В прологе ничего интересного. Егор идет из бассейна, судя по всему, по Волгоградке и слышит зов вампирши. Не может сопротивляться, заходит в подворотню и...
Глава 1
Город засыпает, просыпается Антошка. У него пятая ночь охоты. Неудачная.
В квартире было холодно, батареи чуть грели. Единственное, за что люблю зиму — быстро темнеет, и людей на улицах мало. А так... давно бы плюнул на все, уехал из Москвы, куда-нибудь в Ялту или в Сочи. Именно на Черное море, а не на далекие острова чужих теплых океанов, люблю, когда вокруг родная речь...
Глупые мечты, конечно.
Рановато мне еще на покой, в теплые края.
Не заслужил.
Тут вроде бы ничего такого, любит человек родную речь. Но что ему мешает уехать в Ялту или Сочи и работать в Дозоре там?! Что?
Сначала он хочет почистить зубы, потом идет попить свиной кровушки, потом чистит зубы, потом разбавляет это дело водочкой.
Двинувшись в комнату я стал собирать разбросанные повсюду предметы гардероба. Брюки нашлись под кроватью, носки на подоконнике, рубашка почему-то висела на маске Чхоен.
Древний корейский царь взирал на меня с неодобрением.
Анон не понял, то ли Антоха кого-то поебывал днем, то ли просто любит альтернативно складывать вещи. А еще мы видим, что он не просто быдлан, а интеллектуал, который знает древних корейских царей.
Потом ему звонит ГесЁр и желает удачи. М - мотивация. Антонелло берет минидисковый плеер и идет на охоту. То есть, кататься в метро.
Я сидел с закрытыми глазами, уже в третий раз за вечер слушая пятую симфонию Манфредини. Мини-диск в плеере был совершенно безумный, моя личная сборка, где итальянцы средних веков и Бах чередовались с «Алисой», Ричи Блэкмором и «Пикником». Всегда интересно, какая мелодия и с каким событием совпадет. Сегодня удача выпала на Манфредини.
Видите, аноны, не только "Сплин", но и Бах с Манфредини. Вы уже чувствуете, какая у нас тонкая натура?
Девушку я выделил вмиг.
Очень миленькая, молодая. В нарядной шубке, с сумочкой и книжкой в руках.
Тут обсуждали, есть ли у Светы хобби. Ну вот тут видно, что она читает и не заботится о правах животных.
уж очень доброе и хорошее лицо, усталость есть, а озлобленности нет. Рядом с такой девушкой чувствуешь себя не таким, каков ты есть на самом деле. Пытаешься быть лучше, а это тяготит. С такими предпочитают дружить, чуть-чуть флиртовать, делится откровениями. В таких редко влюбляются, но зато все таких любят.
Антоша - пронзатель 90 лвл.
Дальше объясняется, как работают воронки над головами.
Черная воронка, на самом деле, явление обычное. Приглядевшись, я мог заметить еще пять или шесть, зависших над пассажирами. Но все они были смазанные, тусклые, едва вращающиеся. Результаты самого обычного, непрофессионального проклятия. Кто-то бросил вслед человеку: «чтоб ты сдох, сволочь». Кто-то выразился проще и мягче: «чтоб тебе пусто было». И протянулся с Темной Стороны маленький смерч, вытягивающий удачу, высасывающий силы.
Но только обычного проклятия, дилетантского и неоформленного, хватает на час, два, максимум на сутки. И последствия от него хоть и неприятные, но не смертельные. А вот черная воронка над девушкой была полноценной, стабилизированной, сработанной опытным магом. Сама того не зная, девушка уже была мертва.
Оставлю это здесь, чтобы потом можно было найти проебы.
Вихрь был настолько мощным, что обладал зачатками интеллекта.
А вот это, без шуток, мне понравилось. Это у нас пасхалка про разумный Сумрак?
Антон пытается Свете помочь с помощью амулета, но фейлит, и вихрь не уходит. Тем не менее, амулет у него теперь разряжен.
Антоше пора выходить, потому что он что-то почувствовал. Он едет на верх оранжевой ветки, так что анон проебался с Волгоградкой.
Видит Егора, у которого несформировавшаяся судьба.
Редкий случай. Несформированная судьба. Расплывчатый потенциал. Мальчик может вырасти большим мерзавцем, может стать добрым и справедливым человеком, а может оказаться никем, пустышкой, каких на самом деле — большинство в мире. Все впереди, как говорится. Подобные ауры обычны у детей до двух-трех лет, но у более старших встречаются исчезающе редко.
Теперь понятно, почему зов обращен именно на него. Деликатес, что ни говори.
Непонятно, почему деликатес, но Антон и сам
почувствовал, как рот наполняется слюной.
Антохе хочется кровушки, но вместо этого он покупает паленую водку. Звонит Павлу и говорит, что нужна бригада, потому что амулет против темной стороны разряжен.
Потом он нарывается на ментов и использует джедайские навыки.
Опустив руку в карман я коснулся амулета. Едва теплый. Но тут многого и не надо.
— Меня нет,— сказал я.
Две пары глаз, обшаривающих меня в предвкушении добычи, опустели, их покинула последняя искра разума.
— Вас тут нет,— хором повторили оба.
Дальше Антоха поступает, как настоящий Светлый маг.
Программировать их времени не было. Я бросил первое, что пришло в голову:
— Купите водки и отдыхайте. Немедленно. Шагом марш!
Видимо, предложение упало на подходящую почву. Схватившись за руки, будто малыши на прогулке, милиционеры рванули по переходу к киоскам. Я почувствовал легкое смущение, представив последствия своего приказа, но времени выправлять положение не было.
Дальше Антон хочет дождаться бригады, но не может, потому что для Егора может быть поздно. И тут мы видим первый отголосок СТРАДАНИЯ.
Много лет назад мне сказали фразу, с которой я никак не хотел соглашаться. Не соглашаюсь и до сих пор, хотя уж сколько раз убеждался в ее правоте.
«Благо общее и благо конкретное редко встречаются вместе...»
Да, я понимаю. Это правда.
Но, наверное, есть такая правда, которая хуже лжи.
Дальше он находит вампиров, и нам объясняют, почему Антоха так хочет крови.
Неделя подготовки не прошла даром — я стал чувствовать их... но и сам почти перешел на темную сторону.
Антон успевает спасти Егора и убивает вампира до прибытия бригады, а девушка, которую этот вампир инициировал, убегает, но Антон успевает снять слепок ее ауры.
У зарегистрированных вампиров на груди метка, за которую можно дернуть и убить вампира. У нелегально инициированной вампирши такой метки нет, поэтому до нее Антоха не дотягивается.
Егор, однако, тоже убегает. Антон выходит из сумрака и видит это:
С проспекта бежали Игорь и Гарик, наш неразлучный дуэт оперативников.
Я в упор не помню, кто это, но, кажется, теперь буду их шипперить.
Антоха посылает Игоря и Гарика трахаться искать вампиршу, сам заметает следы убийства.
Минут за пять я сгреб почти невесомые останки вампира, спрятал мешок в багажник. Из чахлого сугроба, оставленного нерадивым дворником, набрал грязного снега, разбросал в подворотне, потоптался, вминая остатки тлена в грязь. Не будет тебе человеческого погребения, ты не человек...
Добрый-добрый волшебник.
Я вернулся к машине, сел за руль, расстегнул куртку. Было хорошо. Даже очень. Старший вампир мертв, его подругу ребята схватят, мальчишка жив.
Представляю, как обрадуется шеф!
Конец первой главы, ура!
Глава 2
ГесЁр отчитывает Антона за плохо сделанную работу, но Антону похуй.
Нравится мне бывать в этом кабинете. Что-то детское просыпается в душе при взгляде на все те забавные вещички, что хранятся в стеллажах бронированного стекла, развешены на стенах, небрежно валяются на столе, вперемешку с компьютерными дискетами и деловыми бумагами. За каждым предметом — от древнего японского веера до рваного куска металла с закрепленным на нем оленем — эмблемой автозавода,— стоит какая-то история. Когда шеф в духе, то можно услышать от него очень, очень занимательный рассказ.
Вот только редко я его застаю в таком состоянии.
И это даже мило.
— Хорошо,— шеф прекратил прохаживаться по кабинету, сел в кожаное кресло, закурил.— Тогда излагай.
Голос его стал деловым, под стать внешности. На человеческий взгляд ему было лет сорок, а принадлежал он к тому тощенькому кругу бизнесменов средней руки, на которых любит возлагать надежды правительство.
А вот это внезапно. Все-таки я уже привык к варианту из фильма.
Короче, Антошка отчитывается. Оказывается, это его первое оперативное задание после пяти лет перекладывания бумажек в офисе. И начальству не нравится, как он его выполнил.
— Верю. Так вот, подобную воронку снять амулетом невозможно. Ты классификацию помнишь?
Черт! Ну почему я не перелистал старые конспекты?
— Уверен, что не помнишь. Но неважно — это воронка вне класса. Тебе никак не удалось бы с ней справиться...— шеф перегнулся через стол и таинственным шепотом произнес: — И знаешь, что...
Я внимал.
— И мне бы не удалось, Антон.
Признание было столь неожиданно, что я не нашел, что ответить. Уверенность в том, что шеф может абсолютно все, никем вслух не озвучивалась, но бытовала у всех сотрудников конторы.
— Антон, воронка подобной силы... снять ее сможет лишь автор.
Оказывается, Гесер не всесильный. Но почему этого не было в конспектах, не понятно. И вот этого тоже?
— Такие воронки работать выборочно не способны. Девчонка обречена, но на нее не свалится кирпич с крыши. Скорее — взорвется дом, начнется эпидемия, на Москву случайно сбросят атомную бомбу. Вот в чем главная беда, Антон.
Шеф вдруг повернулся, бросил испепеляющий взгляд на сову. Та быстро сложила крылья, блеск в стеклянных глазах угас.
А вот и сова ))
Поддавшись жалости, ты поступил совершенно правильно. Амулет не мог сбить вихрь полностью, но на время оттянул прорыв инферно. У нас теперь есть в запасе сутки... может быть — двое. Я всегда считал, что непродуманные, но благие поступки приносят больше пользы, чем продуманные, но жестокие. Не используй ты амулет — уже сейчас пол-Москвы лежало бы в руинах.
Я серьезно не понимаю, почему ЭТОГО НЕ БЫЛО В КОНСПЕКТАХ?!
Гесер говорит, что нужно найти девушку, иначе всем пиздец. И искать будет весь московский дозор. Короче, наступает жопа.
к утру вернутся с Цейлона Илья и Семен, к обеду — остальные.
Не знаю, кто такие Илья и Семен, но будем считать, что это еще один слэшный пейринг.
Гесер рассказывает, что мальчика, который сбежал от вампирши, надо найти, потому что потенциально Егорка охуительно сильный маг.
мальчик должен быть найден, обследован — и по возможности принят в Дозор. На темную сторону мы его отпускать не в праве, баланс по Москве рухнет окончательно.
А если принять на светлую сторону, баланс не рухнет, нет?
Короче, Гесер берет сову и выпускает ее в окно. Запахло Гарри Поттером.
Сова сидела на подоконнике. Чуть щурилась — все-таки уже рассвело, и для нее было слишком светло. С улицы, конечно, трудно понять, что за птица уселась на окно десятого этажа. А вот соседи, если выглянут, будут весьма удивлены. Полярная сова в центре Москвы!
Принесла письмо в Хогвартс.
— Я не знаю, кто ты,— оседлав табуретку, я уселся перед холодильником.— Да ты и не можешь рассказать. Но вот сам представлюсь. Меня зовут Антон. Пять лет назад обнаружилось, что я — Иной.
Звук, который издала сова, больше всего походил на сдавленный смешок.
— Да,— согласился я.— Всего пять лет назад. Так уж сложилось. У меня был очень высокий барьер отторжения. Я не хотел видеть сумеречный мир. И не видел. Пока на меня не наткнулся шеф.
Думаю, это важно для последующего воссоединения с дедушкой Завулоном.
И немного про баланс. Так, для размышлений.
Работу я делал хорошо... в остальное он вмешиваться не в праве. Но неделю назад в городе появился вампир-маньяк. Вот мне и было поручено его обезвредить. Якобы потому, что все оперативники заняты. На самом деле, чтобы я понюхал пороху. Может быть, это и правильно. Но ведь за неделю погибло еще трое людей. Профессионал взял бы ту парочку за сутки...
Мне очень хотелось знать, что думает по этому поводу Ольга. Но сова не издала ни звука.
— Вот что важнее, для сохранения баланса? — все же спросил я.— Повышение моей оперативной квалификации, или жизни трех ни в чем не повинных людей?
Потом к Антону приходит Костя и заносит стопку дисков. Говорит, что почувствовал, как Антон убил одного из вампиров.
— Нас очень мало, Антон,— Костя посмотрел мне в глаза.— Когда кто-то уходит, мы сразу чувствуем.
Антон ведет Костика на кухню, чтобы серьезно поговорить 
Я возвращался с занятий — самых обычных, заставлявших вспоминать недавний институт. Три пары, лектор, жара, от которой липли к телу белые халаты — мы арендовали аудиторию у мединститута. Я шел домой и баловался на ходу, то уходил в сумрак — ненадолго, навыков еще не хватало, то начинал зондировать прохожих.
Внимание, вопрос: сколько же лет Антону? Пять лет назад он был недавним выпускником вуза. То есть, ему 22-23 года? Значит, на момент повествования сколько? 28? 29?
Потом Антон вспоминает, как ему нравилась семья Костика. Какие милые люди, мимими. Теперь же, узнав, что они вампиры, он все же приглашает их на чай. И даже как-то жалеет.
Каково это — быть отверженным? Быть наказанным не за преступление, а за потенциальную возможность его совершить? А каково будет им жить... ну, пусть не жить — тут требуется иное слово...— рядом со своим надзирателем?
Дальше Антон и Костя разговаривают на кухне. Диалог длинный и полон драмы.
— Он мучался?
— Нет,— я покачал головой.— Печать убивает мгновенно.
Костя вздрогнул, на миг скосил глаза на грудь. Если перейти в сумрак, то печать увидишь и сквозь одежду, а если не переходить — вообще не обнаружишь. Кажется, он не переходил. Но откуда мне знать, как чувствуют печать вампиры?
— Что я мог поделать? — спросил я.— Он убивал. Убивал ни в чем не повинных людей. Абсолютно беззащитных перед ним. Инициировал девчонку... грубо, насильно, она не должна была стать вампиром. Вчера они чуть не прикончили мальчишку. Просто так. Не от голода.
— Ты знаешь, что такое наш голод? — спросил Костя, помолчав.
А он взрослеет. Прямо на глазах...
— Да. Вчера я... почти стал вампиром.
Тишина — на миг.
— Знаю. Я чувствовал... я надеялся.
Дьявол и преисподняя! Я вел свою охоту. На меня вели свою. Точнее — караулили в засаде, ожидая, что охотник превратится в зверя.
— Нет,— сказал я.— Уж извини.
— Да, он виноват,— упрямо сказал Костя.— Но зачем было убивать? Положено судить. Трибунал, адвокат, обвинение, все как положено...
— Положено не вмешивать людей в наши дела! — рявкнул я. И впервые Костя не отреагировал на такой тон.
— Ты слишком долго был человеком!
— И ничуть о том не жалею!
— Зачем ты его убил?
— Иначе он убил бы меня!
— Инициировал!
— Это еще хуже!
Костя замолчал. Отставил чай, поднялся. Совершенно обычный, нагловатый и при том болезненно моральный юноша.
Вот только вампир.
Потом Костик уходит, а Антон и Ольга в образе совы идут искать Свету.
Конец второй главы. Свиноебства пока не заметил. Зачатки белоплащизма проскакивают, но в целом читается легко и особого негатива не вызывает.
Глава 3
Антон (вне сумрака) и Ольга на его плече (в сумраке, чтобы народ не удивлялся полярной сове) ходят по Тульской и ищут след воронки. И тут Антон охуевает.
И тут я не сдержался. Отмахнулся от очередного назойливого коммиявожера, и провел реморализацию. Легкую, на самой грани допустимого. Может быть парень начнет искать себе другую работу. А может быть, и нет...
То есть, чувак просто выполняет свою работу, пусть и бесящую для других, но Антону не нравится. А вдруг парень студент, которого пока никуда не берут, а деньги нужны? Да мало ли какие обстоятельства. Но нет, потревожил светлого мага. Наверное, тут автор хочет показать, что светлые - такие же люди, которые подвержены человеческих порокам, которые могут также раздражаться, но выглядит мерзко.
Но тут его сразу ловит Дневной дозор, которым такое вмешательство нихуя не нравится.
Девчонка-ведьма лет двадцати пяти, и ведьмак лет тридцати, мой ровесник.
Ага, значит, Антохе тридцать лет, а перед нами Алиса и некий Петр Нестеров.
— ... Антон Городецкий, вы произвели несанкционированный контакт с человеком.
— Да? И какое?
— Вмешательство седьмой степени,— неохотно признала ведьма.— Но факт остается фактом. К тому же — вы подтолкнули его к свету.
— Протокол писать будем? — меня вдруг развеселила ситуация. Седьмая степень — мелочь. Это воздействие на самой грани магии и обычного разговора.
— Будем.
— И что напишем? Сотрудник Ночного Дозора слегка усилил в человеке неприязнь к обману?
— Тем самым нарушая установленный баланс,— отчеканил ведьмак.
Тем не менее, Дневной дозор ограничивается устным замечанием, и Антон обещает Алисе простить магическое вмешательство до седьмого уровня включительно. Это похоже на ружье, которое должно выстрелить. Ждем.
А вот и размышления о тьме и свете подъехали:
Наша цель — не уничтожение темных. Наша цель — поддержание баланса. Темные исчезнут лишь тогда, когда люди победят в себе зло. Или мы исчезнем — если людям Тьма понравится больше, чем Свет.
Ольга подает голос и говорит, что Антон совершил ошибку, когда заключил соглашение с Дневным дозором. Он слишком мелкий маг, чтобы понимать, что будет дальше.
— Дозорный высокого ранга способен предугадать последствия компромисса. Будет ли это небольшая двусторонняя уступка, которая взаимно нейтрализуется, или ловушка, в которой ты потеряешь больше, чем найдешь.
— Не думаю, что вмешательство седьмого уровня приведет к беде!
...
— Антон, ты не можешь предугадать последствий. Ты отреагировал на мелкую неприятную ситуацию неадекватно. Твоя маленькая магия привела к вмешательству темных. Ты пошел с ними на компромисс. Но самое печальное, что вообще не было необходимости в магическом вмешательстве.
Антоша знает лучше! Ну ладно, спишем это на то, что он новичок в оперативной работе.
Дальше Антон жрет, они с Ольгой, которая все еще в облике совы, болтают. Ольга говорит, что когда Антоха попытался амулетов сбить воронку с головы Светланы, то отсрочил взрыв. Но теперь время идет на часы.
— Тьма и Свет... Что может произойти, Ольга?
— Все, что угодно. Ты оттянул прорыв, но зато когда воронка ударит, последствия станут просто катастрофическими. Эффект удержания.
— Шеф об этом не сказал.
— Зачем? Ты поступил правильно. Сейчас есть хотя бы шанс.
Еще раз. ПОЧЕМУ ЭТОГО НЕ БЫЛО В КОНСПЕКТАХ? ПОЧЕМУ ЭТОГО НЕ БЫЛО В КНИГАХ? А ЕСЛИ БЫЛО, ТО ПОЧЕМУ АНТОН ИХ НЕ ПЕРЕЛИСТАЛ?
Ольга говорит, что ей много лет, то теперь она лишена всех прав и ранга. И вот почему:
— Но началось все с того, что я пошла на компромисс с темными. Маленький компромисс. Мне казалось, что последствия просчитаны, но я ошиблась.
Антону звонит Лариса, которая "оперативник совсем никакой", и говорит, что пора в Перово. Антон считает, что работать в спальных районах сплошное мучение, но делать нечего. Едет на таксишке.
Перово. Большой район. Толпы людей. Свет и тьма — все скручено в узел. Да еще несколько заведений, кидающих темные и светлые пятна во все стороны. Работать там — все равно, что искать песчинку на полу переполненной дискотеки при включенных стробоскопах...
Анон не был в Перово, но ему рассказывали, что это гопнический район. То есть, по идее тьмы там должно быть больше, если, конечно, гопники не отжимают мобилки у богатых и не раздают бедным.
Ранее обсуждали жертвоприношения. Следующий пассаж какюэ намекает.
Мы проехали Лосиный Остров, тоже место неприятное, там собираются на шабаши темные. И не всегда при этом соблюдаются права обычных людей. Пять ночей в году мы вынуждены терпеть все. Ну — или почти все.
Антон приезжает в Перово, а там уже стоят две парочки: Игорь с Гариком и Семен с Ильей, которые отдыхали на Шри-Ланке вместе 
Рядом стояли оперативники. Игорь и Гарик — вот уж кто и впрямь подходит на роль боевиков. Морды каменные, плечи квадратные, лица непроницаемо-туповатые. Сразу видно, за плечами восемь классов, училище и спецназ. В отношении Игоря это и впрямь верно. У Гарика два высших образования. При внешнем сходстве и почти одинаковом поведении — содержание разнится абсолютно. Илья по сравнению с ними казался рафинированным интеллигентом, но вряд ли кому-то стоит обманываться очками в тонкой оправе, высоким лбом и наивным взглядом. Семен был еще одним утрированным типом — невысокий, кряжистый, с хитроватым взглядом, в какой-то драной нейлоновой куртке. Провинциал, прибывший в Москву-столицу. Причем прибывший откуда-то из шестидесятых годов, из передового колхоза «Поступь Ильича». Абсолютные противоположности. Зато Илью и Семена роднил прекрасный загар и унылое выражение лица. Их выдернули из Шри-Ланки в середине отпуска, и удовольствия от зимней Москвы они никак не испытывали.
Иииииии... появляется Игнат, которому ГесЁр поручает Светлану.
Высокий, статный красавец-блондин, с фигурой Аполлона и лицом кинозвезды. Передвигался он бесшумно, хотя в обычной реальности это все равно не спасало его от излишнего внимания женского пола.
От абсолютно излишнего внимания.
— Это не мой профиль,— мрачно сказал Игнат.— Не самая симпатичная мне ориентация!
— С кем спать, ты будешь выбирать в нерабочее время,— отрубил шеф.— А на работе я решаю за тебя все. Даже время посещения уборной.
Игнат пожал плечами. Глянул на меня, словно ища сочувствия, буркнул под нос:
— Это дискриминация...
— Ты не в штатах,— повторил шеф, и голос его стал опасно вежливым.— Да, это дискриминация. Использование наиболее удобного работника, без учета его личных склонностей.
Короче, Гесер отправляет Ольгу и Антона искать Егора. Нахуя их было звать в Перово, непонятно. Видимо, чтобы Антон рассказал водителю, что он программист.
Ольга и Антон едут искать Егорку.
Конец третьей главы.
Но вместо этого они едут пить коньяк. Ольга превращается в человека.
на табуретке сидела молодая, внешне совсем молодая женщина. Лет двадцати пяти. Коротко, по-мужски стриженная, щеки грязные, словно из пожара выбралась. Красивая, и черты лица аристократически тонкие. Но эта гарь... грубая уродливая стрижка...
Одежда шокировала окончательно.
Грязные армейские штаны, образчика сороковых годов, расстегнутый ватник, под ним — серая от грязи гимнастерка. Ноги босые.
— Красивая? — спросила женщина.
— Все-таки, да,— ответил я.— Свет и тьма... почему ты так выглядишь?
— Последний раз я принимала человеческий облик пятьдесят пять лет назад.
Так что если Гесер ее и трахал, то именно как сову.
Между тем, градус серьезности нарастает:
— Понимаю. Тебя использовали во время войны?
— Меня используют во время всех войн,— Ольга мило улыбнулась.— Во время серьезных войн. В иное время мне запрещено принимать человеческий облик.
— Сейчас войны нет.
— Значит, будет.
Выясняется, что Ольгу заточило некое высшее руководство в чучеле совы 80 лет назад и теперь у нее есть полчаса в день.
Ольга говорит, что нужно найти мальчика, убить вампиршу и предотвратить взрыв воронки. Тогда ее помилуют.
Дальше у нас ПОВ Егорки, который боится выходить из дома и вообще довольно здраво рассуждает для тринадцатилетнего пацана.
Мальчик подошел к книжному шкафу, где половина полок была заполнена видеокассетами. Наверное, можно поискать совета. «Дракула, мертвый, но довольный»... Нет, это комедия. «Однажды укушенный». Совсем ерунда... «Ночь страха»... Егор вздрогнул. Этот фильм он помнил. И теперь уже никогда не рискнет пересмотреть. Как там говорилось... «Крест помогает, если в него веришь».
А чем ему крест поможет? Он даже не крещеный. И в бога не верит. Раньше не верил.
Теперь, наверное, надо?
Если есть вампиры, то, значит, есть и дьявол, если есть дьявол, то есть и бог?
Если есть вампиры, то есть и бог?
Если есть зло, то есть и добро?
— Ничего нет,— сказал Егор. Засунул руки в карманы джинсов, вышел в прихожую, посмотрел в зеркало. Он в зеркале отражался. Может быть, слишком мрачный, но вполне обычный мальчишка. Значит, пока все нормально. Его укусить не успели.
На всякий случай он все же покрутился, пытаясь рассмотреть затылок. Нет, ничего. Никаких следов. Тощая, и, пожалуй, не совсем чистая шея...
Потом он находит чеснок, начинает его жевать и натирает шею.
А дальше реально неплохой и крипотный момент, анон заценил.
Это все хорошо, конечно. Вот только поможет ли? Если снова зазвучит музыка... тихая, манящая музыка... Вдруг он сам скинет цепочку, сломает осиновый кинжал и вымоет измазанную чесноком шею?
Тихая, тихая музыка... Невидимые враги. Может быть, они уже рядом. Просто он их не видит. Не умеет смотреть. А вампир сидит рядом и усмехается, глядя на наивного пацана, готовящегося к обороне. И не страшна им осина, не пугает чеснок. Как воевать с невидимкой?
— Грэйсик! — позвал Егор. На «кис-кис» кот не откликался, у него был сложный характер.— Иди сюда, Грэйсик!
Кот стоял на пороге спальни. Шерсть у него топорщилась, глаза горели. Он смотрел мимо Егора, в угол, на кресло у журнального столика. На пустое кресло...
Мальчик почувствовал, как по телу пробежал уже привычный холодок. Он рванулся так резко, что слетел с дивана и упал на пол. Кресло было пустым. Квартира была пустой и запертой. Вокруг потемнело, словно солнечный свет за окном померк...
Рядом кто-то был.
— Нет! — закричал Егор, отползая.— Я знаю! Я знаю! Вы здесь!
Кот издал хриплый звук и метнулся под кровать.
— Я вижу! — крикнул Егор.— Не трогай меня!
Снова переключаемся на ПОВ Антона, который приходит домой к Егору, и вот что говорится о синем мхе:
Подъезд и без того оказался мрачным и грязноватым. А уж глядя из сумрака — настоящая катакомба. Бетонные стены, в обычной реальности просто грязные, в сумраке оказались поросшими темно-синим мхом. Гадость. Ни одного Иного тут не живет, чтобы вычистить дом... Я поводил ладонью над особо густым комком — мох зашевелился, пытаясь отползти от тепла.
— Гори,— велел я.
Не люблю паразитов. Пусть даже особого вреда они не причиняют — всего лишь пьют чужие эмоции. Предположение, что крупные колонии синего мха способны раскачивать человеческую психику, вызывая то депрессии, то необузданное веселье, никем так и не доказано.
Антоха впервые в жизни входит на второй слой сумрака, потому что Егор испугавшись закрыл дверь и в реальном мире и на первом слое.
— Выходи,— сказала Ольга.— Ты очень быстро теряешь силы. На этом уровне сумрака тяжело даже опытному магу. Пожалуй, и я выйду повыше.
Да, я не оперативник, умеющий гулять по всем трем слоям сумрака.
Пока еще у сумрака всего три слоя.
Антошка и Ольга заходят в квартиру Егора.
Дальше довольно интересно про газеты и сумрак. И немного драмы, без которой Антон не Антон.
«Прибыли от кредитов падают»,— гласил заголовок.
В реальности фраза выглядит иначе. «На Кавказе растет напряженность».
Можно взять сейчас газету, и прочитать правду. Настоящую. То, что думал журналист, сляпавший статью на заданную тему. Те крохи информации, что он получил из неофициальных источников. Правду о жизни, и правду о смерти.
Зачем только?
Давным-давно я научился плевать на человеческий мир. Он — наша основа. Наша колыбель. Но мы — Иные. Мы ходим сквозь закрытые двери и храним баланс добра и зла. Нас убийственно мало, и мы не умеем размножаться... дочь мага вовсе не обязательно станет волшебницей, сын оборотня совсем не обязательно научится перекидываться лунными ночами.
Мы не обязаны любить обыденный мир.
Мы храним его лишь потому, что паразитируем на нем.
Ненавижу паразитов!
А потом совсем странное:
— Бывает. В первые годы бывает со всеми,— голос Ольги стал совсем человеческим.— Потом привыкаешь.
— О том и грущу.
— Радовался бы, что мы еще живы. В начале века популяция Иных упала до критического минимума. Ты в курсе, что дискутировался вопрос об объединении Темных и Светлых? Что разрабатывались евгенические программы?
— Да, я знаю.
— Наука нас едва не убила. В нас не верили, не хотели верить. Пока считали, что наука способна изменить мир к лучшему.
Объединение светлых и темных - разве ж это плохо? Или светлым плащики сильно жмут? Дальше анон не слишком понял. Причем здесь евгеника? Причем здесь наука? Где связь? Анон сам занимается отношением людей к биотехнологиям, но нихуя в этом диалоге не понял. Почему наука их чуть не убила? Короче, 
Тут Егор чувствует их и заходит в сумрак. Сам, без подготовки, отчего Антон неиллюзорно охуевает.
Еще немного философии от нашего Антошки:
Мальчик, мальчик, если бы все было так просто в этом мире. Не спасает ни серебро, ни осина, ни святой крест. Жизнь против смерти, любовь против ненависти... и сила против силы, потому что сила не имеет моральных категорий. Все очень просто. Я это понял за каких-то два-три года.
Егор теряет сознание, Антону приходится вынести его из сумрака, иначе сумеречная кома и трындец.
Конец четвертой главы.
Глава 5
Немного матчасти:
Егор, в сумрак надо входить осторожно. Это чужая среда, даже для нас, Иных. Находясь в сумеречном мире мы должны постоянно тратить силы, подпитывать его живой энергией. Понемножку. А если не контролировать процесс — сумрак высосет из тебя все живое. Ничего не поделаешь, это плата.
— Я заплатил больше, чем был должен?
— Больше, чем имел. И едва не остался в сумеречном мире навсегда. Это не смерть, но может быть — это хуже смерти.
И юморок:
— Только знаешь, Егор... вымой вначале шею.
Не оборачиваясь, мальчик замотал головой.
— Это по меньшей мере глупо, защищать одну лишь шею. На человеческом теле есть пять точек, куда может укусить вампир.
— Да ну?
— Ну да. Разумеется, я имею в виду мужское тело.
У него даже затылок покраснел.
— Ты — кем угодно. Ты еще не определился. И знаешь, какой выбор лежит в основе? Добро и зло. Свет и Тьма.
— И ты — добрый?
— Прежде всего я — Иной. Различие Добра и Зла лежит в отношении к обычным людям. Если ты выбираешь Свет — ты не будешь применять свои способности для личной выгоды. Если ты выбрал Тьму — это станет для тебя нормальным. Но даже черный маг способен исцелять больных и находить пропавших без вести. А белый маг может отказывать людям в помощи.
— Тогда я не понимаю, в чем разница?!
— Ты поймешь. Поймешь, когда встанешь на ту или иную сторону.
Оказывается, договор был подписан полвека назад.
Нас очень мало.
— Светлых? Меньше, чем темных?
Вот сейчас он готов бросить дом, маму с папой, надеть сверкающие доспехи и пойти умирать за дело Добра...
— Вообще — Иных. Егор... битвы Добра и Зла шли тысячи лет с переменным успехом. Порой Свет побеждал, но если бы ты знал, сколько людей, даже не подозревающих про сумеречный мир, при этом гибли. Иных мало, но ведь каждый Иной способен повести за собой тысячи обычных людей. Егор... если сейчас начнется война Добра и Зла — погибнет половина человечества. Потому почти полвека назад был подписан договор. Великий договор между Добром и Злом, Тьмой и Светом.
Антон объясняет Егору, как это все работает, Егору не нравится, что добро и зло заключили договор. Тут Гесер вызывает Антоху снова в Перово, а вместо него приезжают Тигренок и Медведь.
Ему пригоняют какую-то крутую машину с депутатом. И начинаются игры с квантовой механикой и рандомом:
Но не только из-за мастерства водителя или коэффициента удачи, у меня, как у любого дозорного, искусственно повышенного. Похоже было, что кто-то прошелся по вероятностному полю, вычищая оттуда все аварии, пробки и слишком уж ревностных гаишников.
Потом Антон слушает "Воскресенье" и думает, что
Я невольно вспомнил о том, что Романов — сам Иной. Только неинициированный. Его заметили слишком поздно... предложение было сделано, но он отказался.
Это тоже выбор.
Интересно, как часто он слышал эту музыку в ночи?
Конец пятой главы.
Глава 6
В Перово ситуация все хуже. Игнат не трахнул Светлану.
— Шеф объявил готовность к эвакуации,— вдруг сказал Илья.
— Что?
— Полная готовность. Если воронка не стабилизируется, то Иные покидают Москву.
Он шел впереди, и я не мог заглянуть в глаза. Но зачем бы Илье врать...
— А воронка по-прежнему...— начал я. И замолчал. Я увидел.
Впереди, над унылой девятиэтажкой, на фоне темного снежного неба, медленно вращался черный смерч
Его уже нельзя было назвать воронкой или вихрем. Именно смерч. Он тянулся не из этого здания, а из следующего, еще скрытого. И учитывая угол темного конуса — смерч шел почти от самой земли.
Шеф говорит, что в Хиросиме воронка была ниже.
Они идут в штаб, который светлые организовали в жилой квартире, погрузив жильцов в сон. Гесер в восточном халате и тюбетейке. Потому что потому.
А вот и первая встреча с Завулончиком.
Но вот как относиться к еще одному Иному, находящемуся в комнате?
Он сидел в уголке, на корточках, скромно и незаметно. Худой как щепка, щеки впалые, черные волосы коротко, по-военному пострижены, глаза большие, печальные. Возраст совсем непонятен, может тридцать лет, а может и триста. Темная одежда: свободный костюм и серая рубашка, хорошо гармонировали с обликом. Человек, наверное, принял бы незнакомца за члена маленькой секты. И в чем-то был бы прав.
Это был Темный Маг. Причем маг высочайшего уровня, когда он вскользь глянул на меня, я почувствовал, как скорлупа защиты — не мной, между прочим, поставленная! — затрещала и начала прогибаться.
Я невольно сделал шаг назад. Но маг уже опустил глаза в пол, словно показывая — зондирование было случайным, мимолетным...
Вот как! В нашем штабе — наблюдатель со стороны Темных. Значит, рядом развернут полевой штаб Дневного Дозора, и там сидит кто-то из наших.
Темный маг опустил руку в карман пиджака, порылся, достал резной костяной медальончик на медной цепочке. Протянул мне.
— Бросай,— сказал я.
Маг слегка улыбнулся, все так же меланхолично и сочувственно, взмахнул рукой. Я поймал медальон. Шеф одобрительно кивнул.
— Имя? — спросил я.
— Завулон.
Я не слышал раньше этого имени. Либо он не слишком известен, либо стоит у самых верхов Дневного Дозора.
— Завулон...— повторил я, посмотрев на амулет.— У тебя нет больше власти надо мной.
Медальон потеплел в ладони. Я надел его поверх рубашки, кивнул темному магу и подошел к шефу.
Гесер говорит, что Антон и Светлана связаны.
Антон, в вероятностном поле три водки вилки.
1 вариант - воронка прорывает.
2 вариант - Света умирает.
3 вариант - Антон ебет Свету вступает в игру.
Немного мизогинии от автора:
Завулон захихикал, противно, по-бабьи.
Немного жертвенной философии от ГесЁра:
— Таких воронок — еще никто и никогда не снимал. Ты будешь первым, кто попытается.
Я молчал.
— И учти, Антон, если ты напортишь... хоть самую малость, хоть в чем-то... ты сгоришь первым. Ты даже не успеешь уйти в сумрак. Знаешь, что бывает со светлыми, когда они попадают под прорыв инферно?
В горле пересохло. Я кивнул.
— Простите, любезный враг мой,— насмешливо сказал Завулон.— А вы не даете своим сотрудникам права выбора? Даже на войне в подобных случаях вызывали... желающих.
— Вызывали добровольцев,— не оборачиваясь бросил шеф.— Мы все добровольцы, давным-давно. И никакого выбора у нас нет.
— А у нас — есть. Всегда,— темный маг опять хихикнул.
— Когда мы признаем право выбора за людьми, мы отнимаем его у себя.
Антон идет к Свете:
Меня провожали в полной тишине, без ненужных слов, без похлопываний по плечам и советов. Ведь на самом деле, я не делал ничего особенного. Просто шел умирать.
Про Свету:
— Светлана Назарова. Двадцать пять лет. Врач-терапевт, работает в поликлинике номер семнадцать. В поле наблюдения Ночного Дозора не попадала. В поле наблюдения Дневного Дозора не попадала. Магические способности не выявлены. Родители и младший брат живут в Братеево, контакты с ними эпизодические, в основном телефонные. Четыре подруги, проверяются, пока все чисто. Отношения с окружающими ровные, резкой неприязни не замечено.
Подруги все же есть.
А теперь все дружно представляем Куценку в парике и с бритыми подмышками.
— Оля, а как работал Игнат?
— Стандартно. Знакомство на улице, по варианту «неуверенный интеллигент». Кофе в баре. Разговоры. Уровень симпатии объекта быстро повышался, Игнат перешел к форсированному знакомству. Купил шампанское и ликер, они пришли сюда.
— Дальше.
— Вихрь стал расти.
— Повод?
— Никакого. Игнат ей нравился, более того, она стала испытывать сильное влечение. Но в этот момент пошел рост воронки, катастрофически быстрый. Игнат сменил три стиля поведения, добился однозначного предложения остаться на ночь, после чего воронка перешла в стадию взрывного роста. Был отозван. Воронка стабилизировалась.
— Как его отозвали?
Я уже замерз, и в ботинках чувствовалась противная сырость. И не я еще не готов был действовать.
— «Больная мама». Звонок по сотовому, разговор, извинения, обещание позвонить завтра. Все было чисто, подозрений у объекта не возникло.
Разумный вихрь, все дела.
Вздохнув, я пошел к подъезду. Хобот вихря заколебался, пытаясь коснуться меня. Я протянул навстречу ладони, сложив их в Ксамади, знаке отрицания.
Вихрь дрогнул и откатился. Без страха, скорее принимая правила игры. При таких размерах рвущееся инферно уже должно обрести разум, стать не тупой самонаводящейся ракетой, а скорее свирепым и опытным камикадзе. Смешно звучит — опытный камикадзе, но в отношении Тьмы этот термин оправдан. Вломившись в человеческий мир вихрь инферно обречен погибнуть, но это не более, чем гибель одной осы из огромного роя.
Антон звонит в дверь.
Конец шестой главы.
Антон корректирует память Светы, и теперь она считает его своим пациентом, у которого язвенная болезнь. Цирроз подошел бы больше.
Раздеваясь, быстренько огляделся — и в обычном мире, и в сумраке.
Дешевые обои, истрепанный коврик под ногами, старые сапожки, лампа под потолком — в простом стеклянном абажуре, радиотелефон на стене — паршивая китайская трубка. Небогато. Чисто. Обычно. И дело тут даже не в том, что профессия участкового врача много денег не приносит. Скорее — в ней самой нет потребности в уюте. Плохо... очень плохо.
Тут вроде все хорошо, но анон почему-то вспоминает патриархалов, которые считают, что женщины должны создавать УЮТ. Хотя тут вряд ли дело в этом.
Над головой у Светланы воронка в 32 метра.
Антон-психолог:
Теплым оранжевым пятном светился диван, причем не весь — а уголок у старомодного торшера. Две стены были закрыты книжными полками, поставленными одна на другую, семь полок в высоту... Понятно.
Я начинал ее понимать. Уже не как объект работы, не как возможную жертву неведомого темного мага, не как невольную причину катастрофы, а как человека. Книжный ребенок, замкнутая и закомплексованная, с кучей смешных идеалов и детской верой в прекрасного принца, который ее ищет и непременно найдет. Работа врачом, несколько подруг, несколько друзей, и очень-очень много одиночества. Добросовестный труд, напоминающий кодекс строителя коммунизма, редкие походы в кафе и редкие влюбленности. И вечера, похожие один на другой, на диване, с книжкой, с валяющимся рядом телефоном, бормочущим что-нибудь мыльно-успокоительное телевизором.
Как много вас до сих пор, девочек и мальчиков неопределенного возраста, воспитанных родителями-шестидесятниками. Как много вас, несчастных, и не умеющих быть счастливыми. Как хочется вас пожалеть, как хочется вам помочь. Коснуться сквозь сумрак — чуточку, совсем несильно. Добавить немножко уверенности в себе, капельку оптимизма, грамм воли, зернышко иронии. Помочь вам — чтобы вы смогли помочь другим.
Нельзя.
Каждое действие Добра — соизволение проявить активность Злу. Договор! Дозоры! Равновесие мира!
Терпи — или сходи с ума, нарушай закон, иди сквозь толпу, раздавая людям непрошеные подарки, ломая судьбы и ожидая — за каким поворотом выйдут навстречу бывшие друзья и вечные враги, чтобы отправить тебя в сумрак. Навсегда...
Света щупает живот Антона, и воронка уменьшается на три сантиметра.
Потом Антон начинает беспокоится, говорит, что у нее депрессия, и воронка приседает еще на 10.
— Простите,— сказал я.— Светлана, простите ради бога. Ввалился вечером, лезу не в свое дело...
— Ничего. Мне даже приятно, Антон. Хотите, я напою вас чаем?
Ольга: — Минус двадцать сантиметров, Антон! Соглашайся!
Аналитики НД делают анализаторский анализ:
— Игнат работал согласно общей схеме. Комплименты, интерес, обожание, влюбленность. Это ей нравилось, но вызвало рост воронки. Антон, ты идешь другим путем — сочувствие. Причем сочувствие бездеятельное.
Рекомендаций не последовало, значит никаких выводов аналитики еще не сделали.
Антон остается пить чай, воронка потихоньку становится меньше.
— Наверное, надо отдохнуть,— предположил я.— Куда-нибудь уехать... в глушь...
Я сказал это, и вдруг подумал, что решение проблемы есть. Пусть неполное, пусть по-прежнему смертельное для самой Светланы. В глушь. В тайгу, в тундру, на северный полюс. И там произойдет извержение вулкана, упадет астероид или крылатая ракета с ядерными боеголовками. Инферно прорвется, но пострадает лишь сама Светлана.
И тут начинает раскрываться правда:
— Я предала...
— Что?
— Предала свою мать.
Она смотрела серьезно, без всякой гнусной рисовки человека, совершившего подлость, и кичащегося этим.
— Не понимаю, Света...
— Моя мать больна, Антон. Почки. Требуется регулярный гемодиализ... но это полумера. В общем... мне предложили... пересадку.
— Почему тебе? — я еще не понимал.
— Мне предложили отдать одну почку. Матери. Почти наверняка она приживется, я даже анализы прошла... потом отказалась. Я... я боюсь.
— Светлана, такого никто не вправе требовать...
— Да. Конечно. Я рассказала маме... и она велела забыть про это. Сказала, что с собой покончит, если я на такое решусь. Что ей... все равно умирать. А мне калечиться не стоит. Не надо было ничего говорить. Надо было отдать почку. Пусть бы потом узнала, после операции. Даже рожать с одной почкой можно... были прецеденты.
Почки. Какая глупость. Какая мелочь. Час работы для настоящего белого мага. Но нам не позволено лечить, каждое настоящее исцеление — индульгенция темному магу на проклятие, на сглаз. И вот мать... родная мать, сама того не понимая, в секундном порыве эмоций, говоря на словах одно, запрещая дочери даже думать об операции — проклинает ее.
И вспухает чудовищный черный вихрь.
— Я теперь не знаю, что и делать, Антон. Глупости какие-то творю. Сегодня чуть не прыгнула в постель с незнакомым человеком,— Светлана все же решилась это сказать, хотя, наверное, сил потребовалось не меньше, чем на рассказ о матери.
— Света, можно что-то придумать,— начал я.— Понимаешь, главное не опускать руки, не казниться понапрасну...
-Я же специально сказала, Антон! Я знала, что она ответит! Я хотела, чтобы мне запретили! Ей проклясть меня надо, дуру чертову!
Светлана, ты не знаешь, насколько права... Никто не знает, какие механизмы тут задействованы, что происходит в сумраке, и какая разница между проклятием незнакомого человека, и проклятием любимого, проклятием сына, проклятием матери. Вот только материнское проклятие — страшнее всего.
Антон болтает со Светланой, воронка снижается, но Ольга из сумрака говорит, что вампирша взяла Егора в заложники и требует переговоров. Причем переговоров именно с Антошкой, потому что Антошка убил того, кто ее инициировал. Теперь она хочет суда, типа инициировали ее без согласия, договор не читала, теперь хочет быть законопослушной вампиршей с лицензией.
Света все понимает, Антон говорит, что должен идти, чтобы помочь другому человеку, который тоже в беде.
Мы молча смотрели друг на друга.
Мне казалось, я уже почти понимаю, что происходит на самом деле. Вот она разгадка, рядом, и все наши версии — глупость и чушь, следование старым правилам и схемам, которые просил отбросить шеф. Но для этого надо было подумать, надо было хоть на секунду отрешиться от происходящего, уставиться на голую стену или в бездумный телеэкран, не разрываться между желанием помочь одному маленькому человечку и десяткам, сотням тысяч людей. Не колыхаться в этой убийственной трясине подлого выбора, который при любом раскладе останется подлым, и всей разницей для меня будет — быстро я погибну, перейдя под ударом инферно в серые просторы сумеречного мира, или медленно и мучительно, разжигая в собственном сердце тусклый огонек презрения к себе...
Как же так случилось, что Тигренок и Медведь его не защитили?
— Глупость наша, вот что произошло,— Илья ругнулся.— Хотя и глупость относительная... Все было нормально сделано. Тигренок и Медведь представились родителям мальчишки дальними, но любимыми родственниками.
— «Мы с Урала»? — спросил я, вспомнив курс по общению с людьми и варианты знакомства.
— Да. Все шло нормально. Застолье, пьянка, поедание уральских деликатесов... из ближайшего супермаркета...
Я вспомнил увесистую сумку Медведя.
— В общем, время они проводили хорошо,— в голосе Ильи была не зависть, а, скорее, полное одобрение товарищей.— Светло, тепло, и мухи не кусают. Пацан то с ними сидел, то в своей комнате... Откуда было знать, что он уже способен входить в сумрак?
Меня обдало холодом.
И впрямь — откуда?
Я же не сказал. Ни им, ни шефу. Никому. Удовлетворился тем, что вытащил мальчишку из сумрака, пожертвовав толикой крови. Герой. Один в поле воин.
Илья продолжал, ни о чем не подозревая:
— Вампирша зацепила его Зовом. Очень прицельно, ребята не почувствовали. И крепко... пацан даже не пикнул. Вошел в сумрак и выбрался на крышу.
— Как?
— По балконам, до крыши было всего три этажа. Вампирша уже ждала там. Причем знала, что парень с охраной, едва схватила — сразу же раскрылась. Теперь родители спят крепким здоровым сном, вампирша стоит с мальчишкой в обнимку, Тигренок и Медведь рядом с ума сходят.
Больше пафоса богу пафоса:
Может быть страх перед бешенной гонкой автомобиля по трассе. Но я посмотрел в сумрак.
Как хорошо людям, они не видят этого — никогда! Как им плохо — им не дано увидеть!
Глубокое серое небо, в котором нет и не было звезд, небо вязкое как кисель, светящееся тусклым, мертвенным светом. Все силуэты смягчились, растаяли — и дома, по стенам которых растекся ковер синего мха, и деревья, ветви которые в сумраке колышутся совсем не по воле ветра, и уличные фонари, над которыми кружат, едва шевеля короткими крыльями, сумеречные птицы. Едут навстречу машины — медленно-медленно, шагают люди — едва переставляя ноги. Все сквозь серый светофильтр, все сквозь ватные пробки в ушах. Немое черно-белое кино, изыск пресыщенного режиссера. Мир, где мы черпаем свою силу. Мир, который пьет нашу жизнь. Сумрак. Каким в него войдешь — таким и выйдешь. Серая мгла растворит скорлупу, которая нарастала на тебе всю жизнь, вытащит то ядрышко, что люди называют душой, и попробует на зуб. И вот когда ты почувствуешь, как хрустишь в челюстях сумрака, ощутишь пронизывающий холодный ветер, едкий, как змеиная слюна... тогда ты станешь Иным.
И выберешь, на чью сторону встать.
— Мальчик еще в сумраке? — спросил я.
— Они все в сумраке...— Илья нырнул вслед за мной.— Антон, почему же ты не сказал?
— Не подумал. Не придал значения. Я не оперативный работник, Илья.
Он покачал головой.
Мы не умеем, почти не умеем упрекать друг друга. Особенно, если кто-то и в самом деле виноват. В этом нет нужды, наше наказание всегда вокруг нас. Сумрак дает нам силы, недоступные людям, дает жизнь, по человеческим понятиям — почти вечную. И он же отбирает все, когда приходит час.
В каком-то смысле, все мы живем взаймы. Не только вампиры и оборотни, которым надо убивать, чтобы продлить свое странное существование. Темные не могут позволить себе добра. Мы — наоборот.
Короче, Антон на оранжевом кабриолете Гесера едет к Егору.
Конец седьмой главы.
Антон с пистолетом 44 калибра и разрывными серебряными пулями поднимается на лифте, чтобы встретиться с вампиршей. Семен лезет на крышу снаружи, где-то там стоит Илья с заряженным магическим жезлом
Антон особенная снежинка:
— Хорошо. Извини, что погнал тебя в поле. Удачи, Антон.
На моей памяти шеф не извинялся ни перед кем, и никогда.
Конечно, он слушает плеер. На этот раз "Пикник".
В общем, Антоха поднимается на крышу, где вампирша взяла в заложники Егора. Она говорит, что Антон должен снять амулет защиты против Завулона.
— Чего ты хочешь? — спросил я.
Она замолчала на миг, будто и не задумывалась раньше об этом:
— Жить!
— С этим опоздала. Ты уже мертва.
Вампирша вновь оскалилась:
— Правда? А мертвые умеют отрывать головы?
— Да. Только это они и умеют.
Мы смотрели друг на друга, и это было так странно, так театрально-напыщенно, и весь разговор был нелеп, ведь нам никогда не понять друг друга. Она мертва. Ее жизнь — чужая смерть. Я жив. Но с ее стороны — все наоборот.
— В этом нет моей вины,— ее голос вдруг стал спокойнее, мягче. И рука на шее Егора чуть расслабилась.— Вы, вы, называющие себя Ночным Дозором... те, кто не спит по ночам, кто решил, что он вправе хранить мир от Тьмы... Где вы были, когда пили мою кровь?
Медведь сделал шажок вперед. Крошечный шажок, будто и не переступил могучими лапами, а просто скользнул под напором ветра. Я подумал, что он будет так скользить еще десяток минут, как скользил весь этот час, пока длилось противостояние. До тех пор, пока не сочтет шансы достаточными. Тогда он прыгнет... и если повезет, мальчишка будет вырван из рук вампирши, и отделается парой сломанных ребер.
— Мы не можем уследить за всеми,— сказал я.— Просто не можем.
Вот что страшно... я начинал ее жалеть. Не мальчишку, влипшего в игры Света и Тьмы я жалел, не девушку Светлану, над которой нависло проклятие, не ни в чем не повинный город, который ударит этим проклятием... Вампиршу я жалел. Потому что и впрямь — где мы были? Мы, называющие себя Ночным Дозором...
— В любом случае, у тебя был выбор,— сказал я.— И не говори, что это не так. Инициация проходит лишь по обоюдному согласию. Ты могла умереть. Честно умереть. Как человек.
— Честно? — вампирша мотнула головой, рассыпая волосы по плечам. Где же Семен... неужели так трудно взобраться на крышу двадцатиэтажного дома? — Я бы хотела... честно. А тот... кто ставил подписи на лицензии... кто предназначил меня в пищу? Он поступал честно?
Она не просто жертва взбесившегося вампира. Она была назначена добычей, выбрана слепым жребием. И не было у нее никакой судьбы, кроме как отдать свою жизнь для продления чужой смерти. Вот только тот парень, что рухнул мне под ноги пригоршней праха, сожженный печатью, он полюбил. Действительно полюбил... и не высосал чужую жизнь, а превратил девушку в равную себе.
Мертвые умеют не только отрывать головы, но и любить. Беда лишь в том, что даже их любовь требует крови.
Он вынужден был ее скрывать, ведь он превратил девушку в вампира незаконно. Он должен был ее кормить — и тут годилась лишь живая кровь, а не склянки, сданные наивными донорами.
И началось браконьерство на улицах Москвы, и мы, хранители Света, доблестный Ночной Дозор, отдающие людей в жертву Темным, встрепенулись.
Самое страшное в войне — понять врага. Понять — значит простить. А мы не имеем на это права... с сотворения мира не имеем.
В общем, Медведь, Семен, который тоже там, прыгают на вампиршу, Антон в нее стреляет, но тут - хоба! - появляется Завулон, который ставит вокруг нее защитный купол. Все в ахуе.
Завулон хочет забрать вампиршу и Егора, Ночной дозор не согласен. Вампирша тоже не согласна. Появляются Петр и Алиса.
Она хочет убить Егора, но он уходит в сумрак.
Начинается массовый анал-карнавал.
Медведь прыгнул. Ожившим сугробом пронесся сквозь пустоту, где только что стоял Егор, и повалил вампиршу. Под его тушей дергающееся тело скрылось полностью — лишь высовывалась, судорожно колотя по мохнатому боку, когтистая рука.
В тот же самый миг Илья вскинул жезл. Сиреневый свет чуть потускнел, прежде чем жезл взорвался, превращаясь в колонну белого пламени. Казалось, что в руках оперативника — оторванный от маяка луч прожектора, ослепительный и почти ощутимо плотный. С видимым усилием Илья взмахнул руками, чиркнул по серому небу лучом, невиданным в Москве со времен войны — и обрушил исполинскую дубину на Завулона.
Темный маг закричал.
Его повалило, прижало к крыше, а световой столб вырвался из рук Ильи, обретая подвижность и самостоятельность. Уже не луч света, не столб пламени — белая змея, крутящаяся, обрастающая серебристыми чешуйками. Конец исполинского тела расплющился, превращаясь в капюшон, из-под него высунулась тупая морда с немигающими глазами — размером с колесо от грузовика. Сверкнул язык — тонкий, раздвоенный, пылающий как газовая горелка.
Я отпрыгнул — меня чуть не задело хвостом. Огненная кобра свивалась в клубок, наваливалась на Завулона, рывками втискивала голову в петли собственного тела. А за пылающими кольцами молотили друг друга три тени, размазанные движением в мутные полосы. Прыжка Тигренка, нацелившейся на ведьму и ведьмака из Дневного Дозора, я просто не заметил.
Илья тихо засмеялся, доставая из-за пояса еще один жезл. На этот раз — потусклее, видимо, заряженный самостоятельно.
Так что же — у него было оружие, персонально нацеленное на Завулона? Шеф знал, с кем нам предстоит столкнуться?
Антон идет глубже в сумрак, чтобы найти Егора.
Здесь уже не было ветра, здесь исчез снег и лед под ногами. Здесь не было синего мха. Все заполнял туман, густой, вязкий, комковатый — если уж сравнивать туман с молоком, то это было молоко свернувшееся. Враги и друзья — все они превратились в смутные, едва шевелящиеся тени. Только огненная кобра, дерущаяся с Завулоном, осталась столь же стремительной и яркой — этот бой шел во всех слоях сумрака. Я представил, сколько энергии было вложено в магический жезл, и мне окончательно поплохело.
Зачем, Тьма и Свет? Зачем? Ни молодая вампирша, ни мальчишка-Иной не стоят подобных усилий!
Антон находит Егора, и они болтают:
— Пошли,— сказал я, протягивая руку и касаясь его плеча.— Здесь... тяжело. Мы рискуем остаться тут навсегда.
— Пусть.
— Ты не понимаешь, Егор! Это страдание! Вечное страдание — раствориться в сумраке. Ты даже представить себе не можешь, Егор! Уходим!
— Зачем?
— Чтобы жить.
— Зачем?
У меня отказывались гнуться пальцы. Пистолет стал тяжелым и отлитым изо льда. Может быть, я выдержу еще минуту или две...
Я посмотрел Егору в глаза.
— Каждый решает сам. Я — ухожу. Мне есть, ради чего жить.
— Почему ты хочешь меня спасти? — с любопытством спросил он.— Я нужен вашему Дозору?
— Я не думаю, что ты войдешь в наш Дозор...— сказал я, неожиданно для самого себя.
Потом они вместе выбираются. Кобра взрывается и - о да! - то, чего мы с вами так долго ждали 
А остатки огненной кобры взмыли вверх, заметались светящимися облачками, таяли, рассыпались искрами, исходили лучиками света. Из-под этого фейерверка медленно вставал Завулон, раскинувший руки в сложном магическом жесте. В схватке он лишился одежды, и теперь был полностью обнажен. Тело его изменилось, приобретая классические признаки демона — тусклая чешуя вместо кожи, неправильная форма черепа, поросшего вместо волос какой-то свалявшейся шерстью, узкие глаза с вертикальными зрачками. Болтался гипертрофированный член, с копчика свисал короткий раздвоенный хвост.
https://www.youtube.com/watch?v=vaFmretTrpM
Антон становится магом-аналитиком:
Многоходовая комбинация. Будем исходить из того, что все происходящее идет по плану Дневного Дозора. Сделаем это исходной посылкой. А потом — соединим все случайности, начнем с моей охоты в метро... нет, начнем с того мига, когда парню-вампиру назначили в пищу девушку, в которую он не мог не влюбиться.
Мысли неслись так стремительно, будто я сейчас стал индуктором мозгового штурма, подключился к сознанию других людей — как порой делают наши аналитики. Нет, этого, конечно, не было... просто кусочки головоломки зашевелились, перемешанный на столе паззл-мозаика ожил и стал складываться передо мной.
Дневному Дозору наплевать на вампиршу...
Дневной Дозор не пойдет на конфликт из-за паренька с потенциально высокими способностями.
У Дневного Дозора есть лишь одна причина устроить такое...
Темный Маг чудовищного потенциала.
Темный Маг, способный усилить их позиции... не только в Москве, по всему континенту...
Но ведь они и так добились своего, мы обещали отдать темного мага...
Этот неведомый маг — икс. Единственное неизвестное в задаче. Можно приписать игрек к Егору — его устойчивость к магии уж слишком велика для новичка-Иного. И все-таки мальчик — величина уже известная, пусть и с непонятным фактором...
Внесенным в задачу искусственно. Для усложнение.
— Я знаю, за кого вы боретесь!
Нет, я еще не знал. Только начинал понимать — потому что паззл сложился и показал мне знакомое лицо...
Демон открыл пасть — челюсти разошлись влево и вправо, будто у жука. Он все больше и больше напоминал исполинское насекомое, чешуйки срастались в единый панцирь, гениталии и хвост втянулись, из боков начали вырастать новые конечности.
Была хуебита - и нет хуебиты.
Егор кидает Антону амулет защиты против Завулона.
Пылающая белая стена рассекла пространство между нами. Завулон взвыл, налетев на магический барьер, его откинуло назад. Он смешно тряс обожженными лапами, совсем не страшный, скорее нелепый, через полотно чистого белого света.
— Многоходовка,— сказал я.— Как элементарно, да?
СРЫВ ПОКРОВОВ:
— Как сделать темным магом человека, который изначально чист? — спросил я.— Как привлечь на сторону Тьмы человека, который не умеет ненавидеть? Можно подбрасывать ему неприятности со всех сторон... понемногу, по чуть-чуть, в надежде, что он озлобится... Но не помогает. Человек попался слишком уж чистый... чистая.
Илья засмеялся, тихо и одобрительно.
— Единственное, кого она сможет возненавидеть...— я смотрел в глаза Завулона, где сейчас осталась лишь бессильная злоба,— саму себя. И вот это ход неожиданный. Необычный. Пусть у нее заболеет мать. Пусть девушка сжигает душу, презирая свое бессилие и невозможность помочь. Загоним ее в такой угол, где можно лишь ненавидеть... пускай саму себя, но — ненавидеть. Есть, правда, вероятностная вилка. Маленький шанс, что один-единственный сотрудник Ночного Дозора, незнакомый толком с оперативной работой...
Ноги подкосились — я, действительно, не привык столько находиться в сумраке. Я упал бы на колени перед Завулоном, чего мне ужасно не хотелось. Семен скользнул сквозь сумрак и поддержал меня за плечи. Наверное, он сто пятьдесят лет этим занимается.
— Незнакомый с работой в поле...— повторил я.— Возьмет, да и не станет действовать по схеме. Не станет жалеть и утешать девушку, для которой жалость — смертельна. Значит надо его отвлечь. Создать такую ситуацию, чтобы он был занят по уши. Чтобы его кинули на второстепенное задание — да еще и завязать на этом задании, личной ответственностью, симпатией, всем, что под руку подвернется. Ради этого и рядовым вампиром можно пожертвовать. Верно?
Специально для шипперов:
Завулон начал трансформироваться обратно. Он стремительно обретал прежний скорбно-интеллигентный облик.
Смешно. Зачем? Я видел его таким, каким он стал в сумраке, стал однажды и навсегда.
...
Разбросанные по крыше клочья одежды поползли к темному магу, срослись, прыгнули, одевая его: грустного, обаятельного, преисполненного печали за весь мир.
Завулон говорит, что никого не отпустит, но тут! внезапно! твист!
— Антон, а ведь он до сих пор не понимает.
Я повернулся и спросил:
— Борис Игнатьевич, ведь в маскараде больше нет необходимости?
Молодой, нагловатый оперативник пожал плечами:
— Конечно, Антошка. Но мне столь редко выпадает наблюдать шефа Дневного Дозора в действии... прости уж старика. Надеюсь, Илье в моем обличье было столь же интересно...
Борис Игнатьевич обрел прежний облик. Разом, без всяких театральных промежуточных метаморфоз и световых эффектов. Он действительно был в халате и тюбетейке, вот только на ногах у него оказались мягкие ичиги
, а поверх них — калоши.
На лицо Завулона было приятно посмотреть.
И тут Алиса применяет свое воздействие седьмого уровня:
— Антон,— мягко сказала ведьма.— Скажи шефу то, что ты хотел сказать. Скажи правду. Поступи честно и правильно. Так, как ты должен поступить.
— Минимальное воздействие...— подтвердил шеф. Если в его голосе и была боль, то так глубоко, что мне не дано ее услышать.
— Многоходовка,— сказал я, глядя на Бориса Игнатьевича.— Двусторонняя. Дневной Дозор жертвует своими пешками. Ночной Дозор — своими. Ради великой цели. Ради привлечения на свою сторону волшебницы великой, небывалой силы. Может погибнуть молодой вампир, которому так хочется любить. Может погибнуть, сгинуть в сумраке мальчишка со слабенькими способностями Иного. Могут пострадать свои сотрудники. Но есть цель, что оправдывает средства. Два великих мага, сотни лет противостоящих друг другу, затевают очередную маленькую войну. И светлому магу тут труднее... он все ставит на карту. И проигрыш для него — не просто неприятность, это шаг в сумрак, в сумрак навсегда. Но все-таки он ставит на карту всех. Своих и чужих. Так, Борис Игнатьевич?
— Так,— ответил шеф.
Клюква подъехала:
Медведь уже ушел. Я знаю, что он будет делать в своей квартире, в «берлоге». Пить неразбавленный спирт и читать стихи. Вслух, скорее всего. Глядя в веселый бормочущий телевизор.
Не хватает только balalaika.
Вампирша еще жива, пытается регенерировать, но Антон стреляет в нее. Тут появляется Костя и защищает ее. Говорит, что она имеет право на суд. Антоха не может выстрелить в друга 
— Помнишь, что я тебе говорил? Быть светлым куда труднее, чем быть темным...
— Помню...
— Тебе будет еще тяжелее, Антон. Ты ее полюбишь. Будешь с ней жить... какое-то время. Потом Светлана уйдет дальше. И ты будешь видеть, как она отдаляется, как ее круг общения разрастается выше того... что доступно тебе. Ты будешь страдать. Но тут ничего не поделать, твоя роль — начальная. Так бывает с каждым Великим Магом, с каждой Великой Волшебницей. Они идут по телам, по телам друзей и любимых. Иначе нельзя.
Я стер снег с лица.
Меня ждали.
И это единственное, что мешает нам замерзнуть.
КОНЕЦ
и какого-то лысамбека из Камедиклаба, в общем, от книги остались рожки да ножки. А ведь саму книгу я люблю, да-с. И предвкушал, потому что ну там действительно сюжет такой, что можно было бы снять годный фильмец, который смотреть было бы как минимум не скучно. И если в трейлерах меня несколько триггерили летающие matryoshkas, но я их заранее извинил, мол, киношникам надо же зрелищность как-то устраивать, то потом оказалось, что эти самые matryoshkas в принципе почти единственное, что получилось более менее годным. Ну и еще добавили каких-то дебильнейших спецеффектов, которые очень смешно смотрелись бы в качестве пародий в очень коротких роликах. А так - сидишь и через щель в фейспалме недоумеваешь, ржать или плакать. 
Чтения! 
