Холиварофорум

Анон

ОЭ-фест

Осенний микро-тур феста!

Тур проходит с 11 ноября по 26 ноября включительно, в 0.00 27 ноября можно деанониться. Или нет, по желанию.

Исполнения выкладываются в этом же треде, с обязательным указанием выполненной заявки. Исполнять заявку можно в любом формате: текст, арт, видео, etc., минимальный/максимальный объем не ограничен.

Обсуждение заявок и текстов тут, в треде ОЭ

▼СПИСОК ЗАЯВОК ОСЕННЕГО ТУРА С ССЫЛКАМИ НА ИСПОЛНЕНИЕ⬍

1. Алвадик, первый раз, Дик-бойпусси, Дик снизу. Алвадики оба в шоке и в восторге. Высокий рейтинг обязателен!

2. Рокэ Алву слишком много пороли в детстве, и у него сложился условный рефлекс. Теперь он втайне обожает порку и страшно кинкуется от строгости и суровости, а хамит, чтобы нарваться на наказание. Вот только кто рискнет тронуть самого Первого маршала?! Одна надежда на незыблемых Окделлов, развратных королев или ледяных дриксенских адмиралов!
Пейринг на вкус автора.

3. Катарина/Эстебан или другие оруженосцы. Можно  нон-кон, даб-кон. Королева, заманивающая жертв своей беззащитностью, оказывается властной госпожой. По накуру. Юмор, драма, удовольствие жертвы или моральная (физическая) травма - что угодно на откуп автора.

4. Желательно джен. Рейтинг любой. Желательно юмор, но если получиться хоррор, то заказчик против не будет. Без смертей персонажей. книгоканон. В Кэртиане случилось невероятное. Появился изарг-выходец! И начал кишить.

5. Спокойный пост-канонный мирный и счастливый алвадик в ER. Как они дошли до жизни такой, неважно, главное сам момент! Если рейтинг, то Рокэ снизу.

6. Ойген\Жермон, таймлайн битвы у форта Печальный Язык, когда Жермон был ранен. Ойген получает известие о ранении, находясь далеко от Жермона с силами фок Варзов. Мысли, чувства Ойгена, удаётся ли ему скрывать их.

7. Лионель/Рокэ, модерн-ау. Происходят серийные убийства, но что общего в жертвах не совсем понятно, Лионель работает в полиции и влюблен в своего друга Рокэ. Важно, они не пара, мб сам Рокэ даже с кем-то другим/ой встречается. На самом деле Лионель и есть тот маньяк и убивает тех, кто в каких-то деталях-мелочах (форма глаз там похожа, мб рост схожий и т.п., то есть сходство в глаза не бросается) похож на его друга.

8. Алвадик, таймлайн Раканы, Дик выходит на поединок с Алвой за Альдо, оба ранены, но в итоге живы. Фиксит бодяги с кровной клятвой.

9. Рамон/Хулио, взаимный флирт и ухаживания, похожие на загонную охоту друг на друга. Огненный юст, желательно с высокорейтинговой реализацией

10. Леонард Манрик/Мирабелла 
Влюбленность в ах какую суровую хозяйственную, экономную женщину и ее способность создать золотой запас буквально из воздуха, искренее восхищение, бес в ребро, поначалу неприступная Мирабелла. Из кинков легкий фемдом. Жанр любой, но никого не убивают и не собираются.

11. Кроссовер с "Не покидай"; джен, рейтинг любой, драма или юмор (или и то, и другое). Однажды в Олларии, или в Ракане, или в Кабитэле, зацветает что-нибудь, и из всех людей начинает переть правда: о делах, мыслях, намерениях, чувствах. Что из этого выйдет? Бонусом можно какого-нибудь бедолагу с насморком, который не врубается в причину переполоха.

12. Вальдмеер, NC-17, драма, Олаф после всех событий стал совсем бессилен в постели, но Вальдес найдет способ доставить удовольствие, кинк на сухой оргазм

13. Хулио Салина/Ричард Окделл. Рейтинг любой, без стекла, но с марикьярскими страстями и хэппиэндом. Хулио, ревнующий Ричарда к Берто и прочей молодежи, приветствуется.

14. Мирабелла/Аурелия. Долгая тайная любовь, можно невзаимная со стороны Аурелии. Смерть Эгмонта и траур по нему - всего лишь предлог, чтобы приблизиться к объекту чувств (и избавиться от Ларака). Чувства с со стороны Мирабеллы и рейтинг на взгляд автора.

15. Отец Герман/учитель фехтования в Лаик (пилотный канон). Можно рейтинг, можно мистику, можно и юмор или все вместе. Сколько в Лаик учителей фехтования: один или двое? Вот и отец Герман ни в чем не уверен...

16. Алвадик, R-NC-17, Реверс с обнаженным Алвой на пути на эшафот (вместо Алвы за какое-то предательство/ошибку к казни и публичному унижению приговорили Дика. Алва в числе наблюдающих (недобровольно)), внешность алвадиков любая

17. Любой пейринг или джен, и любой временной промежуток, главное без смерти персонажей. АУ, в которой сломанный Абсолют не засчитал смерть Эгмонта и попытался выпилить Ричарда, как «неудачного» Повелителя Скал. Не удалось, но Ричард в результате остался искалечен - недостаточно сильно, чтобы это мешало ему жить, но достаточно, чтобы привлекать внимание и мешать (шрамы, хромота и т.д).

18. АУ-реверс, джен. У власти уже давно находятся Раканы, сейчас на троне Альдо. Навозники Манрики и Колиньяры поднимают против него мятеж, но непобедимый Первый Маршал Рокэ Алва разбивает их войска под Ренквахой вместе с маршалом Арно Савиньяком и генералом Эгмонтом Окделлом. Погибают все Манрики, кроме Леонарда, которого раненым тайком вывозят с поля боя, а оставшихся сиротами Эстебана и его сестру отдают на воспитание в семьи Окделлов и Савиньяков.

19. Приддоньяк. Нц-17, мастурбация. Валентин слышит, как Арно где-то в соседней комнате занимается сексом.

20. Пейринг любой, кроме альвадика, алвали и алвамарселя. Слеш, джен, гет. Рейтинг любой. Книгоканон. Кроссовер или ретейлинг с фильмом "Довод".

21. Алвамарсель, херт/комфорт. После несчастного случая у Алвы оказываются повреждены кисти обеих рук. Ему приходится заново учиться держать оружие и писать, и справляется он с этим плохо.

22. Вальдес страстно влюблен и понимает, что Кальдмеера вернут в Дриксен, где он может погибнуть. Тогда Вальдес в дороге или в Придде тайно насильно похищает Кальдмеера, чтобы оставить его себе. Можно дарк.

23. Юмор. 
Ричард постоянно натыкается на Алву, когда он пытается с кем-то потрахаться – причём каждый раз не по своей вине! Он случайно находит потайные двери, теряется в потайных ходах, в Варасте под ним проваливается крыша домика, пока Рокэ трахается с юной вдовой. Сцена в будуаре Катарины становится последней каплей, и Рокэ высылает оруженосца к Ракану – только чтобы тот вломился к нему в разгар оргии с пантерками со срочными новостями о наступлении Ракана (примчался с Осенней Охотой, прошёл с выходцами, как угодно).
- Я проклят!
- Вы прокляты?! Это я проклят, юноша!

24. Эстебан-Птица. Кроссовер с Чумным Доктором. Раздвоение личности. Жанр любой, рейтинг любой

25. Катя и СБЧ заставляют Дика соблазнить Алву. он честно старается, может даже политься из лейки. Хоть юмор, хоть драма.

26. Эмиль\Арлетта\Лионель, NC, инцест. Со времени гибели Арно-ст. Лионель заменяет отца во всём, и даже в постели матери. Эмиль узнаёт об этом и решает присоединиться. Больноублюдочность приветствуется.

27. Обрушение Кэналлоа за намеки Алвы на убийство Фердинанда. Убить Алва себя не может, будучи последним Раканом, да и опоздал. Встреча с Ричардом после обрушения Надора, который бездетен и тоже не смог заплатить жизнью.

28. фем!Вальдес/Кальдмеер или фем!Альмейда/Хулио, ВМФ, гендербендер; гет, рейтинг невысокий, сюжет на выбор исполнителя, желательно без драмы, если драма, то с ХЭ.

29. Ричард/Рокэ. Односторонние чувства Ричарда к Рокэ, Рокэ в Ричарда в ответ не влюбляется. Желательно каноничный сеттинг

30. Вальдес привозит Кальдмеера на Марикьяру и знакомит с родителями. Первоначальная острая реакция на то, что сын приволок в дом варитского гуся, и постепенное принятие. Можно юмор

31. Алвадик, омегаверс, омега!Дик, мпрег. Алва узнает, что Ричарда есть сын, и мечется, пытаясь найти оного после убийства Катарины и смерти Ричарда в овраге, никому не объясняя, зачем ему очередной окделльский поросенок. 
Степень ретконности любая, но за младенца Рокэ переживает искренне, подозревая, что тот от него (так и есть). 
ХЭ для ребенка. Для его родителей (вместе или по отдельности) ХЭ опционален.

32. Алва/Ричард, юст, Ричард впервые замечает и понимает интерес Алвы к себе

33. Алвадики, рейтинг не важен, суд над Алвой, но стороне защиты не подыгрывает авторка, внешность любая

34. Вальдмеер, NC-17, модерн-АУ, драма, мистика, Олаф во время летнего выезда с поисковым отрядом обнаруживает сбитый во время войны самолет и навсегда оставшегося в кабине пилота. Самолет реставрируют, и он даже снова поднимается в небо, только что-то с ним нечисто…, ХЭ

35. Ойген/Мишель Эпинэ, любой рейтинг, первая любовь в Лаик. Встреча юга и севера. Взаимные чувства, неловкие попытки любви по гайифски, Ойген невозмутимо говорит, что читал, как это делается
Для драмы можно добавить в конце Жермон/Ойген, где Ойген сравнивает Жермона и Мишеля

36. Алвадики эндгейм, R или NC, после гибели Альдо власть переходит в руки Ричарда. Ричард не то чтобы дарк, но гибель Альдо, Надора и предательство Робера накладывают определённый отпечаток. Катарина жива, интригует мб вместе с Ричардом, а мб против него, внешность героев любая, но Альдо пилотный мб

37. Близнецы Савиньяки трахают Ричарда, Рока наблюдает (или нет). Можно дабкон, тело предало, немножко больноублюдочнсти. 
Жанр любой,  таймлайн любой, рейтинг от R и выше. Ричарду должно понравится.

38. Прошу арт! Персонажи ОЭ в виде персонажей из аниме "Утена". Классическая сцена вынимания меча из груди на Арене дуэлей. Мечтаю про такой альдоробер, но буду страшно рад и любому другому пейрингу.

39. Рокэ/Айрис. Юмор. Можно рейтинг, можно без. Вынужденный брак с истериками, битьем посуды, надеванием на шею картин, побегами через окно… Впрочем, сначала Алва бесился, а потом возбудился, и теперь, пока весь Талиг с ужасом наблюдает за взрывными ссорами между герцогом и герцогиней Алва, они сами от них получают огромное удовольствие, причем и в горизонтальном положении тоже.

40. Олаф Кальдмеер/Берто Салина. Cо стороны Берто наверное невольное восхищение достойным врагом, которое перерастает в нечто большее при близком общении. Юст. Вальдес где-то рядом, возможно ревнует.Реакция Олафа на усмотрение автора. Рейтинг R.

41. Приддоньяк, ПВП, афродизиак. Что бы скомпромитировать Валентина, ему подливают в напиток афродизиак. На людях Валя держится, но когда он остаётся один, ему становится совсем плохо. Арно предлогает помочь, уверяя, что в этом нет ничего особенного.

42. Лионель/Рокэ, викторианское АУ. Лионель расследует серию жестоких преступлений, и под его подозрение попадает известный хирург, ведущий эксцентричный образ жизни. Рейтинг любой.

43. Алвадик, публичный секс по обоюдному согласию, Алва снизу

44. Джен или пре-алвадики, рейтинг любой, восстание Эгмонта вин вин. Анри Гийом на троне или сам Эгмонт. Политика, установление отношений с проигравшей стороной, кто-то из навозников внезапно по ряду причин остаётся при дворе, мелкий Дик в роли любимца нового двора, внешность любая

45. Вальдмеер. Вальдес влюбился в пленного Олафа, но во время его отлучки Олафа забрали в тюрьму, чтобы насиловать допрашивать и пытать. Вальдес намерен его спасти. Желательно ХЭ.

46. Ричард – Проводник Алвы в Лабиринте. Можно с ХЭ и фикситом (Алва проходит сам и выводит Ричарда?), можно дарк, где Алва совершает те же ошибки, сливая оруженосца, и проваливает испытания.

47. Лионель признается Чарли в любви. Я просто хочу это видеть!

48. Лионель/Валентин: сражение за победу в Битве экстрасенсов
Расследование всратых историй, саспенс на грани фарса, срачи с героями сюжетов, лавхейт участников - в общем все, за что (далеко не) все любят это шоу.
Ли и Валентин могут быть кем угодно: медиум - чернокнижник по классике или что-то подурнее. Например, шаман, который гадает на оленьих рогах. Они могут оказаться как настоящими экстрасенсами, так и коварными шарлатанами, пытающимися раскрыть друг друга. Главное - атмосфера

49. Ойген\Жермон. МодернАУ, ER, рейтинг на усмотрение автора, хэппи энд.

50. Алвадик, кроссовер с "Благочестивой Мартой", проза. 
Ричард после встречи с Оноре теперь истовый эсператист: постится, молится (особенно за эра) и противится идее человекоубийства.
 Алва также приходит к Создателю, угрожает Дораку оставить армию, принять целибат и отречься от винопития. 
Оба разговаривают с Катариной о целомудрии и со Штанцлером - о спасении души. 
В Олларию является Мирабелла с Айрис, находит узревшего свет истинной веры, но сраженного физической слепотой Алву в рубище, и Дикона, самоотверженно заботящегося о калеке. 
На самом деле, оба, конечно, здоровы и много грешат)

51. Вальдмеер, NC-17, драма, dark!Вальдес влюблен всей душой, и ради блага самого Олафа не намерен отпускать его на родину, нон-кон

52. Алва просит у Ричарда прощения за что-нибудь серьезное словами через рот. Не стеб.

53. Алвадики, NC-17, секс на кухне, охреневшая Кончита, у которой пирог из печи не вытащен, а там господа ебутся, прилагается, внешка любая

54. "Вредные задачи" Остера в переложении на условия и персонажей из Талига. Персонажи любые, рейтинг любой, юмор.

55. Детектив в духе Агаты Кристи, но в каноничном сэттинге. Пост-канон, расследование смерти Габриэлы, Джастина или любой кейс на усмотрение автора. Пейринг любой, можно джен. Очень бы хотелось алвадик с подросшим Диком, но необязательно) Участие в расследовании Алвы приветствуется

56. Готфрид Зильбершванфлоссе/принцесса Гудрун/Олаф Кальдмеер. 
Принцесса сначала испытала небольшой к Кальдмееру интерес, всё-таки мещанин дослужившийся до высоких чинов, он её вежливо отверг, но поскольку ей до этого не отказывали, тут может быть возмущение, что ею пренебрегли, страх, что кто-то узнает. А потом Кальдмеер случайно узнаёт маленький секрет кесаря и его дочери и скажем как-то это выдал... Юст, лавхейт, рейтинг NC-17 или R. Желательно, чтобы все выжили.

57. Алвадик, реинкарнация и трансмиграция
. После смерти Дик перерождается в другом мире (один или несколько раз), набирается опыта и прокачивается в психологии, прежде чем снова попасть в своё первое тело на следующий день после ДСФ. Взгляд на эра новыми глазами.

58. Хуан/ куча разного народа. Кроссовер с «Трудно быть богом» Стругацких. Рейтинг. Хуан Суавес – секс-прогрессор в Кэртиане. Добывать нужные сведения и манипулировать политикой Талига проще всего в постели!

59. Арлетта\Лионель, NC, инцест, порка. Из канона мы знаем, что одна из предыдущих графинь Савиньяк приказала выпороть самого Дидериха. С тех пор порка стала семейной традицией и прерогативой графинь. Лионель уже давно не ребёнок, но всё ещё даёт себя наказывать.

60. Надор после смерти Ричарда становится странным и страшным местом, филиалом Лабиринта, расползающимся по Талигу. Попытки Алвы понять и остановить, но без успеха, и Алва понимает почему. Хочется мистики, где кровь Повелителей стихий реально опора мира, а Ракан может заменить только одного (Повелители Ветра вымерли раньше). Без запасных Раканов!

61. Алвадик, реверс. Рокэ реально в положении Дика в первых книгах: Кэналлоа бедствует, семья требует невозможного, Салина посматривают на его наследство, на уши присел друг семьи дор Квентин, с собой в столице даже слуги нет, еще и коварная первая любовь на носу. Ричард, в свою очередь, властитель богатой провинции и герой войны, но несколько ожесточен за трудную жизнь, от оруженосца хорошего особо не ждет, глушит надорский кальвадос и поет завораживающие северные баллады. И да - кого-то в семье Рокэ убил и вроде не кается. 
Не настаиваю на ПОВ Рокэ, но если получится - было бы идеально.

62. По мотивам микро-накура про Альмейду, залетевшего от Хулио. Рамон познает прелести беременности и охуевает, будущий счастливый отец охуевает ещё сильнее и включает режим агрессивной заботы, окружающие тоже охуевают и заранее прячутся кто куда

63. Ричард Окделл с первого взгляда влюбляется в короля, и это взаимно. Фердинанд/Ричард против всего мира.

64. Вальдмеер, NC-17, драма, fem!Кальдмеер канонично попадает в плен, и когда это обстоятельство обнаруживается, оно меняет все, даб-кон

65. Приддоньяк, ПВП, оральный секс. Валентин делает минет Арно. Кинк на волосы Вали, на его красоту.

66. Катарину отравили на ДР (или сразу после). Детектив с поиском виновного(ных). Джен или любые пейринги.

67. Эмиль/Валентин (кнешность книжная) 
Нежно, задорно и спонтанно, с любым обоснуем, таймлайн любой. Кинк на кружева, чулки, одежду, раздевание. НЕ ангс, НЕ стеб

68. Вальдмеер, рейтинг любой, ожидание встречи, ревность. Кальдмеер исчезает по пути на казнь. После перемирия Вальдес приезжает в Эйнрехт и находит Кальдмеера в особняке под охраной, после ночи любви тот признаётся, что ему пришлось стать любовником кесаря Руперта

69. АУ от канона: сёстры Эгмонта живы, и одна из них замужем за Фердинандом.

70. РоРо, пост-Ракана, лунатизм, возможно, сомнофилия. Робер не просто видит кошмарные сны о прошлом, он во сне ходит (и не только). Рокэ узнает об этом и пытается что-то сделать. Рейтинг на вкус исполнителя, стекло можно, но без совсем уж черного финала.

71. Воспоминания Антонии Алва (или Инес) о доме, родных, о Кэнналоа.

72. Лидик, ливалентин, лилюсьен или любой другой пейринг с Лионелем, где присутствует разница в возрасте и звании в пользу Ли. Секс с явным дисбалансом власти и сил, можно дерти-ток, унижение, элементы больноублюдства, партнер обращается к Ли исключительно "мой маршал". В какой-то момент ему становится чересчур, он называет Лионеля по имени, и оказывается, что все это была игра по обоюдному согласию и к обоюдному удовольствию (пока не стало чересчур). Акцент на смену динамики и изменения в поведении Лионеля.

73. Вальдмеер, NC-17, драма, из Кальдмеера выбивают сведения в подвалах крепости, dark!Вальдес влюблен в его стойкость, но своеобразно, нон-кон

74. Двор Алисы глазами кого-то, кто не Арлетта.

75. Джен. Юмор! Ричард женился на богатой навознице, привез ее в Надор, и тут же вспыхнула война между двумя герцогинями – старой и молодой. Дик в шоке, надорцы с попкорном, при королевском дворе делают ставки.

76. Вальдмеер, NC-17, драма, Кальдмеер отказывает Вальдесу во время первого плена, и Вальдес не намерен упустить второй шанс, даб-кон

77. Каждый раз, когда новоиспечённый барон Дювье надевает свой новый орден Талигойской Розы, с ним (Дювье) случается какая-нибудь досадная неприятность.

78. Мирабелла/? Жанр – на выбор автора, можно драму, а можно юмор))) Мирабелла после смерти Эгмонта срочно ищет себе нового супруга, чтобы ее не упрятали в монастырь или не выдали замуж за кого-то из навозников. Главная цель брака – спасти Ричарда, чтобы его не убили, не отдали на воспитание в чужую семью и не отобрали герцогство, поэтому муж должен быть богат, влиятелен и не находиться в открытой оппозиции к трону, но при этом не отжал бы Надор для себя. При этом у невесты в придачу к таким запросам еще и возраст, характер и специфическая внешность. Результат неожиданный!

79. Дружба между Ричардом и Рокэ. Искренняя, тёплая, внезапная. Можно с врЕменным размолвками. Можно гетные линии у обоих. Или слэшные у обоих, но чтобы не друг с другом. Можно модерн!ау. Ричарду не обязательно знать, кто его друг на самом деле (известная личность, очень богатый и влиятельный человек, например). Ричард может тоже что-то скрывать (может, он шаман какой или играет на волынке, сын мятежника, (порно)писатель под женским псевдонимом, ещё что-то).

80. Катари видит, как Алва разговаривает с королём и понимает, что ревнует и завидует. Рейтинг любой, можно вообще джен. Катари хочет любви и внимания как равной, не чувствовать себя глупой девочкой, разменной монетой в интригах и сосудом для наследников короны, но все это позволено лишь мужчинам, и друг друга эти двое ценят больше, чем её.

81. Жизнь в посмертии. Семейства Окделлов, семейство Приддов и т.д. Чтобы все ходили в гости, сравнивали смерти. Джен, чёрный юмор. Можно любые пейринги.

82. Драма. Алва узнает, что Савиньяки расчетливо использовали его, чтобы прийти к власти в Талиге. В идеале – подслушивает разговор Арлетты с Лионелем. Алва может быть в отношениях с Ли, а может и не быть.

83. Вальдмеер. У марикьяре жестокие обычаи, под райос убивают всех. Есть лишь одно исключение для законных супругов, к которым могут прилагаться их слуги и подчиненные. И это единственный способ для Вальдеса спасти Олафа Кальдмеера...

84. Джен или алвадик или альдоробер. Персонажи смутно помнят себя доретконных. Когнитивный диссонанс, попытки расследовать произошедшее, возможно внутримировое мистическое объяснение.

85. Ричард уполз от Альдотвари и оказался на Рубеже. Теперь он, беспамятный, возвращается на Кэртиану с остальными Стражами выжигать скверну вместе с Бусиной. Течение времени на Рубеже может не совпадать с Кэртианским. Можно спасти мир силой любви и дипломатии, можно не спасать вообще.

86. Руперт - боевой монах Шаолиня. Вообще-то это тайна, но в экстремальных ситуациях Руппи превращается в "Джеки Чана". Можно и буквально.

87. Робер/Альдо, современное ау. Передружба, недоотношения. Альдо заказывает астрологу их с Робером натальные карты, надеясь на отличную совместимость. Но вместо "вы идеальная пара" получает метровый список причин, почему им даже в одной комнате находиться не стоит. Негодование Альдо: возмущение, угрозы, подозрения, что астролог сам на Робера положил глаз, предложения посетить таролога/гипнолога/хироманта/авгура, чтобы сравнить версии. 
Одиссея альдороберов по всем шарлатанам города

88. Алвадик, Алва куртуазно ухаживает за Диком. Дик в ахуе, ужасно смущается, удивляется, негодует, а потом переходит в контрнаступление! – в конце концов, кто тут тверд, незыблем и на полголовы выше, а у Алвы вообще волосы как у принцессы и надушенные кружева, лепестки ему больше пойдут!

89. Алвамарсель, ER, рейтинг низкий, hurt/comfort, у Марселя умер отец, поэтому он переживает, суетится, организует погребение и т.п. Рокэ тоже приглашён, но приезжает раньше и помогает справиться с горем, как умеет.

90. Алвадики, НЕ омеговерс,  секс с мпрегнутым Ричардом, нежно, мило, всяческие поглаживания по животу, и чтобы Алву прям крыло тем, что это его любовник, у них будет ребёнок, малыш, самый богатый и титулованный эвер, его будут холить и лелеять, оба отца жизни за него отдадут, а на мнение окружающих забьют и тд.НЦа

91. Кальденбург, NC-17, драма, fem!Кальдмеер, восторженный Руппи и Офелия, которая не верит в любовь в 20 лет, кинк на разницу в возрасте

92. Дайте Ричарда-эльфа из Надорских лесов, с устарелыми представлениями о мире и непониманием "этих странных людей". Явился в Кабитэлу в поисках предсказанного Короля.  Шпагой владеет плохо, привычней к мечам с клинком в форме листа ивы и длинному луку. Маскируется, притворяясь последователем этой новомодной человеческой веры - эсператизма. Денег из дома взял мало, потому что не в курсе инфляции.
Кстати, тогда понятно, почему ЛЧ целый Круг цепляются за Раканов - для них это, считай, вчера было)

93. Эйвон Ларак выходит из лабиринта беременным новым повелителем скал. Пейринг и рейтинг любые.

94. алвамарсель, постканон, Рокэ не удалось отвертеться от регенства, что не способтвует ни благостности характера, ни здоровым нервам окружающих
Марсель, устраивающий Рокэ разгрузку: хоть изолирует его от всего мира на сутки, хоть в отпуск увезет, хоть еще чего придумает. 
Усталый раздраженный регент, винишко, гитара, изощренные ласки и нежный секс

95. алвадик, Ричарда хотят выдать за кого-то/женить, он приходит к Рокэ и как в Гардемаринах "не хочу доставаться нелюбимому, люби меня", рейтинг высокий, ХЭ для алвадиков

96. Групповушка Ойген\Жермон\Арно\Валентин. Война кончилась, все выдохнули, устроили пирушку и пиздуховно, но задорно потрахались. Естественно, NC.

97. Приддоньяк. Арно, с отношением к сексу легким, как у  Эмиля, соблазняет Валю, которого считает девственником (ошибается). Хочет унизить и обидеть, но любовь нечаянно нагрянет, хэ. Хотелось бы, чтобы  Арно не был солнышком.

98. Хочу развёрнутую легенду об Арсаке и Сервилии (мпрежный вариант), с ломкой и мерзким, но дрочным нонконом последнего в плену и комфортингом от Арсака.

99. Иоланта/bottom!Фердинанд. Рейтинг повыше, кинк на подчинение. Без беременностей.
(Допы по желанию:
- шрамирование
- приказы на дриксен
- новосериальная внешка Фердинанда 
- случайный свидетель)

100. Вальдмеер
Вальдес соскучился по Кальдмееру и выпросил у ведьм возможность увидеть его на 10-20 минут. Он попадает в разгар жесткого допроса в Дриксен, но никто его не видит и не слышит, и он ничего не может сделать. Или может, на выбор автора.

101. Валедик, ОМП/Валентин, внешность любая, Валентин снизу.
Пост-канон, Ричард мертв (или считается мертвым, если автор захочет хэ), у валедиков был юст или разовый секс. 
Валентин неосознанно выбирает новых партнёров чем-то похожих на Дика. 
Бонус за реакцию кого-то заметившего из окружения.

102. Айрис/Иоланта. Айрис выжила (одна из сестер) и полноправная хозяйка Надора, который отделился от Талига.

103. Кроссовер с Хрониками Арции. Лионель Савиньяк оказывается сильно болен, серьёзно ранен и т.д. Потом вроде бы выздоравливает, но с постели встаёт совсем другой человек, точнее не человек, а бог-олень Ройгу. Ужасы, высокий рейтинг, возможно хэппи-энд.

104. Хорхе/Арно, пилотоканон, рейтинг любой, будни оруженосца, Хорхе играет на гитаре, Арно слушает под дверью и стесняется признаться своему эру в любви

105. Что-нибудь по мотивам накура про спасателей. Модерн-АУ, приключения, мистика, джен, рейтинг любой.

106. К Ричарду приходит астера в виде идеального доброго, ласкового эра Рокэ, который тискается и внятно разговаривает. Приходит регулярно. Однажды их застает настоящий Алва.

107. Альдоробер. Робер предал ещё живого Альдо, встреча при любых обстоятельствах (Робера схватили люди Альдо или наоборот, Альдо идёт под суд после поражения, что угодно), выяснение отношений, юст.

108. Вальдес попадает в дриксенскую тюрьму, например, после проигранной битвы, и его тюремщики либо Бермессер решают этим воспользоваться. Вальдеса с огоньком насилуют, не оставляя внешних следов, пока однажды Кальдмеер не ловит насильников прямо на пленнике. Спасение, комфорт и попытки завоевать доверие.

109. Алва находит в Олларии и читает дневники Ричара времен Раканы, не в силах оторваться - вплоть до последней записи, где Ричард собирается к Катарине. Неожиданные открытия  (не обязательно о любви Дика к Алве) и много стекла.

110. Валентин - частый гость в имении Савиньяков. Сначала Арлетта думает, что все дело в младшем сыне. Но несколько двусмысленных ситуаций заставляют задуматься, так ли это. Шпионаж, дедукция, опрос свидетелей. С кем из сыновей (но обязательно сыновей) на самом деле роман - на усмотрение автора

111. Паоло/Ричард первый раз в Лаик или, если Паоло выжил, где-нибудь ещё.

112. Алвадик, R-NC-17, Алва не клялся Фердинанду кровью, и Альдо получает на свою сторону "блистательного полководца", а Ричард - новую (старую) головную боль, Альдо из пилота

113. Алвадик страстно трахается после ора и вызова на дуэль вместо отправки к Марианне. Алва снизу, всем понравилось, об остальном подумаем завтра, юноша.

114. Вальдмеер, NC-17, модерн-АУ, Вальдес испытывает самолет, построенный Кальдмеером, кинк на лётную форму

115. Ойген/Жермон или Арно/Валентин, уютный супружеский рождественский изломный секс, ER, прямо флафф необязателен, но без драмы, раскладка любая

116. Ричард – крутой северный тан, прекрасный хозяйственник и руководитель, которого суровые надорские горцы уважают и любят.

117. пре-Алвадик, модерн!АУ. Ричард увлечен живым Рокэ, но не понимает его и с помощью character ai создаёт "своего" Рокэ, очень похожего на настоящего, но который "говорит" понятнее и готов Ричарда хвалить

118. Алвадик, преслэш. Алва приходит смотреть на спящего Дика.

119. Жермон\Йоган Катершванц, NC, PWP, отчасти по мотивам цитаты из канона и комента вчера в треде о том, что Жермон решил возродить традицию прохождения молодых людей через достойных мужей. Секс к взаимному удовольствию, восхищение молодым сильном телом, укусы, возможно, быстрый секс в публичном месте.

120. Ойген/Жермон, fuck or die, в результате оплошности Жермона во время  ритуала они должны переспать или он умрет, секс прошел благополучно, но теперь Жермон мается своими чувствами и не может понять, есть ли ответное от Ойгена, и решается на разговор, Ойген в шоке и объясняет что Жермон ему друг, брат, сослуживец etc но никак не любовник

121. Катари/Рокэ, даб-/нон-кон, рейтинг - R и выше, королева использует клятву иначе, чем все думают: любит смотреть, как Первый Маршал раздевается, стоит на коленях, вбирает ртом свои пальцы, пытается растянуть себя и др. Кинк на унижение, акцент на отсутствии телесного контакта — Катари нравится приказывать и наблюдать. Книгоканон.

122. Классический омегаверс с Диком-омегой, которого впервые накрыло течкой в особняке Алвы, а Алва — альфа, но внизапна! он ведёт себя порядочно: просвещает Дика про особенности анатомии и физиологии, утешает, успокаивает феромонами и мурлычет над ним.
И они так и не поебались.

123. альдоробер, кинон, Агарис. Робер медленно но неотвратимо влюбляется в Альдо. весна, море, романтика, сияющий Альдо и все хорошо. естественно, чувства окажутся взаимными, но переводить ли юст во что-то большее прямо в кадре или обойтись без признания вообще - на откуп автору. не ангст, не стеб.

124. алвадик, Ричард сверху.
Ричарду нравится везде гладить Алву после секса. Спина, поясница, соски, плечи, волосы, если слегка пальцы вводит в рот или анус вообще огонь. Без намерения возбудить, просто ласка. Но это конечно же рано или поздно приводит ко второму раунду.

125. Ричард Горик узнаёт, что его отца подставили и Эрнани на самом деле жив. Его действия. Рейтинг R или NC-17.

126. АУ: случайность в военном деле. Ренваха таки оказалась непроходимой. Или у Феншо оказалось чуть больше мозга. Или что-нибудь еще пошло не так. И наступили последствия. Джен, любой рейтинг.

127. Окделлы чернокнижники или занимаются черной магией. В Надоре своя атмосфера и своя северная мистика, остальные лишь знают, что Надор и Окделлы странные и лучше держаться от них подальше. Надор считается нищим непонятным краем, однако лишь Окделлы сдерживают загадочные северные силы.
Дорак решает вызвать Дика в Лаик, Дик насторожен и не привык к нормальному обществу, но пытается скрыть свои особенности и намерен выяснить, как Рокэ Алве удалось убить сильного чародея, его отца...

128. Приддоньяк, шизофрения. Постепенное и заметное поначалу только Арно усугубление психического расстройства Валентина. Арно любит и пытается спасти: покрывает, говорит с лекарями, пробует изолировать. Начинает сомневаться в причинах гибели братьев Валентина, от перенапряжения параноит, чувствует, что сам почти теряет рассудок. 
Хуже всего то, что из глубины безумия Валентин продолжает любить его тоже.

129. Кэцхен урурукают над тем, что Вальдес нашёл подходящего человека, любит его и любим им. Но на всякий случай проводят с Кальдмеером разъяснительную беседу: что будет, если тот их мальчика обидит

130. Алвадик, флафф (не стёб), рейтинг от R, таймлайн - Вараста или сразу после, книжный канон.
Ричарду не понравился первый секс с Алвой, и Алве стоило немалых усилий уговорить его попробовать снова (возможно, заодно рассказать о своём первом неудачном опыте) и постараться сделать так, чтобы второй раз получился лучше первого.

131. Постканонный алвадик с взрослым Ричардом и стареющим Алвой. «О, как на склоне наших лет нежней мы любим и суеверней...»

132. Алвадик, Рокэ кинкуется слабостью Ричарда, NC-17-R

133. Кальденбург, NC-17, реверс-ау, адмирал цур зее Руперт фок Фельсенбург и его адъютант Олаф Кальдмеер, взаимная тайная влюбленность

134. Алва/Ги Ариго: "Блондинов я люблю больше, чем блондинок, Ваше Величество"

135. Алвадик после отравл­ения. Алва влюблен в Ричарда, мечется ме­жду выгнать предателя и пониманием, что Дика использовали, а Дорак таки мудак + страх проклятия, но думает, что будучи рядом, сможет вернее защитить Дика от сме­рти (мол, я пытался отстраняться и все равно нихуя не помогл­о) и забирает его в Фельп. Объяснение пе­ред отъездом Алвы в Талиг.

136. Рокэ/Ричард/Рамон. Омегаверс, ау без восстания. Ричард - завидная омега на выданье. Грязный, разнузданный секс на троих, двойное проникновение, грязные разговоры, грубый секс, Breeding кинк, чрезмерная симуляция.

137. Что-то случилось с Абсолютом, и с Рокэ слетел флёр бесконечной удачливости и всеобщего обожания. Ему припомнили все его грехи, сместили с должности Первого маршала, Кэналлоа перешла под власть клана Салина, друзья отвернулись. Рокэ отныне вне закона. С горсткой верных слуг он осторожно пробирается в единственное место, правитель которого не объявил во всеуслышание, что не желает его видеть. Рокэ едет в Надор, которым правит Ричард Окделл. Изгнанники доедут, но как примет их молодой тан?

138. Алвадик, R илр НЦа, Ричард пытается спасти Алву, когда он на коне спасал Фердинанда, и его самого помещают в камеру над пекарней, доретконные персонажи

139. Отец Герман (книгоканон)\ кто-то из унаров. Отец Герман в тайне любит наказывать унаров весьма нестандартным способом. Телопредало, развратный священник, юноша, который хочет ещё.

140. Кальдмеер/Гудрун, принцесса решила от скуки подомогаться нового адмирала цур зее, только не делайте Кальдмеера покорным бревном, хочется динамики: пусть согласится и получает удовольствие, или красиво сможет отвязаться или сделать так что от него отвяжутся, или обходительностью доведет прелестную Гудрун чтобы она рвала и метала и весь дворец содрогался

141. Алву в Багерлее таки разбил инсульт с полным параличом одной стороны, и Дик его выхаживает.

142. Крэк! Периодически Алва превращается в манекен. Это замечают только его слуги, остальным норм.

143. У Алана и Женевьев сын и дочь. Время шло, девочка взрослела... Рейтинг PG-13 или R. Желательно джен.

150. Вальдмеер или кальдмейда. У Олафа Кальдмеера есть тайный дар - он может заставить человека смертельно в него влюбиться, но это имеет высокую цену. В бреду Олаф бессознательно применяет этот дар.

151. Кальденбург, NC-17, драма, постканон, Руппи становится кесарем, и намерен вернуть Олафа в Дриксен - для флота и для себя, даб-кон

152. алвали, первый раз, юный Ли перед Лаик соблазняет Росио
в кадре селянка, бусики, Эмиль, кто-то из родителей, за кадром неудачный опыт приобщения Рокэ к имперской любви
инцетуальные вайбы (еще не большечембрат, но уже почти что младший брат), без анальной пенетрации, но невинным рукоблудием алвали не ограничатся

153. Эстебан/Лионель, омегаверс, можно с мпрегом, рейтинг любой, но лучше невысокий, романтика по-савиньяковски

154. Эгмонт/Мирабелла/Лесничиха Дженни. Крепкие полиаморные отношения, инициатором которых выступила Мирабелла. Сплетни соседей и родственников их не задевают. Можно АУ от канона без восстания.

155. Альдо и Робер успешно организовали оборону Агариса от морисков. Нападение жители и гости города отбили, мориски понесли большие потери. Альдо решил не пытаться сесть на тронив Талиге, а связать своё будущее с Агарисом.

156. Кальдмеер/Вальдес, Вальдес симпатизирует Кальдмееру, Кальдмеер  это понимает и, зная что у марикьяре связи между мужчинами не осуждаются, расчетливо растит симпатию в нечто большее и пользуется, не ради мелочей в быту, но ради чего-то большего: военная обстановка, устройство обороны Хексберг и т.д.(как управлять кэцхен)))))) Вальдес ему конечно напрямую тайны не рассказывает, но в их беседах много то, что в Дриксен не знали, не думали об этом с такой стороны и т.п. Альтернативная концовка: Кальдмеера на родине не казнят, в результате новой стычки уже Вальдес в плену у Кальдмеера, который спокойно отдает приказ о повешении

157. Женевьева - покорная жена Гвидо Ларака. Но почему-то все дети от него умирают... NC-17 или R.
Можно мистику, можно Женевьеву-маньячку.

158. Вальдмеер, NC-17, приключения, космо-ау, на корабль Вальдеса установили новый ИскИн "Олаф", технофилия

159. Лабиринт, посмертное испытание: глюки с родными, любимыми, незаконченными делами, потаенными страхами и т.д.
Рейтинг, жанр, кинки, сквик - любые
. Персонаж - по выбору автора
Концепцию Лабиринта и посмертия можно трактовать и вертеть как угодно. Заказчик на строгом следовании канонической системе ни разу не настаивает

160. Кто-нибудь троллит Алву. Попаданец в любого персонажа, новый персонаж из "диких" мест, пришедший абвений и тд. Троллинг любой - но лучше тонкий.

161. Ричард попадает в будуар королевы раньше того дня, когда она и Штанцлер планировали, и видит такую картину: Катари яростно страпонит привязанного к кушетке Рокэ. Партнёры не сразу заметили Ричарда. Можно юмор, ангста не надо.

★ 16.Алвадик, R-NC-17, Реверс с обнаженным Алвой на пути на эшафот (вместо Алвы за какое-то предательство/ошибку к казни и публичному унижению приговорили Дика. Алва в числе наблюдающих (недобровольно)), внешность алвадиков любая
★ Вальдмеер, NC-17, драма, Олаф после всех событий стал совсем бессилен в постели, но Вальдес найдет способ доставить удовольствие, кинк на сухой оргазм
★ 111. Паоло/Ричард первый раз в Лаик или, если Паоло выжил, где-нибудь ещё.
★ 159. Лабиринт, посмертное испытание: глюки с родными, любимыми, незаконченными делами, потаенными страхами и т.д.
Рейтинг, жанр, кинки, сквик - любые
. Персонаж - по выбору автора. Концепцию Лабиринта и посмертия можно трактовать и вертеть как угодно. Заказчик на строгом следовании канонической системе ни разу не настаивает - Карлос Алва
★ 21. Алвамарсель, херт/комфорт. После несчастного случая у Алвы оказываются повреждены кисти обеих рук. Ему приходится заново учиться держать оружие и писать, и справляется он с этим плохо.
★ 159. Лабиринт, посмертное испытание: глюки с родными, любимыми, незаконченными делами, потаенными страхами и т.д. Рейтинг, жанр, кинки, сквик - любые. Персонаж - по выбору автора. Концепцию Лабиринта и посмертия можно трактовать и вертеть как угодно. Заказчик на строгом следовании канонической системе ни разу не настаивает - Катари
★ 129. Кэцхен урурукают над тем, что Вальдес нашёл подходящего человека, любит его и любим им. Но на всякий случай проводят с Кальдмеером разъяснительную беседу: что будет, если тот их мальчика обидит
★ 59. АрлеттаЛионель, NC, инцест, порка. Из канона мы знаем, что одна из предыдущих графинь Савиньяк приказала выпороть самого Дидериха. С тех пор порка стала семейной традицией и прерогативой графинь. Лионель уже давно не ребёнок, но всё ещё даёт себя наказывать.
★ 139. Отец Герман (книгоканон) кто-то из унаров. Отец Герман в тайне любит наказывать унаров весьма нестандартным способом. Телопредало, развратный священник, юноша, который хочет ещё.
★ 37. Близнецы Савиньяки трахают Ричарда, Рока наблюдает (или нет). Можно дабкон, тело предало, немножко больноублюдочнсти. 
Жанр любой,  таймлайн любой, рейтинг от R и выше. Ричарду должно понравится.
★ 73. Вальдмеер, NC-17, драма, из Кальдмеера выбивают сведения в подвалах крепости, dark!Вальдес влюблен в его стойкость, но своеобразно, нон-кон
★ 30. Вальдес привозит Кальдмеера на Марикьяру и знакомит с родителями. Первоначальная острая реакция на то, что сын приволок в дом варитского гуся, и постепенное принятие. Можно юмор, ★ часть два
★ 8. Алвадик, таймлайн Раканы, Дик выходит на поединок с Алвой за Альдо, оба ранены, но в итоге живы. Фиксит бодяги с кровной клятвой.
★ 12. Вальдмеер, NC-17, драма, Олаф после всех событий стал совсем бессилен в постели, но Вальдес найдет способ доставить удовольствие, кинк на сухой оргазм
★ 17. Любой пейринг или джен, и любой временной промежуток, главное без смерти персонажей. АУ, в которой сломанный Абсолют не засчитал смерть Эгмонта и попытался выпилить Ричарда, как «неудачного» Повелителя Скал. Не удалось, но Ричард в результате остался искалечен - недостаточно сильно, чтобы это мешало ему жить, но достаточно, чтобы привлекать внимание и мешать (шрамы, хромота и т.д).
★ 54. "Вредные задачи" Остера в переложении на условия и персонажей из Талига. Персонажи любые, рейтинг любой, юмор.
★ 70. РоРо, пост-Ракана, лунатизм, возможно, сомнофилия. Робер не просто видит кошмарные сны о прошлом, он во сне ходит (и не только). Рокэ узнает об этом и пытается что-то сделать. Рейтинг на вкус исполнителя, стекло можно, но без совсем уж черного финала.
★ 17. Любой пейринг или джен, и любой временной промежуток, главное без смерти персонажей. АУ, в которой сломанный Абсолют не засчитал смерть Эгмонта и попытался выпилить Ричарда, как «неудачного» Повелителя Скал. Не удалось, но Ричард в результате остался искалечен - недостаточно сильно, чтобы это мешало ему жить, но достаточно, чтобы привлекать внимание и мешать (шрамы, хромота и т.д).
★ 110. Валентин - частый гость в имении Савиньяков. Сначала Арлетта думает, что все дело в младшем сыне. Но несколько двусмысленных ситуаций заставляют задуматься, так ли это. Шпионаж, дедукция, опрос свидетелей. С кем из сыновей (но обязательно сыновей) на самом деле роман - на усмотрение автора, ★часть два, ★ часть три,  ★ часть четыре, ★ часть пять, ★ часть шесть, бонусная полиамория
★ 64. Вальдмеер, NC-17, драма, fem!Кальдмеер канонично попадает в плен, и когда это обстоятельство обнаруживается, оно меняет все, даб-кон
★ 41. Приддоньяк, ПВП, афродизиак. Что бы скомпромитировать Валентина, ему подливают в напиток афродизиак. На людях Валя держится, но когда он остаётся один, ему становится совсем плохо. Арно предлогает помочь, уверяя, что в этом нет ничего особенного.
★ 83. Вальдмеер. У марикьяре жестокие обычаи, под райос убивают всех. Есть лишь одно исключение для законных супругов, к которым могут прилагаться их слуги и подчиненные. И это единственный способ для Вальдеса спасти Олафа Кальдмеера...
★ 122. Классический омегаверс с Диком-омегой, которого впервые накрыло течкой в особняке Алвы, а Алва — альфа, но внизапна! он ведёт себя порядочно: просвещает Дика про особенности анатомии и физиологии, утешает, успокаивает феромонами и мурлычет над ним.
И они так и не поебались.
★ 64. Вальдмеер, NC-17, драма, fem!Кальдмеер канонично попадает в плен, и когда это обстоятельство обнаруживается, оно меняет все, даб-кон, ★ часть два, ★ часть три, ★ new! часть четыре, ★ new! часть пять, ★ new! часть шесть
★ 32. Алва/Ричард, юст, Ричард впервые замечает и понимает интерес Алвы к себе
★ 155. Альдо и Робер успешно организовали оборону Агариса от морисков. Нападение жители и гости города отбили, мориски понесли большие потери. Альдо решил не пытаться сесть на трон в Талиге, а связать своё будущее с Агарисом.
★ 100. Вальдмеер. Вальдес соскучился по Кальдмееру и выпросил у ведьм возможность увидеть его на 10-20 минут. Он попадает в разгар жесткого допроса в Дриксен, но никто его не видит и не слышит, и он ничего не может сделать. Или может, на выбор автора.
★ new! 97. Приддоньяк. Арно, с отношением к сексу легким, как у Эмиля, соблазняет Валю, которого считает девственником (ошибается). Хочет унизить и обидеть, но любовь нечаянно нагрянет, хэ. Хотелось бы, чтобы  Арно не был солнышком.
★ new! 105. Что-нибудь по мотивам накура про спасателей. Модерн-АУ, приключения, мистика, джен, рейтинг любой.
★ new! 102. Айрис/Иоланта. Айрис выжила (одна из сестер) и полноправная хозяйка Надора, который отделился от Талига.
★ new! 63. Ричард Окделл с первого взгляда влюбляется в короля, и это взаимно. Фердинанд/Ричард против всего мира.
★ 156. Кальдмеер/Вальдес, Вальдес симпатизирует Кальдмееру, Кальдмеер  это понимает и, зная что у марикьяре связи между мужчинами не осуждаются, расчетливо растит симпатию в нечто большее и пользуется, не ради мелочей в быту, но ради чего-то большего: военная обстановка, устройство обороны Хексберг и т.д.(как управлять кэцхен)))))) Вальдес ему конечно напрямую тайны не рассказывает, но в их беседах много то, что в Дриксен не знали, не думали об этом с такой стороны и т.п. Альтернативная концовка: Кальдмеера на родине не казнят, в результате новой стычки уже Вальдес в плену у Кальдмеера, который спокойно отдает приказ о повешении, ★ new! часть два

исполнение вне феста:
★ 80. Катари видит, как Алва разговаривает с королём и понимает, что ревнует и завидует. Рейтинг любой, можно вообще джен. Катари хочет любви и внимания как равной, не чувствовать себя глупой девочкой, разменной монетой в интригах и сосудом для наследников короны, но все это позволено лишь мужчинам, и друг друга эти двое ценят больше, чем её.

★★★★★

★ СПИСОК ЗАЯВОК ПЕРВОГО ТУРА C ССЫЛКАМИ НА ИСПОЛНЕНИЯ★

★ СПИСОК ЗАЯВОК ВТОРОГО ТУРА C ССЫЛКАМИ НА ИСПОЛНЕНИЯ ★

★ СПИСОК ЗАЯВОК ТРЕТЬЕГО ТУРА C ССЫЛКАМИ НА ИСПОЛНЕНИЯ ★

★ СПИСОК ЗАЯВОК ЧЕТВЕРТОГО ТУРА C ССЫЛКАМИ НА ИСПОЛНЕНИЯ ★

★ СПИСОК ЗАЯВОК ПЯТОГО ТУРА C ССЫЛКАМИ НА ИСПОЛНЕНИЯ ★

★ СПИСОК ЗАЯВОК ШЕСТОГО ТУРА C ССЫЛКАМИ НА ИСПОЛНЕНИЯ ★

▼Исполнение вне феста\исполнение заявок из предыдущих туров:⬍

★ 27. Алвадик, алатские поцелуи. В Варасте был момент, где Алва поит Дика из своего стакана, можно там, можно в другом месте. Можно, чтобы Алва пил из стакана Ричарда. Инициатор Алва, но Дик понял в чем суть. ХЭ
★ 28. Фердинанд, Алва, Ричард. По приказу короля Алва избавлялся от любовников королевы: Придда, Колиньяра, Феншо. Настало время Ричарда
★ 104. Килеан/Ричард, Алва/Ричард. Килеан берёт Дика в оруженосцы. Однажды Алва узнаёт, что Дик подвергается насилию у эра.
★269. Херт-комфорт с нонконом для Бермессера. Бе-Ме насиловали и пытали в плену, а потом закомфортьте на все деньги (но не теми, кем насиловали). Участники на усмотрение исполнителя, а ещё прописанность хёрта и комфорта хочу примерно поровну.
★ 228. Свальный грех (можно не всех сразу): Алваро/Арно-ст/Арлетта/Рокэ/Лионель. Больноублюдочные кинки, рептилоидная мораль, но всё по согласию, в идеале - по любви. Книжный (пре)канон, т.е. Эмиль есть, но не участвует. Без чистого алвали.
★ 1. Вальдмеер. Один из них попал в плен, и противники дарят его другому для сексуальных утех и извращений. Кто будет снизу, воспользуются ли пленником или откомфортят, на выбор автора. + 3. Гетеро изнасилование с любым/любыми из положительных персонажей канона. Без жести, ачетакова. В зависимости от статуса дамы потом или заплатить или кхм... позаботится, часть 2, часть 3, часть 4, продолжение, продолжение, продолжение, часть пять, частть шесть
+ вбоквел
★ 9. Валентин/Лионель. Нон-кон, щупальца, трахни-или-умри. Лионель принуждает Валентина к сексу - для магического ритуала или чего-то такого - Валентин в процессе проходит частичную трансформацию в спрута и уже он выебывает Савиньяка.
★ 42. Ли/Валентин. Ли берёт Валентина в оруженосцы. Асфиксия по обоюдному согласию. Рейтинг высокий
★ 79. Алвадик, первый раз, таймлайн Вараста. Алва отсасывает Дику после бегства в степь глухую.
★ 25. Первый секс Лионеля с кем угодно (предпочтительно Рокэ и/или Эмиль) после того как Ли оскопили. Обоснуй любой, но оскопление случилось уже во взрослом возрасте.
★ 154. Алва/Арно младший. В глазах Арно добрый дядюшка Росио превратился в объект вожделения, а поскольку со всеми вопросами и проблемами Арно привык обращаться к Алве (вдруг братья заругают), он по привычке идет к Рокэ. Возможен рейтинг, возможен отказ со стороны Рокэ.
★ 30. Леонард омега. Леопольд пытается воспользоваться этим для для карьеры сына и личных целей, подсовывая его нужным людям во время течки. Можно еще и Леонарда упорного грустного натурала при этом.
★ 220. Кальдмеер - Повелитель Волн. В иерархии астэр Повелители важнее вассалов. Кэцхен переходят на сторону Олафа, дриксенцы побеждают, флот Альмейды относит штормом. Раненый Вальдес в плену у Олафа. Кэцхен вьются вокруг Кальдмеера, он не понимает, что происходит.
★ 63. Алва/Дик/Катари. Альдо вынуждает Катарину выйти замуж за Ричарда. После смерти Альдо она пытается добиться ареста/казни Дика, но новоиспечённый регент Алва отправляет обоих в бессрочную ссылку в Надор. Катарина узнаёт, что в прошлом между мужем и регентом были нереализованные взаимные чувства, и решает использовать их, чтобы вернуться в столицу ко двору.  Предпочтительно в финале что-то вроде ХЭ со шведской семьей. Без хейта Катарины, часть два, часть три, часть четыре, часть пять
★ 3. Рокэ/Ричард/Катарина. Ричард приходит в себя в королевской спальне и понимает, что он связан и находится в полной власти Первого Маршала и Ее Величества. Хитрая парочка решает измучить юношу целиком и полностью. Шлепки (можно рукой, можно стеком), укусы, засосы после поцелуев, дразнящие касания перышком... В качестве кульминации взятие юнца без какого-либо сопротивления.
★ 52. Алвадик. Рокэ по какой-то причине обездвижен, но не лишён чувствительности. Но вместо того, чтобы убивать/мучить, как он мог бы предположить, Дик начинает его ласкать. Без нон-кона, желательно ХЭ

ДЕАНОНЫ

★ СПИСОК ССЫЛОК НА ИСПОЛНЕНИЯ ПЕРВОГО ТУРА НА АО3 И ФИКБУКЕ ★

★ СПИСОК ССЫЛОК НА ИСПОЛНЕНИЯ ВТОРОГО ТУРА НА АО3 И ФИКБУКЕ ★

★ СПИСОК ССЫЛОК НА ИСПОЛНЕНИЯ ТРЕТЬЕГО ТУРА НА АО3 И ФИКБУКЕ ★

★ СПИСОК ССЫЛОК НА ИСПОЛНЕНИЯ ЧЕТВЕРТОГО ТУРА НА АО3 И ФИКБУКЕ ★

ЛС для орг.вопросов\дополнений\прочего:

▼Скрытый текст⬍

УкаЧакаУкаУка

Перерыв после тура кроссоверов?

1. не делаем(голосов 15 [32.61%])

   32.61%

2. делаем до конца выкладок ЗФБ (5 марта)(голосов 31 [67.39%])

   67.39%

Всего голосов: 46

Гости не могут голосовать

Отредактировано (2023-12-04 16:12:49)

Анон

Re: ОЭ-фест

продолжение исполнения заявки второго тура:

117. Кинки как у Куницы в исполнении здорового человека
Алва попал в плен/рабство/бордель, где его ебут во все дыры, после чего его находит и выкупает Ричард и комфортит.
ЗЫ. Дик не мудак!!1!расрас

первая часть тут
вторая часть тут
третья часть тут
четвёртая часть тут

Название: "Наизнанку"

▼это шапка, прочитайте её, пожалуйста, раньше, чем откроете текст⬍

Саммари: Алву много насилуют и один раз расчленяют; на старте реверс баланса сил - Ричард "сильно изменился за лето" и сияет, Алва страдает и красиво моргает; на текст повлияли фик "Когда твои руки готовы к беде", сиквел к нему, канон, "лестница" и обсуждения; персонажи попадают в другое место и узнают, что они персонажи; в значительной степени дикоцентрик.
Основной пейринг: Ричард Окделл х Рокэ Алва.

Примечание: Кроссовер с серией https://archiveofourown.org/series/60733 и почти оридж. Авторы разрешили себе всё. Текст оскорбляет чувства *лаверов, *хейтеров, верующих, атеистов, политически и морально неравнодушных и вообще всех; в высшей степени неэтичен и аморален. Список предупреждений может быть дополнен и уточнён.

Фактические предупреждения: DEAD DOVE DO NOT EAT, нонкон, графичное насилие, ООС, множество побочных пейрингов, постканон после гибели мира, дабкон, насильственная проституция, вещества, курение и алкоголь, связывание, кроссдрессинг, бладплей, гуро, пытки, ксеносекс, порочные и непорочные зачатия, извращённое размножение, полиамория, аморальный образ жизни, случайный секс, межрасовый секс, сайз-кинк, гетный и слэшный секс, секс с футанари, гейпинг, пролапс, фистинг, насильственная феминизация, насилие над детьми, жертвоприношения, прилюдный секс, групповой секс, временная добровольная и недобровольная смена пола, оральный секс, анальный секс, игрушки, флафф, херткомфорт, рабство, расизм, гедонизм, цинизм, сексизм, эйджизм, вуайеризм, эксгибиционизм, нарциссизм, scat, золотой дождь, людоедство, страдания, множество неканоничных персонажей, ненадёжный рассказчик, нецензурная лексика, изменённое состояние сознания, жестокое обращение с детьми, животными, мирами, демонами и пожилыми людьми, смерть персонажей, воскрешения, семейные ценности, вольное обращение со всем, отсылки, пасхалки и заимствования. Крэк, драма, трагедия, PWP, специфический юмор.

очень условная вычитка, 18к в этой части.

▼Ты говоришь, что не хочешь быть никому никогда рабой. Я говорю: «Значит, будет рабом тот, кто будет с тобой»⬍

Глупые мальчики и плохие девочки

Ричард проспал примерно до полуночи. Его разбудила Бваэль: она со своей группой уже была в Благодарности короля.
Ричард полусонно попросил её отвести пассажиров к Алве.
"Тут есть гостиница? Где ты ночуешь? Где могу переночевать я?"
Ваора не было рядом, Ричард показал дом, в котором находился, сказал, что пустых достаточно и что Алва наверняка будет рад её видеть.
"А ты? – спросила Бваэль. – Хочешь меня видеть?"
Конечно, Ричард хотел. Он уже достаточно проснулся, поэтому встал и вынул из кармана душевую кабинку.
"Встретимся у ворот с воронами", – Бваэль отстранилась.
Ричард мысленно пожелал Алве хорошей ночи, принял душ и кое-как прибрался за собой. Ваор поделил игрушки и примерно половину забрал себе. Белый шарик и синие жгуты оставил Ричарду – на память, наверное.
В очередной раз подумав о Бефе, Ричард снова загрустил. Ему не раз доводилось терять мимолётных товарищей по оружию, даже приятелей – в центре сюжетов хватало чокнутых героев и злодеев, убивавших вне сюжетов так же легко, как в них. У опытных авантюристов и сюжетных игроков обычно была какая-то подстраховка – Ричарду с его вечным бесплатным абонементом в храме Смерти повезло больше тех, кому приходилось платить за выживание. Но новички, беспечные и те, кто хотел умереть, гибли часто. Беф не был ему ближе, чем Курт Вейзель или Норберт Катершванц, но их смерть не ранила. "Может быть, дело в письме, – подумал Ричард. – Какой же Беф всё-таки жестокий. Он хотел, чтобы я полюбил его после смерти – за его благородство и величие". Хотелось верить Ваору в том, что хитроумный демон только прикидывается мёртвым.

Одевшись, Ричард прошёлся по дому: на втором этаже кто-то спал. Судя по запаху – Орешек. Месади дремала на диване в гостиной, проснулась на приближение Ричарда, проследила за ним зелёным взглядом.
– Где Ваор?
– Пошёл пошататься, – усмехнулась Месади, выудила из кармана алмазную пилку и принялась подправлять покрытые золотой краской ногти. – Место растёт как попало, мы опасаемся, что можем втащить какую-нибудь дрянь. Четыре тыщи холостых мужиков – не кошка чихнула.
– Суккубы?
– Странно, что пока нет. Но ты подумай, где баб взять. Уже ко мне яйца подкатывали.
Ричард окинул её выразительным взглядом. Месади была не просто красивой – она была притягательной, привлекательной во всех смыслах. К ней хотелось прикасаться, сидеть с ней рядом, разговаривать, даже когда она грубила и грязно ругалась.
– Ты очень красивая, – сказал Ричард. – Почему "уже"?
Месади вскинула зачернённые брови.
– Я – маг. Эльфийка. Они что, не видят?
Ричард закатил глаза.
– И поэтому кажешься ещё красивее, хотя дальше вроде и некуда.
Месади коротко поморщилась.
– Жрать будешь?
– Нет, спасибо. – Ричард понял, что так и топчется на пороге гостиной. – Пойду встречать новых, доброй ночи.
– И тебе, – мурлыкнула Месади.
Ричард решил, что при случае напьётся с ней и с Ваором. Если она, конечно, не будет против.

Он уже сел во дворе на байк, когда услышал её мысленный зов. Ответил.
"Ты тоже красивый. Я знаю, чего вы с Ваором хотите. И "да", но не здесь. Не в этом месте".
"Оно плохое?" – удивился Ричард.
"Нет. Оно измученное и будет долго выздоравливать. Ты делаешь его больше и прекраснее, но ему нужно исцелить свою душу. Ты ведь тоже чувствуешь".
Конечно, Ричард чувствовал, просто привык к ощущению и старался на него не отвлекаться. Сочувствуя месту, искалеченному молотилкой, он мог превратить его в землю печали.
"О, нет", – раздельно, с чувством подумала Месади.
"И я о том же. Спасибо. И ещё спасибо. И доброй ночи".
Месади закончила связь, не прощаясь по второму разу.

Ричард не торопился и всё равно приехал раньше. Остановил байк у ворот и решил подождать снаружи. Алва мог быть занят, а мог спать: тёмного времени суток в Благодарности короля было часов шесть: с одиннадцати до пяти.
Но он, конечно, не спал и как-то заметил приближение Ричарда.
"Юноша, если вы собираетесь петь мне серенаду, это удобнее делать в одной комнате. Я способен простить отсутствие голоса, а вот наши соседи вряд ли оценят".
"Я не пою, – хмуро ответил Ричард. – Чем вы опять недовольны?"
"Собой!" – раздражением Рокэ Алвы можно было уничтожить пару наёмных армий Изнанки.
"Вы почитали! – со злорадством сообразил Ричард. – Считайте это моей местью".
"Ты чудовище! Злодей! Ты!.." – Алва не злился по-настоящему, но чуть не лопался от переполнявших его противоречивых чувств. Во-первых, он обнаружил, что временами вёл себя как моральный урод. Особенно по отношению к Ричарду Окделлу. Во-вторых, выяснил, что этот самый Ричард Окделл был не просто неудобной самоходной мебелью, но и живым человеком. В-третьих, узнал подробности о Ринальди и проклятии – и наверняка чувствовал себя предельно тупо. "Мог бы сказать, – подумал он обиженно. – И про завещание Эрнани, и что Рамиро не был предателем… И Ричард Горик тоже".
"Долго было рассказывать", – Ричард почти не скрывал, что не хотел перегружать Алву информацией, которая прямо сейчас никак не могла им помочь.
"Чего ещё я не знаю о себе и о своём мире?" – склочно подумал Алва.
Ричарду удалось прикрыть свою радость: раз Алва злится, значит, приходит в некое подобие нормы.
"Узнаете", – расслабленно подумал он.
"Поднимайся", – потребовал Алва.
"Да погодите вы", – Ричард попытался отодвинуть его от своих мыслей и воспоминаний. С тем же успехом можно было отпихивать проголодавшегося кота от куска мяса, но Алва не знал, что искать, поэтому споткнулся о пару недавних сцен, смутился и сбежал.

Послышались голоса и смех, Ричард разглядел в темноте фигуры. У самой маленькой были белые – светло-серебристые – волосы.
– Бваэль! – Он слез с байка и убрал его в карман.
– Герцог Окделл? – спросил Альмейда, сдерживая гнев.
– Ричшарт мой друг, – напомнила Бваэль. – Без него вы бы сюда не пришли.
Страх на мгновение сковал сердце Ричарда: что, если пассажиры Бваэль просто набросятся на него?.. Что, если она тоже пострадает?..
"Спокойно, – сказал он себе. – Она их ведёт, значит, она их держит и прикажет им остановиться".
Он подошёл к Бваэль и, едва окинув бывших знакомцев взглядом, подхватил её на руки и покружил, как делал всегда, когда они встречались не посреди драки.
– Пропасти больше нет? – спросила Бваэль на своём родном шепчущем языке, похожем на шорох сухой травы под зимним ветром.
– Нет никакой пропасти, принцесса, – улыбнулся Ричард и поставил её на землю.

Когда-то он, вывалившись из очередного сюжета на свалку, захотел отдышаться после смерти и не убрался оттуда немедленно. Сверху полетели камни – обломки крепости, какой-то мусор, мелькнуло что-то светлое и явно живое, и Ричард, проклиная свою глупость, бросился ловить и прикрывать от обломков. Бваэль, которой на голову обрушился её замок, была в страшном шоке. Первое слово, которое она сказала, было "кошки". И отказывалась уходить из кошмара свалки, на которую буквально сыпались обломки немаленькой крепости, пока они, прикрываясь магией, не собрали всех её кошек: четырёх живых и одну немёртвую. Призрачный поросёнок и летающий череп отыскали хозяйку сами, но за них Бваэль и не волновалась.
К твёрдым дорогам они, несмотря на помощь всех кошек, выбирались неделю. Бваэль снились кошмары – то чёрный ветер, крадущий души, то какой-то мудак, которого она успела убить, то пропасть, в которую провалился её замок. Ричард будил её и говорил, что пропасти нет; кошки караулили по очереди, а свободные от вахты приходили помурлыкать.

– Это особняк эра Рокэ, – указал Ричард на ворота.
– Надо постучать, – заявила Бваэль. – Ты ночуешь здесь?
Ричард чувствовал на себе взгляды пассажиров. Альмейда, Вальдес и Берто – бывший друг Берто – хотели убить. Аларкон стоял чуть позади них и явно ещё был в шоке от Изнанки. Салиган гладил упитанную рыжеполосатую кошку – видно, успел где-то подобрать. Чудак и недобрый, но на Изнанке приживётся как родной.
– Да, иногда. Но вообще-то нам надо спать на краю.
– Вам надо идти, господа. – Бваэль тоже указала на ворота. Валите, мол, оставьте меня с моим другом Ричардом Злая Скала.
– Я хотел спросить… – Берто задержал шаг.
– Я знаю, про родных. – Ричард старался на него не смотреть.
– А можно? – воодушевился Вальдес. Альмейда вздохнул едва слышно, но выразительно. – Тогда я хочу знать, что с моей семьёй, девочками и моим любимым ненавистным дриксом Олафом Кальдмеером.
"Хотите наконец-то выйти за него замуж?" – подумал Ричард.
Ворота распахнулись, и дорогие новоприбывшие соизволили убраться в особняк.

Бваэль закурила, предложила сигарету Ричарду, который не стал отказываться.
– Тяжёлые?
– Салиган стал проводником. Вальдес ужасно хотел, но не получилось. Ничего, раздобудет какую-нибудь лодку, научится. – Бваэль помолчала. – Ты к ним туда не хочешь.
– Бваэль, я для них – предатель их обожаемого Рокэ Алвы. То, что я вынул его из отменной саблезубой задницы, их не впечатляет, потому что они его ещё не видели.
– И потому, что им положено тебя ненавидеть, – прошептала Бваэль. – Пойдём, поставим палатку на самом краю.

Это сейчас у неё был замок, армия кошек и штат прислуги, но первую палатку ей купил Ричард. Дешёвых и хороших не было, плохую дарить не хотелось, поэтому он отвалил за карманный двухэтажный коттедж сто двадцать тысяч леонов – почти всё, что у него тогда было. Пришлось продать кое-какое барахло, чтобы иметь наличность на текущие расходы, зато Бваэль была в восторге.
Потом она не раз порывалась вернуть деньги, но приключения и сюжеты приносили Ричарду всё больший и больший доход, так что он напоминал, что это был подарок, а не одолжение, и в конце концов Бваэль смирилась с этим. 

– Ты без питомца, – заметил Ричард. Обычно с ней всегда кто-нибудь был. 
– Череп надоел, а Чёрную пришлось отдать.
– Отдать?! – Ричард поперхнулся дымом. Чёрная – немёртвая кошка – была с Бваэль с самого начала.
– Ну… Она сама была не против. Понимаешь, мы часть пути прошли на "Летучем голландце", и я договорилась, чтобы они нашли этих, которые в подводной лодке, и сказали им плыть в Благодарность короля. Что их обожаемый Рокэ Алва здесь и приказывает им явиться.
Ричард тихо фыркнул.
– Они там все мёртвые, Ричшарт, на этом Голландце. Просто влюбились в Чёрную. Мышей у них, конечно, никаких нет, но корабельная кошка им нужна обязательно. А живые с ними долго не остаются, уходят – скучно.
– Ей понравилось?
– Да. Она нашла свой дом.
Они помолчали.
– Я скучала, – неловко сказала Бваэль. – Как ты теперь? Снова герцог?
– Кошки с две!.. Я – Ричард Злая Скала, боец, проводник и верный Смерти. Герцогом я никому не был нужен.
– Ты показывал мне вашу систему. Повелитель Скал нужен.
Ричарда прошиб холодный пот.
– Бваэль… Ты же не думаешь… Не хочешь сказать, что их вывернуло из-за меня?!
– Не из-за тебя, а из-за того, что они тебя убили, – процедила Бваэль. – Этот Алва…
– Он не знал, что он – Сердце. Иначе сделал бы что-нибудь.
Конечно, Бваэль не считала, что Алва сидел бы, сложа руки, если бы понимал важность магической системы.
– Есть хочешь? – спросила Бваэль.
– Хочу.
– Тогда поехали.

Каждая поездка с Бваэль возвращала его в прошлое. Тогда у него был другой байк, тоже ховер, но на сменных кристаллах и с большим багажным отделением. В первый день ехали очень медленно – из-за живности Бваэль. Потом у неё появились карманы, и кошки сразу же забрались в них. Черепа, который превосходно чувствовал себя в магическом кошеле, она сразу придумала засунуть к Ричарду в карман, а поросёнок не занимал места и не слетал с байка.
Пять дней ехали по пустым местам, Бваэль обнимала Ричарда, прижимаясь к спине и слушая его, дорогу и окружающий мир своей причудливой магией. Тогда Ричард чувствовал себя истинным рыцарем, спасшим принцессу, хотя о том, что Бваэль из королевской – по меркам её народа – семьи, узнал позже.

"Как давно это было?" – задумался Ричард и понял, что не помнит событий, предшествовавших его встрече с Бваэль или произошедших сразу после. Она словно была вне времени. На Изнанке подобное случалось, и он не расстроился.

Его палатка стояла на прежнем месте, а Кит, даже через искажённое пространство почувствовав приближение людей, вышла взглянуть, кто там.
– Это Бваэль Йорн, проводник и моя подруга, – сказал Ричард. – Кит, дитя Бездны. Она… помогла нам.
– Вы обручены? – с фальшивой детской наивностью спросила Кит.
– Что? – нахмурился Ричард.
– Нет, – ровно сказала Бваэль.
Кит скорчила хитрую гримаску.
– Другими словами: мне выметаться, потому что вы будете сношаться на всех горизонтальных поверхностях?.. – Она покосился на Бваэль, та шевельнула изящными кончиками ушей. – Наверное, вам и поверхности не нужны.
Ричард почувствовал, что краснеет.
– Я поставлю свою палатку, – сказала Бваэль. – Хочешь поужинать с нами, Кит?
– Я уже ужинала. – Кит насупилась и спряталась в палатку Ричарда.
– Ревнует, – сказала Бваэль. – Не так, как все остальные.
– Ты же понимаешь…
– Конечно, понимаю. Дитя Бездны нашла, за кого уцепиться, приезжает какая-то фарфоровая кукла, и этот кто-то идёт ужинать с ней.
Ричарду и раньше доводилось жить насыщенной личной жизнью – пару раз повезло даже на сюжеты-гаремники, но сейчас всё было как-то совсем уж сложно, перегружено. Возможно, из-за Алвы, возможно, из-за того, что сейчас разные персоны хотели от него разного.

Бваэль невозмутимо поставила палатку, взглянула на Ричарда и скрылась за синим занавесом.
Чувствуя себя ужасным дураком, Ричард полез следом.

Они поужинали в просторной серебристо-лиловой гостиной, выпили голубого ледяного вина из красивой бутылки.
– У меня есть для тебя подарок. – Бваэль положила перед Ричардом бумагу. Документ, подтверждавший, что Ричард "Злая Скала" Окделл является законным владельцем раба по имени Рокэ Алва.
– Бваэль, это чудовищно. Это нужно уничтожить. – Ричард боялся прикоснуться к тиснёному цветному картону, словно тот был смертельно ядовит.
– По факту эта штука ничего не значит. – Бваэль откинулась в кресле, почти утонула в нём. Ричард видел только стройные ноги в узких тёмно-серых штанах и мягких замшевых сапожках того же цвета и тоненькую ручку, придерживающую широкий бокал. – Но чтобы владелец молотилки или его наследники уже никогда никак не могли обратиться ни в один, даже самый продажный суд, ты должен исправить имя владельца, написать дарственную – и отдать своему Алве и то, и другое.
– Ему и так тяжело.
– Будет хуже, если он формально будет считаться собственностью. Без его участия ты ему волю не вернёшь.
Ричард попытался вообразить сцену, которую ему закатит Алва, и не преуспел.
– Ты занимался любовью с тем тёмным?
– Бваэль, он не тёмный, а горный.
– Кому ты рассказываешь. – Она серебристо рассмеялась. Голос у неё был тихий и шуршащий, только иногда журчал, как вода в ручье – когда она злилась, пела или колдовала, а смех – звонкий, как монета.
– Тогда я должен тебе…
– Нет, это подарок.
– Тогда я хочу что-нибудь тебе подарить.
Бваэль закинула ногу на ногу, покачала ступнёй.
– Первое, что в кармане под руку подвернётся.
– У тебя уже есть мой карас, – усмехнулся Ричард.
Бваэль шевельнулась, видимо, пожала плечами.
– Если тебе не понравится, буду хвастаться своими сокровищами, пока что-нибудь не выберешь.
Поёрзав, Бваэль проникла в его разум. Похожая на прохладную, но незлую воду; на змею с красивым лицом и переливающейся чешуёй.
"Ты чувствуешь меня красивой. Мне нравится".
"Разве это что-то новое?"
"Да. Раньше ты одновременно видел меня – и ту женщину. А теперь только меня".
"Та женщина" была, конечно, Катарина.
"Я не позволю тебе выбирать и хитрить, – сказала Бваэль. – Я хочу что-то, с чем тебе не жаль будет расстаться и что окажется хорошим или полезным для меня. Не просто мешок денег или драгоценностей".
Ричард пожал плечами, без единой внятной мысли сунул руку в карман – и вытащил заколдованное чучело карликовой лисы.
Бваэль счастливо пискнула, вскочила, едва не расплескав вино, и подхватила зверька на руки. Стеклянные глаза ожили, моргнули; пластиковый нос пошевелился, и Бваэль чмокнула в него зверушку.
– Он спал, Ричшарт, спал!.. Ждал, пока я к нему прикоснусь.
Лис по-собачьи вильнул хвостом, но как-то неуверенно.
– Вы знакомы? – поинтересовался Ричард.
– Теперь – да. Его зовут Песок.
Лис потянулся носом к Бваэль, чихнул, тявкнул.
– Он будет есть? – поинтересовался Ричард.
– Не здесь. – Бваэль поставила нового приятеля на пол, снова пушистый хвост попытался вильнуть. Большое ухо шевельнулось в сторону Ричарда, и Песок, потоптавшись на месте, начал неторопливо обнюхивать всё подряд.
– Твои кошки бунт не устроят?.. Он же как собака.
– Он мёртвый, как я. – Бваэль улыбнулась. – Конечно, они поладят. В нём нет ничего собачьего, только магия. Но он, наверное, будет слушаться.
– Он сразу был немёртвый? – Ричард думал, что давно уже научился отличать спящих немёртвых от трупов и статуэток.
– Сразу, – кивнула Бваэль. – Только… в нём внутри – малая толика души демиурга, который его создал.
– Чучелом?
– Вот этого не знаю. Было слишком давно, не могу различить. – Бваэль склонилась к новому питомцу, погладила. – Спасибо. – Она улыбнулась. – Ричшарт, это же… Просто отличный подарок!

Прозрачные серые глаза сияли и сейчас, в искусственном освещении, казались лиловыми. Ричард всегда считал Бваэль очень красивой, но иногда она напоминала Катарину: платьем, сложной причёской, невинным взглядом, – и на это не хотелось смотреть. Сейчас Бваэль была в походной одежде "лёгкого" мага: узкие штаны, удобная обувь, тёмная серо-синяя то ли туника, то ли укороченная мантия, капюшон с пелериной из той же ткани.
Ричард знал, что под туникой – тонкий шёлк, серый или голубой, что на плече у Бваэль старый шрам, а ещё один, постаравшись, можно отыскать на горле, что между лопаток свернулся маленький белый дракончик – магическая татуировка, способная летать по всему телу. Почти незаметная на светлой коже, но тем интереснее найти его под своей ладонью или поймать поцелуем, где бы он ни был.
– Ты так смотришь, – улыбнулась Бваэль. Кончики её ушей едва заметно изменили цвет.
"Хочу ли я сегодня ещё и её? – удивлённо задумался Ричард. – А вдруг ей будет неприятно?.."
– Бваэль, я сегодня спал с Алвой и Ваором.
– Покажи, – предложила Бваэль. Она была такой же бесстыжей авантюристкой, может быть, ещё более распутной, чем он, но он постоянно забывал об этом. – Или ты хочешь сказать, что устал и идёшь спать в зелёную комнату?
Зелёная комната, смежная со спальней Бваэль, была для самых доверенных гостей, и Ричард не раз там ночевал.

"Если Алва до сих пор не позвал, значит, занят и прекрасно без меня обойдётся", – рассудив так, Ричард сказал:
– Если ты хочешь. Если тебе не неприятно.
Бваэль рассмеялась, и Ричарду вспомнились все их совместные приключения. Они нечасто занимались любовью друг с другом, но бывали вместе в борделях или удачно попадали на какую-нибудь праздничную оргию в районе Любви.
Она позвала его мысли: "Если ты устал или не хочешь, то зелёная в твоём распоряжении. Если чего-то стесняешься, то это значит, что мы давно не виделись".
Расстегнула пояс и бросила на кресло, звякнув массивной пряжкой. Стянула через голову капюшон.
Ричард встал и наклонился над ней, чтобы поцеловать. Она всегда казалась ему страшно хрупкой, хоть и была на самом деле крепче многих воинов. "Мне нравится, что я такая маленькая с тобой", – подумала Бваэль.
Он был её выше почти на полметра и намного массивнее. И так и не побрился сегодня, поэтому мягкая лёгкая ладонь легла на щетину.
– Сотри, если хочешь, – предложил Ричард.
– Ни за что. Поцелуй снова.
Он поцеловал и отнёс её в голубую – хозяйскую – спальню на руках.

Как и в прошлые встречи после разлуки, они заново изучали друг друга, хотя знали наизусть.
– А ты – не устала? – спросил Ричард, нависая над ней: утёс над белым ледяным ручейком.
– Устала ходить. – Бваэль обхватила его ногами и подтянулась, прижимаясь влажной промежностью к члену. – Ну?
Чтобы выполнить её требование, Ричарду пришлось слегка отстраниться.

Всё было так хорошо – как будто даже лучше, чем в прошлые разы.
Они уснули вместе, но Ричард проснулся до рассвета. Принял душ, перекусил и отправился в зелёную комнату, потому что там был письменный стол со всем необходимым.
Магия защищала купчую от исправлений, поэтому Ричард просто написал дарственную, к которой для солидности приложил отпечаток перстня Окделлов. Мог ничего не делать, вообще не писать – слов было бы достаточно, но ему казалось, что нужен какой-то ритуал, действие, подтверждающее свободу Алвы.

Теперь нужно было взять себя в руки и отнести эти ужасные документы ему самому.
В сюжетах Ричарду доводилось изображать рабовладельцев или рабов, но и там это было мерзко. Сейчас, наяву, он задохнулся бы от отвращения к себе, если бы хоть на мгновение поверил, что Алва действительно его собственность. Вещь, с которой можно делать что угодно.

Бваэль вышла к нему, не одеваясь.
– Хочешь сначала сделать самое нервное? – Она взъерошила ему волосы. Тёплая со сна, такая нежная. Ричард прижался щекой к её груди, Бваэль ойкнула и рассмеялась:
– Колючий.
– Всё ещё не хочешь стереть с меня щетину? – Ричард глянул на неё снизу вверх. У него была зачарованная бритва, результат от которой был бы не хуже, но эффект от магии держался дольше.
– Кощунство, – вздохнула Бваэль. Тонкие пальчики пробежались по коже, следом прошлась волна покалывающего холода. – Когда-нибудь отращу тебе усы и бороду.
– Зачем? – удивился Ричард.
– Думаю, что тебе пойдёт. – Она поцеловала его и отступила на шаг. – Иди, иначе мы продолжим.
"Раньше ты была спокойнее, – подумал Ричард. – Что-то случилось, совсем недавно".

=+=

Алва принял его – ждать почти не пришлось – в кабинете. Омерзительно трезвый, одетый по кэртианской моде, ослепительно красивый.
– У вас странные представления о трауре, – заметил он равнодушно, глядя мимо Ричарда.
Который пожал плечами:
– Вы сами меня отпустили.
– Я думал, ты придёшь ночью.
– А я думал, что вы заняты. – Ричард поймал его взгляд своим. – Сувенир у вас, вы могли позвать. Как новоприбывшие?
– Салиган в восторге, Аларкон шокирован, Рамон… – Алва помолчал, качнул головой, отказываясь говорить. – Берто хочет тебя убить.
– Вы ему сказали, что не получится?
– Сказал, но он не умнее меня в том же возрасте. Какие у нас планы?
Ричард шумно вздохнул, стиснул в кулаке проклятые документы.
– Сначала я хочу, чтобы вы прочитали и… сожгли. – Волнуясь, как подросток, он выдернул бумаги из кармана и сунул Алве.
Тот прочёл, шевельнул бровью, кивнул вежливо, как мог бы Придд, и сказал:
– Благодарю… господин.
Ричарда много били и много раз убивали, но так паршиво ему было, только когда его облили едкой кислотой. В лёгких не было воздуха, в сознании – мыслей, но сердце продолжало биться, и он заставил себя вдохнуть и сказать:
– Сожгите, пожалуйста.
Вытянул из кармана зажигалку.
– Конечно, господин, – Алва говорил так намеренно. Это не было жестокой шуткой. Это было жестокостью.
"За что?! – в отчаянии подумал Ричард и тут же ответил сам себе: – Просто потому, что ему плохо. У него есть причины быть невыносимым".
Зажигалкой Алва пренебрёг, отнёс документы к камину, деревянно прошагав мимо Ричарда, и поджёг купчую от тлевших с ночи углей.
– Если не возражаете, я оставлю это себе. – Алва помахал дарственной.
– Эта бумага ничего не значит. Вы стали свободны в тот момент, когда погасла магия в клейме. – Теперь Ричард чувствовал себя не только мерзко, но и глупо: на кой было вообще показывать Алве эти бумажки?! Сжечь тихонько, да и всё. – А потом и клейма не стало. Сожгите, пожалуйста.
– Раз я свободный человек, то могу распоряжаться этим, как захочу. Спасибо, что подарили мне – меня. – Алва выпрямился.
– Вы собираетесь меня шантажировать? – нахмурился Ричард.
– Ни в коем случае. – Алва оскалился с людоедской радостью. – Собираюсь хранить этот, гм, документ всю жизнь, в тайне от всех, как напоминание о том, чем я успел побывать.
– Прекратите. Пожалуйста.
– Нет, господин. – Алва разгладил и аккуратно сложил бумагу и сунул в карман камзола. – Можете отобрать вашу дарственную силой или приказать, чтобы я её отдал, но это будет противоречить вашим же словам.
Алва был прав, а на спор у Ричарда не было сил, но кое-что прояснить всё же следовало:
– Вы почувствовали что-то мистическое, когда получили их?
– Нет, утром. Я проснулся с мыслью, что хочу видеть вас – и не только видеть, но потом это желание показалось мне унизительным. – Алва светски пожал плечами. – Возможно, это были просто мысли, кто знает?..
Ричард потёр лицо и мысленно досчитал до шестнадцати. Могло ли желание Алвы заняться с ним любовью быть результатом того, что Бваэль выкупила его на имя Ричарда?.. Алва позвал его в каменную комнату примерно в те же сутки, это могло быть совпадением, а могло – магическим воздействием.
– Эр Рокэ, когда вы звали меня в каменную комнату, я не знал про купчую.
– Потом узнали. Не сказали мне. И пользовались, – с паузами процедил Алва.
Обидно было до слёз, но Ричард не заплакал, только сжал кулаки. Представил, что он – персонаж в сюжете, и спросил, вежливо и равнодушно, словно компьютер:
– Вы закончили меня оскорблять?
– Если бы это было оскорблением, вам следовало бы вызвать меня на дуэль, – издевательски усмехнулся Алва. – Но в глубине души вы согласны.
"Какая муха тебя укусила? – подумал Ричард с раздражением игрока, чей партнёр несёт околесицу и работает не по плану. Он коротко улыбнулся, поняв, что совладал со своими настоящими чувствами. Ненастоящие большой проблемы не представляли. – Тебе надо возрождать мир или затеять ссору с бойцом арены?"
– Надо найти меч Раканов, – сказал Ричард. – Я предложил бы вам нанять Бваэль или Месади, но я родился в Кэртиане, так что со мной чуть больше шансов…
– И это единственное, что делает вас более предпочтительным компаньоном. – Алва отошёл к столику, налил себе кофе. Ричарду не предложил. – Мы спешим?
– Зависит от вас. Мне надо поговорить с ними, и я могу отправляться. Если нет срочных заданий.
– Есть несрочное. Хуан принимает почту для вас, потому что никто не знает, как вас найти, а сувениры есть только у меня и у Луиса Альберто.
– Спасибо, я проверю. – Ричард развернулся к двери. В горле стоял ком. Неужели Алва в самом деле решил, что Ричард им пользовался?.. Или это его дурной характер сошёлся с пережитым, и они породили подозрение в этом скотстве?
– Скажите, господин, вам нравилось владеть мной? – бросил Алва ему в спину. Лучше бы выстрелил, было бы проще.
– Не называйте меня так, пожалуйста, – ровно попросил Ричард.
– Я в долгу у вас и хочу расплатиться, – съязвил Алва.
– У нас есть общее дело, – не оглядываясь, сказал Ричард, – и я не собираюсь вас убивать. Придержите свои остроты для персонажей семнадцатого стандарта.
Пока Алва решал, какую бы ещё сказать гадость, Ричард вышел и тихо закрыл за собой дверь.

Спустился на первый этаж: в передней Хуан то ли инструктировал, то ли отчитывал Дика Брауна.
– Привет. – Ричард пожал руку Дику. – Рэй Суавес, на пару слов.
– Привет. – Дик сумел прикинуться, будто каждый день запросто здоровается с господином Ричардом Злая Скала.
– Слушаю вас, дор Рикардо, – с каменным лицом произнёс Хуан.
– Первое – для меня тут вроде бы оставляли почту. Второе скажу наедине.
Хуан отпустил Дика и прошествовал с Ричардом в малый кабинет, соседствовавший с приёмной. Отпер бюро, продемонстрировал пачку записок – кэртианцы были верны традициям – и отдал маленький бронзовый ключик.
– Спасибо, – бросил Ричард. Огляделся по сторонам. – Тут можно говорить? Алва ещё не освоил систему наблюдения?
– Нет, её освоил я.
– Что вы знаете о том, как Алва попал на Изнанку? – Ричард хотел как можно меньше оставаться в этом доме.
– Он оказался в заключении, вы вывезли его оттуда и начали собирать кэртианцев. – Хуан говорил, как киборг.
– Примерно так всё и было, подробности можно опустить. Алве очень плохо. У нас начали налаживаться отношения, и я старался о нём заботиться. Сегодня мы, можно сказать, поссорились. – Проклятье, как же больно об этом говорить!.. – Так что теперь ваша задача – проследить, чтобы он не покончил с собой и не превратился в овощ.
– "Овощ"? – переспросил Хуан.
– Ладно, в кому он вряд ли впадёт. – Ричард нервничал и не мог подобрать слова. – Если будет сидеть на месте и пялиться в стенку, проводить целые дни в одиночестве, много пить…
– То есть делать то же, что иногда делал в Олларии? – вклинился Хуан в очередную паузу.
– Если вы освоили технику, поищите в сети "посттравматическое стрессовое расстройство" и "депрессия".
– Хорошо. – Хуан помолчал мгновение. – Если вы поссорились, почему вы меня предупреждаете?.. Вы же пытались убить соберано.
– Больше не пытаюсь. – Ричард пожал плечами, стараясь изобразить равнодушие. – Не могу смириться с гибелью Кэртианы, а чтобы её возродить, нужна его помощь.
Это был хороший аргумент, понятный. Рассказывать Хуану про судьбу, которую не выбирают, было бы пустой тратой времени.
– Спасибо, дор Рикардо. – Хуан слегка поклонился.
Ричард вынул из кармана упаковку таблеток и отдал Хуану одну коробку.
– Успокоительные пилюли. Обычно их глотают или разжёвывают, принимать с алкоголем не рекомендуется. Допустимая доза – до четырёх таблеток в день, но сам он старается принимать их как можно реже.
Хуан скривился едва заметно.
– Ваш соберано – не истеричная барышня, но если будет доламывать себя, рано или поздно попытается покончить с жизнью, а гордость не позволит ему обратиться за помощью.
– Что с ним сделали? – Хуан смотрел так, будто это Ричард заставлял Алву насиловать детей.
– Это была молотилка. Бордель, в котором исполняют все желания клиентов.
Лицо Хуана вытянулось, глаза стали как будто ещё темнее.
– Поэтому я прошу присмотреть за ним вас, а не Валмона или Савиньяка. Физически Алва здоров, может быть, здоровее, чем дома… – Ричард потёр лицо. – Простите, мне нужно идти. – Ему в самом деле было нужно.
– До встречи, дор Рикардо, – механически ответил Хуан.
Ричард сгрёб записки и сунул в карман – там никогда ничего не терялось.

Возле калитки Кончита, Сюзанна и Элен болтали с двумя девицами и парнем. Судя по внешности, одна девица была откуда-то из Эпинэ, а другая и парень – местные, с молотилки.
Все уважительно поздоровались с Ричардом, он ответил, а на байк сел только на улице.
– Крутой, – заметила местная девица.
– Как яйца, – нервно фыркнул парень.
"Удачи", – подумал Ричард.
Хотелось убивать, но тут убивать было некого, а если он удерёт в пустые места поохотиться на демонов, Алва потом всю душу вынет.

Убравшись подальше от Вороньего дворца, Ричард остановился на краю небольшого парка и закурил. Из-за кустов доносились звуки, которые он никак не ожидал здесь услышать: мерное поскрипывание качелей и детский смех.
Пройдя по дорожке пару шагов, Ричард увидел идиллическую картинку: Кит качала Розмэри на специальных качельках для малышей, Дэвид дремал в садовом кресле. У него на коленях свернулась клубком упитанная бело-серая кошка.
Ричард поздоровался с Кит и позвал Дэвида. Тот проснулся, взглянул недоверчиво. Когда-то они были на "ты", а теперь?..
– Мне нужна помощь Розмэри, – сказал Ричард. – Она – маленькая фантазёрка.
Дэвид понимающе хмыкнул – то есть ничего не понял. Ричард затушил окурок и выбросил в железную урну.
– Фантазёры – это люди, которые придумывают места и вещи в пустых местах, и те становятся непустыми. Как здесь.
Дэвид моргнул, тактично погладил кошку, та соскочила на землю и потянулась.
– И это всё – это ты? – спросил Дэвид.
– В том и дело, что не только я. Тут спит много народу, поэтому растёт что попало. Скажи, Розмэри видела в кино такую площадку?
Дэвид огляделся. Растерянностью он немного напоминал Робера, но всё-таки не был пришиблен Изнанкой до такой степени.
– Да, наверное.
– Ну вот, значит, это она. Старую часть места видел?
– Нет. Эрэа Кит говорит, она плохая. Придд с младшим Савиньяком – что там тюрьма.
– Была тюрьма, точнее каторга. Плохое место, запомни термин и постарайся в такие не попадать, если будешь путешествовать.
Дэвид фыркнул: ну конечно, кто ж полезет в плохое место по своей воле.
– У этого места было сердце, тоже плохое. Оно тянуло из людей жизненную силу и превращало в кристаллы. – Ричарда слушали все, Розмэри даже перестала болтать ногами. – Кит уничтожила его искру, теперь оно никакое. Но само сердце можно оживить, чтобы потом использовать во благо: оно разрушится, но отдаст свою силу новому миру.
– Новой Кэртиане? – с надеждой спросил Дэвид. Он потерял всех, кроме Розмэри. Ричард – всех.
– Может быть, с другим названием.
– И для этого нужна помощь Розмэри?
– Да. – Ричард старался смотреть ему в глаза, хотя это было нелегко. – Воля чистой души.
– А других чистых душ тут нет? – усмехнулся Дэвид.
– Только кошки, но их желание не будет в полном смысле осознанным.
– Это опасно?
– Хороший вопрос, – кивнул Ричард. – Понятия не имею, но скорее нет. В худшем случае ничего не получится.
– А что надо делать? – заинтересовалась Розмэри. Для своего возраста она говорила довольно внятно.
– Потрогать камень, – ответила Кит, пока Ричард соображал, как объяснить. – Потрогать и захотеть, чтобы он был хорошим.
– Добрым и весёлым?
– Просто – добрым, – торопливо вклинился Ричард. Миры с весёлыми сердцами спокойными не бывали, а все кэртианцы заслужили немного покоя и стабильности.
– Хорошо. Дядя Дэйв, можно я потрогаю камень?.. Он мне ничего не сделает, вы ведь с дядей Ричардом здесь.
"Откуда ты знаешь, что это мы защитим тебя от камня, а не Кит?" – подумал "дядя Ричард" и, покосившись на "дядю Дэйва", понял, что тот думает о том же.
– Ладно, – неуверенно сказал Дэвид и предупреждающе взглянул на Ричарда.
– Дай Розмэри свой камушек, – улыбнулась Кит. – Чтобы она увидела, что надо делать.

Вообще-то Ричард никогда не оживлял мёртвые сердца плохих мест, но вкладывать магическую силу, подкреплённую волевым приказом, в спящий или мёртвый артефакт доводилось. Результаты были случайные, но его ни разу не убило.
Подумав, он дал карас и Дэвиду, объяснил, как пользоваться.
Дети всегда соображали быстрее взрослых новичков, и Ричард приготовился к тому, что сейчас Розмэри влетит в его голову, как с разбегу.
Она явилась с достоинством, учтивая и сдержанная.
"Эрэа", – мысленно поклонился Ричард.
Розмэри была ребёнком, но она была фантазёром, дотянувшимся до пустых мест, её мысли были просты, но уравновешены. Испугаться она толком не успела тоже, "дядя Дэвид" сумел уберечь её от тревог. Для новичка она была очень благополучна и потому комфортна для Ричарда.
Дэвид, напряжённый, встревоженный, не доверяющий Ричарду, был тяжелее. Вкатился валуном куда-то в область затылка, поворочался, оглядываясь, нашёл Розмэри и тут же попытался загородить её от Ричарда. Кошки с две: кроха легко его отодвинула. Детское любопытство сильнее всех запретов, а страшно ей не было.
"Смотри", – Ричард показал ей мёртвое сердце, поделился воспоминаниями об осколке золотого шара – тогда ничего не произошло, хотя отклик он почувствовал; о кувшине прощения – тогда мгновенно исцелились все синяки и ссадины, заработанные его сообщниками на пути в подземелье. Драконий рог показывать не стал, это было не совсем прилично.
Розмэри поняла – не осмыслила, но уловила нужное ощущение и могла скопировать действие.
Дэвид нервничал всё сильнее.
"Не психуй, – Ричард попытался отделить его разум от воли Розмэри. – Всё будет хорошо. На Изнанке так: веришь, что будет хорошо, справишься; веришь в дурное – вляпаешься".
Наивная вера Розмэри в себя, Дэвида, Ричарда и Кит осталась непоколебимой.
"А Кит почему не тут?" – подумала Розмэри.
Ричард протянул Кит сувенир. Та помедлила, но взяла. Она могла читать его мысли, могла объединить несколько разумов не хуже опытного проводника, но разнородная связь могла сбить Розмэри с толку, а ощущение Бездны при прямом контакте с Кит – напугать.
Розмэри закрыла глаза и сосредоточилась. Ричард вынул из кармана мёртвое сердце молотилки, и всё произошло так быстро, что заметить успела только Кит.
Не касаясь кристалла рукой, Розмэри пронизала его волей и мыслью – очень чистой и внятной для ребёнка. "Будь хорошим", – вот всё, что она потребовала от жутковатой вещицы, мгновенно оживив и подчинив его.
– Всё? – спросила она вслух, растерялась и выпала из связи.
– Всё. Огромное тебе спасибо, – с чувством сказал Ричард. Сердце стояло на песке в паре шагов от качелей и переливалось золотом и багрянцем.
– Красиво, – ошарашенно сказал Дэвид.
Ричард направил на сердце свою интуицию проводника и искателя приключений и весело фыркнул. Кит и Дэвид, слышавшие его мысли, заулыбались.
Розмэри попросту присвоила симпатичную игрушку, но поскольку не была жадиной, подсознательно верила, что с кристаллом могут "играть" все её родичи – то есть весь Дом Скал.
– Отлично, – решил Ричард.
"Значит, оно теперь твоё", – подумал Дэвид.
"Я умер, а Алва пытался назначить новым Повелителем простолюдина. Так что именно мне с этой штукой возиться не стоит. Где вы остановились?"
"В доме с лосями, вместе с Давенпортами".
"Отнесу туда. Будет надо – погрузите как-нибудь на тележку".
– А ты можешь его поднять? – спросила Розмэри у Ричарда. – Руками, а не вот этим. – Она помахала ладошкой в воздухе, изображая магию.
Ричард был силён и знал об этом, но надорваться, пытаясь произвести впечатление на ребёнка, было бы страшно глупо.
– Попробую. – Он встал на колено, подкопался пальцами под кристалл, потянул, пробуя вес. – Нет, слишком тяжёлый. Могу опрокинуть, но не поднять. – Посмотрел на Дэвида: – Будете таскать туда-сюда – осторожнее. Придумайте что-нибудь.
– Не идиоты, разберёмся, – процедил Дэвид, хотевший выгнать Ричарда из своей головы.
"Сам меня отпусти, – ответил Ричард. – И карас отдай".
"Розмэри оставишь?" – Дэвид осмыслил концепцию сувениров.
Это было не слишком умно, но Ричард согласился и подтолкнул его вон из своей головы.
Отряхнул руки, подошёл к Розмэри, сидевшей на качелях, как на троне, присел на корточки и как мог осторожно объяснил, что звать его с помощью сувенира нужно только в самых крайних случаях. Например, если она потеряется в пустом месте или на Благодарность короля нападут "плохие люди".
– Ты услышишь, если будешь далеко?
– Всегда, – пообещал Ричард. – Не знаю, смогу ли прийти мгновенно, но хотя бы буду знать, что происходит.
Розмэри улыбнулась и повернулась к Кит: с делами покончено, продолжай меня катать.

Ричард отвёз кристалл в дом с лосями. В подвале нашёлся удачный чулан, сердце заперли там, а ключ остался у Давенпорта.
– Не понимаю, Окделл, – деревянно сказал тот, – вы в очередной раз сменили сторону?
– Я умер, – пожал плечами Ричард. – И сторон больше никаких нет. Кончились ваши Оллары и Талиг тоже кончился.
– Но принцы были живы, когда…
– Когда вывернулся мир. Но, учитывая, что Катарина Леони Капотта не получила нормального посмертия, я бы не стал призывать в новый мир её детей. Они могут явиться чудовищами. Хотите короля-упыря, целью которого будет убить как можно больше людей? – Ричард смотрел в глаза Чарльза и видел хмурое упрямство, так свойственное Дому Скал.
– Маршал Савиньяк сказал, что для возрождения мира понадобятся жертвы…
– Во-первых, какой он маршал без армии?.. Во-вторых, это не ваше дело.
– А чьё? Я старший…
– Не старше Рудольфа или Хайнриха – я знаю, как их призвать. – Ричарду не было их жаль, в отличие от погибших в сражении Эпинэ. – Рудольф пригодится в управлении, а Хайнрих может захотеть отдельное королевство, поэтому лучше, если он.
Взгляд Давенпорта стал неприязненным – ну конечно, Ричард не пытался спасти и оживить вообще всех.
"Энтони Давенпорт уже родился в одном из нарисованных миров", – услышал он тихий равнодушный шёпот. Хозяйка сделала что-то, чтобы он мог легко узнать судьбу умерших соотечественников.
– Душа вашего отца получила новое воплощение, – сказал Ричард. – Я не стану воровать младенца, который может вырасти счастливым.
Давенпорт отвернулся, буркнул "спасибо". "Уходите" осталось непроизнесённым, Ричард развернулся и ушёл.

Успешное приключение с сердцем молотилки и Розмэри немного отвлекло его от мучительной обиды на Алву, но теперь это чувство вернулось. Злость прошла, Ричард не хотел никого убить – ему хотелось просто уехать куда-нибудь подальше.

Он вернулся на бывшую окраину за своей палаткой. Бывшую – потому что место продолжало расти. Бваэль уже забрала свою и куда-то ушла. Позвать?.. Не стоит. Ричард ни с кем не хотел разговаривать в таком дурном настроении.
За перелеском, возле автобусной остановки нашлась будка с надписью "справочная". Внутри никого не было, а дверь оказалась незапертой. На столе стоял бежевый дисковый телефон, рядом, придавленный кирпичом, лежал список номеров: телефонная служба, общая справка Благодарности короля, телефон транспортного цеха, загадочный "могильный", общая линия Вороньего дворца, начальник порта, старая канцелярия, фермерский совет.
Ричард прикрыл дверь, вывалил на стол свою почту и сел читать. Хотел по-мальчишески покачаться на стуле, но тот предупреждающе скрипнул: приятель, в тебе под центнер злобного мяса, хочешь свалиться?

Все хотели знать про родных, друзей, сослуживцев. Алву интересовал Штанцлер, Вальдеса – Кальдмеер, юный Салина не мелочился – исписал именами два листа.
"Что я вам, справочная некрополиса? – подумал Ричард с тоской. – А это идея!"
Снял трубку, набрал "ноль" – телефонную службу – и попросил соединить с Арно Савиньяком.
– Где он находится? – спросил синтетический манерный голос.
– Понятия не имею. Вы служба или нет?
– Ожидайте, – пропела автоответчица.
Почти через минуту Арно очень удивлённо сказал:
– Меня кто-то зовёт?
– Да, я. – Ричард улыбнулся.
Арно ойкнул – видно, не успел ещё подружиться с чудесами техники.
– Слушай, меня завалили запросами на тему, кто жив, а кто умер. Алва тебя чем-нибудь озадачил?
– Нет. – Арно посопел, пошуршал и прошептал: – Я всё время с Валентином.
– Он очень плох?
– Он держится, – растерялся Арно.
– Значит, совсем плох. Подключишь его к делу, может, отвлечётся. У меня куча запросов, которые можно адресовать храмам Смерти и Мудреца. Найди среди местных кого-нибудь, кто с компьютерами на "ты", какой-нибудь компьютер – если у вас нет своего – и проверяй по списку. Ты сейчас дома?
– В лиловом особняке, – неловко сказал Арно.
– Гляну, где теперь южная граница, и приеду.
– Ричард, – позвал Арно. – Ты не мог бы придумать нам лошадей?.. Тут ездят эти штуки, но нашим от них не по себе. Эмиль посоветовал мне научиться ездить на велосипеде – даже он считает, что лошади в этом мире не очень удобны. Это так… странно.
– Велик штука недурная, но байк лучше, – хмыкнул Ричард. – Я подумаю про лошадей, но ничего не обещаю.

"Может, вам ещё и сопли каждому вытереть?" – подумал он, попрощавшись. Арно казался ему самым вменяемым из кэртианцев, но и его Изнанка сбивала с толку. Бваэль говорила, что Альмейда и Салиган небезнадёжны, но Ричарду ощутимо не хотелось с ними разговаривать. С Альмейдой – потому что тот был эром Берто и другом Алвы, с Салиганом – потому что тот убил Удо Борна. Подставил его, чтобы отмазаться от покушения на Робера.
Невольно Ричард помолился Хозяйке, чтобы спросить у неё о выходцах и о тех, кто просто умер в Кэртиане.
Впервые с момента собственной гибели Ричард решился спросить об Эгмонте.
И о нём Смерть ответила раньше прочих: "Раньше он был где-то… Внутри. Теперь – в долинах".
"У него всё хорошо?" – чудовищно глупый вопрос, но не задать его Ричард не мог. В долинах у всех всё всегда хорошо.
"Они изменились, – задумчиво ответила Смерть. – Обычно в долинах не меняются".
"Это потому, что создательница меняла наши образы, как хотела, – хмуро подумал Ричард. – Поэтому мы все такие… недопеределанные".
"Тогда, возможно, их изменение – к лучшему".
"Если они захотят уйти…" – начал Ричард со страхом и надеждой.
"Я отпущу их. Но они не хотят, потому что помнят ваш мир".
"Спасибо, – Ричард искал утешения у Смерти и нашёл его. – Мои бывшие соотечественники просят узнать о судьбе их близких".
"С вывернутыми мирами всегда много беспорядка, – беспорядок был единственным, что могло вызвать у Смерти некое подобие неодобрения. – Людям из твоего мира придётся подождать".
Мудрец не спешил даровать обещанный вещий сон, но Ричард не стал жаловаться на него Смерти. Это было всё равно, что жаловаться названной матушке на названного же дядю. К тому же, Мудрец был занудой, как и Ларак, и сравнение почти насмешило Ричарда.
Смерть равнодушно следила за его мыслями.
"Ты становишься более живым", – отметила она.
Ричард забеспокоился. Он не хотел уходить от неё. Она дала ему новое бытие, активное посмертие, он не хотел становиться обычным живым человеком, его и так всё устраивало.
Смерть, нейтральнейшая из богинь, непреклонная, несправедливая, непредсказуемая, внушающая ужас всему, что желает жить, была тронута такой преданностью, даже если ту можно было объяснить простым стремлением к удобному существованию.
"Я всегда у тебя буду, – пообещала она. – Даже если ты бросишься в Жизнь, я не потеряю власти над тобой. Ты был моим, ты мой, я знаю тебя, а ты – меня".
Ричард вздохнул с облегчением. Какое ему дело до презрения, подозрений, ненависти бывших кэртианцев?.. Он мёртв и вполне этим счастлив.

Беф был вне власти богов, а Ричард осознанно не желал выяснять истину: зная о квантовой механике только понаслышке, он давно убедился на практике, что мысль, вера, предположение, необоснованные или ложные, могут стать подлинными под взглядом наблюдателя.
"Он вне моей власти", – подтвердила Смерть.
"Я не хотел умалить твоё величие даже мыслью", – Ричард мог подумать без уважения о любом из богов – кроме неё.
Она знала и об этом.
Он снова поблагодарил её и принудил себя вернуться мыслями к реальности.

Сунул бумаги в карман и отправился оглядывать границу: огороды, коттеджи, безрадостное пятиэтажное здание из бетона и нищеты – и, о радость, поле, на котором пасся табун лошадей.
Теперь он мог позвонить Арно с карманного телефона, что и сделал.
– Я нашёл лошадей, – сказал он, когда Арно ответил – уже не так удивлённо, как в первый раз. – На юге, за вторыми огородами. Километров пять от вас. Скажи братьям, пусть берут Робера и других желающих, какой-нибудь транспорт и едут ловить и объезжать. Упряжь найдётся на складе в порту – строение должно быть в агарисском стиле, Робер поймёт.
– Ага. – Арно всё-таки немного обалдел. – Ричард, слушай, эти компьютеры такие замечательные!.. Спасибо, что сказал!
– Придд увлёкся? – усмехнулся Ричард.
– Да, ужасно. Мы нашли библиотеку всезнания.
"Боги милосердные", – подумал Ричард. Библиотека Мудреца была в прямом смысле бесконечной и без помощи жрецов в ней невозможно было найти искомое.
– Она бесконечная, – сказал он. – Так и скажи Придду: невозможно прочитать все книги, накопленные Мудростью. По буквам скажи. Повторяй, пока не поверит.
– Он уже понял! – Арно понизил голос: – Он улыбается, просто любуясь списками.
– Ну и отлично, – решил Ричард.

Бваэль и Арно позвали его одновременно, когда он подъезжал к центру Благодарности короля. Немного неожиданно, но он не потерял управления байком, первой встретил Бваэль, потом ответил взволнованному Арно.
"Тут какая-то очень красивая женщина, – он показал Ричарду Бваэль, – и она говорит, что мы должны все собраться где-то, и она зла на Рокэ".
Арно сильно преуменьшил. Если бы не отношение Ричарда к Алве, молотилка показалась бы тому курортным приключением по сравнению с ледяным гневом маленькой хрупкой эльфийки.
"Бваэль, что случилось?" – Ричард не мог разделить потоки мыслей и надеялся, что Бваэль не обрушит на Арно подробности его связи с Алвой.
Она держала мысли прикрытыми и только процедила: "Много я видела высокомерных ублюдков, но ваш, хоть и не абсолютный чемпион, взял бы региональный приз".
"Не надо так про дядю Рокэ!" – по-детски возмутился Арно.
Бваэль ответила не словами, но стонущим скрежетом, словно две глыбы льда тёрлись друг о друга. Такая злоба могла перемолоть что угодно.
"По делу, – Бваэль скрыла и эмоции тоже. – Я собираю всех в кафе "Жестянка", потому что ноги моей не будет в вороньем гнезде. Кит тоже решила, что ей там нечего делать, и пока перебралась к Скалам. Как-то они с ней ладят".
Это в самом деле было странновато: обычно люди с трудом терпели присутствие детей Бездны, даже если те выглядели и вели себя мило и адекватно.
"В общем, приезжай в "Жестянку", там же отдашь бумажки этим двоим, – Бваэль привыкла решать всё и за всех. – Вам с Алвой незачем тут куковать, мы с Месади присмотрим за Изнанкой, я могу растить место и встречу Мону, бывшие рабы справляются сами, осталось выбрать из кэртианцев кого-нибудь, кто будет вытирать сопли всем остальным. Мне пока нравится Хуан".
"Но Ли!.." – попытался вклиниться Арно.
"Да насрать мне, кто там у вас был маршалом. Сейчас не воевать надо, чтобы не никто не голодал, не боялся и не страдал. Твой Ли это может?"
Лионель не мог, это понимали все.
"У Моны там старый Джильди и Франческа, они хотя бы не такие жестокие, – подумал Ричард. Вслух он попытался бы смягчить формулировку, но сейчас не вышло. – Молодой Джильди грустный".
"И до тупости влюблён в этого вашего Алву", – ох, чем-то он достал Бваэль. Ричард не помнил, чтобы она злилась так на кого-то. Тех, кого она считала своими врагами, она убивала или обезвреживала, вот и всё.
"Я знаю, что ты против, поэтому он до сих пор жив и здоров", – хмуро подумала Бваэль.
Арно попытался совместить такую вопиющую жестокость – он всё-таки был подданным Алвы – и прелестную внешность Бваэль, мысли заклинило, словно он пытался собрать сломанный механизм.
"Отложи это на потом", – посоветовал Ричард, пообещал, что скоро будет, отпустил связь и только после этого подумал: "Тебе с ней всё равно с ней ничего не светит, лучше иди Валентину шарфик поправь". Ричард знал, какой тип человеческих мужчин может привлечь внимание Бваэль, и Арно при всей своей симпатичности к ним не относился. С женщинами было сложнее – их у Бваэль было много и разных, а эльфов мужского пола она предпочитала изящных, темноволосых и светлоглазых. Если бы Алва не взбесил её с первого взгляда, можно было бы проверить, имеет ли значение форма ушей и природный запах.
Ричард не чувствовал ничего, похожего на ревность. Они с Бваэль могли развлекаться как угодно, вместе или порознь, на их отношения их не влияло. На них не влияла даже его мучительная любовь к Алве и её прошлое. Там остался кто-то, с кем она иногда невольно сравнивала Ричарда: тоже воин, тоже крупный человек, но грубее и манерами, и внешностью, проще. Она прятала свои истинные чувства, но Ричард знал, что у них ничего не было.

Бваэль собрала целую толпу: Алва, Хуан, Робер, все три Савиньяка, мороженый и какой-то глянцево-гладкий Придд в сером атласном костюме и лиловой рубашке, Альмейда, Вальдес и Чарльз Давенпорт; Зарагиз и два эльфа из молотилки; Кит, Ваор и Месади. Орешек тоже была тут. Ярко накрашенная, в шортах, курточке и высоких сапогах из выкрашенной под золото коже и бежевом джемпере, открывавшем ключицы, она беззаботно оделяла присутствующих мороженым, кофе, чаем или спиртным. Взгляд Эмиля прикипел к обнажённым бёдрам.
Бваэль тоже оделась не по-походному: чёрные клёпаные ботинки на толстенной подошве, рваные джинсы и косо обрезанный топ, с которого во все стороны таращились отпечатанные разноцветные разноразмерные глаза. Месади была в обычном комбинезоне и держала на руках Песка: значит, эльфийки нашли общий язык. Они не принадлежали к известным изнаночным кланам, но всё равно могли не понравиться друг другу. Ваор вальяжно развалился на лёгком стульчике, вытянув длинные ноги. Чёрная футболка из шёлкового трикотажа обтягивала мощный торс, оставляя открытыми руки, чёрные же джинсы не облепляли ноги, оставляя простор фантазии, но выразительно обрисовывали фаллос.
"Они что, специально оделись так, чтобы кэртианцам мозги поотшибало? – подумал Ричард. – Орешка точно примут за потаскуху, они же идиоты".
Кэртианцы, кроме Придда, были одеты в соответствии с родным стандартом, каторжане были в хаки, с белыми нашивками на рукавах в виде восьмиконечной звезды.

Столы составили кругом, но само собой вышло, что кэртианцы уже сидели вместе, изнаночные авантюристы – напротив, а бывшие каторжане – под углом и к тем, и к другим. Ричард наткнулся на неприязненные взгляды Вальдеса и Лионеля и, решительно скрежетнув стулом по полу, сел между Месади и Бваэль.
– Надеюсь, мне не надо вскакивать, чтобы вы меня слушали, – негромко сказала Бваэль.
Орешек выскользнула из-за барной стойки, поставила перед Ричардом стакан с красным элем и села рядом с Ваором.
– Тогда нам всем тоже придётся вскочить, – с придворной плотоядностью оскалился Алва.
– Глупости, – сухо уронила Бваэль. – Слушайте внимательно, я буду делать паузы, чтобы вы могли задавать вопросы, но того, кто перебьёт, превращу в кусок льда. Это понятно?
Все кивнули, Зарагиз сверкнул белоснежными – явно новыми – зубами.

Она уже всё придумала, оставалось уточнить детали. Алва и Ричард должны были отправляться за мечом – Ричарду предстояло по дороге "решить ещё одно дело", то есть вступить во владение наследством Бефа. Арно, Валентину и прочей "молодёжи, которой нечем заняться" поручалось освоение информационных технологий, обучение новоприбывших и переписка со справочными службами разных храмов. Давенпорт оставался за старшего для Дома Скал – Бваэль вопросительно взглянула на Ричарда, который кивнул.
– Но у нас есть Повелитель Скал, – высказался Вальдес как раз в паузу.
– У вас нет Повелителя Скал, – очень ровно ответила Бваэль. – Вы его убили.
– Позволяете женщине говорить за себя? – ядовито усмехнулся Алва.
Ричард нахмурился, но Бваэль подняла раскрытую ладонь, прося его помолчать.
– Пассажирам слова не давали, – сказала она всё так же спокойно, но Ричард заметил, как шевельнулись изящные уши. Алва был на волосок от какого-нибудь предельно неприятного проклятия. – Так вот, за Скалы отвечает Чарльз Давенпорт, за Молнии – Арно Савиньяк, за всех остальных – Хуан Суавес.
Альмейда куртуазно кашлянул.
– Да? – Бваэль хлопнула в его сторону прозрачными глазами.
– Вы не могли бы пояснить свой выбор?
– Мне неважно, как вы будете взаимодействовать друг с другом. Я буду передавать сведения и приказы через этих троих, потому что остальные – слишком много воображающие о себе бестолочи.
– Салиган – проводник, почему его здесь нет? – спросил Алва.
– Я его помою и возьму в ученики, – неожиданно мягко сказала Месади. – У нас будет общая работа.
– Кому-то повезло, – не удержался от комментария Эмиль. Месади прошлась по нему взглядом "я знаю, как ты будешь выглядеть без одежды, без кожи и без мяса, но ещё не решила, нравится ли мне хоть один из вариантов".
– Мы вас устраиваем, госпожа Бваэль? – спросил Зарагиз.
– Да, полностью. Заботьтесь о своих людях, докладывайте госпоже Месади о новичках, о непонятной магии – мне или господину Ваору.
– Можно нам тогда уйти? – Зарагиз чуял назревающую склоку и не хотел принимать участия.
– Ещё пара вопросов… – Бваэль улыбнулась ему. 

Ричард откинулся на стуле и хлебнул эля. Месади поставила на стол пепельницу, закурила. Лионель переводил прохладный заинтересованный взгляд с неё на Бваэль и обратно, через Ричарда, словно не замечая его. Арно таращился на Бваэль. "Не светит", – снова подумал Ричард, но не решился подать приятелю какой-то знак. Валентин положил руки на колени и смотрел вниз. Слышал ли он разговор?.. Да, наверное, но среди людей ему явно было неуютно, он хотел вернуться к книгам и словам.

Каторжане ушли, Ваор закурил, предложил сигареты остальным авантюристам, Ричард и Кит взяли.
– Кит, выбор ваших действий – за вами, – сказала Бваэль.
Альмейда нахмурился, но сообразил, что говорить ничего не надо.
"Я хочу остаться, – сообщила Кит одновременно Ричарду, Бваэль и Месади, подхватывая их в общий мысленный разговор. – Тут нет детей, кроме Розмэри, а меня она не боится".
"Она фантазёрка, – подумала Месади. – Ты можешь ловить её страхи".
"Ты не перестараешься с контролем?" – аккуратно поинтересовалась Бваэль. Алва её разозлил, но к порождению Бездны она относилась со спокойной симпатией: Кит одобряла Ричарда, и Бваэль авансом одобрила её.
"Я буду осторожна. Я работала с Сашей".
"Извини", – мысленная речь Бваэль была мягкой и при этом искренней.
– Когда придёт Мона Бун, я уточню, не нужен ли ей компаньон-боец, а до этого хотела бы общаться с мисс Розмэри, – сказала Кит вслух. – Если можно.
Ричард сделал вид, что подавился дымом. Конечно, Моне не помешал бы боец. Дитя Бездны и одна из лучших проводниц Изнанки? Да они пройдут через любые преграды!
"Не факт, что я ей понравлюсь", – грустно подумала Кит.
Ричард не стал обещать за Мону. Он смотрел на Давенпорта, который опасливо косился на старшего Савиньяка, словно ждал от того какой-то гадости. Тут он был прав, от Лионеля и Алвы можно было ожидать чего угодно.
– Эр Чарльз, вы не против присутствия порождения Бездны? – спросил Ричард. Давенпорт не ответил сразу, и Ричард накинул ему немного времени на размышления, добавив: – Более надёжную охрану для ребёнка невозможно вообразить.
– Я не знаю, что такое "дитя Бездны", простите. – Давенпорт выдавил вежливую улыбку, такую скупую, будто ему приходилось тяжко трудиться, чтобы заработать право улыбаться.
"Покажи ему в голову", – предложил Ричард и прищурился, как будто от дыма, но на самом деле следил за подобравшимся Альмейдой. Нет, бывший Первый адмирал не был ни дураком, ни бестолочью. Но Бваэль почему-то решила, что он не должен командовать.
"Слишком любит Алву, – ответила та. – Если отдать ему ключи от места, он тебя выгонит. А Хуан вроде ничего. Понял, что прошлое мертво, а будущего нет".
"Ты понравилась Арно", – не удержался Ричард.
"Не в моём вкусе. Если вашего Придда отполировать и покрасить в брюнета, будет терпимо, но вообще они все так себе", – они не в первый раз сплетничали во время очень важных советов.
Глаза Давенпорта стали круглыми и бессмысленными, а потом наполнились слезами.
– Извините, – сказала Кит.
– Я… Я скажу Дэвиду, ладно? – Давенпорт принялся яростно вытирать лицо, Придд подал ему платок с таким видом, будто сам был без сознания.
"Ро совсем плох, – подумала Кит для Ричарда и Бваэль. – Росио починил ему материальную составляющую, но душа хочет только спать".
– Конечно, – сказала она вслух и улыбнулась.
"Он очень устал при жизни", – подумал Ричард, пытаясь извиниться за бывшего друга.
"Размазня, – припечатала Бваэль. – Дадим ему шанс, но я бы скормила его новому миру". Несмотря на всю показную жестокость мысль об убийстве невинного вызывала у неё болезненное отторжение. Робер был для неё проходимцем, не слишком приятным и совершенно бесполезным, но она не испытывала желания его убить.
"Из долин безмятежности можно выйти, – ответил Ричард. – Кит, если он попросит…"
"Я ему откажу", – с достоинством ответила Кит.
"Надо скоординироваться с Моной", – подумала Бваэль Ричарду.
– Вы о чём-то молчите, – сказал Альмейда. Уже начал учиться жаргону авантюристов. – Я понимаю, что это может быть не наше дело, но если совет закончен, я предпочёл бы об этом знать.
Бваэль заколебалась на мгновение – стоит ли поручать порт Альмейде?.. Тот, по её мнению, слишком много о себе воображал, но полным кретином всё-таки не был. Был бы флот – она бы не сомневалась.
– Эр Рамон, я знаю, что вы привыкли иметь дело с кораблями, но флота у нас нет, – начала Бваэль. Призрак монитора благополучно растворился в бесконечных волнах – к лучшему. Если бы Ричард начал застраивать бухту, она стала бы неудобной.
– Я заметил. – Альмейда смотрел на маленькую эльфийку с ненавязчивым, но однозначным интересом.
"Как он?" – расслабленно поинтересовался Ричард.
"Не рискнул, хотя я немного похожа на их любимую нечисть", – в тон ему ответила Бваэль. Она потёрла кончик носа и сказала вдруг:
– Я знаю, что у вас в Кэртиане были сложные отношения с женщинами. На Изнанке невинный эротический сон может притянуть недружелюбных демонов.
Придд дёрнулся и сфокусировал взгляд на Бваэль.
– Суккубов, для ценителей – инкубов или тентаклевых монстров. Поэтому, дорогие любители нечисти, если хотите подрочить – делайте это наяву. Кто освоился с компьютерами – дома, кто ещё нет – в городе есть видеосалон для взрослых. – Она объяснила, как его найти.
Давенпорт покраснел, Альмейда отвёл взгляд от Бваэль. Он ей нравился, но она ещё не решила, хочет ли пробовать. Ричард невольно задумался над тем, как оно могло бы быть: габариты эра Рамона давали пищу для интересных фантазий, но решил, что сам он связываться с вассалом Алвы не хочет совершенно точно.
"Пусть друг с другом ебутся, – цинично подумала Кит, подсмотревшая в кэртианских мозгах какую-то пошлость. – Мы с Бваэль им малолетки, Орешек и Месади, – их Кит считала очень красивыми, – бляди, Ваор – женоподобный, а Ричард – предатель и потаскуха".
"Фу", – хором подумали Бваэль и Месади. Ричарда подобные предположения совершенно не удивили. "Арно нормальный, – добавила Кит. – Только он влюблён и не понимает".
"Не подсказывай, – улыбнулся Ричард. – Пусть сами выясняют, кто женоподобный, а кто потаскуха".
Месади пообещала при случае наябедничать Ваору и Орешку.
Обмен мыслями занял пару мгновений. Алва чего-то ждал, положив подбородок на сплетённые пальцы и глядя на Ричарда с загадочным выражением.
"Он что, кокетничает?" – невольно подумал Ричард.
Кит уже собралась передать ему мысли Алвы, но Ричард успел вовремя её остановить.

– Так вот, – сказала Бваэль. – Эр Рамон, я попросила бы вас присмотреть за портом, если вы будете соблюдать осторожность в мыслях и желаниях. Будет не очень удобно, если вы придумаете себе корабль, подниметесь на борт и станете частью Изнанки.
– Я понял, эрэа Бваэль, – кивнул Альмейда. – Я не собираюсь становиться очередным "Голландцем".
Вальдес вздохнул и попытался изобразить серьёзность. "Тяжело ему без "девочек"", – подумал Ричард без сочувствия.
Валентин моргнул и сказал:
– Я знаю, что я не Повелитель Волн, но я из Дома Волн. Могу я познакомиться со своей стихией?
"О нет", – подумал Ричард.
– Не сейчас, – мягко сказала Бваэль. – Здешнее море – не ваши Волны, эр Валентин. Это вода, бескрайняя дорога, такое же пустое место, как осенний лес за окраинами. Там нет ничего, там может быть что угодно. Если решитесь прогуляться на лодке, возьмите с собой меня или Месади с силовой поддержкой.
– Мы забрали лазерные винтовки! – напомнил Арно.
Кит одарила его выразительным взглядом, словно со дна Бездны.
– Сэвнока нельзя было убить из винтовки, – прошелестел Валентин. Он как будто угас, истратив все силы на одну реплику, и Ричарду стало его жаль.

Разговор продолжался, а он думал: "Какие же они все несчастные, слепые, оглушённые, глупые, выросшие в колбе нашего мира и ещё не почувствовавшие простора!.."
Ему хотелось всё исправить, и это было неуютная, чужая мысль. Героическая.
Лорд Ричард ушёл из Кэртианы до седьмого дня Весенних Молний триста девяносто девятого года круга Скал и смог стать героем.
Ричард Злая Скала когда-то мечтал об этом, но стал только авантюристом и сюжетным игроком второго плана. Не так уж плохо для того, кто должен был попросту сдохнуть. Маловато для бывшего герцога Окделла, мечтателя и рыцаря Талигойи.

– Вопросы, – предложила Бваэль.
Их было не очень много. Хуан, спросив у разрешения у Алвы, который продолжал пялиться на Ричарда, начал выяснять пределы своих полномочий, Арно и Давенпорт сообразили, что им нужно знать то же самое.
– Пожалуй, остальные могут идти, – сказала Бваэль.
Месади встала и по-кошачьи потянулась, и все взгляды обратились к ней. Только Придд не смотрел.
"Как насчёт?.." – Бваэль бесстыдно подумала об оргии: Месади, Ваор, Ричард и она.
"Я над этим подумаю", – томно отозвалась Месади, а Ричард понял, что слегка покраснел. Две эльфийки и эльф – удачная компания для разврата даже по меркам Перекрёстка, а эти трое ещё и были восхитительно красивы.
"Ты же не потому, что Алва меня послал?" – невнятно спросил он у Бваэль.
Кит слушала всё это совершенно спокойно, а ни Бваэль, ни Месади не стеснялись беседы.
"Нет. Просто вы, – Бваэль обращалась к Месади и имела в виду её и Ваора, – очень красивые".
"Приятно слышать это от такой куколки", – Месади непристойно улыбнулась Бваэль. Та явно показалась ей привлекательнее Ричарда, но в этом не было ничего обидного.

Эльфы нередко отказывали в близости всем, кроме сородичей. Самыми распутными и беспринципными были драконы, люди и демоны – последние вообще трахали всё подряд, включая трупы и мебель. Гномы – самыми целомудренными, но первенство святости держали высокие светлые эльфы – и даже они умудрялись при этом как-то размножаться.
О сексуальных предпочтениях гоблинов Ричард, к счастью своему, не знал почти ничего. И не хотел.

Кэртианцы больше переговаривались между собой, чем с авантюристами. Ричард остро чувствовал, что его место – здесь, с Бваэль, Ваором, Месади, Орешком. Кит была ему ближе, чем Робер, с которым он больше не говорил на одном языке.
Её тронула эта мысль, а Бваэль запоздало спросила: "Ничего, что я всё взяла на себя?"
"Это твоя работа – брать всё на себя, – ответил Ричард. Прежний, кэртианский он мог бы обидеться. – Спасибо".
"Росио пытался, – наябедничала Кит, – но у него всё из рук валится".
"Так ему и надо", – подумала Бваэль.
"Да что он такое ляпнул?" – не удержался Ричард.
"Потом", – ответила Бваэль.
Кит как бы мысленно зажала себе рот: ей было, что сказать, но хватало такта, чтобы не выворачивать на Бваэль и Ричарда ментальное дерьмо Рокэ Алвы.
Месади и Ваор ушли, предложив Ричарду и Бваэль навестить их при случае. Орешек задержалась, чтобы позаботиться о новичках. Она смотрела на мужчин, словно на список блюд в ресторане: что выбрать на этот раз?.. Взгляд Эмиля продолжал цепляться за её бёдра, а когда она поставила бокал с вином перед Робером, тот как будто очнулся.
"Будет удачно, если она сможет его включить", – расчётливо думала Бваэль. Ричард так же рассудочно согласился с ней. Он пытался увидеть в Робере человека, которому доверял, вместе с которым служил Альдо, но служба Робера не была искренней, а более поздние события надломили в нём что-то. Он знал, на каком он свете и, пожалуй, довольно ясно представлял себе ситуацию, но ему было как будто всё равно.
"Он чувствует себя так, будто уже умер, – сообщила Кит Ричарду. – Он может пить вино, спать с женщинами, завести детей, сражаться и так далее, но он не чувствует жизни. Он долго тянул". Она считала, что умирание Робера началось ещё в Ренквахе, и Ричард не мог с ней спорить.

Разговор перестал быть советом, все ходили туда-сюда, брали в баре закуски и напитки, Арно принёс Придду мороженое и подошёл к Ричарду за бумагами.
– Разберётесь, – сказал Ричард.
– Полагаю, эр Ричард, мы можем отправляться хоть сейчас. – Алва слегка повысил голос, поэтому его услышали все.
Если бы не Бваэль, Ричард ответил бы: "Хорошо, монсеньор".
– Свяжись с Моной, – сказала Бваэль. – Оставь сувениры тем, кого я выбрала.
– И Зарагизу? – уточнил Ричард.
– С него хватит меня и Месади. Эр Рокэ, вы возьмёте мой сувенир? – Бваэль улыбалась, и Ричард словно наяву видел выступивший на красивых губах яд.
Алва стиснул челюсти.
– Росио, это просто удобно, – вполголоса произнёс Альмейда.
– Я знаю, – процедил Алва. – Давайте сюда вашу стекляшку, эрэа.
– Это алмазы, – сказала Кит. – И дороже них на Изнанке только жемчуг заветных желаний.
– Вы мне льстите. – Бваэль встала, но вместо того, чтобы обходить все столики по дуге, перемахнула через свой, прошагала, постукивая подошвами, по центру круга, и протянула к Алве руку с зажатым в пальцах сувениром. Взгляд Альмейды стал жарким и жадным. "Нет-нет, эр Рамон, вам не надо так смотреть на Бваэль Йорн", – начал думать Ричард и оборвал сам себя. Вдруг на самом деле надо? Вдруг все останутся довольны?
Алва подставил ладонь, Бваэль уронила в неё сверкнувший сувенир.
"Притихнем", – подсказала Ричарду Кит. Она отпустила Месади, чтобы не отвлекать оставшихся, а теперь прятала присутствие своё и Ричарда от Алвы.
Тот впёрся в ледяной дворец разума Бваэль, воображая себя как минимум штурмовиком. Она смотрела на него, как Снежная королева – на заблудившегося ребёнка. У Ричарда сжалось сердце: растерянный, уязвимый, такой человечный Алва отчаянно пытался оставаться прежним блестящим полководцем и светским львом, но в масштабах Изнанки был только новичком и жертвой. Ричард готов был простить ему все выходки – если он больше не будет.
"Если бы я не знал, что это юноша вас спас, то предположил бы, что это вы – его покровительница", – Алва и Листика считал "покровителем" Ричарда.
"У Ричшарта есть покровительница – Смерть, – мысленный голос Бваэль походил на снежную реку. Захоти она – утопила бы в ней Алву. – К нему благоволят Свет, Любовь и Воитель. Он любит тех, кого хочет любить, и не за то, что ему платят. Он мой друг, а вы думаете о нём пошлости". Она позволила тени недовольства просочиться в белый поток информации, замороженной в слова.
"Не ваше дело, что я думаю о своём бывшем оруженосце", – Алва пытался отгородиться от холода язвительностью. Бваэль не давила, поэтому защита выглядела вполне убедительно.
"Вы правы, это не моё дело. Но вы заставили моего друга страдать и до сих пор живы и благополучны только потому, что дороги ему. Цените это".
Алва снова презрительно подумал, что Ричарда защищает женщина.
Бваэль выругалась, и даже мысленная связь не могла передать все оттенки смыслов недлинного в общем-то слова. Оно подразумевало человека, который живёт в мире собственных иллюзий, нихуяшечки не понимает и при этом считает себя очень умным и объективным.
Алва верил в её искренность, но всё равно считал, что такое вмешательство превращает Ричарда в убогого неполноценного слабака. Ричард готов был согласиться с Бваэль, но старательно держал разум пустым и внимающим.
"Вы не понимаете, – Бваэль как-то удавалось не просто держать себя в руках, а в самом деле оставаться спокойной. – Ричард не станет защищаться от вас сам, не причинит вам вреда и, возможно, не станет всерьёз спорить из-за не самых значительных вещей, пока не закончит то, что начал. Это он сейчас – ваш покровитель, а вы ведёте себя хуже, чем животное".
"Это потому, что я не животное", – разгневавшись, Алва оборвал разговор.

"Еблан", – резюмировала Кит. Бваэль была с ней совершенно согласна, а Ричард считал, что Алве просто слишком паршиво, чтобы размышлять о том, кому и как он причинил боль.
"Ему на тебя насрать", – с сожалением подумала Бваэль.
"Он сам не знает, – уточнила Кит. – Будто какой-то насос качает через него поочерёдно презрение и признательность".
"Это потому, что я Окделл, – предположил Ричард. – Всем "приличным людям" в Кэртиане положено было меня презирать, но Алва пытался нарушить и этот закон".
"Ты уверен, что хочешь восстановить свой родной мир?" – спросила Бваэль, возвращаясь. Кит сочувственно вздохнула и мысленно обняла Ричарда. Бваэль снова перескочила через стол.

– Я зайду за вами, эр Рокэ. – Ричард не хотел больше оставаться там. Залпом допил согревшееся пиво, подмигнул пославшей ему воздушный поцелуй Орешку и вышел на улицу.
– Мона, – напомнила Бваэль.
– Зацепитесь за меня, – предложил Ричард. – И прогуляемся немного.
Кит хотела идти рядом, Бваэль – на шаг впереди. Песок то обгонял её, то слегка отставал, но не удалялся сильно, а когда они добрели до крошечного скверика на перекрёстке и спрятались от улицы в беседке за фонтаном, улёгся на гранитный бортик солидным бубликом.

Мона была уже на пути к Благодарности короля. Она забрала всех из "Рассвета" и Серой гавани, прихватила Марселя Валме и наняла корабль в судоходной компании некоего Артура Керласа. Ричард где-то слышал это имя, но забыл где.
"Ну что, подождёшь?" – спросила Бваэль.
"Не стоит, – подумала Мона. – Я хотела обнять тебя, но могу сделать это и мысленно".
"Все хотят обнять Ричарда", – пошутила Кит.
Бваэль считала это желание совершенно естественным и сделала себе заметку проверить, кто из кэртианских "бестолочей" захочет того же. Ричард полагал, что только Арно и то не факт. Для них он оставался тем, чем был при жизни: дуралеем, предателем, преступником.
Странно было думать об этом со смертельным спокойствием, но Ричарду нравилось ощущение. Чем больше покоя – тем меньше боли.
Мону передёрнуло: она была нормальной, не любила Смерть и не стремилась в безмятежные долины. Кит завидовала, а Бваэль считала такой подход разумным.

"Конечно, я буду рада, если ты ко мне присоединишься, – подумала Мона для Кит. – Я чувствую тебя, мне не будет трудно".
Кит блаженно закрыла глаза. Мона не могла обнять её сейчас, и это сделал Ричард. Он старался не унижать Кит жалостью, но всё-таки был человеком и видел очень несчастного, очень жуткого ребёнка, а детей – он до сих пор помнил себя маленьким – надо утешать, если им грустно.

Кит и Мона захотели поговорить наедине, и Ричард с Бваэль отделились от связи.
Она позвала его снова, чтобы успокоить и попрощаться.
"Что вы друг другу наговорили?" – спросил Ричард.
"А вы?"
Они обменялись сведениями. Бваэль зажмурилась от злости. Ричарду было неловко: Алва сообразил, что это она выкупила его у поддельного холостого маркиза на имя Ричарда, и обрушил на неё всю мощь отрицательной стороны своего обаяния. Он держался с ней, как с беспомощной и безмозглой дамочкой, и одновременно делал вид, что лебезит и раболепствует.
"Он сам себе противен", – подумал Ричард с горечью.
"Его проблемы, – хмуро ответила Бваэль. – Я ему сказала, что это Изнанка, где мысль может стать правдой, а слово высказанное или тем более написанное может изменить реальность".
"В том и проблема: он считает, что хотел меня, потому что я был его хозяином".
"Как будто тебя нельзя хотеть просто так", – удивилась Бваэль. Она считала, что Алва может преодолеть своё прошлое, но не хочет переставать страдать. Она думала: ему нравилось чувствовать себя проклятым и одиноким, не отвечать за отношения с окружающими, отталкивать их, а если всё-таки привяжутся, то считать их виновными в этом.
С последним Ричард не мог спорить, но насчёт прошлого сомневался. Всё-таки Алву не просто использовали, а пытались вымолотить.
"Ладно, можешь его жалеть, – улыбнулась Бваэль. – Это часть тебя. Но я не буду".
"Значит, надо увести его отсюда, пока ты не решила продолжить его воспитывать", – Ричард улыбнулся в ответ.
– Я ещё и не начинала! – возмутилась Бваэль, а мысленно добавила: "Я знаю, что ты будешь беречь его. Но себя тоже, ладно?.."
– Да что мне сделается, – пожал Ричард плечами. – Увидимся, принцесса.
Она встала первой, чтобы поцеловать его в лоб.
Кит молча последовала её примеру, потом только помахала рукой – слишком глубоко задумалась о чём-то с Моной.
Ричард отправился к Вороньему дворцу.

=+=

– Если поедем по прочной дороге, доберёмся до Перекрёстка через неделю. – Ричард курил, глядя на шоссе.
– У нас есть выбор? – Алва не торопился звать его мысленно.
"Пойти вертикально?" – Ричард сглотнул. Раньше он по своей воле не путешествовал между слоями Изнанки, не забредал в земли снов или густой туман чистого хаоса. Прямые порталы тоже были ему неподвластны – по крайней мере он не проверял. Подавив дурацкое желание повыпендриваться перед Алвой, он сказал:
– Доедем до ближайшего места, там посмотрю, нет ли попутки. Позовите меня.
Алва повис на связи замкнутым свинцовым шаром холодного презрения.
Таких паскудных пассажиров у Ричарда никогда не было. Он водил детей и перепуганных жертв из гибнущих миров, провожал избранных Тени, Воителя и Любви, служил на корабле Торговца, однажды помогал вернуться к родному хаосу искалеченному порождению Изнанки, работал с демонами, героями и злодеями. Конечно, он не всем нравился, но такого тяжёлого отношения не чувствовал ни от кого.
"Вы давите, – подумал Ричард. – Вспомните что-нибудь хорошее. Не думайте про меня".
Шар сделался полым, но не более приятным.
"Ладно, так можно".

Алва как будто задремал, но от связи не отвалился. Ричард вспоминал свои приключения с Бваэль, районы Смерти и Любви, арену, особняк Листика и те эльфийские кварталы, в которых ему доводилось бывать. Дорога летела легко, воздух не давил, а осенний лес смазался в пёструю ленту. Мимо пронеслось недоброе место – Ричард не стал сворачивать.
Они ехали часа четыре, и Ричард не свернул ещё три раза.
"Долго", – подумал Алва.
"Мы едем от бывшей молотилки. Тут ничего хорошего нет. Вы устали?"
"Не откажусь размять ноги и облегчиться".
Ричард свернул к пустой обочине, продавил лес метров на пять и построил место для отдыха. Рядом шныряло что-то нездоровое, поэтому Ричард зашёл в уборную первым и вышел тоже. Что-то шуршало в кустах.
– Иди нахер! – крикнул ему Ричард. – Я не еда!
Что-то обиженно заурчало.
Ричард покосился на Алву, вздохнул и обложил это что-то самой отборной бранью, которую только мог вспомнить.
Алва слушал с любопытством, но старательно скрывал всё остальное.
Что-то хрюкнуло и ушуршало прочь.
– Не проще ли было пристрелить? – поинтересовался Алва.
– Я не герой, чтоб ввязываться в драку с каждой встреченной нечистью. – Ричард поставил байк на асфальт. – Судя по тому, что на эту подействовала брань, обычное оружие могло оказаться бесполезным, а с мечом я бы в любом случае возился дольше.
Алва что-то вспомнил, резко отвернулся и вылетел со связи.
– Эр Рокэ.
Алва позвал после паузы. Закрытый и тяжёлый.
"И как вас такого привезти, куда надо?" – подумал Ричард для себя, а Алве посоветовал принять таблетку. Тот неохотно послушался, а чуть позже стал мягкий и лёгкий, как подушка. О таком пассажире легко забыть, но Ричард не мог.

Дорога пошла в гору, показалось какое-то место. "Деревня мужиков" гласила надпись на доске, прибитой к столбу.
"Похоже на крест", – подумал Ричард и пояснил Алве, что значат кресты для землян и значительной части населения Изнанки.
"На кладбище мы с вами уже ночевали. Или вам страшно?"
Объяснять ему, что такое "страшно" на Изнанке, Ричард не стал.

Возле остановки высилось кособокое многоэтажное строение. "Отель "У мёртвого анархиста"" было написано на вывеске.
– Мертвяки, – ухмыльнулся Ричард. – Держитесь поскромнее, я с ними поговорю.
Алва фыркнул, достал из кошеля и повесил на пояс шпагу – корзинка у неё была посеребрённая.
Ричард не стал выпендриваться с оружием. Толкнул грубо сколоченную дверь ногой, не вынимая рук из карманов.

За стойкой в лобби сидела напудренная упыриха в рыжем парике, от бара отчётливо разило кровью.
"Вы уверены, что предыдущие места были хуже?" – светски поинтересовался Алва.
"Тут нас в худшем случае попытаются съесть, выбьем зубы и свалим, не расплатившись".
Плату тут требовали вперёд – золотом или бумагой, зато брали любую валюту, включая рубли, песо и "колодцы".
– Ужин у вас с собой? – сверкнула прояснившимися глазами упыриха. От бара подошёл вампир во фраке и два вонючих, но крепких с виду зомби.
– Не ужин, а пассажир. Будете доёбывать – уебу, – мрачно предупредил Ричард. Разговаривать с такой публикой вежливо он отучился уже давно – они просто не понимали. – Людей вы кормите?
Алва нервничал. Не боялся – его бесило, что его снова воспринимают как собственность Ричарда. Еду!
"Да, я тоже нахожу подобные предположения оскорбительными", – подумал Ричард.
– Ну хоть капельку, – вампир сладострастно облизнулся, глядя на Алву. – Вам понравится.
– Отъебись, – раздельно произнёс Ричард. – Или я всех здесь упокою.
– Да-ты-хуй-не-можешь, – промычал зомби в одно слово.
– Я – верный Смерти, – сказал Ричард. – А вы тут все – трупы.
– Элори, не надо! – вскрикнула упыриха. – Он правда… Я посмотрела. Ричард Злая Скала, третий круг, верный Смерти и отмеченный Светом. – Последнее слово она выговорила едва слышно, явно через силу.
Вампир и так-то был белый, как хорошая бумага, но теперь прямо позеленел.
– Мы просто хотим переночевать. Спокойно. Без сюрпризов и покушений. Понятно вам? – Ричард обвёл тяжёлым взглядом собравшуюся публику.
– Да, мы поняли, – ответил за всех вампир Элори.
Ричард веско шлёпнул на стойку монету. Он понятия не имел, откуда она у него, но с медного кругляша скалил кривые зубы Шутник.
"Только тебя тут не хватало", – подумал Ричард.
"Мне кажется, у этого господина к вам двойственный интерес", – Алву всё забавляло: хмурая грубость Ричарда, откровенно опасная ситуация, многообещающая монета.
– Этого достаточно, благодарю, – угодливо пропищала упыриха. Осторожно, словно боясь обжечься, подала Ричарду костяной ключ.

В номере на четвёртом этаже было сыро и темно, как в склепе. Алва распахнул окно, за которым уже сгущалась ночная мгла. Стало ещё хуже.
Ричард подпёр дверь стулом, покосился на колченогую кровать и вытащил из кармана диван – небольшой, но мягкий, обогреватель, запасной спальник и ультрафиолетовую лампу с защитным плафоном.
Поужинали сойлентом и лембасом, Алва не жаловался, но когда Ричард сказал ему ложиться, запротестовал.
– Я буду караулить, – сказал Ричард. – Потом разбужу вас. Думаете, у меня второго дивана нет?
Дивана и впрямь не было – по крайней мере, когда он проверял карманы в последний раз. Помнил, что находил кушетку, огромную обтянутую алым плюшем круглую кровать и раскладное кресло.
Алва разулся, брезгливо поморщился на спальник и улёгся.
Ричард достал из кармана первую попавшуюся книгу – сборник сонетов Шекспира. Он уже читал их когда-то, но успел забыть.
– Хотите почитать мне вслух? – едко поинтересовался Алва.
– Обойдётесь, – резко ответил Ричард. – И отцепитесь от связи. Пока я не сплю, с вами ничего не случится.
– А когда будет моя очередь?
– Тоже без связи, иначе уснёте. Если что – орите. Я чутко сплю.

Четыре часа Шекспира Ричард не выдержал, убрал книгу, порылся по карманам в поисках припасов. Термос с кофе, несколько банок с шипучкой, трёхлитровая банка берёзового сока, бутерброды, шоколад, копчёное мясо, консервы, лапша в брикетах – фу, гадость!.. – и саморазогревающаяся колбаса.
Ричард оставил Алве Шекспира, термос и пару бутербродов. После сойлента есть не хотелось.

Ночью стало ещё холоднее, Алва выбрался из спальника и передёрнулся от холода.
Шум, доносившийся из бара, стих, послышались птичьи трели. "Рассвет – это хорошо, – подумал Ричард. – Но отдохнуть мне надо".
– Жаль, что я не могу управлять вашим… байком, – заметил Алва.
– Даже если бы могли, вы не проводник и заедете не туда.
Алва молчал.
Ричард зевнул и добавил:
– И не мечтайте об этом.
– Не ваше дело, господин, о чём я мечтаю.
Если бы Ричард устал меньше, он бы обиделся, но вместо этого просто провалился в сон.

Проснулся он какого-то тихого звука. Алва вздыхал как-то нервно. Всхлипывал?
– Эр Рокэ? – позвал Ричард. Рука сама нырнула в карман, нащупала рукоять кольта. Не "того самого", конечно, но всё равно очень хорошего кольта с серебряными пулями.
– Я не хотел разбудить. Всего два часа прошло.
Ричард нарочито шумно потянулся. Нормально он не отдохнул, но достаточно, чтобы убраться из Деревни мужиков.
– Вы завтракали?
– Да.
– Отлично.
Ричард встал, налил себе кофе, стараясь не смотреть на Алву. Тот отвернулся к окну, притворился, что с ним всё в порядке.
"Хорошо, что ночевали не в пустом месте, – подумал Ричард. – Океан отчаяния плескался бы у порога".
Он принял душ и почистил зубы, собрал вещи, оставив только мусор – приберут, уплачено. Объявил:
– Пора.
Алва пришёл на связь неловко, пытаясь скрыть печаль и безнадёжность.
"Я могу вам помочь?" – невольно отозвался Ричард.
"Нет, спасибо, – Алва демонстративно принял таблетку. – Вы и так помогли мне".
Хотелось то ли придушить, то ли обнять его, но здесь этого делать не следовало, да и он был бы против.

=+=

Обедали в пути, но уже через час впереди показалось место. В Лотосах Ричард раньше не бывал, но сразу понял, что место нормальное. До Перекрёстка отсюда можно было добраться на автобусе или заплатить за полёт на мелком трясучем самолётике.
Алва не смог скрыть, что хочет лететь. Ричарда заранее мутило, но он понимал, что так выйдет быстрее, поэтому направился к лётному полю – договариваться.
Алва сел у иллюминатора, Ричард – к проходу. За рейс пришлось отдать пять тысяч леонов. Когда-то Ричард покрутил бы пальцем у виска, но сейчас это было вроде палатки для Бваэль – не столько полезным вложением средств, сколько приятным подарком. Нормального подарка Алва бы от него не принял.
– Что будем делать на Перекрёстке? – спросил Алва, когда самолёт выровнялся над облаками.
– Надо или найти отделение "Тёмных скрижалей", или пройти через портал на Перекрёсток, где такой есть. Купить ховер-бот или другую подходящую машину, если повезёт – палатку, чтобы у вас была своя… Если получится – зайти на арену.
Алва откинулся в кресле, помолчал, снова повернулся к Ричарду:
– Можно мне в район Любви?
– Если хотите. – Ричард вяло удивился. Интуицию наматывало на кишки, кишки – на пустоту и хаос. В самой дикой Изнанке ему не было так тошно, а ведь шли сравнительно низко и почти всё время над местами. Ричард чувствовал их, но тем мучительнее казались промежутки.
Алва наслаждался. Тварь закатная.

Рвотные позывы оставили Ричарда только на земле, а надо было ещё доехать до города: малое лётное поле было на выселках, за границей священных районов.

Такси высадило их у проспекта Мудрости – сам проспект перекрыла километровая пробка, но идти было недолго.

На приём к пророку их записали сразу же и сказали подождать полчаса. Алва скучал, Ричард достал ноутбук и занялся делами.
Отделение "Тёмных скрижалей" на Перекрёстке нашлось, располагалось оно в районе Тени и работало только по ночам. "Схожу один", – решил Ричард.
– Если не вернусь, свяжетесь с Бваэль, – сказал он вслух.
– Это настолько опасно? – шевельнул бровью Алва.
– Одному мне будет проще.
– Как скажете… – Алва явно собрался назвать Ричарда господином, но промолчал.

Ричард позвонил в "Скрижали", нарвался на автоответчик, записал сообщение. Выяснил, что в районе Любви сейчас нет больших праздников и на арене тоже затишье, зато у Мудреца проводили съезд поэтов и философов из разных миров – в честь чего все улицы были забиты транспортом участников или слушателей.
Раньше Ричард заинтересовался бы как минимум поэтами, но сейчас ему хотелось простых и понятных вещей: сбросить раздражение на арене, переспать с кем-нибудь, кто не будет над ним издеваться, и благополучно получить наследство.
Перекрёсток был огромным, с технологиями высоких стандартов. Тут же в районе Мудреца можно было купить лояльный к магии и божественной силе компьютер для Алвы и ховер-бот с пристойным искусственным интеллектом. Большой магазин с палатками и прочими походными принадлежностями был на границе Торговца и Мудреца – удачно, почти по дороге.
"Пустят ли меня в казармы?.." – подумал Ричард и зевнул. Снимать номер в гостинице он не видел смысла: Алва собирался развлекаться в районе Любви, ему самому надо было отдохнуть до вечера, подраться и идти в район Тени. Получится ли поспать до рассвета, неизвестно.
Предварительный маршрут был составлен, и их как раз позвали к пророку.

– Где меч Раканов? – спросил Ричард.
Пророчица, тоненькая девушка, похожая одновременно на Орешка и Бваэль, медленно моргнула. В глазах её клубилась тёмно-фиолетовая расцвеченная звёздами тьма, жуткая и прекрасная.
– В тени Синей башни, – изрекла пророчица нежным певучим голосом.
– Как туда попасть? – Алва успел спросить раньше, чем Ричард пришёл в себя. Синяя башня – одна из худших, но её тень могла оказаться ещё кошмарнее. Чтоб ей осветиться!..
– Пешком, – ответила пророчица.
– Что укажет на меч?
– Комод с мордами.
– Кто будет рядом?
– Бабушка, мать и дочь, но не та.
– Что надо сделать, чтобы взять меч?
– Взять.
– Какую цену мы заплатим башне? – Ричарду было очень страшно.
– Высокую. – В равнодушном голосе пророчицы можно было заподозрить жестокость, но её там не было.
– Мы сумеем создать новый мир без меча? – рискнул Ричард.
– Сумеете, но это будет мир демона, мир похоти и злобы.
Алва отрицательно покачал головой.
– Имея меч, мы сможем обойтись без жертвоприношений?
– Вашей вины не будет. Уйдут те, кто захочет уйти.
– Молнии и Скалы?
– Молнии, Скалы и Ветер шагнут. Ветер может вернуться, но его дорога – дорога Смерти. Скалы могут откупиться. За Молнии и Волны будет уплачено, так или иначе. Мир будет силён и здоров, пока сильно и здорово сердце.
– Сердце может умереть? – вмешался Алва.
– Когда обретёт покой, – ответила пророчица.
"Всё, – подумал Ричард. – Мы и так много узнали".
– Ваши решения сделают многое, – сказала она. – Вы начнёте решать в синей тени и будете продолжать всю жизнь.

Прозрачный экран, отделявший посетителей от пророчицы, потемнел.
– Всё, – сказал Ричард не столько Алве, сколько себе.
– Ты знаешь, как добраться до тени Синей башни? – спросил Алва.
– Неправильный вопрос. Я знаю, что нужно делать, чтобы туда добраться. Идёмте.
Оказавшись на улице, под лучами тёплого предзакатного солнца, Ричард закурил, кожей чувствуя взгляд – Алва видел, как у него трясутся руки.
– Это очень плохо, – сказал Ричард, выдохнув дым. – Синяя – одна из башен кошмаров. Но тень – это не сама башня, а её отражение.
– Значит, там мы столкнёмся с нашими худшими кошмарами?
– Мы никогда не узнаем, были ли они худшими. – Ричард затянулся, закашлялся. – На всякий случай запомните: если вам удастся выбраться, а я застряну или погибну – это не плохо. Свяжитесь с Бваэль, возьмите меч и делайте, что она скажет. Проводника труднее удержать в башне, а у меня всегда есть запасной выход.
– Смерть? – догадался Алва.
Ричард кивнул.
– Глупо беспокоиться заранее. – Алва безразлично пожал плечами. Одёрнул манжеты чёрной шёлковой рубашки, словно пытаясь прикрыть край отметин, в которых скрывался Моро.
– Он вас вывезет, – сообразил Ричард и ухмыльнулся. – Заходить надо пешком, но насчёт выхода нам ничего не сказали. – Он смял окурок в ладони, затушив магией, и выбросил.
– Значит, вы приказываете мне в случае чего просто схватить меч и бросить вас… наедине неизвестно с чем? – Алва заломил бровь.
– Не драматизируйте, – буркнул Ричард. – Для меня это работа.
– За работу положена плата. Я хочу знать, смогу ли расплатиться.
– Для начала можете прекратить называть меня господином. – Ричард сунул руки в карманы и широко зашагал к проспекту. Когда-то ему приходилось спешить, чтобы нагнать Алву, сейчас они могли идти вровень.
– Это не ответ, – сказал Алва.
– Что вы хотите услышать? Что мне не нужно от вас денег, ценностей, чего-то ещё, чем платят? Что я не требую даже уважения – не уверен, что вы на него способны. Я прошу не усложнять мне задачу.
Алва молчал.
– Вы от Валме тоже ничего не требовали. И нет, я не жду, что вы полезете за мной в пекло… – Если мне понадобится, чтобы вы туда влезли, я попрошу.
– Ты же читал, – сказал Алва. – Мужчина просто платит свои долги.
– Сколько раз вы спасали мою жизнь? – Ричард пожал плечами. – С какого-то момента подсчёт долгов теряет смысл. Хотите повыяснять отношения – позовите. Мыслями это быстрее.
– Не хочу, спасибо, – сухо отозвался Алва.

Ноутбук нашёлся быстро – синяя книжица, не очень мощная, подходящая больше для текста, чем для графики, медленно соединяющаяся с изнаночной сетью; зависимая от энергетических кристаллов, но повезло купить сразу же и запасные, и универсальное устройство для зарядки, способное питаться и от света, и от воды, и от свободной магии, и даже от крови. С палаткой, Ричард считал, повезло чуть больше: из трёх комнат обставлены были только две, гостиная и спальня, зато третья, пустая, представляла собой обширный зал, в котором можно было упражняться. Кухонный блок и санузел не отличались изощрённостью, но Алва заявил, что его устроит то, что есть.

Когда с покупками было закончено, он заявил, что вполне способен добраться до района Любви самостоятельно, а сначала хочет посмотреть на бои.
Ричард оставил его в общей части, а сам пошёл к помощнику жреца, чтобы узнать насчёт места в казарме.
– Я сделаю пожертвование, – пообещал он. – Просто не хочу болтаться туда-сюда.
– У нас хорошая башня, – сказал помощник жрец.
Ричарду не нужен был хороший номер. Ему нужно было место, где он будет хоть в какой-то степени своим. Захотелось позвать Бваэль, пожаловаться ей на Алву.
– Если вы обещали кому-то, что будете в казармах, тогда ладно. У нас есть отдельные комнаты… В каком вы круге?
– В третьем, – усмехнулся Ричард. Бойцам третьего круга полагалась койка в казарме, но – отгороженная ширмами от соседних.
Помощник жреца поклонился, принял пожертвование и спросил, хочет ли гость драться.
– Я хочу помолиться. – В Ричарде было достаточно злобы, чтобы прибавить её голос к песне барабанов.
– Прошу. – Помощник посторонился, пропуская Ричарда к раздевалкам.

Штаны свалились с него в третьем бою: противник, чем-то напоминавший Арно, хотел рассечь Ричарда пополам, но только задел пояс.
Ричард метнул в него топорик, выскочил из полотняного мешка, грозившего стреножить, и перекатился через голову. Вскочил, развернулся – вовремя, противник вырвал топор из разрубленного плеча и собирался всадить его в Ричарда, которого такой план, конечно, не устраивал.
Было весело, мрачно и сладко от крови. Противники были неплохи, но сердце Ричарда пело в унисон с невидимыми барабанами, и никто другой не мог попасть в тот же ритм.
Его задели несколько раз, получилось красиво, но нестрашно. Кровь заливала всё тело и руки, брызги прикипели к лицу, застывшему в радостном оскале.
Алва пришёл то ли девятым, то ли десятым – Ричард сбился со счёта после шестого боя.
– Вы рано, эр Рокэ, – прохрипел он. – Я вас убью.
Топор давно сломался, Ричард подобрал из песка нагинату и расправился с Алвой в считанные секунды.
Это было почти обидно.
Особенно – оскорблённое выражение красивого лица в момент, когда Алва уже понял, что у него больше нет обеих рук, но Ричард ещё не снял с него голову.
"Вы думали, я с вами шутить буду?" – хмуро подумал Ричард. Он хотел забрать шпагу, но Алву унесли вместе с головой и руками, а мёртвые пальцы не выпустили рукоять.

Он попытался начать считать заново, захмелел от крови, снова сбился. В ушах гремели барабаны, он почти не слышал, что объявляет жрец, не запоминал имён и лиц противников. Последнего не разглядел вовсе: он убил хорошего сильного орка и смог встать, но рана в животе не закрылась. Противник ударил в спину, копьём в сердце – больно и быстро.
Ричард запрокинул голову к куполу над ареной, улыбнулся и умер.

В каменной комнате его пробуждения ждала женщина – нестарая вдова.
– Воин даст женщине ребёнка? – спросила она. Из-под чёрного покрывала выбивались пепельные пряди, немолодые глаза с опущенными внешними уголками казались усталыми.
– Воин принадлежит Смерти. – Ричард обежал взглядом округлый, полускрытый широким платьем силуэт. – И не знает, может ли зачать дитя.
– Воин прекрасен, – сказала женщина.
Она намочила для него полотенце, он соскочил с каменного постамента, кое-как отёрся и протянул к ней руки. Она несмело шагнула вперёд.

Головное покрывало, дурацкое вдовье платье, скромное закрытое бельё – всё полетело на пол. Полненькая, с тяжёлой грудью и мягкими бёдрами, она удивлённо охнула, когда Ричард подхватил её под эти самые бёдра.
– Ты первый раз здесь?
– Да, – выдохнула она почти испуганно. Её дыхание пахло мятой, тело – сосной и тимьяном. Неповоротливая, но гибкая и податливая, она быстро поняла, что он хочет, и быстро же согласилась. Узкое нутро не приняло Ричарда сразу, он мучительно тёрся о вход, подсадив женщину на пьедестал – то ли святотатство, то ли священнодействие. Облизал пальцы, на которых ещё оставалась кровь, выплюнул песчинки в сторону, осторожно погладил сочные складки. Женщина всхлипнула, расслабилась, подалась навстречу – и после приняла его.
После торопливой и яркой разрядки в голову пришла глупая мысль: "Я хорош. Если смог сдерживаться здесь, очнувшись, – значит, я не скот".

Поддавшись порыву, Ричард нагнулся к штанам и выудил из кармана карас – камешек был удачный, с дефектом – отверстием, в которое можно продеть шнурок.
– Как тебя зовут? – спросил Ричард.
– Биежи, воин. Биежи из дома Памеш.
– Я Ричард Злая Скала, проводник. Знаешь, как работают сувениры?
Биежи кивнула.
– Возьми. – Он сунул ей камень. – Если вдруг получится, позови меня и скажи.
Биежи отчаянно замотала головой, косы, как-то выдержавшие любовное сотрясение, совсем растрепались.
– Почему?
– Я должна сказать ребёнку, что его отец – дух моего мужа. А если я буду говорить с тобой, я не смогу. Я буду приходить сюда четырнадцать дней, а потом ещё четырнадцать и каждый день буду идти к самому красивому мужчине, а если их будет больше, то к каждому, кто согласится. Я не хочу знать, кто уронит семя в мой сад.
Ричард вздохнул, сказал "как скажешь" и поцеловал её маленькую пухлую ручку с холёными лакированными ногтями.
Биежи смущалась его взгляда, и он опустился в каменную ванну, наполненную холодной водой – другой в каменных комнатах не было. Биежи ушла, когда он ещё стирал кровь и думал, что ей надо было идти не к нему, а к Алве.

Который как раз решил поинтересоваться, жив ли Ричард.
"В той же степени, что и обычно. Я вам нужен?"
Последовала пауза, неожиданная при общении с новичком: обычно они или ярко маячили на мысленной связи, или отваливались, но Алва очень старался что-то скрыть.
"Я хотел предупредить, что ухожу. Возьму такси до проспекта Роз, не буду уходить западнее Сиреневого проезда, на Утиный мостик не поднимусь. Достаточно благоразумно?" – он по обыкновению насмешничал, но в самом деле правильно рассчитал границы безопасной зоны. На карту они смотрели вместе: за Сиреневым проездом начинались кварталы Сладких сумерек, граница районов Любви и Тени, самое худшее для Алвы место в городе – там могли домогаться, могли изнасиловать, не боясь гнева богинь; на Утином мостике собирались извращенцы всех мастей в поисках бесплатной компании, кого угодно, кто готов разделить с ними странное удовольствие.
"Я бы на вашем месте держался подальше и от Яблоневой арки, – пошутил Ричард. – Просто на всякий случай". Под Яблоневой аркой проходили новобрачные или обручённые, желавшие почтить богиню. Иногда в тени возле таких арок прятались чокнутые, выскакивали, орали что-нибудь вроде "теперь ты мой навеки" и требовали на них немедленно жениться.
"Да уж, такому человеку как я там совершенно нечего делать, – мысленно промурлыкал Алва. – И вам удачи, господин… Злая Скала".
Сменил откровенно издевательское обращение на подчёркнутую изнаночную вежливость. Ричард решил считать это хорошим знаком.
Биежи ушла, он вымылся, оделся и вышел в коридор.

Оказалось, что он простоял двадцать боёв и умер от руки двадцать первого противника. Помощник жреца держал увесистый мешочек – долю бойца от сделанных ставок. "Просто противники были несложные, – успокоил Ричард разгоревшуюся гордость. – И я разозлился". Он взял деньги, пожертвовал четверть храму. Оставшаяся сумма по нынешним меркам Ричарда была жалкой: меньше семисот селов в пересчёте, но это были медь и золото арены, с топором и мечом на одной стороне и гонгом – на другой. Ценность таких монет была не в номинале и не в том, что за них можно купить. Они сами были ценностью, и Ричард ссыпал их в карман.

Спальня бойцов третьего круга пустовала – ранний вечер, самое время для них. Ричард на сегодня отвоевался, вернулась накопившаяся усталость. Накрыл шерстяное одеяло шёлковой шторой, подвернувшейся в кармане, закутался в спальник, от которого пахло морисскими благовониями, и провалился в сон.
– Что нам делать? – спрашивал Паоло в полумраке кабинета Алвы. – Зоя ушла, Арнольд пропал и не отвечает, а Герман стучит в ворота монастыря, но его не слышат.
– Это не тот монастырь, – ответил Ричард раньше, чем сообразил, что это вещий сон. – Вы с Германом хотите вернуться?
– Да. Наша смерть не была справедливой.
– Я знаю. Вам нужна Хозяйка, а не Свет. Герман её не видит?
– Он стоял на распутье, между голубем и совой, но свернул к голубю.
– Свет, – веско сказал Ричард, – это не милосердие. Не добро. Не справедливость.
– А что это? – непонимающе нахмурился Паоло. Мёртвый, несуществующий, он тоже оставался кэртианцем.
– Противоположность тьмы и любого зла. Тот, кто сражается со злом, должен знать, что это такое. Свет – это поиск истины, даже если она противоречит рассудку. Свет – отказ от слабостей. Чистая сила, клинок, рассекающий добро и зло, но сам не принадлежащий ни тому, ни другому.
– ТЫ МУДР. – Всепроникающий голос бога разрушил иллюзию сна: кабинет исчез, они с Паоло оказались на круглой площадке посреди сияющего белого ничто. – ТЫ ЗАСЛУЖИЛ НАГРАДУ, РИЧАРД ЗЛАЯ СКАЛА, И Я СЛЫШУ ТЕБЯ ИЗ ДОМА БРАТА МОЕГО.
– Да чтоб тебе отец приснился, – проворчал Воитель сиплым басом. – Дик, какого хуя за тобой вечно шляется кто попало?
– Я НЕ КТО ПОПАЛО, – заявил Свет. Он всегда разговаривал так, словно пытался уничтожить всё, кроме себя. – И Я ПРИШЁЛ БЛАГОСЛОВИТЬ ТВОЕГО ЧЕЛОВЕКА.
– В моём доме, забодай тебя кабан! – Воитель выругался, пообещал Свету проблемы с архивом – то есть со Смертью – и оставил их втроём.
– Ричард, что происходит? – Паоло заслонил лицо ладонью и прищурился.
– ВЕЛИКОЕ ЧУДО. – Свет любил поговорить, поэтому к нему обращались только те, кому больше некуда было деваться. – ТЫ ПРОСИШЬ ЗА ЧЕЛОВЕКА ГЕРМАНА?
– Да! – поторопился выкрикнуть Ричард. – Я прошу за человека Германа, и за Пьетро из дома Молний, и за всех, кто родился в том же мире, что я! Если их души светлы и обращены к тебе, если они не хотят войти в твои земли, отпусти их к жизни, чтобы отличили добро от зла, знали свет и тьму и были таковы, какими сотворены!
Паоло ошарашенно моргнул. Эспера у него на груди сияла той же нестерпимой белизной, что и ничто вокруг площадки.
– ТВОЯ МОЛИТВА НЕ ОТ СЕРДЦА, А ОТ РАССУДКА, И РАЗУМ ТВОЙ ЯСНЕЕ ДУШИ ТВОЕЙ. БУДЬ ПО-ТВОЕМУ. ВЫЙДУТ ДУШИ К ДОМУ ГОСПОДИНА СВОЕГО И ОБЛЕКУТСЯ ТЕЛАМИ! – провозгласил Свет и как будто притих.
– Спасибо! – крикнул Ричард.
Сияние начало меркнуть.
– У тебя мало времени, – предупредил он Паоло.
– Если Свет – это не добро, то что тогда милосердие? – спросил тот, не придумав ничего лучше, даже не спросив, кто у них господин и где его дом.
– Милосердие – это Любовь, – сказал Ричард и проснулся, обливаясь ледяным потом и тяжело дыша. Разговаривать с богами, если те не прилагали усилий к комфорту собеседника, было мучительно. Спать больше не хотелось, хотелось жрать – не есть, а именно жрать, вымыться и то ли поплакать, то ли потрахаться.
За ширмами переговаривались, где-то загудел гонг, ему вторил полночный колокол.
"Ничего себе я поспал!"

Торопливо вымывшись, Ричард, давясь, съел два хот-дога, запил хмельным имбирным пивом и, пробежав квартал бегом, нырнул в душноватую прохладу метро.
Народу было мало, в соседнем вагоне трахались какие-то студенты, на пограничной между Торговцем и Тенью заполз вонючий бродяга. Ричард брезгливо поморщился, но на всякий случай присмотрелся, чтобы убедиться: нет, не Шутник, слишком массивный и безвкусный. В Шутнике при всём его показном уродстве угадывалась своеобразная гармония.

В районе Тени было, как и положено, темно. Ричард выбрал в кармане фонарик поувесистее и включил.
Тени в подворотнях недовольно ворчали.
– Хули ты тут светишь, бля? – спросили слева.
– "Тёмные скрижали" где? – грубо откликнулся Ричард, мазнул белым лучом по тёмным фигурам. Даже звёзды над этим районом казались тусклыми.
– Ты чо? Ты кто? Нахуя? Бля… – зажужжала встревоженная подворотня.
– Ричард Злая Скала. – Ричард выбранился так, что сам себя устыдился. – Ищу эту трижды блядскую ёбаную контору. Вы, блядь, поможете или хуй будете сосать?
– Сем заплацис? – поинтересовался хитроватый голос, так напоминавший Шутника.
– Топором, – рявкнул Ричард. Невежливо навёл фонарь на перекошенную рожицу мальчишки-прохвоста.
– Медным? – осклабился тот, демонстрируя кривые зубы.
"Он или не он?.. Да какая разница".
– Медным.
– Тада пасли. Сопровоздения нинада… – Он повернулся к своим и продолжил совсем уж невнятно. – Слыс, лыцарь, фонарь-то притусы, а?.. Слепит.
– Свет не есть милосердие, – сказал Ричард громким басом, подражая самому Свету.
– Ох ты ж ёб твою мать! – заорали в подворотне. Судя по шуму, кто-то бросился наутёк.
– Бывает, – пожал плечами мальчишка.
Ричард перестал его слепить, направил луч вперёд: на лужи, грязь, чью-то руку без мизинца и безымянного пальца. Высвечивать остальное тело не стал.

Идти было минут пять.
– Вот контора. – Мальчишка сплюнул в грязь. – Делов на сигаретку.
Ричард дал ему медный "топор" – монету с арены. Мальчишка просиял, прижал заработок к сердцу. За эту монету нельзя было ни выправить зубы, ни купить нормальной жратвы – разве что кружку самого дешёвого пива, но с ней можно было войти на красную брусчатку проспекта Победы, а потом добраться до самой арены.
– Спасибо. – Мальчишка повертел башкой – не услышал бы кто. – Спасибо, рыцарь Ричард Злая Скала.
– Подождёшь тут – добавлю.
– Не-е, мне ждать не с руки. Да вы-то наверняка шаги запомнили.
Темнота нехорошо хихикнула. Шаги запоминал не Ричард – ноги проводника хранили пешие маршруты лучше любых искусственных навигаторов.
– Не забуду, не думай, – сказал Ричард темноте.
Мальчишка пропал, как и не было, – и впрямь прохвост.

Ричард поднялся по трём бетонным ступенькам, облицованным чёрным мрамором, взялся за свинцовую драконью морду и ударил четыре раза.
– Монсеньор Окделл, – томно приветствовал динамик. Загорелись красноватые лампы, обнажая посетителя перед хищной темнотой улицы, двери распахнулись, и Ричард шагнул в уютный, умеренно освещённый холл.
– Мы вас ждали, – сладостно пропела секретарша, одетая в бюстгальтер с прорезями для сосков, босоножки на платформе и накладные рога. Когда она развернулась, стал виден наклеенный на копчик круглый рыжеватый хвост.
"Несерьёзно как-то, – подумал Ричард. – Беф бы такую безвкусицу не одобрил".

Впрочем, секретарша была только частью пугающего, нарочито демонического фасада. Скорбный сотрудник, оформлявший вступление во владение, оказался гномом-малюткой – ростом меньше метра и хрупкого телосложения – в деловом костюме, белых перчатках и пенсне. Образ довершала аккуратная и тоже какая-то печальная плешь среди коротких белых кудрей и пышный галстук-бабочка.
Голос у сотрудника был дребезжащий, как у старого пианино, а манеры – безупречные. Он как будто ждал от Ричарда каких-то неприятностей, вроде типичного для светлых героев буйства или, наоборот, рыданий развратника, утратившего очередную "любовь всей жизни". Спокойствие ему явно нравилось.
Ричард ознакомился с документами. Долгов у Бефа почти не было, чтобы расплатиться с имевшимися, хватило малой части денег. Оставалось подписать документы, получить пароли от счетов в банках Перекрёстка и тёмных миров, купчие и ключ от хранилища.
– Любая дверь подойдёт? – уточнил Ричард.
– Кроме особых случаев. Если вы не сможете извлечь своё имущество, то получите компенсацию.
Двенадцать нулей после девятки выглядели вполне убедительно. Ричард перечитал: в виду имелись селы, причём оговаривалось, что выданы они должны быть жёлтым золотом – монетами Торговца, имевшими хождение во всех порядочных местах. 
"Почему? – думал Ричард. – Беф, зачем этот спектакль?"
Он не удивлялся богатству своего приятеля-демона – тот был древним, как бытие, мог родиться ещё в том самом первом мире, недобитом Кузнецом, и владеть множеством миров.
Ричарду показалось, что он угадал ответ: он откроет это хранилище, оттуда вылезет Беф, и завещание потеряет силу. Но зачем тогда подробный список вещей, которые раньше не могли показаться Ричарду ни полезными, ни интересными – только дорогими?.. А теперь он неожиданно получил именно то, что было нужно для создания нового мира: компьютер демиурга со всеми программами; энергетическую установку, способную зажечь искру вселенной там, где её не было; всё, необходимое для создания живых и разумных существ – даже невообразимо дорогой промышленный генератор душ. "Неизвестно, работает ли это всё", – напомнил себе Ричард. Но он знал Бефа и не верил, что тот мог оставить даже мимолётному любовнику бесполезный мусор.
Великие артефакты в списке упоминались одной строчкой, а точное количество не указывалось.
"Он что, хотел, чтобы я его возродил?.. А поскольку он великий, то мощности нужны, как для мира?.." – догадка показалась Ричарду здравой, и он решил, что после создания новой Кэртианы – или как ещё её назовут – он попытается воссоздать и Бефа. Жизнь за мир – это было справедливо.
Хоть и немного жутко для того, кто привык считать себя авантюристом средней руки, а никак не вершителем великих судеб, творцом миров и разрушителем стереотипов. При чём тут стереотипы, Ричард понятия не имел.

– У вас есть подходящая дверь? – спросил он.
– Да. – Гном спустился с постамента, на котором стояло его кресло, чтобы сидящий был вровень с человеком среднего роста, и подошёл к стене. – Можете проверить. – Он приложил ладонь к резному дереву, и панель превратилась в дверь с замочной скважиной и бронзовой ручкой.
Ричард вставил ключ, повернул, толкнул – и увидел обширный ангар, заставленный всякой всячиной. Устройства спали, но талант проводника и фантазёра позволял Ричард чувствовать космической силы источники энергии, скрученное в жгуты и уложенное в бухты спрессованное пространство, угадывать переливающиеся мириады искорок-душ – ещё не очнувшихся, ждущих своего часа. Ричард стоял на пороге кладовой бога и улыбался.
"Беф, – позвал он мысленно. – Беф, приятель, если ты спишь где-то там, выходи. Я попрошу у тебя часть обещанных мне чудес, но не возьму больше, чем ты можешь дать. Ты правда хочешь, чтобы всё это было только моим?.. Когда ты собирал это всё, ты думал, что я способен творить миры?"
На глаза снова навернулись слёзы.
– Спасибо, – торопливо сморгнув, сказал Ричард. Захлопнул и запер дверь. Когда-то давным-давно он подобрал в пустом месте универсальную арку и, хоть не умел открывать прямых порталов, оставил себе. Теперь у него был для неё ключ, который он положил в карман. – Что будет, если я войду и закроюсь изнутри?
– Вы откроете дверь туда же, откуда вошли, – невозмутимо пояснил скорбный сотрудник "Скрижалей". – Я сочувствую вашей потере, но надо покончить со всеми формальностями.
Их оказалось больше, чем Ричарду хотелось бы, но меньше, чем он мог вытерпеть, не взвыв. К тому же гном догадался предложить сигары, кофе и пончики – это немного скрасило бумажную возню.

"Дор Рикардо, вы ещё живы?" – Алва был немного пьян, совершенно доволен собой и жизнью и пузырился от бодрящих зелий, как студент перед экзаменом.
"Жив, – Ричард поддался мрачной торжественности конторы и занятия. – Но ещё немного занят".
Алва сообщил, что будет ждать его в сквере за площадью Нарциссов, и оставил в покое.

=+=

– Теперь нам надо в пустые места, – сказал Ричард, садясь на скамейку рядом с Алвой. – Сначала возьмём билеты на первый попавшийся поезд, потом будем уходить от прочных дорог дальше и дальше. Башни блуждают, их тени тоже, но вдвоём мы её поймаем.
– Это будет долгое путешествие? – уточнил тот.
– Понятия не имею. Нельзя планировать заранее.
– Как так? – удивился лучший полководец Золотых Земель.
– А вот так, – развёл руками проводник Ричард Злая Скала. – Изнанка – такое место, что никакие планы здесь не имеют смысла.
– Как скажете, господин Злая Скала. – Алва вскочил на ноги и выразительно потянулся.
– Вы пили зелёное вино в эльфийском кабаке, – сказал Ричард.
– Мне предлагали какие-то таблетки экстаза, но я отказался.
– Правильно сделали. – Ричард тоже встал, тоже потянулся, хрустнув костями. Глянул на Алву сверху вниз. – Экстази превратило бы вас в бесстыдного жизнерадостного идиота.
– Почему ты меня не предупредил?
– Я бы устал перечислять зелья, которыми можно одурманить человека, даже приученного к ядам. – Ричард пожал плечами. – И откуда мне было знать, что вас понесёт не в приличный бордель или бар для знакомств, а в ночной клуб.
– Там была музыка, а у входа стояли полуголые красотки. Я и подумал сначала, что это бордель. – Алва сделал невинное лицо. Чудовище.
Ричарду стало больно на него смотреть, больно думать о том, что у них было и могло быть, и он отвернулся. Расставаясь с множеством мимолётных любовников и любовниц, он не сожалел, не загадывал на будущее, не задумывался о продолжении романа всерьёз. С Алвой он с самого начала знал, что всё должно закончиться, а теперь страдал – так глупо.

Утренний поезд они пропустили, предстояло пробездельничать ещё пару часов. В переходе между вокзалом и метро Ричард заметил ювелирную мастерскую и вернулся к ней. Алва мог остаться рядом с кассами, где были кафе, игровые автоматы, шкаф с бесплатными газетами и забытыми книгами, даже мини-кинозал, но пошёл следом. Поэтому было немного неловко рыться в карманах, искать карас поменьше и спрашивать:
– Можете сделать перстень с этим камнем? Прямо сейчас.
– На чью руку? – Внимательный взгляд обежал крупные руки Ричарда, зацепился за Алву.
– Эр Рокэ, – позвал Ричард, и тот нехотя подошёл, снял перстень с сапфиром побольше и оставил на стойке.
– Оправа у меня есть, но придётся перепаять. – Гном посмотрел на карас, на сапфир, на Ричарда, Алву и усмехнулся понимающе, но не сально, а как будто сочувственно. – Сделаю.
– Только не обтачивайте камень, – попросил Ричард. 
– Да вижу я, вижу, – пробормотал гном, стремительно теряя интерес к посетителям и сосредотачиваясь на камнях. – Живой, больно будет. 
– Подожду вас снаружи, – холодно бросил Алва и вышел.
Ричард оставил камень, задаток и тоже вышел.

Заняться было нечем, оставлять Алву без присмотра на вокзале – опасно, поэтому бездельничали вместе: проиграли немного денег в маленьком казино, в очередной раз позавтракали, посмотрели местные новости. Алва старательно скрывал эмоции, а в целом казался расслабленным и довольным жизнью. Он снял куртку и щеголял рисунком Моро на бледной коже. Хотелось прикоснуться, погладить, но Ричард сдерживался и отводил взгляд. Надо было хотя бы подрочить, чтобы в пустых местах не тратить время, отбиваясь от инкубов, но опять же – как бросить Алву?..
Привокзальный бордель был не лучше солдатского, и пойти туда значило то же самое – оставить своего проблемного пассажира без присмотра. 
Ричард маялся и ждал возможности забрать кольцо, влезть в вагон первого класса и бездельничать почти сутки.

Он связался с Бваэль, узнал, что в Благодарности короля дела идут хорошо и что кэртианцы продолжают там появляться.
– Когда вы спрашивали Мудреца о других, вы упоминали Паоло? – спросил Ричард.
– Да. – Алва сделал заинтересованное лицо.
"Он там?" – Ричард показал Бваэль приснившегося однокорытника.
"Нет, но раз приснился, то рано или поздно явится, – успокоила она. – Ты нервничаешь".
"Да, ужасно", – Ричард пожаловался ей на слишком красивого Алву.
Она мысленно присвистнула. "Да, я знаю, что влюблён", – Ричарду было грустно.
"Больше похоже на мучительное проклятие", – подумала Бваэль.
Ричард вспомнил, как Алва назвал его господином. "Мудак", – прокомментировала Бваэль, а Ричарда заново пережитая душевная боль как будто привела в чувство. По крайней мере дрочить расхотелось.
Бваэль расхохоталась и обрушила на него воспоминания о собственной ночи: смуглые руки, рыжие волосы, сладкие полные губы, маленькая упругая грудь, неожиданно сильные бёдра; твёрдая тёмно-серая кожа, огромный член, две серебристые пряди рядом – почти белая и потемнее; нежные вздохи, писк, лёгкие бёдра на плечах. Она забралась в койку к Ваору и Месади и отлично провела время.
"Это чтобы тебе нескучно ехать было", – подумала она со смехом.
Ричард не хотел вспоминать сцену в каменной комнате, поэтому похвастался двадцатью полными боями на арене.
"И он к тебе не пришёл? – удивилась Бваэль. – Я бы пришла". Холодная и рассудительная, она ценила и торопливое варварское наслаждение, какое ищут в каменных комнатах.
"У него самого кто-то был, – подумал Ричард. – Потом он поехал в район Любви, а я пошёл спать".
"Он тебя эксплуатирует", – фыркнула Бваэль.
"Я сам согласился".
"Ты слишком много ему позволяешь и ничего от него не требуешь".
"Я люблю его и два раза пытался убить. Я не могу от него ничего требовать", – Ричард понимал и то, что Алва об этом знает.
"Хотя бы уважения, – поморщилась Бваэль. – Что бы между вами ни произошло, вы оба – потомки богов. В его крови больше могущества, но это не значит, что ты должен перед ним пресмыкаться".
Она была права, Ричарду оставалось только согласиться.
"Мона пришла, – Бваэль сменила тему. – Они отлично поладили с Кит и Розмэри, старый Джильди почти стал проводником, а Эмиль и Франческа не знают, хотят они жениться или нет".
"Вот уж что меня не волнует", – подумал Ричард.
"А ты сам не хочешь жениться на какой-нибудь хорошей породистой невесте? – спросила Бваэль. – Чтобы сделать много породистых детей. Ты спас Алву и вообще-то возрождаешь мир. Ты действуешь, как бог и герой".
И Ричард с удивлением подумал, что единственная принцесса, на которой он хотел бы жениться и с которой завёл бы детей – если не учитывать возможности клонирования и прочее в том же духе, это сама Бваэль. Это тронуло её и смутило – Ричард тоже ужасно смутился, ему бы в голову не пришло предлагать Бваэль подобную пошлость.
"Мы можем об этом подумать, – рассудила Бваэль, вернувшись к привычному спокойствию. – Герцог или не герцог, но ты – самый лучший мужчина, которого я знаю".
Она не забывала, что он не совсем жив, но не считала это серьёзной преградой. От её решимости Ричарду стало немного не по себе. С Бваэль вполне сталось бы собрать его волосы с расчёски, отнести в лабораторию, а потом заказать общего клона.
"С идеальным сочетанием наследственности, – невозмутимо добавила Бваэль. – Чтобы дитя получило от нас лучшее. И я не стану делать так без твоего ведома".
На Ричарда обрушилась целая лавина мыслей: идея казалась ему прекрасной и кошмарной одновременно, хотелось то ли сразу же согласиться, то ли отказаться.
"Я буду ужасным отцом, – подумал он. – Я же проводник".
Бваэль посоветовала ему не мучить себя глупостями. Она и раньше иногда думала о том, чтобы сделать себе ребёнка, который жил бы и рос в замке под присмотром её наложниц и прислуги, но до этого разговора не подходила всерьёз к выбору отца. Ричарду страшно льстило, что она считала его кандидатом лучшим, чем все её знакомые. Бваэль отодвинула какую-то тяжёлую мысль, словно ящик ногой пнула. Ричард мысленно обнял её: конечно, до него был другой, с которым у Бваэль ничего не вышло.
"У меня с ним ничего не было, – подумала она. – Совсем ничего. И не могло быть. Дурак!" – она всё ещё была обижена на того человека.
"Дурак, конечно", – себя Ричард тоже чувствовал дураком. Будь он способен приказывать своим чувствам – выбросил бы Алву из сердца, оставив только в голове.
– Юноша, вы как-то слишком крепко задумались, – сказал тот, поймав взгляд Ричарда. – Всё в порядке?
"Скажи, что в полном. А, и можешь добавить, что Марселя Валме я уже не съела", – Бваэль прервала связь со своей стороны.
– Всё хорошо, – сказал Ричард Алве. – Бваэль не съела Марселя Валме.
– А она может? – встревожился тот.
– В переносном смысле. Бваэль не ест людей.
– У тебя есть знакомые, которые едят?
– Да как сказать… Оборотни не охотятся на людей специально, но могут задрать и погрызть охотника. Вампиры – из моих знакомых – никого не едят до смерти, если это не нужно для сюжета. С чистыми людоедами общаться не доводилось. – Ричард пожал плечами.
– Расскажи что-нибудь, – попросил Алва.
– Что например?
– Какому первому заклинанию ты научился?
– Завязанных шнурков. – Это была глупая история, но она помогла отвлечься от неразберихи в голове.
Давно уже Ричард не чувствовал себя таким юным и ошарашенным. Он рассказывал, Алва задавал вопросы, снова вернулся к светскому "вы" и "господин Злая Скала", но это всё равно было лучше, чем болезненное для обоих ядовитое молчание.

Правда, когда Ричард забрал в мастерской кольцо, Алва вместо того, чтобы взять и надеть, подставил палец. Словно в ритуале каком-то. "Да мы же не земляне!" – хмуро подумал Ричард и надел на него перстень.
"Чем вы так недовольны, юноша? – связь образовалась мгновенно, Алве не пришлось ни поворачивать камень к ладони, ни звать Ричарда. – Разве вам не хотелось бы присвоить меня таким образом?".
"Идите в жопу", – не по-герцогски подумал Ричард. Оборвал связь, но Алва позвал его меньше, чем через минуту: "Какой интересный наряд, – мимо шествовал трансвестит в мини-плавках и наряде из перьев, – что он означает?"
"Понятия не имею", – Ричард подумал, что идея с перстнем была ужасной.
Алва попытался обшарить его голову, пришлось ловить за шиворот – кот, не иначе – и выставлять. Алва проскользнул назад, обшерстил настроение, оцарапал сердце и выскочил прочь, словно в окно, когда Ричард глухо зарычал.
– Не буду мучить вас без повода, но, согласитесь, это будет довольно удобно в бою или в дороге. – Алва снял перстень с карасом и спрятал в кошель.
Ричарду хотелось наговорить ему грубостей, побыть в одиночестве и поспать.

Когда Ричард брал билеты в "вагон-салон первого класса", он мельком удивился дороговизне, но от самого салона глаза полезли на лоб. Вагон был превращён в подобие многокомнатного гостиничного номера, а роскошью обстановки мог поспорить с особняком Алвы. Каковой Алва окинул взглядом золотисто-голубую переднюю и сказал:
– Очень мило. Надеюсь, стандарт здесь выше двадцатого.
Сориентировался.
Стандарт был двадцать четвёртый, как в палатке у Ричарда, так что с бытом проблем не возникло. Киборг-стюард стоял в специальном шкафу, и Ричард показал Алве, как его активировать. Модель была не самая изощрённая, запрограммированная на простые действия: приготовить еду или заварить чай, прислуживать за столом, почистить одежду, навести порядок.
– И в этой красоте нам предстоит ехать?..
– Двадцать два часа, если по расписанию, – сказал Ричард. – Спальни три, которая ваша?
– Дальняя от входа. Твоя?
– Ближняя. Захотите пойти погулять – предупреждайте.
– Собираешься заниматься чем-то непристойным? – ухмыльнулся Алва. Оценивающий взгляд скользил по лицу Ричарда, кожу покалывало, словно от слабых электрических разрядов.
– Не ваше дело. – Ричард собирался.
Поезд качнулся, Алва схватился за него, замер, принял какое-то решение, сказал:
– Удачи, – и удалился в свою часть вагона.
Почти сутки им предстояло ехать в этой квартире на колёсах. И почти сутки они могли не пересекаться.

Ричард принял душ, разделся, задёрнул занавесы кровати и предался вульгарнейшему самоудовлетворению с помощью приспособлений, подвернувшихся в карманах. Под пологом прятался экран-зеркало, но Ричард не стал искать видео для взрослых – собственные воспоминания были лучше.
За подобные фокусы в пустом месте сообщники попытались бы оторвать ему голову – и, пожалуй, не только её. Но поезд двигался быстро, дорога была прочной, и фантазии Ричарда не могли воплотиться.
Он кончил, сжимая задницей массивную игрушку, но не торопился вынимать – делать всё равно было нечего, от Алвы он на какое-то время был свободен…
Кошки с две.
"Значит, это обычное времяпрепровождение в дороге? – поинтересовался тот. Перстень позволял активировать связь незаметно. – Разврат?"
"Не ваше дело, – Ричард попытался выпихнуть его из головы. – Отстаньте. Дайте подрочить спокойно".
"Я могу помочь, – надменно улыбнулся Алва. – Показать вам что-нибудь особенно сочное. Или прийти и обслужить. Я теперь столько всего умею!.."
"Отъебись от меня!" – заорал Ричард мысленно, ударил по связи обидой и злобой. Алва отвалился, но настроение уже было испорчено.

"Жалко ему было, что я получу удовольствие?" – зло думал Ричард, развалившись в благоухающей ванне. Алва то ли пытался унизить его, то ли с извращённым наслаждением предавался самоунижению. Надо было выяснить, что его мучает, попытаться понять, исправить…
Ричарду эта идея казалась совершенно безнадёжной.
"Если встретим в пустых местах только инкубов и тентаклевых монстров, – думал он с тоской, – будем считать, что нам невообразимо, немыслимо повезло".
О тени Синей башни думать не хотелось вовсе. Ричард понимал, что это риск похуже смерти. Надо поговорить с Алвой и об этом – но как?
Он почти задремал, кое-как вычерпал себя из тёплой бурлящей воды, стёр пену полотенцем, вернулся в спальню и лёг, положив на ночной столик штаны карманом вверх.

Приснился Алва, спальня на улице Мимоз и невинные нежные объятия, пронизанные похотью, но не пошлостью. Алва изгибался в руках Ричарда, всхлипывал, кончая, потом дрочил ему и подставлял губы жадным поцелуям.
Во сне Ричард помнил, что наяву у них такого не было и не будет, и проснулся от обиды.

Отредактировано (2023-01-26 00:13:25)

Анон

Re: ОЭ-фест

продолжение исполнения заявки второго тура

Ура, продолжение! 
Анон, я вчера наткнулся на твой фик, прочитал залпом все предыдущие части и ааа, это так круто!

Анон

Re: ОЭ-фест

58. Порно!АУ: любая канонная сцена заканчивается сексом. Крэк, стёб, рейтинг, любые пейринги.

С порно и АУ не получилось, секс подразумевается. Крэк, стёб тоже не вышли. Автор вдохновился заявкой, но исполнение свернуло в другую от неё сторону. Так что не знаю, можно ли это считать исполнением заявки.
1142 слова, джен с намёком на гет

▼Скрытый текст⬍

Ричард постучался дрожащей рукой. Услышав «Войдите!», он осторожно потянул на себя дверь кабинета Ворона, показавшуюся очень тяжёлой. На ватных ногах переступил порог. Пальцы Ричарда задержались на ручке двери дольше необходимого, словно ему хотелось остаться у входа.
— У вас ко мне дело, юноша? — спросил Ворон без явного энтузиазма. Он сидел за столом и просматривал какие-то бумаги, но оторвался от них, чтобы взглянуть на вошедшего.
— Д-да, монсеньор, — с трудом выдавил из себя Ричард, сообразив, что не придумал предлог, который объяснил бы эру его приход.
— И поэтому вы стоите у порога… Давайте сначала выпьем вина. Пожалуй, «Чёрную кровь». Бутылка и бокалы в шкафу.
— Слушаюсь эра! — с облегчением выдохнул Ричард: Ворон дал ему время сочинить предлог. Отпустив, наконец, ручку двери, он направился к шкафу.
Ричарду удалось справиться с волнением, и руки перестали дрожать. Он осторожно опустил на стол бутылку и бокалы. Ворон поднялся и встал у окна, спиной к Ричарду, разглядывая, вероятно, ветки деревьев. А тот, увидев, что эр на него не смотрит, принялся возиться с кольцом. С десятой попытки механизм поддался, и на ладонь Ричарда упали две маленькие белые крупинки. Одну он кинул в правый бокал, вторую — в левый. Крупинки растворились в вине, не достигнув дна. Совсем забыв, что должен придумать предлог, Ричард сказал:
— Вино готово, монсеньор.
— Отлично, — Ворон всё ещё смотрел в окно. — За что будем пить?
— Я думал, вы скажете тост.
— В таком случае, — Ворон повернулся, и по его губам скользнула усмешка, — предлагаю за нас обоих.
— Слушаюсь монсеньора, — привычно отчеканил Ричард и потянулся к вину. Но не успел он поднести бокал к губам, как эр скомандовал:
— Поставь обратно!
От резкого окрика Ричард застыл с бокалом в руке.
— Ты в оба бокала подсыпал яд или в один?
— Н-не понимаю, о чём вы…
— Юноша, — Ворон заговорил очень спокойным тоном, отчего у Ричарда кровь застыла в жилах, — у вас всё на лице написано. К тому же я не видел у вас раньше этого перстня, секрет у которого вы, кстати, забыли закрыть.
Ричард опустил взгляд вниз, на левую руку, и к своему ужасу обнаружил, что эр прав. Тайник был распахнут! Ричард покраснел.
— Ну? — поощрил Ворон. — С вас станется благородно разделить яд на двоих.
— Вы правы, монсеньор, — глухим голосом согласился Ричард. Смысла отпираться не было, и он поставил бокал на стол. На глазах едва не выступили слёзы — он не спас Катари и друзей отца!
— Кто тебе его дал? — продолжил допрос Ворон.
— Этого я сказать не могу.
— А мне и не надо. Я и так прекрасно знаю, к кому вы сегодня ходили.
— За мной следят? — изумился Ричард.
— Разумеется. Мой оруженосец не будет болтаться по столице без охраны.
Ричард упрямо вздёрнул подбородок, но ничего не сказал.
— Знаете, говорят: «Бьёт — значит любит». Поскольку ударить вы меня, видимо, не в состоянии, то, вижу, вы заменили удары отравой.
— Нет! — взвыл Ричард.
Ворон пошёл к Ричарду, и тот отшатнулся от него.
— Август Штанцлер рассказывал про меня ужасы, не так ли? Но даже он представить себе не мог, что я сделаю с тобой за предательство!
— Но я не успел предать, — возразил Ричард, понимая, что ему уже нечего терять. — Вы не выпили вино.
— Тебе повезло — иначе ты не вышел бы из моего дома живым.
Тёплые пальцы Ворона, унизанные перстнями, неожиданно растрепали волосы Ричарду — совсем как на Дарамском поле. Как давно это было! Словно в другой жизни. На войне было проще — вот он, неприятель, сражайся с ним — и победишь. Здесь же, в особняке на улице Мимоз, Ричард не смог убить своего злейшего врага.
— Пока ты мой оруженосец, я тебя никуда не отпущу, —заявил Ворон и вернулся за стол.
— Я под домашним арестом?
— Вы на моей службе, юноша, — устало напомнил Ворон. Достал из ящика лист бумаги и письменные принадлежности. Набросав несколько строк, подождал, пока чернила высохнут. Сложил лист, запечатал сургучом и протянул Ричарду:
— Вы сейчас же отправитесь к баронессе Капуль-Гизайль. Эту записку передадите ей лично в руки. Вернётесь завтра к ужину.
— Монсеньор, только не к ней… — начал Ричард и запнулся под суровым взглядом Ворона.
— Поедешь в экипаже под охраной. Тот, кто пытался убрать тебя моими руками, может попытаться сделать это ещё раз.
— Но это я хотел отравить вас! — запротестовал Ричард. Ему показалась дикой мысль, что на него кто-то охотится.
— Старый ызарг знал, что у тебя ничего не получится. Он решил, что я отомщу тебе за попытку отравления — убью или вышлю из столицы. Так что мы с тобой разрушили его план. А вот для чего он решил избавиться от тебя — это мне предстоит выяснить.
Прозвучало логично. Ричард подумал немного и признался:
— Мне эр Август сказал, что я должен отравить вас, чтобы спасти Людей Чести и королеву. Иначе вы убьёте их по приказу кардинала, который составил «Список Дорака», — объяснил Ричард.
— «Эр Август» тебя обманул. Никакого «Списка Дорака» нет. А Её Величество всех нас переживёт... До завтра, юноша. И — не болтайте о сегодняшнем происшествии.
Ричард кивнул, взял письмо и вышел.
Изысканное угощение, светская беседа и ласки прекрасной баронессы не дали забыть о том, как Ворон обо всём догадался, спас жизнь своему оруженосцу, и о предательстве эра Августа. События сегодняшнего дня снова и снова вставали перед глазами. Лёжа в постели с баронессой, Ричард размышлял о том, что же Ворон предпримет дальше, и ничего не мог придумать.

Спустя некоторое время в Агарисе…
— Раздумываешь, съесть это сейчас или позже?
Робер с ненавистью уставился на миску, в которой лежали варёные овощи — морковь, капуста, лук и зёрна кукурузы. Последних, впрочем, было немного. Потом посмотрел на вошедшего. От Альдо веяло неукротимой энергией и оптимизмом. Даже здесь, в Агарисе, в монашеской обители, друг выглядел жизнерадостным и полным сил.
— Не о том думаешь, — усмехнулся Альдо и сел на кровать за неимением свободного стула — единственный был занят Робером. — Тебе всё это не надоело? — Альдо обвёл широким жестом крошечную полутёмную комнатку. — Варёная морковка, бесконечные посты… Сколько можно!
— У тебя появился план? — без особой надежды спросил Робер.
— Да, во имя Леворукого! Как насчёт хорошенькой купеческой дочки и её папаши с мешками денег и торговыми связями?
Эта мысль уже приходила Роберу в голову, но он каждый раз её отметал. Так поступил и сейчас:
— Я титулом не торгую.
Альдо удивился словам друга и даже слегка рассердился:
— Ну и продолжай жевать свою варёную морковку дальше! Пока монахи не уломают тебя принять постриг.
— Я на это никогда не соглашусь.
— Считаешь, они оставят тебе выбор? Мы здесь в ловушке, Робер. Пришла пора понять, что Великая Талигойя осталась в прошлом. Цепляясь за неё, мы упускаем своё будущее. Оно в наших руках — нужно всего лишь сказать несколько слов и поставить подпись под брачным договором. Меня учили управлять государством, так что я справлюсь с торговой империей, — уверенно произнёс Альдо. — Когда создам её.
— Что будет с Матильдой?
— Я построю для неё дом и обеспечу ей образ жизни, достойный её статуса.
— Вижу, ты уже всё решил, — вздохнул Робер.
— Да. Я и тебе найду хорошую невесту с богатым приданым, — пообещал Альдо и лучезарно улыбнулся. — Ты в деле?
Когда друг так выглядел и так говорил, Робер не мог ему отказать. Альдо казался воплощением успеха, и рядом с ним верилось, что всё сложится удачно. Что касается Великой Талигойи, то, возможно, друг прав? Поколебавшись, Робер кивнул.

Отредактировано (2023-01-25 20:06:33)

Анон

Re: ОЭ-фест

39. Фантастика-бордель!AU: далёкое будущее, персонажи - искусственные личности, работники виртуального борделя, где обязаны выполнять все прихоти клиентов. Они созданы на базе канона и знают, кем должны были быть в оригинальной задумке. Может ли свихнуться ИИ, если базовая программа от маркиза, а задачи - самые блядские? Книжный канон, любые популярные у фандома персонажи, всратые кинки анонов клиентов, ИИ не могут стереть сами себя - т.ч. без окончательных смертей основных персонажей.

Исполнение свернуло с заявки в сторону.

▼примерно 2000 слов, упоминания насилия, даб кона, нон кона, смерть второстепенных персонажей, намек на Вальдмеер⬍

Бордель «Этерна» существовал на планете давно и пользовался популярностью. Впрочем, выбитые на исследование по культурной антропологии деньги оказались достаточными, чтобы арендовать десяток киборгов на две недели для наблюдения. Без главных героев книги - маршала Алвы и его оруженосца - пришлось обойтись, очередь на них и Звезду Олларии была расписана на полгода вперед. А вот Катарину Ариго-Оллар, Мэллит, Матильду Ракан и Дженнифер Рокслей удалось забронировать, и это было редкой удачей - в силу специфики автора сколько-то проработанные женские персонажи критично уступали мужским в численности. С мужчинами группе повезло меньше - владельцы отказались отменять бронирование клиентов. В требуемые сроки свободны были Ротгер Вальдес и Олаф Кальдмеер, Чарльз Давенпорт и Марсель Валме, и, как ни странно, близнецы Савиньяки. Несмотря на популярность их персонажей и независимые сюжетные линии, брать их предпочитали вместе.
Подписав все документы, д.н. Сердоган, руководитель группы из двух научных сотрудников и ассистента, распорядился стереть им память о работе в борделе, передавать приглашения от клиентов под видом приказов короля или как следует по сюжету, а пока отвести киборгов в оборудованный системой видеонаблюдения флигель, и распределил дежурства. С посетителями борделя обошлись просто - на время исследования им предоставлялась значительная скидка, при согласии на наблюдение и съемку в научных целях. То, что киборги пишут запись всего происходящего, было и так известно. Обычно эта запись стиралась после оплаты времени при условии, что повреждения киборга были в рамках допустимого. Сейчас же клиентам гарантировалось, что их изображение будет стерто после окончания научного исследования. То, что исследования могли длиться годами, было делом десятым и не упоминалось в мелком шрифте.

Во флигеле киборги расположились легко. Ее величество выбрала покои первой, ее высочество - второй. Дженнифер, как фрейлина, расположилась рядом с королевой, Савиньяки и Давенпорт считали своим долгом их охранять. Мэллит взяла под крыло Матильда, виконт Валме расположился рядом с двором, но все же отдельно, а моряки заняли покои в отдалении.

В первый же день утром королеву вызвали на свидание в сад. Хрупкая пепельная блондинка рассказывала о своей печальной участи, заламывала тонкие пальцы, пила из садовой лейки. Беренкур, старший научный сотрудник, отвечавший за наблюдение присвистнул, глядя на экран - держать над головой пятнадцатикилограммовую лейку мог только киборг. Впрочем, посетителя это не смутило. Как только ему надоело представление, он довольно грубо бросил Катарину на лавку, задрал юбки и навалился сверху. По бледному лицу катились тяжелые слёзы, и скатывались в растрёпанные локоны. Королева молчала, закусив губу, а вернувшись во флигель, попросила Дженнифер распорядиться о ванне и смене туалета. Савиньяки пытались облегчить ее участь - Лионель принёс из библиотеки томик любимых стихов, а Эмиль нарвал цветов в саду.

Следующий клиент пришёл к Кальдмееру. Вражеского адмирала предпочитали садисты, выбирая то тюрьму в Хексберг, то Замок Печальных Лебедей. Вальдес, пришедший за ним, в ужасе отнёс Олафа в медблок, а потом сидел у его постели, читая вслух Эсператию. Он убил бы любого - но программа не позволяла киборгам ни одного движения, причиняющего вред клиентам или друг другу без приказа короля.

Марсель и Эмиль принимали дам с удовольствием, Лионель из чувства долга. Впрочем, щёголь и бездельник Валме не чурался и мужского общества, и групповых развлечений. Бедняжке Мэллит, видящей Альдо в клиентах, желающих невинности, приходилось хуже всего. Матильда Алатская принимала ухаживания мужчин как редкое в ее возрасте приключение, Вальдес танцевал с астерами на горе в Хексберг, как бы они не выглядели. Давенпорт… В книге ему досталась только несчастливая влюбленность в Мэллит, и клиенток он принимал за невесту в приснившуюся ему первую брачную ночь. Что находили в этом платившие за киборга женщины, исследователи не понимали. Впрочем, предметом исследования был искусственный интеллект и психоконструкт киборгов. Сюжеты позволяли определенную гибкость - королева могла развлечься с новыми фрейлинами, или соблазнить молодого оруженосца, Дженнифер Рокслей была положительно всеядна и открыта для экспериментов, и даже Савиньяки по пьяни могли неплохо провести время в исключительно мужской компании, хотя чаще вдвоём доводили женщину (или группу - девичник перед свадьбой был частым заказом) до счастливой истомы.

После трёх дней наблюдений руководитель решил, что основа для сравнения набрана, и пора приступить к изменениям. Для начала он отправил Лионеля Савиньяка в сюжет Кальдмеера.

Сын и внук маршалов, граф, не знавший нужды и не проигравший ни одной дуэли был брошен на гнилую солому. Прикованный к стене киборгами-статистами, не имевшими собственной личности, игравшими роль охранников, он пытался возмущаться, но вошедший клиент не стал его слушать.
- По приказу короля, - усмехнулся он, произнося кодовую фразу, я буду вас пытать, пока вы не откроете мне все, что знаете о дриксенском флоте.
- Я капитан королевской охраны, - возразил Лионель, - и не знаю о флоте ничего. Я верный слуга его величества, и прошу предъявить его приказ.
- Не знаете? Тем хуже, - слегка одутловатый мужчина средних лет разжег жаровню, бросил пару прутов нагреваться, и начал перебирать инструменты.

Когда старший из близнецов не явился на смену, Чарльз Давенпорт прождал дополнительный час, а затем передал караул Эмилю, отдыхавшему в гостиной с бокалом вина. Методично обходя комнату за комнатой, он наткнулся на подвальное помещение, откуда несло кровью, мочой и чем-то паленым. Заглянув внутрь, он с ужасом опознал пропавшего капитана в висящем на цепях теле. Сбив цепи похожим на зубило пыточным инструментом, Чарльз подхватил графа Савиньяка на руки и бросился к дворцовому лекарю. В медблоке врач заживил ожоги, порезы и разрывы, перевязал раны, и вколол стимулятор, приведший пострадавшего в сознание.
- Создатель! Кто это сделал? - спросил Давенпорт, как только удостоверился, что жизнь и здоровье капитана вне опасности.
- Не знаю, но он ссылался на приказ короля, - голос Лионеля был полон ледяной ярости.
- Его величество никогда бы не отдал такого приказа! - Возмутился Чарльз, - это заговор!
- Возможно, - согласился граф, - но чей и против кого?

- Заговор, вы слышали? - радовалась Теллевин, младшая научная сотрудница. - Они сами придумали, как объяснить случившееся, и вписали в сюжет! Восхитительно! Наша гипотеза об адаптабельности подтверждается!
- Не спешите, - образумил ее доктор Сердоган, - одного случая мало для выводов. Нам нужно проверить еще множество комбинаций.
- Кто у нас следующий? - уточнил ассистент, глядя на список возможных заказов.
- По плану, - поглядев в планшет, сказал Беренкур, - зрелая женщина, как ее?
- Матильда Алати, - ассистент передвинул заказ в подтвержденные, - встреча в саду.

Матильда гуляла в королевском саду и грустила. Непутевый внук уселся на трон, только надолго ли? Она сбежала в Тарнику от его чудачеств и увезла рыжулю, только той все еще снятся кошмары про Альдо, а самой Матильде кошмаром кажется будущее, где коронованный внучек захочет привезти ее в Олларию. Ее размышления прервал какой-то дворянин, смахивающий на Хогберда - куцая пегая бороденка, пухлый живот на тоненьких ножках.
- Ваше величество, - начал пресмыкаться он.
- Твою кавалерию! - прервала его Матильда, - высочество. Хватит величеств моему внуку. Что вам нужно?
- Я так вам сочувствую, - продолжал тот, называя кодовые фразы свидания с королевой, - вам приходится подчиняться королю, но ведь вы его совсем не любите!
- Чтооо?! - рявкнула Великолепная Матильда и потянулась к пистолетам, которых как назло не было на поясе. - А ну пошел вон, мерзавец!
Хогбердообразный дворянчик порскнул к выходу из сада, оглядываясь и обещая жаловаться.
- Ну и Леворукий с тобой, - отдышалась принцесса. - Пристрелю, так хлопот не оберешься.

- Да, разницу кодовых фраз мы не учли, - Сердоган поморщился, пока ассистент судорожно проводил возврат средств и неустойку на счет испуганного клиента. - Что будем делать?
- Я схожу и добавлю, - предложил Беренкур.
- А не страшно? Они же киборги, - кокетливо спросила Теллевин.
- У них же намертво прошиты ограничения, - раздраженно объяснил Сердоган. - Эории клялись кровью, когда присягали королю, бабка и девица любят Альдо, а дрикс верен кесарю.

Мэллит снова приснился кошмар - воспоминание, как Перворожденный вошел к ней, как к женщине. Проснувшись, она умылась холодной водой, накинула шаль, подаренную Царственной, на платье и вышла в сад. Проходя мимо покоев принцессы, она услышала шум незнакомых голосов, и тихо подкралась к окнам. Принцесса стояла к ней спиной, а ей угрожал каким-то непонятным оружием совершенно незнакомый человек, одетый в чужеземный наряд, о котором она не слышала и не читала, несмотря на жизнь в Агарисе и путешествие. Девушка ахнула - зло проникло в Тарнику! Пусть она Залог для Перворожденного, но подарившая жизнь его отцу была добра к ней. Оглянувшись, Мэллит подняла упавшую ветку, сняла туфельки, забралась на дерево рядом с дверью в покои Царственной, и принялась ждать. Она все правильно рассчитала, и одного удара ветки, усиленной ее весом, оказалось достаточно. Пройдя по веткам дерева обратно, чтобы не оставлять следов, Мэллит подобрала туфельки, надела их и вернулась к себе.

- Мы должны прекратить исследование! - рыдала Теллевин. Ассистента рвало в углу.
- Вы что, не понимаете? Это прорыв! Это доказательство! - доктор Сердоган метался по комнате, периодически что-то записывая в планшет. - Это адаптабельность пятого порядка!
- Я боюсь! Полиция выключит и уничтожит киборгов, а вы сумасшедший!  - сотрудница попыталась выбежать, но была поймана начальником.
- Никакой полиции, - отрезал он. - Вы подписали гарантию неразглашения. Вас ни в один научно-популярный журнал не пустят, если вы ее нарушите.
- Но Беренкур? - жалобно спросила она.
- Страховка. И полное соавторство в статье, которое вам тоже пригодится, - в глазах доктора наук отражались будущие премии и звания. Пока вернем заказы к сюжетам, и подумаем, как изменить настройки.

Ее величество Катарина нервно рвала ветку сирени в руках. Покушение на капитана королевской охраны, и такое наглое! Неужели Дорак решил пожертвовать такой ценной фигурой? Или это Манрики и Колиньяры? Она не видела Фердинанда уже несколько дней - его никто не видел. Не было видно и кансильера, и даже Дорака. Что-то случилось, но что? По саду к ней шла Дженнифер в компании симпатичного юноши, выглядящего очень испуганно. Новое лицо в ее саду, и в такой момент!
- В…ваше величество! - молодой человек неловко поклонился, - я так счастлив, что вы оказали мне честь.
- Ну что вы, я же знала вашего отца, - ассистент выдохнул, услышав правильный ответ на кодовую фразу. Оставалось аккуратно поменять настройки, и можно возвращаться в безопасность комнаты наблюдения. Сюжет предполагал соблазнение оруженосца, и молодому человеку пришлось практически применить силу, чтобы вырваться от пепельноволосового киборга.

- Ах, юноша,  - томно сказала фрейлина, провожая сбежавшего от королевы молодого человека к выходу. - У вас не в порядке одежда, позвольте вам помочь. Подхватив его под руку, она провела ассистента в гардеробную, где ловко стянула полурасстегнутый камзол с его плеч. Я сейчас зашью прореху, а вы мне расскажете, что происходит. Дженнифер пододвинула табурет так, чтобы перекрыть выход своими юбками, и ласково улыбнулась перспективному молодому кавалеру. Ассистент, оставшись один на один с киборгом - потенциальным убийцей, побледнел и начал говорить.

- Это провал, - Теллевин утешала юношу, которому совсем недавно исполнилось двадцать два года.
- Это прорыв! - Сердоган был счастлив. - Это проявление инициативы, учет всех обстоятельств плюс программа вписала все происходящее в заговор против короля! Вы только подумайте! Киборг, который не знает, что он киборг, не отличается от человека адаптабельностью. Нас же будут носить на руках!
- Или запретят за подрыв основ и нарушение этики, - подумала девушка, но высказываться не стала.

- Это хуже, чем заговор, - Лионель обвел взглядом всех присутствующих, включая Матильду, Мэллит и Кальдмеера.
- Вы же сможете освободить короля? - Катарина судорожно поднесла руки к губам, глядя на Савиньяков, Давенпорта, Валме и Вальдеса.
- Мы приложим все усилия, - церемонно поклонился Эмиль.
- Кому-то придется остаться и отвлечь внимание, - капитан охраны посмотрел на Давенпорта.
- Останусь я, - спокойный голос дриксенского адмирала взорвал тишину.
- Олаф! - воскликнул Вальдес, - почему вы?
- Насколько я понял, Дриксен я помочь не в состоянии. Я слишком многим вам обязан, Вальдес, и буду рад оказаться полезным. Я не приносил присягу Оллару, и смогу сражаться с теми, кто придет от его имени.
- Благодарю вас, - Лионель согласился, и перевел взгляд на женщин.
- Я отвлеку внимание, - улыбнулась Дженнифер Рокслей.
- Моя дорогая подруга, ваша преданность… - Катарина вытерла платком слезы, а Матильда тихонько хмыкнула.
- Это будет прекрасно, - напел Валме, - мы штурмуем бордель.

Поздно вечером ассистент пробрался на свидание к Дженнифер. Услышав ее смех, королева выскользнула из своих покоев, и сопровождаемая Валме, Савиньяками и Давенпортом, проскользнула в сад, где на дереве уже ждала Мэллит.

- Я хотел бы встретиться с вами снова. В этой или следующей жизни, - голос Вальдеса сорвался.
- Взаимно, мой друг. - Кальдмеер протянул руку, но Вальдес обнял его и прижался на секунду лбом ко лбу. - Идите, и не беспокойтесь. - Олаф отступил назад, разрывая объятие, и долго смотрел вслед.

Войдя в комнату наблюдения, Теллевин завизжала и уронила картонный поднос со стаканчиками кофе. Экраны мониторов были разбиты, а из головы доктора Сердогана торчала скалка.

Анон

Re: ОЭ-фест

продолжение исполнения заявки второго тура:

117. Кинки как у Куницы в исполнении здорового человека
Алва попал в плен/рабство/бордель, где его ебут во все дыры, после чего его находит и выкупает Ричард и комфортит.
ЗЫ. Дик не мудак!!1!расрас

первая часть тут
вторая часть тут
третья часть тут
четвёртая часть тут
пятая часть тут

Название: "Наизнанку"

▼это шапка, прочитайте её, пожалуйста, раньше, чем откроете текст⬍

Саммари: Алву много насилуют и один раз расчленяют; на старте реверс баланса сил - Ричард "сильно изменился за лето" и сияет, Алва страдает и красиво моргает; на текст повлияли фик "Когда твои руки готовы к беде", сиквел к нему, канон, "лестница" и обсуждения; персонажи попадают в другое место и узнают, что они персонажи; в значительной степени дикоцентрик.
Основной пейринг: Ричард Окделл х Рокэ Алва.

Примечание: Кроссовер с серией https://archiveofourown.org/series/60733 и почти оридж. Авторы разрешили себе всё. Текст оскорбляет чувства *лаверов, *хейтеров, верующих, атеистов, политически и морально неравнодушных и вообще всех; в высшей степени неэтичен и аморален. Список предупреждений может быть дополнен и уточнён.

Фактические предупреждения: DEAD DOVE DO NOT EAT, нонкон, графичное насилие, ООС, множество побочных пейрингов, постканон после гибели мира, дабкон, насильственная проституция, вещества, курение и алкоголь, связывание, кроссдрессинг, бладплей, гуро, пытки, ксеносекс, порочные и непорочные зачатия, извращённое размножение, полиамория, аморальный образ жизни, случайный секс, межрасовый секс, сайз-кинк, гетный и слэшный секс, секс с футанари, гейпинг, пролапс, фистинг, насильственная феминизация, насилие над детьми, жертвоприношения, прилюдный секс, групповой секс, временная добровольная и недобровольная смена пола, оральный секс, анальный секс, игрушки, флафф, херткомфорт, рабство, расизм, гедонизм, цинизм, сексизм, эйджизм, вуайеризм, эксгибиционизм, нарциссизм, scat, золотой дождь, людоедство, страдания, множество неканоничных персонажей, ненадёжный рассказчик, нецензурная лексика, изменённое состояние сознания, жестокое обращение с детьми, животными, мирами, демонами и пожилыми людьми, смерть персонажей, воскрешения, семейные ценности, вольное обращение со всем, отсылки, пасхалки и заимствования. Крэк, драма, трагедия, PWP, специфический юмор.

вычитка как обычно, размер традиционный - ~18к. в этой части

▼Скрытый текст⬍

Алву насилуют и расчленяют.

▼Но кто здесь давно, те знают, что все инструкции врут – не слишком ли много правил на столь короткий маршрут? Не слишком ли много памятников прошедшей любви по третьему гонгу строятся за спиной?⬍

Башня кошмаров и странные разговоры

Ричард проспал до раннего заката, но потом поезд сменил часовой пояс, снова настало утро, а по громкой связи объявили, что стоянка в Досках монахини продлится пять часов вместо полутора и поезд пойдёт через Синие шторы вместо Жёлтых снов.
"Это знак", – понял Ричард.
Наскоро почистив зубы и приняв душ, он оделся и пошёл к Алве. Тот сидел в своей гостиной, потягивал вино и смотрел какой-то фильм: на экране было лицо красивой эльфийки, по алебастровой щеке катилась хрустальная слеза. Очень трогательно.
– Мы сойдём в Синих шторах, – сказал Ричард.
– Почему там?
– Синие же. Должны были ехать через Жёлтые сны, но полотно хулиганит, поэтому маршрут поменяли. А нам надо в тень Синей башни.
– Так быстро?.. – удивился Алва. Он снова был в одном шёлковом халате, но на этот раз распустил волосы. Такой красивый, что неловко смотреть.
– Неизвестно, сколько займёт путь до тени. – Ричард вздохнул. Он знал, что сможет войти в неё, что сможет провести туда Алву, но представления не имел, как именно сделает это.
– Пять часов в Досках, – задумчиво сказал Алва. – Мы можем прогуляться?
– Можем. Это курорт с серфингом, казино, барами и всем таким.
– Серфинг – это?..
– Ездить на волнах на специальной доске. Я не умею, – поторопился уточнить Ричард.
– Почему?
– Мне было не надо, – пожал он плечами. Алва смотрел так, словно Ричард не оправдал его самых скромных ожиданий. – Милое мирное местечко, главное не опоздать к отправлению. Возьмите плавки и полотенце. И солнечные очки.
– А бордель у них есть? – Алва запрокинул голову, словно специально подставляя шею взгляду Ричарда. Пришлось уставиться в дальнюю стену.
– Должно быть что-то старомодное, если не ошибаюсь. Не выяснял специально.
– Сначала туда, – заявил Алва.
"Вам мало?" – молча удивился Ричард, но спрашивать вслух не стал. Во-первых, это было не его дело. Во-вторых, он знал, что Алва, развратничая, пытается вернуть себе ощущение контроля над собой, жизнью и телом.
– Как скажете.
– Надеюсь, тебе не противно.
– Нет. Я же говорил…
– Ты слишком многого не говорил, – зло бросил Алва. – Уйди, если не собираешься смотреть, как я переодеваюсь.
"Да чтоб тебя!" – подумал Ричард. Когда он выходил, поезд качнуло, и сдвижная дверь с размаху врезалась в пазы с громким лязгом, будто он специально стукнул ею.
– Примите таблетку перед выходом. – Он повысил голос, чтобы Алва точно услышал. В ответ донёсся нервный недобрый смех, больше похожий на начало рыдания.
"Сам же всё портишь", – Ричарду было обидно, что Алва ведёт себя с ним как с мудилой каким-нибудь. Он даже задумался, не был ли в самом деле неправ – но он ведь делал для Алвы и кэртианцев всё, что мог, и собирался сделать ещё больше. "Вы ненавидите меня ни за что, – подумал Ричард с горечью. – Потому что так положено. Получится ли настроить новый мир так, чтобы Окделлов не пытались смешать с грязью?.."

"О, продолжаете воевать с прошлым? – Алва надел перстень. – Могу не мешать, мне это иногда тоже доставляло удовольствие".
Ричард стремительно прикрыл свои тайные мысли: "Не лезьте в душу, и я не полезу в вашу".
"Да, ничего хорошего вы там не найдёте, – снасмешничал Алва. – Я хотел только узнать, какая погода в этих ваших Досках монахини".
"Тепло. Тридцать по Цельсию, если вам это что-то говорит", – мысленно проворчал Ричард. Он был в джинсах, переодеваться было лень, но хотя бы тяжёлые байкерские ботинки следовало сменить на летние туфли.
"Покажите местных жителей", – потребовал Алва.
В Досках монахини Ричард был один раз, давно и тоже проездом, но в принципе они ничем не отличались от любых других американоподобных курортов: бесконечный пляж с жёлтым песком, длинные и высокие океанские волны, пищащая в прибое детвора, серферы на своих досках и достойные отдыхающие на берегу. На мужчинах – длинные шорты или полосатые купальные костюмы, на женщинах – бикини или специальные пляжные платья. Каждый одевался как хотел, но чего на таких пляжах не было – это полной наготы.
"Штаны в цветочек на голое тело? – удивился Алва. – Но тогда почему вы выдали мне эту крошечную набедренную повязку? Хотели полюбоваться?"
"Да не цепляйтесь вы за всё подряд, – Ричарду не хотелось очередной вспышки взаимного гнева. – Эти паруса неудобные. Липнут к ногам, намокают, мешают. Я лично не собираюсь надевать ничего такого". Он вообще считал плавки вещью чисто ритуальной.
"Найди мне, – потребовал Алва. – Чёрные".
"Нагреются", – Ричард порылся в карманах и извлёк почти то, что хотел Алва: синие плавательные шорты длиной ниже колена с нашивкой на кармане в виде ворона.
"Благодарю", – и даже в благодарность Алва налил столько яда, что Ричард чуть не запустил в него этими пафосными пляжными штанами, когда принёс.
"Из вас отвратный слуга, Окделл, вам говорили?" – Алва подобрал шорты и спрятал в кошель. Оделся он во всё белое и был хорош так, что глаза болели. До остановки осталось минут двадцать, и поезд сбавил ход, пересекая границу прочного места.
"Я не слуга, – отозвался Ричард равнодушно. – Мне никогда не нравилось прислуживать".
"Но вы любите оказывать услуги, верно? – продолжал язвить Алва, глядя не на Ричарда, а в окно. – Такие, которые сделают облагодетельствованного вашим вечным должником".   
"Я уже говорил, что вы ничего мне не должны, – Ричард тоже смотрел в окно, на бетонные стены складов и ржавые вагоны на запасных путях. – То, что я делаю, я делаю для себя".
"А зачем вам то, что вы делаете?" – Алва развернулся к нему, Ричард рефлекторно перевёл взгляд на него, отслеживая движение, и ответил вслух, не отводя глаз:
– Потому что я могу.
"Осторожнее, – у внутреннего голоса были интонации Бваэль, – так говорят герои. Ты же не хочешь загреметь в герои по совокупности деяний?"
Ричарду совсем не хотелось.
– Как вам это удалось? – с раздражением спросил Алва.
– Что?
– Выбросить меня из головы.
Ричард пожал плечами. Он понятия не имел.

Борделей в Досках имелось три штуки: привокзальный – дешёвый и со сравнительно широким ассортиментом, и ещё два на разных концах города, но почти идентичных по ассортименту – в обоих предлагали солнечно поджаренных блондинок спортивного телосложения.
На вывеску привокзального Алва скривился и спросил, который из "домов Рози" ближе. Ричард достал байк и поехал на юг.

Алва взял девицу, не привередничая, убрался с ней в комнату, и мадам обратилась к Ричарду:
– Массаж, выпивку, тоже девушку?
– Девушку. – Глупо было отказываться, но ещё глупее получилось само действо: старательно пыхтя на спортивной, гладкой, словно отполированной девице с ненатурально безупречным телом, он думал не о ней и не о себе, а о том, что в соседней комнате Алва трахает такую же куклу.
– Ты человек вообще? – грубо спросил Ричард, отстраняясь от девицы, чтобы поставить её на четвереньки. Идеальной формы грудь даже не попыталась отвиснуть.
– Была когда-то. – Девица равнодушно пожала сильными загорелыми плечами. – Когда "Пустота" развалилась, от меня осталось достаточно, чтобы удрать своим ходом.
Ричард присвистнул: обычно работники "Пустоты" умирали на работе.
– Так ты проводник? – Он шлёпнул её по горячему округлому заду, уронил на розовую простыню. Девица немедленно приняла соблазнительную позу, грудь по-прежнему торчала вперёд.
– Нет, дорогуша. Они всё из меня высосали, даже надежды не осталось. Но когда директор закончилась, я смогла встать и выйти.
– Тогда почему – здесь?
Она выразительно погладила его по члену:
– Заполняет… Ну-у, не дёргайся так, не съем.
– Только кусочек откусишь? – Ричард сжал её грудь – мягкая, как настоящая, а торчит, как резиновая. Надувательство.
– Я не кусаю. Я беру то, что не нужно.
– Остальные такие же?
– Кто как. – Девица пожала плечами. – Обычных сюда не берут.
Дотянувшись до джинсов, Ричард достал складной нож. Девица содрогнулась, прошептала:
– Не надо, – но не попыталась даже отодвинуться.
– Я думал поделиться. – Ричард приложил лезвие к левому запястью. – Несильно.
– Не надо. – Девица хлопнула на него карими – а казались голубыми – глазами. – Просто… сделай, что хотел, ладно?.. Я не могу кровь.
Ричард убрал нож, уронил девицу лицом в подушку, вздёрнул задом кверху. Теперь, когда он не видел и не замечал её ненормальных грудей, получилось лучше. И всё равно, кончая, он представлял, что стискивает задницу Алвы.
Фантазия унижала их всех – его, Алву, девицу, но сделать с этим ничего было нельзя. 

Потом пришлось ждать. Ричард заплатил за двоих, поболтал с мадам о погоде, ответил на приветствие загорелого старикана в шортах, футболке и кепке, судя по реакции мадам – завсегдатая.
Потом Алва наконец выплыл из коридора в приёмную, самодовольно ухмыляясь и пряча глаза за тёмными очками.
– Идёмте, господин Ричард. Надеюсь, вы хорошо провели время.
– Спасибо. – Ричард улыбнулся мадам, а не Алве. – Недурно.

Городской пляж Досок монахини ничем не отличался от тысяч и тысяч других таких пляжей: разноцветные тенты, орущие вонючие вагончики со всякой снедью, зонтики и шезлонги напрокат.
– И это считается досугом? – Алва озирался, как в зоосаде.
– Да, вполне. Хотите чего-нибудь более интеллектуального, могу выяснить, есть ли тут музеи.
Алва открыл рот, резко закрыл и сказал явно не то, что собирался:
– Нет. Если тебе тут нравится, давай останемся. Это же просто отдых – с тем же успехом мы могли бездельничать в вагоне.
"Рад, что ты это понимаешь".

Устроившись в шезлонге, Алва попросил – любую – книгу, Ричард наугад вытащил из кармана "Одиссею", следом – "Илиаду" – и отдал, сказав, в каком порядке читать.
– Корабли можно пролистать, – посоветовал он. – Подробных описаний битв всё равно нет.
Алва ничего не сказал, углубился в чтение.
Ричард искупался; невинно пофлиртовал с девчушкой лет пятнадцати, но откланялся, заметив подозрительный взгляд её то ли отца, то ли деда; сплавал за улетевшим в океан мячом и вернул владельцам – карапузу лет четырёх и его обширной матушке в розовом бикини. Подспудно он всё время ждал какой-нибудь неприятности от воды. Здесь она была дорогой, порт находился чуть южнее пляжей и назывался по-другому, но и к мирно развлекающимся туристам могло выплыть… что-нибудь. Ну хотя бы акула – насколько знал Ричард, земляне боялись их и причисляли к кошмарам.

Но Доски монахини благополучно оставили их без приключений. Можно было посидеть ещё полчаса, но Алва, сходив искупаться, резко засобирался уходить.
– Что-то случилось? – спросил Ричард.
Алва – несчастный, испуганный почти до истерики – мысленно показал ему компанию геев: в ярких маленьких плавках, с накрашенными ногтями, а у одного в сосках сверкали подвески. Они шумно обсуждали какие-то непристойности и с наслаждением шокировали пуританскую публику, а к Алве рискнули подойти и поинтересоваться, что он делает после заката.
Чудом сохранив контроль над собой, Алва в обычной манере сообщил, что пьёт или убивает мерзавцев, но что сегодня у него нет настроения напиваться. Обескураженные распутники отстали – они-то не имели в виду ничего в самом деле плохого.
Снова Ричард не смог удержаться от восхищённой и нежной мысли.
"Уйдём", – взмолился Алва, у которого не было сил даже на то, чтобы язвить.

Таблетку он съел и до вокзала доехал молча и как будто спокойно, но в салоне прислонился к стене, безвольно сполз по ней на низкую кушетку и тогда позволил себе задрожать. Ричард запер дверь в тамбур, сел рядом и прижал Алву к себе. Тот дёрнулся, попытался отстраниться, но, не получив свободы сразу, расслабился. Подумал: "Я никогда не пойму".
"Не понимай, – ответил Ричард, не рассчитывая, что Алва услышит. – Но будет лучше, если ты будешь мне доверять".
"Не могу, – Алва чувствовал себя надломленным, слабым, нецелым. – Никому уже не смогу доверять".
Он захлёбывался в потоках горя, оплакивая свою смелость, независимость, силу.
"А как же они? – Ричард имел в виду Валме, старшего Савиньяка, Альмейду, Вальдеса. – Им-то ты веришь".
"Я никогда не смогу сказать Ли: "Меня держали в борделе и круглосуточно насиловали, время от времени опаивая так, чтобы мне нравилось. Я боюсь, что никогда не стану прежним"".
"Почему?" – удивился Ричард. Если бы с ним произошло то же самое… Пожалуй, он пошёл бы к Бваэль. Она выслушала бы, напоила его успокоительным и посоветовала обратиться к психиатру.
"И ты бы пошёл?"
"Ну… да? – Ричарду подобное действие казалось нормальным. – Когда мне отбивают почки, я иду к целителю. Если мне отобьют самооценку, я пойду к соответствующему врачу".
"Для тебя это просто болезнь?"
"Травма. Если бы на вас вдруг с неба упал рояль, вы отказались бы лечиться?"
В Кэртиане не было роялей, и Алва отвлёкся. Он хотел уйти от темы, но Ричард не позволил, ещё раз напомнил: "Рокэ, это рана, повреждение, как сломанная нога или рука. Тяжёлая, болезненная – и нельзя запускать, потому что криво срастётся".
"И я буду "хромать" всю жизнь?" – он начинал осознавать идею.
"Да. Твоя травма будет думать вместо тебя, ты будешь ошибаться в людях и решениях. Ты и так-то с этим проклятьем…"
"Но оно ведь было, – возразил Алва. – Хотя с тобой я ошибся". Он не раскаивался в своём пренебрежительном отношении к Ричарду, но поверхностно сожалел, что так вышло: убил Повелителя Скал и не смог протащить через Излом его сына.
"Забудь, дай мне объяснить, – попросил Ричард. – Будь ты обычным мирным жителем, твоя травма мешала бы тебе и твоим близким, но ты – сердце будущего мира".
"И если сердце будет болеть, будет болеть весь мир?"
"Да. И если то, что я слышал о лэрдах – подлинных хозяевах своих мест – правда, эту боль невозможно спрятать. Нельзя притвориться счастливым и довольным и думать, что всё будет в порядке. Всё, что ты носишь в душе, отразится на мире".
"Я не хочу, – жалобно подумал Алва. – Никогда этого не хотел. Мы сможем без этого обойтись?.. Отсоединить от меня мир?.."
"Понятия не имею. И что ты будешь делать без новой Кэртианы?"
Оказалось, он уже придумал название для нового мира – Золотая бусина. Но искренне не желал ни владеть ею, ни править, ни ставить в зависимость от себя. Он хотел быть кэналлийским герцогом, лучше даже просто рэем: моряком, немного пиратом, немного героем, беспечным и весёлым, без семьи, долгов и начальства выше капитана, без клятв и обетов, но с друзьями, что ближе семьи.
"Да ты же авантюрист", – подумал Ричард сочувственно.
"Увы. Не думаю, что это лечится".
"Совсем не лечится", – о себе Ричард думал, что вполне мог бы стать уважаемым домоседом, хозяином своих земель и, как это ни странно, отцом семейства.
"Женись на ней, – подумал Алва расчётливо. – Женись, заведи детей, постройте в Золотой бусине замок, остров, что угодно. Мир получит новых Повелителей Скал, а я…" – он испугался и спрятал окончание мысли.
"Покажи!" – потребовал Ричард.
"А я получу тебя, – Алва снова задрожал. – Со всеми твоими чудесами, с силой и со способностью прощать непростительное".
"Отдать тебе в заложники ребёнка моего и Бваэль, чтобы ты и дальше мог проверять, где закончится моя способность прощать?"
Алва всхлипнул. Он ничего не мог с собой сделать. Он не доверял никому – и Ричарду тоже. Не верил, что тот может остаться с ним по своей воле и потому гнал его от себя; не верил в хорошее отношение и искреннюю симпатию и потому издевался; не мог поверить в любовь, которой Ричард был проклят от сотворения, и искал ненависти.
"Обойдёшься, – подумал Ричард спокойно. – Со мной делай что хочешь, но к Бваэль даже близко не подходи".
В мыслях Алвы мелькнул Альмейда.
"И дружков своих к ней не подсылай, – добавил Ричард. – Ради их же блага".
"Ты просто уйдёшь с ней! Вы же всё решили!" – Алва оттолкнул Ричарда и руками, и мыслями, резко вскочил и, налетая на стены, помчался в свою комнату. Пока он не снял перстень, чужое отчаяние гулко отдавалось в голове Ричарда.

Который подумал: "Я так от тебя устал. Я не брошу тебя, пока ты сам меня не прогонишь – или пока не увижу, что больше не нужен".
Он взвалил на себя ношу, какой не поднимал раньше. Алва, гениальный по меркам Кэртианы, на Изнанке был хуже ребёнка. Обширные знания ужались до локальных и зачастую неверных, боевые навыки из высочайших превратились в посредственные, даже чувство юмора и вкус здесь ценились другие. Алва чувствовал себя никем – он и был никем, если подумать, и чудовищно страдал ещё и из-за этого.
Ричард подавил желание пойти следом – что он мог сказать Алве? Тот всё знал, но ни во что не мог поверить.

Сам нуждаясь в утешении, Ричард нащупал в кармане алмаз и позвал Бваэль.
"Заебал?" – та всё поняла по одному его настроению.
"Если бы", – вздохнул Ричард и усмехнулся.
Они помолчали вместе, обмениваясь больше ощущениями, чем мыслями.
"Он правда согласен видеть эльфийку герцогиней Скал?" – Бваэль не ждала от Алвы такой толерантности.
"Он мыслит по-кэртиански. Если бы мы ещё были там, а я ещё был герцогом, как ты говоришь, Скал, мне надо было бы жениться. С бастардами всегда столько мороки".
"Слушай, а он сам не хочет выйти за тебя замуж?"
"Что?!"
"Смотри: он ревнует, закатывает истерики, намекает на то, что ты им пользуешься, но сам предлагает себя… Женщин, особенно жён, он презирает, но сейчас презирает и себя самого. Им полтора месяца пользовались – по его мнению – как женщиной, рабыней, вещью. Статус маршала, регента и герцога он потерял. Всё, что у него есть, ему даёшь ты… И, знаешь, Ричшарт, ты намного шикарнее, чем он".
"Спасибо", – хмыкнул Ричард.
Всё вывернулось наизнанку, и Алва оказался в положении худшем, чем шестнадцатилетний Ричард Окделл – его хотя бы никто не насиловал.
"Но мозги засрали доверху", – уточнила Бваэль.
Ричард смутился своей прошлой глупости – он знал, что не превратился в гения и что всё его благоразумие – это опыт и подсказки друзей.
Бваэль продолжала размышлять: "Вот мы имеем Рокэ Алву: с поломанными мозгами, без собственного гроша в кармане, полностью зависимого от Ричарда Окделла и по большому счёту беззащитного перед окружающим миром и этим самым Ричардом Окделлом. Я понимаю, почему он одновременно истерит и тянется к тебе".
"А чего не понимаешь?"
"Почему ты этим не пользуешься".
"Я не могу, Бваэль".
"Не будь дураком, Ричшарт. Я не имею в виду секс – ты не станешь принуждать, ты слишком хорош для этого. Ты можешь не выпускать его из рук, говорить ему что-нибудь… Что говорят герцогам с переломом гордости?.. Можешь обнимать его, не домогаясь, целовать в висок, спать рядом и будить, когда ему снятся кошмары. Ричшарт, ты вытащил из пропасти меня, ты можешь вытащить и его".
И Ричард смутился, потому что Алву он хотел сильнее и ярче, чем Бваэль, а любил – болезненнее и более страстно. Ему мучительно было бы спать в обнимку с Алвой, запрещать себе возбуждение, отстраняться при намёке на отказ, но не отпускать совсем. К тому же – Алва ведь не хотел даже невинной близости. Он пытался скакать на этой своей сломанной гордости, страдал и отказывался от помощи и участия.
"Он сумасшедший", – подумали Бваэль и Ричард одновременно.
"И ты собираешься войти с ним в тень Синей башни", – напомнила Бваэль.
"И войду", – хмуро упёрся Ричард.
"Я не собиралась спорить. Ты что-нибудь знаешь о башнях?"
"Белую стерегут тринадцать чёрных стражей, и они овладеют любым, кто захочет подняться на второй этаж. Её тень, Зефирка, давно стоит на одном месте, производит говорящие и двигающиеся игрушки и довольно безобидна".
"Если в Белую войдут двое, один может оставить другого платить. Жёлтая самая безопасная – там платишь только за то, что тебе нужно".
"Мне говорили, там целый Золотой шар, но я никогда его не искал", – почему-то вспомнилась монета с картой семи золотых островов, но сейчас они были ни при чём.
"В красной у тебя была бы одна проблема – вовремя остановиться, – Бваэль хихикнула. – Там, чтобы идти, надо сражаться, но тот, кто слишком увлекается, остаётся навсегда и превращается в часть башни".
Ричард об этом слышал. Из Розовой никто никогда не выходил или об этом не знали, лиловых было несколько, разных внутри, но неразличимых с виду.
"В самой Синей ждут кошмары, – думала Бваэль, – но что может быть в её тени?"
Обычно тени были хуже самих башен, но достаточно отважному – или безумному – проводнику проще было войти и выйти. Тени дверей не запирались, а врата башен всегда были жуткими головоломками.
"Думаю, она будет похожа на ваш Лабиринт, – предположила Бваэль. – Помолись, когда зайдёшь, может, Смерть услышит".
У самой Бваэль дома были сложные отношения с богами, и на Изнанке она старалась держаться подальше даже от великих – в отличие от Ричарда, который не отказывался ни от чьего покровительства.
"Спасибо, – это был дельный совет. – Для Синей это бесполезно, но я знаю кое-что о зелёных".
Их тоже было несколько, и две сломались, когда в них застряли двое детей Бездны. Чёрный Дайки спас Айлиг, которая лежала в своей раненая, отправился решать загадку другой, и после этого Ричард о нём не слышал. Правда, не сомневался, что Дайки всё удастся – тот ведь был одним из лучших.
"Ты себя недооцениваешь", – занудно напомнила Бваэль.
"Лучше, чем переоценить", – вздохнул Ричард.
Они продолжили обмениваться сведениями, но без слов: смутными догадками, чужими мыслями и воспоминаниями о снах.
Бваэль отвлёк Альмейда. Огромный, смущённый с головы до ног, взволнованный, как школьник, он пришёл к ней с вином и цветами.
"Осторожнее там, эти талигойские моряки с обычными женщинами не особо часто спят", – напутствовал Ричард подругу.
"Я необычная!" – самоуверенно заявила Бваэль.

Ричард закончил связь, повалялся на кровати, настроил в телефоне будильник, чтобы проснуться за час до прибытия в Синие шторы, но не уснул, а пошёл к Алве. Тот переоделся в кэналлийский наряд и читал что-то со своего ноутбука, сидя в кресле.
– Да? – поднял он на Ричарда безмятежный взгляд.
– Зашёл спросить, нужно ли вам что-нибудь, – сказал Ричард.
– Ничего, спасибо, – со светским равнодушием ответил Алва.
"Раз ничего, то и ладно, – подумал Ричард с нарастающим раздражением. – Какого беса я всё это терплю?!"
– Синие шторы через пять часов. Поешьте – я не знаю, что там за место.
– Я посмотрел. Отзывы противоречивые, – прохладно сообщил Алва. – Пишут, что там высокий уровень преступности, зато прекрасный выбор наркотиков и сексуальных услуг.
Ричард мысленно выбранился. Ну да, путь к Синей башне должен начинаться именно из такого места.
– Дор Рикардо. – Алва отвёл взгляд, прикоснулся языком к губам, но облизать не рискнул. – Дор Рикардо, мне страшно до тошноты. Я не хочу в Синие шторы, не хочу в тень башни. Я привык встречать свои страхи с открытыми глазами, но тень башни кошмаров – что там может быть?
– Всё самое худшее, что мы можем вообразить, – пожал плечами Ричард. – Примите таблетку и позовите меня.
– Уже принял, поэтому могу сейчас разговаривать. – Алва скривился. – Но что мы будем делать там?
Ричард ждал. Алва пришёл в голову осторожно, слабый и стыдящийся этой слабости, а наяву вздрогнул, угодив в мысленные объятия.
Нашёл следы разговора с Бваэль, заметался, убедился, что она не пытается отобрать у него Ричарда, успокоился. Ричард протянул к нему руку, словно к дикому зверю. Алва поставил ноутбук на стол, встал, покачнулся – поезд поворачивал. Ричарда не шатало только потому, что он привык, и он шагнул к Алве, чтобы обнять его по-настоящему.
"Не понимаю, не понимаю, не понимаю", – билось в измученном, надломленном разуме.
"Не надо понимать, – предложил Ричард. – Держись за меня, и мы пройдём что угодно".
"Я люблю тебя?" – удивлённо подумал Алва.
Ричард видел его чувство – робкое, полумёртвое от страха, нервное, злое, ядовитое. Несчастный росток, готовый разрушить камень, за который цепляется.
"Вот как, – Алва смотрел на себя глазами Ричарда. – Я должен быть тебе отвратителен".
"Это тебе отвратительно то, что ты пережил, – терпеливо подумал Ричард. – Но сам-то ты хуже не стал".
"Стал! Слабым, нервным, трусливым, противоречивым!.."
"Противоречивым ты был всегда", – попытался успокоить Ричард.
Алва жадно уткнулся в его мысли своими, а лбом – в плечо. "Если мы ляжем, я не буду тебя домогаться", – предложил Ричард.
"Я не знаю, как я отреагирую, если будешь, – замороженно подумал Алва. – Брак между мужчинами?.."
"Возможен во многих мирах. Это нормально".
Алву передёрнуло, он помедлил, держа в тени какое-то знание, потом показал: он мог забеременеть. Это даже не было даром богини, способность была с ним всегда. "Это могло произойти в Кэртиане, если бы я…" – ему было мерзко и жутко.
"Для подобного нужны особые условия, – обстоятельно подумал Ричард, отказываясь удивляться: он видел и беременных мужчин, и заклинания временной смены пола, и много других шуток бытия. – Вы беспокоитесь из-за меня?"
"Нет!" – Алва дёрнулся, захотел спрятать мысли. Спрятать мысли Ричард позволил, но не отпустил. Алва потянул его за собой к дивану. Почти упали, зато не разделились.
"Я знаю, что ты мёртвый. Она сказала, – он имел в виду Жизнь, – что если я захочу, я должен дать тебе яблоко".
"Так", – подумал Ричард, порылся в карманах и вытащил бинокль истинного зрения. Особой точностью эта штуковина не отличалась, действительно мощных артефактов такого рода вообще было мало, но отличить две жизни от одной она могла. Алва занервничал – то есть теперь нервничал ещё больше. Ричард слегка отодвинулся и посмотрел в бинокль на него и на его живот. Мужчина, локальный полубог с неактивированными способностями и ментальными проблемами, одна штука, физически здоров.
Ричард передал всё в точности Алве, который медленно выдохнул и как-то обмяк. Придвинувшись, Ричард снова сгрёб его в охапку – такого обычного, хрупкого, так непохожего на ужасного блистательного Ворона.
"Что, если я только притворялся? – вяло подумал Алва. – Если никакого блистательного Ворона не было, а был человек с глупой судьбой и с одной только мечтой – быть похороненным среди гранатов в обнимку с гитарой?"
Сердце Ричарда сжалось, и он сжал в объятиях Алву.
"Пусти, медведь, задушишь", – на самом деле тот не был против, да и дышал спокойно, просто не привык. Никто никогда его так не обнимал. "Слабость раздражает. На арене ты был ранен, но разделался со мной походя".
"Рокэ, я молился, мне было всё равно, кто передо мной".
"В том и дело, – вздохнул Алва. – Они все думали не о победе, не о решении, а о том, что против них – блистательный Ворон".
Ричард поцеловал его в висок.
"Это называется "сюжетная броня"?" – уточнил Алва. Ричард подтвердил. "Не хочу, – думал Алва. – Ни сюжетной брони, ни побед, ни влюблённых в меня женщин и юношей. Даже смерти не хочу".
"А чего хочешь?" – осторожно спросил Ричард.
– У тебя есть свеча? – спросил Алва вслух. – Обычная восковая.

Восковой и обычной не нашлось, но парафиновая с запахом яблок его тоже устроила. Поезд шёл ровно, Алва держался за Ричарда и таращился на свечу.
"Вообще-то первое испытание – это погасить взглядом, – думал Ричард. – Но ты же не можешь начать с того, с чего начинают все дети".
Когда фитилёк вспыхнул, он совершенно не удивился.
– Мне нужно вымыться, – обессиленно выдохнул Алва. – Проще было бы добыть огонь трением.
– Это очень хорошо, что вы так можете, – серьёзно сказал Ричард. – Это значит, что вы сможете колдовать. Я имею в виду – сплетать сложные чары, управлять потоками магии.
– А ты не можешь? – шевельнул бровью Алва.
– Нет. Только простые готовые заклинания. У меня есть знак огня и призыв искры, но я не могу поджечь или заморозить, например, площадь размером в ладонь, тем более – выжечь или выморозить рисунок. Это искусство.
Алва молчал.
– И у вас есть талант, – сказал Ричард.
"Покажи мне самые убойные и самые простые заклинания, которые ты называешь знаками".
"Здесь?" – удивился Ричард. Обычно таким занимались где-нибудь, где не жалко всё разнести или устроить пожар.
"Мысленно, – ответил Алва. – Если хочешь, можешь в постели".
"Вы опять?!" – взбесился Ричард, но Алва успел наметить себе цель и потому не разозлился в ответ, а подумал, что тряску проще всего переносить в гамаке, что они всё равно обнимаются и что если Ричард не обманывает – и не обманывается – насчёт своих чувств, они могут доставить друг другу удовольствие без проникновения.
Соглашаться было жутковато – вдруг Алва снова начнёт язвить?.. Не соглашаться – глупо.

Они валялись на покрывале, Ричард показывал, как складывать пальцы, как чертить руны в воздухе или на камне, но не позволял Алве в самом деле призывать силу стихий. До одной тот всё-таки дотянулся: Ричарда прихлопнуло лёгкой волной воздушной парализации, "пыльным мешком". Тело казалось одновременно невесомым и неподъёмным, но дорога никуда не пропала, поезд продолжал едва заметно покачиваться, Ричард помнил, где верх, где низ, и его не мутило.
– Вот как, значит. Ты можешь освободиться?
Ричард мог, но отдача ударила бы Алву. Он ощупал заклинание изнутри – не очень мощное.
"На полчаса я в вашей власти, – признался он. – Потому что не хочу причинить боль. Ваша магия сейчас вся наружу".
"Это непристойно?" – забеспокоился Алва.
"Нет, но небезопасно. Соберитесь, успокойтесь. Подумайте о том, что хотите защитить себя, сохранить цельным", – Ричард показал мысленное усилие, которое для этого нужно. Ему было проще – он почти не имел внутренней магии и только трансформировал свободную. Алва носил свою в себе.
С собой тот справился быстро, потом сел на пятки и, скрестив руки на груди, принялся плотоядно разглядывать Ричарда, прикидывая, что бы с ним такое сделать.
"Рокэ, тебе же самому будет неприятно", – подумал Ричард.
"А тебе?"
Ричард дёрнулся, пытаясь спрятать свои гнусные желания, Алва влез следом: "Нет, покажи!"
Конечно, Ричард хотел, чтобы Алва приласкал его такого, и думал, что ему понравится всё и в любом случае. Неспособный пошевелиться, он не мог ни помешать, ни заставить.
"Любовью нельзя заниматься, сохраняя мысленную связь?" – вспомнил Алва.
"Нельзя одновременно сильно возбуждаться. Кончать вдвоём, сохраняя связь, нельзя", – Ричард зажмурился. Хотя бы глаза его слушались.
– Отлично, – сказал Алва вслух. Он не оборвал связь полностью, только приглушил. Задрал на Ричарде футболку, расстегнул и приспустил штаны, высвободил из трусов и подрочил член.
Удивился: "Почему парализация не держит его в прежней форме?"
"Потому что выключает движение, а не ток крови", – Ричард не мог даже губу прикусить. И как ему раньше не приходило в голову предложить нечто подобное Листику?
"Думаешь о своём эльфе?" – Алва слегка сжал мошонку. Он пытался изобразить угрозу, но чтобы сделать её хоть немного убедительной, пришлось бы отказаться от мысленного разговора.
"Да, потому что он мог бы это сделать".
"Покажи, что он делал", – Алва уселся на бёдра Ричарда и начал ему дрочить.

У Листика было полно зачарованных игрушек, но собственной магией он в постели пользовался нечасто. Иногда он связывал Ричарда в странных позах – это казалось ему красивым, но Ричард скучал, поэтому они редко так делали. Зелий Ричард не любил сам. Большие игрушки показались Алве отвратительными, как и фистинг. Ричард жмурился и краснел, пытался отодвинуть подальше воспоминания о Бефе, тентаклевых монстрах, кунари и прочем в том же духе. Алва не позволял: ласкал, дразнил, боролся со своим отвращением и словно пытался взять немного похоти взаймы.
"Перестаньте, – взмолился Ричард. – Перестаньте, вам же не нравится, а я чувствую себя животным!"
"Можно… овладеть тобой? – озадаченно спросил Алва. – Мне вдруг захотелось".
Ему действительно захотелось "вдруг", и это было удивительно для него самого. 
– Да, – выдохнул Ричард, к которому вернулась власть над лицом. – Если подождёте ещё немного, я разденусь и подготовлюсь.
"Я же не могу ждать, сложа руки", – усмехнулся Алва. Наклонился над Ричардом и легко касался кожи – больше дыханием, чем губами. Оборвал связь, прошептал:
– Ты пахнешь морем.
– Вы тоже. – Уходя с пляжа, они смыли песок, но не запах.
Как только руки начали слушаться, Ричард стащил и отбросил футболку, достал из кармана штанов всё нужное, а потом ждал, пока Алва его разденет – ноги приходили в норму последними.
– Если парализуете так врага, обезоружьте его перед тем, как убегать, – сказал Ричард.
– Я? Убегать от врага? – Алва шумно уронил ком одежды на пол и принялся деловито раздеваться сам.
– Вдруг так будет надо. – Ричард попытался шевельнуть ступнёй – получилось плохо.
– Ладно, – после паузы ответил Алва. – Можно я?..
Ричард понятия не имел, чистый ли он внутри, и Алва угадал причину его колебаний:
– Если мне станет неприятно, я перестану.

Он и впрямь знал всё, что нужно. Задрал ещё безвольные ноги Ричарда себе на плечо, приласкал дырку смазанными пальцами, легко и плавно вставил один, потом два. Ричард ответил похотливым вздохом. Хотелось требовать ещё, но как раз требовать-то было и нельзя. Алва не мог не чувствовать, что Ричард расслаблен и знает, чего ждёт, но не спешил: дразнил, ласкал, раскрывал.
– Пожалуйста, – прошептал Ричард и прикусил губу. – Рокэ.
Алва победно улыбнулся, ещё больше согнул Ричарда и медленно вдвинул внутрь головку. Всхлипнув, Ричард дёрнул бёдрами, насадился и блаженно сжался, упиваясь ощущением. Тихо попросил ещё. Алва двигался плавно и мелко, время от времени замирая и глядя на Ричарда то удивлённо, то счастливо.
– Можно мне?.. – Ричард хотел подрочить и кончить вот так, под ним, под его взглядом, с его членом внутри.
– Можно, – после небольшой заминки разрешил Алва, будто ему нужно было всерьёз обдумать этот план. – Ты скоро?
– Да, наверное. – Тело Ричарда полнилось жадной похотью, но в ней дрожало что-то зыбкое, ненадёжное. Такое удовольствие легко испортить, поэтому нужно как можно скорее схватить его, выжать и выпить досуха, вытянуть всё, что можно, ничего не откладывая на потом.
– Хорошо.
Движения стали широкими, сильными, ощущения изменились. Ричард улыбнулся, как пьяный. Лениво гладил член, сжимая время от времени, но сосредоточен был на другом. Его много трахали, по-разному, и нельзя было сказать, что ему никогда не было так хорошо – было. Но так, как с Алвой, ему не было ни с кем. Словно сложилась космическая головоломка, нашёлся главный вопрос жизни, вселенной и всего такого, зацвело миндальное дерево, а ангелы побросали свои дудки и пошли пить мирное пиво вместо яростного вина, колесо страданий перестало вертеться и все мириады мелких божков во всех мирах одновременно вздохнули и помиловали несчастных своих подопечных. Он был счастлив – безмятежным животным счастьем, которое рождает ощущение сытости, покоя и благополучия, даже если человек голоден, неблагополучен и ему есть, чего бояться.
– Ты обещал, – нахмурился Алва, и это выражение его лица показалось очарованному Ричарду прекрасным.
– А?.. Хорошо. – Пары движений рукой хватило. Ричард кончил тихо и сладко, но очень уж быстро – как-то нечестно по сравнению с безбрежной негой процесса.
Алва вбился в него до упора, вцепился в голени, за которые держался, подался вперёд всем телом. Сжавшись, Ричард почувствовал чужой экстаз – тоже слишком короткий, если судить по разочарованному лицу Алвы.
– Почему с тобой лучше, чем с этими… дамами? – возмущённо спросил тот.
– Потому что они работают, а я в самом деле хочу? – предложил ответ Ричард.
Алва помотал головой:
– Мне кажется, дело во мне. Осталось понять, в чём именно.
"А надо ли?" – расслабленно подумал Ричард. Ему было хорошо, и это совершенно не располагало к напряжённым размышлениям. Алва, наоборот, взбодрился и помчался в ванную.

"Мы что-то сделали, – подумал Ричард. – Вот сейчас мы сделали что-то…" Конечно, он не мог знать, что именно, поэтому заставил себя подняться и тоже сходить в душ. Хотелось спать, но он подумал: вдруг Алва захочет лечь вместе.
Алва захотел.

=+=

Поезд остановился в подземном этаже колоссального торгового центра – собственно, это и было место. Магазинчики, заведения, офисы были разгорожены синими занавесами, повсюду сияли лампы, отражаясь в зеркалах, полускрытых синтетическим атласом.
"Здесь можно блуждать год", – подумал Алва. Ему удалось приглушить страх, но если бы он мог вверить себя Ричарду полностью, было бы проще.
"Можно, но не нужно", – Ричард чувствовал направление. Вверх, налево, прямо, налево ещё раз – и вот он, выход. Бетонный балкон спиралью обнимал двадцатиэтажное сооружение, но Ричард углядел нужный съезд ещё раньше, чем они спустились на уровень земли. Пустой лес шелестел вдоль асфальтовой ленты шоссе.
– Теперь вперёд? – спросил Алва.
– Вперёд, в сторону, вниз и по диагонали. – Сквозь Ричарда говорила дорога. – Перед "вниз" сделаем остановку на отдых. Байк или бот?
– А в чём разница?
– На байке вам придётся за меня держаться. В боте сможете поспать.
– Я не хочу спать. Но давай лучше бот. – И после паузы Алва мысленно добавил: "Хочу почитать о магии".
Он мучился, сознавая, что почти бесполезен как боец.
"Против кошмаров нужны воля и рассудительность, – напомнил ему Ричард. – В тени – если тень башни подобна нижним слоям Изнанки – доблесть, воплощённая в топор, важнее реального умения им пользоваться".
"Ульрих-Бертольд с тобой поспорил бы", – усмехнулся Алва.
"Ульриху-Бертольду, при всём моём заочном уважении, а он несомненно один из избранных Старика, никогда не доводилось сражаться с химерами".

Управлять ботом могла бы и шимпанзе с отставанием в развитии, так что Ричард разобрался быстро. Алва устроился на длинном продольном диване с ноутбуком – машина им досталась военная, рассчитанная на десант, зато с неплохим силовым щитом и бортовыми пушками. Сейчас, в покое пустого места, в них не было нужды, но их наличие успокаивало – и значит, они были полезны.
Чтобы не уснуть от монотонности ночной – здесь была ночь – дороги, Ричард включил радио. Подвернулся какой-то орочий металл – жизнеутверждающий, но на малой громкости слишком невнятный, а на большой – раздражавший Алву. Перебрав несколько радиостанций, Ричард остановился на "Радио Турист", с сентиментальными походными песенками, которые так любили в Лиге Апокалипсиса.

Нужно было выбрать место и свернуть в совсем пустую пустоту, но Ричард медлил, инстинкт удерживал его на дороге: раз они приближаются к цели, то зачем менять направление?
Позвал Шиадаль: "Эй, парень герцог, мы разнесли молотилку вдребезги, блаженные лигисты разобрали тех, кого ещё можно спасти".
"Я ваш должник", – ответил Ричард.
"Да, наверное, – Шиадаль не был уверен. – Я убил поддельного маркиза и теперь хочу найти настоящего".
"Зачем?"
"При нём этот бардак работал на фантазиях. Молотилки для блядства всегда были на Изнанке и всегда будут, но пошляки и демоны загоняют туда кого попало, а настоящие гении порнографии только воплощают то, что вообразили. То, что работает на фантазии, безвредно для реальных персонажей".
"А вымышленных не жалко?"
"Дик, я ведь тоже вымышленный в какой-то мере. Жалко, но не так. Для вымышленных, не покинувших границ своей истории, всё рано или поздно заканчивается. Их судьба предрешена".
"Но мы живём", – возразил Ричард.
"В этом и проблема, парень герцог, – хмыкнул Шиадаль. – Только Смерть решает все".
Это была правда, и Ричард подумал, что когда устанет до невыносимости, просто уйдёт в долины.
"Не спеши, – посоветовал Шиадаль. – Но мы говорили о молотилке. Если мне удастся найти настоящего господина холостого маркиза, я перевешу твой долг на него".
"А если нет – сколько?"
"Шестьдесят тысяч мне и по десятке сёстрам. Они смогли взять тут кое-что, что им пригодилось".
Ричард сбросил скорость, потому что в воспоминаниях Шиадаля мелькнули детские тела – не живые и не мёртвые, лишённые душ и сознаний, просто наборы органов. Сёстры Сиэрс собирались использовать их для лечения тех, чьи души были живы, а тела искалечены.
"Скажите им, что Благодарность короля принимает беженцев – женщин и детей. Там сейчас четыре тысячи мужчин и меньше тысячи женщин".
"И все взрослые?"
Ричард показал ему Розмэри и младших Давенпортов. Мона привела ещё семейство Джильди, но Ричард не знал, есть ли там дети.
"Я поговорю с Моной и Сашей, – решил Шиадаль. – Сёстрам можно прийти в эту вашу Благодарность?"
Ричард разрешил, не уточняя у Алвы. Сёстры Сиэрс не были светлы, но они были добры.
"Давайте я переведу оплату", – предложил он. Незаработанные деньги не жгли ему карманы, но он знал, что может надолго застрять в тени Синей башни.
"Куда-куда вы лезете? – Шиадаль немедленно заинтересовался подробностями, а получив их, подумал: – Парень герцог, твой Ворон ещё имеет шанс оттуда выбраться. Но ты не просто застрянешь. Ты мёртвый, ты там останешься".
Ричард испытал странное облегчение и подумал, что тем более нужно расплатиться с долгами.
"Через Стены найдёшь счета, – подумал Шиадаль. – Но лучше б ты подумал над тем, как будешь выбираться".
"Вы были в тени Синей?"
"Нет, был в ней самой. Я тогда был один и ничего не боялся, поэтому просто вошёл, поднялся на нужный этаж, забрал чемодан, который нужен был Кейну, и отнёс ему. Мне повстречались демоны, они пытались создать проблемы…"
Ричард хорошо знал, как Шиадаль решает проблемы.
"Но тень – точнее, отражение – это совсем другое дело. Вам придётся пройти через фундамент до самого верха".
"Не томите, – попросил Ричард. – Если знаете, что там…"
"Твой приятель может попасть в повторение молотилки, возможно, в то, чего он успел испугаться там. Ты – зависит от того, чей кошмар перевесит, но шансы врасти в башню и стать хуйнёй у тебя выше".
"Этого можно как-то избежать?"
"Именно что избежать. Там должны быть мосты между лестницами – противные, круглые, скользкие мосты без перил, похожие на бриллиантовые дороги", – Шиадаль сделал паузу, чтобы убедиться – Ричард понял.
По мостам можно было обойти самые неприятные бездны ужаса. "Но если уж свалишься, то не выберешься, пока не пройдёшь испытания или не заплатишь".
Платить предстояло страхом, а подробностей об испытаниях Шиадаль не знал – даже в башне они были разными.
Ричард не удержался, спросил: "Что тебе пришлось сделать?"
Шиадаль ответил после паузы: "Была женщина… моя женщина, которую я любил и которая погибла из-за дурака. Башня показала мне её тень – это не была она. Но я мог остаться с ней там. Превратиться в часть башни и думать, что живу с ней. Я убил тень, чтобы выйти". 
Ричард свернул к обочине и остановил бот.
"Не хотел тебя расстраивать. Помни, что тень башни – ещё меньше, чем сон или иллюзия, но опаснее, чем сама башня," – Шиадаль отстранился, Ричард отпустил связь.

Ему было заранее плохо: он знал, что может встретить в башне. Но его страдание было и его оружием.
– Эр Рокэ, – позвал он.
Алва протиснулся между передними сиденьями, сел на место стрелка, сжал подрагивающую руку Ричарда.
– В башне, если вы увидите того, кого вы любили, кто умер, не верьте, что это он. Синяя башня – башня обмана, а её тень – отражение иллюзии. Там не будет ничего настоящего, кроме нас.
– А те бабушка, мать и дочь, но не та? – вспомнил Алва пророчество.
– Если они смогут выйти с нами, значит, они настоящие в достаточной степени. Если они не мертвы.
Ричард судорожно вздохнул. Надо было успокоиться, а он напоминал себе ребёнка, готового расплакаться над печальной историей в книге. Когда они работали вместе, он только краем сознания зацепил чувство, которое испытывал Шиадаль к своей возлюбленной – оно было огромным, по-эльфийски возвышенным и волшебным и совсем не вязалось с его обычными мыслями. И Шиадаль убил тень, которая пыталась его обмануть.
"Значит, ты встретишь отца или Альдо, – спокойно подумал Алва, беззастенчиво подслушавший все печали Ричарда. – Даже интересно, кого башня подбросит мне".
"Нельзя отчаиваться заранее. Хоть это и тяжело. В таких местах надо верить в лучшее".
"Отвратительно", – Алва притянул Ричарда к себе. Настала его очередь быть сильнее и утешать.
– Всё будет хорошо, – озадаченно сказал Ричард. – Мы как-нибудь выкрутимся. Заберём меч, это семейство… Это ведь Креденьи, верно?.. Аглая Кредон, Луиза и – не Селина.
– И не Цилла. У них была ещё одна кроха, Амалия.
Ричард кивнул. К нему вернулось спокойствие – а ведь он не обращался к Смерти. Может быть, теперь она просто всегда была с ним?

– Остановимся здесь? – Алва выглянул в окно, забранное мелкой сеткой поверх бронестекла.
– Нет, надо ещё свернуть. Но пока рано. – Ричард вздохнул и отчётливо понял, что надо ехать, причём быстро. – Пристегнитесь, – посоветовал он.
Ховер не мог летать в полном смысле слова, но на скорости триста километров в час скольжение над дорогой превращалось почти в полёт. Алву вжало в сиденье, глаза распахнулись.
"Чудовищное развлечение, – подумал он, немного придя в себя. – Тебе нравится?"
"Сейчас немного слишком быстро", – рассеянно ответил Ричард – он следил за дорогой.
Алва не боялся, что они расшибутся, но у него было чувство, будто они вот-вот взлетят.
"Можно, но не нужно, – подумал Ричард. – Да не волнуйтесь вы так. Музыку послушайте".
Радио похрустело и вместо хрипловатой баллады выдало старую добрую "Дорогу в ад". Ричард расхохотался, Алва пригляделся – не сошёл ли бывший оруженосец с ума?.. – и рассмеялся тоже.
"Вы начинаете понимать".
"Да. Здесь всё… жёстче, прочнее, грубее".
"Не всё".
"Ладно. Не грубее – ярче".
То, от чего им нужно было уехать, осталось позади, AC/DC отвопили своё, но "Радио Турист" не вернулось: после шипения помех зазвучали новости, потом – снова музыка. Ричард узнал песню, хотел выключить, но Алва потребовал: "Оставь. Хорошая гитарная партия".
"Ладно", – Ричард поделился воспоминанием, чтобы Алва мог найти ноты, если захочет. Сбавил скорость и свернул налево. Когда они съехали с шоссе в кусты, по правой полосе пронеслось что-то жуткое, призрачное.

Под силовую подушку лёг узкий просёлок, пыльный, невыносимо тряский для колёсного транспорта; даже ховер пару раз подскочил на ухабах. Лес кончился, дорога пошла по насыпи среди болота. Едва забрезживший рассвет обернулся закатом, и в новой темноте пронеслись по небу четыре синих луны.
– Мы на самом краю, – сказал Ричард. Впереди показался перелесок на холме. Ричард ждал, что там будет кладбище, но единственный памятник оказался гранитной танцовщицей, чем-то напоминавшей богиню, какой он видел её в боковом дворе храма на Перекрёстке.
– Отдохнём здесь? – спросил Алва, оглядываясь по сторонам. – Место удобное.
Их не могли заметить с дороги, зато они в просветы между стволами видели всё.
– Да, – согласился Ричард.
Стык реальностей был совсем рядом, но чувство равновесия никуда не пропало, а тревога не поднимала голову. "Что-то не так? – думал Ричард. – Не оглох же я на старости лет".
Причина была в его пассажире. Алва, сердце погибшего мира и звезда будущего, хранил гармонию на границе хаоса.
– С вами всё хорошо? – спросил Ричард.
– Да. Даже удивительно. Такое умиротворение. – Алва потянулся и нырнул в палатку.
Ричард убрал байк, оставил сердоликового пса караулить и влез следом. Он вроде бы не устал, но хотел принять душ.

После мытья и ужина он чувствовал себя неприлично бодрым – а надо было отдохнуть перед поворотом в тень.
– Поспите, – сказал он Алве. – Я покараулю, потом вы.
– Не можешь расслабиться?
– Не могу, – вздохнул Ричард. Будь он один – мог бы напиться. Проводнику его типа, даже пьяному, Изнанка грозила только новыми приключениями, но у него был пассажир и общая с ним цель.
– Давай займёмся любовью, – очень спокойно сказал Алва. – Ты оставил сторожа, нас никто не преследует. – О смерти господина холостого маркиза он знал из мыслей Ричарда, но не испытывал по этому поводу никаких эмоций. Убил бы сам – злорадствовал бы, а так – он даже разочарован не был.
– Вы хотите? – Ричард потянулся к его мыслям: они не обрывали связь вовсе, но ослабили, чтобы не глушить друг друга потоком мыслей и ощущений.
Поколебавшись мгновение, Алва открылся: он не хотел ни страсти, ни возбуждения, но нуждался в чувстве не-одиночества, необходимости, жаждал чужого восторга. "Пожалуйста, – отчётливо подумал он для Ричарда. – Если ты захочешь продолжения, я могу…"
О, он мог многое и думал, что согласен на всё, но Ричард оборвал: "Для этого необязательно заниматься любовью".
Алва смутился – он просто не мог сформулировать по-другому.
"Ляжем у меня", – Ричард встал и начал собирать посуду, чтобы поставить в моющую машину. Алва помедлил – и начал помогать.

Они разделись по отдельности, не помогая друг другу и почти не пялясь; забрались под одеяло, словно благопристойные супруги, но потом Алва прижался к Ричарду, ища телесной нежности, и они как будто вспомнили, кто они друг другу – уже не враги, не оруженосец и эр, очень странные любовники, даже не король с вассалом. Обниматься телами и мыслями было приятно, но с кем-то другим Ричарду показалось бы слишком интимно – кроме Бваэль, которую он тоже пытался "вытащить из пропасти".
Получив разрешение, Алва осторожно перебирал воспоминания Ричарда – о ней, о лэрде Багряного склона Эдвине.
"Десять дней на завоевание надорской невинности?.. Ты не слишком упирался".
"Я не был совсем уж невинен, а Эдвину, знаете ли, надо было управлять доменом", – Ричард показал ему Клауса и Эдварда, двух авантюристов-любовников, с которыми он провёл несколько ночей. Они только обнимали и ласкали его, ни один не попытался ни овладеть им, ни в полной мере предложить себя.
"Зачем?" – Алва заглянул дальше и увидел всю историю про инкуба, притворившегося им самим, но нежным и ласковым, удивлённую доверчивость Ричарда и вмешательство его более опытных сообщников. "Они решили, что объятия двух мужчин могут защитить тебя от демонов похоти?"
– Сработало же. – Ричарду неловко было вспоминать. Он был тогда очень молод, не провёл ещё и десяти лет на Изнанке – сюжеты не в счёт.
Алва подвинулся, чтобы было удобнее, и поцеловал его губы – сухо, коротко, ничего не обещая и не предлагая, просто потому, что это приятно.
"Мне нравится, каким ты теперь себя чувствуешь", – Алва хотел бы чувствовать себя таким же: сильным, уверенным, опытным, хоть и не всеведущим.
"Вы почувствуете", – ответил Ричард.
"Но ты к тому времени будешь ещё старше и опытнее", – казалось, Алву это разочаровывало.
"Ну знаете, я не могу снова стать бестолковым оруженосцем", – усмехнулся Ричард.
"Бестолковый мне не нужен, – мысль была прохладной и взвешенной. – Мне надо самого себя не чувствовать бестолковым".
С этим они ничего не могли пока сделать. Алва продолжал бродить по воспоминаниям Ричарда, заглянул в парочку непристойных, но отстранился, выбрал отменно глупый школьный сюжет и задремал. Ричарду удалось не уснуть, он мягко высвободился из объятий, умылся холодной водой, проведал стража и сел в гостиной с кофе и ноутбуком. Сначала перевёл деньги Шиадалю и сёстрам, потом запустил поиск.
Читать о посттравматическом расстройстве было муторно, Ричард часто отвлекался, листал случайные новостные статьи, нашёл и распечатал ноты понравившейся Алве песни, перенёс фотографии с кристалла памяти. Он старательно занимал себя чем угодно, только бы не думать об Алве, о том, что их ждёт и чем всё может закончиться.
Когда захотелось спать, он почти с облегчением разбудил Алву, вкатился под тёплое одеяло и провалился в уютную тьму без сновидений.

=+=

Настал день, и теперь Ричард ясно видел высившуюся впереди за голубым болотом Синюю башню. Её тень тянулась от подножия прямо к ним.
– Сейчас на байке, – сказал он. – Потом пешком. Я разрушу границу, но, возможно, вас придётся нести на руках.
– Меня это не смутит, – спокойно отозвался Алва. Он надел броню и вооружился, Ричард последовал его примеру.
– Если внутри всё станет плохо, бросайте меня, зовите Моро и уезжайте, – напомнил он.
– А если плохо станет со мной? – с напускной невозмутимостью уточнил Алва.
– Я вернусь, чтобы вас вытащить. Откуда угодно и как угодно. Верите?
– Верю, и это очень странно. – Алва вздохнул. – Мы не можем сейчас поехать на Моро?
– Он найдёт дорогу, но он подчиняется вам, вы не хотите в тень башни, а я хочу.
– Почему ты туда хочешь?
– Потому что нам нужен меч Раканов. – За долгие годы приключений Ричард привык привязывать себя к цели. Сейчас им владел азарт авантюриста, идущего за кладом – пусть не для себя, но так было даже интереснее.
Алва этого чувства не разделял. Вернулся липкий страх, смешанный с воспоминаниями о молотилке.
– Не думайте об этом, – попросил Ричард. – Если будете думать, то и произойдёт.
– А о чём думать? – Алва был недоволен и колебался: позволить раздражению перехлестнуть страх или нет.
"О чём-нибудь хорошем, – Ричард потормошил его мысленно. – Какие у вас самые радостные воспоминания?"
Мысль Алвы заметалась – сейчас ему всё казалось мрачным и безрадостным. Ричард подбросил ему Дараму, Фрамбуа, Кэналлоа, Белую гавань, кошмарный ужин у бакранов, праздничный хоровод на площади Гвоздик, грохот барабанов арены, солёный ветер в лицо. Сам он не был моряком, но успел попутешествовать на кораблях, и Алва ухватился за его воспоминания, чтобы пробудить свои; поддался отчаянному беззаботному азарту, вспомнил бой с "Императрикс". Потребовал:
– Дай касеры.
Касеры не нашлось, только торфяной виски. Ричард хлебнул чуток, за компанию, Алва приложился к фляге от души.
Ему всё равно было страшно, но теперь это не было тоскливое гнетущее чувство, а то самое весёлое отчаяние: я погибну и погибну страшно, но я не сдамся и не отступлю!

Пока ехали по голубому мху, виляя между озерцами, затянутыми неприятно зелёной ряской, он обнимал Ричарда и думал о том, что вся их судьба с самого начала была глупой, что выжить должны были Карлос и Эгмонт.
"И Мишель, – ввернул Ричард. – Возможно, в этом была авторская мысль – показать, что бывает, когда судьба поддаётся случайным чувствам".
"Ты сам-то в это веришь? – усмехнулся Алва. – Просто нас придумали такими: слабыми, недостойными, нелепыми – чтобы мы страдали и заставляли страдать других".
"Ай, прекратите! – Ричард и не думал злиться. – Если я, самый слабый и, как вы говорите, недостойный, смог преодолеть судьбу, то у вас уж точно получится".
"Ты в меня веришь?" – самому себе Алва казался хрупким, как полый стеклянный шар.
"Как же в вас не верить, если вы сияете?" – Ричард мысленно уронил в этот шар искру подлинного волшебства, осыпал его серебряными и сапфировыми крошками, чтобы дробили и множили свет.
"Блестящая пустышка, вот что я такое", – подумал Алва с сарказмом.
Вот теперь Ричард почувствовал раздражение – сейчас было совершенно не до душевных страданий.
"Думайте про себя, что хотите, но потом", – приказал он сурово, и Алва – послушался. Спрятал лицо за спиной Ричарда, вздохнул с блаженной печалью и начал думать о бесконечных дорогах Изнанки. Не будь он пассажиром, повисшим на проводнике, это была бы скверная идея, но пассажирам можно многое.

Граница тени шла по вершине холма. Ричард остановился сразу, как выехал на твёрдое место, чтобы не проскочить нужный момент. Убрал байк, крепко взял Алву за руку:
– Теперь пешком.
– Обними меня. – На Алву снова накатил страх. – Я могу притворяться перед кем угодно, но не перед тобой.
Ричард поверил и обнял. Алва уже принял одну таблетку и раздумывал, стоит ли принимать вторую или она сделает его вялым.
"Есть зелье славы", – с сомнением подумал Ричард.
"Слава здесь ничего не значит. Зелья воли у тебя нет?"
Ричард отстранился, выудил из кармана маленький бронзовый топорик на кожаном шнурке и повесил Алве на шею.
– Амулет Воителя?
Ричард кивнул.
– Мой приз за бои в первом турнире. Я был топтуном – ещё одним куском в куче мяса, которую кромсали герои и избранные в отборочных боях. Многие не выдерживали, отказывались – каково идти в бой, если знаешь, что умрёшь и умрёшь жестоко?.. Я тогда был мертвее, чем сейчас, а к боли уже успел привыкнуть.
– Я ничего не чувствую, – озадаченно сказал Алва, убирая кулон под броню.
– А не надо чувствовать. Это не для вас, а для Старика, чтобы он видел вас и смеялся.
– Какой жестокий бог – его веселит смерть и страдание.
– Старик ещё ничего, – пожал плечами Ричард. – Любовь – самая жестокая.
Это Алва понял бы ещё в Кэртиане, если бы там знали о великих древних богах. Он окончательно отстранился от Ричарда, расправил плечи, вскинул подбородок: господин непобедимый Первый маршал приготовился к сражению.
Трудно было не забавляться, глядя на него такого. Ричард когда-то тоже выпендривался, а потом научился идти на врага, как более опытные бойцы – как голодный к буфету, пьяница – к дармовому вину, усталый – к постели, а развратник – к постели, на которой его ждут. 
"Не отстраняйтесь", – попросил Ричард мысленно. Алва вцепился в него своими мыслями, крепче сжал руку, и они шагнули вперёд, к тени башни.

Прежде всего Ричард заметил, как поменялся воздух – стал свежее, наполнился кисловатым цитрусовым запахом, словно кто-то побрызгал духами. Потом изменилась земля. Только что подошвы ботинок тонули в слое мягкого мха – и вот уже металл магнитных подошв цокнул о полированный камень. Ричард и Алва шли по замощённой мрамором площади к входу в лабиринт. Перевёрнутая дверь бесшумно распахнулась.
"Нас тоже перевернёт?" – поинтересовался Алва.
Вместо ответа Ричард бросил в него пригоршней картин в стиле Эшера: "Там может быть вот так".
Алва невнятно выбранился, попытался "разглядеть" картину, но та слишком стёрлась в разуме Ричарда, чтобы разобрать подробности.

Они шли, дверь не приближалась.
– Ты боишься, – сказал Ричард. – Не хочешь идти.
Алва пожал плечами. Виноватым он себя не чувствовал.
– Я не хочу меч Раканов. Не хочу быть Раканом. Я предпочту не быть вовсе…
Ричард развернул его к себе и поцеловал. От неожиданности – он не заметил этого намерения – Алва дёрнулся, облился отвращением к действию, Ричарду, себе, но уже через мгновение захотел продолжить, ухватился за плечи и лихорадочно, на границе страха и возбуждения, подумал: "Можно прямо здесь".
– Нет, – сказал Ричард, мягко отстранив его. – Прямо здесь нельзя.
– Ты же просто… – Алва гневно нахмурился. – Ты просто мной манипулируешь! Самым примитивным образом!
Ричард мысленно подбросил ему пару ярких непристойных фантазий. Алва сдавленно зарычал и рассмеялся:
– Ты заставляешь меня хотеть.
– Не хотите меч Раканов – хотите меня.
– И без меча никак? – Алва попытался скроить просительную гримасу, не преуспел.
– Сначала закончим дело, – сказал Ричард.
– Какая пошлость! – Алва выругался и сам шагнул вперёд.
Через минуту стало понятно, что башня больше не бежала от них.

"Мы просто пройдём её, – думал Ричард. – Просто войдём, перебьём или разгоним все кошмары, заберём меч, Креденьи – и уйдём".
Конечно, он ошибался. Конечно, он был прав.

Стоило шагнуть через перевёрнутую арку, и инстинкт проводника сказал Ричарду: "Ты сможешь выйти и вывести тех, кого возьмёшь на себя. Сможешь никого не оставить позади".
Алва нервничал – не как новичок перед боем, а как гончая, взявшая след. Он тоже что-то чувствовал, но по-своему, без направления и цели.
"Что ты предчувствуешь?" – спросил Ричард, делясь своей уверенностью в том, что как-нибудь они отсюда выберутся.
"Отличную драку", – улыбнулся Алва.

Пол под ногами изменился: снаружи они шли по гладким плитам, здесь была пыльная земля, хотя пылью и не пахло. Стены терялись в синем сумраке, Ричард вздохнул и натянул шлем. Лицевой щиток замерцал, подстраиваясь к освещению. Сказать Алве сделать то же самое?..
– Я пока вижу нормально.
– Вы знаете, где меч? – Ричард чувствовал только направление: вперёд, потом направо, а дальше вверх, но не прямо.
– Везде, – ответил Алва. – И в части выкупа.
Ричард непонимающе моргнул. Алва сказал чистую правду, но расшифровать его ощущения Ричард не мог: связь хозяина и артефакта не поддавалась его сознанию, каким бы изощрённым ни сделала его Изнанка.

Долго блуждать не пришлось. Дойдя до центра зала Ричард и Алва увидели винтовую лестницу, по которой можно было идти и вверх ногами, и нормально.
– Вы первый. Возьмите жезл.
Ричард вытащил гвоздомёт: они были в тени, и желание убить здесь было важнее конкретного снаряда.
Шли минут пять – без спешки, экономя силы, – и никого не встретили.
Этаж поменялся вокруг них сам собой: только что были на лестнице – и вот уже стоят в середине зала, а зыбкий воздух дрожит над округлыми белыми мостами, похожими на чьи-то гигантские рёбра.
– Мы перевернулись, – сказал Ричард. – Теперь мы идём вверх.
– А до этого?
– А до этого мы были перевёрнутыми и шли вниз, как в зеркале. Теперь мы в самом деле в тени башни, а не в отражении фундамента.
– Если я попытаюсь это представить, я сойду с ума, – предупредил Алва.
"Это хорошо, – подумал Ричард. – Это значит, что вы ещё не проводник".
Но направление выбрал Алва. В принципе, не было никакой разницы, по которому ребру добираться до стены и за какой дверью искать лестницу, и Ричард доверился чужой удаче. Алва шёл первым, ловко ступая по полированной кости – теперь не осталось сомнений в том, что это именно кость. Она принадлежала не живому и не мёртвому, была частью тени башни и продолжением какого-то существа. Ричард слышал его измученное дыхание и сожалел, что не может упокоить живого. На ходу он позвал Смерть, отклик оказался, как при попытке связаться с проводником в другом потоке времени, стабильный, но размазанный, бессмысленный.
Алва забеспокоился, зал вздрогнул и выгнулся – теперь, чтобы добраться до стены, надо было карабкаться вверх.
"Зря нервничаете, эр Рокэ, – самому Ричарду удавалось хранить внутреннее спокойствие – за себя он не тревожился. – Это значит, что если меня здесь убьют, я не застряну, а проснусь в храме. Всё хорошо. Думайте о себе".
Этому Алву никто никогда не учил, но он вспомнил Винную – те минуты, когда он дрался только за себя.
"Да, – подтвердил Ричард. – Именно так. Наденьте шлем и лезьте вперёд".
Шлем в неактивированном состоянии являл собой всего лишь мягкий капюшон.
– Поддержи меня, – попросил Алва. Ричард ухватил его за талию, балансируя на выпуклом, изогнутом костяном мостике. Алва собрал волосы, прижал их к голове капюшоном – тот вздыбился гребнем, чешуйки упёрлись друг в друга, с неслышным щелчком соединились части жёстких рёбер, перед лицом плеснула и стала невидимой защитная сетка. Ричард уловил её новую форму, но только потому, что сам смотрел сквозь щиток, сделанный по тому же принципу.
"Ужасно неромантично выгляжу, – шутливо посетовал Алва, глядя на себя глазами Ричарда. – Ящерица, только хвоста не хватает".
"Хотите доспех карасу тэнгу – добывайте сами", – мысленно отворчался Ричард. Не хватало только думать о романтике!..

Они полезли вверх. Перчатки липли к кости лучше, чем подошвы ботинок, и теперь Ричард чувствовал нужное направление: им нужна была не ближняя дверь, а третья направо от их ребра. Внизу что-то очнулось и зашевелилось, но Ричард старался о нём не думать – просто лез вверх за Алвой, который двигался так быстро, как позволяла ситуация.
"Почему мы не летим?" – подумал он.
"Потому что полёты здесь бесполезны. Даже Листику тут пришлось бы ходить и лазать… Впрочем, он может воспользоваться паучьим заклинанием".
"А ты?"
"Не дурите голову", – Ричард хотел показать ему маршрут, а не развлекаться светской беседой. Ребро под ним задрожало, но Алве до края оставалось всего метра два.
"Вперёд", – приказал ему Ричард, и Алва бросился вперёд, рискуя упасть. Мост под ним обломился, он повис на краю. "Вперёд!" – мысленно заорал Ричард. Обрыв был прямо у него перед носом, а ребро продолжало трещать. Существо, которому оно принадлежало, издало мучительный стон, и тот пронёсся сквозь башню, разбудил камни в стенах – злые сонные камни, не живые и не мёртвые, полные надежд и страхов.
Алва вскарабкался на ребро, перекатился – уже по каменному полу к стене. "Есть верёвка?"
Верёвка была, да на такое расстояние Ричард мог бы и прыгнуть, но мост под ним продолжал дрожать.
"Ричард, нет, – Алва испугался. – Не вздумай падать".
Внизу что-то шуршало чешуёй, клацало когтями и плотоядно урчало.
"К стене лицом, – приказал Ричард. – Вправо мимо двух дверей. Вам в третью".
Последнее он подумал, когда уже летел вниз.
"Ричард!"
"Отъебитесь, монсеньор, и делайте, что сказано!" – на лету выхватив меч, благословлённый Светом, Ричард рубанул протянувшееся к нему щупальце, с наслаждением врезал ногой по скукоженному носу, приземлился на чей-то жирный мягкий хвост, но сразу подпрыгнул, взлетел на широкую, обрамлённую роговыми наростами спину, резанул протянувшуюся из темноты огромную ладонь и ухмыльнулся, когда ладонь убралась, а её хозяин обиженно взвизгнул.
"Драка предназначалась мне, – подумал Ричард. – Если это всё, на что способна башня, то я неплохо проведу время".
Спина под ногами вздрогнула, монстр попытался встать на дыбы, и Ричард всадил меч под углом – так, чтобы не упасть: "Покатаемся".
Алва добрался до третьей двери и замер в нерешительности.
"Идите, – приказал Ричард. – Не забывайте про Моро, а я в любом случае выберусь".
Чудище прогнулось и задёргалось, пытаясь сбросить Ричарда, который повис на рукояти, цепляясь левой рукой, а с правой швырнул в гущу копошащихся чудовищ знак Света. Ответные вой, визг и лязг могли бы сбить с ног, но Ричард-то и не стоял.
Если бы не трагическое настроение Алвы, это вообще было бы весело, но тот очень трогательно – и раздражающе – волновался за Ричарда.
"Просто заберите свой сраный меч и уёбывайте отсюда!" – Грубая брань подействовала. Алва обиделся, пинком распахнул дверь, шагнул за неё – и связь вытянулась в смутную дрожащую нить. Временные потоки, в которых существовали Алва и Ричард, разделились.
"Только бы он догадался позвать снова", – подумал Ричард, а потом заставил себя не думать об Алве и сосредоточиться на драке.
Пригодились сведения Бваэль о Красной: Синяя была её сестрой и в тени для воина нашлась аналогичная ловушка. Ричард не увлекался боем, искал не противников, а выход.

Вот оно! Тёмное жерло коридора поманило к себе, Ричард разрубил очередную морду, выскочил из-под грозившей раздавить исполинской лапы – и остался один.

Тридцать торопливых шагов отпечатались в тишине, казавшейся неестественной после какофонии боя, Ричард остановился перед металлической дверью, крест-накрест перегороженной зачарованными засовами. В них были кольца, через которые протянулась цепь, соединённая одним висячим замком. Надпись над дверью гласила: "Лишь пред демоном растворюсь я".
Поискать другую?.. Но за спиной уже выросла стена.
Оставаться в башне Ричард не собирался и быстро перебирал в уме возможные способы перехитрить зловредную дверь. У него не было клинка чёрной стали – не то чтоб он не боялся с ним не справиться, просто не хотел брать в руки такую вещь; фракиры сами не желали ему подчиняться. Был, конечно, один, спавший в коробке с незапамятных времён, но это был туповатый пятиметровый канат в запястье толщиной – что он сделает с этим замком?..
Ричард переложил меч в левую руку, а правую сунул в карман и нашёл, конечно же, ключ от наследства Бефа. Будучи вставленным во врезной замок, тот открыл бы дверь в хранилище. Но что насчёт замка висячего?..
Бронза звякнула о бронзу. Ричард даже дышать перестал, поворачивая ключ. Взломщиком он не был, но сейчас костным мозгом чуял, как бородка ложится на рычажки, как они уходят в пазы. Щёлк!.. Замок повис на дужке – цепь можно было разомкнуть.
Услышав за спиной аплодисменты, Ричард подпрыгнул, как вспугнутый кролик, и вскинул меч, готовый драться.
– Беф?!

– Вот уж не думал, мой маленький мёртвый мальчик, что ты в самом деле будешь обо мне плакать, а потом влезешь туда, где желаемое становится реальным. – Беф потёр морду когтистыми лапами и улыбнулся во все клыки – он был в форме, которую Ричард считал его основной, если и не истинной: тёмная прочная кожа, поросшая чешуёй, как волосами, фиолетовые с багряным отливом крылья, пучок жёстких тускло мерцающих голубых волос между глянцевыми антрацитовыми рогами, чудесной, словно бы игривой от природы формы глаза с алой радужкой и разноцветными искрами в глубине чёрных зрачков. Беф был прекрасен.
– Ты голый, – озадаченно сказал Ричард. Обычно Беф не выходил из спальни без хотя бы набедренной повязки.
– Ну так дай мне какую-нибудь тряпку. – Беф подошёл поближе, понюхал Ричарда, удовлетворённо хрюкнул. Ричард протянул ему синюю атласную штору, потом помог завязать узлы, чтобы не падала.
– Это точно ты? – хмуро спросил он.
– Точно. – Беф нагнулся, подобрал упавший ключ и протянул Ричарду. – Заслужил, не отказывайся.
– Но я же ничего… – Ричард сморгнул. Он собирался, конечно, оживить Бефа, воспользовавшись его же техникой.
– Ты меня помнил. – Беф отодвинул его с дороги, сгрёб когтистой лапой цепь, намотал на кулак и дёрнул на себя и вниз – звенья лопнули, посыпались обломки. Потом щелчками раскидал засовы, которые Ричарду пришлось бы поднимать двумя руками.
– Неужели больше было некому? – удивился Ричард, когда смолкли лязг и стук.
– Так, как тебе – некому. – Беф неодобрительно покосился на меч: – Убери. Хочу тебя поцеловать.
Ричард не стал прятать меч в карман – мало ли, что придёт в эту красивую рогатую голову, а повесил за спину, как заправский герой.
– Умница. – Беф не стал дожидаться, пока Ричард уберёт с лица щиток, прижался клыками ко лбу, обдал горячим дыханием, ощутимым даже сквозь броню. – Теперь иди.
– А ты?.. Разве не со мной?
– Мне за твоим приятелем не надо, – серьёзно сказал Беф, отстранившись. – И та штуковина, за которой вы сюда полезли, тоже не нужна. Выберусь сам как-нибудь.
– Возьми сувенир. – Ричард выхватил из кармана карас, как гранату.
Тёмное серебро когтей метнулось к его ладони, замерло, не коснувшись.
– Нет, мальчик. – Беф покачал головой, прижав левую лапу правой к груди, словно не мог совладать с собственной жадностью. – Если станешь героем, возьму.
– Мне некогда тебя уговаривать, – проворчал Ричард, пряча камень. – Откроешь дверь, демон?
– Открою, мой ласковый рыцарь. – Беф толкнул дверь, и Ричард шагнул в слепящий голубой свет.

Путь здесь был один – извилистый, то вверх, то вниз, зажатый между невидимыми стенами. На первой же развилке Ричард понял, что башня его морочит, присел, оттолкнулся ногами, подкрепив прыжок заклинанием лёгкости, врезался ладонями в потолок, "упал" на четвереньки – и башня перевернулась. Или он перевернулся – это уже не имело значения.
Выпрямился, прислушался к притихшей связи с Алвой, почувствовал, что тот жив и сражается, понял, как до него добраться, и бросился вперёд: сквозь голубой свет, сквозь белый коридор, вверх по винтовой лестнице. Проскочил мимо печальных призраков, опрокинул стеллаж с книгами, перегораживавший проход, и оказался в Гербовом зале.
Мать и сёстры сидели за столом, молитвенно приложив руки к груди. Отец поднялся навстречу Ричарду, который едва не заорал от ужаса.
Это были они. Они были мертвы. И они были тенями башни.
В противоположной стене была дверь. Синяя дверь с выжженным на крашеном дереве чёрным вороном.
– Мне нужно идти, – промямлил Ричард. Губы не слушались.
– Куда вы спешите, сын мой? – Мирабелла обратила к нему высохшее лицо. Странно: Эгмонт здесь, а она под вдовьим покрывалом.
– Дикон, не уходи, – деревянно проговорила Айрис.
– Ты обидишь меня, если уйдёшь. – Эгмонт протянул к Ричарду руку.
– Нет. Мне надо идти.
Обогнуть стол?.. Там темно, в камине прячутся другие тени.
"Тень теней, госпожа покоя, хранительница вечности, – позвал Ричард мысленно. – Я вижу мёртвых, которых держу в сердце своём".
"И оно болит", – ответила Смерть.
"Это они или нет?!" – в отчаянии взмолился Ричард.
"Ты в тени, дитя моё. Здесь всё ложно и всё истинно".
Ричард понял, что воображение дурачит его, что это не была Хозяйка, что придётся действовать наобум, как тогда, в прошлой жизни.
– Вы дадите мне пройти. – Ричард вытянул из-за плеча светящийся меч – и тот тут же превратился в шпагу.
– Нет! – Эгмонт Окделл с подозрительной лёгкостью вскочил на стол.
Ричард последовал его примеру. Скатерть сменилась заиндевевшим вереском и пожухлой травой, на месте доски появилась борозда, прочерченная каблуком кавалерийского сапога.
Линия, и Ричард уже стоял на ней левой ногой.
– Ты предал меня, – сказал Эгмонт, нацеливая на Ричарда шпагу. – Стал продолжением мерзавца Ворона.
– Он был нашим Сердцем и королём. – Ричарду было дурно. Так же плохо и страшно, как в вечер отравления или ещё хуже. Башня могла крутиться во всех направлениях, могла провалиться на двадцать слоёв вглубь, перестать существовать вовсе или прорасти в любом из миров – он бы не заметил. Он больше не чувствовал направлений. Где-то далеко Алва забился в агонии, и связь оборвалась.
– Но его больше нет, – сказал Эгмонт.
– Ты можешь остаться с нами, – улыбнулась Дейдри.
– Да, Ричард, останься, – предложила Айрис. В волосах сверкали то ли капли крови, то ли подаренные Эпинэ рубины. – Тогда я прощу тебя.
– Мы ещё можем быть счастливы вместе. – Мирабелла улыбнулась тоже.
– Что нужно для этого сделать? – Ричард пытался сопротивляться иллюзии, нащупал взглядом дверь за спиной Эгмонта. Тот так и не опустил оружие.
– Умереть, – ответил он с участливой улыбкой. – Тебя убили, а ты отказался умирать. Не подчинился своей судьбе.
– Да, Дик, это просто нечестно, – подала голос Эдит.
– Опустите меч, сын мой, – торжественно произнесла Мирабелла, – и позвольте отцу своему ввести вас домой.
"Домой"!.. Слово будто вспороло сердце изнутри.
– Не бойся, Дикон, это не больно. – Эгмонт шагнул вперёд. Линия была под его ногами.

Тело оказалось проворнее разума. Отшатнувшись, Ричард пропустил лезвие мимо плеча и шеи, рука сама дёрнулась вперёд – и он закричал от ужаса, увидев клинок, вонзившийся в багряный бархат.
– Вот как, – сказал Эгмонт и пропал.
Ричард рванул шпагу на себя, она превратилась в меч, оттянувший руку привычной тяжестью. В глазах стояли слёзы.
– Нас ты тоже убьёшь? – спросила Дейдри.
– Ты уже нас убил! Предатель! – выкрикнула Айрис.
Мирабелла шептала молитву, по лицу её текла кровь – кровь Эгмонта, её и их детей. Ричард чувствовал в красных струйках те, что принадлежали ему.
– Я сожалею, что произвела тебя на свет, – проговорила Мирабелла и снова забормотала на древнегальтарском.
– У меня нет брата! – выплюнула Айрис.
Ричард горько усмехнулся и бросился вперёд, к двери, уже тонувшей в синей темноте. Вцепился в ручку, оглянулся на семью – или морок – и сделал для них единственное, что мог.
Он сказал:
– Пусть долины будут добры к вам.
Выскочил из зала-ловушки и захлопнул за собой дверь. За спиной что-то взорвалось и обрушилось, но Ричард уже мчался по лестнице: вверх, потом вниз, перепрыгивая через коварные ступеньки. Разрубил живой струящийся тёмно-синий занавес и шагнул в пещеру, где должен был быть Алва.

То ли демоны, то ли гоблины, то ли просто горбатые длиннорукие уроды с землистой волосатой кожей копошились в углублении в центре. Магия брони донесла до Ричарда запах крови. Четыре группки уродов жрали что-то, вырывая добычу друг у друга, остальные сгрудились в самой середине, ухая и толкаясь.
Где Алва?.. Вот там?!
– Бегите или умрите! – крикнул Ричард. Сейчас он в самом деле был похож на героя – с дурацким сияющим мечом в мрачном сыром полумраке.
Уроды повернулись к нему, побросав добычу. Взгляд Ричарда, обострённый предчувствием боя, выхватил белевшее в центре толпы тело. Какое-то странное, слишком маленькое, заляпанное кровью и грязью.
"Что вы с ним сделали, мрази?!" – багровый клубок ярости родился где-то ниже пупка, разросся, превращаясь в облако, окружившее Ричарда, но не затопил разум.
Уроды начали меняться: одни превращались в ящеров, другие просто увеличивались в размерах. "Всего лишь драка", – Ричард принудил боевой азарт уняться, опустил меч так, что кончик коснулся серой пыли, покрывавшей пол пещеры, а левую руку сунул в карман. И когда уроды зарычали и завыли, начал швырять в них подаренные Листиком игрушки. Каменные звери превращались не просто в живых – в огромных, чудовищных, сравнимых с преобразившимися уродами.
Две армии кинулись друг на друга, и Ричард помчался в бой на малахитовом звере, напоминавшем лошадь только внешне. Обманув и растоптав больше противников, чем зарубив мечом, они остановились возле Алвы – того, что от него осталось. Малахитовый зверь зарычал, обнажая клыки, и бросился на арьергард уродов, чтобы заслонить от них Ричарда, который пустил в бой новый отряд – воздушных стражей, краткоживущих и для разумных существ почти безвредных. Впрочем, уроды от них шарахнулись.

Алва – то есть калека, который когда-то был Алвой – лежал в грязи на спине, запрокинув голову и закрыв глаза. У него не было рук и ног – раны залепили грязью, и они не кровоточили. Живот вздымался над обрубленным туловищем страшным синюшным пузырём. Внутри что-то шевелилось.
"Надо вскрывать", – подумал Ричард. План созрел в голове мгновенно: он не был ни целителем, ни чудодеем, но у него было полно свитков, рун и зелий, и он, к счастью, помнил, что из них может пригодиться прямо сейчас.
Приложив руку к кажущейся сейчас впалой груди, Ричард убедился, что сердце ещё бьётся.
– Ничего не бойтесь, – сказал он. – Всё будет хорошо.
Лицо Алвы дёрнулось – от боли, наверное. Понимал ли он вообще, на каком он свете?..
Ричард вонзил меч в каменный пол пещеры – оба недовольно взвыли, а уроды завизжали где-то за кругом танцующих вихрей.
"Подождёте и потерпите", – подумал Ричард мрачно и начал действовать.
Свиток сохранения жизни – одно из самых мощных заклинаний, что у него было, на случай как раз вроде такого, когда сообщник умирает, а мага рядом нет. Обезболивающее зелье – когда Ричард открыл Алве рот и собрался отодвинуть язык, то обнаружил, что языка нет. "Тем проще", – он удивился бы собственному спокойствию, но было некогда. Ричард действовал, как автомат, как киборг, запрограммированный на спасение.
Алва задышал ровнее – уснул.
"Ну что, зелёная, проклянёшь меня ещё раз?!" – подумал Ричард в отчаянии, кинжалом святого Алана вскрывая раздутое брюхо. Внутри уже начали вылупляться из желеобразных яиц маленькие уродцы. Один грыз кишку, в которую был заключён. Ричард вырвал его и раздавил маленькую голову в кулаке.
"Мерзость, мерзость, мерзость, – билось в голове. И одновременно: – После такого не выжить, придётся потратить воскрешалку. Хорошо, что она есть".
Свиток воскрешения у Ричарда был только один – про запас, для кого-нибудь другого.
Вычистив из живота Алвы всех зародышей – их было не меньше дюжины, Ричард кое-как закрыл рану.
– Простите, эр Рокэ. Сейчас всё будет хорошо.
Ричард огляделся: никто из уродов не рвался спасать потомство. Сломал отменяющую руну, чтобы снять хранящее заклинание, а потом вонзил кинжал в грудь Алвы. Прямо в сердце. Тело дёрнулось и обмякло. Ричард выдернул кинжал, сунул в карман – как был, окровавленный.
Гремели и орали каменные звери, верещали уроды, жалобно посвистывали воздушные стражи – у них оставалось ещё несколько минут, но после такого танца их следовало покормить магией или кровью владельца. "Потерпите, – приказал им Ричард. – Уже недолго".
И начал читать свиток воскрешения – по всем правилам, размеренно и внятно, силой голоса перекрывая весь шум пещеры.
Тело Алвы объял ослепительный свет, такой яркий, что зелёные и золотые искры в нём можно было угадать только зная, что они там есть. Он судорожно вздохнул, нелепо дёрнул отросшими руками и ногами, вскрикнул, выругался и только потом открыл глаза:
– Окделл. Я знал, что никуда от вас не денусь.
Ричард пожал плечами, бросил на Алву бесполезный теперь пустой свиток, огляделся. Алва пошевелил левой рукой, на которой проступил рисунок Моро.
– Позовите его, – сказал Ричард. – Некогда вас одевать.
– Дайте хотя бы сапоги и шпагу.
Ричард бросил ему тюк, подвернувшийся в кармане, а следом вытащил гвоздомёты, отозвал уже подвывавших стражей и начал стрелять.
Воли в его выстрелах было столько, что уроды дохли даже от царапины.
Когда Алва, пошатываясь, выпрямился с жезлом в руке, убивать уже было некого. Но и армия Ричарда поредела – уцелела только половина зверей, многие хромали.
– Замените меня, – попросил он Алву. – После моей смерти вы должны были получить власть над камнями. Помогите им.
– Хорошо. – Алва казался одурманенным. Из одежды на нём были штаны и сапоги, из оружия – шпага и два боевых жезла. На шее болтался амулет-топорик.
Он догадался призвать Моро, чтобы затоптать тех уродов, что ещё дергались, и принялся гладить каменных зверей. Камень заживал, как живая плоть под действием исцеляющей магии.
Ричарда шатало от усталости и пережитого. Он хотел сесть, где стоял, но увидел мелких уродцев: все успели вылупиться и уже пытались ползти. Растоптав двоих, он почувствовал на себе взгляд Алвы. Хмуро спросил:
– Что? Хотите их отпустить?
– Это… из меня?.. – Алва отвернулся, спрятавшись за овцой из чёрного кварца, и его вырвало.
"Лучше так", – отупело подумал Ричард, передавил оставшихся уродцев, а потом пошёл к Алве – умывать, отпаивать водой и касерой, кормить успокоительным и вообще заботиться.
"Переднюю" они прошли. Предстояло добраться до Креденьи, забрать меч – и как-то выйти из башни.

Исцелённые и вполне довольные жизнью звери охраняли, Моро зло фыркал на трупы уродов и примеривался, нельзя ли цапнуть за круп малахитового, который никак не мог решить, конь он, кот или что-то ещё: то ржал, то мяукал басом, то рычал. Возможно, Листик не знал, что именно хотел сделать, или специально сотворил сказочного монстра.
Алва вымылся сам, но выйдя из душевой кабинки, почти упал на Ричарда – и беспомощно разрыдался.
Ричард, может, тоже не отказался бы порыдать, но все чувства замёрзли и окаменели: ему надо было только дотащить Алву до меча – и больше ничего.
– Всё будет хорошо, – неживым голосом пообещал он, поддерживая Алву и поглаживая по спине. – Видите, я вас оживил.
– Это я виноват, – прошептал Алва. Его колотило – от чего?.. – Я испугался и оборвал связь. Что с тобой было?
– Мы встали на линию, – выговорил Ричард и вздрогнул.
– С кем?
Ричард не смог ответить: губы онемели, язык не слушался.
Нашарив в кармане карас, он вложил его в ладонь Алве и, услышав измученный виноватый зов, попросил: "Давайте сначала закончим с делом".
Его неживое спокойствие показалось Алве уверенным презрением, тот отшатнулся, закрыл свои мысли и чувства.
"Всё будет хорошо", – тупо повторил Ричард. Словно ему больше нечего было сказать.
"Похоже, у меня нет выбора – придётся с вами согласиться", – мысленный тон Алвы стал язвительным, а у Ричарда не осталось сил на возражения.

Он нашёл для Алвы какую-то экипировку – вместо нормальной брони пришлось довольствоваться тонкой нательной и не самым лучшим бронежилетом, собрал зверей и забрал душевую кабинку. Заляпанный кровью диван сжёг знаком огня. Понял, что исчерпал свой невеликий запас магических сил, и выпил, морщась, синее зелье. Пустая склянка вывернулась из пальцев и разбилась.
Алва, стоявший метрах в двадцати, вздрогнул и резко оглянулся.
"Просто зелье, чтобы не отупеть от усталости, – подумал Ричард. – С вами всё в порядке?"
"Надо мной надругалась орава каких-то гоблинов, – это слово Алва подцепил на Изнанке, – меня искалечили, но теперь я жив, здоров и не собираюсь стать пищей для кучи мерзких зародышей. Только смотрю на собственную отрубленную руку".
Он подошёл туда, чтобы подобрать перстень с карасом, но заодно нашёл и кошель.
Сердце Ричарда сжалось – что он мог сказать, что сделать?.. Ему повезло, он всего лишь подрался со стадом демонов, его бывший любовник ожил, а тени… Что делать, он всегда будет носить их с собой.
Ему казалось, что рано или поздно он сможет себя простить.
"Рокэ, не смотри. Помнишь, Дювье меня застрелил?"
"Твоё тело просто исчезло, а это – не исчезает! Это было мной! Частью меня!" – у Алвы начиналась истерика.
"Прими таблетку, а потом сожги всё, что у тебя отобрали и осквернили", – приказал Ричард.
"Это просто кошмар? – спросил Алва, пытаясь взять себя в руки. – Мы выйдем отсюда и проснёмся, так?"
Он знал, что надеется и что это глупо, но цеплялся за надежду, как за обрыв, под которым – Бездна.
"Не просто, но кошмар. Мы выйдем отсюда, и он закончится. Как страшная сказка, как прошлая жизнь", – Ричард понимал, что это не очень хорошее утешение, но не мог лгать Алве – тем более в мыслях.
Алва съел таблетку, сложил левую руку в знак огня и ударил в пол магией – небрежно, словно походя. Конечно, у него получилось.
"Мы пропустили волны и ветер, – подумал он, подходя к останкам своей ноги. – Надо восстановить порядок".
"У этих стихий не очень хорошо с уничтожающими заклинаниями. И те, и другие атакуют, но не разрушают, а боевой аспект воздуха – это вообще-то молнии… Но у нас всё не как в нормальных мирах".
"Я уже понял", – усмехнулся Алва. Дезинтеграция – заклинание чистой силы, требовавшее немалой силы и немалой же концентрации – ему не поддалась. Он снова ударил огнём, потом ещё два раза.

Пока он ходил туда-сюда, Ричард собрал каменную крошку, в которую превратились погибшие звери. Они не были в полном смысле живыми, но он чувствовал, что должен отнести их прах в серый сад.
– Спасибо, – сказал вдруг Алва. – Я чувствую себя просто ужасно, но я опять жив. Удивительно.
"Заклинание не сработало?" – забеспокоился Ричард.
"Технически всё отлично, – Алва нервно рассмеялся. – Но я чувствую себя куском дерьма".
"Бывает, – безжалостно ответил Ричард. – Вы справитесь".
"Ты справлялся?"
Ричард бросил в него старым злым воспоминанием: когда-то он до жути хотел столкнуть своего чудовищного эра с обрыва – и не решился.
"У тебя бы не получилось, – невозможность гибели оскорбляла Алву больше нечестной игры. – Тебе хоть сейчас понравилось?". Он имел в виду вонзённый в грудь кинжал – и заметил же как-то.
"Сейчас – нет. На арене было лучше".
Алва облизал губы – ему тоже нравилась арена. Но он вспомнил отрубленные руки – там и здесь, его снова замутило. Не затошнило по-настоящему, но продёрнуло отвращением насквозь.
– Уйдём отсюда, – предложил Ричард. – Башня схлопнет эту комнату как пустую.
– Комнату? – Алва взглянул вверх, на высокий серый купол.
– Сваливаем!
Моро оказался не глупей Ричарда, подскакал к хозяину, а когда тот прыгнул в седло, помчался к темневшему в дальней стене проходу. Пришлось бежать следом, но расстояние было не таким, чтобы отстать всерьёз.

Пронеслись через короткий коридор, нырнули за синий занавес – Алва успел вовремя спешиться и спрятать Моро, а потом пещера за их спинами обрушилась.
Они оказались на берегу подземного озера. К середине тянулся низкий каменный мост, чуть в стороне, за проломом, покачивалась широкая лакированная лодка. Золочёная носовая фигура изображала рогатого вепря.
– Ваш транспорт? – поинтересовался Алва.
– До него ещё надо добраться.

Но с этим проблем не возникло. Найдя в кармане лестницу подлиннее, Ричард положил её на края пролома, окутал себя заклинанием лёгкости и перебежал на другую сторону.
"Почему не вплавь?" – поинтересовался Алва.
"А вы знаете, что водится в этих глубинах?" – Ричард радовался, что Алва оживился.
"Очередные кошмары?"
"Только не давайте им имён", – попросил Ричард, хотя сам успел подумать о дриксенском флоте, погибшем у Хексберг. Здесь неоткуда было взяться ни эвро, ни парусным кораблям: стоял полнейший, мёртвый из мёртвых штиль.

"Куда мы поплывём?" – спросил Алва, когда Ричард перепрыгнул в лодку и длинным веслом оттолкнулся от каменного края.
"К другому берегу, конечно", – ответил Ричард.
Алва не без труда поднял лестницу, которую он использовал в качестве моста. Хотел сложить в кошель, но не поместилась, и Ричард забрал её сам.
"Поскольку на руль я вас посадить не могу, придётся вам грести", – он развёл руками. Вёсла были тяжёлыми, а само судёнышко не отличалось изяществом.
"А я не могу попросить воду просто отнести нас куда надо?" – не то чтоб Алва бежал от работы, но не хотел тратить силы попусту.
"А вы уверены, что это вода?" – Ричард уверен не был.
Алва пожал плечами и сел на вёсла. Как-то и с чем-то он договорился – они двигались быстрее, чем должны. В середине озера, когда обрубок моста остался позади, их подхватил и понёс поток. Ричард достал бинокль истинного зрения, вгляделся вперёд и усмехнулся: в тени Синей башни всё, конечно, было не так, как в нормальном мире. Их несло к водопаду, обрушивавшемуся в озеро, а не из него. За стеной воды – наверное, всё-таки воды – скрывался вход в очередную пещеру, в которой находился лифт.
"Подъёмник, как в гостиницах и метро?" – уточнил Алва.
"Он самый".
Алва пытался устроить в голове наличие механизмов в тени башни кошмаров.
"Не надо, – посоветовал Ричард. – Только зря время потратите".
"Нужно же мне хоть о чём-то думать! – возмутился Алва. – Я не могу жить с пустой головой!"
"Не стоит вам становиться проводником и блуждать по пустым местам", – у мысли были странные стариковские интонации, удивившие самого Ричарда.
Алва немедленно вообразил его морщинистым и с длинной белой бородой. Ричард не остался в долгу – представил Алву подростком. Унаром или только что из Лаик – со смешно остриженными волосами, в белой куртке поверх старомодной рубахи. Подумал и сменил наряд на чёрно-красный с золотой вышивкой. Получилась пародия на Леворукого, но привлекательная.
"Не надо", – мысленно попросил Алва. Он тосковал не по юности как таковой – тогда он был слабее. Он сожалел о разрушенных иллюзиях, об улёгшейся на его плечи ответственности.
"А ты мог бы отыскать в долинах Карлоса?"
"Я – нет. Я же его не знал. Спуститься в долину может только тот, кто знает её жителей. Вы хотите выполнить волю отца?.. Сделать Карлоса – который будет младше и который не будет ничего понимать – сердцем нового мира?"
"Ты прав, это жестоко".
Алва поморщился – устал.
"Давайте я", – Ричард сменил его на вёслах. Грести оставалось всего ничего – только подправить направление так, чтобы подвести лодку к самому берегу.
Алва прыгнул первый, хотел привязать канат к каменной статуе, изображавшей недовольную голову на короткой шее, но у судна были свои планы. Высадив Ричарда, оно подобрало канат и ушло к противоположному берегу.
– И зачем я грёб? – спросил Алва.
– Чтобы заняться чем-нибудь. Вам разве не лучше?
Алва сжал губы, словно собирался выругаться, но потом рассмеялся.

Коридор за водопадом был неприятный, словно откушенный тенью башни у Мясного города или места похуже: под ботинками хлюпала живая плоть, за стенами раздавались мучительные стоны. Алве было не по себе, но он придумал, как с этим справиться, и вспоминал то песни, то сражения. Пирушки были бы лучше, но Ричард не жаловался.
Лифт выглядел как стерильно белое яйцо с нарисованными голубыми глазами и казался совсем не хищным.
Ричард порылся в карманах, нашёл гамбургер, бросил его на пол перед лифтом. Гамбургер провалился в плоть пола, и даже обёртка не зашуршала.
"Рискуем, но выбора нет", – Ричард постучал по скорлупе. Глаза нарисованно моргнули, и лифт повернулся к ним задней стороной, в которой зиял вход. Мягкие плюшевые диванчики выглядели чересчур заманчиво, поэтому Ричард поставил в середину обычный деревянный стул, сел на него, а Алву уронил себе на колени.
"Что за глупости, юноша?!" – даже шипя, тот всё равно прижался к нему и позволил себя обнять.
"Смотрите на заднюю стенку, а я – на вход", – как бы ни был Ричард сосредоточен на деле, обнимать Алву было приятно.
Лифт рванулся вверх, Алву вжало в Ричарда, Ричарда – в стул, стул – в ковёр. Плюшевые диванчики клацнули сиденьями, как челюстями – и никого не поймали.
"О, я понял", – Алва поёрзал, тело Ричарда отозвалось на близость другого.
"Не надо, – попросил Алва. – Я не хочу".
"Да кто ж в башне трахаться будет? – Ричард погладил его по спине, придерживая другой рукой. – Это просто потому, что вы рядом. Потому, что вы – это вы".
"Ты невыносим, а я никуда не могу от тебя деться", – Алва прикрыл мысли, но не пытался отстраниться.
Ричарду удалось отвлечься. Перед глазами мелькал срез внутренностей башни – яйцо отвезло их на самый верх, в розово-красное помещение стрипклуба, в котором, судя по пятнам крови, кого-то недавно съели. К стене был прибит труп демона – не Бефа, какого-то уродца с шестью механическими косами вместо передних лап. Задние были с ластами.
"До чего нелогичная конструкция, – Алва наградил уродца неодобрительным взглядом. – Куда мы теперь?"
– На улицу. – Здесь уже можно было говорить вслух.

Улица оказалась круглой лужайкой, на другой стороне которой стоял домик с улицы Хромого Цыплёнка – тот самый, в котором Ричард впервые встретил Луизу Арамону.
– И всё? – удивился Алва.
– Если вы рассчитывали на битву с главным врагом, то я против. – Ричард зевнул. Это Алва недавно воскрес и был переполнен жизненными силами, а ему хотелось есть и спать.
Вместо главного врага с бесконечного голубого неба невидимый ворон сообщил, что "ЭрррРокэхоррроший".
– Точно хороший? – заломил бровь Ричард.
– Никогда не верьте птицам, юноша.
– Это вы вещих не встречали. – Ричард остановился у крыльца.
– Чего ждёте? Стучите, – приказал Алва.
Словно они вернулись в Октавианскую ночь, словно опять не было "никаких "мы"", а Ричард был оруженосцем. Ощущение пропало, когда он, сообразив, что выглядит немного необычно, убрал с лица щиток. Постучал.
Внутри забормотали, Аглая Креденьи пропела "это ужасно", сильно растягивая гласные. Лязгнул засов и дверь распахнулась. Ричард увидел очень красивую молодую женщину, старше Селины, но с такими же пшеничными косами, как у Луизы. Она была в чёрном платье со скромным белым воротничком и ахнула, увидев – и явно узнав – Ричарда. Который невежливо воскликнул:
– Вы Луиза!
– Д-да. Как вы меня узнали? – Она бросила взгляд ему за спину и густо покраснела.
– Вы же меня узнали. Можно войти?
– Герцог Окделл? – поднялся из кресла Креденьи. – Герцог Алва? – Он чуть не плюхнулся обратно.
– Дамы. – Алва изысканно поклонился Луизе, Аглае и маленькой пухлой девочке. Как её звали?.. Амалия?.. – Господин граф. Госпожа графиня, прошу меня простить, но мне надо заглянуть в ваш комод.
– Комод? – удивлённо пропела выбившаяся в графини мещанка.
– Да, комод с мордами. Эрэа Луиза, вы должны знать. – Ричард повернулся к ней. Дамой она была не самой приятной, но соображала явно лучше всех в этом доме.
– Я провожу. – Подхватив юбки, она по-девичьи легко заспешила на второй этаж.
– В мою спальню?
– Не волнуйтесь, сударыня, там не произойдёт ничего непристойного. – Не удержавшись, Ричард подмигнул молодящейся дамочке в голубом платье с розовыми цветочками и подумал, что на Изнанке, со всеми её чудесами и магией, Аглая Кредон сможет вернуть себе юность, а красивой она явно была всегда.

Наверху что-то упало, Ричард рванул следом. Алва укладывал потерявшую сознание Луизу на кровать, а из выдвинутого ящика печально смотрела в потолок мёртвая голова Герарда Кальперадо, насаженная на меч Раканов.
По пути под ноги попался Жюль – хотя бы его имя Ричард помнил. Отстранил мальчишку с дороги, влетел, пригнувшись, в спальню Аглаи и принюхался.
– Не воняет – значит, ненастоящая. Эр Рокэ, забирайте меч.
Алва отстранился от Луизы и, пока Ричард искал по карманам подходящее слабое исцеляющее средство, вытащил меч из головы.
– И правда, не воняет, – задумчиво сказал он. – То есть воняет, но не тем.
Ричард потянул носом воздух: пахло лавандой, полынью, мятой, розовым маслом и старой пудрой. Пришлось взглянуть на голову поближе, а потом и стереть красный слой с шеи:
– Муляж. Не знаю, восковой ли, но в любом случае это не голова Герарда.
– Ты можешь узнать, что с ним?
Луиза на кровати судорожно вздохнула и попыталась сесть. Ричард обратился к части своей души, навсегда связанной со Смертью.
И ответ ему не понравился: Герард оказался в дикой Изнанке, доверился нечисти и сам стал одной из тварей, у которых человеческого – только облик.
"Вот правда, говорите, что хотите", – Ричард поделился знанием с Алвой и вышел, чтобы не слушать истерику Луизы.
"Бросаете меня в такой ситуации?"
"Рокэ, ты ей нравишься, всегда нравился. При мне она будет держать лицо, а тебе может довериться. Мне ещё с Креденьи воевать", – Ричард снова наткнулся за Жюля, ласково взял его за шиворот и сказал:
– Нет, юноша, вы туда не пойдёте, а пойдёте со мной, в гостиную.
– Но там мама! – возмущённо вспискнул Жюль, похожий на толстого мышонка из мультфильма. – Ей нехорошо!
– Ничего, пройдёт. Герцог Алва о ней позаботится. – Каким-то чудом Ричарду удалось отодвинуть непристойные мыслишки подальше. – Всё с твоей мамой будет хорошо. – И он мысленно прибавил: "А вот с братом – нет".
Ричард давно не испытывал никаких эмоций ни по поводу Герарда, ни по поводу Арнольда и Циллы Арамон, но теперь ему стало любопытно, куда они делись. Цилла погибла выходцем, но искорка её души не погасла – значит, надежда была и у Джастина с Удо. У Жизни было своеобразное чувство юмора: Арнольд и Цилла уже переродились в одном из мультяшных миров, тоже отцом и дочерью – очаровательно нарисованными свинками. "Может, так они будут счастливее", – подумал Ричард.
Жюль притих и наверняка прикидывал, не поплакать ли, но в присутствии бабушки и сестры слегка взбодрился.
– Дорогой герцог Окделл, не могли бы вы нам рассказать, что случилось?.. Мы не видели свежего хлеба уже неделю. Это ужасно, просто ужасно. – Аглая теперь уже Креденьи, без всяких сомнений, могла вывести из себя кого угодно, и Ричард мысленно поблагодарил Лигу Апокалипсиса за уроки терпения. Семейство Креденьи-Кредон-Арамона пострадало от выворачивания мира не меньше любого другого.
– У нас есть кагетское, – вспомнил граф.
Ричард отмахнулся:
– Сейчас не до вина. Слушайте внимательно… – Он поймал Жюля и Амалию, собравшихся было прокрасться наверх: – Да, молодые люди, вы тоже. Кэртианы больше нет.
Глаза и рот Аглаи округлились, и она выдохнула такое же круглое, идеально удивлённое "о". Граф нервно кашлянул. Амалия и Жюль просто ничего не поняли – не страшно, только бы слушались и не делали глупостей.

Объяснения внизу и разговор наверху заняли примерно по часу времени. Ричард чувствовал себя уставшим, а надо было ещё вытащить несчастное семейство из башни. Занятый собственной речью, он почти не подслушивал, как там дела у Алвы с Луизой. Вроде бы потрахаться они не успели, но пообнимались точно – бедную Луизу совсем развезло, когда "синеглазый кэналлиец" принялся её успокаивать. Она вывалила на него все свои страхи и страдания, а он почувствовал себя прежним – отважным и решительным.
"Забавно, – подумал Ричард мельком, – что самые сильные и умные люди внутри реагирует так же, как слабые и глупые".
Из его знакомых, чьи мысли он слышал, только двое не поддавались примитивным эмоциям – но Листик и Бваэль не были людьми.

Наконец с разговорами было покончено, надо было решить, как вывести семейство из башни.
"А мы как будем выходить?" – спросил Алва у Ричарда, который пожал плечами.
Выхода у них было три: вниз внутрь и искать вывернутую дверь, вниз наружу и надеяться, что падение превратится в полёт, или вверх.
"Вверх?" – не понял Алва.
"Видели мерцающий круг в центре площадки? Как лужица магии".
Алва кивнул.
"Это портал, но сейчас он спит. Будь я один, разбудил бы его, и он выкинул бы меня куда-нибудь – куда угодно, только вон из башни. Но не с толпой некомбатантов".
"Мы же не бросим их здесь".
Ричарда ударило воспоминанием: "Нет никаких "мы", юноша", – сказал когда-то Алва. Сейчас Ричард мог вернуть грубость. Алва услышал её, приготовился защищаться, но Ричард подумал: "Это глупо. Я знаю, что делать. Тебе решать, пойти со мной или остаться с ними".
"Где я полезнее?"
"С ними – ты не испугаешься, и ты связан со мной".
Алва собрался спросить, в чём заключается план Ричарда, но понял раньше, чем получил ответ: "Ты посадишь нас в кладовку, а ключ положишь в карман?"
"Ну да, – пожал плечами Ричард. – Это не бутылка, но принцип работы тот же".
"Бутылка?"
Ричард вздохнул – сейчас было не до того, чтобы пересказывать Алве типовой сюжет сказки о джинне, просидевшем в бутылке – или лампе, или кольце, или старом ботинке – тысячи лет и выбравшимся по воле нового владельца артефакта. О бутылях с компрессией пространства Ричард знал от Листика – тот предпочитал не такие масштабные проекты, но сотворил бутыль с пейзажем и замком по просьбе дочери.
Алва торопливо выловил в памяти Ричарда понимание общего принципа, примерил к своему воображению и кое-как уместил одно в другое.
"Ты молодец", – подумал Ричард и порадовался, что у Алвы такой живой и гибкий разум. Будь на его месте кто-то более косный, сотворение нового мира обернулось бы невыносимо долгой и скучной работой.
"Я чувствую себя болваном рядом с тобой", – раздражённо поделился Алва.
"Просто ты привык за всё хвататься сам. И к тому, что ты умнее и хитрее всех, привык тоже. Учись делегировать ответственность", – последняя фраза была шуткой, Ричард не рассчитывал, что человек из семнадцатого стандарта, даже Рокэ Алва, так запросто освоит идею разделения труда. Пока тот искал в памяти Ричарда анекдот про продавца семечек и банк, Ричард вернулся к разговору с новыми пассажирами.

Аглая пропела очередное "ужа-а-асно", но спорить не стала. Граф занервничал, дети наконец испугались, а Луиза бросила на задумавшегося Алву умоляющий взгляд.
– Я буду там с вами, – сказал Алва. – И я вполне доверяю Ричарду. Господин проводник Злая Скала, вы дадите сувениры новым пассажирам?
"Терпеть на связи графа, Аглаю и Луизу с её едкими комментариями? Бр-р-р, нет, спасибо", – подумал Ричард.
– Только детям. Они смогут передать информацию и не загрузят меня своим страхом.
"Почему?"
"Детский страх легче взрослого. Ребёнок боится, не понимая. Взрослый пытается понять, осознать, совместить знания и впечатления – и замусоривает сознание проводника чушью. Детские чувства чище".
Ричард водил много детей, в том числе очень испуганных. Амалия и Жюль оказались именно такими, какими должны были: скорее встревоженными и взбудораженными, чем по-настоящему паникующими.
"Всё будет хорошо, – пообещал Ричард, когда два комка растрёпанных эмоций перестали метаться по его мысленной приёмной и улеглись, инстинктивно прижимаясь друг к другу. – И с вами, и мамой, и с дедушкой с бабушкой".
"А Герард? – спросил Жюль. – Мама его звала".
"Она ошиблась. Герарда здесь нет, башня просто скверно подшутила над вами, – Ричард не впервые обманывал пассажира-ребёнка, но легче от этого не было. – Плохое существо может попробовать прикинуться Герардом, но вы же ему не поверите?"
"Не поверим!" – пообещал Жюль.
"А как отличить?" – задумалась Амалия.
"Я отличу, – пообещал Ричард. – Я много путешествовал и знаю, как отличить плохое существо от хорошего".
Комки эмоций подобрались, сжались под его уверенностью, превратились в обычных нормальных пассажиров и как будто замолчали. Конечно, если бы Ричард хотел вызнать все их детские секреты, это не составило бы труда, но он хотел только успокоить их, чтобы не куролесили.
"Если захотите поиграть, спрашивайте у меня, можно ли", – сказал он.

Чтобы случайно не привязать дверь кладовки Бефа к копии дома на улице Хромого Цыплёнка, вышли на улицу, где Ричард поставил свою универсальную арку – кусок стены с деревянной дверью, выкрашенной в зелёный цвет.
– Отсюда можно попасть куда угодно, – мечтательно заявил Жюль.
Алва взглянул на небо, но даже мысленно не поделился своей тревогой: не хотел напугать детей. Ричард и сам видел, что сияние неба уполовинилось, и граница света и тени приближается к кружку портала в середине. "Ничего, – подумал Ричард. – Всё получится".
Сначала проверили действие арки, запустив внутрь одного Алву. Тот вообще не заметил минуты, когда Ричард убрал арку в карман, кое-как успокоил заново испугавшуюся Луизу, вернул арку и открыл.
Остановка времени – это было очень удачно, но на всякий случай Ричард поставил в кладовке палатку и загнал всех пассажиров туда.
"Лучше всего будет, если вы просто посидите в гостиной и не будете ничего делать", – напутствовал он Алву.
Запер дверь, спрятал в карман ключ и арку, подавив иррациональное желание выбросить то и другое. Вернулся в спальню Аглаи Креденьи и на всякий случай забрал комод – тот вроде бы уже выполнил своё предназначение, но не хотелось оставлять его здесь.
Посмотрел на тень, которая вытянула язык, чтобы накрыть именно портал, ухмыльнулся – и с разбегу, как в озеро, бросился в пустоту с края площадки. Пространство вокруг завертелось: тень башни не могла ухватиться за сознание летевшего вниз человека, подлинная Синяя башня не успевала подхватить его на балкон. Сдавшись, они вытолкнули его в обычное пустое место. Как обычно бывает в таких случаях, Ричард влетел в крону золотисто-багряного клёна, рухнул в цепкие объятия кустов с тёмно-малиновыми листьями, скатился из них и ещё немного вниз по склону и остановился в возмущённых корнях сосны, присыпанных сухой хвоей.
Отдышался, встал, отряхнулся. Связь была на месте – безмолвная, вытянутая в ниточку, как положено, когда один из абонентов застыл в неподвижном времени.

Можно было помариновать их там ещё, но Ричард не хотел рисковать. Рядом было озеро и дом для отдыха – один из множества домов для отдыха, разбросанных по пустой Изнанке. Деревянное строение в полтора этажа, с высоким причалом и основательным лодочным сараем. Здешнее озеро дорогой не было – такой же кусок пустоты, как лес, только выглядит по-другому.
"Ничего, – подумал Ричард. – Выберемся обычным способом".
Он страшно устал – полёт через слои башни вытянул из него остатки сил. Он поставил арку и выпустил пассажиров из кладовки. Сказал:
– Побудьте здесь, я проверю дом. Но я думаю, мы сможем здесь отдохнуть.
До Благодарности короля было так далеко, что почти невообразимо, но они не собирались отправляться прямо сейчас, а через восемь субъективных часов всё могло измениться.
Дом был вполне обычным: четыре спальни, гостиная с камином, кухня, оснащённая одновременно примитивной печью и электрической плитой с посудомойной машиной и прочей удобной техникой, такая же половинчатая ванная комната с каменной джакузи и убогой душевой кабинкой вроде общественных пляжных. На втором этаже располагались библиотека и очевидно детская комнатка с косым потолком. В деревянных ящиках прятались игрушки, в ярко раскрашенном шкафу висели платья с оборочками и карнавальные костюмы. "Жюль с Амалией будут счастливы, – хмыкнул Ричард. – Только бы уходить не отказались".
"Пообещаем им ещё больше игрушек и встречу с Селиной, – отозвался Алва на его беспокойство. – А что с ними будет, если они откажутся уходить?"
"Станут детьми-с-ключиком-на-шее. Безобидная нечисть, которую болтает по пустым местам, плодит всякие дурацкие глупые сооружения, но обычно непрочные. С Розмэри Рокслей, если бы она оказалась на Изнанке без взрослых, было бы то же самое".
"Ты так спокойно об этом думаешь".
"Мне было девятнадцать, когда я умер. Мог стать кем-то в том же роде", – Ричард зевнул и спустился вниз, чтобы сказать пассажирам, что можно заходить.
Граф принялся разжигать камин, оживившиеся дети рванули осматривать комнату, а Ричард отдал Алве последние указания: никого не впускать, если будут ломиться – будить его, пассажирам прогулок не разрешать; принял душ в маленьком санузле при дальней комнате и лёг спать.

Приснился Надор. Ричард одиноко бродил по пустым каменным коридорам и залам, пытался открывать двери и стучал в них, но они были заперты, и никто не ответил на стук.
"Ричард, у нас гости", – Алва был взбудоражен больше, чем если бы просто проворонил приближение противника – да противник и не был опасным. Просто Луиза удачно упала в его объятия, и они продолжали "успокаиваться" на широкой кровати во второй спальне, пока на галечной площадке перед домом не появился Герард – точнее, то, чем он стал.
"Сейчас разберусь, – с зевком ответил Ричард. – Наденьте штаны и сделайте пафосное лицо".
"Почему именно пафосное?"
"Потому что тогда ни у кого не возникнет вопросов, не трахались ли вы с Луизой Креденьи".
"Ты что, ревнуешь?"
Ричарду было без разницы – он не выспался и хотел есть, а не решать, ревнует ли он. Алву забавляло это сонное безобидное раздражение, но тревожила Луиза, рвавшаяся открыть "сыну".
"Объясните ей всё, – приказал Ричард, застегнул штаны, сунул ноги в ботинки и накинул куртку на голое тело. – А за мной заприте дверь".

– Что надо? – грубо спросил он, сойдя со ступенек. Если сейчас островок в пустоте расколется, они с Герардом окажутся в одном месте, а Алва и Креденьи – в другом.
– Я пришёл за родными, – сказал Герард. Он был одет в талигойскую военную форму и держал руку на пистолете.
"Уберите всех от окон, – приказал Ричард Алве. – Немедленно".
– Ты их не получишь.
– Ты их увёл, – нахмурился Герард. – Ты – нечисть, убийца!
– Так себе убийца, если честно, – пожал плечами Ричард, прочертил носком ботинка полосу в гальке. – И не нечисть, а нежить. Это разные вещи.
– Ты должен был умереть! Все должны были! – Герард вскинул руку с пистолетом, но Ричард бросился вперёд раньше. Сбил с ног, сломал руку, а потом, не задумываясь, свернул шею – быстро, как на арене. В доме вскрикнула женщина – Луиза, наверное.
– Убийца, – прохрипел Герард, растекаясь мерзкой болотной жижей. – Убийца, ты никогда не найдёшь покоя! Жалкий предатель, не то что я… Я буду служить монсеньору вечно.
"Вот только этой радости ему не хватало", – Ричард испуганным котом взвился в воздух, выскочил из лужи, ударил в неё по очереди огнём, холодом, землёй, чистой силой, а потом – смертью:
– Ты мёртв, Кальперадо, упокойся с миром!
Словно ласковая серая ладонь накрыла поляну. Ричарда наполнило ощущение умиротворённого счастья, какое можно испытать, укладываясь спать в доме, действительно родном и милом. Ядовитая лужа жалобно всхлипнула голосом Герарда: "Мама!" – и выкипела досуха. Смерть стёрла его следы и пообещала, что очистившаяся душа возродится в добром мире для счастливой судьбы.
"Спасибо", – подумал Ричард.

Луиза вылетела из дома, он едва успел перехватить её – но она не пыталась ни бить его, ни бежать дальше. Рухнула на колени на гальку, сгребла камешки в горсти:
– Где Герард?! Где мой сын?!
Зрелище материнского горя разрывало сердце – но что мог сделать Ричард?
– Это уже не был Герард. – Он сел рядом, попытался взять руки Луизы в свои – всё равно, что ловить вёртких мальков каменными ложками. – Он погиб вместе с миром, Изнанка впитала его память и приняла его облик, чтобы забрать и поглотить вас. – Ричард понятия не имел, что именно сделало бы порождение Изнанки с пойманными родственниками. В лучшем случае – попросту съело. – Это… горе, но вы не виноваты. Вы не должны были ему верить.
– А вы? – По такому красивому теперь лицу Луизы катились слёзы. – Вы не виноваты в его судьбе?!
– Не думаю. – Ричард пожал плечами. – Он был одарён и удачлив. Изнанка могла не заметить его и не повредить, если бы он не искал пути воина и не пытался служить Алве даже после…
– Это был бы уже не он! – прошептала Луиза. При всей своей ядовитости детей она любила.
– Его душа отдохнёт и получит новое рождение. Я просил за него богиню.
– А это возможно? Узнать, как переродился мёртвый? – Луиза всхлипнула. – Следить за его жизнью и молиться за него?
– Возможно. Для тех, чьи мёртвые возродились. – Ричард выпрямился и протянул к ней руку. – Идёмте в дом, пока за вашими слезами не пришло что-нибудь ещё.
Луиза сморгнула, оперлась на ладонь Ричарда и выпрямилась. Спрятала горе на дне сердца – но вдруг поверит однажды, что Герард, её Герард, которого больше нет, стал другим, живым и счастливым в новой жизни?
Аглая стояла на пороге, широкой юбкой загораживая обзор Жюлю. Амалию держал на руках Алва, повернув спиной к выходу. Граф молился Создателю, от чего в пустом месте не могло быть ни вреда, ни пользы.
"Если она сейчас проблеет "ужасно", я не знаю что сделаю", – подумал Ричард про Аглаю. В душе ворочалось что-то горькое, колючее и тёмное.
Но изящная молодящаяся старушка распахнула объятия навстречу рослой дочери:
– Девочка моя, какое горе!
Амалия заплакала тоже.

Ричард захлопнул дверь – ведь приказывал же запереть!.. – и нарочито грубо потопал в сторону кухни. Выспаться не удалось – может, хотя бы поесть дадут.
Алва пришёл следом:
– Амалия, Аглая и Луиза плачут в одной комнате, в другой Креденьи пытается отвлечь внука.
– Они ели? – хмуро спросил Ричард. – А вы?
– Они перекусили, мне не хотелось. Надо отсюда уйти?
– Надо, но я дико хочу нормально отдохнуть. Не так-то легко было протащить вас через тень башни.
– Прости…
– За что? – передёрнул плечами Ричард.
Алва уронил на него ворох виноватых мыслей: он считал, что бросил Ричарда в башне, что не справился с ролью часового, что не удержал Луизу – да кто её вообще мог удержать?..
"Успокойтесь, – так же мысленно ответил Ричард. – В башне вы делали то, что я вам сказал. И всё обошлось не самым худшим способом: я вас нашёл".
Алва всхлипнул, Ричард прервал свою возню с едой, чтобы на мгновение крепко сжать напряжённое плечо. Связь с Луизой теперь казалась Ричарду скорее удачной: Луиза могла отвлечь Алву от страданий и глупостей, а Алва просто был её ожившей мечтой.
"Какая щедрость, – саркастично подумал Алва. – Готов поделиться любовником с убитой горем женщиной, чтобы тот не морочил тебе голову".
Ричарду захотелось его ударить, Алва дёрнулся, напуганный этим порывом до животной паники.
"За кого вы меня принимаете, – обиделся Ричард. – Я не собираюсь причинять вам вред. Или контролировать, с кем вы спите".
"Тогда обними меня, – Алву трясло от страха. – Проклятье, я так и считаю тебя своим хозяином".
Он прижался к Ричарду, который, конечно, обнял, погладил дрожащую спину, подумал: "Всё будет хорошо, эр Рокэ. Вы сможете избавиться от этого ощущения. Это ведь только иллюзия, попытка пострадавшего разума построить новую картину реальности".
"Другими словами – я сумасшедший и не должен верить сам себе?"
"Не совсем, – Ричард улыбнулся, коротко поцеловал его в скулу. – Но воспоминания о страданиях будут искажать восприятие, лгать вам. Не позволяйте им дурачить себя".
"Я попробую", – успокоенно вздохнув, Алва отстранился. Ему ещё было не по себе – и он снова испытал бы ужас при мысли, что Ричард может его ударить, но теперь он по крайней мере не принадлежал страху безраздельно. "Со мной тяжело", – подумал он с грустью.
"Тяжело, конечно, но и хорошо тоже, – Ричард вернулся к прежнему занятию. – Кофе, пончики, омлет с беконом и помидорами?.."
Алва предпочёл самостоятельно осмотреть содержимое холодильника, нашёл холодное мясо, клубнику и бананы и решил, что его устроит такая трапеза. Он нацелился и на кофе, но Ричард отсоветовал – Алве надо было отдохнуть перед дорогой, а его уже всё равно разбудили.
Он собирался подремать в гостиной, оставив у двери сердоликового пса.

И оказался прав, когда рассудил, что нормально поспать ему не дадут: Жюль и Амалия хныкали и дёргали связь, хоть и не пытались с неё удрать; взрослые не знали, куда себя деть, бродили туда-сюда и переговаривались – только Алва, привыкший к походам, уговорил тело на сон.
"Ничего, – лениво думал Ричард, – в дороге будут спокойнее".

Уезжать пришлось через пустой лес – Ричард не захотел строить дорогу сразу от места гибели уже-не-Герарда. Жюль и Амалия без проблем переоделись в костюмчики двадцатого стандарта, но взрослые придерживались неудобных кэртианских традиций. Луиза косилась на Алву и Ричарда в джинсах – у первого чёрные и поуже, у второго – голубые и посвободнее – и старалась краснеть как можно незаметнее. В глазах у неё то и дело выступали слёзы, она поджимала губы, наверняка думала что-то очень ответственное и внешне успокаивалась.
Перед отправлением Ричард связался с Бваэль, надеясь, что поможет притащить пассажиров сразу к Благодарности короля. Как бы не так – они торчали в самом центре отменного нигде, и добраться до бывшей молотилки можно было, только проезжая через всё более и более твёрдые места. Самым твёрдым, за что смог зацепиться Ричард, были Памятники – кладбище, полное призраков, но с киоском, телефоном и двумя транспортными маршрутами: трамвайным и троллейбусным.

Жюль и Амалия, не успевшие убедиться, что к ним приходил Герард, вроде бы отошли от пережитого кошмара и таращились в окна-бойницы; Луиза пыталась призвать их к порядку и старалась не плакать; граф и Аглая трогательно держались за руки на заднем сиденье, а Алва занял место стрелка, хотя стрелять тут было не в кого.
– Да оставьте вы детей в покое, – посоветовал Ричард после очередного безгневного замечания Луизы. – Пусть смотрят, вряд ли увидят что-то интересное.
Будь ховер-бот помедленнее, они бы, наверное, могли бы что-нибудь высмотреть или нафантазировать, но на скорости двести километров в час – а положив под силовую подушку дорогу, Ричард разогнался – оно просто не успело бы их догнать.

В Памятниках сели на трамвай, потом полдня ехали через пустые места, добрались до Жестяного залива. Можно было подождать парохода, но Ричард, чтобы не ловить на трёхпалубной махине двух новичков-детишек, договорился с капитаном моторной яхты, состоявшего, казалось, из табачного дыма и татуировок. Команда у него была соответствующая, так что Жюль и Амалия немного испугались и притихли: чинно сидели в большой полукруглой каюте со взрослыми. Ричард оставил Алву с ними, сам выбрался на палубу. Погода была ни к чёрту – дождь со снегом, а на волнах то и дело проскакивали куски льда.
Снова позвал Бваэль. Та ответила, и теперь они почувствовали связь.
"Подцепи меня, – попросил Ричард. – Создай якорь".
"Попробуем".
Вообще-то такое было под силу только опытным и сильным проводникам, но Ричард вёл лэрда Благодарности, собственно Короля, и ему удалось проложить маршрут прямо к гавани.
– А хорошее местечко эта Благодарность, в которую мы идём, – сказал капитан, присаживаясь рядом. – Табачку не найдётся?
Табак у Ричарда был – и трубочный, и нюхательный, и жевательный, он служил на Изнанке одной из валют. Конечно, за морское путешествие следовало заплатить золотом, но табак был приятной для капитана-проводника надбавкой. Как и многие служащие транспорта, он настолько сжился со своим судном и с Изнанкой, что стал её частью, но когда-то был человеком и сохранил привычку из прежней жизни.
Они курили и вместе молчали о пути сквозь бесконечное море. Капитан сам отпустил Ричарда, чтобы не утянуть разум того, кто уже умирал, глубже к плоти дикой Изнанки.
И тогда Ричард подумал, что если не упокоится или не найдёт себе места среди живых, то рано или поздно станет таким же – вечным странником, частью какого-то транспорта. Утратит личность, забудет о том, кем он был, и будет существовать только для того, чтобы перевозить с места на место пассажиров и грузы.
Ему было так спокойно, что он не знал, считает ли такую перспективу неудачной. Человек Смерти, он во всём искал конец, который должен стать новым началом.

Несмотря на помощь Бваэль, пришлось провести в море ещё почти двое суток. Каюту поменьше уступили женщинам, в каюте побольше то спали мужчины, то собирались все пассажиры – поесть, поговорить и, как пошутил Ричард, убедиться, что они никуда не пропали и не перестали быть собой.
Алве, которому вся эта компания при каждом удобном и неудобном случае задавала вопросы, смешно не было. Ричарда не трогали по крайней мере взрослые – чувствовали в нём уже не совсем человека и понимали, что он убил Герарда. А с детьми он справлялся легко.

Утром третьего дня Алва спросил: "Это потому, что у тебя три младшие сестры?"
"Скорее потому, что я вывел десятки детей из рушившихся миров", – Ричард занимался этим от нечего делать и чтобы развить свои таланты и не видел в этом ничего особенного. Все более-менее опытные проводники так или иначе работали с Сашей и его Лигой, даже откровенные злодеи вроде Дорсетта.
"Ты всегда мечтал быть героем", – Алва считал по-другому.
"Не в героизме дело, – отворчался Ричард. – Проработаешь десять лет – получишь "поводок", способ в любом случае выдернуться из любого мира и места. Круче, чем бессмертие".
"Надо обязательно быть проводником?" – поинтересовался Алва.
"Опять вы мечтаете. Что плохого в том, чтобы быть сердцем Мира?"
"Я просто завидую. Хочу странствовать и совершать деяния, а не сидеть и править. Может, это можно кому-нибудь делегировать?" – Алва усмехнулся, вернув Ричарду неудобное слово, угловатым камнем лежавшее в памяти.
"Сначала сделайте мир. Потом посмотрите, как будете им управлять".
"Спасибо, что не приговариваешь меня к короне".
"Это не я, – вздохнул Ричард. – Это ваша кровь и ваша судьба, написанная буквами на бумаге и экранах".
"И её не стереть?" – в душе Алвы подняла голову гордая привычка спорить с судьбой, а проклятие использовать для своих же побед.
"Можно только забыть. Но я бы не советовал. Ваша память и воля вольются в фундамент нового мира".
Алва помолчал, потом пожаловался: "Иногда мне хочется себя стереть. Чтобы не осталось ни прошлого, ни будущего".
"И как они все без вас?.. – Ричард имел в виду всех кэртианцев, начиная с Луизы и заканчивая распоследним сапожником, ни разу в тексте не упомянутым. – Это мне всё равно, я давно уже вне мира".
"Ты хотел бы вернуться?"
"Когда-то хотел, – признался Ричард. – Вернуться и всем отомстить, особенно вам. Но, думаю, вышло бы ещё хуже, чем в источнике".
Пришла Луиза, и Ричард оборвал свою мысль раньше, чем в очередной раз признался Алве в любви.

Когда впереди показалась гавань Благодарности короля, он вздохнул с облегчением: Креденьи-Арамоны были не самыми худшими пассажирами в его жизни, но всё путешествие отняло много сил. А ведь ему предстояло ещё забирать Пьетро Гайярэ из монастыря, а Рудольфа и Хайнриха – доставать из архива. Не успевшие перенестись в долины и вдохнуть вечной безмятежности, они должны были ожить легче, чем Робер, так и не смирившийся с существованием в новой реальности, но Ричард ни в чём не был уверен.

Вместе с яхтой в Благодарность короля пришла и скверная погода, все попрятались по домам, и в порту их встречали только старший Савиньяк, Валме и Бваэль. Мужчины кутались в длинные тёплые плащи, на ней поверх обычной одежды была только кожаная куртка – конечно, зачарованная так, чтобы носитель вообще не замечал холода.
– Вы уж извините, – пробормотал капитан, косясь на небо. – Оно за нами уйдёт. Отвезти кого куда надо?
Ричард обратился к Бваэль, которая ответила, что везти никого никуда не нужно: Мона и Кит уже ушли за новой партией пассажиров.
Попрощавшись с капитаном, Ричард почувствовал, что большое приключение с вывернутой Кэртианой близится к завершению. Это всегда было немного грустно, но хорошо.

На маленькой площади звякнул трамвай, дожидавшийся пассажиров, чтобы отвезти их к центру городка. Ричард попросил Жюля и Амалию вернуть сувениры.
– Вы не с нами, Ричард? – спросил слегка посиневший от холода Валме.
– Мне нужна помощь мага. – Ричард не хотел с ними ехать. И не хотел разговаривать с Алвой при его друзьях. – Увидимся. – Он слегка поклонился, подошёл к Бваэль и достал из кармана байк. Им двоим непогода была нестрашна.
Алва недовольно дёрнул его за связь – куда, мол, собрался?
"Понадоблюсь – позовёте, – ответил Ричард. – А теперь дайте отдохнуть".
Алва замер на границе обиды и понимания и так, не решив, что чувствует, отпустил Ричарда.

Анон

Re: ОЭ-фест

98. АУшка имени Надорского Мясника. Переписать, реконструировать любой момент канона с учетом именно такого Окделла. Могучей поступи свинячьих копыт добавьте.
Если у такого Ричарда будет своя "кодла", тоже хорошо. Пейринг... заказчику хотелось бы больше одного. И автор может не отказывать себе, в выборе тех кому не повезет. Или повезет. Рейтинг - как пойдёт.

Кроссовер с The elder scrolls, ну очень вольное обращение с лором TES,

▼Скрытый текст⬍

Лит в роли Ситиса

Предупреждения: черный юмор, насилие, смерть персонажей за кадром, местами шок-контент

▼~2400 слов⬍

«Катарина‑Леони Оллар, урожденная графиня Ариго, герцог Анри‑Гийем Эпинэ, маркиза Антуанетта‑Жозефина Эр‑При, герцог Вальтер‑Эрик‑Александр Придд, герцогиня Ангелика, граф Валентин‑Отто Васспард, граф Штефан Фердинанд Гирке‑ур‑Приддхен, граф Эктор‑Мария‑Максимилиан Ауэберг, виконт Иоганн‑Йозеф Мевен, граф Людвиг Килеан‑ур‑Ломбах, виконт Теодор Килеан, граф Генри Рокслей, виконт Джеймс Рокслей, граф Ги Ариго, граф Иорам Энтраг, граф Август Штанцлер, виконт Фридрих Шуленвальд, граф Луи Феншо‑Тримейн, барон Жан‑Филип Феншо, его наследник Эдвар, барон Александр Горуа, его наследник Симон, барон Альфред Заль, его наследник Северин, барон Ангерран Карлион, барон Питер Джеймс Лоу, его наследник Роберт, барон Максимилиан Гайар, его наследник Жорж…»

- Эти люди умрут, Дикон.
- Вот как...

Штанцлер что-то вдохновенно вещал, но Дик его уже не слушал. Всматриваясь в  список,  он считал имена.

- В этом списке нет тебя, твоей матери и твоих родичей Лараков...
- Еще бы мы там были... Что вы говорили, я прослушал?
- Эээ, я говорю, что это кольцо принадлежало роду Эпинэ...
Подойдет.  - Дик забрал кольцо и надел его на палец. - Пароль назван, цель указана, залог принят. Ждите новостей.
- Какой залог? Мальчик мой, ты точно понял, что нужно сделать?
Но Дик уже исчез из кабинета, будто его и не было. Штанцлер грузно опустился в кресло и вытер пот со лба. Вроде бы неплохо прошел разговор, мальчишка решился не раздумывая. Но старого больного человека не оставляла мысль, что его как-то не так поняли...

А на следующий день явился Алва в сопровождении секундантов. Бледный с зеленоватым оттенком и злой, как тысяча закатных тварей.
- А сейчас мы будем пить нечто совсем особенное.
Бутылка действительно выглядела особенной – глиняная, кривоватая, подернутая, кажется, мхом... Мутная мерцающая жидкость полилась в бокал.
-  Вы определенно должны попробовать, эр Август - промурлыкал Алва, - В этом вине все – легкий привкус пыли, плесени, старых сапог, фамильной чести – истинный Надор в бокале!
Сапогами пойло отдавало не слегка – из старых сапог его, похоже, и варили в ведьмином котле, сдабривая обломками мебели и мухоморами. Прочие же оттенки разобрать было под силу разве что Алве – запах сшибал с ног за четыре шага.
- Рокэ, -отмер наконец Марсель,  - Что же это за зелье?
- Это? Это, как успел сообщить мне мой оруженосец, бормотуха, разлитая в селе Нижние Надорчики в год гибели его отца. После чего попытался выпить за справедливость. И вы сейчас тоже выпьете, эр Август, не так ли?
- Где Ричард?! – прохрипел Штанцлер, вжимаясь в кресло.
- Там, где ему надлежит быть после произошедшего. Ну же, эр Август!  - в руке Рокэ появился пистолет, – Пейте за здоровье Ричарда Окделла!
Дрожащей рукой Щтанцлер поднял бокал,  вдохнул зловонные испарения и рухнул на ковер.
Осторожно, по широкой дуге обойдя Алву, к упавшему приблизился Манрик.  Он подобрал бокал, понюхал остатки жидкости и нахмурился.
- Вы ошиблись, герцог Алва. Это табуретовка из  Верхних Надорчиков. И не 393 года, а на пару лет раньше.  Откуда это у вас?
- Это притащил мой оруженосец после того, как уважаемый граф Штанцлер промыл ему мозги на тему того, что  герцог Окделл  не должен  пить за счет врага людей чести. Выпил и прилег на пол  считать слепые подковы. Насчитал тридцать две, прежде чем за ним явилась пегая кобыла и увезла в великую Талигойю служить анаксу.
- А Вы сами, надеюсь,  это не пробовали?
Алва забрал бутылку и швырнул ее в камин. Пламя взметнулось лиловым сполохом, едва не опалив ему брови и на мгновение сложилось в клыкастое кабанье рыло.
- Слепых подков было всего четыре, а кобыла хромала на все ноги.
- А ваш оруженосец...Он жив?
- Окделла я отправил в Агарис.  Орден Милосердия прекрасно умеет лечить от алкоголизма.

***
Вот зря эр Рокэ наговаривал на Баловника. Ну неказистый, так тенегривы все такие. Будешь тут красивым, когда тебя сперва убили, а потом призвали из пустоты обратно. Зато явился на зов сразу, как только конвоиры во главе с Хуаном скрылись из виду. И домчал от границы до родного замка за пару часов. Красота же! Местами, правда, скакали тропами выходцев, а там холодно и мерзко, но зато быстро!

- Что есть музыка жизни? - спросили из-за двери.
- Тишина, сестра.
- Добро пожаловать! - Айрис открыла дверь и обняла брата. - А у нас радость: матушка спровадила Лараков. Хоть немного, но поработаем спокойно. А ты как здесь? Алва тебя отпустил?
- Алва отправил меня в Агарис и теперь долго не хватится. А у нас большой заказ! Без вашей помощи я не справлюсь.

Дик жестом фокусника выудил из кармана список и вручил сестре.

-Сколько здесь? Один, два , десять — ничего себе!  И Мать приняла залог?
-Почти на всех. Кроме Приддов. Видимо, у Нее на них другие планы.
-Жалко, — расстроилась сестра,  -  я  уже и способ придумала. Но не нам решать. Пойдем же, покажем это матушке!

Как же хорошо дома! Матушка возится в домашней лаборатории, сестренки у камина играют в «Как спрятать труп»... Почти, как раньше.
Дик с ностальгией вспомнил, как они детьми  по вечерам собирались послушать рассказы старой Нэн .

- Знаете ли вы, как правильно спрятать труп? - спрашивала нянюшка, - Вы, детки, должно быть, думаете, что достаточно привязать к ногам что-нибудь тяжелое. Но скоро трупные газы вытолкнут его на поверхность, а веревка к тому времени успеет прогнить. Поэтому надо сделать что?
- Вспороть трупу живот! - радостно кричали маленькие Окделлы. Хорошо было!

- Вы опять не убили Рокэ Алву, сын мой? - вопросила Мирабелла Окделл, неохотно отрываясь от реторт и склянок. Лараки надолго не уезжают, а ядов надо заготовить впрок и много.
- Нам за него не заплатят, матушка. - почтительно напомнил Дик.
- Иногда можно поработать и  pro bono, но вы все ленитесь и гонитесь за деньгами.
- За благословением Матери Ночи, матушка!
- Ну конечно, вы всегда найдете отговорки. Ваш отец тоже не желал убивать без контракта, и где он теперь?!

Младшие Окделлы смущенно потупились. Не будучи урожденной Окделл, матушка иногда излишне вольно трактовала заветы Лита, но — надо признать - никогда не нарушала. И еретические речи позволяла себе только в самом близком кругу.
Дик матушке  даже сочувствовал. Надо же мастеру ядов иметь во врагах человека, которого никакой яд вообще не берет. Даже вот тот, приятного розового цвета, который сейчас уютно булькает в фамильном котелке — одна капля убивает лошадь, две на колодец — деревню, а подопытных крыс просто разрывает на куски от запаха. Насмешка Матери Ночи, не иначе!

- Давайте ваш список. - Мирабелла наконец прикрутила горелку и отставила котелок в сторону, чтобы остыл. - Так... Этого — ядом! И эту. Тут тоже яд, и тут яд...
- Матушка, нельзя же всех ядом!  - возмутилась Айрис, - Я тоже хочу! Вот этого, который  Гирке‑ур‑Приддхен-ур-как-там-его...уже за то, что я сломала язык, читая его имя, заслужил!
- А этот уже все, - порадовал Дик. - Четверых из списка я уже отработал. Причем даже не сам. Вам понравится способ, матушка. Всего лишь угостил герцога Алву из бутылочки, которую любезно прислала старая Нэн, и он сделал все за нас.
- Жаль, что не я ту бутылочку прислала! -  привычно огрызнулась Мирабелла. Правоту сына она в глубине души признавала, хоть и не желала показывать. Заставить проклятого Алву послужить Литу — это изящно, хоть и не совсем в духе Святого Алана.
- Ну Дииик... - расстроилась Айрис, - Ты мне так никого не оставишь. Тогда королева — моя!
- Но дочь моя, королеву — секирой? Разве так я вас воспитывала? Чем убивают королев, дети?
- Удавкой, ядом или кинжалом, мамочка! - прилежно отозвалась Эдит, - Можно удавкой? Ну пожа-а-алуйста!
- Простите, мои эрэа, - смутился Дик, - но Мать Ночи ясно дала понять, что королева — моя работа. Не обижайтесь, Айрис, Эдит.

- Ааа, ну вас к Создателю,  - махнула рукой Айрис, - Тут вот еще десяток имен, которые мне трудно прочитать. Возражения есть? Нет, вот и ладно. Эдит, бери удавку и пошли. Где моя секира?
- Веди себя прилично, дочь моя. Не забывай здороваться, когда входишь к жертве, и мой как следует секиру после работы. И смотри, чтобы Эдит не промочила ноги в крови.
- Ну ма-а-тушка!
- Подвезти вас на Баловнике? - предложил Дик.
- Зачем? А, ты же не знаешь! Мы подняли Бьянко! Сначала не получалось, порода все-таки не надорская, но Дейдри вспомнила как изменить ритуал. Так что у меня теперь свой тенегрив, братик!
- Вы отвезете Дейдри в Эпине, сын. Если я верно слышу Мать, там работа для нее.  - распорядилась Мирабелла.  - А потом вернетесь сюда, я как раз подготовлю кое-что для вашей работы в столице.

- А меня не надо отвозить,  - напомнила о себе Дейдри, - Что там лететь-то до Эпине. Езжай прямо в столицу, Дикон, за меня не волнуйся. Я не маленькая, мне уже двести лет.
- Двести пятьдесят четыре, если быть точным, - хихикнул Дик.
- Невежливо напоминать  вампиру о возрасте, знаешь ли!

***
Из Олларии Август Штанцлер сбежал, едва пришел в себя после надорской бормотухи, но страшные вести настигали его и в дороге. Дворяне гибли один за другим. Говорили, что в столице объявился безумец, кромсавший честных горожан на куски. Стража искала, но тщетно. Еще несколько человек заснули и не проснулись. Лекари как один твердили о больном сердце, но разве бывают эпидемии сердечных болезней? Одного вдруг сбросила ранее всегда смирная лошадь, другому на голову обвалился балкон, третьего нашли в третьесортном борделе удушенным...
И все это были люди из списка, который он показал мальчишке Окделлу!

В Эпинэ, куда Штанцлер было направился,  произошло нечто и вовсе невообразимое. Люди шептались, что Маранов и половину жителей замка растерзал неведомый зверь. Он был сильнее и больше медведя, быстрый, как закатная тварь, когти как у росомахи, клыки как у жуткой глубоководной рыбы... А старого герцога Анри-Гийема и маркизу Жозефину чудовище проглотило целиком — когда спасшиеся бегством люди решились вернуться замок, тел господ они не нашли.

Штанцлеру пришлось снять комнату на дрянном постоялом дворе и затаиться. Здесь, по крайней мере, никто не подумает искать бывшего кансилльера.

- Эр Август!
Создатель, откуда здесь взялся Окделл?
- Далеко же вы забрались, эр Август. Я с трудом вас нашел.
А лучше бы и не искал вовсе! Впрочем, надорского болванчика еще можно использовать...
- Ричард, мальчик мой! Я и не чаял увидеть тебя живым! - Штанцлер встал и заключил юного Окделла в объятия, - Увы, мы с тобой не смогли спасти Людей Чести. Ты ведь уже слышал? Дорак убивает их одного за другим. Как мне ни горько это говорить, их кровь отчасти на твоих руках...
- На ваших, - неожиданно твердо сказал Окделл, - Вы указали цель, назвали пароль и дали залог. Я был ножом, но вы были рукой, его державшей.
- Что...что ты говоришь? - Штанцлер отшатнулся, - Это ты? Ты убил всех этих людей?!
- Ну, я был не один,  -скромно ответил Окделл, - Кстати, эр Август, вы помните моих сестер?   - откуда в запертой на замок комнате появились еще люди? - Это Айрис, Дейдри и Эдит. Эдит у нас пока еще учится, но вы же не против ее участия, правда? А то некоторые, знаете ли, обижаются, когда к ним приходят с учеником.
- Добрый вечер, - вежливо сказала рослая девица, вооруженная громадной секирой. Две девочки молча сделали книксен.

Штанцлер  бросился к окну. Дверь заперта, но может быть он сумеет... Ричард лениво протянул руку, ткнул бывшего кансильера пальцем куда-то под челюсть, и тот с ужасом осознал, что тело ему больше не подчиняется.
Бережно сгрузив обездвиженного Штанцлера в кресло, Окделлы чинно расселись напротив.
- Это для вашей же безопасности, эр Август,  - объяснил Ричард, - в вашем возрасте очень вредно бегать, а тем более прыгать из окон. А теперь надо немного подождать. Совсем скоро мы сможем отчитаться о выполнении контракта.

Снаружи зазвонил колокол, низко и размеренно. Издалека ему вторил такой же, и еще один... Восемь, девять, десять. Десять ударов колокола — Талиг оплакивал свою королеву.

- Что ты творишь, Ричард? - к Штанцлеру вернулся голос,  - Как ты мог убить Катарину Ариго?! 
- Со всем почтением к венценосной особе. Поверьте, я был очень учтив и не причинил Ее Величеству ни малейшего неудобства.
- Алву! Ты должен был убить герцога Алву!
- Вы указали цель, назвали пароль и дали залог, - напомнил Ричард. - Алвы в вашем списке не было. Знаете, если вы хотели смерти герцога Алвы, следовало заключить контракт с моим отцом. Но вы отказались, верно? Денег пожалели? Или побоялись взгляда Матери Ночи? Но она все равно вас видит, эр Август. А отец, он был лучше всех нас. Он слышал Мать так же ясно, как вы сейчас слышите меня! И он не мог убить без контракта. Поэтому погиб сам. 
- Он...он не мог успеть тебя обучить! - прохрипел Штанцлер.
- Все Окделлы служат  Литу, - пожал плечами Ричард. - Сестренка... то есть  двоюродная пра-пра-пра -еще много пра - бабушка Дейдри не даст соврать.
- Мог бы остановиться на сестренке, Дикон. - обиделась Дейдри, - Или хотя бы пропустить парочку «пра». 
Штанцлер  силился вскочить, но  тело по-прежнему не слушалось.
- Но контракт...контракт заключают не так! Ты не мог его принять, я же не хотел...не это имел в виду! И Мараны! Их не было в списке!
- Вы указали цель, назвали пароль и дали залог! - в голосе Ричарда зазвучал металл. - Матери Ночи и мне в особенности без разницы, что вы имели в виду. А Маранов — это не мы.
- Я пришла за Жозефиной и Анри-Гийемом, - подтвердила Дейдри, - и технически -подчеркиваю - они не-живы. Так что претензии необоснованны. А уж что они делали после моего ухода, меня не касается.

- Что же, кажется, мы все обсудили. - поднялся Ричард. - Я должен принести извинения, эр Август. Видите ли, ситуация нестандартная. Вы являетесь одновременно заказчиком и жертвой. Прежде никто еще не заключал контракт на самого себя, поэтому нас, честно говоря, не  учили, как поступать в таких случаях. Так что мы вынуждены отступить от правил. Плату мы заберем сами, как только завершим контракт. Полагаю, вы прихватили из Олларии достаточно золота, не так ли?
Ну а теперь... по правилам мы должны сказать, что убиваем вас не из личной неприязни, но, увы, нас учили не лгать. За это я тоже приношу извинения. Прощайте, эр Август!

Ричард вытащил из ножен кинжал, Айрис перехватила поудобнее секиру, малышка Эдит достала удавку,  Дейдри показала внушительные клыки и … сердце старого больного человека не выдержало. Штанцлер обмяк в кресле, захрипел и умер.

- Вот не любишь ты марать руки, Ричард!, - проворчала Айрис, - Лентяй! Запугал до смерти, лишь бы не работать!
- Мать Ночи довольна, - прислушался к себе Ричард.  - Контракт выполнен. Сколько хоть заработали?

***
- Это на ремонт крыши, это на налоги, это на новый перегонный куб, это на возрождение Великой Талигойи...- герцогиня Мирабелла аккуратно раскладывала монеты стопочками.
- Простите, матушка, но на Великую Талигойю вы уже накопили столько, что проще купить где-нибудь земли и отстроить ее с нуля.
-  Интересная мысль, но нет. Это совершенно не по-рыцарски. Вы останетесь в Надоре, сын мой?
- Поеду в  Агарис, - покачал головой Дик. - Надо там хотя бы появиться, чтобы не пришлось потом врать. А дальше Мать направит.
- Кланяйтесь Альдо Ракану, если встретите.
- Непременно.
- И не вздумайте заключать контракт на  убийство Эсперадора!
- А если на весь конклав?
- Ой, езжайте уже!

P.S. - Про мертвый город Гальтару слышали? Так вот, это тоже мы!

Анон

Re: ОЭ-фест

продолжение исполнения заявки второго тура:

117. Кинки как у Куницы в исполнении здорового человека
Алва попал в плен/рабство/бордель, где его ебут во все дыры, после чего его находит и выкупает Ричард и комфортит.
ЗЫ. Дик не мудак!!1!расрас

первая часть тут
вторая часть тут
третья часть тут
четвёртая часть тут
пятая часть тут
шестая часть тут

Название: "Наизнанку"

▼это шапка, прочитайте её, пожалуйста, раньше, чем откроете текст⬍

Саммари: Алву много насилуют и один раз расчленяют; на старте реверс баланса сил - Ричард "сильно изменился за лето" и сияет, Алва страдает и красиво моргает; на текст повлияли фик "Когда твои руки готовы к беде", сиквел к нему, канон, "лестница" и обсуждения; персонажи попадают в другое место и узнают, что они персонажи; в значительной степени дикоцентрик.
Основной пейринг: Ричард Окделл х Рокэ Алва.

Примечание: Кроссовер с серией https://archiveofourown.org/series/60733 и почти оридж. Авторы разрешили себе всё. Текст оскорбляет чувства *лаверов, *хейтеров, верующих, атеистов, политически и морально неравнодушных и вообще всех; в высшей степени неэтичен и аморален. Список предупреждений может быть дополнен и уточнён.

Фактические предупреждения: DEAD DOVE DO NOT EAT, нонкон, графичное насилие, ООС, множество побочных пейрингов, постканон после гибели мира, дабкон, насильственная проституция, вещества, курение и алкоголь, связывание, кроссдрессинг, бладплей, гуро, пытки, ксеносекс, порочные и непорочные зачатия, извращённое размножение, полиамория, аморальный образ жизни, случайный секс, межрасовый секс, сайз-кинк, гетный и слэшный секс, секс с футанари, гейпинг, пролапс, фистинг, насильственная феминизация, насилие над детьми, жертвоприношения, прилюдный секс, групповой секс, временная добровольная и недобровольная смена пола, оральный секс, анальный секс, игрушки, флафф, херткомфорт, рабство, расизм, гедонизм, цинизм, сексизм, эйджизм, вуайеризм, эксгибиционизм, нарциссизм, scat, золотой дождь, людоедство, страдания, множество неканоничных персонажей, ненадёжный рассказчик, нецензурная лексика, изменённое состояние сознания, жестокое обращение с детьми, животными, мирами, демонами и пожилыми людьми, смерть персонажей, воскрешения, семейные ценности, вольное обращение со всем, отсылки, пасхалки и заимствования. Крэк, драма, трагедия, PWP, специфический юмор.

вычитка как обычно, размер тоже ~18к )

▼I’ll fix your feet til you can’t walk, I’ll lock your jaw til you can’t talk, I’ll close your eyes so you can’t see⬍

Пьяные песни и тяжёлые пассажиры

Бваэль всегда лечила Ричарда щедро, не пожадничала и в этот раз. У неё было две воскрешалки: амулет, который надо было подзаряжать магией, и свиток, такой же, как у Ричарда. Она отдала ему свиток, а когда он предложил деньги, отказалась.
– Я нашла его в сундуке, Ричшарт, – сказала она. – Он ничего мне не стоил.
– А у меня теперь есть кладовка Бефа, – попытался возразить Ричард. – Я многое могу себе позволить… Я доберусь до Перекрёстка, до храма Жизни, и куплю там ещё свитков!
– Купишь – можешь вернуть. А до того времени пусть у тебя будет хотя бы один. Давай сюда своих стражей, а сам ложись. Ты сейчас булькаешь от заклинаний, тебе надо их переварить.
– Спасибо, – сказал Ричард.
Бваэль пожала плечами, наклонилась и почесала между ушами Песка, крутившегося возле ног. Она считала, что между ней и Ричардом не может быть счетов или сделок. Когда-то у неё была команда, в которой всё, кроме, возможно, купленной в борделях "любви", было общим. Сейчас её командой был Ричард.

Снаружи кто-то подёргал за шнурок колокольчика, подвешенного у входа. 
– Альмейда, – улыбнулась Бваэль.
– Мне уйти? – Ричард сел на диване, хотя уже собирался задремать. Он и правда булькал от заклинаний.
– Нет, почему, отдыхай. Входите, эр Рамон, – звонко позвала Бваэль.
Наткнувшись взглядом на Ричарда, Альмейда осуждающе кашлянул.
– Здравствуйте, эр Рамон. Считайте меня пациентом, – усмехнулся Ричард, снова вытягиваясь на диване.
– Чай? Вино? Что-нибудь покрепче? – деловито предложила Бваэль, и Ричард почти с досадой отметил, что она так и не научилась кокетничать с людьми. Когда ей хотелось заняться с кем-нибудь любовью, она говорила: "Ты мне очень нравишься, моя спальня вон там". Ему такая прямолинейность пришлась по душе, но многие – и мужчины, и женщины – терялись, даже на Изнанке и Перекрёстках.
– Что-нибудь покрепче. – Альмейда перевёл взгляд на Бваэль и немедленно просиял.
"Мои соболезнования, господин адмирал, – подумал Ричард. – Вы влипли в самую неподходящую девушку на всей Изнанке – и влипли так крепко, что отрываться будет больно".
– То, что я храню на втором этаже? – Бваэль с улыбкой подала ему руку.
Ричард уронил на себя лежавший на спинке плед и заворочался: нет-нет, я совсем не пялюсь и не попытаюсь присоединиться.
"Тебе бы с ним понравилось, – прокомментировала Бваэль, ещё не разорвавшая мысленную связь. – У него знаешь какой?.."
Ричард, обладавший внушительным по человеческим меркам орудием, мысленно присвистнул и ещё раз отказался от идеи как-нибудь присоединиться. В памяти Бваэль ясно было видно, что Альмейда скорее тяготится своими размерами, чем гордится ими – и не только члена, тела вообще. Ему было страшно неловко с маленькой хрупкой – с виду – эльфийкой, но они нравились друг другу.
"Мы почти договорились, но если ты решишь с ним, я буду за вас рад…" – Ричард повернулся носом к спинке дивана и начал соскальзывать в сновидение, непристойное и уютное одновременно.
Бваэль отпустила его, чтобы не уснуть следом, и увела своего гостя на второй этаж.

Ричарду снилось, будто все они живут где-то у моря: Бваэль со своим гаремом и зверинцем, постоянно слегка смущённый Альмейда, Алва, сам Ричард, почему-то Луиза и какие-то дети, множество детей. Они носились вдоль кромки воды, счастливо вереща, строили замки из песка и с ненатурально испуганными воплями удирали от задорно тявкавшего лиса; Ричард рассказывал сказки маленькой девочке с серебряными волосами и серыми глазами. Она лежала в колыбели, и во сне он знал, что она ещё очень долго не вырастет. "Дочь Бваэль", – подумал Ричард и проснулся.
Наверху было тихо, зато в кабинете на первом этаже кто-то клацал то мышкой, то клавиатурой.
– Бваэль? – вполголоса позвал он.
– Ты быстро выспался. – Она выглянула в гостиную: серая шёлковая пижама, вроде бы закрывавшая всё тело, бесстыдно обрисовывала его при каждом движении. – Сейчас вечер. Твой Ворон наверняка пьёт.
Ричард пожал плечами.
– Где Альмейда?
– Смутился и сбежал. То есть отступил на заранее заготовленные позиции. – Бваэль оскалила клыки в наглой ухмылке. – Жрать, трахаться, молиться?..
– Умываться и жрать, – решил Ричард.

Кухня у Бваэль была не хуже, чем у него, но она успела где-то разжиться стейками и поджарила их волшебным огнём. Ричард уплетал сочное мясо за обе щёки, с наслаждением запивал пивом и думал, что наконец-то всё хорошо – ещё не совсем, но до той степени, чтобы не мечтать об этом самом "всё хорошо" ежеминутно.
– Пойдёшь к Ворону? – Бваэль смотрела на кусок мяса почти с ненавистью: ей было лень его резать, но искромсанный заклинанием, он стал бы не таким вкусным.
– Помочь? – Ричард указал ножом на её тарелку.
Бваэль кивнула. Кончики изящных ушей слегка порозовели.
– Пойду, – сказал Ричард, нарезая мясо мелко, как для ребёнка. – Ты же не против?
– Нет. Я напоила стражей. – Она указала на шкатулку, стоявшую на кофейном столике между креслами. – Ворону ничего не надо зарядить?
– Нет, увы, – вздохнул Ричард. – Гоблины разделали его на куски, доспех и жезл просто пришли в негодность.
– Значит, тебе нужна для него новая броня?
– Угу.
– У меня нет, – задумчиво сказала Бваэль, с благодарным кивком придвинула к себе тарелку.
"Я бы у тебя и не попросил, – удивился Ричард. И тут же сказал сам себе: – Но я могу. Я могу попросить Бваэль помочь Алве, и она не откажет".
– Бваэль… Ему было очень плохо. Он держался, потому что мы тащили Арамон, то есть Креденьи… Ты знаешь. – Она опустила и подняла веки: "да". – Так вот, я не знаю, лучше разговорить его, чтобы выговорился, или сделать вид, что всё в порядке.
– Дай ему выбор, – посоветовала Бваэль. – Он боится, что ты будешь решать за него. Покажи, что не будешь. Что он – свой собственный Ворон.
– Он тебе не нравится.
– Совсем не нравится. – Она прожевала кусок мяса, глотнула виски из широкого стакана. – Но ты к нему, кажется, приговорён самой судьбой.
– В жизни, которую я прожил, я только предал его два раза. Между нами не было ничего хорошего.
– Но ведь могло? – Бваэль часто заморгала и отвела взгляд.
– Понятия не имею, – признался Ричард. – Если смотреть на самое начало и судить сюжет как сюжет, то да, мы должны были стать союзниками, героями против какого-нибудь ужасного вселенского зла.
– Ричшарт, я искала кое-что. Ваша история – она просто плохо сделана. Взяли заготовку от табуретки, попытались сделать виселицу, получилось хуй знает что. 
Ричард хотел ей поверить – и не мог.
– Ричшарт, ты же сам знаешь – копеечные коммерческие сюжеты, реклама прямо внутри, статистов ламповый калькулятор обсчитывает, взрослые ведут себя, как дети, дети – как маленькие старички, персонажи в каждой новой серии не похожи на себя прежних…
– Ты меня знаешь лет пятьдесят. – Ричард понятия не имел, как давно они знакомы на самом деле. – Похож я на недоделка?
– Ты сам себя доделал, – ответила Бваэль, глядя ему в глаза. – Уже здесь, на Изнанке. Тот ты, который резал королеву, и тот, который ловил меня, – два разных человека. У тебя разве не было ощущения, что ты освободился от каких-то оков, когда ты оказался здесь?
– Бваэль, я же не вывалился. Меня убили, я умер, а потом очнулся у Смерти. Конечно, я стал свободнее – я уже не был ни герцогом, ни последним вассалом Альдо Ракана, ни обожателем Катарины. Там я видел законы и беззаконие, здесь – совсем другое дело. – Ричард помолчал, потом добавил: – Мне нравится. Не хочу возвращаться в Кэртиану с её правилами: Ракан – всё, простолюдины – ничто.
– Тебе за себя обидно.
– Обидно, конечно, – не стал он спорить. – Мне казалось, Повелители зачем-то нужны – иначе все эории были бы равны, и Ракан выбирал бы из них свиту.
– Не потеряй эту мысль, когда поедешь к Ворону. Может быть, он захочет изменить систему.
– Он хочет из неё сбежать.
– Есть одна дорога. Мы с тобой её знаем. – Бваэль налила себе, сходила к холодильнику за пивом для Ричарда.
– Если он умрёт, всё пойдёт наперекосяк. Он хочет сделать так, чтобы мир не был к нему привязан.
Бваэль поставила банку на стол, но не села. Покачалась с носков на пятки и обратно, сплела сеть из вытянутых магических огней, распустила, пошагала туда-сюда, потом вернулась на своё место.
– Понятия не имею, что будет, если он попытается. Но если работать по правилам – и вашим, и доменов, он должен наделать детей, дождаться, пока старшему будет лет хотя бы шестнадцать человеческих, и тогда умирать. А ты подхватишь.
– Он заплатил своим посмертием.
– Что, Хозяйка тебе не поможет?
– А если он станет, как Робер? Как другие, успевшие понять, что умерли.
– Ну тогда пусть сыграет в Бильбо Бэггинса. – Бваэль сунула в рот кусочек мяса и заработала челюстями.
Эту историю на Изнанке знали, наверное, все, кроме совсем уж новичков.
– Без лишнего шума, но устроить исчезновение и имитацию смерти будет не очень сложно.
– Сделаешь пустую копию тела, как-нибудь убьёшь.
Ричард кивнул: с машинами Бефа это будет легко.
– Шестнадцать лет – это долго, но Рокэ будет знать, что у него есть выход.
– Ты не назвал его Вороном или Алвой. – Бваэль улыбнулась.
– Я хочу называть его по имени, – признался Ричард. – И не думать, есть рядом те, кому не нужно это слышать, или нет.
– Не торопись с этим. – Когда Бваэль призывала к осторожности, она выглядела почти пророчицей – поэтому очень легко было ей поверить. – Ты ведь всё ещё уважаешь его?
Ричард скривился: от его детского восхищения осталось совсем мало. Алва внушал ему новое уважение – тем, что не сломался в молотилке, не сдался после неё, не перегрузил всё на чужие плечи. Конечно, он хотел избежать пожизненной каторги – но какой нормальный человек захочет не просто быть, а работать, служить богом?.. А когда они выбирались из башни, он держался так, будто для него это было просто ещё одно приключение.
– Бваэль, я хочу поехать к нему.
– Поезжай. – Она и не собиралась его задерживать.
Торопливо покончив с мясом и пивом, Ричард прополоскал рот мятным раствором, вгляделся в своё отражение в зеркале – вроде не слишком пьян, можно обойтись без протрезвляющего заклинания.
– Хочу верить, что хотя бы у вас получится, – сказала Бваэль на прощание.

– У соберано гости: Лионель и Эмиль Савиньяки и Марсель Валмон, – доложил Хуан. – Ваши комнаты готовы, дор Рикардо.
– Спасибо. – Ричард чувствовал себя дураком. – Знаете, рэй Суавес, мне ведь необязательно здесь ночевать. – По совести следовало сейчас же отправляться за Пьетро, а потом, если получится, то в тот же заход – за Рудольфом и Хайнрихом. – Скажите Алве, что я пришёл. Если он не захочет меня видеть, я уберусь.
– У меня чёткие указания на ваш счёт. Соберано сказал, что этот дом в большей степени ваш, чем его.
"Мстит за особняк в Олларии, какая мелочность", – подумал Ричард.
– Вам не надо уходить, дор Рикардо. Соберано имел в виду это.
"Да какая разница".
– Просто скажите ему, что я здесь, ладно? – Ричард вернулся из передней во двор.
Непогода ушла вместе с яхтой, было тепло и ясно, в небе переливались ничего не значащие здесь звёзды. Обезумевшие деревья цвели взахлёб, в ветвях затейливо распинался о своей неотразимости пернатый кавалер.

"Так легко захотеть здесь остаться", – Ричард покачал головой. У него нигде не получалось остановиться. Давным-давно, в Багряном склоне, он попробовал. Он ничего не обещал Эдвину, Эдвин ничего не обещал ему, им просто было хорошо вместе. С Эдвином Ричард – совсем неопытный тогда, нервный, вечно встревоженный – немного успокоился. Благодаря Эдвину он смог хотя бы попробовать признаться самому себе, что мужчины ему нравятся не меньше женщин. Благодаря Эдвину Ричард понял – уже много позже – что любил Альдо и Алву, по-разному, но в одном смысле – не только восхищался, а хотел и взаимного восхищения, и близости. Для надорского герцога было бы невозможно даже подумать о таком. Проводник и боец Ричард, тогда ещё не написавший своё имя на песке арены, мог осторожно предположить – а потом начать заново привыкать к самому себе.
Бваэль была права, он сам себя доделывал, выправляя то, что в Кэртиане получилось искажённым и нездоровым, отращивая и достраивая то, чего в Кэртиане не было вовсе. Но в глубине души оставался всё тем же болезненно ранимым оруженосцем, и теперь ему было ужасно обидно слышать из открытого окна песню. Алва пел не для него.

– Дор Рикардо, – позвал паж от двери. – Соберано ждёт вас.
"Ждёт, как же", – Ричард стиснул зубы, угадав мелодию. Алва успел разучить эту пошлую – но красивую и трогательную – песню. "А Савиньяки и Валме ни кошки не понимают, – подумал Ричард почти злорадно. – И Рокэ понимает только потому, что слышал её через меня".

Переступив порог кабинета, он остро почувствовал себя лишним. В джинсах, футболке и куртке, в пыльных кавалерийских ботинках, он словно вломился в чужой сюжет. Кэртианцы были в привычной – а в какой ещё? – одежде, да и кабинет не слишком изменился. Разве что головы вепрей исчезли – но герб Окделлов не появился.
– Герцог Окделл, – слегка поклонился Лионель, не вставая.
– Надеюсь, вы хорошо отдохнули, – улыбнулся Алва.
Эмиль отсалютовал бокалом:
– Твоё здоровье!
«Вот как, – подумал Ричард. – Этот уже на "ты"».
– Рад вас видеть. – Марсель тоже выпил как будто за встречу.
– Добрый вечер. – Теперь Ричарду казалось, что взгляды Лионеля и Марселя пытаются словно бы сжать его, стиснуть до размеров и незначительности нелепого оруженосца блистательного Первого маршала. Никто здесь не хотел видеть в Ричарде проводника и бойца, даже для Эмиля он был в лучшем случае приятелем младшего брата, сделавшим странную карьеру. Но "оруженосец" и "приятель брата" – это всё-таки было немного лучше, чем "предатель" и "убийца королевы".
– Налейте себе чего хотите, и садитесь, – пригласил Алва.
Ричард медлил. Развернуться и уйти?.. Алва обидится. Остаться – позволить втянуть себя в ненужный разговор и с большой вероятностью подвергнуться насмешкам. "Ладно, – решил Ричард, – пусть попробуют".
– Я начал с пива, пожалуй, им и продолжу. – Ричард широко прошагал к свободному креслу, бросил куртку на спинку.
Алва потянулся к шнурку.
– У меня с собой, – хмыкнул Ричард, доставая из кармана запотевшую банку.
– И у вас там есть всё, что нужно? – заинтересовался Марсель.
Ричард пожал плечами:
– Смотря что считать нужным.
– Всё и немного больше, – с многозначительным видом сказал Алва.
– Ты не переведёшь нам эту песню? – Эмиль повернулся к Ричарду. – Рокэ отказывается.
– Он и не сможет. Она на английском, без меня он бы её не понял.
– Вы есть понимать все языки? – с ужасным акцентом спросил Валме на кэналлийском.
– На Изнанке, вне замкнутых прочных мест – все. – Ричард специально мешал слова из разных языков: русский, латынь, диалект Листика, диалект Ваора, одно из мёртвых эльфийских наречий.
– Как ты это выговариваешь? – удивился Алва.
– Плохо. Носители языка меня обругали бы, – усмехнулся Ричард. – Но я специально учился. Если не вслушиваться, можно не замечать, что я говорю не на том языке, который вы слышите.
– За сто лет можно многому научиться, – пробормотал Алва. – Марсель, ты не мог бы?.. – Его бокал был пуст.
Валме – или пора уже называть его Валмоном?.. – встал, чтобы наполнить бокалы. Лионель пил "Вдовью слезу", Ричард вспомнил вкус, на языке стало сладко, на душе – кисло. Он хлебнул пива. Алва выразительно потянул носом воздух.
"Если я вам тут всё опошляю, не надо было меня звать", – подумал Ричард.

Алва неуверенно трогал струны – услышал где-то "Зелёные рукава", но не мог или не хотел повторить.
– Ричард, вы знаете эту мелодию?
– Знаю, но петь не буду. – Из всех изнаночных песен Ричард полностью помнил совсем мало – походных и грубых, какие орут в трактире, напившись до соплей после очередного удачного приключения. – Хотите послушать – у вас есть компьютер.
– Мне некогда было с ним разбираться. – Алва встал, отобрал у Ричарда пиво и вручил ему гитару.
– Большая честь, – хохотнул Эмиль.
– И большое доверие! – важно поднял палец Валме.
"Даже жаль, что я недостаточно пьян для "Серенады"", – Ричард улыбнулся, осторожно тронул чужие недоверчивые струны. Сколько он не практиковался?.. Но "Рукава" помнил, как и "Серенаду", и парочку препошлых романсов. Взял на пробу пару аккордов: нет, не то, не вытянет он сегодня горную колыбельную – ни руками, ни голосом.
– Что это? – оживился Алва.
– Колыбельная тёмных эльфов: трупы, кровная месть, садомазохистские вечеринки в качестве семейных праздников, инцест и некромантия. – Ричард специально пересказывал содержание самой мрачной версии. Листик давал ему послушать другую – с той же низкой урчащей мелодией, но о камнях, об обширных пещерах и ледяных склонах, о серебряных реках в толще скал. Тогда это казалось ужасно трогательным.
– Какие ещё извращения считаются у эльфов традиционными? – поинтересовался Валме.
Алва слушал, и взгляд у него был нехороший.
– Смотря что считать извращением и смотря у каких эльфов. Высокие, например, склонны к целибату. Правда, я бы никому не рекомендовал шутить об этом в их присутствии. – Ричард попытался вспомнить хоть один светлый гимн – ничего, как кошки вылизали.
– У народа вашего друга скульптора, например. – Улыбка Валме была сладкой, как "поцелуй кобры" – смертельно ядовитое, но очень вкусное вино, которым Ричарда отравили в одном из сюжетов.
– Никогда не интересовался, – признался Ричард. – На Перекрёстках традиции вообще разнообразнее. Например, некоторые особо набожные торговцы, когда женятся, едут с женой по проспекту Роз и предаются любви у каждой часовни.
Эмиль одобрительно присвистнул. Лионель следил за Ричардом, словно ядовитая змея за жертвой. "Слишком много яда в этом вашем Талиге", – подумал Ричард.
– Суть в том, чтобы добраться до храма и там принести обеты.
– И как, многим удаётся? – Эмиль как будто всерьёз рассматривал возможность такой поездки – но у него не было с Торговцем ничего общего: он был рождён для Удачи и Войны и щедро одарён Любовью.
– Изнанка предлагает множество средств для поддержания способностей. – Ричард ударил по струнам – гитара была слишком хороша для песни, которая никак не шла из головы. – И вообще для чего угодно. Например, можно не петь, когда не хочешь, а включить запись какого-нибудь талантливого исполнителя.
– И как же менестрели зарабатывают себе на хлеб? – усмехнулся Алва.
– По-разному. Барды – такие же профессионалы, как герои, воины, взломщики, целители или боевые маги.
– И в чём их суть? – спросил Лионель. Он то ли успел захмелеть и притворялся трезвым, то ли был трезв и думал какую-то херню. Судя по доставшимся Ричарду отрывкам подлинного текста, херню эр Лионель думал регулярно.
– Поднимать настроение, воспевать деяния, тормошить унылых и слушать то, что не предназначено для их ушей.
– А последнее зачем? – Валме в самом деле было любопытно.
– Ну а как же тогда воспевать, если не знаешь тайной подоплёки? – Ричард улыбнулся.
Он хотел встать и вернуть инструмент, но Алва повернул камень к ладони и позвал.
Попросил: "Ты же думаешь о чём-то, спой. Я ни слова не скажу".
"Я знаю, как ты умеешь молчать. Нет".
"Тогда что-нибудь другое – дай мне понять, есть у тебя голос или нет".
"Без свидетелей", – Ричард встал и вернул гитару Алве.

Это был странный вечер: Алва пел своё, Марсель – своё. Ричард хмелел медленнее всех, поэтому его никак не могли уговорить. И поэтому же он так и не избавился от ощущения, что он лишний на этой попойке, в этой компании, в этом кабинете и вообще в этом доме.
Он мог забраться в какую-нибудь дальнюю пустоту и постепенно выстроить себе целый домен, стать там богом и королём – но зачем?.. Он не хотел ни того, ни другого.
Он мог создать домен для своих родных, отвести их туда и сделать счастливыми. Это была достойная мысль, и теперь Ричард чувствовал, что сможет подумать об этом на трезвую голову. Раньше, до встречи с призраками в тени Синей башни, он баюкал себя тем, что его мать и сёстры умерли раньше него, что им тяжело дастся возвращение к жизни – если они вообще оживут. "Но они ещё могут быть счастливы, – подумал Ричард. – Безмятежность – это не счастье, это просто покой. Но и он пока не полон, раз они не ушли на перерождение. Или им мешает беззаконная смерть?.."
– Ты мрачен, Дикон, – сказал Алва. Забыл, что они не одни, или специально?..
– Спойте о лошадях, которые мотают головами над мёртвыми всадниками, – попросил Ричард. – Пожалуйста.
Алва прикоснулся к его мыслям своими – без слов, просто напомнил о связи – и запел.

– Так нечестно! – заявил Марсель, когда песня закончилась. – Герцог Окделл всё понимает, а мне пришлось корпеть над словарями.
– Вам нельзя становиться проводником, господин бывший фальшивый посол, – улыбнулся Ричард. – Вы верховный жрец.
– Ты не шутишь, – нахмурился Эмиль.
– Я говорил то же самое! – заявил Лионель. Близнецы были одинаково пьяны, это успокаивало.
– При особе Рокэ, я надеюсь? – с хмельной серьёзностью спросил Валме.
– Конечно. – Ричард смотрел на Алву, который постарался вздохнуть незаметно.
– Тогда ладно, – махнул рукой Валме. – Не буду становиться проводником. – Он вздохнул: – Жаль, что так вышло с утренним чудовищем.
– Жаль, – согласился Ричард. Выпили молча.
– И ты, значит, можешь просто сломать шею изнаночной нечисти раньше, чем она тебя съест? – Эмиль разглядывал Ричарда, словно видел впервые.
– Я убил Сэвнока, – напомнил Ричард. – И да, я неплохо дерусь с изнаночной нечистью... С кем угодно.
– А на шпагах? – Лионель пьянел на глазах.
– На шпагах так себе.
– "Так себе", Ли, это ничья со мной, – уточнил Алва, тронул струны и запел старинную талигойскую балладу, сочинённую неизвестным поэтом во времена до Эрнани Последнего.

– Жаль, что ты отказываешься, – сказал он потом.
– Неужели ни одной нет? – Валме заинтересованно смотрел на Ричарда. – Я не великий музыкант, но...
– У вас есть голос. – Ричард вытащил из кармана ноутбук. – Ладно, подождите. Одна может получиться. – Он легко нашёл, что искал – и полузабытые ноты, и текст, существовавший в сотнях вариантов и переведённый на множество языков. – Это песня с Земли, но на Изнанке её любят. Гитара не нужна.
Он помолчал, промычал мотив – высоко, взял ниже.
– Что-то жуткое, Рокэ, тебе понравится, – прошептал Эмиль. Лионель цыкнул на него, Алва весь был внимание.
– О, Смерть!.. – Собственный голос показался Ричарду слабым и тусклым в наступившей тишине, как последний высохший колос в поле. Смерть, которую он не звал сейчас, успокоила его, позволила вдохнуть полной грудью – чтобы спеть о ней, для неё. Ричард выбирал куплеты, в которых герой не просил Смерть оставить его пожить подольше.
Валме слушал так, что можно было заподозрить, будто он обливается холодным потом, а волосы на затылке шевелятся. Алва улыбался счастливо и безмятежно. Близнецы то смотрели на него, то переглядывались. Песня пришла на Изнанку с пыльного запада, где всегда есть песок и дороги, а между жизнью и смертью – глоток виски, чёрный порох и пригоршня монет, где небо медленно тянется из холодных рассветов к тревожным закатам, где носят шляпы, как у Шиадаля, а хорошие сапоги стоят дороже коробки патронов.
Ричард обошёлся всего шестью монотонным куплетами и закончил последним отказом Смерти отпускать человеческую душу.

– И правда жуть! – воскликнул Валме.
Алва блаженно жмурился.
– Думаю, господа, ничего лучше мы сегодня не услышим.
– Это ведь была молитва, Дикон? – прищурился Эмиль. – То есть, господин Злая Скала…
– Не совсем. Для вас это будет просто песня. Для меня – разговор с богиней.
– У тебя было лицо, будто ты с любимой женщиной обнимался. Бр-р-р!.. Извини. – Эмиль залпом допил то, что было у него в бокале.
– С ней можно обняться, – с нежностью сказал Ричард. – Надо пойти на Перекрёсток, в храм Смерти, подойти к стеле и прикоснуться. Мне нравится там бывать, особенно когда никого нет.
– А как другие на неё реагируют? – спросил Лионель.
– По-разному. Вам будет спокойно, – ответил Ричард. – Вы достаточно близко знакомы. Она… Она ведь не злая, и она есть у всех, кроме детей Бездны.
– Тот, у кого никого не осталось, может прийти к ней, – сообразил Валме. – Потрясающее утешение!.. Но я предпочту Любовь!
– Вы у неё были?
– Не выбрался! Занимался чужими делами! Обещаю, когда всё будет хорошо, я обязательно найму вас или кого-нибудь из ваших коллег, чтобы добраться до Перекрёстка и познакомиться со всеми богами. – Марсель сделал комично-хитроумное лицо. – И обязательно посмотрю на жрецов – надо же мне у кого-то учиться!..
– Думаю, вы можете начать с самого скучного: пересчитать всех наличных и отсутствующих эориев и написать потомкам инструкцию, как отличить эория от простолюдина с громкой фамилией.
– Этому я, кажется, уже научился. – Валме смотрел на Ричарда. – И вижу перед собой Повелителя Скал, который пытается увильнуть от исполнения своего долга.
– Мои долги перед Кэртианой закрыты, – непреклонно объявил Ричард. – Я никогда не должен был становиться Повелителем…
– Вас сделал им Рокэ, – перебил набравшийся Лионель. – И не просто так, а по сюжетной необходимости… Я всё понял!..
– Да-да, Ли, ты всё понял, но рассказывать долго, поэтому утром. – Эмиль подмигнул Алве, который кивнул и дёрнул за шнурок. Явился дежурный паж.
– Уже поздно, – сказал Алва. – Проводите моих гостей к спальням.

Савиньяки ушли без проволочек, а Валме, как будто слегка протрезвевший, попытался задержаться. Выяснял, будет ли Ричард спать с Алвой?
Алва как раз мысленно просил Ричарда остаться.
Поняв, что тянуть время дальше будет просто неприлично, Валме ушёл.
– Ляжешь со мной? – спросил Алва, хотя уже получил согласие.
– От меня воняет пивом, – напомнил Ричард.
– И пахнет мороженой женщиной. Я знаю, что у неё был Рамон. – И Алва продолжил мысленно: "Ты так легко это позволяешь".
"Бваэль не моя собственность, – подумал Ричард. Алва дёрнулся, как от удара, но не сбежал, удержался. – Как и ты. Я не решаю, с кем вам спать, что делать – пока мы не работаем вместе, а я не уверен совершенно точно, что разбираюсь в ситуации лучше. Если она захочет переспать со мной, или со мной и эром Рамоном, или ещё и с вами, она предложит, а каждый будет решать, хочет он участвовать в подобном или нет".
"Рамон хочет на ней жениться", – Алва встал, отдал гитару слуге.
"Она не для этого, – Ричард тоже поднялся на ноги. – Бваэль проводник и искательница приключений, как я, она не будет сидеть даже в самом красивом замке и нянчить маленьких среброглазых пиратов. Она оставит детей на нянек, кошек и наложниц, а сама отправится… Куда угодно, зачем угодно. Мы просто не можем долго оставаться на месте".
"У Рамона это в голове не укладывается. Женщина должна…"
"Забудь эти слова, – перебил Ричард. – Наши лекала не подходят к Изнанке, если ты ещё не понял. Можешь посадить в башню Селину или Луизу – и в мирное время они будут там сидеть". Ричард подошёл и обнял Алву.
"А в военное даже они начнут что-то делать, я понял, – тот приткнулся к Ричарду. – А мужчинам, значит, необязательно быть деятельными, отважными и решительными?"
Ричард окунул его в воспоминание об одном из немногих наложников Бваэль – это было нежнейшее существо, с волшебной сияющей кожей, малиновыми губами и ярким аметистовым взглядом. Волосы это чудо косметической магии красило в белый цвет, а фигуру сохраняло хрупкую, почти детскую.
"Это не мужчина", – поморщился Алва.
Ричард продемонстрировал ему достоинство этого "не мужчины" и их общую тренировку и подумал: "Ему хотелось таким быть. Он был, наверное, старше меня. Многое пережил, многое потерял, вложил состояние в свою внешность и стал таким, каким хотел быть".
"Значит, на Изнанке, если ты не скован колодками долга, ты можешь быть каким угодно?" – сердце Алвы пропустило удар, а потом забилось чаще.
"Да. Можно отнести тебя в спальню?"
"И ты всё-таки выбрал быть мужчиной", – он позволил подхватить себя, но не повис безвольной куклой, нагло ухватился за шею.
"Ну знаешь, мне нравится".
"Ты менял когда-нибудь тело на женское?"
"Нет, не хотелось… – Ричард поставил Алву на пол, взял его лицо в свои ладони – большие и грубые – и спросил: – Ты хотел бы узнать меня в женском теле?"
Алва всхлипнул. "Да" и "нет" были в нём одинаково сильны. Его превращали в женщину – насильно, для надругательства, и он не желал совершать с Ричардом ничего похожего. Но когда он был с Луизой, то поймал себя на мысли, что хотел бы вот так же уверенно ласкать Ричарда и чтобы тот был таким же податливым и нежным – не только мыслями и действиями, но и телом тоже.
– Рокэ, из меня получится на редкость страшная девица. – Ричард улыбнулся. Он знал, что может нравиться, может внушать по-настоящему сильное вожделение, может совратить праведника – или праведницу – или впечатлить грешника. Но он всегда считал, что это обаяние того типа, который называют мужским.
– Тебе просто не нравится эта идея, – заключил Алва.
Отчасти он был прав. В этом плане Ричард в себе не сомневался: он был мужчиной, ему нравилось трахаться так и этак, хоть с футанари, хоть с тентаклевыми многочленами, хоть с гигантским демоном, а хоть с эротической фантазией с шестью грудями.
"Покажи!" – потребовал Алва и тут же мысленно поморщился: такие извращения были не в его вкусе.
"Будь со мной нежен, – попросил он. – Я боюсь вспомнить и всё испортить".
"Если ты вспомнишь, ты ничего не испортишь. А вот если будешь сдерживать эмоции и старательно подчиняться моим желаниям, можешь навредить себе, – Ричард потянул из-под кушака рубашку. – Всё хорошо, Рокэ, что бы ты ни делал".
"Правда?" – Алва поднял руки, высвободился из ткани и подставил шею под поцелуй.
Ричард скользнул ниже, наткнулся языком на начавшие пробиваться на груди волосы – воскрешение сдёрнуло с Алвы всю косметическую магию, полностью обновив жизнь.
"Тебе не нравится?" – забеспокоился тот.
"Да какая разница. Когда ты приснился мне в храме богини, ты был мохнат, как обезьяна", – Ричард продолжал целовать его, зацепил языком затвердевший сосок.
"Ричард, это просто оскорбительно", – но возмущения Алва не испытывал. Настоящего полного возбуждения – тоже. "Не надо, – попросил он. – Не сейчас. Давай ляжем".
В Ричарде шевельнулось хмельное, звериное желание, но он сдержался – не обещая себе удовольствия потом, а подчинив похоть любви и вечному покою.
– Дикон, какой же ты… – Алва упивался нежностью – Ричарда и той, которую испытывал к нему, но не мог превратить её в желание.
– Тебе необязательно заниматься со мной любовью, я говорил. – Ричард отступил на шаг, снял футболку, бросил куда-то.
Увидев перед собой полуобнажённое мужское тело, Алва вздрогнул. Страх повторения укусил его, поставил на границу панической атаки.
– Всё хорошо, Рокэ, – повторил Ричард. – Это я. У тебя нет причин меня бояться.
Алва едва понимал слова, пытаясь справиться с ужасом в своих мыслях.
"Это просто воспоминание. Оно уже не причинит тебе вреда. Как Изначальные твари, от которых ты прятался в детстве… Только уродов больше нет, и молотилку разнесли… Всё. Тебе не нужно их бояться", – Ричард недооценил глубину душевной раны.
Зажав себе рот, Алва зажмурился и мысленно заорал: "Дело не в них! Это может повториться! Они видят во мне кусок мяса! Женщина, мужчина, я понял, им неважно! Им надо, чтобы беззащитный, неспособный сопротивляться!.."
"Можно тебя обнять?" – спросил Ричард. Сердце разрывалось от жалости, и он ничего не мог с этим сделать. Хотелось объять измученный разум Алвы своей мыслью и волей, защитить его от воспоминаний, ужаса, от всего вообще.
– Дикон! – Колебавшийся Алва бросился в его объятия, словно в убежище, душой и телом.

Кое-как разувшись, они легли, не раздеваясь до конца.
Алва даже не дрожал: замер, вжавшись в Ричарда, будто животное в поисках защиты. Он ничего не говорил, не пытался вываливать все мерзкие воспоминания – Ричард сам тянул их, повторяя: "Это уже не про тебя, это закончилось, они мертвы, ты жив, всё хорошо, я здесь, ты чувствуешь?"
Алва чувствовал, не мог обрадоваться, не мог захотеть Ричарда – и ещё глубже проваливался в отчаяние.
А Ричард смотрел чужой кошмар – и заставлял Алву смотреть сквозь себя, сквозь своё знание: это закончилось, это не повторится, Алва нисколько не виноват в произошедшем. Но если насчёт молотилки тот готов был согласиться, то уроды в башне казались ему результатом его собственной глупости и трусости.
"Рокэ, перестань, – взмолился Ричард. – Это башня кошмаров, она должна быть кошмарной, ты мог встретить мать или Карлоса".
Поток отвратительных ужасов прервался, словно налетев на каменную стену.
"Кого ты встретил?" – спросил Алва.
"Отца, – Ричард моргнул, из глаз потекли слёзы, он не пытался их сдержать. – Мать и сестёр".
Алва влез в душу и ошалело уставился на длинный стол в Гербовом зале, линию, Эгмонта – и синюю дверь за его плечом. Торопливо подумал: "Почему ты ещё меня не ненавидишь?"
"Потому что это не были они, – ответил Ричард. – Они в долинах, и даже если видели то, что произошло в башне, оно было для них только частью вечного сна".
– Дикон, – прошептал Алва.
Пока рядом был сильный Ричард, в которого можно прятаться, Алва позволял себе расслабляться. Стоило Ричарду продемонстрировать слабость, как Алва сразу же собрался с духом.
Ричарду было больно и грустно, но он не поддавался унынию и отчаянию. Он знал, что эмоции пройдут, а покончив с кэртианскими делами, он сможет заняться собственным королевством. Сделать отца королём – разве это плохо?
"Эгмонт был не очень умён", – невольно напомнил Алва.
"Это в вашем представлении. В моём мире он будет самым лучшим правителем. И счастливым".
"Все дети мечтают о чём-то подобном, – Алва улыбнулся, растрепал волосы Ричарда. – Ты умудрился удержать в душе что-то детское?"
"Конечно, иначе не был бы фантазёром. Вы тоже сохранили, но у вас этот отпечаток как будто от подростка. Поэтичная юность…"
"Замолчи, – потребовал Алва. – Даже не думай об этом".
"Вы что, стесняетесь своих мыслей?"
О да, Алва ужасно стыдился богатства своей души. Ему хотелось быть чёрствым, жестоким, насмешливым, ни к чему и ни к кому не привязываться, лелеять своё прекрасное сияющее одиночество. И постоянно ему кто-то мешал – то Савиньяки, то Джастин, то Ричард, то Валме.
"Проклятия больше нет, – подумал Ричард. – Тебе больше не нужно на него оглядываться".
Алва улыбнулся, и даже воспоминания о кошмаре башни потускнели.
"Ты долго привыкал к Изнанке?"
"Да, очень, – Ричард поцеловал его в лоб. – У меня была поддержка Хозяйки и Старика, но ты в принципе… лучше?.. Сообразительнее?.. Не могу подобрать слово. Ты справишься быстрее, чем я".
Ричард верил в него, и Алва нежился в этой вере, как кот в тепле.
"Я буду помогать", – пообещал Ричард и тут же подумал, что надо как можно скорее собрать всех и сделать мир, новую бусину, защищённую и от грызущих Ожерелье раттонов, и от Изнанки.
"Я видел башню и молотилку, но здесь ведь столько всего разного… Неужели она настолько опасна?"
"Ты почувствовал Герарда? Понял, какая тонкая грань отделяет человека от чудовища? – Ричард отодвинулся, чтобы полюбоваться на Алву. – Для того, чтобы стать, как он, достаточно оказаться в пустом месте без проводника и в дурном настроении".
"Он пострадал, потому что был связан со мной?"
"Отчасти. Трое из Арамон были не совсем людьми: Герард, Селина и Люцилла. С Люциллой всё ясно, Селину забросило туда, где она была безвредна и где ничто не могло причинить ей вреда… Герарду не повезло: он вымоленное дитя, воин, он что-то знал о мече и был вашим человеком. Два великих артефакта упали в тень башни. Креденьи и Луизу с младшими уронило следом за комодом – не спрашивайте, я не знаю, почему эта штуковина оказалась для Изнанки артефактом. Герарда потащило следом, но не втянуло, а размазало".
"В нём много оставалось от человека?"
"Воспоминания. Облик. Знания. Я не говорил с ним и не понял, чего он хочет. Не всякая нечисть на Изнанке опасна, но безопасная не атакует проводников".
"В Благодарности короля постоянно кто-нибудь оказывается".
"И поэтому тут дежурят Месади с Ваором и Орешком и Бваэль… с Песком. Теперь будете ещё и вы – и никакая пакость не пролезет, – утверждение было спорным, но в разуме Ричарда Алва видел и разницу между неприятностью, трагедией и катастрофой. – Кроме Картера, но он формально человек".
– Ты оставишь меня и уйдёшь? – Он подсмотрел и планы.
– Надо собрать всех, а Пьетро и Рудольфа с Хайнрихом никому, кроме меня, не отдадут. – Ричард украл короткий сладкий поцелуй. Алва вздрогнул, моргнул и прогнулся, разрешая не только прикасаться, но и ласкать. – Я постараюсь быстро.
"И тебе необязательно меня соблазнять, чтобы я непременно вернулся", – не соблазниться было невозможно.
"Проверяю, могу ли я", – Алва не был возбуждён, но сейчас желание Ричарда было ему приятно.
"Можешь", – Ричард наклонился, поцеловал подставленную шею. Алва издал едва слышный короткий стон – и замер: нет, не нравится, не хочу сейчас.
– Прости, – сказал он вслух.
Ричард вздохнул, откровенно преувеличивая свои "страдания".
– Если хочешь, можешь пойти… к кому угодно.
– Я пришёл к тебе. – Ричард смотрел прямо в глаза Алве. – И я ничего не буду требовать.
"Ты такой… Такое вообще возможно?"
"Спросил Рокэ Алва, в двадцать шесть лет отказавшийся идти в спальню с женщиной".
"Не издевайся! Я был одержим… А ты сейчас – нет. Так странно, ты понимаешь и сознаёшь, что происходит, а я – знаю, но не чувствую".
"Это нормально. Придётся напоминать себе о некоторых вещах, чтобы не ослеплять самого себя".
Алва моргнул, и Ричард понял, что тот хочет спать. Алва увидел, что Ричард – нет, забеспокоился, что тот уйдёт сразу же.
– Ты начнёшь засыпать, сохраняя связь, и я усну следом. Давай только ляжем по-человечески.

Когда Ричард был рядом, Алве снился Алвасете. Не понимая, простой ли это сон или волшебный, или просто разделённое воспоминание, превратившееся в общую грёзу, они блуждали там, попадая то в одно место, то в другое. Ричард расслабленно следовал за Алвой и ничего не говорил.
Под утро в роще начался пожар, лицо Алвы покрылось копотью и кровью, и он сказал:
– Больше ничего нет.
– Это сон, – ответил Ричард и выдернул его из кошмара.
Алва прижался к нему – ещё горюющий, но тёплый, мягкий со сна, такой трогательный. Пробормотал:
– Хорошо, если хочешь, только без…
Ричард догадался, без чего. Скользнул вдоль тела, ещё немного влажного от пота. Запах казался приятным и возбуждающим, даже там, где был гуще всего.
Когда язык Ричарда только коснулся стоящего члена, Алва ответил шумным вздохом. Сжал кулаки, комкая простыню. Стоило Ричарду взять в рот – и Алва застонал в голос. Твёрдые пальцы вплелись в волосы, надавили, прижимая. Ричард позволил, впустил в горло, задвигал головой вверх-вниз. Алва стонал не в такт, невольно пытался вставить поглубже, но руку убрал. "Мог бы не отпускать", – подумал Ричард. Он позволил бы Алве всё.
– Ричард, – выдыхал между стонами Алва. – Ричард.
"Если ты меня зовёшь, значит, я плохо стараюсь, – Ричард не поддался возбуждению и теперь забавлялся. – Но если ты просто забыл все остальные слова, значит, всё хорошо".
Бёдра Алвы дёргались навстречу всё резче и резче, он постанывал громко и коротко, почти страдальчески.
Ричард наклонился, позволяя члену заполнить рот и заткнуть горло, уткнулся носом в низ живота, а ладонями прижал так, чтобы Алва не мог даже поёрзать. Тот кончал шумно и долго, успел выругаться на кэналлийском, а под конец заскулил почти жалобно.
Ричард отстранился и вытер рот.
– Утро доброе?
– Ох, очень. – Алва выглядел, как идеальная жертва бурной любви: растрёпанный, ещё немного примятый сном, восхитительно плотский и в то же время романтичный. – А ты?..
– Мне так хорошо, что ничего не надо. – Желание отступало, вытесненное нежностью.
Алва заломил бровь. Погладил карас в перстне, коснулся разума Ричарда и беззвучно охнул. Взгляд стал хмельным и шальным, Алва потянул Ричарда к себе и обнял так, словно не кончил только что. Приказал:
– Ничего не делай и не мешай мне.
Как будто Ричард мог захотеть!.. Он лежал на спине, вытянув руки вдоль тела, и кусал губы. Алва, оседлав его бёдра, дрочил торопливо и сосредоточенно и не переставал пялиться, как безумный.
"Рокэ, позволь, я не могу!.." – Ричард зажмурился – зря, Алва тут же показал ему его самого: красивого, сильного, крупного – и подчинившегося, возбуждённого, с непристойным румянцем на скулах.
– Ты такой красивый, Дикон. Я хочу любоваться каждый день.
Всхлипнув беспомощно и почти зло, Ричард кончил. Едва отдышавшись, спросил:
– Хочешь, чтобы я что-то обещал в таком состоянии?
– Нет. Лучше вообще ничего не обещай. – Алва задумчиво гладил его по животу, размазывая семя по коже. – Шадди?
– Кофе, – улыбнулся Ричард. – Но сначала мыться.

Даже странно было уезжать, не поссорившись и не услышав ничего обидного. Ричард связался с Бваэль, потом с Месади, чтобы предупредить о своём отъезде.
Дик Браун попросил подбросить его до остановки – решил уехать.
– Пустых мест не боишься?
Дик отрицательно помотал головой.
– Тогда поехали. Докуда-нибудь довезу, а в Благодарности ты первый автобус год будешь ждать.
На связи Дик держался, будто сидел на краешке стула – готовый в любую секунду вскочить и удрать. Успокоился только когда пустой лес остался позади, а под байком вытянулось бетонное полотно серой дороги. Ричард не знал этих мест, только чувствовал, что до Перекрёстка совсем недалеко. Пообедать остановились на заправочной станции, словно переехавшей на Изнанку с пыльного запада позднего стандарта. Мотель из тех же мест и времён прилепился к обочине чуть поодаль.
Дик косился на дальнобойщиков, на водителя трейлера – народу было неожиданно много. Рискнул поговорить с парой человек, Дик решил, что отправится с семейкой, путешествовавшей в трейлере – ему было всё равно, куда именно ехать, а эти вроде как не собирались съезжать с дороги в дикие места. Он вернул Ричарду сувенир и пытался отказаться от денег – Хуан рассчитал его по совести.
– Ты просто не привык, что деньги есть, да?
Дик кивнул.
– Изнанка – место непростое. Давай-ка прогуляемся в сторону от колонок.
Дик брёл, как на заклание, и страшно удивился, когда Ричард сунул ему старый слабенький станер, пистолет-пулемёт, пакет сухого сойлента и немного денег – мятых долларов и потёртых бумажных селов.
– Зачем?
– Потому что у меня есть, а у тебя нет, – сказал Ричард. – И тебе надо.
– Ладно, я когда-нибудь…
– Кому-нибудь поможешь. – Ричард пожал ему руку.
Подождал, пока трейлер отвалит, и тогда уехал сам. Семейство казалось вполне безобидным: старик и двое его приёмных детей-подростков, парень и девушка, – но у Ричарда было какое-то беспокойное предчувствие. Дик зря отдал сувенир, но не мог же Ричард нянчить его всю его жизнь. "Как-нибудь справится", – подумал Ричард и понял, что так и будет.

Отсюда до Перекрёстка было часов десять езды. Ричард, конечно, не доехал – успел устать, пока вёз Дика Брауна. Поспал в придорожной гостинице, лаково-красной и позолоченной снаружи и розово-бежевой внутри, потом ещё пару часов не мог отделаться от липкой смеси сладких запахов.
Алва молчал, и это было, наверное, неплохо.
Ричард проверил Бваэль, Месади и Мону. Первые засекли прокравшегося в бывшую молотилку суккуба, и та бежала, а Бваэль удалось вырастить в порту пару кораблей. Ричард не стал уточнять, каких именно, но сильно подозревал, что появились они не столько из-за Бваэль, сколько из-за Альмейды и для него. Мона была на пути в центр стабильности и сказала, что удивительно легко получила пропуск в этот раз: не пришлось ни ехать через курорты, ни пробираться тайком по нижним слоям Изнанки. Просто нашла в кармане бумажку с подписью Архитектора и пачку свежеотпечатанных банкнот – пятьдесят тысяч в местной валюте, по курсу примерно равной селам.
Ричард мысленно присвистнул. Архитектор был – или была, никто не знал точно – одной из вечных загадок Изнанки. Ричард никогда не сталкивался с его деятельностью, а центр стабильности – противовес центра сюжетов – старался обходить как можно дальше, но от Смерти знал, что когда решалась судьба его души, Архитектор предложил для него место на окраине центра, откуда было легко выбраться.
"Она, – Мона была уверена, что Архитектор – "она", – что-то про тебя знает, иначе не вмешалась бы".
Спине вдруг сделалось холодно: Ричард побаивался центра стабильности, в котором никогда ничего не происходило.
"Не волнуйся, она не хуже богов и уж точно не создаёт столько проблем, сколько твой ослепительный приятель", – хихикнула Мона. Поезд остановился, и она соскользнула со связи.

Дорога вывела Ричарда к Перекрёстку, на котором жил Листик.
Тупо потаращившись на карту несколько секунд, Ричард через торговый центр прошёл к Серебряной улице и поехал к утёсу.
Он не звонил, перед воротами помедлил в нерешительности: что, если Листика просто нет дома?..
Они распахнулись сами.

Листик пил мятный чай в беседке и, судя по всему, намеревался вздремнуть здесь же в гамаке под навесом.
– Я хотел кое-что сказать тебе. – Ричард чувствовал себя дураком.
– Ты весь в сколах и царапинах, – сказал Листик. – Садись и можешь ничего не говорить.
Ричард послушался. Голем принёс ему чашку, Листик налил чаю, предложил закуски.
Глотнув, Ричард всё-таки решился:
– Я хотел сказать, что благодарен тебе за всё, что ты для меня сделал и что многое для меня значишь.
– Это же не признание в любви? – нахмурился Листик.
– Нет. Потому что я связался с Вороном.
– Мои соболезнования, – кивнул Листик. – Но ты не мог поступить по-другому, он – твоя жизнь.
– Спасибо. Может, выслушаешь мои мысли?
– Нет. – Листик смотрел спокойно и светло. – У тебя в голове полно мусора. Хочешь – возьми перо, бумагу и доверь им то, что не можешь произнести вслух. – Он помолчал и добавил: – Ричард, дитя каменного бога, я знаю, как ты ко мне относишься, и, возможно, в тебе больше любви, чем я могу принять от человека. Я рад, что ты посмотрел в лицо своему прошлому, и надеюсь, что когда-нибудь мы встретимся как равные: я хочу увидеть тебя зрелым, мудрым и довольным жизнью. Не посмертием, а именно жизнью.
Ричард опустил взгляд. В глубине души он знал, что симпатичен Листику, но тот давно перечувствовал всё, что отмерено живому существу, и теперь его единственная страсть – творчество.
– Моя дочь выходит замуж во второй раз, – сказал Листик. – За какого-то полукровку – и ждёт от него второго ребёнка. Возмутительно, ты не находишь?
– Да, совершенно недопустимо в приличном обществе. – Ричард улыбнулся.
– Когда я попытался возразить – очень осторожно, я же понимаю, что она уже взрослая, – она напомнила мне о тебе и спросила, когда мы собираемся съехаться. Я… испугался. Я не хочу ни с кем съезжаться. А ты думал о том, чтобы жить со мной постоянно?
– Честно говоря, нет. – Ричард чувствовал, что его улыбка становится шире. Свою связь с Листиком он ценил ещё и за то, что они не пытались жить вместе. Что такое шесть месяцев по тридцать дней для четырёхтысячелетнего эльфа?.. – Я никогда не жалел, уезжая от тебя, и всегда возвращался с радостью.
– Но сейчас ты не вернулся, а зашёл поговорить. – Листик поставил чашку и сложил руки – безупречные, с гладкой кожей и полированными ногтями – на коленях. – Я тоже рад, что ты у меня был. И буду рад, если будешь снова.
– Но?.. – Ричард пытался поймать взгляд сияющих светлых глаз.
– Но сегодня я не позову тебя в свою спальню. Там нет никого другого, а ты по-прежнему прекрасен, но я не хочу чувствовать себя вором. – Листик ответил на взгляд Ричарда и коротко улыбнулся. – Прости за глупые предрассудки, но когда речь о глубоких чувствах, всё становится слишком сложно.
– Я не напрашивался. И я хотел поблагодарить тебя за подарки. – Ричард рассказал, что звери защитили его и помогли спасти Алву.
– И он смог их починить? – Вот теперь Листик точно ревновал.
Ричард кивнул.
– Это хорошо. Ты хочешь, чтобы я исправил совсем разбитых? – По взгляду Листика было ясно, что он не хотел бы это делать.
– Там совсем мелкие осколки и пыль, – сказал Ричард. – Я собирался отнести их в сад.
– Моя ученица продаёт таких же. Дать тебе адрес?
– Да, пожалуйста.
Листик черкнул несколько строк на бумаге.

Пару минут они молча пили чай, потом одновременно поставили свои чашки.
– Хватит, – сказал Листик. – Ещё немного, и мне станет больно отпускать тебя к тому, кто будет тебя мучить.
"Не страсть, но – сильная привязанность?" – промелькнуло в голове Ричарда. Он удивился.
– Вряд ли только мучить, – пробормотал он и встал. – Спасибо, Листик. Если тебе понадобится помощь бойца третьего круга и проводника, ты меня позовёшь.
– Если тебе понадобится помощь старого скульптора и немножко колдуна, ты найдёшь меня. – Листик смотрел в сторону. Печальный, обманчиво хрупкий, он был ослепительно красив – настолько, что щемило в сердце. Если бы речь шла о выборе между ним и Алвой, Ричард заколебался бы, но никакого выбора не было.
– Спасибо, – беззвучно прошептал он и уже уходя, мысленно прибавил: "Прощай".
Хотелось сделать что-нибудь романтичное и глупое, но Ричард вышел за ворота, поставил байк на дорогу и медленно пополз вниз.

В сером саду он отыскал стеклянные надгробия с именами воинов, отмеченных Воителем, о которых никогда не вспоминали живые, и высыпал каменную крошку между ними.
"У них не было имён, – подумал он. – Они не были живыми и не умерли, а разрушились. Но если бы не они, всё было бы хуже".
Прах смешался с прахом. Ричард зашёл в храм и прикоснулся к стеле, но не почувствовал ничего особенного. Теперь Смерть всегда оставалась с ним, и это было приятно.

Надо было отправляться на портальную станцию, но Ричард сначала прогулялся по районам.
У Жизни купил пять воскрешающих свитков – больше не нашлось.
В районе Любви, отмахиваясь от искателей сексуальных приключений, добрался до лавки "Всё, что вы хотите". На самом деле там, конечно, не могло быть всего, но Ричард без труда нашёл то, что его интересовало: самосрабатывающее заклинание временной смены пола и такое же – для отмены. На восемь часов, без эстетического исправления внешности и способности к размножению в изменённом виде.
"Может быть, всё-таки?.." – подумал он мельком, но отказался от этой идеи. У него была аппаратура для клонирования, и он надеялся, что Алве не придёт в голову требовать от него полноценного исполнения женской роли.
О том, чтобы предложить подобное Алве, Ричард даже не задумывался.

Билетов не было ни на дневной, ни на вечерний портальный переход, и Ричард купил один на полуночный – на холодный Перекрёсток, где власть Света была сильна, а в монастыре на вершине скалы томился – или блаженствовал, это как посмотреть – Пьетро Гайярэ.
"У меня есть полное право поразвлечься", – сказал он себе, но не стал возвращаться в район Любви, а отправился к Кузнецу, где купил для Алвы новую броню взамен изрубленной в башне, зачарованную шпагу и пару каменных вепрей, способных стеречь, защищать и нападать. В отличие от сотворённых Листиком фигурок, эти были нормального размера. Обычно таких монстров покупали для дворцов, но проводник мог просто носить их в кармане.
Решив, что с него хватит покупок, Ричард отправился на арену.

Время было раннее, на песке без вдохновения топтались два десятка гладиаторов, на скамьях разместились шестеро женщин в покрывалах.
– Я хочу помолиться, – сказал Ричард жрецу.
– Это будет долго, – ответил тот, глядя сквозь Ричарда.
Который предложил:
– Спустите на меня всю толпу. Мне просто нечего делать до вечера.
Седые усы едва заметно шевельнулись – жрец улыбнулся.

Ричард выстоял против двадцати гладиаторов. Пьяный от крови, с пробитым лёгким и сломанной рукой, он стоял на арене, заваленной телами, и непонимающе моргал, пытаясь увидеть песок. Тот весь был залит кровью.
– Жди! – приказал голос.
Ричард сел на песок, опираясь на копьё, потом вправил здоровой рукой сломанную и зажал дырку в груди. В горле клокотала кровь, перед глазами плыло, но недолго. Арена излечила его за несколько минут. Гладиаторы тоже начали приходить в себя.
– Ублюдки ленивые! – заорал ланиста. Голос у него был как хлыст, и Ричард вздрогнул, потому что сам немало слышал такой брани.
Ланиста продолжал костерить учеников, те вяло подбирали оружие, своё и чужое. Ричард начинал с ножом и топором, сейчас те вывалились из тел его жертв.
Копьё он присвоил. Нож сунул за пояс, а топор взял в левую руку.
Предупредил:
– Каждый раз, как вы будете проигрывать, я буду отбирать у вас какое-то оружие. То, что не смогу использовать сам, выброшу с арены.

Он продержался ещё два таких боя – противникам тоже было несладко, и барабаны не пели для них.
Жрец собирался распорядиться о четвёртом бое, но наконец появился кто-то, кто заявил:
– Мастер меча, уберите с арены этих неудачников. Я упокою молящегося.
"Посмотрим, как у тебя получится", – Ричард облизал окровавленные губы, выплюнул кровь и песок.
Гладиаторы убрались, даже не пытаясь скрыть облегчения. "Старик им покажет", – усмехнулся Ричард.

Его противница была прекрасна. Золотистая красотка, с телом, словно покрытым краской, вооружённая копьём и коротким мечом, со щитом на левой руке, она была одета в кожаный доспех, открывавший больше, чем прятавший, и сандалии на мягкой подошве. Волосы, собранные в высокий хвост, струились, словно султан шлема.
Глядя в чудесные зелёные глаза, Ричард видел свой приговор. Он подумал: "Посмотрим".
Её звали Киза Дитя Рассвета.

У него был большой выбор оружия: два топора, побольше и поменьше, копьё и кривой нож – свой он потерял. Он оставил себе копьё и топор побольше.
Начали с того, что метнули друг в друга копья. Ричард уклонился, Киза отбила острие щитом. Зал – успели собраться – загудел, а вот барабаны молчали, словно молитва не была молитвой.
– Кто ты такая? – Ричард отступил в сторону, пропуская мимо себя выпад.
– Избранная Жизни. А ты – жалкий дохлый слизняк! – Киза ударила щитом, метя в лицо, и Ричард едва успел подставить топор. Лезвие вонзилось в край, Киза дёрнула его на себя, Ричард отдал. Ушёл от нового выпада, перекатился, подобрал копьё Кизы, метнул – и порезал плечо над щитом, который она не успела поднять. Топор мешал ей, она попыталась сковырнуть его мечом, но лезвие застряло крепко.
"Брось щит, дура, у меня нет шансов в ближнем бою!" – Ричард уже подбирал копьё топтуна. Наконечник был туповат, пятка расщепилась.
Избавившись от топора, Киза бросилась на Ричарда, который в последний момент успел отскочить. Развернулась, но всё же недостаточно быстро: Ричард ударил копьём. Попал или не попал в печень. Сильное тело вырвало древко у него из рук, Киза ударила с отчаянным воплем. Ричард перехватил меч за клинок, но разрубленный край щита врезался ему в скулу, и он потерял сознание.

Что бы там ни было с Кизой, а в себя он пришёл в каменной комнате. На пороге, у самой двери мялась женщина под покрывалом.
– Иди сюда, – хрипло позвал Ричард.
Она вскрикнула и выскочила вон. Испугалась полуголого бойца, залитого кровью с головы до ног. Ричард сполз с постамента, посидел в холодной воде, успокаиваясь. Здесь он был живее, чем где бы то ни было ещё. Ощущение тревожило, гоняло вдоль хребта волны напряжения.
Когда Ричард одевался, его позвал Алва:
"С вами всё хорошо, юноша?"
"Какой я вам юноша, – расслабленно подумал Ричард. – Умер на арене, а в остальном всё отлично. Новости, проблемы?"
"Компания Клюгкатера добралась. По дороге забрали Эрвина, Гизеллу и Людвига с женой и детьми. Клюгкатер стал проводником. Это плохо?"
"Нет, скорее хорошо. Сделает наследника и может идти гулять, Салиган так же. Если их дом будет у вас – у вас, считайте, будут два своих проводника. Очень хорошо для мира".
"А ты?" – забеспокоился Алва.
"У меня нет дома, – напомнил Ричард. – Если это будет ваша бусина…"
Два ощущения столкнулись, заспорили: Алва хотел, чтобы Ричард служил ему. Не просто работал как проводник на контракте, а стал его вассалом и подданным. Ричард хотел сохранить свободу, к которой привык за годы на Изнанке. Он не желал принадлежать и подчиняться. Это нежелание оскорбляло гордыню Алвы, его привычку к власти. Алва хотел быть для Ричарда королём и единственным богом, но знал, что не станет даже одним из многих.
"Ты слишком упрям", – думал он со злостью, которую не мог скрыть.
"Слишком упрям и недостаточно жив, чтобы вы могли схватить меня той же властью, которой держите всех остальных", – огрызнулся Ричард, одёргивая футболку.
Чужая тёмная страсть окатила его разум: "Ты единственный, кем я по-настоящему хочу владеть! Я могу получить любого, любую, что угодно внутри мира, но ты вне моей власти – почему?!"
"Вы выслали меня из Талига, освободили от клятвы оруженосца, а потом наградили моих убийц, – Ричард пытался найти в себе обиду, но нашёл скуку: прошлое уже не могло его ранить и вызывало только вялое раздражение. – Конечно, я вам не принадлежу".
"Но ты клялся Ракану кровью".
"Моя кровь мертва, как и я сам, – напомнил Ричард. Он прислушивался к себе, ожидая злости или гнева – хотел сдержать, чтобы не обидеть Алву. – Вы не можете приказывать мёртвым".
"Могу, если они выходцы, но ты – нет… – Алва задумался, прикрыл мысли. – Ты клялся королеве Холода, которой никогда не существовало в Кэртиане, Люцилла не была настоящей королевой… Значит ли это, что твоя клятва привела тебя к Смерти?"
"Всё намного проще: Хозяйке принадлежат все мёртвые".

Они помолчали, следя друг за другом, словно бойцы на арене в ожидании вражеского выпада. Ричард не лез вперёд, Алва попытался просмотреть его воспоминания, но был пойман и отстранён.
"Что ты прячешь?" – Алвой владела ревность, за которой пряталось беспокойство, выросшее из неуверенности, отсутствия равновесия, из чувства несамостоятельности и беззащитности, преследовавшего его после молотилки.
"Ничего серьёзного", – Ричард не хотел показывать ему разговор с Листиком и смущался своей покупки, а ещё хотел проверить, поверит ли ему Алва.
Тот не поверил, вскипел ревностью, бросил в Ричарда воспоминания о своей ночи: он пил с Лионелем, потом пригласил Орешка и переспал с ней.

Ричард мельком подумал, что Луиза нравится ему больше. Она не была ни слишком умной, ни чересчур глубокой натурой, но Орешек, со всеми своими знаниями и умениями, оставалась эротической фантазией, воплощённой с помощью магии и техники, даже не силой Изнанки. У неё не было опыта ни ребёнка, ни юной девушки. Она сразу появилась взрослой и познала мужчину в первый день своей жизни. Такие существа никогда не были полноценными. Ричард не презирал её, но за годы авантюр и сюжетов привык заранее прикидывать, кто на что способен, и ни от кого не требовать больше, чем он – или она – может выполнить. Орешек могла стать прекрасной и опасной любовницей вельможи, но не сообщницей бога и короля.
Алва подслушивал его размышления, потом ударил всеми ответами одновременно. Оскорблённые эмоции вопили: "Ты уже и женщину мне подбираешь, о, господин мой?!". Разум пытался оценить точность предположений Ричарда. Совесть, которая у Алвы всё-таки была, сомневалась: "Надо ли втягивать в это Луизу?.. Она потеряла двух детей, столько выстрадала, не лучше ли возвысить её так, чтобы она могла выбрать себе партию по душе?.. Она дочь графа, вдова, мать королевы и бабушка короля".
"Если вы назовёте Арнульфа Бербрудера королём, я потребую королевство для каждого вассала Дома Скал, – нагло заявил Ричард. – И для себя – тоже".
"И кем же мне считать Арнульфа Бербрудера?"
"Графом или маркизом Рубур. В самый раз для него", – Ричард надеялся, что жизнь в центре стабильности убавит Селине амбиций, хотя не слишком на это рассчитывал.
"Если у нас будет целый мир, – мысль Алвы стала плавной, немного мечтательной, почти поэтичной, – то не вижу причин не оделить каждого эория собственным королевством… Кто-то должен будет кормить всю эту ораву бездельников, и нельзя допускать внутренние войны, значит, нужно многочисленное население и чтобы всего было в достатке".
"И эффективное хозяйство, – Ричард зевнул: экономика всегда наводила на него тоску. – Чтобы рост населения не привёл к голоду. И крысиный рай тоже нельзя устраивать. Всё чертовски сложно".
Алва попросил информацию о крысином рае, задумался и расчётливый азарт немедленно оттеснил все прочие эмоции. Он даже мысленно прижался к Ричарду, не то признаваясь в симпатии, не то пытаясь извиниться за резкость.
"Вы не могли бы не менять настроение с такой скоростью?" – спросил Ричард, понимая, что вопрос дурацкий.
"Ничего не могу с собой сделать, – усмехнулся Алва. – Когда разум ничем не загружен, начинаю искать причины для трагедии".
"Таблетки принимайте! – мысленно возопил Ричард. – С ними не будет таких резких ухудшений настроения".
Алва послушался. Ричард слышал, как он грызёт таблетку. Мгновенно она, конечно, не подействовала, но Алва и так уже немного успокоился.
"Почему вы меня звали?" – спросил Ричард.
"Почувствовал что-то, – Алве было неловко. – Будто пропало что-то важное".
"Я? – удивился Ричард. – Но мы же не были связаны".
"Я ношу перстень в кармане, иногда прикасаюсь, – признался Алва. – Не зову, просто трогаю. И мне показалось, что ты не ответишь. Я попытался отвлечься, не выдержал, позвал. Не сообразил, что ты можешь быть на арене".
"Я настолько вам нужен?" – Ричард понимал, что не способен даже вообразить масштаб "бедствия".
"Иногда мне кажется, что совсем нет. Иногда – что без тебя не будет ничего".
"Вы всегда справлялись, – не очень уверенно подумал Ричард. – Справитесь и теперь. Вы ведь знаете – иногда надо просто делать, что нужно".
Конечно, Алва знал. Но даже такой человек, как он, не мог совладать с эмоциями. Мог сдерживать их, рассуждать разумно, несмотря ни на что, но полностью "отключить" их, как делают опытные сюжетные игроки и мертвецы вроде Ричарда и Бваэль, не мог.
"Ты хорошо дрался?" – спросил Алва, чтобы отвлечься и избежать развития разговора, которое считал неловким и недостойным для себя.
"Лучше, чем мог ожидать. Три боя с двадцатью топтунами – а ведь я всегда считал, что недалеко от них ушёл".
"С двадцатью?!" – Алву охватила вульгарная зависть.
"Я использовал их численность против них. На арене это проще, чем в реальном бою – в поле, где у всех есть свобода маневра, или, наоборот, в замкнутом помещении, где некуда уйти от удара, а если сбиваешь кого-то с ног, можешь об него же и споткнуться".
"Я смогу научиться так же?"
"Вы ещё и лучше научитесь", – хмыкнул Ричард. В том, что касалось природных талантов, Алва превосходил его во много раз. Сейчас Ричард вырвался вперёд за счёт опыта и не сомневался, что рано или поздно Алва всё наверстает.
Подуспокоившись, тот пообещал обдумать будущий мир – титулы он важным делом не считал – и поделиться с Ричардом. Потом закончил связь.
"Вы меня когда-нибудь с ума сведёте", – подумал Ричард.

Он снял крошечный грошовый номер в громаде привокзального комплекса – некоторые купе были просторнее и роскошнее. Поспал до темноты, потом отправился на портальную станцию.
Переход был к нему милосерден – его даже не замутило.
Правда, пришлось переодеться, заплатив пару монет владельцу магазина с примерочной: вне закрытых тоннелей и куполов на этом Перекрёстке стоял скотский холод. Часть пути до монастыря удалось проделать на метро, но Утренняя станция была конечной на белой ветке, дальше предстояло идти пешком в гору. Свет всегда отличался суровостью, но здесь выразил себя полнее, чем обычно: слепящий свет прожекторов превращал ночь в день, бился в снежно-мраморные склоны и покрашенные в белый и серебряный цвета стены. Ричард карабкался по узкому каменистому тротуару улицы-пропасти, мимо пронёсся ангельский патруль, развернулся, наставив на него алебарды. Вместо удостоверения личности Ричард предъявил благословлённый меч и повесил его за спину, приладив ремень поверх массивной куртки. Глаза слезились и мёрзли.
– По делу? – громовым басом спросил темнокожий ангел в позолоченном доспехе.
– В монастырь, – хрипло отозвался Ричард. – Там человек из моего мира, я должен его забрать.
Ангел свистнул, из провала, заменявшего проезжую часть, взмыли грифоны – возможно, тут они назывались как-нибудь по-другому, но Ричарду было всё равно. На каждом было по два всадника – один с алебардой, другой – с массивной пушкой.
– Давай к ним. – Темнокожий указал на грифона со шрамом на красивой хищной морде. – Отвезите человека наверх, за храм. Пусть возьмёт соплеменника.
– А потом? – У ангельского стрелка был тонкий сипловатый голос.
– Обоих до Утренней!
– Спасибо! – крикнул Ричард. – Спасибо огромное, господин…
Ангел не назвал ни имени, ни звания, хлопнул тяжёлыми крыльями и взмыл вверх, в белое небо.

За время полёта Ричард узнал, что грифоны тут называются орто, что они умные и приятно тёплые твари. И в очередной раз убедился, что летать он ненавидит.
Пьетро Гайярэ ждал его в пещере, служившей проходом к монастырскому посёлку, один. В тонких белых покрывалах, постукивая то ли чётками из горного хрусталя, то ли зубами.
"Замёрзнет", – понял Ричард. Хмуро поздоровался, выудил из кармана длинную шерстяную сутану, куртку на пуху, зимние сапоги и пару толстых шарфов:
– Наденьте.
– Ч-ч-что, в-в-всё?
– Всё. У меня не было приказа доставить вас с отмороженной задницей.
Ангелический монашек нервно дёрнул лицом и принялся одеваться. Ричард огляделся. Стены словно таяли в свете расставленных вдоль них ламп, фигуры бога не было, но в самом центре круг на полу был как будто ещё светлее, чем всё здесь.
Обогнув Пьетро, Ричард подошёл поближе и опустился перед столбом света на колено.
– Я ВИЖУ ТЕБЯ, РИЧАРД ИЗ ДОМА НАДОРЭА! – возвестил Свет.
"Ещё б ты меня не видел", – хмыкнул Ричард.
– ОСТАВЬ СВОИ ШУТКИ, СЛУГА СМЕРТИ! – Свет никогда не славился чувством юмора. – ТЫ НЕ МОЙ ВОИН И СОВЕРШАЕШЬ МНОГО ТЁМНЫХ ДЕЛ, НО МНЕ ЕСТЬ, ЗА ЧТО ХВАЛИТЬ ТЕБЯ. ЧЕГО ТЫ ХОЧЕШЬ?
– Я просто хотел поблагодарить, – признался Ричард. – За меч и за то, что разрешили нашим мертвецам, потерявшим дорогу, вернуться к жизни. И за него, – кивнул он в сторону Пьетро, – тоже.
– ЧЕСТНОЕ ДИТЯ, ИДИ К СВОЕЙ НАЗВАННОЙ МАТЕРИ.
От кого угодно другого это прозвучало бы как предложение сдохнуть, Свет же просто намекал: "Не задерживайся", – и был ещё довольно вежлив.

Бескрылых посадили на разных зверей, и к моменту спуска Пьетро напоминал стеклянный манекен. Слои тряпок спасли его от смерти, но пришлось сначала отогреть заклинанием, потом – напоить зачарованной перцовкой в ближайшей забегаловке.
– А что п-п-происходит? – выговорил Пьетро. – Я д-д-д-думал, ч-ч-что в п-п-плену.
– Вас просто придержали, чтобы вы не вляпались в неприятности раньше, чем я до вас доберусь. – Ричард хотел закурить для солидности, но наткнулся взглядом на запрещающий значок, такой редкий на Перекрёстках. – Сейчас доедем до района Смерти, я попрошу у Хозяйки Рудольфа с Хайнрихом, и мы отправимся в место под названием Благодарность короля. – Он помолчал, потом положил перед начавшим оттаивать Пьетро карас. – Сожмите в кулаке и позовите меня мысленно.
Тот оказался замёрзшим и встрёпанным, словно воробей, влетевший зимой с улицы. Заметался, спрятал мысли, но "пригладить перья" не смог и сразу вывалился со связи.
– Неплохо для первого раза, но перед отправлением придётся ещё раз проверить.
– Зачем это? – Пьетро хлопнул влажными ресницами.
– Чтобы вы не потерялись по дороге.

С двумя старыми валунами вышло неудачно.
Очнувшись в храме – два старых голых человека, один просто крупный, другой необъятно жирный, – они увидели перед собой врага.
– Эр Рудольф, эр Хайнрих, – кивнул Ричард. Помог встать Ноймаринену, потом Бербрудеру. – Как вы себя чувствуете?
– Не ваше дело, господин Окделл, – процедил Ноймаринен.
– Моё. – Ричард зевнул, потёр плечи и принялся выгружать из карманов одежду, купленную для воскрешённых. – Я здесь по поручению Алвы и намерен доставить вас к нему. Будете вести себя хорошо – успеете посмотреть по сторонам. Станете буянить – вырублю, запру в ящике и доставлю так.
Пьётро мялся у стены и таращился по сторонам. Вряд ли боялся, но он не успел оглядеться, и ему всё было внове.
– Как мы можем убедиться, что вы действуете по поручению господина регента? – с достоинством спросил Ноймаринен, ощупывая резинку зимних штанов в поисках завязок.
Это был хороший вопрос, ответ на который Ричард не продумал заранее.
– Мы в храме Смерти, – сказал он веско. – Оденьтесь, поблагодарите богиню за то, что позаботилась о вас, и подождите меня снаружи. После этого мы спустимся куда-нибудь, где тепло, и там я придумаю, как устроить вам разговор с Алвой.
Два старика переглянулись. Вот уж точно – валуны, поросшие седым мхом.
Хайнрих не мог самостоятельно натянуть термоизолирующую фуфайку, Ричард помог ему. От заросшего салом могучего тела пахло кладбищенским прахом, и это было к лучшему: если бы Хайнрих смердел, как положено живому, Ричард не стал бы ему помогать. Ещё одна заминка вышла с обувью: сапоги он брал самостягивающиеся, с липучками, но Хайнрих из-за брюха не видел их и неловко пытался нащупать стопой. Пришлось обувать его, как чудовищного младенца.
Впрочем, хотя бы к богине они проявили уважение, а потом убрались без проволочек.

– Спасибо. – Ричард подошёл к стеле и упёрся в неё лбом и ладонью. – Один из них рано или поздно вернётся к тебе.
– Они могут прожить ещё довольно долго. – Смерти, как обычно, было всё равно. – По человеческим меркам.
Ричарду тоже было всё равно. Бывший король Гаунау и бывший герцог Ноймаринен вызывали у него тоскливое раздражение, потому что были проблемными пассажирами. Может, вырубить их и засунуть в кладовку Бефа?.. Посадить Пьетро туда же, только запереть всех троих в отдельном контейнере, чтобы не успели ничего попортить, а потом выпустить сразу к Алве. Всё же Ричард не был по-настоящему жесток и хотел показать этим кэртианским провинциалам хотя бы часть Изнанки перед тем, как они вольются в новый старый мир.
Они относились к нему скверно, но это было общее свойство кэртианцев. Удивительно, что нашлось целых три исключения – Арно, Алва и Луиза. Робера нельзя было отнести к ним, потому что он считал Ричарда безнадёжным дураком.
Благодаря близости Смерти Ричард не чувствовал обиды, к тому же он знал, чего ожидать от кровных вассалов Дома Скал.

Было ещё кое-что, в чём он хотел убедиться.
"Они всё там же, – ответила Смерть на несформулированный вопрос. – Ты был в месте без порядка. Там могло произойти что угодно".
Ричард вздрогнул. Если бы он поверил, если бы остался в тени Синей башни, она утянула бы за собой и души его родных. Если бы он поверил, то погубил бы не только себя и Алву, но и свою семью, и Креденьи-Арамон.
Вспышка вины и ужаса миновала, отброшенная прочь безграничным покоем Смерти.
– Спасибо, – прошептал Ричард, поглаживая серый камень. – Благодарю тебя.
Она не ответила.

Совершенно успокоившись, он вышел на улицу.
– Позволяете себе держать нас на холоде, Окделл?! – сурово бросил Ноймаринен. Будто с непослушной собакой разговаривал.
Ричард подавил зевок:
– Хотите остаться тут навсегда – продолжайте на меня кричать.
Пьетро сделал умильные глаза – совершенно не хотел оставаться ни в сером саду, ни где-либо ещё.
Хайнрих мрачно молчал и хмурил брови – бездна с ним.
– Идёмте. – Ричард махнул рукой в сторону лифта: имело смысла спуститься на станцию метро, там переговорить где-нибудь в тепле, а потом решать, загонять ли двух склочных стариканов – проклятие, а ведь Ричард был старше обоих!.. – в кладовку или вести по Изнанке. Дорога в любом случае предстояла неблизкая и вряд ли безопасная.
В принципе, Ричард мог позволить себе четыре портальных билета – но старики могли запаниковать или из вредности не пройти через портал.
"Надо было попросить у Алвы письмо", – запоздало сообразил Ричард.

Под кладбищенской скалой в метро были только часовни, конторы ритуальных услуг и соответствующие магазины.
– Это что, кладбище? – спросил Хайнрих.
– С кладбища мы ушли. Здесь что-то вроде прихожей.
– Вон там, наверное, едят, – неуверенно подал голос Пьетро. Так оголодал в гостеприимном монастыре?.. Ричард хмыкнул и глянул на вывеску: "Печальные трапезы".
Это был обеденный зал, предназначенный для поминальных пиров и сейчас пустовавший. Предложить им еду немедленно никто не мог, но воспользоваться помещением – за плату, разумеется – разрешили. Ричард достал термос с кофе, холодные бургеры, печенье и чипсы – достаточно, чтобы перекусить.
Хайнрих и Пьетро набросились на еду, Ноймаринен косился с подозрением.
– Ешьте, – сказал Ричард. – Перед отправлением заедем к лекарю.
– И что он мне сделает? – проворчал Ноймаринен.
– Вылечит. – Ричард помолчал и добавил: – Я знаю, что вы все обо мне думаете, но я не такой гондон, чтобы мучить пожилого человека, если без этого можно обойтись.
Ноймаринен взялся за бургер. Развернул, откусил кусочек и отвернулся: ну да, двадцать лет диеты кого угодно доконают.
– Вы изменились, господин… – промямлил Пьетро, глядя вниз.
– Зовите меня Ричард или Злая Скала. Я вижу, вы проголодались, так что сначала перекусите. Потом я позвоню Алве… Видеосвязь устраивать замучаемся, но если не поверите его голосу, я сделаю.
Трое дружно жевали. Ричард вскрыл пачку чипсов, похрустел, предложил остальным. Брали осторожно. Хайнрих сразу забросил в рот пригоршню, прожевал и заявил, что к такому нужно пиво.
– Раннее утро на дворе, обойдётесь без пива. – Ричард достал телефон, попытался сообразить, который час в Благодарности короля, не преуспел и просто позвонил.
Алва ответил сонно, и Ричард невольно представил его себе: обнажённого, слегка помятого, уютного, такого утреннего и нежного.
– Эр Рокэ, – сказал он как можно серьёзнее, – у меня тут Парда, Айронэа и Рубур. Двое последних козлят, Парда прикидывается ангелочком, но я ему не верю.
– Как вы нас назвали? – возмутился Хайнрих. Крошки полетели из уже не августейшей пасти на стол.
– Рубур. Вы – Рубур, потомок одного из сыновей Лита. Не старшего.
Ноймаринен промолчал, но вперил в Ричарда суровый взгляд.
– Ты хочешь, чтобы я с ними поговорил? – промурлыкал Алва.
– Просто скажите им, чтобы они меня слушались и не бузили. Особенно Хайнриху. – Ричард хмуро посмотрел на "вассала". Тот вытирал рот бумажной салфеткой. Ноймаринен отложил недоеденный бургер – и сдержался же – и пил кофе. Чашки у Ричарда были какие попало, Рудольфу попалась с рождественским красноносым оленем.
– Ладно, скажу. – Алва зевнул. Ричард словно наяву видел, как он переворачивается на спину, отбрасывает волосы, чтобы не придавить. Через мгновение услышал мысленный зов: "Ты меня разбудил". Алва не злился, но хотел помочиться и не мог скрыть это желание.
"Пару минут, не больше", – попросил Ричард. Бродившие в чужом разуме непристойные сновидения щекотали мысли растрёпанными краями, дразнили, провоцировали сунуться следом, но Ричард не поддался.
"Вы, я вижу, серьёзно настроены. Два старых валуна вас разозлили?" – промурлыкал Алва.
"Я хотел бы вызвать обоих, но это не будет даже смешно. Не хочу злиться".
Ричард включил громкую связь, предупредил:
– Не жуйте, – и добавил в динамик: – Эр Рокэ, скажите им что-нибудь.
– Доброе, гм, утро, господа.
Хайнрих подпрыгнул на стуле. Голубые глаза Пьетро удивлённо расширились, Ноймаринен расправил плечи, словно перед ним стоял господин регент собственной персоной.
– Надеюсь, вы верите, что это именно я…
– Что за бесовщина?! – сдавленно прошептал Хайнрих. – Где прячется Алва?
– У себя в спальне, за тысячи хорн от вас. Привыкайте, Хайнрих, этот новый мир полон чудес и ужасов, и разговоры на расстоянии – не самое удивительное, что тут бывает. Вы можете, конечно, поупираться, поскольку по кэртианским законам не являетесь моим подданным, но я вам рекомендую слушаться Ричарда, известного вам как Окделл, и подчиняться его приказам. Рудольф, вы меня слышите?
– Да… Рокэ. – Ноймаринен явно не знал, как обращаться к Алве в такой ситуации.
– Хорошо. Людвиг с женой и детьми, Эрвин и Гизелла уже в Благодарности короля. Я пока не говорил им, что мы ждём и вас, но могу предупредить…
– Не надо, – сдавленно попросил Ноймаринен.
"Про родных ничего?" – спросили друг у друга Ричард и Алва. В данный момент времени Альберта, Маркуса и Урфриды Ноймаринен не было нигде, а в другом "когда" они поискать не могли. Георгия упокоилась в долинах – Ричард узнал об этом, как только задался вопросом. "Увы", – посочувствовал Алва не столько Ноймаринену, сколько Ричарду, которому предстояло сообщить об этом. "Её можно вернуть?" – поинтересовался Алва. "Старую женщину, которая не любила мужа?.. – Ричард прикинул шансы. – Её сердце похоронено в изножье Мориса Эпинэ. Если бы сам Рудольф любил её до смерти, он мог бы попытаться, но в таком раскладе мы получим безобидную, но малоприятную нежить – что-то вроде зомби".
– Господин регент, – осторожно сказал Пьетро. – Мне тоже слушаться господина Ричарда?
– И вам я тоже не могу приказывать, – усмехнулся Алва. – Но настоятельно рекомендую. Прямо сейчас мы ничего не знаем о вашем отце, так что я хотел бы видеть вас как можно скорее.
– Парда, Рубур, Айронэа… – пробормотал Ноймаринен. – Рокэ, это же древние фамилии эориев. И кто из нас кто? – Он покосился на Пьетро и кивнул какой-то своей мысли.
Ответил Ричард, по очереди указывая пальцем – нарочито невежливо.
Пьетро заулыбался, Хайнрих нахмурился ещё сильнее, от души хлебнул кофе, потом поглядел на кружку – с игрушечным медвежонком, явно знаменитым на Земле. С откровенной злобой зыркнул на Ричарда, который подумал: "Да что ты надуваешься, будто жаба перед колесом. Ты обуться самостоятельно не можешь, я тебя донесу до ближайшей свалки и выкину, если захочу".
– Полагаю, господа, вам лучше прислушаться к советам герцога Алвы, – веско произнёс Ноймаринен. – Лично я намерен подчиниться приказу.
– Отлично, – улыбнулся Ричард, решив, что Ноймаринен, конечно, был врагом Окделлов в прошлом, но в будущем, возможно, не доставит слишком много хлопот.
– Не уверен, что у нас большой выбор, – проблеял Пьетро и молитвенно сложил руки. Ему ощутимо не хватало чёток. – Это место весьма обширно и сильно отличается от всего, что мы когда-либо знали.
– О да, – с чувством произнёс Алва. – А теперь, если вы не возражаете, я хотел бы удалиться.
– Вопросы? – Ричард обвёл собеседников взглядом. Хайнрих молчал и давился гневом, Ноймаринен спокойно встретил взгляд, едва заметно улыбнулся и отрицательно качнул головой. Пьетро решил высказаться:
– Я думаю, вопросы могут появиться позже.
– Вам лучше во всём полагаться на Ричарда. Он – ваш проводник и командир, чтобы не сказать "охранник".
– Охранник?! – взревел Хайнрих. – Этот сопляк?!
Ричард был готов к этому. Одно заученное движение – и сражённый лучом парализатора Хайнрих обмяк на стуле.
– Ещё вопросы?
Пьетро выразительно замотал головой, таращась то на Хайнриха, то на руку Ричарда и странное оружие в ней. Улыбка Ноймаринена стала чуть шире.
– Что-то случилось? – Алва зевнул, намекая, что разговор становится докучным.
– Я вырубил Хайнриха самым гуманным из возможных способов. Минут через пятнадцать очухается – заряд минимальный. – Ричард смотрел на поверженного толстяка и прикидывал, повлияет ли объём туши на время действия парализатора. – Эр Рокэ, мы немного задержимся на Перекрёстке – я хочу отвести эра Рудольфа к Жизни. И, может быть, зайти на арену.
– Если Хайнрих будет буянить, свяжи его и запри в кладовке.
– Без вас бы не догадался, – закатил глаза Ричард. – Идите уже, теперь я с ними разберусь.
– Слышите, Рудольф?.. – Алва коротко рассмеялся. – Это совсем не тот Ричард Окделл, который жил в Кэртиане. Всего доброго. – Он дал отбой, Ричард убрал телефон. Алва торопливо ускользнул со связи, стесняясь требований своего тела.
– Простите, если это бестактный вопрос. Сколько вы прожили в этом мире? – Ноймаринен смотрел на Ричарда.
– Мирах. Миров много, эр Рудольф. Изнанка – это места между мирами, Перекрёстки – что-то вроде зон закона. Здесь боги видят нас и судят, а на Изнанке бывают места хаоса, где даже они не могут ничего сделать. И я понятия не имею, сколько я пробыл на Изнанке. Мой друг, живущий линейно, сказал, что мы познакомились не меньше, чем пятьдесят лет назад.
– А можно жить нелинейно? – с затаённым восторгом спросил Пьетро.
– О да. Иногда это затрудняет общение – человек может просто не знать, что в вашем прошлом – и его будущем – вы лучшие друзья.
Взгляд Ноймаринена начал стекленеть. Пьетро сиял.
– Ладно, это слишком сложно.
– Если вы жили линейно… – начал Ноймаринен.
– Нелинейно, но я не буду сейчас об этом рассказывать. Хватит с вас. Доедайте и поедем в район Жизни.
– А с ним вы что делать будете? – спросил Ноймаринен.
– То, что сказал Алве: если не начнёт вести себя прилично – запру в кладовке. – Ричард ухмыльнулся. – В которую я могу зайти через любую дверь.
– Создатель, – едва слышно прошептал Ноймаринен. Ричарду стало его жаль.
– Привыкайте. Это Изнанка, и вам доведётся увидеть и услышать ещё очень много невообразимого и немыслимого.
– Нам предстоят какие-то опасности? – спросил Пьетро, когда Ноймаринен снова впился зубами в бургер.
– Да. Я знаю, что вы способны драться, но не хочу тратить время на то, чтобы обеспечить вас экипировкой. Посмотрю, что есть по карманам.
– Вы можете объяснить этот фокус?.. Очень полезный. – Ноймаринен допил кофе, налил себе ещё.
– Нет. Одно из чудес Изнанки. Я проводник, могу носить в кармане автобус.
– Что такое автобус? – вопросительно моргнул Пьетро.
Ричард мысленно хлопнул себя ладонью по лбу.

Хайнрих очухался, словно по расписанию, откашлялся, утёр лицо. Ошалело спросил:
– Что это было?
– Парализация, эр Хайнрих, – ухмыльнулся Ричард. – Самая простая и безвредная. Если мне придётся вас бить, будет хуже.
– Ты не посмеешь. – Хайнрих злобно прищурился.
– Почему нет?.. Вы были вассалом моего отца и обманули его; вы были моим вассалом и пообещали мою голову Селине Арамоне. Вы убили бы меня, если бы могли. Почему мне не ударить вас, если вы будете плохо себя вести?.. Я боец третьего круга – по здешним меркам это не очень много. Но такого увальня, как вы, я отделаю в два счёта.
– Сопляк, – выплюнул Хайнрих. Он хотел сказать что-то ещё, но Ноймаринен успел раньше:
– Не стоит. Хайнрих – надеюсь, вы не против, если я буду вас так называть, Ричард действует по поручению регента Талига. Он доставит нас туда, куда приказано, хотим мы этого или нет. Как вы могли убедиться, у него есть для этого все возможности.
– Пожалуйста, ваше величество, – пролепетал Пьетро. Он чем-то напоминал Катарину, но ударить его кинжалом хотелось меньше.
"Они заставляют меня злиться, – подумал Ричард. – Чем больше я смотрю на кэртианцев, тем живее и несчастнее себя чувствую".
– Эр Хайнрих, чтобы между нами не было непонимания, – произнёс он мрачно, – я должен предупредить вас, что создание нового мира требует жертву от каждого Дома. Вы готовы умереть ради своего сына и жены?
– Селина… жива? – Если бы Хайнрих жевал, то обязательно подавился бы.
– Жива, с ребёнком, в очень безопасном и спокойном месте. За ней отправилась одна из лучших проводниц Изнанки. На границе безопасной зоны их ждёт охранница – одна из лучших убийц Изнанки.
– А за нами, значит, отправили кого попало? – ухмыльнулся Хайнрих, пытаясь сохранить остатки достоинства.
– В плохом раскладе три пассажира могут оказаться для меня пределом, – пожал плечами Ричард. – Но я не собираюсь до этого доводить. Ваш выбор прост: успеть оглядеться, пока мы путешествуем, или сейчас войти в дверь, которую я перед вами открою, а выйти – к алтарю, на котором вы отдадите свою жизнь. Спрашиваю ещё раз: вы готовы умереть, чтобы Селина и её дитя жили?
– Она должна быть королевой! – Хайнрих повысил голос. – Арнульф – королём. Что с моими дочерями, с подданными, армией?!
Кримхильде уже была в Благодарности короля, остальных не существовало. Офицеров Хайнриха Ричард по именам не помнил, поэтому понятия не имел, где они.
Он в очередной раз пожал плечами и рассказал, что знал.
– Кто о них позаботится, когда меня не станет? – Хайнрих хотел казаться грозным, но Ричард видел перед собой растерянного старика, который едва ли не впервые в жизни столкнулся с таким наглым отпором.
– Алва. Он – сердце нового мира и позаботится обо всех. – Ричард постарался, чтобы его голос звучал уверенно.
– Почему жертвой от Дома Скал не могу стать я? – спросил Ноймаринен. – Я старший в своём роду, у меня есть взрослые наследники…
– Вы были регентом, маршалом и будете подчиняться приказам эра Рокэ. Вас выгоднее оставить при нём в качестве министра. Хайнрих – склочный самодур, варвар даже по кэртианским меркам, он затеет войну в новом мире…
– Погодите, – прошептал Пьетро, – значат ли ваши слова, что Кэртианы больше нет?
– Её нет. – Ричард взглянул ему в глаза. – Она перестала существовать. Никто никогда не вернётся домой.
– А ты и доволен, тебе терять нечего. – Хайнрих неприязненно щурился на Ричарда.
– Мне всё равно. Я умер. Вы доели?
Пьетро с нежностью взглянул на сладкое печенье, Хайнрих с заметным волевым усилием отвернулся от закусок. Ноймаринен как раз прикончил свой бургер и вытирал руки.
– Уборная вон там. – Ричард ткнул пальцем в сторону указателя. – Собираемся и отправляемся. Сначала к Жизни. Потом посмотрим – если поедем на транспорте, до рейса может быть время, тогда зайдём на арену. – Он повернулся к Хайнриху: – И я отлуплю вас, как младенца. – Продолжил для всех: – Если нет, отправимся на моём боте. Эр Рудольф, я могу доверить вам надзор за вздорным бывшим королём Гаунау?
– Ричард, это жестоко, – сказал Ноймаринен.
– Обещать мою голову мещанке и предлагать разбить герб Окделлов тоже было жестоко, но вы оба считали, что правы. Во мне никогда не было того, что можно назвать настоящей жестокостью.
– Ричард, если вы умерли, значит мы – тоже? – спросил Пьетро.
Хайнрих встал и направился в уборную. Только бы не сломал там ничего.
– Эр Рудольф и эр Хайнрих – да. Вы – по местным меркам нет. Вы не проходили границу жизни и смерти, не умирали и не воскресали, просто оказались в другом месте. А этих двоих я забрал из архива Хозяйки.
– Богини Смерти? – спросил Ноймаринен, пытаясь скрыть трепет.
– Да.
– Вы ей служите?
– Нет. У неё другие слуги. Она не приказывает мне. Прижизненного покровителя я потерял вместе с жизнью, теперь я могу обратиться за защитой и помощью к Смерти.
– Вы так говорите, будто привязаны к ней.
– Конечно, я к ней привязан. Она есть даже у самых одиноких существ – если они, конечно, подвластны богам.
– Есть неподвластные? – поинтересовался Пьетро.
– Да. Будет хорошо, если вам не придётся близко познакомиться ни с кем из них. – Ричард собрал остатки еды, выбросил объедки и мусор. Пьетро сунулся помочь, но явно чувствовал себя неловко: он же не мог знать, что вот это пластиковое ведро с шуршащим мешком внутри – для отходов.
– Теперь для быстрого общения и безопасности в пустых местах… – Ричард дал Ноймаринену сувенир и объяснил, как им пользоваться.

Старик был не просто валуном – он сверкал, переливался, сиял, с юношеским любопытством ощупывал место, в котором оказался, тянулся к чужим мыслям и ощущениям. С уважением принял солидную суровость Ричарда, но сам – старик! маршал! регент! – оказался любопытным и подвижным, как мальчишка.
"Будьте серьёзнее, – посоветовал Ричард. – Нам надо управиться с Хайнрихом, а он очень много о себе воображает".
"Как любой человек, подержавший в руках власть, – Ноймаринен заметил воспоминания Ричарда о сюжетах. – Покажи?"
"Не сейчас. Главное, вы поняли, как этим пользоваться. Дать вам станер уже сейчас?" – Ричард всмотрелся в эмоции собеседника. Беспокойство из-за Альберта, Маркуса, Урфриды, Георгии, её племянников – и вообще всех, за кого Ноймаринен считал себя ответственным – затемняло хрустальный чертог, в остальное время, вероятно, сверкавший жизнелюбием, юмором и изобретательностью.
"Мне очень жаль", – Ричард не сумел скрыть знание.
"А дети Фердинанда?" – Ноймаринен пытался спрятать горе – рубин с острыми гранями. Может, они с Георгией и не были романтическими возлюбленными, но за годы общей жизни успели привязаться друг к другу.
"Они были совсем маленькие, – подумал Ричард равнодушно. – Их души быстро упокоились и ушли на перерождение. Это нормально. Не плохо".
"Мы остались без короля".
"Не смешите меня, Оллары после Франциска не были королями, да и он был только наместником между двумя Рамиро. Рокэ – ваш бог и король, сердце мира, молитесь ему, служите, обожайте его… Перед ним все даже унижаться будут с искренней радостью".
"Вы вроде бы не собираетесь".
"Я выбыл из игры, и правила на меня больше не действуют".
"Но вы якобы выполняете поручение Рокэ", – Ноймаринен едва заметно улыбнулся.
"Ну, не совсем. Я сам решил, что соберу всех и так или иначе устрою вам мир, в котором вы будете жить".
– А ты? – От удивления Ноймаринен спросил вслух.
Ричард развёл руками: "Мне надоело повторять одно и то же. Я слишком давно умер, слишком привык к Изнанке. Мне здесь хорошо, нравится быть бойцом по прозвищу Злая Скала, авантюристом и проводником. Я не хочу снова быть герцогом Окделлом, которого вы все будете ненавидеть".
"Почему ты думаешь, что мы будем?"
"Считайте это проклятием за убийство Рамиро", – Ричард уронил в болезненное алое сияние знание о системе эориев, о том, кто Ракан, и о том, что его никак нельзя убивать или предавать, даже если не знаешь, кто он такой на самом деле.
Он собирался отдалиться, оборвать связь, но успел заметить возмущение Ноймаринена: тот мгновенно оценил расклад и счёл его образцом несправедливости.

Ноймаринен пошёл мыть руки, вернулся Хайнрих, недовольный, как разбуженный медведь. Перекрёсток не отличался высоким уровнем технологий, но что-то его бывшему величеству попалось необычное. Он озирался по сторонам, как нашкодивший мальчишка, прикидывавший, на кого бы спихнуть вину за каверзу.
– Что вы натворили? – спросил Ричард.
– Уронил… такую корзину. Задел ногой – кто ж знал, что она ничего не весит и стоит еле-еле. – Хайнрих вполголоса выругался. – Что за место!..
– Нормальное, – ответил Ричард.
Пьетро начал бормотать молитву, сбился, обратился к Свету вместо Создателя. Ричард фыркнул: ангелочек из Дома Молний явно принадлежал Старику. Может быть, немного – Мудрости или Любви, а к Свету попал по ошибке. В любом случае это можно было считать удачей: он не сгинул в нижних слоях Изнанки, не свалился в Бездну и не смешался с первородным хаосом.

Ричард размышлял, дать ли Хайнриху сувенир или нет, потом решился. И когда тот позвал, не удержался от ухмылки. Ричард не знал, с чем это связано, но он видел Хайнриха насквозь: самовлюблённого, но стыдящегося своего уродливого тела; наглого, но трусоватого, как начинающий пират; хитрого и подлого, но ограниченного.
"Я вижу тебя, – приветствовал его Ричард. – Я вижу тебя очень хорошо, Хайнрих из дома Рубур".
"Однажды я убью тебя, наглый щенок", – мысленно прорычал Хайнрих. Он искал способ атаковать Ричарда мысленно, но ему не хватало изощрённости.
"Вы предали моего отца, – мстительно подумал Ричард. – Я буду молиться, чтобы искра вашей души досталась свинье на скотобойне".
Хайнрих внушал ему отвращение. Превосходивший спесью любого из Окделлов, этот заштатный уже не королёк воображал себя богом среди смертных.
"Надо было подвести вас к стеле, – подумал Ричард, глядя в грозно сверкавшие глаза, за которыми Хайнрих прятал недоверие. – Познакомить с моей госпожой. Впрочем, потом пришлось бы отмывать".
Он скривился. Хайнрих обожал жрать, повелевать и захватывать. Не худший стратег, не самый глупый правитель, он был натурой пустой и приземлённой, лишённой возвышенности и размаха.
"Что такое размах и возвышенность? – возмутился Хайнрих. – Кому они нужны?! Какой с них толк?! Земли, золото, женщины, вино и добрая драка – вот то, что пристало ценить мужчине".
Он не мог рассмотреть Ричарда, который уронил на него воспоминание о Бефе и парочке настоящих героев: "Это – величие".
Плоский разум Хайнриха не мог постичь этой идеи. Пошлое животное, состоящее из желудка, члена и злобы, он отшатнулся, увидев демона, и бежал от света в глазах разгневанного высокого эльфа. Случись встреча лично, Хайнриха можно было бы понять – тот приятель был гениальным, мстительным, очень сумасшедшим и опасным, как ядерная бомба.
"Да ты же орк", – подумал Ричард с отвращением. Успев повоевать на обеих сторонах в разных сюжетах, он всё же больше симпатизировал эльфам.
Хайнрих мгновенно оценил силу оскорбления и вылетел со связи, попытавшись "хлопнуть дверью" напоследок.
– Ладно, вы поняли, как это работает, – сказал Ричард. Как раз вернулся Ноймаринен, можно было предупредить о самом главном – ни под каким видом не обижать местных кошек – и выдвигаться.

В метро Хайнрих ворчал, неодобрительно косясь по сторонам, Пьетро просто таращился, а Ноймаринен взялся за сувенир, чтобы задать все вопросы одновременно.
Ричард делился с ним информацией, не особенно её фильтруя и больше следя за тем, чтобы об их компанию не споткнулась какая-нибудь значительная неприятность. В отличие от Алвы, который лез везде, даже если не пускали, Ноймаринен исследовал память Ричарда с обстоятельной вежливостью. Желая понимать слова и оформленные в них мысли, он начал с глоссария, застрял на лэрдах и лордах и разных центрах.
Всё было просто, Ричард показал ему схему: вот, мол, центр стабильности, застроенные коттеджами долины и островки, соединённые собственной транспортной сетью, которая мало соприкасается с общей изнаночной, однообразное, очень безопасное место, где ничего никогда не происходит и у всех всегда всё в порядке; а вот центр сюжетов – огромный беспорядочный мегаполис, населённый героями, злодеями и прочими персонажами, где базируются фирмы, занимающиеся производством сюжетов и где происходит вообще всё. 

На этом Перекрёстке район Жизни находился под огромным куполом и походил на гигантский – размером с Тронко – парник.
Хайнрих притих, только продолжал смотреть разбуженным медведем, Пьетро и Ноймаринен вели себя, как положено новичкам: оглядывались и задавали вопросы. Пьетро – изредка, вкрадчивым голосом. Ноймаринен пользовался воспоминаниями и знаниями Ричарда.
Который привёл их к самому храму и сказал Пьетро и Хайнриху подождать.
– А мне ничего не надо вылечить? – надулся последний.
Ричард пожал плечами. Хайнрих не страдал ни от какой болезни, потому что ни старость, ни ожирение, вызванное чревоугодием, нельзя было назвать в полном смысле слова болезнями. Всё же Ричард не стал спорить, когда Хайнрих, а за ним и Пьетро, который, конечно, только корчил из себя ягнёночка, но здесь явно чувствовал себя неспокойно, увязались следом.

Самая большая клиника находилась под собственно храмом и была его продолжением: посетитель входил в заросший травой двор, кланялся – или нет – деревянной статуе, изображавшей кормящую мать, а потом по лестнице спускался на несколько метров. Клиника сияла серо-зелёными полами, бледно-салатовыми стенами, щедро налепленные на потолок лампы заливали коридоры и холл ярким светом, пропитанным магией жизни. Ричарду стало неуютно – он был здесь неприлично чужим.
Девушка за стойкой – симпатичная зеленолицая рыжая пышка ростом повыше Альмейды – встретила посетителей искренней улыбкой, быстро потускневшей – как только сияющий взгляд лёг на учтиво-мрачное лицо Ричарда. Который сказал:
– Одно большое исцеление: пожилой возраст, хронические болезни. Пожалуйста.
Девушка выразительно покосилась на ящичек для пожертвований.
Ричард бросил туда золотой топор, предварительно показав монету.
Девушка поджала пухлые губы и, взглянув в свой магический кристалл – тоже зелёный, разумеется, сообщила, куда идти.
Ричард сунул в прорезь пачку селов.

В коридоре было полно народу, и сидели там явно долго. Дети хныкали или дремали, двое самых неугомонных – орчонок и кентавр – носились по коридору. Ричард едва успел придержать жеребёнка, иначе тот влетел бы в Ноймаринена.
– Бесовщина! – проворчал Хайнрих. – Кто пустил сюда детей?
– Что же их, не лечить? – спросил Ноймаринен.
– Эти больными не выглядят, – пробубнил Хайнрих.
Сбежит, не сбежит?.. Доберётся до Алвы и Селины, постарается выговорить себе и своим наилучшие условия?..
Ричарду стало противно: когда-то его самого Карваль тащил в Надор, чтобы принести в жертву свихнувшимся булыжникам, теперь он тащил Хайнриха на верную гибель.
Постараться оставить его в живых, и пусть дальше разбирается Алва?..

Ждать пришлось недолго, а вот очередь, к которой вернулись притихшие малыши, явно собралась ещё утром.
Ричард прислушался: так и есть, тяжёлые проклятия, тёмные заговоры, изнаночная порча, и когда Хайнрих гнусно выругался в адрес беременной женщины, с которой было ещё двое детей, вполголоса рявкнул:
– Заткнитесь.
– И что ты мне сделаешь, щенок? Убьёшь?!
Ричард широко ухмыльнулся: если Хайнрих сейчас нападёт, его покарает сама Жизнь.
– Не советую бросаться на меня здесь. Я отринут богиней, но она не потерпит оскорбления в своём доме.
– Да существует ли она вообще?!
И Хайнрих обмяк, навалившись на Ноймаринена. Тот крякнул, но помог посадить Хайнриха ровнее.
Ричард глянул на него через бинокль истинного зрения: здоров и даже не проклят. Жизнь – или кто-то из охраны, хотя в коридоре не было видно жриц-защитниц – просто вырубила его, как выключают надоевшее радио.
– Всё в порядке, – проворчал Ричард. – Очнётся через несколько минут. Но если продолжит скандалить, его посадят в тюрьму.
Неизвестно откуда вышла полосатая зеленоглазая кошка, потёрлась боком о ногу Ричарда и принялась чесать нос о липучку на сапоге Ноймаринена.
– Погладьте, – подсказал Ричард.
Ноймаринен осторожно потрогал широкую чёрную полосу на спине, кошка мурлыкнула, победно задрала хвост и прошествовала дальше.
"А вот и охрана", – запоздало сообразил Ричард, но убрал бинокль, так и не взглянув на кошку. Даже если она была просто кошкой, это было бы невежливо. 
– Вы говорили, кошек нельзя обижать, – вспомнил Пьетро.
– Угу. Священные животные. Кошки могут ходить во всех мирах, ещё они бывают не просто кошками. Собака не может случайно выскочить на Изнанку, у неё нет воображения. Кошка сознательно ходит туда-сюда.
Хайнрих очухался, свирепо уставился на Ричарда, но тут из кабинета вышла бодрая молодая парочка – можно было идти. 
– Вы двое, сидите здесь молча. Мы скоро вернёмся. – Ричард встал на мгновение раньше, чем Ноймаринен. – Эр Рудольф, я им скажу, что делать. Вы верите, что вам не навредят?
– Верю, конечно.

В кабинете всё было очень просто и быстро. Ричард объяснил, что надо вернуть человеку здоровье и бодрость, но внешность оставить прежнюю.
– Совсем прежнюю не получится, – ответила плосколицая болотная эльфийка, разглядывая пациента огромными зелёными глазами. Нос у неё был приплюснутый, а губы тонкие – её можно было назвать похожей на жабу, но только со злости. Она была прекрасна и исполнена чудесной силы, притяжению которой невозможно было сопротивляться.
"Что это со мной такое? – мельком подумал Ричард. – Мне же такое никогда не нравилось". Ему случалось крутить романы с целителями и лесными ведьмами, но интерес всегда вызывало что угодно, но не магия жизни.
– Если захотите поменять внешность, это платная услуга. – Она говорила немного в нос, растягивая гласные. – Будете смотреть или выйдете?
– Выйду. – Ричард кивнул Ноймаринену.

А через пять минут тот вышел в коридор, помолодев лет на двадцать.
– Тоже так хочу, – заворчал Хайнрих. – А похудеть можно?
– Похудеть сложнее, – сказал Ричард. – При желании можно вообще сделать новое тело… Но я не вижу, зачем бы мне оказывать вам такую услугу, даже если это ничего не будет стоить.
Хайнрих вперил в него свирепый взгляд, но сник и покосился на Пьетро и Ноймаринена – первый намёка не понял, второй подумал мгновение и отрицательно качнул головой.
– Эр Хайнрих. – Ричард потёр лицо. – Я не хочу делать вас сильнее или здоровее, чем вы есть. И я не смогу заставить вас принять участие в ритуале. Эр Рокэ, наверное, сможет. Или кто-то из телепатов… – Он пожал плечами. – Если вы выживете и будете вести себя прилично, вас, наверное, оставят в новом мире, с семьёй и подданными. Если вы попытаетесь сыграть против эра Рокэ, вы проиграете.
– А если я сыграю против тебя? – злобно прищурился Хайнрих.
Ричард пожал плечами:
– Вы не можете убить меня или покалечить неисправимо. Вряд ли сумеете навредить тем, кто мне дорог. – Он усмехнулся, представив Хайнриха, пытающегося напакостить, например, Листику. – Вот это вообще не советую пробовать. Я сдержу свою месть, потому что вы нужны для дела, но мои друзья прихлопнут вас или изувечат так, что вы захотите умереть.
– Что у вас за друзья, эр Ричард? – спросил Ноймаринен, словно бы в шутку.
– Три эльфийских мага. – Ричард решил не говорить про Бефа и Кит. – И много приятелей, которые вряд ли станут за меня мстить, но могут помочь в долговременном конфликте. Герои, злодеи, проводники, наёмники, демоны, дитя Бездны, призраки, оборотни, пираты, контрабандисты, паладины, малые боги, террористы… Всех не упомнить.
– Ты не назвал Смерть. – Хайнрих продолжал сверлить его взглядом.
– Вы рано или поздно окажетесь у неё, – безмятежно ответил Ричард. – Она не занимается возмездием.
– А кто занимается? – очнулся Пьетро.
– Все остальные, кроме, возможно, эльфийской Красоты. – Разговор затягивался, и Ричард поднялся на ноги. – Идёмте. Хотите что-нибудь выяснить – позовите меня.
Хайнрих не рискнул, Пьетро и Ноймаринен позвали. Первый повис заинтересованно мерцающей искоркой, готовой хватать любые ответы на любые вопросы, второй пророс неожиданно близко к чувствам куском железной руды, устыдился своей грубости, отодвинулся и сделался полированным – хотел скрыть что-то.

Его интересовало всё: Бездна, демоны, разница между героем и паладином, великими и малыми богами, что значит "можно сделать новое тело" и можно ли воскресить того, кто погиб.
"Непредсказуемо, – мягко ответил Ричард. – Насчёт Георгии – скорее нет. Уж проще докричаться до Анри-Гийома, старик был достаточно вздорным".
"Это будет Хайнрих наоборот… Молодой совсем плох?"
"Он как раз похож на воскресшего. Провалился куда-то, где уже нет разницы между жизнью и смертью, мыслью и действием, фантазией и реальностью. Я бы туда не добрался, его привёз один хороший приятель".
"Приятель – это общее название для всех персон мужского пола на Изнанке?"
"Скорее, всех персон вообще. Вы думаете на талиг, но в общем языке это слово не имеет рода".
Ноймаринен заинтересовался языками, Пьетро тоже, Ричард вывалил на них ворох своих беспорядочных знаний и разрешил смотреть. Пьетро влез в танцы призрачных змей – общаться с ними можно было только тактильно, для этого приходилось раздеваться, и у Ричарда прикосновения тёплой призрачной чешуи и щекочущих языков всегда вызывало закономерную реакцию – и вылетел со связи, страшно смутившись. Ноймаринен деловито взглянул на воспоминание, мысленно хмыкнул и переключился на жестовые команды, которым Ричарда научили в Лиге.
Пьетро вернулся, но стал ещё осторожнее и аккуратнее. Благочестиво уткнулся в скудный и бесполезный набор слов, ссыпавшихся в память из языков и наречий Света. Ричард не стал портить его игру: хочет изображать благочестие – пусть изображает.

Разместились в одном из подземных садов почти на границе района. Дальше начинался эльфийский, довольно обширный для такого холодного и неуютно Перекрёстка. Кто тут мог жить?.. Родичи Бваэль или Листика?..
Ричард предложил пассажирам поскучать, а сам достал ноутбук и начал прикидывать маршрут. Скучал на самом деле только Хайнрих: Ноймаринен и Пьетро с удовольствием оглядывались по сторонам. А посмотреть было на что!.. В стенах переливались всеми оттенками зелёного и фиолетового кристаллы, по намеренно неровным граням скользили лучи света от мерцающих сфер, паривших под куполом, и движение света порождало мелодию. Тихая, но не раздражающая, она вплеталась в журчание воды в ручье, огибавшем пещеру. Беседки и скамьи, вытесанные из сталагмитов, оплетали загадочные лозы с широкими листьями, со сталактитов свисали гирлянды вьюнков, заселивших потолок, вдоль ручья недоверчиво шуршали папоротники, а дорожки окаймляли клумбы из разноцветного мха и бледных цветков, к которым Ричард сразу почувствовал неизъяснимую симпатию: возможно, они принадлежали одновременно Жизни и Смерти. Ему показалось, что та эльфийка, целительница из храма, могла бы носить венок из таких. Глупая фантазия и несвоевременная.

Ноймаринен и Пьетро захотели прогуляться, Хайнрих, чтобы не сидеть при Ричарде, решил составить им компанию. Ричард напомнил, что это Перекрёсток, на который смотрят боги, и сосредоточился на дороге.
Они были далеко, кошмарно далеко от Благодарности короля. Та лежала среди недобрых земель, а Перекрёсток хрустальным амулетом повис на сплетении дорог света. Нанять корабль и проломиться напрямик через пустые места, рискуя врасти в транспорт и стать частью команды?.. Да и получится ли у Ричарда держать троих и вести судно?..
Всё же можно было рискнуть – но никто не предлагал услуги перевозчика. Только бесконечные списки билетов на пассажирские подводные лодки, подземные поезда, космические корабли – уж лучше лодки и скоростные сани.
"Ладно, – решил Ричард. – Пусть будут сани до, – он сверился с маршрутом, – Белой плеши". Это было самое скверное место в окрестностях: подножие заледенелой горы, с угрюмым населением и скудной диетой, но уже оттуда можно было попробовать отправиться в Благодарность своим ходом. Билеты стоили дёшево, а рейс был через четыре часа.
– Эр Рудольф!.. – Ричард мысленно назначил Ноймаринена главным над пассажирами. К нему Хайнрих хотя бы прислушивался.

Пассажиры подошли, Хайнрих пыхтел и заметно переваливался с ноги на ногу: прикидывался.
– Едем на санях, есть пара часов на безделье. Кто что хочет?
Все замерли, и Хайнрих успел первым:
– Ты обещал мне драку!
– Если можно, я хотел бы переодеться, – пролепетал Пьетро. – Меня считают жрецом, а я даже не поклоняюсь местным богам…
– Главное, что вы в них верите. – Ричард встал и сунул ноутбук в карман. – Ладно, эр Хайнрих, хотите позорить свои седины – позорьте, с удовольствием вам помогу. Пьетро, ничего вам не обещаю. Если по дороге попадётся подходящий магазин, переоденетесь.
– Эр Ричард, – улыбнулся Ноймаринен, – вы не хотите нас вооружить?
– Перед отправлением, – сказал Ричард. – И уж как повезёт: выбирать самое лучшее некогда, а у меня по карманам полно барахла. – Он призадумался и нащупал за ноутбуком ножи, которые вполне могли сгодиться и Пьетро. – Что-нибудь обязательно найдётся.

Хайнрих всю дорогу сопел и раздувал в себе ярость. Чтобы это понять, читать его мысли не требовалось. Ноймаринен окончательно освоился в голове у Ричарда, Пьетро стеснялся и постоянно отвлекался: он просидел в монастыре несколько дней, успел немного успокоиться и теперь наслаждался чудесами Перекрёстка. Ноймаринен на всё смотрел практично, а восхищению уделял только долю внимания.

Арена здесь была сферичной, значит, дрались космики и прочие летуны.
– Невесомость может уравнять наши шансы, – вслух подумал Ричард.
– Не пытайся облегчить мне задачу! Подерёмся как мужчины. – В помещении арены было тепло, Хайнрих потел, но не желал снимать куртку.
"Да он же просто не может сам, – подумал Ричард. – Ему нужен слуга".
– Как скажете. Оружие?
– Секиры!
– Зря. – Ричард показал ему монету, заработанную на арене. – Топор – обычное оружие для избранных Воителя и отмеченных им. Палаши?
– Пешком? Нет уж. Сказал "секиры", значит, секиры.
Хайнрих был упрям как булыжник. Тут все Скалы были похожи, и Ричарду неловко было об этом думать. Драться с вассалом?.. Ну ладно, старому жирному медведю надо обломать зубы и когти о мёртвый утёс. "Он же не может просто взять и подчиниться, – подумал Ричард почти с симпатией. – Ему надо проверить меня на прочность. Надеюсь, тут всё и закончится".
Борьбу без оружия он предлагать не стал – его преимущество было слишком очевидно.

Время было раннее, и арена стояла пустая, похожая на стеклянный шар: песок внизу и прозрачные стены, только без фигурок или домика. "Интересно, – подумал Ричард, подходя к жрецу, – трясут ли её, чтобы песок, кровь, оружие и куски тел взлетали, а потом падали, как игрушечный снег?"
Хайнрих топал следом.
– Договорной бой, секиры.
– Хайнрих Жирный вызывает Ричарда…
– Злая Скала, – успел вклиниться Ричард.
– Вы осведомлены о возможном результате? – поинтересовался жрец. У него было длинное правильное лицо, какое-то приддовское, такое странное здесь.
– Я – да, – сказал Ричард и повернулся к Хайнриху: – Если попытаетесь выскочить с арены или вылетите случайно – умрёте навсегда и ваше имя никогда не напишут на стеклянном надгробии.
– Попробуй меня выкинуть, щенок. – Хайнрих был на грани боевого безумия.
"Это может быть интересно", – подумал Ричард. Он оставался таким спокойным, словно планировал завтрак в хорошей гостинице, а не драку с взбесившимся варваром.
– Обычная гравитация, пониженная?
– Обычная, – ответил Ричард. При пониженной выкинуть Хайнриха с арены было бы ещё проще, а Ричард не собирался этого делать.
Жрец позвал прислужника, чтобы помог Хайнриху, и они разошлись переодеваться. Ричард мог взять секиру из кармана, но выбрал из храмовых – тяжёлое, обманчиво медленное оружие.

Он улыбался, потому что был уверен в себе – возможно, слишком уверен. Хайнрих был злым, смелым и хитрым.
"Он попробует меня выгнать, – подумал Ричард. – Он знает, что я пытался бежать от убийц, и думает, что сейчас я поступлю так же… Неужели он ничего не понял?"
Выходя на арену, Ричард понял, что Хайнрих добился своего: поросячьи глазки светились красным, борода встопорщилась, а жир, под которым перекатывались мышцы, распирал гладиаторскую куртку. Ричард вышел как обычно, в одних штанах.
Жрец едва успел ударить в гонг, а Хайнрих уже рванулся вперёд. Ричард уклонился, в последний момент разгадав замысел противника: вышибить его с арены своим весом. Силовое поле заволокло алыми сполохами – это был бой ненависти, бой Войны.
Спокойствие осталось при Ричарде, но теперь он серьёзнее относился к Хайнриху. Который этого ещё не понял и атаковал изо всех сил, со всей своей медвежьей дурью.
"Ты не можешь меня измотать, – думал Ричард. – А сам устанешь".
Он отбил лезвие раз, два, в последний момент отскочил, когда Хайнрих прыгнул на него сверху. Шутки кончились. Ричард шагнул в сторону, скользнул за широкую спину и вспорол куртку, кожу и сало. Хайнрих заревел и развернулся на месте: лезвие летело Ричарду в лицо, он присел, а выпрямился, нанося новый порез. Песок жадно проглотил первые красные капли, и Ричард наконец услышал барабаны. Бой стал танцем, подчинённым песне. "Пусть Старик решает, кто из нас прав, – думал Ричард, уклоняясь и атакуя. – Я не сдамся и Хайнрих не сдастся, ни один из нас не сойдёт с песка".
Хайнрих в очередной раз ударил сверху, да так ловко, что Ричарду осталось только подставить древко своей секиры. Дерево не выдержало, треснуло – и всё стало просто.
Бросил ставшее неудобным оружие в Хайнриха – тот отшатнулся, но недостаточно проворно, лезвие успело разрезать куртку на плече, запах крови стал острее. Хайнрих замахнулся снова, Ричард шагнул к нему, взял нежно и крепко за древко секиры, перехватил метнувшуюся к нему свободную руку и сильно ударил Хайнриха ногой в живот. Жирная туша содрогнулась, бешеные глаза выпучились, рот приоткрылся. Хайнрих не знал, как высвободиться. Ричард ударил снова и снова. Пальцы, сжимавшие древко, разжались. Хайнрих схватил Ричарда за горло, попытался раздавить кадык, но не успел: потная кожа проехалась по потной коже, а вовремя повёрнутое лезвие врубилось в седой висок. Изуродованное тело содрогнулось и свалилось набок, взмахнув напоследок руками, будто Хайнрих хотел сказать: "Что поделаешь?"
Ричард оглянулся на огромный циферблат над гонгом: бой занял три минуты, а с него градом катил пот и он уцелел только чудом. "Ладно, – подумал он. – Мне следовало бы помнить, что доведённое до отчаяния злобное и опасное животное становится ещё более опасным и злобным". Пламя границ арены погасло – Хайнрих умер, можно было выходить.

Хайнриха унесли, Ричард побрёл к купальням. У синей двери его перехватил Пьетро, как-то проскочивший мимо жрецов:
– Что с ним будет?
– Оживёт через несколько минут. Не ходите к нему.
– Но я хочу увидеть, – взволнованно моргнул Пьетро.
– Нет, эр Пьетро, вы не хотите этого видеть. Боец оживает и чувствует себя невообразимо, непростительно живым. Все раны исчезают, затуманенный горем или отчаянием разум прочищается. Боец на каменном ложе счастлив, как младенец, но возбуждён, как… как животное. Иногда зрители этим пользуются, но если вы не хотите удовлетворять дикую похоть помолодевшего Хайнриха, вам лучше туда не ходить.
Пьетро сглотнул, вспомнил призрачных змей и ретировался. Ноймаринен спокойно ждал, сидя на краю ряда.

Ричард вернулся раньше Хайнриха – тот, очнувшись, наверное, позвал прислужника, чтобы помыться и переодеться, не исключено, что и получил немного удовольствия.
В зрительном зале суетились роботы-уборщики, Пьетро и Ноймаринен отошли к стене, к стойке закрытого сейчас бара.
– Это было увлекательно, – одобрительно сказал Ноймаринен. – Часто вы дерётесь на таких аренах?
– При каждом удобном случае, – улыбнулся Ричард. – Хотите, можем дождаться Хайнриха, нападёте втроём.
Пьетро серьёзно задумался, Ноймаринен покачал головой:
– Не хочу позориться. Хайнрих очень старался, но вы и быстрее, и сильнее. Не уверен, что с вами справились бы шестнадцать таких, как он.
– Со мной… – начал Ричард и осёкся, потому что вдруг расхотел хвастаться. – Неважно.
Да, он мог отомстить им всем, мог унизить Хайнриха, если бы задался такой целью – было бы непросто, но он бы справился.
По сравнению с остальными кэртианцами Ричард был непобедим, и это было как-то нечестно.
– Вы как будто собственный памятник разглядываете, – заметил Ноймаринен.
– У меня не может быть памятника, – ответил Ричард. – Ни памятника, ни статуи на аллее славы. – Пьетро оживился и сунулся на связь, но сбежал, наткнувшись на стену гранитной угрюмости. – Моё имя написано на стеклянном надгробии. Я его видел. – После паузы добавил: – Прислужник в храме Смерти, где я очнулся, принёс мне не хитон и не саван, а штаны гладиатора. Понятия не имею, где он их взял, но поминавший кого-то боец решил, что мне надо на арену, и отвёз меня туда. Я оказался дома.
– Мне тут тоже нравится. – Ноймаринен прищурился на вспыхнувшие под высоким куполом лампы.
– И мне. Сюда ещё можно будет вернуться?
– Только если вы захотите помёрзнуть ещё. – Ричард понял, что смотрит в стенку, моргнул и взглянул на Пьетро. – Перекрёстков много, и на каждом стоят храмы всех богов.
Пьетро просиял, и Хайнрих как раз с достоинством выплыл из синих дверей.
Ричард достал из кармана часы и проверил: у них было полно времени.
– Оружие, еда, бордель?.. Пьянка исключается, но можно купить с собой и напиться в санях.
– Оружие, еда, выпивка с собой, – решил Ноймаринен.
"Приятно иметь дело с человеком, который привык решать, но при этом не мечтает сжить меня со свету хотя бы прямо сейчас", – подумал Ричард, и они отправились за покупками.
Хайнрих молчал и делал, что сказано. Мысленно не звал, поэтому взглянуть, что у него в голове, Ричард не мог – и не очень-то хотел.

=+=

Народу в санях оказалось неожиданно много: рыжие коротышки в зелёном, светловолосые коротышки в сером и красном, дюжина ужасно важных гномов с инструментами, старик-бродяга в остроконечной шляпе с широкими полями и ангел-проповедник. Этот сидел на откидном стуле, боком, потому что иначе было не устроиться с крыльями. На втором этаже, где были полки за занавесками, кто-то ругался, а кто-то храпел так, что брань тонула в басовитых раскатах. У лестницы пахло псиной, и Ричард подумал, что наверху, должно быть, оборотни.
Он рассчитывал занять заднее широкое сиденье, чтобы не вступать в разговоры с посторонними, выпить и уснуть, но туда набились коротышки. Каждый тащил объёмистый по сравнению с хозяином тюк или короб, они ничего не сдавали в багаж, забаррикадировали подход и, судя по звукам, начали пить и что-то праздновать ещё до отправления.
Хайнрих развалился на кресле для великана, Пьетро загораживал от прохода Ноймаринена, а Ричарду досталось место рядом с хорошенькой круглолицей девицей в меховой куртке. Над выпирающими скулами сверкали угольно-чёрные глаза, из-под капюшона выскользнули четыре смоляные косы, похожие на змей.
Ричард представился, она назвалась Имагми и мягко намекнула, что не намерена продолжать знакомство. Заткнула уши наушниками и включила плейер – тем лучше.

Бутылка виски обошла два круга и опустела – Хайнрих не мелочился и вскоре уснул. Пьетро тоже быстро разомлел от тепла и выпивки.
– Я-то думал, сани это что-то менее цивилизованное, – вполголоса заметил Ноймаринен. – Тут очень странно.
Они уже выехали из города и летели сквозь снежную мглу среди то ли холмов, то ли сугробов.
– Это со всеми новичками так, – утешил его Ричард. – Сначала шок, ужас, восторг, непрерывное удивление. Потом разум устаёт удивляться, потом – привыкает и начинает отличать нормальное от ненормального. Бывают, конечно, места, где ненормально всё.
– Вы там были?
– Был. – До тени Синей башни Ричарда заносило в нижние слои Изнанки только случайно и то не слишком глубоко. По диким местам он шатался сам, но ему-то там было как раз нормально. – Ещё есть места, где одним хорошо, а другим – только свихнуться.
Ноймаринен позвал его, и Ричард показал ему земли хаоса, земли печали и туманную реальность нижних слоёв. Ноймаринен сунулся и к тени башни, но налетел на воспоминание об Алве: "Вы были там вместе?"
"Забирали меч и семейство Креденьи: графа, Аглаю и Луизу с двумя уцелевшими младшими. Смотрите, что может сделать с человеком Изнанка", – Ричард показал ему Герарда таким, каким видел и чувствовал сам – уже не человек, ещё не совсем чудовище, искажённая человеческая душа и тело в плену беспощадного монстра, не имеющего конкретной цели, но желающего разрушить всё, что связывает и упорядочивает.
"Что делать, если явилась такая нечисть, а проводника рядом нет?" – Ноймаринен обстоятельно прикидывал свои шансы на случай, если Хайнриху удастся так или иначе избавиться от Ричарда. 
"Первое, чего нельзя делать на Изнанке: бояться. Второе – бежать. Какими бы глупыми и бесполезными ни казались попытки, надо сопротивляться. Иногда нечисть можно отогнать бранью, иногда достаточно бросить в огромного монстра головню или взорвать хлопушку. Я слышал, одна героиня застрелила демона из игрушечного мушкетона. Ей было очень страшно, но она превратила свой страх в ярость. Это решило дело… Мне пришлось научиться делать то же самое, хотя герой из меня никудышный", – с горечью подумал Ричард.
"Позвольте с вами не согласиться, – Ноймаринен был сама тактичность. – Вы взвалили на себя невообразимую задачу – собрать выживших, добыть меч из весьма малоприятно места… Вы говорили с богами, убили демона – и вы не герой?"
"Я не могу быть героем. Во-первых, я создан как спутник героя – это что-то вроде профессии, как сапожник или пекарь, кавалерист или застрельщик. Это можно было бы преодолеть, если бы я раньше покинул Кэртиану, но я задержался. Во-вторых, мёртвые предатели героями не становятся – и чтобы перешибить этот расклад, я должен ожить и что-то искупить", – Ричард не собирался ничего искупать.
Ноймаринен задумался, спокойно и отстранённо: "Если вы всегда были против Олларов и Алва и на стороне Раканов и своего погибшего отца, то предали их, когда присягали Рокэ. А когда травили, приговаривали, когда въехали в его дом, сражались на стороне Ракана – вы просто были на своей стороне. Будь я на вашем месте, я бы, пожалуй, меньше верил Штанцлеру и Катарине, а убить попытался бы Дорака. И, Разрубленный змей!.. Ричард, Штанцлер же говорил правду с этим списком. Дорак планировал перебить едва ли не всех Людей Чести, вы же узнали это уже здесь".
"Узнал. Моя подруга, – Ричард имел в виду Бваэль, и Ноймаринен ухватил её облик, – говорила примерно то же. Но Рокэ ведь Ракан. Так что по знанию или незнанию, но я его предал". Ричард знал историю Турина с Ниэнор-Ниниэль – хотя бы такой драмой создательница его не одарила.
"Удивительно красивая девушка", – мельком подумал Ноймаринен о Бваэль, а потом погрузился в размышления о законах богов и людей, совести и клятвах и отпустил Ричарда.
Который глянул в окно – всё было белым-бело, снег летел параллельно земле – и задремал, а проснулся только когда гулко звякнул колокольчик и объявили остановку в Белой плеши.

Гномы и ангел сходили здесь же, остальные ехали дальше. 
Здание вокзала, выстроенное буквой П: снаружи остановки, в самом здании – всё, что обычно бывает внутри изнаночных вокзалов, включая бордель с баней и солярий с бассейном, а во внутреннем дворике – мороженый мини-рынок, на котором продавалось и покупалось всё.
Хайнрих желал разврата и пищи, Пьетро – посмотреть кино, пожалуйста, если можно; Ноймаринен не отказался бы перекусить – и чтобы Ричард купил ему "умную машинку с экраном" и научил ею пользоваться. Ричард хотел в уборную и в душ, но первым делом надо было прикинуть дальнейший маршрут.
Оставив пассажиров в виду будки охранника – разумного полярного медведя – и строго-настрого запретив начинать ссоры, а если те начнутся сами, звать его немедленно, Ричард отправился в санитарные комнаты.

Белая плешь была угрюмой, но всё же недостаточно скверной, чтобы прокладывать от неё прямую дорогу к Благодарности короля. Бывшая молотилка перестала быть плохой, но ещё не стала хорошей, нельзя было просто взять и за пару часов доехать до неё из земель порядка и света.
Пути дрожали под ногами Ричарда: маршруты транспорта; узкие тропы нечисти, уводящие встреч с ангелами и паладинами; обманчивые наклонные съезды, по которым так легко скатиться на нижние слои; небо манило следом дирижабля. "Нет, – подумал Ричард, раздеваясь в общественной душевой. – Только не эта медленно плывущая через ничто махина".

Вода смывала с него дорожный пот, а он пытался угадать, какая дорога выведет его к подходящему месту – это было сложнее, чем проложить маршрут по уже существующим точкам.
Из всех легкодоступных мест Деревня снежных гоблинов выглядела самой многообещающей: недружелюбные местные, низкий уровень жизни и высокий – мелкой преступности. Ричард хмыкнул: пусть попробуют украсть что-нибудь у проводника. Была ещё Белая лодка, но, во-первых, задним краем она упиралась в пустое озеро, которое не было ни дорогой, ни прочным местом и могло содержать любую нечисть, а во-вторых – тамошняя преступность сводилась к похищениям с целью продажи в рабство и сексуальному насилию. Один Ричард рискнул бы – он мог в любой момент просто взять и умереть. Но подставлять остальных было свинством.
Поэтому он выбрал Деревню, ближайший транспорт в которую отбывал через два часа и по расписанию должен был прибыть после полуночи.
Возможно, зря.

Отредактировано (2023-01-27 19:18:18)

Анон

Re: ОЭ-фест

Продолжение исполнения:

61. Алвали в сэттинге Кэртианы. Юный Лионель за компанию с Эмилем посещает бордель и с первого взгляда влюбляется в белокожего и синеглазого молодого человека, которого уводит в комнаты другой клиент. Рейтинг высокий.

кусок раз

кусок два

кусок три

▼невычитано; дешевые драмы и дурацкие скандалы⬍

За окном разливался золотисто-медовый закатный свет; алое солнце неспешно уплывало за темные горные хребты. Северный день со свойственной себе медлительной торжественностью клонился к закату, и Лионель подумал, с непривычной тоской и невпопад: вернется ли он еще в Торку? Верный своему обещанию, Эмиль быстро устроил перевод в столицу.

В Торке эта новость многих огорчила и никого не удивила: искать карьерные пути в Олларии было закономерным шагом для амбициозного человека. В том, что прекрасно справится с работой столичного коменданта, Лионель нисколько не сомневался и полагал даже, что получит некоторое удовольствие, привнося порядок в бардак, устроенный его бестолковым предшественником Килеаном-ур-Ломбахом. А что до мальчишеской погони за однажды упущенным… Временами Лионелю казалось, что это — нелепая ошибка. Кто знает, обрадуется ли Ворон его возвращению? Не затаил ли обиду на то, что Лионель едва не воспользовался его пьяной слабостью? Наверное, стоило написать ему, но как будет воспринято это письмо? Ответы не находились. Ворон снился Лионелю почти каждую ночь, снилось все неслучившееся, снились их разговоры, его голос, смех, запах волос… Состояние душевного смятения Лионель всегда считал свойством чувствительных натур, к которым имел счастье не относиться — и бессчетную ночь просыпался с часто колотящимся сердцем, возбужденный и сбитый с толку.

— Ты слишком задумчив, мой друг, — голос Райнштайнера вырвал из задумчивости. — У меня есть ощущение, будто ты хочешь чем-то поделиться, и не находишь слов.

— Он спрашивает, о чем ты грустишь, — привычно «перевел» Ариго.

Лионель отвел взгляд от пылающей за окном красоты и посмотрел на собутыльников. Проводы в столицу тянулись уже не первый день, и часть с общей попойкой, неожиданно оказавшаяся не лишенной приятности, осталась позади. Настал черед дружеского прощания. На столе стояла простая закуска и бутылка можжевеловой; такие вечера случались у них троих нередко, а теперь не случатся еще долго. Может, и никогда больше.

— Я не грущу, — солгал Лионель, покачав головой. — Просто подумал… Как вы полагаете, существует ли предопределение? — вопрос пришел на язык сам собой и легко слетел с него.

— Ну, началось! — Ариго взялся за бутылку и разлил всем троим. — От ваших разговоров о неопознанном, господа, можно стать горьким пьяницей. Хотя, признаться, мне будет не хватать этого. Однако выпьем за твой успех в столице, Савиньяк! Ты его заслуживаешь как никто.

Можжевеловая обожгла горло. Тяжелые размышления постепенно вытесняла лихая пьяная легкость. Разумеется, Ворон будет рад Лионелю, как же иначе? Да и на что обижаться, они всего лишь взаимно увлеклись... Им было легко вместе, такая близость не может уйти и пропасть без следа.

— Что до твоего вопроса, — Райнштайнера было не сбить с толку. — Предопределение одновременно и существует, и отсутствует.

Ариго страдальчески вздохнул.

— Ты сейчас все поймешь, Герман. Это довольно просто. Я полагаю, что существует несколько равновероятных дорог для каждого из людей. Есть дорога, которая ведет нашего друга Савиньяка в столицу, а есть та, что оставляет его здесь. Есть те дороги, о которых мы не успели узнать или же еще узнаем. Однако существует ли предопределение относительно того, какая из этих дорог в решительный момент окажется вероятнее других и всегда ли она наилучшая из возможных… — Райнштайнер замолчал, будто задумавшись о чем-то своем. — Мне думается, что здесь, к сожалению, все решает случай.

— Когда ты так говоришь, я чувствую себе унаром, — Лионель улыбнулся. — Но, пожалуй, ты прав. Давайте выпьем за счастливый случай?

Никаких возражений это предложение не встретило. Залпом опустошив свою рюмку, Лионель подумал: судьба все-таки не зря сводит их с Вороном.

Таких случайностей просто не бывает.

***
Столица встретила теплым проливным дождем.

Лионель прибыл в Олларию поздним вечером и, в кромешной темноте добираясь до особняка на площади Оленя, успел промокнуть до нитки. Это, впрочем, не помешало Эмилю крепко обнять его, не дав толком просушиться.

— До последнего подозревал, что ты передумаешь! — с чувством сказал он. — Дикон, кстати, тоже хотел тебя дождаться, но уснул, загонял я его сегодня на вечерней тренировке… А в комнате, не поверишь, тебя ждет письмо от малыша. Две страницы! Не иначе как Дьегаррон заставил писать.

Лионель слушал, кивал, не разрешая себе спросить то, что мучило сильнее всего: справлялся ли о нем Ворон?

— К слову, Ворон спрашивал о тебе, — проговорил Эмиль, будто прочитав мысли. — Интересовался, правдивы и слухи, будто ты переберешься в столицу в скором времени.

Сердце замерло: раз спрашивал, значит, не забыл и не совсем обозлился.

— И что ты ему ответил?

— Выдал тебя с головой, братишка, — Эмиль ухмыльнулся. — Так что не отвертеться тебе от визита. А хочешь, поедем прямо сейчас?

Первым порывом было немедленно согласиться. Увидеть Ворона хотелось мучительно, пусть и в окружении светского сброда. Однако, мельком поймав свое отражение в зеркале, Лионель подумал, что разумнее повременить: грязный, небритый и усталый после дороги, он выглядел не лучшим образом. К тому же, учитывая обстоятельства их прощания, с Вороном хотелось поговорить наедине и с ясной головой.

— Пожалуй, я навещу его завтра, — уклончиво ответил Лионель. Сообщать о том, что он намерен отправиться к Ворону рано с утра, ему не хотелось.

— Тоже верно, не улетит же он, — Эмиль ухмыльнулся. — В таком случае велю приготовить для тебя воды и подать ужин.

От мыслей о Вороне не отвлекла ни горячая ванна, ни еда, ни разговор с Эмилем; всю ночь Лионель проворочался без сна. Он представлял Ворона в окружении гостей, красивого и веселого, и бессмысленно ревновал к каждому выдуманному взгляду, к легчайшему прикосновению. Если бы они были достаточно близки, Лионель бы, пожалуй, пришел бы к нему среди ночи и залез в окно, рискуя быть подстреленным по случайности. Однако пропасть недосказанности между ними вынуждала ждать.

Едва рассвело, Лионель поднялся с постели, разбудил слугу и тщательным образом привел себя в порядок. Временами Ворон казался человеком, заинтересованным лишь в собственной привлекательности, и все же после разлуки, пусть и не слишком долгой, хотелось предстать перед ним в лучшем виде. Еще никогда Лионель не тратил столько времени на выбор колета, и в конце концов остановился на темно-красном.

Знакомый молчаливый слуга встретил Лионеля холодно. Смерив его оценивающим взглядом, он велел ждать; когда Лионель почти уверился, что Ворон не захочет его видеть, слуга вернулся и сообщил, что хозяин ждет в гостиной.

Однако предупреждать о том, что хозяин не один, тот не стал.

Ворон сидел в том же кресле, что и всегда, а вот место Лионеля занимал франтоватый молодой человек. Изрядно помятые кудри и усталое лицо свидетельствовали о том, что он, скорее всего, еще не ложился.

«Виконт Валме», — Лионель припомнил франта.

— Надо же, сам граф Савиньяк почтил меня своим визитом, — проговорил Ворон, не оборачиваясь.

— Надеюсь, я ничему не помешал, — отозвался Лионель раздраженнее, чем следовало бы.

Определенно, он ожидал вовсе не такой встречи. Ворон тем временем ничего не ответил. Он был одет так же, как одевался для их упражнений в фехтовании, только ноги остались босыми. Взгляд поневоле остановился на изящном изгибе стопы, но Лионель заставил себя не смотреть.

— Пожалуй, я вас оставлю, — подал голос Валме. — Приятно вновь видеть вас в столице, граф Савиньяк, однако мне пора. Меня вечером ждут дамы, а с вами, мой дорогой Ворон, не выспишься.

Бросив эту сомнительную фразу, он поднялся с кресла и пошел к двери. Проходя мимо Лионеля, Валме дружески подмигнул ему и одними губами беззвучно произнес: «Он не в духе». Вызвать насмешника на дуэль захотелось по сути беспричинно, но сильно.

— Должен поздравить вас с новой должностью, — проговорил Ворон, когда за Валме захлопнулась дверь. В его глубоком голосе холод мешался с откровенным пренебрежением.

На собеседника Ворон по-прежнему не смотрел.

— Мне кажется, или вы мне не рады? — прямо спросил Лионель, подавив порыв шагнуть ближе.

Эта мутная мистерия путала и смущала. Отчего Ворон недовольствовал? Оттого, что едва не произошло в их последнюю встречу, или же дело в другом? Лионель, по собственному мнению, неплохо умел просчитывать людей, однако с Вороном подобное не получалось. Тот был непредсказуем, как весенний ветер.

— С чего мне радоваться вам,- Ворон дернул плечом. — Непохоже, что вы так уж спешили засвидетельствовать мне свое почтение.

— Я прибыл вчера поздно вечером, — недоуменно ответил Лионель. — Я не…

— Вам прекрасно известно, что у меня засиживаются допоздна, — перебил его Ворон и наконец обернулся.

Синие глаза яростно блестели, губы были поджаты. Пожалуй, если бы это выражение гнева было направлено на другой объект, Лионель бы залюбовался. Однако Ворон злился на него, причем по неочевидной причине, и это сбивало с толку.

Очевидно, не получив ожидаемого ответа, Ворон снова отвернулся.

— Я устал, — лениво протянул он. — Не могу принять вас сегодня.

Лионель почувствовал, что начинает злиться в ответ. Чужая грубость уязвляла, и бессонная ночь не добавляла терпения. Пожалуй, Лионель возложил на эту встречу слишком много надежд, и это оказалось роковой ошибкой. Глупостью было ждать, что Ворон станет всерьез по нему скучать, что не найдет утешения в компании другого, влюбленного и послушного, что их близость оскорбила его, заставив вспомнить об отвратительном прошлом. Уж так ли это прошлое было отвратительно?..

— Мне кажется, или вы снова пьяны? — процедил Лионель. — Или не пьяны, а... хуже? Совсем как в нашу последнюю встречу.

Говорить такие резкие слова не следовало, но сдержаться не вышло. Повисла мучительная тишина. Ворон медленно поднялся с кресла и вновь посмотрел на Лионеля, убийственно холодно.

— Как вы смеете припоминать мне… это, — тихо произнес он.

Сердце кольнул стыд за свои слова, и все же злость оказалась сильнее.

— Не буду больше вам мешать, — отрезал Лионель. — Вижу, вы недолго остались один. Думаю, вашего… спутника еще можно вернуть. А я вас оставлю. Провожать не нужно.

Ворон ничего не ответил, только посмотрел огромными глазами. Хватит этого, думал Лионелю, стремительно уходя, хватит этих глаз, улыбок, близости… Возможно, истинное предназначение состояло в том, чтобы не вестись на эти восторженные пошлости.

Но вернуться в Торку было невозможно, и новые обязанности ждали. Находить утешение в делах было для Лионеля привычным занятием, и он лишь понадеялся, что дел этих будет достаточно, чтобы потушить пылающую внутри ярость.

Наверное, никто и никогда не выводил Лионеля из себя с такой легкостью, как это мгновениями назад сделал Ворон.

***
Дел оказалось и в самом деле немало, и все они были в отвратительном состоянии. Удивительно бездарный Килеан-ур-Ломбах умудрялся месяцами закрывать глаза на назревающие в бедных частях города бунты, не говоря уж о более мелких оплошностях. Все это так увлекло Лионеля, что он почти перестал испытывать разбуженное Вороном глухое бешенство.

Однако счастье продлилось недолго.

— Вас ожидают, — шепнул слуга, и у Лионеля не возникло ни единого сомнения в том, кто мог навестить его в такой поздний час.

Ворон с удобством расположился на диване в гостиной; он был одет в черное, единственным ярким пятном казалась алая лента в волосах. На миг у Лионеля перехватило дыхание: несмотря на злость и обиду, он не мог не думать о том, что Ворон безжалостно красив. В кресле, напротив, сидел Окделл и сверлил гостя крайне неодобрительным взглядом. Светской беседы между ними определенно не вышло. Эмиля, похоже, дома еще не было.

— Что ж, вы наконец-то свободны от моего общества, юноша, — бросил Ворон, едва Лионель переступил порог. Окделл вспыхнул щеками, кивнул, сказал все подобающие вежливости и стремительно удалился.

— Зачем вы так с ним? — Лионель покачал головой. — Окделл — очень славный молодой человек, хоть и несколько… строгих правил. Эмиль им доволен.

— Я ему не нравлюсь, — Ворон скривил губы. — Все взаимно.

«А ведь тебя это задевает, — догадался Лионель. — Задевает презрение мальчишки, которое ты наполовину сам себе и выдумал».

Он прошел в гостиную и опустился в кресло, что освободил Окделл. Соблазн сесть рядом на диване был совсем мимолетным.

— Чего вам угодно, Ворон? — спросил Лионель, чувствуя, как усталость уступает место зудящему недовольству. И в то же время… Ворон пришел к нему, пришел сам. Это поневоле грело сердце.

— Отчего вы мне не писали? — спросил Ворон.

Этот вопрос ошарашил. Неужели эта холодная утренняя встреча была вызвана тем, что… Лионель почувствовал себя совершеннейшим ослом.

— Я… — он кашлянул. — Мне показалось неуместным вас тревожить. Я ведь некоторым образом обидел вас, и мне казалось, что нам лучше поговорить при личной встрече. Которой вы оказались вовсе не рады.

— А я решил, что вы меня позабыли, — Ворон ухмыльнулся. — Или, что еще неприятнее, не желаете меня больше знать. Вы даже не поделились со мной своими столичными планами! 

Лионелю захотелось рассмеяться. В самом деле, отчего он решил, что молчание — лучшее лекарство от непонимания? Не оттого ли, что так было заведено у них в семье — молчи, пока не перестанет болеть, а если высказываешь, то глядя в глаза? Ворон был совсем другим, и недосказанность явно ранила его.

— Простите меня, — проговорил Лионель.

На миг ему захотелось подойти ближе, опуститься на колени, взять ладони Ворона в свои и крепко сжать. Но это было опасное искушение.

— Я был груб, — продолжил Лионель. — И сегодня тоже, сказанное мной было низко. Я вовсе не имел в виду, что вы и виконт Валме…

Ворон не дал ему договорить.

— Марсель — мой друг. Знаю, его многие считают пустым человеком, но ведь и меня многие считают таковым. Простите и вы меня за мой сегодняшний тон. На самом деле я сердечно рад нашей встрече. Мир?

Лионель заметил, что обстоятельства их прошлой встречи Ворон старательно обходит стороной, и решил: пусть. Не следует спешить, достаточно уже того, что огонь взаимной обиды больше не грозит сжечь все, что было между ними выстроено.

— Мир, — сказал Лионель. Он первым поднялся и протянул ладонь для рукопожатия. Ворон последовал примеру; его рука показалась обжигающе горячей, и Лионелю показалось, что время совсем застыло и что прямо сейчас его предназначение наконец-то свернуло куда следует.

— Я бы остался подольше, но меня ждут гости, — Ворон улыбнулся. — Приходите завтра с утра, пофехтуем.

— Я скучал по фехтованию с вами, — отозвался Лионель, хотя честнее было бы короткое «скучал по вам».

Отредактировано (2023-01-27 22:30:57)

Анон

Re: ОЭ-фест

24. Кроссовер с "Пиратами Черной лагуны". Дик как Рок, Церковь Насилия во главе с Дораком, торгующая оружием ("Создателя тут нет, он уехал кутить в Паону"), в роли русской мафии и Балалайки — Рокэ и его люди, ("этот бешеный сукин сын разнесет со своими стрелками весь город!"), Альдо — залетный гастролер, который огребает

Неточное исполнение, не вычитано, не бечено, адский оос, канон притянут за уши, модерн!ау. Осторожно — графичное описание последствий пыток. Частичный ретеллинг арки с Балалайкой и румынскими близнецами (без близнецов). Может быть будет вторая часть.

▼~1200 слов⬍

13 дня месяца Осенних Волн, 397 год круга Ветра, Хексберг, паб "Морская крыса", 17.36

— Все кругом вооружены до зубов.

Росс недовольно скривился и глянул на дно гранёного стакана. Вина в нем было кот наплакал, да и то паршивое — другого в "Морской крысе" не подавали, на дне оно казалось темным, как подсохшая кровь. Смотреть на чужую выпивку Дику было намного спокойнее, чем на зал, полный народа — отъявленных головорезов, с биографиями, написанными на мордах, и с боезапасом достаточным, чтобы завалить стадо слонов.

Росс допил вино и со стуком отставил стакан:

— Ну еще бы. Сюда слетелись все недоделанные охотники за головами. Не город, а бочка с порохом. За кем хоть охота идет?

Ушлый Шеманталь, стоявший за стойкой и явно желавший почесать языком, тут же отложил в сторону тряпку.

— Да вот кто бы знал! Но уже объявлено вознаграждение — пятьдесят кусков, Росс.

— Ооо… за такой ценник я бы пострелял.

— Хексберг небольшой город, — Дик опасливо покосился за спину и нахмурился. Подобная цена за чью-то голову пахла серьезными неприятностями. — Чужаков быстро вычислят.

— Проблема не в том, чтобы их найти, — Росс покосился на бутылку явно паленой "Черной крови" на зеркальной полке, но, видимо, решил не рисковать. — А в том, что их кто-то покрывает. Вот все и бесятся, подозревают измену.

— Ой, а мне без разницы, кто это, лишь бы проблем не было!

— Твоя дыра — нейтральная территория, кому она вообще сдалась?

— Так и думал, что найду тебя в этом притоне.

Брат Леонидас, знакомый Дику по Церкви, торговавшей в Хексберг оружием, устроился на соседнем стуле, явно не намереваясь размениваться на приветствия и прочие правила приличия. Сейчас его, наверное, стоило называть Лионелем — одет он был в мирское и с добротным "Бирисским орлом" сороковой модели в кобуре на поясе отлично вписывался в гудящую толпу наемников.

— Ты-то здесь что забыл?

— Не дуйся, Птичка, тебе не идет. О, какого милого мальчика ты себе подобрал. Жеребенок, если он тебя до печенок достанет, маякни, найду тебе местечко потеплее.

Лионель явно валял дурака — Дик с ним раньше уже встречался и разошлись они мирно, но его непристойные шутки, выданные с непроницаемо-равнодушным лицом, все равно смутили. А вот Росс, кажется, взбесился — синие глаза так и сверкнули:

— Ты за какими кошками приперся? Заняться нечем, решил с самого утра на мальчиков поохотиться?

— Расслабься, Ворон, я к тебе по делу, — Лионель покосился на паленую "Кровь", но, как и Росс, рисковать не стал. — Есть информация, которая может помочь навариться. Заметил же толпу наемников, а?

— Слепой бы не заметил. Давай к делу.

— Сюда слетелись со всей округи. И не как обычно, поодиночке, а толпами. Готовятся играть по крупному и готовы поделиться деньжатами. Известные отморозки уже в деле. Лео Кулон, например, или братья Катершванцы.

— Наемники работают вместе, а? – Шеманталь, натиравший стаканы, тут же влез не в свое дело. — Что-то новенькое.

— К слову, Ворон, я недавно получил два отличных многозарядных дальнобоя, так что можем поделить пятьдесят кусков на троих, если еще подключим Ми.

— На кого ты охотиться решил? На драконов? Ладно, подумаю. Есть еще новости?

— Разнесли кабак на Пятой улице. "Райос" готовится к войне, а Четырехпалый в ярости…

Тот же день, Хексберг, руины кабака "Abrigo do mar" на Пятой улице, 14.10

Альмейда, он же Четырехпалый, он же Альмиранте выглядел так, будто ровным счетом ничего и не произошло. Только курил одну сигарету за другой до самого фильтра, а вместо привычного свитера грубой вязки носил китель с погонами. Киллеан ур-Ломбарх мялся рядом и жевал нижнюю губу.

— По словам выжившего официанта так было: пришли двое, взрослая баба и с ней мелкий пацан, на вид странные, как будто с головой не все в порядке. Сказали, что у них тут встреча с посредником. Их пустили, вопросов задавать не стали. Потом пришли ваши. И тут эти двое вдруг встали, подошли и говорят, мол, здравствуйте, а мы как раз вас ждем. И ваш заорал: "Аларкон, это они, звони альмиранте, это они!" — но сделать ничего не успел, его застрелили в упор. Второй пытался отбиться — они прострелили ему колени и потащили за собой. Затем запихнули его в автомобиль и палили по кабаку из автоматов, пока никого в живых не осталось, только один свидетель и уцелел. Говорит, оба стреляют как бешеные и мелкий пацан от бабы не отстает.

Рамон докурил сигарету, бросил окурок под ноги и растер мыском. Лицо у него было спокойным.

— Это все?

— Нет, еще кое-что. По словам официанта, они обращались друг к другу примерно как… "Myn leave broer" и "myn favorite suster".

— Понял. Спасибо, Людвиг, — Рамон нахмурил брови — единственное выражение на его лице за все время, и развернулся, не оглядываясь. — Надеюсь, за пределы города это не выйдет.

— Мне это не нужно. Кстати, Альмиранте, — в голосе Килеана ур-Ломбарха прорезались какие-то особенно мерзкие нотки. — Мы пока ведем поиски — для цивильников же тоже полагается вознаграждение?

Тот же день, Хексберг, черный автомобиль марки "франциск", принадлежащий группировке "Райос", 14.35

— Эй, Ротгер.

— Да?

— Кажется, я просчитался. Думал, что работа в парах поможет обойтись без жертв.

— Альмиранте, они схватили Аларкона несмотря на охрану, на нашей же территории. Карьярра, женщина и ребенок? Как?

— Враг может быть и женщиной, и ребенком, Ротгер. Нам нужно действовать жестче. Сформируй ударные отряды. Собери все резервы.

— Да, альмиранте.

— Мы опять теряем людей. Опять…

— Рамон…

— Ничего, Ротгер. Эти твари заплатят своей кровью. Ответят за все, что они сделали с Аларконом. Поднимай райос.

Тот же день, Хексберг, какая-то дыра на задворках города, 20.40

Первым, что увидел глава бордонской мафии Пасадакис, был труп. Точнее, оно было похоже на труп. Возможно, оно когда-то было живым. Но признать в оскальпированных, забитых наживую гвоздями, привязанных к стулу останках человека было почти невозможным. От густого запаха крови, мочи и начавшегося разложения хотелось блевать.

— Создатель… — Пасадакис считал себя человеком с крепкими нервами, но это было перебором даже для него. — Что вы… Разрубленный Змей, что это такое?!

Заляпанные кровью двое (на вид — то ли брат и сестра, то ли сын и мать, оба одинаково сероглазые, с каштановыми волосами) переглянулись. Улыбнулись, продолжая раздеваться:

— Мы испачкались. Так долго с ним возились. Но было так весело вбивать гвозди ему в голову, он так трепыхался, точно как рыба, и булькал. Хотя, под конец это уже были, наверное, рефлексы.

Говорили они одновременно, в чудовищной гладкой синхронности. Подчиненный Пасадакиса позеленел и выблевал ужин прямо на пол.

— Создатель! — против воли Пасадакис почувствовал, как его пробивает холодным потом. — Вы… я всего лишь хотел, чтобы вы убрали этого марикьярского ублюдка! А не похищали его подчиненных и… и… Создатель! Разберитесь уже с ним, я больше не могу вас покрывать!

За дверью Пасадакис разразился грязной бранью:

— Больные мрази! Чудовища, это… это пиздец во плоти, да рядом с ними даже Леворукий выглядел бы святошей! Пускай бы они завалили этого четырехпалого ублюдка и свалили поскорей из города!

Тот же день, какая-то дыра на задворках города, около полуночи

— Братец.

— Да, сестрица?

— Мне не нравится этот человек. И не нравится этот город. Здесь мерзкие, грязные люди, прямо как те, что запирали нас и издевались над нами.

— Да, сестрица.

— Мы перекрасим этот город. Мы сделаем его свободным. Потому что мы всесильны.

— Мы никогда не умрем.

— Никогда, обещаю тебе, мой хороший.

— Ты замечательная, сестрица. Такая умная. Когда мы пойдем ужинать марикьярским жарким?

— Скоро. Но как ты смотришь на бордонскую похлебку в качестве закуски?

Отредактировано (2023-01-28 00:59:35)

Анон

Re: ОЭ-фест

Продолжение исполнения:

61. Алвали в сэттинге Кэртианы. Юный Лионель за компанию с Эмилем посещает бордель и с первого взгляда влюбляется в белокожего и синеглазого молодого человека, которого уводит в комнаты другой клиент. Рейтинг высокий.

кусок раз

кусок два

кусок три

кусок четыре

▼все еще не вычитано; пьянство, брудершафт, сомнительные признания⬍

Кабинет в доме Ворона содержался в образцовом, почти обезличенном порядке. Сама атмосфера, звеняще необжитая, недвусмысленно намекала, что хозяин не слишком часто им пользовался.

Лионель опустился в массивное кресло из черного дерева и положил на стол бумаги.

— Спасибо, что приютили. К сожалению, я все еще не разделяю восторгов своего брата и его оруженосца относительно традиционных надорских музыкальных инструментов. 

В несчастливый день, когда Эмиль вознамерился научиться играть на странном предмете, издающим звуки тоскливые, как его северная родина, Лионель осознал: вечерние попытки работать дома придется оставить. Торчать в рабочем кабинете до ночи, рискуя столкнуться с любителями завязывать бессмысленные разговоры и просителями, не хотелось. Выслушав эти жалобы, Ворон предложил поработать у него в те вечера, когда гости не собирались. Лионель согласился, не раздумывая.

Они с Вороном и без того встречались едва ли не каждое утро, однако временами казалось, будто тот неловкий вечер перед отъездом, та близость, случайная и несвоевременная, возвела между ними хрупкую прозрачную стену. С Вороном по-прежнему было легко и весело, однако что-то неуловимо изменилось. Появилась некая скованность и взаимная настороженность, и как избавиться от нее, не говоря о случившемся и неслучившемся, Лионель пока не знал.

— Не благодарите, это пустое. Вы же не против компании? — спросил тем временем Ворон.

— Если это ваша компания — нисколько, — отозвался Лионель, искоса поглядывая на собеседника.

Удовлетворенный ответом, Ворон взял с полки книгу и опустился на обитую синим шелком кушетку у стены. Повисла уютная тишина; Лионель внимательно читал донесения, на которые закрывал глаза его предшественник. По всему выходило, что на бедных городских окраинах куражилась некая сомнительная шайка, подбивающая людей к бунтам. Если бы найти человека, способного внедриться в это, с позволения сказать, общество, изнутри поняв, что происходит… Лионель снова посмотрел на Ворона: найдутся ли у него знакомые, наделенные подобным талантом?

— Я могу ненадолго вас отвлечь, Ворон?

Тот мгновенно вскинул голову и отложил книгу.

— Сделайте же это! Который день не могу одолеть эту книгу. Ее следовало бы назвать: «Самые унылые морские сражения в истории».

— Мой к вам вопрос также не слишком будоражит воображение, — Лионель откинулся в кресле. — У меня есть подозрения, что в нашем славном городе действует группа людей, вдохновляющая народ на крупное восстание. Пока дело дошло лишь до мелких стычек, но у меня есть подозрение, что со временем они перерастут в нечто большее.

— Вы проверили ребят со Двора Висельников? — деловито осведомился Ворон.

Лионель кивнул.

— Их в первую очередь. Нет, по-настоящему их интересует лишь грабежи да пьянство, а не установление справедливости и абсолютная свобода, дарованная человеку самой природой, и прочие опасные глупости.

— Вы считаете подобное опасными глупостями? — Ворон прищурился.

— Для неокрепших умов — безусловно, — со всей честностью ответил Лионель.

— Не буду разубеждать, воля ваша.

Ворон хищно ухмыльнулся, поднялся со своего места и подошел ближе:

— Я могу взглянуть? — он кивком указал на документы.

Строго говоря, Ворона не стоило допускать к этим сведениям, но военная служба давно убедила Лионеля в том, что легкое нарушение правил часто ведет к успеху.

— Прошу вас.

Ворон кивнул и склонился над бумагами. Его распущенные волосы почти коснулись лица Лионеля, и от их сладкого запаха чуть закружилась голова. По-мальчишески захотелось забыть о бумагах и важных делах, усадить Ворона на стол, а самому встать между его разведенных коленей и горячо поцеловать в губы. Сейчас, когда они оба трезвы, эта близость наверняка ощутилась бы иначе, более остро…

— Что ж, если желаете мое мнение, то не имеет значение, кто и к чему подговаривает людей, — проговорил Ворон, оторвавшись от бумаг. — Важно лишь то, что они слушают их, что они верят им, а не Его Величеству. Вот корень всех бед.

Это был интересный, более… пожалуй, скорее светский, а не военный взгляд на вопрос.

— Вы полагаете, Его Величеству следует принять некие меры для того, чтобы вернуть симпатию? Например, снизить налог, поскольку год выдался плохой и неурожайный. Снизить незначительно, разумеется, но эффект это произведет, — Лионель помолчал. — Осталось только убедить Его Величество. Короли, как вам наверянка известно, верят, что сама их власть есть достаточный повод для всеобщей любви.

— Неплохая мысль, — согласился Ворон. — Как временная мера сгодится, а что до дальнейшего… Простите мою вольность, господин комендант, но вы ведь ничего не знаете о жизни простых людей. Для вас они лишь потенциальные бунтовщики, и только.

— Отчего вы так решили? — уязвленно спросил Лионель. — Отец, когда был жив, учил нас с братом управлять Сэ.

«То было много лет назад, отец давно мертв, а ты куда лучше знаешь состав Северной армии, чем лица своих крестьян», — напомнил безжалостный внутренний голос.

Ворон покачал головой.

— Но здесь не Сэ. Оллария, как и любой город, место особенное, и живет оно по своим правилам. Я мог бы вам показать, если хотите.

— Вы предлагаете заглянуть в бедные кварталы? Помилуйте, я побывал в них в первые же дни в новой должности.

— Побывали как комендант, важный, со шпагой и на красивой лошади, — Ворон состроил серьезное лицо, но не сдержался и насмешливо фыркнул. — Это все не то, граф Савиньяк. Так вы не узнаете людей по-настоящему.

— Просветите же меня, как правильно, — Лионель предвидел ответ и чувствовал по этому поводу азарт сродни вдохновению перед боем.

— Очень просто: нарядимся как простые и посетим самые злачные кабаки нашей отвратительной столицы, — Ворон сияюще улыбнулся. — Уверяю, так вы поймете наш народ куда лучше, чем бесконечно читая скучные отчеты.

Лионель вздохнул. И с чего он только решил, что служба в столице будет неимоверно скучной?

— Я в деле. У вас найдется, во что переодеться?

Ворон с готовностью кивнул.

***
— И где вы только нашли эти рубища? — Лионель с сомнением посмотрел на свое отражение в зеркале гардеробной. Рубашка, щедро одолженная Вороном, была откровенно коротка и жала в плечах. Впрочем, плащ, больше похожий на мешок для лука, счастливо скрывал это.

— Иногда возникает потребность в некотором… маскараде, — отозвался Ворон, явно получая огромной удовольстве от процесса.

Бедная одежда нисколько не умаляла его ослепительности, а повязанная на кэналлийский манер косынка добавляла скромному наряду лихости. У Лионеля возникли самые темные мысли относительно того, что могут сделать с таким красавчиком в дурном кабаке… Хотя, возможно, дело было в собственных грязных фантазиях.

— Шпагу не берите, нож спрячьте в сапоге, — Ворон подмигнул своему отражению. — Сумеете быстро его достать в случае чего?

— Я, знаете ли, не паркетный шаркун, — беззлобно огрызнулся Лионель. — Сумею.

— Ох, примите же мои извинения, генерал, — Ворон шутливо поклонился. — Что, готовы идти?

Глядя в веселые синие глаза, Лионель едва не признался, что готов идти за их обладателем хоть в поход к Бирюзовым Землям — и оттого ограничился коротким кивком.

Ночные окраины города гудели, словно потревоженный улей, и мало напоминал те невзрачные тихие трущобы, что комендант Савиньяк недавно посещал с инспекцией. Ворон же чувствовал себя среди пьяного сброда точно рыба в воде. Его не смущала ни грязь под сапогами, ни пьяное мужичье, ни ярко раскрашенные доступные девки; он шел вперед, и люди перед ним расступались совершенно естественным образом, будто волны перед кораблем.

— Нам надо выпить, — изящная рука коснулась плеча. — Мы возмутительно трезвы. У вас есть предпочтения относительно заведения?

На пальцах, отметил вдруг Лионель, не было колец — Ворон подошел к прикрытию ответственно. Его руки, такие беззащитно обнаженные, показались тоньше, чем обычно, и от этого наблюдения перехватило дыхание.

— Доверяю вашему вкусу, — отозвался Лионель, втайне убежденный, что все кабаки Нижнего города одинаково отвратительны.

Ловко переступив через пьяное тело, Ворон поманил Лионеля в покосившееся низенькое строение без вывески. Внутри пахло кислятиной, потом и дешевой выпиской. Не сдержавшись, Лионель брезгливо поморщился.

— Наблюдайте, запоминайте, — Ворон широким жестом обвел битком набитый зал. — Такой вот у нас народ.

Лионель кивнул. Он и в самом деле присматривался, выискивал подозрительных — слишком трезвых, слишком чистеньких, но не преуспел. Возможно, оттого, что огромная часть его внимания по-прежнему принадлежала Ворону. Он не был беззащитным, и все же Лионель чувствовал свою ответственность за жизнь и благополучие своего спутника, и по-другому, кажется, уже не мог. Ворон меж тем нашел им стол, маленький и липкий, в самом углу, и заказал красного вина.

— Уверены, что здесь можно пить? — Лионель с сомнением понюхал принесенную выпивку.

— Не отравитесь, меня здесь знают.

Точно в подтверждение сказанному, какой-то молодой пьянчуга самым дружеским образом хлопнул Ворона по спине. Рука сама собой метнулась к спрятанному в сапоге ножу, однако быстрый взгляд Ворона явно говорил: не нужно, все хорошо. Перебросившись с пьянчугой парой слов, тот повернулся к Лионелю с сияющей улыбкой.

— Нужно быть проще, господин комендант. Тогда вы сможете понять этих людей. Но, — Ворон чуть перегнулся через стол, — мне понравилось, как вы едва не кинулись меня защищать.

От этой откровенности в паху мгновенно потяжелело.

— К вашим услугам, — отозвался Лионель внезапно охрипшим голосом. — Выпьем?

Вино отдавало сивухой, но его, как ни удивительно, вполне можно было употреблять. В голову, правда, оно било до опасного сильно. Лионель знал за собой, что стремительно пьянеет, однако с этим, с позволения сказать, вином дело шло еще быстрее обычного.

— Я тут подумал… — Лионель проговорил эти слова и лишь спустя миг понял, что намеревается сказать дальше. Понял — и решил, что скажет, и будь что будет. — Отчего мы с вами так формально держимся друг с другом, господин Ворон? Не пора ли нам выпить на брудершафт?

Вскинув бровь, Ворон мелодично рассмеялся, и смех этот прозвучал на удивление необидно.

— Думал, придется предлагать первому. С удовольствием, господин коменадант.

Они медленно встали на ноги и подняли кружки. Зал плавно покачнулся; глаза Ворона сияли, как сапфиры под солнцем. Их руки переплелись, и Лионель подумал, что полагается же сказать некие слова…

— За нашу дружбу, — шепнул Ворон, не отводя взгляд.

Они выпили залпом, одновременно, и неуклюже распутали руки.

— Поцелуемся?

В голосе Ворона звучал уже знакомый вызов. Сглотнув, Лионель подался навстречу и коснулся плотно сжатых горячих губ. Грязный кабак, пьяные люди, шум — все перестало иметь значение. Невинный поцелуй кружил голову сильнее вина.

— Как мне тебя называть? — спросил Лионель, неохотно отстранившись.

— Вороном. Все иные имена… — на красивое лицо набежала тень. — Больше не мои. А как тебя звать?

— Ли, так меня называют братья и мама… А теперь и ты.

Эта новая интимность показалась до странного естественной. А может, виной всему было выпитое. Когда они поднялись на ноги, стало ясно, что обратный путь выйдет непростым. Идея посетить еще один кабак была единогласно признана невоплотимой.

— Ты ужасно высокий и тяжелый, ты знаешь об этом? — прошипел Ворон, когда они, цепляясь друг за друга, как подгулявшие офицерики, медленно шли к особняку на улице Мимоз.

Показаться перед Эмилем — и, что еще хуже, перед его оруженосцем — в таком неавантажном виде было совершенно невозможно.

— Хочешь, чтобы я нес тебя на руках? — Лионель уткнулся в черные пушистые волосы и улыбнулся.

Сейчас было можно, а завтра… Завтра будет завтра.

— Может, и хочу, — Ворон ткнул его в бок. — Но не дамся, ты меня уронишь.

Лионель не помнил, как они оказались в спальне. Перед глазами все плыло, но кое-какие детали обстановки рассмотреть получалось: огромная кровать под пестрым морисским покрывалом, трюмо с большим зеркалом в черненой раме, пуф, о который Лионель неловко споткнулся. Ворон, уже без плаща и косынки, тем временем боролся с завязками на его плаще.

— Не развязывается, — он встряхнул головой. — А, к кошкам!

С непостижимой для пьяного ловкостью он извлек из сапога нож и разрезал непокорные завязки. Плащ тяжело скользнул к ногам, и Лионель с тягостной тоской подумал: он слишком пьян, у них… не получится. Чего бы Ворон ни пожелал, не получится.

— Не хочу раздеваться, — протянул он, затем отбросил в сторону нож и улегся на кровать, раскинув руки. — Ляжем так. Иди сюда.

Ноги подкашивались, и Лионель почти упал рядом. Они устроились лицом к лицу, мучительно близко, соприкасаясь коленями. Палец Ворона игриво коснулся шнуровки рубашки, и захотелось поймать его руку и расцеловать.

Однако Лионель был слишком пьян. В голове мутно шумело.

— Знаешь, когда я сбежал… — голос Ворон доносился будто издалека. — Я соблазнял и брал без счета. Мужчины, женщины… Не имело значения. Мне нравилось подчинять, но еще сильнее хотелось доказать себе, что я по-прежнему мужчина. Понимаешь? Не блядь, которую любой может поиметь за пригоршню монет. Которая только и умеет, что раздвигать ноги. Которую, — голос вдруг дрогнул, — выкупили и расхотели.

Ворон отвел взгляд, и захотелось обнять его, сказать, что… Мысли невыносимо путались.

— Но хуже всего… — Ворон сглотнул. — Хуже всего то, что мне нравилось, когда мой… Когда он брал меня. И до него бывало, что мне нравилось, хотя такое, когда за деньги, не должно нравиться. Но моему телу нравилось. Я испорченный, вот и все. И даже прежде, когда я взрослел и не понимал до конца… Я хотел этого, — он посмотрел на Лионеля колючим взглядом. — Ты не понимаешь, и хорошо, что не понимаешь. Так правильно.

Лионель помолчал. Он действительно не понимал, но не считал, что это хорошо, он хотел бы понять… Ворон доверчиво приник к его плечу и мгновенно задремал, и необходимость в словах исчезла. Лионель улыбнулся и осторожно приобнял его, стараясь не будить.

Стараясь показать Ворону, что он нисколько не испорченный, что он прекрасен. Это мир вокруг испорченный, только и всего.

…Наутро голова болела чудовищным образом.

— Что ж, я начинаю понимать, отчего народ бунтует, — страдальчески прошептал Лионель. — Еще бы, каждый день пить такую дрянь.

— Вот видишь, раз понимаешь, значит, все не зря, — отозвался Ворон, веселый, насмешливый и пахнущий цветочным мылом. Он уже успел принять ванну и был до отвращения свеж и прекрасен.

— Выпей это, станет легче, — Ворон протянул чашку с гадко пахнущим напитком. — Морисское средство.

Легче и в самом деле стало: залпом опустошив чашку, Лионель моргнул и понял, что чувствует себя куда лучше.

— Вижу, ты не забыл про наш брудершафт, — отметил он. — Я рад, что предложил.

— Как забыть, — Ворон встряхнул чуть влажными волосами. — Приказать приготовить воды или отправишься к себе?

— К себе, — после некоторого колебания ответил Лионель. Ему хотелось привести себя в порядок наедине и как следует обдумать все случившееся.

Детали вчерашнего разговора всплывали в памяти, но напоминать об услышанном… Если Ворону доступна лишь пьяная откровенность, пусть так и будет, Лионель примет это. Главным было, что стена между ними наконец растаяла.

Ворон помолчал. Как показалось, разочарованно.

***
— И где же ты пропадал? — строго спросил Эмиль, встретивший брата в прихожей заместо слуги.

Лионель вздохнул, устало привалившись к стене: обычно это он выступал в роли старшего-старшего. Но сегодня отповедь от младшего была вполне заслужена.

— Инспектировал Нижний город, — с достоинством ответил Лионель.

Эмиль усмехнулся.

— Теперь это так называется. Ладно, отсыпайся, вечером расскажешь, если хочешь.

— Расскажу, — пообещал Лионель.

Он заранее знал, что ни о чем по-настоящему важном не расскажет.

Отредактировано (2023-01-29 09:05:22)

Анон

Re: ОЭ-фест

152. Ливенпорт. АУ с рабством. Кто есть кто - на откуп автору. Даб-кон, рейтинг высокий

▼примерно 1500 слов, АУ полное⬍

Ли дошел до своей койки и рухнул навзничь. Чарли свесился с верхней и сочувственно спросил: “Что, опять Бе-Ме издевался?” Ли пожал плечами, не поднимая головы. Сил действительно не было. Впрочем, ему досталось меньше, чем Вальдесу - тот так и не смирился с рабством, и провоцировал владельца как мог, а воображение у него было богатое. Воли к борьбе у него тоже было достаточно - он единственный отстоял право использовать фамилию, а не кличку. Ли стало тошно - уменьшительное, придуманное его матерью, которое позволялось знать только семье и самым близким друзьям, теперь использовалось всеми как кличка. Спасибо, хоть на ошейнике не выбили. Вспоминать о былом было горько, и еще обиднее - сознавать, что проклятие крови не выбирают. Еще год назад эории были у власти и владели большей частью земель Талига, значительной - Гаунау, Дриксен, Кагеты и Алата. Вплоть до того момента, как восемь адептов Знания одновременно получили Откровение - и изменили Кэртиану. Наследники древних демонов, эории могли в любой момент обречь принадлежащие им земли на страшную гибель. Озера на месте Гальбрэ, опустошенная чумой Вараста, покинутая после нашествия тварей Гальтара - спорить с разрушительным потенциалом демонской крови было нельзя. Откровение дало и решение: ни один наследник эориев не должен был владеть землями, отвечать за людей или скот. Их бы растерзали - но все рода, от Ракана до Повелителей до их вассалов, должны были быть живы, чтобы Кэртиана продолжала существовать. И тогда конклав ввел рабство - и эории подчинились. Из любви к землям, людям и миру. Не все, не сразу - по Кэртиане прокатилось моровое поветрие, выморившее Фельсенбург, хорошо хоть наследник не был дома, землетрясение в Роксли, пожар в Алате… Часть Бергмарк затопило - а ведь там не было никого из известных родов…  Братья Савиньяк сложили оружие одними из первых. Откровение велело разделить эориев и отправить как можно дальше от родовых земель - и вот Ли из Молний, наследник Давенпорта из Скал и Вальдес из Ветров оказались в Дриксен. Эмилю достался Агарис, Арно и наследнику Приддов - Гайифа. Мать из рода Рафиано осталась доживать на родовых землях, отданных навозникам - женщин проклятие не затронуло. Впрочем, теперь дочерей эориев, как прокаженных, держали в отдаленных поместьях. Жены прощались с мужьями, матери с сыновьями, сестры с братьями…

Следующее утро началось с крика надсмотрщика. Пол дня работы в порту, а затем то, что он не мог и представить, даже когда соглашался надеть рабский ошейник - долг продолжения рода. От предложенных шлюх мутило. От понимания, что если Ли не справится с рождением наследника, владельцы Эмиля и Арно принудят их к размножению, мутило сильнее. Лекарь осматривал крестьянок, пришедших в город от нищеты, шлюх, слишком старых для своего ремесла, но не наживших капитала, вдов, оставшихся без кормильца, подбирал трех наиболее способных понести - и закрывал Ли с ними. По очереди. Три дамы, три часа. И снова в порт - носить мешки и тюки на корабли. В такие дни Ли жалел, что отказался от силы. Желание сжечь к кошкам и Бермессера, и лекаря, и весь Ротфогель жгло горло, и тогда Ли брался за ошейник и дышал, вспоминая всех тех, кто не был виноват. О, он мог и хотел убить себя - но тогда старшинство переходило к Эмилю. Наследник, а лучше двое сыновей, были необходимы - но обрекать неповинных детей на рабство? Неудивительно, что дамы перестали вызывать у него интерес.

Еще через месяц они с Чарли остались вдвоем. Вальдес довел Бермессера до того, что тот приказал его пороть, и выжил чудом. Кесарь перевел марикьяре в Эйзелхард. Ли надеялся, что с другим адмиралом цур зее ему будет проще договориться. Самому ему нужно было суметь сделать наследника - но тело не желало подчиняться необходимости.

В этот вечер Ли не упал на койку, как обычно, а сполз на пол, сел, прижавшись спиной к стене, и закрыл глаза.
- Лионель, что с вами? - Давенпорт спрыгнул со своей койки и осторожно коснулся его руки. - Вам плохо? Позвать врача?
- Нет, - Ли мотнул головой.
- Расскажите, что случилось, - в голосе Чарльза не было ни жалости, ни сочувствия - только каменное спокойствие, и оно позволило выдавить слова.
- Если за следующий месяц я не “набью живот” одной из женщин, Бермессер напишет владельцам братьев. А я… я физически не в состоянии выполнить долг размножения.
Давенпорт кивнул. Он сумел выполнить долг, и ребенок должен был появиться на свет через шесть месяцев. Больше его не заставляли - по крайней мере, пока первенцу не исполнится год, и не потребуется второй сын. Если же родится дочь… В любом случае Дриксен обеспечит содержание и матери, и дочери, пусть Чарльз их и не увидит.
- Как вы смогли? - неуверенно спросил Лионель.
Как? Скалы дарили спокойствием и твердостью. Это не то, что подойдет Молниям.
- Сила Молний в страсти и желаниях. Скалы стоят, а вот пламя костра…
- Вспыхивает и гаснет. Если найти искру… - Ли задумался. - Увы, обстановка не располагает, а мне противна мысль о том, чтобы ласкать этих девиц.
- А если они будут ласкать вас?
Ли скривился. Год назад он был одним из первых красавцев королевства. Сейчас? Грубая кожа, обломанные ногти, шрамы от оставленных заживать без перевязок ссадин и царапин, обрезанные коротко волосы… Хорошо хоть ему давали возможность смыть пот после работы перед совокуплением.

Спустя пару дней Лионель снова нашел себя на полу, в отчаянии. Чарли сел рядом, не задавая вопросов.
-  Я не мог вспомнить, что мне нравится, - признался Ли. Он не смог даже вспомнить, с кем в последний раз делил постель по собственной воле. Служанка в трактире? Маркитантка в армиии? Крестьянка, повесившая бусы на оленьи рога в Сэ? Нет, дома он не был слишком давно. Но ни одно из лиц, тел, воспоминаний о кратком удовольствии не приходили, забитые за год бесконечными телами, по три в день, отдающимися не из страсти, а от безысходности.
- Сложно, - согласился Давенпорт.  - Мне повезло, та девушка была симпатичная, и я ей нравился, мы поладили, и она приходила несколько недель. То ли лекарь был ее родственником, то ли кто-то дал взятку.
Ли вздохнул. Он не присматривался к лицам и телам, но вроде бы они не повторялись. Может, стоило начать разговаривать? Он пытался поначалу, но от разговоров становилось лишь более неловко обоим.

Когда неделя из отпущенного ему месяца истекла, Лионель почувствовал, как в нем сломалось что-то внутри. Попытался понять, что. Поймал ускользавшую мысль, хрипло рассмеялся, напугав Давенпорта.
- Скажите, Чарльз, вы не согласитесь мне помочь? - интонации из прошлой, дворцовой жизни контрастировали с грубым полом и стенами барака, куда их запирали на ночь.
- Счастлив буду оказаться полезным, но что я могу сделать? - Чарли смотрел с опаской.
- Не бойтесь, я пока не готов умереть. Впрочем, возможно, альтернатива вам понравится еще меньше, - Ли снова рассмеялся. - Вы не могли бы помочь мне вспомнить, что мне доставляет удовольствие?
Лионель сбросил тюфяк на пол и лег на спину.
- Э… Не могу быть уверенным, что я вас правильно понял, - его сокамерник вцепился в свою койку так, словно на его невинность покушались.
- Я не предлагаю и не прошу о гайифской любви. - Привычный страх за Арно обжег и был изгнан, - но если вы сочтете возможными относительно невинные ласки…
Давенпорт задумался, потом кивнул.
- Снимите рубашку и закройте глаза. Я… я попробую.

В каком-то смысле с Чарльзом было легче. Никто не ждал от него решительных - или любых других - действий. От этого эксперимента ничего не зависело. Даже их с Давенпортом отношения, никогда не бывшие дружбой, скорее сотрудничеством в выпавших им обстоятельствах. Ли лежал, закрыв глаза, и старался ни о чем не думать. Грубоватые пальцы легко коснулись плечей, прошли по груди, животу, поднялись к горлу. Очертили абрис лица, зарылись в волосы. Это было приятно, и он неожиданно для себя отозвался вздохом. Руки задержались в волосах, массируя кожу, прошлись по ушам, вернулись к шее. Прикосновения - первые ласковые прикосновения за год - расслабляли, успокаивали, согревали. В какой-то момент Ли поймал себя на том, что улыбается, и удивился.
- Перевернитесь, - шепнул Чарльз, и он перевернулся и подставил горячим сильным пальцам спину. Кажется, он уснул - во всяком случае, следующим утром крик надсмотрщика разбудил его все еще лежащего на полу, укрытого одеялом. То ли ему ничего не снилось, то ли снилось что-то хорошее, но весь день его не оставляла легкость, не исчезнувшая даже после очередной неуспешной попытки размножения.

Вечером Чарльз сам предложил продолжить - и Ли сбросил рубашку и лег, улыбаясь. А на следующий вечер отплатил любезностью за любезность - и вспомнил, что ему приятно согревать кожу дыханием и видеть, как шевелятся тонкие волоски, играть с завитками за ушами и на шее, видеть, как твердеют соски и как меняется дыхание, если их аккуратно задеть ногтями. Как отзывается стоном или шепотом тело, если после ласки языком неожиданно дунуть, охлаждая.
Ли не заметил, когда перестал беспокоиться об ультиматуме, и когда начал возвращаться в барак на ночь с удовольствием. Молнии били в Скалы, Скалы хранили пламя, где-то поддерживали друг друга Ветра и Волны, и Кэртиана жила.

Анон

Re: ОЭ-фест

96. Кроссовер с Индианой Джонсом. Альдо и Робер ищут древние реликвии Раканов, посещают самые экзотические уголки мира и конкурируют с нацистами коварными талигойскими археологами.

Модернкэртиана АУ, альдоробер за кадром, бессовестное переписывание индианоджонсовского канона. 1700 с чем-то слов.

▼Скрытый текст⬍

- …Поздние, конечно, шестнадцатого Круга, но очень интересные.
- Робер, бросай этот хлам, у нас времени нет!
    Бросит он, как же! Покажите Роберу Эпинэ латунные ложечки пятисотлетней давности, и оторвать их от него вы сможете только вместе с руками. Потому что монография «Повседневная жизнь обывателей Агарии в пост-эперадорский период» благодаря этим ложечкам может стать еще на пару страниц толще. Профессор!..
    Нет, на самом деле Альдо прекрасно его понимает. Алатский политехнический университет не то чтоб беден (спасибо спонсорам Мекчеи), но неприлично провинциален. Факультет истории Золотых земель мал, и звезда там только одна – он сам, великолепный Альдо Ракан. Но он птица вольная, к Алату не привязан, завтра его может унести в Гайифу, в Дриксен, а то и на Марекьяре.  А Эпинэ восемь лет потратил на то, чтобы собрать университету приличную археологическую коллекцию и небольшой, но ценный архив. Можно сказать, жизнь положил на это дело.
    Но сегодня, именно сегодня, не время копаться в ерунде – их ждет древний Агарис и первый приз – жезл Повелителей, он же жезл Эсперадора, он же Третья Великая Реликвия. Не особо верится в сказки, которыми Реликвии окружены уже много столетий, но добыть и как следует изучить артефакт надо. Легенды и сказки на пустом месте не растут, проверено опытом. И обязательно как следует описать находку, чтобы Реликвии перестали уже быть объектом для грязных политических спекуляций. Если кто и бесит Альдо по-настоящему, то именно продажные авторитеты из АИТ, подлизывающие партии «Вечного Талига». Им археология нужна исключительно для обоснования имперских амбиций.
    Ну да не до них. Робер рассовывает по карманам свои находки и встает, отряхивая штаны. Древний уголь и пепел, конечно, уже так не мажутся, как свежие, но все-таки.
    Они на окраинах Старого Агариса. Новый Агарис вырос восточнее, в менее удобной бухте, лет через сто после сожжения Старого. Никто не пожелал вернуться на проклятое место, развалины продолжали ветшать, а потом еще и частично затонули, когда поднялся уровень моря. Конечно, их грабили, конечно, черные археологи прошлись с металлоискателями и бурами везде, где можно. Жезл по традиции должен был храниться в Главном храме, который уроды из АИТ еще три года назад сровняли с землей – чуть не с ситечками землю просеивали, а в результате? Нет, кое-то нашли – чистенький, замечательный жезл, фальшивый новодел, которому и шестисот лет не исполнилось.
    Альдо фыркает, продираясь через затянувший руины кустарник. Тоже мне, профессионалы! Искать надо не в земле, искать надо в архивах, а уж потом браться за лопату. Хотя, конечно, если Савиньяки отваливают тебе миллионы таллеров, почему и не покопать наугад.
    - Ты посмотри, какой орнамент!
    - Робер, не зависай!
    - Иду-иду!.. – Слышен щелчок фотокамеры и поспешные шаги. Ох, Робер. Классический ученый из анекдотов, вечно по уши в своих мыслях, так все говорят. Но Альдо-то знает, что лучше спутника для рискованных экспедиций не найти.
    Робер перемещается в авангард и режет тесаком заросли красного плюща – эта дрянь заплела тут все на многие хорны, и чем ближе к морю, тем она непролазней. А им надо совсем вниз, и надо успеть до начала прилива. Седьмая ночь после летнего излома, самый низкий уровень моря в году, и есть шанс что кладбище Семи Свечей сегодня окажется над водой.
    Робер постепенно устает махать тесаком, и Альдо его сменяет несмотря на протесты. Глупо не распределять нагрузку поровну, пока можно. Под ногами начинает хлюпать, а плющ сменяют какие-то мангровые заросли, черт знает, что может расти прямо из соленой воды, но растет же. Альдо спотыкается, и Робер опять выбирается вперед. Как привык считать Альдо сосунком и мальчишкой, так и считает, хотя со времени их знакомства Альдо дорос до магистра, защитил докторскую, накатал два десятка статей в лучшие исторические журналы континента и прославился находками из Гальтар и Гальбрэ.
    Неожиданно заросли кончаются, и они вылетают на низкую косу, заваленную камнями, ракушками и дохлыми водорослями. Воняет жутко. В обычное время тут воды на полметра, а то и больше.
- Смотри… Альдо, нам туда?
    Именно туда! За небольшим заливом торчит из воды островок, и по остаткам ворот и ограды, по чахлым кипарисам ясно: это и есть их кладбище. Место, где под саркофагом эсперадора Адриана Альдо ждет кое-что занятное.
    А в заливчике плещется кто-то голый, ловкий и явно с женской грудью. Ну вот, здраствуйте-пожалуйста. Найери. С другой стороны, кто же еще может сторожить жезл повелителей в водах Агарисской бухты?
- Я ею займусь, - говорит Робер, расстегивая куртку. Он это умеет. Непостижимо, но факт: нет такой астеры, которая не запала бы на профессора Эпинэ.
- Не очень-то с ней прохлаждайся, а то так и останешься последним в роду, - ворчит Альдо. Всем известно, что шашни с астерами отрицательно влияют на демографию.
- Как будто это что-то меняет, - говорит Робер, и Альдо чувствует на спине его теплую ладонь. – Будь осторожен, ладно?
- Я всегда осторожен.
- Не в прошлый раз.
    До конца жизни он будет теперь Альдо это припоминать! Альдо терпеливо дожидается на берегу, пока найери не вешается Роберу на шею, а потом топает по мелководью к островку, не снимая брюк и ботинок. Настроение портится, и Альдо убеждает себя, что ревность тут ни при чем, просто дно под водой скользкое, солнце сверху палит, и вообще день какой-то дурацкий.
    Азарт приходит, когда он добирается (уже вплавь) до остатков ворот и вылезает на сухое место. На бывшем кладбище неестественно тихо, даже плеска волны не слышно.  Развороченные остатки мраморных и бронзовых саркофагов кажутся угрожающими, к Альдо протянуты каменные мечи, львиные лапы и поваленные обелиски. Ага. Начинается самое интересное.
    Первый шаг – на хорошо сохранившуюся черную плиту, в самый центр, на знак эсперы. Второй… пожалуй, на эту поваленную колонну, знак молний. Третий – совсем легко, два маленьких камня, парные, и на каждом символ волны. А вот дальше все плохо. Путь прерван, морские волны и время безжалостно размолотили все камни в мелкий булыжник и пестрый песок, а на старом кладбище оставлять свой след на песке, скажем мягко, не рекомендуется. Выходцы вынут. И никак до следующей плиты не допрыгнуть.
    Ладно, где наша не пропадала! Спасибо старому бириссцу, научившему Альдо, что такое аркан. Прочная веревка захлестывает корявый ствол кипариса, Альдо цепляется за нее и летит через коварную песчаную промоину как на крыльях. Вот так, а теперь привязать конец аркана к бронзовой свече, чтоб воспользоваться этим такси на обратном пути, и вперед.
    Снова эспера, потом скалы, за ними ветер, и – сердце. И прямо напротив - не изуродованная ни водой, ни людьми низкая стенка. Бронза окислилась и позеленела, там и сям к ней прилепились мелкие ракушки, но знаки и надпись все еще видны. Вход в склепы. «Сей Лабиринт подобен жизни, много путей уводит в него, и лишь один – выводит в рассвет». И рисунок из запутанных линий, глубоко вырезанных в металле.
    Надо выбрать вторую слева, и вести по ней, не сбиваясь, не отрывая пальца, до самого конца – неприметного углубления, которое вдруг проваливается под напором, и стенка ползет вверх. Вход открыт и выглядит он немного зловеще, совсем как черная оскаленная пасть. Полезем и в пасть, а если вдруг она захлопнется – Робер тоже знает секрет и откроет ее для Альдо.
    В склепах сыро, холодная вода снова заливается в ботинки, луч фонарика высвечивает потемневшие от времени бока древних гробов. Часть одноцветно-серая, но попадаются и с веселеньким орнаментом из черепов, венков роз, костей и факелов. Робера бы заинтересовало.
    Но Альдо уже ничем не отвлечь, он видит, что впереди подземелье расширяется, и в центре, на возвышении, белеет мраморный саркофаг. «Эсперадорус Адриан Магнус», но можно поклясться, что тела там нет. Нет и углублений, ручек, выемок на крышке… ничего.  Как сковырнуть-то ее, окаянную? Тяжелая!
    Он бьется так и сяк, но закатный саркофаг над ним издевается: никакими усилиями крышку не свернуть, она даже шевелиться не хочет. Может, ложная? Но ведь другой нигде нет, весь саркофаг на виду.
- Чего тебе надо, скотина? – раздраженно спрашивает Альдо. На эту последнюю загадку ничего даже не намекало! Робера бы сюда… может, он и доберется, когда найери от него отстанет, но когда это будет? А вода уже поднимается, было ее по щиколотку, а теперь почти по колено. Не хватало еще захлебнуться в этом крысятнике!
- Думай давай, - советует он себе. – Ты Альдо Ракан, ас от археологии, наследник крови эориев и доцент трех университетов. У тебя грант, кошки тебя задери, тебе по нему отчитываться через месяц.
    А кстати! Грант побоку, а вот кровь эориев может сгодиться. И как он сразу-то не подумал, а ведь в Гальтаре уже встречалось похожее. Альдо достает нож (вода уже по середину бедер и прибывает чем дальше, тем быстрее), чиркает по запястью и мажет кровью крышку.
- Довольна, дура старая?
    Довольна. Ме-е-едленно открывается, и вот он, жезл, с одного взгляда видно, что подлинный. Ох, плохая сохранность, оправы были из железа, самоцветы держатся уже на одной ржавчине. Воды по пояс, еще и течение усиливается, не хватало упасть тут и фонарик посеять!
    Альдо сдирает рубашку, заворачивает в нее Реликвию и гребет обратно, матерясь во весь голос. Успевает в последний момент – едва выныривает из бронзовой пасти, как ее захлестывает веселая бирюзовая волна.
    Победа! По кладбищу теперь можно плыть, позабыв про ловушки, вот только аркан не снимешь, руки заняты, да ладно, новый купить не проблема. Где там этот Робер, неужели все развлекается с астерой?
    Не развлекается. Сидит на берегу с унылым видом под прицелом двоих очень неприятных смуглых типов с винтовками. Еще трое целятся в Альдо. А на каменных обломках, как на постаменте, скрестив руки, торчит тот, кто только и мог тут оказаться, унеси его Леворукий в болото!
- Какая приятная встреча.
- Совсем неприятная,  Алва, - мрачно говорит Альдо. Вот тебе и победа! Отберет сейчас жезл, и попробуй потом докажи, что это ты его нашел. Кошкин сын из Академии Истории Талига, вечно приходит на готовенькое. Вроде бы, он и крутой профи, а по сути – подлец.
    Робер вздыхает. Винит себя, что не смог предупредить, да как тут предупредишь, вон какой отряд явился.
- Не будем тянуть время, - говорит Рокэ Алва и протягивает руку.
    Жезл, а с ним и рубашка Альдо уплывают к этому прохиндею, охранники Алвы ухмыляются, а сам Алва высокомерно оттопыривает губу:
- Пора бы понять, что меня вам не переиграть никогда.
- Жезлу место в музее. А ты зря связался с Савиньяками, Алва. Они тебя высосут и выплюнут, когда ты перестанешь приносить им в зубах подарочки.
- Сказал неудачник. Эпинэ, у вас есть пара неплохих работ, я мог бы выхлопотать для вас место доцента в АИТ. Бросайте этого авантюриста и вашу нору в горах, в столице вы добьетесь большего.
- Благодарю, профессор Алва, мне больше нравится в Алате.
    Робер… На сердце теплеет. Досада на проигрыш не утихает, но по-настоящему злиться у Альдо уже не получается. Черт с ним, с Алвой, жезл они с Робером еще вернут, не последняя это глава в истории.
    Алва с добычей и всей своей сворой уматывает, а Робер помогает Альдо выбраться на берег и говорит:
- Будешь отнимать?
    Альдо только кивает, выливая воду из ботинка.
- Я так и знал.  И вот… ложечки все-таки пригодятся. Окупим хотя бы расходы на экспедицию.

Отредактировано (2023-01-29 12:46:09)

Анон

Re: ОЭ-фест

★ Четвертый тур феста закрыт, можно деанониться и уносить работы на фикбук/ао3 (или не деанониться, всё по желанию) ★

Спасибо всем участникам, кто оставлял заявки, и спасибо прекрасным авторам, что приносили исполнения! 
Напоминаю, что исполнять заявки можно и вне туров!

Всем еще раз спасибо, встречаемся в марте на обычном туре 

Анон

Re: ОЭ-фест

Продолжение исполнения:

61. Алвали в сэттинге Кэртианы. Юный Лионель за компанию с Эмилем посещает бордель и с первого взгляда влюбляется в белокожего и синеглазого молодого человека, которого уводит в комнаты другой клиент. Рейтинг высокий.

кусок раз

кусок два

кусок три

кусок четыре

кусок пять

▼невычитано, немного hand porn, Лионель начинает что-то подозревать⬍

Из распахнутого окна кабинета по-летнему тянуло розами и сиренью. Был поздний вечер; на густо-синем небе догорали рыжие всполохи, и меркнущий свет облагораживал даже пыльную суетливую Олларию. До северных закатов местные, впрочем, совсем не дотягивали.

Нет, Лионель почти не скучал по Торке — в столице было множество занятий и для ума, и для сердца. Однако временами не хватало привычной легкости и ясного понимания, что принесет следующий день. Не хватало друзей, с которыми можно не подбирать слова и не бояться задеть по неосторожности. Столичный уклад жизни все еще был для Лионеля в новинку, а что до Ворона… Стены между ними более не имелось, но осталась недосказанность, и с ней нужно было что-то решать. Все чаще Лионель подумывал о том, чтобы объясниться откровенно. Останавливал его лишь по-мальчишески глупый страх отказа.

Перебирая в памяти все их встречи, их разговоры, их случайную близость, Лионель приходил к однозначному выходу, что Ворон также испытывает к нему сердечную склонность. Но не оттолкнет ли его признание? Учитывая все, к чему его принуждали, такой вариант никак нельзя было исключать. Как и того, что сердце Ворона и спустя годы принадлежало тому, кто единожды его завоевал. От этой мысли накатывала злость, прежде вовсе незнакомая.

Вздохнув, Лионель отложил перо и потушил одну из свечей. В полумраке быть честным с собой выходило проще, а думать о служебных нуждах и Вороне одновременно никак не получалось. Лионель хмыкнул: и в этом мысленном негласном сражении Ворон также неизменно побеждал.

В коридоре тем временем послышались знакомые шаги, и через миг дверь широко распахнулась.

— Не помешаю? Или все работаешь? Темно же тут у тебя!

Как это было между ним заведено, Эмиль заглянул без стука, и ему единственному эта вольность легко прощалась.

— Закончил на сегодня, — Лионель улыбнулся. — Что-то вы с господином Окделлом сегодня не музицируете. Неужели надоело мучить инструмент и мой слух заодно?

— Мечтай! — Эмиль прошел в кабинет и нагло уселся на край стола. — За Диконом зашел однокорытник, Придд. Я его отпустил, пусть молодежь гуляет, пока может.

— Ты разрешаешь своему оруженосцу водиться с Приддом? — спросил Лионель — и отметил, что не испытывает истинной неприязни к представителям этого семейства.

Прошлое необходимо помнить, однако увязать в нем в головой — опасно и вредно.

— Перестань, Ли, — Эмиль махнул рукой. — Вот не начинай, прошу. Правильно же говорят, что сын не в ответе за грехи отца, а он ведь даже не сын… — он помолчал. — Знаешь, что забавно? Он немного похож на тебя, этот Придд. Из всех друзей Дикона он самый, как бы ты выразился, благонадежный. Ты бы видел, например, молодого Колиньяра и его компанию! Даже я, кажется, таким диким не был.

— Окделл водится с навозниками? — Лионель нахмурился. — Как это возможно?

— Вместе учились в Лаик, сначала ссорились, чуть ли до дуэли не доходило, потом сдружились. Времена меняются, — Эмиль развел руками. — И это очень хорошо, если хочешь знать мое мнение. Взять хотя бы Ворона… Кто-то говорит, будто он беглый сын нар-шада, а кто-то — что он и не дворянин вовсе, а сынок кэналлийского лавочника, и сам вызов от него есть оскорбление. Никто, впрочем, так и не рискнул отказать Ворону на этом основании. А уж дружба и вовсе должна быть выше всех возможных условностей! Ты же согласен?

Лионель сухо кивнул. В сказанном ему почудился довольно грубый намек на их с Вороном близость. Разумеется, Эмиль не мог не заметить его отлучек, но вопросов не задавал. Очевидно, ждал, когда Лионель сам сознается.

Знать бы еще, в чем предполагалось сознаваться… Сегодня с утра Ворон был в прекрасном настроении и сделал то, чего обычно не делал — коротко обнял на прощание. Возможно, это был подходящий момент для объяснения, но Лионель отстранился слишком поспешно — и упустил его.

Не о чем было говорить с Эмилем, нечего рассказывать. Лионель и сам не знал, что у них с Вороном.

Некстати вспомнилось недавнее материнское письмо. Оно содержало любезные поздравления с новой столичной должностью, а также намек на то, что поиск достойной супруги и производство наследников — не менее важная цель, чем успешная карьера. Письмо Лионель сжег, но раздражение от него не исчезало который уже день. Жениться он не собирался, и однажды матери придется принять, что внуками ее порадует Эмиль — когда наконец определится, какую из своих многочисленных дам осчастливить предложением руки и сердца. Относительно предпочтений малыша Арно у Лионеля пока не сложилось мнения, но для его же счастья он надеялся, что вкусами тот похож на Эмиля.

— Кстати, про кэналлийцев. Как тебе последние слухи? Веришь, что они поднимут бунт и отделятся?

— Не думаю, — Лионель покачал головой. — Семейство Салина, конечно, себе на уме и в столице почти не показываются, но у них внутренних трудностей хватает. Все-таки они не Алва.

— Да уж, пожалуй, — Эмиль задумчиво поболтал ногой. — А помнишь, как герцог Алва к отцу приезжал? Мы совсем мелочью были тогда… Они, кажется, близко дружили.

Он замолчал, и молчание это показалось тягостным.

—  Я за этими сплетнями вспомнил про отца, — продолжил Эмиль тише. — Вернее, про то, как мало его помню. Почему Алва перестал приезжать, не знаешь? Они, кажется, из-за чего-то повздорили.

Запах роз и сирени стал едва выносимым; от напряжения мгновенно заболела голова. Лионель давно запретил себе вспоминать детство — в нем было слишком много отца, причем даже в мелочах, в словах, в тренировках, в наставлениях, в редких летних днях, проведенных вместе, и это царапало. Нужно было приучить себе жить самому по себе, без опоры, и Лионель старательно приучал. Но и забыть совсем, конечно же, было невозможно.

У отца часто собирались друзья, и среди них действительно был герцог Алва. Лионель попытался отыскать в памяти детали взрослых разговоров, что они с Эмилем так старательно подслушивали, но все давно стерлось, будто надписи на песчаном морском берегу.

— У него погибли все сыновья, — припомнил Лионель общеизвестное. — Род пресекся. Это все, что я про него помню, да и это узнал с опозданием. Я в те годы служил на севере и мало интересовался тем, что творится за его пределами.

— Но с отцом они разошлись гораздо раньше, — сказал Эмиль. — Надо будет у мамы спросить при случае, вдруг она помнит. Так, к чему вообще я это начал?.. А, к тому, что без войны с Кэналлоа я бы, по правде сказать, обошелся. Нам бы с Варастой разобраться для начала. Но! — он вскочил со стола, мгновенно стряхнув с себя тоску. — Об этом я как следует подумаю завтра. Вообще-то зашел спросить, не желаешь ли ты заглянуть к Ворону. Давненько я у него не был.

«Я был у него с утра, — Лионелю стоило большого труда не улыбнуться. — И остался бы до вечера, если бы он попросил».

Видеться с Вороном на глазах у всех казалось не вполне безопасным. Лионель не сомневался в своем умении держать лицо, но рядом с Вороном ему неизменно мерещилось, будто он выдает себя каждым жестом и взглядом. От ставшего привычным дружеского обращения также придется отказаться, чтобы не привлекать излишнего внимания и не вызывать подозрений.

И все же… Все же некая опасная искра, что разгоралась внутри все ярче, так и подталкивала к необдуманному риску. А может, Лионель просто соскучился.

— Едем, — он кивнул. — Однако возвращаемся не под утро.

— Конечно! — неискренне пообещал Эмиль. — И будем вести себя исключительно прилично.

***
Мелодичный звук гитарных переборов был слышен едва ли не с порога. Лионель застыл: музыка была красивой, по-южному тягучей, грустной и… удивительно знакомой. Это было странно, ведь Лионель не относил себя к страстным поклонникам кэналлийских напевов.

— Это ведь Ворон играет? — негромко уточнил он у Эмиля.

Тот кивнул. Их провели в гостиную, где царил полумрак; самым светлым пятном была белая рубашка Ворона, что сидел в своем кресле, так похожем на трон, и держал в руках гитару. Его пальцы ловко задевали струны.

Все гости торжественно молчали, явно забыв дышать, и глядели только на Ворона.

Музыка, меланхоличная и печальная, затягивала все сильнее, и Лионель подумал, что разумнее отвести взгляд. Сейчас любой случайный наблюдатель, не лишенный ума, как тот же Валме, прочтет его, будто открытую книгу. А Эмиль… Брат и без того наверняка почувствует, или уже почувствовал.

Однако взгляд упрямо скользнул к Ворону, задержался поочередно на его быстрых пальцах, на распущенных волосах, на сосредоточенном выражении острого скуластого лица. Лионель уже знал, что Ворон был прекрасен со шпагой и с пистолетом. Теперь он выучил, что тот невыразимо хорош и с гитарой.

В этот миг Ворон запел, и от его глубокого голоса внутри все звонко замерло. Лионель не понимал ни слова из кэналлийской песни, но отчего-то решил, что она про море и утрату, и про что-то еще… Про прошлое? Лионелю снова почудилось, будто он уже слышал эту музыку, причем не раз. Ворон пел, и зыбкие воспоминания перетекали в яркое настоящее. Сердце колотилось в груди так сильно, что дышать было больно.

Говорят, будто есть острова, на которых живут сладкоголосые существа, манящие незадачливых моряков прямо к опасным скалам. Замерев у стены, в тени, так, чтобы никто не разглядел лица, Лионель чувствовал себя этим глупым моряком, влюбленным в морок.

Нет, Ворон не был мороком, он всего лишь ускользал и не давал себя узнать, но тянуться к нему меньше не получалось. Последний аккорд стих, с ним закончилась и песня. Пораженный и оглушенный, Лионель медленно выдохнул и захлопал вместе со всеми.

В следующее мгновение он почувствовал, что Ворон пристально смотрит на него — и, плюнув на всевозможные последствия, вернул ему жадный взгляд. Эмиль стоял рядом и, разумеется, все понимал. Это не имело значения.

— Вы не упоминали, что играете, — сказал Лионель, когда Ворон отложил гитару и подошел к ним с Эмилем, чтобы поприветствовать.

— Сами виноваты, господин комендант, — с легкой ехидцей бросил Ворон. — Вы упомянули, что не любите народную музыку. Я не посмел навязываться вам со своей игрой.

Бросив беглый взгляд за плечо, Лионель с удивлением обнаружил, что Эмиль успел отойти в сторону и демонстративно повернулся спиной. Ему не нужно было смотреть, чтобы знать, никогда не было нужно.

— Похоже, что не люблю исключительно надорскую музыку. Ваша игра была выше всяких похвал. Примите мое восхищение.

— Перестаньте, — Ворон махнул рукой. — Вы слишком добры. А еще, знаете… — он чуть склонился вперед. — Мы стоим чересчур близко друг к другу. Не боитесь себя скомпрометировать? Пойдут слухи, Леворукий знает насколько грязные.

От Ворона пахло вином, и Лионель почувствовал себя пьяным, хоть и сам не пил.

— А вы? — он почти коснулся губами уха. — Еще решат, что вы мой информатор.

— В таком случае нам нужно немедленно перестать, — отозвался Ворон, и не подумав отпрянуть.

Лионель медленно вдохнул знакомый запах волос. Со стороны наверняка казалось, будто они обмениваются секретами, и это само по себе было не вполне прилично. Правда, впрочем, была куда хуже и сложнее.

— Рад был повидаться с вами, господин комендант, — Ворон неожиданно резко отстранился. — Надеюсь скоро вас увидеть. Пойду поприветствую вашего брата, он так стремительно от нас сбежал!

Больше в тот вечер они не говорили. Ворон развлекал гостей, сыграл еще несколько песен, совсем незнакомых, и Лионель подумал: завтра. Завтра с утра он объяснится, и будь что будет. Ушел Лионель раньше Эмиля, сославшись на усталость; прощание с Вороном вышло по-светскому сухим, однако жар его ладони отозвался внутренним томлением.

***
Надежды быстро заснуть не оправдались.

Музыка, такая знакомая, начинала играть в голове, стоило лишь закрыть глаза. Музыка напоминала про быстрые пальцы Ворона. Лионель представил, как погружает их в рот, медленно и глубоко, как старательно вылизывает их, как прикусывает загрубевшие подушечки — и слышит знакомый голос, что срывается в стон. Определенно, Лионелю хватило бы терпение ласкать эти пальцы, пока их обладатель не расслабится, не доверится совсем, не прижмется теснее и требовательнее. Образ, порочный и вместе с тем невинный, показался до того живым, что Лионель кончил, едва прикоснувшись к себе.

В оглушительной тишине, едва выровняв дыхание, он снова вспомнил музыку — и резко поднялся на кровати. Ладони похолодели, сердце заколотилось, и это не имело ничего общего с пережитым только что наслаждением.

Ошибки выйти не могло, Лионель вспомнил, где слышал эту музыку прежде. Слышал — и забыл, как и все связанное с детством и с отцом. Иногда воспоминания приходили во снах, однако со временем и сны прекратились. Вернутся ли снова, теперь, когда Лионель вспомнил?..

У отца, когда тот бывал дома, нередко собирались гости, и герцог Алваро Алва приезжал чаще других. С ним были сыновья, высокие, черноволосые… Или Лионель выдумал их? Память подводила. Да и какой толк о них думать, ведь все они умерли.

Однако музыка точно звучала, и ее играл герцог Алва. Голос у него был совсем другим, не как у Ворона, грубее и ниже, и пальцы играли не так бегло, но песня… Песня оказалась та же самая.

Лионель вспомнил один из вечеров, так ясно, будто это случилось сегодня. Эмиль уснул, а он решил подслушать взрослых, чтобы с утра поделиться с братом. Было уже поздно, и глаза слипались, и подслушивать, как оказалось, было совсем нечего. Только песня, которую играл отцовский гость, высокий и черноволосый. Он играл, и родители слушали, на маме было новое платье, темно-красное, как розы в саду, отец был серьезным и смотрел перед собой. Потом музыка стихла, и никто не проронил ни слова. Лионель вдруг почувствовал себя ужасно маленьким и лишним.

— О чем эта песня? — спросила мама, разорвав наконец тишину.

— Расскажи мне о море, моряк, — мрачное лицо гостя озарила короткая улыбка. Он стал переводить дальше, строчка за строчкой.

Лионель не мог припомнить ни одной, кроме первой, как ни старался. Память оборвалась, исчерпалась. Поднявшись с постели,  Лионель подошел к окну. Это просто кэналлийская песня, сказал он себе, это совпадение ничего не значит.

Лионель чувствовал, что это совпадение значило, и не исключено, что значило все.

Отредактировано (2023-02-05 04:37:42)

Анон

Re: ОЭ-фест

★ СПИСОК ССЫЛОК НА ИСПОЛНЕНИЯ ЧЕТВЕРТОГО ТУРА НА АО3\ФИКБУКЕ ★

▼Скрытый текст⬍

1. Алвадик и алвамарсель по сюжету "Любовь и голуби».

2. Кроссовер с «Тень и кость», алвадик, Алва-Дарклинг, Ричард-Алина (без гендерсвапа), любой рейтинг, желательно хэ

3. Рокэ/Лионель - киберпанк!ау, бодихоррор, рекреационное употребление наркотиков, галлюцинации, нежный секс

4. Алвадик в антураже "Сумеречных охотников" Кассандры Клэр (можно в духе фильма или сериала): Дик в роли Алека Лайтвуда, Алва в роли Магнуса Бейна. Сеттинг (Кэртиана или Земля) на усмотрение автора, лишь бы сохранилась динамика между персонажами.

5. Викторианская АУ, Лаик - школа-интернат для юношей из аристократических и просто состоятельных семей а-ля Итон (соответственно, ЛЧ - дворяне, ЛЛ - фабриканты и прочие нувориши, способные оплатить сыновьям обучение в престижной школе). Можно джен, можно слэш с участием кого угодно, кроме Эстебана и его компании.

6. Лионель/Рокэ, АУ. Рокэ король Талига, Лионель главнокомандующий его армии. Кроссовер с ПЛиО и/или вольная трактовка цитаты Джейме Ланнистера, лежащей в основе их отношений:
«Я люблю Серсею. Можешь смеяться над этим, если хочешь. Можешь злорадствовать. Неважно. Она нуждается во мне. И чтобы вернуться к ней, я должен взять Риверран. Я отправлю за твоим сыном. И я запущу его в Риверран катапультой. Потому что ты ничего не значишь для меня, Лорд Эдмур. Твой сын ничего не значит для меня. Люди в замке ничего не значат для меня. Только Серсея. И если мне придётся убить каждого Талли, чтобы вернуться к ней, я сделаю это»

7. Кроссовер с Анитой Блэйк, Лионель - Тед Форрестер, Кальдмеер - Олаф, Вальдес - Бернардо Конь-в-Яблоках, а Алва - Жан-Клод. Любой рейтинг

8. Алвадик, фростпанк!ау - середина Круга Ветра. Намагический апокалипсис в условном стимпанке с глобальным похолоданием до экстремальных (-120 по Цельсию) температур и попытками выживания.

9. Приключения отца Германа на Диком Западе. Крутой священник и его нестандартные методы работы с паствой. "Добрым словом и пистолетом можно добиться большего, чем одним добрым словом". Идеально, если он путешествует в поисках разгадки какой-нибудь тайны. Любые персонажи на фоне в адекватных жанру ролях, только оставьте Германа в фокусе и без пейринга.

10. Кроссовер с Муми-троллями. Низкий рейтинг.

Кроссовер с Муми-троллями, с участием Закатной твари ака Морра. Персонажи любые, жанр любой (от юмора до ужастика).

11. Алвадик, кроссовер с "Пятым элементом". Рокэ Корбен Даллас, Ричард Лилу. Сеттинг любой, можно канонный, рейтинг на усмотрение автора

12. Алва/все-все-все - Кроссовер с "Собакой на сене".  Рокэ - "Венец творенья, дивная Диана, вы существо, в котором нет ни одного изъяна!"Секретарь Теодоро - Дик (или кто угодно по желанию автора). Можно стеб, юмор, флафф, рейтинг любой.

13. Ау в которой Эгмонт и Алваро успешно разрешили проблему с родовой враждой. 
Эгмонт старше, чем в каноне. Дослуживается до маршала севера. Берет в оруженосцы Рокэ, у которого возраст ближе к возрасту Ричарда. 
Или Эгмонт/Алва или алвадик.

14. Алвадик как Шерлок Холмс и доктор Ватсон (можно джен, можно слэш)

Шерлок Холмс АУ. Алвадик. Юный студент-медик Ричард Окделл почти отчаивается найти жильё по приемлемой стоимости, когда друг семьи Штанцлер советует заглянуть на улицу Мимоз 221б. Бонус за какое-нибудь расследование в каноне (например, кто убил Джастина Придда)

15. Алвали - мафиозное АУ, murder husbands – Ли - коррумпированный глава полиции, Алва - глава мафии, общественный деятель и предприниматель. Совместные убийства, майндфак, борьба за территорию с другими семьями, интриги, грубый секс на месте преступления.

16. Герои ОЭ в образе своих гербовых животных, а-ля "Винни-Пух и все-все-все". Флафф и юмор уместны, но помимо этого очень хочется увидеть конфликты и их разрешение. Джен или мягкий преслэш. Алвадик приветствуется.

17. Алвали, Франкенштейн!АУ. Лионель - доктор Франкенштейн, Алва - существо.

18. Нормальное Средневековье!AU: Что эории сделают с Франциском и его прихвостнями? Спасут ли кэналлийцы Октавию с ребёнком? Казнят ли Бланш за измену? Станет ли королём Эркюль? Ричард Горик? Рамиро-младший? Если стёб, то обстоятельный, желательно смерть Франциска и навозников.

19. АУ, в которой Ричард - Жанна Д’Арк, а Рокэ - Жиль де Рэ. Т. е., Ричард умеет вдохновлять, а Рокэ умеет воевать и воплощать стремления Ричарда.

20. Приддоньяк, модерн-ау в рамках накура про порноиздательство. Желательно, но не обязательно Алва/Окделл на фоне
совсем не обязательное пожелание:
Как вариант, про потомков всех действующих лиц накура про издательство, спустя 400 лет на Изломе Круга Ветра

21. Приддоньяк, Дрэг кабаре AU, PWP, лавхейт. Арно на дух не переносит Валентина, но невероятно сильно по нему юстится. Эта Зараза ещё и маячит все время прям перед носом во всех этих костюмах, бодисьютах, корсетах и чулках. В итоге спонтанный секс а гримёрке или костюмерной. Раскладка любая.

22. ВМФ. Кроссовер с «Алисой в стране чудес». Кто есть кто — на усмотрение автора, буде таковой найдётся.

23. Рокэ Алва/Ричард Окделл, кроссовер с "Дозорами". Дик - наивный Светлый с большим потенциалом, Алва - Высший Тёмный, интриги Дозоров, Свет и Тьма не то, чем кажутся, в идеале - ХЭ.

24. Кроссовер с "Пиратами Черной лагуны". Дик как Рок, Церковь Насилия во главе с Дораком, торгующая оружием ("Создателя тут нет, он уехал кутить в Паону"), в роли русской мафии и Балалайки — Рокэ и его люди, ("этот бешеный сукин сын разнесет со своими стрелками весь город!"), Альдо — залетный гастролер, который огребает
Исполнение 1: АО3

25. Таймтрэвел и сюжетная АУ: Рокэ Алва просыпается в Лаик в месяц Осенних Молний 397 года круга Скал в теле Ричарда Окделла. Книжный канон с учётом максимально возможного числа ретконов.

26. Три джентльмена и собачка отправляются в путешествие по Данару. Всё на откуп автору.

27. Алвадик. Кроссовер с "Целиком и полностью" ("Bones and All"). Ричард думает, что он один такой, но попадет  в оруженосцы к Алве, который тоже "едок". Познание своей природы, много дивный открытий, романтика. Бонус за убитого "едока" Штанцлера. ХЭ

28. Кроссовер с "Система «Спаси-Себя-Сам» для главного злодея". Попаданец в Ричарда пытается выжить, несмотря на все сюжетные выверты и каверзы автора. Бонус за алвадик. ХЭ

29. Алва и близнецы Савиньяки, АУ в стиле фильма Бертолуччи «Мечтатели» (или просто Франция конец 60х!АУ). Наркотики и алкоголь, философские разговоры, флегматичный чувственный тройничок.

30. Фердинанд, маленький Ричард. Ретеллинг встречи Маши с Екатериной в саду из Капитанской дочки. Вопреки советам «друзей отца», маленький Ричард прибыл в столицу, чтобы попросить короля помиловать  загибающийся Надор. К королю его, конечно, не пускают, и в дворцовом саду он встречает смешного тучного эра.

31. Ричард. Модерн!АУ, работа в приюте для животных, херт-комфорт, джен или пейринг по выбору автора. Ричард вырывается из под крайне абьюзивного влияния матери и Ко, поступает на "бесполезные" литературные курсы, работает в приюте для животных, снимает комнату, копит деньги на психотерапию. У него случаются приступы паники, возможно диссоциации, на фразы в духе "мальчик мой" и т.д. Работа с животными помогает его состоянию, пристраивание животных в хорошие руки помогает знакомиться и дружиться с новым людьми.

32. Алвадик. Условный кроссовер с "Гамбитом принца" К. Пакат или просто АУ с рабством. Талиг, Надор, Кэналлоа - самостоятельные государства. Талиг захватывает Кэналлоа и в качестве жеста доброй воли дарит Надору пленников-рабов, в том числе убийцу отца Ричарда. Ричард его не узнаёт (или делает вид, что не узнаёт - на откуп автору, как и то, насиловал ли Ричарда наместник Эйвон Ларак или нет). Рокэ и Ричард постепенно сближаются, Рокэ даёт советы в войне с той же Дриксен и как выплывать в местном море интриг в обмен на помощь при освобождении Кэналлоа. Рейтинг высокий (они меняются). Без особого больноублюдства. ХЭ

33. Кроссовер с мультсериалом «Аватар»: Ракан - аватар, а повелители, соответственно четыре элемента, земля, вода, воздух и огонь. Во время катаклизма погибает последний аватар. Ричард, Валентин, Арно представитель ветра на усмотрение автора находят юного Росио, который не подставляет, что он Ракан и Аватар. Желательно, алвадик, но можно и джен.

34. Приддоньяк. Модерн АУ, роад трип, рейтинг любой. Арлетта и Вальтер резко осуждают большечемдружбу Арно и Вали. В итоге приддоньяки, закончив школу, убегают из дома.

35. Алвамарсель, кроссовер с "Черными парусами". Рокэ - потерявший возлюбленного капитан пиратского корабля, одержимый идеей найти кэналлиский галеон. Марсель - вор, укравший страницу карты с описанием пути к галеону.

36. Реверс: Ричард Надорэа - император. После смерти последнего официального Ракана седоземельские варвары под командованием Повелителей Полуночи завоевали все Золотые Земли. Соберано Алваро должен отправить в столицу заложника. Он выбирает младшего, "обречённого и ненужного" сына. Рокэ 16-18 лет, Ричард не старик, а юноша или взрослый - решать автору. Книжный канон, без смертей персонажей, пыток и массовых изнасилований, желательно алвадик.

37. Кроссовер с "Лестницей из терновника" Далина. Не алвадик.

38. Кроссовер ОЭ с любым фильмом Квартета И. Стеб, крэк, сова на глобусе, чисто поржать
Исполнение 1: АО3

39. Фантастика-бордель!AU: далёкое будущее, персонажи - искусственные личности, работники виртуального борделя, где обязаны выполнять все прихоти клиентов. Они созданы на базе канона и знают, кем должны были быть в оригинальной задумке. Может ли свихнуться ИИ, если базовая программа от маркиза, а задачи - самые блядские? Книжный канон, любые популярные у фандома персонажи, всратые кинки анонов клиентов, ИИ не могут стереть сами себя - т.ч. без окончательных смертей основных персонажей.
Исполнение 1: АО3, фикбук

40. Рокэ Алва/Ричард Окделл. АУ, где есть рабство. После подавления восстания герб Окделлов разбивают, а Дик достаётся Алве в качестве раба. Алве противна сама идея, но он вынужден согласиться. За стенами дома относится хорошо и уважительно (отдельная любовь за процесс приручения), а вот во дворце и прочих публичных местах нужно придерживаться принятых в этом обществе норм. Рейтинг любой.
Исполнение 1
Исполнение 2

41. Приддоньяк. Полицейская АУ, где Арно и Валентин напарники. Рейтинг любой.

42. Кроссовером с Террором, где герои отправляются в экспедицию в Седые Земли (среди них живой Ричард) и им кажется, будто их преследует чудовище в виде огромного пса (по накуру с одичавшим псом Лита)

43. Кроссовер с Воронятами Мэгги Стивотер. Вся магия в Кэртиане работает, потому что кто-то из персонажей — сновидец. Кто - на усмотрение автора.
Исполнение 1: АО3
Исполнение 2: АО3

44. Кроссовер с ЗВ, Дик уходит от Алвы на темную сторону.
Исполнение 1

45. Кроссовер на  "ночь в тоскливом октябре" Желязны. Каждые 400 лет в Кэртиане происходит "большая игра", в которую играют только эории. Однажды в Гальтаре закрывающие во главе с Ринальди едва не проиграли открывающим, жертвы и разрушения все помнят. После последней игры, когда накануне выкосило всех повелителей, кроме Эпине, половина эориев не помнят про игру вообще, вторая половина - помнят только страшные сказки, что-то знают эсператисты, гоганы и может быть мориски, но играть-то не им. Актуальный состав повелителей любой.

46. Алвадик, модерн-ау, стилизация под научную или публицистическую статью ЛГБТ история Талига: обоюдоострый клинок Первого маршала. Автор анализирует дневники, мемуары современников и делает определенный вывод о природе отношений герцога Алвы и герцога Окделла.
Исполнение 1:

47. Кроссовер с циклом Говарда о Конане-Варваре. Конану скучно быть королём, у него изжога от интриг и подагра от дворцового серпентария, а Алва как раз узнаёт о ультиматуме Альдо и в порыве отчаяния мечтает вернуть время, когда его самой большой проблемой было выбесить Штанцлера. И тут они меняются телами. ХЭ, в смысле каждый навёл порядок у другого и поменялись обратно.

48. Стража, плоский мир, сэр Терри Прачетт. Сэмюэль Ваймс утром перед октавианской ночью просыпается в теле Киллеана-ур-Ломбаха. Да, по накуру. С Алвой не стравливать, только с Дораком, Домой отпустить. ХЭ

49. История Эгмонта и Мирабеллы как лорда и леди Макбет

50. Сеттинг последней четверти ХХв: Рокэ Алва рок-звезда, алкоголик и наркоман, неразборчив в связях, хулиган и т.д. Несколько лет назад он в пьяном угаре на съёмках убил Эгмонта Окделла - тоже известного человека, но примерного семьянина и т.д. Произошедшее объявили несчастным случаем, но вдова подозревает Алву в преднамеренном убийстве. Любой рейтинг, не стёб/юмор, книжный канон, алвадик или без пейринга, случайные связи с оригинальными персонажами не в счёт. Желательно не делать из Ричарда нищего студента.

51. АУ, в которой события, начиная, например, с Октавианской ночи, происходят в стиле фильмов Гая Ричи. Бонус за алвадик.

52. Тотал АУ от канона, библейские отсылки. После всплеска скверны Рокэ обнаруживает, что может не только исцелять бесноватых, но и воскрешать мертвых. За каждого излеченного он расплачивается кровотечением из запястий. Пейринг любой, можно джен.

53. Кроссовер с фильмом «Господин оформитель». В прошлом известному художнику Марселю Валме поступает интересный заказ – украсить дом старого знакомого Килеана, только вернувшегося из-за границы. Несмотря на то, что предложение заманчиво, Марсель отказывает, но меняет своё решение, как только видит его. Хотя Росио неестественно бледен, глаза светятся словно сапфиры (он помнит, как тот сгорал в лихорадке, и они блестели не так) и отчего-то представляется Рубеном – Марсель узнаёт его сразу.
Алвамарсель, джен или слеш, рейтинг - любой, драма, мистика, ужасы. Сцена/сцены из фильма тоже любые. Одним словом, хочется красивой атмосферной жути.

54. Кроссовер со Стартреком. Рокэ Алва — бетазоид. Желательно (но не обязательно) алвадик. Рейтинг повыше.

55. Кроссовер с "Лестницей из терновника" Далина. Не алвадик. Можно еще и алвадик отдельной заявкой? Дуэль все-таки состоялась.

56. Джонатан Стрендж и Мр. Норрелл кроссовер:Рокэ - Король Ворон, с концами ушедший на другую сторону. Ричард - эльф, которого вызывает и удерживает колдовством Норрелл, желающий оживить Леди Полл и нуждающийся в помощи. Ну, Ворон приходит за Ричардом, но Норреллу результат вряд ли понравится 😁
Можно еще добавить эльфов-Савиньяков.
57. Киберпанк АУ, но максимально близко к канону. После смерти Ричард Окделл приходит в себя и осознаёт, что всё это время он был андроидом (или не всё время). Ангст, character study.

58. Порно!АУ: любая канонная сцена заканчивается сексом. Крэк, стёб, рейтинг, любые пейринги.
Исполнение 1

59. Кроссовер с Буджолд, Ведьмаком и чем ещё вспомнится. На межвселенском сборе "Мясников" ожидали Надорского Мясника, как гвоздя программы, а прибыл книжный Дик. Попытки убедить Дика, что он это и есть, просьбы мастер-классов, приглашения вести круглый стол "Мясник - звучит гордо" итп.  Результат любой. В кадре тусят Мясники Комарры и Блавикена. Юмор.

60. Американский пирог АУ.

61. Алвали в сэттинге Кэртианы. Юный Лионель за компанию с Эмилем посещает бордель и с первого взгляда влюбляется в белокожего и синеглазого молодого человека, которого уводит в комнаты другой клиент. Рейтинг высокий.
Исполнение 1:

62. Кроссовер с народными сказками, сюжет «отдай, чего дома не знаешь» с Бласко Дельгадо. В ДСФ его выбирает в оруженосцы сказочная нечисть. Можно предысторию (кто задолжал нечисти Бласко), можно историю самого молодого человека. Вернётся ли он домой? Пройдёт ли волшебные испытания? Что это за нечисть, может, она сама заколдована?

63. Кроссовер с Геншин. После того как Ричард получил от Штанцлера кольцо с ядом, он пытается принять решение и получает Глаз Бога (гео). Не алвадик, бонус за валедик.

64. С отсылками к Видоку, но можно просто викторианское АУ. Джастин не помер, а уполз, рассорившись с отцом, который снабдил его документами и не желает больше знать о нём, живёт в Олларии, зарабатывает на жизнь как частный детектив. К нему обращается первый маршал, чтоб выяснить кто так настырно пытается убить его оруженосца.

65. Кроссовер с Хрониками Странного Королевства Панкеевой. Рокэ Алва умирает на Винной, Матфей вытягивает его на Дельту.

66. Ау модерн в психиатрической лечебнице для людей с паранормальными способностями. Хочется юстящийся алвадик, но можно любые пейринги. Пусть даже персонажи будут врачами или сотрудниками, все на усмотрение автора, просто быт странного дома и немного принудительного лечения.

67. Кроссовер с О'Генри "Негодное правило". Рокэ в роли Айлин Хинкл убеждает поклонников, что выберет того, кто любит Талиг больше всех.

68. АУ по мотивам "Детектива Конана". Рокэ Алва - из-за сбоя Абсолюта или еще по какой причине, превращается в себя маленького - лет 6-7, сохраняя знания и навыки себя взрослого. Выдать, что это он, но ставший мелким - нельзя, а интриги, война и Излом никуда не делись и ждать не будут.

69. Кроссовер с DC. После тяжёлой травмы колена, поставившей точку в его карьере, теперь уже бывший звездный жокей Робер Эпинэ вынужден вернуться домой в Готем. Только чтобы обнаружить мертвую незнакомку посреди собственной гостиной. Нуар, персонажи канона в качестве злодеев или героев DC приветствуются. Слэш.

70. Джонатан Стрендж и Мр. Норрелл кроссовер. Рокэ, спрыгнув в Дыру, попадает в мир Стренджа и Норрелла, где его принимают за эльфа.

71. Хогвартс АУ. Приддоньяк. На четвёртом курсе гриффиндрец Арно Савиньяк узнаёт, что староста его факультета Валентин Придд — оборотень, но никому не выдает его тайну. Это не имеет большого значения до тех пор, пока зимой седьмого курса в Запретном лесу не начинают погибать студенты. Рейтинг повыше.

72. Кроссовер с Джуманджи. Однажды Дик с сёстрами нашли на чердаке дома коробку с настольной игрой, и с каждым броском кубика начала твориться всякая мистическая и средневековая жуть: то Пегая Кобыла появится, то бесноватые, то солдаты с мушкетами.
Кроме Дика и сестёр, можно добавить в игроки ещё кого-то.

73. Приддоньяк. Пасифик Рим АУ. Рейтинг высокий

74. Кроссовер с Джеком-из-тени Желязны. Повелитель без наследников на изломе воскресает как в мире "джека" - в каком-нибудь достаточно удалённом и не всегда безопасном месте. Алва узнал об этом, когда его убили на Винной, а Дик - после пули Дювье. Алва знает, что Дик должен быть жив, но там где тот должен был воскреснуть - дыра.
Исполнение 1: фикбук, АО3

75. Ринальди умер в лабиринте, но проклятье не дало ему уйти и превратило в нечто схожее с японскими кайданами, в мстительный дух. Поэтому постепенно за 800 лет Раканы приходят в упадок, а под конец Ринальди измывается над последним Раканом, Рокэ, так что все его близкие, возлюбленные и друзья действительно погибают из-за проклятия, а не из-за Излома.

76. Ричард и Рокэ - соулмэйты. Драма, херт-комфорт или юмор - неважно, главное без ангста (смерть ГГ) и без посторонних пейрингов, пожалуйста

77. Алваджастин как миф об Афродите и Адонисе. Рейтинг, жанр – на откуп исполнителям.

78. Кроссовер ОЭ и сериала Inside Job (можно не точно, главное с той же идеей). Молодой стажер Ричард оказывается в орагнизации, которая исподтишка управляет Кэртианой, "да, кракен живет у побережья Придды, отвезите кто-нибудь Пса к ветеринару, нет, нам урезали финансирование на проект "Зверь Раканов", что, Бирюзовые Земли? Нет, это мы байку запустили, что они от мора вымерли, на самом деле там живут дружественные нам колонии грибов". Соперничество с конкурирующими организациями гоганнов и истинников, сомнительный управляющий совет в капюшонах, Рокэ может как состоять в той же организации, так и не состоять, а Ричард может быть к нему внедрен

79. Новые пираты Карибского моря. Ричард Окделл - молодой офицер английского королевского флота в составе эскадры, патрулирующей воды Карибского моря в поисках пиратов. Рокэ Алва – невероятно везучий испанский пират. Несколько встреч в открытом море.

80. Аладик. Август дал Ричарду кольцо  с ядом, а дальше все пошло не по плану, так как у бедного Дика случился день сурка, и он вынужден раз за разом переживать одну и ту же сцену и пробовать различные варианты. Если в финале будет смерть главного героя (Ричарда), не возражаю.

Кроссовер с Днем сурка. Ричарду дали кольцо с ядом, но после попытки отравить Рокэ Алву ситуация повторяется на следующий день. Ричард пробует разные варианты, узнает своих дрзей и врагов с неожиданной стороны. Возможна смерть главного героя (Окделла). Из пейрингов - только алвадик.

81. Сюжетная AU: когда Ричарду Окделлу исполняется шестнадцать лет, обезумевший Абсолют переносит метку "истинный Ракан" с Рокэ на Ричарда вместе со всеми бонусами (сюжетная броня, привлекательность, одарённость). Книжный канон, желательно алвадик.

82. Кроссовер с мультиком «Котёнок Гав» Алвадик. Юмор, рейтинг детский. Джен.

83. Кроссовер с 12 королевств. Лионель и Эмиль - кирины, помогают Арно настроиться перед выбором уже его правителя (появится ли он в кадре и если да, то кто это будет - на вкус автора). Будет здорово если где-то на фоне промелькнет Рокэ (если в роли правителя, выбранного Лионелем - вообще прекрасно), не важно, в разговоре ли между персами или прямо
Джен или слэш тоже на откуп автора

84. Кроссовер с Ведьмами Пратчетта, где Надор это такие овцепики. Очень хочется, чтоб в фике был Ричард, если там будет Мирабелла здорового человека, это будет прекрасно. Если там еще и Эгмонт выживет - вообще восхитительно. ПО остальным пунктам автор может делать что угодно

85. Кроссовер с "Ложной слепотой" Питера Уоттса. Алвадик. Ричард - синтет, Рокэ Алва - вампир. Без нон-кона и членовредительства. Бонус за хёрт/комфорт. Рейтинг повыше

86. Ретеллинг фильма "Главный герой" с Райаном Рейнолдсом. Пусть Ричард будет Парнем, а Рокэ Алва - Милли Раск / Molotov Girl. Можно также ввести усовершенствованную мускулистую версию Парня - Чувака (Лионеля Савиньяка). Юмор, ХЭ.

Кроссовер с фильмом Главный герой (с Райаном рейнолдсом). Алвадик - слэш или джен. Дик- "Парень", Рокэ Алва - «Милли».

87. Кроссовер с Десятым королевством, Рокэ - Вирджиния, Марсель - Волк. Прекрасно, если получится вписать сцену, где Вирджинии отрезают волосы, но вообще заказчик будет раз любой вариации на тему.

88. Кроссовер с сериалом Светлячок ( или фильмом Миссия Серинити) Вальдес - Капитан Мэл, Пастор Бук - Олаф, Берто - Кэйли,  Остальной вмф тоже в команде.

89. Кроссовер с "Преимуществом Сонни". Киберпанковый мир, где на аренах сражаются чудовищные искусственные твари под нейронным управлением. Олаф Кальдмеер - один из игроков. Он не проиграл ни одного боя. Говорят, у него есть какое-то преимущество, но какое никто не знает. Вальдмеер или Кальмейда. Условие - не делать вторую часть пейринга злодеем. Без агнста, без смертей главных персонажей.

90. Российская Империя, девятнадцатый век, балы-гусары-карты, алвадик, дуэль из-за неосторожного слова.

91. Кроссовер с легендой о леди Годиве (в ее роли Рокэ) жанр любой

92. Кроссовер со "Странной историей доктора Джекила и мистера Хайда" (хоть книга, хоть мюзикл, хоть экранизация). Валентин и Суза-Муза: раздвоение личности под влиянием изобретенного препарата, затягивание в эксперимент, финал - на усмотрение автора. Таймлайн предпочтительнее Лаик, но можно и позже.

93. Кроссовер с Алисой в Стране чудес и Алисой в Зазеркалье. Юмор и стеб приветствуются, персонажи - на выбор автора. Кто она, грозная герцогиня с поросенком, какую погремушку делят близнецы Траляля и Труляля Савиньяки (Катершванцы?), кому хочет рубить головы королева, какие сны смотрит в чайнике Соня Робер? И чем, наконец, похож Ворон на письменный стол?

94. Магическое АУ, магия среди эориев имеет не только стихийное, но бытовое проявление. В 16 лет с Рокэ начинают происходить странные вещи: погода реагирует на его настроение, вода нагревается и остывает по его желанию, огонь подчиняется силе его мысли, однажды он непроизвольно запустил в обидчика камнем, к которому не прикасался и т.д. Осознание своей силы и попытки с ней ужиться.

95. Кроссовер с "Балом вампиров". Ричард попадет в мир "Бала" и оказывается во владениях графа фон Кролока. Граф и его сын очень заинтересовались странным юношей. А юноша совершенно не понимает, куда попал, потому что в Кэртиане легенд о вампирах внезапно нет. Хеппиэнд и пейринг Ричарда с любым их фон Кролоков, а можно и с обоими, обязателен. Всех остальных можно съесть. Или скормить гостям на ежегодном балу. Можно юмор, но не стеб. И без агнста, пожалуйста. Алвадику категорическое нет.

96. Кроссовер с Индианой Джонсом. Альдо и Робер ищут древние реликвии Раканов, посещают самые экзотические уголки мира и конкурируют с нацистами коварными талигойскими археологами.
Исполнение 1: АО3

97. Кроссовер с Опасные связи Шодерло де Лакло, дворцовые интриги, слеш, Ричард – Сесиль де Воланж, рейтинг, жанр на откуп исполнителя.

98. АУшка имени Надорского Мясника. Переписать, реконструировать любой момент канона с учетом именно такого Окделла. Могучей поступи свинячьих копыт добавьте.Если у такого Ричарда будет своя "кодла", тоже хорошо. Пейринг... заказчику хотелось бы больше одного. И автор может не отказывать себе, в выборе тех кому не повезет. Или повезет. Рейтинг - как пойдёт.
Исполнение 1: фикбук

99. Омегаверс с алвали. Рокэ - омега Лионеля.

100. Кроссовер со Сверхъестественным. Алва-окделл. Эгмонт (Дин) и Рокэ (Сэм) всю жизнь охотятся на нечисть и защищают людей. Эгмонт узнаёт, что Алве суждено стать Повелителем Тьмы и открыть врата Ада. Что будет делать Эгмонт?

101. Кроссовер с Карлссоном. Алва, который живет на крыше и малыш Ричард, который нехило огребает за проделки своего якобы воображаемого друга.

102. Антиутопия, в которой запрещены чувства. Алвадик. Отец Ричарда был казнён за какое-то непозволительное их проявление. Самому Ричарду тоже с трудом удаётся их прятать. Он попадает на воспитание/в оруженосцы к Алве. Никто не сомневается, что самому Алве скрывать чувства не приходится, потому что у него их просто нет. Естественно, это не так, он просто давно их похоронил, но встреча с Ричардом заставляет их воскреснуть с новой силой. Рейтинг высокий. Херт/комфорт со счастливым концом

103. Альдодик, алвадик. Омегаверс-ау, Дик – омега-супруг покойного Альдо, скрывается на южной окраине с ребенком. Их ищут Катарина (чтоб избавится от претендента на трон), Робер (чтоб благородно жениться и взять под опеку), Алва (потому что). Беглецов находят, и выясняется, что мелкий тараканыш – вылитый воронёнок.

104. Кроссовер с фильмом Зеленая миля. Ричард - осужденный на смерть заключенный (например, за убийство катарины), Алва - его тюремщик.

105. Алваэгмонт, кроссовер с сериалом "Почти человек". Эгмонт - полицейский с киберпротезом вместо ноги и провалами в памяти, потерявший ногу во время неудачной операции по захвату банды, Алва - его новый напарник, ехидный андроид.

106. АУ - Отблески Этерны как хентайное, возможно, тентаклевое аниме. Можно юмор, можно крэк, можно выгулять хентайные кинки от сквозных проникновений, футанари и фурри до чего-нибудь хентайно невинного. Жанр и рейтинг любые, пейринги тоже.
чего НЕ НАДО - стеба в стиле мы все тут просто работаем

107. Кроссовер с фильмом "Эквилибриум". Ричард Окделл ака клирик Джон Престон. Рокэ Алва - повстанец. Алвадик бонусом.

108. Кроссовер с Собакой на сене. Приддоньяки. Кто любит вслед чужой любви, тот жаден. Расклад любой. Рейтинг высокий.

109. Кроссовер со "Здравствуйте, я ваша тетя". Нищий, но веселый Альдо Ракан, скрываясь от полиции, переодевается в женское платье и попадает в богатый особняк, где ему придется играть роль богатой тетушки из Багряных земель.

110. Кроссовер с Jin-Roh, Рокэ - цербер на глазах которого повстанец Эгмонт самовыпилился (как в манге сестра Кэй), Дик соответственно совсем мелкий но уже повстанец.

111. Кроссовер с Тремя мушкетерами. Башня как бастион Сен-Жерве, где ведут оборону четыре повелителя. Рокэ, Робер, Ричард обязательные участники, четвертым заказчик видит Валю, но примет и другую кандидатуру. (Если у автора в замысле появится, например, читерский пятый участник осады, заказчик будет рад). Про боевую дружбу очень разных по характеру людей, вайбы героизма и оптимизма желательны.

112. Кроссовер с Bloodborne/Dark Souls/Elden Ring, отдельный плюс за алвадик. Любой рейтинг, без жести.

113. АУ с суперспобностями. Рокэ Алва/Ричард Окделл. Ричард умеет оживлять нарисованные им картины. Какая способность у Алвы, никто не знает, потому что он по каким-то причинам не любит ни пользоваться ей, ни вообще упоминать. Но ему всё-таки приходится ей воспользоваться, чтобы спасти Ричарда от того, кого (или что) он нарисовал. Рейтинг повыше. ХЭ
Исполнение 1: АО3

114. День Сурка для Ричарда и Катарины Ариго. какой именно день, на откуп автору, лишь бы они в этот день взаимодействовали лично

115. Кроссовер с перезапуском Стартрека. Ли - капитан с неординарными решениями, Рокэ - бухающий корабельный доктор и друг капитана, Дик - мелкий гений энсин с юстом к доктору, остальные персонажи по вкусу. Этих тоже можно поменять если хочется.

116. АУ по мотивам "Темных начал" Пулмана - у каждого в мире Кэртианы есть свой деймон. Пейринг, рейтинг, жанр любые.

117. Кроссовер с Панкеевой. Рокэ Алва умеет ходить по чужим снам. Что он там может увидеть? Юмор и рейтинг приветствуются
Исполнение 1: АО3

118. Ретеллинг "Дживса и Вустера". Арно Савиньяка, "человека с золотым сердцем, но ограниченным интеллектом" из разных неприятностей вытаскивает невозмутимый и безупречный Валентин Придд.

119. Рокэ Алва придумывает невообразимое оружие, а некий Придд, Джастин Придд никогда его не возвращает, да еще имеет наглость приходить за новым. 00Q, "shaken, not stirred" и вот это вот всё, за что любят бондиану. можно минипига в роли двух котов киноQ

120. Приддоньяк. Ханахаки-ау. Можно сначала стекла, юста, недопонимания, но в конце концов все живы и по возможности счастливы.

121. Джеймс Бонд. Рокэ - Джеймс Бонд, Валентин - Q, Лионель - M.

122. Рокэ, Лионель, Эмиль, Валентин, Вальдес, Альдо, Робер, Ричард любой или несколько, или все вместе, или автор внезапно увидит другого персонажа в этой роли - как Диснеевские Принцессы, жанр от юмора до хоррора
и сразу второй вариант: те же, там же, с теми же ограничениями, только меняем диснеевских принцесс на героинь одноименных сказок
форма исполнения свободная: можно хоть россыпью однострочников, хоть порошками и пирожками

123. Кальдмеер/Руппи, магическое АУ. Кальдмеер управляет стихией воды, Руппи набивается к нему в ученики. Каноничная разница в социальных статусах, Кальдмеера в высшем свете терпят исключительно благодаря уникальному таланту к магии.

124. Любые персонажи, любые пейринги или джен. Ретеллинг любого ветхозаветного сюжета по желанию автора (Вавилонская башня, Самсон, Давид и Вирсавия — что угодно).

125. У Эгмонта были старшие сестры. Их звали Эсмеральда, Гита и Маграт. В семье Окделлов о них почему-то предпочитали ничего не говорить, словно они умерли. Но когда герцог Эгмонт погиб на дуэли, оказалось, что его сестры очень даже живы... 
Можно драму, можно юмор. Кроссовер с Плоским миром Пратчетта

126. Кроссовер с «Именем розы» Умберто Эко. Левий в роли брата Вильгельма и Пьетро – Адсон ищут в столице во время правления Альдо какой-нибудь важный документ – завещание Франциска Оллара, трактат о том, как опознать истинного Ракана, а может быть и запрещенную всеми церквями поэму Эссерциала о свободной любви – на выбор автора.

127. Кроссовер ОЭ с романом Джейн Остин «Гордость и предубеждение». Бедный, но гордый герцог Окделл пытается свести концы с концами, пока герцогиня Мирабелла ломает голову, как бы повыгоднее пристроить сына и дочерей. И тут обнаруживается, что соседний замок арендовал новый хозяин – граф Лэкдеми. Но с ним приехала его мать – графиня Арлетта и его друг – герцог Алва, страшно неприятный и заносчивый тип. Как в этих драматических обстоятельствах сложится судьба Ричарда и Айрис – на откуп автору!

128. Кроссовер ОЭ и «Школы в Кармартене» Коростелевой. В идеале – продолжение «Уроков чернокнижия» Teoranna!  Главный урок, который получает Рокэ, – что значит быть Сердцем мира? Главный урок, который получает Ричард, – что значит быть Щитом Сердца мира?

129. Кроссовер с «Трудно быть богом» Стругацких. Кто из героев ОЭ может быть прогрессором в Кэртиане? Очевидные Дик или Алва? А может быть какой-то неожиданный персонаж?

130. Кроссовер с Ведьмаком. Селина – монстр, как ее уничтожить?

131. Кроссовер с "Оводом", "Прерванной дружбой" (Алвамарсель   ) или "Сними обувь твою" Войнич, хоть маленькую сценку
Исполнение 1: АО3, фикбук
Исполнение 2

132. Кроссовер с Плоским миром Терри Пратчетта. «Эреа, мы не представлены…» «Герцог, ты можешь звать меня просто Матушкой!» Кто герцог – на усмотрение автора. Юмор.

133. Кроссовер с «Махабхаратой». Ирэна Придд как Драупади для четырех Повелителей. А может и для Ракана…

134. Савиньяки как семейка Аддамс. Мрачный юмор.

135. Алвали в ханахаки АУ.

136. Кроссовер с Плоским миром Терри Пратчетта. Смерть и любой герой ОЭ. Можно стекло, можно юмор и хэппи энд. Можно Смерть, в легком очешуении наблюдающего за динамикой событий в ОЭ.

137. Кингсмен!АУ. Ричард-Эггзи, Рокэ-Гарри Харт, Ли-Мерлин. Бонус за Арно-Рокси. Алвадик или Алвали на выбор автора, но что-нибудь одно, без измен.

138. Кроссовер «Красный, белый и королевский синий». Арно/Валентин. Принятие собственной идентичности по аналогии с Алексом Клермонт-Диас. «Ведь я же Савиньяк!» Рейтинг высокий.

139. Близнецы Савиньяки и портрет Дориана Грея
жанр, рейтинг и прочие детали на откуп автору

140. Кроссовер с Плоским миром Терри Пратчетта. Вместо Луизы дуэньей Айрис Окделл становится милая старушка - нянюшка Ягг. Старый королевский дворец давно пора встряхнуть песней про ежика, а герцога Алву испытать на крепость укипаловкой!

141. Кроссовер с "Ночными странниками" Флевеллинг.

142. Сюжетная AU: гибель Кэртианы в период отключения Абсолюта. Книжный канон. Не алвали, не алвамарсель.

143. Попаданец Сэм Ваймс в теле Ричарда Окделла.

144. кроссовер с магистром дьявольского культа, Валя готовит месть убийцам своего брата. желательно концентрацию на конкретно подготовке Валей всего, но если хочется с точки зрения кого угодно оживлённого не буду против. только персонажи оэ. ангст наше всё

145. Кроссовер с "Доктором Кто", Доктор - Алва. Его спутник - Лионель. Как и где Алва его подберёт - в современном мире или в историческом прошлом, и хочется каких-то совместных приключений. Удивит ли Лионеля ТАРДИС и так далее)

146. Кроссовер ОЭ с Шерлоком ВВС. Шерлок разгадывает тайну убийства Джастина Придда. «Я и не сомневался в том, что вы все – идиоты».

147. Если бы ОЭ были «Игрой престолов»? Кровища, кишки, насилие! Рейтинг не ниже NC-17

148. Кроссовер с Плоским миром Терри Пратчетта. Кто-то из ведьм, или все три сразу, проводят воспитательную работу с Ринальди Раканом. Юмор.

Кроссовер с циклом про ведьм Пратчетта. "Нет, в богов ведьмы не верят. Слишком уж хорошо они знают этих самых богов!.."Три ведьмы отчитывают Абвениев за проебы и помогают исправить ошибки в программном коде Этерны.

149. Ринальди/Рокэ. Рокэ попадает в прошлое, за год до суда над Ринальди. Можно Рокэ до Винной, можно - после, так что он видит параллели между историями.

150. Модерн-ау, кросс с "11 друзьями Оушена". Знаменитый вор Рокэ Алва решает перед тем, как уйти на покой, украсть реликвии глав Великих домов и меч Ракана, и для этого ему понадобится целая команда помощников.
Алва не знает, что он - Ракан, но таки да.

151. Рокэ Алва - воплощение зла, чья цель - уничтожение Кэртианы и всего Ожерелья. Книжный канон.

152. Ливенпорт. АУ с рабством. Кто есть кто - на откуп автору. Даб-кон, рейтинг высокий
Исполнение 1: фикбук, АО3

153. Кэртиана в которой Абсолют, напоследок засорив ноосферу всем, чем только можно вопросы скверны и раттонов автор может решить как хочет кроссовер с Нам здесь жить, можно джен, можно пейринги, хоть лирическую зарисовку, персонажи лучше бы основые книжные, но если вдруг лебеди - тоже хорошо, рейтинг уж как получится. да хоть ПВП (но вот это заказчик себе представляет как-то слабо), не юмор и не флафф

154. Один и тот же день из жизни Эстебана Колиньяра, Ричарда Окделла и Валентина Придда в дневниковых записях каждого. По мотивам накура про Ричарда-порнописателя.

155. Рокэ Алва/Валентин Придд. АУ, в котором Валентин - оруженосец Алвы.

156. Олди, Шмагия, обязательные персонажи Рокэ и Лионель + любой набор угодные автору персонажей, пейринги любые, очень хочется чтоб было "глазь по площадям" не дарк

157. AU Русреал 80-х, 90-х. Окделлы - советские диссиденты. Полковник КГБ Рокэ Алва руководил расследованием и арестом профессора Эгмонта Окделла за «антисоветскую деятельность». Эгмонт умер в тюрьме, семью «врага народа» сослали за 101 км. После развала СССР Рокэ- топ-менеджер в группе компаний олигарха Квентина Дорака. Ричард устраивается на работу в его компанию.

158. Ли/Дик. Соулмейт!АУ. Оба в шоке, оба вроде как сходу отказываются от связи, но не перестают общаться. И если Рокэ молча вытаскивает Дика из неприятностей, то Ли поясняет происходящее, мотивы окружающих и расстановку сил. Постепенно он пересматривают своё отношение к потенциальной связи. ЮСТ. Рейтинг по итогу любой

159. "Чёрная курица или подземные жители" Ричард в современном мире, однажды спасает черного ворона и попадает в Кэртиану. Изгнание после отравления Рокэ.
Исполнение 1: фикбук

160. Фэнтези-АУ: Повелители и эории - потомки богов, которые могут что-нибудь необычное (превращаться в драконов или пользоваться магией). Рокэ Алва считает, что должен управлять ветром, но получается плохо. Алвацентрик или алвадик, можно реверсный, желательно развитие персонажа.

161. Больничная модерн-АУ по мотивам накура кто каким врачом был бы из наших героев. Хотелось бы больше в стиле Клиники, а не доктора Хауса (но если кому-то очень хочется драмы, то ладно). Рейтинг, персонажи и пейринги любые, но если алвадики, то чисто дженовые.

162. АУ, по приказу короля Альдо все жители Талигойи обязаны носить ошейники. За неподчинение предусмотрены суровые наказания. Персонажи любые, рейтинг любой, можно хоть юмор, хоть драму, но ошейников побольше.
Исполение 1: АО3

163. Ливенпорт. Вампирская АУ. Ли - вампир, Чарльз - его слуга. Романс.

164. АлваДик либо любой пейринг с Диком. Кроссовер с фильмом Бар Гадкий койот. Начинающий автор песен и певец Ричард приезжает покорять столицу. Этому мешает его природная стеснительность и боязнь сцены. Он устраивается официантом в гей-бар. В общем, фик про то, как Дик с другими официантами поют и отплясывают на барной стойке в провокационных нарядах. Можно как в современном, так и в историческом сеттинге. Можно совместить с накуром про дрэг-кабаре.

165. АУ, в котором эории действительно управляют своей стихией, а Кальдмеер Повелитель или эорий Волн. Возможный пейринг на волю автора.

166. любезные или НЕлюбезные автору книжные герои попадают в альтернативную реальность фиков про себя. ПВПшных рейтинговых фиков про самих себя, стеб или драма, ангст или юмор, рейтинг тоже любой, заебать, отнонконить, откомфортить или что-то еще - не важно
не хейта ради, а разнообразия для: алвадики сильно не в приоритете, за все "разбивающие" алвадики пейринги заказчик будет очень благодарен. заказчику интересны: Савиньяки (все), Придды (все), Окделлы (все), Катя, Сильвестр, Ойген, Фридрих, Руппи (с ним вообще есть фанфики? для удобства всех предлагаю считать, что у нас есть библиотека Менина со всем написанным и ненаписанным). С кем именно у попаданцев была личная и сексуальная жизнь в реальности тоже не откуп автору, бонусом будет само ее наличие
АО3

167. Рокэ Алва как крестный отец Кэртианы. История о том, как младший сын дона Алваро Алвы стал доном Рокэ Алвой. Модерн-АУ.

168. АУ, вальдмеер в сеттинге Пиратов Карибского моря. Кальдмеер строгий офицер, а Вальдес пират, или наоборот, Кальдмеер пират, а Вальдес горячий испанец. Морские приключения, можно сдать кого-нибудь в плен.

169. Кроссовер с Аи но Кусаби. Рокэ Алва, как и положено в этом мире брюнетам - монгрел и хулиган. На роль роскошного блонди, который монгрела намерен сделать своим петом и приручить автор волен поставить хоть Рино, хоть Лионеля, хоть Альдо. Результат приручения тоже  может быть какой угодно, но желательно трррагедию, как в исходном сюжете. Слэш и высокий рейтинг тоже в духе кроссоверного канона.

170. кроссовер с Ехо, можно попаданца или парочку в мир Ехо, можно наоборот, можно смешение реалий, вообще все на откуп автору, но магию второго канона заказчик видеть в кадре хочет

171. Рамиро Алва-старший выживает, Октавия допустим родила дочку. Его взаимоотношения со всеми, особенно с Октавией и Франциском. Джен, упор на интриги и действия, можно высокий рейтинг, если слэш, то намёками.

172. Фиксит-АУ. Ричард Горик узнаёт, что его отца обманули и поднимает восстание. За Женевьев-Медею отдельный плюсик. Пейринги любые.

173. хочу обмен телами между Эмилем Савиньяком и Гитой Ягг. дарк, ангст, трагедию  - не надо. Если вдруг чернуху, то с огоньком и юморком. Да, ведьма может колдовать в любом теле. Да, тело ведьмы может колдовать, если личность в нем хотя бы попытается, а вот получиться может странное. Разврат обязателен!

174. Стартрек-АУ. "Энтерпрайз" ломается прямо над Кэртианой. Первая Директива идет надорским лесом, варастийским полем и огородами Олларии.

175. Кроссовер с "Архивом Ланъя". В Олларии появляется Мэй Чансу и предлагает корону Ричарду Окделлу. По каким мотивам - на откуп автору. Бонус за то, что Мэй Чансу благославляет алвадик как часть плана борьбы за трон.

176. "Гидеон из Девятого дома". Повелитель стихии и его оруженосец прибывают по зову Императора, чтобы пройти испытание и стать ликторами. Роли на усмотрение автора. Рейтинг любой.
Исполнение 1: АО3

177. АУ, в которой персонажи ОЭ - анимаги, которые могут превращаться в своих гербовых животных. Можно юмор, можно всерьез.
Исполнение 1: фикбук

оборотни!АУ: эории (т.е. Ракан, Повелители и вассалы) могут превращаться в своих гербовых животных. Чарльз Давенпорт узнаёт, что он - лось.

178. АУ, где Ричард - оруженосец Лионеля. Джен или Лионель/Ричард - на усмотрение автора

179. Кроссовер с циклом Чарской про институток и/или с аниме Дева Мария смотрит за нами. Женская школа, все персы исключительно фем-версии. Младшие ученицы трепетно и возвышенно влюбляются в прекрасных старших и наоборот. Ангст и рейтинг нежелательны, хочу изысканную и утончённую атмосферу. Если кроссовер с Девой Марией: пусть Рокэ будет одной из Роз (название должности в студсовете), и ей необходимо выбрать себе в помощницы Бутон (девочку с младшего курса).Желателен алвадик.
Исполнение 1

180. Кроссовер ОЭ с рассказами Генри Каттнера про Хогбенов. Окделлы - кэртианские Хогбены с суперспособностями, которые вынуждены скрывать свою сущность.

181. Что-то навроде кроссовера с Темным дворецким. Как и полагается порядочному герцогу, в столицу Ричарда Окделла сопровождает странный слуга из Надора.

182. Белый воротничок!АУ: Рокэ Алва - талантливый вор, аферист и мошенник, Лионель Савиньяк - агент ФБР, много лет за ним охотившийся и наконец-то посадивший в тюрьму. В обмен на досрочное освобождение из тюрьмы Рокэ соглашается стать консультантом ФБР в команде Лионеля.

183. Кроссовер с Системой Спаси-себя-сам для главного злодея. На ДСФ Дика выбирает Шэнь Цзю. Как вписать его в Талиг, автору на откуп, но хотелось бы, чтобы его основные триггеры и скелеты в шкафу оставались примерно такими же, как в каноне Системы. Но пусть Дику повезёт вписаться между его триггерами, и Шэнь Цзю недовольно и раздражённо, но добросовестно будет исполнять обязанности эра и прочищать Дику мозг от манипуляций СБЧ и Катарины, а Дик под его руководством разберётся в своих целях и успешно добьётся процветания Надора фракции ЛЧ и реставрации Талигойи. Пейринги в целом тут лишние, но можно добавить, если не фокусироваться на них. В фокусе хочу наставничество, а потом дружбу Шэнь Цзю и Дика.

184. Кроссовер с «Детьми подземелья» Короленко. Джен, рейтинг детский.

185. "Квест для Повелителей"АУ, попаданчество, джен. Абсолют понимает, что с такими Повелителями Кэртиане точно хана и в целях спасения мира договаривается с другим Абсолютом устроить Повелителям небольшую прогулку. Цель - чтобы они перестали грызться и научились работать в команде. В результате 4 Повелителя и Ракан приходят в себя в каком-нибудь из городов Земли, в спальном районе неподалеку от помойки. Ничерта не понимают - почему они здесь оказались, как попасть домой, как выжить в этом мире? Робер ворует прокатную лошадь в парке, Альдо ловит охрана супермаркета, Рокэ играет на гитаре в переходе метро и пытается протащить домой в Кэртиану танк - все в таком духе. Повелители -Дик, Робер и Альдо, Ракан - Рокэ, повелитель ветра - на усмотрение автора. Таймлайн - между отравлением и судом эориев.

186. Кроссовер с Ре:Зеро: жизнь с нуля в альтернативном мире. В Кэртиану попадает попаданец (любого пола, но ж придётся ещё сложнее) со способностью отматывать время в случае своей смерти. Его/её клинит на Ричарде Окделле, как Субару на Эмилии, и перед ним встаёт задача спасти Дика и его семью от всех угроз и привести к процветанию. Пейринг можно с попаданцем, но необязательно.

187. Кроссовер с "Житие моё" Ирины Сыромятниковой. В день святого Фабиана Ричарда выбрал не Алва, а Томас Тангор — уважаемый алхимик и чёрный маг. И у него как раз есть опыт общения с младшими братьями…

188. Фем-алвадик по мотивам Мемуаров гейши. ФемДик начинающая и не очень успешная ученица гейши, фемРоке великолепная ойран.

189. У по схеме пяти стихий из фэншуя на кэртианских Повелителях. Допустим, истинное знание в Золотых землях давно утеряно и забыто, но в Бирюзовых это помнят намного лучше. Ещё хочу там дублирующий набор Повелителей для противоположного полушария))

190. Хочу апокалипсис в Кэртиане, или частичный кроссовер со вселенной игры "Dead Space" (можно без знания канона оной игры). Пейринг можно алвадик, но в общем я всеяден. В чём суть: персонажей-характеры-сюжет оставляем как есть в каноне, но изменяем одну деталь - характер апокалипсиса на Изломе. Раттоны на самом деле - лавкрафтианский ужас из глубин космоса, существа размером с Луну, состоящие из массы мертвой плоти; единственная их цель - сожрать всю разумную жизнь во вселенной. Уничтожить раттонов нельзя, но можно ввести их в спячку. Каждый Излом Ракан с Повелителями проводили в лабиринтах Гальтары ритуал и приносили Ракана в жертву; его кровь как бы усыпляла раттонов на еще один цикл, и разумная жизнь во вселенной могла спать спокойно. Итак, грядет Излом, и Рокэ с Повелителями успешно проебывают спасение мира- они спускаются в лабиринты Гальтары, даже находят алтарь, но тут начинаются фокусы - либо подробности ритуала затерялись во тьме веков, и никто банально не знает, кто на ком должен стоять и что говорить, либо из-за адюльтьеров в родословной внизапнэ по ходу дела выясняется, что часть нынешних Повелителей никакие не Повелители, либо кто-то из Повелителей, которому Рокэ очень дорог, взбрыкивает, заявляет, что, может, бабьи сказки эти ваши раттоны, а мы тут фигней маемся, и херит весь ритуал. В общем, как именно герои проеблись, остввляю на авторский вкус. Итог немного предсказуем: погожее летнее утро, птички щебечут, на горизонте появляется, затмевая солнце, огромная кровавая луна - прибывший с аппетитом откушать раттон. Последние обнимашки главгероев, описание чувств и т.д. - на авторский вкус.

191. Кроссовер с "List Exile". Рокэ — пилот ваншипа, Ричард — его штурман. Джен, можно юмор.

192. Соулмейт ау, Рокэ и Эмиль соулмейты

193. Кроссовер с "Хрониками странного королевства" Панкеевой. При телепортации эльфы иногда немного ошибались. В Кэртиану попадают (все вместе, или по очереди) Орландо, Хоулиан, Толик и Раэл. Выбраться временно не могут, но развлекаются по полной, активно вмешиваясь в события. Местные интриганы (Дорак, Штанцлер, Катарина, Валмоны и другие) не могут понять, что происходит, почему все их хитроумные планы рушатся. Рокэ в печали - он теперь не первый красавец Талига, хотя второй сорт, конечно, не брак. Пейринг и рейтинг любой, но акцент на дженовые приключения и ярость интриганов.

194. Кроссовер с "Мефодием Буслаевым". Дик и Меф меняются телами.

Если вы автор\нашли деанон исполнения и его нет в списке, напишите в ЛС, все добавлю, или отпишитесь в фэндомном треде, постараюсь увидеть 

▼Скрытый текст⬍

УкаЧакаУкаУка

Отредактировано (2023-04-19 11:41:20)

Анон

Re: ОЭ-фест

Исполнение заявки четвёртого тура

208. Эмиль/ОЖП
Underage, Милю 14-16 и никаких бусиков он не снимал. Зато красивый солнечный мальчик умудрялся привлекать внимание не девственниц, а вдовиц, и просто соскучившихся замужних дам. Было интересно, горячо, весело и какой же

▼Скрытый текст⬍

Савиньяк спасует перед дамой?
Так что всему научили за красивые глаза. Кто именно - на усмотрение автора. С тех пор Эмиль дамам не отказывает практически никогда, ебарь душевный, любовник задорный, но он не влюблялся никогда больше чем на неделю, и не завел ни одного романа дольше, чем на месяц.
Флер некоторой больноублюдочности за счет разницы в возрасте привествуется. Будет здорово, если автор сделает небольшой акцент на том, что Эмиль еще не очень понимает что вот это все и как: чего хочет, что чувствует, чего не хочет. То есть член стоит, а мозгов еще нет. Самому Эмилю при этом абсолютно норм. Если автор найдет именного персонажа, будет хорошо, но не принципиально.
Если автор при этом напишет технический даб-кон... ну, заявка подразумевает
Графика и рейтинг - по усмотрению автора
не стеб, не ангст, элементы юмора и драмы можно, можно взгляд со стороны, но наблюдающему персонажам/персонажу ситуация должна быть тоже норм
Без прямого посыла, что ебать детей плохо

▼Скрытый текст⬍

Пришедшая менять белье служанка наклонилась, и ее пышная молочно-белая грудь оказалась прямо перед глазами Эмиля, сидящего в кресле. Его внезапно обдало жаром, а в бриджах стало тесно, как утром. Девушка глянула на него, ерзающего на сиденье, и тихо рассмеялась. Эмиль смутился и выскочил из комнаты.

Тело продолжало не слушаться, и несколько раз Милю доставалось от ментора, когда тот отвлекался, видя служанку в окно. Но думать о гальтарском языке или старых битвах не получалось, когда кровь стучала в ушах, было и жарко, и холодно одновременно, а сидеть в узких бриджах было мучением. Близнец, продолжавший отвечать на вопросы, явно не испытывал подобных сложностей, и Эмиль старался сосредоточиться на уроке, только получалось плохо.

Однажды он застукал служанку с конюхом, и замер у дверей, глядя в щель на видимое под задранными юбками бедро, колышущуюся в такт движениям грудь, слушая женские стоны и мужское сопение. С той ночи его сны стали жарче, насыщенней, и иногда ему снилось что-то совсем яркое, после чего простыни были влажными от пота и не только.

Он помогал вдове в деревне поймать и загнать во двор разбежавшихся борзых щенят - пошёл ливень, и их нужно было закрыть с сукой, пока они не испачкались в грязи. Вымок и измазался сам, а когда молодая вдова предложила ему скинуть рубашку и камзол, просушить у камина, не задумываясь разделся до белья. Вдова обернулась к нему, протянув руку за одеждой, да так и замерла, глядя на его грудь и плечи. Задышала тяжело, и ее собственная грудь, облепленная мокрым платьем, поднималась и опускалась, завораживая. Тело снова напряглось, и Эмиль прикрылся одеждой, смущаясь, но Милена качнула головой, взяла его свободную руку и спросила: «Хочешь?» Эмиль неуверенно кивнул, и женщина прижала его ладонь к своей груди, сжимая его пальцами упругую плоть. Он выронил одежду и положил вторую руку на свободную грудь, пощупал, приподнял. Мокрая ткань мешалась, и Милена дёрнула за завязки, убирая корсаж. Под ним была лишь тонкая льняная сорочка, и Эмиль провёл следующие минуты, гладя, сжимая и пощипывая.

- Вот так, - и его пальцами сжали и покрутили соски.
- Идём, - и они пробежали мимо кухни к спальне, упали на кровать.

Снятое платье, обнаженная кожа, мягкое, полное белое тело, такое освежающе прохладное и такое горячее и влажное. Шёпот, подсказывающий, что делать. Ощущения - яркие, ярче снов, лучше самой быстрой скачки. Руки, нежные руки, гладящие плечи и спину, подталкивающие в ягодицы пятки, невозможность остановиться, невозможность продолжать. Закушенная губа Милены и сдерживаемые стоны, крик, собственный рык… Эмиль пришёл в себя, лёжа на женщине, откатился в сторону. Милена погладила его по волосам, притянула, коротко поцеловала в губы. Он поцеловал ее в плечо, убрал локоны со лба. И улыбнулся.

Отредактировано (2023-02-01 08:14:06)

Анон

Re: ОЭ-фест

продолжение исполнения заявки второго тура:

117. Кинки как у Куницы в исполнении здорового человека
Алва попал в плен/рабство/бордель, где его ебут во все дыры, после чего его находит и выкупает Ричард и комфортит.
ЗЫ. Дик не мудак!!1!расрас

первая часть тут
вторая часть тут
третья часть тут
четвёртая часть тут
пятая часть тут
шестая часть тут
седьмая часть тут

Название: "Наизнанку"

▼это шапка, прочитайте её, пожалуйста, раньше, чем откроете текст⬍

Саммари: Алву много насилуют и один раз расчленяют; на старте реверс баланса сил - Ричард "сильно изменился за лето" и сияет, Алва страдает и красиво моргает; на текст повлияли фик "Когда твои руки готовы к беде", сиквел к нему, канон, "лестница" и обсуждения; персонажи попадают в другое место и узнают, что они персонажи; в значительной степени дикоцентрик.
Основной пейринг: Ричард Окделл х Рокэ Алва.

Примечание: Кроссовер с серией https://archiveofourown.org/series/60733 и почти оридж. Авторы разрешили себе всё. Текст оскорбляет чувства *лаверов, *хейтеров, верующих, атеистов, политически и морально неравнодушных и вообще всех; в высшей степени неэтичен и аморален. Список предупреждений может быть дополнен и уточнён.

Фактические предупреждения: DEAD DOVE DO NOT EAT, нонкон, графичное насилие, ООС, множество побочных пейрингов, постканон после гибели мира, дабкон, насильственная проституция, вещества, курение и алкоголь, связывание, кроссдрессинг, бладплей, гуро, пытки, ксеносекс, порочные и непорочные зачатия, извращённое размножение, полиамория, аморальный образ жизни, случайный секс, межрасовый секс, сайз-кинк, гетный и слэшный секс, секс с футанари, гейпинг, пролапс, фистинг, насильственная феминизация, насилие над детьми, жертвоприношения, прилюдный секс, групповой секс, временная добровольная и недобровольная смена пола, оральный секс, анальный секс, игрушки, флафф, херткомфорт, рабство, расизм, гедонизм, цинизм, сексизм, эйджизм, лукизм, вуайеризм, эксгибиционизм, нарциссизм, scat, золотой дождь, людоедство, страдания, множество неканоничных персонажей, ненадёжный рассказчик, нецензурная лексика, изменённое состояние сознания, жестокое обращение с детьми, животными, мирами, демонами и пожилыми людьми, смерть персонажей, воскрешения, семейные ценности, вольное обращение со всем, отсылки, пасхалки и заимствования. Крэк, драма, трагедия, PWP, специфический юмор.

страдающая вычитка, размер ~18к, в этой части

▼Скрытый текст⬍

кого-то расчленяют, насилуют и едят

▼Но, может быть мы сами придумали себе прожить под небесами в придуманной судьбе?⬍

Дорожные приключения и семейные ценности

Опершись ладонями о мокрый пластик, Ричард подставил плечи под поток горячей воды и прикрыл глаза. В части, где была уборная, ходили и разговаривали, всё казалось спокойным и мирным. Нечто выросло из пола у Ричарда за спиной, накрыло липкой белой тенью, впечатало в стену, приложив лбом, навалилось отчаянием на разум, неподъёмным грузом на тело. Знать бы, что это за тварь, можно было бы ударить наверняка – но Ричард не знал и бил наотмашь, наугад: волей, всей своей невеликой магией и силой опытного тела, не связанного границами жизни. Тень облепила руки и ноги, опоясала туловище как лентой, сдавила шею и половые органы – больно, а заорать невозможно. Приклеилась ко лбу, к векам, заткнула нос – всё в одно мгновение. В последний момент Ричард резко открыл рот, а когда тёплая бесформенная масса полезла внутрь, укусил. Сжал зубы, дёрнул головой и услышал дикий беззвучный визг. На вкус тварь была как вода с сахаром. Она ещё пыталась стиснуть Ричарда, переломать кости и расплющить мышцы, но боль отвлекала и её – она была живой.
И Ричард призвал на неё Смерть.

Он не был Избранным, не мог ничего по-настоящему впечатляющего, но одно присутствие мрачной тени напугало неизвестную тварь. Которая, задёргавшись, чуть не изломала Ричарда – но всё же не смогла. Она хотела удрать, но Ричард не позволил, поймал пальцами упругую массу, содрал с себя, как неудобную одежду, но челюсти не разжал. Хватая и комкая, сумел собрать противника в подобие тюка. Тюк притих и только пульсировал, истекая страхом и отчаянием. Если бы оно могло молить о пощаде, оно молило бы.
"Что ты такое и что ты хотело со мной сделать?!" – в ярости думал Ричард. Штаны с карманом висели на крючке за прозрачной пластиковой ширмой, до боли близко, недосягаемо далеко. Тварь задёргалась снова.
Ричард всё-таки разжал зубы, сплюнул злую слюну и с размаху приложил "тюк" об стену. Тварь беззвучно завизжала, но силы оставляли её.
"Хайнрих уходит, – сообщил Ноймаринен. – Поднялся, попрощался и сказал, что не хочет ждать неизвестно чего… Нужна помощь?" – понял, что Ричард дерётся.
"Я сам. Парализуйте его, – Ричард вовремя вспомнил, что выдал Ноймаринену парализатор. – Только никого не заденьте".
Ноймаринен пропал – не привык к мысленной болтовне во время драки. Ричард врезал по стене тварью ещё раз, и та обмякла окончательно.
Послышались шаги, злые, уверенные. Ричард развернулся к ширме, собираясь ударить пришельца тварью.
– Спокойно, парень, – услышал он смутно знакомый голос. – Давай мне скользящего. Я знаю, что с ним делать.
Дверь распахнулась и на пороге, в ярком свете предбанника появилась высокая мощная фигура в камуфляже.
– Полковник?
– Ричард Окделл?.. Который?
– Злая Скала.
– Отлично. Давай сюда эту поебень, разделаем поровну. – Полковник шагнул вперёд.
– Мне две трети. – Почуяв добычу, Ричард не мог отказаться от прибыли, хотя скользящий начал приходить в себя, а руки уже дрожали от усталости.
Полковник заржал, рывком отодвинул ширму и принял собравшуюся удрать добычу. Бросил на пол, наступил военным ботинком с серебряными накладками, выдернул из карманов шесть серебряных кинжалов и технично воткнул в тварь. Та завертелась, как уж на сковородке, но всяко недостаточно быстро, чтобы увернуться от Полковника.
– Конец.
Ричард и сам видел: от скользящего пошёл синий парок, белая масса стала нездорово-розовой.
– Поздравляю, Злая Скала, с приобретением трёх-четырёх килограммов галлюциногенной жевательной резинки. Хочешь угробить кого-нибудь с особой жестокостью: натолкай в рот этой хуйни и выкини в пустом месте.
– Как её делить-то, – высказался Ричард, настороженно прислушиваясь к своим ощущениям. Вроде бы трезв.
– Ты дохлый? – деловито спросил Полковник.
Ричард резко кивнул, набрал в горсти воды и от души прополоскал рот.
– Тогда не страшно. Пока скользящий жив, может нагнать глюков только на живого. Дохлый – как повезёт. Но ты-то под Хозяйкой ходишь, правильно?
Полковник ходил под Стариком, и Ричард чувствовал себя рядом с ним очень спокойно – как с давним соседом, малознакомым, но надёжным.
– Слушайте, я голый, – напомнил Ричард. – Можно мне сначала домыться и одеться, а потом вести светские разговоры?
Полковник снова от души заржал – у него явно было отличное настроение. Может быть, кто-то смешил его мысленными комментариями.
– Домывайся… парень герцог, правильно?
– Правильно, – буркнул Ричард, задвинув ширму.
Пока он намыливался и смывал пену вместе с воспоминаниями о гнусных объятиях твари, Полковник достал топор – отличный, не хуже, чем у Ричарда – и разделал скользящего на две неравные части. Выудил из карманов два мешка – один полотняный, другой из шуршащего розового полиэтилена и упаковал в них куски добычи. Дождался, пока Ричард развернётся к нему лицом, ухмыльнулся и сделал вид, что собирается свалить с обоими.
– Моне пожалуюсь, – пригрозил Ричард. – И Шиадалю. 
– Ну ты мажор, парень герцог. – Полковник беззлобно и затейливо выбранился и повесил на свободный крючок розовый мешок, с большей частью.
– Сувениры? – предложил Ричард.
– А давай, – согласился Полковник после секундной заминки. Сунул свою добычу в карман, выудил оттуда армейский жетон и подождал, пока Ричард вытрет руки.
Сразу связь не проверяли – значит, Полковник был не один в своей голове.

Про Хайнриха Ричард вспомнил, только одевшись, – всё-таки слегка отупел, пожевав скользящего. Мысленно позвать Ноймаринена он не мог, а тот или не догадался, или не хотел звать того, кто дрался, пришлось бежать ногами.
Хайнрих сидел, безвольно развалившись в неудобном вокзальном кресле, Ноймаринен и Пьетро подпирали его с двух сторон.
– Жертв не было? – спросил Ричард.
– Нет, – моргнул Пьетро. – Нас немного поругали…
– Как нашкодивших детей, – кивнул Ноймаринен. – Но сказали, что штраф за беспорядок платить не надо.
– Сейчас они у меня получат "штраф". – Ричард приласкал Хайнриха стан-лучом ещё раз, для надёжности, развернулся на каблуках и угрожающе протопал к будке охранника. Вытащил из кармана мешок с куском скользящего и заорал, словно обсчитанный на рынке мещанин: – Это что такое?! Что за нечисть водится на вашей станции?! Я сейчас дежурного позову! Кто тут главный?!
Медведь влип в своё кресло, и Ричард почувствовал: этот меховой ублюдок в доле. Они вместе ловят тут пассажиров. Хрен знает, чем питаются скользящие, но вот эта рожа явно никогда не брезговала человечиной.
– Извините, – нашёлся, наконец, медведь. – Простите, я не знаю, как оно тут…
– Зови дежурного, – с ледяной злобой потребовал Ричард. – Иначе позвоню в Стол.
Знакомых у него там не было, а из телефонов он знал только код справочной, но рассчитывал напугать медведя и нажаловаться его начальнику, чтобы дальше тот разбирался с подлым охранником сам.

Подошёл, дымя омерзительно вонючей сигарой Полковник. За его плечом, отставая на шаг, словно оруженосец, следовал неприлично красивый блондин в золотистом термокомбинезоне и чёрном табарде. К золотому металлическому поясу была подвешена тяжёлая шпага с затейливой корзинкой.
"Арчи, – вспомнил Ричард. – Этого пижона зовут Арчи Слей, он маг и с Полковником болтается дольше, чем я живу, а дела у них посложнее, чем отвести группу самоубийц в очередное болото с древними развалинами".
Явился и дежурный по станции: невысокий крепко сбитый мужичок с красным от вечного холода лицом. Глубоко посаженные ярко-голубые глаза скользнули по всем участникам сцены и остановились на Полковнике. Тот предъявил свою часть скользящего и веско сказал:
– Поймали хуйню в сортире. Пыталась сожрать коллегу.
Ричард с трудом удержал тупую самодовольную ухмылку: Полковник, один из лучших на всей Изнанке, назвал его не "пацаном", не "парнем герцогом", даже не по имени или прозвищу, а коллегой.
– Полковник и Ричард Злая Скала, – кивнул дежурный. Конечно, он насквозь их видел. – Принц Слей принимал участие?
– Нет. – Арчи поморщился.
"Ещё один лорд без феода", – подумал Ричард с сочувствием. Он тоже не любил, когда его всерьёз называли герцогом. А Арчи, значит, был где-то принцем, но выбрал Полковника. По веской, надо думать, причине.
– Роберт, почему на станции нечисть? – развернулся дежурный к охраннику.
– Мы можем идти? – спросил Полковник. – Дела, знаете ли.
– Мне нужно тело, – заявил дежурный. Шерсть у медведя на голове зашевелилась.
– Мы его добыли, – заявил Полковник, и Ричард подумал: "Как хорошо, что он взял переговоры на себя". – Это добыча. Можем поделиться кусочком.
– Двумя кусочками, – уточнил дежурный. – По одному от каждого.
Полковник отщипнул от своего двумя пальцами, Ричард от своего – тремя. Дежурный скатал резинку в ком, понюхал, повернулся к медведю и сказал:
– Так.
Тот заныл:
– Но я ничего не сделал, честное слово, господин дежурный, не надо обратно, пожалуйста, я же нормально работаю, никому не мешаю…
Полковник убрал мешок в карман и позвал Ричарда: "Пошли отсюда, Злая Скала, обойдутся без нас. У тебя сейчас жирдяй очухается".
"И правда, Хайнрих", – Ричард спрятал останки скользящего и повернулся в одну сторону, Полковник с Арчи – в другую.
"Тупишь? Спать ложись".
"Раскомандовались", – беззлобно подумал Ричард.
"Судьба моя такая, молодёжь гонять. Удачи, Скала. Повезёт – встретимся на арене".
"А если ещё больше, то не сойдёмся в бою вне её", – ответил Ричард.
"Солидный ты", – с одобрением подумал Полковник и ускользнул. Ричард успел заметить появление Арчи – искрящейся золотисто-зелёной улыбки, счастливой, спокойной и всеобъемлющей. Хотелось зачерпнуть этого ощущения, но Ричард не мог даже ухватить его толком – оно давалось только живым.

Хайнрих очухался и набычился, ожидая выволочки или наказания, но Ричард сказал:
– Меня в сортире чуть не сожрал скользящий. Пойдёте поссать без охраны – сдохнете, причём мучительно.
– А ритуал меня пощадит? – хмуро спросил Хайнрих.
– Никто не знает, – дёрнул плечом Ричард. – Отдыхаем здесь, что-то мне расхотелось ехать к гоблинам.
Время было ещё раннее, но на Ричарда накатила усталость – то ли от драки, то ли из-за отравления скользящим.
Поднявшись на пятый этаж к жилым номерам, они сняли одну "казарму" на четыре койки и поужинали в дешёвой столовой "На дорожку". Хайнрих потребовал крепкого спиртного, и Ричард позволил ему накачаться водкой до полубессознательного состояния, а потом дотащил до кровати на плечах, как мешок.
– Не понимаю, почему вы просто его не переломали на арене, – заметил Ноймаринен, когда Пьетро, разувший и раздевший Хайнриха, скрылся в душевой.
– Так толстый же, как сумоист, до костей не доберёшься, а в узел завязывать долго.
– Сумоист?
Ричард вынул из кармана телевизор, поставил у противоположной стены и нашёл подходящий канал. Ноймаринен вытаращил глаза, но мгновенно взял себя в руки. Хайнрих нервно всхрапнул.

Замок смотрел на комнату защёлкой – нельзя было запереться и спрятать ключ в карман. "А-а-а, – раздражённо подумал Ричард, – сбежит и Чужой с ним. Хочет таскаться по Изнанке в чужих сапогах и без денег – пусть таскается. Алва его проклянёт, а Рудольфа мы как-нибудь прикроем".
– Без меня никому никуда не шляться, – сказал Ричард, когда Пьетро вернулся. – Если эта туша начнёт буянить – сначала будите меня, потом стреляйте. Я спать.
Он переоделся в мягкие штаны и рубашку – всё с карманами – и лёг.
Ноймаринен освоил телевизор и переключал каналы, Пьетро наконец дорвался до "кино", и Ричард уснул под весёлую детскую песенку про Африку.

=+=

Хайнрих удрал.
Проспался раньше всех, на цыпочках прокрался к двери и рванул прочь. Ричард проверил после завтрака: бывший король Гаунау не уехал на общественном транспорте, не договорился с местными – Белая плешь не была мегаполисом, но народу в ней хватало. Он просто ушёл пешком по дороге. Свидетели – работники станции – расходились в показаниях: одни говорили, что он направился обратно к Перекрёстку, другие – что в противоположную сторону. Явно неместная торговка сигаретами – то есть проститутка – сказала, что видела на дороге жёлтую легковушку, ехавшую в сторону Перекрёстка.
Если бы Ричард был Полковником, он бы выбранился самым гнусным образом, но он поблагодарил девицу, купил у неё пачку "Честерфилда" и написал Алве: "Хайнрих удрал, позови меня".
Алва позвал: "Какого змея, Ричард?.. Я думал, ты в состоянии присмотреть за толстым стариком, впервые оказавшимся вне родного мира".
"Он не хотел идти. Я проводник, а не конвоир", – Ричарду стало обидно. Он и так слишком долго терпел ненависть Хайнриха.
"Я не хочу терять Рудольфа", – заявил Алва. Ричард и сам не хотел, чтобы бодрый Ноймаринен стал жертвой, но тот, в отличие от Хайнриха, был к этому готов.
"Я не брошу пассажиров, чтобы гоняться за Хайнрихом. Он не хочет умирать и не отдаст энергию, а может ещё и проклясть мир напоследок", – хмуро подумал Ричард, Алва не стал спорить.
Они одновременно вздохнули, одновременно выдохнули, – и Алва улыбнулся.
"Как ты?" – они тоже спросили друг у друга одновременно.
Алва сильно устал накануне, от души выпил и едва не уснул в объятиях Валме, который, конечно, изо всех сил притворялся, что не хочет ничего такого, но на самом деле хотел и ещё как. "Не хочу мужчин, кроме тебя, – думал Алва. – Хочу засыпать с тобой".
"Позови меня перед сном в следующий раз", – предложил Ричард.
"Я был так пьян, что едва соображал… Марселю хватило совести вызвать Хуана, а не тащить меня в спальню самому".
"А в честь чего была пьянка? – Ричард чуял какую-то тайну. – Что-то случилось?"
"Не совсем. Я много читал про Изнанку, нашёл "Стены" и оставил объявление, что для создания мира нужен профессиональный демиург".
Ричард заколебался: обидеться или нет? Он был неплохим фантазёром, Бваэль – хорошим, но они, конечно, слишком мало знали о геологии, геодезии, физике, астрономии, метеорологии, ботанике, зоологии, полезных и бесполезных ископаемых, составе почвы, воды, атмосферы и прочих чудесных вещах, совершенно необходимых при создании мира.
"Если бы речь шла только обо мне, я доверился бы тебе, – думал Алва с нежностью, удивлявшей его самого. – Но нам ведь нужен хороший мир, прочный и сбалансированный, который не замёрзнет, не утонет и не отравит сам себя".
Ричард мысленно его обнял. Он курил на морозе, пока Пьетро и Ноймаринен пили чай в кафе на втором этаже, где по телевизору показывали бесконечный сериал про кота и мышь.
"Они как дети?" – осторожно спросил Алва.
"Да, и Хайнрих был самым скверным".
Алва вспомнил Циллу Арамону: "Он может вернуться нечистью?"
"Цилла была нежитью, – поправил Ричард. – Если Хайнрих придёт нечистью в Благодарность короля, я с удовольствием его убью и скормлю его жалкую душу новому миру. Нежить просто упокою".
Он не мог и не хотел скрывать своё мнение о Хайнрихе.
"Чего в этом больше, – задумался Алва, – новой неприязни или обиды на прошлое?"
Ричард сам не знал, но ему хотелось, чтобы Алва не думал, будто это он, Ричард, виноват в побеге Хайнриха.
"Ты мог запереть его в кладовке. Но ты в самом деле не конвоир".
"И не напоминайте мне про суд", – ощетинился Ричард.
Но Алва вспомнил другое – то, как Ричард вёз его в самом начале, как заботился о нём: "Я был таким же невыносимым?"
"Вы были хуже, потому что я всегда вас любил", – ответил Ричард.
Они поняли, как сильно соскучились друг по другу, и это чувство показалось Ричарду правильным и хорошим, а Алве – неудобным. Он хотел, чтобы Ричард был к нему привязан, но сам никогда ни по кому не тосковал или по крайней мере верил в это.

"Если Хайнрих меня позовёт, я схожу за ним после того, как приведу Рудольфа и Пьетро", – пообещал Ричард.
"Тогда тебе нужно доставить их сюда как можно скорее", – ответил Алва.
"Понял, поднялся, пошёл, – Ричард выбросил окурок в снег. – Увидимся".

=+=

Без Хайнриха было так хорошо, что почти скучно. В Деревню снежных гоблинов доехали в фургоне на полозьях: за грузовиком-снегоходом тянулся целый состав. Пришлось заплатить за "номер для верзил", потому что большая часть вагонов была рассчитана на гномов, гоблинов, мелких зимних эльфов или на животных.
– Что будет с его величеством? – спросил Пьетро, глядя в маленькое окошко на бескрайнее снежное поле.
– Понятия не имею, – отозвался Ричард, развалившийся в кресле.
– Мы сможем без него обойтись? – Ноймаринен пытался играть в дартс и иногда даже попадал, хотя фургон качался, а изредка подскакивал на ухабах.
– Надеюсь, что да. – Ричард помолчал. – Эр Рокэ ищет демиурга – профессионального создателя миров. Деньги у меня есть, кое-какая техника тоже. Я никого не хочу приносить в жертву…
– Эр Ричард. – Ноймаринен повернулся к нему лицом и оперся о стену. – Мы оба – и я, и Хайнрих – были мертвы. Вы обратились к своей покровительнице, чтобы нас оживить. Честное слово, я благодарен вам за каждый лишний вдох, за каждое мгновение без боли в спине, за каждую человеческую трапезу. Я хочу вернуться к семье и проведу с ними столько времени, сколько смогу. Хайнрих решил, что прорвётся… – Он помолчал. – Не понимаю, почему он бежал. Ведь Селина идёт к Благодарности короля, а Кримхильде уже там.
– Он решил, что лишился королевства, – предположил Ричард. – Решил, что может получить новое тело и новую жизнь и навсегда от нас избавиться. Может быть, так или иначе добыть себе новую корону.
– Вы так спокойно об этом говорите, – пробормотал Пьетро. – Разве это легко?
– Нет, но может быть увлекательно. – Ричард поднялся, подошёл к мишени и повыдёргивал из неё дротики. – Если связаться с центром сюжетов, можно довольно долго проработать вымышленным королём, а потом устроиться как-нибудь настоящим – в отсталом мире, в мире для страданий. Хайнриху подойдёт… – Метнул дротик, попал в край мишени, отдал остальные Ноймаринену. – И он знает, что мы не станем мстить его женщинам.
– Разве Рокэ не выделил бы ему королевство?.. – Ноймаринен прицелился, пошатнулся, ругнулся.
– Я заявил, что если Хайнрих снова будет королём, то каждый род вассалов Скал должен получить по короне, – ухмыльнулся Ричард. – Это такие глупости, все эти короны, споры из-за территорий, войны, интриги. Можно ведь просто жить.
– Можно? – удивился Пьетро.
Ноймаринен неопределённо хмыкнул.

Гоблинская деревня среди бела дня была противной, но неопасной. К тому же Ричард сразу направил пассажиров к части вокзала, предназначенной для "верзил".
Пьетро стеснялся, но снова хотел есть, Ноймаринен тоже был не против, и они пообедали печёной с пряностями свининой со сладким картофелем. Ноймаринен жмурился от удовольствия, хрустя поджаристой корочкой.
Ричард услышал Алву и, конечно, сразу откликнулся.
"Здесь Маркус и Урфрида, – Алва звучал как-то нервно. – И она уже закатила Савиньякам сцену".
"Таки беременна?" – о том, что происходило после его смерти, Ричард имел весьма смутные представления, но что Урфрида Ноймаринен хочет замуж за Лионеля, знал.
"Да. Причём твоя ледяная кукла говорит, что Урфрида – фантазёрка и ребёнок от Лионеля. Такое может быть?"
"Да, может, а мою дорогую ледяную куклу зовут Бваэль Йорн, и если вы будете плохо про неё думать, она вас сломает, – Ричард был абсолютно серьёзен. – Лионель влип, но на самом деле – зачем Урфриде мужчина, который её не любит?.. Если вы сердце, бог и император, то почему не сделать Урфриду герцогиней саму по себе?"
Алва заколебался – слишком велико было искушение заставить Лионеля самостоятельно разбираться с последствиями своих действий.
"Рудольф его проткнёт, – предупредил Ричард. – Он очень взбодрился".
"И нам придётся его убить", – мрачно подумал Алва.
Ричард обиженно вздохнул. Собрался глотнуть ещё глинтвейна, но передумал, взял вишнёвый компот. Разговаривать под еду было невежливо, но пить хотелось страшно.
Ноймаринен прищурился, вытер руку и сунул в карман. В голове стало на одного собеседника больше.
"Рокэ? Это ты?" – Ноймаринен наконец осознал всю ценность мысленной связи.
"Даже не думайте об этом, – поспешил вклиниться Ричард. – Вы не будете сидеть в моей голове двадцать четыре часа в сутки! Я буду думать херню! Это моя голова!!!"
"Юноша, не вопите так, иначе моя разболится", – Алва мгновенно сделался язвительным и светским, словно камзол напялил.
Ноймаринен вздохнул – понял, что не получится всё обсудить заранее. Алва не сдержался, уронил на него воспоминание о разгневанной очень пузатой очень красвой Фриде и растерянном Маркусе, который прятался за плечом Эрвина.
– Ох. – Ноймаринен вздохнул, взял чистую салфетку и принялся вытирать глаза, будто туда что-то попало.
"Но почему ребёнок? – думал он торопливо. – Откуда?"
"Эрэа Урфрида захотела и придумала, – пояснил Ричард. – Это значит, она фантазёрка и мощная. Это… хорошо, наверное. Лионель – биологический отец, но есть ли у него какие-то обязательства перед Урфридой и ребёнком, решать эру Рокэ, потому что другого закона в Благодарности короля пока нет".
"Рокэ, – веско подумал Рудольф. – Она моя дочь".
"А Ли – мой друг. Это просто жестоко. К тому же Ричард предложил отменить кодекс Франциска".
Ноймаринен стремительно осмыслил идею, прикинул плюсы и минусы и покосился на Ричарда с уважением, а потом спросил, можно ли устроить ему разговор с Урфридой.
"Только не ругайте её, – Ричард не сумел удержать детскую мысль – а ведь Ноймаринен и не собирался отчитывать дочь. – Разговор – можно. Эр Рокэ, они ведь где-то поселились?.. Узнайте номер, я дам эру Рудольфу телефон, пока мы в стабильном месте".

Это заняло некоторое время, и путешественники успели доесть. Ричард подозревал, что Алва успел переговорить с Лионелем и, возможно, с кем-то из изнаночных авантюристов – вряд ли с Бваэль.
Она сама позвала Ричарда, но только чтобы посоветовать не ввязываться в кэртианские дрязги. Для неё всё дворянство Золотых Земель было не более, чем набором статистов или, как принято говорить в центре сюжетов, "колодой карт". Когда-то Ричард был вестником пентаклей в этой колоде и до сих пор не мог отказаться от принадлежности к Дому Скал. В споре Урфриды и Лионеля он был на стороне Урфриды. По его мнению, старшим Савиньякам стоило вести себя ответственнее ещё дома.

Чтобы разговору не мешали, разместились в холле: Ричард и Пьетро сели в кресла напротив, перегораживая подход к одной из курительных ниш, Ноймаринен забрался к стене, так что гудение вытяжки отсекало его от посторонних звуков.

Пока ждали, уже Алва заявился в голову Ричарда, чтобы пожаловаться на Урфриду, пока Рудольф не слышит. Ричард прервал его: "Это не моё дело".
Алва замялся, и Ричард поймал смутную чужую мысль: женить на Урфриде кого-нибудь другого, чтобы не отдавать ей Лионеля.
"Нет, – подумал Ричард. – Даже не мечтайте. Я не собираюсь связывать себя браком ни с одной из кэртианских дам… Даже если Катарина восстанет из мёртвых и будет меня умолять, я не стану этого делать. Во всей Кэртиане был только один человек, с которым я готов жить долго и счастливо, разговаривать обо всём на свете и заниматься любовью каждый день".
Алва отпрянул, обескураженный такой серьёзностью и осторожно спросил: "А как же Бваэль Йорн?"
"Бваэль не предлагала мне брак, – ворчливо ответил Ричард. – Она размышляла о том, чтобы завести ребёнка. Мы оба мёртвые, у нас обоих не получится "по-человечески", так что я с удовольствием составлю ей компанию. И, если она не будет против, буду общаться с… кто бы у нас ни получился". Ему казалось, что это непременно будет девочка, но ведь у Бваэль могло быть другое мнение.
"И ты серьёзно хотел бы…" – Алва никак не мог подумать о себе как о законном партнёре Ричарда. Подобный союз казался ему порочным и непристойным, почти унизительным.
"Если не хотите, не надо. Я понимаю, что вы сердце мира, король, бог и император из пророчества, а я – искатель приключений и перекати-поле", – смутился Ричард. Он знал, что по кэртианским меркам не стоит Алвы.
Но тот пообещал: "Я подумаю об этом. Это очень… дико".
И тут же вспомнил соответствующий раздел кодекса Франциска: марагонец умудрился не отменить союзы между лицами одного пола, но описывая брак, всегда оперировал словами "муж" и "жена", а по его законам женщины не могли владеть землёй.
Вот это было для нынешнего Ричарда большей дикостью, чем однополый союз – для Алвы. Который спросил, какие ещё бывают брачные извращения, слегка обалдел от возможного разнообразия, но быстро понял, что дело не в сексе: потрахаться на Изнанке можно было и без дополнительных усилий.
"Ты хочешь со мной жить?" – вопрос казался ему чудовищным.
"Да. Я хочу возвращаться к тебе, провожать тебя на Перекрёсток, когда тебе понадобится, учить изнаночным фокусам твоих детей – даже если генетически у нас не будет ничего общего".
Алва заметался и сбежал, не сказав ни "да", ни "нет", хотя Ричард и не требовал никакого ответа. Он выразил своё желание – а Алва пусть выбирает то, что его устроит.
"Возможно, – подумал он, и у мысли были интонации Бваэль, – нам стоит на какое-то время расстаться, когда новый мир будет создан и заселён. Алва ещё должен привыкнуть к тому, что он сам себе хозяин, и к тому, что он бог. Он будет чувствовать свою ответственность перед миром, ему не нужно связывать себя как-то ещё. Или он может захотеть жениться, чтобы у его детей была мать".
Ричард ждал его несколько десятилетий. Мог подождать ещё.

Ноймаринен не стал отчитываться о своём разговоре с детьми, и ни Ричард, ни Пьетро не задавали вопросов.
– Дальше поедем через пустые места, – предупредил Ричард. – Думайте о хорошем, можете почитать или поспать. Я прослежу, чтобы вы не потерялись.
– А можно потеряться, просто неудачно уснув? – Пьетро, похоже, не хотел.
– Можно. Если автобус заносит на непрочную дорогу или призрачный поезд проезжает сквозь реальный, можно проснуться где-нибудь не там.
Разумеется, спать Пьетро не захотел, и Ричард подсунул ему первую попавшуюся книжку. Ноймаринен зацепился за него связью и ненавязчиво слушал дорогу, иногда обращаясь к знаниям Ричарда, чтобы понять, что происходит.
"Хотите стать проводником, эр Рудольф?" – поинтересовался Ричард.
"Нет, эр Ричард, – в тон ему отозвался Ноймаринен. – Не хочу думать о своём и вряд ли смогу читать на ходу".
"Можете пересесть вперёд, тут обзор лучше".
Окна-бойницы были совсем узкими, через лобовое можно было увидеть хоть что-то. Хотя по мнению Ричарда смотреть было не на что: белая дорога, белый снег, торчащие из сугробов чёрные ветки деревьев.
Они ехали через места не просто пустые, но холодные.

Впереди выскочило на дорогу что-то рогатое и двуногое, ощутимо неприятное. Ричард включил активный силовой щит, но чудище убралось раньше, чем бот приблизился к нему на сотню шагов.
"Что это было?" – спросил Ноймаринен.
"Вендиго? Леший? Осенний король?.. Кто угодно. Удрал – и скатертью дорога".
"В пустом месте можно встретить что-нибудь хорошее?"
"Можно, – уверенно ответил Ричард. – Я не очень сильный фантазёр, но могу построить закусочную, домик или небольшое местечко… Остановки сам пока не создавал".
"Это сложно?"
"Не знаю. Кто-то считает, что легко. Но я ведь мёртвый", – напомнил Ричард.

Ноймаринен мысленно сравнил его с Эгмонтом, Ричард захотел отстраниться, но невольно задержался. Тогда Ноймаринен спросил: "Ты мог пробудить его так же, как нас?"
"Не так же. Вы не заметили, что умерли. Он знает, что его убил Алва, – Ричард тяжело вздохнул. – Он в безмятежных долинах, с матушкой и сёстрами".
"Ты не хочешь их оживлять".
"Мне не будет хорошо, если я оживу, – ответил Ричард. – Там им спокойно, а жизнь – это очень хлопотно".
"Но это же хорошо!.."
"Не для всех", – и Ричард поделился с ним парой мрачных историй о том, как влюблённые выводили погибших возлюбленных из долин мрачных теней, из безмятежных долин. Потом прибавил: "Это не всегда плохо заканчивается. Иногда умершие не успевают привыкнуть к не-бытию и счастливо возвращаются к жизни. Но чтобы это получилось, у них должно быть что-то, для чего нужно вернуться. А зачем возвращаться Эгмонту Окделлу или эрэа Мирабелле?.. У Айрис была мечта, а Дейдри с Эдит ещё даже мечтать не начали".
"Значит, и Георгия так же?" – грустно подумал Ноймаринен.
"По крайней мере ей не плохо", – это было слабое утешение, но другого у Ричарда не было.
Впрочем, Ноймаринен не горевал. Конечно, он был привязан к жене, но мог жить и без неё.
Сердце Ричарда сжалось, и он подумал: "Смогу ли я жить – именно жить – с Рокэ?"
Он поспешно спрятал эту мысль, но Ноймаринен как будто совсем не обратил внимания на чужие переживания, сосредоточившись на своих. Прикрываться он умел хуже – Ричард видел его размышления об Урфриде и Эрвине. Ноймаринен хотел для своих детей достойной и честной – по кэртианским меркам – жизни.
"Чем занимаются фантазёры? – спросил он. – Если они не проводники".
"Фантазируют, – хмыкнул Ричард. – Созидают".
И он начал показывать Ноймаринену Благодарность, выросшую из фантазий; Багряный склон, созданный прадедом Эдвина; Форину, в которую Ричард доставлял посылку, а потом задержался, чтобы полюбоваться на местные земли хаоса. Это было приятное, понятное место: вот здесь – всё хорошо и почти нормально, вот здесь – по-разному и временами ненормально совсем, а вон там – настолько ненормально, что невозможно отделить благо от зла.
"Моей фантазии хватает на дорогу или небольшое место для отдыха, а Урфрида придумала себе ребёнка. Я читал, что такое возможно – воплощают же эротические фантазии, но это нужна сильная фантазия, сильная воля и, – он замялся, не зная, как объяснить. – Сила собственно Жизни".
Разницу между проводником, прокладчиком и фантазёром Ноймаринен уже знал, но всё же не мог не спросить: "Что с ней будет, если она уйдёт в пустое место?"
"Зависит от настроения. Если она будет рада, воодушевлена или разгневана, но не опечалена и не напугана, если будет понимать свою силу и захочет защитить себя или ребёнка – она может создать место или мир. Если испугается – её страх может её убить".
"Если ты до сих пор жив, значит, ты ничего не боишься?" – улыбнулся Ноймаринен.
"Почему?.. Я мёртв, и я многого боюсь. Я не позволяю страху или тоске командовать своей фантазией. Некоторые фантазёры рассказывают себе сказки, когда идут или творят. Буквально думают: шорохи в лесу стихли, а вскоре показался надёжный уютный дом… Что-нибудь такое".
"Ты так делаешь?"
"Только если очень страшно. Мне такое тяжело. Но я могу придумать каменную плиту, чтобы спрятаться, и гранату, чтобы бросить из-за неё, если опасность уже близко. У меня куча оружия, и меня трудно убить".
"Пассажиры – это обуза и источник неприятностей", – рассудил Ноймаринен.
"Не всегда, – Ричард шевельнул плечом. – Ваор – вы с ним познакомитесь – не проводник, поэтому когда мы ехали через пустые места, я его вёл. Он боевой маг, опытный авантюрист и просто очень сильный приятель. С ним спокойнее, чем без него".
Он показал образ Ваора: залитого кровью с головы до ног, с ещё не погасшим дýховым мечом, в медленно тающем облаке магического щита. Попытался скрыть характер своей симпатии, не преуспел, но Ноймаринен сделал вид, что ничего не заметил.
Позади что-то упало: Пьетро уснул, убаюканный размеренностью дороги, и выронил книгу.

=+=

Когда Ричард понял, что вот-вот уснёт сам, сделали привал. Он несколько минут курил и мёрз на обочине, прикидывая, что лучше – привязаться к дороге или позволить новоявленному месту уплыть куда попало, а потом добираться к Благодарности от новой точки.
Решил, что лучше привязаться. Один он мог без потерь выбраться из почти любой задницы, но не с двумя пассажирами новичками.
"Простите, эр Рокэ, но меня опять где-то носит", – подумал Ричард.

Он построил маленькое удобное место, придорожную остановку, нечто среднее между таверной и гостиницей позднего стандарта: привычный кэртианцам уровень комфорта обеспечивали роботы, одетые слугами, а кухня генерировала еду сама по себе.
– Впечатляет. – Ноймаринен весело щурился на постройку. Понял хотя бы отчасти, на что теперь способна Урфрида.
Пьетро обалдело моргал. У него даже рот приоткрылся от восхищения.
– А библиотека тут есть? – спросил он и моргнул на Ричарда. Выразительно и очень симпатично, но вместо того чтобы подмигнуть в ответ, Ричард подумал про Алву. Тот был настолько привлекательнее Пьетро, что даже сравнивать их было странно.
– Нет, потому что иначе вы не захотите уезжать. А на Изнанке хотеть чего-то в этом роде опасно. – Ричард направился к крыльцу. – Но многие места появляются именно так: фантазёр сбегает или выпадает из мира, придумывает себе убежище, а дальше растит его, принимает переселенцев или сочиняет себе соседей… И так становится лэрдом.
– Вы хотите сказать – богом? – уточнил Ноймаринен.
– Нет. Бог – слишком многозначное слово. Фантазирование – это талант. Он или есть, или его нет, но если фантазёр придумал кого-то со свободной волей и не придумал себе власти над ним, то это отдельное, самостоятельное существо. – Ричард вздохнул. – Бог – статус, профессия, уровень возможностей, иногда работа. Богом можно стать.
– Как? – ошалело спросил Пьетро.
– Заставить разумных существ молиться и приносить жертвы. – Ричард толкнул деревянную дверь, подождал, пока зайдут пассажиры, а потом запер замок и наложил тяжёлый засов.
Пожар им не грозил – он заранее придумал гидробота-тушителя, а вот неприятные визитёры вполне могли заявиться.
Бледный диск солнца латунной монеткой упал в скомканную салфетку горизонта, снаружи стало темно, но внутри засветились жёлтые электрические лампы.

Ричард оставил пассажиров в гостиной с телевизором – показывали какую-то земную зимнюю праздничную чепуху, вроде бы безобидную.
Обошёл и проверил все окна, одно, не понравившееся, залил строительной пеной.
У входной двери оставил сердоликового пса, в главном зале таверны, из выхода которого просматривался задний коридор, разместил одного вепря. Другого – на втором этаже, тоже в коридоре. Выпустить стражей?.. Не стоит. Достаточно.

Ричард пообещал себе спокойную ночь и забрался в кровать в самом позднем номере – с пониженной гравитацией, климат-контролем, генератором запахов и голосовым управлением светом. Но за секунду до того, как он закрыл глаза, его позвала Мона, а следом за ней Кит.
Ричард ответил, встал и, чтобы не уснуть, сделал попрохладнее.
"Эта тёлка ёбнутая", – подумала Кит.
Мона была не столь категорична, но по сути не возражала. Две телепатки обшарили прелестную головку Селины и нашли там кучу мусора. Кроме обычной для кэртианских девиц чепухи там крепко сидело мессианство, синдром героини, антилогика и такая бетонная самоуверенность, что ни Мона, ни Кит не взялись бы её демонтировать. К тому же, она обладала способностью убеждать собеседников в том, во что верила сама.
"Что делать, Злая Скала?.. Я не бросаю пассажиров, но должна предупредить, что от этой девицы проблем не оберёшься".
"Её братец стал нечистью? А сестра нежитью?" – Кит злобно засмеялась. Откуда-то донёсся приглушённый плач младенца.
Мона зашипела на Кит и отвлеклась, чтобы усыпить и Арнульфа, и Селину.
"У вас она была полезной, – Кит перебирала знания Ричарда о кэртианской магии. – Но твои с ней намаются. Может, просто стереть её и сказать, что так и было?.. Оставить базовые навыки и место для новой личности".
"Кит, это всё равно что убийство, – Ричард пытался придумать выход, который устроил бы всех. – И её жирный муж удрал. То есть они ещё и встретиться могут… Но Селина – дочь Луизы".
"Нельзя хирургию – надо терапию, – подумала Мона, снова сосредоточившаяся на разговоре. – Луиза сможет держать эту козу за шиворот?"
"Понятия не имею. У них вроде как с Алвой… Это наш король и бог".
"Королева и падчерица короля, ёбнутая вкрай, – это хуёво", – гнула своё Кит.
Все задумались, Ричард вспомнил Полковника и поделился с Моной дурацким воспоминанием. Она просияла. Их с Полковником связывали ещё более причудливые отношения, чем Бваэль и Ричарда. Который постарался отложить размышления на эту тему подальше.
"Подрастёшь – поймёшь", – авторитетно заявила Мона. Имела право – из троих она была самой старшей.

"Я расскажу Алве, – решил Ричард и порадовался, что задачу можно спихнуть на кого-то ещё. – Селина любит его и доверяет Лионелю Савиньяку, возможно, им удастся направить её энергию в мирное русло".
"Я бы пристрелила, – высказалась Кит. – А Росио нихуя не сделает. Ли тоже… Что там у него за неприятности?.."
И два проводника и одно дитя Бездны предались порицаемому, но неизбежному в их среде занятию: перемыванию косточек пассажирам.

"Когда закончим здесь, поищем твоего Хайнриха, – пообещала Мона. – Если Селина будет всё время рожать, ей энтузиазм гормонами притушит".
"Он сдохнет скоро, – с завистью подумала Кит. – И не импотент только потому, что эорий".
Ричард чувствовал, что должен Моне. Устав от упрямства и глупости Селины, она уже и не сопротивлялась. "Кит?.. – позвал Ричард. – Ты же в доле?"
У Кит мелькнула какая-то непристойная мысль, у Ричарда по шее сзади пробежал нехороший холодок.
"У тебя там много всего в кладовке, – одним из минусов общения с детьми Бездны было то, что они могли обшарить любую или почти любую голову и не стеснялись пользоваться этой способностью. – Сделаешь мне киборга или голема, складного. Такого же, как ты".
Ричард оторопел и молчал, чтобы не задать неуместный вопрос.
Потом подумал, что в этом нет ничего особенного. А Кит, если задастся целью, сможет смоделировать его тело самостоятельно.
Мона мысленно хихикала, Ричард пытался смириться с мыслью, что дитя Бездны, выглядящее как ребёнок, намеревается приобрести его искусственную копию, чтобы…
"Чтобы что?" – всё-таки не сдержался он.
"Для извращённых сексуальных действий, – отчеканила Кит, словно на плацу. – Ты мне нравишься, Ричард. Как человек и вообще. Я понимаю, что тебе противно не из-за моей природы, а потому что выгляжу, как соплячка. И не собираюсь тебя ломать. Но – считай меня ребёнком – я хочу поиграть. Можно мне игрушку с твоим телом и голосом?"
"Безмозглую, – потребовал Ричард нервно. – Неличность. Если бы я верил, что ты быстро его прикончишь, согласился бы на клона".
"Клон не нужен, – ответила Кит без тени стыда. – Ему надо будет дышать, жрать, срать… Синтеты слишком умные, если не выбирать специально тупую модель. Нет, мне нужна кукла".
Мона, которую забыли выгнать и которая всё равно узнала бы что-нибудь об этой беседе, деловито задумалась, не попросить ли о том же самом Полковника и Арчи.
"Великие боги!" – мысленно взвыл Ричард.
"Мудрость, Красота и Торговец, – перечислила Мона тех, кто мог бы благословить подобное приобретение. – Кит, отличная идея, мне нравится. А если их научить стрелять, вообще отлично получится".
"Но скучно, – возразила Кит. – Общаться лучше с оригиналами".
"Вот спасибо, – подумал Ричард. – Хорошо, Кит. Я… разрешаю тебе использовать мою внешность и голос для создания программируемого киборга без души и жизни".
"Для исключительно частного использования", – сурово уточнила Мона.
Кит сделала вид, что надулась, развеселилась и смутилась своего веселья: детям Бездны не положено было веселиться и радоваться. Ричард мысленно её обнял: всё хорошо, Кит, можешь потешаться над моей застенчивостью и суровостью Моны, это нормально.
Растроганная, Кит заметалась в хватке противоречивых чувств, потом прильнула к Моне, тоже обнявшей её. "Спасибо, Ричард, – подумали они вместе. И Мона, мгновенно успокоившись, спросила: – Так что всё-таки делаем с Селиной? Купируем лишние порывы?"
Решение было огромным и страшным, как новый мир. Ричард колебался: "А хуже точно не будет?"
"Понятия не имею, – ответила Мона. – Она плоская, как камбала. Личность глубиной в двадцать сантиметров".
"Довольно много", – не удержался Ричард от комментария.
"Ты задал хороший вопрос, парень герцог. Я подумаю. Пока что обойдусь простыми внушениями", – Мона улыбалась и обнимала Кит наяву. Ричард чувствовал их общий тёплый аромат, к которому примешивался запах оружейной смазки и близкого вокзала. 
"Давай спать", – откатившись из отчаяния и стыда в спокойную радость, Кит устала.
"Можно считать, что ты поцеловал нас на ночь?" – Мона шутила, но Ричард очень серьёзно ответил: можно.
А когда они оставили его, понадеялся тихо и отчаянно, что Кит никому, никогда, ни за что не станет показывать куклу с его внешностью.

Позвонить Алве?.. А вдруг он спит или не один?..

Ричард слегка поднял температуру в комнате, включил на малой мощности ароматы сосны, сандала и лаванды и лёг.
Алва прильнул к нему – гладкий, нежный, на всё согласный.
– Рокэ, – прошептал Ричард, – это ты или только сон?
– Демоны не носят серебро. – Алва продемонстрировал ему свои руки, снова украшенные перстнями.
– Некоторые носят. – Ричард поцеловал его в шею, обнял и почувствовал – это Алва, это общий сон. – Ты звал меня перед сном?
– Конечно. – Один из перстней был с негранёным, неотполированным карасом. – Во сне можно заниматься любовью?
– Да. Только мы проснёмся, когда кончим.
– И не выспимся, какая трагедия. – Алва саркастически рассмеялся и сладко застонал, когда Ричард прервал этот смех поцелуем.

Во сне ничто не могло напугать его или смутить, и грёза получилась и сладкой, и мелодичной. Алва кончил первым, сжимаясь так сильно, что Ричард проснулся тоже – но от боли. Наяву её не было, зато возбуждение не пропало – и утро началось с дрочки, торопливой, бесстыжей и жаркой.
"Так ведь тоже можно, – прошептал Алва у него в голове. – Мы же не одновременно".
Ричард, и так уже бывший на грани, захлебнулся восторгом и выплеснулся в свою ладонь.
"Ладно, раз ты так реагируешь, пожалуй, удалю… – Алва фыркнул: – шерсть".
"Я разве просил?" – Ричард ещё плохо соображал.
"Не словами… – Алве тоже нравилось, когда хмельной от похоти Ричард облизывал его везде, делая наслаждение непрерывным и всеобъемлющим. – Можно обратиться с этим к твоим любовникам?"
"Бваэль устроит вам пытку и заодно проинспектирует всё, что мне досталось, а эр Рамон потом будет ревновать", – расслабленно подумал Ричард.
Алва дёрнулся, неприязненно вспомнил, что это Бваэль выкупала его у господина поддельного холостого маркиза, но тут же улыбнулся, любуясь душевными метаниями Ричарда: "Хуан тут вроде бы разобрался. Если ты строил замок и для себя, тут ведь должно быть что-то подходящее?.."
Ричард некстати вспомнил комнату с разнообразными приспособлениями, попытался скрыть воспоминание, но Алва подцепил его, словно кот лапой, вытащил – и рассматривал тоже по-кошачьи, будто дохлую крысу.
"Смешно бы я выглядел, если бы какая-нибудь нечисть потребовала у меня "то, чего дома не ждёшь"!" – он продолжал забавляться, но от "дохлой крысы" отодвинулся. Ему не хотелось смотреть на всё это, и он был благодарен Ричарду за попытку спрятать непристойные комнаты. Помолчал, ощупывая какую-то мысль и очень осторожно предположил, что когда-нибудь его может заинтересовать что-то подобное.
"Это ведь необязательно", – подумал Ричард.
Алва думал, что он хочет, чтобы Ричарду было с ним не хуже, чем в борделе на Перекрёстке. Мысль была холодная, тяжёлая и острая. Упала камнем на сердце, пронзила и утянула с собой в бездну.
"Рокэ, не надо, – взмолился Ричард. – Что ты сравниваешь?!"
"Я не хочу быть скучным, – заносчиво ответил Алва. – Ты делаешь то, что хочу я, значит, я могу сделать то, что хочешь ты".
"Только не принуждай себя ни к чему", – сердце вернулось, ожило, подпрыгнуло под самое горло и заколотилось, мешая дышать.
"Какой же ты всё-таки… – Алва мысленно обнял Ричарда, пытаясь утешить. – Я пытаюсь научиться справляться заново".
"Ты хочешь, чтобы я… требовал от тебя чего-то?" – Ричард пробовал мысль на вкус осторожно, словно ядовитое вино.
"Можешь хотя бы говорить, чего тебе хочется, – ответил Алва сухо, словно предлагая сделку. – Постельные успехи – тоже подпорка для гордости, знаешь ли".
"Я люблю тебя", – подумал Ричард. У него не было других внятных мыслей для Рокэ Алвы. А тот нежился в его чувствах, словно кот – опять кот!.. – в лужице солнечного света на уже нагретом местечке.
"Хочу, чтобы ты приехал, разогнал моих "придворных" и трахнул меня где-нибудь где попало, – подумал он. – Чтобы… это было не как по заказу. Без специальной подготовки, быстро… Дикон, я хочу сказать, что тебе – можно".
Ричард смотрел на предложение опасливо: Алва предлагал игру, но что, если та закончится новыми шрамами на их душах?..
"Если я буду против, ты поймёшь, – Алва продолжал льнуть к нему мыслью, потому что не мог прижаться телом. Пригрозил: – Однажды мы доберёмся до арены, и я приду к тебе в каменную комнату, где ты не будешь сдерживаться".
"Ты хочешь, чтобы я был злым? Грубым? Наглым?"
"Не злым, – поморщился Алва. – Наглым, грубым – да. Я… знаю, что ты меня любишь. Поэтому тебе – можно".
– Рокэ, – прошептал Ричард беззвучно, и это была молитва.
Алва там у себя улыбнулся и с сожалением подумал, что теперь им надо проснуться окончательно и заняться делами.
Ричард спросил, доложили ли ему уже про Селину, и попытался прийти в себя.

Про Селину Рокэ знал и считал, что Лионель неплохо использовал её дома и мог бы использовать здесь, если бы не оказался связан с Урфридой.
"Эр Рокэ, зачем мы лезем в их личную жизнь?"
"Потому что это уже не личная жизнь, а судьба мира, – Алва вздохнул и тоже встал. – Мы можем вести себя бесстыдно?"
"Да как угодно… У меня вполне человеческое тело, знаете ли".
"Приедешь – проверю, – усмехнулся Алва, помолчал и решил: – Нет, не хочу, чтобы ты чувствовал, как я облегчаюсь…"
Чужое воспоминание об унижении обожгло Ричарда, словно едкий яд: в молотилке Алву заставляли публично мочиться и испражняться, привязывали, чтобы нечистоты текли по ногам, трахали грязного, мочились и испражнялись на него. От невыносимого стыда навернулись слёзы. "Я не мог приехать раньше, – с мукой подумал Ричард. – Прости".
Вся жизнь Алвы была отравлена: прикасаясь к себе, удовлетворяя естественные потребности тела, просто помня о том, что у него вообще есть тело, он каждый раз сталкивался с каким-нибудь мерзким воспоминанием – и находил в себе волю перешагнуть через него.
Ричард мысленно замер, восхищаясь такой внутренней силой, и в очередной раз попросил прощения – за то, что не был достаточно чуток с Алвой в самом начале. Он и сейчас не мог ни поддержать, ни помочь в достаточной мере и знал об этом.
"Если бы ты нянчился со мной и жалел, как изнасилованного младенца, мне было бы ещё хуже, – надменно подумал Алва, прекрасный и непобедимый. – А сейчас отпусти меня, мне пора идти".
Ричард отпустил.
Почему Алва после всего пришёл к нему в каменную комнату? Почему вообще смог захотеть чего-то? Неужели дело только в физическом здоровье и силе воли? Или Любовь одарила его чем-то?..
Ричард вспомнил свой сон в храме: нежного ласкового Алву, свою мучительную неизлечимую любовь к нему, таинственное ускользающее удовольствие. И похмельный стыд перед Эдвином, которому Ричард позволил овладеть собой, чтобы узнать, каково это, и перед самим собой – тогда казалось, что, отказавшись от глупой несбыточной мечты, он предал сам себя.

Короткий день прошёл в дороге: сначала ждали полного рассвета, потому что тёмная дорога нехорошо пугала Пьетро, потом пришлось долго петлять. Ричард хотел выехать к какому-нибудь прочному месту поближе к Благодарности короля, но та словно попала на поворотник – он не чувствовал идущих к ней дорог и блуждал между нигде и нигде.
Вернувшись на твёрдую дорогу, Ричард понял, что теперь едва ли не дальше от Благодарности, чем раньше, но места здесь были так себе, поэтому был шанс вовремя свернуть и, зацепившись за Бваэль или Месади, прорваться напрямую.
Позади остались турбаза "Снежная" и кинотеатр "Гноябрь", в который не захотел заглянуть даже новообращённый киноман Пьетро; мимо поворота к станции Мёртых сердец Ричард пронёсся, как чёрт от ладана, а увидев указатель на "Ленинский октябрь", свернул в противоположную сторону, в пустой лес. Название предвещало каких-то коммунистов, а Ричард, успевший познакомиться с ними в сюжетах, любил их ничуть не больше нацистов из тех же историй.
Так удалось хотя бы выехать из зимней зоны в привычную вечную осень. Ховер подпрыгнул на обочине, дорога увильнула из-под подушки – и Ричард понял, что они снова посреди нигде.
"Не так уж плохо", – решил он.

Ноймаринен переписывался с его телефона с детьми, время от времени поминая разрубленного змея и тварей – впрочем, значительно реже, чем мог бы человек, только начавший осваивать короткие текстовые сообщения. Пьетро читал "Откровение" Иоанна Богослова и иногда высказывался в том смысле, что Кэртиана ещё легко отделалась.
Ричард решил, что это не то, чем стоит заниматься в пустом месте – на дороге-то было всё равно, и объявил привал и обед.
Осень сменила зиму не только в декоре: небо оставалось светлым, хоть его и начали затягивать толстобокие тучи.

– Теперь надо читать что-нибудь не такое впечатляющее, да? – хлопнул ресницами Пьетро. Расставаться с "Откровением" ему явно не хотелось.
Ричард порылся в карманах, нашёл маленький планшет и придумал, как закрепить его в пассажирском отсеке. В памяти нашлось только аниме. К счастью, Ричард сообразил пощёлкать случайные кадры и включил не военную трагедию, а что-то безобидное про школьниц и тортики. Ноймаринен отдал телефон без сожалений – всё равно связь в дикой Изнанке постоянно прерывалась, а Ричард чуял, что сама реальность вокруг них непрочна.
Прокладывать в такой дорогу и созидать было одно удовольствие – да вот беда, выехать оттуда к стабильному месту или хотя бы шоссе было тяжело.
Помогла Бваэль: позвав Ричарда, она как бы подтащила ховер поближе к Благодарности, но ночевать всё равно пришлось в лесу. Даже если бы Ноймаринен или Пьетро могли сесть за штурвал – они не были проводниками.

Стоянка получилась обширная и прочная: двухэтажный круглый мотель с бассейном и детской площадкой во внутреннем дворике, снаружи – триста метров асфальтовой стоянки во все стороны и забор, покрашенный краской с настоящим серебром.
Ричард впервые сходу создал нечто настолько продуманное и был невообразимо доволен собой – пока они не убедились, что весь первый этаж занят уборными, а комнаты на втором убогие и неудобные. Впрочем, пассажиры были рады и этому.

После ужина Пьетро и Ноймаринен в номере смотрели телевизор, а Ричард поставил на балконе кресло-качалку, пил имбирное пиво и любовался закатом.
Узнал у Бваэль новости – всё было неплохо, они с Месади познакомились с Урфридой. Ваор очень старался, но не смог произвести впечатления на златомраморную красотку.
"Ли такой гондон, – Бваэль цитировала Месади, у неё даже интонации изменились. – Что Урфрида в нём нашла?"
"Ну… Он красивый? – Ричард понятия не имел. – За что женщины любят мужчин?"
"За доброту, храбрость, ум и силу, – ответила Бваэль. – Можно в другом порядке, но Лионель же совсем не добрый. Он самовлюблённый и жестокий".
Ричард читал кое-какие отрывки из первоисточника, данные от лица Лионеля, и не стал спорить.
"Ты хочешь раскрыть ей глаза, помешать их свадьбе или и то, и другое?" – спросил он.
"Да всё равно, если честно. Она сама быстро его раскусит, но если они успеют пожениться, ей будет плохо".
"А расстроенная фантазёрка в новорождённом мире – это неудачно, – подхватил её мысль Ричард и в очередной раз подумал: – Какого змея я вмешиваюсь в чужие личные отношения?.. Ни Урфрида, ни Лионель мне не друзья".
"А отец Урфриды?" – Бваэль успела полюбоваться на эра Рудольфа в воспоминаниях Ричарда, который ещё не решил, кто они друг другу.
"Теперь, наверное, союзник, – неуверенно подумал Ричард. – Ладно, что ты предлагаешь?"
"Кит, – слово упало, как сосулька на чью-то голову, позволяя мгновенно уловить суть идеи, но не охватить весь план разом. – Я предлагаю познакомить с ней Урфриду, а Лионеля она уже знает. Она может показать его мысли – ей".
"Ох бля, – Ричард на мгновение зажмурился, представляя себе гнев Урфриды. Женщина, придумавшая себе ребёнка, должна быть очень мощной фантазёркой. – Тебе придётся его прикрывать, она же его убьёт".
"Пусть Алва прикрывает", – подумала Бваэль, но без прежней злости.
"Вы помирились?"
"Это нельзя так назвать, – наяву Бваэль поджала губы. – Все ваши ужасно его любят. И Хуан, и Арно, и Рамон…"
"Как ты?" – Ричард смутно беспокоился, что косный Альмейда может попытаться втянуть Бваэль во что-то, ей ненужное.
"Мы хорошо трахаемся. Он горячий".
"Горячее меня?" – невольно спросил Ричард, и Бваэль честно ответила: "Да, намного… Ричшарт, с тобой – это другое", – а потом смутилась. 
Ричард и сам понимал – он ведь тоже не считал Бваэль "горячей". И тоже считал отношения с ней в первую очередь дружескими.
"Я буду учить Урфриду, – вернулась Бваэль к прежней мысли. – Розмэри не такая мощная и пока что хорошо справляется: её дар будет расти вместе с ней, ей не будет тяжело. Урфрида взрослая, ей сложно будет управлять своими желаниями… И да, она может создать себе идеального Лионеля. Но что тогда делать с настоящим?"
"Вот это уж точно не наше дело, – улыбнулся Ричард. – Я скажу эру Рудольфу про тебя?"
"Можешь сказать, – с достоинством разрешила Бваэль. – Что беспринципная эльфийская принцесса, сбежавшая из дома после того, как убила брата, спорившая с богами и спасавшая ворованные души, погибшая для родного мира и спасённая тобой, будет учить его дочь управлять фантазией".
"За что ты его убила?" – Ричард знал, что прошлое Бваэль полно разных поступков.
"Он был наследником, но боялся, что отец изменит завещание в мою пользу. Чтобы меня очернить, ему надо было выставить меня нестойкой, несдержанной… Он убил моего кота".
Для Ричарда, уже привыкшего к законам Изнанки и Перекрёстков, это было чудовищным и тупым преступлением, а Бваэль до сих пор душили горе и ярость.
"Я разрыдалась, – продолжила она. – Но отец высказался в том смысле, что способность сочувствовать беззащитным – бесценное качество для лидера. Брат испугался. Отец понял, что это он, понял его мотивы – но он не стал бы мстить сыну и не хотел, чтобы мстила я. Я была молода и не слишком хотела становиться вождём. К тому же, у нас были ещё брат и сестра, совсем дети. Я выждала, подготовилась к отъезду, а потом в одну прекрасную ночь вошла в дом моего брата, – Ричард увидел заколдованную заснеженную палатку из натянутых на жерди шкур, – парализовала его заклинанием, кастрировала, засунула половые органы в рот, а потом выпустила кишки и задушила ими. Я никогда больше так не злилась".
"Ты чудовище", – подумал Ричард в ужасе и тут же понял, что на самом деле не осуждает Бваэль и никогда не откажется от дружбы с ней.
"Если Урфрида захочет сделать то же самое с Лионелем, я не стану ей мешать, а потом разрешу поселиться в своём доме".
"Вряд ли, – Ричард не представлял в урождённой герцогине подобной кровожадности. – И, знаешь, я не стану рассказывать эру Рудольфу о твоём преступлении. Хватит с него моего".
"Как знаешь", – мысль была холодной и колючей, и Ричард потянулся к Бваэль, чтобы убедиться – она не обиделась на "чудовище" и на его страх перед яростной убийцей.
"Ты ведь знаешь это чувство, – подумала Бваэль. – Ты убил Катарину".
"Почему она нигде не появилась после смерти?" – невольно задумался Ричард, продолжая мысленно обнимать свою дорогую подругу. Она прильнула к нему – двум мёртвым убийцам было хорошо вместе.
"Ваша создательница её уничтожила. Ваша история ведь очень противоречивая, – Бваэль рассматривала её как сюжет, отстранённо и холодно, а кэртианского Ричарда считала жалким дураком. – Катарина сначала была злодейкой и интриганкой, потом стала якобы святой – её образ лопнул, не выдержав натяжек. Отработала своё и исчезла. Как и тот… ты мне про него говорил".
"Эр Август, – напомнил Ричард. – Но почему тогда не исчез Алва?.. Он ведь тоже менялся".
"Если он не успеет решить, какой он, и умрёт, он тоже может пропасть", – равнодушно подумала Бваэль.
"Что?!"
"Его, как это ни смешно, спасают чувства к тебе и то, что он пережил на Изнанке. Вы все немного поломанные. Ты уже себя построил, а ему придётся собирать себя из накопившихся противоречий".
Ричард надеялся, что Бваэль ошибается. Она видела, как сильно он любит Алву, и тоже хотела ошибиться.
"Прости, что я сказала".
"Нет! Спасибо, что сказала! Я буду об этом знать… Я, не знаю, скажу ли ему, но…" – мысли Ричарда метались. Он хотел как-то помочь Алве, защитить его. Кроме всего прочего – тот был сердцем будущего мира, его гибель нельзя было допустить ни в коем случае.
"Не суетись, – подсказала Бваэль. – Пока ведь всё идёт неплохо?". Она не видела подробностей, но знала, что в последнее время они не ссорились.
А Ричард понял, что ужасно по нему соскучился.
Бваэль отпустила его.

Ричард написал Алве: "Ничем не занят, можешь меня позвать".
Тот пришёл в его мысли, только чтобы сказать, что не один. Ричард почувствовал присутствие женщины, и Алва тут же отстранился.

Возможно, он позвал Ричарда перед сном. Возможно, их сны перепутались из-за того, что Ричард находился в дикой Изнанке, а Алве было тоскливо.
В любом случае вышло так, что Ричард оказался в плену чужого кошмара.

Уроды бросились на него толпой сразу же. Выстрелы жезла срезали не меньше двух десятков, но один на бегу превратился в ящера и сбил с ног.
Он рванулся из-под туши, но не успел. На руки сразу навалились другие, вытащили из-под агонизирующего тела – и двое взмахнули топорами.
Калека закричал от боли и ярости, отчаянно забился, пытаясь высвободить хотя бы руки, но грязная лапа встала на лицо, придавила – и туловище, несчастный кусок мяса, получило свободу, лишившись рук.
Неужели смерть?.. Если бы.
Раны замазали всё той же грязью, они перестали болеть и кровоточить и теперь нестерпимо зудели, а оставшийся в живых обрубок корчился, пытаясь пошевелить конечностями, которых у него больше не было.
Он кричал, пока не охрип. Звал кого-то – единственного, кто мог помочь, того, кто упал, но не мог, не имел права пропасть.
Уроды сорвали остатки доспеха, оказавшегося в башне бесполезным, вместе с исподним и набросились на обнажённое тело: нюхали, жадно похрюкивая, облизывали, покусывали. До жертвы донеслось чавканье. Он повернул голову и тут же пожалел об этом: уроды, обнажив отрубленную руку, зубами отрывали от неё куски мяса и громко, с явным наслаждением пережёвывали. В другой стороне завязалась драка – возможно, из-за другой руки.

"Это было не со мной, – подумал Ричард. – Это закончилось".
"Нет!!! – в ужасе вопил Алва. – Это происходит прямо сейчас!!!"
Попытки Ричарда проснуться или перехватить власть над кошмаром ни к чему не привели. Алва вцепился в него мёртвой хваткой, но как будто не хотел освободиться от страдания.

Жертву подняли, чтобы бросить на тело мёртвого ящера лицом вниз. Почувствовав прикосновение мерзких лап, пленник забился, захрипел, но урод сжал его бока и жёсткий шершавый член ворвался в задний проход. Человек, непривычный к такому обращению, умер бы от боли или потерял сознание, но тело жертвы – глупое искалеченное тело – хотело жить и перенесло вторжение почти без вреда для себя.
Пленник хрипел, насильник счастливо рычал, роняя слюну на спину жертвы и царапал её когтями – может, всё-таки разорвёт?.. Член ритмично и неумолимо двигался в беспомощном теле.
"Пожалуйста, – думал пленник, – пожалуйста, дайте мне просто умереть, я не хочу больше, не вынесу, хватит!"
И в то же время захлёбывался бешеной изощрённой ненавистью, какую нельзя назвать животной, потому что животное на неё неспособно. Жертва жаждала мести – жестокой, кошмарной, унизительной гибели для каждого мучителя.
А их было много.
Урод кончил, победно завывая; его место занял другой. Третий задрал голову жертвы и попытался запихнуть свой грязный – но не воняющий, что показалось странным – член в рот. Пленник изо всех сил сжал зубы и мотнул головой. Урод взвизгнул, ударил его по темени – мысли помутились, но не погасли совсем – и отскочил прочь.
Другой с силой разжал рот, сунул в рот грязную лапу, срезал когтем язык и сожрал здесь же, омерзительно чавкая.

Странно, но пленник почти не заметил боли: местная грязь была не просто грязью, у него даже сознание прояснилось. Он зажмурился и снова стиснул зубы, чтобы не заплакать от боли и унижения. "Так или иначе это закончится: я потеряю сознание или умру, и всё прекратится", – думал он. Но когда промелькнула призрачная надежда на спасение, не выдержал и всё-таки заплакал.
Хуже всего, что уроды его как будто пожалели. Заворчали в другой тональности, кто-то погладил по спине, подобравшись сбоку, а насильник сбавил темп – как оказалось, только потому, что собирался кончить. Когда он отстранился, из измученной дырки потекло. Следующий принялся слизывать семя товарища, засунул длинный язык внутрь – это могло бы быть приятно, если бы не было так жутко и мерзко. Напустил слюны ещё больше, чем семени, и начал растягивать лапами, как будто стараясь не задевать когтями. "Порви, – требовал пленник мысленно. – Порви, пусть меня убьёт шок", – и в то же время ненавидел. Дико, до ослепления, до полного отказа от любого милосердия. Отомстить он хотел сильнее, чем умереть.
Новый член вошёл свободно, безвольное тело приняло его с хлюпающим звуком. Пленнику оставалось только терпеть и ненавидеть.

Он не запомнил, сколько их было, не знал, сколько времени это продолжалось. Ему удалось отстраниться от ощущений тела, внушить себе, что это страдание – что-то вроде лихорадочного бреда после ранения. Оказавшись в опасности, разум защищался, как мог, но какая-то его часть продолжала цепляться за мечту о спасении и отмщении.
В какой-то момент пленника перевернули, и он слабо вскрикнул, увидев следующего насильника: к нему склонялся ящер. Огромный член вонзился в растраханное нутро, но не прорвал кишки, потому что четверо уродов сдерживали страсть чудовища, повиснув на нём с двух сторон. Внутри и без того было мокро, но пленник чувствовал, что в него что-то льётся. Он уже знал, как это, и потому понял. Живот начал раздуваться – значит, насилие продолжалось долго. Пленник откинул голову и закрыл глаза. Он не хотел знать, что делают с его останками, но не мог совсем не замечать происходящего. Вместе с жидкостью член ящера выделял какие-то упругие то ли шарики, то ли комки, которые медленно двигались по кишкам вверх, а жертва вынужденно следила за их маршрутом. Первый комок остановился, не дойдя до солнечного сплетения, за ним прекратили своё движение и другие. Последний оказался чуть ниже пупка, но всё равно глубоко внутри. А потом они начали увеличиваться.
Ящер зарычал, огромные лапы взметнулись над жертвой, но уроды, навалившись толпой, оттащили его прочь – а пленником занялся очередной урод.
Туша под пленником стремительно уменьшалась, спина выгнулась под тяжестью живота, угрожая сломаться – он успел понадеяться, что так и произойдёт. Но уроды заметили вовремя, перенесли его на ровное место и продолжили. Насильник приподнимал зад, двое другие с боков придерживали колыхавшийся живот.

Пленник почувствовал приближение другого раньше уродов, но те продолжали, пока другой не закричал.

Ричард проснулся, захлёбываясь чужим плачем и вздрагивая.
Алва позвал через несколько секунд – он был почти спокоен или хотел таким казаться.
"Прости… я не хотел", – он уткнулся в растрёпанные чувства Ричарда с виноватой благодарностью.
Нашарив в кармане пижамных штанов сигареты, Ричард закурил и вышел на балкон.
Он всё понимал: это только кошмар, который он посмотрел вместо Алвы, с его места; Алве как будто стало лучше – это хорошо. Про себя Ричард знал, что он сможет успокоиться, что чужие страдания и страх не смогут преследовать его до окончательной гибели. Но сейчас он не мог ни взять себя в руки, ни утешить Алву, который словно сбросил с души кошмарный груз и чувствовал себя виноватым, будто переложил его на Ричарда.
"Всё в порядке, – удалось наконец подумать. – Меня это не убьёт и не сломает. Всё хорошо, я с тобой. Видишь? Даже когда меня нет рядом, я всё равно с тобой".
Он чувствовал, как по лицу Алвы катятся слёзы.
"Не плачь, не надо. Всё хорошо", – повторял он как заведённый.
Тело требовало движений – надо было убедиться, что руки и ноги на месте. Ричард почесал живот и двинулся по внешнему балкону, оглядывая окрестности и постепенно приходя в себя. Алва успокаивался и ласкал окостеневшее сознание Ричарда благодарностью и признательностью, пытался утешить его, помочь очнуться – он-то ведь очнулся.
"Тебе правда лучше?" – подумал Ричард, приходя в себя.
"Да. Это так странно. Я видел всё, но отстранённо, как будто со стороны. Я знал, что всё закончится. Я не хочу об этом думать, но могу. Мне не страшно".

Ричард остановился на противоположной стороне от дороги. Вместо леса впереди располагалось каменистое поле, на котором кишели уроды.
"Убей их", – потребовал Алва, и его желание сплелось с желанием Ричарда, который холодно приказал: "Не мешай. Сиди, молчи и только наблюдай".
Алва попытался уменьшить своё присутствие, сделать его тихим, но Ричард всё равно чувствовал алую звезду яростного восторга, пока выдумывал гибель уродов.

Поле не успело затвердеть, и Ричард превратил его в яму, а её завалил камнями, давя и кроша гнусные живые тела. Удовольствие Алвы стало густым, почти похотливым, но Ричард не отвлекался – надо было закончить.
Он заровнял получившуюся могилу, засыпал серебром, солью и землёй, прочёл короткую заупокойную молитву: "Да не восстанете вы никогда, да очистятся грешные души ваши". После воздвиг над получившимся полем мост и отпустил дорогу катиться вперёд.

"Ты такой… – жадно подумал Алва. – Такой прекрасный".
Он возбудился, глядя на уничтожение уродов, и теперь до дрожи хотел Ричарда. Хотел доставить ему наслаждение и самому овладеть прекрасным телом.
"Ты с ума сошёл", – подумал Ричард.
"Ты не хочешь? – Алва был опьянён ощущениями. – Прости!"
Ричард серьёзно прислушался к себе. Настроение было – говно, но он был не прочь подрочить и чтобы Алва смотрел на это.
"Не заставляй себя".
"Я не заставляю, – подумал Ричард спокойно. – Наоборот, отвлекусь. Смотри".
Он уничтожил окурок своей властью фантазёра и зашёл в ближайший номер, сосредоточенно воображая широкую кровать, направленные на неё яркие лампы и зеркало на потолке.
Алва понял, что он собирается делать, и беспокойно вздохнул.
"Только смотри, – напомнил Ричард. – Подрочишь не раньше, чем я кончу, иначе придётся разделиться".
Алва со смешком показал одеяло и свои руки поверх него.
Ричард повесил на ручку картонку "не беспокоить" и заперся изнутри. Выгрузив на багряное бархатное покрывало всё необходимое, он разделся донага и включил лампы.

Лёг так, чтобы смотреть на своё отражение, и представил, что смотрит в глаза не себе, а Алве. Медленно улыбнулся и провёл ладонями по груди, цепляя затвердевшие от холода соски. Живот сладко вздрогнул, отзываясь на чужое желание, присутствовавшее только в разуме. Ричард погладил поднимающийся член.
"Раздвинь ноги, – потребовал Алва. Многословно выругался и добавил: – Ричард, я так тебя хочу!"
Ричард не ответил словами, выполнил требование, погладил себя по бёдрам, поднял мошонку, согнулся, показывая зеркалу задницу.
"Не переставай смотреть, – взмолился Алва. – Не закрывай глаза. Ты такой красивый!.."
Ричард бесстыдно облизал губы и подумал, что хочет отсосать Алве. Он умел быть развратным, но наяву боялся навязывать Алве свою порочность, а сейчас – сейчас было можно всё.

Он подложил подушку себе под зад, выдавил смазку на пальцы и щедро смазал себя. Алва всхлипнул от желания и стиснул кулаки.
"Только смотри, – напомнил Ричард. – Как только ты к себе прикоснёшься, я оборву связь".
Он продолжал ласкать себя – пока только руками, неглубоко засовывая пальцы внутрь. На всякий случай прошептал заклинание. Нутро обожгло холодом, Алва подслушал и слова, и ощущение.
"Не проверяй, – посоветовал Ричард. – Не внутри… Начинать надо с другого".
Алва заверил его в своём благоразумии и попросил не отвлекаться. Ричард ухмыльнулся, пялясь на себя, надавил на простату и всё-таки зажмурился.
"Смотри, смотри, пожалуйста, покажи мне, – Алва извивался в его мыслях, льнул к ощущениям, изнывал от желания сделать в реальности хоть что-нибудь. – Вставь что-нибудь. Я хочу узнать, как ты чувствуешь".
Ричард скрыл воспоминания об одной из редких дистанционных игр с Листиком. Ричард был в стабильном месте, а время шло синхронно, без сбоев, так что они воспользовались цифровой связью – и Листик смог подрочить, отдавая приказы.
Алва то ли не заметил, то ли сознательно не обратил внимания на ускользнувшую от него чужую мысль. Он жадно прислушивался к ощущениям, к запахам, ловил мысленным взором всё, что видел Ричард.
Едва слышно охнул, когда Ричард начал смазывать первую игрушку – крупную, но гладкую и мягкую. Сладко застонал, когда она начала погружаться в тело.
"Да, хороший мой, ты такой, такой приятный, ты чувствуешь от меня то же самое?" – желание Алвы вплелось в удовольствие Ричарда.
"С тобой лучше".
Ричард всхлипнул и сжался. Игрушка начала волнообразно изгибаться, лаская нутро, а он гладил себя, зажимал себе рот, чтобы не стонать, и пока даже не дрочил.
"Подними ноги, – попросил Алва. – Покажи". Шумно охнул, когда Ричард задрал ноги и уставился в зеркало на отражение своей задницы.
В принципе, ему должно было хватить гибкости, чтобы отсосать самому себе: один из случайных любовников, маг жизни, научил его этому фокусу, а потом трахнул, пока Ричард ласкал самого себя. Было немного нервно – страшно случайно цапнуть зубами за член самого себя – но увлекательно.
"Нет, не надо, – Алва жадно подсмотрел воспоминание. – Тебе было неудобно. Дикон, я хочу, чтобы ты делал то, что тебе нравится".

Ричарду нравилось многое, но в этот раз он заботился не только о своём удовольствии. Вытащив игрушку, он показывал зеркалу раскрытую влажную дырку, ласкал пальцами растянутый вход, а мысленная связь доносила Алве все ощущения.
"Ты любишь, когда много? – невольно подумал тот. – Когда тесно и давит?"
Ричард всхлипнул и потянулся за синей игрушкой.
Алва выругался – он опасался за Ричарда и восхищался способностями его тела. "Всё хорошо, – думал Ричард. – Смотри как следует, только я так быстро кончу".
Он не соврал – продержался всего несколько минут, а под конец зажмурился, полностью сосредоточившись на ощущениях. Тело металось по кровати, мысленный голос Алвы возносил хвалу красоте и похотливости Ричарда, который кончил, шумно дыша сквозь зубы и едва не плача от желания, чтобы в заднице была не игрушка, а живой член.
"Теперь мне можно?" – спросил Алва, как только Ричарда отпустило.
"Можно", – выдохнул он расслабленно.
Снова поднял ноги, чтобы напоказ вытащить массивную игрушку, продемонстрировать бешено дрочащему Алве растянутую задницу. Бесстыдно спросил: "Ты бы кончил в меня сейчас?"
"Да!"
О, Алва хотел проделать с ним столько всего!..

Что испугался, когда в самом деле кончил.
"Дикон, только не думай…" – конечно, он не собирался принуждать Ричарда, который лениво и расслабленно перебирал непристойные фантазии величайшего любовника Золотых Земель. Довольно невинные, если сравнивать их с обычными развлечениями Ричарда на Изнанке. Он даже не понял, что Алва застыл, зажатый между двумя крайностями: мучительным стыдом и счастливыми желаниями.
Неторопливо спросил: "Что случилось?"
Алва заметался, выкрикнул: "Я такой же, как они!" – и сбежал. Он, конечно, имел в виду клиентов молотилки.
"Ладно, – подумал Ричард, заставляя себя окончательно очнуться и подняться с кровати. – Хотя бы воспоминания об уродах в башне его больше не будут мучить. С молотилкой тоже разберёмся".
Ему самому жутковато было вспоминать свой-чужой кошмар, хотя для него это был только сон.

Пора было собираться и выдвигаться.

=+=

Отель Разбитых сердец стоял на берегу моря, которое было дорогой и по которому вполне можно было добраться в Благодарность короля, но Ричард не был моряком и лодки у него тоже не было.
И, конечно, в отеле не нашлось скучающего проводника, по совместительству лодочника.
"Что будем делать?" – напрягся Ноймаринен, когда Ричард поделился с пассажирами информацией.
"Куковать, – рассудил Ричард. – Клюгкатер стал проводником, поэтому сейчас я свяжусь с Бваэль, а она направит его к нам. Возможно, в компании кого-то из знакомых".

"Кем-то" оказалась Орешек.
В жёлтой подводной лодке было на удивление много места – возможно, она была рассчитана на огромную толпу народа. Так что когда Орешку захотелось уединиться с Ричардом, у них это получилось без проблем.
Ричард поймал себя на глупом желании связаться с Алвой и спросить разрешения потрахаться. Если бы тот был проводником, то наверняка так и сделал бы и ещё разрешил бы подслушивать. Намерения Орешка были совершенно прозрачны: она планомерно трахалась со всеми, кого считала симпатичными.
– Я могу отказаться? – поинтересовался Ричард.
– И как же я тогда узнаю, кто лучший из героев вашей истории? – усмехнулась она. – Не волнуйся, я не собираю генетический материал и не хочу за тебя замуж.
– А за кого хочешь? – пошутил Ричард, нашаривая в кармане презервативы. Напоминание про генетический материал его слегка встревожило.
– За маркиза?.. Можно за какого-нибудь герцожонка – у твоего утёса вроде не все отроги окольцованные. За Алву не хочу, за Лионеля не получится – он на этой вашей козе мраморной женится.
– Урфрида не коза.
– Это тебе не коза, а мне – ещё какая. – Орешек мелодично рассмеялась и поцеловала Ричарда.
Он не стал возражать. Попросил:
– Не говори про неё так, пожалуйста.
– Давай вообще перестанем разговаривать.

Она расстегнула верхнюю часть комбинезона и сняла нижнюю, Ричард скинул куртку, а штаны только приспустил. Они спрятались от остальных в довольно тесном закутке, где Ричард мог упереться спиной в переборку, Орешек – в боковую стенку очередного железного шкафа. Вцепившись в плечи Ричарда, она по очереди подняла ноги и обхватила его, прижавшись горячей промежностью к члену.
– Ого. – Она облизала тонкие губы, и Ричард поцеловал их, поддерживая лёгкое стройное тело.
Слегка присел, чтобы потереться ещё, потом осторожно направил член внутрь. Орешек ахнула – и не пустила дальше входа.
– Осторожнее, господин Ричард Большая Скала. Не расколите меня на мелкие кусочки, пожалуйста.
"Не такая уж большая", – подумал Ричард.
Он осторожно тёрся о мягкие складки, давил на отверстие, но не пытался протолкнуть вглубь.
– Можно ведь по-другому, – пробормотал он. Орешек распалила его, а теперь заставляла сдерживаться.
– Я хочу так, – капризно проныла она. – Подожди… Сейчас.
Ловкая и сильная, она подтянулась на руках, а потом насадилась на его член, изменив угол. Охнула, замерла, сжалась, приподнялась – Ричард поддержал, чтобы ей не надо было напрягаться.
– Ещё! – потребовала она. И когда Ричард соединился с ней полно, как только возможно, удовлетворённо выдохнула: – Вот так.
Она не была ни слишком узкой, ни недостаточно глубокой. Парню с членом поменьше было бы, наверное, просторно, но Ричарду – в самый раз. Пульсирующие стенки жадно ласкали член, головка упиралась во что-то внутри, но Орешку это как будто нравилось.
– Ещё… – Она жмурилась, а когда открывала глаза, то казалось, что они мерцают.
Сладострастная судорога охватила её быстро и без предупреждения, Ричард даже удивился: обычно женщины взбирались к вершине наслаждения дольше, а не взлетали вот так, прямо от равнины мягкого удовольствия. Орешек забилась, заметалась, стиснула его жарким нутром, а он крепко обнял её, чтобы не уронить и чтобы она не ударилась о какую-нибудь стену в этой тесноте.
– Пусти, – сказала она, успокоившись. – Всё.
"Эй, а я?!" – возмущённо подумал Ричард.
Но Орешек не собиралась удовлетворять страсть, которую сама же и разожгла.
"Вот зараза", – подумал он беззлобно, аккуратно поддерживая её – у неё дрожали ноги.
Лодка поворачивала, и обоих вжало в стену. Член Ричарда, ещё влажный и стоящий, проехался по животу Орешка.
– Намёк понят, – непристойно мурлыкнула она и скатала презерватив.
– Я не настаиваю. – Ричард хотел кончить и не возражал, чтобы ему подрочили, но не стал бы заставлять или просить.
– Это мне нетрудно. – Орешек умело ласкала его, удовольствие росло быстро, но судно дёрнулось и начало разворачиваться, а Клюгкатер объявил о прибытии в Благодарность короля.
– Прости! – Орешек хихикнула, поцеловала Ричарда в щёку и принялась торопливо одеваться.
Он тоже привёл себя в порядок и постарался успокоиться.

Возбуждение унялось, но не пропало бесследно. Сходя на берег, Ричард думал о том, где бы спрятаться и подрочить, но Ноймаринен потребовал отвезти его к Алве.
Пьетро растерялся – агарисской диаспоры в Благодарности короля пока не завелось, друзей у него не было – или Ричард не знал, что они здесь есть.
– Подброшу к Арно, – сказал он вслух.

Вороний дворец стоял чуть ближе к порту, чем оленьи особняки, Ричард высадил Ноймаринена возле приглашающе распахнутых ворот и собирался ехать дальше, но увидел выходившего во двор Алву и замер.
– Если недалеко, я прогуляюсь, – скромно сказал Пьетро.
Следом за Алвой вышел Лионель, и Ричард решил:
– Да, можете прогуляться. Вам вон туда, вдоль проезда. В лиловый дом с оленями на воротах. Спросите Арно, есть ли где-то общий дом для Молний.
Все выбрались из бота, и Ричард убрал его в карман.
В Благодарности короля было теплее, чем во внешней Изнанке, и он снял куртку. Пьетро мешкал – хотел сказать что-то Лионелю и Алве?..
– Рокэ!.. – радостно громыхнул Ноймаринен, а через пару мгновений уже пожимал тому руку.
Ричард остановился у ворот и старался не слишком глупо улыбаться, глядя на Алву.
– "Эр Рудольф", – светски мурлыкнул Алва, отводя взгляд от Ричарда. – Как добрались?
– Почти без приключений. Савиньяк. – Ноймаринен пожал руку Лионелю. – Пьетро, подходите, не бойтесь.
Пьетро пробормотал приветствие и что ему "не сюда". Ричард ждал – чего угодно. Жеста, намёка, такого же "идите сюда", только от Алвы. И, конечно, дождался только деловитого "мне нужно поговорить с Ричардом" после щедрых дружелюбных приветствий.
Лионель поймал взгляд Алвы, уловил какой-то намёк и увёл Ноймаринена вместе с Пьетро: уже знал, кто где поселился. И, возможно, хотел поговорить про Урфриду так, чтобы никто не подслушал.
Ричард подумал, не позвать ли Мону посплетничать, но его самого позвал Алва, жадно и требовательно: "Я страшно соскучился, а ты невыносимо хорошо выглядишь". Поймал виноватое воспоминание об Орешке, пренебрежительно фыркнул и пообещал, что не станет отказывать Ричарду в удовольствии.
"Мне, наверное, в душ надо", – подумал Ричард. Привыкнув к изнаночному распутству, он считал невежливым падать на любовника, не помывшись после предыдущего приключения.
"Я ведь тоже с ней спал", – отмахнулся Алва.

Они добрались до по-кэртиански роскошной золотисто-ореховой гостиной на втором этаже, отмеченной Изнанкой – на стене висел телевизор, а возле застеклённого камина расположился богатый бар.
Алва скинул придворный камзол и жадно прижался к Ричарду: горячий, доступный, как-то лихорадочно возбуждённый.
– Что с тобой такое? – пробормотал Ричард, мягко прикрывая связь.
– Убрал растительность на теле, чувствую себя голым и, чтобы не думать про них, думаю о тебе, – торопливо выговорил Алва. Покраснел, отвернулся, пряча взгляд.
Ричард прижался губами к пылающей коже. Нежной, сладковатой от смягчающего зелья. "Боги милосердные, что ты с собой сделал?" – не спросил вслух, потому что увлёкся слишком быстро и слишком сильно. Надо было стащить с Алвы рубашку и штаны вместе с подштанниками, усадить на кушетку, опуститься на колени – чтобы облизывать гладкие бёдра, вбирать в рот то член, то мошонку, потом, задрав ноги себе на плечи, ласкать языком промежность и нежное отверстие.
– Дикон, Дикон, перестань, я не могу, это неприлично, ты не должен… – шептал Алва, но тело кричало о другом: содрогалось в сладострастном ожидании, раскрывалось, подставлялось и трепетало, отвечая на прикосновения.
– Позволь тебе не поверить, – хрипло сказал Ричард, нехотя отрываясь от своего занятия.
– Тогда возьми, – беззвучно ответил Алва. Подозрительно серьёзно добавил: – Всё твоё.
– Только давай без трагедий. – Ричард подмигнул ему, приподнялся, складывая пополам, и поцеловал.
Алва застонал нежно и провокационно.
Торопливо расстегнув штаны, Ричард высвободил член, из кармана достал смазку, торопливо выдавил на пальцы, нажал на отверстие – и не встретил сопротивления. Алва не только удалил волосы с тела, но и подготовился к свиданию.
– Я так хотел. – Он сглотнул и зажмурился. – Ли пришёл говорить о делах, пялился, а я не знал, куда себя деть, думал только про тебя, хотел уже… Я бы не смог.
– Что ты хотел? – нежно спросил Ричард, растягивая чудесную глубину, раскрывая, чтобы проще было погрузиться, заполнить собой.
– Подрочить. – Алва снова смутился. – Хотел, чтобы ты всё сделал, совсем извёлся. Глупо?.. Женщины тоже так?
– Все по-разному. – Ричард поцеловал его, кое-как смазал себя и втолкнул головку в открытое отверстие – нежное, податливое, восхитительное. – Ты такой приятный. – Он нажал бёдрами, входя глубже. Алва сдавленно вскрикнул, дотянулся до задницы Ричарда и дёрнул к себе, охнул, словно от боли.
– Не спеши, – прошептал Ричард, плавно отводя бёдра. – Зачем?
– Быстро. Сильно, – с усилием выдавил из себя Алва. Взглянул на Ричарда и измученно добавил: – Пожалуйста.

Ричарду нравилось по-разному, но он никем не хотел обладать так же сильно, как Алвой. Стоило только позволить себе, подчиниться желанию плоти, а не здравому смыслу, и бёдра заходили ходуном. Член резко вламывался в подставленную дырку, выходил с непристойным хлюпаньем, погружался снова – жарко, волшебно, невообразимо.
Алва постанывал тихо и нежно, то жмурясь, то удивлённо распахивая глаза: всё не мог поверить, что это может быть настолько приятно. Он чересчур расслабился, и Ричард сжал его задницу вокруг себя, прошептал:
– С тобой так хорошо, что я скоро…
– Всё, что хочешь, – как-то беззащитно ответил Алва и облизал губы. Глаза казались влажными, будто он вот-вот заплачет. – Засунешь в меня что-нибудь и отдрочишь. Дикон, мне с тобой… А-а-ах!.. – Он содрогнулся, напрягшись внутри так, что Ричард и сам ахнул. – Не останавливайся, не останавливайся, глубже, я хочу ещё…
И под эти похабные то ли мольбы, то ли требования, под кэналлийскую ругань и цитаты из Иссерциала Ричард мчался к своему наслаждению, упиваясь каждым мигом, но всё же мучительно желая большего.
Вбивался в отданную ему плоть – то мягкую, то неподатливую; сладко всхлипывал, поймав мгновение особенно острого удовольствия, но когда Алва зашептал, что больше не может, принудил себя остановиться. Отстранился и только кончиками пальцев поглаживал нежные пульсирующие складки, такие горячие, такие желанные сейчас.
– Одну секунду, – просил Алва. – Я сейчас… И продолжим.
– Добавить смазки?
– Есть прохладная?.. Так горячо, я почти не чувствую.
Грубо вытерев руку о гладкое бедро, Ричард запустил ладонь в карман, выловил охлаждающее зелье, словно специально придуманное для таких случаев: желеобразное, оно легко размазывалось, долго не впитывалось полностью, отлично скользило, заживляло мелкие ссадины, натёртости и ожоги.
– Хорошо, хорошо, – сомлело повторял Алва, пытаясь насадиться на пальцы. Ричард вставлял в него три, а ему было как будто мало. – Можно больше.
– Хочешь лечь?
– Нет, хочу так. – Синий взгляд, пьяный и жадный, цеплялся за лицо Ричарда. – Вставь мне так, чтобы я кричал. Я хочу много, хочу всё…
"Что с тобой такое? – озадаченная мысль промелькнула и пропала, поглощённая потоком обуревавшей Ричарда влюблённой похоти: – Я сделаю всё, что ты хочешь".

Он резко загнал член в желанную глубину, теперь совсем мокрую, зато прохладную.
Крик Алвы заглушил непристойное хлюпанье, а последующий стон убедил Ричарда, что он всё делает правильно. Остатки здравого смысла и сдержанности тонули во всепоглощающем желании: "Хочу, ещё, только тебя, всегда, ещё, во все дыры, сильно, грубо, нежно, как угодно, Рокэ, Рокэ…"
И именно в таком животном состоянии его застал несвоевременный зов Ноймаринена. Тактичный человек, привычный к возможностям и нравам Изнанки, сразу выскочил бы из головы предающегося страсти проводника, но Ноймаринен сначала слишком ошалел – а потом пришёл в бешенство. "Как ты смеешь, мерзавец?!" – заорал он не хуже Света.
"Вон", – приказал Ричард и заглушил его присутствие так, что он отвалился.
– Что? – Алва мутно взглянул на него и бездумно потянулся за поцелуем.
– Эр Рудольф нас застукал, – прошептал Ричард, касаясь влажных горячих губ своими. – Потом об этом подумаем.
– Да, я хочу кончить, – ответил Алва. – Хочешь меня повернуть?
– Нет, но лучше лечь.
– Мне удобно…
– Хочу, чтобы ты расслабился.
Алва улыбнулся нежно и счастливо.

Покорно распластался на брошенном на пол спальнике, позволил приподнять себя и положить под низ спины толстую подушку, встретил возвращение члена сладострастным стоном и обхватил Ричарда сильными ногами: никуда не денешься, пока не отпущу.
Ричарду не хотелось никуда деваться.
Он двигался жадно, торопливо, по-звериному, удовлетворяя свою страсть и упиваясь зрелищем чужой. Алва не дрочил, хотя у него стоял. Ричард перенёс вес на одну руку и погладил.
Громко ахнув, Алва выкрикнул:
– Нет! Продолжай! Сильно!
И через несколько секунд его подбросило и выгнуло в сладострастной судороге. Из члена уже не сочилось – лилось.
– Не останавливайся, – умудрился он как-то выговорить. – Ещё, ещё! Дикон!!!
Ричард трахал его уже совсем грубо, навалился всем весом, сжал желанную горячую задницу, мокрую от пота и смазки.
Алва всхлипнул и закатил глаза, будто собрался потерять сознание, ярко пахло спермой. Ричард вжался в него, всхлипнул тоже, очень тихо сказал:
– Люблю, – и кончил, мгновенно и мучительно.
Этажом ниже послышался гневный рёв Ноймаринена.
"Пиздец", – подумал Ричард и пошевелился, чтобы вытащить член.
– Поцелуй меня, – расслабленно потребовал Алва.
От уголков глаз к вискам протянулись две блестящие дорожки: он успел заплакать, а Ричард, слишком сосредоточенный на своём наслаждении, не заметил.
– Больно? – Ричард поцеловал его нежно, вкладывая в прикосновение любовь и виноватую заботу.
– Немного. – Алва улыбнулся и сам поцеловал его. – Стыдно. Будто я… будто я гожусь только для этого.
– Глупости, – напомнил Ричард.
– Я знаю. Но мне так хорошо с тобой, словно я родился, чтобы заниматься с тобой любовью.
Ричард поцеловал снова и прошептал:
– Любовь – твоя покровительница от рождения. Ты прекрасен, ты талантливый любовник, равно желанный и чувственный. Ты – воплощённая мечта многих. Но ты же – воин, правитель, военачальник, игрок и хитрец.
– И бог нового мира, я помню, – с напускной тоской вздохнул Алва. – И сейчас мне придётся защищать любовника от гнева старого друга.
– Я сам с ним поговорю, – предложил Ричард. – Надеюсь, он не растреплет это по всей Благодарности.
– Слуги уже знают, – отмахнулся Алва. – А я всё равно не смогу от тебя отказаться.
"Если не решишь, что это необходимо", – подумал Ричард, поцеловал его ещё раз и заставил себя подняться.

Он спешил вымыться, но всё равно опоздал: Алва заговорил с Ноймариненом раньше. Вышел к нему в халате, едва стерев следы любви, ещё отмеченный Ричардом, и позвал, когда первая гроза уже миновала.
– Вам не нужно беспокоиться из-за этого, – говорил он, поглаживая перстень с карасом. – Ричард прекрасно ко мне относится и никогда не навредит. Рудольф, он… Он настоящий рыцарь.
– Настоящий рыцарь, который тебя травил и приговаривал! – грохотал Ноймаринен. – Я чувствую себя дураком, но ты!.. Росио, я знаю, что ты отважен до безумия…
– Моя связь с Ричардом – не безумие и не отвага, – сухо ответил Алва, глядя мимо собеседника, и подумал: "Просто мы были созданы друг для друга, и я наконец-то люблю его так, как мне всегда хотелось. Только чтобы я это понял, Кэртиана должна была погибнуть, Ричард – стать проводником и авантюристом, а я – пройти через настоящий, невыдуманный Закат". Вслух он продолжил: – Я буду вам очень признателен, если никто не узнает о том, что вы случайно подсмотрели.
– Росио, я бы понял, если бы он тебя заставлял…
– Он мог бы, – кивнул Алва. – Но это не то, что ему нужно. Если бы он хотел послушную игрушку с моим лицом, то давно удовлетворил бы это желание.
– Тебе с ним не противно? – грубо спросил Ноймаринен.
Сердце Ричарда сжалось.
"Если только от самого себя", – подумал Алва, а вслух сказал:
– Было бы противно – вы бы ничего такого не увидели. Я не дева в беде и не беззащитный юнец, могу сам о себе позаботиться.
– Он же как животное, – проворчал Ноймаринен.
"Знали бы вы, как мне пришлось его уговаривать!" – подумал Алва с самодовольным восторгом и едва увильнул от заново пробудившегося желания Ричарда.
– Все мужчины таковы, когда очень хотят, – заметил он вслух. – Не стоит осуждать Ричарда… Рудольф, я же сам вас выставил. Думаете, почему?.. – Он поймал взгляд Ноймаринена и коротко улыбнулся. – Я соскучился по любовнику.
Ноймаринен помотал головой.
– Что вы сказали Ли? – мягко поинтересовался Алва.
– Что мне надо сказать пару слов герцогу Окделлу. – Ноймаринен вздохнул, словно большое животное.
"Неудачно", – хором подумали Ричард и Алва, который спросил:
– Вы разозлились?
– Взбесился, будто ты мой сын, – краснея, проворчал Ноймаринен. – Несовершеннолетний к тому же… Я видел этого Окделла на Перекрёстке и вообще. Наглый, грубый, бесстыжий. Одно название, что герцог – мужлан и сквернослов!
"О да!" – Алва мысленно просиял и не смог удержаться от счастливой ухмылки.
Ричард тихо обалдевал от перемены в его отношении: Алве что, хотелось вот этого вот?.. Мужланства и сквернословия?..
"Не заставляй меня объяснять прямо сейчас, чего именно я хочу", – оборвал его Алва. Он хотел всего.
Ричард приглушил связь, оделся и спросил, можно ли прийти. Алва разрешил, но когда Ричард явился, Ноймаринен вскочил в гневе и заявил, что уходит и ничего не желает знать о том, что между ними происходит.

– Он же вроде успокоился, – пробормотал Ричард, когда за Ноймариненом захлопнулась дверь.
– А потом снова завёлся, когда речь зашла о Лионеле. – Алва вздохнул и позволил себя обнять. Он был в халате, и от него до сих пор чудесно пахло смазкой и потом. – По-моему, он обижен из-за Урфриды, но не хочет ненавидеть Ли…
– А меня так легко и удобно ненавидеть. – Ричард поцеловал его в шею. – У тебя плотный график?
– Ты хочешь продолжить.
– Да. – Ричард погладил его по плечам. – Если можно.
– У нас есть часа три, потом надо поговорить с Ноймариненами и Савиньяками.
– Вы хотите, чтобы Лионель женился на Урфриде?
– Знаешь, почему Рудольф звал тебя?.. Хотел спросить у специалиста, кто обладает на Изнанке большей властью – начинающая фантазёрка или граф.
Ричард некуртуазно заржал. Алва крутанулся в его объятиях и поцеловал, требуя заткнуться.
– Так кто?
– Урфрида, конечно. Если она начала с ребёнка, значит, она очень мощная. Лионель – выпендрёжник, но вне Кэртианы – просто человек.
– Как и я, – задумчиво сказал Алва.
– Неправда. Ты уже начал осваивать магию. – Ричард поймал его руку, прижал к губам.
– Странно себя чувствую, когда ты так делаешь. – Алва беспокойно вздохнул. – Никогда не хотел поклонения, но на твоё реагирую, как влюблённая девица.
– Почему обязательно девица? – Ричард продолжал ласкать гладкую кожу. – Разве мужчина не может романтически влюбиться?
– Глупости. – Алва нахмурился, потом прижался к Ричарду и запрокинул голову: – Лучше вот так поцелуй.
Невозможно было сдержаться и не ощупать льнущее к нему тело. Ричард никогда никого так не хотел, ни с кем не чувствовал того же самого – ни отдаваясь, ни обладая. Это было то самое сладостное и мучительное безумие счастливой влюблённости, о котором он столько читал и которое не мог как следует изобразить в сюжетах, потому что никогда не чувствовал по-настоящему. "Возможно, Бваэль права, и я такой же недоделанный, как отрисованные вычислительными системами статисты, – равнодушно подумал он. – Но Алва тогда – переделанный, потому что в него вложено слишком многое".

– Ноймаринен бросил сувенир, – сказал Алва после паузы. – Зря, я думаю. Ты мог бы стать ему хорошим союзником.
– Я не хочу быть ничьим союзником в Золотой бусине. – Ричард нехотя отстранился, чтобы забрать сувенир. Тот не погас – значит, врагом Ноймаринен не стал тоже. – Кроме тебя.
Он присел на край стола, Алва подошёл вплотную, поцеловал в шею, засасывая кожу, – отметил.
– Хочешь, чтобы все знали? – спросил Ричард.
– Нет. – Алва вздрогнул, словно просыпаясь. – Просто захотелось. Ты сможешь убрать?
– Смогу.
"На самом деле ты не хочешь, чтобы все знали", – подумал Ричард, но не расстроился. Ему было всё равно, кто ещё знает, как они к этому относятся. Впервые в жизни по-настоящему влюбившись, он хотел только, чтобы Алве было хорошо.
– Тебе хорошо со мной?
– Нет, – вздохнул Алва. – Чудесно, ужасно, стыдно, почти страшно, безумно… Я сам не знаю, чего именно от тебя хочу, но знаю, что уже не отпущу. Знаю, что это жестоко, но чувствую себя так, будто умру без тебя. Очень глупое чувство.
– Да, ужасно. – Ричард пытался смириться со своим безумным счастьем, с потерей свободы, но получалось как-то отчасти. Каждое "да" приводило к очередному "но": "да, я твой, но ты не сможешь меня запереть", "да, я хочу быть только с тобой, но ни ты, ни я не должны отказываться от других удовольствий", "да, я хочу жить с тобой и не скрываться, но не хочу, чтобы твои друзья преследовали меня из-за нашей связи" и даже "да, я хотел бы, чтобы у нас были общие дети, но только если мне не придётся вынашивать их и рожать – и нет, от тебя я этого тоже не потребую". – Всё это очень сложно, – пробормотал он, прижимая Алву к себе.
– У нас есть время, – напомнил тот. – Рудольфу надо провести разведку, Лионелю – подготовиться к сражению.
– Очень хорошо. Подожди минутку.
Алва недовольно выдохнул и нагло прижался к Ричарду: тёплый, нежный, непристойный, любимый.

Ричард позвал Мону, чтобы спросить, скоро ли они будут в Благодарности короля. Они ехали на машине Моны и уже оставили Деревню мужиков позади.
"Могу поднажать", – весело подумала Мона. Как же ей нравилось её "большое" умелое тело с длинными руками и ногами!..
"Кит тут?" – спросил Ричард.
Конечно, Кит была там. Помогала, укачивая младенца и держа Селину в спокойной полудрёме, и слушала дорогу через голову Моны.
"Тут назревает скандал", – сообщил Ричард и вывалил на Кит клубок, накрученный вокруг связи Лионеля и Урфриды.
"Вот блядь!" – Кит имела в виду отнюдь не Урфриду.
"Нет, мне говорили, что у вас там варьете с мужиками, – прыснула Мона. – Но чтоб такое!.. Порнозвезда фансервисная".
Ричард вздохнул. В некоторых побочных историях роль порнозвезды отводилась ему, и когда-то давно ему это не нравилось.
– Ты хочешь, чтобы Ли женился на Фриде? – спросил Ричард снова.
– Я хочу, чтобы Ноймаринены не стали нам врагами, – ответил Алва. – А что, можно этого как-то избежать?
– Придётся тебе с ними договариваться по-человечески, – пробормотал Ричард и поцеловал в висок.
А на связь подумал: "Кит, сможешь взять из головы эра Лионеля какую-нибудь херню и показать эрэа Урфриде так, чтобы она поняла, что это его мысли?"
"Даже отсюда могу, – отозвалась Кит. – Урфриду легко нащупать, она очень красивая… Вся. Сияет, вкусная".
Ричард отодвинулся, чтобы не слушать ассоциации, которые вызывала у порождения Бездны мощная фантазёрка.
"В чём цель манипуляции?" – деловито поинтересовалась Мона.
Ричард показал ей схему: оставить Ноймариненов союзниками Алвы, купировать матримониальные требования Урфриды.
"Она просто его любит, – авторитетно заявила Мона. – Технически он ей в клитор не впился: всего лишь граф, маршал и проэмперадор без армии, денег у него сейчас хуй да нихуя, никто и звать никак".
"Бедный маршал Ли", – подумал Ричард невольно.
"Ну вот, а она – герцогиня при отце и братьях, умница-красавица-фантазёрка. По уму на ней следовало бы женить твоего Ворона – если у вас приняты браки между равными. Но он ей, наверное, не нравится".
Ричард вздохнул: он понимал, что Алва скорее всего женится. На Урфриде, Луизе… Хоть бы не на Селине. С закрытым ртом и спокойным лицом та казалась очень хорошенькой.
"У тебя есть фантазёрка, которая научит Фриду? – деловито спросила Мона. – Вы с Бваэль достаточно хороши?"
"Для начала – да, а потом ей, наверное, надо будет в какую-нибудь школу…"
"У Полковника есть знакомые демиурги, – вспомнила Мона. – В общем, ладно, в целом план понятен и логичен. С Ли снимаем ненужную ему тёлку, Урфриду отклеиваем от ненужного ей мудака".
"Он всё-таки не совсем", – вяло попытался возразить Ричард.
"Даже я знаю, что он хотел тебя убить! – взволнованно заявила Мона. – Так что обойдётся без самой красивой женщины вашего нового мира!"
Кит подумала, что самая красивая там будет Розмэри, когда вырастет, и смутилась этой мысли. Ричард почувствовал непристойное напряжение между Моной и Кит и торопливо попрощался, не желая выяснять, какие именно отношения связывают древнюю проводницу и сравнительно юное дитя Бездны.

Надо было ещё отчитаться Бваэль, что он вернулся и что всё хорошо.
Бваэль дремала, но проснулась, чтобы ответить Ричарду. Альмейда читал, лёжа рядом, но уставился на Бваэль, едва та пошевелилась. Ричард сообщил, что привёл пассажиров, воссоединился с Алвой и неприлично счастлив. "Удачи, – довольно зевнула Бваэль. – У меня, как видишь, тоже всё очень хорошо".
"Мона и Кит постараются успеть к разбирательству между Ноймариненами и Савиньяками", – добавил Ричард.
"Очень хорошо. Я приду посмотреть. Попкорн и кола?"
"Пиво и чипсы", – ответил Ричард и попрощался: Бваэль начала поглаживать мощное плечо эра Рамона, чужое прикосновение жгло пальцы.
Тем более, что Ричарду тоже было, кого потрогать.

– Где тут самая большая красивая ванна? – спросил он вслух. Обе мысленные беседы заняли не больше тридцати секунд, но Алва как будто начал задрёмывать стоя, расслабившись в его объятиях.
– На третьем этаже, за моими комнатами.
– Пошли к лифту. – Если бы их не могли увидеть слуги, Ричард отнёс бы Алву на руках: ему нравилось чувствовать себя большим и сильным не меньше, чем лёгким и нежным – с кем-то вроде Бефа.

Ванна поражала воображение. Огромная, человек на двадцать, она всё же была устроена не для плавания, а для расслабленного лежания в ароматной пенистой воде. Взглянув на потолок и на пульт управления, Ричард хмыкнул, нажал пару кнопок – и на пену, кружась, посыпались мелкие розовые лепестки.
– Потрясающе, – прокомментировал Рокэ, полулёжа в тёплой воде. – Тебе нравится эта вопиющая роскошь?
– Иногда. – Ричард пожал плечами и придвинулся к нему. – Иногда мне достаточно каменного бассейна и ледяной воды.

Они не потратили даром ни секунды. Каждое мгновение, не занятое разговором или любовью, принадлежало отдыху.
Ричарду надо было смыть с себя дорожную усталость, Алве – отдохнуть от Лионеля, Ноймаринена, Урфриды, Салина-старшего, проснувшегося в вороньем дворце сегодня утром.
– У тебя наконец-то есть управляющий, – подумал Ричард вслух.
– Только ему надо сначала понять, чем он управляет и как это делается. – Алва издал мурлыкающий звук, потому что Ричард мыл ему голову. – Почему без тебя так нервно?
– Просто вы ещё не привыкли. Вы разве ещё не подчинили место себе?
– Не хочу. – Алва щёлкнул по комку пены. – Ещё немного – и на меня свалится целый мир. Можно я хотя бы Благодарность оставлю кому-нибудь другому?
– Если вы от неё откажетесь, она будет просто местом, – пожал плечами Ричард и принялся аккуратно распутывать тяжёлые пряди. – Как Эцих, Клумба, Доски…
– Я понял. Ну и пусть. Зарагиз отлично справляется, его люди ещё умудряются помогать нашим новичкам. – Алва зажмурился и тут же создал в ладонях чистую воду, чтобы ополоснуть лицо.
"Не хочешь ты, как же, – беззвучно хмыкнул Ричард. – Просто уклоняешься от ответственности". Сам он, конечно, не мог судить Алву за нежелание править.
– Как думаешь, у меня получится Кэналлоа?
– Думаю, у вас получится нечто большее, – серьёзно ответил Ричард. – Какая-нибудь "Винная страна", но тёплая.
– А что это за место? – заинтересовался Алва. – Ты там был?
– Недолго. Сюжет был про геев-лесорубов, я был второстепенным персонажем. Надо было красиво носить клетчатую рубашку и пить пиво – так себе, если честно. Потом ревнивый бойфренд главного героя дал мне в морду, на чём моё участие и закончилось.
– А они?
– Поженились и жили долго и счастливо, насколько я знаю. Усыновили ребёнка, вроде бы даже не одного.
– Такое возможно? – прошептал Алва неверяще.
– В том мире, о котором шла речь – да, вполне. Я потом нашёл церковь… – Ричард вовремя заткнулся, чтобы не предложить Алве добраться туда как-нибудь. – Крошечную белую часовню среди виноградников. Там была свадьба – с двумя невестами.
– Красивыми?
– Да, очень. – Одна была ростом почти с Ричарда и тощая как жердь, другая – ниже на локоть и поперёк себя шире, обе давно вошли в зрелый возраст и уверенно направлялись к старости, но ослепительное счастье сделало их ослепительными же красавицами. – У меня спросили, гость ли я, пришлось отговориться тем, что я турист и хотел сфотографировать достопримечательность.
– Сфотографировал?
– Да. На другой день, а тогда съездил к водопадам.
– Ричард. – Алва поймал его руку и слегка сжал.
– Не говорить о путешествиях?
– Говори, но не запрещай мне мечтать. – Он улыбнулся. – Я хочу отправиться с тобой туда. В другие места, где здания чешут небо, где люди живут под землёй или хрустальными куполами, хочу заглянуть за границы миров и увидеть дороги, которые тебя так пугают.
– Бриллиантовые?.. Не советую. Они правда неприятные.
– Хочу сражаться на арене и вне её, проснуться в каменной комнате и чтобы ты пришёл ко мне. Я никогда не мечтал быть королём, соберано или маршалом, но у отца не осталось других детей. Я знаю, что сам виноват…
– Вы ещё скажите, что я виноват в смерти Эгмонта, – грубо перебил Ричард. – Мы прожили ту жизнь, которую нам придумали.
Алва вздохнул.
– Теперь ты можешь придумывать свою сам.
Ричарду надоел этот трагизм, он взял душ и направил поток прохладной воды на голову Алвы.
– Ах ты!.. – Тот, фыркая, уклонился, стащил не сопротивлявшегося Ричарда в глубину, притопил, потом сам же выдернул на поверхность: – Тебе что, совсем дышать не нужно?
– Иногда нужно. – Ричард вдохнул полной грудью. – Я ещё и от волнения могу начать задыхаться… – Но он уже очень давно не волновался так сильно.
Сейчас он прижал Алву к себе и замер на несколько очень долгих, очень счастливых мгновений.

Позже, отстранившись и уже смывая пену с себя, сказал:
– Я вам нужен в сражении Лионеля с Урфридой?
– Зависит от того, на чьей ты стороне, – расчётливо заявил Алва, втирая масло в лунки ногтей.
"Надо рассказать Хуану про косметические возможности Изнанки. Если Алва хочет быть холёным – пусть будет самым холёным", – подумал Ричард, а вслух сказал:
– Урфриды. Она для Изнанки важнее, чем Ли, уж извините. На великого злодея он не набесоёбил, на героя не нагеройствовал.
– На бесо-что? – заломил бровь Алва. – Юноша, если вы будете выражаться, как…
– Как гладиатор, эр Рокэ. – Ричард выразительно потянулся, демонстрируя себя Алве. – Как гладиатор, авантюрист и немножко преступник. – Он выскочил из ванны и вытирался, продолжая красоваться. – Что вы сделаете, если я буду выражаться? Трахнете меня в рот? Выпорете? – Ему стало смешно.
Алва смотрел удивлённо и восхищённо, и Ричард нежился под его взглядом.
– Лучше поцелуй меня, – сказал Алва, а когда Ричард выполнил приказ, прошептал ему в ухо: – Сделаю с тобой только то, что ты захочешь. Дикон, – он почти стонал, – почему ты такой прекрасный? Как с тобой вообще теперь справляться?
– Хороший вопрос, эр Рокэ. – Ричард бросил мокрое полотенце на мозаичный пол, встал на него коленями и сел на пятки. – Но я ведь стараюсь слушаться.
– Только когда тебе это нравится.
Ричард пожал плечами. Он не видел в своеволии ничего плохого. Это в Кэртиане Алва был мудрее и старше. Теперь Ричарду надо было решать за себя – и за Алву тоже.
– У Ноймариненов и так перевес. Ещё эта твоя хрустальная кукла…
– Она не кукла, – напомнил Ричард.
– Ладно, ледяная ведьма, которая мучает Рамона. Она делает вид, что перестала меня ненавидеть, но приняла сторону Урфриды.
– Это логично, потому что мы с Бваэль фантазёры. Думаю, когда эрэа Урфрида поймёт расклад, она сама откажется от союза с Савиньяком. Все останутся довольны: она – сохранит самоуважение и свободу, Лионель – свободу.
– Это непристойно, – нахмурился Алва.
– Не более непристойно, чем наша связь. Рокэ, хочешь совет?
Алва поморщился, завинтил флакон с маслом, кивнул.
– Если бы ты сам нравился Урфриде хоть немного, я бы посоветовал тебе заключить с ней союз – не любовную связь, не брачный, а… стратегический. Она – неумелая, но мощная фантазёрка, она может выстроить собственный домен.
– Не дура, красавица и достаточно властолюбива… Из неё вышла бы неплохая богиня. Лучше, чем из нас всех. – Алва помолчал, поморщился снова и сказал: – Я не стану её очаровывать. А если женюсь когда-нибудь – ради детей и приличия, то только на женщине, которая не попытается разлучить меня с тобой.
Всё-таки в этой привязанности было что-то нездоровое, но Ричард решил, что подумает об этом позже, а вслух сказал:
– Если я не нужен тебе во время сражения, можешь показать мне объявление, которое ты оставил. Я посмотрю отклики?
– Это будет удачно, потому что только ты знаешь, какая у нас "техника".
– Ещё Мона и Кит ведут Селину с Арнульфом. Они знают, где поселились Креденьи-Арамоны?
– Знают, конечно. Хочешь их встретить?.. С Селиной что-то не так?
– Не так, – кивнул Ричард. – Девчонки считают, что она ёбнутая.
– Дикон!..
– Посторонних тут нет, а я только цитирую Кит, – насупился Ричард. – Если Селину не лоботомировать и ничем не занять, от неё будут проблемы. Хайнрих удрал, так что вы её даже замуж не выдадите.
– У неё есть мать и дед с бабкой. Как-нибудь справятся.
Ричард в этом сомневался, но спорить не стал. Его позвала Мона: они уже подъезжали.
Пора было уйти, оставить Алву – но как же не хотелось.
Ричарду доводилось играть в разных сюжетах, но в романтических не происходило ничего, кроме отношений, а в неромантических не случалось таких мучительно сильных чувств. Но сейчас он был вне сюжета, и всё происходило вперемешку и как попало – приключения, политика, любовь и чужие личные дела.

Скопировав данные откликнувшихся на объявление Алвы демиургов, Ричард отправился в "Жестянку". Мона и Кит явились туда же, а Бваэль, предупредив Ричарда, сопровождала Урфриду – в самом деле очень красивую молодую женщину.
По знаку Бваэль та пришла к ней на связь, и Ричард, Мона и Кит явились следом. Бваэль не была сильной проводницей, но ей не надо было их вести – только предоставить свой разум для знакомства и переговоров. Урфрида не хотела отвлекаться на мысленный разговор с такой толпой, поэтому Кит перенастроила связь. Ричарду и Моне отводилась роль наблюдателей; Урфрида и Бваэль могли общаться между собой, а Кит беспардонно шныряла по всем подворачивавшимся разумам. Напряжённый и собранный Алва почти засёк её присутствие, и от него она отстала, убедившись только, что его устраивает общий план: сделать так, чтобы Урфрида сама расхотела выходить за Лионеля. Лионель думал, как и предполагал Ричард, херню. Сосредоточенный на собственной персоне, он размышлял, как извлечь из неудачного, по его мнению, брака максимум выгод. Ноймаринен бесился, причём одинаково злился на Лионеля, недооценившего Урфриду, и Ричарда, "использовавшего" Алву.
"Пенёк каменный", – хихикнула Мона.
Ричард обиделся, теперь по-настоящему. Эр Рудольф разговаривал с ним мысленно, доверял ему, а потом записал в грубые животные. Чтобы отвлечься, он спросил у Кит, что думают остальные. Урфрида драматически волновалась – всё-таки любила Лионеля. Эмиль с несвойственной ему меланхоличностью размышлял, что ему ещё повезло: Франческа, хоть и была "страстной южанкой", не отличалась такой напористостью, как Урфрида.
"Какие-то они глупые все", – пренебрежительно подумала Мона. У неё были собственные способности, которые она держала в секрете. Ричард чувствовал, что она читает Алву, попросил так не делать, но Мона очень взросло и непреклонно отказала: "Я потом расскажу тебе". Он заранее понял, что новости ему не понравятся.

И поэтому больше думал про них, чем про спор Ноймариненов и Савиньяков, в котором Алве отводилась роль судьи, а Бваэль – консультанта. Кит наловила в голове Лионеля предостаточно мусора, вывалила его Урфриде, когда та ещё цеплялась за идею стать графиней Савиньяк, а Бваэль довершила дело, показав разницу между графом, герцогиней и мощной фантазёркой.
– Довольно, – очень тихо произнесла Урфрида, перебив речь Лионеля: тот как раз пытался выговорить себе выгодные условия, например, равный с женой титул. – Вы обойдётесь без моего титула, граф, а я – без вашего имени. Ребёнок останется со мной и получит моё имя.
Все молчали.
Урфрида встала и Людвиг с Альбертом подскочили к ней с двух сторон, подавая руки.
– Отец, если вы считаете, что я позорю наш дом своим поведением, вы можете приказать мне удалиться и лишить имени – меня и внука.
– Отец, – напряжённо произнёс Эрвин. Юная Гизелла сжала руки в кулаки.
– Если подобное произойдёт, я приму вас в своём замке, – промурлыкала Бваэль. На ней был кэртианский мужской костюм, серый с голубыми вставками, и выглядела она просто очаровательно.
– Я никогда не откажусь от дочери! – прогрохотал Ноймаринен и бросил на Лионеля уничтожающий взгляд.
"Он думает, что не сделал ничего такого и вообще-то уже почти смирился, – наябедничала Кит. – В вашей Кэртиане все мужики такие гондоны?"
Ричард робко выразил надежду, что всё-таки не все.
– Простите, что устроила всё это, – уронила Урфрида, обращаясь к отцу и Алве и словно не видя Лионеля. Ей хотелось плакать, но она держалась.
"Только не злись, – мысленно уговаривала её Бваэль. – Мы же не хотим, чтобы этот красивый вороний дворец, придуманный моим другом Ричардом, упал на голову Лионелю?.."
Урфрида согласилась ничего никуда не ронять, но и Ричард, и Алва, и Бваэль чувствовали угрозу так недавно появившемуся месту: дикая Изнанка была близко, и Урфрида, разозлившись, могла подчинить себе её силу и обрушить на Лионеля.
"У вас ведь приняты дуэли?" – весело поинтересовалась Мона у Ричарда. 
"Приняты, но тут дурацкая какая-то ситуация: Ли неплохо фехтует. Я мог бы его отделать, Алва тоже, но Ноймаринены не смогут – да и толку? Он ближайший друг бога".
"А можно мне его отлупить?" – отвлеклась на мгновение от Урфриды Бваэль. Фехтовала она отвратно, но с её скоростью и боевыми заклинаниями это не имело значения: Лионель будет обезврежен раньше, чем успеет заметить движение противницы.
"Женщины не дерутся…" – кисло напомнил Ричард. Он сам с трудом уклонялся от жестоких, поддержанных магией атак Бваэль, но если уж переходил в контратаку, ей оставалось только бежать.
"Он уже сам себя наказал, – рассудила Мона. – Пусть страдает".
Алва позвал Рудольфа, чтобы поговорить с ним, а все младшие удалились.
"Две равно уважаемых семьи", – хмыкнула Мона.
"Не надо! – мысленно взвыл Ричард. – Только шекспировских страстей нам тут не хватало!"

Кит налила себе пива, закинула ногу на ногу и прикрыла глаза.
Ноймаринен бушевал, заявляя, что Лионель с Алвой выставили его старым дурнем. Алва просил прощения за обоих – и в конце концов успокоил старого волка.
Тот даже попросил прощения за свои скверные мысли о Ричарде: разволновавшись из-за Урфриды, он во всех распутных кавалерах видел злодеев.
"Распутный кавалер!" – Мона заржала в голос.
Ричард призвал на помощь весь свой невеликий актёрский дар и вполне успешно мило покраснел. Мона закачалась на стуле, притворяясь, что вот-вот шлёпнется на пол, но, конечно, не шлёпнулась.
Кит не выдержала, перестала подслушивать и захихикала.
А потом очень серьёзно подумала в голове Ричарда: "Давай попросим Урфриду сделать такую куклу, только большую. Я видела у Нюши – такие красивые мальчики и девочки…"
Ричарду эти куклы красивыми совсем не казались, но откуда-то всплыло название – шарнирные. Мона таких тоже видела и видела, как фантазёры делают из них игрушки для взрослых: увеличивают до нужного размера, придают гибкость, мягкость и пластичность в нужных местах, но не заглаживают стыки частей, а в полости, которые не планируется использовать, вкладывают управляющий механизм. "Дверцу в сердце" – щиток пульта – обычно прятали, чтобы не портить дизайн.
Кит даже вздрогнула от алчности: ей, не-человеку, нужна была кукла, только отчасти похожая на человека, и она уже решила, что хочет "скопировать дизайн" Ричарда.
Который в очередной раз напомнил себе, что играл в порнографических сюжетах и работал натурщиком не только для Листика. Кукла, откровенно искусственная, хоть и большая, мало отличалась от модели в виртуальной реальности или статуи на площади. Проклятье, год назад он бы вообще не думал, что это непристойно или слишком интимно!..
"Вот и сейчас не думай, – посоветовала Кит, следившая за его душевными метаниями. – Можешь заглянуть в Бездну и убедиться, что я никогда не причиню тебе вреда по своей воле, Ричард Злая Скала".
Вот это уже было по-настоящему интимно, но Ричард взглянул. Кит отрешила этот контакт от всех остальных, и он увидел её такой, какой она была: несчастной, с кое-как слепленными кусками памяти разных людей, не имеющей ни имени, ни подлинной цельной личности, нелепый уродливый конструкт из обломков существ, стихий и вселенных, могущественный и пугающий. И – очень уязвимый, одинокий и человечный в своём стремлении к принятию и пониманию.
"Я верю тебе, Кит, – ответил Ричард, мысленно обнимая её. – Может быть, это глупо, но я вижу, что ты не злая".
"Это Красный Ветер злой, – подумала Кит. – Айлиг и Рэн беспощадны, Инис озлоблена, потому что ей всегда страшно, а я… слишком жестокая, потому что не чувствую меры".
"Кто тебе это сказал?"
"Айлиг. Я обиделась и осталась с Сашей. Потом пропадала куда-то, но вернулась к нему".
За размолвкой детей Бездны скрывалось что-то ещё, но Ричард не решился переспрашивать.

Его позвал Алва – а он ведь так и не разобрался с откликнувшимися демиургами. Чувствуя себя школяром, не выполнившим домашнее задание, сказал, что заболтался с приятельницами – это была чистая правда, и пообещал, что сейчас же придёт и займётся делом.
Алва после тяжёлого разговора хотел отдохнуть и посидеть в тишине, но не возражал, чтобы Ричард посидел с ним.

=+=

Это был чудесный вечер. Ричард с умным видом читал резюме демиургов, сличал их умения со списком оставленной Бефом аппаратуры, и писал уважительные отказы.
Алва читал первоисточник – цитаты, пересказы и противоречивые домыслы, кое-как собранные Ричардом в хронологическом порядке, иногда отвлекался, проводил пальцами по глазам и несколько минут размышлял, потягивая вино. Ричард не пил, полагая, что доберёт своё после ужина.
Отказав всем явно неподходящим соискателям, он занялся ответами тем, кто не писал о конкретных умениях, наткнулся на имя Кары, создавшей Форину, и написал ей напрямую: "Надо создать новый мир для тех, кто вывернулся из Кэртианы".
Она ответила сразу: "Масштабный проект, у вас есть какая-нибудь техника и источники энергии?". Ричард перечислил основные и сказал:
– Кажется, я нашёл ту, кто нам нужен.
– Ту?.. – шевельнул бровью Алва.
– Кэртиану придумала женщина, – напомнил Ричард. – Логично будет доверить даме и новый мир.

Чтобы не мешать Алве, он вышел в другую комнату и позвонил. Кара ответила, и они быстро поняли, что задача ей подходит, а на большой оплате она не настаивала.
У Кары был свой компьютер для расчётов, но сгенерировать целый мир силой одного только таланта она не могла – и то, что источниками энергии владел Ричард, значительно уменьшило оплату.
– В храме нам сказали, что мы должны принести в жертву четверых эориев, – сказал Ричард, понизив голос. – Без этого можно будет обойтись?
– "Жертва", "плата" даже в пророчестве не всегда значит "смерть", – взвешенно ответила Кара. – Ты хочешь сберечь всех, Ричард из Дома Скал?
– Я умер дома и больше не принадлежу к своему Дому. – Ричарду стало жаль, что он не может заплатить за новый мир. Сейчас ему казалось, что это было бы справедливо. – Зовите меня Злая Скала.
– Хорошо.
– Да, я хочу сберечь всех. Я не хочу, чтобы они умирали.
– Я далеко от Благодарности короля, – задумчиво сказала Кара. – Встретимся на каком-нибудь Перекрёстке, и ты проводишь меня.
– Это должен быть я?.. У нас есть другие проводники.
– Они кэртианцы?
– Есть двое кэртианцев. Они неопытные, но им могут составить компанию их учителя… – Ричарду хотелось остаться с Алвой.
Кара помолчала, потом сказала:
– Нет. Я знаю, что это ты устроил сбор, что это ты хочешь подарить бывшим соотечественникам новый мир и знаешь, каким он должен быть. Я хочу познакомиться с тобой раньше, чем с ними.
Ричард мучительно вздохнул.
– Ещё насидишься, – хохотнула Кара. – Сам захочешь убежать.
Ричард знал, что она ушла из Форины, оставив там принца, своего сына.
– У вас ведь пока хватает места, спешить некуда? – спросила она, и связь прервалась.
"Пока хватает", – ответил Ричард текстовым сообщением.
"Я напишу или позвоню с Перекрёстка или из прочного места. Изнанка, сам понимаешь".
Конечно, Ричард понимал.
"Дня четыре у тебя есть", – добавила Кара, а потом Ричард почувствовал, что отвечать бесполезно: та, с кем он говорил, находилась невообразимо далеко, в другом слое Изнанки.

"Она не сказала, что я должен встречать её один", – подумал Ричард и вернулся к Алве. Тот погасил экран.
– Я был в стране, которую творила Кара. С нашей аппаратурой она вполне построит нормальный хороший мир.
– Прочный? – спросил Алва. – Без киснущих колодцев?
– Совсем лишать людей войны нельзя, – авторитетно заявил Ричард. – Но она ведь может сделать, как в той же Форине, дикие земли или земли хаоса, где будут водиться страшные и непонятные чудовища, с которыми будут сражаться смельчаки, а потом отважные поселенцы будут постепенно отвоевывать у дикости новые территории.
– И всем ещё долго будет, чем заняться, кроме убийства друг друга, я понял. – Алва усмехнулся и протянул к нему руку, подзывая.
Ричард сел рядом, обнял. Алва немедленно извернулся в его объятиях, лёг на бёдра, перекинув ноги через подлокотник дивана.
"Ты такой красивый, – думал Ричард, нежно очерчивая скулу кончиками пальцев и умирая от счастья. – Невозможно. Так не бывает".
Алва поймал его руку и сжал:
– Не мешай думать. Не сейчас.
Пришлось вздохнуть и сосредоточиться.

Алва хотел устроить всё так, чтобы бывшие военные не лезли на стенку с тоски, но считал, что новый мир обойдётся без новой войны. Кто-то, конечно, мог всё бросить, стать проводником или авантюристом и умчаться на поиски приключений, но оставшихся хватило бы для очередной кровавой бани. Алва не хотел ни доводить до бесноватости, ни превращать новый мир в грядку с овощами. Ему нужен был живой здоровый мир, способный обойтись без массовых кровопусканий хотя бы какое-то время.
– Сначала все будут слишком ошалевшие. А о "потом" вам лучше разговаривать с Карой. – У Ричарда были кое-какие мысли насчёт того, почему люди воюют и что нужно делать, чтобы они не воевали, но он не считал себя большим учёным, а рядом с Алвой ещё и чувствовал себя ужасно глупым.
– Она ведь не сказала, что ты должен встретить её один. – Алва улыбнулся, довольный своей сообразительностью. – А я всё-таки собираюсь стать богом в этом новом мире.
Снова тащить его через Изнанку?..
Мысль, вероятно, отразилась на лице Ричарда. Алва скрыл истинную реакцию за очередной улыбкой.
– Ох, не бойся так. Если ты хочешь двигаться быстро и через самые дикие места, я не стану напрашиваться.
– Простите, – сказал Ричард. – Я боюсь за вас. Боюсь, что потеряю вас там.
– Много ты терял пассажиров?
– Десять, наверное, за всё время. – Ричард отвёл взгляд. – Если считать таких, как Хайнрих, то больше. Очень много.
– Но Хайнрих удрал сам.
– Если пассажир убегает, не заплатив, а потом не зовёт на помощь, можно считать, что он потерялся, – Ричард выделил это слово голосом. – Придётся ещё ловить Хайнриха.
– Кто может этим заняться?
– Мона и Кит.
– Я над этим подумаю. – Алва зевнул. – Если бы ты назвал Бваэль или Месади, я бы заявил, что отправлюсь тоже, чтобы приволочь Хайнриха хоть на аркане. Совершенно не хочу терять Рудольфа.
– Никто не хочет. С тем, что у нас есть, с умением Кары – у нас есть шанс.
Алва смотрел на Ричарда с укором: это ведь не вам предстоит заплатить смертью за новый дом и новую жизнь для других, бывший герцог Окделл.
– Даже не думай об этом, – сказал Ричард, угадав следующую мысль Алвы. – Я вытащу тебя из долин и… и я не знаю, что сделаю. – Он не мог угрожать всерьёз.
Алва улыбался спокойно и немного насмешливо.
На журнальном столике зазвонил его телефон. Алва вздохнул, протянул руку и, когда трубка мобильного сама легла в ладонь, сказал:
– Да, Ли?

Вежливо было бы уйти, но Алва буквально лежал на Ричарде, это было бы всё равно, что кошку согнать, поэтому пришлось слушать обрывки разговора и ещё стараться не мешать: а ведь так хотелось выдернуть из-под кушака рубашку, погладить живот, приподнять голову, чтобы вытянуть из-под затылка волосы, сделать что-нибудь ещё. Ричард мог сделать с Алвой столько всего интересного!..
В конце концов Алва сказал:
– Ли, у меня свидание. – Помолчал и добавил: – Да, с ним. – И ещё после паузы: – И не драматизируй. Я думал, ты уже давно понял. Завтра поговорим.
"Пиздец ещё один", – подумал Ричард и, когда Алва закончил разговор и отбросил телефон на диван, сказал:
– Они меня со свету сживут. Савиньяк с Ноймариненом.
– Пусть сначала со своими жизнями разберутся, – фыркнул Алва. – Ли поймёт.
Ричарду казалось, что Лионель не поймёт ни за что.
– Мы знаем друг друга с юности, – продолжал размышлять вслух Алва. – Его всегда интересовали женщины. Здесь… Дикон, он хочет не меня. Он не знает, что было в молотилке, не знает, из чего ты меня вытащил и каким принял. Если бы он увидел всю эту грязь…
"То любил бы вас даже сильнее, чем я, – подумал Ричард с грустью. – Я ведь мёртвый".
Алва сжал перстень с карасом, чтобы подслушать его мысли. Очень спокойно подумал в ответ:
"Мне не надо "сильнее, чем ты". Мне надо именно так", – имея в виду ломкое болезненное чувство, преследовавшее Ричарда всю жизнь. Недоверчивый восторг, мучительную нежность, страсть на грани ненависти, раздражение, смешанное с умилением, готовность убить и неспособность довести дело до конца. "Полагаю, тут дело в "сюжетной броне", – уточнил Алва, а потом спросил: – Юноша, вы дважды согласились меня убить, сейчас вы готовы прогуляться в прямом смысле на тот свет, чтобы вытащить меня оттуда, но готовы ли разделить со мной этот?"
Он предлагал жизнь – общую, непредсказуемую, неудобную, полную надежд и разочарований, обычную и безумную, счастливую и не очень, но скорее всего долгую.
"Тебя будет держать мир, – подумал Ричард с сожалением, – а я принадлежу дороге. Конечно, я буду жить с тобой".
"Сколько получится", – уточнил Алва, скрепя сердце.
"И ещё немного, а потом – всегда буду возвращаться к тебе", – и Ричард попросил отпустить его и его мысли.
– Эр Рокэ, – сказал он вслух. – Вы, кажется, хотели встретиться с дамой.
Алва непонимающе нахмурился, сообразил, подскочил и набросился на Ричарда с таким жаром, что этим вечером им было уже не до превращений.

Отредактировано (2023-02-01 11:21:23)

Анон

Re: ОЭ-фест

продолжение исполнения заявки второго тура:

117. Кинки как у Куницы в исполнении здорового человека
Алва попал в плен/рабство/бордель, где его ебут во все дыры, после чего его находит и выкупает Ричард и комфортит.
ЗЫ. Дик не мудак!!1!расрас

первая часть тут
вторая часть тут
третья часть тут
четвёртая часть тут
пятая часть тут
шестая часть тут
седьмая часть тут
восьмая часть тут

Название: "Наизнанку"

▼это шапка, прочитайте её, пожалуйста, раньше, чем откроете текст⬍

Саммари: Алву много насилуют и один раз расчленяют; на старте реверс баланса сил - Ричард "сильно изменился за лето" и сияет, Алва страдает и красиво моргает; на текст повлияли фик "Когда твои руки готовы к беде", сиквел к нему, канон, "лестница" и обсуждения; персонажи попадают в другое место и узнают, что они персонажи; в значительной степени дикоцентрик.
Основной пейринг: Ричард Окделл х Рокэ Алва.

Примечание: Кроссовер с серией https://archiveofourown.org/series/60733 и почти оридж. Авторы разрешили себе всё. Текст оскорбляет чувства *лаверов, *хейтеров, верующих, атеистов, политически и морально неравнодушных и вообще всех; в высшей степени неэтичен и аморален. Список предупреждений может быть дополнен и уточнён.

Фактические предупреждения: DEAD DOVE DO NOT EAT, нонкон, графичное насилие, ООС, множество побочных пейрингов, постканон после гибели мира, дабкон, насильственная проституция, вещества, курение и алкоголь, связывание, кроссдрессинг, бладплей, гуро, пытки, ксеносекс, порочные и непорочные зачатия, извращённое размножение, полиамория, аморальный образ жизни, случайный секс, межрасовый секс, сайз-кинк, гетный и слэшный секс, секс с футанари, гейпинг, пролапс, фистинг, насильственная феминизация, насилие над детьми, жертвоприношения, прилюдный секс, групповой секс, временная добровольная и недобровольная смена пола, оральный секс, анальный секс, игрушки, флафф, херткомфорт, рабство, расизм, гедонизм, цинизм, сексизм, эйджизм, лукизм, вуайеризм, эксгибиционизм, нарциссизм, scat, золотой дождь, людоедство, страдания, множество неканоничных персонажей, ненадёжный рассказчик, нецензурная лексика, изменённое состояние сознания, жестокое обращение с детьми, животными, мирами, демонами и пожилыми людьми, смерть персонажей, воскрешения, семейные ценности, вольное обращение со всем, отсылки, пасхалки и заимствования. Крэк, драма, трагедия, PWP, специфический юмор.

умеренная вычитка, размер ~18.3к, особые предупреждения к этой части

▼Скрытый текст⬍

временная добровольная смена пола, гетный секс и смерть персонажа.

▼О, донна, за что? Чем моя серенада тебе не по вкусу пришлась?⬍

Прекрасные эрэа и цирк созидания

День выдался заполошный и длинный, Ричард едва перекинулся с Бваэль парой слов, а задремал – на диване в гостиной в домике Ваора и Месади, куда Алва заявился, рассчитывая поучиться магии у профессионалов. Месади всю ночь гоняла Салигана вдоль границы и тоже спала днём. Чем Ваор занимался до утра, Ричард понятия не имел, но хотя бы он был бодр и свеж.

– Вы всегда так живёте? – поинтересовался Алва, когда они ехали обратно к вороньему дворцу.
– Как – так? – Ричард хотел кофе, поесть и умыться.
– Спите когда попало и с кем попало, делаете только то, что нужно, и не соблюдаете никаких уставов.
Ричард выразительно зевнул.
– Понятно, – сказал Алва, чопорно поджал губы и рассмеялся. – Бандиты!
– Эй, мы не нападаем на кого попало! – возмутился Ричард. – Ну вообще да. Между гробокопателями и кладоискателями разница не такая уж большая.
– Ты – ценный сотрудник, потому что можешь упокаивать нежить?
– Сообщник, а не сотрудник. Ещё я неплохо дерусь, не теряюсь на Изнанке и ношу в карманах отряд каменных зверей. – Ричард помолчал. – И станковый пулемёт, но это как раз против обычных людей.
"Покажи", – потребовал Алва мысленно.

Он хотел отвлечься, потому что успел устать с Ваором – кроме всего прочего тот оставался огромным горным эльфом, для Алвы – кем-то средним между дикарём и монстром, то есть очень беспокоящим и малопонятным собеседником. Алва совсем не планировал затевать в Золотой бусине войну, но отказаться взглянуть на мощное оружие был неспособен.
Ричард таблицу стандартов помнил только в общих чертах, но когда ещё мечтал вернуться в Кэртиану, выучил устройство цельного патрона и много чего ещё. Он понимал, конечно, что для реализации всех этих замечательных идей нужен был другой уровень технологий, но всё равно запоминал.
"Если бы ты вернулся в момент своей смерти, что бы ты сделал?" – не удержался Алва от вопроса.
"Дождался бы вас с Валме на месте своей смерти и устроил бы выволочку всем троим, включая Зою. Вам лично рассказал бы, в чём именно и почему вы болван".
"Возмутительно, – попытался оскорбиться Алва. – А теперь ты меня болваном не считаешь?"
Ричард не стал отвечать наобум, задумался, пришёл к выводу, что Алва не болван. Просто им всем очень не повезло с автором – теперь он сам наконец-то мог смотреть на свою первую судьбу отстранённо.
Но невольно задумался: "Эр Рокэ, как вы ко мне относились?"
"Мучительно, – уронил Алва тяжёлый неудобный ответ, будто камень. – Ты меня раздражал. Я не понимал, почему ты не можешь вести себя по-человечески. Не понимал, что сам не вижу в тебе человека… Закатные твари, Ричард, мне нужно обнять тебя как можно скорее!.."
– Догоняй. – Он едва заметно тронул пятками бока Моро, и тот помчался стрелой по широкой пустой – к счастью – улице.
Ричард, никуда не торопясь, держался в двух метрах позади. Развлекаясь, подбросил Алве идею правил дорожного движения.
Тот пришёл в восторг, особенно от концепции штрафов за нарушения.
"О нет!" – подумал Ричард. Это ведь у него в Благодарности короля был самый быстрый транспорт. Возможно, кроме Моны, у которой в карманах могло заваляться что угодно. 

По дороге удавалось думать о глупостях, но уже в лифте Алва прильнул к Ричарду – сначала мягко, нежно, провокационно, но уже через пару мгновений обхватил жёсткими руками, стиснул, прижал к себе. Ричард обнял его в ответ.
"Невыносимо-невыносимо-невыносимо", – билось в разуме Алвы. Словно Ричард навредил ему своим вопросом.
– Простите, – сказал он. – Мне не следовало спрашивать.
– Да нет, как раз стоило. – Алва обшарил его мысли, отвлекаясь от собственных, однообразных и мучительных. – Вот как.
– Увы.
– Мы не просто придуманные, мы ещё и плохо придуманы. – Алва щёлкнул языком. – Я допускал, что несовершенен, но убедиться в этом довольно неприятно.
– Не думай об этом. – Теперь уже Ричард прижимал его к себе.
Лифт с тихим звоном остановился на третьем этаже.
– Мне, наверное, надо переодеться, – сказал Ричард. – Нам не помешают?
– Я предупрежу Хуана, чтобы никого не пускал. – Обогнав на полшага, Алва развернулся и сделал знак остановиться. – Тебе не хочется?
– Мне не по себе. – Ричард улыбнулся. – Никогда такого не делал… В сюжетах были иллюзии или голограммы, и там я ни с кем любовью не занимался.
– Если не хочешь – не надо. – Алва взял его ладонь в свои, сложил в кулак и подышал на грубую кожу. Взглянул исподлобья так, что вдоль позвоночника побежали мурашки. – Ты мне уже нравишься.
– Какая примитивная манипуляция. – Ричард высвободился, поймал Алву и легко – тот не сопротивлялся – притянул к себе, а потом подхватил на руки. – Конечно, теперь я хочу. Только я не буду краситься и всё такое, ладно?..
– А ты умеешь? – Алва повис на нём с комфортом, как кот на неудобной ветке.
– Ближе к боевой раскраске, чем к декоративному макияжу, – признался Ричард. – Но вообще да. Был один сюжет, коллеги научили.
– Что вы там делали, юноша?..
– Изображали кабаре. У меня была роль второго плана, я больше дурака валял, чем играл. На сцене один раз показали, шутки ради.
– Дай угадаю, ты разбил кому-то нос?
– Свернул шеи двум гнусным типам, которые пришли арестовывать главную героиню, – невозмутимо ответил Ричард. – И бежал в женском наряде. Знаете, какая у меня была накладная грудь?.. – Пришлось поставить Алву на ноги, чтобы показать. – Потом уже не возвращался.
Алва заглушил связь, потянул Ричарда к комнатам.
Шёпотом сказал:
– Ты же понимаешь, что я хочу не дурачиться?
– Посмотрите на то, что получится, подумаете ещё раз. – Ричард поцеловал его и ушёл в пустующие апартаменты – превращаться.

Рассудив, что в новом теле и мыться придётся заново, он разделся, вынул из кармана нужный свиток и прочёл. Сначала не произошло ничего, потом реальность завибрировала, пошла рябью, Ричард на мгновение словно лишился сознания, но быстро пришёл в себя. Первым делом увидел свои руки, вытянул ноги: стройные, гладкие, с угловатыми коленками.
Встал, неловко пошатнулся, подошёл к ростовому зеркалу.
Девица, как он и ожидал, получилась так себе: хмурая, с грубоватыми чертами лица; высоченная, широкоплечая, с небольшой высокой грудью, втянутым животом и мощными бёдрами. Он повернулся, чтобы полюбоваться задницей – хотя бы тут было на что посмотреть. Снова встал лицом, поднял согнутую ногу и придержал за голень. Странное ощущение. Немного пугающее – остальное-то тело ощущалось более-менее нормально, даже грудь не мешала, а вот между ног было как-то совсем неправильно. Гладкий лобок и мясистые складки внешних половых губ казались резиновой нашлёпкой, и жутко было видеть себя без члена.
"Всё к тебе вернётся", – успокоил себя Ричард.
Не удержался, потрогал между ног, принюхался, поморщился и пошёл в ванную. От своего мужского запаха ему некуда было деться, женские чужие нравились, но свой внушал страх и отвращение: пахло не Ричардом и не женщиной.

Глянув на лицо под ярким светом в ванной, Ричард подумал, что какая-нибудь краска не помешала бы. Ресницы по сравнению с бровями казались слишком светлыми, рот – неожиданно крупным. Намыливаясь и смывая пену, он перебирал в памяти то, что знал о правилах раскраски лица: тонким губам – светлая помада, полным – яркая; всё яркое подчёркивает несовершенства… Мысленно выругавшись, решил обойтись тушью для ресниц, а за карандаш или как они там называются, даже не брался. Рисовать на бумаге или экране – одно дело, на лице – совсем другое.

Одежды нашёлся целый ворох, хотя Ричард не собирался наряжаться. Выбрал короткую джинсовую юбку, обтягивающую белую футболку – проверил, как та сидит без лифчика, и решил, что сойдёт. Из белья под руку подвернулся треугольник алого кружева на ниточках. На других ему такие нравились, на себе показалось неудобно, но он решил, что это ненадолго, а Алва с удовольствием избавит его от этого неудобства.
Обуви оказалось неожиданно много. Розовые кеды? Кроссовки? Босоножки на десятисантиметровой платформе и головокружительном каблуке?.. Ричарда передёрнуло, и он нашёл скучные чёрные туфли на мягкой подошве.
В очередной раз посмотрел на себя в зеркало, кое-как зачесал волосы назад, подумал: "Ну и уродина". Но всё-таки потрогал ресницы щёточкой для туши и надушился. Хотя бы с запахами проблем не возникло: Ричард давно привык к ним и научился собирать сочетания, которые его радовали, а не бесили.
Можно идти?.. Ричард чувствовал себя ужасно нескладным, ненужным, некрасивым. В своём теле он был хотя бы сильным и по-мужски привлекательным.
"Дикон? – позвал Алва встревоженно. – Если ты передумал…"
"Я не передумал, чтоб вас!.. Или это вы передумали?!"
Алва постучал в дверь гостиной, от которой начиналась анфилада комнат.
Ричард открыл:
– Ну?
У Алвы отвисла челюсть, он мысленно спросил: "Это ты?"
– Я, – сказал Ричард вслух. – И если вы собираетесь трахаться, то выметайтесь из моей головы.
Алва выбранился по-кэналлийски, из головы убрался, зато решительно шагнул в комнату и запер за собой дверь, а потом жадно обнял Ричарда.
То есть его – тело.

Вдохнул запах, провёл ладонью по спине снизу вверх, придержал за шею – сейчас они были одного роста – и поцеловал.
– Как мне тебя называть?
– Так и называйте. Рокэ, я не изменился. Считайте, что переоделся.
– Тебе не нравится. – Алве хотелось его трогать – задрать юбку, излапать то, что там и под футболкой, но для этого он был слишком кавалером.
– Я бы себя не трахнул, – признался Ричард. – Говорил же, что страшная девка получится. – Хотя бы голос почти не изменился, такой же низкий, хрипловатый.
– Ты всегда прекрасен, – заулыбался Алва.
Ричард сам поцеловал его, насмешил себя мыслью и озвучил её:
– Я теперь не пойму, возбуждён или нет. Вставать-то нечему.
– Можно потрогать? – севшим голосом спросил Алва.
– Нужно, – ответил Ричард и вздрогнул, когда юбка завернулась вверх, а на прикрытый кружевом лобок – чужой, неправильный – легла горячая ладонь.
Алва выругался снова. Ричард шагнул назад и потянул его за собой: в спальню, к кровати. Они ведь всё равно не собирались…

– Подожди. – Алва остановил его у стола в центре гостиной. – Я хочу тебя рассмотреть.
На улице ещё было светло, но окно закрывали портьеры. Подчиняясь желанию Алвы, люстра зажглась сотней крошечных лампочек, на стенах вспыхнули волшебные несгорающие свечи в канделябрах.
– Ну как? – Ричард поправил юбку, восстанавливая первоначальный образ.
– Потрясающе. – Алва был как будто искренен.
– Но не в твоём вкусе.
– Абсолютно не в моём, я сбит с толку, очарован и влюблён, как мальчишка. Ричард, это… Так ненормально, что прекрасно в любом случае. – Алва пялился во все глаза.
Даже отступил на шаг, жестом попросил повернуться. Ричард повернулся и, слегка прогнувшись, оглянулся через плечо. Разумеется, Рокэ Алва сделал именно то, что сделал бы любой мужчина на его месте – обеими руками схватился за аппетитный зад.
Ричард рассмеялся и взялся за края футболки, чтобы снять.
– Нет-нет, дай я. – Алве пришлось его отпустить. Ричард позволил. Замер под жадным взглядом. Воздух холодил кожу, чувствительные соски напряглись. Алва накрыл левый ладонью, а к правому приник ртом.
Ричард сдавленно охнул, а потом ещё раз, когда Алва свободной рукой задрал на нём юбку и схватил за обнажённые ягодицы. Лизнул сосок и, не отодвигаясь, не очень внятно спросил:
– Что ты чувствуешь?
– Хочу снять… это всё. – Ричард прислушался к своему телу. Он в самом деле не мог понять, хочет чего-то или нет. – А ещё оно, наверное, физиологически невинное.
– Впервые в жизни рад это слышать. – Алва пощекотал его смехом, поцеловал снова, но всё-таки отпустил, помог избавиться от юбки и уже в спальне – от туфель.
Торопливо разделся сам.

Сначала пытался стянуть коварные трусы зубами, но Ричард глупо ойкнул: жёсткая резинка впилась в непривычно нежную кожу.
– Ты… – Алва, и здесь включивший все лампы, жадно рассматривал его. – Такой чувствительный.
– Правильно, – пробасил Ричард. – Обращайся ко мне в мужском роде.
– Это так безумно, – пробормотал Алва и всё-таки снял с него трусы.
Заставил раздвинуть ноги и уставился на промежность, будто на какое-то немыслимое чудо. Наверное, в каком-то смысле это и было чудо: трепетный женский цветочек вместо мошонки и пениса. Подсунул руку под зад и приподнял, чтобы полюбоваться и на анус. Погладил кожу вокруг.
– Здесь явно не невинно. – Алва облизал губы.
– Если не получится "нормально", можно туда, – практично рассудил Ричард. Он помнил, конечно, что женская физиология отличается от мужской, но верил, что с Алвой ему будет хорошо в любом случае.
– Что значит "не получится"?.. – насмешливо переспросил тот, а потом наклонился и впился в невинную вульву хищным поцелуем.
Ричард ойкнул – тоненько, по-женски, а потом застонал, подхваченный странным, но чудесным ощущением. Алва вылизывал его и дразнил, засовывал внутрь палец – и это было непривычно и неудобно, совсем не то же самое, что в задницу, но приятно.
– Узкий, – сообщил Алва.
Ричард и сам чувствовал, как плотно сомкнуты стенки его новой плоти.
– Пусти. – Алва двигал пальцем внутри, пытался повести из стороны в сторону – не тут-то было, Ричард инстинктивно сжался. – Ты же весь мокрый, чего ты боишься. – Он снова подвигал пальцем – хлюпало.
– Не знаю, – выдохнул Ричард. – Дико, странно…
– Не больно?
– Нет. – Больно и впрямь не было. – Давай больше.
Алва всё равно не спешил растянуть внутри, сосредоточившись на входе и области вокруг него. Каждое прикосновение к клитору заставляло Ричарда стонать и вздрагивать – его подбрасывало от избытка ощущений, и Алва воспользовался этим, чтобы довести его до долгого, почти мучительного, непристойно шумного женского экстаза. Ричард подвывал, вскрикивал, метался по постели, пытался сжать бёдра, но Алва, такой сильный сейчас, не позволил: навалился сверху и воткнул свой "клинок" между ног, в самом деле, как оружие. К терзавшему Ричарда удовольствию примешалась боль, к сложным ароматам спальни – слабый, но всё же узнаваемый запах крови.
– Доволен? – хмуро спросил Ричард. Ему хотелось пить и помочиться. На внутренности давил член – непривычно, неправильно, неудобно.
– А ты – нет? – Алва облизал губы. Он как-то сдерживался и не двигался, хотя ему явно очень хотелось.
– Мне нужен перерыв, – объявил Ричард. – Слезайте, господин лучший любовник Кэртианы.
– Чудовище! – Но Алва слез.
Сунулся следом в уборную, и Ричард позволил ему посмотреть, как из влагалища выливается несколько капель крови, но потом выгнал, чтобы справить нужду и подмыться едва тёплой водой. Внутри всё казалось горячим и таким чувствительным, будто там было раздражение.
Мельком увидев своё отражение в зеркале, Ричард поморщился: мужчиной он нравился себе намного больше.
Алва ждал и нервничал. Нашёл в гостиной бар-холодильник, разлил по бокалам вино и стоял у окна так, чтобы его нельзя было заметить с улицы. Во дворе опять кто-то сплетничал, и продолжали безумно цвести деревья.
– Рокэ. – Ричард остановился на пороге спальни. Алва оглянулся, торопливо подошёл, обнял.
Неловко пробормотал:
– Спасибо, что позволил мне это.
– Такое странное ощущение. Я никогда не менял тело.
– Я всё-таки стал для тебя в чём-то первым? – Алва усмехнулся, и Ричард поцеловал его. – Мы продолжим?
– Да. – Ричард пожал плечами. – Но я хочу выпить.

Женское тело оказалось чувствительнее к хмелю, после второго бокала "Вдовьей слезы" Ричард уже мог не обращать внимания на неудобство, но сделался тяжёлым, томным и медленным.
Алву всё устраивало – он собирался любить Ричарда если не всю ночь, то все часы, отведённые им заклинанием.
Новое проникновение Ричард воспринял спокойнее, с готовностью встал на четвереньки и ахнул от неожиданности, когда головка ткнулась в анус.
– Хочешь так?
– И так тоже.
Ричард не возражал, но пришлось отвлечься, чтобы взять смазку. Потом Алва захотел одновременно засунуть вибрирующий шарик на верёвочке во влагалище и трахнуть в задницу, заинтересовался наклейками на соски, которые подвернулись вместе с шариком и смазкой.
Ох, он хотел всё.
И Ричард позволил ему всё. Иногда было неудобно, иногда – слишком ярко, и тогда Ричард кричал и дёргался, иногда – больно. Тогда он говорил: "Больно", – и Алва всё исправлял, ласкал другое место, и Ричард благодарно отвлекался.
В конце концов ему удалось забыть о том, что тело – чужое и неудобное. Он освоился и уже не думал о том, что грудь, хоть небольшая, всё равно мешается, о непривычной чувствительности всего и особенно – клитора – и получал удовольствие.
Конечно, Алва был прекрасным любовником. Слишком шокированный поначалу, сбитый с толку "неправильными" реакциями Ричарда, он всё же пришёл к настроению, ради которого всё это и затевалось – стабильной заботливой самоуверенности, к состоянию субъекта или, другими словами, завоевателя и покорителя. Ричард, впрочем, не чувствовал себя ни объектом, ни жертвой, ни призом, и когда ему хотелось что-то сделать, он делал.

А когда почувствовал дрожь магии, непреклонно сказал:
– Прекращаем. Действие заклинания заканчивается.
Алва со вздохом отстранился, сел рядом. Внимательно смотрел, как Ричард превращается обратно в самого себя, потом поцеловал и сказал:
– Хорошо, что ты превратился. Я соскучился.
– Хватит! – заявил Ричард. Между ног было влажно, из опавшего члена на живот сочилась смазка, а задницу хотелось вымыть и смазать зельем – увлёкшись, Алва совершенно его затрахал. – Нет, я не жалуюсь, но правда, Рокэ, хватит.
– Как скажешь. – Алва снова поцеловал его.
В комнате отчётливо пахло женщиной, и теперь этот запах казался совсем неприятным.
– Поспим в другом месте? – спросил Ричард.
– Конечно. У меня.
Алва накинул халат, Ричард прихватил с собой штаны с карманами.

=+=

С утра заявились с докладом Арно и Придд, и пока они разговаривали с Алвой, Ричард потихоньку смылся из вороньего дворца. Воспоминания о прошедшей ночи смешивались с воспоминаниями о приключениях в районе Любви. Не всегда идеальных, но увлекательных, а иногда трогающих за душу.
"Хочешь потренироваться?" – спросила Кит без предупреждения. Следила?.. "Нет, не следила. Почувствовала твоё приближение, я в "Стальных кирпичах"".
Это был типичный изнаночный спорткомплекс: бассейн, зал с тренажёрами, тир, залы для фехтования и магии – и киборги для спарринга.
"С тобой – не хочу, прости, – Ричард знал, что не может навредить Кит. Он не хотел даже пытаться. Это ей пришлось бы осторожничать, чтобы не прикончить его навсегда. – Лучше поколочу киборга".
"Ну ладно", – ей нравилось его отношение, поэтому она не обиделась.

Железка оказалась довольно медлительной. Даже с выкрученной на максимум агрессией она ничего не могла сделать Ричарду, который не стал ломать её только из практичных соображений, а потом вернул настройки к базовым, самым безопасным. Идею тренировок с киборгами ему подбросил Парень-с-Котом. Оба служили в Мёртвом мосту и заочно познакомились через Джейка, но, как и с Полковником, с Парнем Ричард встретился в совсем другом месте. Выпили за встречу, за Мост, разговорились. Могло дойти и до чего поинтереснее, но Кот начал скрестись в дверь, и Парень ушёл с ним.
Они были как одно целое.

Ричард проторчал в спорткомплексе часа четыре. Кит ушла раньше, потом вернулась, и они вместе постреляли.
– Что ты чувствуешь, когда целишься? – спросила она.
– Ничего, – удивился Ричард. – Целюсь. А ты?
Она поколебалась и поделилась ощущением полного покоя, но вдохновенного и сосредоточенного. Ричард смутился и прикрыл свои мысли. Он испытывал нечто похожее, когда занимался любовью с Алвой, но даже мёртвый был счастливее порождения Бездны.
"Это похоже на счастье?" – озадаченно спросила Кит.
"Да, немного. Такое… равновесие в центре души. С краю что-то может колебаться, но сердцевина цельная и устойчивая".
Кит ощупала его ощущение, примерила к себе и решила, что оно ей нравится, и она может его повторить.
"Нормальные качают железо, чтобы быть в форме, а мы, дети Бездны, должны качать разум, чтобы тот не разваливался на куски", – грустно усмехнулась Кит.
"Я бы скорее сравнил это с фехтованием. Ты же не просто форму поддерживаешь", – ответил Ричард и отдалился, почувствовав мысленное присутствие Моны, а через несколько минут та явилась и во плоти.

Когда всем надоел грохот и треск выстрелов, Мона напомнила о "кукле", которую хотела Кит.
– Сделаешь сам? – спросила Кит.
– Проще заказать. – Ричард боялся ошибиться.
– Давай на границу с твоей кладовкой, – предложила Мона. – Попробуем фантазию. Вылезет хрень – пристрелим и новую слепим по-умному. – Она картинно прокрутила пистолет на пальце и спрятала в карман.
У Ричарда не было ни единой причины отказаться, поэтому они погрузились в широченную красную машину Моны и отправились на поиски "мягкого" участка границы.

И, конечно, встретили там Бваэль с Урфридой и Месади с Салиганом. Все были заняты делом. Урфрида, сидя в роскошном кресле, творила что попало. Бваэль подбрасывала ей идеи, максимально далёкие от кэртианских. На прогалине, словно на свалке, беспорядочно стояли телевизоры, компьютеры – или то, что было на них похоже, – на столах; вдалеке виднелись аттракционы и телебашня.
Месади и Салиган сосредоточенно молчали вместе.
– Не помешаем? – спросила Мона, выглядывая из машины.
Урфрида ойкнула, один из телевизоров задымил и начал раскалываться на куски, но она сумела уничтожить его раньше, чем он взорвался.
Ричард знал, что она сейчас слышит: "В пустом месте или на границе фантазёр имеет власть над своей фантазией и может поменять её, если обладает достаточной волей. Но если ты создала чудовище, а оно куда-то поскакало, создай что-нибудь, чтобы надёжно его уничтожить, и как можно быстрее". Он говорил Бваэль то же самое, когда они ехали через пустые места. Ему повезло, и Бваэль любила не чудовищ, а хорошее жарко́е, холодное белое вино и большие купальни, украшенные резными каменными панелями.
– Многовато народу, так что мы прогуляемся. – Месади поднялась с обитого чёрным бархатом дивана, явно придуманного Урфридой. Салиган вскочил следом, отвесил поклон и заспешил за наставницей. Шаг у Месади был широкий и пружинистый.
"Всё в порядке, – услышал Ричард мысленный голос Месади. – Просто этот тип всё время отвлекается".
"Этот тип" пристыженно молчал на связи. От него тянуло обманом и азартом.
"Всё в порядке", – ответил Ричард. Ему бы и в голову не пришло, что Месади обиделась и молча ушла.

– У нас есть просьба, – заявила Кит.
– То есть у тебя, – поправила Мона.
– Я хочу куклу, похожую на Ричарда! – выпалила Кит.
Ричард не выскочил из машины, а вышел как нормальный человек, поэтому подошёл к Урфриде позже других. Сдержанно поклонился, и она кивнула в ответ.
– Я не создавала живых существ.
– Оно не должно быть живое, – сказала Бваэль, а остальное подумала сразу Урфриде. Та моргнула, серо-зелёные глаза удивлённо расширились, спокойное красивое лицо порозовело. Урфрида поправила широкополую шляпу, обмахнулась веером и медленно произнесла:
– Мне надо собраться с мыслями. И… поговорить с герцогом Окделлом, если не возражаете.
– Меня зовут Ричард Злая Скала, эрэа, – поправил Ричард.
– И поскольку лишний раз гонять Урфриду не стоит, мы с вами прогуляемся. – Бваэль соскочила с высокого пня, с которого не падала только благодаря магии, и жестом позвала Кит и Мону за собой. – Посмотрим, что тут рабочее, а что можно только отпеть и закопать.
У Ричарда ёкнуло сердце: три девчонки направлялись в границу прочной реальности, в пустое место, где было только немножко свежесозданного мусора. Он, конечно, взял себя в руки, вспомнил, что они вообще-то взрослые и самостоятельные – все, а крошка-Кит будет поопасней его. Ему не понравилось ощущение: какое-то старческое, нехорошо нервное.
– Присаживайтесь, Ричард. – Урфрида создала кресло. Кэртианские вещи явно давались ей легко. – Хотите выпить?
– Не вина. – Ричард нажал на податливую реальность и взял из воздуха бутылку минеральной воды. Глянул на небо – солнце стояло в зените – и создал над собой и Урфридой высокий белый тент. – Если вы не против.
– О, – учтиво удивилась она. – Можно попросить у вас сувенир? Так будет быстрее.
Ричард подал ей карас, она улыбнулась и появилась на связи ясной и золотистой улыбкой, равно светской и дружелюбной.
Благодарность, впрочем, была искренняя: Урфрида знала, что это Ричард привёл Рудольфа.
И она беспокоилась.

"Моему отцу придётся умереть?"
"Я не знаю, – мягко ответил Ричард. – Я не хочу, чтобы кто-то умирал. Робер и так не совсем жив, Хайнрихом я бы пожертвовал без угрызений совести, а Луиджи хочет найти женщину, которая умерла… Но если удастся заплатить по-другому, я вздохну с облегчением".
Она видела, что он сам не может участвовать в жертвоприношении, потому что уже мёртв.
"Отец странно себя вёл: когда вы только пришли, он был от вас в восторге, но вечером вскипал от одного упоминания… Вижу, что вы об этом знали, а теперь что-то прячете. Меня это не касается?"
"Причину, по которой эр Рудольф переменил своё отношение ко мне, я вам не сообщу. Почему это вообще важно?.. Я ведь только проводник, а для Кэртианы давно умер: сделаю своё дело и уйду".
"Вы пытаетесь меня обмануть, – Урфрида улыбнулась, довольная своей проницательностью. – Я хочу понять расстановку сил. Бваэль, Мона, Месади, Кит и Ваор – на вашей стороне. Каторжане сами по себе, а Орешек скорее симпатизирует кэртианцам. Особенно мужчинам".
Ричард пожал плечами. Орешек могла симпатизировать кому угодно.
"Ещё я хочу знать, признают ли Селину вдовой", – продолжала размышлять Урфрида. Селина ей не нравилась – а ведь она даже не знала, что Мона и Бваэль сошлись на том, что та "ёбнутая".
"Пока не получат из храма подтверждение смерти Хайнриха – вряд ли, – Ричард пожал плечами. – Но Алва может их развести… Он вообще всё может".
"Что у тебя с ним? – Урфрида неожиданно крепко вцепилась в его разум. – Все считали тебя его врагом, предателем, чудовищем… И вчерашняя перемена в отце". Пытаясь увидеть чужие мысли, она не могла скрыть свои: обидевшись на Лионеля и Алву, она хотела найти в Ричарде союзника, укрепить положение своей семьи.
"Это всё ерунда, – подумал для неё Ричард. – Все эти троны, титулы – это такая чушь. Я договорился с демиургом, Карой… Если вы научитесь, как она, вы сотворите столько миров, сколько захотите. Золото? Драгоценности? Роскошные платья? Обожание? У вас будет всё!"
"Кроме настоящей любви", – холодно подумала Урфрида. Ей было больно.
"Мы были созданы, и у нас была судьба, – повторил Ричард то, чем утешал себя столько лет. – Я не мог не убить Катарину, вы не могли не влюбиться в Лионеля. Мы все были игрушками в руках автора, буквами на бумаге, словами…"

Урфрида молчала.

"Вам необязательно становиться чьей-то женой, какой-то графиней или герцогиней, вы можете быть королевой или богиней, можете – драконом или горным хребтом. Фантазёр такой силы может творить миры силой мысли… Вы создали не просто живое существо, а ребёнка. Изменить собственное тело, дать ему другое прошлое – это сложнее, чем создать работающий телевизор или мотоцикл".
"Вы все так в этом убеждены".
Как и все Скалы, она была упряма, и Ричарду это нравилось. Возможно, не будь он влюблён в Алву и привязан к Бваэль, то попробовал бы поухаживать за Урфридой: та была красива и талантлива.
"Я боюсь позора, – призналась она. – Бваэль не понимает. Вы все такие распутники!"
"Да, ужасные, – рассмеялся Ричард. – Если хотите "скрыть позор", создайте себе домен или попросите Бваэль помочь – и живите там с ребёнком и теми родственниками, которые не захотят с вами расстаться. Можете придумать любого кавалера, можете переехать на Перекрёсток, купить там отель на берегу и блистать…" Он не очень хорошо знал, как на Перекрёстках попадают в высший свет, но не сомневался, что Урфрида справится.

"Вы так убеждены, что мне нужно блистать".
"Вы для этого рождены, – улыбнулся Ричард. – Я вижу перед собой человека с Искрой от изначальной Наковальни, на которой Кузнец творил первый из миров. Женщину, отмеченную Жизнью и Удачей, не чуждую Мудрости и не боящуюся Войны. Вы ищете романтическую Любовь – и найдёте, если захотите. Но, наверное, не в кэртианских кавалерах. Для нашей создательницы возвышенная романтика равна пошлости".
"А вы – верите в любовь?"
"Безусловно. Я её видел", – и он поделился с Урфридой воспоминаниями о бесчисленных изваяниях богини, а потом и тем её образом, который она избрала, чтобы перекинуться с ним парой слов.
"Многолика", – заключила Урфрида, скрыв остальные мысли.
"В Кэртиане считалось, что женщина измеряется отцом, мужем или сыном, – прохладно подумал Ричард. – На Изнанке форма половых органов ни на что не влияет. Некоторые меняют пол навсегда или на время, мужчина может выносить и родить ребёнка, а женщина – стать этому ребёнку "отцом". Всё возможно, ничто не запретно, а мера пристойности и достойности у каждого своя. Разве Бваэль не говорила вам всё то же самое?"
"Она очень чужая, – вздохнула Урфрида. – Я не могла понять, почему такая красавица не замужем, а ей моё удивление, наверное, казалось оскорбительным".
Она отчаянно пыталась выбраться из мыслительной колеи, прописанной в первоисточнике, но пока ещё сваливалась обратно.
"Я не могу, я чувствую себя такой дурой!.." – вырвалось у Урфриды.

– Это нормально, – сказал Ричард. – Я знал, что мёртв, а переучивался несколько лет.
Она посмотрела на него внимательно, сунулась в мысли, окинула мысленным взором самые давние воспоминания Ричарда: песок, кровь, боль, усталость, бешеная брань ланисты, звериная похоть каменных комнат… Урфрида отпрянула, покраснела окончательно, а потом робко попросила показать, как "это" бывает на Перекрёстках, где всё дозволено и нет ничего невозможного. Ричард отдал ей то, чем не дорожил: лица и голоса случайных любовников и любовниц, оргии на весенних площадях, торопливое удовольствие, полученное с кем попало и как попало. Урфрида продолжала краснеть, а её мысли закрыло от Ричарда огромное всепоглощающее удивление.
"Я считала себя взрослой женщиной, – подумала она. – А теперь понимаю, почему это дитя хочет куклу… Если вам можно такое…"
Ричард решил пока не говорить, что ей тоже можно. До этого каждый доходил самостоятельно.

Чтобы сделать куклу, пришлось позвать Мону: прожив немало лет в детском теле и насмотревшись на детские и незрелые разумы из сотен миров, она знала об игрушках всё.
Хотя куклу, которую хотела получить Кит, нельзя было назвать в полном смысле детской игрушкой, у Моны нашлись воспоминания и о таком устройстве.
Урфрида удивительно быстро для кэртианки осваивала новые понятия: пластик, резина, синтетические волокна для волос… Ричард порылся в карманах, не нашёл ничего подходящего, зато шарнирная кукла отыскалась у Моны: глазастая плосколицая девочка с зелёными волосами и в зелёном же платье.
– Видите, как сделано? – Мона отдала её Урфриде.
Та неловко расстегнула платьице, покраснела снова и спросила:
– Каким должно быть устройство органов?..
Ричард отвернулся и сделал вид, что ничего не слышал. Кит, вероятно, ответила прямо в мысли Урфриды. Подглядела у кого-то – хорошо, если у самого Ричарда. Который без особой надежды спросил:
– Может, я пойду?
– Нет, – сказала Бваэль.
– Мне нужно твоё разрешение. – Кит просительно уставилась на него, а Мона фыркнула:
– Это же просто вещь. Ты же видел статуи, которые с тебя ваяли.
Ричард вздохнул и сочувственно взглянул на Урфриду, но та уже закрыла глаза, хмурилась и беззвучно шевелила губами: творила.

Она явно очень старалась, потому что простые вещи фантазёры могли создавать, не особо задумываясь. И вот на траве появилась ростовая кукла мужчины, с видимыми шарнирами, но выполненная с большой анатомической точностью. Член у неё был здоровенный – длинный и толстый, как возбуждённый, но в неактивном состоянии мягко прижимался к бедру и казался опавшим.
Бваэль, Мона и Кит с любопытством разглядывали получившегося болвана.
"Надеюсь, он хотя бы драться сможет", – хмуро подумал Ричард.
– И что он должен делать? – растерянно спросил Урфрида. На лбу у неё выступили капельки пота, и она обмахнулась веером.
Снова Кит ответила так, что не услышал никто, кроме Урфриды. Мона добавила что-то от себя.
Болван сел, повертел головой. Ричард достал свой бинокль и принялся рассматривать игрушку: голем, принадлежит Кит порождению Бездны, подчиняется голосовым командам.
У Урфриды получился очень неплохой неживой слуга. Не такой прочный, как у Листика, но более гибкий и многофункциональный. Зачерпнув чужих воспоминаний, Урфрида от души напихала в то, что заменяло болвану мозги, разнообразных эротических навыков, а с боевыми была не так щедра – очень разумно. Кит могла постоять за себя, болван предназначался для развлечения.
"Перестань называть его болваном! Я пытаюсь придумать имя!" – врезалась Кит в мысли Ричарда. Он торопливо ответил: "Моё не отдам!"
"Нед, – подумала Кит. – Надор-Над-Нэд-Нед".
Вроде бы так звали одного из великих неудачников, известных на Изнанке, но Ричард не стал спорить. Нед так Нед.
Двигался болван Нед немного механистично, но Кит не сомневалась, что сможет выдрессировать его до нужной степени – она ведь и не хотела, чтобы он в самом деле походил на человека. Лицо получилось таким, как надо: что-то общее в чертах угадывалось, но никто не принял бы Неда за Ричарда или хотя бы точное его изображение.
– Очень хорошо, – сказала Кит. – Спасибо вам огромное!
– Поскольку я должен был тебе услугу, ты передаёшь этот долг эрэа Урфриде, – сказал Ричард.
– Какие услуги. – Урфрида сморгнула и отвела взгляд от своего творения. – Вы выпросили моего отца у Смерти.
– Это было не очень сложно, – равнодушно напомнила Бваэль.
"А теперь я должен сделать так, чтобы Рудольф не умер во время ритуала, – подумал Ричард. – Ну ладно, я ведь сам хочу, чтобы он остался в живых. Даже если теперь он меня ненавидит".

Болвана надо было одеть, и Ричард нашёл в карманах розовые карго-шорты, рубашку с изображением тропического заката, лиловые кеды и белую шляпу с узкими полями.
"Федора", – подсказала Мона. Из всех присутствовавших она одна разбиралась в земных модах.
По приказу Кит болван оделся и стал похож на полного придурка.
– Надо его как-то водить?.. – задумалась вслух Бваэль. – Носить?..
– Сейчас, – пробормотала Урфрида, прислушиваясь то ли к Моне, то ли к Кит, то ли к обеим. Кивнула – и болван исчез. Точнее, уменьшился, вместе с одеждой. Стал куколкой сантиметров семь в высоту. Кит подобрала его и сунула в карман. Сказала Урфриде:
– Спасибо, я запомнила.
Та вздохнула – устала.
Мона строго посмотрела на Бваэль и Кит и заявила, что фрау Урфриде надо отдыхать.

=+=

Время до прибытия Кары пролетело как будто совсем незаметно.
Дни Ричард занимал необязательными и обычно приятными делами – общался с Бваэль и Урфридой, тренировался, объезжал растущую границу, а по вечерам спешил к Алве.

Но разговор с Эпинэ получился даже неприятнее, чем можно было ожидать.
Робер пришёл в себя и теперь ясно понимал, на каком он свете, что происходит и чего все ждут. Он сказал:
– Я рад, что умру.
Ричард вздохнул: он уже говорил, что они постараются никого не убивать ради нового мира.
– Мы все должны были умереть, – продолжал Робер, глядя сквозь него. – Ты, я, Рокэ. Ты умер, он – в каком-то смысле тоже. А я жив, но мне от этого не хорошо.
"На арену тебе надо", – хмуро подумал Ричард.
– У Ли была связь с Мэллит, ты знал? – Робер разлил вино по бокалам. "Чёрная кровь" знакомо горчила на языке, и Ричард больше делал вид, что пьёт, чем в самом деле пил. – Так странно: я вроде бы успел её разлюбить, но сейчас могу думать только о том, что встречу её в долинах. Ведь встречу?
Ричард кивнул.
– А Ли – забыл её.

С вывернутыми персонажами случалось всякое – можно было оказаться на Изнанке без тела или в чужом, сумасшедшим, без куска души или без памяти вообще. Ричард не знал, стоит ли выяснять подробности – Лионель казался вполне разумным, а попытка узнать, чего он теперь не помнит, могла пошатнуть рассудок в целом.

Ричард всё же решился переспросить, но Робер уже продолжил рассуждать о радостях смерти.

=+=

Вечером Ричард рассказал Алве. Тот ничего не ответил, поцеловал: не говори со мной о делах, нам есть чем заняться.
Конечно, им было.

После того, как Ричард превращался в женщину, Алва как будто перестал стыдиться своих желаний. Он отдавался с удовольствием и почти пугающим жаром.
"Ты точно не пьян?" – подумал Ричард.
– Всё хорошо. – Алва заметил его замешательство. – Хорошо, продолжай… Просто мне нравится и наконец-то не стыдно и не страшно.
Ричард поцеловал его и продолжил – жадно, но неспешно и ласково. Алва отвечал – движениями и стонами, а потом начал просить и обещать:
– Позволь мне кончить, я хочу получить удовольствие, – шептал он срывающимся голосом. – Потом – что угодно, можешь продолжать сколько захочешь, только разреши мне сейчас.
Ричард отдрочил ему, а потом, чтобы не терзать слишком чувствительное тело, – себе. Алва сыто улыбался, глядя из-под полуопущенных век, а потом сказал:
– Продолжим?
И, отершись и отдохнув, они продолжили.

Алва по-прежнему дурел от магии, а в этот раз дошёл до исступления от пары капель исцеляющего бальзама. Говорил, что не нужно, что ничего не болит, но Ричард чувствовал внутри жар, который казался ему неправильным, и добавил немного в смазку. Алва громко охнул, попытался резко насадиться на пальцы, а потом требовал ещё, сильнее и больше. Приказал остановиться, только когда внутри была уже половина ладони Ричарда.
– Хорошо, но много, – бесстыдно объявил Алва. – А я хочу чувствовать тебя.
Он встал на четвереньки, спрятал лицо в подушку и мычал в неё, выписывая задницей такие фигуры, что Ричарду оставалось только придерживать – если бы он сам двигался, то кончил бы слишком быстро.
Алва то ли утолил разгоревшееся желание, то ли устал – остановился, потребовал "выеби меня" и снова уткнулся лицом в подушку. Когда Ричард только начал двигаться – неторопливо, мелко, осторожно, капризно ныл. Позже – стонал всё громче и громче, а под конец кричал сорванным голосом.
"Что ты творишь, твои решат, что я тут тебя убиваю!" – остановиться Ричард уже не мог, но беспокойные мысли оттянули экстаз. Алва кончил под ним – долго, сильно, без помощи рук – и замер, дрожа.
Ричард помог ему лечь.

– Хочешь в рот? – спросил Алва, и Ричарду показалось, что он ослышался. Человек, чьё желание любви пропустили через молотилку, предлагал ему… – Не смотри так, иначе я решу, что делаю нечто постыдное.
Ричард вжал его в кровать, потёрся членом о бедро.
– Дикон. – Алва облизал губы.
– Сейчас. – Ричард балансировал на самом краю оргазма. – Слишком, я сейчас… – Он зажмурился.
– Мне понравится, – прошептал Алва, и Ричард кончил, вздрагивая всем телом. Алва рассмеялся: – Но так тоже неплохо.
Ричард перевалился на спину и пытался отдышаться. Алва нащупал его руку, сжал. Несколько минут они лежали неподвижно и молча. Ричард почувствовал, что вот-вот заснёт, заставил себя дотянуться до штанов и нашарить влажные салфетки. Алва нехотя отпустил его, потом внимательно следил – и за ним, и за своими ощущениями; жадно втянул воздух носом. Спросил:
– Тебе не противно?
– Что мне может быть противно? – Ричард, зависший между наслаждением и сном, плохо соображал.
– Прикасаться ко мне после того, как… – Алва взглянул вдоль своего тела.
– С чего вдруг? Моё отношение к тебе не зависит от того, кончил я только что или ещё очень хочу это сделать. – Ричард бросил использованные салфетки на пол. – Ты – всегда ты.
Алва думал о чём-то сложном, а ему хотелось спать, поэтому он лёг, накрыл одеялом и себя, и Алву:
– Тебе тепло?
– Да. Так странно. Почему именно ты?
– Потому что я раньше всех оказался на Изнанке и успел тут прижиться. – Ричард зевнул, прижал Алву к себе, пробормотал: – Давай спать.

Утром Алве вздумалось выгнать его из постели ни свет ни заря и заявить: "Жду вас во дворе со шпагой, юноша". Шпагу Ричард в последний раз брал в руки на арене и считал своё выступление не очень удачным, но от тренировки не отказался.
Алва будто нарочно устроил показуху: явились Савиньяки и слегка разморозившийся Придд. Ричард отбивался поначалу нелепо, как вчерашний оруженосец, и сдерживался, чтобы не сделать ничего "мужицкого".
– Рокэ, это чистый выпендрёж! – Эмиль не выдержал первый. – В реальном бою от тебя бы уже мокрого места не осталось.
– От Окделла тоже, – уронил Придд. – Это тренировка на шпагах. Надо думать, господин Окделл не практиковался…
Отбив очередной выпад Алвы, Ричард в одно мгновение оказался рядом с Валентином и приставил защитный колпачок к его рту:
– Поверьте, сударь, если вы будете так старательно напоминать мне, что я Окделл…
Алва бросился в атаку, Ричард присел, в последний момент передумал и подкатился под ноги. Шпаги упали на песок. Алва попытался подмять Ричарда, сверкнул кинжал. Ричард поймал лезвие рукой, а свободной обозначил удар в шею:
– Вы без сознания и задыхаетесь, эр Рокэ.
– А ты ранен и будешь какое-то время истекать кровью. – Алва не торопился слезать, это становилось неприличным.
– Даже если отравлен. – Ричард улыбнулся – он не мог не улыбаться, глядя на любовника – и прошептал исцеляющее заклинание, накрывшее обоих.
– Ух ты! – потрясённо выдохнул Арно.

Алва легко вскочил на ноги, подал руку Ричарду, который не стал выпендриваться, но, подобрав шпаги, всё-таки довысказал Придду:
– Так вот, господин Придд, если вы и дальше будете ко мне доёбываться, я вспомню, что я не Злая Скала, а Окделл, и однажды мы продолжим нашу дуэль.
Прозрачные, сейчас голубоватые глаза, злобно сузились.
– Юноша, если вы не устали, возьмите что-нибудь более привычное – и продолжим.
– А можно присоединиться? – взволнованно спросил Арно. Лионель смотрел молча, и Ричард пожалел, что рядом нет Кит или Моны, которые могли выяснить, какую именно херню думает в данный момент эр Лионель.
– Можно. Вооружайтесь, – предложил Ричард.
Снял футболку и ботинки с носками – жарко и нечестно, вынул из кармана лёгкий прочный шест.
– И всё? – шевельнул бровью Лионель. – Вы нас недооцениваете.
– Против Вальдеса и Райнштайнера я бы взял два игрушечных топорика – у меня нет цели убить кого-то или покалечить.
– С голыми руками ты опаснее? – мягко спросил Алва.
– Зависит от количества и вооружения противников… – Ричард едва не "тыкнул" ему при посторонних и сдержался только чудом.
Все как раз разобрали тренировочное оружие: Савиньяки со шпагами, Алва тоже; Валентин взял облегчённый шестопёр.
– Если рассчитываете сломать эту штуку, то у вас не получится, – предупредил Ричард.
– Но выбор уже сделан, – пожал плечами Валентин.

Он упал первым. От Лионеля и Алвы пришлось удирать, Арно едва не схлопотал тычок в лицо и отступил, признав себя поверженным. Эмиль, на которого не хватало внимания, успел зайти Ричарду за спину и грязно выругался, когда кончик шеста врезался ему в низ живота – несильно, но ощутимо. После этого получилось толкнуть Лионеля на Валентина – и остаться с Алвой и Эмилем на какое-то время.
– Как настроение, господа? – весело спросил Ричард.
От забора донёсся заливистый свист: Кит и Мона как-то влезли на могучую яблоню и теперь болели за Ричарда.
Алва и Эмиль переглянулись, без слов поняли друг друга и пошли обходить Ричарда с двух сторон. Глупо было бы уступать им инициативу, и Ричард перешёл в атаку.

Лионель получил неприятный удар по скуле, Алве Ричард "сломал позвоночник", а Эмилю "перебил ноги" и обозначил добивающий в шею.
– Ничего себе! – воскликнул Арно. – Это как вообще?
– Тяжело. – Ричард взмок и теперь вытирал лицо. Чтобы двигаться с нужной скоростью, требовалось невероятное напряжение.
– Думаю, ты бы отпиздил Ветра, – заявила Кит, качая ногой. – Он не Айлиг.
– Чёрта с два, он меня разделал как маленького.
– Это когда было? – Кит спрыгнула на землю. Арно дёрнулся было поймать, но замер, увидев, как мягко и ловко она приземлилась.
– Не помню, – признался Ричард. – Хочешь поддержать провинциалов?
– Нет. Но могу им показать, что можно делать с такими наглыми топтунами. – Кит весело улыбалась.
– Нет, – твёрдо сказал Ричард. – Прости, но нет. Признаю себя проигравшим заранее, но я никогда не буду с тобой драться, даже в шутку. Не хочу.
Кит подошла и обняла его, прижавшись пушистыми волосами к потному животу. Конечно, кэртианцы вытаращились на это с самым осуждающим видом.
"Эй, я потный, – напомнил Ричард. – И на нас пялятся. Знаешь, что они про меня думают?"
"Росио и Ли хотят трахнуть, причём Ли не осознаёт и вообще-то не по мальчикам, Арно пытается понять, зачем ты такой красивый и сколько мне на самом деле лет, Валентина сейчас стошнит… Эмиль не думает, Эмиль прикидывает, смог бы он меня выебать или нет. Пока что считает, что нет, – невозмутимо доложила Кит и потребовала: – Обними. Мне насрать, что ты потный".
Ричард приобнял её свободной рукой – так, как обнимал, утешая и успокаивая, детей, выведенных из рушившихся миров. Встретил вопросительный взгляд Арно.
"Сказать ему, что мы друзья?"
"Скажи".
Арно вытаращился, но теперь не на Ричарда, а на Кит, икнул и моргнул.
– Если не хочешь со мной драться, может, пойдём в "Кирпичи"? – Она отпустила Ричарда и шагнула назад.
– Пойдём. Господа, хотите поупражняться, как это делают на Изнанке? – Ричард обвёл господ кэртианцев насмешливым взглядом.
– Хотим, – решил за всех Алва.
Мона залечила Лионелю едва заметную ссадину на скуле и подумала, что Ричард мог бы и поаккуратнее. Ричард ответил, что вообще-то падал в момент удара, уклоняясь от выпада Алвы, и всё равно бил в одну шестнадцатую силы. Лионелю просто не повезло.

После того, как Ричард показательно отделал киборга, предварительно загнав того в убойный режим, Валентин печально вздохнул, а Эмиль переглянулся с Лионелем.
"Эмиль восхищается, как хорошим боевым конём, – доложила Кит. – Ли завидует и думает, как тебя такого убивать. Арно просто радуется и хочет мочь так же. Росио тебе сам расскажет, а у Валентина трещат шаблоны: он не может тебя уважать, но не уважать не может тоже, ты их спасал и ты друг Арно, но по-прежнему спесивый Окделл, всё это очень сложно и неприятно".
"Его проблемы", – откликнулся Ричард и заявил, что ему нужно в душ.
Кит и Мона устроили кэртианцам экскурсию, так что снова встретились они уже в тире.

Придд так прилип к многозарядной охотничьей винтовке, что Ричард не стал их разлучать. Дал коробку патронов и велел сохранить – чтобы потом купить такие же.
– Можно прийти сюда снова? – спросил Арно. – А с Клаусом?.. И вообще.
– У кого ты спрашиваешь? – удивился Ричард.
– А тут разве не всё твое?
– Нет, конечно. – Ричард почувствовал, что заливается краской. Он что, должен был объяснить, что Благодарность короля – для всех?.. Но он ведь был не единственным проводником, да и бывшие каторжане могли поговорить с кэртианцами. Те просто не поняли, что ходить можно везде. – Оно просто есть, Арно. Если нет хозяина, то пустой дом занимает кто угодно… Поэтому в пустых местах не строят городов.
– В них селится нечисть? – сообразил Алва.
– Или люди хуже нечисти, – ровно произнесла Мона. – Здесь прочное охраняемое место, поэтому пустые дома и заведения будут просто ждать новых жильцов и посетителей… Можно стать хозяином какого-нибудь кафе или бара, но тогда есть риск "врасти" в место, превратиться из человека – в функцию. Потерять индивидуальность.
Алва и Придд поняли, Савиньяки – нет, каждый по-своему. Лионель считал, что человек на своём месте должен быть счастлив в любом случае, а индивидуальность только мешает. Эмилю с Арно не хватало воображения – оба верили, что у каждого киоскёра и водителя автобуса на Изнанке есть что-то, кроме его работы.
"Ну, иногда живые бывают", – подумал Ричард, не сомневаясь, что Кит передаст эту мысль Моне.
"Это редкость, – ответила та, пользуясь для связи разумом Кит. – Но эти не понимают. Ничего, постепенно разберутся".

=+=

Вечером у Алвы снова собрались старшие Савиньяки и Валме, теперь с Вальдесом и Альмейдой. Проснувшийся днём и исцелённый Алвой Дьегаррон выпил с ними, но уже ушёл.
"Приходи, – позвал Алва. – Им интересно про Изнанку".
Ричарду не хотелось служить развлечением для приятелей Алвы, а раз Альмейда сидел там, можно было провести время с Бваэль.
"Я бы пригласил и её, – думал Алва. – Но тогда Рамон будет ухаживать, а не говорить о делах. А она будет на меня злиться".
"Я тоже не хочу говорить о делах, – ответил Ричард. – Это попойка или военный совет?"
"Попойка и репетиция совета, – идея позвать Бваэль нравилась Алве всё больше. – Да, пожалуй, стоит её пригласить. Будет вежливо, если ты передашь приглашение, или лучше мне самому?.."
Ричард подцепил в кармане сувенир Бваэль. Та ответила, и Алва попытался мысленно отвернуться: Бваэль сидела перед зеркалом в одних трусах и надевала второй носок.
"Что надо?" – она удивилась, почувствовав присутствие Алвы, и затуманила картинку.
"Эрэа, как вы относитесь к идее выпить с толпой военных и заодно поговорить о делах?"
"Вы меня зовёте из-за эра Рамона или из-за Ричшарта?" – хмуро спросила Бваэль.
Ричард молчал, позволяя им поговорить.
"Из-за вас. Хочу обсудить Изнанку и фантазии".
"Вам следовало устроить всё прилично, позвать Месади, Салигана и Урфриду. Вообще всех изнаночных".
"Это только репетиция военного совета и всё ещё частный разговор", – Алва сдерживался, чтобы не приказывать: он не мог приказать Бваэль.
"Ричшарт, мне имеет смысл идти?"
"Как знаешь, – Ричард мысленно пожал плечами. – Противный только старший Савиньяк, остальные просто кэртианцы".
"Почему Ли противный?" – резко заинтересовался Алва.
"Самоуверенный слишком, – ответила Бваэль вместо Ричарда. – Думает, что он самый умный, хороший и правильный. Вы знаете, что он считает себя лучшим управленцем, чем вы? – Алва был с этим почти согласен. – Это неправильно! Он просто эорий из Дома Молний, глава семьи Керва, но он не бог. Управление – это не только про власть и жёсткие решения…"

Алва вспомнил разговор с Ричардом – обещание устроить бунт в случае "хуйни" – и не стал спорить. Демократические идеи плохо укладывались в кэртианский разум, каким бы блестящим тот ни был, но не любивший лишней возни Алва видел в делегировании полномочий свою выгоду: если все будут просто делать то, что нужно, всё будет хорошо или хотя бы не плохо.
"Поражена вашей мудростью, ваше величество, – без тени иронии подумала Бваэль. – Вы произвели на меня впечатление, я приду. Вам нужна тётка в юбках или можно в штанах?"
Алва не смог удержаться от мысленного вопля: "Только без вот этого вот!" – он имел в виду мини-юбки, мини-шорты, лосины, коротко обрезанные футболки, открывающие живот, любую обтягивающую одежду.
"Ханжа", – насмешливо подумала Бваэль.
"Я хочу поговорить, а не наблюдать, как ревнует мой друг".

Ричард, гулявший вдоль новой границы, заехал за Бваэль. Она выполнила просьбу Алвы и надела просторные штаны, широкую длинную рубашку – почти платье, всё из серого шёлка, а сверху завернулась в огромную шаль из тонкой голубой шерсти.
– Ты всё равно очень красивая, – сказал ей Ричард. – Они будут пялиться и говорить комплименты.
– А ты успел раньше всех? – Чтобы сесть на пассажирское сиденье, Бваэль задрала подол рубашки.
– Это не комплимент, а тактическая информация.
– Тогда ладно. – Бваэль обняла его, спрятав лицо от ветра, и по дальним улицам Ричард гнал на хорошей скорости, а сбавил, только когда впереди показались высокие особняки центра Благодарности короля.
Бваэль связалась с ним и думала, что месту не хватает упорядоченности. Каторжане селились в северо-западной части, рядом с границей бывшей молотилки и поближе к лесопилке и кукурузному полю. На юг, к малым огородам, перебралось совсем немного людей. Кэртианцы старались держаться вместе и выбирали жилища, устроенные попроще.
"Что же, нам нужны инструкторы по жизни на Изнанке?"
"Орешек занимается потихоньку. Может, сказать Валме, чтобы организовал ей аудиторию?"
"Скажи".
Ричард считал, что все как-нибудь разберутся сами и не надо мешать людям жить, как им хочется. Кэртианцы, даже те, кто не помнил гибели мира, были глубоко потрясены, многие ещё не встретились со своими близкими, и не было ни одного, кто не потерял бы друга. Они имели право на покой и глупости.
"Хуан сориентировался. Если Ворон его отпустит, он может позаботиться об устройстве новоприбывших… К каторжанам по дороге приезжают беженцы, но там как-то справляются".
"Нам нужно больше людей на юге?"
"Пока Урфрида в Благодарности – необязательно. Она очень примитивная, но прочная и гибкая. Почему Ворон не хочет на ней жениться? Она будет хорошей богиней, и это сразу союз с Ноймариненами".
"Они друг другу не нравятся, и Урфрида беременна от Лионеля. Это как-то совсем неприлично", – подумал Ричард.
"А ещё Ворон мелкий, а она статная".
"Я тоже "статный"", – глупо подумал Ричард.
"Для мужчины это плюс. А женщины твоему Ворону нравятся… такие, как я: хитрожопые бледные поганки".
"Фу, как грубо. Ты изящная и рассудительная".
Бваэль тихонько рассмеялась и прикрыла мысли: они приехали.

Пили в одной из больших гостиных на втором этаже. Начали недавно, говорили о делах, и Алва ещё не взялся за гитару.
Конечно, все вскочили, увидев Бваэль, которая улыбнулась и сказала:
– Кажется, мне обещали, что обойдётся без ухаживаний.
– Эрэа… – начал Валме.
– Меня зовут Бваэль, ладно? – Она села в кресло. – Если вы не собираетесь со мной ебаться, не думайте о моих половых органах.
Валме хлопнул глазами, Альмейда хмыкнул и ожёг Бваэль взглядом.
Но разговор об Изнанке, Благодарности короля и будущем новом мире каким-то чудом всё-таки состоялся.

– Зависит от того, что скажет Кара, – задумчиво проговорил Алва, когда Бваэль и Ричард по очереди вывалили на слушателей всё, что знали о сотворении миров. – Но что если мы соберём всех эориев и каждый сделает небольшой взнос? Малую кровавую жертву.
– Это может сработать, а может – нет, – пожала плечами Бваэль. – Но с нормальным демиургом неудачная попытка – это не катастрофа.
Ричард думал, что для жертвоприношения нужна воля жертвы, готовность умереть, перестать быть ради существования нового мира. Мог ли он участвовать?.. Он ведь так долго отрицал свою связь с Кэртианой.
"Даже не думай об этом, – Алва, погладив перстень, незаметно просочился в мысли Ричарда. – Во-первых, я не могу тебя потерять – и если ты как-нибудь умрёшь, воскрешу тебя любым способом. Во-вторых, ты мёртвый. Что будет с миром, в который добавили что-то мёртвое?"
"Города строят из мёртвых камней, – обиженно подумал Ричард. – Дроблёных, отёсанных, искалеченных. Вам не помешают такие, которые ничего не будут чувствовать".
"Дикон, я просто не хочу, чтобы ты исчез", – непреклонно подумал Алва и спрятал все остальные мысли.

Валме заговорил о религии: он считал, что нет смысла восстанавливать абвениатство; что раз Алва – бог, то и молитвы надо обращать к нему.
– Вы ведь ещё не освоились со своей силой? – Бваэль смотрела на Алву спокойно и внимательно. Обычно люди начинали нервничать под таким взглядом, но Алва не был обычным.
– Пока нет, – признался он, тоже спокойно. – А что я могу?
– В пределах своего мира – всё. – Бваэль моргнула. – Ваши подданные и вассалы – в вашей власти.
– Совсем всё? – воодушевился Лионель.
– Тут есть один момент. – Бваэль тонко улыбнулась. – Чтобы что-то сделать, надо сильно этого захотеть.
– Рокэ, ты хочешь чего-нибудь прямо сейчас? – весело спросил Эмиль.
Алва посмотрел на свой бокал, допил – и бокал наполнился снова.
– Очень удобно, можно не вставать, – усмехнулся Ричард.
Эмиль и Вальдес восторженно ругались.

– А изменить что-то в себе можно? – осторожно спросил Альмейда. В привычной кэртианцам полутьме, разбавленной свечами, сложно было заметить, что у Бваэль порозовели кончики ушей.
– Можно, конечно, – сказал Ричард. – Эрэа Урфрида справилась.
– Но она фантазёрка… – Алва нахмурился.
– Да, а вы – бог. Поэтому вы можете всё в пределах своего домена. Пока что это Благодарность короля, которой вы позволяете расти и изменяться как попало. – Ричард усмехнулся. – Потом будет – весь мир. А зона эффективности эрэа Урфриды – пустые места и гибкая реальность на границе прочных.
– То есть ты не можешь придумать что-то прямо здесь? – вмешался Эмиль. – Ты же тоже фантазёр, правильно?..
Ричард и Бваэль переглянулись. Вороний дворец был уже довольно прочным, но они ещё могли попробовать.
– Что-нибудь несложное, – предложила Бваэль. – То же вино, например. В этом случае мы рискуем получить разве что пятно на ковре.

Ричард прикоснулся к реальности своей волей и с трудом сдержал дрожь. Алва считал Благодарность и в частности дворец собственностью не только своей, но и Ричарда тоже. Нужно было как-то сдержаться, скрыть охватившие его чувства, и Ричард старательно задумался о выпивке. Получился почему-то ликёр "Адский" – сдобренная мёдом и пчелиным ядом настойка на перце и хрене.
– Отрава, – сказал Ричард. – Наливать врагам.
– Надо проверить! – отважно заявил Вальдес. – Стопки вы тоже создаёте силой воли?
Ричард придумал сразу алмазную – какая-нибудь другая могла испортиться. А наливал, дыша в другую сторону.
Бваэль невозмутимо сплела исцеляющее заклинание и попросила Алву создать флягу с водой, побольше.
Альмейда ласкал жарким взором Бваэль и почти не скрывался, остальные таращились на Вальдеса. 
Тот выпил, охнул, рыгнул и начал терять сознание. Бваэль набросила на него чары, Ричард поддержал, и Вальдес выругался на кэналлийском, затейливо и непристойно.
– Ротгер! – Альмейда с укором смотрел на бывшего подчинённого. Бывший подчинённый хлопал остекленевшими глазами.
– Готов, – с видом знатока заявил Алва. – Ричард, посадите вашу жертву в кресло, я вызову слуг.
– Я могу протрезвить, – предложила Бваэль. – Хоть всех.
– Нет-нет, это совершенно излишне, – светски защебетал Валме. – Пусть наш друг переживёт все эффекты от этого зелья, а потом расскажет о впечатлениях.
– Вы жестоки, – мурлыкнул Лионель.
– Только от любопытства!
Валме оставался самим собой: хитрым, но милым; беспощадным, но забавным. Ричард не доверял ему, но думал, что Алва может положиться на своего абвениарха.
"Ты набрался, – предупредила его Бваэль. – И пялишься на Алву так, что они сейчас всё поймут".
Ричард, возможно, и не был бы против, чтобы все узнали, но Алва сам ещё не принял решения, нечестно было бы вынудить его.
Вальдеса то ли унесли, то ли увели, Алва допил и взял из воздуха гитару.
"Можно уходить, – подумала Бваэль. – Больше ничего интересного не будет".
"Я останусь", – ответил Ричард.
"Хорошо, что тебе нравится. А эру Рамону?"
"Понятия не имею".
Ричард покосился на бывшего адмирала. Тот смотрел на Бваэль – и ему явно нравилось то, что он видел.
"Так глупо, – подумала Бваэль. – В нормальной компании мы бы уже обнимались, и никто бы ничего не сказал. А здесь, если я сяду к нему на колени, а ты – у ног Ворона, нас сочтут…"
"Игрушками. В Кэртиане считается, что тот, кто берёт, главнее".

Бваэль всё знала про примитивные патриархальные общества и считала их несусветной глупостью. В её родном мире, магическом, архаичном и, говоря по совести, довольно безумном, души были важнее тел, и женщина с сильной душой могла одержать верх над мужчиной со слабой.
Когда-то Ричарда страшно оскорбили гнусные домыслы Эстебана, но тогда дело было не только в обвинении в аморальности, но и в том, что Алва был его кровным врагом.

Песня о ветрах далёких закончилась. Алва тронул струны, и Бваэль шевельнула ухом, узнав аккорд. Поймала взгляд Альмейды – и порозовела не только кончиками ушей, но и скулами. Попыталась спрятаться за бокалом.
"Эй, ты же влюбилась!" – обрадовался Ричард.
"Молчи! Молчи! Он такой балбес, такой же, как вы все!" – Бваэль смутилась и запаниковала. Как всякая авантюристка, она считала долгие любовные связи неудобными. Ричард, такой же искатель приключений и бродяга, к тому же мёртвый, устраивал её ещё и потому, что с ним не могло случиться настоящего бурного романа. "Ужасно, – она взяла себя в руки. – Только ему не говори".
"Ни словечка не скажу", – Ричард сочувствовал Альмейде – каково огромному квадратному маркизу с Марикьяры терпеть странности бледной эльфийской принцессы, почти героини?.. Он выпил достаточно, чтобы решить, что ему ещё повезло: с Алвой они хотя бы когда-то давно говорили на одном языке.

Валме тоже взялся за гитару, а о том, что Ричард знает пару аккордов, никто, к счастью, не вспомнил. Бваэль напилась и начала очаровательно зевать. Алва предложил ей переночевать во дворце, но она заявила, что палатка нравится ей больше, и, забыв о приличиях, повернулась к Альмейде:
– Эр Рамон, вы идёте?
Ещё бы он не пошёл!..

– Я понял, на Изнанке это нормально, – сказал Эмиль, когда за ними закрылась дверь.
– Но ты женишься, – занудно напомнил Лионель.
– Конечно, женюсь! Франческа просто чудо… Дикон, её муж не выберется с того света?
– Я пьян, – предупредил Ричард, прислушался к своей неживой части и понял, что сейчас не может проверить. – Выясню утром, простите.
Ему жаль было Муцио, но он думал, что Франческа и Эмиль могут быть счастливы вместе, несмотря на неверность Эмиля, а, возможно, что и благодаря ей.

Лионель напился и решил, что всем пора спать, но Алва казался трезвым и каким-то спокойным. Он мягко попрощался с Савиньяками и Валме, который больше устал, чем захмелел. Потом вручил гитару Ричарду:
– Спой. Что угодно.
Ричард был достаточно пьян, поэтому он поставил на стол ноутбук, чтобы не запутаться в тексте, и запел своим некрасивым сиплым басом:
– О, роза моя, краски дня отгорели!
Ещё и старательно бросал на Алву пылающие взгляды. Красивое лицо удивлённо вытянулось, Алва отступил на шаг, надменно сложил руки на груди, а потом хохотал в голос, до слёз, складываясь пополам, кашляя и снова хохоча.
Ричард допел и даже сумел скорчить трагичную мину в самом конце.
– Дикон, это так ужасно, что замечательно.
– Я предупреждал, что не могу петь. – Ричард попытался сделать вид, что насупился, но рассмеялся тоже.
– Ну почему, марши и молитвы должны получаться. – Алва задумчиво рассматривал его, будто не знал, что с ним таким делать.
– Вы поняли, что сказали? – Ричард криво улыбнулся. – Марши и молитвы – это Воитель и Смерть. Или Свет. К Красоте, которая есть ипостась Любви, они не имеют никакого отношения. – Он немного лукавил, потому что всё, что можно было назвать искусством, было отмечено Любовью.

Гитара исчезла из его рук, и Алва занял её место. Прижался телом к телу, разумом к разуму, поделился: "Там, в молотилке, они поили меня возбуждающими зельями и игристым вином, сажали вот так – в чулках и корсете, иногда с игрушкой внутри. Мне нравилось, но я не понимал, кто я… А сейчас понимаю, и мне нравится. И нет, я не против игрушки, если хочешь".
Всё же он опасался, что ему не понравится и он всё испортит.
"Не волнуйся, – думал Ричард с безмятежным счастьем. – Скажешь "перестань", я перестану, сделаем что-нибудь другое или просто пообнимаемся…"
– Рокэ, ты же не думаешь, что я стану тебя принуждать, – добавил он вслух. 
– Я знаю, что ты не станешь. – Алва поцеловал его. – Но я чувствую, что ты можешь.
"Купчей же больше нет, – невольно подумал Ричард. – Почему?"
"Потому что я сам решил, что принадлежу тебе, – признание казалось Алве постыдным. – Что ты можешь – имеешь право и способен – управлять мной. Потому что поверил, что ты никогда не причинишь мне вреда. Это очень глупо?"
"Да, и опасно, – Ричард не стал врать. – Я не чувствую ни этой власти, ни этой принадлежности, я просто люблю тебя". Он всмотрелся в мысли Алвы: тот по крайней мере верил в то, что думал. Показал себя: готовность сдерживать желания, подчиниться желанию Алвы, если это не противно; мечту о счастье общей жизни и общих дорог.
"Ты… ты взял бы меня с собой?!"
"Конечно. Когда мы закончим творить мир и поймём, как он работает, мы выясним, сможешь ли ты гулять и если да, то как долго. Я стану твоим проводником", – Ричард улыбнулся, соскальзывая в прежнее незамутнённое состояние – а ведь стоило забеспокоиться из-за Алвы.
"Покажи мне, что такое Святая улица".
"Это очень непристойно", – предупредил Ричард, попытался кое-как объяснить идею. Он, конечно, не мог говорить обо всех парах, прошедших этим путём, но сам верил, что благословление в храме получают только те, кто любит друг друга, кто предаётся разврату на каждом перекрёстке улицы не ради похоти, а выражает таким образом любовь.
"И это тоже – любовь?" – Алва с любопытством рассматривал одну из пар: красивая смуглая женщина вела на поводке светлокожего мужчину, высокого и черноволосого, совершенно обнажённого. В нём не было ничего рабского, но он принадлежал ей и хотел доказать эту принадлежность на Святой улице.
Ричард не знал, дошли ли они до самого храма.
Алва как раз нащупал разницу между просто странными удовольствиями и публичным развратом – и извращённым способом доказать чувство.
"И ты довёл бы меня до храма?"
"До самой статуи, чтобы произнести клятвы", – неловко признался Ричард. Конечно, он никогда не то что не принудил бы Алву раздеться публично, он прикоснуться к нему не мог без разрешения.
"Прямо сейчас сделай что-нибудь без разрешения!" – Алва оборвал связь, окатив Ричарда горячей волной возбуждения.

Если бы Ричард не знал его по себе, то ни за что не поверил бы, что Алва хочет грубых ласк, напора, наглости, хочет, чтобы его распластали прямо здесь, на ковре, разрезали штаны и взяли, едва смазав. Но желание было очевидным, а стон, прозвучавший после вторжения, отнюдь не страдальческим.
– Ещё, – прошептал Алва. – Ещё, и сильно. Я хочу.
Ричард трахал его, то быстро, как животное, то неторопливо, вставляя на всю длину и вынимая почти полностью, трогал края дырки, шептал грубые пошлости, а потом продолжал двигаться. Стало горячо, тональность стонов изменилась, и он прервался, чтобы добавить смазки, смешанной с охлаждающим и заживляющим зельем.
– Дикон, Дикон, – выдыхал Алва, насаживаясь на пальцы. – Так хорошо, спасибо. – Он всхлипнул, следующее "Дикон" разломилось пополам и превратилось в стон.
Ричард поставил его на четвереньки, натянул на член – влажно, широко, глубоко, можно двигаться свободно и беспощадно, будет только хорошо.
Он увлёкся и совсем не сдерживался. В какой-то момент Алва сказал:
– Больно, – и сжался так, что Ричарду самому стало больно.
– Пусти, – попросил он, ведя бёдра назад. – Расслабься.
Алва только позволил ему отстраниться. Сел, оттолкнув руки.
Сказал, глядя вниз:
– Не хочу больше, извини.
– Ладно, – ответил Ричард. – Буду дрочить и вспоминать.
– Как драл меня, пьяного, на полу в гостиной? – Алва огляделся и поморщился.
"Ты же сам хотел, – подумал Ричард и тут же сказал себе: – Хотел – перехотел. Бывает".
– То, как тебе нравилось, – ответил он. – И буду надеяться, что ты захочешь ещё.
Он встал, подал руку Алве. Тот помедлил, но ухватился за протянутую ладонь, а потом прижался к Ричарду.
Прошептал "прости" и исчез. Ричард охнул, но сразу же почувствовал, что Алва просто телепортировался в ванную возле своей спальни.

Ричард задумался, куда теперь ему, подтянул штаны, поднялся на третий этаж по боковой лестнице, принял душ и пришёл в ту самую спальню, готовясь услышать что угодно – от сопения до "юноша, в доме достаточно комнат".
Но Алва сказал:
– Иди сюда.
Ричард снял пижамную куртку, слегка прогнулся под внимательным жадным взглядом, оглянулся через плечо: да, что угодно, что захочешь.
– Ричард, ты… – Алва прикусил губу.
– Подрочил ли я в душе? Да. – Ричард сел на край кровати, сбросил домашние туфли. – Готов ли я продолжить – в любой момент и как угодно.
– Возьми в рот, – едва слышно попросил Алва. – Тебе не будет неприятно?
– Мне будет приятно. – Ричард стянул с него одеяло – он был голый. Вялый с виду член отозвался на прикосновение, отчётливо вздрогнул, когда Ричард лизнул собравшуюся на головке кожицу.
– Почему тебе это нравится?
– Потому что это ты, – ответил Ричард, а потом замолчал, вобрав в рот член.
Алва нервничал, не возбудился сразу, но, возбудившись, кончил очень быстро, звучно постанывая.
– Прости, что спрашиваю, – сказал он, отдышавшись и попив воды – стакан появился на тумбочке сам собой. – Ты учился специально?
Ричард вытер рот предплечьем, нарочито грубо, вынул из кармана бутылку виски, хлебнул, чтобы перебить навязчивый вкус.
– На курсы не ходил, в борделе не стажировался. – Ричард помолчал. С Листиком он встретился, когда был уже вполне развращён, но многому научился именно у него. – Просто много и затейливо трахался.
– Они называли тебя шлюхой? – У Алвы дрожали губы.
Ричард нахмурился, вспоминая:
– Вроде было пару раз. Один раз нормально, другому я врезал и ушёл. – Он пожал плечами. – Почему это важно?
– Я хочу тебя понять. – Алва протянул к нему руки, уронил рядом с собой, собственнически обнял. – И хочу, чтобы ты понимал меня.
– Это задача на годы. – Ричард зевнул. – Но хорошо мне уже сейчас.
Он в самом деле чувствовал себя на своём месте. Алва был его "тем самым", единственным во всех мирах, с кем возможно настоящее, живое, ослепительное счастье. С ним Ричард согласился бы даже ожить – вообще на всё.
– Мне тоже хорошо, и это так…
– Странно?
– Стыдно. Я могу быть богом, но я завишу от тебя. Когда мы сидели там все вместе, я думал, что хочу сидеть рядом с тобой и чтобы ты меня обнимал.
– По-моему, это нормальное желание.
– Вы так и делаете? Обнимаетесь, когда хотите?
– Да. – Ричард помолчал. – Мне самому сложно было привыкнуть. Я долго дёргался, лез в драку, ничего не понимал. Вы все лучше справляетесь.
– У нас есть мы, – задумчиво проговорил Алва. – А у меня – ты. Ты же не уйдёшь от меня насовсем?
– Нет. Не по своей воле, – пообещал Ричард. – И буду пытаться вернуться… Рокэ, я после смерти не смог от тебя уйти.
Алва закрыл глаза и вздохнул, словно готовился принять мучительное решение, а потом сказал:
– Давай спать.

Утром позвонила Кара: она добралась до Жестяного залива и планировала прибыть в Благодарность короля ещё через день.
– Удачно, – сухо уронил Алва, когда Ричард закончил разговор. – Но мне всё равно придётся многое сделать.
"Что ты задумал?" – хотел спросить Ричард, но решил не мешать.
– Я не могу тебя просить, но ты не мог бы прогуляться в порт с Альмейдой и этой… Бваэль?
– Надо же, вы выучили её имя. И почему не можете просить?
Алва вломился в голову жаркой волной, целым потопом злых жгучих чувств: "Потому что я хочу тебя умолять, хочу не выпускать из постели, хочу трахнуть и чтобы ты трахнул меня, хочу, чтобы все знали, что я твой любовник, хочу, чтобы этого никогда не было, хочу обменяться с тобой этими дурацкими клятвами перед статуей, хочу никогда тебя не знать!.."
Он оборвал связь, но Ричард подошёл и обнял: без похоти, без сильных эмоций. Тихо сказал:
– Я здесь, вы можете попросить меня о чём угодно. Я сделаю то, что смогу.
Алва подрожал, уткнулся в него и невнятно пробормотал:
– Это невозможно, я не могу взять себя в руки… Дикон, я не хочу тебе навредить.
"У вас может получиться, – хмуро подумал Ричард. – Вы бог, а у меня нет от вас никакой защиты".
Вслух он сказал:
– Примите таблетку.
– У тебя эмоций, как у булыжника, – склочно отозвался Алва, но таблетку принял.
– Как у мертвеца, – поправил Ричард и не выпустил, когда Алва дёрнулся. – Всё хорошо, эр Рокэ. Всё будет хорошо, вы не навредите мне, не ошибётесь с миром…
– Ты можешь убедить меня, что мы никого не потеряем на ритуале?
Ричард пожал плечами: пророчество могло быть абсолютным, а могло относиться только к тем сведениям, которые были у оракула в момент подачи запроса. Нахмурился, задумавшись, и Алва пришёл послушать его мысли и успокоиться.

"Значит, ничего не решено заранее?".
"Да. Насчёт прошлого и настоящего Зануда довольно точен – вас-то я нашёл. И все, про кого вам сказали, были, где сказано. Но будущее и ответвления реальности – не совсем его сфера. Тем более, что мы из вывернутого мира, а я вообще мёртвый – у меня нет судьбы".
"Я чувствую себя так, будто виноват в твоей смерти".
"Рокэ, моя смерть в Кэртиане была предрешена. Ты ничего не мог изменить, я ничего не мог изменить, всё происходило так, как происходило. Помнишь, как сломался на Изнанке Дювье?.. Он не смог пережить свою судьбу".
"А если сломаюсь я?.."
"Думаю, сейчас ты не сможешь испортить даже Благодарность. Но кто-нибудь может повредиться рассудком за компанию. С миром – не знаю".
"Ричард, если я в самом деле свихнусь… Если стану злом, чудовищем – ты ведь меня остановишь?".
"Почему я, я ведь не герой и не дитя Бездны?".
"Потому что тебе я доверяю".
"Вот спасибо", – без радости подумал Ричард и поцеловал Алву.
– Конечно, я тебя остановлю, – пообещал он. – И тут у меня получится.
Алву это как будто успокоило.

=+=

Мона улучила момент, когда Алва был занят, чтобы посплетничать. Кит была с Арно, Валентином и Клаусом, Бваэль задержалась в порту с Альмейдой: они придумывали лодки, большие лодки, маленькие судёнышки; она вплетала магию и технику в кэртианский дизайн, и это было так романтично, что Ричард удрал. Выяснил насчёт Муцио и отзвонился Савиньякам, чтобы сказать – сразу после смерти тела душа первого мужа Франчески Гампана присоединилась к мстительным духам, но не смогла вернуться в Кэртиану, а когда той не стало, бесследно развеялась.
– Грустно, – сказал Эмиль.
Ричард подумал, что пока Муцио помнят, его ещё можно – не оживить, нет, воссоздать копию, у которой не будет только самых последних воспоминаний.
Говорить не стал, потому что не хотел разрушить чужую надежду на счастье.

С Моной он встретился в "Жестянке", но чтобы поговорить, поднялись в пустую квартиру на втором этаже. В спальне кто-то успел потрахаться и не прибрал за собой, поэтому сели в гостиной. Ричард поставил на стол лазуритовый брусок – "глушилку".
– Спасибо, – сказала Мона, выпустила из хрустального перстня малого стража. – Я почувствую наблюдателя, но бывает же ещё и аппаратура.
Ричард кивнул: он не мог выключить всю технику внутри квартиры, не рискуя разрушить здание.
– Он плох, – сказала Мона. – Я постараюсь выразиться словами, потому что ты воспринимаешь разумы не так, как я. Кит показала бы точнее, но она не понимает, что не так с Алвой.
В этом не было ничего удивительного: ненормальная, Кит знала о норме только понаслышке. Селину она раскусила, а Алву – не смогла.
– Я не спешила с этим разговором, потому что колебалась. Он меняется каждый день, цепляется то за тебя, то за свою веру – не знаю, во что. Но без поддержки он не сможет.
– Это же Рокэ. Он сможет всё.

Тогда Мона пришла в его мысли и показала смутную картинку: два красных облака, словно одно порванное, и между половинками мечется искра.
Искра – это мысль, вера и точка опоры Алвы. Облака – его противоречивые чувства к Ричарду, самому себе, Кэртиане и всему вообще.
– Ему нужен центр тяжести. Что-то, что будет удерживать его на одной точке зрения. Сейчас он сомневается в самом себе.
"Душевные метания", – мрачно подумал Ричард.
"Да, примерно так они и выглядят. А если изнутри, то похоже на зал с кривыми зеркалами".
– Что я могу сделать? – спросил он вслух.
– Понятия не имею, – призналась Мона. – Напоминай ему пить таблетки, обнимай, говори, что он самый лучший – пока не поверит.
Ричард молчал.
– Никто не верит в него так сильно, как ты. Если Марсель – верховный жрец, то ты – пророк и паладин. – Она рассмеялась: – Воин господень.
– Фу. – Из всех богов Ричард выбрал Смерть, и даже Алва не мог стать главнее неё.
– Не "главнее", – уточнила за него Мона. – "Дороже", "ближе".
– Он ведь не любит меня, – догадался Ричард.
– Он любит чувства, которые ты ему даёшь. Если бы был кто-то другой, кто мог бы то же самое и хотел бы его так же сильно, как ты, ему пришлось бы выбирать. Но ты единственный. – Она помолчала. – Лионель озлобился.
– За что?
– Ты никогда ему не нравился, а теперь ты – фаворит Алвы. Он считает это несправедливым и неправильным. Окделл не должен быть хозяином бога.
– Но я не хочу быть хозяином. – Ричард растерялся.
– Это не твой выбор, – с прохладным сочувствием сказала Мона. – Алве придётся самому решить, во что он верит, чего хочет и кто ему нужен.
Сердце Ричарда сжалось от предчувствия боли: он понимал, что если Алва доверится рассудку, то выгонит его; а если чувствам – это всё равно будут чувства не к Ричарду.
– Только не спрашивай меня, есть ли у вас шанс. Один приятель верит, что шанс есть всегда.
"Но мы оба видели расклады, в которых шансов не было", – подумал Ричард и закрыл лицо ладонями. На пару мгновений ему показалось, что он сидит не на банкетке у низкого столика, а на полке в купе, точно так же опираясь локтями на столешницу, а поезд трясётся, гремит и раскачивается.
– Осторожнее. – Мона притронулась к его предплечью. – Алва вручил тебе слишком много власти над местом, ты можешь его разрушить.
– Во что мне теперь верить? – прошептал Ричард, опуская руки.
– В себя, – это был безжалостный, но единственно верный ответ. – Ты сделал то, что обычному человеку не под силу, и хотя я знаю, почему у тебя получилось, я не могу не восхищаться намерением.
– Не говори раньше времени, – вздохнул Ричард. – Нам ещё нужно сотворить мир.

Он задумался, стоит ли говорить Алве, Мона услышала его мысль и ответила:
– Он понимает, хотя ещё не принял этого. Он хочет верить, что он тебя любит.
– Он бог, – нахмурился Ричард.
– Да, – улыбнулась Мона.
"Он бог, – мысль немного пугала. – Он хочет верить – значит, он поверит. А если поверит, то и его чувство станет настоящим?"
Это была чудесная мечта, но Ричард понимал, что Алва может захотеть душевного равновесия. Равнодушия.
Он понимал так же, что может подтолкнуть его в ту или иную сторону и что это в любом случае будет подлостью. Будет ли честно не подталкивать Алву вообще, зная, что тот не уверен в себе?

=+=

Кара оказалась довольно высокой, чуть-чуть ниже Алвы, стройной девушкой. У неё были прижатые ко лбу диадемой чёрные волосы и серо-голубые глаза. Одета она была в чёрный деловой костюм, белую рубашку и тяжёлые ботинки с металлическими набойками.
– Меня зовут Кара, – сказала она. – Для начала нам нужна стройплощадка.
– Пустое место? – уточнил Ричард.
– Можем вклиниться поближе к станции. Сделайте мыс и гору, чтобы потом вырастить в ней тоннель.
Алва моргнул.
– Остальных звать?..
– А кто у вас есть?
– Три фантазёрки минимум. Одна сильная, но неопытная, другая опытная, но не очень сильная, третья – ребёнок, но хороший, – ответил Ричард. 
– Опытную звать, остальные пока перетопчутся… Сильная – насколько? – Кара была деловитой и собранной и могла показаться резкой, но Ричард чувствовал, что внутри она спокойна.
– Она придумала себе ребёнка, – ответил он, глядя в прозрачные глаза.
– Пока не звать, потом меня с ней познакомите. – Кара кивнула. – Аппаратуру расставим на площадке.

Алва чувствовал себя бесполезным и глупым: три фантазёра хозяйничали в его месте как у себя дома. Ему пришлось отцепиться от связи, чтобы скрыть дурное настроение – фантазёрам надо было работать слаженно, как одно целое.
"Он зря так беспокоится, – мысли Кары были безмятежны, как озеро на рассвете, и так же холодны. – Ещё научится".
Ричард вздохнул, а Бваэль хихикнула: "Ворону нужно быть самым-самым, он без этого не может. Не говорите ему, что Урфрида сильнее, а то он лопнет".
"Бваэль!" – взмолился Ричард – не о покое, а о том, чтобы поводов для беспокойства было хоть чуть-чуть меньше. Кара сурово призвала их соблюдать дисциплину.

Они пристроили мыс чуть южнее порта и воздвигли на нём довольно симпатичную гору с заранее приготовленным тоннелем.
– Теперь развернём шатёр. Эр Рокэ, будьте добры помочь. – Кара подцепила обращение в мыслях Ричарда, но наверняка и раньше знала что-то о них. Возможно, больше, чем Шиадаль или Полковник. Она не сказала "да я же тебя знаю", но Ричард поймал это призрачное ощущение заочного знакомства, заведомую симпатию, какую испытывают к старым, пусть не близким, но приятелям. Ему самому Кара необъяснимо напоминала Парня-с-Котом, словно она хотела быть на него похожей.
"Эр Рокэ" снизошёл до связи и позволил Каре выстроить то ли храм, то ли цирк. Это было серебристо блестевшее куполообразное сооружение, с одним входом со стороны суши и без окон.
– Симпатично, – сказала Бваэль.
– Внутрь, господа, – скомандовала Кара, и все подчинились. Возражений не возникло даже у Алвы.
"А ведь Урфрида рано или поздно станет такой же", – подумала Бваэль.
"Извините, если я слишком давлю, – ответила Кара. – Оно само так получается".
Ричард хмыкнул: не повезло ему оказаться единственным оруженосцем в компании с тремя прирождёнными командирами.
"Это было бы неудачно, если бы мы хотели от вас разного, – Кара улыбалась и мысленно тоже. – Но у нас общая цель".

Ричард думал, что ему самому придётся таскать и расставлять оборудование, но и Бваэль, и Кара взялись за дело магией и телекинезом. Алва потаращился на них с минуту и спросил у Ричарда, чем он может помочь.
Воздух плыл, наполненный силой Кары; ящики и капсулы, оплетённые сетью магических огоньков Бваэль, перелетали с места на место и невесомо опускались на светлый песок.
"Потом можно всё срыть и сделать пляж, – рассеянно отметила Кара. – Хотя вы, наверное, захотите поставить охрану у тоннеля в мир?"
"Зависит от того, какими я буду располагать ресурсами", – Алва попытался быть рассудительным, но Бваэль подумала о драконе, и он вцепился в эту идею.
"Нет, пожалуйста, – попросил Ричард. – Дракон – это очень расточительно".
"Тебе жалко? – возмутилась Бваэль. – Можно каменного".
Алве очень хотелось, чтобы вход в его мир охранял каменный дракон. И, конечно, Ричард мог придумать этого дракона.
Кара прятала усмешку: она всё про них знала, про всех троих; все их чувства, желания, страхи, мечты. Ричард не впервые работал с демиургом и думал, что сможет перетерпеть эту душевную обнажённость. Алве было не по себе, а Бваэль сумела что-то скрыть. Кара не лезла специально – просто она видела их насквозь. Такое могли не все демиурги, только старые и опытные.

Наконец локальный центр созидания был развёрнут: ровная, засыпанная песком и потому похожая на арену площадка в центре; четыре дюжины кресел расставлены широким полукругом, с той же стороны – бар-холодильник и кофемашина; с другой – генераторы энергии, сжатое пространство, контейнер звёзд, спрессованная материя; концентратор жизненной силы. Компьютер и стереополе у Кары были свои, их она поставила поближе к центру.
– Надо ещё клонов, – неловко вспомнил Ричард.
Установку для производства извлекли – Беф зачем-то держал промышленный набор из блоков, на пять капсул каждый.
– Клонироваться будете в любом случае? – деловито уточнила Кара. – Или только те, кто умрёт или уйдёт?
– У нас дырки в Скалах и Молниях. – Ричард сделал паузу, ожидая, переспросит ли она. Не переспросила. – Я мёртвый, Робер немногим лучше. Так что двоих в любом случае, остальным подготовить так, чтоб только кнопку нажать оставалось.
– Возможно, стоит клонировать всех возможных участков ритуала. – Алва озвучил свою идею о малых жертвах.

Кара сотворила для всех кресла – в центре, возле зоны стереополя. Села, задумчиво закурила. После долгого молчания медленно произнесла:
– Это очень жестокое решение. Потому что те, кто искренне поверит в необходимость гибели, умрут. И их может быть больше четверых.
– Как нам выбрать? – бессильно спросил Алва.
– Можно мне взглянуть, что вы думаете? – Кара посмотрела по очереди на Ричарда и на Алву. Тот, конечно, знал об эориях больше, но колебался дольше. Потом всё-таки кивнул. Ричард и так не возражал.
Кара перелистывала сведения о живых людях, словно каталог товаров, "вчитывалась" в детали. Младших Давенпортов, Дэвида Рокслея и Маркуса Ноймаринена забраковала сразу же: слишком молоды, и дело не в фактическом возрасте. Робера одобрила в качестве жертвы от Молний, но уточнила, что Лионель может заплатить – если поверит, что это необходимо.
"Я точно не подойду?" – беспокойно спросил Ричард. Ему было стыдно за свой страх, но он так привык к своей неубиваемости, что научился опасаться окончательной гибели.
"Нет. Вы можете помочь как фантазёр, поддержать бога или фантазёрку, но ваша душа новому миру не нужна".
Ричард вздохнул с облегчением, но чувствовал себя отвергнутым.
Конечно, Алва должен был спросить, не может ли он заплатить за всех. Кара всерьёз задумалась, а Ричард похолодел от настоящего страха.
"Если вы попытаетесь и не получится, мы потратим зря очень много сил… Возможно, ваше решение – положиться на волю судьбы – в самом деле лучшее из возможных".
Ричард и Бваэль задумались о воскрешалках – он уже отдал ей две. Но все понимали, что тот, кто принёс себя в жертву, не может быть воскрешён.
"Женщины ведь не могут участвовать?" – уточнил Алва, скорее для очистки совести, чем потому, что в самом деле мог принести в жертву, например, Урфриду.
"Это бессмысленно: вам нужна не чистая сила как таковая, а сила стихий. Идеально было бы заплатить Повелителями, но Ричард мёртв. Самый сильный из Скал – Давенпорт, Чарльз. Чтобы систему не перекосило, нам нужны эории примерно того же уровня силы. Полумёртвый Эпинэ подойдёт, а вот Вальдес или Райнштайнер – нет. Жермон Ариго не станет жертвой. Луиджи Джильди – хороший вариант, но его отец нам не простит".
"Если он выберет сам, то какие к нам могут быть претензии?" – надулась Бваэль.
"Никто не должен быть принуждён к такому выбору, – мягко ответила Кара. – Но если мы просто создадим некий мир, не имеющий ничего общего с Кэртианой, он никогда не станет для кэртианцев родным. Это будет просто "место для жизни", как гостиница при станции.

С тем же успехом Ричард мог захватить какой-нибудь из пустующих мёртвых миров, заново зарядить и запустить его сердце, привести туда кэртианцев и увеличить население за счёт клонов и беженцев".
"А в чём разница между родным миром и чужим?" – спросил Алва.
"Разве вы не чувствуете? – Кара уставилась на него. – Вспомните, каково вам было в Кэртиане и каково – здесь".
Алва прикусил губу и вылетел со связи – нечто потрясло его до глубины души.
"Какое нервное сердце", – заметила Кара и позволила Ричарду заметить своё сочувствие. Конечно, она знала, как тяжело работать с капризным заказчиком.
– По законам Кэртианы решения эра Рокэ всегда самые правильные, – пожал плечами Ричард. – Готовим площадку?
– Сначала нужно взять материал для клонирования. – Кара прикрыла глаза, и установки отодвинулись к стене, скрылись за перегородками. После паузы перегородки появились и сверху. – Какой там тип? – уточнила Кара.
Ричард покраснел: для создания клона мужчины нужна была сперма, женщины могли обойтись кровью. Настройки пола клона задавались установкой, но в остальном возможности моделирования были довольно ограниченными: можно было изменить цвет волос, глаз или кожи клона; увеличить скорость созревания и получить ребёнка лет пяти в считанные дни, но психика такого клона заметно отличалась от человеческой. Нельзя было настроить ни силу, ни обмен веществ, ни рост.

"Зачем они были тебе нужны? – подумал Ричард, обращаясь к Бефу. – Или ты их где-то украл?"
Логотип на крышках был незнакомый – возможно, Бефу заплатили за какую-то работу.
Ричард прогулялся к распакованным блокам, поглядел на каждый в бинокль: все рабочие, специальная модель для решения демографических проблем. "Какие у тебя могли быть демографические проблемы?.. Хотел наплодить маленьких демонят?" – Ричарду стало смешно и грустно одновременно.
"Я знаю эту фирму, – Кара подслушивала его мысли. – "Ларкрапен", их оборудование хорошо тем, что подходит любому виду, в том числе демонам, и позволяет создавать случайных гибридов, имитируя "естественное" развитие, которое на самом деле, конечно, неестественно и невозможно".
"Но зачем так много?" – на это не было ответа ни у Кары, ни у Ричарда.
Ещё одним несомненным достоинством установки от "Ларкрапен" было то, что для клона не требовалось дополнительно генерировать душу. Каждый получал свою собственную, здоровую и живую.
"Где они взяли такую жирную лицензию?" – задумалась было Кара, но тут же переключилась на другое: надо было загнать всех взрослых эориев в ряд белых комнатёнок и сказать, чтобы подрочили.
"Думаю, с этим я справлюсь, – усмехнулся Алва, который успокоился и вернулся к общему мысленному разговору. – Но надо ведь проверить, как оно работает. Ричард, вы поможете мне разобраться?"
Бваэль закатила глаза, Кара фыркнула, а Ричард ухмыльнулся и покраснел одновременно.
Кара посерьёзнела, взглянула на массивные наручные часы, которые вряд ли были только часами, и сказала, что день был длинный, она устала, поэтому подготовку продолжат завтра, а сам ритуал проведут или завтрашней ночью, или на следующий день.
– Почему ночью? – спросил Алва.
– Потому что ночью случаются самые страшные чудеса, – улыбнулась Кара.
– Пойду прогуляюсь, – объявила Бваэль.
Они ушли, и Ричард остался вдвоём с Алвой под высоким куполом, словно в храме.

Алве не нравились стерильно-белые комнаты зачатия, но очаровывала скрытая в капсулах таинственная сила.
"Дитя, – думал он. – У меня будет дитя".
Идея восхищала его и нервировала – он долго думал, что у него никогда не будет детей, и даже потом, когда поверил, что проклятие Леворукого пропало, сомневался, что получится.
Младенцы как таковые его не интересовали, зато непоседе постарше он вполне мог стать добрым товарищем по шалостям и приключениям.
"Ты был послушным?" – Алва зацепился за мысли Ричарда.
"Обычно, – Ричард пожал плечами. – Матушке не нравилось, когда мы безобразничали".
"Ужасно. Меня всё время сплавляли из дому то к одним родичам, то к другим, а потом вообще к Савиньякам. Конечно, я мог творить что угодно – чужих детей не наказывают… Но потом за меня взялся соберано".
Ричард обнял его, хотя не мог перестать завидовать: юность Алвы была полна приключений и путешествий, а Окделлы после восстания жили фактически под домашним арестом. Рокслеи и Карлионы могли навлечь на себя неприятности только тем, что навещали их.
"У каждого своё, – подумал Алва, пряча глаза от яркого света. – Что тут нужно делать?"
"Кончить в специальную чашку, потом поставить её в специальную нишу, задать настройки и нажать на кнопку "пуск". Можно сохранить информацию, чтобы потом сделать ещё клона".
"А сохранить, не делая?"
"Тоже можно".
Алва потёрся о Ричарда, пытаясь прийти в нужное настроение и как-то отчаянно спросил: "Дикон, мы ведь можем сделать "гибрида"?"
Ричарду стало не по себе. Конечно, они могли.
"А ты хочешь?"
"Не знаю, мне страшно".
"Тогда можем посмотреть на клонов и уже потом… Надо ведь, чтобы были мальчики-наследники, а с нашим общим клоном – как ты определишь, чью силу он получил?"
"Ну знаешь, я всё-таки бог", – Алва коротко рассмеялся и, зажмурившись от ужаса и восторга, подумал, что при желании мог бы стать богиней и в самом деле выносить ребёнка – от Ричарда.
Который, конечно, был страшно польщён, но не понимал, зачем такие жертвы, если можно доверить дело технике.
"Ты стал таким практичным", – ухмыльнулся Алва и поцеловал его.
"У меня не было выбора".

Они не раздевались полностью. Ричард излапал Алву, раздразнил его как следует, а потом подрочил, прижав спиной к себе.
– Надо же, – сказал Алва, отдышавшись, – я не думал, что это будет приятно. Помочь тебе?
Ричарду многого и не требовалось.
Они "зарядили" две соседние капсулы. Внутри постаментов что-то загудело. Алва пощёлкал по кнопкам и только сохранил данные.
Ричард нажал "пуск", резервуар под прозрачной крышкой заполнила какая-то жидкость, в которую упала крошечная белая капля. Ничего не произошло, а на экране появилось сообщение об ошибке.
Алва выругался, а Ричард только вздохнул: капсулы были настроены на людей, теперь надо было подтвердить, что он – мёртвый потомок бога, а клон должен быть живым и человечным, но с такой же наследственностью. Алва хмурился, наблюдая за манипуляциями Ричарда. Потом, когда пространство под крышкой заполнил золотистый светящийся туман, обнял.
– Вроде всё, – сказал Ричард. – Скорость стандартная, так что примерно через одиннадцать кэртианских месяцев тут будет моя маленькая копия.
– Это мило? – неуверенно сказал Алва.
– Понятия не имею. Пойдём?
Алва колебался и прятал мысли.
– Ну что? – нахмурился Ричард.
Алва покосился на светящуюся капсулу и помотал головой.
"Ты хочешь сделать общего клона уже сейчас", – подумал Ричард. Алва прижал его к себе, беспокойно и жадно: он волновался из-за предстоящего ритуала, боялся светящейся капсулы – словно она обещала ему, что Ричард погибнет. Он не хотел второго Ричарда, он хотел увидеть продолжение Ричарда – и своё.
"Можно ведь создать девочку", – он взял себя в руки и сделался рассудительным.
"Дочь бога и мёртвого авантюриста, которая не будет знать, кто из них "отец", а кто – "мать"", – Ричард тоже пытался размышлять здраво, но за общего ребёнка ему было страшнее, чем за клона. Ему казалось: с клоном в любом случае всё будет хорошо; за девять месяцев, даже если ему придётся уйти раньше, он найдёт кого-то, кому поручит воспитать и позаботиться.
"Почему не я?" – поднял бровь Алва.
"Разве тебе будет дело до младенца?.. Они же просто лежат, едят, гадят и орут. При стандартной скорости развития – довольно долго".
Сам Ричард не собирался возиться с малышом, пока тот не подрастёт хоть немного. И да, он боялся привязаться к тому, от кого придётся всё время уходить.
"Ко мне не боишься?"
"К тебе я уже привязан, – улыбнулся Ричард. – От этого никуда не деться". И он вдруг почувствовал себя до стыдного живым и счастливым: он собирался жить с Рокэ. Может быть, уходить иногда – по необходимости. "Но если получится, мы будем гулять вместе". Ричард отстранил его, отвёл примявшиеся пряди от прекрасного задумчивого лица.
Алва смотрел на него внимательно, но как будто немного недоверчиво или недовольно:
– Ты просто хочешь, чтобы у ребёнка был дом, – сказал он то, что Ричард чувствовал, но не думал, и Ричард кивнул. – Это разумно. А теперь – пойдём домой. Мне надо известить всех остальных…
– Утром, – сказал Ричард. – Соберёшь всех взрослых эориев и всё всем объяснишь. Можешь позвать Кару, она поможет.
– А ты?
Ричард задумался на мгновение и отрицательно качнул головой:
– Я буду их раздражать, а надо, чтобы они сосредоточились и выполняли приказы.
– Значит, ты будешь приказывать мне, а я – им?
– Я когда-то тебе приказывал?
Алва шумно вздохнул, высвободился из объятий Ричарда и без предупреждения перенёс его и себя в переднюю вороньего дворца. Паж, которого Ричард раньше не видел, с испуганным воплем отскочил к стене и уронил корзинку с тряпицами, губками и пульверизаторами.
– Всё в порядке, Мельчор. – Алва одарил беднягу благосклонной улыбкой и пробормотал: – Придётся им привыкнуть.
"У тебя хорошо получается", – подумал Ричард. Сам он не мог телепортироваться даже в своём месте – надо было пользоваться дверями и только теми, которые уже застыли.
"Разница между богом и проводником, – кивнул Алва. – Но ты везде проводник, а я бог только у себя дома… И мой мир ещё не создан". Эта мысль вызывала у него разные чувства: волнение, предвкушение, азарт, нервозность, как перед боем или важным свиданием.
"У тебя будет мир, и даже за его пределами ты не будешь "просто человеком", – Ричард думал спокойно и уверенно. – Ты никогда не был обычным".
В переднюю сбежались слуги, и Алва отвлёкся, распоряжаясь насчёт ужина. Ричард поднялся на третий этаж, в соседние с хозяйскими комнаты, чтобы принять душ и переодеться.

=+=

После ужина пришёл Лионель, и Алва остался с ним в кабинете. Ричард несколько секунд глупо постоял в коридоре и решительно направился в спальню Алвы, где разделся и забрался под одеяло. "Если ты притащишь сюда Лионеля, я не знаю, что я сделаю", – подумал он, задрёмывая.
Увидел во сне потрясающую оргию едва ли не со всеми эориями и проснулся, когда его обнял Алва – во сне и наяву.
Хрипло со сна сказал:
– Рокэ.
– Спишь?
– Уже не совсем. – Ричард поёрзал и прижался стоящим членом к бедру Алвы, который вполголоса рассмеялся:
– Что тебе снилось?
– Разнузданный разврат… С твоим участием.
– Хорошо. – Алва повернулся спиной – так, что можно было прижаться членом к ягодицам и даже толкнуться между ними.
Ричард шумно вздохнул, просунул руку вперёд, чтобы приласкать член Алвы.
– Подожди, – попросил Алва. – Дай сосредоточиться.
Ричард положил ладонь на тёплый расслабленный сейчас живот. По телу Алвы текла магия – он готовился и при этом делал что-то ещё. Поток подхватил и Ричарда, вызвав головокружение: Алва, чтобы было удобнее, уменьшил их вес.
– Не мутит?
Ричарда не мутило, но чувствовал он себя странно: ему доводилось жить при пониженной гравитации, но он всегда так нервничал в космосе, что не искал там любовных приключений.
– Странно.
– Можешь держаться за меня, – с усмешкой предложил Алва. – Я не дам тебе упасть или улететь.
Ричард зарылся лицом в щекотные пряди, вдохнул запах. Он хотел добраться до кожи, поцеловать, и Алва откинул волосы вверх, чтобы у него получилось. Потом завёл руку за спину снизу и направил член Ричарда в себя. Внутри было мокро и жарко, лучше, чем в женщине, и Ричард беспомощно дёрнулся вперёд. Понял, что поспешил, отстранился, толкнулся снова, уже неглубоко – и совершенно забыл о гравитации.
– Так хорошо, – пробормотал он, двигаясь плавно и осторожно.
– Да. – Алва поймал его руку, не позволяя приласкать член, прижал ладонью к животу. – Не торопи меня, я хочу почувствовать, как ты кончишь. – Он слегка сжался, словно хотел, чтобы это Ричард заторопился.
Сладкое жаркое марево затопило сознание Ричарда. Он двигался, словно околдованный, упиваясь каждым мгновением, наслаждаясь всем своим существом. Тело сияло любовной негой, горело от сдерживаемой страсти; душу переполняла любовь.
– Мне так хорошо, – бормотал он, – Рокэ, ты такое чудо, мне ни с кем так не было, пожалуйста, позволь мне быть с тобой, я хочу всегда быть с тобой, обнимать каждый день, хочу быть твоим и чтобы ты принадлежал мне… – и прочую бестолковую восторженную чепуху в том же духе.
У Алвы сбилось дыхание, он сжался и положил влажную ладонь Ричарда на свой член, но не успел даже приблизиться к пику. Ричард, и так балансировавший на грани мучительного экстаза, вонзился в тесную глубину и кончил, жадно и одиноко.
– Хорошо, – удовлетворённо сказал Алва. – Теперь помоги мне.
Ричард подрочил – сначала вяло, потом бодрее, а когда отдышался, перевернул Алву на спину и отсосал ему.

– Почему ты это делаешь? – спросил Алва, отдышавшись. – Тебе же не нравится вкус.
Ричард как раз полоскал рот виски.
– Вкус – не нравится, особенно если я трезвый. – Он пожал плечами. – Нравится, как ты реагируешь. Нравится, что тебе хорошо… Ты же не думаешь, что мне плевать на твоё удовольствие?
Алва вздохнул, протянул руку за бутылкой, приподнялся на локте и от души хлебнул. Вернул со словами:
– Отвратительное пойло, но мне нравится ощущение, которое оно даёт, – и рассмеялся. – Вот я и ответил на свой вопрос.
Ричард поцеловал его, они чуть не опрокинули бутылку, пришлось отвлечься – поймать и завинтить, потом сунуть в карман.

– Нет-нет, юноша, я хочу спать. – Алва вертелся в объятиях Ричарда. – Перестаньте меня лапать, вы, развратник изнаночный.
Ричард поймал, крепко прижал к себе. Дыхание Алвы стало шумным, он обозвал Ричарда медведем, но когда хватка ослабла, не торопился отодвигаться.
Сказал нежно:
– Давай поспим.
– Давай.
После недолгой возни им удалось устроиться так, чтобы не мешать друг другу.

=+=

Утром Ричарда позвала Кит – попрощаться. Кара нашла её в Благодарности и очень вежливо попросила убраться куда-нибудь подальше от места рождения нового мира. Мона решила составить компанию.

– Мы займёмся Хайнрихом. – Она поболтала соломинкой в молочном коктейле.
Они завтракали в придорожном кафе, выросшем на обочине у самой границы опустевшей молотилки. Бараки уже разобрали, господский дом стоял выгоревший, с пустыми окнами. Виселица никуда не делась – её невозможно было снести. Мебельный цех находился рядом с лесопилкой, в стороне от центральной части, и уцелел, но от дороги его загораживали свежие зелёные деревца, за которыми угадывались новые общежития.
– Хорошо, – кивнул Ричард. Ему было стыдно за Кару, Кит всё понимала – порождению Бездны в самом деле не следовало приближаться к нарождающемуся миру, но расстроилась.
– Что с ним сделать? – спросила Кит.
– Ничего, – пожал плечами Ричард. – Если захочет воссоединиться с женой – пусть валит в Благодарность, потом в Бусину. Если хочет дальше бегать – пусть бегает.
– А если это уже не совсем Хайнрих? – кровожадно улыбнулась Мона.
– Если он опасен – убейте. – Ричард принял это решение, не советуясь с Алвой, и считал его единственно верным. – От эория, пожёванного Изнанкой и такого злобного, нельзя ждать ничего хорошего. Если вам встретятся Габриэла или Питер Придд, упокойте их как-нибудь… Они были сумасшедшие и несчастные.
Мона озадаченно моргнула, Кит вытаращилась на неё, потом повернулась к Ричарду и красноречиво прижала палец к губам.
Мона молчала очень долго – не меньше минуты, потом сказала:
– С Габриэлой встретится кто-то другой. – Поморгала, словно пыталась стереть с глаз привидевшуюся картинку. – Редко такое бывает.
Ричард знал, что её таланты не ограничиваются только телепатией, но славы пророчицы за Моной никогда не водилось.
– Никому не говори, – попросила она. – Это не секрет, но я не могу вызывать у себя видения. И не знаю точно, сбываются ли они.
Ричард важно кивнул.

Кит поцеловала его на прощание, а потом они уехали по дороге. Ричард сел на байк и направил его к Благодарности короля. Он не торопился.

=+=

В куполе и вокруг уже собрались все потенциальные участники. Дэвид и Розмэри сидели в карете, а крепкие помощники – бывшие каторжане, судя по виду – снимали с запяток ящик с перезапущенным сердцем молотилки.
– Дядя Ричард! – позвала Розмэри. – Они не хотят меня пускать! Будут делать интересное, я тоже могу, а меня не пускают!
Ричард покосился на Дэвида, который чётко покачал головой: нет.
– Эрэа, там будет много народу и кто-нибудь может умереть. Вам не стоит в этом участвовать, – со всей возможной учтивостью произнёс Ричард.
– Я тоже хочу, – заявила Розмэри.
– Что? – нахмурился Дэвид.
– Мочь умереть, – ответила Розмэри. – Мама и папа умерли, почему мне нельзя?
Дэвид растерялся, и рядом не было никого, чтобы помочь.
– Смерть – довольно ответственное дело, – сказал Ричард. – И не очень весёлое, поэтому дети не должны им заниматься.
Розмэри смотрела так, словно готовилась обидеться.
– Когда вы вырастете, я отведу вас на Перекрёсток. – Ричард невольно улыбнулся. – И познакомлю с ней.
– Со Смертью? – заинтересовалась Розмэри.
– Да. Многие её боятся, но вы, думаю, поладите.
– Что ты такое говоришь?! – возмутился Дэвид. – Как можно поладить – со смертью?!
– Очень хорошо. – Ричард улыбался. – Я ведь поладил.
– Ни за что! – заявил Дэвид.
– Когда я вырасту, и мне не надо будет слушаться дядю Дэйва, дядя Ричард отведёт меня на Перекрёсток, – решила Розмэри и деловито, по-взрослому, расправила юбку.

Ричард поклонился и отошёл к летающей лодочке. Края белых бортов были отделаны хрусталём, гладкий парус блестел под солнцем – даже если бы он не знал, что это транспорт Бваэль, не смог бы ошибиться.
На корме в высоком кресле сидела Урфрида. Она отказалась от кэртианского наряда, надела просторное платье из серого бархата с мелким серебряным шитьём, наверняка вдохновлённым обликом Бваэль. Та тоже была в сером с головы до ног, только ботинки были чёрные, на высокой платформе с серебряной оковкой и шипастыми пластинами на голенищах.
– Привет, – сказала она Ричарду. – Эти ещё дрочат.
Урфрида спрятала покрасневшее лицо за белым веером из страусиных перьев.
– Добрый день, – поклонился Ричард обеим.
– Какой ты стал светский. – Бваэль спрыгнула на землю и подала руку Урфриде, Ричард поддержал с другой стороны.
Появился Эрвин, злой, как пёс.
– Зачем вы притащили сюда мою сестру?! – напустился он на Ричарда.
– Я сама приехала, – безмятежно заявила Урфрида. – Вам не следует обвинять эра Ричарда.
– "Эра"!.. – Серые глаза Эрвина пылали бешенством. – Этот "эр" втянул нас во всё это, а вы его защищаете.
– Вы ещё скажите, что Кэртиана развалилась из-за меня, – бросил Ричард. Он мог врезать Эрвину или вырубить как-то ещё, но Урфрида тяжело опиралась на его руку – ей трудно было стоять.
– Не удивлюсь, если это так!..
– Эр Эрвин, – сказала Бваэль. – Если вы немедленно не отъебётесь от моего друга Ричарда, я превращу вас в камень, и кто-нибудь отнесёт вас к месту ритуала. Вы уже подрочили?
– Не ваше дело! – Эрвин вспыхнул, как маков цвет. – Я не позволю меня оскорблять какой-то!.. – Он хватанул воздух ртом. Попытался что-то сказать, квакнул, квакнул ещё раз, прижал руки ко рту.
– Это не я, – сказала Бваэль.
– Это я. – Урфрида недовольно смотрела на брата. – Хорошо, что вовремя вспомнила. Эрэа Бваэль, если бы мой брат наговорил на вызов, кто стал бы с ним драться?
– Если бы он назвал меня мошенницей, то я. – Бваэль развела руками.
– А если сказать эру Рамону, то он голыми руками завяжет эра Эрвина в узел, – подсказал Ричард. – Морской.
– Фу, – поморщилась Бваэль. Она предпочитала завязывать недоброжелателей в морские узлы самостоятельно. – Пойдёмте. Когда он отомрёт?
– Как только отойдёт от меня на пять шагов, – сказала Урфрида, моргнув.
Эрвин, сообразив, что может ходить и двигаться, шагнул к Ричарду, отводя руку для удара.
– Как неудачно. – Ричард отпустил Урфриду и встретил Эрвина на полпути. Перехватил руку, мягко подцепил ногу – и ласково уронил противника на песок. – Не больно?
Эрвин злобно квакнул. Бваэль хихикнула.
– Перестаньте, Литенкетте, – прошипела Урфрида. – Или решили стать "позором семьи" вместо меня?!
Ричард отступил от Эрвина, сунул руку в карман и позвал Бваэль. Конечно, Урфрида уже была на связи – и она была разгневана: "Эрвин хочет вас убить! Дурак! Он думает, что у него может получиться!"
"Я и дома мог доставить ему хлопот, – растерялся Ричард, снова подавая ей руку. – О чём он думает?.."
"О том же, о чём все они, – Урфрида шумно вздохнула, и они пошли к куполу. – Они вас ненавидят. Лионель, мои братья, Давенпорт… Эпинэ, наверное, нет".
"Вряд ли дело в Катарине, – размеренно подумала Бваэль. – Ричшарт, ты не злил Ворона?"
Урфрида снова залилась краской.
Утром всё было хорошо, но Алву что-то могло разозлить и позже. Ричард поискал его взглядом на площадке у входа в купол, но не нашёл.
"Он внутри, – подсказала Бваэль. – Кара сделала выгородку, он там как в гнезде".
В глубине души Ричард хотел убежать. Убраться как можно дальше – от купола, от засевшего в "гнезде" разгневанного или просто взволнованного Алвы, от бывшего сердца молотилки, от всех этих деловитых, напуганных, собранных, отчаянных, живых людей.
"Всё будет хорошо, – убеждённо подумала Бваэль. – Нам с тобой ничего не угрожает, Ворону тоже. Кара будет контролировать ритуал и сможет минимизировать жертвы. Я видела схему…"
Урфрида тоже её видела и страшно волновалась.

– Юноша, где вас носит? – Алва заметил Ричарда, стоило только переступить порог. – Где мой меч?!
"Сочувствую!" – хором подумали Бваэль и Урфрида, и последняя прибавила: "Так вот, что значит быть оруженосцем у Ворона".
– Простите, монсеньор, – огрызнулся Ричард с издевательским поклоном. – Один из ваших вассалов нарывался на драку, я подзадержался. – Он глянул на белую стенку с дверями и понял, что в установку по производству клонов ещё не все отстрелялись. Эории – люди в основном благородные, строем дрочить не приучены. Присматривали за ними персиково-нарядный, осыпанный золотыми побрякушками Марсель Валме и рассеянный Салиган, наконец-то завершивший свой образ драными кедами, драными джинсами и серой футболкой с фотографией Курта Кобейна. Ричард как-то сходил на концерт, случайно оказавшись в "Роке", и теперь решил, что Салигану идёт.
Кара поманила жестом к себе то ли Бваэль с Урфридой, то ли и Ричарда тоже, но Урфрида мягко отпустила его руку, и он поплёлся к центру рабочей площадки, песчаному кругу в центре. Алва стоял в столбе света, словно звезда на сцене.
– Вот сюда. – Он указал мыском сапога точку на песке.
– Вы это сами сделаете. – Ричард вручил ему меч. Хотел без выпендрёжа, но получилось как-то слишком торжественно. На мгновение стало очень тихо – все замолчали и перестали шуршать, будто по команде.
Потом донёсся голосок Розмэри:
– Я хочу посмотреть, я учусь, ну дядя Дэйв!
– Кто пустил сюда ребёнка?! – возмутился Рудольф Ноймаринен.
– Если хочет посмотреть, пусть смотрит, – произнесла Кара, и её голос заполнил всё помещение. Дело наверняка было в динамиках, спрятанных под куполом, но кэртианцам такие фокусы были внове.
– Отойдите, – тихо сказал Алва Ричарду. – Вам здесь не место.
"Какие вы все взведённые", – подумал Ричард и вышел наружу. Создал себе скамейку под навесом, закурил и вытянул ноги. Рядом села Месади. Сказала:
– Запарно.
Ричард кивнул, предложил ей сигарету, она взяла, затянулась, прикурив от магии.
– Орешек посидит с малой, но Дэйва надо оттереть.
– Ваор занят?
– Вроде Кара собирается отсечь лишних барьером. Но Фрида может проломить. Её только руками держать, она вообще берегов не видит.

Кара посадила Урфриду за пультом, рядом с собой. С другой стороны была Бваэль, свободное кресло предназначалось – это Ричард знал – ему.

– Стрёмно? – Месади смотрела на бывших каторжан и проснувшихся слуг-кэртианцев, уводивших коней, на которых прибыли господа эории.
– Не-а. – Ричард чувствовал странное отупение, словно за час до начала полуденного выступления, когда выпускали совсем неопытных гладиаторов. Поначалу он обижался – как так, герцог Окделл, ученик Ворона, а должен драться плечом к плечу с какими-то школьниками. Потом стало всё равно, а потом он попёрся молиться перед самым закатом, внаглую, когда в синей башне – гостинице при арене – набилось с две дюжины крутых показушников. Просто ему было очень надо. Он простоял три боя, а потом ланиста сказал: "В турнире пойдёшь болваном в третий круг".
– Тупо, – сказал он после паузы. – Как на арене, когда никого нет. Песок есть, а для крови рано.
– Я не дерусь на арене, – сказала Месади вполголоса.
Это было странно: Воитель вряд ли возражал бы против неё.
– Охота. – Месади поймала вопросительный взгляд Ричарда и улыбнулась. – Я иногда приношу трофеи.
"Значит, ты во что-то превращаешься", – Ричард улыбнулся в ответ. Капля чужой откровенности помогла вынырнуть из тягучего мысленного болота, он словно наконец проснулся.

Внутри ещё возились, он вернулся, чтобы подменить Орешка у бара и кофемашины – и желающих выпить резко поубавилось. Очухавшийся Эрвин о чём-то спорил с отцом вполголоса; Лионель отчитывал поникшего Арно. Наверняка младшим хотелось быть героями, а старшие убеждали их не лезть в пекло.
Подошёл Ваор – Кара поручила ему охрану порядка. Пристроила к делу всех, кто пришёл.
– Стрёмные вы, – поделился он словно нехотя. – Ты нормальный, потому что мёртвый, а эти все – с придурью.
– Мир такой, – пожал плечами Ричард. – Орешек удержит Розмэри?
– Мы ей снотворного в сок капнули, уснёт ещё до ритуала.
– Хорошо, – кивнул Ричард.
Салиган уступил своё кресло и трущуюся вокруг трёхцветную кошку одному из младших братьев Вальдеса и подошёл, чтобы взять стаканчик кофе – уже переучился.
– Скоро мы? – Он воровато покосился по сторонам.
– Это у Кары и Алвы спрашивать надо, – проворчал Ричард.
Алва продолжал позировать на песчаной площадке: кэртианский костюм – всё чёрное, кроме рубашки; пистолет за поясом; унизанная перстнями рука – на эфесе шпаги. Меч Раканов он воткнул ровно перед собой, в самом центре сооружения.
"Ты что собрался делать? – сердито подумал Ричард. – Тебе человеческим, – Кара говорила на общем с едва заметным рычащим акцентом, – языком сказали, что ты не жертва. Какого?.."
– Эр Рокэ, будьте любезны отойти от концентратора энергии, – потребовала Кара через динамики.
Ричард с удивлением заметил мнущихся у входа Норберта и Йоганна.
– Твоя работа, парень маркиз. – Ваор от души хлопнул Салигана по плечу, но тот, видно, уже привык, потому что умудрился не расплескать кофе, а заторопился к новоприбывшим, рассыпая приветствия не хуже Капуль-Гизайля.
Валме заталкивал Робера за белую дверь.
– Проверить, чтоб всё сработало? – понимающе спросил Ваор.
Ричард кивнул. Крошечный вихрь взмыл под купол с тёмно-серой ладони, приник к крышке кабинки. Ваор с расслабленным видом слушал только ему понятную почти беззвучную мелодию. Прикрыл глаза и отозвал разведчика:
– Нормально, жизнь завязалась. И никто не видел ничего непристойного. – Он хохотнул, потешаясь над кэртианской щепетильностью.
– Спасибо.

Провозились не так уж долго, но Ричард успел устать от безделья – а ведь ему предстояло торчать бесполезным дураком за пультом весь ритуал.
Всё, что ему оставалось сделать – ссыпать найденные в молотилке кристаллы в ящик с обломками её же сердца.

Народу оказалось больше, чем он рассчитывал. Зачем-то пришли Катершванцы – много, всех не сосчитать; Альмейда, братья Марселя, бывшие солдаты Робера – Ричард не знал их по именам; марикьяре и кэналлийцы – эти, конечно, собрались ради Алвы.
"Вам тут что, цирк?" – возмутился Ричард. По его мнению, всех лишних надо было выгнать. Селина и Луиза, обе бледные, как бумага, сидели у самой стены. Паоло и отец Герман словно караулили их, стоя по бокам.
Пьетро нервно пощёлкивал чётками и таращился на песчаную площадку. Ноймаринены перестали спорить и собрались по левую сторону от пульта – Рудольф нежно обнял Урфриду.
"Пора", – почувствовал Ричард, и они с Ваором, не сговариваясь, разошлись на свои места. Ваор, скрестив ноги, сел на землю, в тени у самого края светового столба, теперь накрывшего всю песчаную площадку. Слева от него встали Молнии, справа – Волны. Скалы и Ветер заняли места по бокам от пульта. Ричарду не понравилось, как стоят Алва и Лионель – между Домами, словно в личном коридоре, но он отвлёкся, чтобы выслушать инструкции Кары.
Она настроила барьер так, чтобы войти могли только те, кто подходит для создания нового мира, и заранее скормила концентратору столько нейтральной энергии, сколько получилось. Можно было надеяться, что обойдётся без смертей, но каждый, шагнувший в центр площадки, должен был считать себя обречённым.

Началось буднично и страшно: никакой тревожной музыки, как в кино, ни хотя бы сигнала, как перед сражением или на арене. Просто свет стал ослепительно ярким, почти материальным, но Ричарду не было больно смотреть.
– Ветер, – скомандовала Кара.
Луиджи Джильди легко отстранил отца, шагнул в свет и сделался невидимым для остальных.
– Волны.
Возникла заминка: одновременно шагнувшие вперёд Райнштайнер и Валентин столкнулись, и Валентин оказался быстрее. Конрад Борн налетел на спину Райнштайнера, и Валентин проскочил в свет.
Чарльз Давенпорт осел на руки Альберта Ноймаринена, а Рудольф невежливо отодвинул с дороги Людвига и Эрвина.
"Вот значит что", – подумал Ричард.
– Рудольф, назад! – крикнул Алва, и они с Лионелем, не сговариваясь, без команды рванули вперёд.
Ноймаринен прыгнул, будто собирался сбить кого-то с ног. Мимо Ричарда пронёсся вихрь – Урфрида сорвалась с места, и пришлось бежать следом.
Ричард влетел в белый свет, увидел алую молнию, сверху нацелившуюся в остолбеневшую Урфриду, сдёрнул ту с места, закрыл собой, пытаясь одновременно вытолкнуть из круга, и вскрикнул от страшного воспоминания: молния вонзилась в то же место, что и пуля Дювье.
Стало темно.

=+=

В себя он пришёл на скучной твёрдой кушетке. Всё страшно зудело от песка, который был, казалось, везде. За ширмой тихо плакала Урфрида.
– Что?.. – Ричард спрыгнул на землю: они были всё под тем же куполом, просто их запихали в очередную выгородку.
– Ребёнок… – прошептала Урфрида. – Я не чувствую.
Ричард огляделся по сторонам: никого. Позвал Бваэль – та не откликнулась. Зато появилась Месади.
– Всё хорошо, – зашептала она, не взглянув на Урфриду толком. – Всё в порядке, ты просто испугалась. Проверь сама, ну?.. Не бойся.
Она лгала, но Ричард не стал ей мешать – он тоже хотел, чтобы Урфрида поверила. Фантазёрка такой силы могла оживить ребёнка, даже если ритуал выпил его жизнь.
– Ты права. – Урфрида всхлипнула, прижимая ладони к животу.
Ричард вышел.
– Уже скоро, они обязательно родятся, – утешающе бормотала Месади.
"Что-то происходит?" – Бваэль была пьяна и явно только что целовалась, значит, ритуал удался.
"Урфрида перепугалась. Но Месади здесь и уже успокаивает. Что у нас и как?"
"За-е-бись, – ответила Бваэль. – Ворон с Ли накосячили, конечно, но вышло к лучшему".
"Кто умер?"
"Сразу на ритуале – только Луиджи. Умчался за своей девочкой, только и видали. Но ты ж знаешь, они ещё могут вылезти. Для таких долина – не приговор".
Ричард, конечно, знал.
"Эпинэ – позже, ночью. Он опоздал шагнуть, там уже двоих придурков приложило, ушёл во сне".
Ричард почувствовал, что Робер уже в долине. Это было грустно, но ожидаемо.
"Который час? – спросил он. – Темно, как…"
"У чёрта в заднице, – с удовольствием додумала за него Бваэль. Совсем набралась. – Вечер следующего дня, радость моя. Неплохо вы с Фридой задрыхли".
"И ты всё это время пила и трахалась с эром Рамоном", – подумал Ричард без осуждения.
"Все пили! – заявила Бваэль. – Кроме Ворона, наверное. Он психовал, его Кара ловила, чтоб не пытался тебя растолкать раньше времени. Как Фрида?.. В смысле её детёныш".
"Их там двое?.. – неуверенно подумал Ричард. – Месади ей сказала, что всё хорошо, а оно и правда хорошо".
"Двое – это ещё лучше, – Бваэль явно всё устраивало. – Я договорилась с Карой: позову Урфриду к себе, тут на подхвате останетесь вы с Месади, Ваором и Орешком, а мы её всему научим и там, знаешь, у меня Деймина, она поможет принять роды. Если успеем добраться. Не успеем – на Перекрёстке… С Карой в любом случае всё будет хорошо".

Деймину Ричард смутно помнил: монументальная женщина ростом чуть повыше него, широкоплечая и могучая, с хищным крупным лицом, она не была в полном смысле человеком – полубогиня-полурабыня, проклятая и потому неспособная использовать свои великие таланты, она жила у Бваэль уже очень давно и была скорее домоправительницей, чем собственностью.
"Конечно, она не собственность! – возмутилась Бваэль. – Все, кого я приглашаю, могут уйти, когда хотят".
Ричард мельком подумал, что подлинные рабы с усечённой душой просто не могут до конца осмыслить такую возможность и как следует поверить в неё, но Деймина к ним явно не относилась.

"Теперь пиздуй к своему Ворону, – приказала Бваэль. – Он там уже на стенку влез, наверное".
Ричард хотел позвонить, но позвала Месади: Урфриду надо было отвезти в волчье логово – мрачный особняк чуть к югу от вороньего дворца.
– А ты? – спросил Ричард Месади.
– Поставила ботик на перешейке, смотрю, кто туда-сюда шляется. Кара ещё работает с тоннелем.
– Можно мне взглянуть? – воодушевилась Урфрида. Она поверила, что прекрасно себя чувствует, и прекрасно себя чувствовала. Ричард высосал литр воды и хотел ещё, облегчиться, принять душ, увидеть наконец Алву, но в самом деле – разве он мог бросить Урфриду?
– Сейчас, – пробурчал он и отправился в санитарные комнаты, которые Каре пришлось пристроить к куполу, чтобы умаявшиеся ждать участники и наблюдатели не страдали.

Вымыв руки, не выдержал и написал Алве текстовое сообщение: "Я жив, но надо ещё отвезти Урфриду".
Алва ответил после длинной паузы и тоже текстом: "Хорошо. Я подожду".
Ричард хотел написать ещё "я тебя люблю", но это было бы как-то совсем глупо.

Вместо этого он отвёз Урфриду к горе, в которой Кара уже просверлила тоннель-портал, высотой в пятьдесят метров и шириной в сто, и теперь настраивала доступ.
– О, вы здесь, отлично, – сказала она. – Эр Ричард, подержите нас.
Обмен мыслями между двумя фантазёрками был таким быстрым, что Ричарду удалось отрешиться от них и подумать о своём: он ведь обещал Алве сделать дракона-охранника.
"Это будет очень кстати, – обрадовалась Кара, поймавшая его мысль. – Видите уступ?.. Как раз для него".
"Сделайте ещё пещеру", – попросил Ричард.
Дракона он запланировал небольшого и неприхотливого: чтобы не охотился на кого попало, а нападал только на тех, у кого не было разрешения на посещение Золотой бусины.
Кара сделала удобную пещеру, дракон материализовался прямо в воздухе и, сделав круг на фоне звёздного неба, упаковался в свой слот. Пищей ему должна была служить отдача от закольцованной энергии портала: для мобильной боевой единицы такое питание было бы серьёзным минусом, но дракон должен был только охранять.
– У него есть имя? – светски поинтересовалась Урфрида.
– Конечно. – Ричард моргнул, потому что имя действительно было. – Карас.
– Вы только что дали мне пароль от нового мира, – звонко рассмеялась Кара.
– Это ничего, – сказал Ричард. – Эр Рокэ наверняка встроит какую-то защиту со своей стороны. Туда уже кто-нибудь перенёсся?
– Разумеется, – кивнула Кара. – Катершванцы, Салина… Вы их видели.
Никто не предупреждал Ричарда, что первыми в новый мир отправятся добровольцы-неэории, присутствовавшие на ритуале, но он не обиделся – он всё же не был ни начальником, ни заказчиком.
– Мы использовали не всё оборудование, – сказала Кара. – Но оно ещё может понадобиться. И оплата…
– Да? – Ричард вытащил из кармана ноутбук, чтобы расплатиться через сеть.
Кара попросила премию за неожиданные сложности: импровизация Алвы и Лионеля стоила ей изрядного беспокойства, но мир в результате получился более живой, с работающей магией. Вмешательство Урфриды и невольное – Ричарда – тоже пошло на пользу: в новой бусине неправедно убитые тоже будут превращаться в выходцев, но их можно будет вернуть к жизни, а не только упокоить навсегда.
"Валентин страшно тоскует из-за Джастина, – пожаловалась Кара Ричарду. – Но его можно только восстановить копией… Как думаете, стоит сказать о такой возможности?"
"Да, безусловно".
"Можно мне спросить, кого вы спасали?" – Кара смотрела на Урфриду.
Та покраснела, Ричард сказал:
– Давайте я отойду.
Но Урфрида качнула головой:
– Не надо, вы ведь всё равно узнаете так или иначе. Не знаю, эрэа Кара, кого я спасала, отца или мужчину, который… – она часто заморгала, и Ричард отвернулся.
– Мы ведь ещё увидимся, – мягко сказала Кара. – А вас ждут ваши близкие.
"А я – спас кого-то?" – задумался он сам, и Кара ответила: "Урфриду и её ребёнка… Детей. Молния шла за сыном Лионеля, но ей не нужна была целая жизнь. Она взяла немного из обоих источников и не задела Урфриду".
Ричарду было интересно, как удалось обойтись без гибели Скал и Волн. Кара нехотя показала, что за Скалы тоже расплатились Ричард и Урфрида. Он рискнул всем, что в нём оставалось живого, она – отдала часть своей силы, а Рудольф отделался коротким обмороком. Алва спас Валентина – тот не умер, хотя был готов.
Новый мир достался им до неприличия дёшево.

И Ричард отвёз Урфриду к замку, поворот к которому стерегли каменные волки.
– Я волнуюсь, – призналась она.
Ворота распахнулись, показались два человека – Эрвин и Рудольф.
– Но лучше пойду одна. Спасибо вам, эр Ричард. Большое спасибо!..
Ричард не стал смотреть на встречу Ноймариненов.

=+=

– Соберано в кабинете, – зачем-то объявил Хуан, встретивший Ричарда во дворе.
Окно на третьем этаже было открыто, так что Ричард убрал байк в карман и, прошептав заклинание, оттолкнулся от земли. Чуть-чуть не долетел, зацепился за подоконник, влез на него, подтянувшись на руках, и спрыгнул на пол.
– Очень эффектно. – Алва сидел к нему лицом, вполоборота к двери.
На каминной полке тускло поблёскивали ссыпанные кучкой карасы и серебряный перстень. Ричард узнал свои сувениры – тут были все, которые он раздал кэртианцам, кроме пропавшего с Хайнрихом.
– Забирайте и уходите. – Алва встал и повернувшись боком к Ричарду, отошёл к столу. – Я надеюсь, что мы больше никогда не увидимся.
Сердце Ричарда замерло, в глазах потемнело, он даже пошатнулся, но устоял.
– Повторите, – чужим голосом потребовал он, всей душой желая верить, что ослышался.
– Я собираюсь сегодня же отправиться в свой дом в Кэналлоа, – ровно проговорил Алва. – И не хочу, чтобы вы следовали за мной.
Ричард понял, что не дышит, и принудил себя вдохнуть. Горло схватило болью, а звук напоминал всхлип.
– Вы принадлежите Изнанке, господин Злая Скала, и не нужны новому миру. Не заставляйте меня применять силу.

Анон

Re: ОЭ-фест

Продолжение исполнения:

61. Алвали в сэттинге Кэртианы. Юный Лионель за компанию с Эмилем посещает бордель и с первого взгляда влюбляется в белокожего и синеглазого молодого человека, которого уводит в комнаты другой клиент. Рейтинг высокий.

кусок раз

кусок два

кусок три

кусок четыре

кусок пять

кусок шесть

▼невычитано, происходит частичный срыв покровов, а также нервный срыв⬍

Шаг, еще один шаг, резкий выпад… Лионель в самый последний момент не позволил себя задеть. Сегодня у него никак не получалось сосредоточиться на фехтовании, и Ворон с удовольствием этим пользовался. Первый круг он выиграл всухую, во втором уже успел уколоть дважды.

Наверное, следовало сдаться и вместо боя вызвать Ворона на откровенный разговор, но Лионель трусливо медлил, оставляя себе время на размышления. Он так и не решил, с чего начнет их беседу: с объяснения или с вопросов. Объяснение грозило отказом, а вопросы — серьезной ссорой.

Однако оставить все как есть было уже невозможно. Признаться в нежных чувствах человеку, состоящему из сплошных тайн и по сути незнакомому — пожалуй, тоже. Неловко уходя от атак, Лионель посматривал на Ворона — и вспоминал кэналлийскую песню и вчерашний вечер. Сколько сыновей было у герцога Алвы? Как они умерли? Были ли у него бастарды? Знал ли Ворон…

— Да ты спишь на ходу! — Ворон достал его в третий раз и опустил шпагу. — Так не годится. Может, расскажешь, где ты витаешь?

Лионель помолчал. Утреннее солнце показалось непривычно жарким; Ворон прищурился от бьющего в лицо света, и даже эта гримаса украшала его. Отчаянно захотелось не спрашивать и ничего не объяснять, тем самым сохранив их дружбу, пусть и не до конца искреннюю. Какая может быть искренность, если один бесконечно умалчивает правду о себе, а второй имел глупость влюбиться в наполовину выдуманный образ?

Как можно сохранить то, что рассыпается на глазах?

Пожалуй, приложив должное упорство, Лионель мог бы проверить свои подозрения, докопаться до правды и прямо бросить ее Ворону в лицо, как бросают вызов. Трудность была в том, что эту правду он предпочел бы услышать, а не узнать.

— Я нигде не витаю, что ты. Просто подумал… — Лионель встал в защитную стойку. — Может, сделаем интереснее? За каждый укол я получу право задать тебе вопрос и получить честный ответ. То же право будет и у тебя, и я обещаю отвечать без утайки.

Точно подслушав их разговор, солнце скрылось за серой тучей. Бледное лицо Ворона показалось похожим на застывшую маску. Он догадался, пронеслось в голове, догадался, о чем его жаждут расспросить, и напуган этим. Неужели у такого смелого человека еще оставались страхи?.. Эта мысль безо всякой причины показалась приятной.

— Отчего бы тебе не заговорить об этом за бокалом вина? — стряхнув с себя оцепенение, спросил Ворон. — Как это принято между друзьями.

— О, в этом случае ты сменишь тему, как уже бывало, — Лионель ухмыльнулся. — А ведь я действительно хотел бы узнать тебя по-настоящему.

В глазах Ворона мелькнуло странное, будто отчаянное выражение. Что, если он и сам хотел облегчить душу и рассказать правду о себе, просто не находил повода? Лионель усмехнулся этой идее, достойной разве что трепетного юноши. Нет, Ворон был готов драться за свои тайны, и так выходило даже интереснее.

— Хорошо, давай сыграем по-твоему, Ли.

В следующий миг Ворон безжалостно бросился в атаку, и стало не до праздных рассуждений.

На этот раз Лионель отнесся к сражению со всем вниманием, а вот его противник явно горячился и оттого ошибался. Невовремя открывшись, Ворон — невиданное дело! — позволил уколоть себя в грудь.

— Что ж, мой первый вопрос, — Лионель помолчал. Спрашивать о главном, прямо и грубо, не хотелось. — Мой первый вопрос простой: откуда ты на самом деле родом?

— Кэналлоа, — коротко бросил Ворон. Скупой ответ сопровождался гримасой до того брезгливой, что стало очевидно: по своей родине Ворон не тосковал.

Окрыленный успехом, Лионель продолжил атаковать в не слишком свойственной себе манере, однако Ворон стал осторожнее. Он сдержанно оборонялся — и, перейдя в нападение, сумел-таки застать Лионеля врасплох умелым финтом.

— Теперь мой вопрос, — Ворон облизнул пересохшие губы. — Ты трахался с господином Первым Маршалом?

Лионель ожидал какого угодно вопроса, только не такого… грязного.

— Что ты так смотришь? Ты никак не ограничил тему вопросов. К тому же я слышал, что у близнецов это обычное дело.

— Я не трахался со своим братом, — отрезал Лионель.

Он чувствовал злость — на Ворона и его изумительное владение шпагой, на собственную глупую затею, на подозрения, которые вполне могли оказаться беспочвенными. Что у него было из доказательств — песня да мутные воспоминания? Этого мало, этого до кошек мало… Выглянувшее из-за туч солнце резко ослепило, и Ворон снова взял верх — шпага кольнула в бедро.

— Второй вопрос, — повисла тишина, колючая и неуютная. Того рода, что бывает между прежде близкими, вдруг превратившимися в чужих. — Что на самом деле ты хочешь узнать, Ли? Мне становится скучно.

— Я хочу узнать… — Лионель опустил шпагу. Цена ошибки была огромна, а цена очередной лжи — неподъемна. — Я хочу узнать тебя, только и всего. Хочу узнать, как ты оказался в борделе, — на этом следовало завершить, но не вышло, — герцог Алва?

Губы Ворона сжались в тонкую линию, глаза потемнели, и Лионель понял: его безумное предположение оказалось верным. Один из сыновей все же выжил, судя по всему, самый младший. Что же с ним случилось, о чем сплетничали?.. Вспомнить не получалось. Лионеля никогда не интересовали подобные слухи, а дома о семье Алва не говорили.

— С чего ты взял, будто это имя имеет ко мне какое-либо отношение? — голос Ворона был холоден. — Бред.

— Так подтверди, что не имеет, — процедил Лионель. — Подтверди, глядя мне в глаза, и я принесу тебе свои извинения.

Тишина зазвенела в ушах. Замерев, будто статуя, Ворон презрительно смотрел перед собой. Он молчал, и это было красноречивее любых произнесенных истин.

— Послушай… — начал Лионель, и от этих слов Ворон вдруг отмер.

— Да иди ты к кошкам, — бросил он, отступив на шаг и этим увеличив и без того немалое расстояние между ними. — Я не стану перед тобой ни в чем оправдываться, и подтверждать твои сумасшедшие выдумки — тоже.

Дышать было тяжело, так тяжело, словно грудь сдавили невидимые путы. Сердце сковало льдом. С удивительной ясностью Лионель понял: эта их встреча — последняя. Ворон исчезнет, самое позднее сегодняшней ночью. С его привычкой к беспокойной жизни стремительный побег не составит труда, а Лионель… Он останется со своей никому не нужной правдой. Не следовало начинать этот разговор, он убил все, что между ними было.

— Если мои домыслы безумны, отчего ты так зол? Я не собирался раскрывать другим твои тайны. Какими бы они ни были, — тихо проговорил Лионель.

Он отошел в сторону, чтобы подобрать перевязь; хотелось найти предлог, чтобы задержаться подольше, найти нужные слова, убедить остаться… Ворон снова ускользал, и в равной степени единственным и недоступным способом удержать его было сковать по рукам и ногам.

— Не собирался, но зачем-то разнюхал то, что тебя не касается, — отрывисто произнес Ворон. — Зачем? Тебя подослал кардинал?

Лионель замер и недоуменно посмотрел на Ворона.

— Сильвестр? Нет, — он говорил осторожно, стараясь не спугнуть. — Я даже не знал, что он догадался.

Хотя по сути удивляться было нечему: было в кардинале нечто… цепкое. Они с Лионелем мало знали друг друга; несколько раз вежливо не соглашались на Совете, однако до по-настоящему ожесточенных споров не доходили. И все же время от времени Лионель ловил на себе внимательный взгляд кардинала. Тот смотрел на него словно на предмет, которому нужно отыскать подобающее применение. Быть предметом Лионелю вовсе не нравилось, и вместе с тем он поневоле задумывался: какую же роль ему в конце концов отведут? Не исключено, что Ворон был прав, и роль предполагалась весьма подлая.

Лионель мельком отметил, что Ворон все еще сжимает в руке шпагу, и это могло бы напугать, но отчего-то раззадоривало. Пожалуй, разговор был вовсе не кончен.

— А что тогда? — Ворон склонил голову вбок и в самом деле стал походить на хищную птицу. — Хочешь, чтобы я вернул себе титул, а дальше, пользуясь моей неосведомленностью, управлять моими землями на свой вкус? Или… — лицо исказила злая ухмылка, — думаешь, герцога отодрать приятнее, чем шлюху? Вы непомерно тщеславны, господин комендант.

В груди вспыхнул азарт, но Лионель не поддался ему. Ворон терял терпение, бесился, и в этом была его слабость. Если сохранить холодную голову, безумца выйдет удержать рядом и заставить поверить себе.

Или же достойно умереть, пытаясь.

— Меня вполне устраивала шлюха, — отозвался Лионель, нарочно подбрасывая дров в и без того пылающее пламя. — Не думаю, что герцоги устроены как-то иначе. А что до твоих земель… Покорно благодарю, но мне вполне хватает своих.

Глаза Ворона окончательно заволокло чернотой. Его определенно ранило услышанное, ранило — и утягивало в бездну не пережитой до конца боли. Лионель, наверное, мог бы уничтожить эту бездну и эту боль, вытащить ее, как занозу из воспалившегося пальца. Если бы только Ворон позволил.

— Я тебе не верю, у всех есть некая цель. Для кого-то я был способом замолить грехи, а для тебя… — красивые губы исказила нервическая гримаса. — Ты мне и скажи, чего теперь таиться! Заметь, мне даже не интересно, как именно ты узнал. Верю, что мог просто догадаться. Ты достаточно умен.

Ворон подошел к срыву ближе, чем когда-либо на памяти Лионеля. Его тело чуть подрагивало, пальцы, сжимающие рукоять шпаги, побелели, лицо совсем утратило краски. Схватить бы его за руку и удержать от падения в бездну... Впрочем, позволить упасть и поймать в самый последний миг хотелось еще сильнее.

— Он, кстати, тоже интересовался, кто я и откуда, — проговорил Ворон, ни к кому не обращаясь. — Понял, что я не говорю всего, что притворяюсь проще, чем есть. Я не рассказал, потому что это неважно. Я не имею отношения к тому, кем был, и не хочу иметь. Можешь хоть ты это понять и оставить меня в покое? Мне не нужна твоя помощь, ни в чем.

Сдержанность, и без того хлипкая, пошла трещинами. С некоторой долей отстраненности Лионель подумал, что до глупого ревнует Ворона к его прошлому, и одновременно — что не может его отпустить.

— Нет, — Лионель покачал головой. — Оставить в покое уже не могу. Прости. И никаких тайных целей у меня не имеется.

Он сделал несколько шагов навстречу; Ворон не шелохнулся. Мелькнула мысль, что он нарочно выжидает момент, чтобы напасть и заколоть, но бояться после всего сказанного и сделанного было уже поздно. Подойдя вплотную, так, что дыхание Ворона горячо обожгло шею, Лионель накрыл ладонь, что держала шпагу, и аккуратно разжал тонкие пальцы. Сталь звонко ударилась о каменную кладку. Ворон поднял голову и пристально посмотрел Лионелю в глаза. Захотелось трусливо зажмуриться, но лишь на мгновение.

— Мне плевать, кто ты, герцог, шлюха или пират. Но я хочу знать, кто ты. Расскажешь?

Ворон прикусил нижнюю губу, и порыв притянуть его к себе для поцелуя показался невыносимым. Однако Лионель сдержался. Он знал, что не сможет остановиться на одном поцелуе, и незавершенный разговор так никогда и не завершится, превратится в новую стену между ними. Сейчас Ворон был открытым, как никогда, и не следовало давать ему ни единой возможности снова спрятаться.

— Не здесь, — шепнул Ворон едва слышно. — Пойдем в кабинет. Там поговорим.

***
Заперев за собой дверь, Ворон первым делом подошел к столу, выдвинул ящик и извлек небольшую серебристую шкатулку, причудливо украшенную узорами. В таких, как по-провинциальному невежественный Лионель узнал лишь в столице, хранили сакотту.

— Убери эту дрянь, — произнес он куда более властно, чем собирался. — Сейчас же.

Ворон хмыкнул. Он сел за стол и с демонстративным видом открыл шкатулку.

— Ты мне не указ. Я не собираюсь вести этот разговор в трезвом уме. В отличие от тебя, мне он не доставит ни малейшего удовольствия.

Это неповиновение неожиданно взбесило. Не то чтобы Ворон был обязан слушаться, и все же говорить с ним под сакоттой не имело смысла, потому как эта пьяная откровенность была по сути искусственной. Еще одним способом спрятать себя настоящего, и только.

— Выпей вина, если хочешь, но не это, — Лионель опустился в кресло напротив. — Я уже видел, во что тебя превращает такая отрава. Больше не хочу.

Ворон нахмурился. Не исключено, что гораздо сильнее сакотты ему хотелось сделать по-своему из чистой запальчивости и желания позлить. Или ему требовалось убедиться, что Лионелю не все равно?

Что ж, в этом случае способ был избран безотказный, хотя с куда большим удовольствием Лионель продемонстрировал бы свое неравнодушие иначе. В спальне, хотя можно было бы и прямо здесь… Лионель незаметно уколол ладонь ногтями, не позволяя себе смягчаться и ускользать в фантазии.

— Почему ты считаешь, будто можешь… — начал Ворон.

— Ты действительно хочешь, чтобы я ушел навсегда?

Вопрос был слишком резким, и следовало бы найти слова помягче, не опускаясь до низкого шантажа… Но правда, кажется, не могла быть мягкой.

— А ты… — Ворон хитро улыбнулся. — Ты бы в самом деле мог уйти навсегда?

Лионель помолчал. Он знал честный ответ, и Ворон также знал, и скрывать его теперь было что выдавать шлюху за девственницу.

— Не мог бы. Но я бы всерьез рассердился на тебя.

Звук хлопнувшей крышки шкатулки напомнил выстрел.

— Раз так, то и вина не нужно, — сказал Ворон с преувеличенной бодростью. — Будем говорить так. Давай, начинай! Что ты хочешь услышать?

Его пальцы нервно подрагивали, и массивные кольца нисколько не помогали скрыть их хрупкость и беззащитность. Лионель почувствовал себя мучителем и мерзавцем. Другой на его месте оставил бы Ворона в покое и любил бы то, то ему позволяют любить, пока судьба не развела. Однако Лионель так не умел: он намеревался получить все — или ничего. Иначе с таким вздорным и невероятным человеком, как Ворон, и быть не могло.

— Я хочу услышать то, что ты захочешь мне сказать, — медленно произнес Лионель. — Не больше и не меньше.

Отредактировано (2023-02-07 02:00:54)

Анон

Re: ОЭ-фест

Продолжение исполнения:

61. Алвали в сэттинге Кэртианы. Юный Лионель за компанию с Эмилем посещает бордель и с первого взгляда влюбляется в белокожего и синеглазого молодого человека, которого уводит в комнаты другой клиент. Рейтинг высокий.

кусок раз

кусок два

кусок три

кусок четыре

кусок пять

кусок шесть

кусок семь

▼невычитано, срыв покровов, лихорадочное объяснение⬍

Ворон молчал. Он вдруг показался совсем юным и потерянным. Безотчетно захотелось утешить его, пообещать не судить за прошлое, однако Лионель чувствовал: если проявить сочувствие, если дать понять, что заметил слабость, Ворон не простит и уж точно не станет делиться сокровенным. Своему чутью Лионель привык доверять и оттого терпеливо ждал, не пытаясь торопить.

— Я бы предпочел не говорить ничего, — произнес наконец Ворон. — Предпочел бы… забыть. Чтобы меня прежнего вовсе не было, нигде. Не люблю вспоминать о прошлом, поэтому спрашивай сам. Выйдет легче.

— Хорошо, — Лионель помолчал. Так тщательно подбирать слова ему не доводилось очень давно. — Неужели ты не хочешь заявить свои права на Кэналлоа? Ты же герцог Алва, единственный и… последний.

Вопрос, суховатый и деловой, показался наиболее уместным. Ворона следовало разговорить, причем деликатно, чтобы не спугнуть и не оттолкнуть.

«Вот и проявилась кровь Рафиано», — насмешливо отметил Лионель, не замечавший в себе прежде особенных талантов к дипломатии.

— Последний, — Ворон кивнул; его пальцы беспокойно крутили массивные кольца. — И таковым рассчитываю остаться. Пусть на мне все закончится. Пора нашему проклятому роду прерваться, и права свои я заявлять на стану.

— Отчего же? — мягко поинтересовался Лионель. — Настолько не хочешь власти?

Он представил, как накрывает руки Ворона своими ладонями и этим успокаивает. Однако в действительности подобная внезапная интимность, пожалуй, все испортила бы.

— Дело не совсем в моих желаниях, хотя, признаться, подобная власть меня не слишком привлекает, — Ворон внимательно посмотрел Лионелю за плечо, так, будто позади стоял некто знакомый. По спине пробежали мурашки. Лионель с трудом сдержал порыв обернуться и удостовериться, что в кабинете нет никого третьего.

— Мой отец, видишь ли, не хотел этого, — губы Ворона тронула улыбка, неуместная и оттого страшная. — Не хотел, чтобы нелюбимый младший сын получил Кэналлоа. Как я могу пойти против отцовской воли? Нет, это совершенно невозможно для послушного мальчика!

В сказанных словах звучал вызов, позерский, шутовской, истерический, и Лионелю подумалось невпопад: не оттого ли рассорились их отцы? Арно Савиньяк любил своих сыновей, всех троих в равной мере, и вряд ли сумел бы сохранить дружбу с человеком, что ненавидит своего младшего.

— Герцог Алва… — Ворон опустил глаза и понурил плечи, показавшись вдруг не взрослым мужчиной, а провинившимся унаром. — Он верил в то, что по звездам можно предсказать судьбу. Я родился в несчастливый день, на несколько дней раньше, чем было предсказано изначально, и один гадатель сказал: либо умру я, либо умрут мои братья и сестры. Он оказался прав, этот гадатель, и отцу следовало бы меня убить… — он вскинул голову и посмотрел на Лионеля взглядом раненого зверя. — Но убить меня отец не смог. Струсил. Просто… не любил. Рассказал о предсказании, едва мне исполнилось семь. Ждал моей смерти, а она все не приходила и не приходила. Я живучий, видишь ли. А отец… Все во мне раздражало его, особенно глаза. Синий взгляд смерти, так ведь говорят?

От острой, точно удар ножа, улыбки хотелось зажмуриться, но это стало бы предательством. Лионель молча кивнул: все, что он мог сейчас сказать, не имело значения.

— Зато теперь сложилось так, как он хотел, — Ворон собрал ладонь в кулак и глухо саданул по столу. — В точности! Я не получил ничего и ничего не получу. Правда, хотел ли он, чтобы его мечта исполнилась такой ценой… Учит нас быть осторожнее со своими желаниями, не так ли?

Он огляделся, будто ища несуществующий бокал, за которым можно спрятаться. На столе была лишь шкатулка с сакоттой, и Лионель, наверное, простил бы, если бы Ворон снова открыл крышку. Но он не открыл, сдержался.

— Поначалу мама защищала меня, но потом заболела, и… — Ворон осекся, сглотнул и заговорил отрывисто. — Отец отправил меня к родичам в Багряные Земли. Надеялся, наверное, что там я подхвачу неизлечимую болезнь или разобьюсь о скалы. Однако я не умер и там. Ко мне хорошо относились, наверное, даже немного любили, но я был чужак. Вечный почетный гость, не знающий ни языка, ни местных обычаев. Я стал мечтать о побеге, о свободе, и однажды… Однажды я сбежал. В Багряных Землях нравы простые, за мной не слишком следили. Оставил одежду на берегу, обставил сцену так, будто ушел плавать и утонул. 

Лионель подумал, что не следовало бы смотреть так пристально, но не мог оторвать глаз — и не мог не подмечать детали. То, как у Ворона дернулся кадык, как он часто заморгал, явно стараясь не плакать, как снова покрутил кольца на пальцах цепляло даже сильнее, чем сам ужасный рассказ, каждое слово из которого было наполнено непережитой болью и многолетней неутоленной обидой.

— Я не знаю, искали меня или нет, — голос Ворона зазвучал хрипло. — Наверняка искали, когда умер мой последний брат. Умер почти сразу после моего побега. Я узнал о его смерти несколько лет спустя… И ничего не почувствовал, — он мотнул головой. — Совсем ничего.

Установилась густая тишина, и Лионель не посмел оборвать ее. Он мог бы сказать, что Ворон ни в чем не виноват, что прекраснее его глаз не найти, что полюбил с первого взгляда. Но вмешиваться прежде, чем Ворон закончит свою исповедь, было неправильно. Пусть лучше говорит, пока слова не иссякнут.

— Да, пожалуй, отец меня искал, я ведь остался единственный выжившим, — проговорил Ворон и едва слышно всхлипнул; его глаза отчетливо покраснели. — А может, и тогда не искал. Нужно знать его характер… Он действительно мог верить, что лучше отдать все семейству Салина, чем мне, проклятому и все испортившему. Может, он и прав. Как бы то ни было, меня нашли уже после отцовской смерти.

«Он не прав», — едва не сказал Лионель невпопад.

— Ты сам спросил, сам хотел правды, так слушай и не перебивай! — воскликнул Ворон, будто услышав обращенные к нему мысли. — Слушай, раз хотел. Однажды, много лет спустя, когда я… Когда я стал свободным, это был первый год моей свободы, я сел за карточный стол с одним марикьяре, злым как тысяча кошек. Я обобрал его до нитки, играл он паршиво. А потом… Потом я узнал, что он мой родич, Хулио Салина. Он поджидал меня вечером в трактирной комнате, он и его брат. Я думал, там меня и убьют, но, веришь ли, на Марикьяре убийство родной крови — страшный грех и верный способ навлечь на себя всевозможные беды. Они хотели лишь взглянуть на меня и поговорить. До сих пор не знаю, как они меня нашли… Наверное, очередное предсказание. Или случай. Не понимаю, да и неважно. Наверное, я был даже рад их видеть, хоть и едва помнил.

Откровенность лилась из Ворона ядовитым потоком, и слушать его было тягостно. Вероятно, у Лионеля по-настоящему не имелось права ни на вопросы, ни на такую правду… Хотя у кого имелись такие права? Никого ближе у Ворона, кажется, не было.

— В ту ночь я поклялся, что не стану угрозой власти семьи Салина, и эту клятву мы скрепили кровью. Сам предложил поклясться, сам и поклялся. Но даже если бы не кровь и не клятва, я бы не стал заявлять права. Мне не нужно то, что мне не хотели отдавать, понимаешь ты это? Вовсе не нужно. Свое я возьму сам.

— Понимаю, — только и сказал Лионель. Он отчего-то вспомнил о шрамах на спине и подумал, что выяснит имена тех, кто сделал это, и отомстит. Хоть кто-то должен понести наказание. Пусть и не тот, кто виновен больше всего.

— А что до заведения, где я оказался… — Ворон брезгливо ухмыльнулся. — Как ты мог догадаться, мой побег вышел не самым продуманным. Я был дураком и вел себя беспечно. Попытался наняться на корабль… и попался. Потом уже понял: мне в общем-то повезло, что меня не продали в местечко похуже. Сочли красивым, хоть и строптивым.

Его голос зазвучал ровно и сдержанно, так, будто он рассказывал не о себе, но Лионеля это не обмануло. Пожалуй, было бы проще, если бы Ворон заплакал или закричал. Но он оставался неестественно спокойным.

— И ты сразу… — осторожно начал Лионель.

— Нет, — Ворон мотнул головой. — Меня не сразу подложили под клиентов. Сначал меня учили, как полагается доставлять удовольствие. Дали повзрослеть немного, окрепнуть. Что еще ты хочешь услышать? — он колко посмотрел в глаза; почудилось, будто на черных густых ресницах блестит влага. — Подробности обучения? То, как меня имели и сколько платили?

Этот срыв немного успокоил, хотя от мысли, к чему принуждали этого гордого мальчишку, отчетливо замутило. И ведь Лионель сам оказался не лучше: он принуждал других, пусть и щедро платя, принуждал не раз. Покупал то, что полагалось получать добровольно. Так все делали. 

— Зачем ты обосновался в Олларии? — спросил Лионель, чтобы заглушить голос нечистой совести. — Еще и дом себе выбрал в таком месте… Тебя действительно могут узнать, не боишься?

— Мне захотелось, только и всего. Я люблю риск, — Ворон ответил с готовностью, явно радуясь возможности сменить тему. — Да и очевидное обычно меньше замечают.

«А может, ты просто хочешь быть пойманным?»

Озвучивать такую мысль, разумеется, не стоило.

— Доволен? Счастлив? — спросил Ворон тем временем. — Теперь ты знаешь правду.

Лионель покачал головой.

— Я был бы доволен, если бы ничего из этого с тобой не случилось, и мы бы встретились на скучном приеме. Но я рад, что ты был честным со мной. Спасибо тебе.

Ворон ничего не ответил. Он снова застыл; его взгляд был усталым и пустым, и снова захотелось прикоснуться к нему и утешить. Однако после всего сказанного любое сочувствие наверняка покажется унизительным, и оттого Лионель не спешил.

На языке вертелось замечание, болезненное, одное из тех, на которое не имелось права. И все же смолчать не вышло.

— Та песня, что ты играл…

— У отца она выходила лучше, — бесцветно бросил Ворон и прибавил, безошибочно отвечая на незаданный вопрос. — Наверное, мне следовало бы забыть ее, как и то, что по крови я кэналлиец. По-настоящему я ни к чему не принадлежу, и это к лучшему. Хочу быть свободным.

— И от меня тоже? — спросил Лионель прежде, чем сумел как следует обдумать неосторожный вопрос.

Ворон смерил его тяжелым взглядом, от которого бросило в дрожь. Наверняка он готовился ответить, что свобода — величина абсолютная, и он давно решил ни с кем себя не связывать. У Лионеля нашлось бы, что возразить, но…

— От тебя? — протянул Ворон. — Нет, не от тебя. От тебя уже не выйдет. Ты слишком много знаешь.

Все несказанное замерло внутри и сдавило горло. Ворон неспешно поднялся со своего места, подошел ближе, опустился на край стола и взглянул сверху вниз. Присмотревшись, Лионель заметил, что не ошибся: ресницы у Ворона были мокрыми, он и в самом деле едва не разрыдался. От этого наблюдения, от чувства невозможной, хрупкой нежности сердце забилось быстрее.

— Что вы так смотрите, господин комендант? — насмешливо спросил Ворон, и этот тон не вязался с блестящими от невыплаканных слез глазами. — Осторожнее, не то решу, что вы в меня влюбились. Никогда бы не подумал, что такой человек, как вы, может быть подвержен трепетным чувствам.

Лионель вернул ему пристальный взгляд. Он, кажется, понимал правила этой игры: открывшись и заново осознав себя слабым, Ворон вознамерился отыграть обратно свою власть.

Видит Леворукий, после всего пережитого он заслужил эту победу.

— Вынужден признать, что и в сам деле оказался слаб перед чувством к вам, — отозвался Лионель, ощущая себя неприятно уязвимым. Но так было правильно. — Восхищен вашей проницательностью.

— Вот как, — Ворон подался навстречу. — Неужели и правда влюбились?

— Влюбился, — признался Лионель и почувствовал себя удивительно свободным. Им обоим больше не нужно было притворяться, ни в чем.

— Надо же, — Ворон явно наслаждался моментом. — Что ж, раз так… Перестань смотреть на меня, надоело. Лучше сделай что-нибудь.

Пожалуй, момент для близости был не лучшим, но чуть покрасневшие глаза и приоткрытые тонкие губы завораживали, и Лионель решил: пусть так. Если это утешение, которое хочет Ворон, пусть. Поднявшись на ноги, Лионель почувствовал, как дрожат его колени. Их с Вороном разделяло ничтожное расстояние, и преодолеть его было так соблазнительно легко, но все же Лионель медлил. Старался запомнить этот миг навсегда.

Вволю полюбовавшись на вернувшее себе краски лицо, Лионель шепнул:

— Ты прекрасен,

— и только после этого приник к желанным губам.

Ворон ответил осторожно, будто боясь спугнуть, и Лионель также не стал спешить, пытаясь углубить поцелуй. Они целовали друг друга медленно, изучая, не спеша, пока Ворон не прикусил нижнюю губу, игриво и чувственно.

Лионеля мгновенно бросило в жар; укус показался откровенным приглашением. Торопливо скользнув языком в податливый рот, Лионель прижал Ворона к себе, заставив того шире раздвинуть колени, провел ладонью по гибкой спине и… почувствовал, как Ворон вдруг застыл в его объятиях.

— Что такое? — Лионель отстранился, хотя все внутри изнывало от желания. — Я… сделал что-то не так?

— Да, — Ворон моргнул. — То есть нет. Все в порядке, просто… Не хочешь выпить, прежде чем мы продолжим?

Он улыбнулся, и в его улыбке ясно читался страх.

— Зачем тебе пить? — Лионель разжал объятия и чуть отступил в сторону. — Ты… Не хочешь? Тебе неприятны мои прикосновения?

— Нет, я… — Ворон отвел глаза. — Я просто не могу… Не могу делать это, когда трезвый. Я хочу, но не могу, что-то внутри сжимается. Не помню, когда в последний раз… Решил, что смогу сейчас, но не вышло. Прости меня.

«А с капитаном своим ты наверняка не капризничал и не пытался напиться, прежде чем раздвинуть перед ним ноги», — мелькнуло в мыслях злое и распаленное.

Лионель презирал в себе эту ничтожную ревность и сам же не хотел торопиться, однако смотреть на Ворона, растрепанного, горячего и такого живого, и не прикасаться было мучительно. Мучительно — и необходимо, чтобы не сломать ту искренность, что сложилась между ними.

— Вот что, послушай. Я не буду трахать тебя пьяным, — сказал Лионель и осторожно накрыл руку Ворона своей. — Никогда. Если ты действительно хочешь, я подожду, пока ты ко мне привыкнешь.

— А что, если я не привыкну уже никогда? Сможешь принять меня таким? — спросил Ворон, и в его голосе вызов мешался со страхом.

— Я уже принял. И я подожду, — повторил Лионель. — Столько, сколько потребуется. Ты… Ты мне действительно нравишься. Сильно.

Ворон отнял руку и беззащитным жестом прижал ее к груди.

— Ты не сможешь. Не сможешь и сделаешь меня очень несчастным. Но, — губы тронула грустная улыбка, — так уж вышло, что несчастным у меня получается быть лучше всего. Пусть так.

«Все неправда, — захотелось возразить. — Я сделаю тебя счастливым. Мне нравится твоя уязвимость, но я никогда не сделаю тебе больно».

Здравые мысли потонули в поцелуе: Ворон целовался страстно и торопливо, будто боясь передумать. Сопротивляться этому внезапному напору было невозможно, и Лионель отпустил себя, поддался, доверился.

— Не трогай меня, пока я не разрешу, — шепнул Ворон, переводя дыхание. Его дрожащие пальцы с силой сжимали плечи. — И не пытайся вести. Сегодня… Сегодня только целуй, хорошо?

Лионель кивнул, и к его губам снова приникли, до того жадно, что бесконечное ожидание чего-то большего показалось легким и приятным.

Только бы Ворон позволял себя целовать.

Отредактировано (2023-02-07 17:45:01)

Анон

Re: ОЭ-фест

продолжение исполнения заявки второго тура:

117. Кинки как у Куницы в исполнении здорового человека
Алва попал в плен/рабство/бордель, где его ебут во все дыры, после чего его находит и выкупает Ричард и комфортит.
ЗЫ. Дик не мудак!!1!расрас

первая часть тут
вторая часть тут
третья часть тут
четвёртая часть тут
пятая часть тут
шестая часть тут
седьмая часть тут
восьмая часть тут
девятая часть тут

Название: "Наизнанку"

▼это шапка, прочитайте её, пожалуйста, раньше, чем откроете текст⬍

Саммари: Алву много насилуют и один раз расчленяют; на старте реверс баланса сил - Ричард "сильно изменился за лето" и сияет, Алва страдает и красиво моргает; на текст повлияли фик "Когда твои руки готовы к беде", сиквел к нему, канон, "лестница" и обсуждения; персонажи попадают в другое место и узнают, что они персонажи; в значительной степени дикоцентрик.
Основной пейринг: Ричард Окделл х Рокэ Алва.

Примечание: Кроссовер с серией https://archiveofourown.org/series/60733 и почти оридж. Авторы разрешили себе всё. Текст оскорбляет чувства *лаверов, *хейтеров, верующих, атеистов, политически и морально неравнодушных и вообще всех; в высшей степени неэтичен и аморален. Список предупреждений может быть дополнен и уточнён.

Фактические предупреждения: DEAD DOVE DO NOT EAT, нонкон, графичное насилие, ООС, множество побочных пейрингов, постканон после гибели мира, дабкон, насильственная проституция, вещества, курение и алкоголь, связывание, кроссдрессинг, бладплей, гуро, пытки, ксеносекс, порочные и непорочные зачатия, извращённое размножение, полиамория, аморальный образ жизни, случайный секс, межрасовый секс, сайз-кинк, гетный и слэшный секс, секс с футанари, гейпинг, пролапс, фистинг, насильственная феминизация, насилие над детьми, жертвоприношения, прилюдный секс, групповой секс, временная добровольная и недобровольная смена пола, оральный секс, анальный секс, игрушки, флафф, херткомфорт, рабство, расизм, гедонизм, цинизм, сексизм, эйджизм, лукизм, вуайеризм, эксгибиционизм, нарциссизм, scat, золотой дождь, людоедство, страдания, множество неканоничных персонажей, ненадёжный рассказчик, нецензурная лексика, изменённое состояние сознания, жестокое обращение с детьми, животными, мирами, демонами и пожилыми людьми, смерть персонажей, воскрешения, семейные ценности, вольное обращение со всем, отсылки, пасхалки и заимствования. Крэк, драма, трагедия, PWP, специфический юмор.

поверхностная вычитка, размер ~18.7к, особые предупреждения к этой части

▼Скрытый текст⬍

изнасилование, жертвоприношение.

▼Там никому ничто никогда уже не пойдет во вред. Есть ли там время? Может и да, но лучше считать что нет.⬍

Пыль на ветру и замечательные преображения

– Вам не придётся, – сипло произнёс Ричард. Спросить, за что? Почему? Задать всю сотню вопросов одновременно? Упасть на колени? Унизительно и бесполезно: Алва уже принял решение.
На негнущихся ногах подойдя к камину, Ричард выложил на кресло всё, что покупал для Алвы, кроме вепрей – для них здесь было маловато места. Собрал и ссыпал в карман сувениры. Перстень не взял – тот уже принадлежал Алве. Подержал в ладони, подтверждая связь, которую Алва так хотел оборвать, с усилием выговорил:
– Если я вам понадоблюсь, позовёте, – и положил на место.
– Благодарю, – церемонно произнёс Алва. – Но я полагаю, что наше общение закончено.
В голове Ричарда билась одна-единственная внятная мысль: "Надо уйти".
Ему в самом деле нужно было уйти, оказаться подальше от Алвы, от этого невыносимо знакомого кабинета, от всего, что возвращало его в прошлое и разрывало душу на куски.
Не совсем понимая, что делает, Ричард оставил на каминной полке и ключ от комнат во флигеле. Алва молчал, всем своим существом выражая вежливое ожидание, пока докучный визитёр уберётся прочь.

Открывая дверь, Ричард сумел сосредоточиться и потому вышел в коридор, а не к чёрту на рога.
Спустился пешком, ведя рукой по стене, свернул к задней двери, пошатываясь, прошёл через двор. Знакомо заржала лошадь.
Сона стояла у вторых ворот, без седла и уздечки.
– Здравствуй, – всхлипнул Ричард. – Прости, но я должен идти.
Он дал ей яблоко, потрепал по шее и, по-прежнему шатаясь, добрался до ворот. Сона пошла следом, но Ричард не дал ей выйти.
Надо было крикнуть, позвать кого-нибудь, но он знал, что если крикнет, то немедленно разрыдается.

Он и разрыдался, отойдя за ряд пустых домов. Особняки кэртианской знати стояли как попало, ровные улицы начинались южнее.
Упершись предплечьем в ствол собравшегося цвести каштана, Ричард бился в истерике, а свободной рукой зажимал себе рот, чтобы не кричать. Его мутило от горя и ужаса – он успел прикоснуться к счастью, к жизни, которой у него не могло быть в Кэртиане, и она отшвырнула его прочь.
"Рокэ!" – подумал он и едва не заорал. Вцепился зубами в ладонь, неловко вдохнул, закашлялся и заставил себя смолчать. Где-то поодаль спорили на талиг, и в ночной тишине можно было поймать обрывки слов.
"Нет, – решил Ричард. – Это больше не моё дело. Пусть делают, что хотят, как хотят. Пусть хоть поубивают друг друга".
В ушах стоял беззвучный безнадёжный вой – его собственный. 

Истерически всхлипнув, он побрёл дальше на юг, полубезумный и едва живой от боли. Живой ли вообще?.. Уже не имело значения, дышит ли Ричард Злая Скала или окончательно погрузился во власть своей покровительницы.
Хрипы и всхлипы доказывали, что ещё дышит – по крайней мере, пока плачет.

Пришлось остановиться: он ничего не видел из-за слёз и слишком часто спотыкался. Выпить?.. Закурить?.. Всё казалось бесполезным.
Ричард чувствовал себя так, будто упал в бездну и разбился на миллион крошечных осколков, стал бесполезной тяжёлой пылью.
"Я упал", – подумал он.
Воспоминание о падении заставило его сунуть руку в карман и нащупать сувенир Бваэль.
"Я упал, принцесса, – подумал он. – Я на самом дне".
"Убью Ворона, – ответила Бваэль, которая всё поняла, хотя и была пьяна. – Упизжу в мясо".
"Не надо", – попросил Ричард. После смерти Алвы его собственное существование потеряет всякий смысл.
"Приходи, – приказала Бваэль. – Кто-то должен о тебе позаботиться".

Чтобы умыться, Ричард поставил раковину прямо на обочине, у чьего-то забора, а потом забыл убрать – чёрт с ней.
Ему показалось, он шёл год или десять, но когда впереди показался коттедж, во дворе которого по-прежнему стояла палатка Бваэль, Альмейда как раз закрывал калитку.
Включилась случайная лампочка на столбе, и пару очень длинных мгновений эр Ричард и эр Рамон смотрели друг на друга. Альмейда был разгневан настолько, насколько может разгневать мужчину неожиданный отказ, но, вглядевшись в лицо Ричарда, понимающе кивнул и распахнул перед ним калитку.
Ричард кивнул в ответ и побрёл дальше – к Бваэль, ради него выгнавшей любовника.

Входя в палатку, он запнулся о порог и не упал только потому, что Бваэль поддержала его.
Помогла добраться до дивана, усадила и обняла золотистым облаком заклинания покоя. Ричард замер, оглушённый болью, которая никуда не делась – только перестала метаться, рвать душу и топтать обломки сердца.
– За что? – потерянно прошептал Ричард.
Это был очень глупый вопрос, не имевший ответа – или имевший такой, какой совсем не утешил бы Ричарда. Алва решил, что он навредит новому миру, вот и всё. Возможно, ему самому это тоже далось нелегко.
Лёгкие злые мысли Бваэль касались разума Ричарда – словно лёд прикладывали к открытой ране: "Он мог попрощаться по-человечески; ему не стоило решать всё в одиночку; он испытывал тебя".
Ричард уцепился за последнюю – и расплакался, сломав заклинание. Если это было испытание, то Ричард его не прошёл.
Бваэль достала из кармана бутылку виски, сунула Ричарду и приказала:
– Пей.
Ричард пил, пока не замутило, потом закурил, потом по очереди прикладывался то к бутылке, то к сигарете.
Бваэль плела сонные чары.
Ричард, скорее отупевший, чем захмелевший от спиртного, вспомнил, что ему нужно помыться.
– Обойдёшься. – Бваэль смыла с него грязь заклинанием. Кожа на лице горела от разом стёртых слёз. – Ложись так, утром помоешься.
Ричард жалко всхлипнул. Он чувствовал себя вонючим и жидким – дерьмом.
– Перестань, – сказала Бваэль. – Тебе надо отдохнуть.
Ричард не спорил – он вообще едва соображал. С трудом вспомнил, что надо разуться. Бваэль укрыла его спальником и успокоительным заклинанием, и Ричард провалился в глухую черноту наведённого сна.

Проснулся он от чужого страха – взвинченной до предела тревоги.
– Что? Где? – Он сел на диване, не понимая, где он и кто.
"Мне нужна помощь, – раздельно подумала Урфрида. Она была в таком ужасе, что не провалилась в чужой сон. – Пожалуйста, помогите мне выбраться отсюда!"
"Что случилось?" – Ричард вспомнил всё, произошедшее накануне, решил, что вполне может увезти Урфриду, какой бы беременной та ни была. И только теперь сообразил, что её сувенира не было в кабинете Алвы.
"Лионель здесь, он хочет дождаться, пока я рожу, чтобы взять ребёнка на воспитание. Отобрать его у меня!.. Он не знает, что будет двое. Никто не знает".
"Успокойтесь, – попросил Ричард. – Ещё не началось?"
"Нет, но уже скоро. Они позвали какого-то врача… На моей стороне только Леона и Гизелла. Лионель хотел забрать карас! Сказал, что это приказ Алвы! – она кипела от возмущения, но чего-то стыдилась. – Я создала подделку – они ведь не смогут понять?".
"Не должны, – Ричард не был уверен, но полагал, что некоторое время у них есть. – Я разбужу Бваэль и Месади. Их сувениры у вас?.. – он получил подтверждение. – Запритесь и ждите". Алва не смог или не захотел отбирать у него власть над Благодарностью короля: в пределах места Ричард мог войти в любую дверь и выйти из любой. Это путь в Золотую бусину был ему заказан.
"Хорошо, – Урфрида сбросила с мыслей оковы животного ужаса. – Я подожду".
От этих слов Ричард дёрнулся, будто от удара, и она успела увидеть огромную тень его безграничного горя. Он оборвал связь.

Бваэль спала в кабинете на первом этаже, свернувшись калачиком в огромном круглом кресле. Песок лежал на полу рядом, вскинулся, когда Ричард открыл дверь, и Бваэль проснулась тоже.
– Беда?
– Может случиться. Эр Лионель хочет отобрать у Фриды ребёнка.
– Мудака кусок. – Бваэль зевнула. – Но я не целительница. Дёрни горных.
– И Орешка?
– Вот её не надо. – Бваэль помотала головой, расплескав серебряные пряди. – Она скорее поможет Лионелю.
Ричард кивнул.

Месади и Ваор расслабленно пьянствовали и играли в настольную игру типа нард. Ваор подключился к Месади вторым абонентом и слушал новости вместе с ней.
"Срочно по команде перестаём жалеть Ворона", – подумал он без тени иронии.
Месади было плевать на Алву, но Ричард ей немного нравился, поэтому она пожалела его. А про Урфриду решила: "Съёбываем все и сейчас же".
"Где Орешек?" – уточнил Ричард.
"Блядует, – пожала плечами Месади. – Решила, что сейчас ей мужики нравятся больше, чем я. Неважно, потом разберусь".
Ричарду стало обидно, что на Орешка больше нельзя положиться.
"Забей, – посоветовала Месади, и в её мысленном голосе проскочило что-то по-человечески грубое, низменное. – Когда всё хорошо, с ней хорошо. Когда начинается дерьмошторм, она съёбывает, а потом приходит постоять в белом. Молотилка это – ещё "хорошо". Тёрки с богом – ближе к дерьму".

Ричард торопливо принял душ, Бваэль почистилась заклинанием и переоделась. Они свернули палатку – и за забором остановился ховер Месади.
Злая от протрезвляющего заклинания, та хмуро пялилась на дорогу.
Урфрида снова вышла на связь: "Я боюсь, что уже скоро. Мне так страшно". Это был нормальный женский страх перед первыми родами. Ричард распознал его, потому что уже водил беременных, хотя при родах ему доверяли только самую примитивную помощь вроде принести воды, прогреть пелёнки или сжечь окровавленное тряпьё.
Урфрида вцепилась в его уверенность, а Ричард – в её нервозность, чтобы мобилизовать рассудок и отвлечься от горя.
"Какое у вас окно?" – Ричард не хотел рисковать, водя фантазёрку между дверями в пределах не самого прочного места.
Окно было маленьким, но через смежную комнату Урфрида могла выбраться на внешний балкон.
"Отлично". Ричард коснулся руки Ваора и показал на свой висок.
Ваор, конечно, сразу ввалился на связь – огромный, переливающийся магией, похмельем и решительностью.
Урфрида сначала шарахнулась, а потом улыбнулась: они уже были знакомы, но раньше Ваор вёл себя сдержаннее.
План был простым и наглым, а помешать ему из кэртианцев мог только Алва, который уже перенёсся в свой мир.

Месади подвела бот на безопасное расстояние, Ваор завернулся в иллюзии и магический щит, вылез через люк в крыше и взлетел. Если бы кто-то наблюдал за этим участком неба, то заметил бы смутную тень – то ли большую птицу, то ли облако дыма. Долго летать Ваор не мог, но на то, чтобы добраться до нужного балкона, его хватило.
Благодаря мысленной связи Урфрида знала, где он, и потому даже не пискнула, когда пустота подняла её на руках.
"Ловите", – предупредил Ваор и прыгнул снова.
А дальше Бваэль и Месади с изумительной точностью совместили магию – заклинание "падение пёрышка" – и силовой коридор, который привёл Ваора с его ношей прямо к ховеру.
– Пиздец, – выдохнул Ваор. – Надо было Дика посылать. Я чуть не сдох.
Урфрида покраснела и забралась внутрь ховера.
– Да не в тяжести дело. – Ваор сообразил, что она подумала, или поймал беглую мысль. – Я не герой. – Он выбранился снова, затейливее; запрыгнул в бот и захлопнул задние двери. – Валим… Фрида, не думайте, я просто перепсиховал.
Бваэль дала ему сигарету. Месади включила вентиляцию и тронула ховер с места.
– Каре потом позвоню, – решила Бваэль. – Или она меня позовёт.
– Я боюсь, – сказала Урфрида. – Уже ведь совсем скоро.
– У нас три палатки, кладовка, пять воскрешалок… – начала Бваэль.
– Семь, – поправил Ваор.
– Десять, – вмешалась Месади. – Но мои так себе – чисто свитки.
– У меня вообще руны, – хохотнул Ваор.
– Долбоёб, – пробубнила себе под нос Месади.
Ричарду хотелось перестать существовать.
– Не спать. – Бваэль пихнула его локтем в бок. – Ты второй водитель.
– Пусть как раз поспит, – хмуро сказала Месади. – Пока по дороге, там свернём в пустые места, я построю нам кабинет.
– Девки, – сказал Ваор, – вы же сами ни одна не рожали.
Бваэль фыркнула:
– И не собираюсь.
– Не твоё дело, – огрызнулась Месади.
Урфрида оторопело моргала – не понимала, ссора это или обычное общение.
– Всё в порядке, – тихо сказал ей Ричард. – Они поругаются и что-нибудь придумают.
– Я знаю, что нужно делать. – Месади вздохнула как будто грустно.
– Я тоже. – Бваэль потёрла лицо и закурила. – И с младенцами возиться доводилось.
Дым закручивался спиралью и уходил в люк, не приближаясь к Урфриде
– Ну вот. – Ваор драматически ссутулился. – А я думал, что я тут единственный опытный акушер.
"Хвала всем богам!" – от души подумал Ричард.

Они успели здорово удалиться от Благодарности короля, когда началось. Ричарда даже не сразу разбудили.
В этот раз было немного сложнее, чем "принеси воды" или "покарауль", но в целом свелось к "построй защиту вокруг родильного дома и карауль".
Чтобы не уснуть и не умирать от горя, Ричард по очереди создавал аллеи, обсаженные лиственницами, секвойями, кактусами, яблонями, сиренью, вишнями. Они оказались цветущими, он заплакал, но уже не смог их уничтожить – новорождённое место накрепко впитало в себя его боль. Ричард вернулся к двери, у которой оставил вепрей и сердоликового пса, и добавил к ближайшей аллее пару клумб и беседку из светлого, почти белого дерева, такую романтичную, что ему снова стало больно. Он беспорядочно творил фонтаны и скульптуры – достойные Листика, но изображающие страдания: каменные люди рыдали, раздирали лица или грудь, лежали на земле, скорчившись.
Услышав первый детский вопль, Ричард вздрогнул. Последняя скульптура – его точная копия, стоящая на коленях, задравшая к небу руки искажённое болью лицо – раскололась. Он вздохнул с облегчением. Жизнь, хоть и чужая, продолжалась или начиналась. Ему оставалось только принять произошедшее и двигаться дальше – так же, как он делал всегда.
Но мысли грызли душу, словно злые черви, – глупые бесполезные мысли: "Почему он так со мной? За что – меня?!".
Ричард знал, что ни за что и ни почему. Просто Алва принял решение. Ричард мог только продлить агонию и довести до "применения силы" – и неизвестно, кто оказался бы сильнее, мёртвый проводник или бог новорождённого мира.
Из дома донёсся второй вопль.
"Орстон, – подумал Ричард и ответил сам себе: – Мэратон".

Урфрида назвала детей Рудольф и Георгия, и Ричарду разрешили взглянуть на них сквозь магический пузырь, который наколдовала Месади, но поддерживала Бваэль.
Кудряшки Рудольфа были почти белыми, мягкие даже с виду волосы Георгии – русыми. Лица показались Ричарду одинаковыми – сморщенными и бессмысленными.
"Дурень, это же чудо!" – беззлобно подумала Месади.
"Иди поспи", – посоветовал ей Ричард. Чтобы не разбудить спящих, все пользовались мысленной связью, и у Бваэль, работавшей центром, гудела голова.
"Я могу покараулить, – вмешался Ваор. – Бледная последит за этими, а вы два водителя, ложитесь спать".
Ричард согласился, что решение разумное, познакомил Ваора с псом и вепрями и лёг: в доме было несколько комнат, в любой можно было поставить кровать или расстелить спальник.
Разумеется, уснуть не получилось. Нашарив в кармане первое попавшееся сонное зелье, Ричард пил, пока сознание не погасло.

Они задержались в новом месте на несколько дней. Кара поговорила с Бваэль и Месади, а Ричарда согласилась не трогать – с ним случилась истерика, когда Бваэль сказала "Кара" и показала на свою голову.
Одного напоминания хватило, чтобы снова ввергнуть Ричарда в бездумное, безвыходное горе. Ваор вырубил его заклинанием, которое не только парализовало жертву, но и отключило разум, и Ричард был ему за это очень благодарен.
Он ничего не хотел слышать ни о Благодарности короля, ни о новом мире, ни о тех, кто там остался. Он забыл, как выглядит его дракон, и не вспомнил бы его имя, если бы Бваэль не подслушала у Кары и не сказала ему. Кара пообещала забрать и принести оставленное оборудование для сотворения миров, кроме установки для клонирования, которую забрали кэртианцы. Ричарду было всё равно – он не чувствовал ничего, кроме горя.
Он не пытался скрыть свою боль – это в Кэртиане Повелитель Скал должен был оставаться твёрдым и незыблемым, даже если ему двенадцать лет, и он потерял отца.
На Изнанке Ричард Злая Скала мог сколько угодно рыдать, смотреть в стенку и напиваться до полного отупения – друзья-приятели только жалели его и время от времени приводили в чувство, чтобы он сделал что-нибудь нужное.
Так можно было существовать, и Ричард существовал.

Здоровье Урфриды полностью восстановилось, а страхи утихли. Дети были в отличной для младенцев форме, и надо было двигаться дальше.
Бваэль и Ваор изобрели и отчасти придумали, отчасти наколдовали двойную люльку, больше похожую на медицинскую капсулу интенсивной терапии, к тому же бронированную. Урфрида поволновалась – как так, дети будут просто спать, не плакать, не есть и не облегчаться?.. – но согласилась, что это самый безопасный способ перевозки.
Месади закрепила люльку внутри бота, и они уехали из родильного дома, оставив его и сад вокруг на волю судьбы и Изнанки.

Ричард надеялся, что оставил там и часть своего несчастья, но потери не знают вычитания – а он потерял всю свою жизнь, снова. И что-то ещё – неуловимое, необъяснимое, чудесное.
Ему было бы лучше, если бы он в самом деле умер, но команде нужен был второй водитель и ещё один боец, Урфриде – светский собеседник, способный хотя бы на время отказаться от изнаночной грубости, и Ричард толкал себя вперёд, словно несчастный грек – камень в гору.
Он догадывался, что со временем станет легче, но не мог поверить.
Ему было ослепительно, запредельно, охуительно хуёво.

=+=

Но каким-то образом даже в таком состоянии он сумел уже на вторые сутки вырулить к холму, на котором высился маленький домен Бваэль – дворец, окружённый рвом и стенами, ощетинившимися пушками. Их творил Ричард, и они могли стрелять по желанию Бваэль, правда, сложно было сказать заранее, чем именно: ядрами, картечью или убойными заклинаниями.
Магией здесь было пропитано всё.
Не такая мощная в бою, как Ваор, Бваэль за годы жизни на Изнанке превратила магию в часть своего быта. Она постоянно упражнялась – и когда волновалась, и когда нечего было делать, и просто так, потому что могла.

– Добро пожаловать, – сказала Бваэль.
Мост упал, растворились тяжёлые ворота, над шпилями взвились знамёна: серебристое полотнище с тремя лиловыми рыбами; волк Ноймариненов и вепрь Окделлов; чёрно-фиолетовые вымпелы – один с серебряной полосой, другой с золотой – приветствие для Ваора и Месади. 
Урфрида смотрела во все глаза.
Деймина вышла во двор, чтобы встретить госпожу и её гостей. Ричард поздоровался как знакомый, а Деймина сказала, что комнаты его ждут: это были апартаменты, отделённые от комнат Бваэль только коридором.
Решив, что теперь со всем разберётся Бваэль, Ричард убрёл к себе. Не раздевшись, рухнул на кровать и смотрел в стену, пока не уснул.
Он знал, что такое состояние называется депрессивным, но не думал, что его можно как-то исправить. Ничто не могло изменить причину его недуга – вернуть ему Алву, жизнь и счастье. Ричарду предстояло заново привыкать к положению живого мертвеца, и теперь это было по-настоящему больно.

Бваэль отвела несколько дней на то, чтобы Урфрида осмотрелась и убедилась, что с детьми всё хорошо, а Ричард отдохнул, выплакался и выспался в одиночестве.
Ваор и Месади наслаждались роскошью, удобством и друг другом. Месади ненавязчиво напомнила Ричарду о его желании и своём согласии, но в ответ получила только дружелюбную и благодарную грусть. Ричард ничего не хотел.

Но Бваэль пришла к нему, словно женщина в каменную комнату.
– Ты передумал? – спросила она, садясь на край кровати.
Ричард лежал под одеялом в пижаме, но чувствовал себя хуже, чем голым.
– Нет, но. – Он помолчал. – Бваэль, ты же видишь, какой я. Тебе надо?
Он мучительно не хотел спрашивать, почему она не взяла образец семени у Альмейды.
– Надо. – Бваэль пожала худеньким плечиком, и что-то нежное шевельнулось в изъязвлённой душе Ричарда. – Я давно решила и долго размышляла. Если ты сразу же поднимешься, уйдёшь и никогда не вернёшься, я не произнесу ни слова проклятия. – Она тоже сделала паузу и добавила: – Но если я узнаю, что ты закончил своё существование из-за Ворона, я найду твоих любовников – Листика и Бефа – и мы втроём его навестим.
– Не надо, – попросил Ричард. – Даже если я совсем исчезну. Если бы он мог…
– Он мог поговорить с тобой, как с человеком, а вышвырнул, словно надоевшую игрушку. – В светлых глазах Бваэль сверкнуло чистое ледяное бешенство. Рокэ Алва удостоился такой же ненависти, что и брат Бваэль, и тот злодей, с которым она разделалась у себя дома.
Ричард лежал молча, и по его вискам катились слёзы.
Бваэль собрала их кончиками пальцев.
– Я ничего не хочу, – признался Ричард.
– Бывает. Есть способы.
– Хорошо. – Он доверился бы ей в любом случае, но сейчас ему было всё равно, что с ним произойдёт.
Она не стала спешить: поцеловала его в висок и ушла.

Можно было сделать всё по-медицински, магией или просто напоить Ричарда возбуждающим зельем и заняться любовью.
– А ты как хочешь? – спросил он у Бваэль.
Та едва заметно шевельнула ушами и улыбнулась.
– Неужели меня – такого – можно хотеть?
Он совсем запустил себя, оброс, как обезьяна; мылся раз в три дня, но после разговора с Бваэль начал делать это чаще. Сейчас они сидели на берегу солёного, словно маленькое море, пруда с песчаным дном, куда Ричард пришёл искупаться.
– Меня возбуждает твоя борода, – призналась Бваэль.
И снова что-то отозвалось в нём – не на слова, а на взгляд, выражение лица, воспоминание о чувствах, которые они питали друг к другу. Пусть не слишком ярких и сильных, но постоянных, надёжных.
– Тогда ладно.
Ричард разделся и с разбегу бросился в воду. Бваэль не торопилась. Он вынырнул, и они целовались в воде, заново узнавая друг друга.
– В дом, – решила Бваэль.
Она не позволила Ричарду одеться – он только прихватил с собой штаны, чтобы не остаться без карманов.

Зелье всё равно понадобилось – тело Ричарда не отзывалось на ласку. Зато сознание, подхлёстнутое магией, поддалось возбуждению.
Он действовал жадно, лихорадочно, словно долго голодавший человек, уже отвыкший от мыслей о нормальной еде, который наконец получил то, о чём не мог даже мечтать.
Бваэль вскрикнула от неожиданности, когда Ричард ворвался в неё, и он тут же отстранился – испугался, что причинил боль.
– Нет, продолжай, – сказала она и снова сверкнула на него глазами, теперь – с несвойственной ей страстью.

– Получилось? – спросил он потом, ещё взволнованный.
Бваэль погладила зелёным сиянием свой живот и спокойно сказала:
– Да.
Всё шло по её плану.
– И как это будет?
– Месади и Ваор помогут мне извлечь зародыш, и мы поместим его в специальную капсулу – вроде тех, для клонирования. Ребёнок будет расти там. Девочка. Ты не против?
– Не против, конечно.
– Я выбрала имя. – Ухо Бваэль, такое нежное и притягательное сейчас, заметно порозовело. – Дейдри.
– Бваэль… – Сердце Ричарда сжалось.
– Ты против? – Она посмотрела на него, нахмурившись так сурово, что впору было затрепетать.
– Я растроган до глубины души, – обстоятельно ответил Ричард. – Тебе точно не нужно моё имя?
– Окделл – нет. Злая Скала – это только о тебе, а не о детях.
– А для Надорэа у меня нет Надора, я понял. – Он криво усмехнулся.
Бваэль сердито поцеловала его, почти укусила. Потёрлась щекой о щетинистую челюсть – ей в самом деле нравилась борода.
– Тебе не нужен Надор, Ричшарт. Дейдри будет "дочь Бваэль", пока не возьмёт имя, какое захочет. Если ты подаришь ей надел, мир или замок – это будет твой подарок.
Ричард повернулся набок и обнял Бваэль, как обнимал сотни раз, но теперь – особенно трепетно.
– Спасибо, – сказал он. – Спасибо, ты просто возвращаешь меня к жизни.
– Я делаю то, что хочу. – Бваэль тоже повернулась к нему, как поворачивалась, когда они лежали вдвоём посреди нигде. – Хочешь продолжить?
Ричард хотел.

На следующий день он затушил сигарету в ладони, не заметил боли и всерьёз задумался о том, чтобы навсегда отправиться в долины.
Но Урфрида вызвала его пообедать вместе и засыпала вопросами о посмертии: хотела узнать, может ли сказать что-то матери и может ли та захотеть поговорить.
Ричард кое-как объяснил, что Георгия, урождённая Оллар, уже ничего не хочет, что ей нужен только покой, а потом её душа уйдёт в новую жизнь, на которой не будет груза старой.
– Она была бы рада узнать, что у меня есть дети, – сказала Урфрида.
Ричард едва не спросил, обрадовался ли эр Рудольф, но мысль о нём потянула за собой воспоминания об Алве. Ричард замер, парализованный болью.
– Отец меня простил, – проговорила Урфрида, глядя мимо него. – Эр Ричард, если бы у вас была дочь, которая поступила бы так, как я, вы бы её простили?
Ричард глубоко вдохнул, медленно выдохнул и ответил:
– Для начала – я не стал бы её ни в чём винить. Наверное, обрадовался бы внукам.
– Но вы не уверены?
– Нет, конечно. – Ричард беспокойно рассмеялся, закашлялся и закрыл рот салфеткой. – У меня ведь нет внуков. Или я о них не знаю. – Теоретически, какая-нибудь женщина могла зачать от него, а время в разных местах шло по-разному.
Урфрида слегка смутилась и явно задумалась о своём.

=+=

Ещё через несколько дней Бваэль позвала Ричарда в бронированную комнату рядом с лабораторией. В центре сложного переплетения магических линий, рун и кристаллов в каменной чаше покоилась заполненная золотым светом сфера – словно мифический Золотой шар.
– Она там, – сказала Бваэль. – Только пока такая маленькая, что её не видно.
Ричарда пробрало до глубины души. Он оставил кэртианцам своего клона – и теперь мог наконец-то подумать об этом спокойно – но эту будущую девочку они сделали с Бваэль вдвоём, вместе. "Прости, – впервые он смог мысленно обратиться к Алве и не заплакать. – Прости, что не согласился на общее дитя". Он понимал, конечно, что Алва не оставил бы его при себе, даже если бы носил плод любви в собственном теле.
– Ты рад? – Бваэль подёргала его за руку.
– Рад. Только ошарашен.
– Я тоже, – призналась Бваэль. – Ужасно странно. Как думаешь, все родители так себя чувствуют или я совсем ненормальная?
– Те, которые в первый раз, – предположил Ричард. Он тоже сомневался в своей нормальности.
– Надо найти какую-нибудь женщину, у которой были дети, – решила Бваэль. – Нанять, чтобы мне и Урфриде было спокойнее. Деймина служила беременным и матерям, знает, как заботиться о маленьких детях, но это ведь другое.
– Она не будет ревновать?
После паузы Бваэль кивнула:
– Я с ней посоветуюсь.

=+=

За "женщиной" отправилась Месади. Ваор остался в замке – обмениваться с Бваэль магическим опытом.
Как-то совершенно естественно получилось, что они напились втроём и занялись любовью. Бваэль получила свою долю наслаждения и с удовольствием наблюдала, как Ваор втрахивает Ричарда в матрас, заталкивает член ему в горло, а потом помогала растягивать его зад так, чтобы поместился кулак.
Ричард был пьян, возбуждён и увлечён настолько, что почти счастлив. 

Вместе с похмельем пришло раскаяние – словно он обманул себя, Ваора и Бваэль. Пришлось напиться снова, чтобы всё им рассказать, но кончилось так же, как в прошлый раз, только теперь Бваэль участвовала активнее.
Ричард выпил недостаточно и под утро совершенно расстроился. Он думал, что любовники выкинут его из койки и продолжат вдвоём, но они обняли его с двух сторон.
– Всё хорошо, – сказала Бваэль.
– Дик, тебе не надо делать вид, что всё в порядке. – Ваор прижался к нему стоящим огромным членом. – И хвататься за нас тоже необязательно. Мы никуда не денемся и не прогоним тебя.
Ричард успокоился и уже почти согласился продолжить – но уснул. Бваэль и Ваора устроило и это.

Когда Месади вернулась с "кормилицей" – тучной черноволосой и черноглазой женщиной по имени Анна-Мария – Ричард начал привыкать к своей новой старой жизни.
И, конечно, Месади присоединилась к их развлечениям. Она была сладкой, как мёд, и Ричард допьяна упился её красотой и жадной страстью. Новое впечатление освежило его, словно Месади сдула пыль с уставшего разума.

Нельзя было сказать, что Ричард пришёл в себя: он по-прежнему с трудом сосредотачивался и легко расстраивался. Он не мог даже учить Урфриду – всё время отвлекался на свои мысли и творил ерунду.
Бваэль говорила, что на нём можно показывать, как не надо фантазировать.
Но он уже не думал о том, чтобы прекратить существование. Поверил, что нужен кому-то живым – насколько возможно – и вообще небезразличен.

Следом за вкусом к жизни вернулся зуд в пятках: Ричард просидел на одном месте уже почти сто дней – очень долго для того, кто с трудом выносил даже короткие сюжеты без путешествий.
– Иди, – сказала ему Бваэль.
– А ты?
– Я не смогу, пока Дейдри не проснётся. – Она развела руками. – У нас общая магия.
– Как ты выдержишь? – Ричарду захотелось снова посмотреть на золотую сферу.
– Как-то. – Бваэль задумчиво моргнула. – Мне очень хорошо, спокойно. Урфрида очень помогает.
– Ты ей про это сказала?
– Да, надо сказать. – Бваэль была сосредоточена на чём-то внутри себя, но Ричарда это не задевало.

И, конечно, она привела его к Дейдри, как только он сказал о своём желании.
Сказала:
– Она уже знает, что мы её любим.
– А она – любит нас?
– Ричшарт, она ещё не может. Но ей надо, чтобы мы любили её.
Ричард глубоко вздохнул, обнял Бваэль за плечи и молча посочувствовал Альмейде – из-за решения Алвы тот потерял свой шанс на чудо. Или нет?..
Но разговаривать про эра Рамона при Дейдри было как-то неправильно.

Поэтому Ричард спросил позже.
– Я оставила ему сувенир, – пожала плечами Бваэль, глядя в сторону. – Хочешь спросить, что я буду делать, если однажды обнаружу его перед мостом?
Ричард кивнул. Говорить о кэртианцах вслух всё ещё было больно.
– Впущу и спрошу, надолго ли он.
Бваэль говорила Ричарду то же самое, и он решил, что эр Рамон имеет право на её гостеприимство.
– Он никогда не придёт. – Она покачала головой, отгоняя нежеланную фантазию. – Слишком привязан к своему соберано.
Ричард судорожно вздохнул, но сумел не заплакать – это был прогресс.

Следом за всепоглощающей болью наступило душевное онемение. Ричард знал, что любит Бваэль и Дейдри, что ценит Ваора и привязан к Месади, Урфриде и её малышам. Да что там, он даже Деймину и Анну-Марию привык считать частью семьи. Но он не чувствовал ни любви, ни симпатии – они были, но он не мог нащупать их в себе и обрадоваться им.
Другие наложницы Бваэль куда-то делись, а когда Ричард спросил, то узнал, что они нашли себе занятия по душе или компанию и разъехались кто куда. Бваэль это совершенно устраивало.
Ричард чувствовал себя дома и тем яснее понимал, что ему пора пройтись.
Это было приятное расставание, уверенное "до свиданья" вместо трагического "прощай". Ричард ушёл с лёгким сердцем. Сначала пешком, потом сел на байк и свернул с дороги в лес.

=+=

Он выбрался к Перекрёстку через неделю.

Едва не утонул в болоте, перебил с дюжину туповатых голодных демонов, изнасиловал и покалечил суккуба – она сбежала, вывернувшись в последний момент, навсегда лишённая возможности очаровать кого-либо. Потом ему приснился Алва, ласковый и влюблённый, он проснулся в слезах, а утром обнаружил, что сердоликовый пёс слегка поцарапан, а по вытоптанной полянке разбросаны кровавые ошмётки – что-то гнусное прибрело на печальный сон, но страж разделался с незваным гостем.
В пустом месте можно было попытаться вылечить пса – тот не страдал, лишившись нескольких граммов камня, это Ричарду было больно на него смотреть. Он сел, обнял каменную собаку и гладил её, словно живую. От неизбытой тоски и грусти по лицу снова потекли слёзы, Ричард собрал их и намазал "раны" сердоликового пса.
Тот гулко гавкнул – от неожиданности, наверное. Вода слилась с камнем, поперёк светло-оранжевых на красном легли короткие сверкающие полоски – алмазные вкрапления.
"Значит, и от тоски может быть польза".
Ричард решил, что довольно с него пустоты, и начал строить дорогу, украшая каждую стоянку чем-нибудь необычным – статуей, гротом, живописной скалой или загадочными развалинами, о которых он сам не знал, что там внутри. Боги хранили его: к очередному привалу пришла серо-голубая кошка, подлинная жительница Изнанки. Она приняла угощение и переночевала в палатке Ричарда, а утром разбудила его, ткнувшись носом в губы.

– Ну и леший, – сказал Ричард своему отражению в зеркале, вытащил из кармана магическую книгу и полчаса бубнил косметические заклинания.
Причёска, конечно, получилась диковатая, а от бороды осталась выразительная щетина, но с остальным можно было разобраться на Перекрёстке.

=+=

Это был молодой город. Небольшой, со сменой сезонов – сейчас здесь царила выразительная осень, тёплая, влажная, красно-жёлтая, пахнущая палой листвой и яблоками.
Ричард хотел навестить всех богов – у него было дело даже в районе Тени, но начал почему-то с Жизни.
Сделал щедрое пожертвование, посидел на скамье, снизу вверх глядя на деревянную статую, изображавшую огромную беременную толстуху. Прежний, кэртианский Ричард назвал бы её омерзительной. Нынешний улыбался, глядя на блаженное одутловатое лицо, на плоскую отвисшую грудь, на раздутый живот и бёдра со складками жира. Это было одно из обличий великой богини, а она не могла быть уродливой.
На выходе жрец протянул ему яблоко. Ричард хотел сожрать сразу же, но сдержался, оставил на потом, на особый или крайний случай.

От Мудрости он не хотел ничего – только сделал пожертвование, но случайно услышал разглагольствования уличного философа, высказал своё мнение и оказался вовлечён в странный, парадоксальный диспут. Не зная, как отделаться от зануды, предложил ему и прочим спорщикам выпить, а потом потихоньку смылся из бара.
Философ – у него было грубое, какое-то зверское лицо – заметил отступление того, кого сам назвал своим главным противником, но только весело подмигнул: иди, мол, что тебе тратить время со старичьём.

Удача приняла у Ричарда жертву, но Шутник не показался. Торговец оказался равнодушен, но морские боги ответили на подношение: волна, в которую Ричард забросил серебряную монету, выкинула ему под ноги крошечный кусочек тёмно-красного янтаря – обмен честный, но загадочный. Ричард на всякий случай положил янтарь в отдельный маленький мешочек и уже так спрятал в карман.

В храме Смерти он остался на ночь. Ему было так хорошо и спокойно, что он едва не перестал дышать вовсе.
Утром спросил разрешения спуститься в мрачные долины – убедиться, что Робер ушёл по своей воле, и поговорить с семьёй.
Смерть прикоснулась к нему, и это было как материнский поцелуй в лоб. Она благословляла его, разрешая бродить в её землях, как ему захочется, а потом вернуться к живым.
"Зачем? – спросил Ричард. – Я ведь не делаю никакой работы".
"Ты делаешь то, что должен".
Ричард понятия не имел, что он должен. Ему хотелось совершить что-нибудь для Смерти – но ей ничего не было нужно.

Поэтому он пошёл к Воителю. Отстоял длинную – двадцать боёв – молитву и умер почти счастливым. В каменную комнату сунулся прислужник, но Ричард выгнал его гневным рыком. Он не хотел трахаться с кем попало, и гнева в нём было больше, чем похоти.
Это было скверно, и он отправился в район Кузнеца, где купил несколько посеребрённых кинжалов, а потом поднялся на холм Света.

В храме было ослепительно, бело и холодно. Ричард стоял в потоке света, словно обнажённая душа на пороге мифического Рассвета.
– МНЕ НЕЧЕГО ТЕБЕ СКАЗАТЬ, ДИТЯ СМЕРТИ, – провозгласил Свет в своей обычной манере. – НО ТОТ, С КЕМ ТЫ БУДЕШЬ ГОВОРИТЬ, БУДЕТ УСЛЫШАН.
Ричард не пытался разгадать смысл сообщения: если уж Свет оставлял что-то в тайне, значит, истину имел право знать только сам Кузнец, отец всех богов и создатель первого мира, с которого началось всё. 
Он положил кинжалы на пол, и свет коснулся серебра, благословляя его на борьбу с Тьмой.

Турнира не было, но бои всё равно шли по очереди: топтуны, третий круг, второй, первый.
Ричард вызвался начать с третьего, простоял три боя, отдохнул, вернулся, чтобы подраться с хорошенькими близняшками из второго, неожиданно победил, хоть и лишился – временно – правой руки. Жрец предложил ему вернуться для боя с бойцом первого круга. Ричард его не знал, но понимал, что до первого ему далековато. Отказываться, раз предложили, было бы глупо, Ричард согласился.

Истекая кровью, с дыркой в лёгком и вываливающимися из живота внутренностями, он стоял над обезглавленным противником и сжимал топор, не понимая, кто он и где находится.
"Ты… – подумал он, и даже у мысли был вкус крови, – ты услышал".
В ответ ему почудился смех – оглушительный хохот, беспощадный и звонкий, как сталь. Воитель приветствовал того, кого не мог избрать.

Очнулся Ричард если не счастливым, то очень довольным и вполне живым.
"Так тоже можно, – подумал он, предсказуемо расстроился, но не сорвался в бездну отчаяния. – Так тоже можно быть, и я буду".

Идти к Любви ему было страшновато, поэтому ночью он отправился к Тени. На него напали, хотели избить и ограбить, но вместо этого убежали битыми. Потом из темноты выступил попрошайка-провожатый, такой косматый и бесформенный, что нельзя было определить его пол и расу.
Ричард заплатил медным топором из сегодняшней награды и поднялся по трём низким ступеням и взялся за злобную бронзовую харю, чтобы постучать.
Ему повезло, что на этом Перекрёстке был офис "Тёмных скрижалей".
– Вам назначено? – похотливо пропела красавица-демоница за стойкой – и пустил же кто-то эту рогатую блудницу на Перекрёсток.
– Нет, – глухо уронил Ричард. – Я Ричард Злая Скала и хочу оставить сообщение для моего любовника, демона по прозвищу Беф.
– А мы чем можем помочь? – с напускным непониманием заморгала демоница.
– Он ваш клиент.
– Мы не можем быть уверены… – начала она с придыханием.
Ричарду захотелось её выебать, немедленно и жестоко, словно суккуба.
– Давай вот без этого. – Он сунул руку в карман, но нащупал не рукоять меча, а перстень с сардониксом, подарок Листика. Золотой ободок прильнул к пальцу, и когда Ричард угрожающе оперся на стойку двумя ладонями, демоница застонала в голос.
– Хорошо-о, – с подвыванием пропела она, таращась на Ричарда почти с мукой. – Хорошо-о, господин мёртвый герой. – Раздвоенный язык обежал полные ярко накрашенные губы. – Возьмите бумагу и напишите… Кстати, у меня перерыв через полчаса. – Она хлопнула длинными, словно налакированными, чернющими ресницами. – И есть ключ от комнаты отдыха.
Ричард думал, что трахаться с такой девицей в комнате отдыха – извращение и пошлость, но ему нравилось ощущение жара в паху.
Он отошёл к столику, взял бумагу и местное перо, обмакнул его в красные чернила и написал: "Я соскучился. Хочу и могу тебя поблагодарить. Заинтересован в недолгой работе. Целую, Дик".

"Целую" было кодовым словом, означавшим, что отправителю не грозит опасность и можно не мчаться на помощь. Отсутствие приписки говорило о неопределённости, а "обнимаю" было сигналом тревоги. Беф предложил это, когда они ещё работали в первом сюжете, и в его письме о втором было то самое "целую".
Сердцу стало тепло и больно: Ричарду было стыдно, потому что он не мог предложить Бефу взаимность, только приязнь и похоть, и тревожно, потому что этого могло оказаться недостаточно для демона и великого злодея. Такие приятели обычно хотели всё. Вообще всё.
Для сообщений клиентам здесь был деревянный ящик, неплохо защищённый магией от любопытных глаз, поэтому Ричард аккуратно сложил записку и запечатал, поставив на красном сургуче оттиск перстня Скал.

Демоница за стойкой похотливо облизывалась, Ричард не торопился и не стал возражать, когда она заперла входную дверь, повесив табличку "перерыв", а потом прошёл следом за её призывно раскачивающимся роскошным задом в маленькую комнатку с диваном и одним-единственным тусклым ночником.
Прежде чем совать в такую красотку член, следовало убедиться, что в вожделенных отверстиях нет зубов. В вагине они были, в заднице – нет, и Ричард, смазав её и себя, с наслаждением загнал член в жаркое узкое отверстие. Демоница зашипела, дёрнулась, но он качнулся, отвечая на её похоть своей, и она обмякла, расслабилась, приняла его с явным удовольствием.
– Ты слишком умён, Злая Скала, – простонала она, насаживаясь на член. – Но мне нравится. – Она снова облизала губы, и Ричард попался – поцеловал горячий рот, полный обмана и возбуждающего яда.
– Хочешь, чтобы я тебя всю ночь тут драл?.. Не уволят? – Он хрипло рассмеялся, продолжая двигаться ритмично и резко.
– Не уволят, сладенький… – она длинно ахнула и завыла без слов. Потом проговорила: – Это кончится, как только мне станет хорошо-о.
– Красиво поёшь, но можно погромче. – Ричард отстранился, перевернул красотку на четвереньки, и, пристроившись между волосатыми ногами, которые заканчивались изящными длинными копытами, вставил член в уже растянутую влажную дырку. Дотянула до кармана и нашёл каменный жезл – чёрт его знает, для чего он нужен был изначально – и засунул в зубастое влагалище, повернув так, чтобы не врезаться мошонкой в округлый наконечник.
Демоница орала так, что можно было заслушаться. Ричард словно вернулся в оргиастический хаос второго сюжета с Бефом, где было уже неважно, кто человек, кто демон, кто – мыслящий персонаж, а кто – безмозглая игрушка. Он кончил со звериным рёвом, и демоница кончила тоже. Ричард вытащил из неё член и жезл. Вытер подвернувшейся в кармане тряпицей – это оказалась кэртианского вида сорочка.
– Можно я себе оставлю? – спросила демоница, одёргивая юбку. Трусики её – кусок красного кружева с резинками – валялись на полу. – Мне нравится.
Ричард нахмурился. Жезл вроде бы годился только на то, чтобы открывать тайник в давно разрушенном храме, но отдавать демону такую штуку не стоило.
– Я про рубашку, параноик. – Она засмеялась хрипло и счастливо. – Твой любовник меня на куски порвёт, оживит и целиком проглотит, если я что-то не так сделаю.
– Значит, Бефа вы всё-таки знаете. – Ричард встал, чтобы привести себя в порядок.
– Его все знают, сладенький. – Демоница загадочно подмигнула.
– У вас есть имя? – Он не особенно рассчитывал на ответ, но демоница помолчала, покусала губы – не накрашенные, просто яркие – и сказала:
– Да. Жанна. Вот так глупо, да?
– Отличное имя. – Ричард наклонился и воровато поцеловал её в щёку.
Она ахнула и побагровела.
– Какой кавалер!.. Приходи ещё, Злая Скала. – Она ухмылялась, но всё ещё была тёмной от смущения. – Мне нравится твой утёс.
Ричард не впервые слышал такую шутку и не растерялся, а плотоядно улыбнулся в ответ и ушёл – ключ Жанна оставила в замке.

=+=

Поспал в дешёвом борделе, сняв комнату без обслуживания, а утром заявился к храму – мрачный, словно с похмелья, невыспавшийся и безнадёжно несчастный. Ричард Злая Скала мог трахаться с эльфами и демонами, но не мог приблизиться к своему личному возлюбленному богу.
Он пришёл к богине, чтобы выплакать свою боль и просить об облегчении, но только замёрз от отчаяния. Любовь не собиралась облегчать его участь – страдания влюблённых были для неё такой же пищей, как и стоны развратников, и счастливый смех, и звуки поцелуев.
Любовь содержала в себе милосердие, но была самой жестокой из богинь.
Разочарованный, Ричард вышел под дождь, в жасминовый дворик, сейчас пустой и жёлтый. Сел на каменную скамью и закрыл лицо ладонями. Он пришёл за утешением, но не получил и призрачной надежды на него. Любовь к Алве была его преступлением, приговором и наказанием – вечной мукой.
Был, конечно, выход, кроме гибели, но Ричарда, даже прожившего на Изнанке столько лет, страшила большая молитва богине. На арене надо было сражаться до смерти, это казалось ему естественным и нормальным. Но Любовь требовала предаваться разврату – даже если партнёр внушал отвращение или ужас, если молящегося калечили и подвергали невыносимым пыткам ради удовлетворения похоти – и тоже до смерти. А он, мёртвый, мог и не воскреснуть после такого надругательства. "А если воскресну? – подумал Ричард. – Чем я стану?".
Он видел избранных богини: безупречно прекрасных, бесконечно похотливых, безоговорочно развратных. В любви они были всемогущи – но счастливы ли?
А молиться о счастье Ричард не мог: Алва выгнал его ради пользы своего мира, и счастье Ричарда означало несчастье целого мира – и Алвы.
Ричард судорожно вздохнул, отчаяние хлынуло в лёгкие вместе с сырым воздухом. Что-то коснулось его волос и зацепилось за них. Ричард осторожно выпутал из влажных прядей алый резной лист. Огляделся – и не увидел в дворике ни одного клёна. Мелкий дождик сыпал вертикально, значит, ветра тоже не было.
"Туманное послание", – подумал Ричард, спрятал листик в карман, достал телефон и позвонил Листику.
Голем сообщил, что хозяин уехал и не сказал, когда вернётся.

"Вот так, – сказал себе Ричард. – Толкуй этот знак, как хочешь".

Он связался с Бваэль, поделился своими невеликими приключениями, она – успехами Урфриды. Заколебалась, не зная, говорить ли. Ричард показал заинтересованность.
"Рамон и Ротгер ушли в море из Благодарности короля, – сказала Бваэль. – Рамон хочет, чтобы я построила пристань".
"А ты что хочешь?" – Ричард не стал напоминать, что пристать-то может кто и что угодно, а Изнанка богата неприятными странниками.
"Я сделаю, – ответила Бваэль с извиняющимися интонациями. – Мне хочется, чтобы он мог приходить".
"Он проводник?"
"Ещё нет. Вальдес проводник, они взяли Руппи и хотят отыскать Кальдмеера".
"Но тот ведь должен проснуться в Золотой бусине, разве нет?".
"Понятия не имею, как это работает, но Вальдес уверен, что найдёт Кальдмеера где-то в диких водах".
"Ну ладно", – Ричард подумал, что кусочек янтаря от морских богов мог быть не ему, а Бваэль или Альмейде.
"Очень мило!" – обрадовалась Бваэль. Она, как и Ричард, любила дарить и получать подарки.
Они помолчали вместе, уютно и привычно, и Ричард поделился своим намерением – прогуляться в долины.
Бваэль согласилась, но напомнила о своей угрозе и прибавила: "Если ты не вернёшься, ты уже не сможешь сказать "не надо"".
"Но мир…" – попытался возразить Ричард.
"Мы сделаем Урфриду богиней. Она по крайней мере умеет любить".
Крыть было нечем, и Ричард только вздохнул: "Значит, мне придётся вернуться". Он не слишком стремился умереть. По правде говоря, ему было всё равно, существует он или нет, но раз он был нужен Бваэль и Ваору, приятен Месади и симпатичен Урфриде, он мог побыть ещё и подольше.
"Если ты их приведёшь, – Бваэль имела в виду Окделлов и Эпинэ, всех, – я построю для них место и позабочусь о безопасности".

Не привыкший отказывать себе в удовольствиях, Ричард прогулялся до салона красоты с массажем, приплатил хорошенькому массажисту за качественное оральное обслуживание и, хотя экстаз показался каким-то тусклым и слишком коротким, остался вполне доволен.

=+=

Удобный спуск в долины смерти не мог лежать на самом Перекрёстке, а Ричард был всё ещё слишком жив, чтобы пройти подземным коридором. После района Любви он отправился на вокзал, где часа два просидел в справочном кабинете над большой картой. Проводник мог почувствовать всё то же самое на интуитивном уровне, но ему надо было подумать.
Ближайшие мрачные ступени можно было поискать возле двух мест: Рогатого города и Болота Полимна. До первого можно было доехать на поезде, катере или ховере, до второго – только на гребном корабле, а потом долго идти пешком.
Если бы Ричард не успел побывать в болоте совсем недавно, пожалуй, отправился бы туда, а так – решил взглянуть на Рогатый город. Путешественники писали, что обычно там мирно и благополучно и чем-то похоже на Беловодье, но из-за местных бузотёров иногда случаются громкие, хоть и не очень опасные скандалы.

В навеянный привычным покачиванием сон пришёл Шиадаль – он отыскал настоящего господина холостого маркиза, слегка встряхнул, вернул на законное место и хотел немного поболтать.
– Говнюк он, если меня спросить, – подытожил он свой рассказ. – Но выдал мне девицу, за которую через Стену двести тысяч платят.
Ричард присвистнул.
– Так что я не внакладе. – Шиадаль закурил. – А вот ты пришибленный. На тот свет собрался?
– Я ненадолго. – Ричард вздрогнул и проснулся.

Дорога заняла четыре дня: сначала на автобусе, потом на поезде, а под конец пришлось нанять лодку и три часа бороться с капризным течением. Хотя бы река была вполне стабильна и не пыталась изменить русло прямо под путешественниками – и на том спасибо.

В Рогатом городе как раз происходил скандал: в замковом дворе орали так, что птицы не близко не подлетали, а простые люди совершали отвращающие знаки и молились богам и своим, и великим и обходили проклятое место десятой дорогой. 
Ричард заказал в трактире тёмного пива, печёного гуся, ржаного хлеба, свежих, звеняще кислых яблок и не без интереса послушал драматические новости: последние пару дней по какой-то таинственной причине все более или менее значительные персоны города собирались в замке и во всеуслышание, со всем возможным тщанием оглашали все чужие позорные секреты, какие только знали. И так выяснилось, что грешили жители всеми возможными способами – кроме содомского. Ричард даже задумался, не устроить ли – но пришлось бы тратить время на поиск сообщника, а у него были другие планы.
Он переночевал в комнате наверху, за завтраком не без интереса выслушал новые подробности похождений незнакомых, но уже симпатичных ему дам и господ и ушёл почти с сожалением.
Говорили, что в Рогатом дёшево стоит одежда – стандарт тут был приятный, между четырнадцатым и семнадцатым – но из-за скандала никто не торговал. Несколько плащей он всё же купил, наугад постучавшись в закрытую лавку. Заплатил полновесным золотом Изнанки: вещи были добротные, из колючей шерсти, похожей на надорскую.

У дороги, по которой ему предстояло добраться до спуска в преисподнюю, росли кусты шиповника. Кто-то надломил ветку, срывая цветок, и Ричард взял себе соседний, уже начавший увядать.
"О, роза моя!.." – взвилось в памяти, обожгло мысли, он едва не выбросил цветок – а ведь тот был для чего-то нужен, но тут из-за городской стены донеслись детские вопли – что-то о пиве и колесе, и Ричард смог отвлечься.

Если бы он не знал, куда идёт, или шёл в другое место, то и пространство вело бы себя по-другому, но оно сложилось под ногами, словно ткань, он перешагнул складку и уже через несколько минут стоял на берегу озера. Со дна били ледяные ключи – надо было прыгнуть в воду и достать до них. Живому такое было не под силу, но живым и не положено таскаться в земли Смерти.
Ричард переоделся в синтетические шорты с карманами, выпил эликсир, охраняющий от переохлаждения, заговорил себя от удушья и с разбегу бросился в воду.
Нырнул, пробил телом и волей сопротивление воды – и упал в непроглядную черноту. Здесь тоже была вода, только морская. Где-то завывали несчастные души, ног касались какие-то жуткие твари или просто водоросли – Ричард не знал.
"Фу, пакость", – он торопливо погрёб к берегу, мешая нервозность со злостью. Возможно, до его появления никакого берега у этого моря и не было, но он возник, когда понадобился проводнику и фантазёру, принадлежавшему Смерти.
Обсушившись и переодевшись, Ричард пошёл вперёд, куда глаза глядят – то есть во тьму.

Он успел проголодаться и перекусить. Нашёл в кармане бутылку вина и из вежливости пролил несколько капель на землю. Развиднело: это распустились и замерцали тусклым светлом бледные асфодели.
Между ними вилась тропинка, по которой Ричард и пошёл. Роза, которую он сунул в расстёгнутый карман куртки, тоже начала мерцать, и прогулка стала почти приятной. Разглядев горы, Ричард легко приблизился к ним и полез вверх, оступаясь и цепляясь руками за острые выступы. Это были мёртвые горы, но они узнавали путника и помогали ему.
За перевалом царил тусклый вечер: в лиловом небе плавали розовые облака, замок с шестнадцатью башенками отражался в безмятежных водах озера, на лугу паслись лошади. Ричард разглядел увитые цветами качели на краю сада, девушку в белом платье и мужчину в тёмной одежде. Сделал несколько шагов к ним и замер: Робер заметил его, повернулся и гневно нахмурился, положив руку на эфес шпаги. Ричард отступил, повернулся и заспешил прочь.

Робер нагнал его там, где сад начинал превращаться в лес, тянувшийся у подножия гор и загибавшийся к озеру, ограничивая долину.
– Постой, Дикон.
Ричард остановился.
– Ты же не за мной? Не за кем-то из нас?
Живые боялись выходца, способного увести в Холод и смерть. Мертвецы – того, кто мог вытащить их обратно к жизни и её страданиям.
– Нет. То есть вы, если захотите, сможете переехать…
– Нам и так хорошо. Дед наконец успокоился и ушёл перерождаться – хочет найти свою принцессу.
"А ты свою уже нашёл", – подумал Ричард с улыбкой. Вслух сказал:
– Хотел убедиться, что ты не хочешь назад.
– Не хочу!
– Теперь пойду искать своих. Думаю, мне надо с ними поговорить.
– Возьми лошадь. На своих двоих в другую долину не добраться. – Робер свистнул, поймал серого линарца. Ещё один, белый, прибежал за компанию.
– Бьянко!
– Узнал? – рассмеялся Робер. – Забирай, твой. А этого не узнаёшь?
Ричард помотал головой.
– Это же Карас.
Карас выглядел по-другому – или Ричард совсем забыл его. Он не стал спорить. Кони оделись сбруей, на спины легли перемётные сумы.
– Вне долин они будут призрачными. Пригодятся.
– Спасибо.
– У них там всё хорошо?.. Сколько времени прошло?
Ричард понятия не имел, с какой скоростью идёт время в Золотой бусине.
– Я не знаю, Робер. Алва меня выгнал. Можешь попробовать присниться кому-нибудь…
– Дэвиду, – решил Робер. – Или Эрвину.
– С Эрвином обо мне не говори. – Ричард коротко рассказал про Урфриду.
– Вы поступили очень…
– Не по-кэртиански, – согласился Ричард. – Но Урфриде хорошо у Бваэль.
– Тогда ладно. – Робер оглянулся на замок со светящимися окошками. Небо заливала чернильная тьма, розовая полоска над горизонтом стала совсем тонкой. – Мне пора.
– Конечно, мне тоже. Если захочешь – ты знаешь.
Робер покачал головой:
– Если кто из нас и захочет ещё приключений, то Мишель. Я ему расскажу.
Издалека донеслось: "Ро!.. Ро, где ты?" – эрэа Жозефина искала сына.
Ричард взял коней под уздцы и скрылся в тени леса. Подождал, пока Робер вернётся к замку и уведёт мать, вскочил на Караса и приказал идти к замку Окделлов.

Путь занял несколько часов, Ричард успел задремать и чуть не свалился в болото. Кони смерти шли по трясине, как по хорошему бетону. Кругом было темно и только роза тускло светилась красным – и любой другой фонарь, кроме, пожалуй, знаменитого фиала, погас бы в этой тьме между двумя могилами.
Болото оказалось дном ущелья, а под утро кони вывезли Ричарда в новую долину. Очень зелёную и тёплую. По склону весело прыгал ручеёк, впадавший в овальное озеро, а домов было несколько: величественный мрачноватый замок, двухэтажный бревенчатый дом и раззолоченный словно кукольный дворец с четырьмя башенками.
"Интересно, как бы упокоился я?" – Ричард спешился и отпустил Караса. Бьянко побрёл к дворцу, а Ричард решил сначала искупаться.
Поэтому первой его увидела Айрис – и в одних плавках.
– Что это такое, граф Горик?! – Она зарделась и задрала нос. – Что вы себе позволяете?! Что это за наряд?!
"Что она помнит?" – растерянно подумал Ричард, а вслух посоветовал сестре отвернуться. Достал из кармана брошенных на песок джинсов шкаф и переоделся – не в кэртианское, конечно, но в чистые вельветовые штаны, шёлковую рубашку и замшевую куртку.
Когда он убрал шкаф, Айрис уже обнималась с Бьянко, выговаривая за то, что он сразу не пришёл к ней, а Дейдри и Эдит бежали к Ричарду. Он обнял их, и они – намного смелее, чем в Надоре, – напустились на него с расспросами.

Всё было не так плохо, как он боялся: они знали, что умерли, а их дом теперь в долине. Слуг не было, но всё необходимое появлялось или делалось само по себе.
Дейдри и Эдит скучали по старой Нэн и по капитану Руту и говорили, что отцу здесь совсем грустно и что с матушкой он то ли поссорился, то ли помирился. Зато теперь не нужно было молиться и вышивать, можно было только играть, танцевать, купаться и читать.
Им нравилось здесь, и они были здесь так давно, что совсем забыли Надор.
Айрис помнила, но не говорила.
Вопрос, которого Ричард ждал и боялся, задала Дейдри:
– Зачем ты пришёл? Ты заберёшь нас отсюда, останешься с нами или уйдёшь?
– Я могу вас забрать, – сказал Ричард, встретив взгляд Айрис своим. – У меня есть подруга, которая примет нас и поможет создать свою страну – маленький мир, где вы будете принцессами.
Дейдри и Эдит замерли от восторга.
– А матушка – королевой? – подозрительно прищурилась Айрис.
– Если захочет. – Ричард думал: "Ты-то уж точно не сможешь сидеть на месте. Станешь проводницей, как и я… И хорошо бы познакомить тебя с Исабель раньше, чем ты встретишь Вальдеса".
Из бревенчатого дома вышел Эгмонт, и у Ричарда дрогнули колени.
– Дикон?
Эдит и Дейдри, не сговариваясь, отпустили его, и он бросился к отцу, как маленький. Схватил, стиснул в объятиях – теперь он был выше и сильнее, спрятал готовое к слезам лицо в широком плече.
– Ну ты и вымахал, – сказал Эгмонт, обнимая Ричарда. – Осторожней, задушишь. Ты к нам как, на побывку?
– Отец, – сипло выдавил Ричард. – Отец, мы можем отсюда переехать. Если хочешь.
– Получить новую жизнь взамен прежней?
– Да. Я разыщу тех, кто не ушёл и не переродился, чтобы были знакомые…
– Неважно. Успокойся, расскажешь всё по порядку. Будешь шадди? Тизан? Или что покрепче?
– Шадди. – Ричард словно раскололся натрое: вот Злая Скала, вот маленький граф Горик, а вот – несчастный сын Эгмонта, лишившийся семьи, короля и любви, на пороге смерти. – Отец, нам столько надо обсудить.
– Конечно. – Эгмонт отстранился и растрепал его волосы – совсем не так, как Алва. – Хвала Создателю, ты всё ещё выглядишь младше меня. Идём.
Сёстры остались на берегу с Бьянко, Мирабелла не показывалась из замка, и Эгмонт и Ричард сели на веранде деревянного дома.

Они проговорили несколько часов. Шадди в чашках не заканчивался, сигарета Ричарда не гасла и не тлела, когда он забывал о ней. Никто им не мешал.
Эгмонт принял истину неожиданно легко – легче, чем Ричард. Который не выдержал и сознался в любовной связи с Алвой, а в ответ получил только сочувствие.
– Он тебя выгнал? – догадался Эгмонт.
Ричард кивнул и собрался сдерживать слёзы – но здесь их не было, ведь это место принадлежало покою. О, как легко было бы остаться здесь навсегда!..
– Я рад, что ты о нас вспомнил.
– Прости… – Ричарду стало стыдно. – Мне было страшно раньше.
– Зато теперь ты – самый смелый человек из кэртианцев. Но я хотел сказать не об этом. Да, Дикон, я думаю, нам всем не помешает другая жизнь. Мы не уходили отсюда – дальше, потому что боялись, что будет ещё хуже. И боялись потерять друг друга.
– Ты помирился с матушкой? – спросил Ричард.
– Примирился, – уточнил Эгмонт, слегка нахмурившись. – Мы договорились не ссориться и не мучить девочек. Она… смягчилась.
– Ты на неё не злишься?
– За что? Это ведь она была несчастна, а не я. – Эгмонт помолчал. – Мы ведь сможем… разойтись и жить раздельно?.. Я не знаю, стану ли искать новую жену, но она заслуживает счастья.
– Сможете. На Изнанке все живут, как хотят.
Эгмонт помолчал и кивнул своим мыслям:
– Ты прав, что не пытаешься затащить нас в новый мир Рокэ Алвы. Пусть живёт там со своими обожателями, мы будем в другом месте.

Середину дня Ричард проспал – слишком устал. Поэтому с Мирабеллой он говорил вечером.
Это была странная обрывочная беседа, обращённая к прошлому, а не к будущему. Мирабелла больше знала об Изнанке и почти сразу попросила у Ричарда сувенир. Он дал, ожидая гнева и ненависти, но Мирабелла истекала печалью.
Она любила Эгмонта – по крайней мере когда-то давно – и это до сих пор причиняло ей боль.
Пока он был мёртв, она нашла в себе силы простить его, но не желала возвращаться к жизни вместе с ним. Жизнь пугала её так же, как Ричарда, потому что была полна страданий.
– Я хотела бы служить Свету, – шёпотом сказала она, выяснив подробности о различных богах.
Ричард дёрнулся и инстинктивно вжал голову в плечи, услышав всепроникающее:
– РАЗРЕШЕНО.
Мирабелла преобразилась. Плечи расправились, глаза засверкали, а лицо помолодело. Ричарду показалось, что он видит у неё за спиной призрачные белые крылья.
"Обалдеть", – подумал он, улыбаясь, как дурак. Он был до слёз рад за мать. Человеческая судьба была для неё слишком приземлённой и унизительной, но ангелом она будет просто замечательным!..
– Мам, тебе так идёт! – сказал он глупо, как никогда не сказал бы граф Горик.
– Внешнее проявление ничего не значит без внутренней ясности, – суровости в Мирабелле всегда хватало. Она должна была родиться ангелом Света. – Я знаю, что мне делать… – Она как будто спешила. – Я попрощаюсь с ва… Эгмонтом и девочками и немедленно отправлюсь туда, где меня ждут!
Ричард понял, что она слышит голос Света. Может быть не его самого, а песню его слуг, призыв к новообращённой.
– Ты всегда будешь моей мамой, – решительно и отважно заявил Ричард. Это было грубо по надорским меркам, почти неприлично, но ему нужно было сказать именно так.
– Я знаю, сын мой. – Мирабелла встала и, жестом удержав его на месте, поцеловала в лоб. – Мы много ссорились, потому что были людьми и пленниками своей жизни. Больше нам это не помешает. – Она смотрела на него сверху вниз, строгая и торжественная, но казалась при этом более родной и близкой, чем в Надоре. – Даже если ты впадёшь во тьму, я не забуду, кто ты есть, и буду бороться за твоё спасение.
Звучало угрожающе, но Ричард не собирался впадать во тьму. Он и с Тенью-то ладил только от случая к случаю.

Он проводил Мирабеллу до начала белых ступеней у края леса, а потом проследил полёт нового ангела. В тёмном небе появились белые пятнышки покрупнее – орто или кто-то вроде них – и ангел Мирабелла окончательно присоединилась к сонму себе подобных.

– Всегда догадывался, что она хочет сделать что-нибудь в этом роде, – вздохнул Эгмонт, когда Ричард вернулся. – Но чтобы это произошло, потребовалось твоё появление.
– Если я задержусь, дома начнут портиться, – сказал Ричард. – Безмятежные долины – подарок Смерти от Архитектора, здесь никогда ничего не происходит.
– Значит, мы не будем задерживаться.

Уход Мирабеллы никого не опечалил – она ведь не погибла и не пропала, не прокляла их навек. Младшие взволнованно шушукались, а Айрис не скрывала облегчения.
Ричард думал, не поговорить ли с ней, но его позвал Эгмонт и он, конечно, отправился в гостевую спальню деревянного дома.

Долго ворочался, не в силах уснуть. Приснилась Мирабелла – в бело-золотом доспехе, с огромными бронированными крыльями, с двуручным мечом. Она собиралась атаковать какое-то болотное чудище, порождённое Изнанкой. Ричард вгляделся в чудище и отпрянул, узнав в нём слившихся воедино Габриэлу и Питера Приддов.
"Так вот, кто должен упокоить Габриэлу", – подумал он, когда проснулся.

=+=

Он позвал Бваэль, когда отец и сёстры были заняты сборами.
"Ты очень странно звучишь", – улыбнулась она.
"Это потому, что говорю с того света, – поддержал шутку Ричард. – Можно мне привести к тебе отца и сестёр? Я построю им собственный домен, но хотел бы, чтобы он был привязан к твоему".
"Урфрида тоже хочет привязаться к моему замку, – ответила Бваэль немного растерянно. – Мы сделали пристань. Рамон пока спорит с Ротгером, который хочет сначала отыскать Кальдмеера. Зато они привезли Кару с твоими артефактами. Она будет учить Урфриду и готова помогать строить… У меня давно не было столько гостей".
"Ты взволнована".
"Мне приятно".
"С нашей Дейдри всё хорошо?"
"Конечно. Спасибо, что спросил, – Бваэль тронул его вопрос, и она видела, что Ричарду в самом деле небезразлична их будущая дочь. – Приходите".
"Отец и сёстры долго были в долинах, – напомнил Ричард. – Им всё будет странно".
"Я знаю. Я рада буду помочь им освоиться".
Бваэль знала их по воспоминаниям и рассказам Ричарда и любила, наверное, не меньше, чем он.
"А что с Мирабеллой?" – невежливо спросила она.
"Моя мать стала ангелом. И в этом нет ничего смешного".
"Она, наверное, счастлива", – подумала Бваэль.
"Я… я рад за неё. И за отца. Это неправильно?".
"В Кэртиане могло быть неправильно. А здесь это хорошо. Буду вас ждать".

Они добрались за два дня.
Вышли в обед, и Эгмонт ехал на Карасе и вёз Эдит, а Айрис на Бьянко везла Дейдри. Ричард шёл пешком и не чувствовал своего веса.
За перевалом все спешились, он достал из кармана бот, кони стали призраками. Бьянко белой лентой охватил правое предплечье Айрис, Карас превратился в серый узор на тыльной стороне левой ладони Эгмонта.

Покинув долины, Ричард положил розу в консервирующий контейнер – так можно было перевозить небольших живых существ и уж точно растения. Он не знал, зачем, но роза ещё была ему нужна.

Разумеется, пассажиры не молчали ни секунды.
Пока они болтали между собой, строили планы и загадывали желания, Ричард ещё мог отвлечься и нормально сосредоточиться на дороге – ему ведь ещё надо было вырулить из долин в обычную Изнанку. Но когда фронт вопросов обращался на него, приходилось сбрасывать скорость.

Для привала Ричард построил уютный коттедж, и оказалось, что сёстры давно освоились с поздними стандартами, а Эгмонт ещё учится.
Когда младшие угомонились, а отец сел за компьютер, Айрис сама захотела поговорить с братом.

И начала, конечно, с обвинений.
– Как тебе в голову пришло его отравить?!
Ричард вздохнул, дал ей карас и объяснил, как пользоваться. Выпустил сердоликового пса, вепрей и малахитового коня – этот, конечно, мог рассвирепеть и погнаться за противником, зато в бою был великолепен.
Айрис ворвалась в разум угловатым вихрем, налетела на выставленную защиту, заколотила в неё кулаками, требуя, обвиняя, крича всей своей бестолковой сущностью.
"Успокойся, – посоветовал Ричард. – Попробуй сформулировать что-то словами".
"Ты пытался его убить! Как ты мог?!" – верещала она так, что в висках ломило.
"Перестань, – Ричард поморщился. – Ты помнишь, что он убил нашего отца?"
"Не твоё дело, что я помню!!! Поросёнок!".
"Свинюшка", – парировал Ричард почти ласково.
Айрис вспыхнула и замахнулась, но Ричард перехватил её руку – и её мысли. Показал список Дорака – настоящий, речь Штанцлера, разговор с Катариной и её саму – на члене Рокэ. Айрис затрясло, из глаз брызнули слёзы, она зажмурилась и замотала головой: "Нет! Нет! Нет!", но Ричард не стал её жалеть, показал клятву Раканам и правду о том, кто был Раканом, причину гибели Надора, всю грязь, которую вываливали на Окделлов близкие и далёкие, а потом, когда она уже рыдала, завершил повесть своей смертью и награждением Дювье.
Вслух сказал:
– Вот что такое твой "монсеньор".
Отпустил её руки. Она закрыла лицо, скорчилась и затряслась, судорожно всхлипывая. Ричард закурил.
– Почему тогда ты не оставил меня в долине?!
– Можешь вернуться туда, если хочешь, – равнодушно ответил Ричард. – А можешь попробовать осмотреться.
– Что с ним сейчас? – Айрис вытирала слёзы, и он дал ей платок.
– Жив, наверное. – Ричард пожал плечами. – Стал богом в своём мире, правит.
Айрис не смогла скрыть сути своего вопроса – она хотела знать, женат ли Алва.
"Понятия не имею, – Ричард радовался неприязненной холодности, с которой мог теперь думать об Алве. – У Бваэль есть знакомые кэртианцы, можешь попробовать узнать через неё".
Айрис сунулась было выяснить, кто такая Бваэль и что с ней связывает Ричарда, но он показал ей только портрет бледной эльфийской красавицы.
"Фу, страшная какая! – Айрис передёрнуло от отвращения. – Уши, как у ослицы".
Ричард лениво подумал, что ей ещё долго придётся учиться толерантности.
"А почему у тебя нет знакомых среди кэртианцев? Все, кого мы знали?.." – Айрис замерла в ужасе.
"Нет, конечно. Дэвид и Розмэри живы, младшие Давенпорты тоже, Ноймаринены, Савиньяки… Много народу. Просто после того, как я помог ему собрать эориев, нашёл способ создать новый мир и всё такое, он приказал всем сдать мои сувениры – вот такие карасы – и выгнал".
Айрис вздрогнула от ледяного бешенства в его мысленном голосе.
"За что?!" – и тут же начала придумывать Алве оправдания.
"Не за что, а почему. Я стал бы лишним в его прекрасном новом мире. Требовал бы справедливости. Кому нужен мёртвый Окделл, если всё уже хорошо", – его переполняло отвращение ко всем этим напыщенным болванам, воображавшим себя маршалами, герцогами, графами… Все они были никто – буквы и картинки, пресловутая "колода карт". Ричард чувствовал себя именно тем, кем был по сути: персонажем, сбежавшим с книжной полки.
До Айрис дошло, что она тоже придуманная и что всё произошедшее в Кэртиане – чей-то вымысел, и это осознание погрузило её в состояние такой глубокой задумчивости, что у Ричарда закружилась голова.
– Иди ложись, – сказал он, мягко заканчивая связь. – Я немного посижу и приду тоже.
– Значит то, что я тебя ненавижу, тоже вымысел?
– Как и мы сами. Но я давно вылез за границы нашей сказки. Это не так-то просто, можешь не торопиться.
– И ты на нас не обижаешься? – Она захлопала мокрыми ресницами, а Ричард мельком подумал, что Бваэль и Урфрида наверняка научат её краситься. – Я имею в виду – на всех.
Ричард пожал плечами.
– Если ты будешь преследовать меня со своей ненавистью, я найду способ не общаться с тобой больше, вот и всё. Я вёл Хайнриха, а тот хотел меня прикончить.
– Почему мон… герцог Алва не попытался тебя убить?
– У него не было выбора, – недобро улыбнулся Ричард. – К тому же, это довольно сложно.
Айрис вздрогнула. Теперь она смотрела со страхом.
– Кем ты стал, Ричард?
Он пожал плечами:
– Мертвецом. Остальное неважно. Ты тоже мёртвая и можешь идти той же дорогой.
Айрис мотнула головой, вскочила и убежала в дом.

Ричард посидел ещё, успокаивая мысли и чувства. Подозвал сердоликового пса, опёрся на каменный бок. Тот согрелся от его тепла и казался почти живым, хотя пёс, конечно, не дышал, и сердца у него не было.
"Вот так, – думал Ричард. – Ты можешь им помогать, но они будут тебя ненавидеть".
Годы в долине промелькнули для Айрис, как один день. Она совсем не изменилась – но это не было плохо. Мирабелла, слишком готовая к смерти, нашла в ней умиротворение – и это было хорошо.

=+=

Мост опустился, ворота открылись. Подъезжая, Ричард заметил мощёный брусчаткой поворот и дорогу к гавани с одним высоким причалом и двумя маленькими, для лодок и катеров.
– Приехали, – объявил он, остановив ховер во дворе.
Дейдри и Эдит первыми выскочили из задней двери и ахнули, увидев Бваэль и Деймину.
– Рада приветствовать новых гостей, – церемонно сказала Бваэль.
Айрис поджала губы и вздёрнула нос, Дейдри и Эдит таращились на Бваэль как на живое чудо – она и была чудом, эльфийской принцессой и почти богиней в этом замке. Эгмонт учтиво поклонился.
Ричард всех перезнакомил, и Деймина увела гостей в их комнаты.
– Остальные на другой стороне, планируют. – Бваэль покосилась на стену, за которой вдалеке плескалось море. – Урфрида говорит, что расположение неудобное и надо повернуть. А я думаю, что надо сделать площадку побольше.
– Пошли, покажешь мне, что там у вас, – предложил Ричард. – Только я голодный.
– Заодно поедим.
Чтобы не забыть, он отдал ей полученный от богов янтарь в тот же день.

Его жизнь словно разделилась на несколько независимых друг от друга потоков: с фантазёрками он придумывал домены для отца и Урфриды; с Дейдри и Эдит дурачился и гулял; с Бваэль, Ваором и Месади – занимался любовью.
Кошки Бваэль создавали свои отдельные маленькие эпизоды: навещали Ричарда, иногда спали на нём или рядом, мурлыкали и как будто пытались сказать, что всё будет хорошо. Ричард был им благодарен.

Как-то попробовал потренироваться с отцом, но получилось неловко: Ричард был слишком крут. Эгмонт воспринял это как вызов и, освоив местную видеосистему, смотрел уроки и тренировался самостоятельно. Бваэль и Месади иногда составляли ему компанию, а Ваор и Ричард дурачились, делая вид, что совершенствуются.
Кара показывала их всех Урфриде, что-то тихо говорила, и та смеялась, закрывая лицо веером.

Благодаря Урфриде в замке Бваэль сложилось что-то вроде светских традиций: к ужину все наряжались и собирались в обеденной зале, делились мелкими новостями или рассказывали истории. Когда с едой было покончено, Ричард брал в руки гитару, Эгмонт и Айрис играли на лютне – или Бваэль включала музыку, заполнявшую зал. Иногда они танцевали, иногда просто слушали, наслаждаясь, каждый по-своему, этими безмятежными сказочными вечерами. Иногда смотрели фильмы или играли во что-нибудь, но в таких случаях Ричард обычно уходил, потакая желанию побыть в одиночестве.
Айрис в первый же день выяснила что-то и притихла. Она не гуляла вместе с младшими, когда с ними был Ричард, но они проводили вместе много времени.
Эгмонт от нечего делать ненавязчиво ухаживал за всеми дамами одновременно и с преувеличенным осуждением шарахался от комплиментов Ваора, которому хватало такта шутить, только когда поблизости не было младших.

Месади и Ваор отлучились для короткой несложной работы, и Бваэль и Ричард ночевали вдвоём.
– Айрис ужасная, – сказала Бваэль без предупреждения. – Но её очень жалко.
– Она считает ужасной тебя, – пожаловался Ричард.
– Плевать.
– И меня.
– Её так придумали. – Бваэль села в постели и закурила, взяв сигарету из воздуха. – Я не знаю, говорить ли тебе.
– Говори. – Ричард понял, что сейчас услышит что-то об Алве.
– Он женился на Луизе. Кара говорит, они ждут ребёнка… Скорее всего двоих, хотя ей сложно сказать точно.
– Она темнит, но мне всё равно. – Ричард смотрел на Бваэль и улыбался, довольный тем, что может ею любоваться. Ноющая пустота в груди пыталась всосать в себя кости, иссушить кровь, и он цеплялся за реальность, как мог. Он не выдержал, всё-таки моргнул и скривился от боли. – Не хочу о нём думать. Не хочу знать. Пока им не нужна моя помощь – пусть делают, что хотят.
Бваэль молчала.
– И да, я знаю, что они не позовут. – Он откинулся на подушку и шумно вздохнул.
– Ты очень красивый. – Бваэль предложила ему сигарету. Ричард взял, затянулся – и это помогло ему почувствовать себя невообразимо далёким от Кэртианы, Алвы и всех связанных с ними бед. Они были где-то там. Он – прямо здесь, с Бваэль, в замке, где в золотой сфере зрела их общая дочь, где спал его живой отец и смеялись его сёстры.
– Спасибо, – сказал Ричард.
Бваэль кивнула – поняла, за что.

Ричард не следил за временем, но Бваэль водила его к Дейдри, которая постепенно увеличивалась.
– Хочешь взять её на руки? – спросила Бваэль однажды.
– Сейчас – точно нет. Она такая маленькая. – Ричард боялся навредить.
– А потом, когда она будет побольше? – Бваэль улыбнулась, но голос её звучал очень серьёзно.
– Потом – хочу.

На постройку доменов ушло почти два месяца. Ричард и Ваор успели прогуляться в пустые места и поохотиться на демонов, сердца которых можно было использовать как энергетические кристаллы. Связав трофеи с силой Изнанки, их разместили на подготовленной площадке, а потом началось собственно строительство.
Кара сразу вернула всё, что забрала из Благодарности, но теперь снова попросила доступ к кладовке Бефа – вряд ли для двух небольших доменов действительно требовались такие мощности, просто она хотела работать уверенно и с комфортом. Ричард не возражал.
Урфрида ответственно и сосредоточенно училась, а Эгмонта привлекли в качестве эксперта по кэртианской архитектуре и фортификациям. Ричард ждал, что отец поведёт себя как типичный кэртианец, но он, оставаясь учтивым кавалером, говорил с дамами как с равными. Насмотрелся на чудеса и понял больше, чем показывал.

Кара хотела разделить домены горами – она сделала так в Форине, но Урфрида и Эгмонт были против: они хотели иметь возможность навещать друг друга, перемещаясь обычным способом.
"Отец?.." – задумался Ричард подозрительно и насмешил сам себя: разве мог он возражать против того, чтобы герцог Окделл – какое счастье, он сам больше им не был!.. – дружил с герцогиней Ноймаринен?
В итоге решили сделать полукруглую долину с бухтой, окружённую горами, за которыми были бы дикие земли – край Изнанки, пожёванный, но ещё не поглощённый границами объединённого домена. Въезд для наземного транспорта сделали рядом с портом, по берегу, где горы понижались. В центре долины разместили зелёную зону с озером и лесом с опушками, превращёнными в парки, и перенесли туда дворец Бваэль вместе со стенами и всем, что внутри них. На восточном склоне построили замок для Окделлов, на западном – для Ноймариненов.
Потом начали застраивать и заселять всё остальное.

Бваэль считала, что надо купить рабов или открыть путь для беженцев. Кара предлагала воспользоваться генератором "овощей" из кладовки Бефа, а Эгмонт и Урфрида не встревали. Ричард связался с Сашей, чтобы сказать, что у него теперь есть защищённый домен, в который можно приводить беженцев, а потом предложил объединить идеи, чтобы население получилось разнообразным. "Овощи", ограниченно разумные статисты, были благополучны, незлобивы и психически устойчивы к разнообразным потрясениям, а настройками можно было задать им отличное здоровье и повышенную фертильность. Беженцы были пугливы и могли представлять опасность для себя и окружающих, а от работорговли, даже благотворительной, Ричарда мутило.
Эгмонт неожиданно поддержал Бваэль: он считал, что надо выкупать образованных и умеющих что-нибудь полезное. Если денег много – то вместе с семьями, чтобы они жили здесь и учили овощей и беженцев, которые могли быть из каких угодно миров.
– Ну, техникой-то мы вас обеспечим, – сказала Кара и задумалась. Потом помотала головой, рассыпав непослушные волосы, и добавила: – Нет, в таком домене нет смысла специально сдерживать прогресс.

За рабами отправились Ричард и Месади с Ваором.

У этой поездки был один несомненный плюс: Ричард пропустил визит Альмейды, Вальдеса и фок Фельсенбурга. Минус обнаружился чуть позже: Айрис удрала с "Астэрой" и наотрез отказалась возвращаться в Тройной залив.
"Ну и чёрт бы с ней", – думал Ричард, слушая волнения отца.
"Как ты не понимаешь! – взвивался тот заново. – Молодая девушка, на корабле, полном мужчин!!!"
Пришлось остановить его и показать, терпеливо пережидая каждую вспышку негодования, как на Изнанке обстоят дела с приличиями и неприличностями.
Пока Эгмонт приходил в себя, Ричард добавил: "Насиловать они её не станут и никому не позволят. Если она сама влезет в постель к тому же Вальдесу – это будет их дело".

Всё равно отец не находил себе места, пока "Астэра" не бросила якорь в порту Перекрестка, а Айрис не соизволила позвонить домой.
Снявшая трубку Месади выбранила её последними словами, а Эгмонта позвала позже. Разговор вышел скандальный – спавшие этажом выше Рудольф и Георгия проснулись, чтобы выразить своё негодование, зато выяснилось, что Айрис успела стать проводницей и намеревалась продолжать странствовать по Изнанке.
Выслушав новости, Ричард подумал отцу: "Ты ей сказал, что я одобряю её действия?".
Тот вздохнул и ответил, что да и что Айрис от этого разозлилась ещё больше.
"Может быть, когда-нибудь она поймёт", – подумал Ричард без особой надежды, а отец мысленно обнял его.
Эгмонт мог сердиться на детей, даже гневаться, но любить их не переставал никогда.

=+=

Для перевозки большого количества народу пришлось купить транспорт – настоящий автопоезд из пяти сцепленных пассажирских фургонов. Каждый походил на автобус без водительской кабины, в каждом были генераторы воды и еды и сортир. Для полного комфорта не хватало душевых.
– Придётся ехать по Изнанке вот с этим всем. – Ваора передёрнуло.
– Справимся, – решил Ричард.
У него была ещё кладовка Бефа, в которой время останавливалось, но в случае, если бы он погиб или потерялся, ключ остался бы при нём, а поезд могла вести Месади.

Они отправились на самый большой и самый мерзкий рабский рынок. Место называлось Малиновый щебень и представляло собой кусок сухой красной степи с дорогой из белого бетона, застроенный бараками, гостиницами и особняками. Ричарду и Ваору хотелось перевешать всех работорговцев, Месади мутило от вони: с живым товаром здесь обращались отвратно.
– Мы можем брать не только умельцев, но и самых безнадёжных, которых иначе только на убой, – рассудила она. – Выгребаем максимум, торгуемся как за водку.

Торговался Ваор, Месади и Ричард только поддерживали производимое им угнетающее впечатление.
Заполнить весь поезд за один день не получилось, пришлось арендовать барак, кое-как навести там порядок и помочь "собственности": кого-то вылечить, кого-то снабдить одеждой. И устроить мытьё – всем.

После трёх дней в Малиновом щебне Ричард готов был лезть на стенку и убивать торговцев голыми руками.
– А что нам, собственно, мешает? – сказал Ваор. – Мес, поезжай с бедолагами, а мы с Диком слегка прогуляемся.
– Долбоёбы, – сказала Месади, но спорить не стала.
Они отвели поезд в пустое место, потом Ваор и Ричард сели на байк и под покровом ночи вернулись в Малиновый щебень. Сделали они ровно столько, сколько успели до того, как поднялся шум: поснимали замки с бараков, перебили несколько охранников и – прицельно – торговца, предлагавшего всем желающим детей, обученных ублажать господина в постели.
"Товара" у него было немного, всего четырнадцать голов, в возрасте от восьми до тринадцати лет.
"Ну что?" – Ричард и Ваор переглянулись над телом торговца.
"Забираем", – подумали они так же хором. Вихрем слетели на первый этаж, в спальню, где были заперты невольники. Ваор наколдовал тишину, а Ричарду удалось как-то убедить детей, что их увозят в безопасное место, где их никто не будет продавать, насиловать и бить.
Он так воодушевился, что открыл дорогу для бота во внешней стене места. Ваор сидел сзади – смотрел, нет ли погони, и пытался утешить детей. Те перепугались и никак не могли поверить, что их не просто крадут, а спасают.
Ричард понимал, что этот их дурацкий героизм – капля в море несправедливости, царящей на Изнанке и особенно в плохих местах, но они могли вмешаться и вмешались.

В битком набитых фургонах всё же нашлось место и для мальков, как обозвал их Ваор.
Останавливаться приходилось часто, и Ричард удивлялся, что их никто не преследует: накуролесили они на приличную сумму ущерба.
– Да им дешевле сделать вид, что ничего не было, обнести кассу этого извращенца и забыть, что такой был, – отмахнулся Ваор.
Ричард не стал с ним спорить.
По рынку они шлялись, замаскировавшись магией и нарядами в японском стиле, но кто-то всё равно мог их запомнить или опознать.
– А ещё мы хуи с горы, – добавила Месади, сидевшая за рулём огроменной махины с королевским достоинством. – Были бы герои – нашли бы, чтоб судами задрачивать. А так – сами заебутся нас щемить по пустым местам.
Это была правда.

Таланта Ричарда хватало на постройку удобных мест для отдыха, поэтому пассажиры не страдали или по крайней мере страдали не слишком сильно и за всю неделю пути они потеряли только двоих: немолодой плотник умер во сне, встретив там нечто ужасное, а девушка-вышивальщица, которую Ричард выкупил из жалости, убежала в лес и пропала бесследно. Пережитые страдания нагнали её, когда беда уже миновала, и лишили рассудка.
"Только бы она не стала злобной нечистью", – думал Ричард.

Наконец странный поезд прибыл в Тройной залив, где их встречали дружелюбные и кое-как обученные "овощи" из генератора.
Решение со смешанным населением по крайней мере поначалу казалось здравым.
Урфрида и Кара могли придумывать и жителей, но не по сотне за раз – домену предстояло заселяться постепенно.
– Думаю, нам стоит прогуляться, – сказала Месади, прикарманивая купленный на деньги Ричарда автопоезд.
– За добавкой? – весело уточнил Ваор.
– За ней самой.
Ричард не торопился составить им компанию: после отъезда Айрис он снова чувствовал себя дома в замке Бваэль.

Он тоже мог придумывать жителей, хотя они получались довольно странными. Зато домен, признавший Эгмонта, начал сам генерировать копии его знакомых. Первой появилась Нэн. Вторым – Рут.
– Только без Лараков, – попросил Ричард, услышав радостные новости. Настоящие Эйвон, Аурелия и Наль давно ушли к новым судьбам, призванные из Изнанки двойники могли оказаться бесчестными преступниками.
– Никаких Лараков, – согласился отец. – И эсператистов.

Если бы не глухая тоска, лежавшая на сердце, Ричард, наверное, был бы счастлив. Но теперь он был занят приятным и полезным делом, страшно уставал, но не страдал непрерывно.
Он был доволен собой и миром, пока снова не зачесались пятки. На этот раз он отправился на Перекрёсток, случайно застал самое начало большого турнира, записался бойцом второго круга и, совершенно неожиданно для себя, победил.
Главный приз, бессмертие Воителя, был ему не нужен, и он отдал его последней партнёрше, Саеми Андрен.
Победителем первого круга стал легендарный Неистовый Фарру, и совершенно немыслимо было отказаться от почётного поединка с ним. Конечно, Фарру убил Ричарда, который, конечно, совершенно не расстроился.

Отмокая в ароматной ванне в роскошном отеле в районе Любви, Ричард позвонил Листику, сказал:
– Ворон меня выгнал, а у Бваэль не сидится. Можно прийти?
– Ты развратник и живое искушение, ты знаешь об этом, каменный мальчик?
– Знаю. – Ричард рассмеялся, он был пьян и беззаботен.
Если не думать о Вороне, можно было жить просто замечательно.
Проблема была в том, что Ричард думал – всё ещё слишком часто.

Он не смог забыть даже у Листика, у которого остался почти на месяц.
Всё было как будто так же, как раньше, но что-то изменилось в самом Ричарде, а он не мог понять, что.
Разобраться помог Листик, сказав однажды, что в Ричарде совсем не осталось надежды, но прибавилось уверенности и рассудительности.
– Это комплимент? – весело спросил Ричард. Дело шло к полудню, солнце припекало, и Листик зевал в тени, очаровательный, как сонный котёнок. Ричард искупался и обсыхал, лёжа на мраморном краю бассейна.
– Нет, моё будущее изваяние, это правда. – Листик зевнул снова и поморщился. – Пойду посплю, а ты прогуляйся в город, если хочешь.

Ричард не хотел, но всё равно пошёл: он понимал, что слишком засиделся в поместье.
Подрался на арене, пешком добрёл до храма Любви и сделал пожертвование, но внутрь даже не заглянул. И всё равно пришлось свернуть с проспекта Роз на боковую улочку, чтобы забиться в замшелую каменную беседку среди каких-то колючих кустов и молчать там, глотая горькие слёзы.
За углом нашёл себе место уличный музыкант, который, разумеется, пел о неземной любви, счастливой и несчастливой.
"Глупо, как же это всё глупо", – думал Ричард, зло, по-детски вытирая лицо.

Певец заткнулся, удалось отдышаться и умыться, наколдовав в ладони воды.
Ричард ушёл от проспекта, чтобы убраться из района по проезжей улице. Несколько раз его окликали и свистели вслед, но он отказывался с вежливой улыбкой.
На перекрёстке девушка в ослепительно алом наряде протянула ему алый же шёлковый шарф, но Ричард шарахнулся от предназначения, как от чумы.
Предыдущая судьба давно закончилась, но не переставала мучить напоминаниями о себе, и он не искал новой.
– Возьмите, – проговорила девушка, глядя сквозь Ричарда. Пророчица любви, страшное обещание случайного приключения, которое могло обернуться трагедией или счастьем. – Возьмите, вам же надо, вы не можете без неё.
– Нет, – сказал Ричард, сжимая опущенные кулаки. – Я справлюсь сам.
У него уже были и счастье, и трагедия. Он не хотел новых.

Вернуться к Листику он не успел – Бваэль позвала и сказала: "Уже скоро. Ты придёшь?".
Ричарду хотелось на месте развернуться и поехать не к берегу и поместью, а прочь, за выселки и окраины, напрямик в пустые места, чтобы добраться до Тройного залива как можно быстрее.
"Хотя бы позвони ему, – строго распорядилась Бваэль. – Твой отец очень смешно волнуется".
"Ну ещё бы, – подумал Ричард, успокаиваясь. – Первый внук всё-таки. До которого он не должен был дожить".
Бваэль вздохнула, посоветовала Ричарду не драматизировать и прикрыла связь.
Ричард послушно и почти совсем спокойно позвонил Листику, выслушал полусонное ворчание и сказал:
– Прости, я уезжаю в Залив.
– Молодец. – Листик зевнул. – Я позову тебя, чтобы подсмотреть.
На душе стало тепло и радостно: даже Листик помнил, что дочь Ричарда – невозможное, наколдованное дитя двух мертвецов – должна скоро вступить в жизнь.

=+=

Дейдри дочь Бваэль была чудесна. Сморщенная, как положено нормальному младенцу, крошечная и бессмысленная, она была бледненькой и серебристой и светилась природной магией. И, конечно, она была намного спокойнее всех нормальных младенцев: не плакала; ела, когда дают; облегчалась, когда нянька просила её об этом, и радостно гукала, когда её трогали Ричард или Бваэль. На Эгмонта и Эдит не обращала внимания, зато Дейдри-старшую, которой очень нравилось быть старшей, исправно хватала за палец: моя.

Урфрида пошутила, что у маленькой Дейдри будут друзья, имея в виду Рудольфа и Георгию, но Бваэль покачала головой:
– Когда Дейдри начнёт понимать, что такое друзья, Рудольф и Георгия будут уже совсем взрослые. Мы долго живём, но медленно взрослеем – это нужно, чтобы освоиться с магией и адаптироваться к холоду.
– Бваэль, мы же не в твоей родной ледяной пустоши, – напомнил Ричард.
– Но тело Дейдри об этом не знает. А магии у неё больше, чем у нас с тобой вместе взятых. Пусть привыкает.
– Я же не спорю. – Ричард улыбнулся.

Дейдри могла быть какой угодно – он в любом случае радовался, что она есть. Ответственность не давила на него: он мог приходить и уходить, мог жить с Листиком на Перекрёстке или блуждать в дикой Изнанке, за Дейдри было, кому приглядеть, и он совершенно не волновался за её безопасность и благополучие.
Но всё же почему-то поставил вепрей у ворот замка Бваэль и рассказал ей о розе, с которой побывал в безмятежных долинах.
– Я читала об этом, – серьёзно сказала Бваэль. – Её надо посадить на куст.
"Разве так бывает?" – хмуро подумал Ричард, но спорить не стал: в новом, ещё не затвердевшем домене было возможно всё. Бваэль пристроила потемневший цветок на специально выращенный у северной сторожевой башни куст, и увядшие лепестки мгновенно расправились.
– Вот видишь, – сказала она. – Я знаю, что ты сомневался.
Ричард улыбнулся: когда-то он сам с такой же настойчивостью учил её верить в реальность фантазий в дикой Изнанке.

=+=

Мона вышла на связь, чтобы сообщить: Хайнрих попал в какое-то дикое место, на край Бездны, и его утянуло в другой слой Изнанки.
Её собственное время снова сбилось, и они с Кит отправились в Пандору, чтобы попытаться выяснить, можно ли это исправить.
Мона сомневалась, Ричард тоже.

Ваор и Месади привезли очередную партию камней силы – не энергетических кристаллов, а какой-то новой "загадочной хуйни", как выразилась Месади.
Ваор вспомнил об обещании Ричарда сходить за книжкой, и они отправились туда вчетвером, оставив дворец и Дейдри на попечении Деймины. Добыли книжку, подрались с какой-то сволочью – уродливыми тварями, целиком состоявшими из мусора, зависти и стыда. Твари плевались дерьмом и ядом, и потом на месте боя воздвиглись колоссальные купальни – так сильно всем хотелось помыться.
Это было весёлое, по-хорошему нервное приключение, но Ричард даже в самые напряжённые моменты не мог отделаться от призрачной тоски, неназойливой, но непобедимой. Она всегда была с ним, везде, во сне и наяву. У неё было имя, которое Ричард не хотел вспоминать, но не мог забыть.

=+=

Так прошло несколько лет.

=+=

Дети Урфриды подросли, научились ходить и разговаривать – иначе Ричард и не заметил бы движения времени.
Он вывел из безмятежных долин отца и сестёр, но сам жил будто во сне. Ни приключения, ни задания, за которые он брался, ни встречи с Листиком или Ваором, ни тем более благополучная жизнь в Тройном заливе не могли заставить его измениться внутренне.
Он по-прежнему тосковал из-за Алвы, это выматывало, но доставляло своеобразное удовольствие – он чувствовал себя не просто мёртвым проводником, а мёртвым проводником с разбитым, но любящим сердцем. Урфрида, через Вальдеса поддерживавшая переписку с семьёй, старалась не упоминать в разговорах Золотую бусину, но Ричард уже не дёргался, услышав что-то об "Астэре" или эре Рамоне.
Тот часто гостил у Бваэль, но как будто специально выбирал для этого время, когда Ричард отсутствовал. Глупо – разве кто-то стал бы ревновать?.. Но, возможно, Альмейде было неловко смотреть в глаза бывшему любовнику друга и одновременно другу любовницы. Или он считал Ричарда кем-то вроде мужа Бваэль?..

Месади и Ваор ввязывались во всё более долгие и далёкие приключения и уже почти не показывались в Тройном заливе, хотя Урфрида построила для них чудесное эльфийское гнездо на скалистом склоне.

Кара убедилась, что жизнь в новом домене налаживается и меняется только к лучшему, и ушла оттуда – пешком и в одиночку, как положено богине.

Айрис осталась на "Астэре", а Вальдес не вернулся в Золотую бусину, хотя Кальдмеера они всё-таки нашли. Возможно, "Астэра" не заходила в Залив, когда там был Ричард, ещё и потому, что Айрис, ставшая вторым штурманом, не хотела его видеть.
Ричарду было всё равно – он не стал бы навязывать сестре своё общество.

Эгмонт выучился фехтовать мечом и шпагой не хуже Ричарда. Ему немного не хватало силы и подвижности, и Ричард сказал об этом Бваэль. Та воодушевлённо оскалилась, потёрла руки и со следующей недели принялась потчевать Эгмонта, которого здесь называли Каменным герцогом, зельями для совершенствования тела.
Эгмонт в шутку поворчал на "мерзкое Создателю колдовство", помянул Лита и, конечно, не спорил всерьёз.
Карас из долин остался с ним, а Ричард так и не обзавёлся призрачным скакуном: хватало байка, малахитового коня и опалового драколиска, которого Листик подарил ему в знак возобновления отношений. Тварь не умела в полном смысле слова летать, но прыгала на десять метров в высоту и пятьдесят в длину.

Алва иногда снился Ричарду, влюблённый и ласковый – шептал нежные глупости, целовал и гладил по лицу кончиками пальцев, собирая текущие из глаз слёзы.
Когда сон заканчивался, исчезало всё, кроме слёз.

=+=

Беф не отвечал так долго, что можно было решить, будто он снова умер, но потом назначил свидание в одном из демонических развлекательных центров. Он сообщил пароль, сказал, что охрана будет в курсе, но Ричард всё равно нервничал. Смерть его не пугала, но он приблизительно мог вообразить, на что способны демоны, и совсем не хотел выяснять, на что они способны в действительности.

Беф ждал Ричарда в номере – по-человечески роскошном, вызолоченно-перламутрово-фиалковом. Тело он надел то же, что Ричард видел в тени башни – возможно, это был обычный вид Бефа – только когти в этот раз переливались тёмным золотом. 
– Здравствуй, мой нежный смертный мальчик, – сказал великий злодей и демон, поднимаясь из кресла. Чёрная с золотом юбка плеснула по могучим ногам. На груди сверкал покрытый драгоценными камнями и зачарованный панцирь, мощные предплечья охватывали массивные браслеты, которые можно было считать наручами. Золотые кольца прикрывали уязвимые изгибы рогов.
У Ричарда сладко заныло под ложечкой.
– Привет. – Он сбросил куртку. – С чего начнём?
– Могу предложить шампанское, рулетку и ванну. – Беф шёл к Ричарду, слегка покачиваясь, словно не доверял ногам – долго пробыл в другом теле?.. Летал?..
– Как насчёт защитного заклинания и обезболивающего зелья? – Ричард призывно облизал губы. – Я соскучился.

Беф соскучился тоже. Набросился на Ричарда, смял в сильных, но нежных объятиях, огладил широкими ладонями – плечи, грудь, выпирающий под джинсами член, напряжённую и как будто уже горячую задницу.
– Я же буду трахать тебя всю ночь, – прошептал Беф.
Его дыхание пахло пороховым дымом, и Ричард потянулся за поцелуем, подставил рот и лицо жадному раздвоенному языку.
– Всю ночь я не выдержу, – предупредил он. – Но если ты дашь мне поспать, мы продолжим позже.
– Твой любовник-бог совсем тебя не ценит.
Ричард вздохнул и попросил:
– Не надо о нём. Я здесь для тебя.
Беф издал какой-то нежный неопределённый звук – нечто среднее между низким мурлыканием и мелодичным рыком. Прижал Ричарда к груди, словно зверь – детёныша.
– Ты не пожалеешь, мой нежный.
– Но потом ты мне расскажешь, что это был за фокус с завещанием. – Ричард поднял руки, позволяя снять с себя футболку, скинул ботинки и сам расстегнул штаны – Бефу с его когтями было бы неудобно. – А то мне всё кажется, что я тебе должен за кладовку с чудесами.
– Оставь себе мои "чудеса". – Беф облизал его обнажённую шею, игриво задел кожу клыками. Ричард подставился: на, трогай, знаю, что не укусишь. – Ты – настоящее чудо.
Ричард не спорил, хотя не понимал, почему Беф так его хотел. На Изнанке было невообразимое количество симпатичных парней-людей, готовых отдаваться великим злодеям-демонам в любое время без отпусков и выходных. Это ему было, чем заняться, кроме увлекательных извращений на грани риска.

Беф даже если не был влюблён в романтическом смысле, в эротическом привязался очень сильно. Он спешил, облизывая Ричарда, и так волновался, что переборщил с защитной магией – кожа онемела, а чувствительность возвращалась не с привычным покалыванием, а со сменяющими друг друга ощущениями жара и холода. Каждое прикосновение отзывалось по-новому, и Ричард постанывал, принимая жадные и торопливые ласки.
Когда над ним, распростёртым на чёрном шёлке, нависла туша демона, Ричард вспомнил, что он всего лишь человек, на мгновение испугался, вскрикнул, когда в задницу ткнулся толстенный член, а потом счастливо рассмеялся, без боли принимая его, позволяя заполнить и растянуть себя.
– Дик, мальчик мой, такой сладкий, – хрипло шептал Беф, ритмично качая бёдрами.
Ричард мог только стонать и охать, на слова не хватало ни сил, ни сообразительности. Живот надувался бугром, когда Беф вставлял член на всю длину, и совершенно не стоило думать о том, что происходило с человеческим внутренностями. Ричард гладил этот бугор, и Беф нежно всхлипывал, легонько толкался, и можно было ладонью почувствовал продолжение его движений.
– Такой красивый. Хочешь к зеркалу?
Ричарду пришлось собраться с мыслями, чтобы выдохнуть "да".

Беф сел на кровать, щелчком пальцев заставил засветиться все магические лампы в спальне, выдержанной в тёмной "демонической" гамме, но всё же с обилием золота, так что всё засияло и замерцало, а Ричард инстинктивно прикрыл глаза рукой.
Сев на край кровати, Беф поднял его и медленно посадил на свой член, спиной к себе. Теперь уж Ричард смотрел изо всех сил: одурманенный сладострастием, он с наслаждением натягивался на исполинское орудие и снова гладил выпуклость на животе, упиваясь удовольствием, своей красотой и извращённостью. Беф остановился, чтобы убрать его руку и полюбоваться самому. Прошептал в ухо:
– Видишь, какой ты хороший?.. Знал бы ты, что я чувствую.
– Так много. – Тело Ричарда непроизвольно напряглось на мгновение, и он охнул, задрожав от избытка ощущений.
– Ты можешь забеременеть? – Беф приподнял его, чтобы опустить снова.
– Нет, наверное, – расслабленно ответил Ричард, всхлипнул, когда живот снова надулся.
– Тебе бы пошло. – Беф лизнул ухо и шею. – Нежный животик, грудь…
– Беф, я же не женщина… – Ричард попытался усмехнуться и поёрзал, проверяя, сможет ли двигаться сам.
– В этом есть особая прелесть, согласись.
Млевший от удовольствия Ричард сейчас согласился бы с чем угодно, но ойкнул, когда Беф когтем погладил его мошонку и опавший – слишком много было других ощущений – член.
– Подрочи для меня, мой хороший.

Ричард неторопливо дрочил, Беф натягивал его на свой член и бормотал непристойные нежности. Так легко было кончить, но Ричарду захотелось, чтобы Беф сделал это раньше.
– Ты первый, – невнятно попросил он. – Хочу почувствовать.
– Может быть больно, – предупредил Беф.
"Я же заколдован", – подумал Ричард, но когда Беф схватил его за бёдра и, откинувшись назад, задвигал своими быстро и резко, закричал. Ощущение не было болью – оно вообще не было неприятным, но человеческая плоть, не предназначенная для такого обращения, дёргалась и подавалась под мощными толчками, а края ануса выворачивались наружу.
– Перестать? – Беф немного сбавил темп, но не остановился.
– Не-е-ет, – провыл Ричард и всхлипнул от стыдного восторга: вот он, такой желанный, такой возбуждённый, купающийся в похоти.
Мелькнула глупая мысль: "Видел бы меня Рокэ", а потом Ричард перестал думать, весь превратившись в тело, в комок обнажённых ощущений, в дышащее и бьющееся удовольствие.
Беф трахал его несколько минут, и Ричард успел совершенно расслабиться. Из раскрытого ануса сочилась смазка, внутри хлюпало, а когда Беф, зарычав, кончил, Ричард почувствовал, как семя, не поместившись, потекло наружу. С кем угодно другим он почувствовал бы себя неловко – он ведь был трезв – но Бефу нравилось его человеческое тело и всё, что оно делало.
– Я так по тебе скучал. – Беф сел и ожёг дыханием стремительно остывающую кожу. – Кончишь для меня?
Ричард подрочил себе. Мокрая растраханная задница пульсировала вокруг огромного, только слегка смягчившегося члена, и это усиливало удовольствие. Он кончил с криком, жадно сжавшись, а потом заскулил, когда Беф приподнял его над собой, чтобы освободить. Подержал так, чтобы Ричард увидел раскрытую дырку с вывернутыми краями, из которой ещё сочились смешанные семя и смазка.
"Я в самом деле прекрасен", – подумал он озадаченно.

Беф вызвал слуг, чтобы те вымыли Ричарда и поменяли бельё, но заколдовал сам, а потом, уже чистого, долго смазывал заживляющим зельем. Ричарда пугали когти внутри, поэтому Беф использовал игрушку – и кончилось тем, что они снова потрахались.
После этого Ричард почти потерял сознание, и Беф разрешил ему поспать.

Они провели в Золотом зубе пять стандартных суток, но из номера выбрались всего три раза: полюбоваться садом на крыше, сыграть в казино и пообедать в роскошном по демоническим меркам ресторане. Там подавали человечину, и Беф предложил Ричарду попробовать:
– Где ещё представится такая возможность?
Ричард успел захмелеть, а за дни с Бефом почти забыл, что когда-то сам был живым человеком, но всё равно отказался и выбрал маринованных осьминогов.

Это навело Бефа на мысль, и когда они вернулись в номер, он изменил своё тело так, что от бёдер протянулось два пучка сильных гибких щупальцев.
Ричард застонал, с беззащитной радостью вручая себя чудесному – чудовищному – любовнику.

О "смерти" и кладовке они поговорили только в последний день затянувшегося свидания.
– Я должен знать правду, – заявил Ричард, когда они блаженствовали в ванне искусственной крови – Беф утверждал, что это полезно для кожи.
– Что считать правдой, мой милый? – Беф рассмеялся, и Ричард плеснул в него кровью. – Ладно, имеешь право. Меня проклял один герой – хороший, отважный и добрый. Я очень сильно его обидел.
– По-настоящему?
– По-настоящему, – неловко сказал Беф. – Это было давно, я был молод и верил во всякие глупости.
Ричард вздохнул и погладил когтистую лапу. Беф ответил нежным взглядом и продолжил:
– Он сказал, что однажды меня убьёт то, что я сам создал, и что я останусь мёртв до тех пор, пока меня не оплачет моя же жертва.
– Разве я был жертвой? – удивился Ричард.
– Формально – был. Я же мучил и убил тебя.
Ричард прикусил губу. Неправильно, наверное, было получать удовольствие от "мучений".
– Мне нужен был повод напомнить о себе, – сказал Беф почти виновато. – Поэтому я придумал завещание.
– Там было написано "всё", – растерянно пробормотал Ричард.
– Есть вещи, которые невозможно передать по наследству. – Беф взял его руку и прикоснулся полными губами к коже, смягчившейся от безделья и магии. – Они остались при мне.
– Миры? – беззвучно спросил Ричард. – Ты стал богом?
Он не пялился на Бефа в бинокль, это было бы невежливо.
– Не совсем, маленький. Я получил божественную власть и внутримировой статус, но для Изнанки остаюсь демоном и великим злодеем.
– И злодейски злодействуешь? – Ричард поднялся, чтобы сесть к нему на колени. С огромным демоном можно было почувствовать себя маленьким, хрупким, уязвимым, желанным до безумия и окружённым заботой.
– Умеренно, – улыбнулся Беф, обнимая его. – Воюю с дорогими соплеменниками.
После небольшой паузы Ричард спросил:
– Почему ты оказался в башне?
– Потому что условие, запрещавшее мне воскресать, ты уже отменил – плакал обо мне. А в башне – захотел, чтобы я воскрес.
Ричард вздохнул, не понимая.
– Тень Синей башни – место кошмаров и желаний, – мягко сказал Беф. – Чтобы небыль стала былью, она должна быть одновременно чьим-то желанием и чьим-то кошмаром.
"Кто-то желал Алве быть изнасилованным толпой уродов, – подумал Ричард с тяжёлой грустью. – Кто-то боялся, что Беф оживёт, а Луиза станет молодой и красивой. Мы боялись и хотели найти меч – и мы его нашли".
– Ты что-то понял, – заключил Беф.
– Многие боялись, что ты воскреснешь?
– Достаточно, чтобы башня их услышала и бросила их страх в свою тень, – роскошно ухмыльнулся Беф.

Они помолчали, потом Ричард поморщился от запаха, и Беф превратил кровь во что-то ароматное и пузырящееся.
– Шампанское, – пояснил он, когда Ричард принюхался.
– Беф, я же не с Земли.
– А я так мало знаю о твоём мире…
Это было к лучшему – Ричард знал, что демон-бог мог сделать с Кэртианой или Золотой бусиной.
– Пообещай, что не причинишь им вреда, – попросил Ричард. – Даже если они попытаются причинить вред мне.
Беф вздохнул и только прижал его к себе, словно желая защитить.
– Зачем тебе нужна была кладовка с чудесами? – спросил Ричард.
– А ты не догадался?
Ричард не пытался ничего угадать, поэтому только пожал плечами.
– Я творил, потому что хотел увидеть то, что меня убьёт. Теперь проклятие преодолено, и я могу обойтись без этих инструментов. Пяти живых миров мне вполне достаточно: в двух идёт война, в двух против меня пытаются интриговать вассалы и только в пятом всё хорошо. Я бы пригласил тебя туда, но тебе будет неудобно.
– Неудобно?..
– Жара, другой состав атмосферы, низкая влажность в одних местах, слишком высокая в других, температура… Я знаю, что ты мёртвый, но я не хочу, чтобы ты вернулся к своей покровительнице из моего дома.
– А поддерживать всё время защитные заклинания будет слишком сложно, – пробормотал Ричард. – Я понял. Подумаю, что можно сделать. С твоим подарком я могу, наверное, просто купить себе запасное тело.
– Только для того, чтобы прийти ко мне в гости? – беспокойно спросил Беф.
– Почему нет? – пожал плечами Ричард. – Мне всё равно, чем заниматься, а в демонических мирах я никогда не был.
– Не боишься, что твоя собственная демоническая природа станет слишком сильной? – оскалился Беф. Ричард подумал, что у него очень красивые клыки.
– Между мной и Литом слишком много поколений, – сказал он спокойно. – И я мёртв, так что нет, не боюсь. – После паузы добавил: – Возможно, я буду не против измениться.
– Тебе так больно? – Беф погладил его.
Вместо ответа Ричард всхлипнул, уткнулся лицом в могучую грудь и заплакал.
– Ты такой чувствительный, – мягко, без укора сказал Беф.
– Когда-то я всё держал в себе, а потом сломался и умер, – пробубнил Ричард, не пытаясь успокоиться. Он не хотел притворяться.
Беф укачивал его, и что-то тёмное клубилось в душе демона.
– Не надо за меня мстить, – попросил Ричард, уловив настроение любовника. – Они не виноваты, что они такие… Те, кому я сам хотел бы отомстить, исчезли. Мой убийца сошёл с ума, и дитя Бездны погасила то, что осталось. Я пытаюсь выбраться из прошлого в будущее.

В этот день они разговаривали больше, чем трахались, и в конце концов Ричард убедил Бефа взять сувенир. Выбрал камень побольше, чтобы был удобнее, вложил в тёмную ладонь, сомкнул когтистые пальцы и почтительно поцеловал их – величественный и прекрасный, Беф внушал бы благоговение, даже если бы не был великим злодеем.
Его мысли оказались полны любви – извращённой, тёмной, глуховатой, словно злой шёпот – и Ричард замер, пропуская сквозь себя это ощущение. Ему было жаль, что сам он не способен предложить Бефу ничего подобного – только уважение, симпатию и искреннюю похоть.
"Ты плакал обо мне, мой милый человечек, – в мысленном разговоре Беф не мог скрыть покровительственного отношения к Ричарду, но невысказанное обращение не казалось издевательским. – Это больше, чем мне может предложить кто угодно другой".
Ричард молчал, поражённый силой и размахом чужого чувства: любовь Бефа была бесконечнее, чем океан отчаяния, в ней крылась великая сила и…
"Ты правильно понял, маленький, благодаря тебе я возвысился над своей природой".
"Но я же ничего не сделал", – удивился Ричард.
"Ты был, этого оказалось достаточно, – благодарно вздохнул Беф. – Мне не жаль, что ты любишь другого; не жаль, что мы не будем семьёй; но каждый раз, когда я вспоминаю, что ты есть, мне становится лучше – я сам становлюсь лучше".
Ричард знал, что нарушить одиночество великого злодея может только особенный человек, а себя таким не считал.
"Боги и люди любят тебя, почему бы не полюбить демону? – Беф улыбнулся, зачерпнул у расслабившегося Ричарда воспоминания о Кэртиане и показал: – Ты был создан как восхищённый спутник неоднозначного героя, должен был стать его компаньоном и сообщником, но сюжет вильнул, вы оказались на других дорогах, но никто не отнимет у тебя то, с чем ты шёл к нему: обаяние и способность восхищаться. Вполне достаточно, чтобы влезть в душу".
Ричард вспомнил Алву и грустил: да, он оказался на другой дороге, не пришёл туда, куда был должен, и даже в новом мире для него не нашлось места.
"Он глуп! – не удержал Беф злую мысль. – Глуп и жесток! Он бог! Он мог сделать для тебя всё! Оживить, принять тебя в свою власть и под свою ответственность, мог жить с тобой в любви и счастье, отпуская на приключения… Он испугался".
"Он ведь не злодей", – Ричард понял, что снова плачет. Яркие воспоминания и мысли, что всё могло быть по-другому, жестоко мучили его уставшую душу.
"Мне невыгодно убеждать тебя поговорить с ним, потому что если у вас получится, он заберёт тебя насовсем, – Беф с удовольствием погладил Ричарда по животу. – Но я вижу, как много он для тебя значит, и думаю, что ты тоже ему небезразличен".
"Не надо, – судорожно вздохнул Ричард. – Не надо, я не хочу надеяться и мечтать! Это слишком больно!"
"Для любящего сердца не может быть "слишком больно", – подумал Беф. – Ты вынесешь всё. Но я попытаюсь поддержать тебя ".
Ричард закрыл глаза, вверяя себя демону и великому злодею. Беф окутал его новой магией, немного душной и очень тёмной, но уютной. Это были особые чары – усыпляя человека, они снимали с его души весь груз, но только на время.
"Ты уснёшь вместе со мной", – подумал Ричард, подчиняясь колдовству.
"Нет, я сейчас уйду".
"Оставь мне способ, чтобы связаться с тобой", – попросил Ричард, поймал убаюканным разумом адрес сетевой почты и всё-таки уснул.
Когда он проснулся, Бефа в Золотом зубе уже не было, но у двери номера ждали два здоровенных рогатых прямоходящих ящера – охрана Ричарда до дороги.

Он не чувствовал за собой погони, но всё же свернул в лес, чтобы запутать следы, и там на него напал сааг – чудовище из снов. Прыгнул из чащи на идущего человека, сбил с ног и уже занёс раззявленную пасть над испуганным лицом, но Ричард успел выкинуть что-то из кармана. Это оказался малахитовый конь, который копытами перебил саагу позвоночник, а потом перекусил каменными челюстями мощную шею – и чудище не успело отхватить у Ричарда полголовы.
Кое-как выбравшись из-под мёртвой туши, Ричард жестом приказал коню ждать и охранять и несколько минут просидел на месте, дрожа от страха и омерзения.
Дело было не в смертельном риске – к нему Ричард давно привык. Это сааг внушил ему животный, непреодолимый ужас.

Только выбравшись на прочную дорогу, в безобидной гостинице Идолища, Ричард задумался, а чего он вообще боится.
Точного ответа не нашлось, и это нервировало само по себе. Поразмыслив, Ричард решил считать своим страхом неопределённое, неведомое и непредсказуемое – не самым ужасным, неспособным парализовать или лишить рассудка, но – ощутимым.

=+=

Утром он пил кофе с коньяком и лениво листал сайт Стен в поисках какого-нибудь приключения, и тогда услышал подозрительно неуверенный зов отца. Вскинулся: "Что случилось?!" – и получил в ответ смущение и смутный образ Урфриды.
"Отец, выражайся яснее, пожалуйста! – Ричард волновался, чуть не разлил кофе на клавиатуру, выругался, мысленно вцепился в отца. – Всё в порядке?".
Всё было в порядке, но Эгмонт, который уже и сам не называл себя Окделлом, почему-то мялся и не отвечал нормально.
"Да что случилось?! Урфрида уехала?".
Эгмонт "лопнул" и вывалил на Ричарда ворох встрёпанных мыслей. Он давно ухаживал за Урфридой, они нравились друг другу – и об этом знали все, кроме маленькой Дейдри.
"Ты хочешь на ней жениться и не знаешь, как сказать об этом?" – Ричард попытался распутать клубок чужих мыслей, в которых кэртианские предрассудки мешались с изнаночной вольностью нравов.
Эгмонт хотел сделать что-нибудь значительное, чтобы посвататься к Урфриде как рыцарь, а не как "просто" сосед, и он не знал, как поговорить с Мирабеллой: они ведь не разводились по кэртианским законам, а венчались два раза – как олларианцы и как эсператисты. 
Чужие проблемы так легко решать!.. План сложился у Ричарда мгновенно: "Мы отправимся на Перекрёсток, где будет турнир. Ты поучаствуешь – дойдёшь докуда дойдёшь, для имени хватит нескольких боёв…"
"Ты тоже, – перебил Эгмонт. – Я знаю, что ты прекрасный боец и можешь выйти в первый круг".
Ричард поёжился – он так долго считал себя вчерашним топтуном, что старался не вспоминать о победе во втором круге.
"Так вот, – продолжил он, – между боями сходим в храм Света. Ты должен ему нравиться не меньше, чем я, так что он тебя услышит. Попросишь разрешения поговорить с Мирабеллой – только не зови её "эрэа" или "жена", она уже ангел. Понимаешь?.. Она изменилась, стала другой. Мы должны уважать её решение".
Эгмонт заколебался. Никогда не любивший жену, он легко расстался с ней и был рад, что она ушла, но разделить прошлое и будущее ему было нелегко.
"Ты же понял, что я вырос, – ухватился Ричард за ближайший пример. – Согласился с тем, что Айрис проводница и авантюристка. А матушка теперь ангел".
"Ладно… – чувствовать отца смущённым и сбитым с толку было неловко, Ричард по-прежнему питал к нему детское уважение. – Я постараюсь ничего не испортить".

Ричард вернулся в Тройной залив, они отправились на Перекрёсток и сделали всё, что собирались.

В отборочных боях Эгмонту удалось пробиться в первый круг, но когда начался сам турнир, это обернулось против него – он продержался совсем недолго.
У Ричарда был шанс выбиться хотя бы в четверть финала, но он с лёгким сердцем отказался продолжать, а чтобы не обидеть Старика, выстоял невообразимо длинную – двадцать семь поединков – молитву. Дело было до полудня, но народу в зал набилось столько, что яблоку негде было упасть. Очнувшись, Ричард обнаружил в каменной комнате женщину в зелёной одежде и почуял в ней столько жизни, что чуть не задохнулся – его одарила своим вниманием жрица.
– Госпожа, я убил и умер, достоин ли я? – прошептал он, когда она собралась отбросить покрывало.
– Глупый вопрос, каменный воин. Я же здесь.
У неё была тёмная кожа, а глаза и волосы сверкали зеленоватым золотом. Она бросила на пол свой плащ, и тот стал мягким, как трава у ручья. Ричард любил её жадно, словно в первый и последний раз в жизни, и понял, что она зачала.
– Я проводник, – сказал он, подавая ей смоченное холодной водой и согретое его руками полотенце. – Возьмёте сувенир?
– Нет. – Золотые глаза искрились смехом. – Если твоё дитя захочет тебя найти, то найдёт.
Ричард вздохнул – он уже согласился дать ей ребёнка и не мог повлиять на его судьбу.
– Ты перекати-поле, – беззлобно сказала она. – Ты мёртв, ветер носит твоё тело и рассыпает семена, где попало. Не печалься об этом.
– А если я врасту, я смогу ожить? – спросил Ричард.
– Для начала ты должен этого захотеть, а тебе страшно и кажется, что незачем.
Она вытерлась влажным полотенцем, оделась и ушла, а он подумал, что ему в самом деле незачем ни врастать в какое-то место, ни "оживать".

Он отвёл отца на Белый холм, и не слышал, о чём тот говорил со Светом, а потом – с Мирабеллой, но Эгмонт вернулся к порогу потрясённым.
– Как? – спросил Ричард.
– Мирабелла шлёт тебе своё благословение, – сказал Эгмонт.
– А тебе?
– Я своё уже получил. – Стало ясно, что он ошарашен донельзя. – Думаю, нам надо выпить.

Ричард сделал пожертвование, а потом, когда отец, немного выпив и успокоившись, отдыхал в гостинице на границе районов Торговца и Смерти, сходил к покровительнице.
Он ничего не хотел и ни о чём не просил, просто пришёл, чтобы побыть с ней.

=+=

Свадьба состоялась ещё через несколько месяцев.

Мирабелла явилась в Тройной залив, чтобы благословить жениха и невесту, но улетела раньше, чем прибыли другие гости: Вальдес и Айрис привезли родичей Урфриды.

Ричард не очень хотел с ними общаться, на пиру посидел для приличия, хоть и был рад за отца и Урфриду, к которой успел привязаться. На следующий день Леона исхитрилась передать ему письмо от Берто: тот писал по поручению Арно и осторожничал, словно обращался к приговорённому преступнику. Арно оказался смелее – написал адрес своей почты в изнаночной сети.
Ричард промаялся до вечера. Хотел поговорить с Бваэль, но та была с Альмейдой, поэтому позвонил Листику и попросил позвать его – ему нужен был совет старшего друга, у которого и у самого были непростые отношения с родным миром.
"Напиши, конечно, – Листик не сомневался ни секунды. – Я помню, что ты говорил мне про этого Арно. Он выглядит на удивление приличным человеком для вашего серпентария".
"Листик", – подумал Ричард с мягким укором.
Листик в ответ только рассмеялся: интриги горных эльфов были жестокими, но изощрёнными настолько, что кэртианские склоки казались ему неловкой вознёй в грязи.
"Про Ворона ничего?" – спросил Листик, прикрывая эмоции.
Ричард из разговоров знал, что Алва женился на Луизе, и у них трое детей – близнецы Карлос и Долорес и младший, Рамиро. Знал, что Эдварда взял на воспитание Дэвид – возможно, по просьбе Розмэри. Ричард не рассчитывал, что в Золотой бусине до него хоть кому-нибудь есть дело.
"Бедное каменное дитя, – подумал Листик с сочувствием. – Позвони своему кошмарному рогачу, он поможет тебе отвлечься".
"Беф очень красивый и совсем не кошмарный по сравнению с другими демонами", – пробубнил Ричард.
"Я просто сержусь, что не могу его изваять: ему нужно разрешение, чтобы показаться на Перекрёстке, а я не сунусь в миры демонов. Возмутительно, почему это так неудобно", – нарочито старчески ворчал Листик, а Ричард поймал в этом ворчании непристойную мысль: великий скульптор думал, не изваять ли любовников – человека и демона.
"Это будет пошлейшая порнография, – с сожалением думал Листик. – Откровенная сцена не передаст чувство, а нежная не получится достаточно чувственной".
Ричард понял, что покраснел, словно подросток.
"Ох, это невыносимо!.. Если твоё рогатое чудище не будет против, соберёшь для меня информацию: стереографии, видео, всё, что он разрешит".
Ричард уточнил, насколько непристойное, и Листик, конечно, ответил "бери всё". Потом попросил при случае принести драконьих костей – ему заказали зачарованную армию для лэрда-короля, чей домен оказался зажат между логовом Кротов и землями демонов.
Задумавшись о своих делах, Ричард решил, что напишет Арно позже, когда будет в подходящем настроении.

"Рогатое чудище" так обрадовалось предстоящей встрече с Ричардом, что согласилось попозировать – хоть и не в основном теле.
"Я могу сделать тебя немножко демоном, – сказал Беф. – Тогда ты сможешь жить у меня, сколько захочешь".
Ричард заколебался: он понимал, что "немножко демон" может оказаться демоном для богов и границ. В глубине души он всё ещё лелеял надежду на то, что когда-нибудь сможет побывать в Золотой бусине – хотя бы для того, чтобы взглянуть на Эдварда, и, пусть издалека, на Алву.
"Я построю для тебя дворец, – решил Беф. – Заколдую его так, чтобы в нём мог жить человек, поселю там безобидных удобных слуг. Только генераторы еды и прочие удобства тебе придётся принести с собой, прости… Или я придумаю что-нибудь ещё".
"Ты столько для меня сделал, – думал Ричард. – За что ты просишь у меня прощения?".

Дождавшись окончания празднеств, он несколько дней провёл с Бваэль, и потом с лёгким сердцем отправился на место встречи с Бефом.

Его схватили в Розовой ленте, безобидном парке развлечений.
Набросили на голову заколдованный мешок, сразу повисли на руках, придушили, тисками чар раздробили кисти, чтобы не смог дотянуться до карманов. Магия исчезла, он отбивался ногами, наугад, слышал жалобный скулёж, но противников оказалось больше, чем он смог покалечить. Он кричал, но мешок блокировал всё – и магию, и звуки, и саму способность мыслить. Парализованного и полуоглушённого, его затащили к какой-то сарай и там начали измываться.
Боль в переломанных руках не позволила Ричарду просто умереть: тело авантюриста, которое столько раз лечили колдовством и чудесами, пыталось выздороветь, душа искала из него выход, а похитители продолжали калечить жертву. Перебили колени, локти, плечи. Ричард рычал без слов, безуспешно взывал к своей магии, а когда его перевернули лицом вниз и сверху навалилась гнусная туша насильника, сдавленно вскрикнул:
– Беф!
Это была отчаянная, безнадёжная, очень глупая молитва, и Ричард не знал, услышана ли она. Он не мог ни напрячься, ни расслабиться, ни пошевелиться, ни даже потерять сознание по своей воле. Отчаяние петлёй захлестнуло горло, заволокло разум, но белый клинок бешенства рассёк тьму:
– Будьте вы прокляты, отныне и навсегда, – то ли мычал, то ли думал Ричард. – Пусть вся моя боль вернётся к вам тысячекратно, пусть станут ваши тела страдающим прахом, а души – непрощёнными призраками, лишёнными покоя и воплощения.
Боль в искалеченных конечностях отвлекала от того, что делали с его задом, но Ричард всё равно внутренне содрогался от злобного унижения: мерзкая тварь пользовалась его телом без разрешения!!!
Хотелось угрожать, обещать насильникам кары посмертные и прижизненные – Ричард понятия не имел, кто его схватил, и вряд ли это были люди. Хотелось плакать от бессильной ярости и жалости к себе, но Ричард гнал от себя это желание, взращивая в душе жирное пламя жажды мести.

И всё же всхлипнул от боли и обиды, когда первый мучитель, натешившись, слез, а его место занял другой – ещё тяжелее, ещё противнее. "Хоть бы потерять сознание", – подумал Ричард, но омерзительные ощущения только стали ярче. Он хотел удариться виском о землю, но ему не дали поднять голову – кто-то сел сверху.
"Ненавижу-ненавижу-убью-запытаю", – билось в разуме, лишившемся надежды на спасение.

Гневный рёв Бефа "Ричард!!!" прозвучал, словно небесный гимн на дне океана отчаяния. Насильник пропал, послышались удары, хлюпанье, приглушённые стоны, потом – истошный дикий визг.
Беф тихо урчал, исцеляя Ричарда, лаская влюблённой магией, пытаясь вернуть не только здоровье, но и радость, и желание жить – а это было непросто.
Очнувшись окончательно, Ричард первым делом вцепился в предложенный Бефом кошель, вытащил одежду и принялся судорожно одеваться: хотелось спрятать тело, прикрыть этот стыдный бесполезный кусок мяса. Только полностью одевшись и завернувшись в плащ, Ричард огляделся: грязно, но крови не слишком много – Беф не убивал, а калечил и вырубал.
– Беф, – благодарно вздохнул Ричард. Жажда мести, придушенная отчаянием, снова расцвела в нём.
– Принести их тебе в жертву, моя радость?.. – Сейчас Беф любил Ричарда особенно сильно, потому что боялся потерять.
– Да. – Ричард облизал губы и плюнул грязью в сторону ближайшего насильника. Они казались людьми, но на Изнанке сложно было сказать точно.
– Это одержимые, – сказал Беф, угадав его мысль. – Были людьми, но попали в плохое место, а сюда смогли пробраться потому, что сохранили что-то человеческое.
– Люди способны на большие мерзости, чем демоны, и подвиги более великие и прекрасные, чем народы Света, – едва слышно повторил Ричард то, что Беф говорил ему когда-то. – Убей их. Убей для меня.
Его трясло, и он боялся остаться наедине с собой и своими мыслями.
Беф взял первого насильника, сжёг на нём одежду и заставил очнуться, а потом начал неторопливо отрывать когтями куски мяса от визжащей жертвы. Прочие пришли в себя, но не могли пошевелиться, подавленные магией демона и волей великого злодея.
Они не боялись и не чувствовали боли, когда хватали Ричарда, но теперь оказались в чужой власти и стали уязвимы для страданий.
Ричард улыбался. Ему нравилось ощущение – и он принял жертву.
Беф разделывал их по-разному: первого разорвал, со второго снял кожу, третьему раздробил по очереди все крупные кости и суставы, четвёртого поджарил живьём…
Измученная душа Ричарда выплывала из моря безнадёжности, поглощая чужое страдание.

Их было шестеро – если бы не набросились неожиданно, если бы Ричард ждал нападения, если бы что угодно – он справился бы. Пострадал бы, был бы ранен, но справился. А так – у них был этот проклятущий мешок, вытащенный из болота самой гнусной похоти в дикой Изнанке.
– Бедный мой, маленький. – Разделавшись с последним, Беф нежно обнял Ричарда. – Позволь мне забрать тебя в свой мир. Я воздвиг для тебя крепость, где ты будешь в безопасности. Ты будешь жить, как принц.
– Беф. – Ричард попытался представить, что вот сейчас они перенесутся куда-то к Бефу, который, наверное, захочет заняться любовью, и его замутило. – Беф, я не знаю, смогу ли… – Ему казалось, что он уже никогда ничего не захочет, хоть он и знал, что это должно пройти.
– Не важно, Дик, не важно. Я хочу только, чтобы тебе ничего не грозило. Нам не стоит здесь задерживаться – всё-таки я совершил демоническое жертвоприношение. Тебя видели?
– На станции – да, наверное.
– Я всё здесь сожгу, чтобы не осталось следов. Ты согласен отправиться со мной?
– Да, – сказал Ричард и приник к Бефу. Вокруг них, пожирая следы преступлений, заревело дикое пламя. 

Оказавшись в роскошной крепости из гранита и мрамора, Ричард понял, что сила демонического мира совсем на него не давит, ему спокойно, удобно и уютно, а вид слуг и солдат Бефа не вызывает ни опасений, ни неприязни.
Он чувствовал себя как дома – это значило, что он стал демоном.

Отредактировано (2023-02-08 03:20:42)

Анон

Re: ОЭ-фест

продолжение исполнения заявки второго тура:

117. Кинки как у Куницы в исполнении здорового человека
Алва попал в плен/рабство/бордель, где его ебут во все дыры, после чего его находит и выкупает Ричард и комфортит.
ЗЫ. Дик не мудак!!1!расрас

первая часть тут
вторая часть тут
третья часть тут
четвёртая часть тут
пятая часть тут
шестая часть тут
седьмая часть тут
восьмая часть тут
девятая часть тут
десятая часть тут

Название: "Наизнанку"

▼это шапка, прочитайте её, пожалуйста, раньше, чем откроете текст⬍

Саммари: Алву много насилуют и один раз расчленяют; на старте реверс баланса сил - Ричард "сильно изменился за лето" и сияет, Алва страдает и красиво моргает; на текст повлияли фик "Когда твои руки готовы к беде", сиквел к нему, канон, "лестница" и обсуждения; персонажи попадают в другое место и узнают, что они персонажи; в значительной степени дикоцентрик.
Основной пейринг: Ричард Окделл х Рокэ Алва.

Примечание: Кроссовер с серией https://archiveofourown.org/series/60733 и почти оридж. Авторы разрешили себе всё. Текст оскорбляет чувства *лаверов, *хейтеров, верующих, атеистов, политически и морально неравнодушных и вообще всех; в высшей степени неэтичен и аморален. Список предупреждений может быть дополнен и уточнён.

Фактические предупреждения: DEAD DOVE DO NOT EAT, нонкон, графичное насилие, ООС, множество побочных пейрингов, постканон после гибели мира, дабкон, насильственная проституция, вещества, курение и алкоголь, связывание, кроссдрессинг, бладплей, гуро, пытки, ксеносекс, порочные и непорочные зачатия, извращённое размножение, кинк на беременность, полиамория, аморальный образ жизни, случайный секс, межрасовый секс, сайз-кинк, гетный и слэшный секс, секс с футанари, гейпинг, пролапс, фистинг, насильственная феминизация, насилие над детьми, жертвоприношения, прилюдный секс, групповой секс, временная добровольная и недобровольная смена пола, оральный секс, анальный секс, игрушки, флафф, херткомфорт, рабство, расизм, гедонизм, цинизм, сексизм, эйджизм, лукизм, фэт-кинк, вуайеризм, эксгибиционизм, нарциссизм, scat, золотой дождь, людоедство, страдания, множество неканоничных персонажей, ненадёжный рассказчик, нецензурная лексика, изменённое состояние сознания, жестокое обращение с детьми, животными, мирами, демонами и пожилыми людьми, смерть персонажей, воскрешения, семейные ценности, вольное обращение со всем, отсылки, пасхалки и заимствования. Крэк, драма, трагедия, PWP, специфический юмор.

невычитано, ~18.8к слов, в этой части

▼Скрытый текст⬍

страдания, ксеносекс, оргия, видения, подчинение, найф-плей, смерть персонажей за кадром.

▼Ты говоришь я демон? Так и есть!⬍

Деяния демона и уроки свободы

Ричард сидел в кресле, больше похожем на трон, и смотрел в стену. Несколько часов или дней – он не понял. Усовершенствованное жертвоприношением тело не нуждалось ни в еде, ни в сне. Беф был занят или сознательно оставил гостя в одиночестве, чтобы не мучить его домогательствами.
Мысли Ричарда были похожи на серый ветер между надгробиями – подвижный, но неживой, не имеющий цели, а только причину, никуда не стремящийся и ничего не достигающий. Тусклые, невесомые, они существовали отдельно от чувств, и это было хорошо.
Ричард не страдал. Ему не было больно, страшно или противно от самого себя. Пока он сохранял неподвижность, пока ничего не менялось, он не чувствовал вообще ничего.

В кармане тренькнул телефон, Ричард вздрогнул, закрыл лицо руками – но не расплакался. Наверное, он просто больше не мог.
Вынул телефон, открыл текстовое сообщение от Бваэль – и ничего не понял. Перечитал: "Дейдри проснулась. Позови меня, если можешь".
"Проснулась? – удивился Ричард. – В каком смысле?"
Бваэль встревоженной снежной бурей ворвалась в его застывший разум и тут же замерла, поражённая увиденным.
"Ричшарт, что с тобой?" – спросила она отчаянно и тихо. В ужасе шарахнулась от тошнотворного воспоминания, но тут же обняла Ричарда – всем своим прохладным разумом. Если бы Ричарду было горячо – горько, обидно, больно – это помогло бы. Но ему было никак.
Она не пыталась утешить его словами, и потому Ричард сохранил своё каменное равнодушие.
"Это хорошо, – подумала Бваэль. – Ты себя контролируешь".
"Не уверен", – без выражения ответил Ричард. Он не мог даже испугаться своего нового существования.
Бваэль неторопливо и аккуратно ощупала демоническую часть его сущности: та ощущалась как ороговевший нарост, но будто бы не мешала.
"Не страшно, – рассудила Бваэль. – Но надо проверить, по-прежнему ли боги над тобой".
Ричарда должна была тронуть эта забота: сама Бваэль богам не доверяла, но уважала его отношения со Смертью и Воителем. Но он не почувствовал ничего.
"Это тоже нормально", – походя ответила Бваэль. Её занимала его демоническая часть: она хотела знать, что он теперь может, что ему теперь нужно, способен ли он летать и изменять форму, возросли ли его магические способности. Чужой живой интерес подтолкнул онемевшую душу, Ричард прислушался к самому себе и, поскольку не был демоном от природы, совершенно запутался в чуждой силе. Осторожно отстранился, постаравшись ничего не поменять. Надо было позвать Бефа и попросить помочь разобраться.
"Покажись", – потребовала Бваэль.
Пришлось встать и подойти к зеркалу, а потом снять свитер: одеваясь, Ричард инстинктивно хватался за самую закрытую одежду.

Внешне его тело почти не изменилось, только кожа казалась немного твёрже и плотнее, чем раньше. На шее остались багровые следы от мешка, которым его душили, он вздрогнул и испугался, но Бваэль быстро подумала, что это легко будет убрать.
Ричард повернулся спиной, оглянулся через плечо, напряг мускулы, и на лопатках проступили два симметричных рубца: основания крыльев.
"Когти, клыки, копыта, хвост, член?" – Бваэль потребовала полной инспекции организма. Ногти на ногах потемнели, словно Ричард их отбил, член казался каким-то тяжёлым и более упругим, чем в обычном расслабленном состоянии. Без хвоста и рогов обошлось, без чешуек на неожиданных местах – тоже.
Ричард знал, что должен испытывать отвращение, глядя на своё тело, но ему было всё равно: тело воспринималось как вещь, инструмент.
"У тебя по-прежнему человеческая душа, – подумала Бваэль. – Это удачно".
Ричард всхлипнул, когда чужое деловитое удовлетворение задело его "по-прежнему человеческую душу", но на слёзы не было сил. Он подобрал штаны, дошёл до спальни и лёг.
Попросил: "Усыпи меня, принцесса".
И Бваэль убаюкала его заклинанием чистого сна, нежным и ласковым. На грани безмятежности Ричард наконец что-то почувствовал – это была благодарность.

Проснулся он от того, что ему хотелось кого-нибудь убить. Это было требование демонической части души, её голод.
Ричард оделся, вышел в приёмную, где дежурила вестовая химера, и потребовал завтрак и доложить господину Бефу, что его гость отдохнул и готов поговорить, когда господину Бефу будет угодно.
Химера с криком вылетела в окно, перед столом возник волосатый бес в чёрно-золотой ливрее, низко поклонился и, не разгибаясь, спросил, что богоподобный гость желает на завтрак.
Ричард едва не попросил человечины – почему-то этот ответ показался ему самым подходящим, но вовремя прикусил язык.
– Яичницу с беконом, ржаную булочку с сезамом, тонко нарезанную ветчину и очищенный грейпфрут. У вас есть грейпфрут? – Ричард смотрел на беса как на незадачливого официанта в провинциальной забегаловке. – Ещё кофе и апельсиновый сок.
– Всё будет, господин! – пропищал бес и пропал, так и не разогнувшись.
Ричард получил омлет с беконом, грибами и помидорами, розовую булочку с маком из неизвестной муки, покрошенное отварное мясо – птицы, вероятно, – и почищенный грейпфрут. Кофе был отличный: адски горячий, умеренно крепкий и с приятной горчинкой. С апельсиновым соком бес не справился – на столе после паузы появилась коробка с лимонным.
– Неплохо, – сказал Ричард и заставил себя приступить к трапезе – как к вражеской крепости.

Обновлённое тело не возражало против еды.
Оно казалось чистым, но Ричард всё равно принял душ, вымыл волосы и почистил зубы.
Он казался себе усталой душой, которая вынуждена таскать свой труп.
"Может быть, умереть наконец?" – подумал он, глядя в зеркало на своё безразличное до тупости лицо.
Смерть ответила, подтвердив его право, и Ричарда наконец прорвало. Он сполз по стене на пол и тихо, беспомощно заплакал без слёз, но всей душой.
"Почему ты не пришла? – жаловался он. – Мне было так надо, почему ты не забрала меня?"
"Я не слышала просьбы, – она заглянула в его душу. – Ты хотел не умереть, а отомстить".
"Значит, я сам виноват?" – Ричарда трясло.
"Я никого не сужу, – ответила Смерть. – Ты хочешь прийти сейчас?".
Ричард не хотел, они оба знали об этом. Он был в достаточной степени мёртв, чтобы перенести и это испытание.
В конце концов, что такого с ним произошло? Когда его пытали, бывало и дольше, и больнее, и не все ублюдки получили по заслугам. А сейчас он был и отмщён, и возвышен – перешагнуть бы и забыть.
И всё равно ему было паршиво.
Смерть отдалилась – вездесущая и бесконечная, как все великие боги, она не напоминала о себе без нужды или зова.
"Подожди! – потянулся к ней Ричард. – Подожди, Хозяйка! – в горле встал ком – было ли у него ещё право называть её Хозяйкой?.. – Я ещё твой?".
"Мой, – ответила Смерть как будто с удовольствием. – Ты можешь прийти".
Ричард обхватил себя руками за плечи и улыбнулся: он не превратился в бессмертного в худшем смысле слова.
Смерть позволила ему чувствовать её присутствие, пока он не успокоился.
Благодаря ей Ричард знал, что другие боги могут не принять его новой сути – то есть ему не стоило соваться на Перекрёстки без компании "нормального" подвластного богам существа. Ричард решил, что попросит отца или Урфриду – на жрецов-стражников такие поручители должны были произвести наилучшее впечатление.
Демон, единожды подтвердивший богам свою законопослушность, мог возвращаться сколько угодно, а Ричард рассчитывал получить какой-нибудь удостоверяющий документ в канцелярии Смерти.

Он почувствовал присутствие кого-то огромного и сильного и понял, что это Беф. Встал, надел домашние штаны, вышел из ванной и в ужасе застыл под взглядом демона-бога, горевшим дикой похотью.
Беф понял его чувства, зарычал и отвернулся:
– Оденься, потому что я не должен к тебе прикасаться!..
Ричард вытащил из кармана мешковатую мантию, торопливо в неё нырнул, сверху набросил плащ – ему почему-то стало холодно.
Подошёл к Бефу и сам погладил крыло. Беф повернулся к нему, взглянул – уже без похоти, только с приязнью – и обнял невинно и ласково, словно ребёнка.
– Я изменился, – сказал Ричард. – Помоги мне понять, как именно.
– Я бы воспользовался мысленной связью, но не хочу мучить тебя своим желанием.
Ричард хмыкнул с горечью: когда-то Алва шарахался от него, теперь он будет шарахаться от Бефа?..
– Постараюсь выдержать.
Он смог не поддаться панике, потому что впереди похоти Бефа явилась его же любовь – немыслимая для демона, греховная и возвышающая.

Они вышли в гостиную, чтобы не оставаться в спальне, и Беф сел на трон для крылатых существ, а Ричард устроился на мощных бёдрах, приник к огромному торсу и сосредоточился на демонических знаниях, устремившихся в его разум.
Физическая близость стала тяжёлым испытанием для обоих: Ричарду приходилось сдерживать страх, Бефу – желание, но и разделяться они не хотели. Ричард, ещё не освоившийся со своей новой силой, искал в друге защиты, Беф хотел защитить – странное для демона, почти постыдное желание.
"Ты справишься? – невольно спросил Ричард. – Сможешь быть демоном, любить, заботиться, сдерживаться?".
"Понятия не имею, – признался Беф весело и бесстрашно, тронутый его беспокойством. – Демонам не положено любить и плакать, каждый из нас на практике выясняет, доступно ли это ему".
"Прости…" – Ричард сожалел, что его сердце занято и мертво, но даже это сожаление было плоским и пыльным.
– Не надо просить прощения, Дик. Если бы я страдал, если бы не хотел тебя видеть или хотел получить навсегда – разве я не придумал бы, как добиться желаемого?.. Я хочу, чтобы тебе было хорошо. Это очень непривычное желание, и я не знаю, что с ним делать. Поможешь?
Ричард вздохнул:
– Постараюсь. Где ты взял всю эту еду для меня?
– Купил одну из безвременных мёртвых копий Земли, отправил бесов разбираться, что к чему. Они что-то сделали не так?
– Не наказывай их. Не так уж сильно они ошиблись.
– Ты слишком добрый – я как раз хотел научить тебя наказывать слуг и атаковать врагов чистой силой.
Ричард вздохнул снова. Чтобы выйти из апартаментов, надо было опять переодеваться, и он облачился в роскошный то ли костюм, то ли доспех: чёрный бархат, драконья кость, золото. Вспомнил о просьбе Листика и смутился, когда Беф, подслушав, отмахнулся: "Пошлём почтой", словно у него был склад драконьих костей.
– Конечно, – сказал Беф вслух. – Чтобы поддерживать свои миры в рабочем состоянии, я граблю и разбираю на запчасти заброшенные мёртвые. В одном как раз есть драконьи кости, а мне нетрудно сделать приятное твоему любовнику.
Ричард попробовал улыбнуться. Получилась жалкая гримаса, которую он не смог сразу стереть – приклеилась к сведённому будто судорогой лицу.
"Не волнуйся", – прикосновение к разуму было мягким и нежным. Ричард снова вспомнил Алву и в очередной раз подумал, что в самом начале вёл себя отвратительно грубо.
"Вообще-то он убил твоего отца, – напомнил Беф с усмешкой. – Я бы за такое шкуру спустил, а остальное запёк в глине и нечистотах".
Теперь отец был жив, и главной причины ненависти Ричарда к Алве не существовало – но они не могли больше встретиться.
Беф хмуро подумал, что было бы желание, а способ найдётся. Ричард постарался отвлечься, вспомнил, что так и не написал Арно. Надо было взять себя в руки, заняться чем-нибудь.
"Ты такой молодец", – почти совсем без ехидства прокомментировал Беф, и Ричарду удалось улыбнуться по-человечески.

Он сознательно занимал себя чем угодно, забивал голову ерундой, только бы не слушать холодную каменную пустоту, после жертвоприношения заменившую все или почти все чувства.
Научился летать на своих призрачных крыльях – они появлялись, когда он взывал к ним. На небольшой высоте и внутри мира его даже не слишком сильно укачивало.
В нём стало больше магии, он начал чувствовать магию мира – самого благополучного из принадлежавших Бефу – и упражнялся, оттачивая свой новый талант. Губы сами собой кривились в жестокой усмешке, когда ему удавалось попасть в цель очередным разрушительным заклинанием.
Беф не мог проводить с ним много времени – научил основам, управлению замком и персоналом – и занялся своими делами.
Он действительно послал Листику два центнера драконьей кости – крупные, качественные куски из рёбер и защитных пластин.
Листик, до этого только переписывавшийся с Ричардом, позвал мысленно – и ужаснулся увиденному. По-стариковски забеспокоился, разозлился, сверкнул неловкой благодарностью к Бефу – за то, что спас, вылечил, не позволил изуродовать.
"Да, – равнодушно думал Ричард. – Выгляжу я всё так же". Следы с шеи он убрал сам, соединив магию демона и обычные исцеляющие чары.
Он всегда знал, что интересен Листику как удачный образец человеческого тела, и не обиделся.
"Со своей душой каждый разбирается сам, – подумал Листик без жалости, но с сочувствием. – Ты по-прежнему мой каменный мальчик, ты помнишь?".
Что-то злое и тёмное шевельнулось в душе Ричарда: какой он, к тварям, мальчик?! Ему под сто лет, он воин арены, мертвец и демон!..
От возмущения стало как будто легче дышать, Ричард втянул в руки жаркую силу из свободной магии и полосой ударил в сухую красную землю, выстраивая перед собой стену огня; заставил пламя свернуться столбом, а потом потушил за мгновение до того, как оно рванулось к небу. В этом мире у Бефа не должно было быть врагов, но Ричард не афишировал своё присутствие: демон только отчасти, он мог стать лёгкой добычей.
"Молодец, – с удовольствием думал Листик. – Ты начинаешь разгибаться".
"Я был согнут?".
"Смят и скомкан. На тебя всегда что-то давило – это нормально, все от чего-нибудь страдают, но сейчас ты едва не сломался совсем. Ты точно не хочешь убить Ворона?.."
"Он тут ни при чём", – отрезал Ричард.
Они с Листиком замерли на пороге начинающейся размолвки.
"Я просто рад, что ты не исчез навсегда", – извиняющимся тоном подумал Листик.
Ричард поискал ответ в своей душе, но нашёл только в разуме: "Мы ещё увидимся, мой мерцающий друг".
Оба успокоились, и Листик показал Ричарду то, что он должен был понять сам: Беф не был проводником серии К, потратил невообразимое количество сил и страшно рисковал, открывая портал неизвестно куда. Ричарду тогда было невыносимо плохо, он не заметил ни прикосновения к разуму, ни магии, которая открыла Бефу дорогу сквозь бесконечность Изнанки.
Листик ушёл, оставив его наедине с мыслями, и они были полны горькой благодарности: Беф любил Ричарда настолько, что рискнул свободой и жизнью, спасая его.
"Я должен что-то сделать для него, – думал Ричард. – Даже если я не могу его полюбить". Величие чужого чувства осветило его мрачную душу и как будто придало сил.

Через некоторое время Ричард почувствовал себя в состоянии перечитать письмо Берто и написать Арно хотя бы пару слов – он уже пытался несколько раз, но вспоминал Алву, Кэртиану, что-нибудь ещё, задумывался и застывал, забыв о реальности. Разум защищал его от одного прошлого с помощью другого, это было довольно эффективно, но неудобно.
Ричард хотел совладать с ним, искал в сети статьи по психологии, но его мутило от одних названий, он отвлекался – и опять задумывался о давно минувшем.

Вот и теперь долго сидел, бесполезно уставившись в монитор. Всё же принудил себя добавить адрес Арно в список контактов и написал короткое, вежливое, ни к чему не обязывающее письмо. Ричард начал со слов "Благодарю за послание. Дела мои идут прекрасно", посмеялся, но исправлять не стал. Он ведь не врал. Дела его – мертвеца и демона – шли в самом деле прекрасно. А о том, что творилось в душе, не стоило знать никому из кэртианцев.
Да, наверное, вообще никому. Но Листик, Бваэль и Беф были так близко к Ричарду, что он не смог бы скрыть от них своё состояние, даже если бы очень старался.
"Я не одинок, – подумал Ричард. – Это ведь не плохо?"
Полной уверенности у него не было, но чтобы не утонуть в бесплодных размышлениях, он заставил себя вернуться к письму.

Заставлять себя приходилось постоянно. Со временем Ричард привык и к тому, чтобы заставлять других и наказывать, если приказы и требования выполняются недостаточно быстро и точно.
Он стал жесток – по крайней мере к демонам.

Конечно, за половину стандартного года невозможно было освоить ничего, кроме основ, но с ними Ричард получил уверенность в себе – опять в новом – и решил, что рискнёт прогуляться по Изнанке.
– Я хочу, чтобы ты мог прийти в мир, – сказал Беф.
– Но?
– Для этого мне придётся тебя пометить. Как собственность.
Ричард заколебался. Он видел в Бефе жадность и желание. Тот уважал его настроение и ни разу не предложил предаться плотским утехам, но он ведь был демоном. Он мог не удержаться.
"Ты любовник мне или друг? – думал Ричард, сопротивляясь подступающему отчаянию. – Могу я тебе довериться или нет?!".
– Нет, прости, – виновато сказал он. – Это то, чего я боюсь. Ты не можешь сделать для меня ключ, потому что им может воспользоваться кто-то другой?
– Увы. – Беф с сожалением шевельнул крыльями.
– Значит, я буду путешествовать по Изнанке самостоятельно, – упрямо сказал Ричард и сглотнул. Конечно, он храбрился. Конечно, он боялся. Но он не хотел искушать Бефа, а страх, что они станут врагами, был больше страха перед новым нападением.
– Дик, в одном из моих миров сейчас активно воюют. Может, разомнёшься?.. Я дам тебе демонический облик, поделюсь силой – возможно, тебе удастся удержать часть при себе. Ты станешь великим воителем.
"В маленьком болотце", – подумал Ричард с горькой насмешкой.
– Они поверят в тебя, – сказал Беф. – Они станут приносить тебе жертвы.
Ричард облизал губы. Новая, демоническая часть его души требовала больше силы, больше могущества и власти, больше подчинённых. Человеческая – радовалась возможности послужить другу, который столько для него сделал. Ричард улыбнулся Бефу:
– Не боишься, что я восстану против тебя?
– Не боюсь. Если восстанешь, я обрушу на тебя всё, – ответил тот. – И любовь станет моим самым грозным оружием.
"Неужели я и без несчастной судьбы могу предать того, кто меня любит? – испугался вдруг Ричард-человек. – Неужели поддамся этой глупой жажде – такой же глупой, как у них?.." – он имел в виду кэртианцев, искавших для себя бесполезных низменных выгод.
– Хорошо, – сказал Ричард. – Проверим, демон я или человек.
– Ты прекрасен в любом случае.
Он улыбнулся Бефу снова. Хотел обнять, но вовремя сдержался: жестоко дразнить, когда не можешь ответить на желание.

Демоническая форма, которую придал ему Беф, не была иллюзорной. Чёрно-красно-золотое тело очертаниями повторяло человеческое и осталось примерно такого же размера: демоническая броня с шипами и чешуёй сидела на Ричарде, словно одежда. С той разницей, что её не надо было снимать или надевать – она отзывалась на его желание. Крылья, некрасивые, но гибкие и мощные, сворачивались в неэстетичный прочный горб, а раскрывались не мгновенно. Ричард наловчился сначала подпрыгивать, оттолкнувшись магией, а потом расправлять их. Вместо рогов Беф украсил его голову изящно заострёнными ушами и широким костяным гребнем.
Собственно одежда этому телу не требовалась: интимные части скрывала сдвигающаяся пластина брони. Ричард с опасливой брезгливостью изучил устройство – оно не слишком отличалось от человеческого, но толстую кожу на члене покрывали бугорки, а мошонка пряталась в роговой чаше. Беф делал его в первую очередь прочным. Бесхвостый зад выглядел непристойно и привлекательно, и Ричард решил, что одеваться всё-таки будет. Беф предложил вырастить хвост, но Ричард отказался – он и так с трудом управлял крыльями, ещё одна конечность отвлекала бы его ещё больше.
Чтобы не возиться со штанами, он научился наколдовывать себе прикрывающую бёдра юбку, складки которой можно было использовать как карманы проводника.
Забравшись на необитаемый остров, Ричард проверил, подчиняется ли ему ещё меч, отмеченный Светом, с удивлением понял, что не потерял власти над благословлённым оружием, но рассудил, что демонстрировать его в этих мирах не стоит, и позже наведался в арсенал Бефа, чтобы выбрать себе оружие по руке – точнее, по лапе.
Он всё равно выглядел изящнее большинства демонов – кроме тех, кого специально сотворили красивыми – но на человека уже не походил. Только глаза остались прежними – серыми и невыразительными.

Обзавёлся двуручным топором, тяжёлым зачарованным арбалетом, всегда взведённым и с наложенным болтом, ещё более зачарованной бронёй и поступил на службу в армию Верных в чине лейтенанта.
Задачи у него были самые особые, и формальный начальник, злобная воздушная сущность, питавшаяся сталью, даже не заговаривал с ним лишний раз, а Беф передал под личное командование десять воинов-ветеранов и десять замковых стражей. Ещё восемьдесят были расходными бесами, и Ричард с чистой совестью оставил их в тылу до "пока не понадобятся", а сам с отрядом отправился в зону боевых действий.
Ему было абсолютно плевать, за что сражаются демоны – он действовал здесь, как наёмный офицер с чуждым и, значит, уникальным опытом, но не знающий всех местных тонкостей.
Старший из ветеранов стал его помощником и толмачом, обязанным всё объяснять "господину офицеру".

Учился и осваивался Ричард легко, а военного опыта в сюжетах успел накопить немало. Внове было изображать демона и командовать демонами же – раньше ему, наверное, было бы противно, а сейчас ничто не мешало ему работать, словно в сюжете.
И когда он начал участвовать в вылазках и сражениях, изменилось кое-что ещё: он полюбил убивать, привык к вкусу и запаху крови демонов, перестал сочувствовать раненым, безжалостно добивал умирающих и в какой-то момент перестал уходить с допросов.
Чужие страдания, боль и страх стали его силой; чужая смерть – его жизнью. Слава его не коснулась – никто не обделывался и не сбегал в ужасе, услышав его новое имя, Битый Камень, ему не молились и не приносили жертв; он не пожирал души поверженных противников и потому не возвысился как демон, но в слабости проигравших черпал силу для своей повреждённой души.
И чувствовал себя просто великолепно, но по-прежнему дёргался при мысли о сексе. Это следовало исправить, да и пятки снова начали зудеть.
За несколько месяцев ощущение новизны притупилось – пора было что-то менять, и Ричард снова засобирался прочь из мира. С удивлением понял, что соскучился по Бваэль и маленькой Дейдри, да и по большой и всем остальным тоже.
"Я ожил?.." – думал он удивлённо. Утопивший своё бесчувствие в крови и жестокости, он не заметил, что перестал мысленно проваливаться в прошлое, начал снова жить здесь и сейчас.
Он дал Бефу знать, что хочет уйти.

– Ты великолепен, – сказал тот и не спорил.
Он отдал Ричарду кристалл памяти со своими изображениями – не потревожив возлюбленного похотливой наготой, он всё же выполнил просьбу Листика.
На прощание они обнялись снова, Ричард затрепетал на мгновение, но не испугался по-настоящему: во-первых, он знал, что Беф не причинит ему вреда; во-вторых, он мог умереть.

Поборов искушение отправиться как есть, в демоническом теле, в дикой Изнанке Ричард всё же проверил, может ли превратиться в демона и обратно.
Ему удалось, но на тень его неуверенности явились настоящие дикие демоны из океана отчаяния, и Ричард с наслаждением перебил их.
Будь он живым – мог бы претендовать на громкий титул тёмного паладина. Мёртвый, он оставался просто бойцом, безвременно погибшим спутником без героя.

В прочном месте, невинной деревушке под названием Белый дом, он перебрал изнаночную почту за последние месяцы: рекламные сообщения; скучные рассылки Стен – всё самое ценное было на сайте и исчезало раньше, чем роботы успевали рассортировать и разослать сообщения; неторопливые письма от отца – своеобразный дневник жизни в Тройном заливе, доказательство, что молодой домен отличается от безмятежной долины; письмо Арно и короткая записка от Мирабеллы.
Мать писала, что беспокоится, и Ричард надолго задумался над тем, как ей ответить. Потом написал правду: "Случайно стал отчасти демоном. Я не хотел, так вышло. Несмотря ни на что, остаюсь вашим сыном".
Ответ пришёл через минуту, которую Ричард провёл в усталом отупении. "Никогда не забывайте пути к Свету, сын мой", – писала Мирабелла.
Когда-то она готова была отречься от сына из-за службы Олларам и Алве. Теперь её отношение не могло поколебать даже изменение сути Ричарда.

Арно вывалил на бывшего – или всё-таки нет?.. – друга все накопившиеся новости Золотой бусины и свои собственные. Ему удалось увидеть во сне Арлетту и Арно-старшего, а у Эмиля с Лионелем не получилось; господин Бусины Рокэ Алва в щедрости своей создал копии – с полной памятью, то есть почти как настоящих – Джастина и братьев Борнов; Валентин окончательно сбросил с себя груз ответственности, они с Арно поселились вместе на тропическом острове и делали вид, что изучают местную флору и фауну. Валентин в самом деле всё время что-то фотографировал, описывал, сверял с изнаночными справочниками и энциклопедиями, а потом писал длинные отчёты для Главного Университета. Арно охранял его от слишком навязчивых животных и растений и тоже что-то фотографировал, но считал, что они просто со вкусом бездельничают. В Золотой бусине никто не воевал, поэтому всем военным пришлось искать себе другое занятие.
О своих отношениях с Валентином он писал так расплывчато, что Ричард не понял, стали они любовниками или до сих пор считали себя друзьями.
Светская жизнь сосредоточилась в городе под названием Ройя, который считался как бы столицей всего мира, но Алва всё равно там не жил – прятался от подданных на запретном полуострове, куда могли попасть только избранные. Арно входил в их число, но о боге Золотой бусины, его семье и доме писал скупо.
Лионель так и не женился, и Арно писал, что не хочет сплетничать о брате, но то ли тревожился, то ли пытался пожаловаться. Ричард понял только, что эр Лионель подолгу гостит в новом Кэналлоа, а в столице часто навещает салон Орешка – та сделалась настоящей светской дамой и постепенно скармливала кэртианцам новинки, банальные для Изнанки.
Берто женился на Гизелле Ноймаринен – и ведь не писал об этом. Арно был рад, что она больше не хочет за него замуж. Иоланта Манрик проснулась в Ройе, и об этом успели узнать, но скрылась уже на следующий день – и ни Арно, ни Валентин не знали, куда и как, но Алва сказал, что с ней всё в порядке. Курт Вейзель вернулся к Юлианне через несколько месяцев после сотворения мира, а Гудрун фок Зильбершванфлоссе появилась совсем недавно. Арно надеялся, что её салон составит конкуренцию салону Орешка и дворцу Креденьи-Бербрудер: омолодившаяся Аглая и соломенная вдова Селина желали блистать, и Алва снабдил родственников жены необходимыми для этого средствами.
Впрочем, сам Креденьи не бездельничал, а помогал Рудольфу и Лионелю вести дела нового мира.
Арно немного тяготился отсутствием "настоящего" занятия в жизни, но совсем не хотел власти и ответственности, а потому смирился с "праздностью".
Он знал, что у Ричарда и Бваэль родилась дочь и что Эгмонт женился на Урфриде и требовал последних новостей и того, о чём он не знает.

"Меня изнасиловали, – подумал Ричард, – и я стал демоном. Ты правда хочешь об этом узнать, друг Арно?".
Он написал, что провёл несколько месяцев в шкуре демона-офицера, а теперь направляется к Перекрёстку, чтобы заново показаться богам.
Вместо подробностей пересказал старую забавную историю из одной из своих первых экспедиций и счёл на этом дружеский долг выполненным.

В тот вечер он достал из кармана бутылку "Чёрной крови" и напился до бесчувствия. Ему было абсолютно всё равно, чем это может обернуться. Он даже не посадил сердоликового пса на порог снятого на ночь домика.
Ничего не случилось, Ричард проснулся неприлично свежий и бодрый – толика демонической силы избавила его от похмелья.

=+=

На пересадке в Кайгороде он столкнулся с Диком Брауном: тот заметно набрал вес и выглядел благополучным и уверенным в себе.
Ричард дружелюбно поздоровался с ним, поболтал ни о чём и обо всём, узнал, что Дик стал проводником, но в этот раз сам отказался от сувенира. Не хотел, чтобы знакомый из Благодарности короля, даже такой далёкий, знал, что он стал демоном и мог увидеть осколки гордости, залитые смолой демонической гордыни. Дик расстроился, попытался это скрыть и заторопился на рейс, хотя ему явно было всё равно, куда ехать.

Уже когда он ушёл, Ричард понял, что ему было неприятно разговаривать с бывшим рабом. Упавший на дно слабости и выбравшийся за счёт заёмной силы, он боялся не прошлого самого по себе. Он боялся снова стать слабым, оказаться случайной жертвой силы, которую не сможет остановить.
"Чёрной крови" не нашлось, а виски Ричарда больше не брал.
Он остался трезвым и злым на самого себя и на весь мир.

Чтобы не везти эту злобу в Залив, он свернул с дороги, нашёл гнездо каких-то хищных тварей, превратился и перебил их всех, а потом забрал их жизненную силу и невеликие сокровища – не потому, что ему было нужно, а потому, что мог.
"Сами виноваты, – раздражённо думал он. – Поджидали беззащитных путников – пусть получают".
И не чувствовал ничего, похожего на удовлетворение от выполнения полезного дела.

В Заливе всё было по-прежнему, и Ричарду показалось, что он вернулся домой.
Дейдри, его маленький ангел, не сразу его узнала, сначала как будто испугалась – и он испугался тоже.
Спросил потом у Бваэль: "Я так сильно изменился?"
Бваэль заглянула в его душу и спокойно сказала: "Ты злой, шершавый там, где было сломано. Но это нормально. Ты починишься лучше, чем Ворон".
– Не напоминай мне о нём. – Ричард оборвал связь, ушёл и полдня просидел под вечно цветущим кустом тёмного шиповника, упиваясь застарелой обидой и горем. Телефон тренькнул, оповещая об очередном письме Арно.
От нечего делать, уставший от самого себя, Ричард вынул ноутбук и открыл сообщение, которое почти целиком состояло из кривоватых и мутноватых ярких фотографий. Это был какой-то праздник, ради которого открыли большой новый дворец, а бог явил себя народу.
Арно не сортировал фотографии. Ричард увидел Алву и чуть не отшвырнул ноутбук. Всмотрелся и заплакал. Слёзы текли по онемевшему лицу, и Ричард не пытался их утереть. Он мог плакать – значит, не превратился в демона окончательно, но сейчас совершенно этому не радовался. Он умирал от горя так же, как тогда, по дороге от вороньего дворца до палатки Бваэль. Не в силах отказаться от сладостной муки, он вглядывался в любимые черты, отмечая, что Алва стал как будто моложе и тоньше, что волосы теперь вьются заметнее и отросли ниже лопаток.
"Для кого ты так красив? – ревниво подумал Ричард. – Неужели для Луизы?"
Луиза тоже была прекрасна и наконец-то счастлива. "Пусть, – подумал Ричард, – пусть у вас всё будет хорошо".
Детей на этом мероприятии не было, но Арно не поленился договориться с Дэвидом, а потом наведался к нему в гости, чтобы сфотографировать Розмэри и маленького Эдварда. Тот выглядел слишком серьёзным и одиноким для такого маленького ребёнка.
Надо было написать Арно, что Ричарду мучительно смотреть на эти фото, но он ведь и радовался тоже: жизнь, в которой его больше не было, продолжалась, и на этот раз в ней всё было намного лучше.

Когда солнце уже нежно трогало краешком вершины западных гор, его разыскал отец.
Сел рядом, сказал:
– Я думал, ты научился слезать с деревьев.
– Это очень высокое дерево, – прошептал Ричард, глядя в пустоту. – Мне очень плохо.
– Поделишься или оставить тебя наедине с твоей бедой?
Ричард молчал, не зная, что ответить.
– Я могу помочь? – Отец положил ладонь ему на плечо.
Ричард схватился за неё, сжал – прямо сейчас он совсем не чувствовал себя демоном.
– Мне надо сходить на Перекрёсток, а я отчасти стал демоном. Поручишься за меня?
– Если ты будешь хорошо себя вести, – преувеличенно серьёзно ответил Эгмонт.
Знал ли он, насколько плохо могут вести себя демоны?.. Должен был уже узнать.
– Я буду, отец.

Ричард лёг в своей комнате один, и ему приснился мучительный, сладостный сон: он обнимался с Алвой в разворошенной постели, они были безмятежно счастливы и полны нежной любви.
Ричард проснулся одновременно возбуждённым и в слезах. Это было так глупо, что он рассмеялся и пошёл умываться. "Одураченный судьбой шут, вот кто я такой, – подумал Ричард, глядя на своё прекрасное, словно изваянное Листиком, отражение. – Я могу получить всё, что хочу, но не Алву, а хочу только его".
Против любви, которая родилась раньше него, было бессильно даже время.

Есть не хотелось, и вместо завтрака Ричард ответил Арно – поблагодарил за фото, просил передавать Розмэри, что она настоящая красавица, написал, что добрался до Залива и направляется к Перекрёстку. Эдварду он ничего не мог сказать, разве что попросить прощения за то, что бросил его новому миру.

В полдень в Залив пришла "Астэра".

Во время празднования свадьбы Эгмонта и Урфриды Ричарду удалось держаться подальше от сестры, теперь ему было всё равно. Он вышел к ужину приодевшись, но не в кэртианском. Урфрида была в мягком платье без корсета, и Ричард сообразил, что это не просто так. "Отец мог бы и сказать", – подумал он мельком, но обиженным себя не чувствовал.
Разумеется, были приглашены все офицеры "Астэры", включая эльфа-абордажника и гнома-артиллериста. Эти держались свободно, Вальдес говорил за десятерых, а Айрис сидела мрачная и прямая.
– Обменяемся сувенирами? – предложил ей Ричард позже.
Айрис вздёрнула нос и ушла, ничего не ответив. Время не имело власти над её гневом.

Узнав, что Ричарду нужно на Перекрёсток, Вальдес тут же предложил проехать на "Астэре" – быстро и бесплатно, но с возможными приключениями. Они обменялись сувенирами – у Вальдеса были холодные, почти невесомые жемчужные бусины с голубоватым отливом, очень красивые.
Два зова столкнулись и сплелись – такое случалось редко, ведь нет ничего быстрее мысли. Вальдес решил, что это к удаче, окинул Ричарда цепким, но незлым взглядом и выдержал ответный.
Отмеченный Ветром ещё дома, Вальдес на Изнанке стал полунечистью – небезопасной, конечно, но не безумной и не злой. "Астэра" не впитала его в себя, хотя их связь была крепкой. Альмейду, как это ни странно, удерживали от слияния с транспортом чувства к Бваэль.
"Давай их поженим, – весело предложил Вальдес. – Украдём твою подружку…"
Ричард легко поймал его и мысленно встряхнул. Вальдес почуял демона и дёрнулся, но быстро понял, что ему ничего не грозит.
"Когда Бваэль захочет выйти замуж за эра Рамона, она скажет ему "эр Рамон, что нужно, чтобы мы прилично вступили в брак?", – раздельно подумал Ричард, проверяя, понял ли Вальдес каждое слово. – Мы не станем вмешиваться".
"Какой ты злой и серьёзный валун, Рикардо, – фыркнул Вальдес, отодвигаясь. – Даже Эгмонт полегче".
Ричард пожал плечами и закончил связь. Знакомство состоялось, а дружить он с Вальдесом не рвался: хватало того, что друг Алвы Альмейда спал с Бваэль.

Они задержались в Заливе на несколько дней: кроме любовного интереса отставного адмирала у "Астэры" были здесь и другие дела.
Ричард бездельничал, тренировался с отцом и с офицерами "Астэры". Айрис смотрела на тренировки гневно и хмуро, потом подошла к ещё потному Ричарду и рявкнула:
– Научишь!
– Не научу, – ответил Ричард беззлобно. – Хочешь так же – иди на арену.
– А вот и пойду! – Айрис гневно сверкнула на него глазами и сбежала – не просто из замка, а прямо на корабль. Могла, наверное, и угнать, но не стала.
"Не трахаются", – равнодушно подумал Ричард. Это было не его дело, но какая-то капля доброго отношения к Айрис, уцелевшая в его душе, требовала побеспокоиться о её будущем. "Сама справится, не такая уж она дура, – сказал себе Ричард. – А они её явно не обижают".

=+=

Ему было всё равно, на какой именно Перекрёсток отправляться, он положился на выбор Вальдеса – и оказался там, где раньше не был.
– Если управитесь за неделю, подбросим обратно. Если нет… – Вальдес развёл руками.
И снова Ричарду было всё равно, управятся они или нет.

Город был не очень большой, архаичный и религиозный: ни один небоскрёб не пытался продырявить облака, зато каждому из божков, кого только могли вспомнить жители, досталось по часовне. Некоторые улицы, хоть и были очень старыми, оставались гибкими. Когда на Перекрёстке селился приверженец новой веры, город дарил его богам храм или хотя бы уличный алтарь. Воздух полнился верой и доброй магией, и это значило, что за пределами района Тени и самых шумных кабаков место совершенно безопасно.
Надземного общественного транспорта не было, только такси, зато система метро охватывала все самые дальние окраины и была очень разветвлённой.
– Куда сначала? – без уверенности спросил Эгмонт. В джинсах и футболке он выглядел странно, но казался ещё роднее. Ричард привёл отца в свой новый мир.
– К начальнику порта, хотя меня могут задержать уже на пристани.
Айрис фыркнула и отвернулась – она всё ещё пыталась презирать Ричарда.

На пристани их не задержали, а потом пришлось посидеть в очереди к начальнику. Охранник-секретарь, минотавр в жёлтом доспехе, косился на Ричарда, но ничего не сказал.
В поручители Эгмонта записали без лишних проволочек – он поклялся, что Ричард его сын, что оба они – потомки бога, но были рождены как люди.
Начальник – высокопоставленный жрец Торговца, одетый в жёлтое, но с бирюзовой лентой, означавшей благословение морских богов – позвонил в храм Мудрости, получил подтверждение и выписал Ричарду временное удостоверение. Полное он мог получить у Смерти или Воителя. 
– И всё? – спросил отец, когда они вышли на улицу.
– Ещё нет, прости. Можешь погулять со мной, как с ребёнком? – Ричард неловко улыбнулся.
– Сколько угодно, даже если надо держать тебя за руку.
– Без этого можно обойтись. – И Ричард шагнул к краю тротуара, подзывая такси: ранние, во все стороны выпуклые массивные автомобили были здесь самым быстрым транспортом. Наклонился к окну – за рулём сидел шимпанзе, и в этом не было ничего удивительного – и сказал: – Сколько до района Смерти?
Внятно озвученная цена его устроила, и он распахнул перед отцом дверцу.
– Я же пытаюсь делать вид, что я не герцог, – смешливо проворчал тот, садясь на заднее сиденье.
Ричард плюхнулся рядом, чувствуя себя глупо и неожиданно счастливо.

Кладбище было отделено от города высокой гранитной стеной, а канцелярия и архив располагались в подземельях храма.
Ветер играл прахом в сером саду, стеклянные надгробия справа от ворот переливались тусклым светом.
– Как-то тут знакомо. – Эгмонт полной грудью вдохнул пахнущий пылью и вечностью воздух. – Но в долинах было утешительнее.
– Они созданы для утешения.
Они прошли по посыпанной гравием дорожке, Ричард раскланялся с рыцарем смерти и двумя очень пристойными личами-магами и хотел подняться по ступеням в главный зал храма, а спускаться уже по внутренней лестнице. Он чувствовал себя здесь почти как дома.
– Ты хочешь туда? – удивился Эгмонт.
– Хочу. Я же тебе рассказывал про неё. – Ричард оглянулся. – Хочешь подождать?
– Ну уж нет. Я с ней знаком, можно и поздороваться по-человечески.
Войдя, Эгмонт поклонился стеле, словно перед ним была дама. Ричард сразу пошёл обниматься. Прикосновение Смерти ощущалось по-новому – жутко и почти сладострастно.
"Тебе нужно к моей сестре", – подумала Смерть, и Ричард покраснел. Неужели он стал таким извращенцем, что почувствовал женщину – в Смерти?
"Ты сейчас что угодно в чём угодно почувствуешь", – сказал он себе.
Смерть отметила его как своего человека и отпустила: можно было спуститься на два этажа вниз, найти нужный кабинет, получить новое, "настоящее" удостоверение и артефакт-копию и отправляться в город.
Но Эгмонт захотел поздороваться с богиней.
И в отличие от Ричарда, он был теперь очень жив. "Будь к нему милосердна", – взмолился Ричард, но Смерть не знала ни жестокости, ни милосердия, она была – для всех и для Эгмонта Окделла из рода Надорэа тоже.
Он задрожал в её объятиях, мучительно зажмурился и страшно побледнел. Ричард дёрнулся вперёд – подхватить, поддержать, но вовремя остановил себя: каждый, кто решился на знакомство с богиней, должен был пережить это самостоятельно.
– Дикон, – глухо позвал отец, когда тень отпустила его. – Помоги мне.
Его не держали ноги, но в остальном всё было в порядке.
– Подождёшь снаружи? – спросил Ричард.
– Нет, сейчас пройдёт. – Эгмонт потёр грудь, проверяя, на месте ли сердце и нет ли в нём раны. Встряхнулся, оперся на плечо Ричарда и сказал: – Теперь идём.

Ричард получил два артефакта: амулет на цепочке и перстень – золото охватывало кусочки человеческих костей. Эгмонт хмурился и явно хотел помянуть что-нибудь очень еретическое для этого места, хотя Смерть обычно не волновало, кому ещё молятся прихожане. Документ оказался свитком, на котором поставили подписи сам чиновник – пробуждённая для работы скромная мумия, наверняка чиновничья, Эгмонт и два скелета из ритуальной стражи.
– Вот теперь я законопослушный гость Перекрёстка, – сказал Ричард, надевая амулет и перстень. Свиток в футляре он сразу же убрал в карман.
– Мне за тебя страшно, – признался Эгмонт. – Ты вернулся сам не свой.
Они поднимались по гулкой лестнице, и Ричард ответил, только когда они были уже снаружи:
– Со мной случилась беда. Было очень плохо, но я переживу.
Эгмонт отечески улыбнулся, на душе у Ричарда сразу стало светлее.
– Теперь мне надо обойти все храмы, а ты, если хочешь, можешь вернуться на "Астэру".
– С кого ты начнёшь?
– С зелёной.
– Тогда я с тобой. Хочу попросить… – Он отвёл взгляд. – Ты знаешь, о чём.
– С Урфридой всё будет хорошо, – уверенно сказал Ричард, а потом они отправились в район Жизни.

В храм его потянуло будто на аркане. Отец остался во дворе – гладил пышную чёрную овцу и разговаривал со жрецом, а Ричарду зачем-то надо было обязательно поклониться богине, которая никогда его не любила.
И, конечно, услышал очередной приговор: потеряв малую толику остававшейся в нём человечности, он утратил и способность размножаться нормальным способом. Зато теперь мог понести от мужчины, но только от одного. Ричард знал, от кого, но Жизнь всё равно сказала, и он выбрел из храма ни жив ни мёртв. Хотелось то ли напиться, то ли подраться, то ли наконец умереть навсегда.
– На арену? – с пониманием спросил Эгмонт.
Ричард кивнул: говорить он не мог.
– Я сейчас. Зайду поклониться. – Эгмонт завертел головой, выбирая, где бы устроить Ричарда поудобнее.
Подошла овца, подставила бок, и Ричард опёрся на неё.
– Я сейчас, – повторил Эгмонт и заторопился внутрь.
К Ричарду подкрался жрец с умильными глазами и ящичком для пожертвований. "Да чтоб вам провалиться, – подумал Ричард без настоящей злости. – Хоть бы какая от вас польза была".
Пару монет всё же бросил – медный пятак и серебряный доллар, что под руку подвернулось. Вернувшийся Эгмонт насыпал золота из Залива: прошедшее через жрецов, оно могло считаться настоящим.

Они пришли днём, и на арене было пусто. Прислуга мела полы и протирала скамейки в зале.
– Я хочу помолиться, – сказал Ричард жрецу.
Тот поморщился, бросил взгляд на перстень с костью и кивнул: можешь идти переодеваться.

К Ричарду позвали бойцов, живших при храме: третий и второй круг, кое о ком он даже слышал. Ожидавшие своей очереди стояли у края арены и переговаривались. Эгмонту принесли табурет, и он сел в проходе – спокойный, уверенный в себе. Ричард знал, что когда он умирал, у отца каждый раз сжималось сердце, но тот всё равно смотрел.
Ричард сидел на песке. Он вышел без оружия, рассчитывая разжиться чем-нибудь у противников.
Первым оказался красивый нарисованный азиат с равнодушными жёлтыми глазами и белыми волосами, вооружённый ножом.
Ричард знал, что просто не будет, но его давно уже не ранили так тяжело в первом бою молитвы. Кровь лилась ручьями – нормальный человек уже должен был обессилеть. А противник словно забыл, что ножом можно не только резать, но и колоть, и когда Ричард в последний момент отвернул лезвие от своего горла, не ударил в лицо. Ричард сломал ему запястье и воткнул клинок в глаз. Перед смертью азиат улыбнулся, и Ричард почувствовал – тот успел умереть в родном мире.

Второй была оркиня, похожая на Иджами, но рыжая, вооружённая топором. Ричард потерял столько крови, что не знал, сможет ли встать. Он не слышал барабанов, но кругом был песок арены, привычный, чудесный. Ричард поднялся, сжимая в левой – правая плохо слушалась – руке нож, и улыбнулся.

Он простоял девять боёв кряду, на последний к нему вышло трое гномов, и убив первого он наконец-то услышал барабаны.
Старик принял его.
Ричард, смеялся, руками отрывая защищённую шлемом бородатую голову. Хохотал, когда лезвие топора врезалось ему в живот и остановилось, только прорубив позвоночник. Упав, он зашарил по песку руками: найти что-нибудь, что угодно!.. Он не чувствовал ног, но ещё дышал и, значит, мог отомстить.
В ладонь лёг камень, выпавший из яблока чьего-то меча, злая красная шпинель, и Ричард из последний сил метнул её в лицо удивлённого – как так, ты ещё не сдох?! – гнома.
Камень врезался в мощный череп ровно между бровей. "Не умрёт", – разочарованно подумал Ричард и потерял сознание.

Когда он пришёл в себя, в комнате ждала оркиня. Хмуро спросила:
– Ты просто так улыбался, человечек?
– Нет, красавица, – радостно оскалился Ричард. – Иди сюда.
Обладая её роскошным сильным телом, он чувствовал себя не мужчиной, не демоном, не человеком, не живым и не мёртвым. Он был зверем, полным похоти и боевой ярости. Хватался слишком сильно, любовница прижала его руки к камню и двигалась сама. Он не сопротивлялся – злого тёмного наслаждения и так хватало.
Он кончил раньше, чем она поймала своё удовольствие, и терпеливо ждал, пока она тёрлась о него и сжимала жарким влагалищем ставший чересчур чувствительным член.
– Какой-то ты ёбнутый, – сказала она потом и ушла.
Ричард вытер окровавленной рукой окровавленное лицо и слез с постамента, чтобы вымыться и одеться.
Желтоглазый стоял в коридоре и читал. Поймал Ричарда взглядом, от которого захотелось поскорее убраться, и солнечно улыбнулся, почуяв чужую неприязнь.
Спросил:
– Вы знаете, как найти Парня-с-Котом?
– Если бы и знал, не сказал бы вам, – бросил Ричард.
– Вот как. – Желтоглазый закрыл книгу и ушёл. На обложке был Алва, и Ричарду стало больно.
Он подумал: "Ты знаешь меня, но я тебя не знаю, а Парень-с-Котом не сделал мне ничего плохого".
– Ладно, – окликнул он желтоглазого. – Зачем он вам нужен?
– Хочу найти другого приятеля, – как-то смущённо отозвался тот. – Вы Злая Скала, вы с ним знакомы.
– Немного, – признался Ричард. Звать Парня он не хотел – тот мог быть в таком месте, что одна мысль о нём свела бы Ричарда с ума. – Вам надо добраться в Мёртвый мост, там поговорить с Джейком – он всех знает. Если вы не враг Парню, сможете оставить сообщение.
– А если враг? – Желтоглазый развернулся к Ричарду, который пожал плечами и добродушно усмехнулся:
– Тогда Джейк похоронит вас в болоте. Удачи.
Желтоглазый направился во внутреннюю часть храма, Ричард – к арене.

– Будешь драться? – спросил он у отца.
– Глупо зайти и не уважить хозяина, – пожал тот плечами. – Сэр Эдмунд, составите компанию?
Сэр Эдмунд был похож на Эгмонта, как кузен.
Он взял щит и меч, Эгмонт – двуручник. Ричард смотрел во все глаза, как ребёнок в кино, помня, что ни один из бойцов не умрёт, и болея за обоих одновременно.
До смертей в самом деле не дошло: Эдмунд, явно привыкший к надёжным доспехам, пропустил удар и, чтобы не проиграть, резко ударил Эгмонта в лицо краем щита.
Один потерял сознание, другой упал из-за раны – почётный для обоих, необидный исход.
Ричард подождал, пока отец очнётся и сходит умыться. Эдмунда унесли, чтобы вылечить как следует.

– Пойдёшь к розовой? – спросил отец, вернувшись.
Ричард кивнул. Вспышка плотского огня в каменной комнате дала ему надежду, но не уверенность. Он, наверное, и раньше мог бы заняться любовью с женщиной или овладеть мужчиной, но хотел вернуть себе всё, что потерял. Желательно – не утратив новых способностей. Он хотел всё.
– Мне туда не надо, – мягко сказал Эгмонт. – Тебя уже можно оставить?
– Можно. Если ты торопишься, а "Астэра" задерживается, я могу управиться поскорее и отвести тебя.
– Я напишу. Ты только проверяй почту. – Эгмонт взъерошил ему волосы, как маленькому, коротко обнял и попрощался.

Ставок на молитву никто не делал, Ричард ничего не заработал, но всё равно ссыпал в ящичек для пожертвований пригоршню мелких монет.

Он боялся идти к Любви, поэтому отправился сначала к Удаче, потом – к Тени. У проводника ничего не могли украсть, так что он добровольно бросил пару монет на землю перед храмом. Они исчезли в пыли, и Ричард перешагнул порог. Жрецы в серо-бурых лохмотьях, с замотанными лицами, следили за ним.
Ричард подошёл к низкой скамье перед пустым стулом, сел и прислушался. Тень могла касаться демонов, близких к тьме, но ему ничего не захотела сказать.
Когда он уходил, то услышал ехидный женский смешок: она видела его, но, как и раньше, не приняла.

У Мудреца к нему подошёл андроид, такой чуждый в этом полусказочном месте, и сказал:
– Поешьте и возвращайтесь вечером. Вы будете медитировать.
Ричард никогда не любил ни умников, ни андроидов, и только в очередной раз мысленно выругался. Гостиницы у Мудреца стоили неприлично дорого, а кормили там паршиво, так что он поехал в Овощные кварталы, на границу районов Жизни и Торговца, пообедал в трактире "Янтарная кружка" и несколько часов поспал во вполне приличной комнате.
Опять снился Алва, опять Ричард проснулся в слезах.
Солнце ещё не ушло за горизонт – в храм можно было не спешить, и Ричард проверил почту.

Отец прислал короткое сообщение: он оставался на "Астэре", которая планировала уйти уже завтра – порт задрал плату за стоянку, словно хотел очистить гавань для чего-то.
Арно делился новостями и просил Ричарда прислать фото с Изнанки, писал, что хочет подарить Валентину что-нибудь полезное и небольшое, но не знал, что именно.
Ричард предложил в качестве идей складной нож, генератор защитного силового поля и кольцо с каким-нибудь заклинанием – Валентин оставался эорием из Дома Волн, артефакт с водной магией мог оказаться в его руках особенно эффективным.
"Только не проси меня это принести", – думал Ричард.
И, конечно, Арно попросил. Ричард извинился и ответил, что не планирует посещать Благодарность короля или Золотую бусину в ближайшее время и посоветовал поискать в сети магазин с доставкой и оплатой на месте, рассчитывая, что Арно не разорит такая покупка.
"Помоги хотя бы выбрать!" – обмен письмами превращался в разговор, но Ричард мучительно не хотел переходить к голосовой связи. Арно оставался его другом – единственный в Золотой бусине, но Ричарду нельзя было иметь с этим миром ничего общего.
Он нашёл для Арно несколько ссылок на магазины ближайшего к Благодарности короля Перекрёстка, посоветовал выяснить у Алвы магический стандарт мира – Ричард не знал о Золотой бусине даже этого – и объяснил, как отличить красивую побрякушку от грозного оружия. Собирался уже закончить обмен сообщениями, но Арно прислал ссылку на сайт, где среди прочего продавалось несколько артефактов работы Листика – за баснословные, разумеется, суммы. На то, чтобы сделать и зачаровать перстень, у него уходил примерно день работы – если он пользовался магией, а не инструментами. Самая дешёвая побрякушка, кулон-фонарик, стоила сорок тысяч селов.
"Это ведь дорого, да?" – спрашивал Арно.
"Попросить у Листика перстень для друга?" – задумался Ричард. Ответил Арно, что Валентину вряд ли понадобится настолько мощный артефакт, не стал ничего обещать, а разговор с Листиком отложил на потом. В принципе, он мог позволить себе выбросить сто тысяч на чужое кольцо – но зачем бы Валентину разворачивать цунами или строить через океан ледяной мост?..
"Надеюсь, у вас там хорошая защита от дураков", – подумал Ричард, закрыл крышку ноутбука и посидел немного, глядя в стену и ничего не видя. Он вспоминал, растравляя душевные раны и загоняя себя всё ниже и ниже по спирали отчаяния.
Потом встал, умылся холодной водой и отправился в храм Мудреца – медитировать.

Он никогда раньше этого не делал и не знал, чего ждать. Смутно подозревал, что медитация Мудрости должна отличаться от счастливой грёзы Любви, но представления не имел, насколько.
Взяли с него пять золотых, провели в каменную комнатку с узким высоким окном и ковриком на полу: ни лампы, ни чашки с водой.
Жрец с тёмным узким лицом и раздражающе всезнающими бездонными глазами сказал:
– Садитесь и ждите.
Ричард подтянул коврик к стене. Было тепло, но от камня тянуло тоскливым тюремным холодом, напоминавшем одновременно Лаик и Багерлее, поэтому он вынул из кармана плащ, купленный в Рогатом городе, завернулся в него, устроился поудобнее – и оказался внутри своей души, полной боли и глупостей.

"И что мне с этим делать?" – Ричард словно стоял посреди очередной изнаночной свалки. Он знал, что несовершенен, что многого не знает и не понимает, но он ведь был человеком, а люди таковы, какими их сделала судьба.
Он видел заслонившую полжизни обиду на Алву, видел тень горя по отцу и тоску по несбыточной справедливости; воспоминания о Кэртиане, давно ненужные, почти постыдные; призрак осуждающей Катарины, её последние обвинения. "Яйцо". Был ли Ричард в самом деле так беспомощен, как она считала?.. Возможно, но она сама приложила к этому руку. Ричард захотел стереть её и Штанцлера, но они не пропали, остались висеть над прахом и мусором далёкого прошлого.
– Вы закончились, – сказал им Ричард. – Вас больше нет.
Впереди как будто открылся проход, и он побрёл по своему разуму, как по странному месту. Посмотрел в мутные от жара глаза самому себе на площади Святого Фабиана и чуть не заплакал от жалости. Несчастное, обречённое дитя, дожившее до девятнадцати лет только чудом!.. Он ничего не знал, ничего не понимал и верил в химеры. А сейчас?.. Удалось ли избавиться от иллюзий или вся его жизнь – безнадёжная череда лжи и самообмана?..
Он оглянулся на галерею, где сидел ослепительно красивый, самый отвратительный и любимый человек во вселенной, отвернулся и ушёл. Тени прошлого остались за его спиной.
Ему пришлось пройти до конца, перешагивая через трупы – Эстебана, Оскара, Удо, Альдо… Он остановился перед своим.
Подумал почти раздражённо: "Я умер! Кэртиана погибла! Зачем мне снова смотреть на это?! Ничего уже нельзя изменить!".
И оказался в каменном кубе, просторней могилы, но всё равно душном и тёмном. "Ну и пусть, – подумал он оскорблённо. – Я должен был погибнуть – пусть я погибну так, какая разница, как именно!".
Ему казалось – нет ничего, ради чего стоило бы бороться; нет никого, к кому стоило бы возвращаться. Он верил, что все, к кому он привязан, прекрасно справятся без него, и нет никакой разницы, есть он или нет.
Что-то звякнуло о камень, Ричард подобрал прохладный перстень со сложной оправой и вспомнил – он же хотел попросить у Листика подарок для Валентина…

Он проснулся, сжимая правой ладонью пальцы левой, на которой носил перстень с костью.
"И это – смысл моей жизни? – ему стало смешно. – Раздобыть побрякушку для человека, который всегда считал меня тупой свиньёй?!".
Всё же видение послал Мудрец, и Ричард решил не считать его полной чушью. Возможно, Валентину в самом деле зачем-то нужен был охуительно магический перстень. Или Ричарду нужен был повод, чтобы поискать вход в Золотую бусину.
"Вот это – точно глупость, – хмуро подумал Ричард. – Я же не собираюсь туда лезть!".
Здесь он не мог себе соврать: ему до безумия, до воя хотелось снова увидеть Алву. Только увидеть, пусть издалека, узнать, что тот жив-здоров, что стал настоящим богом, всемогущим в своём мире, что с его детьми всё хорошо… Может быть поздороваться.
"Он выгнал тебя, – услышал он свой демонический голос. – Давай похитим его и запытаем до полной гибели".
Ричарда передёрнуло – нет, на это он… Он понял, что способен и на это. Он просто не хотел вредить Алве. Не хотел становиться злом, как бы плохо ни было ему самому.
Возможно, это было именно то, что он должен был узнать, потому что дверь открылась.

Ричард поспешно ушёл и взял такси до "Янтарной кружки" – ему срочно надо было поесть и помыться, а потом прогуляться в зелёном саду.

=+=

Оставалось показаться Любви и Свету – и обоих визитов он боялся.
На обоих он раньше надеялся и оба могли отвергнуть его теперь.
И даже Свет казался ему, теперь немножко демону, не таким страшным, как Любовь.

Поэтому Ричард поехал к нему первому. Думал, что его остановят у самого начала белой лестницы – как почти на всех Перекрёстках, храм Света находился на возвышении – но добрался до середины. Суровый ангел в зелёной котте и с ослепительным копьём спросил, что нужно отмеченному злом мертвецу в обители добра. Ричард хмыкнул – Свет не был добром, он был Светом.
– Я был отмечен Светом, – сказал он вслух. – Я сражался с демонами и спасал тех, кого видят боги.
Ангел посторонился, а потом полетел над Ричардом, и на это было довольно сложно не обращать внимания.

– Я БОЛЬШЕ НЕ СМОГУ ПОМОГАТЬ ТЕБЕ НАПРЯМУЮ, РИЧАРД СЫН ЭГМОНТА! – От всепроникающего звука у Ричарда заболела голова, а глаза и так уже слезились от света. Кожа тоже зудела. – ТЫ ВПАЛ ВО ТЬМУ НЕ ПО СВОЕЙ ВОЛЕ, НО НЕ ПРИНАДЛЕЖИШЬ МНЕ БОЛЬШЕ. ИДИ И БУДЬ ХРАБР.
Луч света ожёг плечо Ричарда, стоявшего на одном колене, он всхлипнул и повалился вперёд, на руки. Заставил себя встать и, дрожа от боли, поклонился ослепительному столбу, уходящему в небо, а затем побрёл к выходу.
Его трясло от прикосновения бога – тот пытался что-то сделать, может быть, вручить Ричарду последний дар.
Рядом приземлилась ангелица в золотом доспехе и с механическими крыльями, как у Мирабеллы.
– Я помогу тебе, смертный. Куда тебя отнести?
– К краю, – выдохнул Ричард. – Мне надо к Любви…
– Надо, – гневно согласилась ангелица. Глаза у неё были золотые, а волосы белые, как у его вчерашнего противника с книгой, но ощущение от неё было совсем другое. Она казалась добрее.

За пределами храма Ричарду быстро стало лучше. Ангелица несла его на руках, как ребёнка, хоть они и были примерно одного роста, а потом осторожно опустила на скамью на улице Грёз, на границе районов.
– Мне не надо дальше! – заявила она, будто обвиняла Ричарда в чём-то. – Ты не был изгнан и можешь возвращаться!
Ричард открыл рот, чтобы сказать "спасибо", но она уже взмыла вертикально вверх.
Сел, снял футболку и достал из кармана зеркало, чтобы взглянуть на ожог: крошечная золотая звёздочка впилась в кожу на правой ключице. Последний подарок Света, знак для его солдат и угроза для врагов. Ричард больше не мог воззвать к нему и получить благословление, но имел право выполнять задания Света, наниматься на службу в армии его верных и жить в его мирах.
Ричард надел свежую футболку, а прожжённую хотел выбросить, но увидел на другой стороне улицы совершенно голого попрошайку – его выгнали из борделя или опоили и ограбили. Явно не в первый раз, потому что он бесстыже стоял возле алтаря безгрешной Любви и читал стихи – хотя бы о милосердии, а не о разврате.
Глянув по сторонам, Ричард пересёк проезжую часть и бросил попрошайке дырявую футболку. Тот заткнулся, чтобы надеть её, а потом спросил, не найдётся ли у доброго господина штанов для бедного бродяги, которого возлюбленная выкинула в окно. Побитым он не выглядел, так что окно, наверное, было невысоко.
Ричард сунул руку в карман. По традиции, нельзя было давать бродягам ничего нового или хорошего. Ричарду подвернулись старые спортивные штаны с лампасами, в которых он удирал из очередного неприятного сюжета, кроссовки, семейные трусы с оторванной пуговицей и кепка – всё из одного безрадостного мира.
– Держи! – Он вручил ворох попрошайке, от которого пахло вином, женщиной и розовым маслом, а не потом и отчаянием.
– Благодарю вас, щедрый господин, храни вас боги! – Тот быстро оделся и продолжил читать с того места, где прервался.
И если он сочинил всё сам и только что, то поэтом был гениальным.
Ричард улыбнулся и пошёл к храму. Странная встреча сбила его с толку, но позволила изменить настроение и слегка подавить страх.

Статуя была деревянная, со строгим симметричным лицом. Она протягивала полированные ладони к визитёру, словно встречала дорогого гостя.
– Я пришёл, – беззвучно прошептал Ричард, опускаясь на колено перед статуей. – Я пришёл, госпожа сердец. Видишь ли ты моё?
Она видела.
К Ричарду подошла жрица в белом – из тех, кто благословляет печальных и подаёт им воду покоя.
– Вы будете грезить, – сказала она.
– Меня видят? – сдавленно спросил Ричард.
– Вас хотят видеть. – Жрица была немолодой, но прекрасной, а в движениях лёгкого стройного тела угадывалась ловкость танцовщицы. – Следуйте за мной.
Она повела Ричарда, но не вверх, а вниз, к подземным залам похоти. Ричард задрожал. Ему сказали, что он будет грезить. Не один?.. На молитву невозможно заманить того, кто не хочет.
– Зачем – здесь? – Он беспокойно облизал сухие губы.
– Потому что когда вы очнётесь, вы захотите продолжить, – сказала жрица.

Комната выглядела именно так, как должен выглядеть зал похоти: деревянное "ложе любовника" в середине, пол застелен коврами, везде подушки и покрывала, по бокам – два небольших бассейна, с холодной и горячей водой, дверь в уборную.
Раздеться?.. Ричард не хотел. Забился к дальней стене – так, чтобы между ним и входом оказалось ложе, сгрёб в кучу подушки, взял несколько покрывал. Закутался в два, а подушками отгородился со всех сторон.
Ему было страшно, но он не мог просить Любовь о милости: если ценой за возвращение утраченного и её будущую помощь станет молитва, он не сможет противиться.

Сначала к нему пришла Марианна, потянулась поцеловать, но пропала, когда Ричард попытался обнять её. Катарина не смогла даже приблизиться, а Вица и приблизилась, и позволила раздеть себя, но потом он вспомнил, кто она такая, она расхохоталась ему в лицо, превратилась в пламя и исчезла.
Ричард лежал в темноте подвального зала, одновременно грезя и бодрствуя. "Рокэ, – подумал он и всхлипнул. – Рокэ".
Скромник, развратник или жертва насилия с надломленной похотью, в храме Любви он думал только об одном человеке.
– Вы ведь здесь не для этого, юноша, – насмешливо сказал Алва, садясь на бруствер из подушек. – Никто не излечит ваше сердце, но вкус к плотским утехам вернуть можно.
Ричард потянул его к себе, жадно, почти грубо. Раздел, навалился сверху, ткнулся членом в стиснутое отверстие и выругался: Алва смотрел на него с ужасом и омерзением.
– Зачем вы пришли? – всхлипнул Ричард. Сполз пониже и лёг так, чтобы только обнимать снящегося возлюбленного. – Почему вы меня мучаете?
– Ты никогда не думал о том, что я чувствую, – бросил Алва.
– Неправда!..
– Ты придумывал мои чувства за меня. Верил, когда я лгал, и отворачивался, когда я пытался быть искренним.
– Неправда! Неправда! Перестаньте! – Резко отстранившись, Ричард сел и повернулся к нему спиной. – Вам мало того, что вы меня выгнали?!
– Почему ты вообще согласился уйти? – удивился Алва. – Почему решил, что я хочу, чтобы ты ушёл?
– Перестаньте! – выкрикнул Ричард и повторял это слово, пока видение не померкло.
Он пришёл к богине, чтобы получить помощь, а она растоптала осколки его сердца в мелкую пыль.
Та, кто всегда благоволила к нему, кому он был назначен рождением, только усугубляла его страдания, но Ричард не мог ненавидеть Любовь, как бы она ни была жестока.
Захлёбываясь слезами, Ричард вдруг понял и рассмеялся: она показала ему, что он не демон, раз способен любить и плакать от любви.
– Что теперь? – спросил Ричард у сладко пахнущей темноты. Боль и стыд из-за совершённого одержимыми как будто отступили перед величественной трагедией разбитого сердца. Что они были такое по сравнению с несчастьем всей его жизни?
– Мы предложим утешение, – произнесла легконогая танцовщица, входя в комнату. – Сначала тебе нужно омыться.

Их было двенадцать, и они были с ним нежны, а ласковая вода пьянила сильнее, чем вино. Ричард сам поцеловал девушку, сильную, упругую, способную оттолкнуть его в любой момент.
– Ты принёс пыль и кровь, – сказала та. – Но зачем ты пришёл?
– За исцелением.
– Оно не будет полным, – надменно ответила отмеченная богиней плясунья – или в очередной раз перевоплотившаяся богиня?..
– Я возьму всё, что дадите. – Ричард не сразу понял, на что только что согласился, но когда сообразил, всё же не испугался: он пришёл сюда за своей похотью, и глупо было бояться чужой.

Начало напомнило ему оргии на площадях, но в подушках было уютнее, а Ричард как будто замер на грани болезненной грёзы – о несбыточной мечте – и непристойной яви.
Он не думал об унижении, боли, прошлом или будущем. Он был в тёмной комнате среди прекрасных женских тел – целовал, обнимал, гладил. И, конечно, взял одну из них – ту, что сама привлекла его к себе.
Удовольствие пролилось, как тёплый дождь на иссушённую мёрзлую землю, Ричард едва не расплакался от облегчения, но его отвлекли новыми ласками и поцелуями, и он вскоре почувствовал, что готов продолжить.
Лучше всего было то, что он не попал в самый центр ковра из сплетающихся тел, остался только одним из них, словно был участником танца, а не жертвой ритуала.

Он потерял счёт времени, пропустил момент, когда к оргии присоединились мужчины. Вздрогнул, когда к его заду прижался член, а на бедро легла широкая сильная ладонь. Вспомнил Ваора и Месади, и дрожь сделалась сладкой.
"Да, – подумал он и зажмурился. – Отдайте мне то, что я потерял! Дайте больше!"
Его не услышали и продолжили ласкать, дразня и распаляя, пока он вслух не сказал:
– Да.

В таком месте, в таком состоянии он не мог, конечно, думать ни о боли, ни о страхе – что могло быть общего у жреца и одержимого, у храма и сарая за складами лунапарка, у сладкого слегка дурманящего дыма и душного мешка?..
Анус погладили скользкие пальцы, надавили, Ричард впустил их в себя и улыбнулся такому знакомому приятному ощущению. Шумно ахнул, когда пальцы сменились членом.
Ричард вспоминал и забывал, упивался удовольствием и стонал от обиды – из-за одержимых ублюдков он потерял так много времени и наслаждений. В какой-то момент он перестал думать обо всём, даже об Алве – растворился в жаркой похоти, превратился в бездумное и потому счастливое тело, чуть разумнее животного, чуть глупее эротической фантазии.
Не возражал, когда его подняли на ложе; не понял, что жрецы сменились прихожанами; не запомнил, как долго всё продолжалось.
Он просил воды, но его не поили, только трахали в горло. Ему стало больно – он не смог вспомнить слов, чтобы попросить о перерыве и лечении. Будь он разумнее, то понял бы, что ему плохо, что его мучают, буквально заёбывая насмерть, но песня Любви оглушала сильнее, чем грохот барабанов Старика, она отнимала сознание, не лишая чувств, и Ричард продолжал страдать и наслаждаться, не помня себя.
Он был вынослив и потому не умер от усталости, но молитва затянулась – он уже не мог ни просить, ни благодарить, и кто-то ввёл в зал кентавра.
В последнее мгновение Ричард очнулся и понял, что сейчас умрёт страшной мучительной смертью – не в сражении и не от невыносимого чувства, а потому, что его пронзит насквозь огромный конский член. Вскрикнул, но сопротивляться уже не мог и потерял сознание раньше, чем его внутренности в самом деле разорвались.

Он пришёл в себя в той же комнате, омытый и обнажённый. Почищенная, благоухающая одежда лежала рядом, а наверху занимался рассвет – который по счёту?..

Ричард написал отцу уже с улицы и узнал, что провёл в подземелье Любви больше трёх дней.
Разумеется, первым делом отправился в первый попавшийся ресторан и жрал и пил там, пока его не замутило. Попросил заклинание от тошноты, а потом прогулялся, чтобы окончательно восстановить связь с реальностью.
Вернулся к храму, сделал пожертвование и с холодным трепетом понял, что мог бы спуститься и продолжить.

Сознание балансировало на тонкой границе между морем благородного, но ядовитого стыда и вонючей лужей гнусного самодовольства.
Ему нужна была помощь. Он вынул из кармана телефон и позвонил Листику.
– Я работаю, – недружелюбно ответил тот. Спохватился и добавил: – Дикон, каменная мечта, что случилось?
– Можно прийти? – Ричард не мог нормально говорить по телефону. К тому же ему казалось, что на него кто-то пялится.
– Приходи. Если мне будет не до тебя, будешь просто сидеть в мастерской и читать.

Ричард воспользовался порталом, а когда вошёл за ворота поместья Листика, тот встретил его – в рабочей тунике, с каменной крошкой на руках – и сверкнул светлыми глазами:
– Ты пришёл, чтобы заняться любовью?
– Я был у Любви, – признался Ричард. – В подвале.
Точёное лицо Листика сменило несколько выражений: удивление, недоверие, сочувствие, и он спросил:
– Скажи прямо, что ты от меня хочешь. Я увлечён и не могу сосредоточиться ни на чём, кроме работы.
Ричард обнял его, потому что не мог сказать словами. Ему надо было убедиться, что он – это всё ещё он.
Наконец Листик догадался позвать его мысленно – и сразу же обнял тоже, своим безбрежным изощрённым разумом, весёлым и равнодушным.
"Бедный мой мальчик, как они все тебя мучают. Пойдём, я буду работать, а ты можешь за мной наблюдать".
"Только не отвлекать?" – то, что Листик не бросил свою мысль ради Ричарда, казалось нормальным и привычным и успокаивало.
"Я сам отвлекусь, – Листик не скрывал смятения, вызванного Ричардом. – Ты стал такой красивый, что смотреть больно. Хочешь отомстить кому-нибудь, кто тебя недооценил?"
"Нет, – вздохнул Ричард. – Мне всё ещё больно, но я не хочу ему мстить".
"Надо было всё-таки его убить, – холодно подумал Листик. Он не любил Ричарда, как сам Ричард – Алву, но не хотел, чтобы его любовника и источник вдохновения расстраивал какой-то провинциальный божок. Его это задевало, как задевали когда-то Алву покушения на оруженосца. – А она, значит, прокляла тебя и благословила?.. Ты можешь получить кого угодно, кроме него. Как красиво и как жестоко".
Ричард не мог оценить таких вывертов судьбы и жалко шмыгнул носом.
"Ох, не расстраивайся. Больно быть произведением искусства – попробуй хотя бы гордиться тем, что ты прекрасен, а твоя трагедия – невыносима".
Листик не насмехался, он в самом деле считал, что разбитое сердце – повод для самолюбования и гордости, а заслуженное самодовольство не казалось ему гнусным: "Ты прекрасен, мой дорогой, и я никогда не устану это повторять. Взгляни на себя и утри слёзы – или плачь, наслаждаясь способностью страдать! Ты принадлежишь Смерти, но чувствуешь больше иных живых – разве это не чудесно?".
Ричард, всегда питавший слабость к трагедиям, невольно улыбнулся. Листик, отмеченный Красотой, видел её во всём – и поделился этой способностью с Ричардом.
– Пойдём, – сказал Листик вслух. – Проверим, дурак ли ты.

Дураком Ричард больше не был – по крайней мере не в этом смысле – и, увидев начатую статую танцовщицы, задохнулся от почти болезненного восторга: Листик взялся за изображения воплотившейся Любви.
Конечно, Ричард сразу вспомнил, зачем тогда пошёл в храм, и заново расстроился – но теперь не смог не вспомнить слова Листика о красоте драмы.
– Она чудесная, – сказал он, потому что Листик ждал какого-нибудь комментария. – Я посижу здесь?
– Сиди, – милостиво разрешил Листик и вернулся к работе.
В этот раз он особенно старался, используя и инструменты, и магию; подолгу размышлял, глядя на будущее изваяние. Ричард смотрел то на Листика, то на начатую статую и улыбался. На душе было светло и горько, но спокойно. Он что-то потерял, что-то нашёл, а сейчас как будто обрёл внутреннее равновесие – возможно, на время, но и это было хорошо.
Ему понравился камень – голубоватый, очень ровного цвета, легко поддающийся шлифовке магией, но почти неподвластный физическим воздействиям.
– Где она будет? – рискнул спросить Ричард, когда Листик отошёл от статуи и лёг на ковёр навзничь.
– Здесь, – тихо сказал Листик. – Может быть, в саду. Но я хочу, чтобы она была у меня.
– Не отдашь даже храму?
– Может быть, потом. Понимаешь… я уже люблю её. Я теперь сплю в соседней комнате и заколдовываю двери. – Листик помолчал и добавил: – Когда я закончу, то сделаю для тебя магическую копию.
Ричард открыл рот и не придумал, что сказать.
– Это ты её такой увидел, ты принёс мне чудо – будет невежливо, если я оставлю его только для себя. – Листик снова сделал паузу. – Я так боялся, что не получится, так долго тянул, а теперь спокоен – если не получится, я просто начну сначала. Я должен её сделать, понимаешь? – Ему было важно, чтобы Ричард понял.
– Да, наверное. Это твоя молитва?
Листик судорожно вздохнул.
– Да, каменный мальчик. Это – моя молитва, и ты представить себе не можешь, насколько я тебе благодарен. Проси, что хочешь.
Ричард задумался, потом подошёл к Листику и лёг рядом на бок, чтобы смотреть на него, такого вдохновенного и красивого.
– У меня есть два желания, и я не буду настаивать на выполнении ни одного из них, но верю, что ты, если не поможешь сам, скажешь мне, что делать.
– Это любопытно. – Листик повернул к нему лицо. Хотелось прикоснуться, но Ричард сдержался.
– Мой друг хочет подарить своему самому близкому другу какой-нибудь небольшой, полезный и прекрасный артефакт – скорее перстень – с магией воды.
– Это легко. Это очень дорогой друг?
– Последний кэртианский.
– Бедный мой, – сказал Листик без выражения, но взгляд его был тёплым и сочувственным. – Сделаю, конечно.
– И я хочу научиться сопротивляться любому подчинению. Особенно демоническому.
– Это будет долго. – Листик прикрыл глаза. Ресницы у него были, как тёмное серебро. – Если ты устанешь сидеть, можешь уйти, а потом вернуться.
– Я не хочу тебя отвлекать, – сказал Ричард.
– Первые уроки будут тяжёлыми и долгими для тебя, а не для меня. Последующие – приятными для обоих.
Невозможно было не поцеловать красивую улыбку, и Ричард с удивлением почувствовал в себе жар похоти – мягкий и медленный, но требовательный. Ему хотелось раздеть Листика, овладеть им здесь же, доставить удовольствие, поделиться силой, которой раньше не было.
– Хорошо, – сказал Листик. – Ты прав.
– Можно прямо здесь?
Каменная богиня, ещё не высвободившаяся из глыбы камня, смотрела мимо них, но, конечно, всё видела.
– Да. Это ведь тоже молитва. – Листик расстегнул свой серебряный пояс, и тот тихо звякнул, упав на ковёр.
Ричард потянул вверх тунику:
– Надеюсь, тебе не жаль тратить время вот так.
– Как думаешь, почему я никогда не прогонял тебя насовсем? – Листик приподнялся, позволяя себя раздеть.
Ричард пожал плечами, стащил с него тунику и наклонился над изящным, но гармоничным телом.
– С тобой – не жаль. Результат всегда оправдывает.
– Какой ты рассудительный. – Ричард наклонился, поцеловал белую шею. У Листика была гладкая бледная кожа, немного твёрже человеческой, и от него всегда пахло чем-то холодным и свежим.
– Надеюсь, тебя это устраивает.
– С тобой – да.
Рассудительность Алвы разбила Ричарду сердце, рассудительность Листика казалась бережной.
Ричард приложил все усилия, чтобы показать, как он за неё благодарен, и в конце концов довёл своего мудрого любовника до полного, счастливого и прекрасного безрассудства.

Он задержался надолго.

Через несколько дней Листик отвлёкся от статуи и сделал подарок для Валентина – крупный, но не грубый перстень из белого золота с четырьмя маленькими аквамаринами и крошечным алмазом. Владелец вещицы не мог утонуть, всякая волна несла его к берегу, он мог призвать дождь, превратить грязную или морскую воду в чистую питьевую и найти ближайшую реку или ручей. Когда Ричард под руководством Листика слушал композицию камней, ему казалось, что он слышит шум волн и нежную мелодию свирели.
– Если бы ты не был проводником, ты мог бы научиться, – с сожалением сказал Листик, с удовольствием разглядывая свою работу. – Но я бы не взял тебя в ученики.
– Почему?
– Я плохой учитель, Дик. – Листик улыбнулся. – Мне нравится делать, а не учить. – Он посмотрел на Ричарда. – Сам понесёшь?
– Не хочу, – вздохнул Ричард. – Узнаю, где Дик Браун – он был в Благодарности короля. Если недалеко, попрошу его отнести.
"Тебе ещё больно", – говорил взгляд Листика, и да, Ричарду всё ещё было больно.

Дик Браун нашёлся на другом Перекрёстке, обрадовался простому заданию и поводу повидать прежних знакомых, но Ричард понятия не имел, остался ли в Благодарности хоть кто-то из бывших узников.
Он предупредил Арно, что Дик не полезет в мир и надо будет встретиться с ним в Благодарности, передал их контакты друг другу, отдал запакованный перстень, задаток за доставку и счёл на этом свою задачу выполненной.

Арно, конечно, стал выяснять, сколько стоил перстень. И Ричард однажды в шутку спросил Листика, а тот назвал цену – не меньше двухсот тысяч селов.
– Безумие, – сказал Ричард.
– Мальчик мой, я терпеть не могу возиться с продажей, а это было забавно делать. Хочешь, я увешаю тебя волшебными драгоценностями с ног до головы?
– Мне будет неудобно драться. – Ричард намеренно грубо почесал грудь под костяной подвеской: её он носил, даже если мылся или плавал, а перстень снимал на арене, чтобы случайно не потерять.
– Драгоценности можно носить под кожей. – Листик повернулся на спину, потянулся, и на его бледной груди проступил серебристый рисунок, похожий на татуировку.
На Ричарда дохнуло древней недоброй магией.
– Что это?
– Попробуй понять.
Ричард хотел потрогать, но Листик перехватил его руку. Что-то ожгло запястье, словно электрический разряд, но следа не оставило.
– Воздух и металл… серебро в коже. – Ричард глупо поморгал, прикусил губу.
– Так нечестно. Думай, а не провоцируй меня на подсказки. – Листик переливался магией, у Ричарда поплыло перед глазами. – Фу, как плохо. Тебя надо переделать. Демон, настолько уязвимый для магии – это никуда не годится. Рогатое чудище и мороженая девочка совсем с тобой не работали.
– Листик, я же не статуя, – растерялся Ричард. – Не надо меня переделывать.
– Ну, ты понял, на что ты смотришь? – Листик как будто сердился.
– Футуристы назвали бы это активной встроенной бронёй, – сказал Ричард. – Но твоя магическая.
– Ладно, не очень плохо. – Листик взял его руку и положил себе на грудь. Ричард чувствовал медленное биение бессмертного, но живого сердца. – Насчёт переделать – я серьёзно, мальчик. Пока что ты не играешь в большие игры, и тебя могут только убить. Но ты хотел научиться сопротивляться подчинению – ты боишься, что Беф захочет сделать тебя своим рабом?
– Боюсь, – кивнул Ричард. – Он благороден, но в нём есть тьма.
– Она есть в каждом, хрусталь моей весны, – насмешливо ответил Листик. – И от неё у тебя уже есть защита. – Он прикоснулся к звёздочке, оставленной Светом: – Вот это не позволит тебе превратиться в демона окончательно и стать рабом другого демона. Но есть иная власть, и я хочу обратить её на тебя.
У Ричарда дрогнули губы, но он ничего не хотел сказать. Разве Листик может его подчинить?.. Разве станет?
– Я не собираюсь делать тебя невольником, – сказал Листик. – Это слишком пошло. Но чтобы ты научился распознавать эти чары и бороться с ними, я буду подчинять тебя – на время. – Лёгкие сильные пальцы щекотно пробежались по руке Ричарда. – Тебе понравится подчиняться, поверь мне. – Он погладил шею, и Ричард вздрогнул, поняв, что его ожидает.

Ошейник оказался самым простым для него и очень быстро превратился из пугающего враждебного инструмента в забавную игрушку: зная, как его снять, с себя или с другого, Ричард подчинялся приказам Листика не потому, что не мог противиться, а потому, что послушание приносило удовольствие.

Прямое заклинание прочно хватало Ричарда, лишая воли, и Листик начал мучить его, пытаясь болью подхлестнуть разум к сопротивлению.
– Не могу, – беспомощно плакал Ричард, глядя на порезы на своих руках: Листик всё ещё предпочитал кинжал плетям и щипцам. – Не могу, отпусти меня, пожалуйста.

И однажды Листик пошёл ради Ричарда на то, чего нельзя было требовать ни от кого. Он купил девочку-рабыню лет десяти, хромую и некрасивую, самую дешёвую на рынке, привёл к Ричарду, подчинил его и приказал изнасиловать и убить её.
Ричарда заколотило: магия стискивала рассудок, руки дёргались, как у безумца, ноги подкосились, и он толкнул тело вперёд, чтобы упасть и уже не тянуться к жертве.
– Убей, – приказал Листик.
Девочка заплакала. Ричард зарычал, перед глазами стало бело от бешенства, и он заорал:
– Нет!
Звёздочка на ключице вспыхнула болью, и он потерял сознание.

– Очень хорошо, – сказал Листик на следующий день. Снова набросил на Ричарда заклинание и сказал: – Я собираюсь продать её в плохое для людей место, на мясо – вряд ли кто-то станет ждать, пока она вырастет и начнёт рожать.
– Нет, – сказал Ричард, и на этот раз заклинание поддалось ему сразу.
– Ты понял, что нужно делать?
– Нет, – смутился он. – Но почувствовал.
– Тогда повторим.

Листик сделал новых каменных животных и монстров – слепил магией, небрежно и из чего попало: глина, дикий камень, спрессованные обрезки опалов и жемчуга, синтезированный изумруд, золотой песок, стекло. Спускал их на подчинённого магией Ричарда с приказом схватить и подмять, не убить, но изнасиловать – и ни одно не успело выполнить приказ. Ричард сбрасывал магические узы и выставлял примитивный каменный щит.
– Что бы ты сделал, если бы я не успел? – спросил он однажды.
– Не знаю, – развёл руками Листик. – Я хотел бы увидеть тебя с каменным существом, потому что мне кажется, что тебе пойдёт, но если тебе будет больно и плохо, я могу не выдержать и пожалеть тебя. – Он недовольно поджал губы. – Поэтому я плохой учитель.
– Помоги мне, – попросил Ричард. – Покажи, как ты сам сбрасываешь заклинание.
– После этого мне придётся заколдовать тебя, чтобы ты никому не мог раскрыть мой секрет. – Листик вздохнул. – И это будет то же подчинение.
– Тогда я разберусь сам.
Это заняло ещё несколько дней: Листик продолжал работать, а Ричард целыми днями думал о том, что же он всё-таки делает, когда взламывает заклинание своей волей.

Девочке – её звали Кирсти – Листик позволил пока жить в гостевых покоях, в дальнем крыле, а Ричард пообещал, что отведёт её в Тройной залив. Кирсти побаивалась их обоих и странных слуг Листика, но полюбила сердоликового пса: Ричард приставил его к ней в качестве провожатого, для этого пёс был достаточно сообразительным.
Листик, конечно, поджимал губы и делал вид, что его совсем не трогает и даже немного раздражает эта слащавая забота о жалкой хромоножке, но однажды Ричард заметил, что Кирсти больше не хромает, её сломанный в двух местах нос выпрямился, а шрам больше не натягивает левое веко. Красоткой это Кирсти, конечно, не сделало, но ей явно нравилось бегать наперегонки с блестящей собакой.

Как-то днём, нырнув в бассейн и задержавшись под водой, Ричард поймал ощущение, похожее на заклинание подчинения, а вынырнув, смог почувствовать то же, что делал, чтобы освободиться. Это не было сопротивлением: он не упирался в обволакивающую магию, а проскакивал сквозь неё, потому что у него была цель.
Надо было проверить – и оказалось, что он может повторить это действие и просто так, из любопытства, даже без настоящего желания.
– Ты такой молодец! – заявил Листик. – Я хочу овладеть тобой в мастерской.
– Прямо перед ней?
– Прямо перед ней.

Даже отвлекаясь на обучение Ричарда, Листик продолжал работать: танцовщица постепенно высвобождалась из глыбы и становилась прекраснее день ото дня.
Убрав пыль заклинанием, Листик толкнул Ричарда, который, смягчив падение, повалился на спину, позволил стянуть с себя штаны и негромко вздохнул, когда окутанный магией член погрузился в его зад.
Это не было просто сексом, не было и любовью – Листик творил волшебство, вовлекая Ричарда в ритуал, в котором красоты и наслаждения ею было больше, чем страсти. Ни один не спешил кончить, и танец затянулся. Листик ласкал Ричарда, восхваляя его внешность и таланты, а Ричард мог только улыбаться и тихо постанывать – у него не было слов, чтобы рассказать о том, что он чувствует.
А потом, когда всё закончилось, тихо и как-то скромно, сказал:
– Я так тебе благодарен.
– А я – тебе. За неё. Как твои пятки?
– Ужасно, но я хочу задержаться ещё. Или ты хочешь, чтобы я ушёл?
– Не хочу и удивлён тем, что ты остаёшься со мной так долго.

Для прямого мысленного воздействия Листику нужен был артефакт, который ещё не прислали, и Ричард записался на малый турнир на арене, чтобы не бездельничать совсем уж бессмысленно.
Жил при арене, пока шли отборочные бои – он был во втором круге и чувствовал себя странно. Казалось бы, давно должен был привыкнуть к тому, что он – отличный боец, опытный и по-хорошему злой, но он от каждого боя ждал поражения, а от каждого противника – оскорблений.
Что-то было не так в нём самом. Он пошёл в храм Мудрости, чтобы поговорить с исповедником, и начал беседу с:
– Я чувствую себя дураком и недостойным.
– Вы были так созданы, – мягко сказала женщина с ласковыми невыразительными глазами. – Но вы хотите понять себя, и это достойная цель.
Ричард ушёл от неё с ощущением, будто всё узнал, но так ничего и не понял. Всё-таки у него были очень плохие отношения с Занудой – тот так и не расщедрился на нормальное прозрение, хоть и принимал пожертвования.

В турнире Ричард добрался в своём круге до финальных боёв, но проиграл несколько раз и выбыл. Не расстроился, вернулся к Листику и при случае пожаловался на Мудреца.
Листик хохотал в голос – его-то Зануда любил не меньше, чем эльфийская Красота.
– Дик, рубиновое сердце, зачем тебе всё знать и понимать?.. Чувствуй, что можешь, а скучные размышления оставь тем, кому они доставляют удовольствие.
Ричард насупился. Неужели друг, любовник, а теперь и учитель считал его безнадёжным глупцом?
– Дик, в глупости, точнее, в наивности есть своя сила. Я ненавижу Изнанку, потому что не могу творить в пустых местах. Ты – можешь. Можешь поверить в нереальное и создать действующего дракона, не задумываясь, как тот двигается, почему летает и чего хочет. Я – нет. Я завидую и не хочу, чтобы ты стал слишком рассудительным. Тебе это навредит.
Ричард вздохнул.
– Мне доставили вещь, которая позволяет контролировать чужие мысли, – сказал Листик. – Надеюсь, не заражу тебя своим занудством.

Артефакт был подвеской из горного хрусталя, и чтобы воспользоваться им, Листику понадобилась капля крови Ричарда.
"Ты веришь, что я никогда не наврежу тебе по своей воле?" – спросил Листик, открывая свои мысли – многочисленные, печальные или восторженные, но в любом случае довольно спокойные.
"Верю", – рассудочное обещание казалось Ричарду надёжнее сгоряча данной клятвы.

Сначала было тяжело, будто он оказался чужаком в собственной голове: Листик заботился о его теле так же, как о своём, напоминал поесть или справить нужду, укладывал спать и баюкал, но запрещал читать и гулять. Он продолжал работать, а Ричард, словно марионетка с обрезанными ниточками, лежал или сидел у стены мастерской и вяло подёргивался – тело подчинялось движениям Листика.
Через пару дней тот насмешливо поинтересовался, хочет ли Ричард и дальше оставаться големом. Ричард возмутился, хотел сбросить чужой контроль, как сбрасывал власть ошейника, но не смог: прямой мысленный контроль держал крепче, чем заклинание или вещь.
Листик презрительно фыркнул и вернулся к работе.

Подавленный, Ричард с трудом заставлял себя искать выход – не мог даже разозлиться, ведь он верил, что Листик всё делает в его интересах – и это было хуже всего. Три дня ушло на то, чтобы добраться до мысли "я хочу сам, я сам, сам, я человек, а не игрушка и не инструмент".
Мысли Листика не были известны Ричарду, но когда тот захотел заняться любовью с "игрушкой", желания тела отозвались и в пленённом рассудке. Ричард захотел Листика – и наконец-то захотел освободиться.
– Дик, хороший мой, такой красивый, неужели ты сбежишь от меня? – мелодично стонал Листик, насаживаясь на член Ричарда, который ласкал гладкие стройные бёдра и красивый, словно выточенный из мрамора, член.
И тогда Ричард освободился. Это не Листик отпустил его – артефакт продолжал обеспечивать контроль даже если носитель спал или напивался. Просто желание поцеловать Листика оказалось сильнее всех преград.
– Какая глупость, – сказал Листик, когда понял, что произошло, но явно был польщён и растроган таким "побегом".
Ричард уложил его на спину и навалился сверху, чувствуя себя огромным, тяжёлым, грубым, но ловким и гибким, желанным, прекрасным, почти всемогущим.
Кончая, он зажмурился, вспомнил Алву и расстроился.

Потом они долго пытались вместе понять, что именно позволило Ричарду избавиться от власти артефакта, но к однозначному ответу не пришли. Ричард считал, что его освободила симпатия к Листику, а тот полагал, что помогла похоть.
Они попробовали начать сначала, но Ричард освободился сразу же, снова не успев понять, что именно сделал. Листик по сувенирной связи забрался в его мысли и чувства и бережно перебирал их, а потом нежно засмеялся: "Смотри, мой блестящий, смотри, какой ты".
Ричарда освободила радость, а обрадовался он потому, что Листик хвалил его.
Они попробовали ещё раз, и Листик начал с того, что ругал Ричарда, но тот вспомнил двух Дейдри, отца, Бваэль, смеющуюся Эдит – и снова стал свободен.
– Не уверен, что именно радость поможет тебе изгнать захватчика из своего разума, – задумчиво проговорил Листик. – Но, возможно, именно она – твой ключ к свободе.
– Спасибо, – проговорил Ричард.
Они ещё лежали в постели.
– У тебя есть устройство для уничтожения мусора? – спросил Листик, едва заметно нахмурившись.
– Конечно.
Они уничтожили подвеску, но Ричард попросил неволшебную копию – на память.

Листик сделал её походя, с раздражением и попросил не носить при нём.
– Я знаю, зачем она тебе, – проворчал он. – Но видеть не хочу.
– Не злись, господин моей радости, – рассмеялся Ричард, пряча подарок в карман, а потом поймал маленькие ладони Листика в свои и долго целовал их.
Листик попытался поворчать ещё, серебристо рассмеялся и потребовал, чтобы Ричард разделся и позволил делать с собой что угодно.
– Что угодно?
– Я хотел заколдовать тебя, – признался Листик. – И теперь знаю, как именно. Это будут защитные заклинания. Я мог подчинить тебя и никогда не отпускать, а сейчас хочу сделать так, чтобы ни у кого не было такой возможности. Тот, кто дотянется до твоей демонической части, не сможет захватить всё остальное. Тот, кто возьмёт твою кровь, столкнётся разом со светом, тьмой, волей и магической защитой. – Его переполняло вдохновение: он хотел сделать любовнику бесценный подарок, а идея будущего шедевра уже жгла душу художника.
И Ричард согласился.

Ритуал занял несколько дней и был непристойно приятен.
Листик надреза́л кожу Ричарда, нанося знаки защиты и воли на грудь, плечи, живот и спину, оплетая ноги и руки говорящими узорами; останавливал кровь и покрывал свежий рисунок специальной золотой краской – серебро было ему роднее, но золото пело о Ричарде громче. Потом они занимались любовью, стирая излишки, и Листик неловко шептал невинные эльфийские стихи о любви, розовея скулами. Магия и возможность творить превращали его спокойные чувства к Ричарду в сияющую страсть, на какую способен не всякий молодой эльф его народа. Ричард млел и подставлялся – пустив ему кровь, Листик предпочитал обладать.

– Тебе нравится чувствовать себя произведением искусства? – спросил он, когда работа была закончена.
– Да. – Ричард разглядывал себя в четырёх зеркалах: гармоничное сильное тело с едва заметными шрамами-канавками.
Листик без предупреждения бросил в него шаром света – и шрамы засияли тёплым золотом, переливаясь и словно собирая щит для отражения враждебного заклинания.
– Хорош, – с удовольствием сказал Листик, когда Ричард поймал шар на предплечье, и тот рассыпался колючими, но неопасными искрами. – Дождёшься, пока я её сделаю? – Он имел в виду статую богини.
– Нет, – вздохнул Ричард. – Надо пройтись. Прости.
Ему надо было побывать в Тройном заливе – познакомиться с Каменным Аланом, сыном Урфриды и Эгмонта. Ноймаринены уже повидали её и новорождённого, и Ричард мог не откладывать визит, чтобы не встретиться с ними.
– Тогда я отпущу тебя, – сказал Листик с облегчением. – Сейчас всё спокойно, но я боюсь, что если привяжусь к тебе слишком сильно, тебя украдут, чтобы меня шантажировать.
– Разве это возможно? – усомнился Ричард.
– Увы. Я не смогу равнодушно смотреть, как тебя пытают, и сделаю что-нибудь необдуманное. Я защитил тебя, насколько возможно, но если за дело возьмётся равный мне маг… – он печально покачал головой, сокрушаясь о несовершенстве всего. – Они не смогут сделать из тебя марионетку, но могут – жертву.
– Тогда я уйду, – решил Ричард. Он не хотел становиться слабым местом любовника. – Постараюсь вернуться, когда ты закончишь. Хочу её увидеть.
– А меня? – с напускной кокетливостью спросил Листик.
– И тебя. – Ричард снова оглядел себя и повернулся к нему. – Тебе нравится то, что ты видишь?
– Да, очень, – тихо сказал Листик. – Хочешь что-то предложить?
Вместо ответа Ричард медленно улыбнулся и провёл языком по губам.

Он провёл у Листика ещё пару дней, а потом отправился в Залив, взяв с собой Кирсти. Деймина совсем не возражала против ещё одной воспитанницы, но взрослых лэрдов Кирсти сторонилась сама – они слишком походили на господ, которых она ещё не разучилась бояться.
Ричард не успел привязаться к маленькой вольноотпущеннице, но благодаря общению с ней понял, что смягчился. После изнасилования он цеплялся за жестокость и злобу, хотел подавлять и пугать, хотел быть угрозой, чтобы не стать жертвой. Теперь его душа была защищена от враждебной магии, а разум мог противостоять подчинению. Страх уменьшился, и злоба уменьшилась тоже, а жестокости в Ричарде осталось не больше, чем положено человеку.

Сильный, убедившийся в своей способности противостоять подчиняющим чарам, ставший ещё прекраснее – и уже окончательно поверивший в свою привлекательность, вернувшийся к семье, он чувствовал бы себя счастливым, если бы смог перестать вспоминать Алву.
Пока он жил с Листиком, было проще, но во время привалов или в общественном транспорте Ричард то и дело возвращался мыслями к тому, кто был всей его жизнью, пересматривал фотографии, перечитывал письма Арно, в которых тот упоминал Алву, и предавался страданиям с мазохистской сосредоточенностью и мазохистским же удовольствием.
Измучившись, он отважился воззвать к Хозяйке, чтобы спросить об Альдо – раньше ему было страшно узнать истину о судьбе погибшего сюзерена, и он, словно глупая птица, прятал голову в песок.
"Он изменился ещё дома, – ответила Смерть, и это было именно то, чего боялся Ричард. – То, чем он стал, вывернулось вместе с местом душ и воспоминаний. Оно где-то есть".
Ричард поблагодарил и задумался, не разыскать ли потом это "где-то", куда, наверное, попал Лабиринт вместе с Оставленной и Тварями. Раньше он с восторгом схватился бы за эту идею, а теперь понимал, что хочет только отвлечься от тоски по Алве.

Тройной залив превратился в шумный город с большим портом, за перевалами постоянно дрались с порождениями хаоса, в "столицу" постоянно привозили диковинные трофеи, а "земли порядка" постепенно росли и заселялись. Залив стал популярным местом. Ричарда узнавали на улицах, но принимали за родича – брата или кузена – Каменного герцога, а не за его сына. С ним самим не путали потому, что Ричард не носил бороды, а волосы его были длиной примерно по плечи.

Бваэль пришла к нему первым же вечером, но не для того, чтобы заняться любовью, а чтобы посмотреть, что из него сделал Листик.
– Гений ебучий. – Она завистливо прищурилась. – Я так не могу.
– Бваэль, ему всё-таки четыре тысячи лет.
Бваэль дёрнула ушами, сердито посопела и улыбнулась:
– А я не работаю с предметами. Почти.
Она работала с мёртвыми телами и частями: кожей, законсервированными органами, костями.
– Мне одеться? – спросил Ричард. – Или хочешь потрогать?
– Прикройся, я хочу сказать кое-что.
Ричард сел на кровать и бросил на бёдра край покрывала.
– Рамон хочет со мной жить. – Бваэль беспокойно вздохнула, нежное ухо подёргивалось, выдавая глубочайшее волнение. – Путешествовать вместе – по суше или по морю, растить Дейдри вместе – и нет, я сказала ему, что никогда не лишу тебя возможности видеться с дочерью, а он не спорил. Ну… Ты понимаешь. Как люди живут.
– И никакого замка и выводка детей? – весело улыбнулся Ричард.
Бваэль помотала головой:
– То есть детей он хочет, но уже понял, что можно с этим не спешить, а про замок смирился, что у меня есть свой. 
– Он ревнует?
– Ревнует, конечно. Говорит, что всё понимает, но я ведь вижу его чувства. Как думаешь, у меня может с ним получиться?..
– Не знаю, принцесса. Но, ты только не обижайся, если он смирился с тем, что у тебя свой замок и свои правила, то, наверное, есть смысл попытаться. – Ричард хотел удержаться от тяжёлого вздоха, но не смог.
Бваэль пересела на кровать, обняла его – как когда-то давно, как брата. Он обнял её в ответ.
– Я люблю тебя, Ричшарт, – сказала она. – Я никогда этого не забуду.
– А я – тебя, принцесса. Выходи замуж за своего бродягу-маркиза.
– Как будто мне нужно то, что он маркиз! – фыркнула Бваэль. – Но я не буду заниматься с тобой любовью.
Ричард поцеловал её в висок. Она, высвободившись из объятий и поднявшись, стремительно нанесла ответный поцелуй в лоб, пожелала спокойной ночи и ушла.

Ричарду приснился Алва, и он проснулся в слезах. В который раз.

Алан оказался крикливым сморщенным карапузом, и Ричард смутился, когда отец с гордостью объявил:
– Ты сам был точно таким же.
Урфрида вся как будто светилась изнутри. Вряд ли её с Эгмонтом связывала безумная сногсшибательная страсть, но они были счастливы, и рядом с чужим счастьем Ричард чувствовал себя особенно одиноким.

Через несколько дней, узнав, что в Залив идёт "Астэра", чтобы высадить Альмейду, Ричард торопливо попрощался с родными и близкими. Едва не забыл о Кирсти, но та сама выскочила во двор, когда он уже садился на байк. На ней было новое платье – багряное с золотом, подарок Урфриды. Она крикнула:
– Спасибо вам, господин Ричард! Спасибо! Возвращайтесь!
Ричард помахал рукой и уехал.

=+=

Остановился в Тай-Джи, заплатив за душную застланную коврами комнатёнку золотым топором, и написал Бефу: "Хочешь вернуть в свою армию демона?".
Беф хотел. Ещё больше он хотел этого демона трахнуть, и Ричард отдавался ему с новым, поистине демоническим наслаждением. Теперь он ценил свою способность получать удовольствие от извращённых развлечений, часто сам предлагал предаться похоти и думал даже предложить Бефу пользоваться им как угодно и когда угодно – в иллюзии подчинённости была своя порочная привлекательность. Отметина Света и магия Листика берегли Ричарда от тёмных чар, но Беф и не пытался его подчинить или одурманить, а исцеляющие заклинания были нейтральны и сработали бы даже на паладине.

Шрамы нервировали Бефа и возбуждали: когда они могли уединиться в "человеческом" замке, он подолгу вылизывал Ричарда своим большим языком, щекотал магией, ловил простыми удерживающими печатями – но только для того, чтобы продолжить ласкать. Ричард бранился, благодарил Бефа и умолял о ебле, словно о помиловании.
Тому нравилось издеваться, и Ричард, чтобы отомстить, однажды связал любовника самыми мощными чарами, надел перстень с сардониксом – и ничего больше. Беф рычал и бился в колдовских путах – но всё же не пытался освободиться всерьёз. Ричард не позволял ему кончить, пока не изучил – в который раз – огромное прекрасное тело.
– Моя очередь умолять, о прекраснейший, – сипло прошептал Беф, изнемогая от страсти.
В этот раз Ричард не принял в себя огромный член, но тёрся о него и телом, и магией, облизывал и целовал головку так, чтобы Беф видел. Магические путы лопнули, и Беф кончил с громким рыком. Ричард едва успел отшатнуться, чтобы не получить фонтаном семени в лицо, но всё равно оказался весь залит голубоватой жидкостью.
– Считай это жертвой, маленький человечек. – Беф хрипло рассмеялся.
Ричард заколебался, а потом позволил демонической части своей сути принять предложенную толику тёмной порочной силы. Если бы не броня Листика, Беф мог бы коснуться его души волей бога-демона, поставить свою печать, но защитная магия очистила силу, передала её Ричарду уже не привязанной ни к тьме, ни к Бефу.
– Хорошо, – сказал тот с удовольствием. – Со временем ты можешь стать богом.
– Я не хочу. – Ричард пожал плечами, окатил себя освежающим заклинанием и спрятал перстень. – Сильно действует?
– Слабо, – улыбнулся Беф. – Я знаю такие вещицы, эта – чертовски хорошо сделана, но я всегда восхищаюсь тобой и всегда тебя хочу. Мне для этого не нужно знать, что ты прекрасен.
Ричард спрятал перстень, потянулся и переспросил:
– Всегда?
– Всегда. – Беф оказался рядом и обнял руками и крыльями, а хвостом ласково погладил по ногам, предлагая продолжить. Ричард потянулся за страстным демоническим поцелуем.

Беф оставил Ричарда при себе в качестве офицера по особым поручениям. Это было забавно, но не проходило и дня, чтобы Ричард не задумался хотя бы мельком – был бы он счастлив, став особо уполномоченным порученцем бога Рокэ?..
Беф, конечно, видел его задумчивость, но заговорил о её причине не сразу и не так, как мог ожидать Ричард.

Однажды, когда они ужинали вдвоём, одержав очередную блестящую победу, Беф сказал:
– Я выяснил кое-что о твоём мире, мой маленький.
Ричард от неожиданности шевельнул крыльями: они были в крепости в демоническом мире, и он сохранял демоническую форму. Ни отметина Света, ни подаренная Листиком броня не мешали ей, охраняя от тьмы душу, а не тело, но вражеские чары разбивались об эту защиту, даже если проникали сквозь внешнюю демоническую плоть.
– Вы были копией.
– Ничего удивительного, что мы развалились, – пожал плечами Ричард. Судьба родного мира его не трогала.
– Я знаю, где взять почти идентичный исходник. Нелегальный, конечно.
– Зачем? – с горечью спросил Ричард.
– Выудим оттуда этого твоего. Купим вам мирок или сделаем… Или поселитесь на той пустой Земле. Будешь к нему возвращаться…
– Беф, он повесится, – мягко сказал Ричард. – Я никогда не был ему дорог дома. А здесь он привязался только из-за того, что пострадал. Я не буду держать его в плену.
– Но как же?.. – нахмурился Беф. – Вот эта история, где он страдал, а потом произвёл на свет прелестное создание, она ведь такая же подлинная, как первоисточник…
Ричард разразился болезненным хохотом:
– Это шутка, Беф! Насмешка над теми, кто поверил, что мы могли бы быть вместе! Насмешка надо мной и над его способностью чувствовать!.. – Он прижал лапы ко рту и расплакался. Демоническая плоть затрепетала, угрожая исчезнуть. – Он никогда не мог меня полюбить, понимаешь?! – Выкрикнув это, Ричард захохотал снова. Ему казалось, он понял причину, по которой Алва выгнал его – тоже прочитал и поверил. Поверил, что Ричард способен бить его и заставлять рожать!.. Ричарда замутило, но Беф вовремя подскочил и залил ему в пасть кубок крови синих рыб – сладкая, как ручей на рассвете, она утишала любую боль и приносила с собой холодную радость, недоступную людям. Ричард познал только призрачное подобие этого чувства, зато сейчас успокоился – резко, как от пощёчины или холодного душа. Вздохнул, перехватил свободную руку Бефа и благодарно прижался к ней лбом. – Нет, Беф, мне не нужна его копия.
– Ты можешь заставить его полюбить тебя. Ты прекрасен и непобедим. И у тебя есть тот перстень.
– Беф, в последнем турнире меня отделали какие-то дебютанты, здесь я постоянно получаю по рогам… – Он хотел сказать ещё, что не станет очаровывать Алву магией.
– У тебя нет рогов. – Беф отставил кубок и ласково погладил гребень Ричарда. – И нет, какой-то один проигрыш не означает поражение в войне.
– Ему я сдался. Я не буду с ним воевать. Не буду воровать его копию и подчинять её. Спасибо, что пытаешься меня утешить, но нет.
– Значит ли это, что ты согласен остаться со мной? – низкий голос Бефа тревожно вибрировал.
– Навсегда?.. Нет, ты же знаешь.
– Ты беспощаден, любовь моя. И это тоже прекрасно.
Прикосновение изменилось едва заметно, но теперь Ричард улавливал в нежности плохо сдерживаемую похоть: Беф хотел поиметь его здесь и сейчас, не отходя от стола, в теле демона.
– Хорошо, – едва слышно произнёс Ричард. Встал, отпихнув табурет, и нагнулся над столом, уперев когтистые лапы между блюдами.
Беф вломился в него, словно брал штурмом. Ричард вскрикнул и дёрнулся было прочь, но тут же качнулся назад, насаживаясь на гигантское орудие. Потому что вместе с болью пришло удовольствие, которое выбило из разума остатки давней муки.

Хоть и ненадолго: Алва приснился ему той же ночью. Злой, как демон, он наорал на Ричарда непонятно за что и спросил, зачем тот гробит свою жизнь. Ричард проснулся разгневанным, отправился на передовую и перебил полсотни вражеских демонов раньше, чем те поняли, что их неожиданная атака нарвалась на только одного бойца. К тому времени подоспели союзники, и противники отступили, потеряв в общей сложности две тысячи солдат и ничего не добившись, а два их офицера попали в плен.
Беф допрашивал их с наслаждением, а Ричарда, оставшегося поучиться, уже почти не мутило. Помощники Бефа работали аккуратно, без лишней жестокости, но и нелишней хватило бы, чтобы довести непривычного человека до истерики. Ричарду удалось сохранить внешнее спокойствие, и Беф был очень им доволен.

Он долго не заговаривал об Алве, и Ричард надеялся, что тема закрыта, хотя сам вспоминал каждый день, страдая безнадёжно и молча. Однажды Беф всё же рискнул предложить ему клона, игрушку или андроида. Ричард отказался, на этот раз спокойно. Сказал:
– Беф, мне с тобой-настоящим лучше, чем может быть с поддельным Алвой.
Это не было признанием в любви, но Беф принял его с благодарностью, словно сокровище, облечённое в слова.

Они наслаждались обществом друг друга и нестрашной кровавой войной несколько долгих месяцев, потом у Ричарда зазудели пятки, а Бваэль сообщила, что уходит из Залива вместе с Альмейдой. Ричард отправился туда, чтобы повидаться с маленькой Дейдри и со всеми остальными, пересёкся – почти случайно – с Ваором и Месади, снова встретил Дика Брауна, который солидно и таинственно нёс с Перекрёстка в Благодарность короля какой-то очень важный груз.
Беф напоминал о себе – Ричард слышал его примерно раз в неделю – и говорил, что готов ждать вечно, а потом просил подойти к зеркалу и раздеться. Иногда Ричард выполнял просьбу. Иногда нет.

Он навестил Листика, пошатался по пустым местам, помог заблудившимся беглецам откуда-то с Земли выбраться в прочное место и только потом повернул обратно.

Война перешла в фазу, когда интриг и подкупов больше, чем сражений, и от скуки Ричард заинтересовался гаремом Бефа. Себя он не считал наложником – да и не был им, ведь наложники не сражаются, не получают наград и воинских званий даже в демонических мирах.
Грубые демоны, даже если знали, что господин Битый Камень спит с их господом Бефом, которого они знали, конечно, под иным, громким и сложнопроизносимым именем, не придавали этому большого значения. Свирепость Ричарда в бою, его аккуратное обращение с пленными и беспримерно жестокие требования к дисциплине производили должное впечатление на подчинённых и сослуживцев: его считали чудовищем, если не равным Бефу, то очень к нему близким. Он сохранил способность к милосердию и доброте, и их редкие проявления пугали демонов больше, чем любые зверства других командиров. Привычка к войне и уникальный опыт довершали дело – Бефу поклонялись, Ричарда опасались и уважали.

Разумеется, у него не могло быть ничего общего с прекрасными избалованными созданиями, никогда не бравшими в руки оружия или книги заклинаний. Они читали стихи и любовные романы, сочиняли сами, что и как могли; разглядывали репродукции и рисовали картины, ваяли из глины, лавы и зачарованного льда; упражнялись в музыке и танцах; играли в несложные безобидные игры.
Беф был не слишком похотлив для демона и содержал всю эту роскошь, потому что демону-богу полагалось иметь гарем и потому же, почему Бваэль до появления Дейдри-младшей выкупала невольников и невольниц и оставляла их в своём замке. Ему тоже хотелось, чтобы кто-то ждал его дома. После возвращения Ричарда он совсем забросил эту компанию и теперь радовался возможности похвастаться.

Ричард слушал диковинную музыку, любовался изгибавшимися в танце змееподобными танцовщицами, обмакивал в кипящий золотой сироп ломтики мяса, чтобы потом отправить их в рот и не обжечься, и чувствовал себя вполне демоном.
– Хочешь их? – спросил Беф. Нежная красотка с пустым взглядом сидела у его ног – клон, не получивший должного психического развития, она, наверное, вообще не могла страдать.
– Нет, – равнодушно ответил Ричард. Он чувствовал себя пресыщенным и старым. Жаркая страсть Бефа, эстетический восторг Листика, прохладная симпатия Бваэль, животная похоть Ваора или ленивое желание Месади находили в нём отклик, но просто ещё одно тело, прекрасное или уродливое, мало возбуждало его само по себе.
– Я хочу посмотреть, – сказал Беф.
Это было уже интереснее, и Ричард подозвал к себе другую человеческую женщину – полноватую, черноволосую, с бархатным взглядом и золотистой кожей.
Спросил:
– Не боишься?
Красотка, напоминавшая Марианну, только провела языком по полным красным губам. О нет, она не отрабатывала своё содержание и безопасность, она наслаждалась демоническим развратом.
Чтобы не причинить ни вреда, ни боли, Ричард заколдовал её – может быть, не очень изящно и умело, но действенно. От неё пахло мёдом, розами и любопытством, а потом, когда он посадил её на свои бёдра, – желанием.
Беф магией развернул кресло Ричарда так, чтобы видеть, как крупный демонический член погрузится в нежное отверстие. Женщина охнула, но скорее от удивления, чем от боли. Ричард имел её осторожно, поддерживая на руках и не вставляя до конца – к тому же так Беф видел больше. Удовольствие было горячим, но медленным и каким-то неярким – он не сходил с ума, плоть не пыталась подчинить разум, похоть не требовала поскорее добраться до экстаза. Беф подозвал к себе мужчину – похожего на человека демона с тёмно-голубой кожей и красивыми перепончатыми ушами. Язык у того оказался тёмно-синий, раздвоенный, толстый и длинный. Он обвивался вокруг огромного члена Бефа вчетверо, и эта завораживающая спирать скользила вверх-вниз, пока гладкие пальцы без ногтей ласкали мощные бёдра.
Когда Ричарду стало по-настоящему хорошо, он попросил любовницу:
– Приласкай себя, – и она получила своё удовольствие.
А он просто почувствовал себя уставшим. Под Бефом он кончал, рыча и завывая, а теперь едва заметил, что излился пустой водой – семени у мёртвого демона не было.
"Я стал чудовищем?" – подумал Ричард с прохладным удивлением. Он не знал, как к этому относиться. Во вселенной – во всех вселенных – не осталось ничего, ради чего ему стоило бы оставаться человеком и не более, чем человеком.

Он обернул свою эволюцию себе на пользу: научившись противостоять подчинению как человек, он сумел освоить основы подчинения как демон. Конечно, это не действовало ни на офицеров, ни даже на опытных солдат-демонов, но мелкие бесы – слуги и посыльные – не могли противостоять его воле. Любопытно было проверить, получится ли подчинить человека, но Ричард решил, что не станет этого делать.

=+=

Если бы не дети в Тройном заливе и письма Арно, Ричард совсем перестал бы замечать время. Рудольфу и Георгии было пять лет, Алан и маленькая Дейдри уже разговаривали – и жаль было понимать, что они не смогут подружиться.

Ричард и Альмейда перестали избегать друг друга. Бывший адмирал окончательно превратился в искателя приключений и стал проводником. Бваэль сводила его на Перекрёсток и в храм Жизни, чтобы прирастить когда-то потерянный палец, и заодно омолодить. Не слишком заметно – он по-прежнему выглядел старше Ричарда, с которым на всякий случай обменялся сувенирами. В карманах Альмейды завёлся мелкий очень красный янтарь, а тот, самый первый кусочек, полученный от морских богов, он продолжал хранить как талисман.
Бваэль и, значит, Ричард тоже знали, что "Астэра" регулярно заходила в Благодарность короля, и "эр Рамон" с "эром Ротгером" наведывались туда время от времени, а в Золотой бусине оба встречались с Алвой.

И это Альмейда сказал Бваэль, что в тоннеле от полуострова Созидания завелась какая-то нечисть. Вроде бы не вредная, потому что она ловила только демонов и беглых преступников. Ричард посоветовал выяснить подробности у Алвы и даже не стал спрашивать у Арно, в курсе ли они. Возможно, зря, но ему так не хотелось ничего знать о Золотой бусине, что если бы ему предложили взглянуть на карту, он закрыл бы глаза. 

Арно по-прежнему жил с Приддом и был, казалось, вполне доволен. Алва открыл для исследования дикие острова и теперь пара друзей перебиралась с места на место, исследуя неисследованное и собирая трофеи и образцы. Ричард порадовался за друга: должная доля несмертельного риска явно добавила его жизни красок. О личной жизни он не спрашивал, и Арно тоже был весьма тактичен.

Жизнь Ричарда как будто вошла в колею и стала предсказуемой: война или интриги в мирах Бефа, приятные прогулки на Перекрёсток к Листику и чтобы зайти на арену, продолжительные уже почти совсем спокойные посещения Тройного залива, редкие мелкие приключения или драки с демонами и чудовищами в пустых местах.
С Бефом они развлекались съёмками чудовищной порнографии, которую Ричард относил Листику – тот благодарил и устраивал продолжение, но уже в своём вкусе. Это было очень непристойно и очень приятно.

Работы Ричард не искал, но когда Шиадаль предложил прогуляться за очередным сокровищем, согласился и с удовольствием вспомнил и азарт кладоискателя, и злость разочарованного авантюриста, и радость от достижения цели – сокровище они всё-таки нашли. Ричард был немного слишком крут по сравнению с остальным отрядом, но поскольку он не просил ни оплаты, ни доли в добыче, его не выгнали с самого начала. Всё же он сделал очень много – помогли полученные в подарок от Бефа призрачные крылья, позволявшие взлетать с места без заклинаний и полного превращения. Ричарду всё равно было не по себе в воздухе, но он мог и колдовать, и стрелять, и драться. Его захотели отблагодарить, и самым ценным приобретением из этого похода стало крошечное личное благословение от Хеа, девушки-призрака, которая поделилась с ним своей способностью становиться совершенно незаметной. Конечно, он был материальным и не мог отвести глаза надолго, но такой талант в любом случае был лучше обычного заклинания.

Лёгкое приключение позволило Ричарду восстановить некое равновесие духа, в котором он пребывал до того, как вывернулась Кэртиана. Теперь он, правда, мог предположить, чем будет занят завтра, а память об Алве преследовала его неотрывно, и время совсем не помогало от неё избавиться, но он снова стал по-хорошему беззаботен: мало думал о будущем, редко по-настоящему сосредоточивался на прошлых бедах, жил – насколько способен жить мертвец и демон – в том "здесь и сейчас", в котором находился.

Мону и Кит унесло куда-то во времени, Парень-с-Котом странствовали в иных слоях Изнанки, Полковник не давал о себе знать, и даже у Листика не случалось "серьёзных дел".
Он закончил свой шедевр и отдыхал, а в очередной визит Ричарда осыпал того подарками. Начал с копии богини и продолжал – зачарованными драгоценностями. Предлагал проколоть пупок, ухо или что-нибудь ещё более непристойное, чтобы можно было вставлять серёжки, но Ричард отказался – он понятия не имел, что произойдёт с таким украшением, если его убьют или ранят.
На Перекрёстках он по-прежнему носил кулон и перстень с костями, и иногда его останавливали патрули стражи – проверить, кто это такой красивый, отмеченный Светом и Тьмой, бродит в их городе. Ричард поначалу нервничал, а потом привык. Делал пожертвования всем богам – если не ради себя, то ради близких; а иногда, если мог успеть, помогал Лиге Апокалипсиса. 
Если бы не его гнусные деяния в демонической войне, он мог бы считаться праведником – но не стремился к этому. Внутреннее ощущение собственной правильности было важнее.

Время его и Золотой бусины разделилось: Арно писал раз в неделю, Ричард получал его письма как попало – то через день, то раз в три месяца. Арно продолжал присылать фотографии, не разбирая, а у Ричарда от каждого напоминания об Алве сжималось сердце. На одной фотографии Арно кланялся черноволосой светлолицей девочке в мальчишеском костюме – Долорес. Ричард заметил у неё на шее бронзовый топорик на кожаном шнурке, закрыл лицо руками и сидел так несколько минут. Алва отдал его подарок дочери – почему?.. Не хотел бы видеть – просто выбросил бы. Решил, что ей нужнее?.. Но почему? Разве могло ждать сражение маленькую дочь бога? Что ей вообще могло грозить?

=+=

Он отдыхал в своей человеческой резиденции в мирных владениях Бефа. Принимал ароматную ванну и размышлял, не наведаться ли к красотке, похожей на Марианну, когда по ровно бившемуся неживому и немёртвому сердцу словно резанули ножом.
Кто-то погиб.
Кто-то дорогой Ричарду.
Родной.

Он вылез из воды, высушил себя коротким заклинанием, сел на пол возле штанов и первым делом схватился за сувенир Бваэль, которая вместе с Альмейдой была в Тройном заливе. Она за несколько очень нервных минут выяснила, что с обеими Дейдри, Эгмонтом, Эдит и Аланом всё в порядке. Правда, маленькая Дейдри испугалась, и Бваэль пришлось укачивать дочь. Альмейда тоже встревожился, и это тронуло Ричарда, но с Вальдесом он связался сам. Айрис была жива-здорова и в конкретный момент занималась тем, что пыталась отлупить Руппи учебной шпагой под присмотром собственно Вальдеса и Кальдмеера.
Ричард пожелал им всем удачи, вытащил ноутбук и написал Арно: "Выясни, что с Эдвардом. Срочно. Пожалуйста".
Потянулись томительные часы ожидания – Арно был занят, не увидел письмо сразу или дело было в разнице во времени. Ричард прикрылся, послал вестовую горгулью к Бефу: сообщить, что у него странные новости, но ему лично ничего не грозит.
Молиться здесь Свету было равным неуважением и к Бефу, и к великому богу, но Ричард надеялся, что уж с матерью-то ничего не случилось – такие ангелы, как она, редко погибали необратимо.
Изведясь от неизвестности в считанные минуты, Ричард воззвал к Хозяйке: к ней никто не пришёл; душа, чьё тело содержало кровь Ричарда, лишь коснулась её и осталась в родном мире – призванная чьей-то волей или имевшая право выбирать между жизнью и смертью.
"Где?" – Ричард понимал, что может не получить ответа.
"В Золотой бусине", – но Смерть, не взявшая душу, не знала, чья она.
Впору было принимать успокоительное. Могло ли оно подействовать на демона?

Беф явился через час, запыхавшийся и покрытый кровью и копотью – ввязался в драку лично, чтобы развлечься, и задержался. Ричард бросился к нему, совершенно беспомощный перед своим беспокойством: он не знал, что случилось и что нужно делать.
Беф обнял его, заново испачкав, и сказал, что разумнее было бы собраться в путь, но он может очаровать Ричарда и отвлечь.
Всё, что нужно было в дороге, Ричард держал в карманах. Так и не одевшийся, он сбросил на пол символическую домашнюю юбку:
– Отвлеки.

Беф дурел от его человеческого тела. Если бы не постоянные защитные и исцеляющие чары, он давно искалечил бы Ричарда своей страстью, но желание позаботиться и доставить удовольствие были для него важнее похоти. Сейчас тоже – Ричард висел в воздухе, окутанный магией, пропитанный ею насквозь, и сам насаживался на огромный член, раздвигавший внутренности и натягивавший кожу на животе.
– Хочу тебя, хочу всегда, сладкий мой человечек, нежный, маленький, такой ласковый, – прерывисто урчал Беф, нежно лаская Ричарда когтистыми лапами. – Почему я не могу сделать тебя рабом, подчинить навсегда, ебать каждый день?.. Я бы вообще не спускал тебя с члена и всегда получал бы удовольствие.
– Не надо, – просил Ричард и не мог рассмеяться, потому что тонул в сладострастии. – Не надо, я ведь не резиновый и хочу делать что-нибудь сам.
– Сделаешь сейчас? – умоляюще спросил Беф.
– Сядь где-нибудь, – сказал Ричард.

В этот раз он хотел быть лицом к лицу с Бефом – насколько это возможно при их разнице в росте. Беф прилёг на узкую кушетку, не мешавшую крыльям, и Ричард медленно опустился на огромный член.
– Ох, твой животик… – Беф погладил его по натянувшейся коже. – Такой нежный и такой прочный.
Ричард двигался, стараясь отвлечься от нервных мыслей, но доставил удовольствие только Бефу: семя фонтаном ударило в кишки, а потом устремилось наружу. Ричард поднялся на дрожащих ногах, по ним текло.
– Придётся снова тебя вымыть. – Беф встал и подхватил его на руки. – Не помогло?
– Нет, – с сожалением ответил Ричард.

Беф помог ему вымыться – сам, ради удовольствия прикасаться к нежному человеческому телу, а потом убаюкал чарами, оставив ноутбук включённым, чтобы оповещение о новом письме разбудило Ричарда.
Когда ноутбук пикнул, Беф проснулся тоже, потянулся, расправив крылья, и лёг снова, жмурясь на свет монитора.

Прошло три или четыре часа – время этого мира было ближе всего к времени Золотой бусины, потому Ричард и не рванул сразу же в какое-нибудь другое место.
Арно писал, что с Эдвардом всё в порядке, но поделился трагичной новостью: жена и дочь Рокэ погибли.
"Луиза и Долорес?" – тупо переспросил Ричард. Из головы вымело все мысли, остались только сочувствие – глупое, никому не нужное, Алва про него сейчас и не вспомнит – и желание немедленно отправиться в Золотую бусину.
"Но как? – дописал он вдогонку предыдущему сообщению. – Он же бог!".
"Ли говорит, он поверил, – Арно использовал картинку, чтобы выразить печаль, – что они погибли. Селина была рядом с матерью и всё видела, но мне подробностей не рассказывали. Похороны завтра, хотя Долорес не нашли, только Луизу".
Что-то с этим всем было не так. Кэртианский Ричард только расстроился бы и ни в чём не сомневался. Ричард-авантюрист хребтом чуял неладное: "ёбнутая" Селина, которая "всё видела"; Алва, который поверил в смерть жены и дочери и не возродил их; бронзовый топорик у Долорес.
"Ты сам-то веришь, что всё так и было?" – написал он Арно.
И тот, конечно, не верил, потому что никогда не хотел верить в дурное – и поэтому до сих пор общался с Ричардом.
"Надо выяснить, – прибавил Арно к своему ответу, – но как?"
"Когда будете в запретной зоне, положите перстень Придда в какое-нибудь незаметное место, где его не сразу найдут. Бросьте в камин или в колодец, куда угодно. Я найду его и верну, а если Алва меня выгонит, повинитесь ему и попросите отдать. Как-нибудь он вас не казнит", – и Ричард добавил смеющуюся рожицу, хотя настроение у него было чудовищно мрачным.
Почему он почувствовал смерть родной крови, если погибла – Долорес?..
"Может, я просто скажу ему, что ты придёшь?".
"Он меня выгнал, Арно. За то, что я слишком сильно принадлежу Изнанке. Он никогда не разрешит мне войти в свой мир, но это я могу сделать без его разрешения. А вот чтобы попасть на запретный полуостров, мне и понадобится ваша помощь. Придд согласится?".
"Он тоже думает, что дело нечисто, но нас до сих пор считают мальчишками и не позволят ничего выяснить. – Можно было представить, как хмурится Арно, набирая эти слова. – Конечно, он поможет".
"Напишешь, где перстень и всё, что узнаешь. Я далеко и не знаю, как скоро смогу прийти".
Ричард не стал дожидаться ответа.
– Пойдёшь? – спросил Беф.
– Пойду. Поможешь собраться быстро?
– Нет, – сказал Беф. – Сложи в карман свою штуковину. Я убью тебя, и ты очнёшься на Перекрёстке.

Ричард убрал ноутбук и подошёл к Бефу, который поцеловал его и ласково погладил по спине. Между лопаток стало горячо, и Ричард умер, не почувствовав боли.
"Давно тебя здесь не было", – равнодушно приветствовала его Смерть.
"Прости, но я ненадолго. Или уже пора?"
"Не пора. Я не зову тебя".
Ричард погладил камень, на котором лежал. Он снова очнулся в могиле, но главный зал был пуст.
Он выбрался, постоял у стелы, прижавшись к ней лбом и ладонями, – успокоился и дождался младшего жреца с балахоном.
Чтобы использовать рукава как карманы, пришлось его надеть, и Ричард спустился в подсобное помещение, чтобы переодеться. После мучительной нервозности, торопливой печали расставания и вздёрнутой готовности куда-то бежать и с кем-то драться Ричард наконец чувствовал себя спокойным и собранным.
Переодевшись и нацепив костяные талисманы, он решил, что сразу же поедет в пустые места, а в Благодарность короля – через них. Завернул только к Белому проспекту – бросить в ящик для пожертвований шестнадцать серебряных монет. Жрец-человек вытаращился на демона, делающего подношение Свету.
– Моя мать стала ангелом, – сказал ему Ричард. – Из вашего района можно с ней связаться.
– Можно, господин демон. Но вы не возьмёте в руки светлое зеркало.
– Ну так запусти меня в часовню!.. Свет не запрещал мне являться к нему!
Жрец не решался, Ричард скинул куртку с плеч и оттянул ворот футболки, чтобы показать отметину:
– Видишь?.. Демоны часто такое носят?
– Нет, господин! Следуйте за мной.
Ричард поправил одежду и спрятал байк в карман. Часовня находилась сразу за передними зданиями. Патруль стражи – два ангела и грифон – вошли вместе с ним, чтобы он не мог безнаказанно оскорбить бога.
– Здравствуй, – сказал Ричард. – Можно мне поговорить с матерью?
– ТЫ ВВЕРЯЛ СЕБЯ ТЬМЕ, НО ДО СИХ ПОР ТЯНЕШЬСЯ К СВЕТУ! – прогрохотало под потолком. – ЖДИ.
"Зря пошёл, – подумал Ричард с сожалением. – Теперь неизвестно, сколько тут проторчу".
И всё же ожидание оказалось не слишком долгим: в зеркальном щите статуи появилось отражение Мирабеллы. Она стояла на том же расстоянии от передающего артефакта, что и Ричард, и они видели друг друга как будто издалека.
– Сын мой, ты встревожен?
– Да, матушка. Я должен был узнать, что вы живы и не подвергались смертельному риску.
– Я жива, а смерть – ничто для тех, кто служит Свету, – это было оскорблением, но Смерть, в отличие от большинства богов, была необидчива.
Ричард не стал затягивать разговор: выяснил, что мать не посещала Золотую бусину и в последнее время не пыталась умереть.

Луиза не могла быть родственницей Ричарда, а Долорес была похожа на Алву. Тот всё-таки сделал общего клона, уже выгнав Ричарда? Но зачем?

Спокойствия, дарованного Смертью, хватило совсем ненадолго: Ричард уезжал с Перекрёстка подавленным, растерянным и встревоженным.
Мысль, которую он гнал от себя, никак не желала пропадать: "Если Рокэ позволил Луизе и Долорес умереть, то что с ним самим?!".

Анон

Re: ОЭ-фест

Исполнение заявки четвертого тура

190. Хочу апокалипсис в Кэртиане, или частичный кроссовер со вселенной игры "Dead Space" (можно без знания канона оной игры).

▼продолжение описания заявки⬍

Пейринг можно алвадик, но в общем я всеяден. В чём суть: персонажей-характеры-сюжет оставляем как есть в каноне, но изменяем одну деталь - характер апокалипсиса на Изломе. Раттоны на самом деле - лавкрафтианский ужас из глубин космоса, существа размером с Луну, состоящие из массы мертвой плоти; единственная их цель - сожрать всю разумную жизнь во вселенной. Уничтожить раттонов нельзя, но можно ввести их в спячку. Каждый Излом Ракан с Повелителями проводили в лабиринтах Гальтары ритуал и приносили Ракана в жертву; его кровь как бы усыпляла раттонов на еще один цикл, и разумная жизнь во вселенной могла спать спокойно. Итак, грядет Излом, и Рокэ с Повелителями успешно проебывают спасение мира
- они спускаются в лабиринты Гальтары, даже находят алтарь, но тут начинаются фокусы - либо подробности ритуала затерялись во тьме веков, и никто банально не знает, кто на ком должен стоять и что говорить, либо из-за адюльтьеров в родословной внизапнэ по ходу дела выясняется, что часть нынешних Повелителей никакие не Повелители, либо кто-то из Повелителей, которому Рокэ очень дорог, взбрыкивает, заявляет, что, может, бабьи сказки эти ваши раттоны, а мы тут фигней маемся, и херит весь ритуал. В общем, как именно герои проеблись, остввляю на авторский вкус. Итог немного предсказуем: погожее летнее утро, птички щебечут, на горизонте появляется, затмевая солнце, огромная кровавая луна - прибывший с аппетитом откушать раттон. Последние обнимашки главгероев, описание чувств и т.д. - на авторский вкус.

▼без знаниия второго канона, джен, без рейтинга⬍

- Мы успеваем, - прокричал Алва, заворачивая Сону к воротам Гальтары.

Полуразрушенная во время проклятого Ринальди дорога заставила придержать лошадей, переходя на шаг. Сзади раздался то ли вздох, то ли стон облегчения - Эйвон Ларак никогда не был хорошим наездником, а заданный регентом темп вымотал всех.

- Сейчас нам нужен вход в подземелье, - Лионель Савиньяк не запыхался, а вот Грато под ним тяжело дышал, раздувая бока.
- В прошлый раз мы прошли сквозь разлом, - маркиз Салиган показал рукой куда-то в сторону нижнего города.

Лошадей наскоро обтерли и оставили у стены, под присмотром адуанов, чувствующих себя неловко. Компания подобралась странная, подумал Марсель, сплошные эории и случайные спутники. Если Алва и в самом деле Ракан, у них есть шанс. Эпинэ, Савиньяк и Ариго от Молний, Валентин Придд от Волн, Давенпорт, Литтенкетте и Ларак от Скал, Вальдес и Фельсенбург от Ветров. Марсель не знал, в каком качестве для обряда нужен он или барон Райнштайнер, но сам он не оставил бы Алву, а бергер держался рядом с маршалом Ариго. Родственник дриксенского кесаря, Руперт понимал в происходящем не больше самого Марселя, но следовал за Алвой. Салиган приехал с Вальдесом и старшим Савиньяком, то ли как проводник, то ли в надежде найти в подземельях что-то ценное. Сейчас же его сумка мяукнула, и маркиз зашептал что-то, успокаивая своего кота.

- Создатель, спаси и сохрани, - начал шептать слова эсператисткой молитвы Ларак, произведенный в Повелители Скал волей Алвы после своего чудесного возвращения из небытия. Руперт не произнёс ни звука, но его губы шевелились.
- Если мы не справимся, Создатель вас не спасёт, - зло бросил Алва, бросил вниз факел и спрыгнул в пролом.

Вальдес сразу последовал за своим соберано, а Райнштайнер достал веревки и с помощью Ариго и Придда подготовил что-то типа веревочной лестницы. Литтенкетте и Давенпорт помогли спуститься Лараку, самому старшему из присутствующих и второму по старшинству эорию после Рудольфа. Последнему здоровье не позволяло конные переходы, а в карете они не успели бы до Излома. И так у них оставалось лишь два дня, Леворукий бы побрал все тайны, унесенные в могилу предыдущей династией. Если бы не любопытство Арлетты и Левия, могилу монаха Диамнида так и не вскрыли бы, и его записи остались бы потеряны. Кто провёл ритуал прошлого круга, в них не было упомянуто, только то, что ритуал успели провести, и раттоны не проснулись. Как проводить ритуал, им пришлось догадываться по разбросанным в тексте намекам и путанным указаниям выходцев. Капитан Зоя Гастаки, наиболее вменяемая из всех не-мертвых, не знала конкретики. Паоло и отец Герман навещали только женщин, и если Матильда и Мэллит запомнили и передали слова неправильно, то обречены были не только эории, но и вся Кэртиана. В дороге Лионель, Рокэ, Ойген, Жермон и Валентин успели до оскомины обсудить все варианты, пока Робер, Марсель и остальные молчали. Надежда была, не могла не быть - в прошлый Излом Эрнани Ракан был жив, но Алан Окделл, Эктор Придд и Рамиро Алва были мертвы. Ракан может заменить собой любого из повелителей. У Придда и Окделла были живые сыновья, но у Рамиро - предателя не было живого наследника. Если Ракан заменил его… А если Рокэ - Ракан, то он сможет заменить отсутствующего Повелителя Ветра. Робер, единственный прямой наследник Шарля Эпинэ, не знал ничего. Возможно, где-то в недрах библиотеки и были записи, возможно, что-то знал дед - но Анри-Гийом умер до встречи с единственным выжившим внуком. Дикон тоже не знал ничего, Альдо спрашивал обо всем, связанным с древними силами - но не о том, что было единственно необходимо знать.

Наконец в подземелье спустились все, взяв с собой припасы, воду и факелы.
Частично обрушенные, заваленные камнями или осыпавшиеся коридоры подземелий вывели их в залу, в центре которой стоял алтарь. Как алтарь Лита в Лаик, куб черного камня не был покрыт пылью, а находящийся в зале колодец был полон темной воды, пахшей свежестью и лилиями. 

Эории встали в круг вокруг алтаря. Эпинэ расставил пять свечей, которые должны были загореться в случае успеха.
Ларак снова молился, и Марсель увидел, как Рокэ скривился, а Лионель успокаивающе коснулся рукой.

- Пора, - Алва протянул кинжал Лараку, не дожидаясь окончания молитвы. - Скалы первые.
- Да, я готов, - голос старого графа слегка дрожал, но руку он полоснул глубоко, и кровь Скал хлынула на алтарь. Следующим был Литтенкетте, затем Давенпорт. Свеча Скал зажглась, хотя огонь мерцал и выглядел очень слабым. - Пусть Четыре Скалы защитят от чужих стрел, сколько б их ни было.

- Ветер, - Алва полоснул себя и передал кинжал Вальдесу. Их с Фельсенбургом кровь влилась в общий поток, каким-то чудом не переливаясь через край камня. Свеча Ветра зажглась. - Пусть Четыре Ветра разгонят тучи, сколько б их ни было.

- Волны, - Валентин взял кинжал и разрезал свою ладонь. Свеча не зажглась. Кровь Волн ушла к старшему сыну маршала Эктора Придда, сыну Бланш - но должна была вернуться в род со смертью Альдо. Не вернулась?
Эории переглянулись. Вальдес дернулся было вперед, но его кровь уже была отдана ветрам. Пожав плечами, вперед выступил бергер, перехватил кинжал и надрезал ладонь. Свеча вспыхнула, и все выдохнули. -  Пусть Четыре Волны будут уносить злые проклятия ото всех нас, сколько б их ни наделали, - голос Валентина едва заметно дрожал.

- Молнии, - Эпинэ разрезал левую ладонь и невольно посмотрел на часто кровивший шрам на запястье. Лионель и Ариго последовали, и свеча вспыхнула, мигнула, погасла, снова вспыхнула. - Пусть Четыре Молнии падут четырьмя мечами на головы врагов, сколько б их ни было, - четко сказал Лионель, пока Робер завороженно смотрел на свечу.

Пятая свеча не горела.

Проклятая свеча не горела.

- Все напрасно? - Фельсенбург, почти самый молодой из них.

Ларак снова затянул свою тягомотину, Алва сжал кулак и отвернулся, сдерживаясь, Савиньяк оценивающе посмотрел на Валме и Салигана. Маркиз пожал плечами, забрал кинжал у маршала Ариго и разрезал собственную ладонь. Пламя четырех свечей вздрогнуло. Свеча ветра вспыхнула так ярко, что все отскочили от алтаря, а затем вернулась к нормальному пламени.

- Ну что же, - с кривой усмешкой Рокэ отобрал кинжал и разрезал правое запястье вдоль, так что кровь хлынула из вены, - если нужно больше крови…
- Рокэ, стой! - Марсель бросился отнимать кинжал, чуть не сбив свечи, порезался, отлетел в сторону, отброшенный ударом оскалившегося не хуже черного льва Алвы. Последнее, что он заметил, перед тем как врезаться затылком в каменную колонну, была вспышка пламени на алтаре.

Робер бросился к Алве, вытаскивая платок - перетянуть руку. Давенпорт, Литтенкетте и Фельсенбург - к Валме. Валентин, Лионель и Райнштайнер остались у алтаря - и видели, как опавшее пламя не оставило ни крови, ни свечей. Поверхность камня была снова безупречно чистой и холодной.

На поверхность выбрались уже ближе к вечеру. Ларак был потрясен и избегал смотреть в глаза остальным. Вальдес поддерживал Алву, который потерял достаточно крови, чтобы нуждаться в помощи. Давенпорт и Литтенкетте, меняясь с Фельсенбургом и Эпинэ, несли на плаще тело Валме. Савиньяк с Райнштайнером и Приддом обсуждали, какой именно компонент оказался решающим, и как лучше записать произошедшее, чтобы их потомки смогли провести Кэртиану через Излом. Салиган кормил кота, Ариго объяснялся с адуанами.

Ближе к полуночи, когда отряд отъехал от Гальтар достаточно, чтобы устроить ночевку, поднялся ветер.

- Что вы сделали? Якори сорвало! Остынут все, - от деревьев отделилась монументальная фигура капитана Гастаки.
- Что вы хотите сказать, сударыня? - Алва встал и пошатнулся.

Выходец хотела что-то добавить, но порыв ветра словно разорвал ее фигуру в клочки. Вскочили на ноги все, кроме заснувших при визите Зои адуанов. Кто-то вытянул шпагу из ножен, кто-то эсперу. Ветер срывал и уносил слова с губ, но вскрик Эпинэ услышали все.

- Тело! - его рука указывала на пустой плащ на месте покойного Марселя Валме.
- Выходцы! - Давенпорт смотрел в другую сторону, где против ветра в свете луны шли две фигуры, в черном и черно-белом. Их губы шевелились, но ветер не позволял разобрать слова. Лионель бросился вперед, Валентин с выхваченным кинжалом за ним, но сначала унар, а затем и священник разлетелись клочьями и исчезли.

- Кобыла, - Вальдес развернулся легким движением в сторону кобылы и сидевшего на ней мужчины в сапогах с белыми отворотами, но тот лишь погрозил кулаком и ускакал обратно, в ночную тьму.
- Прости, - Рокэ вздрогнул, внезапно увидев Марселя прямо перед собой. - Мне жаль, - добавил мертвец. - Ты знаешь, что делать.

Кинжал как будто прыгнул сам в его сердце, и остался лежать на земле, когда выходец исчез навеки. Проснувшиеся адуаны помогли Эпинэ с испуганными лошадями. Постепенно ветер стих, и наступила тишина. Следующим утром солнце встало красным, и Вальдес заметил, что это к шторму. Возвращались в молчании. Пустоши Мон-Нуар тонули в безмолвии - не было слышно ни птиц, ни насекомых. А когда наступил закат, солнце вспыхнуло - и снова, как когда-то давно, стало сердцем, пронзенным четырьмя мечами. Сердцем, истекающим кровью.

- Их Четверо, навеки Четверо, но Сердце у них одно, - прошептал Валентин. Алва поморщился. Кажется, теперь ему придется жениться - или хотя бы завести бастарда.

На горизонте вставала луна - огромная, кровавая, приближавшаяся все ближе. Сердце солнца осыпалось осколками в закат, и землю тряхнуло так, что упали все стоявшие люди, кони и несколько деревьев в роще.

- Создатель! - воскликнул Ларак.

Но Алва был прав, и молитвы не помогли.

Анон

Re: ОЭ-фест

Продолжение исполнения:

61. Алвали в сэттинге Кэртианы. Юный Лионель за компанию с Эмилем посещает бордель и с первого взгляда влюбляется в белокожего и синеглазого молодого человека, которого уводит в комнаты другой клиент. Рейтинг высокий.

кусок раз

кусок два

кусок три

кусок четыре

кусок пять

кусок шесть

кусок семь

кусок восемь

▼невычитано, поцелуи, хэнджоб, оральный секс⬍

Прежде Лионелю никогда не приходилось настойчиво добиваться чей бы то ни было благосклонности. Он либо платил за близость, приносившую лишь телесное облегчение, либо безошибочно определял офицеров, разделяющих его пристрастия, и вступал с ними в короткую необременительную связь. Никто из тех, с кем доводилось делить постель, не хотел любви — а если и хотел, Лионель не заметил. Он не привязывался сам и не ждал, что к нему привяжутся. Так было удобно и легко.

Так было, пока Лионель не встретил Ворона. Его хотелось получить целиком и по-настоящему, не в пьяном угаре. Хотелось большего, чем страсть. Пожалуй, если бы Ворон был девицей, Лионель посватался бы прежде, чем позволил себе хоть бы и поцелуй. Об их связи они не говорили, и иногда эта недосказанность давила мучительным грузом. Начинать же разговор первым казалось неправильным.

Быть ведомым Лионель также не привык, но с Вороном по-другому не получалось. Только он решал, чем обернется их свидание: только лишь дружеской беседой и тренировкой по фехтованию, или же торопливыми жадными поцелуями. Временами Лионелю казалось, что Ворон играет с ним, дрессирует, точно цепного пса, проверяет, хватит ли тому выдержки сдержать свое слово и ждать, сколько потребуется. За свои темные подозрения делалось неловко, когда Ворон вдруг замирал в объятиях, отворачивал лицо и упирался ладонями в грудь, заставляя отстраниться. Ему было неподдельно страшно и в то же время явно стыдно за этот страх. Лионель привычно шептал извинения, а Ворон качал головой и сжимал его ладонь в своей.

«Ты не обязан хранить мне верность», — неизменно говорил он в такие моменты, и Лионель отвечал, что не собирается размениваться на других и готов ждать.

Обходиться собственной рукой так часто Лионелю доводилось разве что в ранней юности, но он терпел. Ворон стоил того как никто. Весь его особняк превратился в своего рода карту, где место отметок о расположении войск занимали воспоминания о поцелуях.

За свою жизнь Лионель ни с кем столько не целовался.

По утрам, после тренировок, они целовались в полумраке кабинета, заперев дверь и плотно занавесив портьеры. Ворона словно смущал солнечный свет, и у Лионеля не имелось на этот счет никаких возражений. Совсем как в первый раз, Ворон устраивался на краешке стола и властно притягивал к себе, задавая тон. Его ладони целомудренно сжимали плечи, а Лионелю дозволялось осторожно приобнять за тонкую талию.

Вечерами, когда у Ворона не собиралось общество, они целовались в гостиной, лежа на черной шкуре у камина. В такие вечера Ворон приказывал подавать шадди вместо вина, и это считало негласным разрешением: сегодня можно. Лионель не позволял себе излишней жадной торопливости, как не позволял и прижиматься слишком тесно. О том, чтобы раздеться или хотя бы распустить шнуровку рубашки, и помыслить было невозможно. И все же, лежа так близко и чувствуя жар распаленного тела, Лионель понимал, что его хотят, и сильно.

Однажды, увлекшись, Ворон оседлал его бедра и целовался до того горячо, что Лионель решил: возможно, сегодня ему будет позволено зайти дальше. Ладонь сама потянулась к стянутым в хвост черным волосам, распустила ленту — и в этот момент Ворон резко отстранился. Очевидно, этот жест напомнил ему что-то из прошлого и напугал; глаза нервически блестели, губы тряслись, однако при этом Ворон был по-прежнему возбужден, и захотелось… Лионель заставил себя успокоиться и взять желания в узду.

— Все хорошо, — сказал он, и Ворон слабо улыбнулся в ответ.

В тот вечер они больше не целовались, зато с утра нагнали сполна.

В другой вечер, когда Лионель, мучаясь тоской, посетил салон в компании Эмиля, Ворон позволил себе и вовсе бесстыдное: воспользовавшись моментом, поймал Лионеля в темноте коридора и мимолетно поцеловал в уголок губ. Эта дразнящая ласка отозвалась волной острого возбуждения, и ни о чем другом думать не выходило. Лионель наблюдал, как Ворон улыбается гостям, как играет на гитаре, как смеется — и до безумия вожделел его.

На обратном пути Эмиль был непривычно молчалив.

— Может, пропустим по бокальчику? Если не хочешь спать, — напряженно спросил он, едва они переступили порог дома, и почему-то отвел глаза.

— Тебе не хватило? — насмешливо полюбопытствовал Лионель.

Эмиль в ответ только дернул плечом. Тишина между ними становилась все более тягостной.

— В таком случае выпьем.

Однако, когда они поднялись в кабинет, Эмиль даже не притронулся к вину. Он опустился в кресло, выдохнул и неожиданно пристально посмотрел на Лионеля. Удивительно, мелькнуло в голове, и когда его легкомысленный брат научился быть таким серьезным.

— Ты сядь, не стой. Леворукий, я… — Эмиль вздохнул. — Я не знаю, как о таком говорить, и как начать, и вообще, вправе ли я… Но скажи, Ли: к тебе так и не пришел вкус к дамам?

Не то чтобы Лионель тешил себя фантазиями, будто брат ничего не понимает о его предпочтения, однако такой прямой вопрос несколько ошарашил.

— Нет, — честный вопрос предполагал честный ответ. — Придется тебе жениться и обеспечивать семью наследниками.

Лионель все-таки опустился в кресло напротив, так было проще говорить на равных.

— Вот как, значит? — Эмиль нервно хохотнул. — Что ж, я… Я приложу все усилия! И ты не думай, я тебя не сужу, хоть и вовсе не понимаю.

— И не думал, что ты станешь меня судить, — отозвался Лионель. — С чего ты вообще об этом заговорил?

— Ну… — Эмиль прикусил нижнюю губу. — Ты и Ворон… Можешь не говорить, что между вами, и есть ли что-то, но ты так на него смотришь, и… А, к кошкам! Я просто не хочу, чтобы тебе разбили сердце. Знаю-знаю, ты у нас не из влюбчивых, но все-таки… все-таки.

Неловкая забота была безобразно трогательной, и Лионель почти расчувствовался. Однако рассказывать правду об их с Вороном непростых отношениях не хотелось. По крайней мере, не сейчас.

— Уверяю тебя, что мое сердце в полной безопасности, — не вполне искренне заверил Лионель. — Не беспокойся, пожалуйста. Я в порядке.

— Ну, раз ты так говоришь… — недоверчиво протянул Эмиль и осекся.

В коридоре, аккурат за дверью, тихо скрипнула половица. Братья переглянулись: ни у кого не было сомнений относительно того, кто решился их подслушать в столь поздний час.

— Я поговорю, — едва слышно сказал Лионель.

— Не пугай его, — ответил Эмиль одними губами и изобразил краткую пантомиму, призванную выразить страдания его оруженосца.

Окделл, к чести своей, не попытался скрыться с места преступления. Он стоял за дверью с самым угрюмым и сосредоточенным выражением лица. Взгляд, который он бросил на Лионеля, показался до обидного разочарованным.

— Подслушивать нехорошо, юноша, — заметил Лионель, скрестив руки на груди.

— Я и не хотел! — воскликнул Окделл. — Я… Я просто мимо шел.

— Шли мимо и остались послушать то, что не предназначалось для ваших ушей, — резюмировал Лионель. — Так что же, юноша, вам претит жить под одной крышей с человеком, оказавшемся во власти гайифского греха?

— Нет, я… Это не мое дело, — с достоинством ответил Окделл.

— Чрезвычайно здравая мысль, — похвалил Лионель. — Что-нибудь еще?

Поколебавшись, Окделл кивнул и отвел глаза.

— Говорите, ну же!

— Нам няня рассказывала, что кэналлийцы воруют души и обращаются в кошек, — выпалил Окделл. — То есть я не верю, особенно про кошек, это просто сказки, но… Будьте осторожнее, эр Лионель!

Лионелю потребовалось приложить немало усилий, чтоб не расхохотаться. Подумать только, полный дом радетелей за его счастье! Знали бы они, как дело обстоит на самом деле. Знали бы они, насколько Ворон беззащитен в своей гордости.

— Послушай, Дикон, — мягко проговорил Лионель, памятуя об обещании не пугать чужого оруженосца. — Ты волен не верить, как и Эмиль, но я все же скажу: Ворон — удивительный человек, и он многое пережил. Пережил в том числе то, что на его месте сломало бы многих. Тебе нет нужды ненавидеть его. Напротив, на твоем месте я бы взял у него пару уроков фехтования.

У Дикона заалели уши. Кажется, он осознал, что влез не в свое дело, и устыдился.

— Я подумаю… Подумаю о том, что вы сказали, — сказал он, затем торопливо пожелал спокойной ночи и сбежал.

Из-за двери кабинета раздался тихий смех Эмиля.

— Говорил же: не пугай! Я его сам запугаю, если надо.

— Да от тебя дождешься! — парировал Лионель и подумал невпопад, что от краткого искреннего разговора на душе стало легче.

***
Утро выдалось пасмурным, и задергивать портьеры не было нужды.

Губы уже болели от поцелуев, но останавливаться не хотелось. По крайней мере, пока Ворон не прикажет, но тот явно был настроен продолжать: сидя на столе и обхватив Лионеля ногами, он прижимался теснее, чем было привычно. Да что там, он почти терся членом, и от осознания этой новой близости голова восторженно кружилась.

«Не спугнуть, — билось в висках. — Только не спугнуть».

Ладони легли на узкие бедра чересчур властным жестом, но сдержаться не вышло. Ворон мгновенно застыл, и Лионель проклял себя за поспешность.

— Погоди, — выдохнул Ворон, отстранившись.

— Это было слишком? — спросил Лионель, заранее зная ответ. — Прости.

— Нет, не слишком, — Ворон облизнул припухшие губы, и от этого зрелища дыхание на миг перехватило. — Ты… Ты даже не представляешь, сколько лет я не делал это трезвым. Это так… Удивительно. Я не думал, что с кем-то так смогу.

Лионель ощутил себя по-настоящему особенным, и ради одного этого чувства можно было ждать бесконечно долго.

— Хочешь потрогать меня? — предложил тем временем Ворон светским тоном. — Но только через одежду.

Тяжесть в паху на мгновение показалась невыносимой. Лионель кивнул, потому как язык вдруг отказал ему. Удовлетворившись этим ответом, Ворон по-хозяйски накрыл его ладонью свой член, и даже через слои ткани тот показался горячим. Повело Лионеля мгновенно, так, будто он хватил можжевеловой на голодный желудок. Он сжал пальцы и начал двигать рукой, неторпливо, примериваясь, пытаясь понять, как именно нравится Ворону. Если бы он только позволил приспустить на себе штаны… Но об этом и мечтать пока что не стоило. Бедра Ворона дрогнули, и он осторожно подался навстречу с глухим стоном. Так, будто стеснялся того, как крепко у него стоит.

— Ты такой красивый, — шепнул Лионель, глядя на дрожащие ресницы и раскрасневшиеся щеки. — Самый красивый.

С ярко очерченных губ сорвался более откровенный стон. Ворон требовательно толкнулся в ладонь, затем еще раз, и вдруг обмяк, ткнувшись лбом в плечо Лионеля. Под пальцами стало влажно.

— Ты порядке? — спросил Лионель, не узнавая собственный голос. Все произошло слишком, головокружительно быстро.

Ворон поднял голову. Его синие глаза блестели, как у пьяного.

— Да. Я… Определенно, да. Сядь в кресло.

Лионель подчинился, совершенно бездумно, потому что привык слушаться Ворона. Тот соскочил со стола, сделал несколько не вполне твердых шагов и… опустился на колени.

— Это… — Лионель кашлянул и непроизвольно впился пальцами в подлокотники кресла.

— Да, — подтвердил Ворон несказанное. — Только обещай, что не станешь тянуть за волосы. Я могу укусить.

Происходящее показалось сном, сладким и невозможным. Отчего Ворон вдруг решил позволить так много в один вечер?

— Ты не слишком торопишься? — уточнил Лионель.

Глаза Ворона потемнели.

— А ты не хочешь? Так бы и сказал.

Он отпрянул, желая подняться на ноги, и Лионель торопливо опустил руку ему на плечо, удерживая на месте.

— Хочу, — выдохнул он. — Больше всего на свете.

Поколебавшись, Ворон кивнул и снова придвинулся ближе. Он приспустил на Лионеле штаны так, будто с каждым движением заново вспоминал, как это делается. Какой-то частью себя хотелось, чтобы он не вспоминал, чтобы вовсе не стоял на коленях; прошлое Ворона не стоило того, чтобы воскресать даже в жестах. Но не будет ли обида сильнее, если оттолкнуть и отказать? Лионель не знал. Мысли плавились от возбуждения, и хотелось разрядки. Хотелось, чтобы Ворон, такой гордый и яркий, взял у него в рот, и за это желание позже будет невыразимо стыдно… Но не сейчас.

Ворон меж тем не спешил. Он рассматривал член Лионеля оценивающим взглядом и, кажется, увиденное ему нравилось. Пришлось крепче вцепиться в подлокотники, чтобы справиться с порывом оттянуть волосы.

— Хороший, терпеливый… Послушный, — протянул Ворон и дразняще коснулся языком головки. Перед глазами потемнело. — Мне нравится. За это разрешаю кончить в рот.

Лионель подумал, что не продержится и мгновения, однако Ворон не позволил ему излиться слишком быстро. Он снова влажно лизнул головку, прочертил языком выступающие вены, и только затем взял в рот, старательно и глубоко. Так, будто это доставляло ему вполне искреннее удовольствие.

— Я люблю тебя, — простонал Лионель, хотя время для признания было неподходящее до пошлости. — Люблю, слышишь?

Ворон вздрогнул, однако своих расчетливых ласк не прекратил. Он безошибочно чувствовал, как нравится Лионеля, и не спешил этого давать, двигался чуть медленнее, чем требовалось. Проверял, сможет Лионель сдержаться или вцепится в волосы, навязывая ритм. Сердце колотилось в безумном ритме, желание кончить в податливый рот становилось едва выносимым, и все же Лионель терпел. Ждал, когда его жестокая беспощадная любовь смилуется над ним.

Награда оказалась восхитительной: наигравшись, Ворон начал отсасывать в том темпе, от которого все внутри томно сжималось, и Лионель излился почти мгновенно, с громким до непристойности стоном. Такой яркой разрядки у него не бывало, кажется, ни с кем, да и звуков при этом он обычно не издавал.

Ворон вытер губы жестом, полностью лишенным брезгливости, и Лионель заставил себя не думать о том, что стояло за этим явно выученным спокойствием.

— Можешь звать меня Рокэ, — проговорил Ворон немного охрипшим голосом. С колен он так и не поднялся, будто забывшись. — Когда мы одни.

— Это твое… — Лионель замешкался: говорить «настоящее» не хотелось, — первое имя?

Ворон кивнул.

— Да. Я думал, ты уже узнал.

— Нет, — Лионель покачал головой. — Я ждал, когда ты сам мне скажешь.

Поддавшись порыву, он нежно погладил Ворона — Рокэ — по щеке, и тот не отстранился.

Отредактировано (2023-02-10 22:43:21)

Анон

Re: ОЭ-фест

Продолжение исполнения:

61. Алвали в сэттинге Кэртианы. Юный Лионель за компанию с Эмилем посещает бордель и с первого взгляда влюбляется в белокожего и синеглазого молодого человека, которого уводит в комнаты другой клиент. Рейтинг высокий.

кусок раз

кусок два

кусок три

кусок четыре

кусок пять

кусок шесть

кусок семь

кусок восемь

кусок девять

▼невычитано, душевные метания, анальный секс⬍

Погожим летним вечером на пороге особняка Лионеля встретил не хмурый слуга-кэналлиец, а Ворон.

Рокэ, вот уже несколько дней Рокэ.

— Это… сюрприз, — проговорил Лионель, оглядев хозяина сверху донизу.

На Рокэ был уже знакомый черный халат с золотыми узорами, откровенно распахнутый на бледной груди. Присмотревшись, Лионель заметил, что пронзительные синие глаза аккуратно обведены черным. От этого наблюдения пересохло в горле. Раскраска на лице никогда особенно не привлекала Лионеля, как и откровенная женоподобность, однако Рокэ преображал своим присутствием любые данности.

— Приятный сюрприз, я надеюсь? — Рокэ явно наслаждался произведенным эффектом. — Я решил, что сегодня мы обойдемся без слуг.

— Весьма приятный, не сомневайся.

Переступив через порог, Лионель снял перевязь и заключил Рокэ в крепкие объятия — только после того, как тот сам скользнул в его руки. От Рокэ пахло чем-то жарким, пряным, морисским, и аромат лишь усиливал и без того мгновенно вспыхнувшее желание.

— Пойдем в спальню, — шепнул Рокэ, и его шелковые волосы щекотно коснулись щеки. — Там будет удобнее.

«Неужели и в самом деле?» — вертелось в голове, пока Лионель следовал по ступеням вверх в заветную комнату, которую не посещал с ночи их променада по злачным местам.

Ступеней оказалось слишком много, и с каждой пройденной Лионель все отчетливее сомневался, что его действительно подпустят так близко. Последние несколько дней Рокэ охотно позволял ласкать себя, однако только через одежду, а вот в ответ был щедр. Даже шлюхи — мысль была отвратительной, но выбросить ее из головы не получалось — не брали у Лионеля в рот так старательно, как это делал Рокэ. Так, будто ему доставлял искреннее удовольствие достающий до горла член. На ответную услугу Рокэ не намекал, будто вовсе не предполагая подобное возможным.

Проходя в спальню, Лионель подумал, что позволил бы отыметь себя в рот, пусть и прежде ни для кого такого не делал. Для Рокэ хотелось постараться, и если бы он только разрешил… Лионель облизнул губы, борясь с порывом прижать Рокэ к захлопнувшейся двери и целовать, пока дыхания хватит.

Свечи горели слабо, создавая приятный полумрак. Рокэ подошел к кровати, повернулся к Лионелю лицом и легким, почти незаметным движением скинул с себя халат. Черно-золотой шелк волной скользнул к стройным ногам; под ним не оказалось исподнего.

Внутри все предвкушающе замерло, точно у охотника при виде вожделенной добычи. Происходящая сцена показалась отражением их первой нелепой встречи, вот только тогда Лионель видел лишь желанное тело и ничего больше. Теперь же чувство проросло куда глубже — и ранило куда сильнее.

В неярком свете светлая кожа Рокэ показалась золотой, сияющей, и отвести глаза не вышло бы даже по приказу. Как завороженный, Лионель рассматривал плечи, талию, выступающие мышцы на животе, скользнул взглядом к темным завиткам в паху и вставшему члену, чуть меньше, чем у него, но гораздо более… изящному, иное слово не приходило на ум.

— Рокэ, послушай… — Лионель кашлянул, пытаясь справиться с голосом — и со вспыхнувшим желанием завалить Рокэ на кровать и наконец-то присвоить.

Спешить было рискованно.

— Спросишь, готов ли я — выставлю за дверь, — жестко отрезал Рокэ и встряхнул распущенными волосами, явно рисуясь.

Нужно было сказать что-то важное и отрезвляющее для обоих, но Лионель пялился на Рокэ с пылом унара, впервые дорвавшегося до близости и ласки, и не мог найти подходящих слов.

— Я готов, — проговорил Рокэ и неспешно подошел ближе. — Более чем. Потрогай сам.

Он взял Лионеля за запястье, завел руку себе за спину и властно устроил между ягодиц. Пальцы ткнулись во влажное от масла отверстие; сердце сладко ухнуло вниз, пол под ногами поплыл. Отчаянно хотелось толкнуться внутрь, пусть бы и пальцами, и все же Лионель заставил себя не спешить и отдернул руку.

Все было не совсем так, неправильно, торопливо.

— Тебе не придется возиться, — член Рокэ бесстыдно упирался в бедро, а волосы снова щекотали щеку. — Только… взять. Ты же хочешь этого, я знаю. Давно хочешь. Смотришь на меня, будто хочешь сожрать.

— Я бы с удовольствием… повозился, — отозвался Лионель. — Ты мог мы разрешить мне подготовить себя.

Рокэ посмотрел на него с насмешливым превосходством.

— Не все сразу, господин комендант. Довольствуйтесь тем, что вам дают. Или рискнете обвинить меня в недостаточной щедрости?

— Вовсе нет, — Лионель поймал тонкую ладонь и коротко приложился к ней губами. — Вы более чем щедры к смиренно ждущему вашей милости.

— Вот и славно, — Ворон сделал шаг назад и повторил, будто окончательно решившись на нечто требующее изрядной смелости. — Славно.

Он залез на кровать и встал на четвереньки, и рутинная поспешность, с которой это было сделано, как и сама поза, отозвались внутри горечью, а не новой волной желания. Лионель опустил глаза. Почему Рокэ держит его за дурака, неспособного понять, хотят ли его в самом деле или делают одолжение? В некотором роде такое отношение было, пожалуй, и обидным. Вздохнув, Лионель сел на край кровати и твердо произнес:

— Нет. Если мы это сделаем, то лицом к лицу. Я хочу тебя видеть.

«Хочу, чтобы ты видел меня» осталось несказанным.

На красивое лицо Рокэ набежала тень. Он лег на живот, уткнулся в скрещенные руки и глухо произнес, не глядя на Лионеля.

— Зачем? Не люблю лицом к лицу.

— Почему не любишь? — спросил Лионель после некоторой паузы. — Тебе… больно?

Стремительно приподнявшись на локтях, Рокэ посмотрел на него так, как глядят на неразумных малых детей, выдавших смешную до оскорбительности чепуху. Лионель вдруг ощутил себя беззащитным, почти голым, несмотря на то, что из них двоих одет был именно он.

— Мне никак не больно, — ответил Рокэ. — Не в этом дело.

Наверное, стоило замолчать и не лезть с расспросами, но Лионель больше не мог терпеть эту вечную недосказанность. Возможно, если прорвать этот нарыв, всем наконец станет легче? Правильного ответа не имелось, а потому рискнуть стоило.

— А в чем? Тебя заставляли смотреть в лицо?

Рокэ отвел взгляд.

— Не имеет значения. Это было давно.

Вся его поза, особенно ссутуленные плечи, выражала желание защититься и спрятаться. Лионель не страдал избыточной совестливостью, однако сейчас почувствовал себя мерзавцем. Он мягко коснулся острого плеча и удержался, чтобы на повести ладонь ниже, к пересекающему спину шраму. Не следовало напоминать еще и об этом.

— Имеет. Все в тебе имеет значение, Рокэ. И, знаешь… Нам необязательно делать это сегодня. Нам вообще необязательно это делать когда-либо.

— Что, больше не хочешь мне присунуть? — ядовито бросил Рокэ, не поднимая головы. — Я стал слишком старым на твой вкус?

— Не стал, — спокойно отозвался Лионель. — И я очень хочу тебе присунуть. Но это желание, видишь ли, должно быть взаимным, а без взаимности это не принесет мне никакого удовольствия.

— С чего ты взял, что это желание невзаимно? — Рокэ бросил на него косой взгляд.

— То, что у тебя встал, не значит, что тебе хочется… вот так, — сказал Лионель, хотя было крайне соблазнительно поверить в обратное.

Нахмурившись, Рокэ сел на кровати. Он все еще был возбужден, и мелькнуло неприятное подозрение, уж не принял ли тот чего-то. Спрашивать об этом прямо было бы унизительно для обоих.

— Ты действительно не понимаешь, — проговорил Рокэ, глядя перед собой. — Я хочу, сегодня, сейчас, и с тобой, но… Я не умею, не помню, как правильно. Как предлагают себя… просто люди. Да и не знал я этого никогда.

Он посмотрел на Лионеля яростным отчаянным взглядом и отрывисто прибавил:

— Хочешь лицом к лицу? Давай так. Как скажешь. Может, так и полагается…

— Тише, — Лионель остановил его. — Полагается так, как мы захотим. Можно мне тебя поцеловать?

Рокэ кивнул, торопливо обнял за шею и поцеловал первым, будто боясь упустить хоть каплю власти. Желание, едва утихшее, торопливо разгоралось вновь. Лионель поймал себя на том, что беспорядочно гладит спину и плечи, другой рукой путаясь в волосах, и ему позволяют это, не отстраняются… Доверяют.

— Я правда хочу, — выдохнул Рокэ, оборвав поцелуй. Его пальцы торопливо расстегивали колет Лионеля. — Может, я даже устал ждать, когда же ты наконец решишься меня отодрать.

— Я решусь? — весело переспросил Лионель. — Значит, все это время дело было во мне?

Это обоюдное веселье казалось не вполне естественным, но оттолкнуть того, кто решился довериться, было невозможно. Скинув расстегнутый колет, Лионель притянул Рокэ к себе и поцеловал сам, жестко и глубоко. Рокэ с удивительной легкостью позволил раздвинуть себе губы языком и не пытался перехватить инициативу. Так, будто и в самом деле этого хотел.

— Не раздевайся до конца, — попросил Рокэ, когда они оба с трудом оторвались друг от друга. — И давай уже быстрее, не надо меня готовить.

Это показалось смутно неуважительным — оставаться в одежде, когда второй обнажен, как и поспешность. Однако крепнущая тяжесть в паху оставляла не слишком много пространства для рассуждений, и Лионель принял на веру сказанное Рокэ. Что, если от него и в самом деле ждали не заботы и терпения, а решительности?.. Рокэ тем временем лег на спину, чуть развел в сторону колени, и эта поза показалась восхитительно приглашающей.

Думать больше не хотелось, только чувствовать. Избавившись все-таки от штанов — и получив за это недовольный стон и тычок пяткой в спину — Лионель закинул щиколотки Рокэ себе на плечи и посмотрел ему в глаза. В них не было страха, разве что отблеск настороженности и ожидание, и отчаянно хотелось угадать, как правильно. Угадать, потому что сам Рокэ явно не знал этого.

Лионель вошел в подготовленное горячее отверстие одним рывком и замер, давая им обоим привыкнуть. Возможно, стоило для начала обойтись пальцами и добавить масла… Точно услышав эти мысли, Рокэ дернул бедрами и прошипел:

— Двигайся, чтоб тебя.

Лионель с удовольствием подчинился. Рокэ оказался более узким, чем он себе представлял, учитывая обстоятельства, и очень отзывчивым. Он сладко постанывал от каждого толчка, комкал в кулаках покрывало, и на его лице отражалось неподдельное, искреннее блаженство. Похоже, Рокэ и в самом деле было хорошо, и хотелось, чтобы он совсем расслабился. Лионель задвигался быстрее и резче, и одновременно накрыл ладонью его член. В ответ на это движение Рокэ застонал громче и прогнулся в спине, окончательно открываясь.

Обычно Лионель был не из тех, кто забывает себя, поддавшись страсти, но с Рокэ он превратился в почти зверя, бездумного, влюбленного. Счастливого.

— Я уже забыл, как это бывает хорошо, — выдохнул Рокэ, вынуждая засаживать себе поглубже. — Почему это так хорошо, это не должно… Не должно быть так хорошо.

Слова были странными, такое обычно не шептали в пылу страсти, но остановиться Лионель уже не мог. К тому же Рокэ начал бормотать торопливые восторженные пошлости о том, как ему нравится чувствовать Лионеля внутри и какой тот большой. Неуместные слова окончательно забылись, стерлись из памяти в тот миг, когда Рокэ излился ему в ладонь, а он сам отстал совсем немного.

— Как ты? — спросил Лионель, улегшись рядом и переведя дыхание. — В порядке?

Рокэ ответил не сразу. Он смотрел в потолок остановившемся взглядом и не шевелился, и эта неподвижность показалась пугающей, как и размазавшаяся черная краска на лице.

— Рокэ?..

— Я в порядке, — ответил тот наконец. — Было очень хорошо. Спасибо тебе.

Лионель кивнул. Глупо, наверное, но он вдруг отчетливо почувствовал, что поспешил и сделал все неправильно. Когда Рокэ не предложил ему остаться на ночь, это неприятное ощущение лишь усилилось.

Отредактировано (2023-02-11 20:31:15)