше – ее беречь.

       Он так говорит, подумал Лань Сичень, что я легко верю. Говорит – и будто уже совершилось. Так слушаешь того, про кого точно известно, что он держит свое слово, и само мироздание повернется так, как он сказал, потому что даже оно знает, что он говорит только правду.

– Сичень! Вверх меня!

       Лань Сичень подбросил Шоюэ и двумя свободным руками сложил твердую печать, швырнул под ноги Нэ Минцзюэ и через нее поддал переплетенный с энергией порыв ветра. Нэ Минцзюэ подбросило в вышину, он завращался так, что дао слился сам с собою в мутный круг – и обрушился на шею цзоуюя. Лань Сиченя окатило горячей кровью, он отступил и закрылся рукавом.

       Еле различил, как тяжелая башка отделяется от тела, а само тело еще немного стоит и валится на бок.

       А Нэ Минцзюэ, чертя дао Басею по обожженной и тут же промоченной земле, идет навстречу.

       Взошла луна, заиграла на серебряных цветах и на мокрой крови. А потом истаяла, и показалось повернувшееся к закату порыжевшее солнце.

– Что сделано, то сделано. Даже если сам где-то сомневаешься – пусть об этом знаешь только ты.

       – Упорствовать в ошибках…

       – Неважно, – снова прервал его Нэ Минцзюэ. Тропинка взяла вверх, и дыхание его стало чаще: тело заращивало повреждения, и сил на движения оставляло меньше. – Тебе-то, конечно, и не пригодится, ты и так очаровательный, но другим, у кого не столько прелести, надо брать чем-то другим. Другим привлекать мысли и внутреннюю верность. Не всегда правый, но всегда уверенный очарует вернее, чем сомневающийся.

       Я – очаровательный, подумал Лань Сичень. Ах.

       Он, конечно, не о том.

       Но я всегда буду помнить, что он это сказал.

– Не ведающий сомнений обречен совершать все более страшные ошибки. А исправить поведение способен только размышляющий.

       – Размышляй, кто тебе не дает. Только сам с собою. Незачем это показывать. Для всех остальных ты прав. А станешь потом делать по-другому, потому что осознал – тоже будешь прав. Ты столб, к которому все крепится.

– Братец Гусу Лань не такой, как дагэ, – пробубнил Нэ Хуайсан. – А оказался такой же! Пропал тоже!

       Нэ Минцзюэ за спиною звучно фыркнул.

 

– Можно ли посмотреть прямо сейчас? Или сберечь до дома?

       – Как хочешь.

       Лань Сичень тут же раздергал завязки и вытряс из мешочка небольшую деревянную фигурку. Поставил на ладони. Грубоватая, но узнаваемая козочка уперлась зачерненными копытцами.

       – Это ты, – сказал Нэ Минцзюэ. – Да будет это всем известно!

       – О, мне это известно, и я точно теперь не забуду. Буду нежно хранить.

Нэ Минцзюэ взял его за оба плеча, стиснул и встряхнул. Потом еще раз. Глядел в глаза. Кивнул с серьезностью. Лань Сичень ответил кивком.

       Подумал: если предки наши расставались таким же образом, то как они жили потом? Записали ли они? Я поищу в библиотеке.

Нэ Хуайсан помолчал, потом вытащил из-за пояса длинный свиток и сунул Лань Сиченю. Сказал:

       – На. Это тебе.

       Лань Сичень устроил свиток на коленях, развязал неровный, но крепкий бант, распустил ленту и развернул. Раскатал свиток и восторженно вздохнул.

       Огромный и даже цветной, рыжий с алым цзоуюй с зубами и когтями во все стороны нападал на голубоватого заклинателя с голубоватым же клинком и палочкой-флейтой. Лоб заклинателя перечеркивала полоса, и она же развевалась двумя хвостами за ним.

Анон

Re: Облачность в Цинхэ [фандомное] [yes comments]

Нелань       

НМЦ, по мотивам официалки с ёкаями 

Ещё нелань     
Этот арт всегда мне напоминал витраж) Красиво

Open Bar

нелани знакомятся в баре во время свадьбы вансяней

— Прошу прощения, — нерешительно сказал мужчина и наклонился еще глубже в пространство Не Минцзюэ, — но мы встречались раньше?

— Нет, — сразу же сказал Не Минцзюэ, — потому что я бы никогда тебя не забыл. — Он чуть не прикусил язык после того, как произнес эти слова, потому что это было не то , что он планировал сказать, но кожа мужчины красиво покраснела, и Не Минцзюэ не мог не смотреть.

— Я не пью, — тихо сказал Лань Сичэнь
<...>
— У меня плохая привычка забывать, что происходит, когда я пью, — объяснил он и скрутил руку так, что их пальцы сплелись вместе. — И я не думаю, что хочу тебя забыть.

— Ты думал, что я пообещаю подождать и все равно уйду? — спросил он, и Лань Сичэнь ярко рассмеялся, обхватив рукой бицепс Не Минцзюэ.

— Нет, — Лань Сичэнь наклонился к его руке, золотые глаза улыбались Не Минцзюэ. — Я думал, что ты мне приснился.

Не Минцзюэ засмеялся, а затем ухмыльнулся Лань Сичэню. — Давай выбираться отсюда.

Clarity

канонверс, мирное солнечное утро, ЛХ играет Песнь Очищения

Минцзюэ уткнулся носом ему в ухо, а Лань Сичэнь склонил голову набок. — Я люблю тебя, — повторил Минцзюэ, едва заметными поцелуями коснувшись кожи шеи Лань Сичэня. — Мне нравится смотреть, как ты играешь для меня, — Минцзюэ наклонился и откинул волосы Лань Сичэня набок. — Я люблю, когда ты в моих объятиях.

Лань Сичэнь удовлетворенно хмыкнул. — Думаю, мне помогает то, что я люблю играть для тебя и находиться в твоих объятиях

Анон

Re: Облачность в Цинхэ [фандомное] [yes comments]

Анончик, ты видел вот этого классного сунсяо-артера, рисующего иллюстрации к фикам?
https://littlesmartart.tumblr.com/tagged/songxiao

В постах есть ссылки на исходные тексты.

Анон

Re: Облачность в Цинхэ [фандомное] [yes comments]

Анончик, ты видел вот этого классного сунсяо-артера, рисующего иллюстрации к фикам?

Некоторые арты видел, но до блога не доходил. Буду изучать Спасибо за ссылку! 

Анон

Re: Облачность в Цинхэ [фандомное] [yes comments]

tongues and quiet sighs, prayers and proclamations

сунсяо, онгоинг. Пишется для недавней недели любви к СЛ, так что предполагается 7 глав, сейчас есть 4. По сути четыре законченных мини (и сквозная тема - сунсяо и развитие их отношений от знакомства и далее)

1. Знакомство. ССЧ и СЛ узнают о мечтах друг друга и понимают, что по сути соулмейты

— А как насчет других в вашем храме? Разделяют ли они ваши взгляды?

Сун Даочжан несколько печально закатывает глаза – ответ, который кажется Сяо Синчэню очаровательным, в отличие от серьезного и отстраненного присутствия, которое Сун Даочжан сохранял все утро, – прежде чем сосредоточить взгляд на чашке в своих руках.

— В моем храме меня называют идеалистом, когда я так говорю, — говорит он тихо.

2. ЦГШ пытается уговорить ССЧ вступить в орден ЛЛЦ и получает отказ

После этого они быстро покидают Цзиньлинтай. Их спокойный шаг сменяется быстрым, а затем летящим, когда они спускаются по лестнице величественной башни. С Сун Ланем рядом с ним, непоколебимым, и с позолоченной башней за спиной, сердце Сяо Синчэня летит, как его ноги по каменным ступеням.

3. У ССЧ кризис, но СЛ помогает с ним справиться

— Я знаю, что не смогу спасти всех. Я знал это, спускаясь с горы. Но… хотелось бы добиться большего. Так много людей, которым не нужно было умирать, которым мы… которым я мог бы помочь. Кто мог бы быть еще жив, если бы я был осторожнее. Или что-то более важное.

— Ты медленно встаешь по утрам, когда погода плохая, — тихо говорит он. — Не можешь разрезать гранат, не испачкав руки соком и не раздавив семена. Ты все время позволяешь себя обмануть – не спорь со мной, да, — он прерывает нерешительное, небрежное отрицание, как только Сяо Синчэнь начинает открывать рот.

— Ты, по крайней мере, такой же упрямый, как и я, — продолжает Сун Лань, — и ты быстрее нападаешь на себя, чем кто-либо из моих знакомых. И иногда – несмотря на твои способности и несмотря на твои благие намерения – во время ночных охот что-то идет не так. —Пауза и небольшое покачивание головой. — Ты несовершенен. Как и любой другой. Ничто из этого не отражается на том, чего вы стоите и делаете ли вы добро в этом мире. Все это просто делает тебя человеком.

— Во всяком случае, тебе не нужно ничего скрывать ради меня, — быстро продолжает он. — Смейтесь сколько хотите. Грустите столько, сколько вам нужно. Я дружу с человеком, а не с идеалом.

4. ССЧ ранен, СЛ его перевязывает (параллельно споря о том, правильно ли ССЧ поступил во время охоты). Проясняют кое-что в своих отношениях (и слегка юстятся)

— ...Это не твоя вина, — хочет заверить его Сяо Синчэнь. — Мои действия были полностью моими. Тебе не о чем беспокоиться.

— Это все равно было ради меня, и даже если это не моя вина, меня убивает видеть, что тебе так больно! Ты это понимаешь?

Hoarding Love

вансяни и нелани. Все знают, что Лани произошли от драконов, но мало кто знает, что это означает

ЛХ в моменты переживаний начинает собирать людей (вместо сокровищ)) Ничего страшного, всего лишь собрать всех в комнату и кормить конфетами 

Лань Сичэнь улыбнулся ему.

— Ах, Вэй Усянь, почему бы тебе не пойти со мной?

— Это не было похоже на просьбу. Именно поэтому Вэй Ин вскоре обнаружил, что его привели в то место, которое явно было личной резиденцией Лань Сичэня. Однако здесь он пил чай и грыз сладости, которые ему предоставил лидер секты Лань, пока мужчина расчесывал ему волосы. Вэй Ин не возражал. Никто его так не баловал, кроме его шицзе, и Лань Сичэнь, казалось, был вполне рад поделиться всевозможными историями о Лань Чжане. Тем не менее, Вэй Ину было безумно любопытно, почему его агрессивно обнимал один двух нефритов Лань.

Тем не менее, когда появился Лань Чжань, а Не Хуайсан шел за ним, это было своего рода облегчением.
<...>
— С твоим братом все в порядке? — прошептал он прежде, чем другой подросток успел что-нибудь сказать.

— Мн. С братом все в порядке. Ему просто нужно отвлечься. На главу Ордена Не было совершено покушение. Оно провалилось, но оно исходило от кого-то, кому доверяли и брат, и Не Минцзюэ. Брат предпочел бы разобраться с этой проблемой сам, на Ордене Не может плохо отразиться появление другого главы ордена, даже если все знают, что он и Не Минцзюэ - близкие друзья. Итак, сюнчжану нужен был другой выход. И он может быть немного чрезмерно заботливым.

Однажды днем он искал Лань Чжаня среди холмов, когда им дали немного свободного времени, и вдруг обнаружил, что замирает как вкопанный. На поляне перед ним находился большой белый дракон, тело которого обвилось вокруг Не Минцзюэ. Глава Ордена Не, казалось, чувствовал себя совершенно непринужденно с драконом, голова которого лежала у него на коленях.

Вэй Ин осторожно вернулся по той тропе, по которой пришел, как только понял, что они его еще не заметили. У него было так много вопросов. Он предполагал, что неудивительно увидеть здесь главу Ордена Не, учитывая, насколько они с Лань Сичэнем были близки, но дракон — это совсем другая история. Конечно, все знали, что драконы существуют, но увидеть их на самом деле — это совсем другое. Он не мог себе представить, как можно обниматься с одним из них, но это было именно то, что он видел. Не то чтобы кто-нибудь поверил бы ему, если бы он рассказал кому-нибудь о том, что видел.

Не Минцзюэ, похоже, ничуть не удивился и не расстроился из-за того, что его обнимал дракон.

 

Если твой дядя дракон, почему он еще не съел меня?

НМЦ, который хлопает ВИ по плечу со словами "приятно, что кто-то еще знает"

Анон

Re: Облачность в Цинхэ [фандомное] [yes comments]

Нелани и их маскоты (арт по мотивам коллаба с Санрио). Взгляд маскота НМЦ  И то, как ЛХ держит своего пингвинчика  

ЛХ   

Нелани по мотивам официалки с музыкантами (какие там образы были, у НМЦ вообще чрезвычайно удачный  )

Свадьба неланей

Сунсяо в виде хорьков   

Сунсяо с красным зонтом

Свадьба сунсяо
Вансяни, Сычжуй, Цзинъи и А-Цин - оркестр, на заднем плане еще и Баошань есть

Анон

Re: Облачность в Цинхэ [фандомное] [yes comments]

Soft as nightfall's glow

текст к этому арту

нелани в Цинхэ. Ленивое утро, первые лучи солнца, нежность, секс...

Веселье Лань Сичэня не угасает, но он выглядит слишком довольным, чтобы продолжать свои оригинальные шутливые мысли. Вместо этого он поворачивает голову на коленях Не Минцзюэ и тянется к брошенной неподалеку ленте на лбу — знаку их занятий прошлой ночью.

— Уже? — спрашивает Минцзюэ, и в его тоне проявляется не очень радостная нотка — в конце концов, еще рано, и они могли бы еще немного побаловать себя, прежде чем им нужно будет привести себя в презентабельный вид. Проведя рукой по темным прядям, обвивающим плечи Лань Сичэня, он позволил своим мыслям отвлечься; он никогда не поймет, как волосы могут быть такими мягкими, как внешность может быть такой нежной, когда человек, которому принадлежат эти черты, обладает силой, превосходящей его собственную.

— Нет, — успокаивает Сичэнь и сглаживает разочарование, поскольку, похоже, он тоже не склонен вставать. Он просто проводит пальцем по шелку и берет свободную руку Минцзюэ в свою, оставляя легкий поцелуй на его ладони, прежде чем приступить к обматыванию лентой вокруг их соединенных рук. 

Сердце Не Минцзюэ , вероятно, екнуло бы, если бы это произошло в первый раз, точно зная, что представляет собой этот, казалось бы, невинный кусок ткани, но это не так – и поэтому он просто позволяет этому случиться, упиваясь любовью и теплом. глубокое чувство, которое наполняет его грудь. Его гнев, обычно слишком знакомый спутник, всегда кажется далеким кошмаром в эти затянувшиеся мгновения, когда утро еще не сменилось днем.

I think this is love, I can’t think of anything else

первая встреча ССЧ и СЛ в храме Байсюэ. Любовь с первого взгляда, признание в соулмейтстве, совместный уход, всё очень быстро)

Они уже давно рассмотрели все, что можно было увидеть в Байсюэ, но Синчэню нравилось гулять по садам, и Цзычэнь был рад сопровождать его. Синчэня очаровывало все, с чем он сталкивался, от растений и деревьев до насекомых и животных — он находил радость в самых маленьких вещах, а Цзычэнь был очарован бесхитростной радостью Синчэня. Они были в любимом месте Синчэня — поле азалий примерно в часе ходьбы на юг. Как обычно, они бродили среди цветов: Синчэнь восклицал от восторга при виде каждого нового цветка или стаи бабочек, а Цзычэнь тихо улыбался, просто наслаждаясь общением со своим другом.

Анон

Re: Облачность в Цинхэ [фандомное] [yes comments]

С тобой мне можно все

нелани  ЛХ завязывает НМЦ глаза лентой

За окном тихо струился по крыше весенний дождь, осыпались лепестки персика и вишни, лились вместе с потоками воды по деревянному помосту. Не Минцзюэ остановился на несколько мгновений возле резного окна, уставившись в чернильно-ночной сад.
<...>
Лань Сичэнь улыбнулся и бесшумно подошел ближе.
— У тебя много работы, — сочувственно вздохнул он.
Он застыл в полушаге и осторожно протянул руку, устроил ее на его плече. Его пальцы были прохладными, почти невесомыми через несколько слоев ткани, светло-карие глаза — спокойными, ласковыми. Рядом с ним меркло и чернильное облачное небо, и ручьи дождевой воды с опавшим персиковым цветом.

Прохладный ночной ветер ворвался в комнату и обдал все тело прохладой. Вслед за этим Лань Сичэнь рассмеялся почти беззвучно.
— Минцзюэ-сюн так вздрагивает, — заметил он доверительно, прижимаясь щекой к его бедру. — Как будто отвык от сквозняков в Нечистой Юдоли.
Он снова дразняще провел губами по его бедру, и Не Минцзюэ с шумом втянул в себя воздух. Требовать что-то у Лань Сичэня было бесполезно, угрожать — тем более. Каждый раз все заканчивалось тем, что Не Минцзюэ сдавался и шел у него на поводу, а тот был слишком благороден, чтобы этим пользоваться.
Обычно был.

— Мин… цзюэ-сюн, — выдохнул он хрипловато. — Тебе все нравится? Да?
Он подался к его руке, потираясь о нее горящей щекой. Нежность затопила легкие и полилась дальше — к сердцу.

— Минцзюэ-сюн, — пробормотал Лань Сичэнь куда-то ему в плечо. — Я…
Он явно хотел добавить что-то еще, но запнулся на полуслове. Не Минцзюэ молча стиснул его крепче, не в силах отпустить, и вдыхал успокаивающий запах его волос.
— Все хорошо, — хрипло заверил он и погладил по спине. — Все хорошо, Сичэнь.
Лань Сичэнь улыбнулся ему в шею, и Не Минцзюэ, наклонившись, прижался губами к его виску.
Если бы он мог описывать свои чувства хоть вполовину так же хорошо, как Лань Сичэнь, он мог бы сказать, что это было невыносимо прекрасно, что он едва мог сейчас думать и говорить. Или что Лань Сичэнь — самое прекрасное, что он видел в своей жизни и рассчитывал когда-либо увидеть.
Должно быть, Лань Сичэнь и без того знал, о чем он думал.
— Ничего не говори, — посоветовал он шепотом и чуть отстранился, отвел волосы с его лица. — В следующий раз будет еще лучше.
Не Минцзюэ нашел в себе силы слегка улыбнуться в ответ.
— Разве это не запрещено правилами? — поинтересовался он вполголоса, неторопливо поглаживая расслабленную спину.
Лань Сичэнь рассеянно поймал упавшую ленту, прежде чем поднять на него взгляд.
— Ты ведь мой спутник, — мягко напомнил он, прежде чем привычно вложить ленту в его ладонь. — С тобой мне можно все.

 

the dangers of healing

сунсяо доставляют письмо от ЛЧ к ВИ (в мире фэнтезийной рпг)), и ССЧ не понимает, почему СЛ так быстро согласился.

В тексте очень милые арты (сунсяо мне на них еще и люшэней напоминают  )

Когда он исцеляет людей, он вкладывает в них свою жизненную силу, залечивает их раны, а затем удаляет свою жизненную силу. Это приводит к тому, что любые эмоции, которые испытывает Синчэнь, перетекают в того, кого он исцеляет, в течение следующего часа или около того.

Ханьгуан-Цзюнь сказал: — Если бы вы помогли мне, мне нужно, чтобы вы доставили письмо моему любимому человеку. Я не могу доставить это сам, я нужен в другом месте. Я был бы у вас в долгу навсегда.

Сун Лань смотрит на свои руки, на укус на руке. — Если бы роли поменялись, я бы хотел знать, что кто-нибудь доставит мне письмо.

Синчэнь кладет руку на запястье Сун Ланя и улыбается. — Ты был прав, А-Лань.

У Сун Лань перехватывает дыхание. Ему нравится, когда Синчэнь называет его так. — В чем?

— Это был правильный выбор. Я рад, что Ханьгуан-Цзюнь смог отправить письмо тому, кого он любит.

— Любовь? — шепчет Сун Лан.

Синчэнь слегка хмурится. — Разве ты не чувствуешь этого? Разве ты не мог чувствовать это каждый раз? Даже в те небольшие моменты, когда я исцелял тебя, когда не хотел тебя терять и хотел, чтобы ты почувствовал мою ревность к тому, в кого ты был влюблен?

— Я влюбился в тебя с тех пор, как мы сразились с той большой летучей мышью. — Говорит Сун Лань.