Вы не вошли.
Все хорошо, анон, если бы совсем никому не нравилось совсем ничего - так и спорить бы не о чем было.
Ещё в духе Евдокии помню повесть "Домашний совет" - про двух близнецов, один из которых какой-то менее полноценный и на это обиженный, а второй ему уступает (в том числе девушку), а в конце, кажется, прозревает.
Ещё в духе Евдокии помню повесть "Домашний совет" - про двух близнецов, один из которых какой-то менее полноценный и на это обиженный, а второй ему уступает (в том числе девушку), а в конце, кажется, прозревает.
Это же в этой повести все вопросы решаются на домашнем совете с равным правом голоса у всех участников? Я помню, что это в весьма иерархичном позднесоветском обществе выглядело максимально кукольно.
Да почему кукольно, много такого алексинского идеализма было. Предположительно родители выросли в 60-ые.
Немногим родителям хватит выдержки вывозить это вообще без исключений, но на словах и на деле - разные вещи)
Блин. Аноны. Я из-за вас всего Алексина перечитаю. Спасибо, на самом деле, это интересно, а в детстве на все смотришь иначе.
Это же в этой повести все вопросы решаются на домашнем совете с равным правом голоса у всех участников? Я помню, что это в весьма иерархичном позднесоветском обществе выглядело максимально кукольно.
А они не решаются. Бедный парень просто всегда уступал более часто болеющему брату, брал на себя его вину, а тот ему гадил, где мог. Девушку, правда, не уступал, девушка сама оказалась не очень и ушла к тому из братьев, кто после развода родителей ушел с матерью жить с академиком.
А в совке знали такой термин вообще - ПТСР?
Да почему кукольно, много такого алексинского идеализма было. Предположительно родители выросли в 60-ые.
Повесть 1980 года, родители скорее родились в конце 40-х.
Просто если сравнить с тредом родственников и абьюза в детстве, там как раз доминанта родительских высказываний - "мал еще выступать", "старших надо уважать" и т.п. Да я и сам это отлично помню. Чтобы детям давать равный голос - это прям люди совсем вне советской парадигмы должны были вырасти.
А в совке знали такой термин вообще - ПТСР?
Нет. Я как-то читал научную статью, которая описывала, как после войны пытались ввести хотя бы в научный дискурс хотя бы очень обиняками ПТСР у детей, попавших в военные действия, оккупацию, эвакуацию. И как это осторожно, завуалированно описывалось.
Было очень трудно признать, что психика советского человека, пусть даже и ребенка, может серьезно и необратимо пострадать после войны. Детей описывали как "нервнобольных", аккуратно обходя причину этой болезни.
(могу поискать, если кому интересно)
Повесть 1980 года, родители скорее родились в конце 40-х.
Родители физики из какого-то крутого института, они могли сознательно стараться опережать свое время. Другое дело, что анон вот только что читал этот рассказ и не нашел вообще ни одного момента, в котором эти советы помогли бы реально рассудить и решить, так что, кажется, у них получилась только декорация.
Было очень трудно признать, что психика советского человека, пусть даже и ребенка, может серьезно и необратимо пострадать после войны. Детей описывали как "нервнобольных", аккуратно обходя причину этой болезни.
(могу поискать, если кому интересно)
Анон, очень интересно! Если тебе не очень трудно, поищи, пожалуйста.
Я по наводке из треда прочел рассказ "В тылу как в тылу", и прям тоже такое сложное послевкусие. Опять ребенок, который решает взять на себя ответственность за взрослого
И вроде как, с одной стороны, понимаешь, чего тут требовать от пиздюка 11-13 лет, да еще привыкшего подчиняться властной маме, а с другой — ну не настолько же маленький, чтобы в этом возрасте искренне верить, что зашивающейся на тяжелой работе маме не нужно ни мясо, ни орехи, ни молоко, а только вера в живого папу.
На всякий случай: никого в этой истории свиноебом или охуевшей корзинкой не считаю, просто по ходу рассказа все время ждал,
Отредактировано (2023-12-23 16:09:55)
Анон, очень интересно! Если тебе не очень трудно, поищи, пожалуйста.
Нашел, это вот этот сборник, он весь для этого треда будет показателен, так как про советскую педагогику:
Острова утопии. Педагогическое и социальное проектирование послевоенной школы (1940—1980-е)
Статья вот эта, она в сборнике вторая: Мария Кристина Гальмарини. "Морально дефективный, преступник или психически больной? Детские поведенческие девиации и советские дисциплинирующие практики: 1935 – 1957"
Предшествующая ей статья (Мария Майофис, "Предвестия «оттепели» в советской школьной политике позднесталинского времени") тоже немного затрагивает эту тему:
Еще более закрытой и табуированной была тема психологической травмы детей. Характерно, что на заседании секции психологии Всероссийского совещания по психологическому образованию летом 1946 года тоже нашелся всего один оратор, преподаватель Арзамасского педагогического института, который осмелился заговорить о том, что педагоги и психологи не имеют никаких методических указаний о том, как работать с детьми, пережившими во время войны психологическую и психическую травму: «Скажите поподробнее, какие изменения внесла Отечественная война в психику ребенка, – на каждом шагу мы встречаемся с этой ломкой психики, коренными изменениями – и положительными и отрицательными чертами в области психики; скажите нам, как выправлять ребенка?» Выражение «на каждом шагу» красноречиво свидетельствовало об остроте и распространенности проблемы, но вопрос снова не был подхвачен ни одним из участников совещания.
Требования «индивидуального подхода», «внимательного наблюдения» и «понимания ребенка» обнаруживали таким образом очевидные границы применимости: с одной стороны, от всех учителей, администраторов, вожатых и общественников требовали перестройки собственной работы на основе этих принципов, с другой – их последовательное применение должно было на следующем же этапе привести взрослых наблюдателей к обнаружению острого материального и социального неблагополучия семей, многочисленных психологических травм, связанных с опытом оккупации, бомбежки, эвакуации, голода, потери близких, распада семей и т.д.
Материалы, собранные и обработанные Юлиане Фюрст, показывают, что еще зимой 1942 года приемные родители сирот, переживших оккупацию, отмечали у своих детей симптомы немотивированной агрессии и панического страха, фиксировали их отказ от коммуникации с чужими людьми. Термин «травма» отсутствовал в лексиконе врачей и психологов, и большинство родителей, говоря о своих детях, предпочитали использовать слова «нервный» и «нервозность»
Работа Юлиане Фюрст вот эта: Fűrst Juliane. Between Salvation and Liquidation: Homeless and Vagrant Children and the Reconstruction of Soviet Society // The Slavonic and East European Review. Vol. 86. № 2: The Relaunch of the Soviet Project, 1945 – 64 (Apr., 2008).
(я немного знаю Юлиане, она прекрасная исследовательница. вот, например, цитата из этой ее работы:)
«ненарушимое молчание, которое сохранялось в СССР по отношению к теме интеллектуального и психологического истощения детей, особенно в послевоенные годы, нужно было не только для того, чтобы заглушить критические голоса, – оно было установлено для того, чтобы стать действующим механизмом в процессе восстановления страны; <…> тема травмы была проигнорирована и замещена квазинаучными утверждениями о воспитательной природе войны и лишений»
Отредактировано (2023-12-23 16:19:45)
Бывшие ученики Евдокии, которых она приглашает в качестве положительных примеров, сплошь мужчины. Женщины ей удавались меньше, или что их приглашать?
Бывшие ученики Евдокии, которых она приглашает в качестве положительных примеров, сплошь мужчины. Женщины ей удавались меньше, или что их приглашать?
В советской педагогике карьерные примеры - обычно мужчины. А если объяснять изнутри текста, то Евдокия могла преподавать в мужской школе.
Кстати, а какой предмет она вела, это где-то в тексте есть?
Кстати, а какой предмет она вела, это где-то в тексте есть?
История, емнип.
В советской педагогике карьерные примеры - обычно мужчины.
Евдокия же человеков воспитывает, а не карьеристов.
А если объяснять изнутри текста, то Евдокия могла преподавать в мужской школе.
Оля, Люся и Боря явно учатся в общей.
Кстати, а какой предмет она вела, это где-то в тексте есть?
Историю.
Аноны, я ещё не осилила тред, но я под большим впечатлением, что вы наобсуждали 52 страницы всего за неделю.
Оля, Люся и Боря явно учатся в общей.
Потому что раздельное обучение давно отменили, но у Евдокии явно огромный педстаж, и начинала она, вполне возможно, как раз в годы раздельного обучения. Она же взрослых людей приглашает, если в 1976 им, допустим, под 40, в школу они пошли как раз в начале 40-х.
Но вообще, вероятнее всего, она начинала еще в 30-х, если учила Митю Калягина, который в середине войны шестиклассник (в тех реалиях это может быть от 11 до 14 лет).
если учила Митю Калягина, который в середине войны шестиклассник
В первые дни фашистской оккупации он, больной, с высокой температурой, сумел доставить своему дяде-врачу в рабочий поселок, что был в тридцати километрах от города, лекарства и хирургические инструменты.
В первые дни фашистской оккупации
Это может быть любой год от 41 до 43, речь же не о начале войны, а о начале оккупации конкретной территории.
А в совке знали такой термин вообще - ПТСР?
Термин, может, и нет. Но знаю людей, который после войны восстанавливались в психиатрических клиниках.
А про "Диагноз" никто не хочет перетереть? Это где у женщины рак, врачи сначала думают, что надо ампутировать ногу, потом выясняют, что поздно, в легких уже метастазы, потом оказывается, что предыдущий вердикт был ошибочным, метастазов нет, ногу таки надо ампутировать, и женщина выживет. Но к тому времени ее домашние уже смирились с ее смертью и распланировали жизнь без нее, и она отказывается от ампутации, предпочитая умереть от рака. И вроде как она всегда думала, что семья ее любит, а тут понимает, что ей просто пользовались.
и она отказывается от ампутации, предпочитая умереть от рака
Мне кажется, этой героине не помешало бы немного эгоизма
Но к тому времени ее домашние уже смирились с ее смертью и распланировали жизнь без нее, и она отказывается от ампутации, предпочитая умереть от рака.
И это было написано на серьезных щщах?
Кстати, поразительно, как часто у него главные героини - сначала девочки, а потом немолодые женщины. Для автора мужчины это скорее редкость.
Ход в "Диагнозе", я так понимаю, тот же, что и в линии матери ГГ в "Добром гении" - предпочитаю умереть, чем жить с этими людьми. И выкручено на максимум смертельной болезнью. Видимо, это общее для поздних повестей Алексина.
Евдокия же человеков воспитывает, а не карьеристов.
Ноуп, она очень активно рассказывает, что тот стал директором таксопарка (или троллейбусного парка?), а этот - старшим диспетчером.
Хотя полагаю, что с её подходом девочкам предлагалось хорошо выходить замуж.