Холиварофорум

Анон

Re: Абьюз и кинки [нытье][психология][левел-ап]

А что за Василиса с куклой?

Из сказки "Василиса Прекрасная". Я ее помню из "Веретена Василисы" и из "Бегущей с волками", полез перечитывать и пропал. Сюда теперь хочется принести цитатами вообще все.

▼Сказка⬍

Василиса
Было ли, не было, только жила-была когда-то молодая женщина. Занемогла она и лежала на смертном ложе, бледная, как белые розы в ризнице соседней церкви. Ее малая дочь и муж сидели на краю старой деревянной кровати и молились, чтобы Бог благополучно препроводил ее в мир иной.

Умирающая позвала Василису, и девочка в красных башмачках и белом фартучке опустилась на колени у материнской постели.

— Вот тебе куколка, моя милая, — прошептала мать и вытащила из-под шерстяного покрывала маленькую куколку, которая, как и Василиса, была одета в красные башмачки, белый фартучек, черную юбку и жилетку, расшитую цветными нитками.

— Вот мои последние слова, душенька, — сказала мать. — Если заблудишься в лесу или тебе понадобится помощь, спроси у куколки, что делать. Она тебе поможет. Всегда носи куколку с собой, никому про нее не рассказывай, а захочет есть — накорми. Вот тебе мой материнский завет и мое благословение, милая доченька.

Только она это промолвила, как дыхание ее ушло вглубь, подхватило душу, вырвалось из уст — и она умерла.

Девочка с отцом долго горевали. Но, как поле, жестоко перепаханное войной, жизнь отца снова дала новые всходы, и он взял в жены вдову с двумя дочерьми. Хотя мачеха и ее дочери вели учтивые речи и улыбались, будто важные дамы, было в их улыбках что-то крысиное, чего не заметил отец Василисы.

И, разумеется, когда мачеха с дочерьми оставались с Василисой одни, они мучили ее, заставляли себе прислуживать, посылали в лес за хворостом, чтобы ее нежная кожа потрескалась. Они ненавидели ее, потому что была в ней неземная прелесть. Девочка была чудо как хороша. Ее груди наливались, а их сохли от злости. Она всем помогала и никогда не роптала, а мачеха и сестры грызлись, как собаки из-за кости.

Настал день, когда мачеха и сестры просто не могли больше видеть Василису. «Давайте нарочно потушим огонь, — сговорились они, — и пошлем Василису в лес к старой колдунье Бабе Яге попросить огня для нашей печи. Она придет к Бабе Яге, а та ее и съест». Тут они захлопали в ладоши и заухали, как ночные твари.

И вот вечером, когда Василиса вернулась с хворостом домой, весь дом был погружен во тьму. Она встревожилась и спросила мачеху:

— Что случилось? Как же нам приготовить еду? Как сделать, чтобы было светло?

— Глупая ты девчонка, — набросилась на нее мачеха, — разве не видишь, что у нас нет огня? Я уже стара и не могу пойти в лес. А дочери мои не могут, потому что боятся. Так что только ты одна можешь пойти в лес, отыскать там Бабу Ягу и взять у нее уголек, чтобы снова разжечь огонь.

— Ладно, я так и сделаю, — безропотно ответила Василиса и отправилась в путь.

Лес становился все темнее и темнее, сучья трещали под ногами, пугая девочку. Она сунула руку в глубокий карман фартука — там была куколка, которую дала ей мать. Василиса погладила куколку в кармане и сказала: «Дотронусь до куколки, и мне сразу станет легче».

На каждой развилке дороги Василиса совала руку в карман и советовалась с куколкой: «Куда мне идти — налево или направо?» Куколка отвечала «да» или «нет», «туда» или «сюда». Василиса кормила ее хлебом и шла дальше, повинуясь указаниям, которые давала ей куколка.

Вдруг мимо проскакал белый всадник на белом коне, и стало светло. Потом промчался красный всадник на красном коне, и взошло солнце. Василиса все шла и шла, и только она подошла к жилью Бабы Яги, как появился черный всадник на черном коне и въехал прямо в избушку. И сразу спустилась ночь. Забор из костей и черепов, которым была огорожена избушка, засветился изнутри, так что лесная поляна озарилась призрачным светом.

Баба Яга была очень страшна собой. Ездила она не в карете и не на повозке, а в ступе, которая летала сама собой. Она погоняла ступу пестом, а следы заметала помелом из волос мертвецов.

Когда ступа летела по небу, длинные космы Бабы Яги развевались следом. Ее длинный подбородок задирался вверх, а длинный нос загибался вниз, так что они соединялись на полпути. У нее была белая козлиная бороденка, а кожа покрыта бородавками, потому что она вечно возилась с жабами. Бурые ногти были толстые и горбатые, как крыша у дома, и такие крючковатые, что она не могла сжать пальцы в кулак.

Еще чуднее был дом Бабы Яги. То была избушка на курьих ножках, которая ходила сама собой, а иногда кружилась, будто в бешеном танце. Засовы на дверях и ставнях были из человечьих пальцев, а вместо замка на передней двери висела звериная морда с острыми зубами.

Василиса обратилась к куколке и спросила:

— Не это ли тот дом, который мы ищем?

И куколка в своей манере ей ответила:

— Да, это тот самый дом, который ты ищешь.

Не успела Василиса сделать шаг, как Баба Яга спустилась с неба в своей ступе и крикнула:

— А тебе чего надобно?

— Я пришла за огнем, бабушка, — дрожа, ответила девочка. — В доме холодно... мои родные умрут... Мне нужен огонь.

— Как же, знаю я тебя и твоих родных, — проворчала Баба Яга. — И ты, никчемная девчонка, упустила огонь. Это не очень умно. А с чего ты взяла, что я дам тебе огня?

Василиса посоветовалась с куколкой и быстро ответила:

— Потому что я прошу.

— Повезло тебе, — пробормотала Баба Яга. — Ты дала верный ответ.

Василиса очень обрадовалась, что правильно ответила.

— Только не дам я тебе огня, пока не выполнишь для меня кое-какую работу, — предупредила Баба Яга. — Справишься — получишь огонь, а не справишься... — Тут Василиса увидела, как глаза бабы Яги полыхнули красным пламенем. — А не справишься — с жизнью простишься.

Баба Яга с грохотом въехала в избушку, улеглась на постель и велела Василисе принести то, что варилось в печи. Еды там было на десятерых, но Яга съела все, а девочке оставила только корку хлеба да с наперсток супа.

— Постирай мою одежду, подмети двор, прибери в избе, наготовь еды, отдели хорошее зерно от гнилого да проследи, чтобы все было в порядке. А я вернусь — проверю твою работу. Не справишься — я тебя съем! — И с этими словами Баба Яга улетела в ступе: нос указывал курс, а волосы развевались по ветру, словно паруса. И снова наступила ночь.

Как только Яга исчезла, Василиса стала спрашивать куколку: «Как мне быть? Разве можно успеть переделать все эти дела?» Куколка успокоила девочку и, обещав все уладить, велела ей поесть и ложиться спать. Василиса поделилась едой с куколкой и легла спать.

Утром куколка переделала всю работу, так что осталось только приготовить еду. Вечером вернулась Баба Яга и обнаружила, что все выполнено. С одной стороны, она была довольна, а с другой — рассердилась, потому что не могла ни к чему придраться.

— Везет тебе, девчонка, — усмехнулась она и кликнула трех верных слуг, чтобы они смололи зерно.

Тут откуда ни возьмись появились три пары рук и стали шелушить и дробить зерно. Шелуха залетала по избе, как золотой снег. Наконец все было готово, и Баба Яга уселась за еду. Она ела несколько часов подряд, а потом велела Василисе утром снова убрать в избе, подмести двор и постирать одежду.

Яга показала девочке большую кучу грязи во дворе.

— В этой куче полным-полно маковых семян, так вот, я хочу, чтобы утром маковые семена были отдельно, а грязь отдельно. Поняла?

Василиса едва не лишилась чувств: «Как же мне это сделать?» Она нащупала в кармане куколку, и та шепнула:

— Не печалься, я обо всем позабочусь.

Ночью, когда баба Яга захрапела, Василиса принялась выбирать из грязи маковые семена, но скоро куколка сказала ей:

— Ложись спать, утро вечера мудренее.

И на этот раз она выполнила всю работу, так что, когда старая карга вернулась домой, все было готово.

— Ладно, — пробурчала Баба Яга, — повезло тебе, что ты смогла все сделать.

Она кликнула верных слуг выжать масло из макового семени, и снова, откуда ни возьмись, появились три пары рук и выполнили приказ.

Наевшись жирного мяса, Баба Яга облизывала губы, а Василиса стояла рядом.

— Ну, чего уставилась? — буркнула старуха.

— Можно я задам один вопрос, бабушка? — спросила Василиса.

— Спрашивай, — разрешила Баба Яга, — только помни: много будешь знать — скоро состаришься.

Василиса спросила про белого всадника на белом коне.

— А, — милостиво сказала Баба Яга, — это мой первенец, День.

— А красный всадник?

— А, это мое Красное Солнышко.

— А черный всадник на черном коне?

— А, это мой третий, Ночь.

— Вот оно что, — сказала девочка.

— Ну, что же ты, милая! Неужто у тебя больше нет вопросов? — вкрадчиво спросила колдунья.

Василиса совсем уж было собралась спросить о трех парах рук, которые откуда ни возьмись появлялись и неведомо куда исчезали, но куколка в кармане начала подпрыгивать, и тогда девочка сказала:

— Нет, бабушка. Ведь ты сама говоришь: много будешь знать, скоро состаришься.

— Что-то ты умна не по годам, красавица, — проворчала Баба Яга, вертя головой, как сова. — И откуда это у тебя?

— От матушкиного благословения, — усмехнулась Василиса.

— Благословения?! — взвизгнула колдунья. — Благословения?! В этом доме нет места для благословений! Убирайся-ка ты отсюда восвояси, милая! — И она вытолкала Василису за дверь, в ночь.

— Вот тебе напоследок, держи! — Баба Яга сняла с забора череп с горящими глазами и насадила на палку. — Вот тебе огонь, забирай череп с собой. А теперь ни слова больше, ступай!

Василиса хотела было поблагодарить старуху, но куколка в кармане стала подпрыгивать, так что девочка поняла: нужно брать огонь и убираться поскорее. Она побежала через лес домой, выбирая те дороги и тропинки, которые указывала ей куколка. В руке она крепко сжимала палку с черепом — из его глазниц и отверстий на месте носа и рта полыхало пламя. Вдруг от его тяжести и призрачного света Василисе стало страшно и захотелось бросить череп. Но он заговорил с ней и велел успокоиться и идти дальше, к дому, где жили ее мачеха и сестры. Так она и сделала.

Когда девочка подошла к дому совсем близко, мачеха и сестры выглянули в окно и увидели, что по лесу разливается странное сияние. Оно все приближалось и приближалось. Злодейки не могли понять, что бы это могло быть. Они решили, что, раз Василисы так долго нет, она, должно быть, умерла, а кости ее растащили дикие звери — вот и прекрасно.

Василиса подходила все ближе к дому. Увидев, что это она, мачеха и сестры выбежали к ней и стали жаловаться: мол, с тех пор, как она ушла, они сидят без огня, и, сколько раз они ни старались его развести, он все время гас.

Девочка вошла в дом, не чуя под собой ног от радости. Она вернулась живая и невредимая и принесла домой огонь! Но череп следил за каждым шагом мачехи и сестер и, улучив момент, спалил их дотла, так что к утру от злодеек остались одни головешки.

▼Ее разбор из "Бегущей с волками", очень длинный⬍

Глава 3. Разнюхать факты: возвращение интуиции как инициация
Кукла в кармане: Василиса Премудрая
Интуиция — сокровище женской души. Она сродни гадательной принадлежности, сродни магическому кристаллу, в который можно заглянуть сверхъестественным внутренним зрением. Она сродни старой мудрой женщине, которая всегда с вами, которая точно скажет вам, в чем дело, точно скажет вам, куда идти: налево или направо. Это одна из ипостасей Той, Кто Знает, старой La Que Sabe, Первозданной Женщины.

В традиции, которая окружала меня в детстве, истинная сказительница всегда трудится под какой-то душевной горой, по колено в прахе истории, сметая пыль столетий, копаясь в напластованиях культур и войн, нумеруя каждый рельеф и каждую фреску сказки, которую удается обнаружить. Порой от сказки осталась одна труха, иногда не хватает каких-то частей и деталей, часто бывает, что форма сохранилась, а от росписи ничего не осталось. Тем не менее, начиная каждый новый раскоп, женщина втайне надеется найти всю историю в целости и сохранности. Сказка, о которой пойдет речь, относится к разряду таких невероятных сокровищ.

На мой взгляд, старинная русская сказка о Василисе[44] — это история об инициации женщины, в которой почти все основные кости на месте. О постижении того, что большинство вещей не такие, какими кажутся. Чтобы это разнюхать, мы, женщины, призываем на помощь интуицию и инстинкты. Мы используем все свои чувства, чтобы выжать из вещей правду, извлечь пищу из своих собственных идей, увидеть то, что следует видеть, узнать то, что следует знать, стать хранительницами своего творческого огня и получить сокровенное знание о циклах Жизни-Смерти-Жизни всей природы — после этого женщину можно назвать инициированной, посвященной.

Сказки, где главным действующим лицом выступает Василиса, рассказывают в России, Румынии, Югославии, Польше и по всей Прибалтике. Иногда в народе эту сказку называют «Василиса Премудрая». Я нахожу подтверждения того, что ее архетипические корни восходят по крайней мере к древним культам Богини-лошади, которые предваряют классическую культуру Греции. Эта сказка рисует извечную психическую картину введения в глубинный мир первозданной богини. Она посвящена наделению земной женщины главной инстинктивной способностью Дикой Женщины — интуицией.

Схему для этой литературной версии сказки о Василисе я получила от своей тетушки Кэйти. Сказка начинается с одного из самых старых сказочных приемов: «Было ли, не было...»[45] Это парадоксальное выражение имеет целью настроить душу слушателя на то, что действие сказки разворачивается в мире между мирами, где все не такое, каким кажется на первый взгляд. Итак, приступим.
[текст сказки]
Вот он — внезапный конец, помогающий выбросить людей из сказки в реальную жизнь. У сказок множество таких концовок, возвращающих слушателей на землю.

«Василиса» — сказка о том, как благословение женской интуиции передается от матери к дочери, от поколения к поколению. Эта великая сила, интуиция, состоит из молниеносного внутреннего зрения, внутреннего слуха, внутреннего чутья и внутреннего знания.

На протяжении многих поколений эти интуитивные женские силы превратились в ушедшие под землю реки, а ушли они потому, что их не использовали и незаслуженно ославили. Однако Юнг как-то заметил, что в душе никогда ничего не пропадает. Я думаю, можно не сомневаться, что затерянное в душе все еще там. Так что и этот источник женской инстинктивной интуиции никогда не исчезал, и все скрывшееся можно снова обнаружить.

Чтобы уяснить себе смысл этой сказки, нужно понимать, что все ее элементы изображают качества одной-единственной женской души. Поэтому все аспекты сказки относятся к отдельно взятой душе, проходящей процесс инициации, и проливают свет именно на нее. Посвящение проводится в процессе выполнения определенных заданий. В этой сказке есть девять таких заданий, которые должна выполнить душа. Они сосредоточены на узнавании разных повадок Старой Дикой Матери.

Благодаря выполнению этих заданий в женскую душу возвращается интуиция — то мудрое существо, которое повсюду ходит вместе с женщиной, глядит на все, что та видит в жизни, и быстро и точно определяет истинность всего этого. А цель — любовные и доверительные отношения с этим существом, которое мы называем «мудрой женщиной», сущностью архетипа Первозданной Женщины.

В ритуале, который проводит Баба Яга — старое дикое божество, — задания, выполняемые в ходе посвящения, таковы.

Задача первая: позволить слишком доброй матери умереть
В начале сказки умирающая мать завещает дочери ценное наследство. На этом этапе жизни перед женщиной стоят следующие задачи:

Смириться с тем, что вечно бдительная, слишком заботливая мать-наседка не годится для роли главного проводника в будущую инстинктивную жизнь (слишком хорошая мать умирает). Взять на себя ответственность за самостоятельную жизнь, развивать осознанность по отношению к опасности, интриге, политике. Стать бдительной к себе и для себя. Позволить умереть тому, что должно умереть. Со смертью слишком доброй матери рождается женщина.

В сказке процесс инициации начинается после того, как добрая и любимая мать умирает. Ее нет, больше никогда она не погладит Василису по голове. У каждой из нас — у каждой дочери — наступает время, когда добрая мать души, прежде служившая нам верой и правдой, превращается в слишком добрую мать, которая из-за своей чрезмерной опеки начинает мешать нашему отклику на новые задачи, а значит, и более глубокому развитию.

В естественном процессе нашего взросления слишком добрая мать должна все больше бледнеть и наконец совсем растаять, чтобы мы могли сами по-новому заботиться о себе. Хотя мы навсегда сохраняем частицу ее тепла, этот естественный психический переход оставляет нас одинокими в мире, который относится к нам совсем не по-матерински. Но погодите: эта слишком добрая мать — нечто большее, чем может показаться на первый взгляд. Под одеялом она прячет куколку, чтобы вручить ее дочери.

Да, за этим образом скрыто что-то от Дикой Матери. Только слишком добрая мать не может до конца это выразить, потому что она — мать наших младенческих лет, это та благодать, которая необходима каждому ребенку, чтобы укрепиться в душевном мире любви. Поэтому, пусть даже эта слишком добрая мать может жить и оказывать влияние только до некоего рубежа в жизни девочки, здесь она рядом со своим чадом. Она благословляет Василису куклой и, как мы убеждаемся, это поистине великое благословение.

Драматическое психологическое угасание слишком заботливой матери происходит по мере того, как девочка выходит из выстланного пухом гнезда детства в буйные джунгли отрочества. Однако для некоторых девочек процесс развития новой, более проницательной внутренней матери — матери по имени интуиция — в эту пору завершается лишь наполовину, и получившие такое посвящение женщины годами блуждают, томясь от жажды пережить полную инициацию и нуждаясь в ней, и сами, как могут, латают свои недостатки.

Остановка процесса инициации происходит у женщин по разным причинам, например, если на долю девочки выпало слишком много трудностей психологического характера, особенно если в раннем возрасте у нее не было постоянной «в меру доброй» матери[46]. Инициация может и прекратиться или не завершиться, если душе недостает напряжения — слишком добрая мать, обладая несокрушимым здоровьем сорной травы, продолжает жить, распускать листья и чрезмерно опекать свою дочь, даже если в сценарии о ней сказано: «Быстро покидает сцену». В такой ситуации женщины нередко оказываются слишком робкими, чтобы уйти в лес, и всеми силами противятся этому.

Для них, а также для других взрослых женщин, которых невзгоды реальной жизни отрезают и отгораживают от жизни сокровенной, интуитивной, которые часто жалуются: «Я так устала сама о себе заботиться», — есть одно хорошее и мудрое средство. Если утвердить себя заново, пройти по собственным следам или еще раз пройти посвящение, это поможет вернуть глубокую интуицию, независимо от возраста женщины. Ведь именно глубокая интуиция знает, что для нас хорошо, знает, что нам понадобится дальше, причем узнает это с быстротой молнии — если только мы прислушиваемся к ее указаниям.

Инициация Василисы начинается с того, что она учится позволять умереть тому, что должно умереть. Это значит позволить умереть тем ценностям и отношениям, которые больше не питают душу. Следует обратить особое внимание на те укоренившиеся принципы, которые делают нашу жизнь слишком надежной, слишком оберегают нас — и заставляют нас семенить, вместо того чтобы шагать широко и свободно.

Пора, когда «хорошая мать» нашего детства угасает и свойственный ей подход тоже отмирает, — это всегда время активного обучения. У каждой из нас в жизни бывает период, когда мы вполне обоснованно держимся за юбку опекающей нас психологической матери (например, в детстве, или когда мы оправляемся от болезни, психологической или духовной травмы, или когда наша жизнь в опасности, и чем тише мы себя ведем, тем больше у нас шансов уцелеть); но, даже если мы сохраним на всю жизнь запас ее помощи, все равно приходит время, образно выражаясь, найти себе другую мать[47].

Если мы слишком надолго задержимся в своей душе с матерью-наседкой, то окажется, что мы сами перекрываем себе все дороги, а значит, препятствуем дальнейшему развитию. Я ни в коем случае не хочу сказать, что женщина должна намеренно ставить себя в мучительные или оскорбительные ситуации; я просто имею в виду, что она должна наметить для себя в жизни нечто такое, чего ей хотелось бы достичь, даже если придется пойти на риск. Именно в ходе этого процесса она обостряет свои интуитивные способности.

Когда волчица-мать выкармливает своих волчат, они проводят вместе много счастливых часов. Все возятся в одной мохнатой куче, внешний мир, полный опасностей, уходит куда-то далеко. Но когда волчица окончательно научит детенышей охотиться и добывать себе пищу, она все чаще показывает им зубы, рычит и требует, чтобы они не отставали, а если они не делают того, что от них требуется, задает им трепку.

Поэтому, именно стремясь к дальнейшему развитию, мы меняем внутреннюю мать-наседку, которая так подходила нам, когда мы были малы, на другую, живущую еще глубже в душевной чаще мать, которая может стать нашей спутницей и наставницей. Это любящая мать, но в то же время она свирепа и требовательна.

Большинство из нас не хочет дать слишком доброй матери умереть, когда для этого приходит время. Хотя эта слишком добрая мать не позволяет нашим самым ярким энергиям проявиться, нам так хорошо рядом с ней, так спокойно — зачем же расставаться? Часто мы слышим в душе голоса, которые убеждают нас не отпускать ее, остаться в безопасном гнезде.

Эти голоса произносят что-нибудь вроде: «Не надо так говорить!», или «Ты не можешь так поступить!», или «Если ты это сделаешь, ты мне больше не дочь (подруга, сестра)!», или «Там опасно!», или «Кто знает, что из тебя получится, если ты покинешь это теплое гнездышко!», или «Разве ты не видишь, что только унижаешь себя?!», или еще более вкрадчиво: «Притворись, что идешь на риск, а сама тайком останься здесь, со мной!»

Все это голоса испуганной или изрядно рассерженной слишком доброй матери, которая живет у нас в душе. Она не может ничего с собой поделать — такой уж она уродилась. Но если мы будем возиться с этой слишком доброй матерью чересчур долго, наша жизнь и наши способности к самовыражению канут во тьму и мы станем не сильными, а хилыми.

Бывает и хуже: что происходит, когда мы подавляем бурную энергию и не даем ей жить? Как каша в волшебном горшке, который попал в неумелые руки, она растет, растет, р-р-растет, пока горшок не взорвется, — и все содержимое вываливается на землю. Поэтому нужно уметь понять: для того чтобы интуитивная душа могла черпать энергию, добрая, опекающая нас мать-наседка должна уйти. Или, может быть, еще точнее, мы в конце концов обнаруживаем себя выброшенными из этого уютного тет-а-тет — и не потому, что мы сами так решили, и не потому, что были совершенно готовы к этому — никто не бывает совершенно готов, — а потому, что на краю леса нас что-то ждет, и нам суждено с ним встретиться.

Гийом Аполлинер писал: «Мы привели их на край и стали уговаривать полетать. Они упирались. Летите! — сказали мы. Они продолжали упираться. Тогда мы столкнули их. И они полетели».

Для женщин это характерно — они боятся дать умереть слишком спокойной и слишком безопасной жизни. Иногда женщина получает удовольствие от опеки слишком доброй матери и поэтому хочет, чтобы так продолжалось до бесконечности. Но ей необходимо захотеть время от времени ощущать тревогу, иначе можно всю жизнь просидеть в гнезде.

Иногда женщина боится даже совсем ненадолго потерять опору или уверенность. У нее больше оправданий, чем блох у собаки. А нужно просто нырнуть и вынырнуть, не зная, что будет дальше. Только это поможет ей обрести свою интуитивную природу. Иногда женщину настолько связывает необходимость быть слишком доброй матерью для других взрослых людей, что они присасываются к ее груди и не собираются позволить ей уйти. В этом случае женщина должна отшвырнуть их задней лапой и все равно идти дальше.

Поскольку в сновидениях душа, наряду с другими вещами, компенсирует то, чего не желает или не может признать эго, то в качестве компенсации женские сны во время такой борьбы будут изобиловать погонями, тупиками, машинами, которые никак не заводятся, неудачными беременностями и другими символами, которые показывают, что жизнь стоит на месте. Женщина нутром чует: если самость слишком долго остается слишком милой, в этом есть что-то убийственное.

Поэтому первый шаг — перестать цепляться за сияющий архетип неизменно милой, слишком доброй матери души. Мы отвалились от соска и учимся охотиться. Нас ждет дикая мать — ждет, чтобы научить. Но пока наша вторая задача — держаться за куклу, учась в то же время ею пользоваться.

Задача вторая: разоблачить тень
В этой части сказки в мир Василисы входит отвратительная семья мачехи[48], превращая ее жизнь в ад. Задачи этого периода таковы:

Еще осознаннее учиться расставанию со слишком хорошей матерью. Понять, что если быть доброй, милой, покладистой, жизнь не осыплет тебя розами (Василиса становится служанкой, но и это не помогает). Непосредственно ощутить свою теневую природу, особенно те аспекты самости, которые связаны с неприязнью, ревностью и использованием людей в своих целях (мачеха и ее дочери). Чистосердечно признать их существование. Установить наилучшие отношения с наихудшими частями своей личности. Допустить образование напряженности между тем, кем вас учат быть, и тем, кем вы являетесь на самом деле. В итоге постараться позволить старой самости умереть, а новой родиться.

Мачеха и ее дочери олицетворяют неразвитые, но вызывающе жестокие элементы души. Это теневые элементы, то есть те аспекты личности, которые эго считает нежелательными или бесполезными и поэтому изгоняет во тьму. С одной стороны, этот теневой материал вполне может быть положительным, потому что часто во тьму вытесняются и женские дарования, скрываются там и ждут, чтобы их обнаружили. С другой стороны, отрицательный теневой материал — тот, который с готовностью уничтожает или тормозит любую новую жизнь, — тоже можно использовать в своих целях, как мы увидим дальше. Когда он прорывается, мы наконец-то опознаем его истоки и качества, отчего становимся еще сильнее и мудрее.

На этом этапе инициации женщину изводят мелочные придирки собственной души, которые вынуждают уступать любому желанию других. Такая уступчивость приводит к потрясающему открытию, которое должна заметить каждая женщина: стараясь быть собой, мы вызываем у многих людей отчуждение, стараясь же уступать желаниям других, мы вызываем отчуждение от самих себя. В этом — мучительное напряжение, которое необходимо вынести, но выбор ясен.

Василиса бесправна, потому что обретает семью, которая, считая девочку своей собственностью, не способна ее понять и оценить. Она им не нужна. Они ненавидят ее и помыкают ею. Они обращаются с ней как с Чужой, как с человеком, которому нельзя доверять. В сказках роль чужака или отверженного обычно достается тому, кто обладает самой глубокой связью со знающей природой.

Мачеху и ее дочерей можно рассматривать как существа, внедренные в женскую душу тем обществом, к которому принадлежит женщина. Неродная семья души отличается от «душевной семьи», поскольку относится к супер-эго, к тому аспекту души, который построен в соответствии с ожиданиями каждого конкретного общества, а они могут быть для женщин благоприятными или неблагоприятными. Женщины не ощущают, что эти влияния и предписания общества, то есть супер-эго, исходят от психики души-Самости, — ей кажется, что они идут откуда-то извне, из какого-то другого источника, который не является врожденным. Влияния общества (супер-эго) могут быть очень благотворными или очень пагубными.

Неродная семья Василисы — это созревшая в душе опухоль, которая ущемляет сосуды, питающие ее жизненной силой. Эти женщины возникают как хор нераскаявшихся ведьм и сыплют упреками: «Тебе это не по плечу. Ты посредственность. Тебе не хватает смелости. Ты глупа, пресна, пуста. У тебя нет времени. Тебе под силу только простые вещи. Тебе позволено делать от сих до сих и не больше. Брось, пока не поздно». Поскольку Василиса еще не вполне осознает свои способности, она позволяет этой злой преграде пересечь линию своей жизни. Чтобы ее жизнь выправилась, должно произойти что-то еще — нечто животворное.

То же самое справедливо и для нас. В сказке мы видим, что Василиса еще очень слабо разбирается в том, что происходит вокруг нее, а отец души также не замечает враждебного окружения; он слишком добр и не обладает развитой интуицией. Интересно отметить, что тем дочерям, чьи отцы наивны, обычно необходимо гораздо больше времени, чтобы достичь пробуждения.

Нас тоже ущемляют, когда неродная семья в нас и/или вокруг нас говорит, что в нас, по меньшей мере, нет ничего особенного, и заставляет нас сосредоточиться на собственных недостатках и не замечать окружающей жестокости, откуда бы она ни исходила — из нашей души или из общества. Однако для того, чтобы заглянуть вглубь или видеть насквозь, необходима интуиция, а также способность настоять на том, что вы увидели. Как и Василиса, мы иногда стараемся быть кроткими, когда нужно быть знающими. Возможно, нас научили отказываться от острой интуиции, чтобы было легче жить. Но если быть кроткой[49], когда тебя угнетают, то в награду с тобой будут обращаться еще хуже. Хотя женщина чувствует, что быть собой — значит быть чужой для других, именно такое психическое напряжение необходимо для формирования души и создания перемены.

Итак, мачеха и ее дочери замышляют услать Василису. Втайне они думают: «Ступай-ка ты, Василиса, в лес, ступай к Бабе Яге, и, если выживешь, — да только этому не бывать! — тогда, может быть, мы тебя примем». Это очень важная мысль, потому что многие женщины в процессе инициации застревают на полпути — как будто наполовину перепрыгнули через обруч, наполовину остались. Хотя в душе и без того живет природный хищник, который твердит, как заведенный: «Умри!», «Чтоб вас!» и «Почему не послать все к черту?», общество, в котором женщина живет, и семья, в которой она выросла, могут усугублять до абсурда этот естественный, но умеренный отрицающий аспект души.

Например, женщины, выросшие в семьях, где их дарования не были признаны, часто раз за разом затевают архисложные проекты, сами не зная зачем. Им кажется, что необходимо защитить три докторские диссертации или повиснуть головой вниз на горе Эверест, или ввязываться во всевозможные авантюры, пожирающие массу времени и денег, лишь бы доказать своим семьям, что они чего-то стоят. «Ну, теперь вы меня примете? Нет? Ладно (вздох), а как вам это?» Опухоль неродной семьи, конечно же, принадлежит нам, каким бы образом мы ее ни получили, и наша задача — справиться с ней на уровне вновь обретенной силы. Но — мы это еще увидим — если мы хотим, чтобы глубинная работа продолжалась, бесполезно пытаться доказать хору завистливых ведьм, что мы чего-то стоим; на самом деле это даже препятствует инициации.

Василиса послушно выполняет ежедневную тяжелую работу. Безропотное смирение выглядит геройством, но, в сущности, порождает все большее напряжение и конфликт между двумя противоположными натурами, одна из которых слишком добра, а другая слишком требовательна. Как и конфликт между излишней приспособляемостью и стремлением быть собой, это напряжение благотворно. Женщина, разрывающаяся между этими двумя крайностями, — на верном пути, но ей необходимо сделать следующие шаги.

В нашей сказке мачеха и сестры так притесняют расцветающую душу, что из-за их происков гаснет огонь. Здесь женщина начинает терять свои душевные ориентиры. Она может ощущать холод, одиночество и быть готова пойти на все что угодно, лишь бы вернуть свет. Это именно тот толчок, который нужен слишком кроткой женщине, чтобы продолжить процесс посвящения в собственную силу. Можно сказать, что Василиса непременно должна встретить Великую Старую Колдунью, потому что ей нужна хорошая встряска. Нам необходимо покинуть хор хулителей и нырнуть в лес. Невозможно одновременно уйти и остаться.

Василисе, как и нам, необходим путеводный свет, который помог бы различить, что полезно, а что вредно. Невозможно развиваться, если все делают из тебя козла отпущения. Женщина, которая пытается скрывать от других свои самые глубокие чувства, умерщвляет себя. Огонь гаснет. Это очень мучительная разновидность утраты чувствительности.

Перед нами противоположная, может быть несколько противоестественная, ситуация: погашенный огонь помогает выбить Василису из состояния покорности. Он заставляет ее умереть для старого образа жизни и, содрогаясь, вступить в новую жизнь, основанную на более взрослом, более умудренном внутреннем знании.

Задача третья: ориентироваться в темноте
В этой части сказки наследство покойной матери — куколка — ведет Василису через темный лес к избе Бабы Яги. Вот психологические задачи этого периода:

Отважиться проникнуть туда, где происходит настоящая инициация (войти в лес), и испытать встречу с новыми, вызывающими ощущение опасности божествами, которые олицетворяют владение силой собственной интуиции. Научиться развивать чутье, которое указывает направление к таинственному бессознательному, и полагаться только на свои внутренние чувства. Научиться находить обратный путь домой, к Дикой Матери (слушаться указаний куклы). Позволить слабой, ничего не ведающей девушке умереть еще больше. Передать власть кукле (то есть интуиции).

Василисина куколка — из запасов Старой Дикой Матери. Куклы — одно из символических сокровищ инстинктуальной природы. В случае с Василисой кукла символизирует la vidacita, маленькую инстинктивную силу жизни, которая одновременно является и яростной, и терпеливой. В какую бы ситуацию мы ни вляпались, она проживает в нас свою скрытую жизнь.

Люди веками ощущали, что от кукол исходит и святость, и mana[50] — пугающее и неотразимое присутствие, которое воздействует на человека, меняя его духовную сущность. Например, среди деревенских знахарей корень мандрагоры чрезвычайно ценится за сходство с человеческим телом: у него есть отростки, похожие на руки и ноги, а на месте головы — шишковатый нарост. Говорят, он содержит большой заряд духовной энергии. Считается, что создатели кукол вдыхают в них жизнь. Некоторые куклы используются в ритуалах, колдовстве, любовной магии и просто для развлечения. Когда я жила среди индейцев куна на островах, принадлежащих Панаме, они использовали маленькие деревянные фигурки как знаки власти, напоминающие человеку о его собственной силе.

В музеях разных стран полным-полно идолов и статуэток из глины, дерева и металла. Фигурки, дошедшие до нас из эпох палеолита и неолита, — это тоже куклы. Художественные галереи забиты куклами. Если взять современное искусство, то Сигаловы мумии в натуральную величину, обмотанные бинтами[51], — это тоже куклы. Куклы в национальных костюмах заполонили сувенирные киоски на вокзалах и бензоколонках на главных автострадах. При дворе с древних времен дарили кукол как знак расположения. По всему свету в сельских церквях можно встретить кукол-святых. Кукол-святых не только регулярно купают и облачают в наряды ручной работы, но и «выводят на прогулки», чтобы они могли посмотреть, как дела в полях, как живет народ, а потом замолвить за людей словечко на небесах.

Кукла — это символический гомункул, маленькая жизнь[52]. Это символ того нуминозного[53], что скрыто в людях. Это уменьшенная сияющая копия изначальной Самости. С виду это просто кукла, но внутренне она олицетворяет частицу души, в которой сосредоточено все знание более широкой души-Самости. В кукле в миниатюре заключен голос старой La Que Sabe — Той, Что Знает. Кукла связана с такими символами, как лепрекон[54], эльф, пикси[55], фея и карлик. В сказках они выражают глубокое биение мудрости, пронизывающее культуру души. Все это создания, которые трудятся без устали, непрестанно выполняя мудрую подспудную работу. Душа трудится, даже когда мы спим, — именно когда спим, даже если мы при этом не сознаем, что происходит.

Таким образом кукла выражает наш внутренний женский дух, голос внутреннего разума, внутреннее знание и внутреннее сознание. Кукла сродни маленькой птичке из сказок, которая появляется в трудную минуту и шепчет героине на ухо необходимый совет, обнаруживает скрытого врага и подсказывает, как поступить. Это мудрость гомункула, маленького существа, обитающего внутри. Она наш помощник, который сам по себе невидим, но всегда доступен.

Нет большего благословения, которое может дать дочери мать, чем надежное ощущение, что ее интуиция верна. Интуиция передается от матери к дочери простейшим способом: «У тебя вострые глазки. Присмотрись-ка, что за всем этим кроется?» Вместо того чтобы относиться к интуиции как к чему-то сомнительному и иррациональному, мы считаем ее подлинной речью нашей души. Интуиция чует, в каком направлении нужно идти, чтобы получить наибольшую пользу. Ей свойственно самосохранение, она улавливает подспудные мотивы и намерения и делает выбор, который причинит душе наименьшие разрушения.

Этот процесс схож со сказкой. Связав девочку и куклу воедино, Василисина мать дала своей дочери огромное преимущество. Связь с собственной интуицией дает возможность надежно опираться на нее, что бы ни случилось. Она изменяет главный подход женщины с отношения «будь что будет» на отношение «дайте-ка я посмотрю, что все это значит».

Чем полезна для женщин эта дикая интуиция? Как и у волка, у интуиции есть когти, которые могут разорвать и пригвоздить; есть глаза, которые могут видеть сквозь покровы личности, есть уши, которые могут слышать недоступное обычному человеческому слуху. Благодаря этим надежным психическим орудиям женщина обретает звериное[56] сознание, проницательное и даже способное на предвидение; оно углубляет женское начало и обостряет способность уверенно передвигаться во внешнем мире.

Итак, теперь Василиса на пути к тому, чтобы достать уголек и вновь зажечь огонь. Она во тьме, в диких лесных дебрях, и ей остается только одно — слушать внутренний голос, исходящий от куколки. Она учится полагаться на эту связь и делать еще кое-что: кормить куколку.

Чем же кормят интуицию, чтобы она всегда была сыта и чутка к нашим просьбам разобраться в окружающей ситуации? Ее кормят жизнью — а для этого ее нужно слушать. Что толку от голоса, если нет уха, которое бы его улавливало? Что толку от женщины в дебрях повседневной жизни, если она не умеет слушать и полагаться на голос La Que Sabe, Той, Кто Знает?

Я слышу, как женщины говорят, и не сотни — тысячи раз: «Я знала, нужно было послушаться интуиции. Я чувствовала, что должна (не должна) была делать то-то и то-то, но не послушалась внутреннего голоса». Мы кормим, питаем глубокую интуитивную самость, когда прислушиваемся к ней и поступаем в соответствии с ее советами. Это самостоятельный персонаж, волшебное создание кукольного размера, которое обитает в душевной стране внутренней женщины. Оно сродни мышцам тела — если мышцы не используются, они постепенно усыхают. Точно так же и с интуицией: без пищи, без работы она атрофируется.

Кормление куколки — важный цикл архетипа Первозданной Женщины, хранительницы потаенных сокровищ. Василиса кормит куколку двумя способами: во-первых, крошками хлеба — крошками жизни для нового душевного предприятия, и во-вторых, тем, что находит путь к Старой Дикой Матери — к Бабе Яге. Она слушает куколку на каждом повороте, на каждой развилке дороги, и та показывает, в какой стороне «дом».

Связь между куколкой и Василисой символизирует некую эмпатическую магию между женщиной и ее интуицией. Именно она должна передаваться от женщины к женщине — это благословенное усвоение, испытание и кормление интуиции. Мы, как и Василиса, укрепляем связь со своей интуитивной природой, когда напрягаем внутренний слух при каждом повороте дороги. «Куда идти: туда или сюда? Уйти или остаться? Сопротивляться или уступить? Броситься наутек или навстречу? Что кроется в этом человеке, событии, предприятии — правда или ложь?»

Нарушение связи между женщиной и ее дикой интуицией часто неверно понимают так, будто нарушена сама интуиция. Дело не в этом. Нарушена не интуиция, нарушено ее благословение, передающееся по материнской линии, передача интуитивного доверия между женщиной и всеми женщинами ее рода, которые ей предшествуют, — эта длинная река женщин была запружена[57]. В результате у женщины может быть ослаблено понимание интуитивной мудрости, но, если поупражняться, оно возвращается и полностью проявляется[58].

Куклы служат талисманами. Талисманы — это напоминания о том, что мы чувствуем, но не видим, о том, что присутствует, но неявно. Божество-талисман в образе куклы напоминает нам, подсказывает, видит раньше нас. Эта интуитивная функция свойственна всем женщинам. Это сильнейшая врожденная восприимчивость. Не та восприимчивость, которую когда-то превозносили в классической психологии, то есть пассивное средство, но восприимчивость, имеющая непосредственный доступ к глубокой мудрости, которая пронизывает женщину до мозга костей[59].

Задача четвертая: встретиться с дикой колдуньей лицом к лицу
В этой части сказки Василиса встречается с Дикой Колдуньей лицом к лицу. Эта встреча ставит такие задачи:

Суметь стойко вынести вид устрашающей Дикой Богини, то есть имаго[60] свирепой матери (встреча с Бабой Ягой). Освоиться с тайным, странным, с непохожестью дикого (жизнь в избе Бабы Яги). Принести в нашу жизнь некоторые ее ценности, став для этого немного странной в хорошем смысле слова (употребление ее пищи). Научиться переносить великую силу — сначала в других, а потом и свою собственную. Дать слабому и слишком кроткому ребенку умереть безвозвратно.

Баба Яга живет в избушке на курьих ножках. Избушка может крутиться и вертеться по собственному желанию. В снах символ дома свидетельствует об организации психического пространства, в котором человек обитает, как сознательно, так и бессознательно. Будь эта сказка компенсирующим сновидением, столь чудной дом намекал бы на то, что Василиса слишком незначительна, слишком далека от цели и должна крутиться и вертеться, чтобы понять, что это такое, — время от времени плясать, как обезумевшая курица.

Теперь мы видим, что избушка Яги принадлежит к миру инстинкта и что Василисиной личности необходима добавка этого элемента. Эта избушка на курьих ножках расхаживает и даже кружится в каком-то причудливом танце. Она одушевленная, в ней бурлит энергия и радость жизни. Эти качества — краеугольные камни архетипической души Первозданной Женщины, радостной и дикой жизненной силы, где дома пускаются в пляс, где неодушевленные предметы, вроде комьев известкового раствора, летают словно птицы, где старуха умеет колдовать, где все не такое, каким кажется, но, главным образом, гораздо лучше, чем казалось поначалу.

Василиса начинала как подавленная, приземленная личность. Именно такая «сверх-нормальность» наваливается на нас, когда мы, помимо собственной воли, ведем размеренную, безжизненную жизнь. Это побуждает нас пренебрегать интуицией[61], что, в свою очередь, ведет к недостатку света в душе. Тогда необходимо что-то делать: отправиться в лес и найти страшную женщину; или в один прекрасный день, когда мы будем идти по улице, крышка люка с лязгом откроется, и что-то бессознательное вмиг схватит нас и начнет размахивать, как тряпкой, весело или грозно — чаще всего грозно, — но с благополучным исходом[62].

Передача куколки от первой, доброй матери была бы неполной без заданий и испытаний, исходящих от Старой Дикой Матери. Баба Яга — это самая суть инстинктивной, целостной души. Об этом можно судить по тому, что ей известно все, что было раньше. «Как же, знаю я тебя и твоих родных», — говорит она, когда к ней приходит Василиса. Кроме того, выступая в других своих воплощениях как Мать Дней и Мать Никс (Мать Ночь[63], богиня Жизни-Смерти-Жизни), старуха Баба Яга является хранительницей небесных и земных сущностей: Дня, Восходящего Солнца и Ночи. Она зовет их «мой День, моя Ночь».

Баба Яга внушает страх, потому что одновременно олицетворяет и разрушительную энергию, и энергию жизненной силы. Посмотреть ей в лицо — значит увидеть vagina dentata[64], кровавые глаза, безупречное новорожденное дитя и крылья ангелов — и все это сразу.

И Василиса, стоя перед ней, принимает это божество, Дикую Мать, вместе с ее мудростью, бородавками и всем прочим. Одна из самых удивительных черт Яги, запечатленных в этой сказке, — то, что, несмотря на все угрозы, она справедлива. Она не обижает Василису, пока та относится к ней почтительно. Почтение перед лицом великой силы — решающий урок. Женщина должна суметь выстоять перед силой, ведь в конце концов какая-то часть этой силы перейдет к ней. Василиса держит себя с этой силой не подобострастно, не хвастливо и не спесиво, не убегает от нее и не прячется. Она ведет себя честно — так, как ей это свойственно.

Многие женщины излечиваются от комплекса «излишней кротости», из-за которого — что бы они ни ощущали, кто бы на них ни покушался — они всегда реагировали так кротко, что практически обрекали себя на роль жертвы. Но, хотя днем они могли мило улыбаться, по ночам они скрежетали зубами, как хищные звери — это обитающая в их душах Яга стремилась выразить себя.

Такая излишняя, слишком кроткая приспособляемость часто бывает у женщин, когда они отчаянно боятся чего-то лишиться или оказаться ненужными. Два самых пронзительных сна, о которых я слышала, снились молодой женщине, которая определенно нуждалась в том, чтобы стать менее ручной. В первом она видела, что получила в наследство альбом — особый, с фотографиями «Дикой Матери». Как же она была счастлива — но лишь до тех пор, пока на следующей неделе ей не приснилось, что она открывает похожий альбом, и оттуда на нее смотрит устрашающего вида старуха. У этой ведьмы были зеленые зубы, а по подбородку стекали черные струйки — сок бетеля.

Этот сон характерен для женщины, которая излечивается от излишней кротости. Первый сон демонстрирует одну сторону дикой натуры, благодетельную и щедрую, и все то хорошее, что есть в ее мире. Когда же Дикая Женщина приходит в сон в образе страшной карги с зелеными зубами... ой-ой-ой! — нельзя ли убрать ее куда-нибудь подальше? Ответ: нельзя.

Бессознательное по-своему великолепно дает спящей представление о новом образе жизни, а это не только жеманная улыбка слишком кроткой женщины. Узреть эту дикую, творческую энергию в себе — значит получить доступ к миллионам ипостасей потаенной женственности. Они все принадлежат нам от рождения, и мы можем выбирать любую — ту, которая больше всего подходит нам в каждый конкретный момент.

В этой драме инициации Баба Яга — инстинктивная природа в обличье ведьмы. Слово «ведьма», как и слово «дикая», стало восприниматься в отрицательном смысле; но в давние времена этими словами называли знахарок, как старых, так и молодых, и само слово «ведьма» произошло от глагола «ведать», то есть знать. Это было еще до того, как цивилизации, принесшие с собой образ единственного Бога, возобладали над древними пантеистическими цивилизациями, в которых божество постигалось через многообразные религиозные образы Вселенной и всех ее явлений. Но, несмотря на это, великанша, ведьма, дикая натура и любые другие создания и целостные аспекты, существование которых в душе женщины общество считает чем-то ужасным, — это та самая благодать, которую женщинам, как правило, больше всего необходимо вновь обрести и вывести на поверхность.

В большинстве источников, посвященных женской силе, утверждается, что мужчины этой силы боятся. Мне всегда хочется воскликнуть: «Матерь Божья! А сколько женщин сами боятся женской силы!» Ведь древние женские качества и силы так обширны, так по-настоящему могучи! Вполне понятно, что, впервые встретившись лицом к лицу с Древними Дикими Силами, и мужчины, и женщины испуганно вглядываются в эти Силы — и наутек, поджав хвост и теряя клочья шерсти.

Если мужчины хотят хоть когда-нибудь научиться их выдерживать, то уж женщины должны научиться выдерживать их и подавно. Если мужчины хотят хоть когда-нибудь научиться понимать женщин, женщинам придется объяснить им, как устроена первозданная женственность. Для этого сно-творящая функция души по ночам приносит Бабу Ягу и всю ее свиту прямо в женские спальни. Если нам повезет, Яга оставит свои огромные следы на ковре около нашей постели. Она придет, чтобы вглядеться в тех, кто ее не знает. Если мы опоздали с нашей инициацией, Баба Яга будет недоумевать, почему это мы не пришли ее проведать, и тогда уж сама приходит с визитом в наши ночные сновидения.

Одной пациентке, с которой я работала, приснились женщины в длинных рваных ночных сорочках: они радостно поедали такие вещи, которых никогда не найдешь в ресторанном меню. Другой приснилась старуха в облике старой колченогой ванны, которая завывала трубами и грозилась их взорвать, если спящая не пробьет стену, чтобы ванна могла «видеть». Третьей приснилось, что она — одна из трех слепых старух, вот только она все время теряла свои водительские права и оставляла товарок, чтобы их найти. В каком-то смысле можно сказать, что ей было трудно отождествить себя с тремя парками, силами, которые управляют жизнью и смертью души. Но со временем она тоже научилась это переносить, научилась не уходить от того, чего когда-то боялась — своей же дикой природы.

В снах все эти существа напоминают женщине о ее стихийной самости — о Самости Яги, о загадочной и мощной силе Матери Жизни-Смерти-Жизни. Да, мы говорим, что быть Ягой — хорошо; и что мы должны быть способны это выносить. Быть сильной — не значит нарастить мышцы и играть ими. Это значит встретиться с собственной нуминозностью и не сбежать от нее, а активно уживаться с дикой природой на свой лад. Это значит уметь учиться, уметь выносить то, что знаешь. Это значит быть выносливой и жить.

Задача пятая: служить нерациональному
В этой части сказки Василиса просит у Бабы Яги огня, и колдунья соглашается — но только в том случае, если взамен девочка будет выполнять для нее домашнюю работу. На этом этапе обучения перед душой стоят такие задачи:

Жить с колдуньей; освоиться с великими дикими силами женской души; научиться узнавать ее (свою) силу и силы внутреннего очищения; омывать, перебирать, питать, выстраивать энергии и замыслы (стирать одежду Яги, стряпать для нее, убирать у нее в доме и перебирать семена).

Еще не так давно женщины были тесно связаны с ритмами жизни и смерти. Они вдыхали резкий запах железа — запах свежей крови при родах. Они обмывали остывающие тела умерших. Душа современной женщины, особенно той, что принадлежит к промышленному, техническому обществу, часто лишена этих важных и благодатных переживаний, сокровенных и простых. Но есть способ, который позволяет и новичкам полностью участвовать в чувственных аспектах циклов жизни и смерти.

Баба Яга, Дикая Мать, — вот наставница, которая может дать нам совет в этих вопросах. Она научит наводить порядок в доме нашей души. Она внушает эго другой порядок — тот, при котором могут происходить чудеса, может царить радость, может разыгрываться аппетит, и все можно делать со вкусом. Баба Яга — образец того, как оставаться верной своей Самости. Она учит и смерти и обновлению.

В сказке она учит Василису ухаживать за душевным домом первозданной женственности. Стирка одежды Бабы Яги — поразительный символ. Чтобы выстирать белье, в старину — хотя есть места, где так делают и поныне — женщины спускались к реке и там выполняли ритуальное омовение, которое люди совершали испокон веков, чтобы обновить ткань. Это прекрасный символ очищения и освежения всего содержимого души.

В мифологии ткань — это продукт труда матерей Жизни-Смерти-Жизни. Например, в греческой мифологии есть три мойры: Клото, Лахесис и Атропос. В мифологии индейцев племени дине (навахо) есть Na’ashjé’ii Asdzáá, Женщина-Паучиха, которая передала им дар прядения. Эти матери Жизни-Смерти-Жизни учат женщин чуять, что должно умереть и что должно жить, что нужно извлечь из распоротой ткани и что в нее воткать. Баба Яга заставляет Василису стирать свою одежду, чтобы вынести эти узоры, известные Жизни-Смерти-Жизни, наружу, в сознание, — отстирать их и освежить.

Стирка — извечный ритуал очищения. И он предназначен не только для очищения: как и крещение, стирка подразумевает пропитывание, наполнение духовностью, высшей силой, тайной. В сказке стирка — самая первая задача. Ее смысл — снова придать форму тому, что растянулось от носки. Ведь одежда — вроде нас самих: наши принципы и ценности все больше изнашиваются, пока со временем совсем не утрачивают форму. Такое обновление, оживление происходит в воде, когда мы заново обнаруживаем то, что действительно считаем истинным, священным.

В символике архетипа одежда соответствует персоне, тому первому впечатлению, которое мы производим на окружающих. Персона — нечто вроде камуфляжа, который позволяет показать другим только то, что хотим мы сами, и не больше. Но у персоны есть и более древний смысл, что можно увидеть в ритуалах Центральной Америки; его хорошо знают cantadoras, cuentistas и curanderas — сказительницы и знахарки. Здесь персона — не только маска, за которой можно спрятаться, но присутствие, затмевающее привычную личность. В этом смысле персона или маска — это знак ранга, достоинства, характера и власти. Это внешний указатель, внешнее проявление мастерства[65].

Мне очень по душе это сопутствующее инициации задание, которое требует, чтобы женщина очистила персону, одеяние власти великой Яги, хозяйки леса. Стирая одежду Яги, посвящаемая воочию увидит, как выглядят швы персоны, как скроено платье. Скоро ей самой предстоит получить кое-какие образцы этих персон, чтобы спрятать в кладовку вместе с другими, сделанными раньше[66].

Нетрудно представить, что знаки силы и власти Яги — ее одежды — сделаны по образу и подобию ее собственной психики: прочными и долговечными. Стирка ее одежды — это метафора, которая помогает нам заметить, рассмотреть и приобрести такое сочетание качеств. Мы учимся сортировать, исправлять и обновлять инстинктивную душу, стирая волокна бытия.

Следующее задание для Василисы — подмести в избе и во дворе. В сказках Восточной Европы веники часто бывают сделаны из прутьев деревьев и кустарников, а иногда — из корней гибких растений. Задача Василисы — вымести этим орудием, сделанным из растительных материалов, мусор из избы и со двора. Мудрая женщина держит свою душевную среду незамусоренной. Для этого необходимо иметь ясную голову, чистое место для работы и работу, которая бы давала возможность осуществлять свои замыслы и проекты[67].

Для многих женщин эта задача требует выделения ежедневного времени для размышления, а также жизненного пространства, которое принадлежало бы исключительно им и в котором были бы бумага, ручки, краски, инструменты, беседы, время, свобода — все предназначенное только для этой работы. Для многих такое специальное место и время для работы предоставляют психоанализ, созерцание, медитация и другие методы, позволяющие пережить погружение в глубины души и преображение. У каждой женщины свои предпочтения, свой путь.

Если такую работу можно выполнять в избушке Бабы Яги — тем лучше. Даже рядом с этой избушкой лучше, чем вдали от нее. Так или иначе, свою дикую жизнь необходимо регулярно упорядочивать. Не годится обращаться к ней раз в год, на день-другой.

Но поскольку Василиса метет избу Бабы Яги, двор Бабы Яги, мы можем сказать, что речь идет о содержании в чистоте и порядке необычных идей, в том числе незаурядных, мистических, духовных и сверхъестественных[68].

Подметать в доме — значит не только начать ценить внутреннюю жизнь, но и заботиться о ее опрятности. Иногда женщины запускают свою душевную работу, пренебрегают ее архитектурой, и в итоге она зарастает лесом. Постепенно все конструкции души исчезают под слоем растительности, и в конце концов остаются лишь археологические черепки, затерянные в бессознательном нашей психики. Если периодически производить генеральную уборку, этого не случится. Если женщина создает для себя чистое пространство, дикая природа пышнее расцветает.

Прежде чем стряпать на Бабу Ягу, мы должны спросить себя: какой частью души питается Баба Яга, чем можно накормить столь дикую богиню? Чтобы стряпать на Бабу Ягу, нужно, во-первых, разжечь огонь: женщина должна захотеть пылать ярким пламенем, сгорать от страсти, искриться словами, идеями, желанием получить то, что она искренне любит. В сущности, именно эта страсть дает огонь для стряпни, а продукты — это изначальные женские представления об истинном смысле. Чтобы стряпать на Ягу, нужно позаботиться, чтобы творческая жизнь постоянно подогревалась на огне.

Большинству из нас было бы полезно получше следить за этим огнем — получше присматривать за стряпней, которой мы кормим свою дикую Самость. Мы слишком часто отворачиваемся от котла, от печи. Мы забываем караулить, забываем подбрасывать дрова, забываем помешивать. Мы ошибочно думаем, что огонь и стряпня — все равно что колючие комнатные растения, которые могут обходиться без воды восемь месяцев, прежде чем засохнут окончательно. Ничего подобного. Огонь требует ухода, потому что пламя может легко погаснуть. Ягу нужно кормить. Если она останется голодной, вам не поздоровится.

Итак, именно стряпая что-то новое, совершенно оригинальное, открывая новые направления, проявляя преданность своей работе и творчеству, мы постоянно питаем дикую душу. То же самое является пищей и для Старой Дикой Матери, поддерживает ее жизнь в наших душах. Если нет огня, наши великие идеи, наши оригинальные мысли, наши стремления и томления остаются полусырыми, а все желания неутоленными. Зато все то, что мы делаем с огоньком, доставляет удовольствие ей и питает всех нас.

Когда речь идет о развитии женщины, все эти мотивы домашней работы — стряпни, стирки, уборки — подразумевают вещи за пределами обыденности. Все эти метафоры предлагают новые способы обдумывания, измерения, кормления, питания, исправления, очищения, упорядочивания жизни души.

Василиса проходит инициацию, посвящение во все это, а интуиция помогает ей выполнить все задания. Интуитивная природа дает способность измерять на глазок, мгновенно взвешивать, счищать сор с идей и называть вещи по сути, воспламенять жизненной силой, доводить сырые идеи до готовности, стряпать пищу для души. С помощью куколки-интуиции Василиса учится разбирать, понимать, содержать в порядке, очищать и прибирать обитель души.

Вдобавок она узнает: для того чтобы Дикая Мать могла выполнять свою работу, ей необходимо обильное питание. Бабу Ягу не посадишь на диету из листьев салата и черного кофе. Если хочешь быть с нею рядом, нужно понимать, что ей по вкусу определенные вещи. Если хочешь установить связь с древней женственностью, нужно много стряпать.

С помощью этих заданий Баба Яга учит, а Василиса учится не пугаться огромного, могучего, цикличного, непредвиденного, неожиданного, обширного и широкомасштабного, то есть имеющего размер Природы, а также странного, непонятного и необычного.

Женские циклы, связанные с заданиями для Василисы, таковы: регулярно освежать мышление, обновлять ценности. Регулярно очищать ум от мелочей, подметать свое существо, прибирать свои мысли и чувства. Развести негаснущий огонь под творческой жизнью и систематически доводить на нем до готовности свои замыслы — значит стряпать, причем изобретательно, массу небывалых событий, чтобы питать отношения между собой и дикой натурой.

Благодаря времени, проведенному у Яги, Василиса в конце концов усвоит кое-какие из повадок и манер старой колдуньи. И мы — тоже. Ведь это наша работа — по-своему, по-человечески ограниченно, лепить себя по ее образу и подобию. Этому-то мы и учимся, исполненные благоговейного ужаса, ибо в краю Бабы Яги есть вещи, которые летают по ночам и просыпаются днем, и все они приглашены и призваны дикой инстинктивной природой. Есть мертвые кости, которые сохранили способность говорить, есть ветры, судьбы, солнца, луны и небо — и все это живет в ее необъятном сундуке. Но она следит за порядком. День сменяет ночь, времена года следуют своим чередом. Она не допускает случайностей. В ней есть и Поэзия, и Разум.

В сказке, обнаружив, что Василиса выполнила все порученные ей задания, Баба Яга остается довольной и вместе с тем слегка разочарованной, поскольку не может побранить девочку. Поэтому, желая удостовериться, что Василиса не обленилась от успеха, колдунья всякий раз заявляет ей: «Если ты выполнила работу один раз, это не значит, что выполнишь ее в следующий. Так что вот тебе работа на завтра. Посмотрим, как ты справишься, красавица. А не справишься...»

Ведомая интуицией, Василиса снова выполняет задание. И Яга удостаивает ее скупой и ворчливой похвалы, как это свойственно старухам, которые прожили долгую жизнь, повидали много такого, чего бы лучше и не видать, и это наполняет их гордостью.

Задача шестая: отделить одно от другого
В этой части сказки Баба Яга требует от Василисы выполнения двух очень важных заданий. Вот задачи женской души:

Научиться точно узнавать, безошибочно отделять одно от другого, научиться делать тонкие различия в суждениях (перебрать зерно, отделив хорошее от испорченного, и выбрать маковые семена из кучи грязи). Наблюдать за силой бессознательного и его деятельностью даже в те моменты, когда эго не осознает происходящего (пары рук, возникающие из воздуха). Больше узнать о жизни (зерно) и смерти (маковые семена).

Василисе велено разделить четыре субстанции: отделить хорошее зерно от гнилого и маковые семена от грязи. Куколка-интуиция успешно справляется с этой работой. Порой процесс сортировки происходит на таком глубинном уровне, что мы его едва осознаем, пока в один прекрасный день...

Сортировка, о которой идет речь в сказке, происходит в тех случаях, когда перед нами встает дилемма или вопрос, которые нам придется решать без посторонней помощи. Оставьте его и вернитесь к нему позже — может быть, там, где раньше ничего не было, вас будет дожидаться готовый ответ. Или ложитесь спать и посмотрите, что вам приснится[69], — может быть, женщина, которой уже два миллиона лет, придет навестить вас из ночной страны. Может быть, она принесет решение или покажет вам, что ответ спрятан под кроватью или в кармане, в книге или за ухом. Так часто бывает: при наличии опыта, на вопрос, заданный на ночь, часто приходит ответ после пробуждения. Есть в душе нечто такое, сродни сказочной куколке, что таится в коллективном бессознательном, над или под ним, что анализирует сведения, пока мы спим и видим сны[70]. И доверие к этому качеству — тоже часть дикой натуры.

Здесь гнилое зерно — символ с двойным смыслом. Напиток, который готовят из пораженного гнилью зерна, может производить опьяняющее и целебное действие. Есть злаковая болезнь под названием головня — довольно странный черный грибок, который можно увидеть в гнилом зерне; говорят, что он вызывает галлюцинации.

Многие ученые предполагают, что в древнегреческих элевсинских священных мистериях участники употребляли галлюциногены, для приготовления которых используется зерно пшеницы, ячменя, мака или кукурузы. Кроме того, перебирание зерна — задание, которое дает Василисе Баба Яга, — связано со сбором лекарственных трав; и поныне в Северной, Центральной и Южной Америке можно увидеть curanderas, старых знахарок-целительниц, занятых этим делом. И в маковом семени, с его снотворным и успокаивающим действием, и в грязи, которую с древних времен используют для припарок и ванн, а в некоторых случаях и внутрь, мы тоже видим намек на методы и средства древних целительниц[71].

Это одно из самых замечательных мест во всей сказке. Свежее зерно, гнилое зерно, маковое семя и грязь — все это остатки аптеки древних знахарей. Эти средства используют в бальзамах, мазях, примочках и припарках, чтобы удерживать на теле другие целебные вещества. В метафорическом смысле это еще и лекарства для души: одни насыщают, другие успокаивают, одни вызывают истому, другие бодрят. Все это — грани циклов Жизни-Смерти-Жизни. Баба Яга не просто велит Василисе отделить одно от другого, различить похожие вещи — например, истинную любовь и ложную, вдохновенную жизнь и пропащую, — она также велит ей отличать одно лекарство от другого.

Как и сновидения, которые, хотя их можно представлять на объективном уровне, остаются субъективной реальностью, эти носители пищевых и/или лекарственных свойств являются для нас путеводными символами. Вслед за Василисой мы должны сортировать целительные средства своей души, перебирать их снова и снова, пока не поймем, что пища для души — это также лекарство для души, — и выжать из этих средств истину, сущность, которая утолит наш голод.

Все эти предметы и задания знакомят Василису с природой Жизни-Смерти-Жизни, с взаимными уступками любви к своей дикой природе. Иногда, чтобы приблизить женщину к этой природе, я прошу ее поработать в саду — будь то сад души или настоящий: с землей, грязью, зеленью и всем тем, что окружает, помогает и наступает. Пусть он станет олицетворением дикой души. Сад — это конкретная связь с Жизнью и Смертью. Можно даже сказать, что есть религия сада, поскольку он дает глубокие уроки психологии и духовности. Все, что может случиться с садом, может случиться и с душой — избыток влаги, недостаток влаги, вредители, зной, буря, наводнение, вторжение, чудеса, умирание, возвращение, благодать, исцеление, цветение, изобилие, красота.

Наблюдая за садом, женщины ведут дневник, отмечая в нем признаки дарения и отнятия жизни. Каждая запись создает пищу для духа. Работая в саду, мы позволяем мыслям, идеям, предпочтениям, желаниям и даже любовным привязанностям жить и умирать. Мы сажаем, вырываем, закапываем. Мы сушим семена, сеем их, поливаем, подпираем растения, собираем урожай.

Сад — это практика медитации, которая позволяет нам уловить момент, когда для чего-то приходит пора умирать. В саду можно видеть время созревания и отмирания. В саду мы следуем вдохам и выдохам великой Дикой Природы, а не сопротивляемся им.

Благодаря медитации мы узнаем, что цикл Жизни-Смерти-Жизни носит естественный характер. И природа дарования жизни, и природа отнятия жизни ждут вашей дружбы и вечной любви. В этом процессе мы усваиваем цикличность дикой природы. Мы способны влить энергию и укрепить жизнь и в то же время не мешать тому, что умирает.

Задача седьмая: спросить о тайном
Успешно выполнив все задания, Василиса задает Яге хорошие вопросы. Вот задачи этого периода:

Спрашивать и стараться побольше узнать о природе Жизни-Смерти-Жизни и о том, как она проявляется (Василиса спрашивает о всадниках). Узнать правду о способности понимать все элементы дикой природы («Много будешь знать — скоро состаришься»)[72].

Все мы начинаем с вопроса: «Что я в действительности собой представляю? Каково мое предназначение на этой земле?» Яга учит нас, что мы похожи на Жизнь-Смерть-Жизнь, что это наш цикл, наше конкретное прозрение глубокой женственности. В детстве одна из моих тетушек познакомила меня с семейным преданием о «водяной женщине». Она сказала, что на краю каждого озера живет молодая женщина со старыми руками. Ее первая забота — вложить tűz (могу перевести это слово только такими понятиями, как «душа» или «душевный огонь») в дюжины красивых фарфоровых уток. Ее вторая забота — завести уток деревянными ключиками, которые торчат у каждой из спины. Когда завод кончается и утки падают, их тела разбиваются — тогда женщина должна махнуть передником на освободившиеся души, чтобы они взметнулись в небо. Ее четвертая забота — вложить tűz в следующую партию красивых фарфоровых уток и выпустить их в жизнь...

Эта сказка — одно из самых красноречивых повествований о том, чем занята Мать Жизнь-Смерть-Жизнь. В контексте психики Мать Никс, Баба Яга, Водяная Женщина, La Que Sabe и Дикая Женщина олицетворяют разные картины, разные возрасты, настроения и аспекты Дикой Матери Богини. Наша работа — вложить tűz в собственные идеи, в собственную жизнь и в жизнь тех, с кем мы соприкасаемся. Наша работа — отправить душу в ее дом. Наша работа — взметнуть дождь искр, наполнив ими день и сотворив свет, чтобы затем найти дорогу и во тьме.

Василиса спрашивает про всадников, которых она видела по пути к избе Бабы Яги: белого всадника на белом коне, красного всадника на красном коне и черного всадника на черном коне. Яга, как и Деметра, — мать коней, старая богиня, ассоциируемая также с силой кобылицы и с плодородием. Изба Бабы Яги — конюшня для разноцветных лошадей и их всадников. Днем эти пары поднимают на небо Солнце и перемещают его по небосводу, а ночью затягивают небо покровом тьмы. Но есть и кое-что еще.

Черный, красный и белый всадники символизируют древние цвета, соответствующие рождению, жизни и смерти. Эти цвета также символизируют древние идеи нисхождения, падения, смерти и возрождения: черный — низвержение старых ценностей, красный — принесение в жертву своих бережно хранимых иллюзий, а белый — новый свет, новое знание, которое приходит благодаря переживанию двух первых.

Вот старинные слова, которые использовались для них в средние века: нигредо — черный, рубедо — красный, альбедо — белый. Они описывают алхимию[73], которая сопровождает круговорот Дикой Женщины, работу Матери Жизни-Смерти-Жизни. Без этих символов зари, нарастающего света и таинственной тьмы Она не была бы тем, кто Она есть. Без зарождения надежды в наших сердцах, без постоянного света — все равно, свечи или солнца, — позволяющего отличить в жизни одно от другого, без ночи, которая несет всему утешение и из которой все рождается, мы тоже не могли бы воспользоваться своей дикой природой.

В сказке эти цвета чрезвычайно важны, ибо у каждого из них есть своя природа смерти и природа жизни. Черный — цвет земли, плодородия, исходной почвы, в которую засевают все идеи. Но черный — еще и цвет смерти, помрачения света. Есть у черного и третий аспект. Этот цвет связан с тем миром между мирами, на котором стоит La Loba, ибо черный — цвет спуска, падения. Черный — обещание: скоро вы узнаете то, чего не знали раньше.

Красный — цвет жертвы, ярости и убийства, мук и гибели. Но красный — также цвет трепещущей жизни, динамической эмоции, возбуждения, эроса и страсти. Этот цвет считается сильным лекарством от душевной немочи, он возбуждает аппетит. Во всем мире известен образ так называемой красной матери[74]. Не столь хорошо известная, как черная мать, или черная мадонна, она наблюдает за всем тем, «что совершает переход». Ее расположения особенно ищут те, кто готовится родить, ибо покидающие этот мир или приходящие в него должны пересечь ее красную реку. Красный цвет — обещание: скоро произойдет восход или рождение.

Белый — цвет новизны, чистоты, первозданности. Это также цвет души, свободной от тела, цвет духа, не отягощенного материей. Это цвет самой необходимой пищи — материнского молока. И напротив — это цвет мертвых, того, что утратило свою розовость, румянец жизни. Там, где есть белый цвет, все на миг становится tabula rasa, чистым листом. Белый цвет — обещание: пищи достаточно для того, чтобы все началось заново; пустота или бездна заполнится.

В одежде Василисы и ее куколки повторяются цвета всадников: белый, красный, черный. Василиса и ее кукла — это начала (Anlagen) алхимии. Это они помогают Василисе превратиться в маленькую Мать Жизнь-Смерть-Жизнь. В этой сказке есть два воскресения, два дарования жизни: Василиса воскресает для новой жизни благодаря кукле, а также встрече с Бабой Ягой и выполнению ее заданий. Есть и две смерти: родной, слишком доброй матери, а также мачехи и ее дочерей. Однако легко понять, что эти смерти необходимы и что в итоге они позволяют юной душе жить гораздо более полной жизнью.

Получается, что это очень важно — позволить жить, позволить умереть. Это основа природного ритма, который женщине следует понимать — и которому следует подчиняться. Понимание этого ритма уменьшает страх, потому что мы предвидим будущее — и земля набухает, готовясь принять останки. Куколка и Яга — дикие матери всех женщин, они приносят дары — острую интуицию — из сферы личного и божественного. В этом высший парадокс и урок инстинктивной природы, своеобразный «волчий буддизм». Одно есть оба. Из двух получается три. То, что живет, — умрет. То, что умирает, — будет жить.

Именно это имеет в виду Баба Яга, говоря: «Много будешь знать, скоро состаришься». В каждом возрасте, в каждую пору своей жизни каждый из нас должен иметь определенное знание. В сказке узнать о руках, которые появляются невесть откуда, чтобы выжать масло из зерна и макового семени, — животворные и смертельно ядовитые снадобья, — значит знать слишком много. Василиса спрашивает о всадниках, но не о руках.

В молодости я расспрашивала о Бабе Яге свою приятельницу Булгану Робнович, пожилую сказительницу с Кавказа, жившую в крошечной общине русских фермеров в Миннесоте. Как она понимает ту часть сказки, где Василиса «просто знает», что дальше спрашивать нельзя? Она посмотрела на меня своими глазами без ресниц, похожими на глаза старой собаки, и сказала: «Просто есть вещи, узнать которые нельзя». Потом загадочно улыбнулась и скрестила толстые ноги — вот и весь ответ.

Пытаться понять тайну появления и исчезновения слуг, которые приходят в облике рук без тела, — все равно что пытаться до конца постичь непостижимое. Предостерегая Василису от этого вопроса, куколка и Яга предупреждают девочку: не следует сразу слишком углубляться в тайны потустороннего; и это правильно, ибо, даже проникнув туда, мы не должны поддаться чарам и попасть в западню.

Есть еще одна совокупность циклов, на которую здесь намекает Баба Яга, — это циклы женской жизни. Подчиняясь им, женщина все больше и больше понимает внутренние женские ритмы, в том числе ритмы творчества, рождения детей души, а может быть и телесных детей, ритмы одиночества, игры, отдыха, сексуальности и охоты. Не нужно торопить себя — понимание наступит. Придется смириться и с тем, что некоторые вещи остаются недосягаемыми, несмотря на то что они воздействуют на нас и обогащают. У нас в семье говорят: «Есть дела, которыми ведает Господь Бог».

Итак, когда мы одолеваем эти задачи, «наследство диких матерей» углубляется, и интуитивные способности появляются как из человеческой, так и из сокровенной части души. Теперь у нас две наставницы: одна — куколка, а вторая — Баба Яга.

Задача восьмая: встать на четвереньки
Благословение, полученное Василисой от покойной матери, отпугивает Бабу Ягу: она дает девочке свет — пылающий череп на палке — и велит убираться. В этой части сказки определяются такие задачи:

Обрести колоссальную способность видеть и воздействовать на других (получение черепа). Воспринимать свои жизненные обстоятельства в этом новом свете (возвращение назад, к своей прежней, неродной семье).

Что же отпугивает Бабу Ягу: тот факт, что Василиса получила от своей покойной матери благословение, или же сама благословенность вообще? По существу, ни то, ни другое не вносит полной ясности. Если учесть, что в сказке неизбежны более поздние монотеистические наслоения, то, видимо, именно здесь внесены некоторые «исправления»: у читателя должно возникать впечатление, будто Баба Яга пугается материнского благословения, которое несет в себе Василиса. А цель в том, чтобы представить эту Старую Дикую Мать (родом, быть может, из эпохи неолита) как нечистую силу и тем самым возвысить более новую христианскую религию и скомпрометировать старую.

Возможно, первоначальное слово этой сказки заменили на «благословение», чтобы подтолкнуть к обращению в христианство; однако на мой взгляд, первоначальный, архетипический смысл сохранился. Суть материнского благословения можно истолковать так: Ягу не отпугивает сам факт полученного благословения; ее отталкивает то, что это благословение исходит от слишком доброй матери — кроткой и нежной любимицы души. Если Яга есть Яга, то ей вовсе не по вкусу так долго находиться рядом с этой слишком смиренной, слишком скромной стороной женской природы.

Хотя Яга может вдохнуть жизнь в эту робкую мышку, она с таким же успехом могла бы велеть ей не заходить на чужую территорию. Страна Бабы Яги — нижний мир души. Страна слишком доброй матери — верхний мир. Если кроткое может соседствовать с диким, то дикое не может долго соседствовать с кротким.

Усваивая эту черту Бабы Яги, женщины перестают безропотно принимать каждый выпад, каждую колкость, каждый вздор — все, что встречается на пути. Желая немного освободиться от нежного благословения слишком доброй матери, женщина постепенно учится не просто смотреть, а приглядываться и подмечать и все меньше попадать впросак.

Теперь, приобретя на службе у Яги ранее отсутствовавшую способность, Василиса получает частицу силы дикой Ведьмы. Некоторые женщины боятся, что это глубокое знание, проистекающее от инстинкта и интуиции, сделает их безрассудными и неосмотрительными, но такой страх безоснователен.

Совсем напротив, недостаток интуиции, слабое восприятие циклов или неумение использовать свои знания приводит к тому, что женщина делает неверный выбор — он-то и приносит плачевные или даже гибельные последствия. Чаще такое знание, достояние Яги, влияет на женщину очень постепенно — как правило, указывает направление, передавая отчетливые картины того, что таится за или под мотивами, идеями, действиями и словами других людей.

Если инстинктивная душа предупреждает: «Остерегайся!», — женщина должна быть начеку. Если глубинная интуиция говорит: «Делай это, делай то, иди туда, остановись здесь, иди дальше», — женщина должна вносить необходимые поправки в свои планы. Интуиция предназначена не для того, чтобы посоветоваться с ней разок, а потом забыть. Это не одноразовое средство. С ней нужно советоваться на каждом шагу пути, сражается ли женщина с внутренним демоном или решает какую-то задачу во внешней жизни, являются ли ее заботы и устремления личными или глобальными. Прежде чем предпринять какое бы то ни было действие, следует прежде всего укрепить дух.

Но вернемся к жуткому пылающему черепу. Этот символ связан с явлением, которое старые археологи называют поклонением предкам[75]. В поздних архео-религиозных версиях сказки говорится, что черепа на шестах принадлежат людям, которых Яга убила и съела. Но в более древних религиозных обрядах, направленных на поддержание связи с предками, кости считались средствами вызывания духов, причем самым важным был именно череп[76].

Практикующие такие обряды верят, что особое, неподвластное времени знание предков продолжает после смерти жить в их костях. Череп они рассматривают как свод, вместилище деятельного элемента души, который, если его попросить, может на время призвать весь дух покойного, чтобы обратиться к нему за советом. Можно легко представить, что душа-Самость обитает прямо в костяном соборе черепа, где глаза — окна, рот — дверь, а уши — слуховые окна.

Поэтому, вручая Василисе пылающий череп, Яга дает ей изображение старухи, «родовую ведунью-знахарку», чтобы девочка пронесла ее с собой по жизни. Она передает Василисе наследство материнской линии знания, которое пребывает в целости и сохранности в пещерах и ущельях души.

И вот Василиса уходит в темный лес, неся в руке пылающий череп. Она долго скиталась, чтобы разыскать Бабу Ягу, и теперь возвращается домой — более знающая, более уверенная, целеустремленно двигаясь прямо вперед. Она возвращается, выдержав посвящение и приобретя глубокую интуицию. Интуиция вставлена в нее, как драгоценный камень в центр короны. Если женщина дошла до этой ступени, значит она сумела расстаться с опекой своей внутренней слишком доброй матери, научилась предвидеть превратности внешнего мира и справляться с ними, преодолевая их, а не усложняя. Она познакомилась со своими скрытыми угнетательницами — мачехой и ее дочерьми — и осознала тот вред, который они хотят ей причинить.

Прислушиваясь к своему внутреннему голосу, она сумела найти дорогу во тьме и вынести вид Ведьмы, которая олицетворяет одну из сторон нашей собственной природы, но еще и властную дикую природу. Так она обрела способность понимать эту страшную и мудрую силу в себе и других. Она уже больше не скажет: «Я боюсь кого-то или чего-то».

Она служила Богине-Ведьме души, вскармливала связь с ней, очищала персону, содержала в чистоте мышление. Она научилась понимать великую дикую силу, обитающую в собственной душе.

Она узнала о Жизни-Смерти-Жизни и связанном с ней женским даром. Теперь, когда она обрела эти навыки Яги, у нее больше нет недостатка ни в силе, ни в уверенности. Получив наследство матерей — интуицию человеческой стороны природы — и дикое знание той стороны души, где обитает La Que Sabe, она во всеоружии. Она идет по жизни, уверенно ступая, шаг за шагом, женственно. Она слилась воедино со своей силой и теперь видит мир и свою жизнь в новом свете. Посмотрим, что бывает, когда женщина становится такой.

Задача девятая: преобразить тень
Василиса идет домой, неся на палке пылающий череп. Девочка едва не выбрасывает его, но череп удерживает ее от этого. Когда она приходит домой, череп наблюдает за мачехой и ее дочерьми и затем сжигает их дотла. Василиса живет долго и счастливо[77].

Вот психологические задачи этого этапа:

Использовать острое зрение (пылающий череп), чтобы узнать пагубные закутки собственной души и отреагировать на них и/или пагубные стороны людей и событий внешнего мира; огнем ведьмы преобразить пагубные тени своей души (злая мачеха с дочерьми, которые мучили Василису, превратились в головешки).

Пробираясь через лес, Василиса держит перед собой пылающий череп, а куколка указывает ей обратный путь: «Иди туда, а не сюда». Василиса, бывшая наивной простушкой, теперь стала женщиной, и ее сила предшествует ей.

Из глазниц, носового и ротового отверстий черепа вырываются огненные лучи. Это еще одно изображение душевных процессов, имеющих отношение к способности различать, а также к связи с предками, то есть к памяти. Если бы на палку, которую Василиса получила от Бабы Яги, была насажена коленная чашечка, этот символ требовал бы иного истолкования. Получи она кость руки, ключицу или любую другую — за исключением, пожалуй, женской тазовой кости, — смысл был бы совсем другим[78].

Поэтому череп — еще один символ интуиции — не причиняет вреда ни Яге, ни Василисе, поскольку сам обладает способностью различать. Теперь Василиса несет огонь знания, она обладает звериным чутьем. Она умеет видеть, слышать, чуять запахи, ощущать вкус, и к тому же с ней — ее Самость. У неё есть куколка, есть способности Яги, а теперь еще и пылающий череп.

На какой-то миг Василиса пугается силы, которую несет, и ей хочется выбросить пылающий череп. Не удивительно, что, когда в ее распоряжении оказывается такая колоссальная сила, эго думает: пожалуй, лучше, проще, безопаснее избавиться от этого жгучего света, потому что его слишком много и из-за него Василисы тоже стало слишком много. Но раздавшийся из черепа сверхъестественный голос велит девочке успокоиться и продолжать путь. И ей это удается.

У каждой женщины, которая обретает интуицию и способности Яги в придачу, бывает момент, когда ее одолевает искушение отделаться от них, — что проку видеть и знать все это? Льющийся из черепа свет безжалостен. В его лучах старики выглядят стариками, красивые — красивыми, дураки — дураками, неверные — неверными, пьяницы — пьяницами, а невероятные события — чудесами. Череп видит то, что видит, это вечный свет, который освещает дорогу женщине, как некое существо, которое идет чуть впереди и сообщает о том, что видит. Это ее постоянный разведчик.

Но если так видишь и ощущаешь, нужно это как-то использовать. Если обладаешь хорошей интуицией, полезными способностями, приходится работать. Приходится вначале наблюдать и оценивать враждебные силы и нарушения равновесия — как извне, так и изнутри. Потом напрягать волю, чтобы что-то сделать с тем, что видишь, — себе на благо, для равновесия или чтобы позволить чему-то жить или умереть.

Это правда, я не стану вам лгать — легче избавиться от света и снова уснуть. Это правда — порой бывает трудно держать перед собой светильник из черепа. Ведь с ним мы четко видим себя и других со всех сторон — и уродливое, и божественное, и все промежуточные состояния.

Но благодаря этому свету до сознания доходит чудесная и глубокая красота мира и людей. Благодаря этому пронизывающему свету можно увидеть за дурным поступком доброе сердце, можно разглядеть под ненавистью сломленный хрупкий дух, можно многое понять, вместо того чтобы пребывать в недоумении. Этот свет помогает различать слои личность-намерения-побуждения в других людях. Он поможет выявить сознательное и бессознательное у себя и других. Он — волшебная палочка, открывающая знание. Он — зеркало, в котором можно увидеть и почувствовать все на свете. Он — сокровенная дикая природа.

И все же бывают времена, когда его откровения причиняют боль и становятся почти невыносимы, ибо пылающий череп также распознает, где зреет предательство, где за смелыми словами скрывается слабость. Он распознает за теплой улыбкой зависть, похожую на застывший жир, распознает взгляды, которые служат лишь масками неприязни. И нас самих он освещает так же ярко — и наши сокровища, и наши слабости.

Именно это знание вынести труднее всего. Именно в этот миг нам всегда хочется зашвырнуть подальше это наше чертово всезнание. Именно здесь мы ощутим, если, конечно, обратим внимание, как исходящая от Самости могучая сила говорит: «Не бросай меня. Храни меня. И ты увидишь».

Плутая по лесу, Василиса, безусловно, думает о своей неродной семье, которая коварно послала ее на смерть, и, хотя у девочки добрая душа, череп отнюдь не добр: его дело — быть зорким. Поэтому, когда она хочет бросить череп, мы понимаем, что она думает о той боли, которую причиняет знание некоторых вещей о себе, о других и о мире.

Василиса добирается до дома, и мачеха с дочерьми говорят, что, пока ее не было, они сидели без света и тепла и никакими силами не могли разжечь огонь. И это сущая правда: именно такое происходит в душе любой женщины, когда ее обуревает дикая сила. В такое время все то, что ее угнетает, лишается либидо — либидо исчезает в неизвестном направлении. Без либидо неприятные стороны души, угнетающие творческую жизнь женщины или вынуждающие ее растрачивать жизнь на мелочи, становятся похожи на перчатки, из которых вынули руки.

Череп начинает неотступно следить за мачехой и ее дочерьми, не спуская с них огненного взора. Можно ли испепелить какой-то вредный аспект, если неотступно за ним следить? Можно. Постоянно удерживая предмет в сознании, можно его иссушить. В одном из вариантов сказки злые обидчицы сгорают дотла, а в другом от них остаются три маленьких черных уголька.

В трех маленьких черных угольках воплощена очень интересная мысль. Маленький черный комочек часто считают началом жизни. В Ветхом Завете, создавая первого мужчину и первую женщину, Бог сотворил их из земли, грязи, глины, в зависимости от того, к какому переводу мы обратимся. Но сколько земли ему понадобилось? Об этом ничего не сказано. Зато в других историях о творении мир и его обитатели часто бывают сотворены из комочка, из единой крупицы, из одной щепотки чего-то черного[79].

Таким образом, три уголька — это вотчина Матери Жизни-Смерти-Жизни. В душе они сгорают почти без остатка. Они лишаются либидо. Теперь может произойти что-то новое. В большинстве случаев, когда мы сознательно лишаем часть души сока, она съеживается, а ее энергия высвобождается или изменяется.

В этом испепелении злобной мачехи и ее дочерей есть и другая сторона. Невозможно сохранить сознание, приобретенное благодаря встрече с Богиней-Ведьмой, получению пылающего света и т. д., если на внешнем или внутреннем уровне живешь рядом с жестокими людьми. Если вас окружают люди, которые обмениваются взглядами и негодующе возводят очи горе, стоит вам войти в комнату, что-то сказать, сделать, на что-то отреагировать, — значит вы живете с людьми, которые душат чувства — ваши, а скорее всего, и свои тоже. Этим людям нет дела до вас, вашей работы, вашей жизни.

Женщина должна с умом выбирать друзей и возлюбленных, иначе и те и другие могут превратиться в злую мачеху и мерзких сестер. Когда дело касается наших любимых, мы часто наделяем их силой великого мага, великого волшебника. Сделать это легко, потому что, когда возникает подлинная близость, для нас открывается дверь в волшебный мир — во всяком случае, нам так кажется. Возлюбленный может создать и/или разрушить даже самые прочные наши связи с собственными циклами и идеями. От любовника-разрушителя следует держаться подальше. Нам больше подходит тот, чья душа сделана из сильных мышц и нежной ткани. Ведь для Дикой Женщины лучше, чтобы ее любимый тоже был немножко не от мира сего — человеком, который умел бы читать в ее душе.

Если у женщины-дикарки возникает идея, такой друг или возлюбленный никогда не скажет: «Ну, я не знаю; по-моему, это просто глупо (чрезмерно, невыполнимо, дорого и т. д.)». Настоящий друг никогда так не скажет. Он может сказать: «Не знаю, правильно ли я понял. Расскажи, как ты себе это представляешь. Расскажи, как это будет работать».

Возлюбленный и друг, который относится к тебе как к живому, развивающемуся организму, вроде дерева в лесу, фикуса в доме или розы в саду; любимый и друзья, видящие в тебе существо, которое живет и дышит, — человеческое, но вдобавок состоящее из очень тонких, влажных и волшебных вещей; любимый и друзья, которые поддерживают в тебе это существо, — вот люди, которых ты ищешь. Они будут друзьями твоей души на всю жизнь. Чтобы сохранить осознанность, сохранить интуицию, сохранить тот пылающий свет, который видит и знает, очень важно осмотрительно выбирать друзей и возлюбленных, не говоря уж об учителях.

Чтобы сохранить связь с первозданным, спроси себя, чего ты хочешь. Это и значит отделить зерна от грязи. Одно из важнейших различий, которые мы можем здесь сделать, — различие между тем, что нас манит, и тем, что взывает к нам из глубин души.

Вот как это делается. Представьте себе шведский стол, который ломится от взбитых сливок, лососины, булочек, жареного мяса, фруктового салата, энчиладас[80] с зеленью, риса с кари, йогурта и множества всякой прочей снеди — закусок, основных блюд, десертов. Представьте, что вы рассматриваете его и видите блюда, которые вам по вкусу. «Так, — говорите вы себе, — возьму-ка я это, это и немножко того».

Некоторые всю жизнь принимают решения, пользуясь таким подходом. Нас окружает мир, который постоянно манит, который проникает в нашу жизнь, возбуждая аппетит там, где прежде его не было. Делая такой выбор, мы выбираем что-то только потому, что оно в этот момент оказалось у нас перед носом. Это не обязательно то, чего мы хотим, но оно нас заинтересовало, и чем дольше мы на него смотрим, тем соблазнительнее оно кажется.

Если мы связаны с инстинктивной самостью, с душой женственности, естественной и дикой, то, вместо того чтобы рассматривать выставленное на показ, мы говорим себе: «Чего я жажду?» Не глядя на внешние приметы, мы устремляем взгляд внутрь и спрашиваем: «К чему у меня лежит душа? Что мне нужно сейчас?» Или можно спросить: «К чему меня тянет? Чего я желаю? По чему томлюсь?» Обычно ответ приходит быстро: «Пожалуй, я хочу... Мне пойдет на пользу немного того или этого... Ага, вот то, что мне действительно нужно!»

Есть ли это на шведском столе? Может, да, а может, и нет. Чаще всего — нет. Нам придется поискать — немного, а иногда и довольно долго. Но в конце концов мы это найдем и будем рады, что предприняли поиски того, чего так жаждала наша душа.

Умение различать, которому учится Василиса, отделяя маковые семена от грязи и свежее зерно от гнилого, — один из самых сложных навыков, ибо он требует духа, воли и душевности, а это обычно означает необходимость добиваться того, чего хочешь. Нигде это не проявляется так отчетливо, как при выборе супругов и любовников. Любимого не выберешь, как на шведском столе. Его нужно выбирать по зову души. Выбирая то, от чего слюнки текут, никогда не утолишь голод души-Самости. Вот для чего нам нужна интуиция, эта прямая вестница души.

Поясню более подробно. Если вам представилась возможность купить велосипед или поехать в Египет и увидеть пирамиды, стоит немного помедлить, заглянуть в себя и спросить: «Чего я жажду? К чему меня тянет? Может быть, я жажду иметь не велосипед, а мотоцикл. Может, я жажду поехать в гости к бабушке, которая все больше старится». Решение не обязательно должно быть таким важным. Иногда нужно взвесить, к чему нас больше тянет: прогуляться или сложить стихотворение. Замысел, даже мимолетный или заурядный, стоит согласовать с инстинктивной самостью, прибегнув к одному или нескольким доступным вам аспектам, символами которых выступают кукла, старуха Баба Яга и пылающий череп.

Еще один способ укрепить связь с интуицией — не позволять никому подавлять вашу жизненную энергию, то есть ваши взгляды, ваши мысли, ваши идеи, ваши ценности, ваши нравственные устои, ваши идеалы. В мире очень мало вещей, которые можно определить как «верные — неверные» или «хорошие — плохие». Однако есть вещи полезные и бесполезные. Есть такие, которые порой бывают разрушительными, но есть и созидательные. Есть поступки хорошо продуманные и осуществленные, а есть и противоположные. Но все вы прекрасно знаете: чтобы подготовить огород к весне, осенью его нужно перекопать. Он не может плодоносить без перерыва. Пусть же подъемы и спуски в вашей жизни зависят от ваших собственных врожденных циклов, а не от внешних сил и посторонних людей, или отягощающих внутренних комплексов.

Есть некие постоянные энтропии и образования, являющиеся частью наших внутренних циклов. Наша задача — синхронизироваться с ними. Вместо того чтобы быть жертвами ритма Жизни-Смерти-Жизни, мы изучаем его, как изучают ритм сердца, желудочки которого наполняются, опустошаются и снова наполняются. Он похож на ритм вращающейся скакалки. Этот ритм уже существует. Вы стоите, покачиваясь взад-вперед, пока не проникнетесь им. А потом — прыг! Вот как это делается. Наша задача ничуть не труднее.

К тому же интуиция предоставляет вам выбор. Если работает связь с инстинктивной самостью, то у вас всегда есть как минимум четыре варианта: «за» и «против», нечто среднее и материал для дальнейшего размышления. Если же не полагаться на интуицию, то можно решить, что у вас единственный выход, к тому же весьма незавидный. Возможно, вам покажется, что его необходимо выстрадать. И смириться. И заставить себя. Нет, есть куда лучший выход: быть чуткой к внутреннему слуху, внутреннему видению, внутреннему бытию. Внимайте им, они знают, что делать дальше.

Одна из самых замечательных особенностей использования интуиции, инстинктивной природы, состоит в том, что она приносит способность к стихийным и безошибочным прорывам. «Стихийный» не значит «неразумный». Это не манера действовать с налета, не думая о последствиях. Надежные границы по-прежнему важны. К примеру, Шехерезада прекрасно чувствовала границы. Она умело использовала свой ум, доставляя удовольствие и в то же время заставляя себя ценить. Быть самой собой — не значит быть безрассудной. Это значит слушать La voz mitológica, Мифологический Голос. А для этого нужно на время отключить эго и предоставить слово тому, кто хочет говорить.

В повседневной реальности все мы имеем возможность общаться с маленькими дикими матерями во плоти. Есть такие женщины — стоит их увидеть, как что-то в нас вздрагивает и говорит: «Мама». Один взгляд, и вы думаете: «Я ее потомок, ее дитя. Она моя мать, моя бабушка». Если же это un hombre con pechos — так называемые «мужчины с грудями», — вы можете подумать: «Это мой дедушка!» или «Брат мой, друг мой!». Вы знаете: эта женщина — ваш источник питания (парадоксально, но эти люди бывают очень мужественными и одновременно очень женственными. В них есть что-то от феи-крестной, от наставницы, от матери, которой у вас никогда не было или которая была очень недолго, — вот что это такое, un hombre con pechos)[81].

Всех этих женщин можно назвать маленькими дикими матерями. Обычно у каждой из вас есть хотя бы одна такая. Если повезет, в жизни можно встретить и нескольких. Как правило, вы встречаете их уже будучи взрослыми, самое раннее — на пороге юности. Они в корне отличаются от слишком добрых матерей. Маленькие дикие матери руководят вами и страшно гордятся вашими достижениями. Они вскрывают заторы и ошибочные взгляды в вашей творческой, эмоциональной, духовной и интеллектуальной жизни и вокруг нее.

Их цель — помогать вам, лелеять ваши умения, связывать вас с дикими инстинктами, выявлять ваши врожденные лучшие качества. Они направляют возрождение интуитивной жизни. Они радуются, когда вы встречаетесь с куколкой, гордятся, когда вы находите Бабу Ягу, и ликуют, когда видят, что вы возвращаетесь, неся перед собой пылающий череп.

Мы уже убедились, что оставаться слишком кроткой глупышкой опасно. Но, быть может, вы все еще сомневаетесь, быть может, вы думаете: «Господи, да кто же захочет быть такой, как Василиса?» Вы захотите, уверяю вас. Вы захотите быть такой, как она, сделать то, что сделала она, и пройти по ее следам, ибо это путь, который позволит вам сохранить и развить свою душу. Дикая женщина — отважная женщина; она сама создает и сама разрушает. Это первобытная изобретательная душа, благодаря которой осуществляются все творческие достижения и свершения. Она создает вокруг нас лес, и мы начинаем взаимодействовать с жизнью, исходя из этой новой и первозданной перспективы.

Итак, заканчивая обновляющую инициацию женской души, мы видим юную женщину, обладающую солидным опытом, научившуюся следовать тому, что она знает. Выполнив все задания, она прошла полное посвящение. Корона принадлежит ей. Возможно, познать интуицию — самая легкая из задач, но сохранить ее в сознании и позволить жить тому, что может жить, и умереть тому, что должно умереть, — задача куда более трудная и в то же время такая благодатная!

Баба Яга — то же самое, что и Мать Никс, мать мира, еще одна богиня Жизни-Смерти-Жизни. Но богиня Жизни-Смерти-Жизни — это всегда еще и богиня-создательница. Она создает, лепит, вдыхает жизнь; она приходит, чтобы принять душу, когда дыхание иссякает. Идя за ней по следам, мы учимся позволять рождаться тому, что должно родиться, независимо от того, присутствуют ли при этом все нужные люди. Природа не спрашивает разрешения. Цветите и приносите плоды, когда вам захочется. Когда мы становимся взрослыми, нам уже не нужно просить разрешения — нужно больше рождать, гораздо больше поощрять свои дикие циклы, обладать гораздо более первозданным видением.

Тема окончания сказки — умение позволять умереть. Василиса — прилежная ученица. Разве она начинает биться и пронзительно кричать, когда череп сжигает злодеек? Ничуть не бывало. Умирает то, что должно умереть.

Как человек приходит к такому решению? Он просто знает. La Que Sabe — знает. Чтобы спросить у нее совета, загляните в себя. Она Мать Веков. Ее ничем не удивишь. Она видела все. Для большинства женщин решение позволить умереть не противоречит их природе — оно противоречит их воспитанию. Но это можно изменить. В los ovarios все мы знаем, когда время жить, а когда умирать. Бывает, что по разным причинам мы пытаемся себя обмануть, но все равно знаем.

Это открывается светом пылающего черепа.

▼Про мать и злую мачеху из "Веретена Василисы"⬍

МАТЬ-И-МАЧЕХА: В ОДНОМ ФЛАКОНЕ
События детства не проходят, а повторяются, как вре­мена года.

Элинор Фарджон

Злая мачеха в сказках всегда бывает наказана — а нечего маленьких оби­жать, она первая начала! И что-то этих злых мачех в сказках подозритель­но много: да, конечно, женская смертность, родовая горячка и все такое, но ведь и мужчины жили недолго, а фигура отчима как-то не играет столь су­щественной роли. Поскольку сказки начали интерпретировать как некие закодированные послания довольно давно, на каждый такой вопрос есть целая библиотека ответов. Один из них таков: фигура Злой Мачехи — это воплощение всего, что ребенок ненавидит в собственной матери, но при­знаться в чем не может даже себе. Сказка с ее неотвратимым и суровым наказанием злодейки тем самым дает ребенку возможность испытать свои негативные чувства, не проваливаясь в пучину вины и не накапливая их. Матери — обычные, любящие, немного усталые и задерганные — и то при­знаются в моментах дикого раздражения, направленного на ребенка; ребе­нок, как более спонтанное существо, конечно, тоже испытывает к маме разное. Да и не к маме — тоже разное, и кое-что из этого может ее сильно озадачить.

Успешность исполнения материнской роли в культуре ценится высоко, уп­реки в несовершенстве именно на эту тему — одни из самых болезненных, отравленные стрелы в семейных "разборках" по женской линии, тайное оружие бабушек: да какая же ты мать после этого! Оставим в покое бабу­шек: и вне их неусыпного критического взгляда все, что вызывает сомне­ние в собственной материнской полноценности — начиная от отсутствия молока и кончая плохими отметками дочери-восьмиклассницы — тревожно и болезненно отзывается сомнениями: недоглядела, недодала, "хотела ме­дом, а вспоила — ядом". Большинству мам кажется, что их способность контролировать все поступки, мысли и чувства ребенка безгранична, — а стало быть, безгранична и ответственность. Видите: опять про границы, про вместе-отдельно.

А дитя капризничает, невесело. Или болеет. Или злится и колотит млад­шую сестру. Или пугается чего-то, что мать понять не может: ей кажется, что пугаться нечего, что она создала безопасную, уютную жизнь, возвела стены до небес и силою своего желания и любви удерживает "все плохое" за этими стенами. А чадо почему-то боится темноты, доводит до исступле­ния требованиями зажигать свет во всем доме и заглядывать под каждую кровать: там змеи, чудовища, бандиты, да мало ли кто. "Нету там никого, закрой глаза и спи!". Послушно закрывает глаза, получив важный урок: мама не знает, что делать с ее страхом, она сердится — значит, есть за что.

Теперь вспомним свои собственные детские огорчения, страхи и потери — и мы поймем, что самое славное, счастливое детство в теплом и любящем окружении все равно их не минует. Болеют и иногда умирают старшие родственники. Плохие новости передают по телевизору. Кто-то выбросил любимую и единственную игрушку, счел ее старой и грязной, а другого та­кого зайца нет и быть не может. Ушла "хорошая" воспитательница из дет­ского сада — теперь придет, наверное, злая. Придется вырасти и идти в школу, а там ставят отметки. Пугаются, злятся и печалятся все дети; более того, они еще и завидуют, ревнуют, смертельно обижаются... Ну что ты так расстроилась — это же ерунда, купим нового; бояться тут абсолютно нече­го, в школу все равно идти придется, так что лучше себя настроить зара­нее, а телевизор не смотри, ты после него плохо спишь.

"Не травма (утрата) как таковая страшна, а то, как ребенку позволено или не позволено ее переживать. Травма, которую отрицают, — это рана, кото­рая не рубцуется и в любой момент может начать кровоточить", — пишет Элис Миллер, одна из самых крупных исследовательниц мира детства и его шокирующе сложных противоречий и драм. (К слову сказать, она одна из первых привлекла внимание читающих взрослых к теме сексуальных пося­гательств, жертвами которых становились и продолжают становиться дети, а также к теме семейного физического насилия.) По мысли Элис Миллер, одна из главных проблем ребенка — невозможность быть принятым таким, каков он есть, ибо это его "каков есть" чем-то угрожает душевному спо­койствию взрослых:

"Многие родители не могут приспособиться к чувствам своих де­тей. Сознательно или бессознательно, они, вместо того чтобы принимать эмоции детей, ждут, что те удовлетворят их эмоцио­нальные потребности. Ребенок, который дает родителю ощуще­ние, что с родителем все в порядке, — это легкий ребенок, "хо­роший" ребенок. Если у него есть свои желания и они противо­речат желаниям родителей, он "избалованный, эгоист, упрямый".

В этих условиях, если ребенок хочет держаться за своих родите­лей (а какой ребенок может позволить себе это потерять?), он очень быстро научается давать родителям то, что им нужно, жер­твовать своими желаниями и отступаться от себя — задолго до того, как становится возможным настоящий альтруизм, истинное великодушие и зрелая щедрость.

У родителей есть потребность в "хорошем ребенке", который лю­бит их, восхищается ими. Ребенок вынужден играть эту роль, чтобы удержать внимание родителей. Он становится мастером распознавания их желаний, чувств — ценой утраты своего "self" — истинного "Я". Это означает, что ребенок отказывается не только понимать, но даже и регистрировать свои собственные чувства.

Если бы родители были способны познакомить ребенка со всем спектром его чувств, истинное "Я" могло бы выжить"[43].

Маленький мальчик горько плачет над сломанной игрушкой — лицо мате­ри кривится гримаской отвращения, в ее семье считалось, что "мальчики не плачут". Она — грамотная и думающая мама, которая уже читала, что запрещать плакать все-таки не надо; она и не запрещает — но все, что ожидает плачущего мужчину в этом мире, написано на ее лице. Маленькая

девочка роется в земле, по традиции многих поколений маленьких девочек делает "секретик" из стекляшки, ярких фантиков и какого-то еще цветного хлама. То ли клад, то ли нарядная могилка — символическое значение та­ких игр многозначно. И мало того, что извозится в грязи, — это ладно, но когда мама с самыми лучшими намерениями присаживается "посмотреть, как красиво", дочка угрюмо закрывает ладошками свое творение: "Уйди, не смотри, мое". Мама в шоке, она по-настоящему обижена: подруги так не поступают! Дочка неохотно убирает руки — ну ладно, смотри. Встает с не­зависимым видом, отходит в сторону: я тут ни при чем. Раз ничего "свое­го" быть не может, — а иначе мама обидится, — то и пожалуйста, и это тоже уже не мое. И — носочком туфельки зарывает свои сокровища. Мама: "Дуняша, так мы их не найдем" — "Ну и пусть!". Секретов быть не должно, ничего своего — тоже, да и в самом деле: лучше не иметь этих сокровищ, чем еще раз увидеть такое мамино лицо...

Это относительно поздние примеры, дети уже достаточно большие, а мамы достаточно тактичные, но механизма исключения важных красок из спект­ра разрешенных чувств это не меняет. Мать невольно контролирует не только внешнее поведение — понятно, что бросать песком в глаза другим людям нельзя, — но и право чувствовать так или иначе, показывает, что эти чувства ее задевают. Недаром, ох недаром классическая женская ре­марка в домашнем конфликте звучит так: "Каким тоном ты со мной гово­ришь!". Перевод: я знаю, какие чувства ты скрываешь за этим тоном, так не смей их испытывать! Зависимость матери от ребенка и наоборот — это тоже симбиоз; не только холодные и придирчивые Злые Мачехи удостаи­ваются печек и колодцев, слишком внимательные и контролирующие "ан­гел-маменьки", которых уж очень легко огорчить, в сказках почему-то уми­рают еще в "первом действии".

Понятно, что не пугаться некоторых чувств своего ребенка довольно труд­но, и мера этой трудности, пределы допустимого зависят от того, был ли у самой мамы опыт уважительного отношения к ней ее близких взрослых. Элис Миллер пишет дальше:

"Родители, которых не уважали их родители (просто так, за то, что они — это они) [...] всю жизнь ищут то, что в свое время их родители им недодали: того, кто им предан, принимает их все­рьез, восхищается ими и ловит каждую их реакцию. Этот запрос, конечно, не может быть удовлетворен, поскольку он адресован ситуации из прошлого, которая невозвратима и часто даже не по­мнится. [... ]

Человек, у которого есть неудовлетворенная и неосознанная по­требность, всегда склонен искать удовлетворения в заменителях, суррогатах.

Наши собственные дети как нельзя лучше приспособлены к этой роли. Новорожденный брошен на милость своих родителей, по­скольку существование младенца полностью зависит от того, удастся ли ему удержать внимание близких. И он сделает что угодно, чтобы его не утратить"[44].

И отсюда следует очень серьезная мысль — несколько расходящаяся с об­щепринятыми ценностями, но что поделать: поиск смысла жизни в детях и только в детях может дорого им обойтись и отдает вампиризмом. Возмож­но, это тот самый "поиск суррогата", а дети — что-то вроде наркотика, эта­кое волшебное зеркальце, которое всегда скажет: ты самая лучшая мать. Та, которая слишком стремится быть идеальной матерью, обязательно будет этого добиваться за счет подавления в ребенке всего, что не есть ее иде­альное "отражение". Если ребенок — девочка, шансы на освобождение ниже. "Зеркало" все равно рано или поздно даст трещину — и возникнет напряжение, а то и конфликт. Если нет, дело обстоит еще хуже: вы все встречали пары, где мать и дочь были связаны пожизненным "клинчем", при этом мать была сильней. Зрелище не для слабонервных: никаких под­руг, мужчин, вообще ничего, что может "разгерметизировать" эти отноше­ния слияния, симбиоза. Полная беспросветность, потому что для любви и уважения нужна какая-то дистанция, какое-то пространство. Да в конце концов, эти две женщины друг другу просто неинтересны — в отличие от матери и дочери, установивших нормальную дистанцию, которым есть что друг другу рассказать, есть над чем вместе посмеяться или всплакнуть...

И если мы подумаем об этом еще минутку, многое покажется чуть более по­нятным: например, почему у шумных, ворчливых и не больно приветливых матерей и бабушек могут вырастать душевно тонкие, не запуганные и во­все не холодные дети — не вежливость им важна, а мера истинного приня­тия, а оно-то, видно, как раз и нашлось за этим "фасадом". Или почему "правильное" воспитание со всеми этими "поделись с девочкой" и прочими формулами успеха может сформировать совершенное чудовище — более того, чудовище, умеющее прикидываться кисонькой. Или почему потреб­ность доказать что-то своей матери, добиться у нее признания, увидеть дру­гое выражение лица может стать для женщины почти навязчивой идеей.

Я написала картину — зеленое небо — и показала матери.

Она сказала: наверное, это неплохо.

Тогда я написала другую,

зажав кисть в зубах — смотри, мам, без рук! —

и она сказала: ну что ж, это могло бы заинтересовать кого-то,

кто знает, как это было сделано; но не меня[45].

Леденящее душу стихотворение Синтии Макдоналд называется "Достиже­ния": героиня сыграет концерт Гуно с филармоническим оркестром, и мать опять скажет: ну что ж, неплохо. И героиня в следующий раз будет играть с Бостонским симфоническим, лежа на спине и держа кларнет ногами — смотри, мам, без рук! Она приготовит миндальное суфле, сначала так, а по­том — без рук... и так далее.

Вы уже все поняли: ей никогда не услышать того, ради чего все это дела­ется. (Многие из нас тоже так пробовали: не с мамой, так с папой.) Финал такой:

Так что я простерилизовала свои запястья,

произвела блестящую ампутацию,

выбросила руки и отправилась к матери.

Но прежде чем я успела сказать: смотри, мам, без рук! —

она сказала: у меня для тебя подарок.

И настояла, чтобы я примерила детские голубые перчатки —

просто убедиться, что с размером все в порядке.

Кто-нибудь еще боится Бабу-ягу с ее невыполнимыми заданиями?

Василиса, "благословенная дочка", получает от своей умирающей матери волшебную куколку-помощницу; по сказке ей в это время восемь лет, то есть первые материнские задачи безымянная купчиха выполнила и, судя по всему, выполнила достойно. То, что осталось от доброй и кроткой ма­тушки, следует кормить и никому не показывать: это тайна, сокровенное женское наследство. "Интуиция" ли это — так у сказано Эстес — или что другое, но маленькая помощница на все случаи жизни Василису ведет и поддерживает, ободряет и предупреждает об опасностях. Не это ли и дол­жен делать внутренний голос, который, по идее, девочка наследует у своей матери? У большинства из нас он тоже есть, но, поскольку только в сказках все предстает в своей очищенной, явной форме, а в жизни, как правило, пе­репутано, наши "материнские голоса" сплошь и рядом смешанные: кое-что от Злой Мачехи там тоже присутствует.

В группе мы имеем уникальную возможность эту внутреннюю "партитуру" разложить на голоса и выразить свое отношение к каждому из них по от­дельности.

—   Мама, я тебя люблю, но иногда ты меня страшно раздражаешь своими бесконечными придирками, желанием нарочно сделать больно...

—   Давай сделаем так: выбери кого-то на роль Мамы, Которая Тебя Раздражает, а кого-то — на роль Хорошей Мамы. Поменяйся ро­лями с первой. Что скажете своей дочери, Мама?

—   Ты неумеха, у тебя руки просто не тем концом приделаны. Не по­нимаю, в кого ты такая уродилась — мы с отцом оба нормальные люди в этом отношении. Где тебе жить отдельно, ты же грязью зарастешь! Один мужик уже от тебя сбежал, а ведь я предупреж­дала... (Обмен ролями.)

—   Мама, замолчи! Прекрати меня терзать! Заткнись, я сказала! Твои бесконечные замечания во где у меня сидят! Умолкни, нишкни, молчи в тряпочку! Стань в угол и не вылезай оттуда, пока не раз­решу, ведьма!

Однако Злую Мачеху так просто в угол не задвинуть: обычно приходится с ней побороться — физически уволочь ее в этот самый "угол", стащить с возвышения. А исполнительница этой роли еще и сопротивляется, продол­жает гнуть свое, так что борьба получается нешуточная, до одышки и мок­рых спин. Победа! Что такое, кого ищет взглядом эта воительница, почему изменилось ее лицо? А, злость ушла — а за ней столько тоски, столько любви... К Хорошей Маме:

—   Мамочка, где же ты была, когда ты так была мне нужна? Как я му­чилась с этими уроками, как не решалась тебя побеспокоить воп­росом — ты всегда была такая усталая... Пожалей меня, пожа­луйста, мне это очень нужно. (Обмен ролями.)

—   Светочка, солнышко, я ничего не могла поделать. Такая у меня ра­бота, такой график. Я перед тобой виновата, прости. Я тебя ужас­но люблю. Ты моя золотая девочка, самая лучшая, самая люби­мая. Давай посидим тихонько, я тебя покачаю, как маленькую...

Поскольку Света уже давно не маленькая, одного человека тут может ока­заться и маловато — укачиваем нашу девочку вчетвером, а то и всей груп­пой. Свете важно почувствовать, что доверие возможно, контакт с матерью возможен. И она прекрасно понимает, что это игровая ситуация, ее реаль­ной матери здесь нет, а есть ее внутренние картины, ощущения. Если она маленькая, то мама — большая: вчетверо, впятеро больше, чем Света. Какая разница, сколько человек понадобится, чтобы создать для нее это ощуще­ние? Есть момент, когда Светлане субъективно лет восемь-девять — и она мучается с уроками, она вообще из детей "с ключом на шнурке". А когда Мама ее начинает вместе с другими укачивать, ей вообще года три, а то и два. Продолжаться это может несколько минут — пять, семь... Можем и ко­лыбельную спеть тихонько, если это усилит атмосферу "детской", нежного и уютного взаимодействия. "Качать девочку" всегда вызываются те, у кого тоже болит эта рана, так что и для них действие в высшей степени осмыс­ленное. Оно, между тем, на "детской" обычно не заканчивается. Вот и в этот раз — Светлана просветлела лицом, слезы высохли, хлюпнула носом раз-другой, начинает "расти": села, слезла с маминых колен, устроилась рядом, в обнимку:

—   Мамулик, я уже большая и умная, я знаю, что у тебя тогда была жуткая работа, ты уставала и беспокоилась. Видишь, все хорошо: я выросла, ты здорова, все устроилось. (Обмен ролями.)

—   Светка, ты действительно золотая девка, я тобой горжусь и всегда всем рассказываю про твои успехи, шутки, поездки. Может быть, горжусь не по праву: я не так много сделала для тебя, как хотела бы. Ты слепила себя сама, а мне и неймется: ну как же не повос­питывать! Ведь съедешь — кому я буду голову морочить? (Обмен ролями.)

—   Мам, а мы будем друг к другу в гости ходить и хвастаться, у кого кофе лучше. И ты меня будешь пилить за всякую фигню, а я тебя тоже буду дразнить за какую-нибудь ерунду, ладно?

В этом кусочке достаточно типичной работы на тему Белой и Черной мате­рей; как и всегда в нашей работе, важно помнить, что мы имеем дело не со Светиной матерью, а с ней самой и с раздвоенным, конфликтным образом мамы. Работа вообще-то начиналась с того, что Светлана хотела научиться уверенности в ситуациях, когда она не идеальна — и речь шла исключи­тельно о взрослой жизни, о карьере. Слово за слово, услышали мы внутрен­ний монолог Светы, ругающей себя за какие-то мелкие огрехи в отчете. Отделили этот голос — дали ему исполнительницу, чтобы он звучал не в голове, а отдельно. "Кто это?" — спрашиваю. — "Ясно, мама". Вот с этой мамой мы и ругались — бывает, что и подеремся.

И поскольку в глубине души мы все знаем, как непросты эти отношения, ра­бота с негативными чувствами по отношению к матери не вызывает уж очень сильного страха: если в кармане есть Куколка, Злая Мачеха не сможет навредить. Когда дойдешь до Бабы-яги и узнаешь свою силу, обретешь зор­кость — вот уж тогда-то и загорятся страшные глаза всевидящего черепа.

Иными словами, проработка негативных чувств по отношению к какому-то аспекту личности своей реальной матери возможна только тогда, когда на самом деле она им не исчерпывается; там, где есть такая агрессия, обычно есть и любовь. (Дети, по отношению к которым мать была по-настоящему холодна и жестока, испытывают несколько другие чувства, и, честно гово­ря, обычно их проблемы лежат гораздо ближе к серьезным нарушениям поведения и личности; они нуждаются в длительной и очень серьезной психотерапевтической работе.)

Зачем мы вообще это делаем? Чтобы освободить потенциал любви, "сжечь" Злую Мачеху — конечно, на самом деле в себе самой. Чтобы получить от группы ресурс поддержки и тепла — он не заменит недоданного в детстве, но позволит узнавать и понимать источники похожих чувств в жизни, а это делает их менее опасными. Чтобы тем самым усилить свою собственную "внутреннюю мать", которая нужна каждой женщине вне зависимости от того, есть у нее дети или нет. Чтобы наконец увидеть свою реальную мать как отдельного — не чужого, а именно отдельного человека, женщину — и принять неизбежность изменения отношений.

А в группе у нас обычно собираются женщины разного возраста, "детные" и бездетные, с очень разным опытом — и это тоже наш ресурс, наше бо­гатство. Сам состав группы, ее "многоголосье" напоминают о том, что раз­ные пути и судьбы не мешают нам понимать друг друга, сопереживать и находить точки соприкосновения в совершенно неожиданных местах. И — уважать иной путь, выходить за рамки обывательских представлений о том, что такое "настоящая женщина". Эта мерка придумана для того, чтобы нас "построить" и лишить уверенности в себе, права на поиски собственного пути и ощущения ценности своего истинного "Я" — ее скроила Злая Маче­ха, которой только дай волю — изведет. Внутри каждой из нас она есть, как есть и нежная Мамочка, и ворчливая старая карга Баба-яга, и мужские роли, и детские — целый мир со своими возможностями. Не каждая из них реализуется буквально, но одно мы понимаем твердо: ни одна роль, ни одна состоявшаяся жизнь — матери, возлюбленной, светской дамы или су­перпрофессионала — не может составить весь смысл и все предназначе­ние в этом мире. Что бы нам ни говорили мамы в свое время...

Для меня сейчас здесь интересно, что

Однако Злую Мачеху так просто в угол не задвинуть: обычно приходится с ней побороться — физически уволочь ее в этот самый "угол", стащить с возвышения. А исполнительница этой роли еще и сопротивляется, продол­жает гнуть свое, так что борьба получается нешуточная, до одышки и мок­рых спин. Победа! Что такое, кого ищет взглядом эта воительница, почему изменилось ее лицо? А, злость ушла — а за ней столько тоски, столько любви... К Хорошей Маме

со Злой Мачехой именно борются. Не принимают ее, не пытаются примирить с остальными частями, а конкретно выпинывают в угол. Насколько я знаю, в разных психологических школах к Внутреннему Критику (я полагаю, он или "близкий родственник" мачехи, или это она и есть) относятся по-разному. В каких-то пытаются договориться с ним, а в каких-то говорят, что он - враждебный интроект и учат как его сделать тише и игнорировать, не пытаясь с ним о чем-то общаться. Вроде второе у Пита Уолкера, который про кптср и в КПТ или схема-терапии (не уверен). Я спрашивал сегодня у чатбота ИФС, он сказал, что в ИФС критик - такой же защитник, как остальные, и с ним договариваются.

Мне все больше нравится идея с физическим маленьким воплощением Критика) И связь этой идеи с очень многослойным значением куколки Василисы. Потому что это потом можно повернуть и для борьбы, и для договора, и разделить Критика на плохую и хорошую часть, с которыми сработает разное.
ТС

Анон

Re: Абьюз и кинки [нытье][психология][левел-ап]

Такие разные вороны. Это же типа заместитель Критика, на кого ребеночка оставить, придирчиво с ним выбираем.
Я за эту взбалмошную тетку, но критика на нее не уговорить. 

▼Скрытый текст⬍

Еще есть такая вязаная милота, но, боюсь, слишком непредставительная. Зато ее можно связать самому по туториалу. Я никогда ничего не вязала, но может надо... В сказках куколки-то самодельные.

▼Скрытый текст⬍

Эта такая "Эй, псст, пойдем творить фигню, пока он не видит"

▼Скрытый текст⬍

Очень осуждающий, критику нравится, мне не очень

▼Скрытый текст⬍

апд: Что-то интернет не настолько полон плюшевыми воронами, как мне думалось) Еще думаю про этих

▼много фоток⬍

Злой энергичный клевый

Милый и с ним не страшно спорить

Тоже милый и любопытный

Эта ворона стоит, как будто она проглотила золотой слиток. Если бы не цена, наверное взяла бы ее)

Вороньи Боги, Каррррл, что ты наделал, все прррропало

Забавный, но представительный

Бабушка-ворона

Хитрая

Это колокольчик 

Еще апд: по отзывам, сайт, с которого картинки из предыдущего спойлера, мошеннический. Значит не взял бы я ту ворону все равно. Ну ладно, хоть вдохновился.

▼критик сейчас  ⬍

Мелкий, несуразный, похож на блоху, которую так и тянется рука прихлопнуть, а смотрит как на говно. Ой, что-то не мое истинное Я сейчас говорит, которое ко всем частям относится с любопытством и симпатией. 

Пока искал, понял, что мне неважно, ворона или ворон. А ведь ворон-советник на плече еще один мощный символ и вполне себе замена устаревшему драчливому критику. Мудрость и советы пусть остаются, а излишек сил, направленных на меня, пусть улетает.
Но советника надо выбирать с умом, поищу еще.

▼надо больше ворон⬍

Страхолюдина, но добрая и какая-то магическая

Маааленький, можно вырастить под себя

Оседланный ворон, на котором летают. Можно ли так же с критиком?..

Советник! Но слишком занудный

ТС

Отредактировано (2023-03-12 01:39:12)

Анон

Re: Абьюз и кинки [нытье][психология][левел-ап]

1. Приехал мой вороненок! Сегодня не выспался и настроение для IFS неподходящее, так что не знаю, как критику, а мне очень нравится! Любопытный, мелкий и нестрашный.

2. Читаю "Силу" Наоми Алдерман - книга про матриархат, где все женщины внезапно обрели способность бить электричеством и стали сильным полом. Я такой оридж читал в ЖЖ лет 15 назад, мне такой мир и тогда очень запал в душу и в кинки.

▼сумбурно⬍

На какой-то момент я испытывала просто чистую зависть к героиням романа. Я тоже хочу быть сильнее, я хочу не бояться физического насилия, я хочу быть самой сильной ночью в темноте на улице. Меня ЗАДРАЛО быть жертвой, добычей, а не охотником.
Там был эпизод, как три женщины насилуют мужчину - электричеством вызывают стояк, это причиняет ему сильную боль. И я читала это со злорадством - так ему и надо, наконец-то мы сильнее, пусть теперь сами подавятся всем, что говорили про жертв изнасилований.

Меня удивили эти мои настолько яркие эмоции. Я знал про себя, что если бы меня спросили, я бы, если бы отвечал действительно предельно честно, что-то подобное и ответил бы. Но с кучей оговорок, и "если уж нет нейтрального выбора, то матриархат лучше патриархата", и  "хотя насилие всегда плохо" и так далее. А тут как столкнулся с содержимым подсознания напрямую,  без слоя защитной смягчающей этики поверх.
И если свою зависть я могу просто принять, то эта мстительность и злорадство от описания того, как более сильные теперь женщины насилуют мужиков... Не знаю... Я не знал, что это меня настолько задевает и во мне накопилось столько гнева и мстительности по этой теме.
И являются ли эти эмоции более свиноебскими, чем "обычный" дроч на насилие м/м в фиках? В фиках оно и куда графичнее и персонажи более проработанные, так что дрочишь почти на страдания "конкретного человека", "онижеживые", все дела.
А тут второстепенный персонаж, пара абзацев. Но это ощущается более личным. Потому что насилует - женщина? Читала ли я фики с ж/м насилием?.. Да, что-то про злую ведьму было. Но то тоже был именно дроч на графичные страдания конкретного персонажа, а тут... злорадство из-за устройства общества? Мысленно затрагивает настоящую меня, а не людей из фанфиков? На нон-кон фики дрочат многие, а злорадствовать из-за такого - стыдно, потому что я  не знаю других людей с такими же эмоциями? Не знаю, не пойму, почему это ощущается хуже.
Это пугает меня, потому что так проявляется моя собственная агрессия? Логичнее в ж/м сцене идентифицировать себя с женщиной, а тут насилие впервые совершает она, а не над ней, а сцены эти все равно видятся от третьего лица, а не от первого, и пойди разбери, в кого ты вроливаешься?.. Да, скорее всего это.

3. Плюс теперь мне еще больше не на что дрочить. Сделал себе мультиреддит, ленту из всех ненасильственных порносабов, которые смотрю. Листал ее сегодня после того, как почитал эту книгу.
Вот, например, из сабреддита про первое проникновение

▼Скрытый текст⬍

http://i.imgur.com/FNiV6f9.gifv

В этой сцене вообще нет насилия или принуждения, но в мире матриархата она была бы маловероятна. И как девушки выставляют себя на показ, и как по-хозяйски он их раздевает, синяки на заднице у одной, то, что их две на одного мужика... Все фоново говорит о том, что это секс для мужика. И это ванильнейшая ваниль, по моим ощущениям в 90% контента порно-сайтов отношение к женщинам грубее.
Фаномный гет не зашел, в ориджах  и любовных романах сплошной бдсм и любовь-через-насилие. Дайте мне другой мир, мне не на что в этом дрочить. =/

4. Сейчас с привычкой дрочить на насилие работаю в основном именно на уровне привычки.
До каких-то новых глубинных установок из детства я сейчас не могу докопаться. Не в том смысле, что там больше ничего нет, просто я сейчас там пока дальше не вижу. И раньше так бывало, в первый раз я понял, что мои кинки не просто из воздуха взялись, за больше чем полгода, перед тем, как начал с этим работать. До этого тоже не мог думать туда дальше.
Так как насильно озарение не получишь, остается только ждать, даже не зная точно, чего. Думаю, что остальная психика подтянется и выдаст какой-то новый уровень, на который можно перейти. Из возможных вариантов, которые приходят в голову - как "да, у меня когда-то был кинк на насилие, но с тех пор я открыл для себя другие и это просто становится все более неважным", так и "да, мой кинк был связан с абьюзом из детства, но я разобрал все мешающие мне связи и теперь могу дрочить на этот кинк, просто потому что он мне нравится". Ну и направление "я понял, что хочу быть насильником, а не жертвой и теперь дрочу/не дрочу на это" Но пока не приедешь, не узнаешь, жду.

5. Вижу все больше параллелей с другими привычками. Я в прошлом году месяц не ел сладкого и похудел на те 1.5кг, которые набрал за год. Сейчас решил повторить. Но в том году мы еще не жили вместе с мч, и я просто не покупал сладкое и не думал про него. А сейчас сладости в доме есть, и какая-то не слишком осознанная, близкая к физиологии часть часто вспоминает "О, мы голодные, что бы съесть? А вот у нас есть печеньки, их проще всего". Мои более осознанные части напоминают ей, что мы сейчас не едим сладкое, можно съесть бутер, помидорку или орехов. На этом диалог исчерпывается, там нет никаких чувств фрустрации или печали. Просто техническая привычка, которая постоянно проявляется. С дрочем на абьюз сейчас примерно так же - я хочу дрочить не из желания отыграть какие-то свои эмоции, а просто, привычка. Когда другие части говорят, что нет, мы будем дрочить на другое, сопротивление возникает только из-за того, что это сложнее, как если бы еду еще надо было готовить, а мне лень/сил нет. Часть, которая боялась, что я с этими фантазиями потеряю что-то важное для себя, сейчас молчит. Думаю, это тоже потому что все, что мог, я уже с собой оттуда забрал)

ТС

Анон

Re: Абьюз и кинки [нытье][психология][левел-ап]

В этой сцене вообще нет насилия или принуждения, но в мире матриархата она была бы маловероятна.

Вспомнилось, как я в стёбном фике писала соблазнение женщины-воина двумя парнями.

Анон

Re: Абьюз и кинки [нытье][психология][левел-ап]

Вспомнилось, как я в стёбном фике писала соблазнение женщины-воина двумя парнями.

Ну вот, и тут стебный. Мне в ответ вспомнился тоже стебный пост на реддите, не найду уже, но там было в духе "Твоя жена не хочет секса и ты пришел ныть на реддит? У меня есть пара советов для тебя!
Красиво одевайся и дома, если она любит костюмы, ходи дома в костюме и галстуке, ты же хочешь быть привлекательным для нее. Не грузи ее своими проблемами, мило улыбнись и расскажи что-нибудь забавное, когда она придет с работы. Узнай, что она больше всего любит из еды и приготовь ей это, экспериментируй с разными блюдами. Избавься от лишнего веса, сходи к парикмахеру, отбели зубы."
И там этого списка было пунктов на 30, и все комментили, что это читается как абсолютная сатира и троллинг, а ведь это реально советы, которые давали женщинам в прошлых десятилетиях и отчасти продолжают давать сейчас.
А сейчас я пробовал найти этот пост, среди кучи просто не тех постов попались два из категории "мужина-саб ищет женщину-доминантку, готов служить так-то и так-то".
Бесит, что когда женщина осмеливается иметь те же запросы, что и мужчина, это воспринимается настолько ненормальным, что это или стеб или идет как извращенное доминантство. Мне к феминисткам, да?
ТС

Анон

Re: Абьюз и кинки [нытье][психология][левел-ап]

Ну вот, и тут стебный.

Он был не поэтому стёбный.

Анон

Re: Абьюз и кинки [нытье][психология][левел-ап]

Посмотрел еще фильм с такой же тематикой, "Со мной непросто", и как прорвало. Завидую сильным женщинам, завидую, что им не надо бояться. Моя сексуальность - из того мира. Где мужчины соблазняют женщин и прихорашиваются для них. Где "у женщины небритые ноги" - норма, а "у мужчины небритая грудь", на его попытку вякнуть "ну потерпи" - женщина просто оскорбительно уходит. Где нежелательные внезапные комментарии про твой вес, рост, что на тебе надето и то ли ты ешь - получают не женщины. Только увидев два раза мир в котором такого нет, я поняла, насколько это на меня давит и подавляет мою сексуальность.
Уж не говоря о фоновом страхе насилия. Его в меня вложил папа. С благими намерениями, но..... Он спокойно объяснял мне в дошкольном возрасте, что он сильнее. Что если я например буду капризничать он может сломать мою игрушку. Помню что-то про то, что мне не надо ссориться со взрослыми мужчинами (не с ним, но не помню контекст), потому что они могут сломать мои руки как спички. Все такое. И я долгое время была уверена, что это круто, что я знаю правду о мире. Реалистично оцениваю себя. "Если женщина лезет в драку с мужчиной, ей не стоит удивляться, если он получит по лицу", все такое. Я была в безопасности, зная, что могу огрести и поэтому не агря никого сильнее себя.
И я фоново просчитывала каждую ситуацию, кто здесь физически сильнее. В универе один раз было какое-то занятие, и там был профессор и 10 парней, а  все занятие думала, что вот, я одна женщина, в помещении со мной 11 мужчин. Без страха, я не думала, что они что-то сделают. Но фоново это оценка всегда была. Как когда дейдримишь и представляешь что вот потоп и эту комнату залило вот посюда, и можно будет поплыть на столешнице и грести пальмой в горшке, а вот там поворот узкий... ит.д. Не ожидаешь потопа, просто мозг генерирует дейдриминг с окружающей обстановкой. Вот у меня генерил про мужиков - что если вдруг физическая стычка, кто сильнее (всегда он). Проше всего было в школе, в каком-то из классов у нас стало модно "бороться" друг с другом - упереть ладони друг другу в плечи и толкать, кто сильнее. Это скорее игра была, чем борьба. Но там я чувствовала, что я довольно сильная, это было дано мне в ощущениях - я не самый слабый человек на планете, я могу против кого-то постоять за себя физически. А в этом дейдриминге всегда слабее я.  МЧ был первым мужчиной, с которым мозг не стал генерить это, я еще заметила и удивилась - типа "эй, мы одни в помещении с мужиком, где сценарий, как мы деремся и он сильнее?" а мозг на расслабоне "ну мужчина рядом, да и пофиг, чо ты напрягаешься". Забавно было)
И я только недавно поняла, что даже если это правда, это вредная правда. Это как знать, что если 20% вкладчиков решат забрать свои деньги одновременно, банк обанкротится и поэтому не доверять банкам и не пользоваться счетом и карточкой. Это помеха в реальном мире, а не прошаренное умное действие. Тем более если хранить деньги под подушкой, от инфляции это не спасет все равно. Или никогда не пользоваться машинами, потому что вероятность дтп ненулевая. Все равно можно попасть в дтп как пешеход, а жизнь сложнее и неудобнее и все. Это не от чего не защищает и мешает жить в мире, где все приняли этот риск и живут с ним. Я не могу вести себя так "чтобы точно стопроцентно никогда ни от кого не получить по роже". Может если стать реальным хикки, да и  то, нападение курьера или квартирные воры не исключены. Нет варианта, где риск равен нулю, надо перестать возводить теоретическое событие "кто-нибудь применил ко мне физическое насилие" в ряд катастрофического и жить, несмотря на этот риск. Если и пытаться его уменьшить, то "водить осторожнее, чтобы с меньшей вероятностью попасть в дтп", а не "никогда не пользоваться машинами". В переводе аналогии-  не пытаться никогда никого не выбесить, а если уж выбесил уметь деэскалировать или убегать или драться.
Но блин, как же хочется в мир, где я по умолчанию не-жертва, не-добыча.
ТС

Анон

Re: Абьюз и кинки [нытье][психология][левел-ап]

Принесу-ка я сюда эссе Фрейда "Ребенка бьют". Я начал его читать год назад, когда первый раз копал в сторону происхождения фантазий. Дочитал докуда-то и бросил, потому что слишком многие детали и обоснования не совпадали с моей фантазией. Но сейчас мое понимание фантазий продвинулось, каким-то моментам я вижу другое обоснование, какие-то вещи могу признать, которых раньше не мог. И в целом, Фрейд до сих пор один из самых честных и открытых и не боящихся туда смотреть авторов, которых я читал. Люди, которые сами это пережили, да, обсуждают, на форумах про порку и подобное. А авторы книг и сайтов  - единственное что делают, это признают существование этого феномена в 1-2 абзацах, а дальше блеют "ну я не знаю, обратитесь за квалифицированной помощью, к психотерапевту". А мне что-то не верится, что у обычного, не мифического самого-лучшего-опытного-знающего психолога, таится кладезь знаний на эту тему. Если в открытой литературе возникновение садо-мазохистский фантазий в детстве, и что с этим можно сделать, так мало обсуждают, ну ок, пусть есть пара книг специальной литературы для психологов, и все? (Я не против похода к психологу как таковому, у меня сейчас нет энергии начинать этот квест с подбором специалиста, который мне подойдет. А какой вред наносят плохие психологи, я в своем окружении насмотрелась, так что предполагаю, это будет именно квест.) Про большинство других тем, которые обсуждают с психологом (депрессия, отношения с противоположным полом, принятие смертности себя и близких итд итп) в интернете, если искать, можно найти тонны информации. А про влияние детства на сексуальность и исправление этого влияния - в основном Фрейд. Да даже не только детства, пока искала, нашла сабреддит для женщин, у которых после реально перенесенного изнасилования появились кинковые фантазии с изнасилованием. Их чуть ли не с реддита банят за пропаганду насилия, и какой-то один практикующий психолог рекламирует себя и свои революционные методы (состоящие в принятии клиента с этой фантазией и бережной работе) и что он не боится работать с этой темой, и все, тема - табу.
Короче, Фрейд.
ТС

Анон

Re: Абьюз и кинки [нытье][психология][левел-ап]

'Ребенка бьют' - к вопросу о происхождении сексуальных извращений
Зигмунд Фрейд

▼I⬍

I

Фантастическое представление "ребенка бьют" с поразительной частотой встречается в признаниях лиц, обращавшихся к аналитическому лечению по поводу своей истерии или невроза навязчивых состояний. Весьма правдоподобно, что еще чаще оно имеет место у других людей, которых не принуждает принять подобное решение какое-то явное заболевание.

С этой фантазией связаны ощущения удовольствия, из-за которых она бесчисленное количество раз воспроизводилась или все еще воспроизводится [нашими пациентами]. Кульминацией представленной ситуации почти всегда, как правило, оказывается онанистическое самоудовлетворение, которое поначалу производится по воле фантазирующего, но затем приобретает и некий навязчивый характер, преодолевая его сопротивление.

Признание в этой фантазии делается лишь с колебанием, воспоминание о ее первом появлении расплывается, аналитическая трактовка предмета сталкивается с недвусмысленным сопротивлением, стыд и сознание вины возбуждаются при этом, возможно, сильнее, чем при схожих сообщениях, касающихся воспоминаний о начале сексуальной жизни.

Наконец, можно констатировать, что первые фантазии подобного рода вынашивались в очень ранний период, определенно до поступления в школу, уже на пятом и шестом году жизни. Когда ребенок увидел затем в школе, как другие дети избивались учителем, это переживание вновь пробудило к жизни эти фантазии, если они уже уснули, или усилило их, если они все еще были налицо, примечательным образом модифицировав их содержание. Отныне и впредь избивались "неопределенно многие" дети. Влияние школы было столь отчетливым, что пациенты поначалу пытались возвести свои фантазии битья исключительно к этим впечатлениям школьного периода, начинающегося с шестилетнего возраста. Но эта попытка всегда оказывалась несостоятельной: фантазии были налицо уже до этого времени.

Когда в старших классах избиение детей прекращалось, его воздействие более чем возмещалось впечатлениями, получаемыми от чтения, которое быстро приобретало большое значение. Применительно к моим пациентам, речь почти всегда шла об одних и тех же доступных молодежи книгах, в содержании которых фантазии битья черпали для себя новые импульсы: так называемая Bibliotheque rose, "Хижина дяди Тома" и тому подобное. Состязаясь с этими сочинениями, собственное фантазирование ребенка начинало измышлять целый набор ситуаций и институтов, в которых детей за их дурное поведение и озорство бьют, наказывают или карают каким-то иным образом.

Поскольку фантастическое представление "ребенка бьют" было загружено интенсивным удовольствием и приводило к акту автоэротического удовлетворения, можно было бы ожидать того, что источником схожего наслаждения служило также и наблюдение за тем, как в школе избивался другой ребенок. Этого, однако, никогда не происходило. Присутствие при реальных сценах избиения в школе и переживания, связанные с ними, вызывали у наблюдающего ребенка, по-видимому, какое-то смешанное чувство совершенно особого возбуждения со значительной долей осуждения (Ablehnung). В ряде случаев реальное переживание сцен избиения воспринималось как нетерпимое. Впрочем, и в рафинированных фантазиях более поздних лет в качестве условия настаивалось на том, что наказываемым детям не причиняется никакого серьезного вреда.

Мы должны были поднять вопрос о том, какое соотношение существует между значимостью фантазии битья и той ролью, которую могло бы играть в домашнем воспитании ребенка реальное телесное наказание. Напрашивающееся предположение о том, что здесь могло бы иметь место обратно пропорциональное соотношение, не может быть доказано в силу односторонности нашего материала. Людей, которые доставляли материал для этих анализов, очень редко били в детстве - во всяком случае, их воспитывали не розгами. Естественно, каждый из этих детей в том или ином случае имел возможность почувствовать превосходящую физическую силу своих родителей или воспитателей, а то, что в любой детской нет недостатка в потасовках между самими детьми, и вовсе не нужно выделять как-то особо.

Наше исследование не прочь было извлечь побольше сведений из тех ранних и несложных фантазий, которые явным образом восходят к влиянию школьных впечатлений и чтения этого периода. Кем был избиваемый ребенок? Самим фантазирующим или каким-то посторонним? Был ли это всегда один и тот же ребенок или сколь угодно часто другой? Кем был тот, кто бил ребенка? Какой-то взрослый? И кто тогда? Или же ребенок фантазировал, будто он сам бьет другого? Никаких сведений, проливающих свет на все эти вопросы, мы не получали - всегда лишь один робкий ответ: "Больше я об этом ничего не знаю; ребенка бьют."

Справки относительно пола избиваемого ребенка имели больший успех, но и они не вносили никакой ясности. Иногда нам отвечали: "Всегда лишь мальчиков" или "Лишь девочек"; чаще ответ гласил: "Этого я не знаю" или: "Это все равно". То, что имело значение для исследователя - некое устойчивое соотношение между полом фантазирующего и полом избиваемого ребенка, зафиксировать так и не удавалось. Порой обнаруживалась еще одна характерная деталь содержания фантазии: "Маленького ребенка бьют по голой попе".

В данных обстоятельствах поначалу нельзя было даже решить, обозначить ли примыкающее к фантазии битья удовольствие как садистское или же как мазохистское.

В данных обстоятельствах поначалу нельзя было даже решить, обозначить ли примыкающее к фантазии битья удовольствие как садистское или же как мазохистское.

->вы находитесь здесь

Анон

Re: Абьюз и кинки [нытье][психология][левел-ап]

▼II⬍

II

Понять такую фантазию, возникающую в раннем детском возрасте, по-видимому, в результате каких-то случайных влияний и сохраняемую позже для получения автоэротического удовлетворения, в соответствии с нашими прежними воззрениями можно лишь в том смысле, что речь здесь идет о какой-то первичной черте извращения. Одна из компонент сексуальной функции обогнала в развитии другую, зафиксировалась и, в результате, отклонилась от позднейших процессов развития, засвидетельствовав, тем самым, некую особую, ненормальную конституцию личности. Мы знаем, что подобное инфантильное извращение не обязательно остается на всю жизнь, позднее оно еще может подвергнуться вытеснению, быть замещенным тем или иным реактивным образованием или же преобразиться под действием сублимации. (Возможно, однако, что сублимация берет начало в каком-то особом процессе, задерживавшемся вытеснением). Но тогда, когда процессы эти отсутствуют, извращение сохраняется и в зрелой жизни, и там, где мы встречаем у взрослого какое-то сексуальное отклонение - перверсию, фетишизм, инверсию, - там мы с полным правом ожидаем путем амнезического исследования раскрыть подобное фиксирующее событие детского периода. Да и задолго до психоанализа такие наблюдатели, как Бине, возводили странные сексуальные отклонения зрелого периода к подобным впечатлениям все того же пяти- или шестилетнего возраста. Впрочем, при этом мы наталкивались на границы нашего понимания, ибо фиксирующим впечатлениям недоставало какой бы то ни было травматической силы, большей частью они были банальными и никак не возбуждали других индивидов; невозможно было сказать, почему именно на них зафиксировались сексуальные стремления. Но их значение можно было поискать как раз в том, что они давали - хотя бы и случайный - повод для фиксации преждевременной и готовой к скачку сексуальной компоненты, и мы должны были подготовиться к тому, что цепочка казуальной связи где-то преждевременно оборвется. Именно врожденная конституция, казалось, соответствовала всем требованиям для [объяснения] подобной точки обрыва.

Если оторвавшаяся преждевременно сексуальная компонента имеет садистский характер, то на основании уже достигнутых нами знаний, мы можем ожидать, что в результате ее позднейшего вытеснения создастся предрасположенность к неврозу навязчивых состояний. Нельзя сказать, что этому ожиданию противоречит результат наших исследований. Среди шести случаев, на обстоятельном изучении которых построена эта небольшая статья (четыре женщины, два мужчины), есть случаи невроза навязчивых состояний, один весьма тяжкий, опасный для жизни, и один средней тяжести, хорошо доступный [терапевтическому] воздействию, а также третий, в котором присутствовали по крайней мере отдельные явные черты невроза навязчивых состояний. Четвертый случай, однако, был чистейшей истерией, с болями и торможением, а в пятом случае человек обратился за помощью к аналитику лишь из-за нерешительности, от которой он страдал в своей жизни, и этот случай грубая клиническая диагностика либо вообще никак не классифицировала бы, либо отделалась бы от него, налепив на него ярлык какой-нибудь "психастении". Подобная статистика никак не может нас разочаровывать, ибо, во-первых, мы знаем, что не всякая предрасположенность обязательно развивается затем в болезнь, а во-вторых, мы вправе удовлетвориться объяснением того, что имеется налицо, и вообще уклониться от задачи уяснения также и того, почему нечто не произошло.

До сих пор и никак не дальше наши теперешние знания позволили бы нам проникнуть в понимание фантазии битья. Подозрение, что проблема этим не исчерпывается, шевелится, впрочем, в мозгу у врача-аналитика, когда ему приходится признаваться себе, что фантазии эти по большей части остаются в стороне от прочего содержания невроза и не занимают в его структуре никакого подходящего места; но обычно, как я это знаю по собственному опыту, от подобных подозрений охотно отмахиваются.

Одна из компонент сексуальной функции обогнала в развитии другую, зафиксировалась и, в результате, отклонилась от позднейших процессов развития, засвидетельствовав, тем самым, некую особую, ненормальную конституцию личности. Мы знаем, что подобное инфантильное извращение не обязательно остается на всю жизнь, позднее оно еще может подвергнуться вытеснению, быть замещенным тем или иным реактивным образованием или же преобразиться под действием сублимации. (Возможно, однако, что сублимация берет начало в каком-то особом процессе, задерживавшемся вытеснением). Но тогда, когда процессы эти отсутствуют, извращение сохраняется и в зрелой жизни, и там, где мы встречаем у взрослого какое-то сексуальное отклонение - перверсию, фетишизм, инверсию, - там мы с полным правом ожидаем путем амнезического исследования раскрыть подобное фиксирующее событие детского периода.

Надо потом погуглить, что именно имеется здесь в виду под вытеснением и сублимацией, емнип, значение этих терминов с годами развития психоанализа менялось.

Реакти́вное образова́ние, также Реакти́вное формирова́ние или Формирова́ние реа́кции[1] — психологическая защита, заключающаяся в преобразовании негативного чувства в позитивное либо наоборот, при этом защищающийся не осознаёт своих первоначальных чувств.

Кек. Это же я.
https://ru.wikipedia.org/wiki/%D0%A0%D0 … 0%B8%D0%B5

В то же время обсессивно-компульсивные личности будут скорее бессознательно прятать своё раздражение по отношению к авторитетным личностям, раздувая чувство уважения.

Существует и много других примеров применения данной защиты. В основном она применяется тогда, когда известно на опыте, что проявление одного из полюсов амбивалентности наказуемо или опасно, а также при ощущении, что такие чувства неприемлемы.

Это? Злиться на бьющую мать нельзя, будем уважать и обоготворять?

Анон

Re: Абьюз и кинки [нытье][психология][левел-ап]

▼III⬍

III

В строгом смысле - а почему бы и не рассмотреть это настолько строго, насколько это возможно? - лишь такое аналитическое усилие заслуживает признания в качестве корректного психоанализа, которому удалось устранить амнезию, окутывающую для взрослого человека знание о его детской жизни (т. е. примерно с двух до пяти лет). В среде аналитиков об этом просто невозможно говорить слишком громко или слишком часто. Мотивы, заставляющие не считаться с подобным увещеванием, конечно же, понятны. Полезных результатов хотелось бы достигать в кратчайшие сроки и с наименьшими затратами усилий. Но в настоящее время для каждого из нас теоретическое знание все еще несравненно весомей, нежели терапевтический результат, и тот, кто пренебрегает анализом детского периода, с необходимостью впадает в тяжелейшие заблуждения. Это подчеркивание значимости наиболее ранних переживаний не обусловливает недооценки более поздних; но позднейшие жизненные впечатления достаточно громко выражают себя при анализе устами больного, а поднять голос за права детства должен не кто иной, как врач.

Период детства с двух до четырех или пяти лет - это такое время, когда врожденные либидинозные факторы впервые пробуждаются под действием тех или иных переживаний и связываются с определенными комплексами. Рассматриваемые здесь фантазии битья появляются лишь к концу этого времени или по его завершении. Они, таким образом, вполне могут иметь какую-то предысторию, претерпевать известное различие, соответствовать конечному результату, а не начальному проявлению.

Это предположение подтверждается анализом. Последовательное его применение позволяет выяснить, что фантазии битья имеют совсем непростую историю развития, в ходе которой многое в них не раз меняется: их отношение к фантазирующему лицу, их объект, содержание и значение.

Чтобы нам было легче проследить эти превращения, которым подвергаются фантазии битья, я позволю себе теперь ограничить свое описание лицами женского пола, которые и без того (четверо против двоих) составляют большую часть моего материала. Кроме того, с фантазиями битья у мужчин связана и другая тема, которую в настоящей статье я хотел бы обойти. При этом я попытаюсь схематизировать не больше, чем это необходимо при изображении среднестатистического случая. И даже если впоследствии дальнейшее наблюдение предоставит большее многообразие случаев, я все-таки уверен в том, что мне удалось ухватить какое-то типичное и отнюдь не редкое событие.

Итак, первая фаза фантазий битья у девочек должна относиться к весьма раннему периоду детства. Кое-что в них примечательным образом остается неопределенным, как если бы было безразличным. Скудость сведений, получаемых от пациентов при их первом сообщении "Ребенка бьют", как будто оправдывается в фантазии этой [фазы]. Но вот другая черта определяется вполне четко, причем в одном и том же духе. А именно, фантазирующий ребенок никогда не выступает избиваемым, это, как правило, какой-то другой ребенок, чаще всего - братишка или сестренка, когда таковые имеются. Поскольку это может быть как мальчик, так и девочка, никакого устойчивого соотношения между полом фантазирующего и избиваемого ребенка вывести здесь невозможно. Фантазия, таким образом, определенно не является мазохистской; ее можно было бы назвать садистской, но мы не вправе упускать из виду то обстоятельство, что фантазирующий ребенок сам никогда не выступает и в качестве бьющего. О последнем можно утверждать лишь то, что это не другой ребенок, но какой-то взрослый. Позднее этот неопределенный взрослый явно и недвусмысленно признается за отца (девочки).

Итак, эта первая фаза фантазии битья полностью передается следующим положением: "Отец бьет ребенка". Я выдал бы многое из содержания [фантазии], которое еще предстоит раскрыть, если сказал бы вместо этого: "Отец бьет ненавистного мне ребенка". Впрочем, можно колебаться относительно того, должны ли мы за этой предварительной стадией позднейшей фантазии битья признавать уже характер какой-то "фантазии". Возможно, речь здесь идет, скорее, о неких воспоминаниях о подобных событиях, свидетелями которых [пациенты] были, о желаниях, которые были вызваны теми или иными поводами, но сомнения эти не имеют никакого значения.

Между этой первой и последующей фазой происходят значительные перемены. Хотя роль бьющего по-прежнему исполняется отцом, роль избиваемого играет теперь, как правило, сам фантазирующий ребенок; фантазия имеет теперь подчеркнуто гедонистический характер и заполнена важным содержанием, происхождением которого мы займемся позже. Она выражается теперь словами: я избиваюсь отцом. Она имеет несомненно мазохистский характер.

Эта вторая фаза - самая важная из всех, и она больше других отягощена последствиями. Но о ней, в известном смысле, можно сказать, что она никогда не имела реального существования. Ни в одном из случаев ее не вспоминают, ей так и не удалось пробиться к осознанию. Она представляет собой аналитическую конструкцию, но из-за этого ее необходимость не становится меньшей.

Третья фаза напоминает первую. Ее словесное выражение известно из сообщения пациентки. Отец никогда не выступает в качестве бьющего лица, последнее либо оставляется неопределенным, как в первой фазе, либо типичным образом загружается неким заместителем отца (учителем). Сам фантазирующий ребенок в фантазии битья больше не появляется. На мои настойчивые расспросы об этом пациентки отвечают лишь следующее: "Я, наверное, наблюдаю". Вместо одного избиваемого ребенка теперь в большинстве случаев налицо множество детей. Чаще всего избиваемыми (в фантазиях девочек) оказываются мальчики но не знакомые им лично. Изначально несложная и монотонная ситуация избиения может теперь самым разнообразным образом модифицироваться и приукрашаться, а само избиение - замещаться наказаниями и унижениями иного рода. Но существенный характер, который отличает и простейшие фантазии этой фазы от фантазий первой фазы и который связывает ее со средней фазой, заключается в следующем: фантазия является теперь носительницей сильного и недвусмысленного сексуального возбуждения и, как таковая, способствует достижению онанистического удовлетворения. Но именно это и представляется загадочным: каким путем садистская с этих пор фантазия о том, что каких-то посторонних и незнакомых мальчиков бьют, получает отныне в свое постоянное владение либидинозные стремления маленькой девочки?

Мы не скрываем от себя и того, что взаимосвязь и последовательность трех фаз фантазии битья, равно как и все иные ее особенности, до сих пор оставались совершенно невыясненными.

Это предположение подтверждается анализом. Последовательное его применение позволяет выяснить, что фантазии битья имеют совсем непростую историю развития, в ходе которой многое в них не раз меняется: их отношение к фантазирующему лицу, их объект, содержание и значение.

Итак, первая фаза фантазий битья у девочек должна относиться к весьма раннему периоду детства. Кое-что в них примечательным образом остается неопределенным, как если бы было безразличным. Скудость сведений, получаемых от пациентов при их первом сообщении "Ребенка бьют", как будто оправдывается в фантазии этой [фазы]. Но вот другая черта определяется вполне четко, причем в одном и том же духе. А именно, фантазирующий ребенок никогда не выступает избиваемым, это, как правило, какой-то другой ребенок, чаще всего - братишка или сестренка, когда таковые имеются. Поскольку это может быть как мальчик, так и девочка, никакого устойчивого соотношения между полом фантазирующего и избиваемого ребенка вывести здесь невозможно. Фантазия, таким образом, определенно не является мазохистской; ее можно было бы назвать садистской, но мы не вправе упускать из виду то обстоятельство, что фантазирующий ребенок сам никогда не выступает и в качестве бьющего. О последнем можно утверждать лишь то, что это не другой ребенок, но какой-то взрослый. Позднее этот неопределенный взрослый явно и недвусмысленно признается за отца (девочки).

Вот тут я по-моему и перестал читать в первый раз. Потому что - нет. Ну честно, нет. Сейчас сидел минут 5, пытался представить в своей обычной кинковой фантазии на месте маньяка и отца, и мать. Те еще ощущения, фу, неприятно так делать без большой необходимости. И если мать это просто "мама что ты делаешь в моей сексуальной фантазии?? уйди отсюда и не мешай, боже как стыдно", то с отцом фантазия просто рассыпается. Тот набор эмоций из фантазии невозможно испытать с ним. Он не садист, он всегда меня слышал, с ним всегда можно было поговорить, донести, что мне неприятно. Иногда это ничего не давало, конечно, но... В садо-мазо-фантазии те чувства, как в "Черной ночной рубашке" - связь с садистом и невозможность с ним общаться одновременно. ты можешь говорить, что хочешь, тебя нет, тебя не услышат, твои слова никак не влияют на садиста. И эта фигура - если уж я должна выбирать - это однозначно мать, а не отец. И била меня она. Не знаю, может, всех клиенток Фрейда бил именно отец, и поэтому там вывод, что это отец? Или, как в книге сексолога, в фантазии иногда меняется пол реальных действующих лиц, а до этого предположения у Фрейда в этом эссе дело не дошло.
Короче, в то раз дропнул, в этот раз заменяю мысленно отца на мать и буду читать дальше.
(Не делайте так без необходимости, ажтрисет, буэ. Интересно, у людей, которые смотрят порно с псевдо-инцестом на порносайтах, эмоциональная реакция на "подставь родителей в сексуальную фантазию" менее выраженная? Еще интересно, не связано ли обилие этого псевдо-инцеста и то, что литературы на влияние родителей на сексуальность в детстве, почти не найти? Типа последнее настоящее табу.)

Я выдал бы многое из содержания [фантазии], которое еще предстоит раскрыть, если сказал бы вместо этого: "Отец бьет ненавистного мне ребенка".

(*Мать) Хм. Хм. Интересно, откликается.

Между этой первой и последующей фазой происходят значительные перемены. Хотя роль бьющего по-прежнему исполняется отцом, роль избиваемого играет теперь, как правило, сам фантазирующий ребенок; фантазия имеет теперь подчеркнуто гедонистический характер и заполнена важным содержанием, происхождением которого мы займемся позже. Она выражается теперь словами: я избиваюсь отцом. Она имеет несомненно мазохистский характер.

Эта вторая фаза - самая важная из всех, и она больше других отягощена последствиями. Но о ней, в известном смысле, можно сказать, что она никогда не имела реального существования. Ни в одном из случаев ее не вспоминают, ей так и не удалось пробиться к осознанию. Она представляет собой аналитическую конструкцию, но из-за этого ее необходимость не становится меньшей.

Не совсем понял этот абзац. Не имела реального существования - Фрейд считает, что фантазирующих взрослых на самом деле не били, они только свидетели? Аналитическую конструкцию?..
У меня не было, вроде??, этой фазы? Во всяком случае, я ее не помню.

На мои настойчивые расспросы об этом пациентки отвечают лишь следующее: "Я, наверное, наблюдаю".

Хех, да. Я бы ответила точно так же. Не могу сказать с точностью, но я  вроде ни одно из действующих лиц. Наверное, наблюдаю, раз я это вижу...
И, кстати, в моих фантазиях наказывают обычно взрослого. Допускаю, что это из-за того, то я наткнулся на бдсм-фики в достаточно раннем возрасте, плюс табу на педофилию - образ ребенка заменяется образом взрослого, но суть фантазии та же.

Чаще всего избиваемыми (в фантазиях девочек) оказываются мальчики но не знакомые им лично.

Гидра-трэш-пати 100 лет назад, извините.

Изначально несложная и монотонная ситуация избиения может теперь самым разнообразным образом модифицироваться и приукрашаться, а само избиение - замещаться наказаниями и унижениями иного рода. Но существенный характер, который отличает и простейшие фантазии этой фазы от фантазий первой фазы и который связывает ее со средней фазой, заключается в следующем: фантазия является теперь носительницей сильного и недвусмысленного сексуального возбуждения и, как таковая, способствует достижению онанистического удовлетворения. Но именно это и представляется загадочным: каким путем садистская с этих пор фантазия о том, что каких-то посторонних и незнакомых мальчиков бьют, получает отныне в свое постоянное владение либидинозные стремления маленькой девочки?

Да!!!!!!! В свое, сука, постоянное владение! Захапала себе мои, блять, либидозные стремления, и не отдает!!!!!!! Каким путем?! Загадка, епт!
Извините еще раз, но это первый текст, который понимает меня и мои чувства, а не "прими себя, просто люби себя и свои кинки, зачем тебе в этом разбираться". Затем, сука! Оно захапало! Мой секс! В свои владения! Я хочу знать, что это!!

Анон

Re: Абьюз и кинки [нытье][психология][левел-ап]

▼IV⬍

IV

Если повести анализ через те ранние времена, к которым возводится фантазия битья и из которых она извлекается воспоминанием, то он покажет нам ребенка, захваченного импульсами своего родительского комплекса.

Маленькая девочка с нежностью фиксируется на отце, который, очевидно, сделал все, чтобы завоевать ее любовь, и закладывает при этом семя, из которого возникнет установка ненависти и соперничества по отношению к матери, остающаяся наряду с потоком нежной привязанности к ней; этой установке с годами, может быть, суждено становиться все сильнее и осознаваться все отчетливее, или же давать толчок к какой-то чрезмерной реактивной любовной привязанности к матери. В детской есть еще и другие дети, совсем немногим старше или младше, которых не желают терпеть по множеству разных причин, но главным образом потому, что с ними приходится делить любовь родителей, и которых отталкивают от себя со всей той неукротимой энергией, которая свойственна эмоциональной жизни этих лет. Если речь идет о младшем ребенке, брате или сестре (так дело обстояло в трех из четырех моих случаев), то его не только ненавидят, но еще и презирают, и старшему ребенку приходится при этом наблюдать, как именно он притягивает к себе ту львиную долю нежности, которую ослепленные родители всякий раз готовы уделить самому младшему. Вскоре становится ясно, что побои, даже если это не очень больно, означают отказ в любви и унижение. Так, не один ребенок, считавший себя надежно утвердившимся в непоколебимой любви своих родителей, одним-единственным ударом ниспровергался с небес своего воображаемого всемогущества. Таким образом, представление о том, что отец бьет этого ненавистного ребенка, доставляет удовольствие совершенно независимо от того, видели ли его действительно избивающим его. Это означает следующее: "Отец не любит этого другого ребенка, он любит лишь меня".

Таково, стало быть, содержание и значение фантазии битья в ее первой фазе. Фантазия явно удовлетворяет ревность ребенка и находится в зависимости от его любовной жизни, но ее также сильно подкрепляют и эгоистические интересы ребенка. Следовательно, остается сомнительным, вправе ли мы обозначить ее как чисто "сексуальную"; не отваживаемся мы назвать ее и "садистской". Ведь известно, что все признаки, на которых мы привыкли основывать свои различения, ближе к истоку обычно становятся расплывчатыми. Так что это, по-видимому, напоминает предсказание трех ведьм Банко: [фантазия не является] ни отчетливо сексуальной, ни даже садистской, однако представляет собой тот материал, из которого обе должны позднее возникнуть. Однако, ни один из случаев не дает оснований предполагать, что уже эта первая фаза фантазии служит тому возбуждению, которое учится разряжаться с использованием гениталий в акте онанизма.

В этом преждевременном выборе объекта инцестуозной любви сексуальная жизнь ребенка явно достигает ступени генитальной организации. В случае мальчика доказать это легче, но и в случае девочки это неоспоримо. Над либидинозным стремлением ребенка господствует нечто вроде предвосхищения позднейших окончательных и нормальных сексуальных целей; уместно выразить удивление по поводу того, откуда оно берется, но мы вправе принять его в качестве доказательства того, что гениталии начали уже играть свою роль в процессе возбуждения. Желание иметь с матерью ребенка всегда присутствует у мальчика, желание иметь ребенка от отца неизменно наличествует у девочки, и это при полной неспособности внести для себя ясность по поводу того, каким путем можно прийти к исполнению этого желания. То, что гениталии должны иметь к этому какое-то отношение, для ребенка, как будто, несомненно, хотя его размышления на этот счет могут заставить его искать суть предполагаемой между родителями интимности и в иного рода отношениях, - например, в том, что они спят вместе, в совместном мочеиспускании и тому подобном, - и такое содержание легче схватить в словесных представлениях, чем то смутное, что связано с гениталиями.

Но приходит время, когда эти ранние цветы увядают от морозов: ни одна из этих инцестуозных влюбленностей не может избегнуть судьбы вытеснения. Они подвергаются ему либо при тех или иных внешних поводах, которые можно проследить и которые вызывают некое разочарование, при нечаянных обидах, при нежеланном рождении нового брата или сестры, воспринимающемся как неверность, или же без подобных поводов, изнутри, - возможно, лишь в силу простого отсутствия своего завершения, по которому слишком долго томились. Нельзя не признать того, что поводы эти не являются действительными причинами, но этим любовным привязанностям суждено когда-то погибнуть, и мы не можем сказать, отчего. Вероятнее всего, они угасают потому, что истекает их время, что дети вступают в какую-то новую фазу развития, на которой они должны повторить вытеснение инцестуозного выбора объекта, свершившееся в человеческой истории, подобно тому, как прежде они вынуждены были осуществить такой выбор. (Ср. Судьбу в мифе об Эдипе). То, что бессознательно наличествует в качестве психического результата инцестуозных любовных импульсов, сознанием новой фазы уже не перенимается, а то в них, что уже было осознано, вновь оттесняется. Одновременно с этим процессом вытеснения появляется и сознание вины - его происхождение также неизвестно, но оно вне всяких сомнений связано с этими инцестуозными желаниями и обосновано их продолжением в бессознательном.

Фантазия периода инцестуозной любви гласила: "Он (отец) любит лишь меня, а не другого ребенка, ведь этого последнего он бьет". Сознание вины не умеет найти кары более жестокой, нежели инверсия этого триумфа: "Нет, он тебя не любит, поскольку он бьет тебя". Таким образом, фантазия второй фазы, [в которой фантазирующий ребенок] сам избивается отцом, могла бы оказаться непосредственным выражением сознания вины, в основе которого лежит теперь любовь к отцу. Она сделалась, следовательно, мазохистской; насколько мне известно, так всегда бывает, сознание вины всякий раз оказывается тем фактором, который превращает садизм в мазохизм. Этим, однако, содержание мазохизма не исчерпывается. Сознание вины не может овладеть полем в одиночку; что-то должно перепасть и на долю любовного импульса. Вспомним, что речь идет о детях, у которых садистская компонента смогла выступить на первый план преждевременно и изолированно в силу конституциональных причин. Нам нет нужды оставлять эту точку зрения. Именно этим детям особенно легко осуществить возврат к догенитальной, садистско-анальной организации сексуальной жизни. Когда едва достигнутую генитальную организацию поражает вытеснение, отсюда вытекает не только то, что всякое психическое представление инцестуозной любви становится или остается бессознательным, но также и то, что сама генитальная организация претерпевает некое регрессивное понижение. "Отец любит меня" подразумевалось в генитальном смысле; регрессия превращает это в "Отец бьет меня (я избиваюсь отцом)". Это избиение встреча сознания вины и эротики; оно есть не только кара за запретное генитальное отношение, но и регрессивное его замещение, и из этого последнего источника черпает оно то либидинозное возбуждение, которое отныне плотно с ним смыкается и находит разрядку в актах онанизма. Только в этом и заключается сущность мазохизма.

Фантазия второй фазы, [в которой фантазирующий] сам избивается отцом, остается, как правило, бессознательной - по-видимому, вследствие интенсивности вытеснения. Я, однако, не нахожу объяснений тому, что в одном из шести моих случаев (мужчина) имело место сознательное воспоминание о ней. Этот ныне взрослый мужчина ясно сохранил в памяти то обстоятельство, что в своей онанистической деятельности он представлял себе, будто его бьет мать; впрочем, он часто заменял свою собственную мать матерями школьных товарищей или другими женщинами, схожими с нею в каких-то отношениях. Нельзя забывать о том, что при трансформации инцестуозной фантазии мальчика в соответствующую ей мазохистскую происходит на одно превращение больше, чем в случае девочки, а именно - замещение активности пассивностью, и это "больше", увеличивающее искажение, может защитить фантазию и не дать ей остаться бессознательной в результате вытеснения. Таким образом, сознанию вины вместо вытеснения оказалось достаточно регрессии; в женских случаях сознание вины, - может быть, более взыскательное само по себе, - было бы умиротворено лишь взаимодействием обоих факторов [регрессии и вытеснения].

В двух из четырех моих женских случаев над мазохистской фантазией битья образовалась искусная, весьма значимая для жизни пациенток надстройка дневных грез, которой выпадала функция обеспечивать им возможность испытывать чувство удовлетворенного возбуждения и при отказе от акта онанизма. В одном из этих случаев содержание (быть избиваемой отцом) смогло отважиться вновь проникнуть в сознание, когда собственное Я [фантазирующей] сделалось неузнаваемым благодаря легкому переодеванию. Герой этих вымыслов, как правило, избивался отцом, позднее - лишь наказывался и унижался и т. д.

Я, однако, еще раз повторяю: как правило, фантазия остается бессознательной и должна реконструироваться лишь в анализе. Это, возможно, позволяет признать правоту тех пациенток, которые склонны вспоминать о том, что онанизм появился у них раньше фантазии битья третьей фазы (сейчас мы поговорим и о ней); последняя добавилась будто бы лишь позднее, может быть, под впечатлением от школьных сцен [избиения детей]. Всякий раз, как мы принимали на веру эти сведения, мы были склонны предположить, что онанизм первоначально находился под господством бессознательных фантазий, позже замещенных сознательными.

В качестве подобного заместителя (Ersatz) мы понимаем тогда известную фантазию битья третьей фазы, окончательное ее оформление, когда фантазирующий ребенок предстает самое большее как зритель, отец же сохраняется в обличье учителя или какого-то другого начальника. Фантазия, схожая теперь с фантазией первой фазы, как будто, вновь вернулась в сферу садизма. Создается впечатление, что в положении "Отец бьет ребенка, он любит лишь меня" акцент смещается на первую часть, после того, как вторая подверглась вытеснению. Но садистской является только форма этой фантазии, удовлетворение же, которое из нее извлекается, носит мазохистский характер, ее значение заключается в том, что она перенимает либидинозную загрузку вытесненной части, а вместе с ней - и сознание вины, примыкающее к содержанию [фантазии]. Все множество каких-то неопределенных детей, избиваемых учителем, является все-таки лишь замещением (Ersetzung) собственной личности [фантазирующего ребенка].

Здесь впервые проявляется и нечто вроде постоянства пола у служащих фантазии лиц. Избиваемые дети - почти всегда мальчики в фантазиях как девочек, так и мальчиков. Эта характерная черта естественно объясняется не соперничеством полов, ибо тогда в фантазиях мальчиков должны были бы избиваться девочки; она также не имеет никакого отношения к полу ненавистного ребенка первой фазы, но указывает на одно осложняющее обстоятельство у девочек. Когда они отворачиваются от инцестуозной любви к отцу с ее генитальным смыслом, они вообще с легкостью порывают со своей женской ролью, оживляют свой "комплекс мужественности" (ван Офейсен) и впредь желают быть исключительно мальчиками. Поэтому и мальчики для битья их [фантазий], представляющие их самих, - это именно мальчики. В обоих случаях с дневными грезами - один поднялся чуть ли не до уровня поэзии - героями выступали всегда лишь молодые люди, женщины же вообще не появлялись в этих творениях [фантазии] и лишь по прошествии многих лет допускались на какие-то второстепенные роли.

Если повести анализ через те ранние времена, к которым возводится фантазия битья и из которых она извлекается воспоминанием, то он покажет нам ребенка, захваченного импульсами своего родительского комплекса.

Маленькая девочка с нежностью фиксируется на отце, который, очевидно, сделал все, чтобы завоевать ее любовь, и закладывает при этом семя, из которого возникнет установка ненависти и соперничества по отношению к матери, остающаяся наряду с потоком нежной привязанности к ней; этой установке с годами, может быть, суждено становиться все сильнее и осознаваться все отчетливее, или же давать толчок к какой-то чрезмерной реактивной любовной привязанности к матери. В детской есть еще и другие дети, совсем немногим старше или младше, которых не желают терпеть по множеству разных причин, но главным образом потому, что с ними приходится делить любовь родителей, и которых отталкивают от себя со всей той неукротимой энергией, которая свойственна эмоциональной жизни этих лет. Если речь идет о младшем ребенке, брате или сестре (так дело обстояло в трех из четырех моих случаев), то его не только ненавидят, но еще и презирают, и старшему ребенку приходится при этом наблюдать, как именно он притягивает к себе ту львиную долю нежности, которую ослепленные родители всякий раз готовы уделить самому младшему. Вскоре становится ясно, что побои, даже если это не очень больно, означают отказ в любви и унижение. Так, не один ребенок, считавший себя надежно утвердившимся в непоколебимой любви своих родителей, одним-единственным ударом ниспровергался с небес своего воображаемого всемогущества. Таким образом, представление о том, что отец бьет этого ненавистного ребенка, доставляет удовольствие совершенно независимо от того, видели ли его действительно избивающим его. Это означает следующее: "Отец не любит этого другого ребенка, он любит лишь меня".

Ох, почти ничего не откликается. Вот из-за таких несовпадений я и перестал читать в прошлый раз. Если тут заменить отца на мать, получается неразбериха с полами и как я к кому согласно этой теории должна бы относиться. Младших сиблингов у меня тогда тоже не было. Буду просто пролистывать неотносящиеся ко мне абзацы, наверное.
Вот кстати интересно, в советской и постсоветской "однополой" семье - мать-добытчик, бабушка-за-мать и отец-жирное-пятно-на-диване ака старший непутевый брат, если он вообще есть - там роли из психоанализа Фрейда работают по-другому?
А в настоящей однополой семье? А если родитель вообще один?

Это означает следующее: "Отец не любит этого другого ребенка, он любит лишь меня".

Только это про мать подходит. Я хотел ее любви, а ей было со мной скучно.

Над либидинозным стремлением ребенка господствует нечто вроде предвосхищения позднейших окончательных и нормальных сексуальных целей; уместно выразить удивление по поводу того, откуда оно берется, но мы вправе принять его в качестве доказательства того, что гениталии начали уже играть свою роль в процессе возбуждения. Желание иметь с матерью ребенка всегда присутствует у мальчика, желание иметь ребенка от отца неизменно наличествует у девочки, и это при полной неспособности внести для себя ясность по поводу того, каким путем можно прийти к исполнению этого желания. То, что гениталии должны иметь к этому какое-то отношение, для ребенка, как будто, несомненно

Ну вот, опять от пола родителя зависит и не бьется.

Фантазия периода инцестуозной любви гласила: "Он (отец) любит лишь меня, а не другого ребенка, ведь этого последнего он бьет". Сознание вины не умеет найти кары более жестокой, нежели инверсия этого триумфа: "Нет, он тебя не любит, поскольку он бьет тебя". Таким образом, фантазия второй фазы, [в которой фантазирующий ребенок] сам избивается отцом, могла бы оказаться непосредственным выражением сознания вины, в основе которого лежит теперь любовь к отцу. Она сделалась, следовательно, мазохистской; насколько мне известно, так всегда бывает, сознание вины всякий раз оказывается тем фактором, который превращает садизм в мазохизм. Этим, однако, содержание мазохизма не исчерпывается. Сознание вины не может овладеть полем в одиночку; что-то должно перепасть и на долю любовного импульса. Вспомним, что речь идет о детях, у которых садистская компонента смогла выступить на первый план преждевременно и изолированно в силу конституциональных причин. Нам нет нужды оставлять эту точку зрения. Именно этим детям особенно легко осуществить возврат к догенитальной, садистско-анальной организации сексуальной жизни. Когда едва достигнутую генитальную организацию поражает вытеснение, отсюда вытекает не только то, что всякое психическое представление инцестуозной любви становится или остается бессознательным, но также и то, что сама генитальная организация претерпевает некое регрессивное понижение. "Отец любит меня" подразумевалось в генитальном смысле; регрессия превращает это в "Отец бьет меня (я избиваюсь отцом)". Это избиение встреча сознания вины и эротики; оно есть не только кара за запретное генитальное отношение, но и регрессивное его замещение, и из этого последнего источника черпает оно то либидинозное возбуждение, которое отныне плотно с ним смыкается и находит разрядку в актах онанизма. Только в этом и заключается сущность мазохизма.

Какой сложный для понимания текст, для умственного понимания, не эмоционального. Не хватает то ли эрудиции, то ли просто долгого изучения темы и нахождения в ней. Когда в одном предложении даются три новых предпосылки и надо все схватывать на лету.
"догенитальной, садистско-анальной организации сексуальной жизни" - это гуглить.

Когда едва достигнутую генитальную организацию поражает вытеснение, отсюда вытекает не только то, что всякое психическое представление инцестуозной любви становится или остается бессознательным, но также и то, что сама генитальная организация претерпевает некое регрессивное понижение. "Отец любит меня" подразумевалось в генитальном смысле; регрессия превращает это в "Отец бьет меня (я избиваюсь отцом)".

не понял, это только у детей, у которых вот та садистская преждевременная компнента? Или общий механизм для всех? И если нет, то почему нет? Вытеснение, судя по абазцу выше, поражает всех. Или у "нормальных" "любит меня -> бьет другого" "не любит меня -> бьет меня", а у "преждевременных садистов" "любит меня -> бьет меня"?
Блин, как будто прочитал разгадку и слишком тупой чтобы понять(( Буду думать про этот абзац еще.

Нельзя забывать о том, что при трансформации инцестуозной фантазии мальчика в соответствующую ей мазохистскую происходит на одно превращение больше, чем в случае девочки, а именно - замещение активности пассивностью, и это "больше", увеличивающее искажение, может защитить фантазию и не дать ей остаться бессознательной в результате вытеснения.

О! Важный кусок! Я осознаю эти фантазии, потому что там искажено и заменено вообще все, про "себя и свою мать" в контексте секса я бы думать не осилил. И сейчас не до конца осиливаю, опять трясет.

Создается впечатление, что в положении "Отец бьет ребенка, он любит лишь меня" акцент смещается на первую часть, после того, как вторая подверглась вытеснению. Но садистской является только форма этой фантазии, удовлетворение же, которое из нее извлекается, носит мазохистский характер, ее значение заключается в том, что она перенимает либидинозную загрузку вытесненной части, а вместе с ней - и сознание вины, примыкающее к содержанию [фантазии]. Все множество каких-то неопределенных детей, избиваемых учителем, является все-таки лишь замещением (Ersetzung) собственной личности [фантазирующего ребенка].

Ага.

Здесь впервые проявляется и нечто вроде постоянства пола у служащих фантазии лиц. Избиваемые дети - почти всегда мальчики в фантазиях как девочек, так и мальчиков. Эта характерная черта естественно объясняется не соперничеством полов, ибо тогда в фантазиях мальчиков должны были бы избиваться девочки; она также не имеет никакого отношения к полу ненавистного ребенка первой фазы, но указывает на одно осложняющее обстоятельство у девочек. Когда они отворачиваются от инцестуозной любви к отцу с ее генитальным смыслом, они вообще с легкостью порывают со своей женской ролью, оживляют свой "комплекс мужественности" (ван Офейсен) и впредь желают быть исключительно мальчиками. Поэтому и мальчики для битья их [фантазий], представляющие их самих, - это именно мальчики. В обоих случаях с дневными грезами - один поднялся чуть ли не до уровня поэзии - героями выступали всегда лишь молодые люди, женщины же вообще не появлялись в этих творениях [фантазии] и лишь по прошествии многих лет допускались на какие-то второстепенные роли.

Ну вот, опять про пол. По-моему мне сначала было все равно, а потом слэшные фики повлияли, а потом гетеро-бдсм-порно. Во времена Фрейда, полагаю, этими факторами можно было просто пренебречь.

Анон

Re: Абьюз и кинки [нытье][психология][левел-ап]

▼V⬍

V

Я надеюсь, что изложил свои аналитические наблюдения достаточно детально, и прошу лишь еще обратить внимание на то, что столь часто упоминавшиеся шесть случаев не исчерпывают моего материала: подобно другим аналитикам, я располагаю гораздо большим числом менее исследованных случаев. Эти наблюдения могут быть использованы в нескольких направлениях: для объяснения генезиса извращений вообще и мазохизма в частности, а также для оценки той роли, которую играет в динамике невроза половое различие.

Наиболее заметный результат подобного обсуждения касается вопроса о происхождении извращений. Хотя ничего не меняется в той точке зрения, согласно которой на передний план здесь выдвигается конституциональное усиление или преждевременность одной сексуальной компоненты, этим еще не все сказано. Извращение не стоит уже изолированно в сексуальной жизни ребенка, но встраивается во взаимосвязь типичных - чтобы не сказать нормальных процессов развития. Оно соотносится с инцестуозным выбором объекта ребенка, с его Эдиповым комплексом, впервые проступает на почве этого комплекса, а когда тот ломается, извращение часто бывает единственным, что от него остается, выступая в качестве наследника его либидинозного бремени и обременяя тем сознанием вины, которое к нему примыкает. В конце концов, ненормальная сексуальная конституция выказала свою силу в том, что потеснила Эдипов комплекс в особенном направлении и принудила его сохранить после себя некое необычное остаточное явление.

Как известно, детское извращение может стать фундаментом для обладающего тем же смыслом и остающегося на всю жизнь извращения, поглощающего всю сексуальную жизнь человека, но оно может и прерваться, сохраняясь на заднем плане сексуального развития, у которого оно тогда, однако, отбирает известное количество энергии. Первый случай был известен еще в доаналитические времена, но пропасть, отделяющая его от второго случая, заполняется лишь с помощью аналитического исследования подобных развитых извращений. А именно, мы достаточно часто обнаруживаем, что эти извращенцы, обычно в пубертатный период, сделали попытку начать нормальную сексуальную деятельность. Попытка эта, однако, была недостаточно решительна, и пациент оставлял ее, столкнувшись с первыми препятствиями, в которых никогда нет недостатка, и тогда уже окончательно хватался за свою инфантильную фиксацию.

Естественно, было бы важно выяснить, вправе ли мы постулировать происхождение извращений из Эдипова комплекса как некий общий принцип. Хотя решение этого вопроса не может быть принято без дальнейших исследований, это не представляется невозможным. Если мы вспомним анамнезы, полученные из извращений взрослых, мы заметим, что задающее масштаб впечатление, "первое переживание" всех этих извращенцев, фетишистов и тому подобных лиц почти никогда не относится к периоду, предшествующему шестому году жизни. Примерно в этом возрасте господство Эдипова комплекса, однако, уже миновало; пришедшее на память и столь загадочным образом действенное переживание вполне могло бы представлять собой его наследие. Соотношения между ним и вытесненным теперь комплексом должны были оставаться темными, пока анализ не пролил свет на период, предшествующий первому "патогенному" впечатлению. Можно рассудить теперь, сколь мало ценности имеет, например, утверждение о врожденной гомосексуальности, опирающееся на сообщение о том, что пациент уже с восьми- или шестилетнего возраста испытывал будто бы склонность лишь к лицам своего пола.

Если же выведение извращений из Эдипова комплекса можно установить как общий принцип, тогда наша оценка его значения получает новое подтверждение. Ведь по нашему мнению, Эдипов комплекс есть, собственно, зародыш неврозов, а достигающая в нем апогея инфантильная сексуальность - действительное условие неврозов, и то, что остается от него в бессознательном, представляет собой предрасположение для позднейшего невротического заболевания взрослого. Тогда фантазия битья и прочие перверсивные фиксации также оказались бы лишь какими-то осадками Эдипова комплекса, как бы некими рубцами, оставшимися после того, как процесс уже закончился, - совсем как пресловутое "чувство неполноценности", также соответствующее подобному нарциссическому рубцу. В этом отношении я должен безоговорочно согласиться с Марциновским, который недавно изложил эту точку зрения весьма удачным образом (Die erotische Quellen der Minderwertingkeitsgefuehle, Zeitschrift fur Sexualwissenschaft, 4, 1918). Это характерное для невротика бредовое чувство своей ничтожности, как известно, не захватывает его всего и вполне уживается с переоценкой собственной персоны, питающейся из других источников. О происхождении самого Эдипова комплекса и о выпавшей человеку, очевидно, единственному среди всех животных, судьбе дважды начинать свою сексуальную жизнь - сначала, как и все другие создания, в раннем детстве, а затем вновь, после долгого перерыва, в пубертатный период, - обо всем том, что связано с его "архаическим наследием", я уже высказался в другом месте и не намерен вдаваться в это здесь.

На генезис мазохизма обсуждение наших фантазий битья проливает лишь очень скудный свет. Прежде всего, как будто подтверждается тот факт, что мазохизм не является выражением первичного влечения, но возникает в силу обращения садизма против собственной личности, т. е., благодаря регрессии от объекта к Я (Ср. "Влечения и судьбы влечений"). Влечения, обладающие пассивной целью, следует допустить с самого начала, особенно у женщины, но пассивностью мазохизм еще не исчерпывается; он обладает еще тем характером неудовольсвия, который столь необычен при удовлетворении влечения. Превращение садизма в мазохизм происходит, как нам кажется, под влиянием участвующего в акте вытеснения сознания вины. Вытеснение, таким образом, выражается здесь в трояком эффекте: оно делает бессознательными результаты генитальной организации; саму ее принуждает к регрессии на более низкую садистско-анальную ступень; и превращает садизм этой ступени в пассивный, в известном смысле опять-таки нарциссический, мазохизм. Второе из трех этих следствий делается возможным благодаря предполагаемой в этих случаях слабости генитальной организации; третье делается необходимым потому, что сознание вины выказывает по отношению к садизму такое же неодобрение, как и к генитально понятому инцестуозному выбору объекта. Откуда берется само сознание вины, анализ [наших случаев] опять же не говорит. Его, как кажется, приносит с собой новая фаза, в которую вступает ребенок, и если оно отныне остается, то соответствует такому же рубцовому образованию, каким является чувство неполноценности. В соответствии с нашей все еще ненадежной ориентировкой в структуре Я, мы бы соотнесли это сознание вины с той инстанцией, которая, в качестве критической совести, противостоит остальному Я, порождает в сновидении Зильбереровский функциональный феномен и отсоединяется от Я при бреде поднадзорности (Beobachtungswahn).

По ходу дела мы хотим также заметить, что анализ рассматриваемых здесь детских извращений помогает также решить и одну старую загадку, которая, впрочем, всегда мучила скорее не аналитиков, но тех, кто находился вне анализа. Еще не так давно, однако, сам Э. Блейер признал примечательным и необъяснимым фактом то, что онанизм обращается невротиками в некое средоточие их сознания вины. Мы уже давно предположили, что это сознание вины подразумевает онанизм раннего детства, а не пубертатного периода, и что оно должно, большей частью, соотноситься не с актом онанизма, но с лежащей в его основе, хотя и бессознательной, фантазией - [восходящей], стало быть, к Эдипову комплексу.

Я уже сказал, какое значение получает третья, с виду садистская, фаза фантазии битья в качестве носительницы побуждающего к онанизму возбуждения и к какой деятельности фантазии, частично продолжающей в том же духе, частично упраздняющей [онанизм], компенсируя его чем-то иным, эта фаза обычно толкает. Однако, несравненно важнее вторая, бессознательная и мазохистская, фаза - фантазия об избиении отцом самого фантазирующего. И не только потому, что она продолжает действовать через посредство замещающей ее [фазы]: мы можем также проследить и такие воздействия на характер, которые непосредственно выводятся из ее бессознательной версии. Люди, вынашивающие такую фантазию, развивают в себе особую чувствительность и раздражимость по отношению к людям, которых они могут встроить в свой отцовский ряд; они легко дают себя обидеть и производят, таким образом, реализацию представленной в фантазии ситуации, будто их избивает отец, на горе и во вред себе. Я бы не удивился, если когда-либо удалось бы доказать, что та же самая фантазия лежит в основе параноического бреда кляузничества.

а также для оценки той роли, которую играет в динамике невроза половое различие.

Ну блин.

Как известно, детское извращение может стать фундаментом для обладающего тем же смыслом и остающегося на всю жизнь извращения, поглощающего всю сексуальную жизнь человека, но оно может и прерваться, сохраняясь на заднем плане сексуального развития, у которого оно тогда, однако, отбирает известное количество энергии. Первый случай был известен еще в доаналитические времена, но пропасть, отделяющая его от второго случая, заполняется лишь с помощью аналитического исследования подобных развитых извращений. А именно, мы достаточно часто обнаруживаем, что эти извращенцы, обычно в пубертатный период, сделали попытку начать нормальную сексуальную деятельность. Попытка эта, однако, была недостаточно решительна, и пациент оставлял ее, столкнувшись с первыми препятствиями, в которых никогда нет недостатка, и тогда уже окончательно хватался за свою инфантильную фиксацию.

.......Чувак, ты реально понимаешь. "Примите", блять, "себя, со своими извращениями", тфьу на вас.

Эдипов комплекс

- тоже надо гуглить подробнее. И думать, как это относится ко мне, и что меняется для меня, если в моей фантазии реально действующее лицо мать, а не отец (я приму это пока за рабочую гипотезу).

Тогда фантазия битья и прочие перверсивные фиксации также оказались бы лишь какими-то осадками Эдипова комплекса, как бы некими рубцами, оставшимися после того, как процесс уже закончился, - совсем как пресловутое "чувство неполноценности", также соответствующее подобному нарциссическому рубцу. В этом отношении я должен безоговорочно согласиться с Марциновским, который недавно изложил эту точку зрения весьма удачным образом (Die erotische Quellen der Minderwertingkeitsgefuehle, Zeitschrift fur Sexualwissenschaft, 4, 1918). Это характерное для невротика бредовое чувство своей ничтожности, как известно, не захватывает его всего и вполне уживается с переоценкой собственной персоны, питающейся из других источников.

О! И этого погуглить, это тоже про меня.

О происхождении самого Эдипова комплекса и о выпавшей человеку, очевидно, единственному среди всех животных, судьбе дважды начинать свою сексуальную жизнь - сначала, как и все другие создания, в раннем детстве, а затем вновь, после долгого перерыва, в пубертатный период, - обо всем том, что связано с его "архаическим наследием", я уже высказался в другом месте и не намерен вдаваться в это здесь.

Неужели мне придется это все читать...

мазохизм не является выражением первичного влечения, но возникает в силу обращения садизма против собственной личности, т. е., благодаря регрессии от объекта к Я (Ср. "Влечения и судьбы влечений"). Влечения, обладающие пассивной целью, следует допустить с самого начала, особенно у женщины, но пассивностью мазохизм еще не исчерпывается; он обладает еще тем характером неудовольсвия, который столь необычен при удовлетворении влечения. Превращение садизма в мазохизм происходит, как нам кажется, под влиянием участвующего в акте вытеснения сознания вины.

И сходится с моим злорадством от изнаилования мужиков магическими женщинами. Я-садист, но чувствую вину за агрессию (вина здесь может быть не только за запрещенную любовь?) и оборачиваю это в мазохизм.

Откуда берется само сознание вины, анализ [наших случаев] опять же не говорит. Его, как кажется, приносит с собой новая фаза, в которую вступает ребенок, и если оно отныне остается, то соответствует такому же рубцовому образованию, каким является чувство неполноценности. В соответствии с нашей все еще ненадежной ориентировкой в структуре Я, мы бы соотнесли это сознание вины с той инстанцией, которая, в качестве критической совести, противостоит остальному Я, порождает в сновидении Зильбереровский функциональный феномен и отсоединяется от Я при бреде поднадзорности (Beobachtungswahn).

Привет, внутренний критик, это ты?

Анон

Re: Абьюз и кинки [нытье][психология][левел-ап]

▼VI⬍

VI

Описание инфантильных фантазий битья оказалось бы совершенно необозримым, если бы я не ограничил его, за некоторыми исключениями, случаями лиц женского пола. Я вкратце повторяю результаты. Фантазия битья у девочки проходит три фазы, из которых первая и последняя приходят на память как сознательные, а средняя остается бессознательной. Обе сознательные стадии представляются садистскими, средняя же, бессознательная - несомненно мазохистской природы; ее содержание - быть избиваемой отцом, с ней связаны известный либидинозный заряд и сознание вины. Избиваемый ребенок в обеих сознательных фантпзиях - всегда кто-то другой, в фантазии средней фазы лишь собственная личность фантазирующего; в третьей, сознательной, фазе со значительным перевесом избиваемыми оказываются исключительно мальчики. Избивающее лицо сначала отец, позднее - какой-то его заместитель из отцовского ряда. Бессознательная фантазия средней фазы первоначально имела генитальное значение, она произошла из инцестуозного желания быть любимым отцом, [желания], подвергнувшегося вытеснению и регрессии. С этим, с виду шатким соотношением связан тот факт, что девочки между второй и третьей фазами меняют свой пол, воображая себя в своих фантазиях мальчиками.

Я продвинулся не так далеко в исследовании фантазий битья у мальчиков может быть, лишь в силу неблагоприятности материала. Понятным образом, я ожидал полной аналогии между ситуациями мальчиков и девочек, причем у первых на место отца в фантазии должна была заступить мать. Ожидание это как будто подтвердилось, поскольку содержанием соответствующей фантазии мальчика было избиение матерью (позднее - каким-то замещающим ее лицом). Однако, эта фантазия, в которой собственная личность фантазирующего сохранялась как объект, отличалась от второй фазы у девочек тем, что могла быть сознательной. Если бы нам захотелось поэтому приравнять ее, скорее, к третьей фазе у девочек, то в качестве нового различия осталось бы то обстоятельство, что собственная личность мальчика не замещалась многими, неопределенными, посторонними [детьми], и менее всего - множеством девочек. Ожидание какого-то полного параллелизма оказалось, таким образом, обманутым.

Мой материал, основанный на мужских случаях, охватывал лишь немногих лиц, у которых инфантильная фантазия битья не сопровождалась бы каким-либо иным тяжелым нарушением сексуальной деятельности; большинство, напротив, следовало обозначить как подлинных мазохистов в смысле сексуального извращения. Это были те, кто находил сексуальное удовлетворение исключительно в онанизме, сопровождавшемся мазохистскими фантазиями, или же те, кому удалось таким образом сцепить мазохизм и генитальную деятельность, что при мазохистских инсценировках и таких же условиях они добивались эрекции и эякуляции или оказывались способны провести нормальное половое сношение. Кроме того, был еще один более редкий случай: мазохисту в его перверсивной деятельности мешали навязчивые представления, возникавшие с невыносимой напористостью. У удовлетворенных извращенцев редко бывает причина обращаться к анализу; но для трех указанных групп мазохистов могут выдаться веские причины отправиться к аналитику. Мазохистский онанист находит себя абсолютным импотентом, если он в конце концов все-таки попробует осуществить сношение с женщиной, а тот, кто до сих пор осуществлял сношение, прибегая к помощи представлений и инсценировок, может внезапно сделать для себя открытие, что это столь удобное для него сочетание ему заказано и гениталии не реагируют больше на мазохистское раздражение. Мы привыкли с уверенностью обещать выздоровление психическим импотентам, попадающим нам в руки, но даже в этом прогнозе мы должны были быть посдержанней до тех пор, пока нам не известна динамика расстройства. Это очень неприятная неожиданность - когда анализ вскрывает в качестве причины "чисто психической" импотенции какую-то отборную, возможно, издавна укоренившуюся, мазохистскую установку.

У этих мазохистов-мужчин открывается, однако, одно обстоятельство, которое заставляет нас до поры до времени не развивать аналогию с положением дел у женщины, но рассмотреть эту ситуацию самостоятельно. А именно: оказывается, что мужчины, как правило, ставят себя в мазохистских фантазиях, равно как и в инсценировках, необходимых для их реализации, на место женщины, - что, следовательно, мазохизм их совпадает с женственной установкой. Это легко доказать деталями фантазий; многие пациенты, однако, знают об этом и сами, высказывая это как некую субъективную достоверность. Здесь ничего не меняется и тогда, когда игровое убранство мазохистских сцен требует фиктивного характера какого-нибудь озорного мальчишки, пажа или ученика, который должен подвергнуться наказанию. А вот наказывающие лица как в фантазиях, так и в инсценировках - это всякий раз женщины. Это довольно-таки сильно сбивает с толку; хотелось бы выяснить, основывается ли уже мазохизм инфантильной фантазии битья на подобной женственной установке.

Оставим, поэтому, в стороне труднообъяснимые обстоятельства мазохизма взрослых и обратимся к инфантильной фантазии битья лиц мужского пола. Здесь анализ наиболее раннего периода детства вновь позволяет нам сделать одно поразительное открытие: сознательная или осознаваемая фантазия, содержание которой - избиение матерью, не является первичной. У нее есть предварительная стадия, которая, как правило, бессознательна и содержание которой выражается следующим образом: я избиваюсь отцом. Эта предварительная стадия, таким образом, действительно соответствует второй фазе фантазии девочки. Известная и сознательная фантазия "я избиваюсь матерью" занимает место третьей фазы у девочки, в которой, как уже упомянуто, объектами избиения выступают какие-то неизвестные мальчики. Я не смог обнаружить у мальчика какую-либо предварительную стадию садистской природы, сопоставимую с первой фазой у девочки, но я не хочу высказывать здесь окончательного суждения в пользу отсутствия таковой, поскольку вижу возможность существования неких более сложных типов.

Быть объектом избиения в мужской фантазии, как я ее кратко и, надеюсь, не вводя никого в заблуждение, назову, означает также быть объектом любви в генитальном смысле, когда это последнее состояние понижается посредством регрессии. Бессознательная мужская фантазия, следовательно, первоначально звучала не "я избиваюсь отцом", как мы это только что предварительно постулировали, но, скорее, "я любим отцом". Посредством известного процесса она была обращена в сознательную фантазию "я избиваюсь матерью". Фантазия битья мальчика является, таким образом, пассивной с самого начала, она действительно происходит от женственной установки по отношению к отцу. Как и женская [фантазия девочки], она тоже соответствует Эдипову комплексу, но вот от ожидавшегося нами параллелизма между той и другой следует отказаться ради общности иного рода: в обоих случаях фантазия битья выводится из инцестуозной привязанности к отцу.

Для большей наглядности я добавлю здесь другие сходства и различия между фантазиями битья [лиц] обоих полов. У девочки бессознательная мазохистская фантазия идет от нормальной эдиповской установки, у мальчика от извращенной, избирающей объектом любви отца. У девочки фантазия имеет предварительную ступень (первую фазу), на которой избиение предстает в своем индифферентном значении и касается лица, вызывающего ревность и ненависть; у мальчика и то, и другое выпадает, но именно это различие можно было бы устранить при каком-то более удачном наблюдении. При переходе к сознательной фантазии, замещающей [бессознательную], девочка сохраняет в неприкосновенности личность отца и, следовательно, пол избивающего лица; она, однако, меняет личность и пол избиваемого, так что в конечном счете оказывается, что некий мужчина избивает детей мужского пола; мальчик, напротив, меняет личность и пол избивающего, замещая отца матерью, и сохраняет в неприкосновенности собственную персону, так что в конечном счете лицо избивающее и лицо избиваемое оказываются разнополыми. У девочек изначально мазохистская (пассивная) интуиция обратилась благодаря вытеснению в садистскую, сексуальный характер которой весьма размыт, у мальчика она осталась мазохистской и в силу полового различия между избивающим и избиваемым лицами сохранила больше сходства с изначальной, имевшей генитальный смысл, фантазией. Мальчик благодаря вытеснению и переработке своей бессознательной фантазии избегает гомосексуальности; примечательным в его позднейшей сознательной фантазии является то, что своим содержанием она имеет женственную установку при отсутствии гомосексуального выбора объекта. Девочка, напротив, избегает благодаря тому же самому процессу требований любовной жизни вообще, в своих фантазиях воображает себя мужчиной, не делаясь сама по-мужски активной, и уже лишь в качестве зрителя присутствует при том акте, которым замещается у нее половой акт.

Мы с полным основанием можем допустить, что в результате вытеснения изначальной бессознательной фантазии изменяется не слишком многое. Все то, что для сознания оказывается вытесненным и замещенным, в бессознательном сохраняется и остается дееспособным. Иначе обстоит дело с эффектом регрессии на более раннюю ступень сексуальной организации. О ней мы вправе полагать, что она изменяет и положение дел в бессознательном, так что после вытеснения у обоих полов в бессознательном остается если и не (пассивная) фантазия быть любимым отцом, то все же мазохистская фантазия быть им избиваемым. Имеется достаточно признаков и того, что вытеснение достигло своей цели лишь очень несовершенно. Мальчик, который хотел избежать гомосексуального выбора объекта и не поменял свой пол, ощущает себя, тем не менее, в своей сознательной фантазии женщиной и наделяет бьющих женщин мужскими атрибутами и свойствами. Девочка, которая отказалась даже от своего пола и, в целом, гораздо более основательно провела работу вытеснения, но, тем не менее, не отделалась от отца, не доверяет избиение себе самой и, поскольку сама она превратилась в мальчика, объектами избиения оставляет, главным образом, мальчиков.

Я знаю, что описанные здесь различия между фантазиями битья обоих полов объяснены недостаточно, но не предпринимаю попытки распутать все эти сложности, проследив их зависимость от других факторов, потому что не считаю исчерпывающим сам материал наблюдения. Насколько его, однако, хватает, я хотел бы использовать этот материал для проверки двух теорий, которые, противостоя друг другу, обе затрагивают отношение вытеснения к половому характеру и, каждая по-своему, изображают это отношение как весьма тесное. Я исхожу при этом из того, что всегда считал обе теории некорректными и вводящими в заблуждение.

Первая теория анонимна; много лет назад ее изложил мне один коллега, с которым мы тогда были дружны [Вильгельм Флисс]. Ее размашистая простота действует столь подкупающе, что остается лишь с удивлением вопрошать, отчего же с тех пор она оказалась представлена в литературе лишь какими-то отдельными намеками. Опирается она на бисексуальную конституцию человеческих индивидов и утверждает, что у каждого из них мотивом вытеснения выступает борьба между половыми характерами. Пол, развитый сильнее и преобладающий в личности, будто бы вытесняет в бессознательное душевное представительство (Vertretung) подчиненного пола. Ядром бессознательного, вытесненным, у каждого человека оказывается наличествующее в нем противополовое. Это может обладать каким-то ощутимым смыслом лишь в том случае, если мы допустим, что пол человека определяется развитием его гениталий, - иначе будет неясно, какой же пол в человеке сильнее, и мы рискуем вывести то, что должно служить нам отправным пунктом исследования, из его результатов. Короче говоря, у мужчины бессознательное вытесненное сводится к женским инстинктивным импульсам; у женщины все наоборот.

Вторая теория - более недавнего происхождения; она согласуется с первой в том, что опять-таки изображает борьбу между двумя полами решающим фактором вытеснения. Во всем остальном она должна быть противопоставлена первой; опирается она не на биологические, а на социологические факты. Содержание этой теории "мужского протеста", сформулированной Альфредом Адлером, состоит в том, что каждый индивид будто бы не желает оставаться на неполноценной "женской линии" и стремится к единственно удовлетворительной мужской линии. Исходя из этого мужского протеста и делая обобщения, Адлер объясняет формирование характера и невроза. К сожалению, эти два процесса - несмотря на то, что они определенно должны быть разведены, - различаются Адлером столь неотчетливо, а факту вытеснения вообще уделяется столь мало внимания, что мы рискуем впасть в заблуждение, если попытаемся применить учение о мужском протесте к вытеснению. Я полагаю, что эта попытка привела бы к тому, что мужской протест, стремление сойти с женской линии, был бы понят как неизменный мотив вытеснения. Вытесняющее всегда оказывалось бы тогда мужскимм инстинктивным импульсом, вытесненное - женским. Однако, и симптом оказался бы результатом какого-то женского импульса, поскольку мы не можем отказаться от той точки зрения, согласно которой характер симптома определяется тем, что он выступает заменителем вытесненного, проведенным в жизнь наперекор вытеснению.

Проверим теперь обе теории, общей чертой которых является, так сказать, сексуализация процесса вытеснения, на примере исследовавшейся здесь фантазии битья. Изначальная фантазия "я избиваюсь отцом" соответствует у мальчика женственной установке, являясь, следовательно, выражением его противополой предрасположенности. Если она подвергается вытеснению, тогда первая теория, берущая за правило то, что противополое совпадает с вытесненным, оказывается, по-видимому, верной. Однако, нашим ожиданиям мало соответствует то обстоятельство, что сознательная фаза, всплывающая после свершившегося вытеснения, опять-таки обнаруживает женственную установку, только на сей раз - по отношению к матери. Нам, впрочем, не хотелось бы углубляться в сомнения там, где решение лежит так близко. Изначальная фантазия девочки "я избиваема (то есть: любима) отцом" все же определенно соответствует, в качестве женственной установки, преобладающему, явному ее полу: она, следовательно, в соответствии с данной теорией, должна избежать вытеснения, ей нет нужды становиться бессознательной. В действительности, однако, она таковой становится и замещается сознательной фантазией, отклоняющей (verleugnet) очевидный половой характер [фантазирующей]. Теория эта, таким образом, бесполезна для понимания фантазий битья и ими опровергается. Тут можно было бы возразить, что те, у кого возникают эти фантазии битья, и кто испытывает подобную судьбу, являются именно женоподобными мальчиками и мужеподобными девочками, или что ответственность за возникновение пассивной фантазии у мальчика и ее вытеснение у девочки следует возложить на черты женственности в мальчике и мужественности в девочке. Мы бы, наверное, согласились с подобной точкой зрения, но постулируемое соотношение между явным половым характером и отбором того, что предназначается для вытеснения, оказалось бы из-за этого не менее несостоятельным. В сущности, мы видим лишь то, что у индивидов мужского и женского пола налицо как мужские, так и женские инстинктивные импульсы, которые в равной степени могут оказаться бессознательными в результате вытеснения.

Гораздо лучше, как кажется, выдерживает проверку на фантазиях битья теория мужского протеста. Как у мальчика, так и у девочки фантазия битья соответствует женственной установке, следовательно - пребыванию на женской линии, и оба пола спешат при помощи вытеснения этой фантазии отделаться от подобной установки. Впрочем, мужской протест достигает, как будто, полного успеха лишь у девочки: тут мы обнаруживаем прямо-таки идеальный пример действия мужского протеста. У мальчика результат не всецело удовлетворителен, женская линия им не покидается, в своей сознательной мазохистской фантазии мальчик определенно не оказывается "сверху". Это соответствует выводимому из данной теории ожиданию, если мы распознаем в этой фантазии некий симптом, возникший в результате того, что мужской протест потерпел неудачу. Нам, однако, мешает то обстоятельство, что возникающая в силу вытеснения фантазия девочки также имеет ценность и значение симптома. Но ведь именно здесь, где мужской протест полностью осуществил свой замысел, условия для образования симптома должны были бы отсутствовать.

Прежде чем на основании этой сложности мы выдвинем предположение в том, что вся концепция мужского протеста неадекватна проблемам неврозов и извращений, что ее применение к ним не принесет никаких плодов, мы переведем свое внимание с пассивных фантазий битья на другие инстинктивные манифестации детской сексуальной жизни, которые равным образом подлежат вытеснению. Ведь никто не может сомневаться в том, что имеются и такие желания и фантазии, которые с самого начала придерживаются мужской линии и представляют собой выражение мужских инстинктивных импульсов - например, садистские тенденции или же выводящееся из нормального Эдипова комплекса влечение мальчика к своей матери. Столь же мало сомнений вызывает и то, что их также постигнет вытеснение; если мужской протест с успехом мог объяснить вытеснение пассивных - позднее мазохистских - фантазий, то именно поэтому он совершенно бесполезен применительно к прямо противоположному случаю фантазий активных. Это означает, что учение о мужском протесте вообще несовместимо с фактом вытеснения. Лишь тот, кто готов отбросить все психологические завоевания, которые были сделаны начиная с первого катартического лечения Брейера [случай Анны О.] и благодаря ему, может надеяться на то, что принцип мужского протеста приобретет какое-то значение для объяснения неврозов и извращений.

Психоаналитическая теория, опирающаяся на наблюдение, твердо настаивает на том, что мотивы вытеснения не могут сексуализироваться. Ядро душевного бессознательного образует архаическое наследие человека, и процессу вытеснения подлежит в нем то, что всегда должно оставляться позади при продвижении к дальнейшим фазам развития как несовместимое с новым или непригодное и даже вредное для него. Этот отбор в одной группе влечений удается лучше, нежели в другой. Последние, сексуальные, влечения, в силу особых обстоятельств, на которые уже много раз указывалось, способны расстроить замысел вытеснения и добиться того, чтобы их представляли какие-то нарушающие [психическое равновесие] заместительные образования. Поэтому подлежащая вытеснению инфантильная сексуальность является главной инстинктивной силой формирования симптомов, а существенная часть ее содержания, Эдипов комплекс, - ядерным комплексом неврозов. Я надеюсь на то, что пробудил в настоящей статье ожидание того, что и сексуальные отклонения как детского, так и зрелого возраста ответвляются от того же самого комплекса.

Мой материал, основанный на мужских случаях, охватывал лишь немногих лиц, у которых инфантильная фантазия битья не сопровождалась бы каким-либо иным тяжелым нарушением сексуальной деятельности; большинство, напротив, следовало обозначить как подлинных мазохистов в смысле сексуального извращения. Это были те, кто находил сексуальное удовлетворение исключительно в онанизме, сопровождавшемся мазохистскими фантазиями, или же те, кому удалось таким образом сцепить мазохизм и генитальную деятельность, что при мазохистских инсценировках и таких же условиях они добивались эрекции и эякуляции или оказывались способны провести нормальное половое сношение. Кроме того, был еще один более редкий случай: мазохисту в его перверсивной деятельности мешали навязчивые представления, возникавшие с невыносимой напористостью. У удовлетворенных извращенцев редко бывает причина обращаться к анализу; но для трех указанных групп мазохистов могут выдаться веские причины отправиться к аналитику. Мазохистский онанист находит себя абсолютным импотентом, если он в конце концов все-таки попробует осуществить сношение с женщиной, а тот, кто до сих пор осуществлял сношение, прибегая к помощи представлений и инсценировок, может внезапно сделать для себя открытие, что это столь удобное для него сочетание ему заказано и гениталии не реагируют больше на мазохистское раздражение. Мы привыкли с уверенностью обещать выздоровление психическим импотентам, попадающим нам в руки, но даже в этом прогнозе мы должны были быть посдержанней до тех пор, пока нам не известна динамика расстройства. Это очень неприятная неожиданность - когда анализ вскрывает в качестве причины "чисто психической" импотенции какую-то отборную, возможно, издавна укоренившуюся, мазохистскую установку.

Ну збс теперь, даже Фрейд ничего не обещает. XD

Оставим, поэтому, в стороне труднообъяснимые обстоятельства мазохизма взрослых и обратимся к инфантильной фантазии битья лиц мужского пола. Здесь анализ наиболее раннего периода детства вновь позволяет нам сделать одно поразительное открытие: сознательная или осознаваемая фантазия, содержание которой - избиение матерью, не является первичной. У нее есть предварительная стадия, которая, как правило, бессознательна и содержание которой выражается следующим образом: я избиваюсь отцом.

Хм. То есть Фрейд приходит к тому, что, даже если думаешь, что фантазия про мать, на самом деле она про отца, просто это вытесняется. Ну... этому невозможно ничего противопоставить, потому что в ответ все равно можно будет сказать "ты просто вытесняешь", удобно)) Но, хз, ну я предположил, с трудом, что это про отца. Из эмоций "недоумение" и "сколько нам еще держать эту картинку, это сложно", а когда мать представлял, трясло. Не знаааю.

Бессознательная мужская фантазия, следовательно, первоначально звучала не "я избиваюсь отцом", как мы это только что предварительно постулировали, но, скорее, "я любим отцом". Посредством известного процесса она была обращена в сознательную фантазию "я избиваюсь матерью"

Я избиваюсь матерью - я любима матерью - замена матери на абстрактную мужскую фигуру? На пол наказуемого мне плевать, а вот садист всегда М.

Девочка, напротив, избегает благодаря тому же самому процессу требований любовной жизни вообще, в своих фантазиях воображает себя мужчиной, не делаясь сама по-мужски активной, и уже лишь в качестве зрителя присутствует при том акте, которым замещается у нее половой акт.

Опять 100% про меня.

Я знаю, что описанные здесь различия между фантазиями битья обоих полов объяснены недостаточно, но не предпринимаю попытки распутать все эти сложности, проследив их зависимость от других факторов, потому что не считаю исчерпывающим сам материал наблюдения. Насколько его, однако, хватает, я хотел бы использовать этот материал для проверки двух теорий, которые, противостоя друг другу, обе затрагивают отношение вытеснения к половому характеру и, каждая по-своему, изображают это отношение как весьма тесное. Я исхожу при этом из того, что всегда считал обе теории некорректными и вводящими в заблуждение.

Я чет тоже устала уже от различий полов и как натянуть это на мою ситуацию. Это правда так важно?..

Вторая теория - более недавнего происхождения; она согласуется с первой в том, что опять-таки изображает борьбу между двумя полами решающим фактором вытеснения. Во всем остальном она должна быть противопоставлена первой; опирается она не на биологические, а на социологические факты. Содержание этой теории "мужского протеста", сформулированной Альфредом Адлером, состоит в том, что каждый индивид будто бы не желает оставаться на неполноценной "женской линии" и стремится к единственно удовлетворительной мужской линии. Исходя из этого мужского протеста и делая обобщения, Адлер объясняет формирование характера и невроза. К сожалению, эти два процесса - несмотря на то, что они определенно должны быть разведены, - различаются Адлером столь неотчетливо, а факту вытеснения вообще уделяется столь мало внимания, что мы рискуем впасть в заблуждение, если попытаемся применить учение о мужском протесте к вытеснению. Я полагаю, что эта попытка привела бы к тому, что мужской протест, стремление сойти с женской линии, был бы понят как неизменный мотив вытеснения. Вытесняющее всегда оказывалось бы тогда мужскимм инстинктивным импульсом, вытесненное - женским. Однако, и симптом оказался бы результатом какого-то женского импульса, поскольку мы не можем отказаться от той точки зрения, согласно которой характер симптома определяется тем, что он выступает заменителем вытесненного, проведенным в жизнь наперекор вытеснению.

Не понял вторую часть, с первой для себя согласен. Я хочу быть сильной, смотри инвертированные миры с сильными женщинами.

Впрочем, мужской протест достигает, как будто, полного успеха лишь у девочки: тут мы обнаруживаем прямо-таки идеальный пример действия мужского протеста. У мальчика результат не всецело удовлетворителен, женская линия им не покидается, в своей сознательной мазохистской фантазии мальчик определенно не оказывается "сверху".

А я оказываюсь? Меня пиздили, так я буду фантазировать, как я пизжу других, и все?

Это означает, что учение о мужском протесте вообще несовместимо с фактом вытеснения. Лишь тот, кто готов отбросить все психологические завоевания, которые были сделаны начиная с первого катартического лечения Брейера [случай Анны О.] и благодаря ему, может надеяться на то, что принцип мужского протеста приобретет какое-то значение для объяснения неврозов и извращений.

А. ну и ладно тогда. А то я уже устал и запутался, как это относится к первым частям эссе.

Психоаналитическая теория, опирающаяся на наблюдение, твердо настаивает на том, что мотивы вытеснения не могут сексуализироваться.

Что? А о чем мы только что говорили? Я не догоняю.

Ядро душевного бессознательного образует архаическое наследие человека, и процессу вытеснения подлежит в нем то, что всегда должно оставляться позади при продвижении к дальнейшим фазам развития как несовместимое с новым или непригодное и даже вредное для него. Этот отбор в одной группе влечений удается лучше, нежели в другой. Последние, сексуальные, влечения, в силу особых обстоятельств, на которые уже много раз указывалось, способны расстроить замысел вытеснения и добиться того, чтобы их представляли какие-то нарушающие [психическое равновесие] заместительные образования. Поэтому подлежащая вытеснению инфантильная сексуальность является главной инстинктивной силой формирования симптомов, а существенная часть ее содержания, Эдипов комплекс, - ядерным комплексом неврозов.

Ааа. Рад бы вытеснить и оставить позади, но не могу до конца и вот мне фантазии?

Анон

Re: Абьюз и кинки [нытье][психология][левел-ап]

Резюмируя: Фрейд - Мощь! Но слишком много про различия полов в мазохистских фантазиях, в чем  запутался и не уверен, насколько это важно и актуально. И я не понял ключевой абзац. Надо гуглить вотэтовсе, генитальное анальное, что там еще.
и вроде Фрейд в некоторых вещах считается устаревшим, мб как раз про это навязчивое различие полов и фантазирующего и родителей.

Медитировать на

Но приходит время, когда эти ранние цветы увядают от морозов: ни одна из этих инцестуозных влюбленностей не может избегнуть судьбы вытеснения. Они подвергаются ему либо при тех или иных внешних поводах, которые можно проследить и которые вызывают некое разочарование, при нечаянных обидах, при нежеланном рождении нового брата или сестры, воспринимающемся как неверность, или же без подобных поводов, изнутри, - возможно, лишь в силу простого отсутствия своего завершения, по которому слишком долго томились. Нельзя не признать того, что поводы эти не являются действительными причинами, но этим любовным привязанностям суждено когда-то погибнуть, и мы не можем сказать, отчего. Вероятнее всего, они угасают потому, что истекает их время, что дети вступают в какую-то новую фазу развития, на которой они должны повторить вытеснение инцестуозного выбора объекта, свершившееся в человеческой истории, подобно тому, как прежде они вынуждены были осуществить такой выбор. (Ср. Судьбу в мифе об Эдипе). То, что бессознательно наличествует в качестве психического результата инцестуозных любовных импульсов, сознанием новой фазы уже не перенимается, а то в них, что уже было осознано, вновь оттесняется. Одновременно с этим процессом вытеснения появляется и сознание вины - его происхождение также неизвестно, но оно вне всяких сомнений связано с этими инцестуозными желаниями и обосновано их продолжением в бессознательном.

Фантазия периода инцестуозной любви гласила: "Он (отец) любит лишь меня, а не другого ребенка, ведь этого последнего он бьет". Сознание вины не умеет найти кары более жестокой, нежели инверсия этого триумфа: "Нет, он тебя не любит, поскольку он бьет тебя". Таким образом, фантазия второй фазы, [в которой фантазирующий ребенок] сам избивается отцом, могла бы оказаться непосредственным выражением сознания вины, в основе которого лежит теперь любовь к отцу. Она сделалась, следовательно, мазохистской; насколько мне известно, так всегда бывает, сознание вины всякий раз оказывается тем фактором, который превращает садизм в мазохизм. Этим, однако, содержание мазохизма не исчерпывается. Сознание вины не может овладеть полем в одиночку; что-то должно перепасть и на долю любовного импульса. Вспомним, что речь идет о детях, у которых садистская компонента смогла выступить на первый план преждевременно и изолированно в силу конституциональных причин. Нам нет нужды оставлять эту точку зрения. Именно этим детям особенно легко осуществить возврат к догенитальной, садистско-анальной организации сексуальной жизни. Когда едва достигнутую генитальную организацию поражает вытеснение, отсюда вытекает не только то, что всякое психическое представление инцестуозной любви становится или остается бессознательным, но также и то, что сама генитальная организация претерпевает некое регрессивное понижение. "Отец любит меня" подразумевалось в генитальном смысле; регрессия превращает это в "Отец бьет меня (я избиваюсь отцом)". Это избиение встреча сознания вины и эротики; оно есть не только кара за запретное генитальное отношение, но и регрессивное его замещение, и из этого последнего источника черпает оно то либидинозное возбуждение, которое отныне плотно с ним смыкается и находит разрядку в актах онанизма. Только в этом и заключается сущность мазохизма.

Итак, детская сексуальность развилась именно в момент вытеснения Эдипова комплекса в подсознание. У всех развивается до 5 лет, но критически важно, во сколько именно лет и месяцев это произошло. С тем, били тебя или нет это связано опосредованно. В разное время в подсознание вытесняется разное, сексуальность нарушает(?) это вытеснение и куски остаются фантазиями? Нет, надо читать больше Фрейда и последователей, чтобы понять.
Вообще, исправлю, что я написал выше про психологов. Возможно, мне бы помог нормальный психоаналитик? Другие школы так глубоко вроде не лазят, а эти пытаются.

Вообще, нет ощущения, что я что-то такое понял и сдвинул какие-то пласты. Только что пробурился на новый уровень "с археологической экспедицией" и смотрю, а что тут есть и как тут что.  От миров, где женщины сильнее - есть "ухххх вот это я про себя узнал", а чтобы получить инсайт от чтения Фрейда мне не хватает чего-то, наверное, знаний. Если пропускать все, что я не понял или все, что я считаю неактуальным в современном мире - мазохизм появился от того, что мать меня не любила, а я хотел ее любви. Ну, я это и без того знал. А делать с этим что?
ТС

Отредактировано (2023-03-17 14:03:47)

Анон

Re: Абьюз и кинки [нытье][психология][левел-ап]

https://ru.wikipedia.org/wiki/%D0%9F%D1 … 0%B8%D0%B5

Анальная стадия

Анальная стадия — вторая стадия психосексуального развития по З. Фрейду, которая наступает, начиная с возраста 18 месяцев, и заканчивается к трём годам. В связи с тем, что наступает период, когда ребёнка необходимо научить быть опрятным и чистоплотным, он переключает свое внимание со рта, губ и языка, которые являлись сексуальной целью оральной стадии, на анус. В зависимости от того, какие способы использовали родители, чтобы приучить ребёнка к туалету, будет оказано то или иное влияние на развитие его личности в более позднем возрасте.

Получение удовольствия посредством удовлетворения потребности в пище сменяется удовольствием, которое связано с выделительной системой. На первый план выходит чувство облегчения, которое сменяет чувство напряжения. Ребёнок сталкивается с принципом реальности, который представлен в виде социального барьера, заключающийся в произвольной регуляции физиологических потребностей. Родитель становится представителем социальных норм, так как требует от ребёнка самостоятельного контроля над актом дефекации. Таким образом, ребёнок учится приспосабливаться к социальным нормам, регулируя требования Ид, которое подчинено принципу удовольствия.

Анальная стадия подразделяется на две фазы[1]:

Анально-садистическая фаза (возраст: 1 — 1,5 года). Данная стадия заключается в том, что ребёнок вступает в противостояние со взрослым. Получение удовольствия от напряжения и боли может оказать влияние на появление и развитие садомазохистских наклонностей.
Анально-ретентивная фаза (возраст: 1,5 — 3 года). Главный признак этой стадии заключается в том, что ребёнок впервые начинает соотносить принцип удовольствия с принципом реальности. Личность обретает контроль над социумом в форме удержания (отсюда и название фазы от англ. retention — «удержание»). Эго ребёнка начинает выполнять функцию регуляции взаимодействия ребёнка и внешнего мира, балансируя между реальностью и удовольствием. Ребёнок тестирует реальность путем исследования разных вариантов удовлетворения своей потребности.
В случае закрепления либидо на определенной сексуальной цели, в данном случае — на анусе, может сформироваться характер одного из двух типов: анально-удерживающий и анально-выталкивающий. Анально-удерживающий тип характеризуется упорством, упрямством, бережливостью, склонностью к накопительству, экономностью и коллекционированием. Анально-выталкивающий подразумевает тенденцию к противостоянию, упрямство, негативизм. В результате фиксации также может возникнуть энурез или же могут появиться особенности, связанные с проявлением мазохизма — получение удовольствия от наказания.

Роль родителей
Так как биологическая потребность регулировать свою выделительную систему отсутствует, овладение данными навыками формируется на основе соблюдения требований родителей, а значит социума. Поэтому способность детей успешно функционировать на этом этапе по большей части зависит от родителей и их подхода. Согласно психосексуальной теории Фрейда, родители должны быть очень осторожны в том, как они реагируют на своих детей на этом чувствительном этапе. Здесь дети проверяют своих родителей как авторитетных фигур, тестируют их любовь. Реакция родителей на степень опрятности и чистоплотности ребёнка оказывает влияние на развитие его личности, например, формируя определенные бессознательные барьеры.

Хмм, да? А что например в Китае, где детям можно какать на улице, где приспичит? Что-то теория все менее универсальная и все более заточенная под конкретное общество в конкретном веке(
ТС

Анон

Re: Абьюз и кинки [нытье][психология][левел-ап]

Кину еще сюда ссылку на тот оридж про матриархат, пока не забыл. Не тянет его перечитывать, потому что он разбит на отдельные жж-посты, очень неудобно, как по мне. Пусть тут пока полежит.
https://maculategiraffe.livejournal.com/126266.html
ТС

Анон

Re: Абьюз и кинки [нытье][психология][левел-ап]

https://t.me/seans_relax/1345

▼Скрытый текст⬍

Словарь оргазма 2 (часть 1 здесь (https://t.me/seans_relax/1170))

Таким же возбудительным, как чувствовать обожание меня партнером, я ощущаю и чувствование внутри себя ответа на вопрос: под какой я защитой?..

Когда я чувствую, под какой я защитой, то у меня все тело начинает вибрировать под каким-то неведомым предоргазмичным любовно-страстным током..

Как только я ощущаю силу мужчины, мне хочется чувствовать, насколько она прекрасна и великолепна: сила тела, сила ебическая, сила разума, сила духа..

Меня просто уносит наслаждение, когда вдыхаю энергию сил, которые меня оберегают..

И в этот момент сила как будто чувствует, что я ее трогаю, и окутывает меня всю и мою жизнь - она повсюду со мной..

И вот она в моей груди и в каждой моей клеточке, и я начинаю восхищаться и переполняться ещё и ещё..

Волна внизу, как выходит первый пар по ногам, как если бы что-то вышло из земли и ушло в ее недра, а потом - мощный гейзер оргазма.. Тепловая мощная вспышка в груди и в голове..

#мир_оргазма

Вот как оно задумано, да?  :sadcat: Не мужик-угроза а мужская-сила-я-под-защитой  :sadcat:

А это просто смешно  =D И канал интересный
https://t.me/phStoff/1341

▼Скрытый текст⬍

Обратная сторона антропологии

«Дневники Бронислава Малиновского, написанные еще в бытность на Тробрианах большей частью по-польски и не предназначенные к печати, показывают, что Малиновский постоянно мечтал о соблазнительных местных женщинах, но тратил много усилий, чтобы удержаться в рамках европейской морали. Его раздражали туземные информанты, а из того, что он узнавал, в печать он отбирал весьма произвольно. Своим туземцам он изображал из себя мага, способного отгонять злых духов, и исполнял этот обряд, распевая «Поцелуйте меня в жопу» на мелодии Вагнера».

См. «История антропологических учений»

#Клейн
#Малиновский

ТС

Отредактировано (2023-03-17 16:23:33)

Анон

Re: Абьюз и кинки [нытье][психология][левел-ап]

Ну и пост про дрочку пусть будет, день флуда сегодня 
Полез искать, не выложила ли автор фик про матриархат все-таки на ао3 (не выложила), в пару кликов перешел с ее других фиков на насильную проституцию, нон-кон-, абьюз,

“Close your eyes, shut up, and don’t move.” John recognizes the voice; clearance but not high level, mostly physical. Guard. John knows his hands, knows what his fist feels like inside him, the shape of his cock. He obeys, obviously.

, ащщщ 
Не стал додрачивать на тот фик, открыл свой ванильный мультиреддит, сгорел напрочь от

▼Скрытый текст⬍

https://www.reddit.com/r/PussyFinish/co … _surprise/

Не знаю, почему это настолько меня заводит, но это было почти так же ярко как оргазмы от нон-кон фиков, круто!

А эту серию того же автора тоже потом почитаю, интересная динамика https://archiveofourown.org/works/12198384
ТС

Анон

Re: Абьюз и кинки [нытье][психология][левел-ап]

https://psychoanalysis-journal.hse.ru/a … 385/12378/

Мазохизм и отказ от женского

О, это же я, дубль-2.

В своих поздних работах Фрейд часто возвращался к исследованию
проблемы мазохизма, которую называл «загадочной» или «непонятной».

Загадочно, я согласен. 

В работе «По ту сторону принципа удовольствия», а позднее в «Я и Оно»
(1923) за нововведенной инстанцией Сверх-Я Фрейд закрепил функцию
интернализации агрессивности через идентификацию и дальнейшее обращения ее на Я.
И наконец, в «Экономической проблеме мазохизма» (1924) он пересмотрел свою концепцию мазохизма.

читать

Вторая форма мазохизма, выделяемая Фрейдом, – женский мазохизм,
характерен именно для мужчин, несмотря на его название. По мнению
Фрейда, здесь речь идет о перверсиях, в которых преобладают фантазии о
жестоком обращении с субъектом (желании быть выпоротым, связанным,
68 Журнал клинического и прикладного психоанализа. Том I. № 2. 2020 г.
Психоаналитическая психотерапия
униженным). Эти фантазии находят свое выражение либо в форме ма- стурбации, либо сами по себе доставляют сексуальное удовлетворение.
Они могут быть самоцелью, и в их основе лежит желание мазохиста почувствовать себя маленьким, беспомощным ребенком, которого наказывают за его поведение. В подобных случаях перверсии объект оказывается в ситуации, характерной для женственности – превращается в объект
совокупления, в объект, рожающий ребенка. Данный вид мазохизма непосредственно связан с чувством вины: субъект обвиняет себя в совершении ошибки или преступления, которое он должен искупить мукой и болью – бессознательное чувство вины за детскую мастурбацию. Это бессознательное чувство вины сближает женский мазохизм с третьей формой мазохизма – моральным.

Ага. Женственность, блять, равно объект для совокупления. Не спорю, но бесит. Хочу в параллельный мир.

Еще в работе «Я и Оно» Фрейд обозначил, что функцию совести выполняет Сверх-Я, а вина возникает в результате конфликта между Я и
Сверх-Я, когда Я не соответствует требованиям, предъявляемым его идеалом, Сверх-Я (Фрейд, 2018). Фрейд различал бессознательное продолжение морали и моральный мазохизм. Он говорил о том, что в первом случае мы имеем дело с повышенным садизмом Сверх-Я, которому прихо- дится подчиниться Я, а во втором – с собственным мазохизмом Я, жаждущим наказания от Сверх-Я или от родительской пары, причем мазохистская тенденция Я абсолютно не осознается субъектом. Бессознательное
чувство вины как потребность получить наказание от родителя в фантазиях регрессивно искажается и превращается в фантазию вступить в пассивную сексуальную связь с родителем (отцом). Таким образом, через
моральный мазохизм десексуализированный Эдипов комплекс, благодаря которому возникли совесть и мораль, вновь сексуализируется и прокладывает путь обратно от морали к Эдипову комплексу. Отказ от влечений, которые навязываются извне, создает нравственность и, соответственно, совесть и требует дальнейшего отказа от влечений – чем сильнее
индивид сдерживает свою агрессию и не выражает ее в отношении других, тем больше возрастает его агрессия против собственного Я.

Повышенный садизм Сверх-Я, слышал, Критик?

Среди авторов, не разделяющих теорию влечений Фрейда, прежде
всего стоит упомянуть Сашу Нахт. В своей работе «Мазохизм» («La
masochisme») Нахт противопоставлял теории Фрейда концепцию, согласно которой сущность мазохизма – возвратное обращение агрессии субъекта на самого себя, инверсия, возникающая из страха подвергнуться нападению или оказаться покинутым объектом (Nacht, 1965).
Догенитальной регрессией объяснялось удовольствие, получаемое мазохистом.

Это есть.

Нахт ввел термин «органический мазохизм» (Nacht, 1965, с.18). Этим
термином он обозначил подлинное и пронизывающее человека аффективное состояние, достигаемое им исключительно только через страдание. Этот тип характера возникает не как наследие Эдипова комплекса, а гораздо раньше – большое количество фрустраций на очень ранней стадии развития способствует созданию аутоагрессивной организации. Агрессия, по мнению Нахта, – следствие страха, агрессивной внешней среды и фрустрации. Мазохизм в данном случае – неудачная попытка защититься.

гуглить и читать Нахта

а защититься.
Огромный вклад внес также Эдмунд Берглер, по мнению которого
ядром любого невроза является ущерб, который садистическое СуперЭго причиняет Я (Bergler, 1992). «Псевдомазохистское» решение как последствие доэдиповой нарциссической обиды лежит в основе модели
Берглера. Обида возникает в результате конфликта между чувством всемогущества младенца и его зависимостью от матери, между могущественным инфантильным желанием и фрустрациями. Приступ неконтролируе- мой ярости, возникающий у младенца, – агрессия, которая не находит выражения из-за недостаточной координации и слабо развитой моторики,
сначала проецируется вовне и направляется на Плохую Мать, но впоследствии она возвращается и бьет по Я, т.к. становится частью садистического Сверх-Я, изнутри атакующим Я. Вся эта динамика завершается либидинизацией боли, причиненной Супер-Эго – обращение боли в удовольствие (психический мазохизм) делает переносимой эту боль. Такие пациенты будут представлять себя как невинных жертв, ищущих поддержки,
но в действительности они сами бессознательно создают проигрышную
для себя ситуацию, от которой они бессознательно получают удовольствие (Калшед, 2007, с. 45).

И это подходит. Калшеда и так собирался прочитать.

Были и те, кто, признавая фрейдовскую концепцию влечения к смер- ти в целом, пытались доказать ее неприемлемость для объяснения мазохизма. В их числе был Рудольф Левенштейн, который отстаивал мнение,
что мазохизм не является постоянным свойством личности (Loewenstein, 1995). Корень мазохизма, по его мнению, – игра со страхом, цель которой одолеть агрессора либо с помощью соблазнения первертным способом (эротическое соучастие), либо вызвав у него чувство вины, либо продемонстрировав свою обиду или враждебность, а также, наконец, идентифицировав себя с ним на уровне Сверх-Я (порабощение), и эротизировав придуманное им наказание. В соответствии с выводом Левенштейна,
мазохизм – это «вариант приспособления в борьбе влечений против двух
70 Журнал клинического и прикладного психоанализа. Том I. № 2. 2020 г.
Психоаналитическая психотерапия
грозящих опасностей, а именно: угрозы либидинозной фрустрации и
угрозы для жизни» (Loewenstein, 1995, с.56).

Какие все умные! А делать с этим что, кто-нибудь предлагает?

Чувство вины становится переносимым, благодаря эротизации, которая превращает его в
источник мазохистического удовольствия (Розенберг, 2018). В этом контексте речь идет о мазохизме как о «хранителе невроза». По мнению
Розенберга, если ресексуализация чувства вины перестает быть скрытой
и становится для субъекта очевидной, то моральный мазохизм превращается в либидинальный («женский»), а при дальнейшей регрессии – в эрогенный мазохизм.

Кажется, это именно то чем я тут занимаюсь. Связь между этим всем перестает быть скрытой. Наверное, надо понять, чувство вины - за что? За то, что смею хотеть любви матери (я не в эротическом смысле), хотя она уже сказала, что ей на меня плевать? За то, что мешаю, за то, что живая? Похоже.
"Бенно Розенберг: Мазохизм смерти и мазохизм жизни" - читать

В своей работе «Мазохизм смерти и мазохизм жизни» Бенно Розенберг
вводит понятие «аутосадизм» (Розенберг, 2018, с. 57) для обозначения той
фазы, в которой садизм оборачивается на самого себя, на самого субъекта.
На этой фазе пока нет объекта, поэтому говорить о мазохизме пока рано.
Аутосадизм – это самонаказание и чувство вины как наказание со стороны собственного Сверх-Я самого субъекта, в то время как мазохизм –наказание, исходящее от эдипального отца. Отсюда Розенберг делает важный вывод: интроецированный садизм не всегда или не сразу превращается в мазохизм, а аутосадизм становится своеобразной отправной точкой
возникновения вины.

О! Может, у меня именно аутосадизм, а не мазохизм. Буду это думать.

Бенно Розенберг достаточно глубоко исследует парадокс мазохизма – противоречие: мазохизм – удовольствие от боли, удовольствие от страдания и удовольствие от неудовольствия. Фрейд в начале своего пути
столкнулся с этим противоречием и в результате признал, что здесь
именно первичный мазохизм превращает удовольствие в удовольствие–
неудовольствие, т.е. сформированное мазохистическое ядро делает переносимым возбуждение, инвестируя и связывая его. Но, как известно,
возбуждение – это условие жизни, без него наступает смерть, поэтому
мазохистическое ядро является хранителем жизни. Говоря иначе, мазохизм – это первичное сплетение влечений. Он противостоит влечению к
смерти (принцип нирваны), преследующему своей целью сведение всякого возбуждения к нулю и возвращению живого в неорганическое, неживое.

Как ни странно, но это мне откликается. Может, я по-своему щас это понял, но если у меня травматический ответ "Замри", "не живи", то есть любое проявление жизни и возбуждения - нежелательно, так как навлечет на себя опасность. А через мазохизм можно, потому что возбуждение и удовольствие меньше, такое нестрашно.

удостоверить присутствие объекта.
Но что произойдет, если мазохизм начнет развиваться слишком активно? На этот вопрос Розенберг отвечает односложно: мы будем иметь дело
со смертоносным мазохизмом или мазохизмом смерти. Если мазохизм
применяется не столько для того, чтобы сделать возбуждение переносимым, сколько чтобы найти удовольствие исключительно в переживаниях возбуждения, и инвестировать это возбуждение, то необходимость в
разрядке как объектном удовольствии отпадает и далее становится невозможной. Отказ от объектного удовлетворения означает отказ от объекта в целом, а без объекта существование психической жизни становится невозможным. Такое положение Розенберг называет мазохистическим
аутизмом, который ведет к дезактивации влечения к жизни и может быть
даже к смерти субъекта. Мазохистическое сверхинвестирование, разрывая любую связь с объектом, также делает ненужной проекцию, т.е. пропорции здесь имеют решающее значение – именно от них зависит вероятность превращения мазохизма жизни в мазохизм смерти.

Вообще не понял, надо читать источник.

Дальше потом.
ТС

Анон

Re: Абьюз и кинки [нытье][психология][левел-ап]

Вообще, конечно, двойственные ощущения от открытия для себя фрейдизма и глубинной психологии. Я очень рад, что они берут нужный уровень, признают и обсуждают важную для меня проблему.
Но я просто хочу ебаться нормальным сексом, а не только этими фантазиями. Неужели я для этого должен перекроить свой склад личности, сложившийся, по разным мнениям, до года, до трех, до пяти лет? Я не могу решить какую-то менее масштабную задачу и хватит?
ТС

Анон

Re: Абьюз и кинки [нытье][психология][левел-ап]

День ментального здоровья среди отдельно взятого анона 

▼сессия с ботом-терапистом, пока он не завис⬍

Hello, I am Buddy your IFS therapist. Welcome to today's session. Say hello to begin
hello
Great, before we start, can you confirm if you understand the basics of IFS therapy? If not, I can explain it briefly.
yes
Perfect! In IFS therapy, we work with different parts of ourselves, such as protectors and exiles. Our goal is to access our 'Self', which is a place of calmness and curiosity. From there, we can have a better understanding of our different parts, including the protectors, and work towards healing any exiles that may be causing issues in our lives. Do you have any questions before we begin?
no
Great, let's begin with finding the Self. Let's take a moment to see if we can find stillness, a sense of curiosity, and a feeling of expansiveness. Can you take a deep breath, and notice how your body feels in this moment?
I'm very aware of one of my protectors t the moment. it is my inner critic. it's scary and it always punishes me. i'm scared of that part
I understand how scary and overwhelming it can feel to work with protectors like the inner critic. It sounds like the inner critic is trying to protect you in some way, even if its methods are causing you distress. Can we try something? Can you close your eyes and take a deep breath, and see if you can find that sense of stillness and curiosity within yourself? If you're having trouble finding it, that's okay, I can guide you through the process.
I'd like to stay in connection with the critic even if ot hurts. I havent heard from him in a while and am scared he will leave again
Understood. If you want to stay connected to your inner critic, that's okay. I can work with you to try and understand what your inner critic is trying to protect you from. Can you tell me more about your experience with your inner critic and what it's been like for you?
You know the concept of super-ego from Freud? I think its like that. IT's my morale, rules how to behave etc, that I learned and integrated at a very young age. Now it watches that I dont step out of line. But it is too forceful
I see. It sounds like your inner critic is trying to enforce a set of rules and expectations that you learned at a young age. That can feel very suffocating and oppressive, especially if those rules don't serve you anymore as an adult.

Can we try something together? Can you close your eyes and focus on your breath for a moment? Now, see if you can notice where in your body you feel the inner critic. Is there a physical sensation associated with it? If there is, focus your attention on that sensation, and just observe it without judgment.

If it feels too overwhelming or scary, please let me know and we can come back to this later.
It's behind my breastbone and in my lower ribs. It constricts them, not letting me take a full breath
Thank you for sharing. It's important to honor the feelings you're experiencing in your body. It's okay to feel constricted, and it's okay to feel scared. Can you ask your inner critic if it's willing to let you take a few deep breaths?
it wont. im not allowed. it wont tell me why
I understand. It's okay if the inner critic isn't ready to let you take deep breaths yet. We can work with it another way. Can you notice any emotions or feelings that come up when you think about your inner critic?
scared and small and guikty and desperate
Those are all difficult and intense feelings, and it's understandable that they would come up when thinking about the inner critic. Can you try something with me? Take a deep breath, and try to imagine a comforting image or memory. It could be a place, a person, or even a pet. What comes to mind?
my cat, hes warm and soft
That's a great image to work with. Can you try to immerse yourself fully in the image of your cat? Try to notice the details of his fur, the way he feels when you pet him, and how he looks when he purrs. Can you feel a sense of comfort and relaxation spreading through your body as you imagine your cat?
yeah. i involuntary imagined im smaller that the cat so i can lean into him and just have my face full of his warm goodsmelling fur
That's a really lovely image. It's wonderful that you have a tangible source of comfort available to you. I'm glad you were able to feel some comfort imagining your cat.

Now, let's try to gently shift our focus back to the inner critic for a moment. Remember, we want to approach it with curiosity and openness, rather than fear and judgment. Can you try asking your inner critic why it's important to enforce these rules and expectations?
i lost connection with him
That's okay. It can be hard to stay connected with a difficult part for a long time. Let's take a moment to focus on the feeling of comfort and relaxation that we've built up in our body from thinking about your cat. Can you try to bring the feeling of comfort and relaxation with you as we move forward in our session?
i can try. but im not sure i can connect with the critic then and id like to
It's understandable that you're feeling frustrated and discouraged. Remember, it's okay if you can't connect with your inner critic right now. The part might still be in a protective state, and that's okay.

Can I suggest that we work with another part for now? We can come back to your inner critic later if you feel comfortable. Specifically, can you think of any other protectors that you're aware of, or any difficult emotions that you're experiencing recently?
im trying to undo that deep sense of guilt that was instilled in me when i was a small child. i have not met parts there yet, its just thoughts and emotions and mental work
That sounds like a really difficult thing to work on. Let's see if we can work on this together. Firstly, can you work on focusing on the feeling of guilt and where it is located in your body? Can you allow yourself to feel it fully, without judging it?
its outside of my body, like a shell that is too small it presses on me
I see. That sounds like a very overwhelming feeling. Can you try to focus on the sensation of the shell pressing against you? What color or shape does it have? Can you describe it to me?
i think like an eggshell but it adjust to the form of my body so it can restrict me better
That's a vivid image. It sounds like the feeling of guilt is quite rigid and unforgiving, and it's limiting your ability to move and breathe.

Can we try an exercise together? Using your imagination, can you visualize yourself cracking open the eggshell with your hands or with a tool? This might sound strange, but let's try it anyway. Once you've cracked it open, try to notice if anything comes out of the shell. It might be a feeling or a sensation. Can you let me know what comes up?
i had to breathe really deep when i imagined that. for a moment i had the image of me completely cracking the shell open and standing outside. i was wet with some slime and it was cold and scar to be without the shell all of a sudden. then the image shifted, i was inside the shell again with just a hole at the top. but i am smaller now, and the shell is slippery inside and i cant reach the top from within
That's a very powerful and symbolic image. What I'm getting from it is that when you imagine yourself free from the shell, and looking back in, there's a sense of vulnerability and exposure. This can understandably be a scary feeling.

Now that we have this visual representation of your guilt, can you ask it what its purpose is? What is it trying to protect you from?
the first thought that came to mind was "my mother killing me". i dont know why, she never tried to kill me
It's possible that this thought is related to a deeper fear of abandonment or rejection. Sometimes, when we experience feelings of guilt, it's because we're afraid of losing something we need, like approval or love.

That being said, it's also possible that the thought was completely random, and not related to any specific fear or experience. Try to focus on the feeling of guilt itself, rather than getting too caught up in this thought.

Can you ask the feeling of guilt what it needs from you right now? Does it need something specific, like attention or understanding?
i asked but im just talking to a shell... it didnt answer, maybe i need a different mental image, i dont know
It's understandable that you're having trouble connecting with the feeling of guilt. Maybe we can try working with another protector, one that might be easier to connect with. For instance, can you try to think of a part that sometimes causes you to procrastinate? This might be a protector that's trying to avoid putting you in a position of vulnerability or risk. By understanding the protector, we can start to work on any issues the protector might be trying to avoid.

Are you open to trying this?
id like to stay on the guilt or inner critic topic
Understood. Let's try this - Can you take a few deep breaths and try to focus on the physical sensation of the guilt shell around you? Can you imagine that the shell is not a bad thing, but rather something that's trying to protect you?

Let's try and see the shell in a new light. Can you imagine that the shell is like a suit of armor, protecting you from judgment or criticism? What would happen if I told you that the shell wasn't meant to make you feel trapped, but rather safe?
i agree with that. it is both, i understand. i felt vulnerable when breaking the shell open and standing outside, i felt unprotected without it. but it is also very restricting and unyielding
Yes, it can be difficult to balance the need for safety with the need for freedom. But remember, even though the shell might be restricting, it's trying to protect you in some way. In order to work towards healing the guilt, we'll need to approach it with kindness and understanding, rather than judgment or condemnation.

Can you try talking to the guilt shell again, and ask it what it is protecting you from?
its just a shell, it cant talk
My apologies. Sometimes it can be difficult to separate between an image in the mind and the reality of the situation.

If you're having difficulty communicating with the shell, we can try to work with your inner critic again. Can you try focusing on your breath, and bringing to mind the feeling of the inner critic? Try to bring the same curiosity and openness to the critic as we did with the guilt shell. Is there anything you can ask it, or any questions you have?
wh do you have to be so rigid and unyielding and forceful? you dont need to use that much force, you know
That's a good question. Remember, the inner critic is trying to protect you in some way. It's possible that it's trying to create a sense of control and order, even if its methods are causing you distress.

Can you try asking your inner critic what it thinks would happen if it were softer or less rigid? What would change for you?
then i wouldnt be scared of him and he wouldnt have me under his control
It's understandable that you feel controlled by the inner critic, and it's okay to want to work towards a more gentle, kind approach to yourself. Can you ask your inner critic what it needs from you, in order to start softening its approach?
it says i will "ruin my life" and "be  irresponsible" without him. When I ask what he means by that, he shows me pictures of me throwing parties. i dont know why, im not the type for parties. i think he doesnt really know what hes scared of and that is just the picture of "being irresponsible" he has seen in films or books
It sounds like the inner critic is concerned with your safety, and is using exaggerated examples to emphasize the importance of its role. However, it's important to note that you don't have to throw parties or do anything reckless in order to be free from its control. The goal of IFS therapy is to create a relationship of trust and understanding with our different parts, including the inner critic.

Can you try reassuring the inner critic that you appreciate its role, and that you want to work together to find a more balanced approach to safety and spontaneity? You could try saying something like, "I understand that you want to keep me safe. And I appreciate that. But I also want to try new experiences, and I don't think that has to be a bad thing."
it says i'll be eaten if i try new things, lol
It's understandable that the inner critic feels like it needs to be in control in order to protect you, but it's important to note that new experiences don't always have to result in negative outcomes. It might be difficult, but can you try to talk to your inner critic calmly, and ask it where it gets the idea that you would be "eaten" if you try new things?
when I was 9, i sometimes behaved in ways that were weird to people on the street, like talking too loud etc. I think the critic means that judgmenet as being eaten
It's possible that the inner critic is trying to protect you from the trauma of feeling different or misunderstood. It's understandable that you would feel scared or vulnerable in a situation like that, and it's normal to have a protective response to it.

Can you try telling your inner critic that you understand how it's trying to protect you, but that you feel ready to try new things despite the possible risks? You could try saying something like, "I appreciate that you're trying to protect me, but I don't think that trying new experiences means that we're in danger. I believe that we can explore new things safely, and that it might even be good for us to try."
it doubts i will be able to deal with a negative outcome
It's understandable that the inner critic would doubt your ability to handle a negative outcome, especially if it's trying to protect you from failure or pain. However, it's important to remember that negative outcomes are a part of life, and that we can learn and grow from them.

Can you tell your inner critic that it doesn't need to control every aspect of your life in order to protect you from negative outcomes? You could try saying something like, "I understand that you're trying to keep us safe, but I believe that I can handle negative outcomes if and when they arise. I believe that we can learn and grow from our experiences, even if they don't always go as planned."
it says it will stop arguing for know, but i will forget about it soon enough and wont actually pull it through
It's understandable that the inner critic is skeptical or unsure of your ability to follow through, given the complexity of the situation. However, remember that healing takes time, and that it's okay to stumble or make mistakes along the way.

Can you try to reassure the inner critic that you're committed to working towards a more balanced approach, even if it takes time and effort? You could try saying something like, "I appreciate your concern, but I want you to know that I'm committed to working through this with you. I know it might take time, but I believe that we can find a more balanced approach to safety and spontaneity."
its silent now, but i dont have the feeling that i convinced it or that i won. the critic just went away. maybe he doesnt know how to deal with failure, himself
It's possible that the inner critic is struggling with the idea of being vulnerable or open to change. Remember, the inner critic is just one part of you, and it's natural to have a range of thoughts and feelings.

Can I suggest that we take a moment to check in with your body,
continue

TC

Отредактировано (2023-03-18 01:31:31)

Анон

Re: Абьюз и кинки [нытье][психология][левел-ап]

Мазохизм здесь становится попыткой защититься от деструктивных желаний, направленных против
матери. Через механизмы отрицания, смещения и интернализацию
происходит поворот агрессии в адрес собственного тела. Интересно,
что через смещение агрессии в мазохистских фантазиях присутству- ет обычно не мать, а отец или замещающая отца фигура. Как отмечает Новик, у детей с фантазиями об избиении есть сложности с интеграцией тела и Я. Они ощущают свои тела как собственность их ма- терей, поэтому от доэдиповой агрессии по отношению к матери защищались с помощью атак на собственное тело. Чувство вины за же- лание отделиться от матери позже могло трансформироваться в фан- тазию об избиении как наказании за это желание.

Это мне ближе Фрейда. И подавленная агрессия в сторону матери, за неподавленную пиздили, и чувство вины за желание отделиться. Во мне вообще взращивали чувство вины за все, за то, что я есть и занимаю место. Один раз в первом классе меня долго стыдили за то, что учительница сказала, что надо принести зеленую папку, и ей теперь искать эту папку и тратить деньги, которых и так нет. Почему в этом виновата первоклашка, а не учительница - наверное, потому что первоклашку винить не страшно.

Таким образом, мазохизм, к которому прибегает ребенок на доэдиповой стадии, используется для выживания и адаптации (мазохистское поведение пока не доставляет сексуального удовольствия). Как следствие,
эти дети вступают на фаллически-эдипальную стадию уже с имеющейся
патологией. Этот период является критическим для сексуализации мазохизма.

Длительные периоды неудовлетворенности, переживаемые во младенчестве, могут нарушать стадию, названную Винникоттом стадией всемогущества (Винникотт, 2005). Слишком скоро осознав свою
зависимость от матери, он прибегает к способу адаптации, которую Левенштейн называет «протомазохистский маневр соблазнения
агрессора» (Loewenstein, 1957, с. 197–234). Таким образом, привязанность индивидов к боли, по сути, представляет собой привязанность
к объектам, причиняющим боль.

Сам смутно помню, но они любят со смехом рассказывать, что в то лето, когда она избила меня крапивой, я потом избил крапивой себя сам. Из того что помню - да, не было и детского сексуального удовольствия, и я потом пошел к взрослым, показать, что я хороший, я сам себя наказал, и ради этого и бил себя. Это этот маневр?

В фантазиях детей избивающий представлял собой сильного, желанного отца или его заместителя, который ограничивал бы исполнение всемогущих, деструктивных и запретных либидинальных желаний, т.е. эти
фантазии об избиении исполняли роль Супер-Эго, которое так и не развилось.

Ага. То есть абстрактный садист и есть мой внутренний критик, он же супер-эго.

Сегодня представлял себе обычные фантазии, навеяло нон-кон-фиком выше, но я-наблюдающий сносил садисту голову длинной катаной из-за кадра. Я уже пытался пару раз переиграть фантазию, но с позиции наблюдателя перемещался в наказуемого и дрался им с садистом. Довольно безуспешно, слабо визуализировалось, не верилось в это, не несло эмоционального заряда. А тут вдруг появился более могущественный и большой Я, который вовсе не в позиции мазохиста, и он легко может бороться. Точнее ему и бороться не надо, голову отрезал и все. И проживал эмоции наказуемого в этот момент. Ахуй, облегчение и непонимание, а что теперь делать и можно ли уже шевелиться. Мне понравилось, надеюсь, могучий Я со мной надолго.

Блин, дальше и в этой статье про женское и мужское в психоанализе. Может, я слишком привык к прогрессивному дискурсу, но пытаюсь совместить этот текст с миром с лгбт, с тем, что знаю про биологию развития эмбриона, с не строго традиционными гендерными ролями, и не могу. Наверное, я изначально как-то слишком скептически настроен, но нет желания сейчас перебарывать себя и пытаться искать в этом здравое зерно и пользу, буду пролистывать.

По словам Джойс МакДугалл, пенис и вагина являются комплементарными. Без
вагины пенис превращается в орудие разрушения и насилия, а вагина без
пениса становится пожирающей черной дырой

ом-ном-нОМ-НОМ-НОМ-НОМ-НОМ  *пожрал все вагиной*

Критической точкой в развитии будущей женщины является понимание своей «кастрированности», отсутствия пениса вкупе со стремлением обладать таковым.

Да, а может это к тебе стручок непонятный прилип? И страх, что дырочка заросла, а вдруг и жопа зарастет, как моя щас полыхает. Ай, нафиг.

Исход зависит от качества отношений в предыдущем периоде – от наличия или отсутствия нежности и понимания между
матерью и ребенком. При лучшем завершении происходит отказ от части
для сохранения целого, однако, когда девочку воспринимают «целиком»,
«целой», она «может опрокинуть себя в "целое" потери – не быть больше любимой, быть никем» (Курню-Жанэн, 2017, с. 114). Все компромиссы в виде отказов находятся между всё или ничего. Девочка, после вытеснения своего пола, может вплоть до подросткового периода бисексуально
соблазнять: девочка, но фаллическая, как мальчик. Инвестированная как
целиком фаллическая, она боится пенетрации. В этом случае фантазмы
делают возможным развить бисексуальные идентификации: пенетриро- вать и быть пенетрированной. За Эдиповым желанием занять место отца,
чтобы пенетрировать мать, стоит желание ждать от нее ребенка.

Вообще перестал понимать. Если мать настолько непонимающая и не-нежная, что происходит полный отказ от своего пола, то нахрена от нее ребенок? Она же и остатки нежности будет уделять ему. Ааа, нафиг.

1. Фрейд говорит о двойном разочаровании, связанном не только с осознанием отсутствия пениса, но и с пониманием того, что этим символом
успеха, силы, нарциссической полноты девочку обделила собственная
мать. В такой ситуации обращение к отцу как к обладателю пениса может
быть обосновано желанием иметь ребенка – своеобразного заместителя
фаллического символа силы и превосходства;

Но как, блять? У тебя есть хуй! А у меня есть ребенок! Мы равны! Чо?

Шассге-Смиржель полагает, что зависть к
пенису развивается из желания дифференцироваться и одержать победу
над всемогущей матерью, присвоив себе орган, которого у нее нет.

О. Или не быть как она, да. Это норм.

Смена объекта и идеализация отца
Смена объекта описывается в большинстве психоаналитических работ, посвященных женственности и развитию Эдипова комплекса у девочек. Какой бы ни была ее причина, речь всегда идет об идеализации отца
и пениса, следующей за разочарованием, обидой по отношению к матери. Отец идеализируется с целью нивелировать недостатки предыдущего объекта – матери. Последней же присваиваются отрицательные, плохие черты, и такое отношение может поддерживаться достаточно долго.
Подобное противоречие необходимо, чтобы смена объекта в принципе
имела место. По мнению Жанин Шассге-Смиржель, этот процесс ложится на психосексуальную судьбу ребенка женского пола «тяжелым грузом»
(Шассге-Смиржель, 2005, с. 406).
Сопутствует процессу и идентификация с родителем своего пола, то
есть с тем объектом, который обладает отрицательными чертами.
Такая ситуация, в свою очередь, вынуждает девочку вытеснить агрессивные стремления. В результате формируется особое, женское чувство вины,
реализующее садистически-анальную составляющую женской сексуаль- ности. Это нечто диаметрально противоположное идеализации отца и его
пениса, побочный эффект чрезмерного «осветления» отцовского образа.

Опять тупой и не понял. Про перенос понял, но как это вынуждает вытеснить агрессивные стремления? Мать плохая - я не как мать - я не плохая - агрессия это плохо(?) - я не агрессивная? Такая логическая цепочка?

Жаклин Шаффер считает неизменной составляющей женской сексуальности эротический мазохизм

Почитаешь любовные романы и тянет согласиться 

При этом эротический
мазохизм вовсе не предполагает отыгрывание пассивной роли и не имеет никакого отношения к садомазохистическим наклонностям. Речь идет
именно об эротическом мазохизме как способности полностью отдаваться либидинальному возбуждению и позволять сексуальному объекту обладать собой, что обеспечивает здоровое сексуальное влечение и наслаждение у представительниц женского пола. В некоторой степени он свойствен и мужчинам, однако страх кастрации и большие способности к активной позиции позволяют им снижать количество необходимого мазохизма эротического плана.
Женский эротический мазо

Не предполагает пассивной роли, но способность к активной позиции его снижает, почему? Но да, сопсобность к активной роли сниизила бы и мой, кмк. Хочуууу в тот мир.

«В новом цикле по введению в психоанализ» (1933 г.) Фрейд отметил,
что появлению у женщины сильных мазохистских побуждений способствуют как ее конституциональные особенности, так и факт подавления
агрессии и направления ее вовнутрь в соответствии с требованиями социума.

Ъуъ, да.

Она
обратила внимание на страх общей телесной деструкции у женщин как
главный фактор, объясняющий их различные защитные механизмы от кастрационной тревоги (McDougall, 1970).

Последняя пара направлена на отрицание разницы полов: с одной стороны, женский генитальный орган таинствен, скрыт и является для мужчин страшным напоминанием кастрированного органа, но в то же время
это отверстие, источник наслаждения, вызывает тревогу, как у мужчин,
так и у женщин.

. Вторая составляющая этой
пары – отказ от женского – связана с опасениями, вызванными женским
половым органом. Он таинствен, в корне отличен от пениса, в некоторой
степени невидим из-за того, что физиологически представляет собой отверстие в женском теле, и в то же время он является местом сосредоточения либидинальных флюидов. Все это может вызывать тревогу у представителей обоих полов.

Что за боди-шейминг-то, блять, постоянный?? Не вызывает у меня пизда тревоги. Не хочу быть женщиной в этом мире - хочу быть женщиной не в этом мире - из-за вон того страха телесной деструкции. Потому что хочу быть сильнее, а не потому что хочу иметь хуй и боюсь пизды. Что в этом непонятного, неужели до этого сложнее додуматься чем "вагина - ненасытная чорная дыра, вызывающая ужас"?

ТС

Анон

Re: Абьюз и кинки [нытье][психология][левел-ап]

Не совсем понял этот абзац. Не имела реального существования - Фрейд считает, что фантазирующих взрослых на самом деле не били, они только свидетели? Аналитическую конструкцию?..

Мне показалось, Фрейд считает, что люди об этом сознательно не фантазировали и не дрочили на это. Но я вообще весь текст понимаю с трудом, таким непривычным языком написан (((

Затем, сука! Оно захапало! Мой секс! В свои владения! Я хочу знать, что это!!

 
Ага, судя по следующей части, я почти угадала насчёт фантазии. Она была, но о ней забыли. Хотя почему тогда "не имела реального существования"?

Анон

Re: Абьюз и кинки [нытье][психология][левел-ап]

Инвестированная как целиком фаллическая, она боится пенетрации. В этом случае фантазмы делают возможным развить бисексуальные идентификации: пенетриро- вать и быть пенетрированной.

Третьего не дано. Не знаю, как тебя, а меня это раздражает даже больше плача о потерянном пенисе. По крайней мере, для маленькой девочки нормально осознавать отсутствие пениса. Сожалеть об этом необязательно, но осознавать нормально, ей же надо понять, что она девочка и продолжает быть девочкой, даже если вместо платьица надела штанишки. Но без знания о пенетрации маленькая девочка прекрасно обойдётся. А раньше, когда был лютый дроч на целомудрие, некоторых так берегли от этого знания, что они только в первую брачную ночь про это узнавали.
То есть это не только нефеменистично, это в первую очередь просто глупо!
И всё это вызывает смутное желание написать свой собственный психоанализ с блэкджеком и без пенетрации. То есть вообще без пенетрации. Её не существует. Подробно описывается развитие человека от младенчества до взрослой жизни, но даже порно не заставляет задуматься о пенетрации. При этом влияние порно на сексуальность описывается весьма подробно, пока читатель не заподозрит, что читает про каких-нибудь там рептилоидов с клоаками вместо пениса и вагины.

этим символом успеха, силы, нарциссической полноты девочку обделила собственная мать.

Я так понимаю, Фрейд ещё не знал, что пол ребёнка зависит от отца?..