Холиварофорум
Вы не вошли.
#1 2022-10-24 21:26:42
- Анон
ОЭ-фест
Осенний микро-тур феста!
Тур проходит с 11 ноября по 26 ноября включительно, в 0.00 27 ноября можно деанониться. Или нет, по желанию.
Исполнения выкладываются в этом же треде, с обязательным указанием выполненной заявки. Исполнять заявку можно в любом формате: текст, арт, видео, etc., минимальный/максимальный объем не ограничен.
Обсуждение заявок и текстов тут, в треде ОЭ
1. Алвадик, первый раз, Дик-бойпусси, Дик снизу. Алвадики оба в шоке и в восторге. Высокий рейтинг обязателен!
2. Рокэ Алву слишком много пороли в детстве, и у него сложился условный рефлекс. Теперь он втайне обожает порку и страшно кинкуется от строгости и суровости, а хамит, чтобы нарваться на наказание. Вот только кто рискнет тронуть самого Первого маршала?! Одна надежда на незыблемых Окделлов, развратных королев или ледяных дриксенских адмиралов! Пейринг на вкус автора.
3. Катарина/Эстебан или другие оруженосцы. Можно нон-кон, даб-кон. Королева, заманивающая жертв своей беззащитностью, оказывается властной госпожой. По накуру. Юмор, драма, удовольствие жертвы или моральная (физическая) травма - что угодно на откуп автора.
4. Желательно джен. Рейтинг любой. Желательно юмор, но если получиться хоррор, то заказчик против не будет. Без смертей персонажей. книгоканон. В Кэртиане случилось невероятное. Появился изарг-выходец! И начал кишить.
5. Спокойный пост-канонный мирный и счастливый алвадик в ER. Как они дошли до жизни такой, неважно, главное сам момент! Если рейтинг, то Рокэ снизу.
6. Ойген\Жермон, таймлайн битвы у форта Печальный Язык, когда Жермон был ранен. Ойген получает известие о ранении, находясь далеко от Жермона с силами фок Варзов. Мысли, чувства Ойгена, удаётся ли ему скрывать их.
7. Лионель/Рокэ, модерн-ау. Происходят серийные убийства, но что общего в жертвах не совсем понятно, Лионель работает в полиции и влюблен в своего друга Рокэ. Важно, они не пара, мб сам Рокэ даже с кем-то другим/ой встречается. На самом деле Лионель и есть тот маньяк и убивает тех, кто в каких-то деталях-мелочах (форма глаз там похожа, мб рост схожий и т.п., то есть сходство в глаза не бросается) похож на его друга.
8. Алвадик, таймлайн Раканы, Дик выходит на поединок с Алвой за Альдо, оба ранены, но в итоге живы. Фиксит бодяги с кровной клятвой.
9. Рамон/Хулио, взаимный флирт и ухаживания, похожие на загонную охоту друг на друга. Огненный юст, желательно с высокорейтинговой реализацией
10. Леонард Манрик/Мирабелла Влюбленность в ах какую суровую хозяйственную, экономную женщину и ее способность создать золотой запас буквально из воздуха, искренее восхищение, бес в ребро, поначалу неприступная Мирабелла. Из кинков легкий фемдом. Жанр любой, но никого не убивают и не собираются.
11. Кроссовер с "Не покидай"; джен, рейтинг любой, драма или юмор (или и то, и другое). Однажды в Олларии, или в Ракане, или в Кабитэле, зацветает что-нибудь, и из всех людей начинает переть правда: о делах, мыслях, намерениях, чувствах. Что из этого выйдет? Бонусом можно какого-нибудь бедолагу с насморком, который не врубается в причину переполоха.
12. Вальдмеер, NC-17, драма, Олаф после всех событий стал совсем бессилен в постели, но Вальдес найдет способ доставить удовольствие, кинк на сухой оргазм
13. Хулио Салина/Ричард Окделл. Рейтинг любой, без стекла, но с марикьярскими страстями и хэппиэндом. Хулио, ревнующий Ричарда к Берто и прочей молодежи, приветствуется.
14. Мирабелла/Аурелия. Долгая тайная любовь, можно невзаимная со стороны Аурелии. Смерть Эгмонта и траур по нему - всего лишь предлог, чтобы приблизиться к объекту чувств (и избавиться от Ларака). Чувства с со стороны Мирабеллы и рейтинг на взгляд автора.
15. Отец Герман/учитель фехтования в Лаик (пилотный канон). Можно рейтинг, можно мистику, можно и юмор или все вместе. Сколько в Лаик учителей фехтования: один или двое? Вот и отец Герман ни в чем не уверен...
16. Алвадик, R-NC-17, Реверс с обнаженным Алвой на пути на эшафот (вместо Алвы за какое-то предательство/ошибку к казни и публичному унижению приговорили Дика. Алва в числе наблюдающих (недобровольно)), внешность алвадиков любая
17. Любой пейринг или джен, и любой временной промежуток, главное без смерти персонажей. АУ, в которой сломанный Абсолют не засчитал смерть Эгмонта и попытался выпилить Ричарда, как «неудачного» Повелителя Скал. Не удалось, но Ричард в результате остался искалечен - недостаточно сильно, чтобы это мешало ему жить, но достаточно, чтобы привлекать внимание и мешать (шрамы, хромота и т.д).
18. АУ-реверс, джен. У власти уже давно находятся Раканы, сейчас на троне Альдо. Навозники Манрики и Колиньяры поднимают против него мятеж, но непобедимый Первый Маршал Рокэ Алва разбивает их войска под Ренквахой вместе с маршалом Арно Савиньяком и генералом Эгмонтом Окделлом. Погибают все Манрики, кроме Леонарда, которого раненым тайком вывозят с поля боя, а оставшихся сиротами Эстебана и его сестру отдают на воспитание в семьи Окделлов и Савиньяков.
19. Приддоньяк. Нц-17, мастурбация. Валентин слышит, как Арно где-то в соседней комнате занимается сексом.
20. Пейринг любой, кроме альвадика, алвали и алвамарселя. Слеш, джен, гет. Рейтинг любой. Книгоканон. Кроссовер или ретейлинг с фильмом "Довод".
21. Алвамарсель, херт/комфорт. После несчастного случая у Алвы оказываются повреждены кисти обеих рук. Ему приходится заново учиться держать оружие и писать, и справляется он с этим плохо.
22. Вальдес страстно влюблен и понимает, что Кальдмеера вернут в Дриксен, где он может погибнуть. Тогда Вальдес в дороге или в Придде тайно насильно похищает Кальдмеера, чтобы оставить его себе. Можно дарк.
23. Юмор. Ричард постоянно натыкается на Алву, когда он пытается с кем-то потрахаться – причём каждый раз не по своей вине! Он случайно находит потайные двери, теряется в потайных ходах, в Варасте под ним проваливается крыша домика, пока Рокэ трахается с юной вдовой. Сцена в будуаре Катарины становится последней каплей, и Рокэ высылает оруженосца к Ракану – только чтобы тот вломился к нему в разгар оргии с пантерками со срочными новостями о наступлении Ракана (примчался с Осенней Охотой, прошёл с выходцами, как угодно). - Я проклят! - Вы прокляты?! Это я проклят, юноша!
24. Эстебан-Птица. Кроссовер с Чумным Доктором. Раздвоение личности. Жанр любой, рейтинг любой
25. Катя и СБЧ заставляют Дика соблазнить Алву. он честно старается, может даже политься из лейки. Хоть юмор, хоть драма.
26. Эмиль\Арлетта\Лионель, NC, инцест. Со времени гибели Арно-ст. Лионель заменяет отца во всём, и даже в постели матери. Эмиль узнаёт об этом и решает присоединиться. Больноублюдочность приветствуется.
27. Обрушение Кэналлоа за намеки Алвы на убийство Фердинанда. Убить Алва себя не может, будучи последним Раканом, да и опоздал. Встреча с Ричардом после обрушения Надора, который бездетен и тоже не смог заплатить жизнью.
28. фем!Вальдес/Кальдмеер или фем!Альмейда/Хулио, ВМФ, гендербендер; гет, рейтинг невысокий, сюжет на выбор исполнителя, желательно без драмы, если драма, то с ХЭ.
29. Ричард/Рокэ. Односторонние чувства Ричарда к Рокэ, Рокэ в Ричарда в ответ не влюбляется. Желательно каноничный сеттинг
30. Вальдес привозит Кальдмеера на Марикьяру и знакомит с родителями. Первоначальная острая реакция на то, что сын приволок в дом варитского гуся, и постепенное принятие. Можно юмор
31. Алвадик, омегаверс, омега!Дик, мпрег. Алва узнает, что Ричарда есть сын, и мечется, пытаясь найти оного после убийства Катарины и смерти Ричарда в овраге, никому не объясняя, зачем ему очередной окделльский поросенок. Степень ретконности любая, но за младенца Рокэ переживает искренне, подозревая, что тот от него (так и есть). ХЭ для ребенка. Для его родителей (вместе или по отдельности) ХЭ опционален.
32. Алва/Ричард, юст, Ричард впервые замечает и понимает интерес Алвы к себе
33. Алвадики, рейтинг не важен, суд над Алвой, но стороне защиты не подыгрывает авторка, внешность любая
34. Вальдмеер, NC-17, модерн-АУ, драма, мистика, Олаф во время летнего выезда с поисковым отрядом обнаруживает сбитый во время войны самолет и навсегда оставшегося в кабине пилота. Самолет реставрируют, и он даже снова поднимается в небо, только что-то с ним нечисто…, ХЭ
35. Ойген/Мишель Эпинэ, любой рейтинг, первая любовь в Лаик. Встреча юга и севера. Взаимные чувства, неловкие попытки любви по гайифски, Ойген невозмутимо говорит, что читал, как это делается Для драмы можно добавить в конце Жермон/Ойген, где Ойген сравнивает Жермона и Мишеля
36. Алвадики эндгейм, R или NC, после гибели Альдо власть переходит в руки Ричарда. Ричард не то чтобы дарк, но гибель Альдо, Надора и предательство Робера накладывают определённый отпечаток. Катарина жива, интригует мб вместе с Ричардом, а мб против него, внешность героев любая, но Альдо пилотный мб
37. Близнецы Савиньяки трахают Ричарда, Рока наблюдает (или нет). Можно дабкон, тело предало, немножко больноублюдочнсти. Жанр любой, таймлайн любой, рейтинг от R и выше. Ричарду должно понравится.
38. Прошу арт! Персонажи ОЭ в виде персонажей из аниме "Утена". Классическая сцена вынимания меча из груди на Арене дуэлей. Мечтаю про такой альдоробер, но буду страшно рад и любому другому пейрингу.
39. Рокэ/Айрис. Юмор. Можно рейтинг, можно без. Вынужденный брак с истериками, битьем посуды, надеванием на шею картин, побегами через окно… Впрочем, сначала Алва бесился, а потом возбудился, и теперь, пока весь Талиг с ужасом наблюдает за взрывными ссорами между герцогом и герцогиней Алва, они сами от них получают огромное удовольствие, причем и в горизонтальном положении тоже.
40. Олаф Кальдмеер/Берто Салина. Cо стороны Берто наверное невольное восхищение достойным врагом, которое перерастает в нечто большее при близком общении. Юст. Вальдес где-то рядом, возможно ревнует.Реакция Олафа на усмотрение автора. Рейтинг R.
41. Приддоньяк, ПВП, афродизиак. Что бы скомпромитировать Валентина, ему подливают в напиток афродизиак. На людях Валя держится, но когда он остаётся один, ему становится совсем плохо. Арно предлогает помочь, уверяя, что в этом нет ничего особенного.
42. Лионель/Рокэ, викторианское АУ. Лионель расследует серию жестоких преступлений, и под его подозрение попадает известный хирург, ведущий эксцентричный образ жизни. Рейтинг любой.
43. Алвадик, публичный секс по обоюдному согласию, Алва снизу
44. Джен или пре-алвадики, рейтинг любой, восстание Эгмонта вин вин. Анри Гийом на троне или сам Эгмонт. Политика, установление отношений с проигравшей стороной, кто-то из навозников внезапно по ряду причин остаётся при дворе, мелкий Дик в роли любимца нового двора, внешность любая
45. Вальдмеер. Вальдес влюбился в пленного Олафа, но во время его отлучки Олафа забрали в тюрьму, чтобы насиловать допрашивать и пытать. Вальдес намерен его спасти. Желательно ХЭ.
46. Ричард – Проводник Алвы в Лабиринте. Можно с ХЭ и фикситом (Алва проходит сам и выводит Ричарда?), можно дарк, где Алва совершает те же ошибки, сливая оруженосца, и проваливает испытания.
47. Лионель признается Чарли в любви. Я просто хочу это видеть!
48. Лионель/Валентин: сражение за победу в Битве экстрасенсов Расследование всратых историй, саспенс на грани фарса, срачи с героями сюжетов, лавхейт участников - в общем все, за что (далеко не) все любят это шоу. Ли и Валентин могут быть кем угодно: медиум - чернокнижник по классике или что-то подурнее. Например, шаман, который гадает на оленьих рогах. Они могут оказаться как настоящими экстрасенсами, так и коварными шарлатанами, пытающимися раскрыть друг друга. Главное - атмосфера
49. Ойген\Жермон. МодернАУ, ER, рейтинг на усмотрение автора, хэппи энд.
50. Алвадик, кроссовер с "Благочестивой Мартой", проза. Ричард после встречи с Оноре теперь истовый эсператист: постится, молится (особенно за эра) и противится идее человекоубийства. Алва также приходит к Создателю, угрожает Дораку оставить армию, принять целибат и отречься от винопития. Оба разговаривают с Катариной о целомудрии и со Штанцлером - о спасении души. В Олларию является Мирабелла с Айрис, находит узревшего свет истинной веры, но сраженного физической слепотой Алву в рубище, и Дикона, самоотверженно заботящегося о калеке. На самом деле, оба, конечно, здоровы и много грешат)
51. Вальдмеер, NC-17, драма, dark!Вальдес влюблен всей душой, и ради блага самого Олафа не намерен отпускать его на родину, нон-кон
52. Алва просит у Ричарда прощения за что-нибудь серьезное словами через рот. Не стеб.
53. Алвадики, NC-17, секс на кухне, охреневшая Кончита, у которой пирог из печи не вытащен, а там господа ебутся, прилагается, внешка любая
54. "Вредные задачи" Остера в переложении на условия и персонажей из Талига. Персонажи любые, рейтинг любой, юмор.
55. Детектив в духе Агаты Кристи, но в каноничном сэттинге. Пост-канон, расследование смерти Габриэлы, Джастина или любой кейс на усмотрение автора. Пейринг любой, можно джен. Очень бы хотелось алвадик с подросшим Диком, но необязательно) Участие в расследовании Алвы приветствуется
56. Готфрид Зильбершванфлоссе/принцесса Гудрун/Олаф Кальдмеер. Принцесса сначала испытала небольшой к Кальдмееру интерес, всё-таки мещанин дослужившийся до высоких чинов, он её вежливо отверг, но поскольку ей до этого не отказывали, тут может быть возмущение, что ею пренебрегли, страх, что кто-то узнает. А потом Кальдмеер случайно узнаёт маленький секрет кесаря и его дочери и скажем как-то это выдал... Юст, лавхейт, рейтинг NC-17 или R. Желательно, чтобы все выжили.
57. Алвадик, реинкарнация и трансмиграция . После смерти Дик перерождается в другом мире (один или несколько раз), набирается опыта и прокачивается в психологии, прежде чем снова попасть в своё первое тело на следующий день после ДСФ. Взгляд на эра новыми глазами.
58. Хуан/ куча разного народа. Кроссовер с «Трудно быть богом» Стругацких. Рейтинг. Хуан Суавес – секс-прогрессор в Кэртиане. Добывать нужные сведения и манипулировать политикой Талига проще всего в постели!
59. Арлетта\Лионель, NC, инцест, порка. Из канона мы знаем, что одна из предыдущих графинь Савиньяк приказала выпороть самого Дидериха. С тех пор порка стала семейной традицией и прерогативой графинь. Лионель уже давно не ребёнок, но всё ещё даёт себя наказывать.
60. Надор после смерти Ричарда становится странным и страшным местом, филиалом Лабиринта, расползающимся по Талигу. Попытки Алвы понять и остановить, но без успеха, и Алва понимает почему. Хочется мистики, где кровь Повелителей стихий реально опора мира, а Ракан может заменить только одного (Повелители Ветра вымерли раньше). Без запасных Раканов!
61. Алвадик, реверс. Рокэ реально в положении Дика в первых книгах: Кэналлоа бедствует, семья требует невозможного, Салина посматривают на его наследство, на уши присел друг семьи дор Квентин, с собой в столице даже слуги нет, еще и коварная первая любовь на носу. Ричард, в свою очередь, властитель богатой провинции и герой войны, но несколько ожесточен за трудную жизнь, от оруженосца хорошего особо не ждет, глушит надорский кальвадос и поет завораживающие северные баллады. И да - кого-то в семье Рокэ убил и вроде не кается. Не настаиваю на ПОВ Рокэ, но если получится - было бы идеально.
62. По мотивам микро-накура про Альмейду, залетевшего от Хулио. Рамон познает прелести беременности и охуевает, будущий счастливый отец охуевает ещё сильнее и включает режим агрессивной заботы, окружающие тоже охуевают и заранее прячутся кто куда
63. Ричард Окделл с первого взгляда влюбляется в короля, и это взаимно. Фердинанд/Ричард против всего мира.
64. Вальдмеер, NC-17, драма, fem!Кальдмеер канонично попадает в плен, и когда это обстоятельство обнаруживается, оно меняет все, даб-кон
65. Приддоньяк, ПВП, оральный секс. Валентин делает минет Арно. Кинк на волосы Вали, на его красоту.
66. Катарину отравили на ДР (или сразу после). Детектив с поиском виновного(ных). Джен или любые пейринги.
67. Эмиль/Валентин (кнешность книжная) Нежно, задорно и спонтанно, с любым обоснуем, таймлайн любой. Кинк на кружева, чулки, одежду, раздевание. НЕ ангс, НЕ стеб
68. Вальдмеер, рейтинг любой, ожидание встречи, ревность. Кальдмеер исчезает по пути на казнь. После перемирия Вальдес приезжает в Эйнрехт и находит Кальдмеера в особняке под охраной, после ночи любви тот признаётся, что ему пришлось стать любовником кесаря Руперта
69. АУ от канона: сёстры Эгмонта живы, и одна из них замужем за Фердинандом.
70. РоРо, пост-Ракана, лунатизм, возможно, сомнофилия. Робер не просто видит кошмарные сны о прошлом, он во сне ходит (и не только). Рокэ узнает об этом и пытается что-то сделать. Рейтинг на вкус исполнителя, стекло можно, но без совсем уж черного финала.
71. Воспоминания Антонии Алва (или Инес) о доме, родных, о Кэнналоа.
72. Лидик, ливалентин, лилюсьен или любой другой пейринг с Лионелем, где присутствует разница в возрасте и звании в пользу Ли. Секс с явным дисбалансом власти и сил, можно дерти-ток, унижение, элементы больноублюдства, партнер обращается к Ли исключительно "мой маршал". В какой-то момент ему становится чересчур, он называет Лионеля по имени, и оказывается, что все это была игра по обоюдному согласию и к обоюдному удовольствию (пока не стало чересчур). Акцент на смену динамики и изменения в поведении Лионеля.
73. Вальдмеер, NC-17, драма, из Кальдмеера выбивают сведения в подвалах крепости, dark!Вальдес влюблен в его стойкость, но своеобразно, нон-кон
74. Двор Алисы глазами кого-то, кто не Арлетта.
75. Джен. Юмор! Ричард женился на богатой навознице, привез ее в Надор, и тут же вспыхнула война между двумя герцогинями – старой и молодой. Дик в шоке, надорцы с попкорном, при королевском дворе делают ставки.
76. Вальдмеер, NC-17, драма, Кальдмеер отказывает Вальдесу во время первого плена, и Вальдес не намерен упустить второй шанс, даб-кон
77. Каждый раз, когда новоиспечённый барон Дювье надевает свой новый орден Талигойской Розы, с ним (Дювье) случается какая-нибудь досадная неприятность.
78. Мирабелла/? Жанр – на выбор автора, можно драму, а можно юмор))) Мирабелла после смерти Эгмонта срочно ищет себе нового супруга, чтобы ее не упрятали в монастырь или не выдали замуж за кого-то из навозников. Главная цель брака – спасти Ричарда, чтобы его не убили, не отдали на воспитание в чужую семью и не отобрали герцогство, поэтому муж должен быть богат, влиятелен и не находиться в открытой оппозиции к трону, но при этом не отжал бы Надор для себя. При этом у невесты в придачу к таким запросам еще и возраст, характер и специфическая внешность. Результат неожиданный!
79. Дружба между Ричардом и Рокэ. Искренняя, тёплая, внезапная. Можно с врЕменным размолвками. Можно гетные линии у обоих. Или слэшные у обоих, но чтобы не друг с другом. Можно модерн!ау. Ричарду не обязательно знать, кто его друг на самом деле (известная личность, очень богатый и влиятельный человек, например). Ричард может тоже что-то скрывать (может, он шаман какой или играет на волынке, сын мятежника, (порно)писатель под женским псевдонимом, ещё что-то).
80. Катари видит, как Алва разговаривает с королём и понимает, что ревнует и завидует. Рейтинг любой, можно вообще джен. Катари хочет любви и внимания как равной, не чувствовать себя глупой девочкой, разменной монетой в интригах и сосудом для наследников короны, но все это позволено лишь мужчинам, и друг друга эти двое ценят больше, чем её.
81. Жизнь в посмертии. Семейства Окделлов, семейство Приддов и т.д. Чтобы все ходили в гости, сравнивали смерти. Джен, чёрный юмор. Можно любые пейринги.
82. Драма. Алва узнает, что Савиньяки расчетливо использовали его, чтобы прийти к власти в Талиге. В идеале – подслушивает разговор Арлетты с Лионелем. Алва может быть в отношениях с Ли, а может и не быть.
83. Вальдмеер. У марикьяре жестокие обычаи, под райос убивают всех. Есть лишь одно исключение для законных супругов, к которым могут прилагаться их слуги и подчиненные. И это единственный способ для Вальдеса спасти Олафа Кальдмеера...
84. Джен или алвадик или альдоробер. Персонажи смутно помнят себя доретконных. Когнитивный диссонанс, попытки расследовать произошедшее, возможно внутримировое мистическое объяснение.
85. Ричард уполз от Альдотвари и оказался на Рубеже. Теперь он, беспамятный, возвращается на Кэртиану с остальными Стражами выжигать скверну вместе с Бусиной. Течение времени на Рубеже может не совпадать с Кэртианским. Можно спасти мир силой любви и дипломатии, можно не спасать вообще.
86. Руперт - боевой монах Шаолиня. Вообще-то это тайна, но в экстремальных ситуациях Руппи превращается в "Джеки Чана". Можно и буквально.
87. Робер/Альдо, современное ау. Передружба, недоотношения. Альдо заказывает астрологу их с Робером натальные карты, надеясь на отличную совместимость. Но вместо "вы идеальная пара" получает метровый список причин, почему им даже в одной комнате находиться не стоит. Негодование Альдо: возмущение, угрозы, подозрения, что астролог сам на Робера положил глаз, предложения посетить таролога/гипнолога/хироманта/авгура, чтобы сравнить версии. Одиссея альдороберов по всем шарлатанам города
88. Алвадик, Алва куртуазно ухаживает за Диком. Дик в ахуе, ужасно смущается, удивляется, негодует, а потом переходит в контрнаступление! – в конце концов, кто тут тверд, незыблем и на полголовы выше, а у Алвы вообще волосы как у принцессы и надушенные кружева, лепестки ему больше пойдут!
89. Алвамарсель, ER, рейтинг низкий, hurt/comfort, у Марселя умер отец, поэтому он переживает, суетится, организует погребение и т.п. Рокэ тоже приглашён, но приезжает раньше и помогает справиться с горем, как умеет.
90. Алвадики, НЕ омеговерс, секс с мпрегнутым Ричардом, нежно, мило, всяческие поглаживания по животу, и чтобы Алву прям крыло тем, что это его любовник, у них будет ребёнок, малыш, самый богатый и титулованный эвер, его будут холить и лелеять, оба отца жизни за него отдадут, а на мнение окружающих забьют и тд.НЦа
91. Кальденбург, NC-17, драма, fem!Кальдмеер, восторженный Руппи и Офелия, которая не верит в любовь в 20 лет, кинк на разницу в возрасте
92. Дайте Ричарда-эльфа из Надорских лесов, с устарелыми представлениями о мире и непониманием "этих странных людей". Явился в Кабитэлу в поисках предсказанного Короля. Шпагой владеет плохо, привычней к мечам с клинком в форме листа ивы и длинному луку. Маскируется, притворяясь последователем этой новомодной человеческой веры - эсператизма. Денег из дома взял мало, потому что не в курсе инфляции. Кстати, тогда понятно, почему ЛЧ целый Круг цепляются за Раканов - для них это, считай, вчера было)
93. Эйвон Ларак выходит из лабиринта беременным новым повелителем скал. Пейринг и рейтинг любые.
94. алвамарсель, постканон, Рокэ не удалось отвертеться от регенства, что не способтвует ни благостности характера, ни здоровым нервам окружающих Марсель, устраивающий Рокэ разгрузку: хоть изолирует его от всего мира на сутки, хоть в отпуск увезет, хоть еще чего придумает. Усталый раздраженный регент, винишко, гитара, изощренные ласки и нежный секс
95. алвадик, Ричарда хотят выдать за кого-то/женить, он приходит к Рокэ и как в Гардемаринах "не хочу доставаться нелюбимому, люби меня", рейтинг высокий, ХЭ для алвадиков
96. Групповушка Ойген\Жермон\Арно\Валентин. Война кончилась, все выдохнули, устроили пирушку и пиздуховно, но задорно потрахались. Естественно, NC.
97. Приддоньяк. Арно, с отношением к сексу легким, как у Эмиля, соблазняет Валю, которого считает девственником (ошибается). Хочет унизить и обидеть, но любовь нечаянно нагрянет, хэ. Хотелось бы, чтобы Арно не был солнышком.
98. Хочу развёрнутую легенду об Арсаке и Сервилии (мпрежный вариант), с ломкой и мерзким, но дрочным нонконом последнего в плену и комфортингом от Арсака.
99. Иоланта/bottom!Фердинанд. Рейтинг повыше, кинк на подчинение. Без беременностей. (Допы по желанию: - шрамирование - приказы на дриксен - новосериальная внешка Фердинанда - случайный свидетель)
100. Вальдмеер Вальдес соскучился по Кальдмееру и выпросил у ведьм возможность увидеть его на 10-20 минут. Он попадает в разгар жесткого допроса в Дриксен, но никто его не видит и не слышит, и он ничего не может сделать. Или может, на выбор автора.
101. Валедик, ОМП/Валентин, внешность любая, Валентин снизу. Пост-канон, Ричард мертв (или считается мертвым, если автор захочет хэ), у валедиков был юст или разовый секс. Валентин неосознанно выбирает новых партнёров чем-то похожих на Дика. Бонус за реакцию кого-то заметившего из окружения.
102. Айрис/Иоланта. Айрис выжила (одна из сестер) и полноправная хозяйка Надора, который отделился от Талига.
103. Кроссовер с Хрониками Арции. Лионель Савиньяк оказывается сильно болен, серьёзно ранен и т.д. Потом вроде бы выздоравливает, но с постели встаёт совсем другой человек, точнее не человек, а бог-олень Ройгу. Ужасы, высокий рейтинг, возможно хэппи-энд.
104. Хорхе/Арно, пилотоканон, рейтинг любой, будни оруженосца, Хорхе играет на гитаре, Арно слушает под дверью и стесняется признаться своему эру в любви
105. Что-нибудь по мотивам накура про спасателей. Модерн-АУ, приключения, мистика, джен, рейтинг любой.
106. К Ричарду приходит астера в виде идеального доброго, ласкового эра Рокэ, который тискается и внятно разговаривает. Приходит регулярно. Однажды их застает настоящий Алва.
107. Альдоробер. Робер предал ещё живого Альдо, встреча при любых обстоятельствах (Робера схватили люди Альдо или наоборот, Альдо идёт под суд после поражения, что угодно), выяснение отношений, юст.
108. Вальдес попадает в дриксенскую тюрьму, например, после проигранной битвы, и его тюремщики либо Бермессер решают этим воспользоваться. Вальдеса с огоньком насилуют, не оставляя внешних следов, пока однажды Кальдмеер не ловит насильников прямо на пленнике. Спасение, комфорт и попытки завоевать доверие.
109. Алва находит в Олларии и читает дневники Ричара времен Раканы, не в силах оторваться - вплоть до последней записи, где Ричард собирается к Катарине. Неожиданные открытия (не обязательно о любви Дика к Алве) и много стекла.
110. Валентин - частый гость в имении Савиньяков. Сначала Арлетта думает, что все дело в младшем сыне. Но несколько двусмысленных ситуаций заставляют задуматься, так ли это. Шпионаж, дедукция, опрос свидетелей. С кем из сыновей (но обязательно сыновей) на самом деле роман - на усмотрение автора
111. Паоло/Ричард первый раз в Лаик или, если Паоло выжил, где-нибудь ещё.
112. Алвадик, R-NC-17, Алва не клялся Фердинанду кровью, и Альдо получает на свою сторону "блистательного полководца", а Ричард - новую (старую) головную боль, Альдо из пилота
113. Алвадик страстно трахается после ора и вызова на дуэль вместо отправки к Марианне. Алва снизу, всем понравилось, об остальном подумаем завтра, юноша.
114. Вальдмеер, NC-17, модерн-АУ, Вальдес испытывает самолет, построенный Кальдмеером, кинк на лётную форму
115. Ойген/Жермон или Арно/Валентин, уютный супружеский рождественский изломный секс, ER, прямо флафф необязателен, но без драмы, раскладка любая
116. Ричард – крутой северный тан, прекрасный хозяйственник и руководитель, которого суровые надорские горцы уважают и любят.
117. пре-Алвадик, модерн!АУ. Ричард увлечен живым Рокэ, но не понимает его и с помощью character ai создаёт "своего" Рокэ, очень похожего на настоящего, но который "говорит" понятнее и готов Ричарда хвалить
118. Алвадик, преслэш. Алва приходит смотреть на спящего Дика.
119. Жермон\Йоган Катершванц, NC, PWP, отчасти по мотивам цитаты из канона и комента вчера в треде о том, что Жермон решил возродить традицию прохождения молодых людей через достойных мужей. Секс к взаимному удовольствию, восхищение молодым сильном телом, укусы, возможно, быстрый секс в публичном месте.
120. Ойген/Жермон, fuck or die, в результате оплошности Жермона во время ритуала они должны переспать или он умрет, секс прошел благополучно, но теперь Жермон мается своими чувствами и не может понять, есть ли ответное от Ойгена, и решается на разговор, Ойген в шоке и объясняет что Жермон ему друг, брат, сослуживец etc но никак не любовник
121. Катари/Рокэ, даб-/нон-кон, рейтинг - R и выше, королева использует клятву иначе, чем все думают: любит смотреть, как Первый Маршал раздевается, стоит на коленях, вбирает ртом свои пальцы, пытается растянуть себя и др. Кинк на унижение, акцент на отсутствии телесного контакта — Катари нравится приказывать и наблюдать. Книгоканон.
122. Классический омегаверс с Диком-омегой, которого впервые накрыло течкой в особняке Алвы, а Алва — альфа, но внизапна! он ведёт себя порядочно: просвещает Дика про особенности анатомии и физиологии, утешает, успокаивает феромонами и мурлычет над ним. И они так и не поебались.
123. альдоробер, кинон, Агарис. Робер медленно но неотвратимо влюбляется в Альдо. весна, море, романтика, сияющий Альдо и все хорошо. естественно, чувства окажутся взаимными, но переводить ли юст во что-то большее прямо в кадре или обойтись без признания вообще - на откуп автору. не ангст, не стеб.
124. алвадик, Ричард сверху. Ричарду нравится везде гладить Алву после секса. Спина, поясница, соски, плечи, волосы, если слегка пальцы вводит в рот или анус вообще огонь. Без намерения возбудить, просто ласка. Но это конечно же рано или поздно приводит ко второму раунду.
125. Ричард Горик узнаёт, что его отца подставили и Эрнани на самом деле жив. Его действия. Рейтинг R или NC-17.
126. АУ: случайность в военном деле. Ренваха таки оказалась непроходимой. Или у Феншо оказалось чуть больше мозга. Или что-нибудь еще пошло не так. И наступили последствия. Джен, любой рейтинг.
127. Окделлы чернокнижники или занимаются черной магией. В Надоре своя атмосфера и своя северная мистика, остальные лишь знают, что Надор и Окделлы странные и лучше держаться от них подальше. Надор считается нищим непонятным краем, однако лишь Окделлы сдерживают загадочные северные силы. Дорак решает вызвать Дика в Лаик, Дик насторожен и не привык к нормальному обществу, но пытается скрыть свои особенности и намерен выяснить, как Рокэ Алве удалось убить сильного чародея, его отца...
128. Приддоньяк, шизофрения. Постепенное и заметное поначалу только Арно усугубление психического расстройства Валентина. Арно любит и пытается спасти: покрывает, говорит с лекарями, пробует изолировать. Начинает сомневаться в причинах гибели братьев Валентина, от перенапряжения параноит, чувствует, что сам почти теряет рассудок. Хуже всего то, что из глубины безумия Валентин продолжает любить его тоже.
129. Кэцхен урурукают над тем, что Вальдес нашёл подходящего человека, любит его и любим им. Но на всякий случай проводят с Кальдмеером разъяснительную беседу: что будет, если тот их мальчика обидит
130. Алвадик, флафф (не стёб), рейтинг от R, таймлайн - Вараста или сразу после, книжный канон. Ричарду не понравился первый секс с Алвой, и Алве стоило немалых усилий уговорить его попробовать снова (возможно, заодно рассказать о своём первом неудачном опыте) и постараться сделать так, чтобы второй раз получился лучше первого.
131. Постканонный алвадик с взрослым Ричардом и стареющим Алвой. «О, как на склоне наших лет нежней мы любим и суеверней...»
132. Алвадик, Рокэ кинкуется слабостью Ричарда, NC-17-R
133. Кальденбург, NC-17, реверс-ау, адмирал цур зее Руперт фок Фельсенбург и его адъютант Олаф Кальдмеер, взаимная тайная влюбленность
134. Алва/Ги Ариго: "Блондинов я люблю больше, чем блондинок, Ваше Величество"
135. Алвадик после отравления. Алва влюблен в Ричарда, мечется между выгнать предателя и пониманием, что Дика использовали, а Дорак таки мудак + страх проклятия, но думает, что будучи рядом, сможет вернее защитить Дика от смерти (мол, я пытался отстраняться и все равно нихуя не помогло) и забирает его в Фельп. Объяснение перед отъездом Алвы в Талиг.
136. Рокэ/Ричард/Рамон. Омегаверс, ау без восстания. Ричард - завидная омега на выданье. Грязный, разнузданный секс на троих, двойное проникновение, грязные разговоры, грубый секс, Breeding кинк, чрезмерная симуляция.
137. Что-то случилось с Абсолютом, и с Рокэ слетел флёр бесконечной удачливости и всеобщего обожания. Ему припомнили все его грехи, сместили с должности Первого маршала, Кэналлоа перешла под власть клана Салина, друзья отвернулись. Рокэ отныне вне закона. С горсткой верных слуг он осторожно пробирается в единственное место, правитель которого не объявил во всеуслышание, что не желает его видеть. Рокэ едет в Надор, которым правит Ричард Окделл. Изгнанники доедут, но как примет их молодой тан?
138. Алвадик, R илр НЦа, Ричард пытается спасти Алву, когда он на коне спасал Фердинанда, и его самого помещают в камеру над пекарней, доретконные персонажи
139. Отец Герман (книгоканон)\ кто-то из унаров. Отец Герман в тайне любит наказывать унаров весьма нестандартным способом. Телопредало, развратный священник, юноша, который хочет ещё.
140. Кальдмеер/Гудрун, принцесса решила от скуки подомогаться нового адмирала цур зее, только не делайте Кальдмеера покорным бревном, хочется динамики: пусть согласится и получает удовольствие, или красиво сможет отвязаться или сделать так что от него отвяжутся, или обходительностью доведет прелестную Гудрун чтобы она рвала и метала и весь дворец содрогался
141. Алву в Багерлее таки разбил инсульт с полным параличом одной стороны, и Дик его выхаживает.
142. Крэк! Периодически Алва превращается в манекен. Это замечают только его слуги, остальным норм.
143. У Алана и Женевьев сын и дочь. Время шло, девочка взрослела... Рейтинг PG-13 или R. Желательно джен.
150. Вальдмеер или кальдмейда. У Олафа Кальдмеера есть тайный дар - он может заставить человека смертельно в него влюбиться, но это имеет высокую цену. В бреду Олаф бессознательно применяет этот дар.
151. Кальденбург, NC-17, драма, постканон, Руппи становится кесарем, и намерен вернуть Олафа в Дриксен - для флота и для себя, даб-кон
152. алвали, первый раз, юный Ли перед Лаик соблазняет Росио в кадре селянка, бусики, Эмиль, кто-то из родителей, за кадром неудачный опыт приобщения Рокэ к имперской любви инцетуальные вайбы (еще не большечембрат, но уже почти что младший брат), без анальной пенетрации, но невинным рукоблудием алвали не ограничатся
153. Эстебан/Лионель, омегаверс, можно с мпрегом, рейтинг любой, но лучше невысокий, романтика по-савиньяковски
154. Эгмонт/Мирабелла/Лесничиха Дженни. Крепкие полиаморные отношения, инициатором которых выступила Мирабелла. Сплетни соседей и родственников их не задевают. Можно АУ от канона без восстания.
155. Альдо и Робер успешно организовали оборону Агариса от морисков. Нападение жители и гости города отбили, мориски понесли большие потери. Альдо решил не пытаться сесть на тронив Талиге, а связать своё будущее с Агарисом.
156. Кальдмеер/Вальдес, Вальдес симпатизирует Кальдмееру, Кальдмеер это понимает и, зная что у марикьяре связи между мужчинами не осуждаются, расчетливо растит симпатию в нечто большее и пользуется, не ради мелочей в быту, но ради чего-то большего: военная обстановка, устройство обороны Хексберг и т.д.(как управлять кэцхен)))))) Вальдес ему конечно напрямую тайны не рассказывает, но в их беседах много то, что в Дриксен не знали, не думали об этом с такой стороны и т.п. Альтернативная концовка: Кальдмеера на родине не казнят, в результате новой стычки уже Вальдес в плену у Кальдмеера, который спокойно отдает приказ о повешении
157. Женевьева - покорная жена Гвидо Ларака. Но почему-то все дети от него умирают... NC-17 или R. Можно мистику, можно Женевьеву-маньячку.
158. Вальдмеер, NC-17, приключения, космо-ау, на корабль Вальдеса установили новый ИскИн "Олаф", технофилия
159. Лабиринт, посмертное испытание: глюки с родными, любимыми, незаконченными делами, потаенными страхами и т.д.
Рейтинг, жанр, кинки, сквик - любые
. Персонаж - по выбору автора
Концепцию Лабиринта и посмертия можно трактовать и вертеть как угодно. Заказчик на строгом следовании канонической системе ни разу не настаивает
160. Кто-нибудь троллит Алву. Попаданец в любого персонажа, новый персонаж из "диких" мест, пришедший абвений и тд. Троллинг любой - но лучше тонкий.
161. Ричард попадает в будуар королевы раньше того дня, когда она и Штанцлер планировали, и видит такую картину: Катари яростно страпонит привязанного к кушетке Рокэ. Партнёры не сразу заметили Ричарда. Можно юмор, ангста не надо.
★ 16.Алвадик, R-NC-17, Реверс с обнаженным Алвой на пути на эшафот (вместо Алвы за какое-то предательство/ошибку к казни и публичному унижению приговорили Дика. Алва в числе наблюдающих (недобровольно)), внешность алвадиков любая
★ Вальдмеер, NC-17, драма, Олаф после всех событий стал совсем бессилен в постели, но Вальдес найдет способ доставить удовольствие, кинк на сухой оргазм
★ 111. Паоло/Ричард первый раз в Лаик или, если Паоло выжил, где-нибудь ещё.
★ 159. Лабиринт, посмертное испытание: глюки с родными, любимыми, незаконченными делами, потаенными страхами и т.д.
Рейтинг, жанр, кинки, сквик - любые
. Персонаж - по выбору автора. Концепцию Лабиринта и посмертия можно трактовать и вертеть как угодно. Заказчик на строгом следовании канонической системе ни разу не настаивает - Карлос Алва
★ 21. Алвамарсель, херт/комфорт. После несчастного случая у Алвы оказываются повреждены кисти обеих рук. Ему приходится заново учиться держать оружие и писать, и справляется он с этим плохо.
★ 159. Лабиринт, посмертное испытание: глюки с родными, любимыми, незаконченными делами, потаенными страхами и т.д. Рейтинг, жанр, кинки, сквик - любые. Персонаж - по выбору автора. Концепцию Лабиринта и посмертия можно трактовать и вертеть как угодно. Заказчик на строгом следовании канонической системе ни разу не настаивает - Катари
★ 129. Кэцхен урурукают над тем, что Вальдес нашёл подходящего человека, любит его и любим им. Но на всякий случай проводят с Кальдмеером разъяснительную беседу: что будет, если тот их мальчика обидит
★ 59. АрлеттаЛионель, NC, инцест, порка. Из канона мы знаем, что одна из предыдущих графинь Савиньяк приказала выпороть самого Дидериха. С тех пор порка стала семейной традицией и прерогативой графинь. Лионель уже давно не ребёнок, но всё ещё даёт себя наказывать.
★ 139. Отец Герман (книгоканон) кто-то из унаров. Отец Герман в тайне любит наказывать унаров весьма нестандартным способом. Телопредало, развратный священник, юноша, который хочет ещё.
★ 37. Близнецы Савиньяки трахают Ричарда, Рока наблюдает (или нет). Можно дабкон, тело предало, немножко больноублюдочнсти.
Жанр любой, таймлайн любой, рейтинг от R и выше. Ричарду должно понравится.
★ 73. Вальдмеер, NC-17, драма, из Кальдмеера выбивают сведения в подвалах крепости, dark!Вальдес влюблен в его стойкость, но своеобразно, нон-кон
★ 30. Вальдес привозит Кальдмеера на Марикьяру и знакомит с родителями. Первоначальная острая реакция на то, что сын приволок в дом варитского гуся, и постепенное принятие. Можно юмор, ★ часть два
★ 8. Алвадик, таймлайн Раканы, Дик выходит на поединок с Алвой за Альдо, оба ранены, но в итоге живы. Фиксит бодяги с кровной клятвой.
★ 12. Вальдмеер, NC-17, драма, Олаф после всех событий стал совсем бессилен в постели, но Вальдес найдет способ доставить удовольствие, кинк на сухой оргазм
★ 17. Любой пейринг или джен, и любой временной промежуток, главное без смерти персонажей. АУ, в которой сломанный Абсолют не засчитал смерть Эгмонта и попытался выпилить Ричарда, как «неудачного» Повелителя Скал. Не удалось, но Ричард в результате остался искалечен - недостаточно сильно, чтобы это мешало ему жить, но достаточно, чтобы привлекать внимание и мешать (шрамы, хромота и т.д).
★ 54. "Вредные задачи" Остера в переложении на условия и персонажей из Талига. Персонажи любые, рейтинг любой, юмор.
★ 70. РоРо, пост-Ракана, лунатизм, возможно, сомнофилия. Робер не просто видит кошмарные сны о прошлом, он во сне ходит (и не только). Рокэ узнает об этом и пытается что-то сделать. Рейтинг на вкус исполнителя, стекло можно, но без совсем уж черного финала.
★ 17. Любой пейринг или джен, и любой временной промежуток, главное без смерти персонажей. АУ, в которой сломанный Абсолют не засчитал смерть Эгмонта и попытался выпилить Ричарда, как «неудачного» Повелителя Скал. Не удалось, но Ричард в результате остался искалечен - недостаточно сильно, чтобы это мешало ему жить, но достаточно, чтобы привлекать внимание и мешать (шрамы, хромота и т.д).
★ 110. Валентин - частый гость в имении Савиньяков. Сначала Арлетта думает, что все дело в младшем сыне. Но несколько двусмысленных ситуаций заставляют задуматься, так ли это. Шпионаж, дедукция, опрос свидетелей. С кем из сыновей (но обязательно сыновей) на самом деле роман - на усмотрение автора, ★часть два, ★ часть три, ★ часть четыре, ★ часть пять, ★ часть шесть, бонусная полиамория
★ 64. Вальдмеер, NC-17, драма, fem!Кальдмеер канонично попадает в плен, и когда это обстоятельство обнаруживается, оно меняет все, даб-кон
★ 41. Приддоньяк, ПВП, афродизиак. Что бы скомпромитировать Валентина, ему подливают в напиток афродизиак. На людях Валя держится, но когда он остаётся один, ему становится совсем плохо. Арно предлогает помочь, уверяя, что в этом нет ничего особенного.
★ 83. Вальдмеер. У марикьяре жестокие обычаи, под райос убивают всех. Есть лишь одно исключение для законных супругов, к которым могут прилагаться их слуги и подчиненные. И это единственный способ для Вальдеса спасти Олафа Кальдмеера...
★ 122. Классический омегаверс с Диком-омегой, которого впервые накрыло течкой в особняке Алвы, а Алва — альфа, но внизапна! он ведёт себя порядочно: просвещает Дика про особенности анатомии и физиологии, утешает, успокаивает феромонами и мурлычет над ним.
И они так и не поебались.
★ 64. Вальдмеер, NC-17, драма, fem!Кальдмеер канонично попадает в плен, и когда это обстоятельство обнаруживается, оно меняет все, даб-кон, ★ часть два, ★ часть три, ★ new! часть четыре, ★ new! часть пять, ★ new! часть шесть
★ 32. Алва/Ричард, юст, Ричард впервые замечает и понимает интерес Алвы к себе
★ 155. Альдо и Робер успешно организовали оборону Агариса от морисков. Нападение жители и гости города отбили, мориски понесли большие потери. Альдо решил не пытаться сесть на трон в Талиге, а связать своё будущее с Агарисом.
★ 100. Вальдмеер. Вальдес соскучился по Кальдмееру и выпросил у ведьм возможность увидеть его на 10-20 минут. Он попадает в разгар жесткого допроса в Дриксен, но никто его не видит и не слышит, и он ничего не может сделать. Или может, на выбор автора.
★ new! 97. Приддоньяк. Арно, с отношением к сексу легким, как у Эмиля, соблазняет Валю, которого считает девственником (ошибается). Хочет унизить и обидеть, но любовь нечаянно нагрянет, хэ. Хотелось бы, чтобы Арно не был солнышком.
★ new! 105. Что-нибудь по мотивам накура про спасателей. Модерн-АУ, приключения, мистика, джен, рейтинг любой.
★ new! 102. Айрис/Иоланта. Айрис выжила (одна из сестер) и полноправная хозяйка Надора, который отделился от Талига.
★ new! 63. Ричард Окделл с первого взгляда влюбляется в короля, и это взаимно. Фердинанд/Ричард против всего мира.
★ 156. Кальдмеер/Вальдес, Вальдес симпатизирует Кальдмееру, Кальдмеер это понимает и, зная что у марикьяре связи между мужчинами не осуждаются, расчетливо растит симпатию в нечто большее и пользуется, не ради мелочей в быту, но ради чего-то большего: военная обстановка, устройство обороны Хексберг и т.д.(как управлять кэцхен)))))) Вальдес ему конечно напрямую тайны не рассказывает, но в их беседах много то, что в Дриксен не знали, не думали об этом с такой стороны и т.п. Альтернативная концовка: Кальдмеера на родине не казнят, в результате новой стычки уже Вальдес в плену у Кальдмеера, который спокойно отдает приказ о повешении, ★ new! часть два
★★★★★
★ СПИСОК ЗАЯВОК ПЕРВОГО ТУРА C ССЫЛКАМИ НА ИСПОЛНЕНИЯ★
★ СПИСОК ЗАЯВОК ВТОРОГО ТУРА C ССЫЛКАМИ НА ИСПОЛНЕНИЯ ★
★ СПИСОК ЗАЯВОК ТРЕТЬЕГО ТУРА C ССЫЛКАМИ НА ИСПОЛНЕНИЯ ★
★ СПИСОК ЗАЯВОК ЧЕТВЕРТОГО ТУРА C ССЫЛКАМИ НА ИСПОЛНЕНИЯ ★
★ СПИСОК ЗАЯВОК ПЯТОГО ТУРА C ССЫЛКАМИ НА ИСПОЛНЕНИЯ ★
★ СПИСОК ЗАЯВОК ШЕСТОГО ТУРА C ССЫЛКАМИ НА ИСПОЛНЕНИЯ ★
★ 27. Алвадик, алатские поцелуи. В Варасте был момент, где Алва поит Дика из своего стакана, можно там, можно в другом месте. Можно, чтобы Алва пил из стакана Ричарда. Инициатор Алва, но Дик понял в чем суть. ХЭ
★ 28. Фердинанд, Алва, Ричард. По приказу короля Алва избавлялся от любовников королевы: Придда, Колиньяра, Феншо. Настало время Ричарда
★ 104. Килеан/Ричард, Алва/Ричард. Килеан берёт Дика в оруженосцы. Однажды Алва узнаёт, что Дик подвергается насилию у эра.
★269. Херт-комфорт с нонконом для Бермессера. Бе-Ме насиловали и пытали в плену, а потом закомфортьте на все деньги (но не теми, кем насиловали). Участники на усмотрение исполнителя, а ещё прописанность хёрта и комфорта хочу примерно поровну.
★ 228. Свальный грех (можно не всех сразу): Алваро/Арно-ст/Арлетта/Рокэ/Лионель. Больноублюдочные кинки, рептилоидная мораль, но всё по согласию, в идеале - по любви. Книжный (пре)канон, т.е. Эмиль есть, но не участвует. Без чистого алвали.
★ 1. Вальдмеер. Один из них попал в плен, и противники дарят его другому для сексуальных утех и извращений. Кто будет снизу, воспользуются ли пленником или откомфортят, на выбор автора. + 3. Гетеро изнасилование с любым/любыми из положительных персонажей канона. Без жести, ачетакова. В зависимости от статуса дамы потом или заплатить или кхм... позаботится, часть 2, часть 3, часть 4, продолжение, продолжение, продолжение, часть пять, частть шесть
+ вбоквел
★ 9. Валентин/Лионель. Нон-кон, щупальца, трахни-или-умри. Лионель принуждает Валентина к сексу - для магического ритуала или чего-то такого - Валентин в процессе проходит частичную трансформацию в спрута и уже он выебывает Савиньяка.
★ 42. Ли/Валентин. Ли берёт Валентина в оруженосцы. Асфиксия по обоюдному согласию. Рейтинг высокий
★ 79. Алвадик, первый раз, таймлайн Вараста. Алва отсасывает Дику после бегства в степь глухую.
★ 25. Первый секс Лионеля с кем угодно (предпочтительно Рокэ и/или Эмиль) после того как Ли оскопили. Обоснуй любой, но оскопление случилось уже во взрослом возрасте.
★ 154. Алва/Арно младший. В глазах Арно добрый дядюшка Росио превратился в объект вожделения, а поскольку со всеми вопросами и проблемами Арно привык обращаться к Алве (вдруг братья заругают), он по привычке идет к Рокэ. Возможен рейтинг, возможен отказ со стороны Рокэ.
★ 30. Леонард омега. Леопольд пытается воспользоваться этим для для карьеры сына и личных целей, подсовывая его нужным людям во время течки. Можно еще и Леонарда упорного грустного натурала при этом.
★ 220. Кальдмеер - Повелитель Волн. В иерархии астэр Повелители важнее вассалов. Кэцхен переходят на сторону Олафа, дриксенцы побеждают, флот Альмейды относит штормом. Раненый Вальдес в плену у Олафа. Кэцхен вьются вокруг Кальдмеера, он не понимает, что происходит.
★ 63. Алва/Дик/Катари. Альдо вынуждает Катарину выйти замуж за Ричарда. После смерти Альдо она пытается добиться ареста/казни Дика, но новоиспечённый регент Алва отправляет обоих в бессрочную ссылку в Надор. Катарина узнаёт, что в прошлом между мужем и регентом были нереализованные взаимные чувства, и решает использовать их, чтобы вернуться в столицу ко двору. Предпочтительно в финале что-то вроде ХЭ со шведской семьей. Без хейта Катарины, часть два, часть три, часть четыре, часть пять
★ 3. Рокэ/Ричард/Катарина. Ричард приходит в себя в королевской спальне и понимает, что он связан и находится в полной власти Первого Маршала и Ее Величества. Хитрая парочка решает измучить юношу целиком и полностью. Шлепки (можно рукой, можно стеком), укусы, засосы после поцелуев, дразнящие касания перышком... В качестве кульминации взятие юнца без какого-либо сопротивления.
★ 52. Алвадик. Рокэ по какой-то причине обездвижен, но не лишён чувствительности. Но вместо того, чтобы убивать/мучить, как он мог бы предположить, Дик начинает его ласкать. Без нон-кона, желательно ХЭ
ДЕАНОНЫ
★ СПИСОК ССЫЛОК НА ИСПОЛНЕНИЯ ПЕРВОГО ТУРА НА АО3 И ФИКБУКЕ ★
★ СПИСОК ССЫЛОК НА ИСПОЛНЕНИЯ ВТОРОГО ТУРА НА АО3 И ФИКБУКЕ ★
★ СПИСОК ССЫЛОК НА ИСПОЛНЕНИЯ ТРЕТЬЕГО ТУРА НА АО3 И ФИКБУКЕ ★
★ СПИСОК ССЫЛОК НА ИСПОЛНЕНИЯ ЧЕТВЕРТОГО ТУРА НА АО3 И ФИКБУКЕ ★
ЛС для орг.вопросов\дополнений\прочего:
УкаЧакаУкаУка
Гости не могут голосовать
Отредактировано (2023-12-04 16:12:49)
#2051 2023-11-11 20:01:56
- Анон
Re: ОЭ-фест
★ ПРИЕМ ЗАЯВОК ЗАКОНЧЕН ★
ВСЕМ СПАСИБО, ЖДЕМ ИСПОЛНЕНИЙ ОТ ПРЕКРАСНЫХ АВТОРОВ 
Чуть позже тут появится список заявок.
#2052 2023-11-11 20:01:56
- Анон
Re: ОЭ-фест
Из-за того, что ретконный Алва, по сути, предал Дика, он внизапна превращается в женщину после своих с Ли рассуждений про предательство Дика и холтийские поверья.
Для расколдовывания Алве нужно с Диком переспать/влюбиться/откримпаиться с ним.
Особенно хорошо, если Дик уже погиб и стал нёхом в Лабиринте, тогда Алве пусть надо будет вообще рожать.
#2053 2023-11-11 20:02:09
- Анон
Re: ОЭ-фест
Женевьева - покорная жена Гвидо Ларака. Но почему-то все дети от него умирают... NC-17 или R.
Можно мистику, можно Женевьеву-маньячку.
Отредактировано (2023-11-11 21:01:03)
#2054 2023-11-11 20:02:11
- Анон
Re: ОЭ-фест
Вальдмеер, NC-17, приключения, космо-ау, на корабль Вальдеса установили новый ИскИн "Олаф", технофилия
#2055 2023-11-11 20:02:17
- Анон
Re: ОЭ-фест
Лабиринт, посмертное испытание: глюки с родными, любимыми, незаконченными делами, потаенными страхами и т.д.
Рейтинг, жанр, кинки, сквик - любые
Персонаж - по выбору автора
концепцию Лабиринта и посмертия можно трактовать и вертеть как угодно. Заказчик на строгом следовании канонической системе ни разу не настаивает
Отредактировано (2023-11-12 00:10:34)
#2056 2023-11-11 20:02:25
- Анон
Re: ОЭ-фест
Кто-нибудь троллит Алву. Попаданец в любого персонажа, новый персонаж из "диких" мест, пришедший абвений и тд. Троллинг любой - но лучше тонкий.
#2057 2023-11-11 20:02:37
- Анон
Re: ОЭ-фест
Ричард попадает в будуар королевы раньше того дня, когда она и Штанцлер планировали, и видит такую картину: Катари яростно страпонит привязанного к кушетке Рокэ. Партнёры не сразу заметили Ричарда. Можно юмор, ангста не надо.
#2058 2023-11-11 20:02:47
- Анон
Re: ОЭ-фест
ДУБЛЬ ДВА
★ ПРИЕМ ЗАЯВОК ЗАКОНЧЕН ★
1. Алвадик, первый раз, Дик-бойпусси, Дик снизу. Алвадики оба в шоке и в восторге. Высокий рейтинг обязателен!
2. Рокэ Алву слишком много пороли в детстве, и у него сложился условный рефлекс. Теперь он втайне обожает порку и страшно кинкуется от строгости и суровости, а хамит, чтобы нарваться на наказание. Вот только кто рискнет тронуть самого Первого маршала?! Одна надежда на незыблемых Окделлов, развратных королев или ледяных дриксенских адмиралов! Пейринг на вкус автора.
3. Катарина/Эстебан или другие оруженосцы. Можно нон-кон, даб-кон. Королева, заманивающая жертв своей беззащитностью, оказывается властной госпожой. По накуру. Юмор, драма, удовольствие жертвы или моральная (физическая) травма - что угодно на откуп автора.
4. Желательно джен. Рейтинг любой. Желательно юмор, но если получиться хоррор, то заказчик против не будет. Без смертей персонажей. книгоканон. В Кэртиане случилось невероятное. Появился изарг-выходец! И начал кишить.
5. Спокойный пост-канонный мирный и счастливый алвадик в ER. Как они дошли до жизни такой, неважно, главное сам момент! Если рейтинг, то Рокэ снизу.
6. Ойген\Жермон, таймлайн битвы у форта Печальный Язык, когда Жермон был ранен. Ойген получает известие о ранении, находясь далеко от Жермона с силами фок Варзов. Мысли, чувства Ойгена, удаётся ли ему скрывать их.
7. Лионель/Рокэ, модерн-ау. Происходят серийные убийства, но что общего в жертвах не совсем понятно, Лионель работает в полиции и влюблен в своего друга Рокэ. Важно, они не пара, мб сам Рокэ даже с кем-то другим/ой встречается. На самом деле Лионель и есть тот маньяк и убивает тех, кто в каких-то деталях-мелочах (форма глаз там похожа, мб рост схожий и т.п., то есть сходство в глаза не бросается) похож на его друга.
8. Алвадик, таймлайн Раканы, Дик выходит на поединок с Алвой за Альдо, оба ранены, но в итоге живы. Фиксит бодяги с кровной клятвой.
9. Рамон/Хулио, взаимный флирт и ухаживания, похожие на загонную охоту друг на друга. Огненный юст, желательно с высокорейтинговой реализацией
10. Леонард Манрик/Мирабелла Влюбленность в ах какую суровую хозяйственную, экономную женщину и ее способность создать золотой запас буквально из воздуха, искренее восхищение, бес в ребро, поначалу неприступная Мирабелла. Из кинков легкий фемдом. Жанр любой, но никого не убивают и не собираются.
11. Кроссовер с "Не покидай"; джен, рейтинг любой, драма или юмор (или и то, и другое). Однажды в Олларии, или в Ракане, или в Кабитэле, зацветает что-нибудь, и из всех людей начинает переть правда: о делах, мыслях, намерениях, чувствах. Что из этого выйдет? Бонусом можно какого-нибудь бедолагу с насморком, который не врубается в причину переполоха.
12. Вальдмеер, NC-17, драма, Олаф после всех событий стал совсем бессилен в постели, но Вальдес найдет способ доставить удовольствие, кинк на сухой оргазм
13. Хулио Салина/Ричард Окделл. Рейтинг любой, без стекла, но с марикьярскими страстями и хэппиэндом. Хулио, ревнующий Ричарда к Берто и прочей молодежи, приветствуется.
14. Мирабелла/Аурелия. Долгая тайная любовь, можно невзаимная со стороны Аурелии. Смерть Эгмонта и траур по нему - всего лишь предлог, чтобы приблизиться к объекту чувств (и избавиться от Ларака). Чувства с со стороны Мирабеллы и рейтинг на взгляд автора.
15. Отец Герман/учитель фехтования в Лаик (пилотный канон). Можно рейтинг, можно мистику, можно и юмор или все вместе. Сколько в Лаик учителей фехтования: один или двое? Вот и отец Герман ни в чем не уверен...
16. Алвадик, R-NC-17, Реверс с обнаженным Алвой на пути на эшафот (вместо Алвы за какое-то предательство/ошибку к казни и публичному унижению приговорили Дика. Алва в числе наблюдающих (недобровольно)), внешность алвадиков любая
17. Любой пейринг или джен, и любой временной промежуток, главное без смерти персонажей. АУ, в которой сломанный Абсолют не засчитал смерть Эгмонта и попытался выпилить Ричарда, как «неудачного» Повелителя Скал. Не удалось, но Ричард в результате остался искалечен - недостаточно сильно, чтобы это мешало ему жить, но достаточно, чтобы привлекать внимание и мешать (шрамы, хромота и т.д).
18. АУ-реверс, джен. У власти уже давно находятся Раканы, сейчас на троне Альдо. Навозники Манрики и Колиньяры поднимают против него мятеж, но непобедимый Первый Маршал Рокэ Алва разбивает их войска под Ренквахой вместе с маршалом Арно Савиньяком и генералом Эгмонтом Окделлом. Погибают все Манрики, кроме Леонарда, которого раненым тайком вывозят с поля боя, а оставшихся сиротами Эстебана и его сестру отдают на воспитание в семьи Окделлов и Савиньяков.
19. Приддоньяк. Нц-17, мастурбация. Валентин слышит, как Арно где-то в соседней комнате занимается сексом.
20. Пейринг любой, кроме альвадика, алвали и алвамарселя. Слеш, джен, гет. Рейтинг любой. Книгоканон. Кроссовер или ретейлинг с фильмом "Довод".
21. Алвамарсель, херт/комфорт. После несчастного случая у Алвы оказываются повреждены кисти обеих рук. Ему приходится заново учиться держать оружие и писать, и справляется он с этим плохо.
22. Вальдес страстно влюблен и понимает, что Кальдмеера вернут в Дриксен, где он может погибнуть. Тогда Вальдес в дороге или в Придде тайно насильно похищает Кальдмеера, чтобы оставить его себе. Можно дарк.
23. Юмор. Ричард постоянно натыкается на Алву, когда он пытается с кем-то потрахаться – причём каждый раз не по своей вине! Он случайно находит потайные двери, теряется в потайных ходах, в Варасте под ним проваливается крыша домика, пока Рокэ трахается с юной вдовой. Сцена в будуаре Катарины становится последней каплей, и Рокэ высылает оруженосца к Ракану – только чтобы тот вломился к нему в разгар оргии с пантерками со срочными новостями о наступлении Ракана (примчался с Осенней Охотой, прошёл с выходцами, как угодно). - Я проклят! - Вы прокляты?! Это я проклят, юноша!
24. Эстебан-Птица. Кроссовер с Чумным Доктором. Раздвоение личности. Жанр любой, рейтинг любой
25. Катя и СБЧ заставляют Дика соблазнить Алву. он честно старается, может даже политься из лейки. Хоть юмор, хоть драма.
26. Эмиль\Арлетта\Лионель, NC, инцест. Со времени гибели Арно-ст. Лионель заменяет отца во всём, и даже в постели матери. Эмиль узнаёт об этом и решает присоединиться. Больноублюдочность приветствуется.
27. Обрушение Кэналлоа за намеки Алвы на убийство Фердинанда. Убить Алва себя не может, будучи последним Раканом, да и опоздал. Встреча с Ричардом после обрушения Надора, который бездетен и тоже не смог заплатить жизнью.
28. фем!Вальдес/Кальдмеер или фем!Альмейда/Хулио, ВМФ, гендербендер; гет, рейтинг невысокий, сюжет на выбор исполнителя, желательно без драмы, если драма, то с ХЭ.
29. Ричард/Рокэ. Односторонние чувства Ричарда к Рокэ, Рокэ в Ричарда в ответ не влюбляется. Желательно каноничный сеттинг
30. Вальдес привозит Кальдмеера на Марикьяру и знакомит с родителями. Первоначальная острая реакция на то, что сын приволок в дом варитского гуся, и постепенное принятие. Можно юмор
31. Алвадик, омегаверс, омега!Дик, мпрег. Алва узнает, что Ричарда есть сын, и мечется, пытаясь найти оного после убийства Катарины и смерти Ричарда в овраге, никому не объясняя, зачем ему очередной окделльский поросенок. Степень ретконности любая, но за младенца Рокэ переживает искренне, подозревая, что тот от него (так и есть). ХЭ для ребенка. Для его родителей (вместе или по отдельности) ХЭ опционален.
32. Алва/Ричард, юст, Ричард впервые замечает и понимает интерес Алвы к себе
33. Алвадики, рейтинг не важен, суд над Алвой, но стороне защиты не подыгрывает авторка, внешность любая
34. Вальдмеер, NC-17, модерн-АУ, драма, мистика, Олаф во время летнего выезда с поисковым отрядом обнаруживает сбитый во время войны самолет и навсегда оставшегося в кабине пилота. Самолет реставрируют, и он даже снова поднимается в небо, только что-то с ним нечисто…, ХЭ
35. Ойген/Мишель Эпинэ, любой рейтинг, первая любовь в Лаик. Встреча юга и севера. Взаимные чувства, неловкие попытки любви по гайифски, Ойген невозмутимо говорит, что читал, как это делается Для драмы можно добавить в конце Жермон/Ойген, где Ойген сравнивает Жермона и Мишеля
36. Алвадики эндгейм, R или NC, после гибели Альдо власть переходит в руки Ричарда. Ричард не то чтобы дарк, но гибель Альдо, Надора и предательство Робера накладывают определённый отпечаток. Катарина жива, интригует мб вместе с Ричардом, а мб против него, внешность героев любая, но Альдо пилотный мб
37. Близнецы Савиньяки трахают Ричарда, Рока наблюдает (или нет). Можно дабкон, тело предало, немножко больноублюдочнсти. Жанр любой, таймлайн любой, рейтинг от R и выше. Ричарду должно понравится.
38. Прошу арт! Персонажи ОЭ в виде персонажей из аниме "Утена". Классическая сцена вынимания меча из груди на Арене дуэлей. Мечтаю про такой альдоробер, но буду страшно рад и любому другому пейрингу.
39. Рокэ/Айрис. Юмор. Можно рейтинг, можно без. Вынужденный брак с истериками, битьем посуды, надеванием на шею картин, побегами через окно… Впрочем, сначала Алва бесился, а потом возбудился, и теперь, пока весь Талиг с ужасом наблюдает за взрывными ссорами между герцогом и герцогиней Алва, они сами от них получают огромное удовольствие, причем и в горизонтальном положении тоже.
40. Олаф Кальдмеер/Берто Салина. Cо стороны Берто наверное невольное восхищение достойным врагом, которое перерастает в нечто большее при близком общении. Юст. Вальдес где-то рядом, возможно ревнует.Реакция Олафа на усмотрение автора. Рейтинг R.
41. Приддоньяк, ПВП, афродизиак. Что бы скомпромитировать Валентина, ему подливают в напиток афродизиак. На людях Валя держится, но когда он остаётся один, ему становится совсем плохо. Арно предлогает помочь, уверяя, что в этом нет ничего особенного.
42. Лионель/Рокэ, викторианское АУ. Лионель расследует серию жестоких преступлений, и под его подозрение попадает известный хирург, ведущий эксцентричный образ жизни. Рейтинг любой.
43. Алвадик, публичный секс по обоюдному согласию, Алва снизу
44. Джен или пре-алвадики, рейтинг любой, восстание Эгмонта вин вин. Анри Гийом на троне или сам Эгмонт. Политика, установление отношений с проигравшей стороной, кто-то из навозников внезапно по ряду причин остаётся при дворе, мелкий Дик в роли любимца нового двора, внешность любая
45. Вальдмеер. Вальдес влюбился в пленного Олафа, но во время его отлучки Олафа забрали в тюрьму, чтобы насиловать допрашивать и пытать. Вальдес намерен его спасти. Желательно ХЭ.
46. Ричард – Проводник Алвы в Лабиринте. Можно с ХЭ и фикситом (Алва проходит сам и выводит Ричарда?), можно дарк, где Алва совершает те же ошибки, сливая оруженосца, и проваливает испытания.
47. Лионель признается Чарли в любви. Я просто хочу это видеть!
48. Лионель/Валентин: сражение за победу в Битве экстрасенсов Расследование всратых историй, саспенс на грани фарса, срачи с героями сюжетов, лавхейт участников - в общем все, за что (далеко не) все любят это шоу. Ли и Валентин могут быть кем угодно: медиум - чернокнижник по классике или что-то подурнее. Например, шаман, который гадает на оленьих рогах. Они могут оказаться как настоящими экстрасенсами, так и коварными шарлатанами, пытающимися раскрыть друг друга. Главное - атмосфера
49. Ойген\Жермон. МодернАУ, ER, рейтинг на усмотрение автора, хэппи энд.
50. Алвадик, кроссовер с "Благочестивой Мартой", проза. Ричард после встречи с Оноре теперь истовый эсператист: постится, молится (особенно за эра) и противится идее человекоубийства. Алва также приходит к Создателю, угрожает Дораку оставить армию, принять целибат и отречься от винопития. Оба разговаривают с Катариной о целомудрии и со Штанцлером - о спасении души. В Олларию является Мирабелла с Айрис, находит узревшего свет истинной веры, но сраженного физической слепотой Алву в рубище, и Дикона, самоотверженно заботящегося о калеке. На самом деле, оба, конечно, здоровы и много грешат)
51. Вальдмеер, NC-17, драма, dark!Вальдес влюблен всей душой, и ради блага самого Олафа не намерен отпускать его на родину, нон-кон
52. Алва просит у Ричарда прощения за что-нибудь серьезное словами через рот. Не стеб.
53. Алвадики, NC-17, секс на кухне, охреневшая Кончита, у которой пирог из печи не вытащен, а там господа ебутся, прилагается, внешка любая
54. "Вредные задачи" Остера в переложении на условия и персонажей из Талига. Персонажи любые, рейтинг любой, юмор.
55. Детектив в духе Агаты Кристи, но в каноничном сэттинге. Пост-канон, расследование смерти Габриэлы, Джастина или любой кейс на усмотрение автора. Пейринг любой, можно джен. Очень бы хотелось алвадик с подросшим Диком, но необязательно) Участие в расследовании Алвы приветствуется
56. Готфрид Зильбершванфлоссе/принцесса Гудрун/Олаф Кальдмеер. Принцесса сначала испытала небольшой к Кальдмееру интерес, всё-таки мещанин дослужившийся до высоких чинов, он её вежливо отверг, но поскольку ей до этого не отказывали, тут может быть возмущение, что ею пренебрегли, страх, что кто-то узнает. А потом Кальдмеер случайно узнаёт маленький секрет кесаря и его дочери и скажем как-то это выдал... Юст, лавхейт, рейтинг NC-17 или R. Желательно, чтобы все выжили.
57. Алвадик, реинкарнация и трансмиграция . После смерти Дик перерождается в другом мире (один или несколько раз), набирается опыта и прокачивается в психологии, прежде чем снова попасть в своё первое тело на следующий день после ДСФ. Взгляд на эра новыми глазами.
58. Хуан/ куча разного народа. Кроссовер с «Трудно быть богом» Стругацких. Рейтинг. Хуан Суавес – секс-прогрессор в Кэртиане. Добывать нужные сведения и манипулировать политикой Талига проще всего в постели!
59. Арлетта\Лионель, NC, инцест, порка. Из канона мы знаем, что одна из предыдущих графинь Савиньяк приказала выпороть самого Дидериха. С тех пор порка стала семейной традицией и прерогативой графинь. Лионель уже давно не ребёнок, но всё ещё даёт себя наказывать.
60. Надор после смерти Ричарда становится странным и страшным местом, филиалом Лабиринта, расползающимся по Талигу. Попытки Алвы понять и остановить, но без успеха, и Алва понимает почему. Хочется мистики, где кровь Повелителей стихий реально опора мира, а Ракан может заменить только одного (Повелители Ветра вымерли раньше). Без запасных Раканов!
61. Алвадик, реверс. Рокэ реально в положении Дика в первых книгах: Кэналлоа бедствует, семья требует невозможного, Салина посматривают на его наследство, на уши присел друг семьи дор Квентин, с собой в столице даже слуги нет, еще и коварная первая любовь на носу. Ричард, в свою очередь, властитель богатой провинции и герой войны, но несколько ожесточен за трудную жизнь, от оруженосца хорошего особо не ждет, глушит надорский кальвадос и поет завораживающие северные баллады. И да - кого-то в семье Рокэ убил и вроде не кается. Не настаиваю на ПОВ Рокэ, но если получится - было бы идеально.
62. По мотивам микро-накура про Альмейду, залетевшего от Хулио. Рамон познает прелести беременности и охуевает, будущий счастливый отец охуевает ещё сильнее и включает режим агрессивной заботы, окружающие тоже охуевают и заранее прячутся кто куда
63. Ричард Окделл с первого взгляда влюбляется в короля, и это взаимно. Фердинанд/Ричард против всего мира.
64. Вальдмеер, NC-17, драма, fem!Кальдмеер канонично попадает в плен, и когда это обстоятельство обнаруживается, оно меняет все, даб-кон
65. Приддоньяк, ПВП, оральный секс. Валентин делает минет Арно. Кинк на волосы Вали, на его красоту.
66. Катарину отравили на ДР (или сразу после). Детектив с поиском виновного(ных). Джен или любые пейринги.
67. Эмиль/Валентин (кнешность книжная) Нежно, задорно и спонтанно, с любым обоснуем, таймлайн любой. Кинк на кружева, чулки, одежду, раздевание. НЕ ангс, НЕ стеб
68. Вальдмеер, рейтинг любой, ожидание встречи, ревность. Кальдмеер исчезает по пути на казнь. После перемирия Вальдес приезжает в Эйнрехт и находит Кальдмеера в особняке под охраной, после ночи любви тот признаётся, что ему пришлось стать любовником кесаря Руперта
69. АУ от канона: сёстры Эгмонта живы, и одна из них замужем за Фердинандом.
70. РоРо, пост-Ракана, лунатизм, возможно, сомнофилия. Робер не просто видит кошмарные сны о прошлом, он во сне ходит (и не только). Рокэ узнает об этом и пытается что-то сделать. Рейтинг на вкус исполнителя, стекло можно, но без совсем уж черного финала.
71. Воспоминания Антонии Алва (или Инес) о доме, родных, о Кэнналоа.
72. Лидик, ливалентин, лилюсьен или любой другой пейринг с Лионелем, где присутствует разница в возрасте и звании в пользу Ли. Секс с явным дисбалансом власти и сил, можно дерти-ток, унижение, элементы больноублюдства, партнер обращается к Ли исключительно "мой маршал". В какой-то момент ему становится чересчур, он называет Лионеля по имени, и оказывается, что все это была игра по обоюдному согласию и к обоюдному удовольствию (пока не стало чересчур). Акцент на смену динамики и изменения в поведении Лионеля.
73. Вальдмеер, NC-17, драма, из Кальдмеера выбивают сведения в подвалах крепости, dark!Вальдес влюблен в его стойкость, но своеобразно, нон-кон
74. Двор Алисы глазами кого-то, кто не Арлетта.
75. Джен. Юмор! Ричард женился на богатой навознице, привез ее в Надор, и тут же вспыхнула война между двумя герцогинями – старой и молодой. Дик в шоке, надорцы с попкорном, при королевском дворе делают ставки.
76. Вальдмеер, NC-17, драма, Кальдмеер отказывает Вальдесу во время первого плена, и Вальдес не намерен упустить второй шанс, даб-кон
77. Каждый раз, когда новоиспечённый барон Дювье надевает свой новый орден Талигойской Розы, с ним (Дювье) случается какая-нибудь досадная неприятность.
78. Мирабелла/? Жанр – на выбор автора, можно драму, а можно юмор))) Мирабелла после смерти Эгмонта срочно ищет себе нового супруга, чтобы ее не упрятали в монастырь или не выдали замуж за кого-то из навозников. Главная цель брака – спасти Ричарда, чтобы его не убили, не отдали на воспитание в чужую семью и не отобрали герцогство, поэтому муж должен быть богат, влиятелен и не находиться в открытой оппозиции к трону, но при этом не отжал бы Надор для себя. При этом у невесты в придачу к таким запросам еще и возраст, характер и специфическая внешность. Результат неожиданный!
79. Дружба между Ричардом и Рокэ. Искренняя, тёплая, внезапная. Можно с врЕменным размолвками. Можно гетные линии у обоих. Или слэшные у обоих, но чтобы не друг с другом. Можно модерн!ау. Ричарду не обязательно знать, кто его друг на самом деле (известная личность, очень богатый и влиятельный человек, например). Ричард может тоже что-то скрывать (может, он шаман какой или играет на волынке, сын мятежника, (порно)писатель под женским псевдонимом, ещё что-то).
80. Катари видит, как Алва разговаривает с королём и понимает, что ревнует и завидует. Рейтинг любой, можно вообще джен. Катари хочет любви и внимания как равной, не чувствовать себя глупой девочкой, разменной монетой в интригах и сосудом для наследников короны, но все это позволено лишь мужчинам, и друг друга эти двое ценят больше, чем её.
81. Жизнь в посмертии. Семейства Окделлов, семейство Приддов и т.д. Чтобы все ходили в гости, сравнивали смерти. Джен, чёрный юмор. Можно любые пейринги.
82. Драма. Алва узнает, что Савиньяки расчетливо использовали его, чтобы прийти к власти в Талиге. В идеале – подслушивает разговор Арлетты с Лионелем. Алва может быть в отношениях с Ли, а может и не быть.
83. Вальдмеер. У марикьяре жестокие обычаи, под райос убивают всех. Есть лишь одно исключение для законных супругов, к которым могут прилагаться их слуги и подчиненные. И это единственный способ для Вальдеса спасти Олафа Кальдмеера...
84. Джен или алвадик или альдоробер. Персонажи смутно помнят себя доретконных. Когнитивный диссонанс, попытки расследовать произошедшее, возможно внутримировое мистическое объяснение.
85. Ричард уполз от Альдотвари и оказался на Рубеже. Теперь он, беспамятный, возвращается на Кэртиану с остальными Стражами выжигать скверну вместе с Бусиной. Течение времени на Рубеже может не совпадать с Кэртианским. Можно спасти мир силой любви и дипломатии, можно не спасать вообще.
86. Руперт - боевой монах Шаолиня. Вообще-то это тайна, но в экстремальных ситуациях Руппи превращается в "Джеки Чана". Можно и буквально.
87. Робер/Альдо, современное ау. Передружба, недоотношения. Альдо заказывает астрологу их с Робером натальные карты, надеясь на отличную совместимость. Но вместо "вы идеальная пара" получает метровый список причин, почему им даже в одной комнате находиться не стоит. Негодование Альдо: возмущение, угрозы, подозрения, что астролог сам на Робера положил глаз, предложения посетить таролога/гипнолога/хироманта/авгура, чтобы сравнить версии. Одиссея альдороберов по всем шарлатанам города
88. Алвадик, Алва куртуазно ухаживает за Диком. Дик в ахуе, ужасно смущается, удивляется, негодует, а потом переходит в контрнаступление! – в конце концов, кто тут тверд, незыблем и на полголовы выше, а у Алвы вообще волосы как у принцессы и надушенные кружева, лепестки ему больше пойдут!
89. Алвамарсель, ER, рейтинг низкий, hurt/comfort, у Марселя умер отец, поэтому он переживает, суетится, организует погребение и т.п. Рокэ тоже приглашён, но приезжает раньше и помогает справиться с горем, как умеет.
90. Алвадики, НЕ омеговерс, секс с мпрегнутым Ричардом, нежно, мило, всяческие поглаживания по животу, и чтобы Алву прям крыло тем, что это его любовник, у них будет ребёнок, малыш, самый богатый и титулованный эвер, его будут холить и лелеять, оба отца жизни за него отдадут, а на мнение окружающих забьют и тд.НЦа
91. Кальденбург, NC-17, драма, fem!Кальдмеер, восторженный Руппи и Офелия, которая не верит в любовь в 20 лет, кинк на разницу в возрасте
92. Дайте Ричарда-эльфа из Надорских лесов, с устарелыми представлениями о мире и непониманием "этих странных людей". Явился в Кабитэлу в поисках предсказанного Короля. Шпагой владеет плохо, привычней к мечам с клинком в форме листа ивы и длинному луку. Маскируется, притворяясь последователем этой новомодной человеческой веры - эсператизма. Денег из дома взял мало, потому что не в курсе инфляции. Кстати, тогда понятно, почему ЛЧ целый Круг цепляются за Раканов - для них это, считай, вчера было)
93. Эйвон Ларак выходит из лабиринта беременным новым повелителем скал. Пейринг и рейтинг любые.
94. алвамарсель, постканон, Рокэ не удалось отвертеться от регенства, что не способтвует ни благостности характера, ни здоровым нервам окружающих Марсель, устраивающий Рокэ разгрузку: хоть изолирует его от всего мира на сутки, хоть в отпуск увезет, хоть еще чего придумает. Усталый раздраженный регент, винишко, гитара, изощренные ласки и нежный секс
95. алвадик, Ричарда хотят выдать за кого-то/женить, он приходит к Рокэ и как в Гардемаринах "не хочу доставаться нелюбимому, люби меня", рейтинг высокий, ХЭ для алвадиков
96. Групповушка Ойген\Жермон\Арно\Валентин. Война кончилась, все выдохнули, устроили пирушку и пиздуховно, но задорно потрахались. Естественно, NC.
97. Приддоньяк. Арно, с отношением к сексу легким, как у Эмиля, соблазняет Валю, которого считает девственником (ошибается). Хочет унизить и обидеть, но любовь нечаянно нагрянет, хэ. Хотелось бы, чтобы Арно не был солнышком.
98. Хочу развёрнутую легенду об Арсаке и Сервилии (мпрежный вариант), с ломкой и мерзким, но дрочным нонконом последнего в плену и комфортингом от Арсака.
99. Иоланта/bottom!Фердинанд. Рейтинг повыше, кинк на подчинение. Без беременностей. (Допы по желанию: - шрамирование - приказы на дриксен - новосериальная внешка Фердинанда - случайный свидетель)
100. Вальдмеер Вальдес соскучился по Кальдмееру и выпросил у ведьм возможность увидеть его на 10-20 минут. Он попадает в разгар жесткого допроса в Дриксен, но никто его не видит и не слышит, и он ничего не может сделать. Или может, на выбор автора.
101. Валедик, ОМП/Валентин, внешность любая, Валентин снизу. Пост-канон, Ричард мертв (или считается мертвым, если автор захочет хэ), у валедиков был юст или разовый секс. Валентин неосознанно выбирает новых партнёров чем-то похожих на Дика. Бонус за реакцию кого-то заметившего из окружения.
102. Айрис/Иоланта. Айрис выжила (одна из сестер) и полноправная хозяйка Надора, который отделился от Талига.
103. Кроссовер с Хрониками Арции. Лионель Савиньяк оказывается сильно болен, серьёзно ранен и т.д. Потом вроде бы выздоравливает, но с постели встаёт совсем другой человек, точнее не человек, а бог-олень Ройгу. Ужасы, высокий рейтинг, возможно хэппи-энд.
104. Хорхе/Арно, пилотоканон, рейтинг любой, будни оруженосца, Хорхе играет на гитаре, Арно слушает под дверью и стесняется признаться своему эру в любви
105. Что-нибудь по мотивам накура про спасателей. Модерн-АУ, приключения, мистика, джен, рейтинг любой.
106. К Ричарду приходит астера в виде идеального доброго, ласкового эра Рокэ, который тискается и внятно разговаривает. Приходит регулярно. Однажды их застает настоящий Алва.
107. Альдоробер. Робер предал ещё живого Альдо, встреча при любых обстоятельствах (Робера схватили люди Альдо или наоборот, Альдо идёт под суд после поражения, что угодно), выяснение отношений, юст.
108. Вальдес попадает в дриксенскую тюрьму, например, после проигранной битвы, и его тюремщики либо Бермессер решают этим воспользоваться. Вальдеса с огоньком насилуют, не оставляя внешних следов, пока однажды Кальдмеер не ловит насильников прямо на пленнике. Спасение, комфорт и попытки завоевать доверие.
109. Алва находит в Олларии и читает дневники Ричара времен Раканы, не в силах оторваться - вплоть до последней записи, где Ричард собирается к Катарине. Неожиданные открытия (не обязательно о любви Дика к Алве) и много стекла.
110. Валентин - частый гость в имении Савиньяков. Сначала Арлетта думает, что все дело в младшем сыне. Но несколько двусмысленных ситуаций заставляют задуматься, так ли это. Шпионаж, дедукция, опрос свидетелей. С кем из сыновей (но обязательно сыновей) на самом деле роман - на усмотрение автора
111. Паоло/Ричард первый раз в Лаик или, если Паоло выжил, где-нибудь ещё.
112. Алвадик, R-NC-17, Алва не клялся Фердинанду кровью, и Альдо получает на свою сторону "блистательного полководца", а Ричард - новую (старую) головную боль, Альдо из пилота
113. Алвадик страстно трахается после ора и вызова на дуэль вместо отправки к Марианне. Алва снизу, всем понравилось, об остальном подумаем завтра, юноша.
114. Вальдмеер, NC-17, модерн-АУ, Вальдес испытывает самолет, построенный Кальдмеером, кинк на лётную форму
115. Ойген/Жермон или Арно/Валентин, уютный супружеский рождественский изломный секс, ER, прямо флафф необязателен, но без драмы, раскладка любая
116. Ричард – крутой северный тан, прекрасный хозяйственник и руководитель, которого суровые надорские горцы уважают и любят.
117. пре-Алвадик, модерн!АУ. Ричард увлечен живым Рокэ, но не понимает его и с помощью character ai создаёт "своего" Рокэ, очень похожего на настоящего, но который "говорит" понятнее и готов Ричарда хвалить
118. Алвадик, преслэш. Алва приходит смотреть на спящего Дика.
119. Жермон\Йоган Катершванц, NC, PWP, отчасти по мотивам цитаты из канона и комента вчера в треде о том, что Жермон решил возродить традицию прохождения молодых людей через достойных мужей. Секс к взаимному удовольствию, восхищение молодым сильном телом, укусы, возможно, быстрый секс в публичном месте.
120. Ойген/Жермон, fuck or die, в результате оплошности Жермона во время ритуала они должны переспать или он умрет, секс прошел благополучно, но теперь Жермон мается своими чувствами и не может понять, есть ли ответное от Ойгена, и решается на разговор, Ойген в шоке и объясняет что Жермон ему друг, брат, сослуживец etc но никак не любовник
121. Катари/Рокэ, даб-/нон-кон, рейтинг - R и выше, королева использует клятву иначе, чем все думают: любит смотреть, как Первый Маршал раздевается, стоит на коленях, вбирает ртом свои пальцы, пытается растянуть себя и др. Кинк на унижение, акцент на отсутствии телесного контакта — Катари нравится приказывать и наблюдать. Книгоканон.
122. Классический омегаверс с Диком-омегой, которого впервые накрыло течкой в особняке Алвы, а Алва — альфа, но внизапна! он ведёт себя порядочно: просвещает Дика про особенности анатомии и физиологии, утешает, успокаивает феромонами и мурлычет над ним. И они так и не поебались.
123. альдоробер, кинон, Агарис. Робер медленно но неотвратимо влюбляется в Альдо. весна, море, романтика, сияющий Альдо и все хорошо. естественно, чувства окажутся взаимными, но переводить ли юст во что-то большее прямо в кадре или обойтись без признания вообще - на откуп автору. не ангст, не стеб.
124. алвадик, Ричард сверху. Ричарду нравится везде гладить Алву после секса. Спина, поясница, соски, плечи, волосы, если слегка пальцы вводит в рот или анус вообще огонь. Без намерения возбудить, просто ласка. Но это конечно же рано или поздно приводит ко второму раунду.
125. Ричард Горик узнаёт, что его отца подставили и Эрнани на самом деле жив. Его действия. Рейтинг R или NC-17.
126. АУ: случайность в военном деле. Ренваха таки оказалась непроходимой. Или у Феншо оказалось чуть больше мозга. Или что-нибудь еще пошло не так. И наступили последствия. Джен, любой рейтинг.
127. Окделлы чернокнижники или занимаются черной магией. В Надоре своя атмосфера и своя северная мистика, остальные лишь знают, что Надор и Окделлы странные и лучше держаться от них подальше. Надор считается нищим непонятным краем, однако лишь Окделлы сдерживают загадочные северные силы. Дорак решает вызвать Дика в Лаик, Дик насторожен и не привык к нормальному обществу, но пытается скрыть свои особенности и намерен выяснить, как Рокэ Алве удалось убить сильного чародея, его отца...
128. Приддоньяк, шизофрения. Постепенное и заметное поначалу только Арно усугубление психического расстройства Валентина. Арно любит и пытается спасти: покрывает, говорит с лекарями, пробует изолировать. Начинает сомневаться в причинах гибели братьев Валентина, от перенапряжения параноит, чувствует, что сам почти теряет рассудок. Хуже всего то, что из глубины безумия Валентин продолжает любить его тоже.
129. Кэцхен урурукают над тем, что Вальдес нашёл подходящего человека, любит его и любим им. Но на всякий случай проводят с Кальдмеером разъяснительную беседу: что будет, если тот их мальчика обидит
130. Алвадик, флафф (не стёб), рейтинг от R, таймлайн - Вараста или сразу после, книжный канон. Ричарду не понравился первый секс с Алвой, и Алве стоило немалых усилий уговорить его попробовать снова (возможно, заодно рассказать о своём первом неудачном опыте) и постараться сделать так, чтобы второй раз получился лучше первого.
131. Постканонный алвадик с взрослым Ричардом и стареющим Алвой. «О, как на склоне наших лет нежней мы любим и суеверней...»
132. Алвадик, Рокэ кинкуется слабостью Ричарда, NC-17-R
133. Кальденбург, NC-17, реверс-ау, адмирал цур зее Руперт фок Фельсенбург и его адъютант Олаф Кальдмеер, взаимная тайная влюбленность
134. Алва/Ги Ариго: "Блондинов я люблю больше, чем блондинок, Ваше Величество"
135. Алвадик после отравления. Алва влюблен в Ричарда, мечется между выгнать предателя и пониманием, что Дика использовали, а Дорак таки мудак + страх проклятия, но думает, что будучи рядом, сможет вернее защитить Дика от смерти (мол, я пытался отстраняться и все равно нихуя не помогло) и забирает его в Фельп. Объяснение перед отъездом Алвы в Талиг.
136. Рокэ/Ричард/Рамон. Омегаверс, ау без восстания. Ричард - завидная омега на выданье. Грязный, разнузданный секс на троих, двойное проникновение, грязные разговоры, грубый секс, Breeding кинк, чрезмерная симуляция.
137. Что-то случилось с Абсолютом, и с Рокэ слетел флёр бесконечной удачливости и всеобщего обожания. Ему припомнили все его грехи, сместили с должности Первого маршала, Кэналлоа перешла под власть клана Салина, друзья отвернулись. Рокэ отныне вне закона. С горсткой верных слуг он осторожно пробирается в единственное место, правитель которого не объявил во всеуслышание, что не желает его видеть. Рокэ едет в Надор, которым правит Ричард Окделл. Изгнанники доедут, но как примет их молодой тан?
138. Алвадик, R илр НЦа, Ричард пытается спасти Алву, когда он на коне спасал Фердинанда, и его самого помещают в камеру над пекарней, доретконные персонажи
139. Отец Герман (книгоканон)\ кто-то из унаров. Отец Герман в тайне любит наказывать унаров весьма нестандартным способом. Телопредало, развратный священник, юноша, который хочет ещё.
140. Кальдмеер/Гудрун, принцесса решила от скуки подомогаться нового адмирала цур зее, только не делайте Кальдмеера покорным бревном, хочется динамики: пусть согласится и получает удовольствие, или красиво сможет отвязаться или сделать так что от него отвяжутся, или обходительностью доведет прелестную Гудрун чтобы она рвала и метала и весь дворец содрогался
141. Алву в Багерлее таки разбил инсульт с полным параличом одной стороны, и Дик его выхаживает.
142. Крэк! Периодически Алва превращается в манекен. Это замечают только его слуги, остальным норм.
143. У Алана и Женевьев сын и дочь. Время шло, девочка взрослела... Рейтинг PG-13 или R. Желательно джен.
150. Вальдмеер или кальдмейда. У Олафа Кальдмеера есть тайный дар - он может заставить человека смертельно в него влюбиться, но это имеет высокую цену. В бреду Олаф бессознательно применяет этот дар.
151. Кальденбург, NC-17, драма, постканон, Руппи становится кесарем, и намерен вернуть Олафа в Дриксен - для флота и для себя, даб-кон
152. алвали, первый раз, юный Ли перед Лаик соблазняет Росио в кадре селянка, бусики, Эмиль, кто-то из родителей, за кадром неудачный опыт приобщения Рокэ к имперской любви инцетуальные вайбы (еще не большечембрат, но уже почти что младший брат), без анальной пенетрации, но невинным рукоблудием алвали не ограничатся
153. Эстебан/Лионель, омегаверс, можно с мпрегом, рейтинг любой, но лучше невысокий, романтика по-савиньяковски
154. Эгмонт/Мирабелла/Лесничиха Дженни. Крепкие полиаморные отношения, инициатором которых выступила Мирабелла. Сплетни соседей и родственников их не задевают. Можно АУ от канона без восстания.
155. Альдо и Робер успешно организовали оборону Агариса от морисков. Нападение жители и гости города отбили, мориски понесли большие потери. Альдо решил не пытаться сесть на тронив Талиге, а связать своё будущее с Агарисом.
156. Кальдмеер/Вальдес, Вальдес симпатизирует Кальдмееру, Кальдмеер это понимает и, зная что у марикьяре связи между мужчинами не осуждаются, расчетливо растит симпатию в нечто большее и пользуется, не ради мелочей в быту, но ради чего-то большего: военная обстановка, устройство обороны Хексберг и т.д.(как управлять кэцхен)))))) Вальдес ему конечно напрямую тайны не рассказывает, но в их беседах много то, что в Дриксен не знали, не думали об этом с такой стороны и т.п. Альтернативная концовка: Кальдмеера на родине не казнят, в результате новой стычки уже Вальдес в плену у Кальдмеера, который спокойно отдает приказ о повешении
157. Женевьева - покорная жена Гвидо Ларака. Но почему-то все дети от него умирают... NC-17 или R. Можно мистику, можно Женевьеву-маньячку.
158. Вальдмеер, NC-17, приключения, космо-ау, на корабль Вальдеса установили новый ИскИн "Олаф", технофилия
159. Лабиринт, посмертное испытание: глюки с родными, любимыми, незаконченными делами, потаенными страхами и т.д.
Рейтинг, жанр, кинки, сквик - любые
. Персонаж - по выбору автора
Концепцию Лабиринта и посмертия можно трактовать и вертеть как угодно. Заказчик на строгом следовании канонической системе ни разу не настаивает
160. Кто-нибудь троллит Алву. Попаданец в любого персонажа, новый персонаж из "диких" мест, пришедший абвений и тд. Троллинг любой - но лучше тонкий.
161. Ричард попадает в будуар королевы раньше того дня, когда она и Штанцлер планировали, и видит такую картину: Катари яростно страпонит привязанного к кушетке Рокэ. Партнёры не сразу заметили Ричарда. Можно юмор, ангста не надо.
Отредактировано (2023-11-11 23:57:00)
#2059 2023-11-11 20:55:10
- Анон
Re: ОЭ-фест
16.Алвадик, R-NC-17, Реверс с обнаженным Алвой на пути на эшафот (вместо Алвы за какое-то предательство/ошибку к казни и публичному унижению приговорили Дика. Алва в числе наблюдающих (недобровольно)), внешность алвадиков любая
без толстоевщины не смог, ждать тоже не смог, извините, буду очень рад если кто-то исполнит еще как-нибудь по-другому, преалвадик или дженовый алвадик, рейтинг, вероятно не дотянул:)
Шаг. Еще шаг. Ноги Ричарда грязные от пыли и сбитые в кровь. Если бы осужденный пожелал вчера разговаривать, а не отдаться молитве, (всего две кошкиных минуты!) Рокэ напомнил бы ему, что могли ведь назначить другую казнь. Забить камнями или, к примеру, четвертовать. Разорвать лошадьми, отрубить руки, локти и плечи, а затем ступни, колени и ноги. Выколоть глаза. Оскопить в конце концов. Твоя казнь милосердна, хоть и ужасна, сказал бы Рокэ, ты это переживешь. Не смей не пережить, слышишь? Ты всего только идешь босым и нагим от тюрьмы до площади к символическому эшафоту. Всего только. Тебе даже оставят титул и имя!
Легко Рокэ думать такое, легко говорить такое, когда тебе тридцать шесть, и ты видел все, даже Леворукого, но когда тебе семнадцать... Ричарду может казаться, Рокэ почти уверен, что ему так кажется: смерть сейчас была бы лучше и милосерднее. Рокэ всерьез опасается за его рассудок, за то, что Ричард не сможет идти сам, ноги просто отнимутся, откажутся его слушаться, и к площади герцога Окделла будут гнать плетьми. Загонять к эшафоту как заблудшую овцу.
Шаг. Еще шаг. Медленно, невозможно медленно в окружении четверых конных, которые держатся в отдалении, Ричард бредет к площади под улюлюканье и гомон толпы. В серых глазах уже не страх - ужас. А еще стыд и боль. Боль такая огромная, что Рокэ чувствует ее физически. Рокэ сжимает пальцы на подлокотниках своего кресла, чтобы не впиваться ногтями себе в ладони, и смотрит, смотрит за каждым шагом осужденного по каменным плитам площади. Сознание Ричарда не может вместить это унижение, это зверство, эту несправедливость. Искусанные в кровь губы, опухшие воспаленные веки, дорожки от слез по щекам. Рокэ уверен: Ричард клялся себе не допустить подобного. Две хорны его маршрута от тюрьмы к площади перемололи и стерли в пыль эту клятву. Локти сведены за спиной и скованны, но никто не запрещал ему поднимать голову, никто не думал, что дойдя к площади Окделлу захочется поднять глаза. В душе у Рокэ рождается неуместное ликование, значит есть еще силы, хваленая надорская гордость еще не растоптана окончательно. Подойдя ближе Окделл ищет взглядом кого-то на галерее. Неужели Катарину, оболгавшую его? Не туда смотрите герцог Окделл. Кресло рядом с королем пустует, королева еще утром удалилась молиться о душе заблудшего грешника, на тайном свидании пытавшегося ее обесчестить. Якобы удалилась, разумеется. Пропустить такое зрелище? Пепельные локоны не мелькнут в толпе послушниц, но Катарина там, Рокэ знает - она там.
Если сердце Ричарда перенесет сегодняшнее унижение, если он не замерзнет, выдержит без одежды на ночном холоде, то утром герцог Окделл, будет доставлен в тюремной карете обратно в Багерлее, а через четыре дня вывезен, выдворен с позором из столицы в родные горы. А там уже, кто знает, будет ли принят семьей или погибнет вскоре при невыясненных обстоятельствах.
Шаг. Еще шаг. Окделл не смотрит на своего эра, его едва хватает теперь, чтобы идти прямо, его трясет, его, прямо-таки, колотит. Не падай, только не падай, осталось совсем немного.
Он идет, хотя и дрожит от холода, от стыда, от слез унижения - от всего сразу. Рокэ сильнее сжимает подлокотники кресла и больше ничего не может сделать, пока ничего, только смотреть и так разделить с Ричардом эти горькие минуты, даже если Окделл больше не поднимет глаза на галерею.
Пусть Штанцлер с королевой провернули жестокую свою интрижку, пусть тень этого мнимого преступления легла и на эра юного доверчивого мальчишки, но партия еще не доиграна. Партия только началась. Лишь бы Ричард выдержал и пережил эту ночь. Ну же. Шаг. Еще шаг.
#2060 2023-11-11 22:18:13
- Анон
Re: ОЭ-фест
Вальдмеер, NC-17, драма, Олаф после всех событий стал совсем бессилен в постели, но Вальдес найдет способ доставить удовольствие, кинк на сухой оргазм
- Можем ли мы начать с того места, где закончили в прошлый раз, господин адмирал цур зее? - прошептал ему на ухо Вальдес, обнимая сзади едва за ними закрылась дверь каюты. Я так скучал по тебе, Олаф!
Его руки сплелись в замок под грудью Кальдмеера, тёплое дыхание щекотало шею. Олаф напряжённо молчал, собираясь духом. Хотелось, чтоб Вальдес убрал руки. Олаф прикоснулся к ладони Вальдеса, переплел их пальцы и мягким движением снял его руки со своей талии.
- И я много думал о тебе, Ротгер - произнес он наконец. - Прости, я валюсь с ног
Когда Ротгер помог ему устроиться на постели, а сам сел на пол рядом, взял за руку и прижался к ней губами, Кальдмеер подумал, что всё повторяется, он снова абсолютно разбит, а Бешеный опять готов собирать его по кусочкам.
Он не хотел говорить о том, что было в Печальных лебедях. Но Вальдес, счастливый, возбужденный, ласковый, близкий - он заслуживал правды. Как прежде Олаф уже не сможет, и сможет ли вообще - Олаф ещё не знал. После обвинений в том, что он был подстилкой фрошера, его не щадили и тело всё мучительно помнило, сжимаясь от каждого слишком смелого прикосновения.
- Ты должен кое-что знать… Когда я был в Печальных Лебедях, меня… в общем, они сочли доказанным, что я побывал у тебя в постели. После этого со мной не церемонились и нашлись те, кто решил что для меня всё равно - одним больше одним меньше…
- Как они посмели? - выдохнул Вальдес и сквозь зубы рыча ругательства на марикьяре заметался по каюте, с силой вцепившись себе в волосы.
- Из-за нашей связи? Из-за меня? - На Вальдеса было страшно смотреть.
- Нет, Ротгер, не из-за тебя, а из-за того что они ублюдки и хотели выслужиться, издеваясь надо мной И желательно способами, которые не оставляют видимых следов.
Вальдес вдруг застыл и тихо, с горечью обернулся к Олафу:
- Тебе неприятны мои прикосновения?
- Я не знаю,- честно ответил Кальдмеер. - Я думал, будут неприятны, думал, мне никогда и ни с кем больше не захочется близости. Но когда снова увидел тебя, почувствовал тебя рядом… Нет, Ротгер, у меня к тебе всё попрежнему. Только …
- Что?
- Дай мне время… и похоже у меня будет внушительный список как я не больше не смогу.
- Нанесу на карту рифов и буду обходить. Что мне нужно знать? - усмехнулся Вальдес, снова беря в ладони руку Кальдмеера, в этот раз особенно бережно.
- Только не смейся надо мной, мне и так тяжело об этом говорить.
- Никогда!
Олаф прикрыл глаза. Рассказать что ему больше не хочется испытывать в постели - практически рассказать унизительную и грязную историю того, что с ним делали в тюрьме. А если промолчать - Вальдес невольно может повторить путь тех беспощадных рук, наглые касания которых он пытается забыть. Он скажет один раз, и они больше никогда не будут упоминать об этом.
- Все позы, где я на локтях и коленях - забудь.
Он не смотрел на Вальдеса, но боковым зрением почувствовал, как тот окаменел, видимо представив те сцены, потом он коротко кивнул.
- И вообще я пока не готов к любому… проникновению. Я смогу, пожалуй, ласкать тебя ртом, но только без руки на затылке.
В тюрьме он никого не ублажал языком, но жесткое кольцо, не дававшее сжать зубы, позволило им воспользоваться его ртом весьма грубо.
- И никакой жесткости, дерганья за волосы, удерживания. - Олаф содрогнулся. - Раньше мы могли проявлять страсть далёкую от нежности, но сейчас я боюсь что не смогу расслабиться от такой игры.
Вальдес потерся щекой о его руку и посмотрел с тоской и мягкостью.
- Конечно, Олаф, я запомню. Я позабочусь о тебе. Сразу говори мне если что-то не так, я не обижусь, и не продолжу делать ничего что тебе неприятно.
Тёплая щека снова прильнула к ладони, Вальдес прикрыл глаза, наслаждаясь прикосновением, а потом поднял блеснувший взгляд и протянул:
- Если я уложу вас на спину, буду нежно покрывать поцелуями ваше лицо, шею, плечи, буду спускаться ниже, поласкаю вас языком, а потом сяду на ваши бёдра и приму вас в себя, это вам понравится, Олаф?
Кальдмеер почувствовал как перехватило дыхание, а в паху начало стремительно разливаться знакомое тепло. Никогда не захочешь близости, так ты думал, Олаф? Ну-ну! Этот жгучий марикьяре с его горячими руками и пылающим взглядом, с этим игривым «вы» и бархатным голосом не в первый раз плавит твой лёд. Он привстал на локте и со тихим стоном запустив руку в волосы Вальдеса, притянул его к себе.
- И ещё одно, Ротгер… Иногда они хотели помучить меня и пытались насильно довести до разрядки, хотя я не хотел быть с ними… Наверно, что-то сломалось во мне, но излиться я больше не могу. Прости, если такое случится и сейчас. Ты прекрасен, как морской бог, просто я уже не молод и вероятно не совсем здоров.
- Ты - самый - желанный - человек - на свете! - промычал Вальдес оставляя каждое слово поцелуем от шеи до низа живота. А потом от его горячего языка сердце колотилось как бешеное, из груди рвались стоны, и после упоительной то ли секунды, то ли вечности мир вспыхнул и погас. Олаф нащупал рукой кудри Вальдеса и потянул его к себе.
- Ты получил удовольствие? - немного недоверчиво уточнил Вальдес, не увидевший очевидного доказательства.
- Да, Ротгер, ты совершил невозможное, как же мне хорошо с тобой, ты бы знал.
Засыпая рядом с Олафом, Вальдес долго лежал уткнувшись в его заострившееся плечо и тихо шептал, что Олаф в безопасности, что всё наладится, что он больше никому его не отдаст.
#2061 2023-11-11 23:39:02
- Анон
Re: ОЭ-фест
Паоло/Ричард первый раз в Лаик или, если Паоло выжил, где-нибудь ещё.
Заказчик, прости, рейтинг детский, больше чувств, чем секса
Ричард не ожидал, что это случится так скоро — до Фабианова дня было ещё четыре месяца, и всё же вот они перед ним. Чёрное одеяние кардинала метёт выложенный плиткой пол Лаик, на сапогах Первого Маршала размеренно бряцают шпоры. Холодные взгляды скользят по лицам унар, выстроенных шеренгой в фехтовальном зале.
Напротив, так же шеренгой выстроились менторы во главе с Арамоной. Свин при полном параде, в новых бархатных штанах, в два раза шире обычного, глаза навыкате, щёки красные, нос сизый. Арно и Альберто справа от Ричарда с трудом сдерживают смешки.
Ричарду не до смеха — он гадает, что случилось, что заставило Ворона примчаться сюда. Арамона всё-таки нажаловался королю на недостойное поведение унаров? Ричард не мог припомнить ни одной истории об исключении из Лаик, но пребывание здесь показало ему, как мало он знает на самом деле.
— Я задам всем присутствующим только один вопрос, — голос у Алвы бархатный, но это мягкость кошачьей лапы, прячущей острые когти. — Знаете ли вы, господа, где в данный момент находятся отец Герман Супре и ваш товарищ Паоло?
Кардинал стоит рядом, в двух шагах, длинные пальцы перебирают чётки. От него пахнет не церковными благовониями, но чем-то сдобным и пряным. На Ричарда он смотрит с доброжелательным интересом, и внутри всё сворачивается в комок.
— Они были вынуждены нас покинуть, — говорит Арамона, и Ричард видит, как трясутся щёки Свина. — У унара Паоло случились… семейные обстоятельства, да, а отец Герман вызвался его сопровождать.
— Кто-то из присутствующих видел, как они покидали Лаик? — Алва идёт вдоль строя обратно, вглядываясь в лица. — Кто из вас был дружен с унаром Паоло, господа унары?
— Унарам ещё не дозволено общаться между собой, — напоминает Арамона.
— Бросьте, — Алва холодно усмехается. — Не рассчитываете же вы, что я в это поверю?
Ричард вспоминает ту жуткую ночь в галерее — тогда он видел Паоло последний раз, когда отец Герман приказал им разойтись по комнатам. Тогда ему так не хотелось с ним расставаться, словно сердце знало, что больше они не встретятся. Тогда Паоло шёл последним и так ловко сунул мешок с едой в камин…
— Я, — сказал он непослушными губами.
Алва стремительно повернулся к нему, вопросительно вскинул бровь.
— Продолжайте… унар Ричард, я полагаю? Вы знали, что унар Паоло собирается покинуть Лаик? Он попрощался с вами перед отъездом?
— Нет, — следовало бы добавить «монсеньор», но это было выше его сил, а Алва кажется, не обратил на его грубость никакого внимания. — Я видел унара Паоло последний раз в Старой галерее.
Кто-то слева от Ричарда громко вздохнул, Свин бросил на него свирепый взгляд.
— И я, — сказал Арно, совсем как тогда. — Мы отбывали наказание все вместе, а отец Герман нас выпустил. И больше мы не видели ни его, ни унара Паоло.
— Унары Йоганн и Норберт тоже там были, — а это голос Берто, Ричард его не видит, но знает, что он стоит справа от Арно.
— В высшей степени занимательные вещи здесь происходят, — язвительно говорит Алва и поворачивается к Арамоне, — вы не находите, Ваше Высокопреосвященство?
— Удивительное совпадение, — кардинал говорит ласково и улыбается так же. — Девятый день Зимних Ветров, погода выдалась не из лучших, метель. Я бы не отправился в далёкое путешествие зимой и налегке, а вы, Рокэ?
— С колотой раной в боку? После удара по голове? Ночью в метель? Без слуг и тёплой одежды? Право, даже и не знаю.
С каждым произнесённым словом Арамона трясся всё сильнее и сильнее, но когда в дверях появляются две закутанные в плащи фигуры и сбрасывают капюшоны, Свин валится на колени словно в припадке, бормоча что-то невнятное.
— … не я, не я… клянусь, он сам упал…
Ричард на Арамону не смотрит, и всхлипы его и вскрики доносятся до него словно сквозь толстую стену.
— Паоло?
Кэналлиец бледен, но улыбается всё так же задорно, только морщится и неловко прижимает руку к боку на каждом шаге. В синей с чёрным куртке он выглядит непривычно, но с его появлением в зале словно становится светлее. Ричард тут же забывает и об Алве, и о Сильвестре, и о нелепом поведении Свина — Паоло смотрит на него сияющими глазами, и Ричард понимает, как он успел соскучиться за эти две недели по этому лукавому взгляду, по весёлым поддразниваниям, по длинным ресницам и чёрным кудрям.
— Господа унары, разойдитесь по комнатам. И унара Паоло проводите … кто-нибудь … вот вы.
Ричард не слушает и не смотрит, кого назвали, он идёт к Паоло решительным шагом и подставляет плечо. Кэналлиец вместо того, чтобы опереться, хлопает его по спине, прижимается горячим телом, чужой смех щекочет шею:
— Как тебе, а? Конец Арамоне! Теперь всё будет по-другому.
— Кроме каши на завтрак, — смеётся рядом Берто, и Ричард торопливо разжимает руки на талии Паоло.
— Что с вами случилось? — спрашивает он хрипло.
Никто не призывает к тишине, и унары вваливаются в коридор шумной толпой, подгоняемые мэтром Шабли.
— Ты не поверишь, — Паоло совсем рядом, пахнет лекарской мазью. — Этого мерзавца, пожалуй, теперь повесят! Отец Герман решил, что до кардинала мы не доедем, и мы явились в особняк соберано, посреди ночи, представляешь?
— Да ты рассказывай по порядку, — требует кто-то, и Ричард смутно этому удивляется, ему кажется, что Паоло всё рассказывает только ему одному.
— По порядку расставьте сами, — хохочет Паоло. — Как в задаче. Но было так…
Он перескакивает с одного на другое, но суть Ричард ухватывает — Арамона ударил Паоло кинжалом, а Алва, которого Паоло называет странным словом «соберано», сам лично перевязал его рану, и они с отцом Германом жили в его доме эти две недели, пока не поправились достаточно. Ричарду не нравится, с каким восторгом Паоло говорит о враге Великой Талигойи, но он сам не настолько бесчестен, чтобы не испытывать благодарности.
— По комнатам, — напоминает мэтр Шабли, когда они останавливаются у двери в келью Паоло, и унары неохотно расходятся, гадая вслух, что теперь ждёт Лаик.
А Ричард медлит, ожидая оклика, но тот всё не раздаётся, и оглянувшись, он обнаруживает, что мэтр Шабли ушёл. Паоло тянет Ричарда за рукав и снова смотрит блестящими лукавыми глазами.
— Заходи, — говорит он. — Поможешь мне снять плащ, неудобно.
— Больно? — встревоженно спрашивает Ричард.
— Уже не очень, только если двигаюсь резко.
Мужчина должен переносить боль с достоинством и без жалоб, но чужая боль — другое дело, боль друга хуже, чем своя. Ричард не знает, что ему делать с болезненным, щемящим чувством, затапливающим грудную клетку. И бросается помогать — расстёгивает тяжёлый плащ, снимает с плеч Паоло, пристраивает на сундук, пока тот садится. А потом, не думая, садится у его ног, прямо на каменный пол и смотрит снизу вверх.
В келье холодно, но Ричарду почему-то жарко, плотный воротник куртки давит на горло.
Он не знает, что сказать. Паоло смотрит на него и улыбается.
— И что теперь будет? — спрашивает Ричард, потому что молчать дальше почему-то страшно.
— Соберано найдёт нам нового капитана, — беззаботно говорит Паоло. — У меня останется шрам, а отец Супре вернётся в Олларию, он составил какой-то особенный гороскоп, но я не очень понял, при мне они мало говорили…
— Он тебе нравится, — не выдерживает Ричард. — Ну конечно, ты же тоже кэналлиец…
Паоло опускает руку ему на голову и запускает пальцы в волосы, и Ричард осекается.
— Ты такой глупый иногда, — говорит Паоло насмешливо и ласково одновременно, — там у вас, в Надоре все такие или только герцоги? Ты думаешь, я всегда теперь в цветах Алва ходить буду?
Ричард прижимается щекой к его колену. Он должен бы возмутиться, но слишком растерян, а пальцы перебирают пряди на его затылке так бережно и приятно.
— Ты опять смеёшься надо мной, — и голос звучит не сердито, а обиженно. — Зачем тогда говорил про мою честь так, словно восхищаешься?
— Восхищаюсь. И смеюсь. Ты же такой, что невозможно удержаться. Я там лежал в подвале и думал, знаешь, о чём? О том, что умру, а поцеловать тебя не успел, и всё бы отдал, чтобы это сделать, пусть бы ты потом в драку полез… полезешь ведь?
Ричарду кажется, что он спит, потому что наяву такого происходить не может. Но вот он Паоло, такой настоящий в его руках, осязаемый и тёплый, и губы у него потрескавшиеся и сухие. Он замирает, когда Ричард садится рядом и прижимается губами к губам — он не знает, как целоваться, пробовал только раз, и ему не понравилось. И он с ужасом думает, что Паоло тоже сейчас не понравится, и тот разочаруется в нём и оттолкнёт.
Паоло же улыбается и кладёт ладонь на его шею, не давая отстраниться, приоткрывает рот и прижимается в ответ как-то так ловко, что Ричарду остаётся только повторить, подстроиться — а дальше он перестаёт думать совсем, потому что целоваться оказывается гораздо приятнее.
Он снимает куртку.
Он раздевает Паоло. Осторожно и медленно, отвлекаясь на поцелуи и на выступающие ключицы. На плотную повязку под рубахой — Ричарду страшно её задеть случайно, и Паоло снова смеётся над ним.
Кровать слишком узкая для двоих, и Ричард ложится на спину, а Паоло осторожно пристраивается сверху. Он тяжёлый, но Ричард не против, пока может утыкаться носом в тёмные кудри и слышать, как быстро стучит его беспокойное южное сердце.
#2062 2023-11-12 00:32:45
- Анон
Re: ОЭ-фест
159. Лабиринт, посмертное испытание: глюки с родными, любимыми, незаконченными делами, потаенными страхами и т.д. Рейтинг, жанр, кинки, сквик - любые . Персонаж - по выбору автора
Концепцию Лабиринта и посмертия можно трактовать и вертеть как угодно. Заказчик на строгом следовании канонической системе ни разу не настаивает
Карлос Алва и ко, смерть каноническая + некоторое количество мистических, в Лабиринте никакой справедливости, нет правды на земле, но правды нет и выше.
PG-13, джен
Сделалось тихо и зябко. Только неритмичное тревожное постукивание — Карлос распознал звук, с которым сталкивались друг о друга зубы — нарушало безмолвие. «Ах да, — вспомнил он, — я ведь на севере. Здесь всегда холодно». В доказательство на щеку упало несколько сухих снежных крупиц. Надо было перестать дрожать, точно осина, и подниматься, но отчего-то стылая земля казалась мягче перины.
— Теньент Алвасете! — над ним склонилось смутно знакомое молодое лицо. Светлые волосы, голубые глаза... Бергер? Уроженец Придды?
Карлос хотел было сказать, что тревожиться не о чем. Несколько мгновений — и он снова будет в седле, ему надо лишь чуть-чуть отдохнуть. Прикрыть глаза, свыкнуться с хексбергской свежестью. Минута-другая, и он готов — однако отчего-то выговорить простые слова не удавалось. «Я позабыл талиг, — осознал он, когда вырвавшиеся на выходе слоги оказались отзвуками родного языка. — И как теперь понимать приказы?..»
Он попытался оттолкнуться от жесткой земли под по-осеннему жухлой, примерзшей уже травой, но вышло лишь неуклюже выгнуться. Выражение лица того, чье имя никак не желало вспоминаться, переменилось, белесые брови сошлись к переносице. В голубых глазах блеснули росистые капли. «Отчего вы так печалитесь?!» — хотел бы выкрикнуть Карлос. Но тот вскинул голову и спешно потер глаза рукавом.
— Господин генерал! Мой генерал!..
Если это генерал, Карлосу непременно надо встать. Как он может не встать, не вытянуться струной, не поприветствовать звонким стуком каблуков? Он слабо рванулся вверх, но закашлялся, точно чахоточный, что-то потекло по губам и подбородку.
Небо было как голубиное крыло, сизое и слабо отливающее серебром там, где под ровным покрывалом облаков пряталось трусливое солнце. Сопротивляться сну сил больше не было, и Карлос позволил векам сомкнуться. «Лишь на миг, — пообещал он себе, — на мгновенье». Чей-то голос, хриплый, сорванный, прорвался сквозь пелену, и Карлос слабо улыбнулся, узнавая не разумом, но тенью памяти.
***
Разбудил его отец. Бесцеремонно потрепал за плечо, Карлос дернулся, выронив книгу, вскочил, только чтобы осознать, что его окружают стены библиотеки в Алвасете. Должно быть, промозглый Хексберг был пустым, но достоверным сновидением, которых в детстве в него было в достатке. Он даже верил, что самым ярким снам суждено сбыться, пока мать не сказала, что не нужно цепляться за ночные грезы.
— Пора, — произнес отец, точно они условились заранее. Уговора Карлос не помнил. Он понял, что не знает даже, какой нынче день и час — и бросил взгляд в окно. В сумерках можно было различить, как прямые потоки дождя прибили к земле розовые цветки абрикосовых деревьев.
— Простите, отец, я, кажется, позабыл. Что вы велели мне? Должно быть, я спал очень крепко.
Вспыхнуло неразумное желание поделиться с ним видением из далекого северного порта. Отец ведь верил в необъяснимое, верил толкованиям звезд и каплям воска, может, разъяснил бы, отчего тот сон почудился правдивее стен родного дома? Карлос бессознательно коснулся груди, ожидая, что пальцы найдут липкое и теплое, но они сомкнулись на свежей ткани сорочки.
— Сегодня решится все, — отозвался отец, не отвечая прямо. — Ступай за мной.
Карлос знал, что напоминает отца лицом, и теперь невольно задумался, станет ли и его походка на излете лет такой же тяжелой. Сделается ли и его тело обрюзгшим, отекшим, но сохранит ли взгляд ту же чернильную, лишенную признака старости пронзительность? Алваро Алва утратил молодость, и Карлоса обожгла дикая догадка, не ушла ли вместе с красотой и силой тела здравость суждений? Отец же подошел к шкафу, прижал плечом неприметную полку и отворил потайную дверь.
— Сегодня ты должен решить все, — повторил он, точно это могло служить объяснением. — Мой сын.
Он никогда, никогда не звал его так, и губы дернулись в подобии мимолетной улыбки. Мать — та была нежна с ними, отец — ни за что, угрюмый, неласковый, он почитал успехи не необходимостью — обязанностью. Карлосу говорили, что характером, живой и обаятельной натурой, он пошел в материну родню. Что во всех Алвах есть либо кувшин одиночества, либо вспышка безумия, а ему не досталось ни того, ни другого. Что у него добрая звезда.
— Я не... — слова застряли на подступах.
— Ты поймешь.
За тайной дверцей тянулся темный коридор. Отец взял подсвечник, и от свечи зажег несколько ламп, осветивших черноту. Замок был стар, хранил тысячу секретов, и сейчас перед Карлосом распахнули еще одну. Будь обстоятельства чуть иными, будь отец хоть чуть менее скрытным, Карлос забросал бы его вопросами, но сейчас лишь безмолвно последовал за ним в узкий проход. Подумалось, что отец мог бы взять его за руку и вести, точно мальчишку, и в этой мысли было разом что-то унизительное и невыразимо счастливое. Но отец подносил пламя к редким светильникам, шел вперед, и Карлос послушно шагал следом. Удивительно, но он, молодой и длинноногий, едва не отставал от постаревшего родителя, точно камни под ногами помогали тому и несли вперед.
Лишь раз Карлос решился нарушить молчание.
— Отец, мне привиделся занятный сон, когда я задремал в библиотеке. Будто я далеко на севере, у моря и все никак не могу подняться.
Тот замер и резко обернулся. Скупое оранжевое пламя обрисовало его жесткие черты, сделав их хищными, почти неприятными. Черные глаза сощурились.
— Тебе хотелось бы вернуться в тот сон?
«Да, — желал бы ответить Карлос, потому как ему никогда не хотелось ничего так сильно, как вновь очутиться лежащим на холодной земле. — Да, во имя всего святого!» Он вскочил бы, невредимый, хлопнул бы по плечу того юношу, чье имя так и не вспомнил, отдал бы честь генералу с хриплым голосом. Но вместо этого произнес:
— Я не знаю. Матушка говорила, что в грезах нет утешения. Нельзя обменять выдумку на правду.
Отец кивнул чему-то своему и по обыкновению не отозвался. Продолжил свой путь по темному лазу. Казалось, шли они бесконечно, и Карлос поверил бы, если бы ему сказали, что ход вьется глубоко под землю, уходит корнями в само Кэналлоа. Наконец простая дубовая дверь с тяжелым амбарным замком проступила в конце. Отец снял что-то с шеи и вложил Карлосу в ладонь. Ключ, старомодный и с изысканной бородкой.
— Открывай, — приказал отец и занес свечу над замком.
Пламень высветил на корпусе тиснение: очертания чудовища с птичьими крыльями и четырьмя головами, уродливого и неспособного жить. Подчинившись порыву, Карлос коснулся его кончиками пальцев, ласково, как касался бы женщины.
— Не верь тому, что увидишь, — произнес отец над самым ухом, — не поддавайся слабостям, будь беспощаден — только так правильно, и другой правды нет.
Ключ вставился легко и повернулся сам собой. Дверь распахнулась, точно ее смазывали каждую неделю, и Карлос вошел.
Крохотная комнатушка не больше монашеской кельи, два простых, грубой работы стула, такой же стол с початой бутылкой и тюфяк. На одном из стульев, скорбно сложив белые ладони на коленях, сидела мать. Черное кружево мантильи скрывало профиль, но Карлос знал, что она бледна и что тонкие губы ее сомкнуты. Что глаза обрамлены усталой болезненной синевой.
На тюфяке же, подтянув к себе худые ноги, сидел брат. Младший брат, Рокэ, Росио. Он выдергивал из прохудившейся ткани соломинки и ронял их на каменный пол.
— Долго же вы, — недовольно бросил он и упрямо вскинул голову.
Глаза у Росио были синие, как у великого Алонсо, как у Рамиро-вешателя. Он беспокойно отбросил с лица волосы и сложил руки на груди.
— Я бы спешил, если бы знал, что ты ждешь, — рассмеялся Карлос. На сердце наконец сделалось легко. — Тебя снова напугали тварями?
Обычно Росио злился на напоминание о своих детских страхах, но сейчас только пожал плечами и отвел взгляд. Неужели повзрослел?
— Твари не могут мне навредить, — туманно отозвался тот.
Карлос заметил, как мать подносит к глазам вышитый платок. Она молчала, и он не решился ее тревожить, захотел предложить ей вина, но отец перехватил его руку, стиснув запястье. Покачал головой.
— Это не для нее.
Отец подвинул стул, тяжело, на выдохе опустился и подозвал к себе Росио. Тот усмехнулся, но встал рядом, независимо вздернул подбородок, точно это он сам решил подойти, а не ему велели подняться. Мать спрятала лицо в ладонях, и Карлос не выдержал, присел возле нее на колени.
— Матушка? — спросил он. — Вам дурно? Я могу проводить вас обратно и вернуться.
— Не можешь, — оборвал его отец. — Возьми у нее нож.
Только теперь Карлос приметил у нее на коленях на черном бархате юбки что-то, завернутое в тряпицу. Блеснул металл. Рукоять согласно легла в руку, точно была сделана по заказу, по лезвию бежал старинный узор, но клейма Карлос не нашел, хотя мастер, что изготовил клинок, мог бы считаться гением.
— У меня больше не будет сыновей, — продолжил отец. Карлос замер посреди комнаты, не зная, где здесь его место. — И каждый рассвет приближает меня к закату. Я уйду, но остаться должен только один.
Говорил отец медленно и размеренно, интонация ни разу не взлетела вверх и не опустилась, точно застыл единственный аккорд.
— Двоим не быть, и потому я делаю выбор. Возьми нож, Карлос, — отец впервые за этот таинственный день назвал его по-имени, — и перережь брату горло.
Слова откликнулись в ушах, точно набат. Заструились вместе с кровью по телу, выступили потом на лбу и над губой. Мать, кажется, заплакала или застонала, рукоять сделалась горячей, и Карлос едва не выронил нож. Будут волдыри, отстраненно подумал он.
— Перережь брату горло, и останешься один. Другого пути нет.
Лицо Росио пошло красными пятнами, он отшатнулся от отца, точно от больного проказой, его рот искривило в испуге. Карлос ухватил его за рукав и прижал к себе, как делал в детстве. Росио вырос, хоть и уступал ему в росте, он уткнулся лицом в его сорочку и обхватил Карлоса поперек.
— Или дай ему вина, оно отравлено. Он сразу упадет замертво, без боли, это мирная смерть. Это воля сильного, Карлос, воля императора.
Мать тихо завыла, и меж сдавленных рыданий Карлос различил слова молитвы: Ты, чья святость направляет мое сердце, утешь меня и дай мне сил принять то, что должно принять... Нет, никогда, никогда!
Он прижал Росио крепче и сухо поцеловал того в черную макушку. От брата пахло весенним цветом и дождем. Должно быть, его позвали с улицы — он любит свободу, он дикая птаха, которой везде будет тесно. У Карлоса нет теперь других братьев, и вся сила его дружеской пылкой любви — для Росио, который останется при нем как союзник и товарищ, самый близкий и нужный.
— Нож у тебя в руке... — зашептал Росио. — Я знаю, что ты не станешь, я знаю, но брось. Он жжет тебе руку, ты не братоубийца, Карлос. В Багряных землях говорят, что братоубийцы глотают после смерти раскаленную смолу, насаженные на пики, пока воронье выклевывает им глаза. Я не хочу, чтобы это был ты, не хочу!..
— ...Ибо все, что ниспослано нам, есть испытание нашей веры...
Росио часто был болен. Однажды едва не угодил в колодец, однажды — чуть не утонул на отмели. Матушка мучилась с ним много часов, и врачи говорили, что дитя и роженица не переживут этой ночи. Судьба так упрямо пытается отобрать Росио, так упорно подталкивает его к краю...
— Никогда, — с трудом выговорил Карлос, горло пересохло. Может, ему самому испить отравленного вина? — Никогда!
— Рокэ Алва не станет последним из нас. Звезды говорят, что он принесет конец и угасание. Что моря выйдут из берегов, скалы обрушатся, а леса заполыхают, чтобы оставить пепелище. Рокэ Алва несет смерть, ведь рожден в дурной час. Мне стоило умертвить его в колыбели.
Молитва матери замолчала, и Карлос бросил короткий взгляд: Долорес Алва держала ладонь у сердца и была покойна, точно святая. Только то, как слабо подрагивали крылья носа, говорило, что она жива. Карлос сглотнул и прижал брата еще крепче. А потом отпустил — толкнул на тюфяк и в один шаг достиг отца.
Кажется, тот все знал — угадал, потому как ни изумления, ни страха Карлос не увидел, лишь разочарование и тоску. Нож легко вошел в плоть, и рукав сорочки обагрился. Еще несколько мгновений глаза Алваро Алвы сохраняли блеск жизни, прежде чем потухнуть. Тело обмякло, и Карлос разжал ладонь — на коже не было ни следа ожога.
Мать рванулась к столу и припала бесцветными губами к горлышку бутылки. Одинокая багровая струйка потекла из уголка ее рта. «Мама! — хотел было крикнуть Карлос. — Мама!» Он звал ее так когда-то, когда еще не понимал, чем герцогиня отлична от крестьянки. Она никогда не смеялась, говорила тихо и совсем не походила на портрет девицы Салина, который Карлос видел в доме ее родни. Она лежала на полу мертвая, и юбка траурным веером раскинулась по полу.
Карлос упал на колени, и кто-то коснулся его щеки — Росио. Все это было для него, ради него. Теперь никто не скажет, что Росио не должен жить. Карлос позволил уложить себя головой на пахнущий сыроватой соломой тюфяк. Росио по-братски поцеловал его в лоб.
— Все правильно, — произнес он. — Все верно, так и должно быть.
Тела отца и матери начали таять. Оборачиваться в дым, который заполнял тесную комнату. Дым пах не костром, но солью и свежими ранами, немного порохом. Росио сидел рядом и ждал чего-то, известного только ему. Он насвистывал кэналлийскую песенку, слова которой стерлись из памяти.
— Ты будешь жить, — произнес Карлос первое, что пришло на сердце.
— Верно, — Росио озорно, по-юношески улыбнулся, — очень долго.
В синеве его чарующих прекрасных глаз мелькнули лиловые отблески.
***
— Скажите, корнет, — Рудольф Ноймаринен бросил повод молоденькому голубоглазому адъютанту и потрепал лошадь по мокрой шее. — Вы, бергеры, верите ведь не в Рассвет и Закат? Что вы пророчите мертвецам?
Адъютант стянул с лошадиной спины седло и насквозь пропитавшийся потом вальтрап и схватил пучок сена. Принялся изо всех сил обтирать вспененного генеральского жеребца. Донесся далекий раскат канонады.
— Так точно, мой генерал, — он почтительно кивнул, и Рудольф дал понять, что можно продолжить. — До того, как к нам пришли эсператистские проповедники, наши праотцы думали, что после смерти к тебе приходит тот, кого ты ждешь. И ведет тебя сквозь испытания. А те, кто стремится сбить тебя с пути, оборачиваются близкими и любимыми, и легче всего оступиться, когда они молят о пощаде и помощи. Думаю, это глупости, мой генерал.
— Верно. Глупости, да. Мой потерял подкову, отведи-ка его к ковалю.
Адъютант отдал честь и заторопился, потянув за собой жеребца. Рудольф запрокинул голову, надеясь проморгаться. Кто же думал, кто же думал, что все получится так. Кто бы мог угадать?..
«Ты уж не оплошай, мальчик, — Рудольф вздохнул, подставляя лицо колючему ветру с моря. — Ты уж не оплошай там, на той стороне».
#2063 2023-11-12 00:56:54
- Анон
Re: ОЭ-фест
21. Алвамарсель, херт/комфорт. После несчастного случая у Алвы оказываются повреждены кисти обеих рук. Ему приходится заново учиться держать оружие и писать, и справляется он с этим плохо.
1152 слова
Не обошлось без моего туповатого юмора и Лионеля (не пейринг!)
За стеной что-то упало. Судя по протяжному жалобному звону – шпага. Судя по тому, что звон повторился, поднять её с первого раза у Рокэ не получилось.
Марсель отставил в сторону кувшин, в который переливал вино. Убрал гитару за штору – если Рокэ захочет, за ней не придётся бежать в другие комнаты. Но зато и искушения просто сломать её от собственного бессилия, лишь только увидев, тоже не будет – Марсель слишком хорошо помнил судьбу двух предыдущих инструментов. Окинул кабинет взглядом, захватил ополовиненную бутылку и, высоко подняв голову, отправился в зал для тренировок, где Рокэ Алва безуспешно пытался удержать в руках шпагу. Хотя бы в какой-нибудь одной руке.
Когда Лионель привёз его тогда – истекающего кровью, с переломанными руками и едва живого от кошмарной боли – Марсель думал, что сойдёт с ума. Савиньяк и сам едва держался на ногах, на камзоле у него расплылось безобразное бурое пятно, глаза были почти безумные, и он попытался пристрелить лекаря, заикнувшегося, что кисти рук герцога Алвы, вероятно, придётся отнять. Марсель тогда зажмурился, досчитал до десяти и своим обычным щебечущим тоном выгнал этого лекаря и велел позвать сразу десяток других, попутно сообщив Лионелю, что у того будет выбор, кого пристрелить – Савиньяк откровенно остолбенел на несколько мгновений, потом посмотрел на Марселя как на умалишенного, стал поднимать пистолет, пытаясь поймать на мушку его деятельную суету, а потом вдруг успокоился, выдохнул и стал молча поддерживать. Лионеля на ноги поставили быстро, с теми последними бесноватыми, которые и стали причиной ранений герцога Алвы, разобрался Хуан, а дальше начался самый главный кошмар.
Поначалу Рокэ не желал носить ни повязок, ни тем более каких-от фиксирующих шин, и никакие спокойные увещевания, что руки, по которым проехались колесами телеги, не восстановятся просто по желанию, будь ты хоть трижды Ракан, даже вернувшийся с того света, роли не имели. Тогда Марсель, к тому моменту не спавший трое суток – приходилось следить, чтобы Алва не сдирал с себя повязки – навис над ним, внезапно словно съежившимся и поникшим, и наорал, обозвав эгоистичной глупой тварью, что, конечно, не новость. Как и то, что как человек, не чуждый медицине, мог бы сам понимать, что во всём важны мера и время. Ну и наконец, привёл Марсель последний аргумент на такой громкости, что стёкла в особняке на улице Мимоз дрожали на всех этажах без исключения, герцогу Алве может быть сколько угодно наплевать на виконта Валме, но виконту Валме на себя не наплевать, поэтому герцог Алва будет делать то, что скажет виконт Валме, пока этот самый виконт тут не окочурился от усталости. Склоняемый герцог Алва, кажется, был настолько ошеломлён подобной постановкой вопроса, что даже не нашёлся, что возразить. А когда нашёлся, было уже поздно: Марсель спал сном праведника прямо на ковре у его кровати, и Рокэ подумал, что было бы на самом деле чистым свинством не дать человеку выспаться.
Руки заживали отвратительно. Если гибкость пальцев вернулась почти сразу – да она, считай, почти и не пострадала, то каждое движение кистью давалось с трудом. Алва несколько часов в день тратил на комплекс упражнений, которые сам же и разработал, выписывал каждой кистью в воздухе по несколько сот разных фигур, удерживал в руках всё более и более тяжёлые вещи, но нормально владеть ни шпагой, ни пером, ни гитарой, ни пистолетом так и не получалось.
Ну, как не получалось… Глядя в окно, как Лионель упражняется с Рокэ на тренировочной площадке, Марсель думал, что многие фехтовальщики в жизни не достигали того уровня мастерства, который демонстрировал сейчас герцог Алва – но который, конечно, не шёл ни в какой сравнение с теми высотами, какими владел он раньше. Сам Марсель категорически отказался фехтовать с Алвой. «Понимаешь, – честно сказал он Савиньяку, упрашивая того взять в руки шпагу на улице Мимоз, – я буду его жалеть, поддаваться, и он взбесится как закатная тварь. Или я не удержусь и запишу на свой счёт победу над самим герцогом Алвой, и это будет ещё хуже. В общем, я не сумею». Лионель попытался отказаться в самый последний раз, а наутро явился с таким выражением лица, что Алва, переводя взгляд с Савиньяка на Валме, даже коротко хохотнул. Учитывая, что это была первая подобная эмоция за всё это время, можно было считать её своего рода победой.
Руки очень быстро уставали, так что тренировки получались короткими, а потом Рокэ на протяжении дня сам часто брался за шпагу – вот, как сейчас, в тренировочном зале. Если в первые дни, когда он снова взял в руки оружие, его хватало на два-три выпада, а потом шпага оказывалась на полу, а пальцы сводило судорогой, то сейчас Рокэ четверть часа фехтовал с Лионелем, после завтрака снова и снова пытался тушить шпагой невесомые огоньки свечей, а потом на протяжении дня ещё несколько раз занимался сам. В перерывах пытался вернуть себе умение владеть хлыстом, стрелял из пистолета по пустым бутылкам – уже мог сделать два выстрела подряд, и один всегда попадал точно в цель, да усердно, будто ребёнок, писал упражнения, чтобы скачущий неровный почерк снова стал его лёгкой изящной строчкой.
– Знаешь, – сказал Марсель, входя в зал и останавливаясь в шаге от дверей, – я недавно услышал интересное выражение.
Алва отшвырнул бесполезную шпагу, та горестно зазвенела по каменному полу.
– Ну? Почему ты всегда делаешь такие паузы, словно ждёшь от меня ответа на твои полувопросы?
– Потому что я всегда жду от тебя ответа, – пожал плечами Марсель. – Потому что ты можешь отказаться меня слушать.
– Могу? – перебил Рокэ, нарочито комично округляя глаза. – Всё это время я мог отказаться и не слушать тебя?
– Очень смешно, – буркнул Марсель, а потом приглашающе протянул вперёд бутылку. – Соверши варварский поступок, выпей из горла.
Рокэ подошёл, принял бутылку и сделал несколько жадных глотков, а потом вернул бутылку Марселю, неловко почти уронив её в последнее мгновение. Марсель в очередной раз сокрушённо отметил, как великолепны стали его собственные реакции и подумал, что предпочёл бы не обзаводиться ими такой ценой.
– Пока я не решил воспользоваться внезапно открывшимися мне перспективами и по привычке всё ещё покорно слушаю тебя, говори уже о своём интересном выражении.
Марсель внутренне зажмурился – Рокэ очевидно был в хорошем расположении духа, но то, что он собирался сказать…
– Одна горожанка ругалась с соседкой и выкрикнула, что та ничего тяжелее мужского хера в руках не держала.
В глазах Алвы мелькнул отсвет начинающейся грозы.
– Я так хохотал над этим выражением, – продолжал Марсель.
– Что решил премило поделиться им со мной, – сказал Алва, и Марсель малодушно пожелал оказаться где-нибудь в Валмоне. А лучше в Урготе. А ещё лучше в Седых землях.
– Вспомни, пожалуйста, – сказал он смело, – сколько у нас не было близости? Хоть какой-то? Нет-нет, не перебивай, я прекрасно знаю, что с того самого дня! В то время как даже самая обычная помощь руками является, помимо удовольствия познания друг друга, невероятным комплексным упражнением именно для кистей рук!
Выпалив эту сентенцию, Марсель уставился прямо Рокэ в глаза, на всякий случай выставив перед собой почти пустую бутылку на манер щита. Алва смотрел на него несколько секунд и ошарашенно молчал, а потом расхохотался и смеялся так громко долго, что прибывший к обеду Лионель примчался в зал для тренировок и долго молча смотрел, как они, обессилев от хохота, допивают из горла вино, и всё пытаются что-то сказать ему или друг другу, но снова и снова сваливаются в эту захватывающую, подчиняющую, исцеляющую пучину смеха.
Отредактировано (2023-11-12 01:25:11)
#2064 2023-11-12 12:06:33
- Анон
Re: ОЭ-фест
Лабиринт, посмертное испытание: глюки с родными, любимыми, незаконченными делами, потаенными страхами и т.д.
Рейтинг, жанр, кинки, сквик - любые
Персонаж - по выбору автора
концепцию Лабиринта и посмертия можно трактовать и вертеть как угодно. Заказчик на строгом следовании канонической системе ни разу не настаивает
— … ты станешь королевой, только ты, каждая девица об этом грезит, но достойна этого только моя дочь…
— … Её Величество вполне здорова и готова произвести на свет наследника…
— … простите, Катарина, вы такая хрупкая… я причинил вам боль?
— … женщины умеют вертеть мужчинами, сестра, и вам должно быть под силу, неужели вы не можете сделать так, чтобы Его Величество забыл об этой глупой идее?
— … если Ваше Величество продолжит так на меня смотреть, то нам никто не поверит. Впрочем, мы можем задрать юбку для правдоподобия.
— Ваше Величество святая…
Полотна на стенах завешены алой тканью, Катарина не видит, кто там изображён, но догадывается по шёпоту — знакомые голоса зовут её, требуют, обещают. Сквозняки перекатывают складки ткани, раскачиваю её, показывая то тяжёлую резную раму, то уголок холста.
Катарине страшно. Она не помнит, как попала сюда, помнит только острую боль в животе, а теперь там только пустота — это было почему-то важно, но она не может сообразить почему.
Пол под её ногами ледяной, тонкие чулки не спасают.
Где её туфли? «Надо бы сказать Дрюс-Карлион, пусть служанка принесёт те простые, без каблука», — думает она и осекается.
— Ваше Величество, я буду верна вам всегда!
— Держите спину, Катарина, они все смотрят на вас и гадают, где ваша слабость, но у вас их нет, вы королева.
— Помните, что вы поставите под угрозу, если позволите себе поддаться сентиментальности, Ваше Величество. Этот мальчик обречён, но он спасёт всех нас.
Катарина ускоряет шаг, почти бежит — она не хочет этого слышать, не может. Пол под ногами неровный, чулки, кажется, рвутся.
Сухой старческий смешок раздаётся ей в спину:
— Вы думали переиграть меня, милая девочка?
— Здесь вы не решаете ничего.
— Я люблю Вас, Ваше Величество. Я не могу требовать благосклонности, но знайте, что ради вас…
Катарина замирает — этот голос она не слышала так давно, что успела забыть, как он был печален тогда.
— Я бы так хотел остаться Вашим другом.
Рука тянется сама, сжимает гладкую ткань — её свадебное платье было из такого же алого атласа с вытканными маками, матушка заказывала ткань специально. Катарина помнит, как стояла перед алтарём, и жёсткое кружево манжета натирало кожу, и пахло ладаном и миррой, и мир за тонкой завесой свадебного покрывала расплывался пятнами. Где-то за плечом, знала она, стояла Ирэна.
У Ирэны глаза были серебристые, а у её брата нет… Катарина знала их цвет раньше, но забыла, она забыла всё, дурочка, прав был Ги, прав был эр Август, и Рокэ был прав — она просто глупая девчонка.
В горле что-то сжимается, она не может вдохнуть, и глаза заволакивает влажной пеленой — Катарина сжимает зубы, смаргивает непрошенные слёзы и дёргает — ткань опадает вниз, открывая портрет.
Джастин улыбается ей с полотна, и за его спиной качается лиловый вереск и скачут кони в розовый закат.
— Катари, — зовёт он, протягивая руку, и она решительно хватается за его узкую ладонь без колец. — Ты готова?
#2065 2023-11-12 13:15:23
- Анон
Re: ОЭ-фест
129. Кэцхен урурукают над тем, что Вальдес нашёл подходящего человека, любит его и любим им. Но на всякий случай проводят с Кальдмеером разъяснительную беседу: что будет, если тот их мальчика обидит
обещал-сделал
Свет пробивается сквозь занавешенное окно, находя лазейки между неплотно задернутых штор. Тихо. Хексберг еще спит в предутренних сумерках.
Это Олаф отчего-то проснулся. Может, оттого, что затекло плечо? Хорошо, что не то, раненое. Там остался звездчатый белый шрам, который противно тянет на погоду. Нет, вихрастая тяжелая голова прикорнула на другом. Вальдес еще спит, дышит тихо, и Олаф позволяет себе улыбнуться, так, как давно уже не улыбался и думал, что больше не сумеет. Тихо, нежно. Ротге...
Будить Ротгера жаль, да и не нужно, и Олаф думает, не закрыть ли глаза снова, попробовав провалиться в полудрему, как холодное влажное дуновение воздуха трогает его лицо.
Олаф бросает взгляд на окно: не отворилось ли? Иначе откуда сквозняк? Но нет, занавески не колышутся. Тихо, но отчетливо раздается мелодичный звон, так могли бы звенеть десяток серебряных колокольчиков. Холодом продирает по хребту — звук совсем близко, но никого больше в комнате нет.
Когда из сумерек проступают нечеловечески-красивые лица, Олаф стискивает плечо Вальдеса. Вот и познакомился с кэцхен, мелькает мысль. А ведь не верил!
— Ш-ш-ш... — одна предупреждающе подносит к губам палец с длинным птичьим когтем. — Не буди Ротгера.
— Мы... — шелестом листвы звучит другая.
— К тебе... — улыбается третья, и острые зубы мелькают между полных губ.
Да сколько их?!
Вальдес, зашевелившийся было, обмякает вновь, и Олаф покрепче прижимает его к себе. Он не намерен отдавать его, пусть даже и потусторонним силам, пусть даже давним его не то покровителям, не то любовницам. Теперь Ротгер его, только его, он сам шептал это в горячке страсти не далее, как этой ночью.
Так вот откуда колокольчики — существа смеются, и в крупных лиловых глазах с вертикальным зрачком мерцают звезды. Когда они затихают, одна произносит:
— Ротгер сказал, ты — его. Мы рады. Мы не против, что ему есть, с чем играть. Но мы любим Ротгера. Однажды ты можешь сделать ему больно...
— Нет, — как может твердо произносит Олаф, вкладывая в эти слова всю свою веру в то, что этого не случится.
— Можешь...
— Можешь... — звенит в ответ.
Олаф хочет возразить, в этот момент забывая о том, что никто не властен над своей судьбой, и он будет вынужден однажды покинуть Ротгера против своей воли, но глаза застилает серый туман.
Когда он рассеивается, он видит каменистый пляж, свинцовые волны, мерно накатывающиеся на берег, низкое пасмурное небо, сливающееся с морем на горизонте. Перед ним, откинувшись на руки, сидит Ротгер. Порывы ветра развевают его волосы, несмотря на осеннюю погоду, рубашка на груди распахнута, босые ноги стынут на камнях.
Олаф хочет попросить его подняться, хочет узнать, что происходит, но вместо этого что-то заставляет его шагнуть ближе, коснуться обнаженной груди Ротгера. Тот поднимает лицо и улыбается Олафу, нежно, тонко.
А потом Олаф с ужасом видит, как на его пальцах отрастают длинные птичьи когти, острые, с черными крючковатыми концами, и как под ними подается плоть, разрываясь. Как течет горячая, алая кровь, и как Вальдес продолжает нежно улыбаться, пока руки Олафа достают, вырезают наживо его трепещущее, живое сердце.
С ощущением горячего, мокрого от крови куска плоти в ладонях, с собственным заполошно бьющимся сердцем Олаф выныривает из морока. Ему кажется, что такого ужаса он не испытывал никогда, и не сразу может обрести дар речи. Впрочем, когда его немного отпускает, и он может вздохнуть полной грудью, говорить уже не с кем. Кэцхен исчезли, растворились в тенях, будто не было, а Ротгер все еще спит, живой, целый.
Олаф осторожно встает, стараясь не разбудить, и добирается до кувшина с водой. Половину выплескивает на лицо, половину пьет, стуча зубами по кромке. Потом подходит к окну, и, распахнув шторы, впускает первые солнечные лучи. Они разгоняют темноту по углам, и все произошедшее кажется ночным бредом. Но нет, Олаф знает, все не так просто. Он стоит еще у окна, смотря вдаль.
— Благодарю вас, что показали мне самый большой страх, — говорит он в никуда, в высокое дымчатое небо. — Я сделаю все, чтобы Ротгеру никогда не было больно.
Его слова звучат клятвой.
#2066 2023-11-12 15:56:22
- Анон
Re: ОЭ-фест
59. Арлетта\Лионель, NC, инцест, порка. Из канона мы знаем, что одна из предыдущих графинь Савиньяк приказала выпороть самого Дидериха. С тех пор порка стала семейной традицией и прерогативой графинь. Лионель уже давно не ребёнок, но всё ещё даёт себя наказывать.
Заказчик, прости, пожалуйста, это наверняка совсем не то, чего ты хотел, мое исполнение можно и не засчитывать. Вертикального инцеста как такового нет, есть твинцест Эмиль/Лионель, есть упоминание гета. Порка, больноублюдство, ООС. Еще в тексте есть прямые и почти прямые цитаты из "Рассказов бабушки" (записанных и собранных Дмитрием Благово). Рейтинг достаточно высокий.
- И тогда она пришла к бабушке и попросила одолжить ей пару слуг.
- Одолжить живых людей, фу, они слуги, а не рабы.
- Не придирайся, ну не одолжить, а нанять, какая разница.
- Зачем?
- Чтобы они его держали, конечно.
- Только держали и не пороли?
- Только держали, а порола она сама.
- Если б пороли слуги, это было бы еще унизительнее.
- А ты бы согласился, чтоб тебя выпорола мать?
- Спятил, мне двадцать два. И я бы предпочел слуг.
Я бы предпочел слуг, повторяет Лионель, губами шевелит, кто прочтет по его губам, никто не прочтет, никто читать не умеет. Ему не двадцать два, ему двадцать восемь, спятил, мне двадцать восемь, кто меня выпорет. Я бы предпочел служанок. Милых служанок с легкими руками и легкими розгами в легких руках. Я бы предпочел что угодно. Меня не спрашивают, что я предпочитаю. Его не спрашивают, что он предпочитает, ради него не нанимают слуг у чужой бабушки, слуг из соседнего дома. В его доме есть сильные слуги, способные уложить его и держать, но его не нужно держать, он всегда ложится сам. Ты бы согласился, чтоб тебя выпорола мать? Он не соглашается, его не спрашивают, от него не ждут ни согласия, ни сопротивления. Его не спрашивают. Он подчиняется молча. Он знает, что слова бессмысленны, он пытался спорить, когда ему было четырнадцать, прошло еще четырнадцать лет, он давно перестал спорить. Графиня имеет право пороть своего сына. Голоса наплывают, они за спиной у него, эти голоса, мальчишки - хозяева голосов, он сидит у стены, а они сидят в самом углу, веселые и молодые, это славный трактир, здесь привольно чиновникам, привольно военным, привольно студентам, здесь всем привольно, здесь болтают о чем угодно, здесь болтают о несчастном, которого выпорола его мать. Это не я, думает Лионель, это не обо мне, потому что я очень счастлив.
- Бабушка ей говорит: да что за вздор, милая моя, он офицер, как же это возможно.
- Офицеров нельзя пороть.
- И нас тоже, хоть мы не офицеры.
- Всех взрослых нельзя пороть, у нас не Гайифа. Говорят, в Гайифе могут выпороть кого угодно.
- Мало ли что говорят. Ну вот, а она отвечает бабушке: он мой сын, он пьет, он в карты играет, я как мать вольна наказать его, как хочу, кто отнял у меня это право?
- А кто ей вообще дал это право?
- Ну сходи к ней сам и спроси. Только задом не поворачивайся.
- Тебя когда-нибудь пороли?
- Никогда. А тебя?
- Никогда.
- У меня добрая бабушка, мне хорошо.
- А мне еще лучше, я сирота.
Они смеются, им хорошо, один счастливый бабушкин внук, его держали в мягоньком до взрослого состояния, а потом выпустили, и он резвится на воле, другой сирота, нет над ним воспитателей, делай что хочешь и не попадайся, их никогда не пороли, их никогда не будут пороть, они не в Гайифе и нет у них матерей. Голоса звучат глуше, голоса звучат сквозь туман, как красивы туманы на рассвете в розовом Сэ, как противно это вино, оно прокисло, отяжелело, бросить в трактирщика бутылкой, ты что подаешь, мерзавец, это не вдовья слеза, это слеза гадюки. Он не бросает бутылкой ни в трактирщика, ни в стену, он наливает себе еще, вдовьи слезы тяжелы, вдовьи слезы кислы и лживы, графиня давно вдовеет, графиня никогда не плачет, взрезать бы ее глаза, почистить слезные канальцы, он читал о слезных канальцах, ручьях и мешках в "Искусстве врачевания и умирания", он слишком много читал, он искал в книгах ответы, не задавая вопросов. Что такое вечность? Вчера было то же самое, и третьего дня, и завтра будет то же, и через год, и через тысячу лет. Хорошо, что мы не живем тысячу лет. И он не сам выдумал это определение вечности, он ничего не умеет выдумывать, он и в детстве не умел играть и мечтать. Все закончится с чьей-нибудь смертью, с какой-нибудь смертью, отец умер - не то, его смерть неправильная, с нею ничего не закончилось. Он ждет следующей смерти. Он ждет письма с нарочным, ждет страшных известий из розового Сэ, с озерных берегов: графиня занемогла, графиня оступилась на лестнице, графиня упала с лошади, графиня расстроила желудок, графиня умирает, графиня умерла. Он чувствует, что все напрасно, графиня здорова, графиня болеет лишь мигренями. А от мигреней не умирают.
Он не делает ничего дурного, и она не говорит ему, что он дурной. Она наказывает его, потому что она его мать, а он ее старший сын, нет других причин, нет запретов, кто отнимет у нее это право, никто не отнимет, даже сам король Фердинанд. Что ему, королю Фердинанду, до свиста прутьев, до красных штрихов на заду Лионеля, он никогда эти штрихи не увидит. Никто их не увидит, благословенна тьма, благословенны случки во тьме, благословенны молчаливые женщины, Лионель любит молчаливых, она раздвигает ноги, он развязывает штаны, она обнимает его за плечи, он просит ее не убирать руки с плеч, устанут руки, положи мне на плечи ноги, она соглашается, он ей платит, он ей не платит, она с ним лежит по любви, он с ней лежит по любви, это любовь к молчанию, это любовь к наслаждению, он все-таки платит ей за наслаждение, она благодарит и прячет деньги в бархатный кошелек. Она не похожа на графиню, ничего общего ни в голосе, ни в лице, ни в осанке, он не ищет похожих, они отвратительны, он ищет непохожих, он нежен с ними, чтобы они были нежны с ним. Он откупается от них, а графиня неумолима, графиня неподкупна, что ей пообещать, что ей отдать, чтобы она оставила его в покое, оставила навсегда, чтобы она не смотрела на него за ужином поверх свечей, поверх блюд с птицей, блюд с фруктами, поверх спаржи и взбитых сливок, поверх барьеров, разделяющих их, швырнуть в нее перепелку, вогнать палку спаржи ей в рот, и она подавится, она не сумеет сказать: мой сын, я жду вас в десять часов. "Мой сын" вместо имени, "жду вас" вместо "зайди ко мне", между ними барьеры, барьеры, длинный стол, оплывающие свечи, между ними Эмиль, он все слышит, он все понимает, он ничего не может поделать. Между ними Арно, он слишком мал, он ничего не понимает, не нужно ему понимать. Графиня мягка с младшими сыновьями, графиня не наказывает младших сыновей, графиня поджимает губы, когда другие дамы беседуют о воспитании, беседуют о наказании, не отделить воспитание от наказания, а графиня отделяет, графиня уверяет, что бить детей безнравственно, бить сыновей безнравственно, бить дочерей жестоко, взбучка хороша для сливок, не для людей. И дамы соглашаются с графиней, все соглашаются с графиней, никто ей не прекословит, Лионель ей не прекословит. Он должен ей подчиняться, он старший сын, он молча подчиняется ей. Его не нужно привязывать, он намертво к ней привязан. Его не нужно держать.
- Бабушка говорит, они пришли к нему утром, слуги и его мать.
- И он еще спал?
- Нет, не спал, но лежал в постели. Они его держали, бабушкины слуги, а мать его порола.
- Ужас.
- Ужас. Лежишь себе спокойно, а тут к тебе врываются, переворачивают, держат и бьют.
- У нас это невозможно.
У нас это невозможно. У вас это невозможно. Это возможно со мною и у меня. Служанка предупреждает шепотом: графиня просит не шуметь, у графини мигрень, служанка впускает его и выходит, служанка знает свое место. Все знают свои места. Его место - на кушетке, цветочная обивка вытерлась за много лет, прошлой весною обивку содрали, обтянули кушетку заново, жесткая подушка лежит посередине, рассекает кушетку пополам. Графиня ждет, графиня не должна ждать, он разувается и снимает камзол, он снимает штаны, полезно пороть по голому телу, бесполезно пороть по телу одетому, графиня ценит пользу превыше всего, пользу, разум, рассудок, мораль, графиня ценит порку превыше всего, графиня берет розгу и указывает розгой на кушетку. Он молчит, у графини мигрень, он подходит к кушетке и ложится лицом вниз, лицом в цветы, бедрами на подушку, подушка приподнимает зад, графиня приподнимает розгой полы рубашки, закидывает их на спину, графиня переворачивает песочные часы, графиня свистит, подражая свисту розги, пусть он сожмется, предчувствуя первый удар. Он не сжимается, он не доставит ей удовольствия. Она получит удовольствие сама. Она бьет его, покрывает красными штрихами его белый зад, есть искусство врачевания, есть искусство умирания, есть искусство наказания, а графиня - покровительница искусств, а графиня искусна во всех искусствах, куда ему до нее, он владеет одним искусством - искусством войны, он не посмеет воевать с графиней. Он все равно проиграет. Он проиграл в четырнадцать лет, когда она впервые позвала его в спальню в десять часов. Она приказала ему снять штаны и лечь, она приказала ему подставить зад, он пытался спорить, она объяснила ему, что споры бессмысленны, слова бессмысленны. Он крепко усвоил бессмысленность споров, бессмыслицу слов.
Удары станут песком, песок станет ударами, порка не прекратится, пока не опустеет верхняя колба часов. Графиня никогда не бьет его ладонью, шлепки легки, шлепки сладострастны, пусть другие женщины шлепают его и смеются, графиня - не другая женщина, графиня не смеется, графиня бьет его розгой, гибкой вишневой розгой, как красивы в Сэ вишневые сады по весне. Графиня била его и плеткой о девяти хвостах, черной плеткой из мягкой кожи, графиня била его хлыстом для лошадей, его шкура тоньше лошадиной, на ягодицах выступала кровь, графиня все испробовала и решила, что нет ничего лучше розги, розга вспарывает воздух, розга вспарывает кожу так бережно, так деликатно, его зад - это холст, дамы пишут акварелью, графиня пишет розгой, ее работы смелы, ее работы опережают время в песочных часах. Он не считает удары, он не считает песчинки, он вздрагивает, но это непроизвольная дрожь, спазмы усталого тела, он не свое тело, он вне своего тела, так легче лежать и ждать, когда все закончится. Жаль, что он не закончится сам. Розга гибка и упруга, сочинить бы стихи о розге, он не способен сочинять, он в жизни и двух строчек не сложил, венок сонетов о розге, венок из розог, венок из прутьев, вишневый венок. Все поддается переводу в стихи, но это не поддается, не поддается стихам, не поддается спорам, не поддается словам, об этом нельзя говорить.
- Она выпорола его так, что он потом весь день пролежал не вставая.
- И всю неделю не мог сидеть.
- Весь месяц.
- Весь год.
Графиня не позволит ему лежать всю ночь не вставая. Графиня переворачивает часы, он встает тяжело, как старик, он сейчас старше графини, а она прелестна, безжалостна и молода. Он встает лицом в угол, заложив руки за голову, он знает, зачем это нужно, он чувствует, как рубашка ползет вверх, оголяя зад, опустишь руки, полы прикроют зад, а это неприлично, учит графиня, после порки прилично стоять с голым задом. Прилично стоять в углу. Прилично молчать, не оглядываться, не просить прощения. Он не просит прощения, нечего ему прощать, он виноват лишь в своем старшинстве, пролез в мир первым, получай за свое нетерпение, за свою наглость, он расплачивается сполна и молчит, он не оглядывается, он слышит, как шуршат юбки, он слышит, как стонет графиня. У нее ужасная мигрень. Нет спасения от мигрени, нет от нее лекарств, не помогают имбирь и ромашка, масло лаванды, девичья трава. Бедная графиня, она стойко переносит свои недомогания, свои несчастья. Бедная графиня, она пример всем женщинам, она стонет громче, она не стесняется, она стонет так только с ним, перед ним. Она стонет, глядя на его красный, на его молодой, прелестный, безжалостно выдранный зад. Каждому надо свою игрушку, в Сэ игрушки зовут "жужу", он игрушка-жужу для графини.
- И потом как рукой сняло: не пил и не играл в карты.
- Бедняга, отняли последнюю радость.
- Я бы удавился.
- Я тоже.
- А бабушка ее хвалит, говорит, что она умная мать, исправила своего сына.
- Ты смотри, чтобы бабушка тебя так не исправила.
- У меня добрая бабушка!
Все добры и хотят добра, графиня тоже хочет, не смей сердиться, не смей стреляться от злости, ты промахнешься и получишь вдвойне. Она опять переворачивает часы. Он выходит из угла и надевает штаны, он обувается и застегивает камзол, песчинки текут из верхней колбы в нижнюю, песчинки больше не властны над ним, графиня над ним не властна. Но это обман, нет предела ее власти, она отпускает его ненадолго, она ослабляет удавку, зачем он ей удавленным, он милее живым. Он склоняется перед ней и желает ей доброй ночи, она улыбается и желает доброй ночи ему, она протягивает руку, и он прикасается губами к ее пальцам, он чувствует рыбий запах, телесный запах, любовную слизь на ее пальцах и на своих губах.
Он долго полощет рот в умывальной.
Эмиль приходит к нему после, когда он лежит в своей спальне, холодной спальне, лежит на кровати, а не на кушетке, ткнувшись в подушку не членом, а носом, не бедрами, а лицом. И подушка мягкая, подушка жаркая, задохнуться бы в ее пуху. Он лежит без сна, какая-то соломинка не спит в холодной спальне, а он не соломинка, его не сломать. Он ждет, когда Эмиль тихо откроет дверь и войдет к нему. Знает ли графиня, что Эмиль всегда приходит к нему после, не добавлять, после чего, все и так ясно, и графиня знает, она не наказывает Лионеля, когда он приезжает к ней в Сэ один. Они должны быть вдвоем, они связаны этими порками, из года в год связь становится крепче, к детским утешениям примешивается что-то новое, что-то взрослое, Лионель вырастает для розги графини, для прикосновений Эмиля. Для этих тихих шагов, для беззвучного вздоха, зачем Эмиль вздыхает, зачем не смеет ничего изменить, зачем не смеет хоть раз изменить себя самого, стать другим ненадолго, на четверть часа порки, на четверть часа в углу, зачем он не смеет хоть раз заменить Лионеля, ведь он так сильно любит Лионеля, а когда любят, хотят уберечь от боли, хотят взять себе эту боль. Но он сам любит Эмиля и не хочет отдавать Эмилю свою боль, есть что-то на свете, чем нельзя поделиться даже с Эмилем, это мое маленькое проклятие, не трогай его, оно кусается. Оно кусается очень больно, мое маленькое проклятие, оно кусается, и так медленно заживают его укусы.
Он поворачивается на бок, лицом к Эмилю, берет его в руку и чувствует, как Эмиль берет его, мягко пробегает пальцами по его члену. Откуда эта глупая песенка про учителя музыки, который пришел дать мне урок на моем инструменте? Не нужны ему уроки, и Эмиль - не учитель музыки, его пальцы сотворены для шпаги, для винной бутылки, для поводьев, для женских талий, для члена брата, не для гитарных струн, не для клавикордов, он сыграет на одном инструменте - на стеклянной арфе из бокалов, послушайте, как резонирует полное и пустое стекло. Он сыграет на Лионеле, наполнит собою его пустое, стеклянное тело, не спермой наполнит, после он не тревожит Лионеля сзади, наполнит любовью, как хороша эта влага, испаряющаяся любовь. Лионель целует его, кто из них зеркало, а кто настоящий, они оба настоящие зеркала, они любят лишь себя и свое отражение, Лионель целует его и ласкает в такт поцелую, Эмиль целует его и ласкает в такт поцелую, все же есть что-то от урока музыки в этом совокуплении без соединения, совокуплении без проникновения, почти невинных поцелуях, почти невинных ласках, брат утешает брата, больше никто брата не утешит. Никто не утешит графиню, она утешает себя сама, не смешно ли, что они втроем одинаково освобождаются от перенесенного и пережитого, одинаково освобождаются от порки, пробиваются к наслаждению, будто без боли к наслаждению не пробиться. И не все ли равно, чья это боль.
- Бабушка говорит, что он пришел к ней и поблагодарил ее слуг.
- За то, что они его держали?
- Ну да. И дал каждому по три талла. И сказал им большое спасибо.
- Большое спасибо за то, что помогли меня выпороть, ну и ну.
- Люди странные.
- За это надо выпить.
- За очень странных людей.
Голоса уходят, воспоминания уходят, он один, с ним нет отражения, нет Эмиля, он один, перед ним пустая бутылка, он не выпьет за странных людей, глупо пить за себя, ведь это он очень странный. Он думает, что однажды не придет к ней в спальню. Он думает, что однажды не ляжет на кушетку, подсунув жесткую подушку под бедра. Он думает, что однажды не встанет в угол, заложив руки за голову. Он думает, что однажды не будет слушать ее стоны и считать песчинки-мгновения до конца. Он думает, что однажды сломает розгу, как соломинку, и отшвырнет прочь. Он думает, что однажды ударит ее, сумеет ее ударить.
И однажды он разобьет часы.
#2067 2023-11-12 18:49:27
- Анон
Re: ОЭ-фест
139. Отец Герман (книгоканон)\ кто-то из унаров. Отец Герман в тайне любит наказывать унаров весьма нестандартным способом. Телопредало, развратный священник, юноша, который хочет ещё.
Отец Герман/Валентин, эфебофилия, кинк на наказание, рукоблудие, мягкая порка, умеренно высокий рейтинг
Они все были особенными, эти мальчишки.
Отец Герман видел отблеск милости Создателя даже в тех, кто считал сам себя посредственность. Юность щедра, и каждому дается искра, внутренняя и внешняя, пусть порой и слабая.
Однако человек слаб, и у отца Германа имелись свои любимцы.
Унар Ричард был упрям, и жар этого упрямства отразился в каждой черточке его лица. Отец Герман чувствовал, что жизнь унара Ричарда будет непростой и короткой, и оттого с самого начала решил не трогать его, понимая, что своим вниманием лишь умножит скорби.
Унар Арно был откровенно, почти скучно красив. С игривой родинкой над губой, веселый и легкий, как первый весенний ветер, однако многие видели в нем лишь тень старших братьев. Знала ли тень о том, что она — тень? Отец Герман хорошо умел читать людей и оттого не сомневался: знала.
Унар Константин явно не любил свои веснушки, но именно они добавляли его печально заурядному лицу свежести. Они с унаром Ричардом были похожи, сами того не осознавая: если первый состоял из упрямства, то второй — из некой неудовлетворенной обиды. Создатель велел прощать обиды, и отец Герман мог бы научить этого юношу искусству прощения… Если представится случай.
Унар Паоло обладал удивительными темными глазами, мягкими и глубокими. Однако на самом их дне отец Герман видел и жестокость, и ярость, и злое веселье, и все то, что пристало кэналлийцу. Такие обычно не живут долго. Совсем как унар Ричард, но по иным причинам.
Однако сильнее прочих отец Герман выделял другого, самого скрытного, самого тихого. С такими невозможно угадать, что найдешь: пустоту или пламя?
Отец Герман предчувствовал, что в этот раз найдет пламя сродни Закатному.
Ночь была глухая и темная, из тех, что скрывает собой любую грязь. Пламя одинокой тусклой свечи дрожало. Отец Герман предпочитал нести свет справедливости во мраке, как заповедовал Создатель.
— Вы очень прилежны, унар Валентин, — проговорил он. — Все менторы высоко о вас отзываются. Вы умны и осторожны, потому что умный человек не может позволить себе оплошность. Я прав, унар Валентин?
Тонкие пальцы с по-девичьи узкими ногтями немного вздрогнули, красивая голова склонилась. В этом жесте можно было углядеть легкий расчет, но отец Герман был готов простить его. Он всем сердцем ненавидел фальшь и нарочитость и ценил умелых игроков, особенно юных, не утративших наивности.
— Я прав, и вы это знаете, — отец Герман помолчал. — Отчего же я второй раз ловлю вас в коридоре после отбоя? У меня возникло чувство, будто вы добиваетесь именно этого. Вы хотите, чтобы я поймал вас и снова наказал?
Это очередной вопрос с заранее известным ответом. Унар Валентин, разумеется, не попался бы, если бы не хотел повторения.
— Простите, я был неосторожен, — голос у Валентина звучал негромко, похоже на шелест бумаг. — Я вовсе не желаю быть пойманным.
Отец Герман ничего не ответил. Он хотел бы выяснить наверняка, что движет унаром Валентином. Внутреннее распутство, то же проклятье, которым поражен отец Герман и которое неимоверным усилием духа он сумел использовать во благо своих подопечных — или же нечто иное? Желание испытать себя, неприкаянность и отсутствие опоры, некая пошлая семейная тайна, привычка к наказаниям, которую вбили с самого начала, без которой уже не получается? Отец Герман не собирался начинать этот разговор сам, однако если унар Валентин захочет облегчить душу… Но такой, конечно, не захочет, такие держат свое пламя запертым в сундуке, и лишь немногим удается увидеть его отблеск в щели под крышкой.
— Вас следовало бы наказать дважды, — произнес отец Герман, — за прогулки после отбоя и за ложь. Однако я против излишней жестокости. Вставайте в угол на колени, унар Валентин, и молитесь. Как следует молитесь, чтобы Создатель вас услышал.
Унар Валентин безмолвно пошел в угол и покорно опустился на колени. Слова его молитвы были неразличимы, и отец Герман не мог угадать, какого из Создателей унар Валентин молит о милости. Кто знает, возможно, он обращался к старым, ложным, нечестивым богам, богам водных глубин, богам морских тварей, и те наверняка слышали его, такого же тихого, как они.
Отец Герман еретически верил в единство высшей силы и оттого не препятствовал. Пусть юноша молится тому, в кого верит, пусть стоит на коленях на каменном полу, пусть думает о своих грехах и о неизбежности наказания.
— Довольно, — сказал отец Герман, вдоволь налюбовавшись худой спиной и выражением смирения, отраженном в каждом жесте. — Создатель услышал вас.
Он подошел ближе, протянул унару Валентину руку и тот торопливо приложился к ней холодными губами. В этом невинном поцелуе звенела порывистая, подавленная страсть. Унар Валентин очень хотел заслужить свое наказание.
— Создатель милосерден, — сказал отец Герман, когда унар Валентин поднялся на ноги.
Он стоял, снова опустив голову, ожидая приказа, и отец Герман будто наяву видел на стенах отблески неукротимого пламени, что сжигало унара Валентина.
Создатель был милосерден, а в людях милосердия — капля. Унар Валентин выучил это накрепко. Отец Герман хотел бы снять груз этого знания, но в его силах было лишь облегчить. Он кивком указал на стол, и Валентин понял приказ без слов, как и в первый раз: лег грудью на стол и замер.
Отец Герман не стал раздевать его, чтобы не вводить их обоих в лишнее, ненужное искушение. Суть ведь была не в силе ударов, не в соприкосновении плоти и даже не в боли. Искупление состояло уже в том, что унар Валентин смирил гордость и передал себя в руки Создателя.
В руки отца Германа.
Он старался, чтобы шлепки выходили ритмичными, чтобы унар Валентин дышал в темпе ударов, чтобы его запертое пламя не сжигало, а грело.
Унар Валентин заслужил покой, пусть и временный. Отец Герман знал за собой все пороки, но в такие моменты не порок владел им, а он — пороком. Он направлял, он не позволял себе заходить далеко, как случалось прежде, с юными, запутавшимися, безродными… Отец Герман был спасителем.
Унар Валентин постепенно затихал, обмякал, будто заколдованный. Наказание следовало закончить, оно было уже закончено, но оставалось кое-что необязательное.
Отец Герман поднял унара Валентина со стола, прижал к себе и торопливо приласкал, позволяя излиться. Свою плоть он умел смирять, но молодой человек не заслужил мучений. Пусть знает, что и этот его проступок забыт и прощен.
— Идите и впредь не грешите, — выговорил отец Герман в маленькое круглое ухо.
Он пока не отпускал унара Валентина, давал ему привыкнуть к легкости и чистоте. Совсем скоро юноша задышал ровнее, отстранился сам и посмотрел на отца Германа прозрачными светлыми глазами.
Пламя было надежно заперто в сундуке.
— Благодарю вас, отец Герман.
Унар Валентин снова приложился к руке, и на этот раз его тонкие губы были горячи, словно Закат.
#2068 2023-11-12 23:45:15
- Анон
Re: ОЭ-фест
37. Близнецы Савиньяки трахают Ричарда, Рока наблюдает (или нет). Можно дабкон, тело предало, немножко больноублюдочнсти. Жанр любой, таймлайн любой, рейтинг от R и выше. Ричарду должно понравится.
В этом ПВП нет: внятного обоснуя, внятной мотивации и какой-либо вхарактерности. Короче, они упали и потрахались под воздействием алкоголя.
Таймлайн - пьянка после Октавианской ночи, цитаты из канона выделены курсивом. Ок. 770 слов.
– Эр Лионель, вы… Можно пригласить мою сестру ко двору?
Потом, много позже, когда придёт трезвость, а вместе с ней - осознание произошедшего и жгучий стыд, Ричард поймёт, что ответное “услуга за услугу” было пьяной шуткой эра Лионеля, которую он, захмелевший от “Слёз” и резко схлынувшего напряжения прошедшей ночи, воспринял всерьёз.
Но это будет потом. Сейчас он смотрит в глаза эру Лионелю и не видит в них искорок смеха, а видит только немой вопрос и ожидание ответа на него. Если у Ричарда и были какие-то сомнения насчёт того, что подразумевалось под “услугой”, они развеиваются, когда голос подаёт эр Эмиль:
- Ну же, Ричард. Я ведь помню, как ты…
“...как ты смотрел на меня в Варасте,” - мысленно заканчивает за него Ричард, чувствуя, как у него начинают гореть щёки. Выходит, взгляды, которые он украдкой бросал на брата Арно, были не такими уж незаметными. Кто ещё увидел, кто понял, что оруженосец Первого маршала засматривается на генерала Савиньяка?
Откуда-то сзади раздаётся смешок эра Рокэ. Ну конечно.
- Нет так нет, - говорит эр Лионель, но не отворачивается и продолжает смотреть в глаза Ричарду, словно ища что-то в его лице.
Потом, много позже, Ричард узнает, что эр Лионель собирался добавить: “Я пошутил, не буду же я вас принуждать к тому, чего вы не желаете. Мы пошутили, правда, Эмиль?” Что Айри и так добыли бы патент и нашли патронессу.
Но это будет потом. Сейчас Ричард упрямо встряхивает головой, делает стремительный шаг вперёд, почти спотыкаясь, и прижимается губами к губам эра Лионеля.
Лионель с Эмилем близнецы, а такие разные! Не лицом, характером, и целоваться они наверняка должны по-разному. Лионель замирает на мгновение, прежде чем ответить на его неловкий поцелуй, а потом перехватывает инициативу, раздвигает языком губы Ричарда, целует его, пока у них обоих в лёгких не заканчивается воздух, а потом хватает за плечи, резко разворачивает - и Ричард встречается взглядом с Эмилем.
Эмиль смотрит не так цепко, не так испытующе, как Лионель - но почему-то именно от его взгляда Ричарда пробирает дрожь. Может, потому, что об Эмиле он думал душными ночами в Варасте, сжимая член через ткань исподнего. О том, как развеваются его волосы, когда он пускает коня в галоп, как переливаются на коже капельки воды, когда он выходит из вод Рассанны, как открыто и ослепительно он улыбается.
Вот и сейчас Эмиль дарит ему эту свою солнечную улыбку и протягивает бокал “Слёз” - таких обманчиво лёгких, таких неожиданно коварных. Ричард пьёт, послушно и торопливо, а потом позволяет сцеловывать со своих губ капли вина. Там, где Лионель брал напором, Эмиль встречает его на полпути, и у Ричарда вдруг появляется странное ощущение, будто это не первый их поцелуй, потому что не может быть в первый раз всё так легко и естественно.
Появляется - и сразу исчезает. Наверное, это просто “Слёзы” ударили в голову.
Ричарду кажется, что он слышит скрип двери - Хуан принёс ещё вина? Эр Рокэ решил оставить их наедине? - но повернуться на звук ему не дают. Лионель прижимается сзади, его горячие губы касаются шеи Ричарда - он и подозревал, что его шея может быть такой чувствительной - и Ричард вцепляется в плечи Эмиля, чувствуя, как подгибаются колени, и не сдерживает рвущийся из горла стон.
То, что происходит дальше, он ощущает смутно, словно это происходит не с ним, а с каким-то другим Ричардом, беззаботным, лихим и отчаянным. Его пальцы путаются в завязках чужой одежды, и Эмиль смеётся над его неловкостью, но смех этот добрый, а Лионель обхватывает его запястья - не больно, но крепко - и говорит не спешить.
Они раздевают его вдвоём, действуя быстро и слаженно, словно им не впервой вдвоём кого-то раздевать, и укладывают на мягкий ковёр. Ричард снова находит губы Эмиля своими в жадном поцелуе, снова вцепляется в его плечи, словно утопающий в своего спасителя, пока две пары ладоней гладят везде, бесстыдно исследуя его тело, пока Лионель покрывает поцелуями его шею, плечи и спину.
К животу Ричарда прижимаются два возбуждённых члена - его собственный и Эмиля - и он в порыве неожиданной храбрости обхватывает их ладонью.
- Умница, - хвалит Эмиль и накрывает его ладонь своей. Похвала эта кажется Ричарду искренней и оттого не обидной, ведь в ней нет пренебрежительного снисхождения, которое Ричард так часто слышит в голосе эра Рокэ.
- Быстро учится, - вторит ему Лионель и скользит членом между бёдер Ричарда.
Зажатый между двух горячих тел, Ричард зажмуривается, утыкается лбом в плечо Эмиля и отдаётся ритму чужих ласк, позволяя Эмилю двигать его рукой, лаская их прижатые друг к другу члены, позволяя Лионелю толкаться между его сжатых бёдер, на каждом толчке задевая мошонку. Но до пика - постыдного быстрого! - его доводят не ласки, а влажный звук чужого поцелуя над его плечом, такой неожиданный и такой порочный.
Потом, много позже, Ричард вдруг распахнёт глаза с ощущением, что совершил самую большую ошибку в своей жизни.
Но это будет потом. Сейчас он проваливается не в сон даже - в удовлетворённое хмельное забытьё.
Отредактировано (2023-11-12 23:45:47)
#2069 2023-11-13 18:31:16
- Анон
Re: ОЭ-фест
73. Вальдмеер, NC-17, драма, из Кальдмеера выбивают сведения в подвалах крепости, dark!Вальдес влюблен в его стойкость, но своеобразно, нон-кон
18+, насилие, ПОВ от первого лица
Под райос пленных не берут, как же я оказался в этих холодных стенах? Чем закончилось сражение, что с флотом? Что с Ноордкроне? Что с Рупертом и остальными? Пульсирует болью плечо, ноет голова, почему-то давит в районе бёдер. Опускаю руки чтобы понять, почему так неудобно и натыкаюсь на жёсткую металлическую конструкцию ниже пояса. Я с трудом приподнимаюсь, чтобы рассмотреть что-то похожее на металлический доспех, надетое поверх белья. Очевидно, что снять его нельзя, для этого нужен ключ. Зачем это надели на меня?
Ответы на все вопросы я получаю, когда через пару часов приходит фрошерский вице-адмирал. Я в первый раз вижу Бешеного лицом к лицу, он похож на всех южан, но такого не забудешь - острые линии высоких скул, злой прищур горящих глаз и усмешка, которая постоянно мелькает на его лице. Первым делом он достаёт ключ, снимает с меня металл, и зовёт тюремщика, чтоб мне помогли справить нужду. Он кивает на доспех:
- Я не настолько жесток, чтобы оставить вас без сознания среди марикьяре, которые мечтают вас оттрахать. За последние годы вы дали много поводов для ненависти. Если бы я не приказал надеть на вас пояс целомудрия,- он усмехается, - вы проснулись бы с таким растянутым задом, будто через вас прошёл экипаж линеала.
Фрошер откровенно смеётся, и мне не по себе от его слов. Вальдес с удовольствием рассказывает про бой, про свою победу и моё сокрушительное поражение. Эти марикьяре отбитые на голову, и мы с Рупертом вряд ли можем рассчитывать пережить этот плен.
Палач, который занимается мной - очень дорогой. Видимо, не калечить меня - тоже приказ вице-адмирала Вальдеса. Поэтому мне не сдирают кожу, не дробят кости, не выламывают суставы. Молчаливый мориск давит на какие-то точки на шее, руках, под внутренней стороной коленей - и всё моё тело вспыхивает такой болью, что я кричу, как никогда в жизни. После второго такого нажатия меня непроизвольно начинает трясти при одном его приближении. Хочется рассказать всё, всё, лишь бы прекратить эту агонию. Не знаю, какой силой воли мне удаётся держаться и не выболтать ни про офицеров, ни про морских инженеров, ни про орудия в арсеналах, про которые сухим тоном спрашивает Вальдес.
Потом видимо фрошер решает поразвлечься и дать мне отдохнуть и неожиданно спрашивает про мой первый раз в постели. Говорить об этом унизительно, но это не военная тайна, и не стоит морисской пытки, а моему измученному телу нужна передышка. Я рассказываю, как приехал в родной город впервые после того как сбежал на флот и волей случая переспал со вдовой в два раза старше себя. Вальдес ухмыляется и спрашивает про мой опыт с мужчинами. Я честно отвечаю, что такого не было.
- Неужели? - поднимает брови Вальдес, и палач, почувствовав его недоверие, приближается ко мне. Я весь сжимаюсь, лихорадочно соображая, не сочинить ли мне грязную историю про себя и какого-нибудь офицера.
- Я не был с мужчинами, господин Вальдес, - повторяю я, глядя ему в глаза.
Он задумчиво кивает, усмехается:
- И правда пояс целомудрия, кто бы мог подумать!
А потом холодно спрашивает про верфи, и мой уклончивый ответ его не устраивает. Он не останавливает палача, и я стираю в кровь связанные руки, извиваясь от невыносимой боли.
Удивительно, когда Вальдес приходит ко мне в камеру и остаётся поговорить, он почти приятный собеседник. К тому же на время пока он пьёт вино и рассказывает о своих похождениях, я могу снять металлический пояс. Уходя, он снова защёлкивает его на мне, но я оценил такую странную заботу когда однажды ночью проснулся от того, что по мне шарили чьи-то руки, которые исчезли, нащупав замок.
В другое время и в другом зале Вальдес не проявляет ни милосердия, ни снисхождения, когда я не желаю выдавать нужные сведения, но мне кажется, он относится ко мне с уважением и не отдал бы меня палачу по своей воле. Он просто выполняет свой долг, исполняя приказ добыть информацию. И исполняет не то чтобы усердно. Он предпочитает платить деньги морисску за то, что я хоть и сорвал голос, но до сих пор не превратился в кусок мяса.
Больше всего я боюсь, что он заставит меня смотреть на то, как они пытают Руппи, и думаю Вальдес прекрасно знает, что это подействовало бы на меня сильнее, чем моя собственная боль. Но он не делает этого, и я почти ему благодарен.
Когда он вечером приходит в отличном настроении, мне становится тревожно. Он не скрывая радости сообщает, что меня переводят из тюрьмы и теперь я буду жить в его доме. После, ближе к весне, мы поедем в Придду к регенту и будут переговоры об обмене пленными. Мы с Руппи вернёмся домой.
- Но главное, я наконец договорился с Альмейдой. Вам не придётся ублажать всю офицерскую верхушку, вас не отдадут матросне, к вам больше не применят пытки. Вы достаётесь мне одному, и будете жить со мной до отъезда! - он улыбается, очевидно рассчитывая, что я оценю щедрость и удачу.
- Что значит достанусь вам одному, господин Вальдес?
- Что вас не сделают общим трофеем, общей шлюхой. Вы просто не представляете, насколько вы знамениты среди марикьяре. Каждый бордель поприличней старается держать мужчину ваших лет для утех с гостями. Мундир, ругательства на дриксен, даже шрам обычно есть. Мне пришлось побороться за вас, я, признаться, не хотел ни с кем делиться.
- То есть, я должен стать только вашим трофеем и шлюхой, вы это имеете в виду?
- Не шлюхой, Олаф, о чем вы? Я же сказал - вас не пустят по кругу, а в отношениях двух равных нет ничего унизительного и непристойного.
Я теряю дар речи от его наглости, для Вальдеса как будто само собой разумеется, что я отправляюсь к нему в койку, раз он всё уладил со своим начальством.
- Я не лягу с вами,- сообщаю я ему.
- А я с вами - лягу. - пожимает он плечами. Но хмурится, настроение его испорчено.
- И зачем вы ждали столько времени, вы могли влезть на меня в любой из вечеров?
- Тюрьма - для общих пленников, если бы я или кто-то другой получил вас, все имели бы право сделать то же самое.
Вот почему он меня берёг - для себя.
Вальдес складывает руки на груди, и я замечаю брызги крови на его рукаве.
- Олаф, вы хотели бы вернуться на родину без адъютанта? - Я вздрагиваю - этот выстрел попадает в цель.
- Чья это кровь?! - мой голос охрип от страшной догадки.
Вальдес вертит рукой, пытаясь рассмотреть бурые пятна.
- Олаф, это вино. С Фельсенбургом всё в порядке, и будет в порядке, если вы будете соблюдать правила. Идёмте.
- Когда я могу его увидеть?
- Через пять дней, - отвечает он после небольшой паузы.
Я молча иду за ним по коридорам и сажусь в карету.
Правила Вальдеса просты - не причинять вред себе, не причинять вред ему, и время после ужина до полуночи проводить в его спальне.
- Я не хочу чтобы вы боялись, что я разложу вас на столе во время завтрака и вздрагивали от каждого моего движения, поэтому обещаю, что не стану навязываться в течение остального дня, - поясняет Вальдес.
Сегодня до полуночи ещё много времени, и Вальдес успеет сделать со мной всё, что он захочет.
Он хочет, чтобы я вымылся.
Он хочет, чтобы я лёг на его постель.
Он хочет, чтоб можно было иначе, но решает, что на первый раз нужно меня связать.
Руки Вальдеса с невероятной скоростью и изяществом плетут узлы на верёвках, которые стягивают мои запястья и с запасом по длине крепятся к изголовью кровати. Путы, которые тянутся от резных столбиков к ногам тоже достаточно длинные. Это оставляет мне некоторую свободу движений, но ни сбежать, ни побороться уже не получится.
Когда затянут последний узел сердце начинает колотиться, как будто я грёб на вёслах, пытаясь обогнать прилив. Никто не сможет остановить прилив, а я не смогу остановить Вальдеса. Я лежу на спине, с закинутыми над головой руками, он замирает надо мной, восторженно и хищно глядя мне в лицо. Потом его руки прикасаются к моему обнажённому телу.
Я хотел бы быть ещё пьянее, чтоб не почувствовать, не запомнить его поцелуи-укусы на тонкой коже шеи, жесткие ладони, мнущие грудь, бока бёдра, приторный запах пота, тяжесть его тела на мне, моё постыдное возбуждение от его ласки. Флакон с маслом как смертный приговор. Что-то лишнее, ненужное во мне, не надо, не хочу. Он говорит, это нужно, чтобы потом не было больно. Почему я дал связать себе руки. Когда это закончится. Потерпи? Вот теперь больно! Надо попытаться расслабиться, тело как каменное. Да сколько же ещё я должен в себя принять? Он наконец вжимается вплотную и замирает, капля пота, щекоча кожу, медленно сползает от моего лба к виску. Он гладит мне лицо и что-то шепчет на марикьяре. Прекрасный… мечтал… мой… не могу понять и половины. Как сказать ненавижу, тошнит, ублюдок, говорю это на талиг, он невесело усмехается, и осторожно подаётся назад-вперёд. Закрыв глаза, вспоминаю одну из песен и пытаюсь сосредоточиться на словах, а не на ощущениях от его движений. Пока я доберусь до последних слов, всё должно закончиться.
Вальдеса не зря прозвали Бешеным. Он такой не только в бою, но и во всех своих страстях. Через пять дней я узнаю, что на его рукаве тогда действительно была кровь, кровь Руппи. Вальдес сёк его, вопреки приказам, пока не получил все сведения, которые должен был выбить из меня.
Отредактировано (2023-11-13 18:51:54)
#2070 2023-11-13 23:12:36
- Анон
Re: ОЭ-фест
30. Вальдес привозит Кальдмеера на Марикьяру и знакомит с родителями. Первоначальная острая реакция на то, что сын приволок в дом варитского гуся, и постепенное принятие. Можно юмор
АУ от канона, родители Вальдеса живы и здоровы. Драма, с юмором не срослось.
Сначала они отправляются на Марикьяру. Конечно, экспедиция могла бы выйти и из Хексберга, но так проще. Свежий провиант, люди, — Альмейда не может отпустить в плавание слишком много моряков, Хексберг все же граница, так что они идут к Марикьяре с минимальным экипажем.
Кажется, «Астера» несется над волнами, ветер упруго наполняет ее паруса, и с каждым пройденным кабельтовым море становится немного светлее, а Ротгер — мечтательнее.
— Вот увидишь, ты влюбишься в Марикьяру! — говорит он Олафу, вглядываясь через подзорную трубу в горизонт.
Олаф, которому ни разу не приходилось спускаться в эти широты, лишь пожимает плечами, но в глубине души и он радуется выпавшей возможности. Бесконечные годы войн, следовавших одна за другой, не оставляли надежды. А ведь о чем мечтает всякий мальчишка, когда сбегает на флот, как не о далеких, неведомых странах? Вот и Олаф мечтал, когда-то давно.
«Астера», «Змей» и «Святая Инесс» покачиваются на зеркальной глади бухты, когда Вальдес и Олаф ступают на берег. Их охватывают пыльный зной, лазурное сияние неба, запахи рыбы, водорослей, незнакомых пряностей, раскаленной мостовой.
Позабыв обо всем, Олаф любуется пышной зеленью, насыщенной, незнакомой яркостью моря, изящным силуэтом сложенной из белых камней крепости, закрывающей вход в бухту. Вальдес необычно молчалив, только улыбается, жмурится на солнце, да шагает широко, то и дело норовя убежать вперед. Серпантином вьются под ногами узкие лестницы, ведущие к крепости. У Олафа кружится голова, не то от жары, не то от пьянящего запаха нагретого над камнями воздуха.
Они сразу отправляются на доклад к адмиралу. В кабинете с высокими резными шкафами гуляет сквозняк. На высоких узких окнах нет стекол, зато они забраны тонкими реечными шторами, свободно пропускающими воздух, но дающими спасительную тень. Седой, но еще крепкий марикьяре поднимается им навстречу. Олаф, которого Вальдес провел за собой, оставив в гулкой приемной всех остальных талигойцев, коротко, по-военному отдает честь, пусть уже и не имеет никаких званий. Испещренное шрамами лицо адмирала кажется ему смутно знакомым. Нет, разумеется, он прекрасно знаком — пусть и не лично, — с Диего Вальдесом. Но лицо... Неужели дальний родственник Ротгера? Впрочем, фамилия эта весьма распространенная, а Марикьяра невелика, и все здесь должны быть друг другу не чужими.
— Господин адмирал! Разрешите доложить! Вице-адмирал Ротгер Вальдес прибыл! — Вальдес чеканит шаг, и докладывает так, как наверное не доводилось слышать и Альмейде. Но потом вдруг срывается, шагает близко, вплотную, и обнимает старого адмирала, а голос срывается на шепот: — Здравствуй, отец...
Широкие, узловатые руки обхватывают его, прижимая к себе.
Олаф поспешно отводит взгляд, остро ощущая себя здесь лишним. Зачем Ротгер провел его сейчас с собой? Почему не сказал раньше, кем приходится ему адмирал Вальдес? Впрочем, искать ответы на эти вопросы сейчас не время, и Олаф тихо отступает к двери, намереваясь оставить отца с сыном наедине.
Его побег не удается. Ротгер ловит его за обшлаг рукава, когда Олаф уже тянется к ручке двери, и возвращает обратно.
— Отец, позволь представить — лучший адмирал Дриксен! Да, он попросит не называть его так, но ты-то знаешь, что бывших адмиралов не бывает, — он широко улыбается, переводя взгляд с отца на Олафа и обратно. — Что до настоящего времени, господин Кальдмеер — а я уверен, ты не мог не узнать его! — участник нашей экспедиции в статусе пассажира. Я с удовольствием дал бы ему какой-нибудь более подобающий, но увы, господин Кальдмеер даже не ледяной — каменный, как скала, как утес, стоит на своем...
Вальдеса уносит привычный многословный поток, а Олаф и адмирал Вальдес смотрят друг на друга. Они никогда не виделись. Они знают друг друга так, как не всякие друзья или супруги узнают за жизнь. Когда звезда Олафа еще восходила, слава Диего Вальдеса уже гремела от Померанцевого до Полночного моря.
— Когда мы последний раз виделись с вами, господин адмирал? — голос у старшего Вальдеса глухой, хриплый, от ветров и соли. А глаза смотрят тяжело, будто хотят пригвоздить к доскам пола.
— Вы тогда ушли от меня у берегов Каданы, — отвечает Олаф. — На мачте у вас был красный пиратский флаг. Или это был райос?
Адмирал ухмыляется, разом становясь похожим на сына.
Торжественный обед по поводу захода в порт кораблей экспедиции — и, конечно, в честь вернувшегося ненадолго в отчий дом Ротгера, — внезапно заканчивается скандалом.
В трехэтажном доме с портиками не протолкнуться от гостей. Вальдеса обнимают бесчисленные двоюродные братья и сестры, тетушки и дядюшки, и каждый хочет о чем-то его расспросить. Вальдес отбивается, сверкает улыбкой, пробивается сквозь эти рифы и мели, но неизменно не отпускает Олафа от себя. К счастью, внимания ему никто не уделяет, он в тени Вальдеса.
Все меняется, когда приходит пора рассаживаться за столом. Во главе — адмирал Вальдес с супругой, миловидной северянкой. Она уже успела утереть слезы первой встречи, и сейчас, не отрываясь, смотрит на сына, будто желая запечатлеть его навсегда. Впереди долгая разлука, она уже не молода, и никто не знает, что ожидает моряков в далеком плавании, поэтому Олаф ее понимает.
Вальдесу, как главному гостю этого вечера, отведено место на противоположном конце стола. По правую руку от него еще один прибор, и распорядитель подводит очаровательно краснеющую барышню — вероятно, чью-то родственницу. Олафа же вежливо просят присоединиться к группе моряков из Хексберга, что рассаживаются сейчас в середине стола, довольно далеко от обоих его концов.
Олаф устал, и вовсе не против такой компании. Он бросает взгляд на Ротгера, прежде чем последовать за слугой, но Вальдес его не замечает. Он смотрит только на прелестную даму, а затем склоняется к ней и что-то шепчет ей на ушко. Олаф отворачивается. Очевидно, что Ротгер отвлекся. Мимоходом удивляется тому, насколько свободны нравы на Юге. Внутри что-то царапает, но на это Олаф не обращает внимания.
За спиной слышится всхлип, быстро стучат каблучки убегающей девушки, вокруг раздаются перешептывания. Олаф оборачивается, удивленный. Неужели Ротгер сказал что-то, — или предложил? — настолько дерзкое, что оскорбил даже горячую южанку? Олаф хмурится.
Вальдес разводит руками, будто показывая, что он не хотел, а потом бросает взгляд на Олафа.
— Господин Кальдмеер, — говорит он, и слова его теряются в многоголосом шуме, их не различает никто, кроме Олафа. — Ваш лоцман ошибся курсом, — и отодвигает стоящий рядом стул, предлагая Олафу занять его. Как мог бы отодвинуть для той, убежавшей в слезах эреа.
Олафу не хочется идти. Гораздо спокойнее было бы занять место между капитаном «Астеры» и первым офицером «Змея», но Вальдес ждет, не отводя взгляда, и Олаф, будто его тянут канатом, шагает к нему против своей воли.
Когда они садятся, наступает тишина. Не сразу, но голоса смолкают, пока все в зале не оказываются прикованными взглядом к Олафу.
Первым начинает говорить адмирал Вальдес.
— Ротгер, — он выговаривает это имя мягко, тепло, не так, как северяне, — права гостя священны, но и у них есть предел. Дора Эльмунда, которую ты оскорбил, была сговорена тебе твоей матерью. Мы не объявляли об этом, надеясь, что вы познакомитесь сегодня. А для господина Кальдмеера, — он опускает его звание, но вряд ли это уже имеет значение, — было предложено место согласно его статусу, — в голосе у Вальдеса нет ярости, слышно лишь усталое терпение. Олаф ему сочувствует. Ротгера порой трудно переносить, каким же он был в юности?
Еще Олаф остро чувствует себя даже не лишним, чужим здесь. Так и есть, он лишь позабыл об этом на время, окруженный вниманием Ротгера. Он хочет подняться, но тяжелая рука давит на плечо, не позволяя этого сделать.
— Отец, я очень ценю ваши труды, но произошла ужасная ошибка, — Ротгер скалится в улыбке, только сколько в ней веселья, а сколько ярости — не понять. — Вы забыли узнать, не будет ли уже занято место, которое вы прочили той милой доре. Сейчас господин Кальдмеер именно том, где и должен находиться.
Тишина вязкая, как сироп, в ней можно утонуть. Олафу хочется спрятать лицо в руках. Ротгер, ну зачем?! Он мог бы даже вовсе не сходить на берег, или не посещать семейного праздника по поводу возвращения Ротгера, ведь ясно, что он здесь чужой, хуже, чем чужой, враг. И к чему сейчас вот так доставать все то неоформленное, непонятное, что было между ними, состоящее больше из горячих ладоней и ласкающих взглядов, перед которым было так легко сдаваться? Или... — мысль тревожит и отдает металлом, — так было только для него? А для Ротгера...
— Не смей! — кто бы ни говорил, что северянки похожи на снулых рыб, матери Вальдеса они никогда не видели. Она поднимается из-за стола во весь свой невеликий рост, гневно встряхивает головой, так, что светлый локон выбивается из прически. — Ты привел в дом варита. Он с головы до ног запятнан в нашей крови. И ты смеешь говорить, что выбрал его как... — она задыхается, потом вдруг всхлипывает, но это не слезы горя, это слезы ярости. — Он должен немедленно уйти!
Странно, что не покинуть дом, город, остров, думает Олаф. Он поднимается, опустив глаза. Ему искренне жаль, что он стал причиной раздора. Но извинения тут бессильны. Вальдес более не удерживает его, и Олаф идет к двери, сквозь поспешно расступающуюся толпу. Вальдес остается где-то позади, на душе противно. Нужно вернуться на «Астеру»...
Голос Вальдеса звучит слишком близко, прямо за спиной.
— Как пожелаете! Отец, мама, — в голосе нет обиды, нет и боли, это странно. — Дорогие гости, увы, я вынужден вас покинуть. Надеюсь, повара не зря трудились, и вы не заскучаете за столом. Счастлив был увидеть вас всех, но не вздыхайте облегченно раньше времени, я еще не уезжаю, так что успею всем надоесть. Мое почтение!
Выходят в двери они вместе, за мгновение до того, как тишина взрывается десятками возмущенных голосов.
#2071 2023-11-14 06:14:21
- Анон
Re: ОЭ-фест
8. Алвадик, таймлайн Раканы, Дик выходит на поединок с Алвой за Альдо, оба ранены, но в итоге живы. Фиксит бодяги с кровной клятвой.
В заявке пейринг не указан через слэш, поэтому я подумал, что можно джен. 132 слов, джен, низкий рейтинг. Рокэ Алва, Ричард Окделл, Альдо, Робер Эпинэ, Валентин Придд, очень слабый намёк на Приддоньяков. АУ событий канона, ООС персонажей.
— Я придумал, как избавиться от Алвы, — заявил однажды Альдо Роберу. — Дикон вызовет его на дуэль. Он учился у него и знает все его слабые стороны.
— У Алвы нет слабых сторон, и обучение Дикона не закончено, — возразил Робер. Затея ему не понравилась.
— Слабые стороны есть у всех.
— В том числе и у Дикона, о которых Алва прекрасно осведомлён, — напомнил Робер, но Альдо это не остановило:
— Алва сам велел тебе передать Дикону, что обучение закончено. Значит, он признал его мастерство.
— Формально он так сказал. Но по сути…
— Ерунда, — перебил Альдо. — К тому же Дикон регулярно занимается, а Алва давно не тренировался.
— Условия в тюрьме не способствуют поддержанию формы, — вздохнул Робер, — но я бы не сказал, что у Ричарда она превосходная. Вряд ли наши редкие спарринги можно назвать полноценными тренировками.
Альдо махнул рукой, показывая, что аргумент Робера несостоятельный.
— Если Дикон не согласится?
— Я его уговорю. Он на всё пойдёт ради Великой Талигойи и ради меня, — самодовольно заключил Альдо.
Дуэлянты стояли друга напротив друга в белых рубашках, чёрных штанах и сапогах — по крайней мере, им было разрешено не драться босиком. Волосы обоих были перехвачены лентами. Ричард, сам не зная почему, так и не вернулся к короткой стрижке и ходил с «хвостом».
— Начинайте! — крикнул Альдо.
— Вы готовы пожертвовать жизнью ради этого ничтожества? — тихо спросил Рокэ и показал глазами на короля.
— Фердинанд тоже был ничтожеством, — прошипел Дикон. — Однако вы служили ему. Он был узурпатором, а я служу настоящему Ракану!
— Вы ошибаетесь. Настоящий Ракан — это я.
— Вы лжёте! Вы хотите вывести меня из себя, чтобы я потерял голову!
— Вовсе нет. О своём Раканстве я узнал после вашего отъезда в Агарис. Иначе обязательно поделился бы с вами этой ценной информацией.
— Моего «отъезда»? — возмутился Ричард. — Вы просто выслали меня!
— Потому что вы совершили серьёзный проступок, юноша. Но не пора ли нам приступить? — светским тоном осведомился Алва. — Иначе ваш сюзерен будет нервничать.
Ричард побледнел, когда смысл ситуации, в которой он оказался, дошёл до него:
— Получается, я дал кровную клятву — вам?
— Вы поклялись кровью, что будете служить Ракану? — вполне искренне изумился Рокэ. — Юноша, вы не перестаёте меня удивлять!
— Я думал, что клянусь Альдо. Я не знал, что это вы, — пролепетал Ричард. — Что же мне теперь делать, эр Рокэ? — жалобно спросил он. — Если я убью вас, то нарушу кровную клятву.
— А если вы погибнете от моей руки, то Альдо не отпустит меня живым, — усмехнулся Рокэ. — В этом случае ваша клятва тоже будет нарушена, потому что вы не меня не защитили. Вы не забыли, что Повелители служат Ракану?
— Не забыл. Я должен спасти вас! Я дал клятву!
— В данный момент вы должны драться, юноша. В позицию!
Рокэ стремительно атаковал. Ричард, слегка замешкавшись, получил несмертельное, но обидное ранение в левое плечо. Следующие несколько выпадов он отбил. Изловчившись, он ударил Рокэ. Тот уклонился, но лезвие успело царапнуть по груди, и на ней сквозь порвавшуюся ткань проступила ярко-алая полоса, а рубашка в этом месте окрасилась кровью. Ричард замер в ужасе, его глаза широко распахнулись.
— Зацепил, — изумлённо выдохнул Рокэ, — вы по-прежнему полны сюрпризов, юноша, — и тут же добавил сурово: — Защищайтесь! — Он провёл серию атак, которую Ричард с трудом отразил.
— Ваше Величество, остановите поединок, — умоляюще прошептал Робер. — Алва же сейчас убьёт Дикона!
— И не подумаю. Повелитель Скал уже нанёс рану, ещё немного — и он победит.
Краем глаза Робер уловил странное шевеление на площади. Что-то в окружающей обстановке изменилось. В недоумении Робер оглянулся по сторонам. Лиловые мундиры, которых здесь не должно было быть, уверенно продвигались к дуэлянтам. Стража и горожане, не оказывая сопротивления, рассеивались кто куда, словно утренний туман под лучами солнца.
— Ваше Величество, что происходит? Вы вызвали в Ракану полковника Придда? — спросил Робер, обернувшись к Альдо. И обнаружил, что трон был пуст. Роберу не осталось ничего другого, как поспешить к дуэлянтам.
Рокэ скользнул в сторону, чтобы Ричард не достал его, и скомандовал:
— Опустите шпагу.
— Что? — не понял тот.
— Наша дуэль окончена.
— Так я вам и поверил! Я отвлекусь, а вы убьёте меня.
— Вовсе нет, юноша. Посмотрите вокруг.
Ричард отступил на несколько шагов и торопливо осмотрелся. Площадка, на которой он сражался с Рокэ, была окружена лиловым морем, и сквозь него спокойно шёл Валентин Придд. С таким же бесстрастным выражением лица, как и всегда. С другой стороны торопливо пробирался сквозь лиловое море Робер. А вот Его Величества нигде не было видно. Ричард заметил пустой трон и в первый момент похолодел от ужаса, а затем понял, что солдаты Придда не успели бы добраться до него. Неужели Альдо сбежал?
— Герцог Алва! — звонко отчеканил Валентин, подойдя к дуэлянтам. — Вы свободны. Герцог Окделл, вы арестованы по обвинению в государственной измене и за покушение на жизнь Первого Маршала Талига!
— Благодарю за вашупомощь, полковник Придд, — Рокэ улыбнулся. — Что касается герцога Окделла, то он не может быть арестован, так как не совершал государственной измены и не покушался на мою жизнь.
Лицо Валентина осталось всё таким же бесстрастным, но Ричард был уверен, что последние слова Рокэ рассердили его. Надо же, ледяной Придд может испытывать эмоции! Несмотря на ужас положения, в котором оказался Ричард, это его немного позабавило.
— Герцог Окделл находился при особе лжекороля, чтобы не дать совершить ему бесчисленные зверства, — продолжил между тем Рокэ. — Также герцог Окделл тянул время в процессе дуэли, чтобы вы успели занять площадь и пробиться ко мне.
— Герцог Окделл ранил вас, — напомнил Валентин. Голос у него дрогнул, и Ричард ещё раз убедился, что тот просто кипит от злости.
— Я сам подставился, — признался Рокэ. — Дуэль должна была выглядеть правдоподобной, иначе лжекороль не поверил бы в неё и отдал бы приказ уничтожить меня немедленно. Герцог Эпинэ, — обратился он к подошедшему Роберу, — возьмите ваших людей и проводите герцога Окделла в мой дом.
К особняку Рокэ шли молча. Ричарду хотелось спросить, знает ли Робер, где Альдо, но он этого так и не сделал. Особняк уже был полон кэналлийскими слугами, а работники, нанятые прежним владельцем, куда-то исчезли.
— Удрали, подлецы! — просветил Хуан дора Рикардо, когда провожал в его комнату, выделенную ему в день Святого Фабиана в прошлом году. — Только пятки сверкали. Хорошо, что ничего ценного прихватить не успели.
Вечером Ричард не мог уснуть: мешала боль в плече. Попросить Хуана послать за врачом он не решился. От ужина ему тоже пришлось отказаться — кусок в горло не лез. За окном стемнело, когда в дверь постучали.
— Не спишь? — дверь отворилась, и Рокэ вошёл со свечой в руке.
Ричард поднялся с постели, где сидел, не раздеваясь. Леворукий, он всё ещё был в рубашке, порванной на дуэли!
— Идём, займёмся твоей раной.
Рокэ, как и в день Святого Фабиана, предложил выпить какую-то гадость. Ричард подчинился, и звуки стали глуше, а краски — тусклее. Словно со стороны он наблюдал за тем, как Рокэ осторожно снимает с него рубашку, аккуратно обрабатывает плечо и закрепляет повязку. Когда он закончил, в голове у Ричарда прояснилось. Боль отступила. Рокэ вызвал слугу, чтобы тот убрал в кабинете после медицинских манипуляций. Незнакомый Ричарду кэналлиец пришёл с новой рубашкой помог её надеть.
— Теперь ужинать и спать, юноша, — велел Рокэ.
Ричард кивнул: он наконец почувствовал голод и усталость. К тому же Кончита готовила гораздо лучше женщины, чем та, которую рекомендовал Джереми Бич.
— Его Величество Фердинанд Оллар снова король, — поделился новостями Рокэ во время ужина. — Он, Её Величество и их дети вернулись из Багерлее в добром здравии. Их сопровождали фрейлины Её Величества, с ними всё хорошо. Ваша сестра беспокоится за вас и надеется на скорую встречу.
От последних слов Рокэ на сердце у Ричарда потеплело. Как бы он ни убеждал себя, что ему всё равно, ссора с сестрой легла на него тяжким бременем. Теперь Айрис простила его, так как он защищал герцога Алву.
— Полковник Придд, — продолжил Рокэ, — завтра покинет Олларию. Ему приказано отправиться на западную границу — туда, где служит Арно Савиньяк. Герцог Эпинэ сохранил должность и звание. Вы, юноша, по-прежнему являетесь моим оруженосцем. Мы возобновим тренировки, когда ваше плечо заживёт.
Ричард не поверил своим ушам, когда Рокэ обрисовал его положение.
— Почему вы сказали полковнику Придду, что я невиновен? Почему вы взяли меня обратно в оруженосцы после того, как я вас отравил?
— Вы были обмануты и осознали это. Мы почти квиты, юноша. Я убил вашего отца, пусть и на линии, а вы пытались убить меня. К тому Ракану нужен живой Повелитель Скал. Грядут смутные времена, и я хочу, чтобы наши кони шли рядом.
Отредактировано (2023-11-14 06:26:05)
#2072 2023-11-14 10:24:28
- Анон
Re: ОЭ-фест
12. Вальдмеер, NC-17, драма, Олаф после всех событий стал совсем бессилен в постели, но Вальдес найдет способ доставить удовольствие, кинк на сухой оргазм
Не драма, ER, пограничный рейтинг
- Не стоит, - Олаф мягко убрал руку Ротгера.
- Ты слишком рано теряешь надежду, - отозвался тот, спускаясь поцелуями от шеи и исчерченного шрамами плеча ниже.
- Ротгер, я полон надежды. Я сохранил разум, Руппи помог мне сохранить жизнь, а с твоей помощью еще и свободу и справедливость. Это, - легкий взмах рукой в сторону паха, не отзывавшегося на ласки, - такие мелочи.
- Ты же не думаешь, что я так легко отступлюсь? - лукавый горячий взгляд из-под густых ресниц обжег огнем, на который Олаф бы с радостью ответил. Если бы мог.
- Я думаю, что ты отвлекся и сбился с курса, - и Олаф потянул любовника на себя, запустив руку в густые жесткие кудри, а второй подхватив за плечо.
- Олаф… - Ротгер поддался направляющим его рукам и прижался всем телом, целуя со всей своей бешеной страстью, но не воспользовался преимуществом своей позиции.
- Ты же понимаешь, что я легко могу обойтись… - Олаф развел ноги, чувствуя, насколько Ротгер возбужден.
- Дорогой мой дрикс, марикьяре держат репутацию страстных любовников, но не потому, что не могут сдержаться, - рассмеялся Ротгер, - а уж в упрямстве нам и вовсе нет равных.
Засыпать и просыпаться вместе, не пытаясь скрываться ни от адъютанта, ни от слуг было восхитительно. Каждое утро, открывая глаза, Кальдмеер смотрел на черную копну волос на подушке или на своем плече, а после в окно - на чужие горы и знакомые черепичные крыши, понемногу становящиеся своими. Шрамы болели - телесные на перемену погоды, душевные от воспоминаний. Но он не солгал своему врагу, своему другу, своему ставшему самым дорогим человеком противнику. Равному ему по званию, по морской сноровке, разделенной любви к морю. Превосходящему его благородством и милосердием. Старая жизнь адмирала цур зее Кальдмеера закончилась, а новая только начиналась, и была полна надежды.
Этим вечером жаркие поцелуи и объятия неожиданно прервались - Ротгер явно что-то задумал.
- Я помню твой выбор, - начал он, - но я хотел бы кое-что попробовать. Если ты разрешишь.
- Разумеется? - Олаф оперся на локоть, чтобы лучше видеть, что Ротгер держит в руках.
- С одним условием, - он покрутил в пальцах небольшую шкатулку, - ты мне скажешь, если это неприятно или болезненно.
- Ты меня заинтриговал, - Олаф сел и протянул руку, - что у тебя там?
- Вверяюсь твоему слову, - неожиданно серьезно произнес Ротгер, и легко бросил шкатулку прямо в руки.
Внутри на подушечке из бархата лежало широкое кольцо из холодного зеленоватого камня. Слишком большое, чтобы носить на пальце, но слишком узкое для браслета. Олаф покрутил его, убедился, что его невозможно надеть - никаких застежек, и удивленно поднял бровь.
Марикьяре рассмеялся.
- Я вижу, Дриксен действительно страна победившего эсператизма. Это не обручальный браслет, его носят несколько ниже.
Изумление на лице дрикса заставило Ротгера сложиться пополам от смеха. Отсмеявшись, он махнул рукой.
- Попробуешь? Или тебе помочь? - веселье в глазах сменилось закатным огнем.
Олаф сглотнул и потянулся к своей плоти. Кошки знают этих талигойцев… Или это марикьярский обычай?
- До корня, - попросил Ротгер.
Покраснев, Олаф продвинул кольцо до основания.
- И что это… украшение символизирует?
Больно не было. Неловко, непривычно, странно.
- Увы, ничего, кроме того, что это может помочь в нашей проблеме. Напоминаю, что ты обещал сказать мне, если станет неприятно, - Ротгер легко опустился на колени и взял мягкий член в рот вместе с кольцом.
Горячий рот, искусный язык, руки, ласкающие бедра, мошонку, вход - и прохлада каменного кольца, становящегося все теснее. Теснее?
- Ротгер!
Наслаждение нарастало медленно - но Олаф чувствовал, как к нему возвращается мужская сила, как Ротгеру приходится помогать себе рукой. Слышал, как тот подавился, приняв член слишком глубоко.
- Рооотгер, - стоном вырвалось предупреждение.
А потом его обожгло жидким огнем, но вместо привычного выплеска его лишь пронзила судорога.
Олаф попытался отдышаться, но Ротгер не останавливался.
- Ротгер! - он отвел руки и попытался освободиться.
- Неприятно? Больно? - бесстыдно облизывая губы, кошкин марикьяре смотрел на него с вопросом.
- Нет, - начал отвечать Олаф, и тут уже его руки были перехвачены и отведены в сторону.
- В таком случае, я еще не насытился. Ты не представляешь, как мне нравится видеть тебя таким… - Ротгер снова начал его ласкать, продолжая удерживать его руки в своей, чтобы не мешал.
- Но я хотел бы ответить любезностью… - говорить было тяжело, но привычный самоконтроль не полностью изменил бывшему адмиралу. Пока.
- Завтра, - на мгновение оторвался Ротгер и подмигнул, - я даже согласен на украшение.
Когда Олаф сдержал слово и попросил пощады, от того что бесконечное удовольствие перешло в жжение, Ротгер улыбнулся так счастливо, словно это он побывал в Рассветных садах, и помог снять кольцо. Руки Олафа дрожали, но он потянулся с ответной лаской - и был завернут в одеяло.
- Спи, - шепнул Ротгер, ложась рядом, - тебе нужно восстановить силы.
#2073 2023-11-15 13:01:14
- Анон
Re: ОЭ-фест
17. Любой пейринг или джен, и любой временной промежуток, главное без смерти персонажей. АУ, в которой сломанный Абсолют не засчитал смерть Эгмонта и попытался выпилить Ричарда, как «неудачного» Повелителя Скал. Не удалось, но Ричард в результате остался искалечен - недостаточно сильно, чтобы это мешало ему жить, но достаточно, чтобы привлекать внимание и мешать (шрамы, хромота и т.д).
Джен; Ричард покалечен, но не обезображен (а именно, хромает); совсем без смертей не обошлось, т.е. умерли те, кто погиб в каноне в точке восстания Эгмонта (но не в кадре). Каноничных приключений ни у Ричарда, ни у других героев здесь нет, за это прошу прощения, если заказчику хотелось.
Предупреждения: ООС (с какой стороны ни посмотри); AU (фактологическое: развилка от восстания Эгмонта; а также, вероятно, в области мироустройства и морально-нравственной парадигмы); этнография, мифология, теология довольно-таки в лоб перелицованы с земных.
Герои: Рокэ, Ричард, Тэргеллах, несколько ОП.
— Не утомил ли тебя отдых, о брат матери? — спросил Тэргеллах однажды вечером: он говорил, конечно, по-морисски, и слово, с которым он обращался к Рокэ: брат матери, дядя по матери, — укладывалось в один долгий слог — но на талиг его приходилось передавать громоздко и сухо. Рокэ гостил в Агирнэ уже недели две: после очередной победы сумел внушить его величеству, что Первый маршал в столице совершенно пока не нужен, взял отпуск на полгода — до лета или вообще, если сложится, до новой войны (которая и так не начнется раньше лета) — и уехал в Кэналлоа; а там решил, что никому не повредит, если, проведав родные края, заглянет ненадолго и к родным в Багряные Земли. Тэргеллах усердно его развлекал и все сулил со дня на день большую охоту, но пока так и не собрался.
— Хочешь спросить, не устал ли я отдыхать, о сын сестры? — в тон ему ответил Рокэ. — О нет, заверяю тебя: не устал. Но если ты имеешь в виду охоту, то я всегда готов!
— Насладилось и отдохнуло твое тело, сердце, воля, разум, — перечислил Тэргеллах, называя по-южному иносказательно удовольствия минувших недель: купальни, танцы — танцевали сами и любовались танцами наложниц; благовония, сласти (которые Рокэ не то чтобы жаловал, но от морисских не отказывался) и другие угощения, изысканные вина и бесчисленные способы сварить шадди; древние свитки, новые стихи (читать про себя, уединившись в саду с книгой; читать друг другу вслух, накладывая строчки на музыку; слушать поэтов, пожелавших быть представленными гостю); дружеские поединки. — Теперь не пришел ли черед души?
— Ты решил удариться в аскезу и тянешь меня за собой? Нет уж, спасибо, уволь меня от такого!
— О нет, нет! — Тэргеллах рассмеялся и оставил возвышенный тон. — Хочу съездить в святилище Лита — давно уже не был, а нужно бы оставить приношение, попросить о плодородии — и приглашаю тебя с собой.
Лита он тоже называл иначе, по-багряноземельски, но Рокэ для себя переводил имя, переиначивал на привычный лад: здесь верили в Ушедших не совсем так же, как в Золотых Землях в гальтарскую эпоху, но божества были очевидно те же. Главные святилища — по одному на каждого из Четверых — когда-то в древности, возможно, и были тайными, затерянными в глуши, но за многие сотни лет разрослись до громадных храмовых комплексов: при них были устроены не только постоялые дворы для паломников, но и лечебницы, училища, библиотеки, собрания богословов и мудрецов. Чужих — даже родичей и названых братьев нар-шада — туда не то чтобы совсем не пускали, но приглашали с большой неохотой. Рокэ еще в детстве посетил все четыре храма, не испытал никакого духовного потрясения — ничего, что позже, уже в юности, ощутил в Гальтарах, — и больше туда не возвращался, да и не хотел. Ко всему прочему, до храмов было трудно добраться, хотя теперь туда и тянулись нескончаемые потоки паломников: древние мориски уважали вкусы каждого из Четверых, поэтому святилище Анэма располагалось аккурат посреди пустыни, на открытой всем ветрам — суховеям, песчаным вихрям — площадке; святилище Унда чуть ли не тонуло в морских водах, а святилище Лита скрывалось в горах.
— Сомневаюсь, что Лит будет рад меня видеть, — заметил Рокэ. — Все-таки я лишил его последнего Повелителя.
На самом деле, тогда — на дуэли с Эгмонтом — он ведь был полностью в своем праве, а ко второй части этой печальной мистерии вообще не имел никакого отношения — но до сих пор, вспоминая о судьбе Повелителей Скал, каждый раз чувствовал не то сожаление, не то легкие угрызения совести, не то смутную вину. Все произошло стремительно: Эгмонт погиб (и погиб достойно, и не мог бы остаться в живых), восстание оказалось подавлено, другие зачинщики убиты, кто-то бежал. Парламентеры (если их можно так назвать), отправленные в Надорский замок: сообщить, что дело мятежников проиграно; вернуть оружие, перстень, герцогскую цепь Эгмонта семье; передать королевский приказ сдаться, открыть ворота войскам, — нашли овдовевшую герцогиню в глубоком трауре, поседевшей от горя, ее дочерей — больными; старшего же сына, наследника герцогского титула, и вовсе нигде не было. Действительно, об исходе восстания уже знали, и стоило бы ожидать и горя, и траура, и ожесточенности — но дело оказалось не в этом. Несколько дней назад юный сын Эгмонта, тогда еще граф Горик, тоже погиб — глупо, нелепо, внезапно, случайно — на глазах у матери, сестер, старой няньки, дядьки-воспитателя, десятка слуг: его конь понес (совершенно смирный, не норовистый, знакомый конь: и мальчик ведь уже отлично держался, года два как освоил взрослое седло, пересел с пони на лошадь; и рядом ведь были люди) и, выскочив на узкую тропку, карниз между скалой и пропастью, сбросил мальчика вниз. Тела не нашли, но было ясно, что выжить ребенок бы не сумел.
По подсчетам выходило, что это случилось в тот самый час, в ту самую минуту, когда сердце Эгмонта пронзило острие шпаги; и Рокэ отчего-то, сам не понимая отчего, связал гибель ребенка с собой: здесь чувствовалась длань судьбы, на ум приходили легенды о Повелителях — к Великому Излому должен остаться один, но если уже остался только один, то он обязательно уцелеет. Хотя, казалось бы, если бы покровитель Рокэ, Леворукий, собирался уберечь его и уничтожить Эгмонта, то должен был бы, наоборот, сохранить жизнь мальчику; а если мироздание убило ребенка, чтобы спасти Эгмонта, то тот остался бы жив. Но Рокэ знал, как лживы, вероломны древние силы; как они, будто в насмешку, забирают тех, за кого просишь, и дарят жизнь совсем не тем: быть может, Она являлась и Эгмонту; быть может, слушала, как он играет на лютне; быть может, и увлеклась — и решила его сохранить, забрав сына — и как будто получалось, что шпага Рокэ оказалась сильнее Ее чар; как будто мальчик погиб зря. Все здесь было зыбко, туманно, неясно, противоречиво. Рокэ не хотел и не стал бы воевать с детьми, и от этих умозрительных построений ему делалось не по себе. «Неизвестно еще, кто бы из него вырос, — говорили позже друзья, — может статься, ты оказал миру большую услугу»; «Хотя почему неизвестно — все известно наперед: яблочко от яблоньки, дитя мятежника»; «Все равно ничего хорошего бы не вышло». Но они, конечно, просто утешали его — в своей циничной манере; а Рокэ в глубине души все сомневался, все не до конца верил, все чувствовал какой-то разлад.
— Ну, такого не бывает, — хмыкнул Тэргеллах. — Невозможно отнять у Ушедшего его последнего Повелителя: если тебе и кажется, что никого не осталось, значит, новый просто живет где-то в другом месте. И даже если Лит разгневается, то что же: попросишь прощения, раздашь побольше милостыни в храме.
— Очень у вас все просто: я, знаешь ли, не такой благочестивый абвениат, как вы все тут.
— Ну, можешь даже не заходить в храм — но все же, съездим, хотя бы ради интереса: у них там новый пророк, появился лет пять, кажется, назад — ты его точно еще не видел.
— Даже и не слышал: я ведь давно у вас не был! Ну хорошо, уговорил: пророк — это любопытно. Что за пророк?
***
Древнейший храм Лита был вырублен прямо в толще скалы; ближайшие постройки — жилища жрецов, сокровищницы с подношениями, каморки для уединенной молитвы, питомник, где растили щенков храмовых псов, — лепились к склону горы; а вокруг раскинулся полукружьем целый город, прорезанный лучами улиц: новые богатые храмы, гостиницы и постоялые дворы, конюшни, псарни, библиотеки, тренировочные залы, сады, цветники и фонтаны. Тэргеллаха и Рокэ, почетных гостей, провели в уединенный садик, откуда можно было попасть в храм, минуя общий вход для простых паломников; сюда же выходили и дома жрецов, сюда же вела и особая подъездная дорога — для посвященных; здесь же неподалеку была и площадка, где всадники оставляли коней. Здесь было тихо, гул города сюда почти не долетал, но места оказалось достаточно — жрецы не собирались ютиться в тесноте.
Рокэ и Тэргеллаха встретили двое жрецов: постарше и помладше — один из главных служителей храма и его помощник.
— Побеседуйте пока, о брат матери, а я пойду помолюсь, — сказал Тэргеллах и, махнув рукой, стремительным шагом удалился, оставив Рокэ наедине со жрецами.
Они обменялись парой незначащих, светски любезных фраз, и повисло молчание; жрецы принялись разглядывать Рокэ с ног до головы, и, когда тот уже начал терять терпение, старший безмятежно заметил:
— Вы не отсюда: приехали издалека. Мне говорили, вы хотели увидеть нашего пророка — неужели именно ради него проделали такой долгий путь?
Пророк этот с тех пор, как Рокэ о нем впервые услышал, вызывал у него неясную тревогу, смущал и томил его душу — и действительно, он и составил Тэргеллаху компанию, только чтобы посмотреть на это чудо, понять, чем же тот так знаменит, разгадать его тайну. Теперь, когда жрец сам заговорил об этом, Рокэ без обиняков ответил:
— Именно: я слышал, при храме живет пророк. Было бы… любопытно с ним пообщаться — признаться честно, никогда не был раньше знаком с настоящим пророком, а когда бывал у вас в прошлый раз, его здесь еще не было.
— О да, — глаза старшего жреца потеплели: младший стоял смирно и не вмешивался пока в беседу. — Лит ниспослал нам его всего лишь пять… нет, уже почти шесть лет назад — в середине весны.
— Он ведь принимает паломников? — уточнил Рокэ: пророк, о котором говорили недомолвками: не «пришел в храм», или «прибился к храму», или «постучал в наши двери», а «Лит ниспослал» — начал казаться ему подозрительным: не шарлатан ли это, не хитрый ли обманщик? — С ним ведь можно будет побеседовать?
— Конечно, только сейчас… — жрец кинул взгляд на небо, потом обернулся к помощнику: тот пожал плечами, — сейчас его нет в храме: он уехал ненадолго, но скоро должен вернуться.
Ну конечно: вот теперь тот уже и «уехал», и наверняка «не успеет вернуться», пока Рокэ не надоест ждать.
— И что же, он действительно предсказывает будущее? Сам видит вещие сны или толкует чужие? Он что же, может быть, блаженный? Безумен?
Безумие… безумие всегда шло рука об руку с силой стихий, текло в крови эориев и, чем ближе подкрадывался Излом, тем сильнее проявляло себя: теперь гнездилось уже в трех мятежных семьях Повелителей — у Приддов (семьи, правда, неблагонадежной, но не мятежной), сошла с ума старшая дочь; у Эпинэ утратил разум патриарх, глава семейства; у Окделлов вдова герцога (и ведь двух женщин в семьях Повелителей Рокэ оставил вдовами и одновременно лишил сыновей) ударилась в болезненную, нездоровую аскезу, и, запершись в своей комнате в замке Лараков — она переехала туда с дочерьми, — превратила ее не то в келью, не то в тюремную камеру. В семье же Повелителей Ветра — единственной верной короне; единственной, где не осталось ни стариков, ни жен, ни дочерей, — безумен был сам Рокэ.
— Ну что вы! — в голосе жреца послышался отзвук возмущения. — Он слышит камни, и иногда через него говорит Лит — но в остальном это воспитанный, рассудительный молодой человек, вполне образованный для своего возраста!
— Прекрасно известно, что пророческий дар не приходит один: что-то дается, но что-то и отнимается, должен быть какой-то изъян. Может быть, ваш пророк слеп?
— Ах, вы об этом! — с облегчением сказал жрец. — Да, конечно, без изъяна не обошлось: он хромает — точно так же, как хром, по преданиям, был и сам Лит! Это ли не знак свыше?
«Хром был и сам Лит»: не потому ли и Эгмонт хромал? Рокэ попытался вспомнить, что рассказывали об отце и деде Эгмонта, не вошла ли в поговорку и их хромота — но нет, никаких слухов такого рода в обществе не ходило — не осталось и упоминаний о хромоте Алана — а значит, это лишь совпадение, вовсе не атрибут Скал — жреца ли, пророка ли, или Повелителя.
— Уважаемый господин гость, должно быть, припомнил старинные легенды, — по-своему истолковал его замешательство жрец. — Но развею ваши сомнения: нет, пусть в древности жрецам Лита и подрезали сухожилия, но эти дикарские обычаи, издержки полуязыческих воззрений давно в прошлом! И такое практиковалось далеко не везде, только в некоторых областях, а здесь у нас…
— Уважаемый господин гость, должно быть, желает нас оскорбить, — вполголоса пробормотал помощник жреца. — Как будто мы стали бы калечить ребенка, чтобы оставить его при храме! Как будто…
«Ребенка?» — хотел переспросить Рокэ, но тут раздался стук копыт, оба жреца встрепенулись, повернули головы и, просветлев, хором выдохнули:
— А вот и они!
На подъездной дорожке — там, где ограда отделяла город от храмового сада, — появились три всадника: впереди юноша лет восемнадцати, одетый в простое, но добротно пошитое дорожное платье, с волосами, скрытыми под платком от солнца; чуть позади еще двое — в нарядах поскромнее. К ним подбежали слуги: один помог юноше выбраться из седла, придержав стремя и подставив плечо, другие приняли коней; юноша помахал кому-то в глубине сада, отмахнулся от слуги, стащил с головы платок и сунул ему в руки, развернулся и направился к храму. Рокэ уже успел разглядеть его лицо, волосы — слишком темные для морисков-агирнийцев, слишком светлые для дигадцев, — а теперь охватил взглядом и фигуру, разворот плеч, осанку, походку: по тропинке к тайному входу в храм двигался, откровенно припадая на правую ногу…
— Эгмонт! — вырвалось у Рокэ: Эгмонт, только лет на пятнадцать младше себя в тот день, когда Рокэ его убил.
— Ритша! — в унисон ему воскликнул жрец и всплеснул руками. — Ну что за несносный мальчишка! Опять всю дорогу туда и обратно сам в седле — и опять три дня будет болеть нога! И опять забыл посох! И почему нельзя было взять паланкин, носильщики ведь отнесли бы! Ну я ему устрою! Зиррах, займи господина гостя беседой, я скоро вернусь! Мы скоро вернемся! — крикнул он уже на ходу.
Навстречу юноше тем временем выскочил пес — должно быть, из живших при храме, тех, что считались священными, — огромный комок черного меха, весь лапы, уши, зубы, обрубок хвоста, раззявленная пасть. Юноша, присев, вытянул руки, поймал пса в объятия, обхватил за шею, прижал к себе и, уворачиваясь от мокрого языка, выпалил на чистейшем талиг: «Карас, Карас! Ждал, ну, ждал меня, соскучился, малыш?»
Малыш… Рокэ рухнул на скамью, где стоял, и закрыл лицо руками. Не мог же это, в самом деле, быть Эгмонт — и не мог же Эгмонт втайне от всех побывать в Багряных Землях, оставить бастарда, научить его языку? Мальчик — мальчик! — ниспосланный Литом, попал сюда шесть — пять с чем-то, почти шесть — лет назад; весной, в середине весны — как раз тогда, наверняка в тот же день, когда Рокэ подавил мятеж Эгмонта; юноше примерно восемнадцать — значит, тогда ему было около двенадцати… Все это, конечно, стоило проверить, расспросить жрецов, да и самого пророка, но не в лоб — а то кто знает, чего они еще насочиняют, чтобы сохранить вокруг мальчишки ореол мистической тайны (хотя уже ведь было чудом то, что тот, погибнув в Надоре, перенесся живым в Багряные Земли). Рокэ покосился на жреца, но тот, казалось, не заметил внезапной перемены в госте и, глядя в сторону, занят был тем, что сварливо ворчал себе под нос: «…и говорили же сто раз Кэреммаху: нечего потворствовать, но нет: мальчик то, мальчик это, у мальчика должно быть детство, у молодого человека должна быть юность, еще и подарил это лохматое чудовище, ни туда ни сюда, одна польза — хотя бы по ночам кошмары…»
— Так значит, — перебил Рокэ его излияния — небрежным тоном, как будто возвращаясь к неоконченной беседе, — значит, считается, что Лит хромал? Как интересно: никогда о таком не слышал. Отчего же так?
— Ну как же? — младший жрец встряхнулся и, моргнув, с недоумением уставился на него. — Лит ведь означает не только плодородие, твердь земную, хотя плодородие в первую очередь: все, что прорастает из земли, и все, что в нее возвращается. Но Лит еще — это скалы, горы, драгоценные копи, пещеры, подземные каверны; Лит — это и прочный камень, и текучий, жидкий, податливый металл… Как же ему не быть хромым?
Логики в его построениях Рокэ не нашел совершенно никакой, но ведь его никогда особенно и не занимало морисское богословие, да и дело было не в нем.
— Надо же: всегда думал, что божественный кузнец — это Астрап, — заметил он и, чтобы разговор окончательно не свернул в сторону, быстро добавил вскользь: — А кстати, о владениях Лита: куда это ездил ваш пророк? Насаждать плодородие в окрестных деревнях? Молоденькая дочка каменотеса, прелестная племянница виноградаря — или что еще у вас тут возделывают? Или красавица пастушка? Или…
— Да нет, — жрец махнул рукой. — Какое там… Он все ездит в каменоломни по соседству — подружился с одним купцом и теперь ищет для него алмазные жилы, руды, золото, помогает прокладывать какие-то безопасные ходы — пропадал бы там целыми днями, будь его воля, если бы не нужно было хоть иногда появляться в храме!
Рокэ хмыкнул: ушлый купец-промышленник, чуть не переманивший к себе юного пророка (должно быть, тот же самый, кто «подарил лохматое чудовище»), представился ему кем-то средним между Вейзелем и Манриком — и кстати ведь, останься тогда сын Эгмонта жив (хотя, похоже, он и так остался жив; скажем иначе: остался в Талиге), сейчас бы как раз служил у кого-нибудь оруженосцем. С таким увечьем, конечно, военная карьера была бы для него закрыта, но оставалась еще гражданская стезя: правда, Рокэ с трудом мог вообразить его в королевской канцелярии, ведомстве супрема или тессория — Окделлам к лицу была армия. А может быть, при живом, пусть и малолетнем, герцоге опала оказалась бы тяжелее, и юношу просто не вызвали бы в Лаик, оставили под домашним аресте в родном замке: сейчас наказывать полубезумную вдову и обездоленных дочерей казалось нелепым и жестоким, поэтому опала, и так довольно формальная, вскоре была снята, и старшую дочь Эгмонта уже ожидали при дворе. Надор — земли и герцогский титул — пока перешел, то есть вернулся, Ларакам, но во дворце то и дело заводили разговоры, что его величеству стоит пересмотреть вопрос и передать наследство будущему супругу кого-то из дочерей, поэтому старшая девица — бесприданница, сирота, опальная бунтарка — вдруг стала считаться завидной невестой. Рокэ не вникал, но все тяжбы вроде бы решено было отложить на несколько лет. Что же, и корону, и охотников за приданым ожидает сюрприз, если покойный герцог вдруг объявится живым и сумеет подтвердить свою личность.
— Ритша — это не морисское имя, — проговорил он наконец, когда молчание слишком затянулось. — Откуда же взялся этот ваш пророк? Как он к вам попал?
— Мы ведь уже сказали: его ниспослал Лит, — недовольно ответил жрец. — И нет, это просто домашнее имя — полное вполне морисское: Ритаджах.
— «Засов Ушедших», — перевел Рокэ. — Как странно. Почему?
— Во-первых, потому что, когда он только попал к нам, то запирался, упрямился, стеснялся, сторонился всех; а во-вторых, потому что оно похоже на то имя, которое он сам назвал. Ах, а вот и наш брат! — с облегчением произнес жрец: к ним направлялся его старший товарищ, который, видимо, наконец завершил воспитательную беседу с пророком и освободился.
— Все готово, — объявил он. — Пророк примет нашего уважаемого гостя через четверть часа. Пойдемте, господин Алвах, я укажу вам дорогу.
Последние слова помощника жреца так ярко нарисовали образ своевольного, твердолобого юнца, а в оговорке о настоящем имени (которое тот назвал сам) так недвусмысленно читалось надорское «Ричард», что Рокэ больше не сомневался. Но если сыну передалось от Эгмонта упрямство, закоснелость, упорное нежелание слушать других, то толкового разговора может и не получиться. Да и что Рокэ ему скажет: «Юноша, я привез вам весточку из родного дома: ваша семья жива, здорова и благополучна — за исключением отца, которого я убил шесть лет назад, и матери, которая лишилась рассудка от горя; вас ждут ваши земли, владения и титул — но на самом деле не ждут, потому что они переданы то ли вашему дядюшке, то ли несостоявшемуся еще мужу вашей старшей сестры»?
***
Толкового разговора и правда не получилось, но совсем не по той причине, которую предполагал Рокэ.
Введя его в комнатку, где пророк принимал гостей — посетителей, просителей, паломников, — жрец скрылся за тяжелой занавесью из дорогой, темно-серого цвета ткани с богатым шитьем: золотом и серебром по серому, травы и геометрические мотивы, — заверив напоследок, что будет ждать неподалеку, и, если господину что-то понадобится, достаточно будет просто позвать: он намекал, конечно, что не доверяет Рокэ и собирается следить за беседой, так что если уважаемый господин гость вдруг обидит пророка, то жрец сразу придет на помощь.
Пророк сидел в кресле с высокой спинкой — почти на троне, — одетый уже не в дорожный наряд, а в балахон из ткани такого же темно-серого цвета с узорами, как занавесь, но тоньше и мягче; волосы были гладко причесаны; покалеченная нога, вытянутая вперед, лежала, как на пуфике, на спине у черного пса. Почуяв чужака, тот повернул голову и глухо заворчал; пророк, нагнувшись — почти сложившись пополам — почесал его между ушами, и пес снова затих и лег неподвижно.
— Ричард, — начал Рокэ: Ричардом ведь, если он правильно помнил, звали Эгмонтова сына — это было родовое имя Окделлов, которое постоянно повторялось в их семье. Рокэ не собирался разводить церемоний, хотел быстро со всем покончить — и только задумался было, какой язык выбрать: талиг, чтобы жрец за занавесью ничего не понял, или морисский, а то вдруг юноша говорит на родном языке лишь с собакой, а все остальное давно забыл — как пророк его перебил:
— Дайте руку.
— Ну… хорошо, — Рокэ протянул руку, и пророк, подавшись вперед, жадно схватил ее. Его глаза на мгновение закатились, а когда открылись снова, то все целиком — включая и белки, и зрачки — были залиты тем же серо-стальным цветом, что и радужки. Пророк разлепил губы, и из его груди раздался низкий, утробный голос — как будто говорил не он, а кто-то извне, из глубины:
— Сердце… — он стиснул Рокэ пальцы почти до боли. — Сердце… собирай… своих вассалов. Через два года… будь готов… решай.
Глаза снова подернулись поволокой, рука разжалась, упала ему на колено и замерла; и весь он замер, застыл, словно закаменел — не обмяк, не сполз по спинке кресла, потеряв сознание — а продолжал сидеть ровно, держа спину прямо, руки — на коленях, ногу — на спине пса; как будто они оба — и он, и пес — обратились в камень, сделались единой статуей, скульптурой, высеченной из глыбы самоцвета. Рокэ осторожно похлопал его по щекам, потряс за плечо, поводил рукой перед глазами, но не получил ответа: ни вздоха, ни стона, ни малейшего движения. Занавесь распахнулась, и рядом тут же оказался жрец: деловито закутал пророка одеялом, погладил по голове, смазал ему чем-то виски, строго зыркнул на пса — все это не произнося ни слова, — а потом, взяв Рокэ под локоть, аккуратно вывел за дверь и только тогда заговорил:
— Ну что же, господин Алвах, вы получили свое откровение, но если хотели еще что-то спросить или сообщить, то придется подождать: это может затянуться на несколько дней — обычно четыре, реже восемь, а пару раз бывало и шестнадцать. Если же вы торопитесь и не готовы ждать, то можете рассказать мне, а я передам.
— Что это было? — Рокэ нахмурился: ничего подобного он раньше никогда не видел, даже не слышал о таком; и древние, кажется, не упоминали в трактатах. — Что с ним случилось?
— Пророк отдыхает, — жрец развел руками. — Через него говорил Лит: мы же вам объясняли. После этого он всегда вот так цепенеет, сидит неподвижно; потом приходит в себя. Так что же вы решили?
— Так долго ждать я точно не смогу: даже четыре дня — уже промедление, — покривил душой Рокэ: на самом деле, гостя у Тэргеллаха, он мог позволить себе потратить и четыре дня, и шестнадцать, и двадцать один — в Талиг возвращаться было рано, а большую охоту, так и быть, он бы пропустил. Но если судьба так несомненно показала ему, что не желает их откровенного разговора, так грубо потребовала оставить пророка в покое — то кто он, чтобы спорить?
— Что же, тогда я вас слушаю: по вам видно, что вы пришли сюда не просто так, из праздного любопытства — и не только затем, чтобы узнать у пророка будущее. Так что вы хотели ему передать?
— Хм… На самом деле… я думаю, что знал его семью, — Рокэ снова наморщил лоб. — Отца, немного мать; его самого — нет, но часто о нем слышал: он очень похож на отца; имя, возраст — все совпадает. Поэтому расскажите ему, что приходил его соотечественник и принес весточку с родины: мать и сестры благополучны, но отец шесть лет назад погиб; что ему стоит вернуться — не позже, чем через два года: если Лит говорил с ним, он поймет почему; что наследство — титул, замок, земли — будет его ждать; что мы найдем ему дело и при дворе, и в новой жизни. Он принадлежит Золотым Землям: Талигу, Надору. Его место не здесь.
— Вот как, — жрец хмыкнул. — Признаться, я такого не ожидал. Где же вы были раньше, когда мальчик тосковал по дому, звал отца и мать; почему же вы являетесь только теперь, когда он уже освоился здесь, свыкся с храмом, своей ролью, людьми, погодой, наконец — являетесь и предлагаете ему вернуться туда, где о нем давно забыли? Забыли, потому что иначе искали бы и раньше! О, он, конечно, приедет через два года: с достойной свитой и сопровождением, чтобы сделать то, что должен, — то, что открыл ему Лит. Но, господин мой Алвах, мне кажется, вы что-то недоговариваете. Есть что-то еще: я читаю это в ваших глазах. Верно? Что же?
— Да, есть что-то еще: отец вашего пророка не просто погиб. Его убил я, — сказал Рокэ и замолчал. Жрец уже успел вывести его из храма в сад и довести до укромного уголка, где их разговору никто бы не помешал. Ожидая, что тот сейчас воскликнет: «Ах, убили его отца и пришли теперь за сыном? Я так и знал, что здесь что-то нечисто! Стража!» — Рокэ принялся стремительно оценивать возможные пути отхода. Оружие у них забрали — с мечом в храм вступать было нельзя, — но если, не дожидаясь окрика и стражи, оттолкнуть жреца, ударить, вскочить на дерево, уцепиться вот здесь, перемахнуть через ограду — то вполне получится затеряться в городе, слиться с толпой, а там раздобыть лошадей и бежать: позорно, конечно, отступать, но лучше так, чем оказаться в подземной темнице храма, в руках у разъяренных жрецов божества, которого он лишил Повелителя.
— Мальчик, — вдруг проговорил жрец тихим, ровным голосом, — мальчик попал к нам в разгар дневной службы: Лит почитает ночные бдения, и ему служат по ночам, но есть и дневные таинства. Вы спрашивали, как именно он оказался у нас: он вывалился из-под потолка в главном святилище — самой древней, самой дальней его части — там, куда имеют право входить только посвященные. Мальчик был изранен, искалечен: весь в крови, в синяках, кости переломаны, голова разбита, без сознания, почти не дышал. При храме издавна есть лечебница — мы призвали самых лучших, самых искусных врачей, но все равно первые дни он совсем не приходил в себя, и мы боялись, что он не выживет. Потом он все же очнулся, но только бредил, кричал, бился; мы не понимали его, он — нас, пока не нашелся человек, который узнал его язык — наш купец, Кэреммах, вы уже слышали о нем, он владеет здесь рудниками и каменоломнями, а по молодости много путешествовал, торговал и с Золотыми Землями. Он сумел успокоить мальчика — объяснил, что тот не умер и не в плену; что о нем заботятся, лечат; что он в безопасности, — выяснил его имя, расспросил, откуда он: мальчик мало что помнил. Постепенно раны зажили, кости срослись, ногу спасли — Лит уберег, — но не сумели исцелить до конца, и вот она то болит, то слабеет, то, наоборот, не гнется, как будто каменеет — как он весь закаменел сейчас; шрамов на лице не осталось, только есть один длинный, вот здесь, под волосами. И все равно — мы выхаживали его почти год! Через полгода, осенью, стало понятно, что мальчик ниспослан нам не просто так, что в нем расцветает пророческий дар, сила Лита; но начать учиться он смог только к зиме. А как мучительно он вспоминал прошлое; а как его терзали кошмары — он просыпался каждую ночь, пока Кэреммах не подарил ему щенка, которого мальчик повадился укладывать с собой в кровать; как до сих пор иногда у него болит голова… …Господин мой гость, поклянитесь, что ни вы, ни ваши люди не приложили к этому руки, даже если его отец и был вашим врагом, — поклянитесь, и тогда Лит, быть может, простит вам убийство. Заплатите выкуп: раздайте милостыню, отпустите на волю невольника, попоститесь в течение четырех месяцев… А когда Ритаджах проснется, я передам ему ваши слова — и он сам решит, как с ними поступить: ведь это дело только его и Лита.
***
— Ну что, ты узнал у пророка, что хотел, о брат матери? — спросил Тэргеллах, когда они с Рокэ пустились в обратный путь. — Ты выглядишь спокойнее, как будто что-то отпустил и что-то обрел. И я слышал, ты последовал моему совету и раздал в храме большую милостыню?
— О да, — сказал Рокэ, — узнал. А хорошо ли прошла твоя молитва, о сын сестры?
Проводить их вышли собаки из храма Лита — три стройных, поджарых, песчаного цвета пса.
___________________________
Примечание: для морисского имени Ричарда взят земной арабский корень «Р - Т - Дж» (только потому, что не нашлось корня «Р - Т - Ш»), который значит «запирать на замок»; а так-то на земном арабском «Ричард» будет «Ритшаард».
#2074 2023-11-15 15:12:24
- Анон
Re: ОЭ-фест
54. "Вредные задачи" Остера в переложении на условия и персонажей из Талига. Персонажи любые, рейтинг любой, юмор.
всякое-разное
214 слов
Если вы всерьёз решили
Для жены найти кого-то
Кто её надёжно будет
От Сильвестра защищать
Выбирайте только Рокэ
Ведь от этих выебонов
Даже кардинал конечно
Перестанет трогать вас
Если вы всерьёз решили
Алве стать оруженосцем
И служить ему с восторгом
И стать Джастином вторым
То скорее сообщайте
О своём желанье папе
Но не сообщайте Алве
Он ведь умный он поймёт
Если вы всерьёз решили
За Талиг скорей погибнуть
И за болеечембрата
Тоже в общем умереть
То скорее заводите
Сразу несколько любовниц
Чтобы было кому вспомнить
Ваш огромный ЦХЛ
Если вы всерьёз решили
Посадить на трон сыночка
Но никак не удаётся
Это быстро провернуть
То примите свою участь
Становитесь баснописцем
Пусть от ярости подохнут
Претенденты на престол
Если вы всерьёз решили
Стать женой для Рокэ Алвы
И он даже вам в подарок
Белого прислал коня
То скорее сообщайте
Всем подряд что вы невеста
Ну а вдруг прокатит шутка
И он женится на вас
Если вы всерьёз решили
Стать женой и королевой
Потому что обещали
Это мёртвому отцу
То скорее выходите
За того кто самый толстый
С ним зимою не замерзнёшь
А она уже близка
Если вы всерьёз решили
Окрутить себе анакса
Стать при нём абвениархом
И на лаврах почивать
То конечно же скорее
Забывайте на полгода
Что анакс в Дыре томится
Пусть томится не помрёт
#2075 2023-11-15 23:21:38
- Анон
Re: ОЭ-фест
110. Валентин - частый гость в имении Савиньяков. Сначала Арлетта думает, что все дело в младшем сыне. Но несколько двусмысленных ситуаций заставляют задуматься, так ли это. Шпионаж, дедукция, опрос свидетелей. С кем из сыновей (но обязательно сыновей) на самом деле роман - на усмотрение автора
Спасибо за такую великолепную заявку.
Я надеюсь, заказчик не будет против, что меня вдруг уволокло немножечко в викторианский сеттинг (видимо, начитавшись других заявок, ага)
часть 1 из ???
1768 слов
1.
Шины мягко прошелестели по гравию подъездной дорожки. Главный усадебный дом сиял огнями: семейство Савиньяк праздновало юбилей графини.
Молодой герцог Придд кинул ключи от автомобиля встречающему слуге, вытащил с заднего сидения огромную корзину цветов, которую непременно сам хотел вручить хозяйке, и легко взбежал по ступеням. Он опоздал совсем ненамного, но приём уже начался.
Облачённый в свои родовые цвета герцог казался чуть старше своих лет. Обычно Валентина не волновали подобные мелочи, но в имении Савиньяков ему всегда хотелось выглядеть чуть старше, будто подобная видимость могла прибавить ему настоящей солидности и мудрости. Когда Валентин как-то поделился подобными измышлениями с Арно, тот долго смотрел на него с таким видом, будто у Валентина только что отросла третья нога, а потом обидно расхохотался. Только отсмеявшись, виконт Сэ соизволил пояснить, что вряд ли знает кого-то, кто выглядел бы солиднее – в самом лучшем смысле, серьезнее – в таком же лучшем смысле, да и вообще был бы мудрее, чем герцог Валентин Придд. Ну, разве что, Лионель, но это дело особое, ты же знаешь. Валентин знал, и поэтому ему было особенно важно тщательно следить за всеми этими мерами серьёзности и мудрости.
Впрочем, сегодня герцог Придд почти не задумывался ни о мудрости, ни о серьёзности. Он подошёл к дверям, которые уже распахнули прекрасно вышколенные слуги. Обернулся напоследок в темноту сада, в глубине которой щёлкали и заливались соловьи. Тяжело вздохнул, как вздыхает человек, набирающий в лёгкие воздуха перед тем, как нырнуть с самой высокой вышки. И вошёл в яркую пёструю суету, сразу окунувшись в комплименты его букету, его жакету, да и ему самому тоже.
Герцог улыбался, прятался за розами от особо настойчивых мамаш с дочками – последние полгода на него объявили самую настоящую охоту, каждая незамужняя девица вдруг возжелала носить фамилию Придд – и уверенно прокладывал себе путь к виновнице торжества. Арлетта стояла в компании старших сыновей, чуть щурясь на слишком яркие огни люстр – конечно, в Савиньяк сразу же оценили все преимущества нового способа освещения, так что электричество здесь провели сразу же, как только это стало возможным для частных лиц. Так же поступили и с телефонной линией – солидный чёрный аппарат важно возвышался на столике в гостиной, и даже самые пугливые служанки привыкли к его резким трелям, а самые консервативные горничные перестали осенять себя знаком. Лакеи гордились техническими новшествами дома как своими, а буфетчик и подавно приноровился по телефону заказывать нужные зёрна для шадди в магазине в Олларии, откуда их доставляли железнодорожной веткой. Злые языки шептали, что в Савиньяке не хватает только своего аэродрома, но потом Арно прилетел на уик-энд на небольшом самолётике, повсеместно прозванным кукурузником, и современность окончательно вошла в Рябиновую усадьбу. Здесь по-прежнему чопорно подавали шадди в чашечках самого тонкого фарфора, как только заканчивалось лето топили камин в главной гостиной, но в гостевых и хозяйских спальнях было проведено отопление, газовые светильники уступили место электрическим, элегантные меховые манто надевались поверх самых современных платьев, а приталенные мужские пальто, так напоминавшие своим силуэтом шинели, соседствовали с праздными тросточками и вычурными булавками для галстуков. Впрочем, все знали, у старшего Савиньяка в трости прячется смертоносное лезвие, а средний прекрасно управляется тростью как оружием и даже нарастил её свинцовый набалдашник, но факт оставался фактом: то, что замерло в усадьбе Васспард мертвым наследием предыдущих Кругов, здесь жило и переплеталось с современностью самым естественным образом.
Валентин достиг, наконец, своей цели, припал к руке виновницы торжества, вручил ей корзину с цветами и богато инкрустированный футляр с изящным и подобающим возрасту колье, рассыпался в витиеватых поздравлениях. Графиня слушала будто рассеянно, подслеповато щурилась, а потом обронила:
— Вы совсем себя не жалеете, герцог. Вон и седина уже пробивается.
Валентин снова припал к её руке, и она задумчиво провела пальцами по его как всегда безупречно уложенным волосам, в которых действительно начинали серебриться отдельные нити.
— Вы, матушка, как я и говорил, всё ещё обладаете отменным зрением, — жизнерадостно влез Эмиль, дружески хлопнув герцога Придда по плечу. — Разглядеть в этих роскошных кудрях седину! Уму непостижимо.
— Зато я никак не могу увидеть среди гостей твоего младшего брата, Милле, — сказала графиня Арлетта и перевела взгляд на Валентина. — Вы, герцог, разве не с ним приехали?
Придд немного развёл руками, будто извиняясь, что не был нянькой виконту Сэ, а потом произнёс:
— Судя по звукам, присущим заходящей на посадку гражданской авиации, ваш младший сын наконец-то прибыл.
Арлетта прислушалась — в самом деле, за окнами слышался звук мотора, вскоре умолкнувшего. Барышни, да и молодые люди тоже, прилипли к окнам — самолёты всё ещё были диковинными машинами, каждому не терпелось рассмотреть их поближе.
— Вы уже брались за штурвал этого самолёта? — спросил едва слышно Лионель Савиньяк герцога Придда, пользуясь тем, что всеобщее внимание было приковано к появившемуся в дверях пилоту.
Валентин почувствовал, как скулы медленно заливает румянцем от близкого чужого дыхания, но ответил твёрдо и спокойно:
— Я предпочитаю оставлять управление в искусных руках, граф.
Лионель удовлетворённо ухмыльнулся, забрал у матери корзину роз, которую она так и держала в руках, и отступил чуть в тень колонн. Арно уже подлетал к родительнице, скользя по паркету и патетически падая на одно колено, выкрикивая какую-то очаровательную муть собственного сочинения о том, как прекрасна эта женщина и как велик тот день, который даровал её миру.
— У вас и правда пробивается седина, — вполголоса заметил Эмиль, наблюдая за сценой поздравления младшего с таким лицом, с каким обычно смотрят на умилительного щеночка. — Как я раньше этого не заметил.
Валентин пожал плечами.
— Да, Арно мне говорил, — сказал он каким-то особым тоном, и Эмиль вдруг отчего-то вспыхнул и отступил к брату, в спасительную тень колонн.
Арно тем временем закончил паясничать на паркете, облобызал мать, вручил ей неброскую шкатулку, которую Арлетта приняла с какими-то особенным сиянием в удивленном взгляде, а потом отправился прямой наводкой к колоннам с Савиньяками и стоявшим перед ними Валентином.
— Опять ты меня опередил, — сказал он, легко и мимолётно приобнимая Валентина в знак приветствия. — Как тебе всё время удаётся оставить меня в дураках?
— Я просто раньше выехал из дома, — почти серьёзно возразил Придд, и только самый искушенный человек мог бы увидеть в его глазах шальные смешинки.
— В любом случае, мы оба здесь, предлагаю напиться так, чтобы небу стало жарко! Чего мы ждем?
Лионель неслышно появился из-за колонны.
— Алву, конечно.
Арно удивлённо присвистнул.
— Он ещё не прибыл? На праздники матери он никогда не опаздывает.
Эмиль встал рядом со старшим братом.
— Всё когда-нибудь случается впервые, — сказал он, подпустив в голос какой-то несвойственной ему медоточивости. — Не так ли, герцог?
— Полагаю, — раздался со стороны распахнутого в сад окна за их спинами весёлый голос, — ты спрашивал герцога Придда, но отвечу тебе я, раз уж я наконец-то прибыл.
— Ну так и что же ты ответишь, Росио? — спросил Лионель, пристально разглядывая родовой перстень на пальце.
— Есть вещи, которые случаются впервые, но не потому, что кто-то наконец оступается, а потому, что так было нужно или так стало интереснее.
Графиня Арлетта обернулась на звуки его голоса, и теперь уже спешила к ним, протянув обе руки для приветствия. Алва припал к ним с поцелуем, потом обнял женщину и на миг зарылся лицом в её волосы.
— А вот теперь, — сказал он, разрывая объятия, отступая на шаг и оказываясь ровно между Валентином и Арно, — можно и напиться!
Графиня закатила глаза, и Алва добавил:
— Но после того, как гости разъедутся, я буду до самого утра играть вам на гитаре! Если, конечно, нас раньше не сморит сон. Впрочем, ваш буфетчик творит настоящие чудеса, полагаю, он сможет поддержать наши силы!
2.
Когда струны, только что певшие об очередной любви и очередной смерти, смолкли, графиня Арлетта смерила Алву задумчивым взглядом.
— Что с вами, моя эрэа? — спросил он, положив пальцы на гитару. — Вас что-то гложет. Арлетта, развейте мои опасения, что случилось?
Графиня подняла на него глаза. Тени ночи делали их совсем тёмными, а женщина казалась совсем уставшей.
— Понимаешь... Мне всё время казалось, что этот герцог, Придд... Что он приезжает сюда ради Арно.
— А разве нет? — Алва перехватил гитару и выдал развесёлую кэнналийскую песню, из которой Арлетта поняла только треть, но и того хватило, чтобы уши запылали.
— Хватит, испорченный мальчишка! — шутливо хлопнула она веером. — Прекрати петь такие непристойности...
— ... в этом приличном доме! — подхватил он ей в тон, а потом резко посерьёзнел. — Так что изменилось между этими детьми?
— Мне вдруг подумалось, — сказал Арлетта, тщательно подбирая каждое слово, — что дело вовсе не в Арно.
— А в ком же? — Алва был искренне изумлён, но, как и всегда, со вниманием относился к каждому её слову.
Женщина встала, подошла к камину и, наклонившись, помешала догорающие угли. Её тень выделялась на стене причудливым очертанием то ли птицы, то ли лошади.
— Вот именно этого я и не понимаю. Сегодня я вполне уверилась, что причиной интереса герцога Придда к нашему семейству является Эмиль...
— Эмиль?! — перебил Алва и расхохотался. — Сложно представить более разных людей, чем Милле и Спрут.
— Тем не менее, они прекрасно понимают друг друга, Эмиль достаточно очевидно заботится о нём, а Валентин вполне спокойно принимает эту заботу.
Алва изогнул бровь.
— Что ж, я тебе расскажу.
Ту дикую грозу, которая разразилась над Сэ знойной летней ночью, в графстве запомнили надолго. Во-первых, ветрище повалил несколько старых солидных рябин, две из которых крест-накрест упали на статую каменного оленя, которая стояла на лужайке парке с незапамятных времен. Во-вторых, буря повредила провода, и дом остался без новомодного электрического освещения, а буфетчику пришлось молоть зёрна шадди вручную, потому что его любимая кофемолка сломалась. И, наконец, в-третьих, великолепная конюшня Эмиля Савиньяка пострадала больше всех: кони обезумели от страха, выбили двери и умчались в грозу и ливень далеко в поля, пугая самих себя всё больше и больше. Эмиль помчался за ними на единственном сохранявшем относительное спокойствие жеребце, а гостивший в Сэ Валентин вместе с Арно отправились по дороге на машине, в надежде быть полезными хоть чем-то. История закончилась совсем не так, как должна была: утром гроза прекратилась, кони почти все сами вернулись домой, кроме одного пострадавшего линарца, повредившего ногу на каменистом склоне – и одного полумориска, который выскочил на дорогу прямо перед автомобилем Придда и протаранил его, почти запрыгнув на оказавшихся беззащитными перед его мощью людей.
Как только Эмиль, сквозь стихавшую грозу расслышавший жалобное конское ржание и заевший гудок автомобильного клаксона, примчался к месту происшествия, он бросил всё, помог Арно вытащить из машины Придда, которому попало передним копытом по голове, загрузил его на коня и помчался в имение, забыв про всех своих обожаемых лошадей и даже утром, когда стало известно об их возвращении, не пошёл в конюшни, а не отходил от постели пострадавшего герцога.
— Но ведь это естественное поведение человека — заботиться в пострадавшем госте? — спросил Алва, с интересом выслушавший рассказ Арлетты.
— Для Эмиля неестественно как раз бросить в опасности лошадей! — возразила Арлетта так убеждённо, что Рокэ не стал с неё спорить.
— Однако эта история случилась год назад, неужели ты до сегодняшнего дня всё же сомневалась в их связи?
— Потому что после того случая я была убеждена, что у Валентина роман с Лионелем! И сегодня, кстати, тоже нашла тому множество подтверждений!
Алва замотал головой, показывая, что окончательно запутался.
— Давай продолжим этот разговор завтра, — смилостивилась Арлетта, — заодно за завтраком сам посмотришь, что к чему.
На том и порешили.
Отредактировано (2023-11-20 09:07:22)
Подвал форума
Основано на FluxBB, с модификациями Visman
Доработано специально для Холиварофорума