БЕЗБЛОГNМ

Анон · 2022-10-24 21:26:42

Осенний микро-тур феста!

Тур проходит с 11 ноября по 26 ноября включительно, в 0.00 27 ноября можно деанониться. Или нет, по желанию.

Исполнения выкладываются в этом же треде, с обязательным указанием выполненной заявки. Исполнять заявку можно в любом формате: текст, арт, видео, etc., минимальный/максимальный объем не ограничен.

Обсуждение заявок и текстов тут, в треде ОЭ

▼СПИСОК ЗАЯВОК ОСЕННЕГО ТУРА С ССЫЛКАМИ НА ИСПОЛНЕНИЕ⬍

1. Алвадик, первый раз, Дик-бойпусси, Дик снизу. Алвадики оба в шоке и в восторге. Высокий рейтинг обязателен!

2. Рокэ Алву слишком много пороли в детстве, и у него сложился условный рефлекс. Теперь он втайне обожает порку и страшно кинкуется от строгости и суровости, а хамит, чтобы нарваться на наказание. Вот только кто рискнет тронуть самого Первого маршала?! Одна надежда на незыблемых Окделлов, развратных королев или ледяных дриксенских адмиралов! Пейринг на вкус автора.

3. Катарина/Эстебан или другие оруженосцы. Можно нон-кон, даб-кон. Королева, заманивающая жертв своей беззащитностью, оказывается властной госпожой. По накуру. Юмор, драма, удовольствие жертвы или моральная (физическая) травма - что угодно на откуп автора.

4. Желательно джен. Рейтинг любой. Желательно юмор, но если получиться хоррор, то заказчик против не будет. Без смертей персонажей. книгоканон. В Кэртиане случилось невероятное. Появился изарг-выходец! И начал кишить.

5. Спокойный пост-канонный мирный и счастливый алвадик в ER. Как они дошли до жизни такой, неважно, главное сам момент! Если рейтинг, то Рокэ снизу.

6. Ойген\Жермон, таймлайн битвы у форта Печальный Язык, когда Жермон был ранен. Ойген получает известие о ранении, находясь далеко от Жермона с силами фок Варзов. Мысли, чувства Ойгена, удаётся ли ему скрывать их.

7. Лионель/Рокэ, модерн-ау. Происходят серийные убийства, но что общего в жертвах не совсем понятно, Лионель работает в полиции и влюблен в своего друга Рокэ. Важно, они не пара, мб сам Рокэ даже с кем-то другим/ой встречается. На самом деле Лионель и есть тот маньяк и убивает тех, кто в каких-то деталях-мелочах (форма глаз там похожа, мб рост схожий и т.п., то есть сходство в глаза не бросается) похож на его друга.

8. Алвадик, таймлайн Раканы, Дик выходит на поединок с Алвой за Альдо, оба ранены, но в итоге живы. Фиксит бодяги с кровной клятвой.

9. Рамон/Хулио, взаимный флирт и ухаживания, похожие на загонную охоту друг на друга. Огненный юст, желательно с высокорейтинговой реализацией

10. Леонард Манрик/Мирабелла  Влюбленность в ах какую суровую хозяйственную, экономную женщину и ее способность создать золотой запас буквально из воздуха, искренее восхищение, бес в ребро, поначалу неприступная Мирабелла. Из кинков легкий фемдом. Жанр любой, но никого не убивают и не собираются.

11. Кроссовер с "Не покидай"; джен, рейтинг любой, драма или юмор (или и то, и другое). Однажды в Олларии, или в Ракане, или в Кабитэле, зацветает что-нибудь, и из всех людей начинает переть правда: о делах, мыслях, намерениях, чувствах. Что из этого выйдет? Бонусом можно какого-нибудь бедолагу с насморком, который не врубается в причину переполоха.

12. Вальдмеер, NC-17, драма, Олаф после всех событий стал совсем бессилен в постели, но Вальдес найдет способ доставить удовольствие, кинк на сухой оргазм

13. Хулио Салина/Ричард Окделл. Рейтинг любой, без стекла, но с марикьярскими страстями и хэппиэндом. Хулио, ревнующий Ричарда к Берто и прочей молодежи, приветствуется.

14. Мирабелла/Аурелия. Долгая тайная любовь, можно невзаимная со стороны Аурелии. Смерть Эгмонта и траур по нему - всего лишь предлог, чтобы приблизиться к объекту чувств (и избавиться от Ларака). Чувства с со стороны Мирабеллы и рейтинг на взгляд автора.

15. Отец Герман/учитель фехтования в Лаик (пилотный канон). Можно рейтинг, можно мистику, можно и юмор или все вместе. Сколько в Лаик учителей фехтования: один или двое? Вот и отец Герман ни в чем не уверен...

16. Алвадик, R-NC-17, Реверс с обнаженным Алвой на пути на эшафот (вместо Алвы за какое-то предательство/ошибку к казни и публичному унижению приговорили Дика. Алва в числе наблюдающих (недобровольно)), внешность алвадиков любая

17. Любой пейринг или джен, и любой временной промежуток, главное без смерти персонажей. АУ, в которой сломанный Абсолют не засчитал смерть Эгмонта и попытался выпилить Ричарда, как «неудачного» Повелителя Скал. Не удалось, но Ричард в результате остался искалечен - недостаточно сильно, чтобы это мешало ему жить, но достаточно, чтобы привлекать внимание и мешать (шрамы, хромота и т.д).

18. АУ-реверс, джен. У власти уже давно находятся Раканы, сейчас на троне Альдо. Навозники Манрики и Колиньяры поднимают против него мятеж, но непобедимый Первый Маршал Рокэ Алва разбивает их войска под Ренквахой вместе с маршалом Арно Савиньяком и генералом Эгмонтом Окделлом. Погибают все Манрики, кроме Леонарда, которого раненым тайком вывозят с поля боя, а оставшихся сиротами Эстебана и его сестру отдают на воспитание в семьи Окделлов и Савиньяков.

19. Приддоньяк. Нц-17, мастурбация. Валентин слышит, как Арно где-то в соседней комнате занимается сексом.

20. Пейринг любой, кроме альвадика, алвали и алвамарселя. Слеш, джен, гет. Рейтинг любой. Книгоканон. Кроссовер или ретейлинг с фильмом "Довод".

21. Алвамарсель, херт/комфорт. После несчастного случая у Алвы оказываются повреждены кисти обеих рук. Ему приходится заново учиться держать оружие и писать, и справляется он с этим плохо.

22. Вальдес страстно влюблен и понимает, что Кальдмеера вернут в Дриксен, где он может погибнуть. Тогда Вальдес в дороге или в Придде тайно насильно похищает Кальдмеера, чтобы оставить его себе. Можно дарк.

23. Юмор.  Ричард постоянно натыкается на Алву, когда он пытается с кем-то потрахаться – причём каждый раз не по своей вине! Он случайно находит потайные двери, теряется в потайных ходах, в Варасте под ним проваливается крыша домика, пока Рокэ трахается с юной вдовой. Сцена в будуаре Катарины становится последней каплей, и Рокэ высылает оруженосца к Ракану – только чтобы тот вломился к нему в разгар оргии с пантерками со срочными новостями о наступлении Ракана (примчался с Осенней Охотой, прошёл с выходцами, как угодно). - Я проклят! - Вы прокляты?! Это я проклят, юноша!

24. Эстебан-Птица. Кроссовер с Чумным Доктором. Раздвоение личности. Жанр любой, рейтинг любой

25. Катя и СБЧ заставляют Дика соблазнить Алву. он честно старается, может даже политься из лейки. Хоть юмор, хоть драма.

26. Эмиль\Арлетта\Лионель, NC, инцест. Со времени гибели Арно-ст. Лионель заменяет отца во всём, и даже в постели матери. Эмиль узнаёт об этом и решает присоединиться. Больноублюдочность приветствуется.

27. Обрушение Кэналлоа за намеки Алвы на убийство Фердинанда. Убить Алва себя не может, будучи последним Раканом, да и опоздал. Встреча с Ричардом после обрушения Надора, который бездетен и тоже не смог заплатить жизнью.

28. фем!Вальдес/Кальдмеер или фем!Альмейда/Хулио, ВМФ, гендербендер; гет, рейтинг невысокий, сюжет на выбор исполнителя, желательно без драмы, если драма, то с ХЭ.

29. Ричард/Рокэ. Односторонние чувства Ричарда к Рокэ, Рокэ в Ричарда в ответ не влюбляется. Желательно каноничный сеттинг

30. Вальдес привозит Кальдмеера на Марикьяру и знакомит с родителями. Первоначальная острая реакция на то, что сын приволок в дом варитского гуся, и постепенное принятие. Можно юмор

31. Алвадик, омегаверс, омега!Дик, мпрег. Алва узнает, что Ричарда есть сын, и мечется, пытаясь найти оного после убийства Катарины и смерти Ричарда в овраге, никому не объясняя, зачем ему очередной окделльский поросенок.  Степень ретконности любая, но за младенца Рокэ переживает искренне, подозревая, что тот от него (так и есть).  ХЭ для ребенка. Для его родителей (вместе или по отдельности) ХЭ опционален.

32. Алва/Ричард, юст, Ричард впервые замечает и понимает интерес Алвы к себе

33. Алвадики, рейтинг не важен, суд над Алвой, но стороне защиты не подыгрывает авторка, внешность любая

34. Вальдмеер, NC-17, модерн-АУ, драма, мистика, Олаф во время летнего выезда с поисковым отрядом обнаруживает сбитый во время войны самолет и навсегда оставшегося в кабине пилота. Самолет реставрируют, и он даже снова поднимается в небо, только что-то с ним нечисто…, ХЭ

35. Ойген/Мишель Эпинэ, любой рейтинг, первая любовь в Лаик. Встреча юга и севера. Взаимные чувства, неловкие попытки любви по гайифски, Ойген невозмутимо говорит, что читал, как это делается Для драмы можно добавить в конце Жермон/Ойген, где Ойген сравнивает Жермона и Мишеля

36. Алвадики эндгейм, R или NC, после гибели Альдо власть переходит в руки Ричарда. Ричард не то чтобы дарк, но гибель Альдо, Надора и предательство Робера накладывают определённый отпечаток. Катарина жива, интригует мб вместе с Ричардом, а мб против него, внешность героев любая, но Альдо пилотный мб

37. Близнецы Савиньяки трахают Ричарда, Рока наблюдает (или нет). Можно дабкон, тело предало, немножко больноублюдочнсти.  Жанр любой, таймлайн любой, рейтинг от R и выше. Ричарду должно понравится.

38. Прошу арт! Персонажи ОЭ в виде персонажей из аниме "Утена". Классическая сцена вынимания меча из груди на Арене дуэлей. Мечтаю про такой альдоробер, но буду страшно рад и любому другому пейрингу.

39. Рокэ/Айрис. Юмор. Можно рейтинг, можно без. Вынужденный брак с истериками, битьем посуды, надеванием на шею картин, побегами через окно… Впрочем, сначала Алва бесился, а потом возбудился, и теперь, пока весь Талиг с ужасом наблюдает за взрывными ссорами между герцогом и герцогиней Алва, они сами от них получают огромное удовольствие, причем и в горизонтальном положении тоже.

40. Олаф Кальдмеер/Берто Салина. Cо стороны Берто наверное невольное восхищение достойным врагом, которое перерастает в нечто большее при близком общении. Юст. Вальдес где-то рядом, возможно ревнует.Реакция Олафа на усмотрение автора. Рейтинг R.

41. Приддоньяк, ПВП, афродизиак. Что бы скомпромитировать Валентина, ему подливают в напиток афродизиак. На людях Валя держится, но когда он остаётся один, ему становится совсем плохо. Арно предлогает помочь, уверяя, что в этом нет ничего особенного.

42. Лионель/Рокэ, викторианское АУ. Лионель расследует серию жестоких преступлений, и под его подозрение попадает известный хирург, ведущий эксцентричный образ жизни. Рейтинг любой.

43. Алвадик, публичный секс по обоюдному согласию, Алва снизу

44. Джен или пре-алвадики, рейтинг любой, восстание Эгмонта вин вин. Анри Гийом на троне или сам Эгмонт. Политика, установление отношений с проигравшей стороной, кто-то из навозников внезапно по ряду причин остаётся при дворе, мелкий Дик в роли любимца нового двора, внешность любая

45. Вальдмеер. Вальдес влюбился в пленного Олафа, но во время его отлучки Олафа забрали в тюрьму, чтобы насиловать допрашивать и пытать. Вальдес намерен его спасти. Желательно ХЭ.

46. Ричард – Проводник Алвы в Лабиринте. Можно с ХЭ и фикситом (Алва проходит сам и выводит Ричарда?), можно дарк, где Алва совершает те же ошибки, сливая оруженосца, и проваливает испытания.

47. Лионель признается Чарли в любви. Я просто хочу это видеть!

48. Лионель/Валентин: сражение за победу в Битве экстрасенсов Расследование всратых историй, саспенс на грани фарса, срачи с героями сюжетов, лавхейт участников - в общем все, за что (далеко не) все любят это шоу. Ли и Валентин могут быть кем угодно: медиум - чернокнижник по классике или что-то подурнее. Например, шаман, который гадает на оленьих рогах. Они могут оказаться как настоящими экстрасенсами, так и коварными шарлатанами, пытающимися раскрыть друг друга. Главное - атмосфера

49. Ойген\Жермон. МодернАУ, ER, рейтинг на усмотрение автора, хэппи энд.

50. Алвадик, кроссовер с "Благочестивой Мартой", проза.  Ричард после встречи с Оноре теперь истовый эсператист: постится, молится (особенно за эра) и противится идее человекоубийства.  Алва также приходит к Создателю, угрожает Дораку оставить армию, принять целибат и отречься от винопития.  Оба разговаривают с Катариной о целомудрии и со Штанцлером - о спасении души.  В Олларию является Мирабелла с Айрис, находит узревшего свет истинной веры, но сраженного физической слепотой Алву в рубище, и Дикона, самоотверженно заботящегося о калеке.  На самом деле, оба, конечно, здоровы и много грешат)

51. Вальдмеер, NC-17, драма, dark!Вальдес влюблен всей душой, и ради блага самого Олафа не намерен отпускать его на родину, нон-кон

52. Алва просит у Ричарда прощения за что-нибудь серьезное словами через рот. Не стеб.

53. Алвадики, NC-17, секс на кухне, охреневшая Кончита, у которой пирог из печи не вытащен, а там господа ебутся, прилагается, внешка любая

54. "Вредные задачи" Остера в переложении на условия и персонажей из Талига. Персонажи любые, рейтинг любой, юмор.

55. Детектив в духе Агаты Кристи, но в каноничном сэттинге. Пост-канон, расследование смерти Габриэлы, Джастина или любой кейс на усмотрение автора. Пейринг любой, можно джен. Очень бы хотелось алвадик с подросшим Диком, но необязательно) Участие в расследовании Алвы приветствуется

56. Готфрид Зильбершванфлоссе/принцесса Гудрун/Олаф Кальдмеер.  Принцесса сначала испытала небольшой к Кальдмееру интерес, всё-таки мещанин дослужившийся до высоких чинов, он её вежливо отверг, но поскольку ей до этого не отказывали, тут может быть возмущение, что ею пренебрегли, страх, что кто-то узнает. А потом Кальдмеер случайно узнаёт маленький секрет кесаря и его дочери и скажем как-то это выдал... Юст, лавхейт, рейтинг NC-17 или R. Желательно, чтобы все выжили.

57. Алвадик, реинкарнация и трансмиграция . После смерти Дик перерождается в другом мире (один или несколько раз), набирается опыта и прокачивается в психологии, прежде чем снова попасть в своё первое тело на следующий день после ДСФ. Взгляд на эра новыми глазами.

58. Хуан/ куча разного народа. Кроссовер с «Трудно быть богом» Стругацких. Рейтинг. Хуан Суавес – секс-прогрессор в Кэртиане. Добывать нужные сведения и манипулировать политикой Талига проще всего в постели!

59. Арлетта\Лионель, NC, инцест, порка. Из канона мы знаем, что одна из предыдущих графинь Савиньяк приказала выпороть самого Дидериха. С тех пор порка стала семейной традицией и прерогативой графинь. Лионель уже давно не ребёнок, но всё ещё даёт себя наказывать.

60. Надор после смерти Ричарда становится странным и страшным местом, филиалом Лабиринта, расползающимся по Талигу. Попытки Алвы понять и остановить, но без успеха, и Алва понимает почему. Хочется мистики, где кровь Повелителей стихий реально опора мира, а Ракан может заменить только одного (Повелители Ветра вымерли раньше). Без запасных Раканов!

61. Алвадик, реверс. Рокэ реально в положении Дика в первых книгах: Кэналлоа бедствует, семья требует невозможного, Салина посматривают на его наследство, на уши присел друг семьи дор Квентин, с собой в столице даже слуги нет, еще и коварная первая любовь на носу. Ричард, в свою очередь, властитель богатой провинции и герой войны, но несколько ожесточен за трудную жизнь, от оруженосца хорошего особо не ждет, глушит надорский кальвадос и поет завораживающие северные баллады. И да - кого-то в семье Рокэ убил и вроде не кается.  Не настаиваю на ПОВ Рокэ, но если получится - было бы идеально.

62. По мотивам микро-накура про Альмейду, залетевшего от Хулио. Рамон познает прелести беременности и охуевает, будущий счастливый отец охуевает ещё сильнее и включает режим агрессивной заботы, окружающие тоже охуевают и заранее прячутся кто куда

63. Ричард Окделл с первого взгляда влюбляется в короля, и это взаимно. Фердинанд/Ричард против всего мира.

64. Вальдмеер, NC-17, драма, fem!Кальдмеер канонично попадает в плен, и когда это обстоятельство обнаруживается, оно меняет все, даб-кон

65. Приддоньяк, ПВП, оральный секс. Валентин делает минет Арно. Кинк на волосы Вали, на его красоту.

66. Катарину отравили на ДР (или сразу после). Детектив с поиском виновного(ных). Джен или любые пейринги.

67. Эмиль/Валентин (кнешность книжная)  Нежно, задорно и спонтанно, с любым обоснуем, таймлайн любой. Кинк на кружева, чулки, одежду, раздевание. НЕ ангс, НЕ стеб

68. Вальдмеер, рейтинг любой, ожидание встречи, ревность. Кальдмеер исчезает по пути на казнь. После перемирия Вальдес приезжает в Эйнрехт и находит Кальдмеера в особняке под охраной, после ночи любви тот признаётся, что ему пришлось стать любовником кесаря Руперта

69. АУ от канона: сёстры Эгмонта живы, и одна из них замужем за Фердинандом.

70. РоРо, пост-Ракана, лунатизм, возможно, сомнофилия. Робер не просто видит кошмарные сны о прошлом, он во сне ходит (и не только). Рокэ узнает об этом и пытается что-то сделать. Рейтинг на вкус исполнителя, стекло можно, но без совсем уж черного финала.

71. Воспоминания Антонии Алва (или Инес) о доме, родных, о Кэнналоа.

72. Лидик, ливалентин, лилюсьен или любой другой пейринг с Лионелем, где присутствует разница в возрасте и звании в пользу Ли. Секс с явным дисбалансом власти и сил, можно дерти-ток, унижение, элементы больноублюдства, партнер обращается к Ли исключительно "мой маршал". В какой-то момент ему становится чересчур, он называет Лионеля по имени, и оказывается, что все это была игра по обоюдному согласию и к обоюдному удовольствию (пока не стало чересчур). Акцент на смену динамики и изменения в поведении Лионеля.

73. Вальдмеер, NC-17, драма, из Кальдмеера выбивают сведения в подвалах крепости, dark!Вальдес влюблен в его стойкость, но своеобразно, нон-кон

74. Двор Алисы глазами кого-то, кто не Арлетта.

75. Джен. Юмор! Ричард женился на богатой навознице, привез ее в Надор, и тут же вспыхнула война между двумя герцогинями – старой и молодой. Дик в шоке, надорцы с попкорном, при королевском дворе делают ставки.

76. Вальдмеер, NC-17, драма, Кальдмеер отказывает Вальдесу во время первого плена, и Вальдес не намерен упустить второй шанс, даб-кон

77. Каждый раз, когда новоиспечённый барон Дювье надевает свой новый орден Талигойской Розы, с ним (Дювье) случается какая-нибудь досадная неприятность.

78. Мирабелла/? Жанр – на выбор автора, можно драму, а можно юмор))) Мирабелла после смерти Эгмонта срочно ищет себе нового супруга, чтобы ее не упрятали в монастырь или не выдали замуж за кого-то из навозников. Главная цель брака – спасти Ричарда, чтобы его не убили, не отдали на воспитание в чужую семью и не отобрали герцогство, поэтому муж должен быть богат, влиятелен и не находиться в открытой оппозиции к трону, но при этом не отжал бы Надор для себя. При этом у невесты в придачу к таким запросам еще и возраст, характер и специфическая внешность. Результат неожиданный!

79. Дружба между Ричардом и Рокэ. Искренняя, тёплая, внезапная. Можно с врЕменным размолвками. Можно гетные линии у обоих. Или слэшные у обоих, но чтобы не друг с другом. Можно модерн!ау. Ричарду не обязательно знать, кто его друг на самом деле (известная личность, очень богатый и влиятельный человек, например). Ричард может тоже что-то скрывать (может, он шаман какой или играет на волынке, сын мятежника, (порно)писатель под женским псевдонимом, ещё что-то).

80. Катари видит, как Алва разговаривает с королём и понимает, что ревнует и завидует. Рейтинг любой, можно вообще джен. Катари хочет любви и внимания как равной, не чувствовать себя глупой девочкой, разменной монетой в интригах и сосудом для наследников короны, но все это позволено лишь мужчинам, и друг друга эти двое ценят больше, чем её.

81. Жизнь в посмертии. Семейства Окделлов, семейство Приддов и т.д. Чтобы все ходили в гости, сравнивали смерти. Джен, чёрный юмор. Можно любые пейринги.

82. Драма. Алва узнает, что Савиньяки расчетливо использовали его, чтобы прийти к власти в Талиге. В идеале – подслушивает разговор Арлетты с Лионелем. Алва может быть в отношениях с Ли, а может и не быть.

83. Вальдмеер. У марикьяре жестокие обычаи, под райос убивают всех. Есть лишь одно исключение для законных супругов, к которым могут прилагаться их слуги и подчиненные. И это единственный способ для Вальдеса спасти Олафа Кальдмеера...

84. Джен или алвадик или альдоробер. Персонажи смутно помнят себя доретконных. Когнитивный диссонанс, попытки расследовать произошедшее, возможно внутримировое мистическое объяснение.

85. Ричард уполз от Альдотвари и оказался на Рубеже. Теперь он, беспамятный, возвращается на Кэртиану с остальными Стражами выжигать скверну вместе с Бусиной. Течение времени на Рубеже может не совпадать с Кэртианским. Можно спасти мир силой любви и дипломатии, можно не спасать вообще.

86. Руперт - боевой монах Шаолиня. Вообще-то это тайна, но в экстремальных ситуациях Руппи превращается в "Джеки Чана". Можно и буквально.

87. Робер/Альдо, современное ау. Передружба, недоотношения. Альдо заказывает астрологу их с Робером натальные карты, надеясь на отличную совместимость. Но вместо "вы идеальная пара" получает метровый список причин, почему им даже в одной комнате находиться не стоит. Негодование Альдо: возмущение, угрозы, подозрения, что астролог сам на Робера положил глаз, предложения посетить таролога/гипнолога/хироманта/авгура, чтобы сравнить версии.  Одиссея альдороберов по всем шарлатанам города

88. Алвадик, Алва куртуазно ухаживает за Диком. Дик в ахуе, ужасно смущается, удивляется, негодует, а потом переходит в контрнаступление! – в конце концов, кто тут тверд, незыблем и на полголовы выше, а у Алвы вообще волосы как у принцессы и надушенные кружева, лепестки ему больше пойдут!

89. Алвамарсель, ER, рейтинг низкий, hurt/comfort, у Марселя умер отец, поэтому он переживает, суетится, организует погребение и т.п. Рокэ тоже приглашён, но приезжает раньше и помогает справиться с горем, как умеет.

90. Алвадики, НЕ омеговерс, секс с мпрегнутым Ричардом, нежно, мило, всяческие поглаживания по животу, и чтобы Алву прям крыло тем, что это его любовник, у них будет ребёнок, малыш, самый богатый и титулованный эвер, его будут холить и лелеять, оба отца жизни за него отдадут, а на мнение окружающих забьют и тд.НЦа

91. Кальденбург, NC-17, драма, fem!Кальдмеер, восторженный Руппи и Офелия, которая не верит в любовь в 20 лет, кинк на разницу в возрасте

92. Дайте Ричарда-эльфа из Надорских лесов, с устарелыми представлениями о мире и непониманием "этих странных людей". Явился в Кабитэлу в поисках предсказанного Короля. Шпагой владеет плохо, привычней к мечам с клинком в форме листа ивы и длинному луку. Маскируется, притворяясь последователем этой новомодной человеческой веры - эсператизма. Денег из дома взял мало, потому что не в курсе инфляции. Кстати, тогда понятно, почему ЛЧ целый Круг цепляются за Раканов - для них это, считай, вчера было)

93. Эйвон Ларак выходит из лабиринта беременным новым повелителем скал. Пейринг и рейтинг любые.

94. алвамарсель, постканон, Рокэ не удалось отвертеться от регенства, что не способтвует ни благостности характера, ни здоровым нервам окружающих Марсель, устраивающий Рокэ разгрузку: хоть изолирует его от всего мира на сутки, хоть в отпуск увезет, хоть еще чего придумает.  Усталый раздраженный регент, винишко, гитара, изощренные ласки и нежный секс

95. алвадик, Ричарда хотят выдать за кого-то/женить, он приходит к Рокэ и как в Гардемаринах "не хочу доставаться нелюбимому, люби меня", рейтинг высокий, ХЭ для алвадиков

96. Групповушка Ойген\Жермон\Арно\Валентин. Война кончилась, все выдохнули, устроили пирушку и пиздуховно, но задорно потрахались. Естественно, NC.

97. Приддоньяк. Арно, с отношением к сексу легким, как у Эмиля, соблазняет Валю, которого считает девственником (ошибается). Хочет унизить и обидеть, но любовь нечаянно нагрянет, хэ. Хотелось бы, чтобы Арно не был солнышком.

98. Хочу развёрнутую легенду об Арсаке и Сервилии (мпрежный вариант), с ломкой и мерзким, но дрочным нонконом последнего в плену и комфортингом от Арсака.

99. Иоланта/bottom!Фердинанд. Рейтинг повыше, кинк на подчинение. Без беременностей. (Допы по желанию: - шрамирование - приказы на дриксен - новосериальная внешка Фердинанда  - случайный свидетель)

100. Вальдмеер Вальдес соскучился по Кальдмееру и выпросил у ведьм возможность увидеть его на 10-20 минут. Он попадает в разгар жесткого допроса в Дриксен, но никто его не видит и не слышит, и он ничего не может сделать. Или может, на выбор автора.

101. Валедик, ОМП/Валентин, внешность любая, Валентин снизу. Пост-канон, Ричард мертв (или считается мертвым, если автор захочет хэ), у валедиков был юст или разовый секс.  Валентин неосознанно выбирает новых партнёров чем-то похожих на Дика.  Бонус за реакцию кого-то заметившего из окружения.

102. Айрис/Иоланта. Айрис выжила (одна из сестер) и полноправная хозяйка Надора, который отделился от Талига.

103. Кроссовер с Хрониками Арции. Лионель Савиньяк оказывается сильно болен, серьёзно ранен и т.д. Потом вроде бы выздоравливает, но с постели встаёт совсем другой человек, точнее не человек, а бог-олень Ройгу. Ужасы, высокий рейтинг, возможно хэппи-энд.

104. Хорхе/Арно, пилотоканон, рейтинг любой, будни оруженосца, Хорхе играет на гитаре, Арно слушает под дверью и стесняется признаться своему эру в любви

105. Что-нибудь по мотивам накура про спасателей. Модерн-АУ, приключения, мистика, джен, рейтинг любой.

106. К Ричарду приходит астера в виде идеального доброго, ласкового эра Рокэ, который тискается и внятно разговаривает. Приходит регулярно. Однажды их застает настоящий Алва.

107. Альдоробер. Робер предал ещё живого Альдо, встреча при любых обстоятельствах (Робера схватили люди Альдо или наоборот, Альдо идёт под суд после поражения, что угодно), выяснение отношений, юст.

108. Вальдес попадает в дриксенскую тюрьму, например, после проигранной битвы, и его тюремщики либо Бермессер решают этим воспользоваться. Вальдеса с огоньком насилуют, не оставляя внешних следов, пока однажды Кальдмеер не ловит насильников прямо на пленнике. Спасение, комфорт и попытки завоевать доверие.

109. Алва находит в Олларии и читает дневники Ричара времен Раканы, не в силах оторваться - вплоть до последней записи, где Ричард собирается к Катарине. Неожиданные открытия (не обязательно о любви Дика к Алве) и много стекла.

110. Валентин - частый гость в имении Савиньяков. Сначала Арлетта думает, что все дело в младшем сыне. Но несколько двусмысленных ситуаций заставляют задуматься, так ли это. Шпионаж, дедукция, опрос свидетелей. С кем из сыновей (но обязательно сыновей) на самом деле роман - на усмотрение автора

111. Паоло/Ричард первый раз в Лаик или, если Паоло выжил, где-нибудь ещё.

112. Алвадик, R-NC-17, Алва не клялся Фердинанду кровью, и Альдо получает на свою сторону "блистательного полководца", а Ричард - новую (старую) головную боль, Альдо из пилота

113. Алвадик страстно трахается после ора и вызова на дуэль вместо отправки к Марианне. Алва снизу, всем понравилось, об остальном подумаем завтра, юноша.

114. Вальдмеер, NC-17, модерн-АУ, Вальдес испытывает самолет, построенный Кальдмеером, кинк на лётную форму

115. Ойген/Жермон или Арно/Валентин, уютный супружеский рождественский изломный секс, ER, прямо флафф необязателен, но без драмы, раскладка любая

116. Ричард – крутой северный тан, прекрасный хозяйственник и руководитель, которого суровые надорские горцы уважают и любят.

117. пре-Алвадик, модерн!АУ. Ричард увлечен живым Рокэ, но не понимает его и с помощью character ai создаёт "своего" Рокэ, очень похожего на настоящего, но который "говорит" понятнее и готов Ричарда хвалить

118. Алвадик, преслэш. Алва приходит смотреть на спящего Дика.

119. Жермон\Йоган Катершванц, NC, PWP, отчасти по мотивам цитаты из канона и комента вчера в треде о том, что Жермон решил возродить традицию прохождения молодых людей через достойных мужей. Секс к взаимному удовольствию, восхищение молодым сильном телом, укусы, возможно, быстрый секс в публичном месте.

120. Ойген/Жермон, fuck or die, в результате оплошности Жермона во время ритуала они должны переспать или он умрет, секс прошел благополучно, но теперь Жермон мается своими чувствами и не может понять, есть ли ответное от Ойгена, и решается на разговор, Ойген в шоке и объясняет что Жермон ему друг, брат, сослуживец etc но никак не любовник

121. Катари/Рокэ, даб-/нон-кон, рейтинг - R и выше, королева использует клятву иначе, чем все думают: любит смотреть, как Первый Маршал раздевается, стоит на коленях, вбирает ртом свои пальцы, пытается растянуть себя и др. Кинк на унижение, акцент на отсутствии телесного контакта — Катари нравится приказывать и наблюдать. Книгоканон.

122. Классический омегаверс с Диком-омегой, которого впервые накрыло течкой в особняке Алвы, а Алва — альфа, но внизапна! он ведёт себя порядочно: просвещает Дика про особенности анатомии и физиологии, утешает, успокаивает феромонами и мурлычет над ним. И они так и не поебались.

123. альдоробер, кинон, Агарис. Робер медленно но неотвратимо влюбляется в Альдо. весна, море, романтика, сияющий Альдо и все хорошо. естественно, чувства окажутся взаимными, но переводить ли юст во что-то большее прямо в кадре или обойтись без признания вообще - на откуп автору. не ангст, не стеб.

124. алвадик, Ричард сверху. Ричарду нравится везде гладить Алву после секса. Спина, поясница, соски, плечи, волосы, если слегка пальцы вводит в рот или анус вообще огонь. Без намерения возбудить, просто ласка. Но это конечно же рано или поздно приводит ко второму раунду.

125. Ричард Горик узнаёт, что его отца подставили и Эрнани на самом деле жив. Его действия. Рейтинг R или NC-17.

126. АУ: случайность в военном деле. Ренваха таки оказалась непроходимой. Или у Феншо оказалось чуть больше мозга. Или что-нибудь еще пошло не так. И наступили последствия. Джен, любой рейтинг.

127. Окделлы чернокнижники или занимаются черной магией. В Надоре своя атмосфера и своя северная мистика, остальные лишь знают, что Надор и Окделлы странные и лучше держаться от них подальше. Надор считается нищим непонятным краем, однако лишь Окделлы сдерживают загадочные северные силы. Дорак решает вызвать Дика в Лаик, Дик насторожен и не привык к нормальному обществу, но пытается скрыть свои особенности и намерен выяснить, как Рокэ Алве удалось убить сильного чародея, его отца...

128. Приддоньяк, шизофрения. Постепенное и заметное поначалу только Арно усугубление психического расстройства Валентина. Арно любит и пытается спасти: покрывает, говорит с лекарями, пробует изолировать. Начинает сомневаться в причинах гибели братьев Валентина, от перенапряжения параноит, чувствует, что сам почти теряет рассудок.  Хуже всего то, что из глубины безумия Валентин продолжает любить его тоже.

129. Кэцхен урурукают над тем, что Вальдес нашёл подходящего человека, любит его и любим им. Но на всякий случай проводят с Кальдмеером разъяснительную беседу: что будет, если тот их мальчика обидит

130. Алвадик, флафф (не стёб), рейтинг от R, таймлайн - Вараста или сразу после, книжный канон. Ричарду не понравился первый секс с Алвой, и Алве стоило немалых усилий уговорить его попробовать снова (возможно, заодно рассказать о своём первом неудачном опыте) и постараться сделать так, чтобы второй раз получился лучше первого.

131. Постканонный алвадик с взрослым Ричардом и стареющим Алвой. «О, как на склоне наших лет нежней мы любим и суеверней...»

132. Алвадик, Рокэ кинкуется слабостью Ричарда, NC-17-R

133. Кальденбург, NC-17, реверс-ау, адмирал цур зее Руперт фок Фельсенбург и его адъютант Олаф Кальдмеер, взаимная тайная влюбленность

134. Алва/Ги Ариго: "Блондинов я люблю больше, чем блондинок, Ваше Величество"

135. Алвадик после отравления. Алва влюблен в Ричарда, мечется между выгнать предателя и пониманием, что Дика использовали, а Дорак таки мудак + страх проклятия, но думает, что будучи рядом, сможет вернее защитить Дика от смерти (мол, я пытался отстраняться и все равно нихуя не помогло) и забирает его в Фельп. Объяснение перед отъездом Алвы в Талиг.

136. Рокэ/Ричард/Рамон. Омегаверс, ау без восстания. Ричард - завидная омега на выданье. Грязный, разнузданный секс на троих, двойное проникновение, грязные разговоры, грубый секс, Breeding кинк, чрезмерная симуляция.

137. Что-то случилось с Абсолютом, и с Рокэ слетел флёр бесконечной удачливости и всеобщего обожания. Ему припомнили все его грехи, сместили с должности Первого маршала, Кэналлоа перешла под власть клана Салина, друзья отвернулись. Рокэ отныне вне закона. С горсткой верных слуг он осторожно пробирается в единственное место, правитель которого не объявил во всеуслышание, что не желает его видеть. Рокэ едет в Надор, которым правит Ричард Окделл. Изгнанники доедут, но как примет их молодой тан?

138. Алвадик, R илр НЦа, Ричард пытается спасти Алву, когда он на коне спасал Фердинанда, и его самого помещают в камеру над пекарней, доретконные персонажи

139. Отец Герман (книгоканон)\ кто-то из унаров. Отец Герман в тайне любит наказывать унаров весьма нестандартным способом. Телопредало, развратный священник, юноша, который хочет ещё.

140. Кальдмеер/Гудрун, принцесса решила от скуки подомогаться нового адмирала цур зее, только не делайте Кальдмеера покорным бревном, хочется динамики: пусть согласится и получает удовольствие, или красиво сможет отвязаться или сделать так что от него отвяжутся, или обходительностью доведет прелестную Гудрун чтобы она рвала и метала и весь дворец содрогался

141. Алву в Багерлее таки разбил инсульт с полным параличом одной стороны, и Дик его выхаживает.

142. Крэк! Периодически Алва превращается в манекен. Это замечают только его слуги, остальным норм.

143. У Алана и Женевьев сын и дочь. Время шло, девочка взрослела... Рейтинг PG-13 или R. Желательно джен.

150. Вальдмеер или кальдмейда. У Олафа Кальдмеера есть тайный дар - он может заставить человека смертельно в него влюбиться, но это имеет высокую цену. В бреду Олаф бессознательно применяет этот дар.

151. Кальденбург, NC-17, драма, постканон, Руппи становится кесарем, и намерен вернуть Олафа в Дриксен - для флота и для себя, даб-кон

152. алвали, первый раз, юный Ли перед Лаик соблазняет Росио в кадре селянка, бусики, Эмиль, кто-то из родителей, за кадром неудачный опыт приобщения Рокэ к имперской любви инцетуальные вайбы (еще не большечембрат, но уже почти что младший брат), без анальной пенетрации, но невинным рукоблудием алвали не ограничатся

153. Эстебан/Лионель, омегаверс, можно с мпрегом, рейтинг любой, но лучше невысокий, романтика по-савиньяковски

154. Эгмонт/Мирабелла/Лесничиха Дженни. Крепкие полиаморные отношения, инициатором которых выступила Мирабелла. Сплетни соседей и родственников их не задевают. Можно АУ от канона без восстания.

155. Альдо и Робер успешно организовали оборону Агариса от морисков. Нападение жители и гости города отбили, мориски понесли большие потери. Альдо решил не пытаться сесть на тронив Талиге, а связать своё будущее с Агарисом.

156. Кальдмеер/Вальдес, Вальдес симпатизирует Кальдмееру, Кальдмеер это понимает и, зная что у марикьяре связи между мужчинами не осуждаются, расчетливо растит симпатию в нечто большее и пользуется, не ради мелочей в быту, но ради чего-то большего: военная обстановка, устройство обороны Хексберг и т.д.(как управлять кэцхен)))))) Вальдес ему конечно напрямую тайны не рассказывает, но в их беседах много то, что в Дриксен не знали, не думали об этом с такой стороны и т.п. Альтернативная концовка: Кальдмеера на родине не казнят, в результате новой стычки уже Вальдес в плену у Кальдмеера, который спокойно отдает приказ о повешении

157. Женевьева - покорная жена Гвидо Ларака. Но почему-то все дети от него умирают... NC-17 или R. Можно мистику, можно Женевьеву-маньячку.

158. Вальдмеер, NC-17, приключения, космо-ау, на корабль Вальдеса установили новый ИскИн "Олаф", технофилия

159. Лабиринт, посмертное испытание: глюки с родными, любимыми, незаконченными делами, потаенными страхами и т.д. Рейтинг, жанр, кинки, сквик - любые . Персонаж - по выбору автора
Концепцию Лабиринта и посмертия можно трактовать и вертеть как угодно. Заказчик на строгом следовании канонической системе ни разу не настаивает

160. Кто-нибудь троллит Алву. Попаданец в любого персонажа, новый персонаж из "диких" мест, пришедший абвений и тд. Троллинг любой - но лучше тонкий.

161. Ричард попадает в будуар королевы раньше того дня, когда она и Штанцлер планировали, и видит такую картину: Катари яростно страпонит привязанного к кушетке Рокэ. Партнёры не сразу заметили Ричарда. Можно юмор, ангста не надо.

★ 16.Алвадик, R-NC-17, Реверс с обнаженным Алвой на пути на эшафот (вместо Алвы за какое-то предательство/ошибку к казни и публичному унижению приговорили Дика. Алва в числе наблюдающих (недобровольно)), внешность алвадиков любая
★ Вальдмеер, NC-17, драма, Олаф после всех событий стал совсем бессилен в постели, но Вальдес найдет способ доставить удовольствие, кинк на сухой оргазм
★ 111. Паоло/Ричард первый раз в Лаик или, если Паоло выжил, где-нибудь ещё.
★ 159. Лабиринт, посмертное испытание: глюки с родными, любимыми, незаконченными делами, потаенными страхами и т.д. Рейтинг, жанр, кинки, сквик - любые . Персонаж - по выбору автора. Концепцию Лабиринта и посмертия можно трактовать и вертеть как угодно. Заказчик на строгом следовании канонической системе ни разу не настаивает - Карлос Алва
★ 21. Алвамарсель, херт/комфорт. После несчастного случая у Алвы оказываются повреждены кисти обеих рук. Ему приходится заново учиться держать оружие и писать, и справляется он с этим плохо.
★ 159. Лабиринт, посмертное испытание: глюки с родными, любимыми, незаконченными делами, потаенными страхами и т.д. Рейтинг, жанр, кинки, сквик - любые. Персонаж - по выбору автора. Концепцию Лабиринта и посмертия можно трактовать и вертеть как угодно. Заказчик на строгом следовании канонической системе ни разу не настаивает - Катари
★ 129. Кэцхен урурукают над тем, что Вальдес нашёл подходящего человека, любит его и любим им. Но на всякий случай проводят с Кальдмеером разъяснительную беседу: что будет, если тот их мальчика обидит
★ 59. АрлеттаЛионель, NC, инцест, порка. Из канона мы знаем, что одна из предыдущих графинь Савиньяк приказала выпороть самого Дидериха. С тех пор порка стала семейной традицией и прерогативой графинь. Лионель уже давно не ребёнок, но всё ещё даёт себя наказывать.
★ 139. Отец Герман (книгоканон) кто-то из унаров. Отец Герман в тайне любит наказывать унаров весьма нестандартным способом. Телопредало, развратный священник, юноша, который хочет ещё.
★ 37. Близнецы Савиньяки трахают Ричарда, Рока наблюдает (или нет). Можно дабкон, тело предало, немножко больноублюдочнсти.  Жанр любой, таймлайн любой, рейтинг от R и выше. Ричарду должно понравится.
★ 73. Вальдмеер, NC-17, драма, из Кальдмеера выбивают сведения в подвалах крепости, dark!Вальдес влюблен в его стойкость, но своеобразно, нон-кон
★ 30. Вальдес привозит Кальдмеера на Марикьяру и знакомит с родителями. Первоначальная острая реакция на то, что сын приволок в дом варитского гуся, и постепенное принятие. Можно юмор, ★ часть два
★ 8. Алвадик, таймлайн Раканы, Дик выходит на поединок с Алвой за Альдо, оба ранены, но в итоге живы. Фиксит бодяги с кровной клятвой.
★ 12. Вальдмеер, NC-17, драма, Олаф после всех событий стал совсем бессилен в постели, но Вальдес найдет способ доставить удовольствие, кинк на сухой оргазм
★ 17. Любой пейринг или джен, и любой временной промежуток, главное без смерти персонажей. АУ, в которой сломанный Абсолют не засчитал смерть Эгмонта и попытался выпилить Ричарда, как «неудачного» Повелителя Скал. Не удалось, но Ричард в результате остался искалечен - недостаточно сильно, чтобы это мешало ему жить, но достаточно, чтобы привлекать внимание и мешать (шрамы, хромота и т.д).
★ 54. "Вредные задачи" Остера в переложении на условия и персонажей из Талига. Персонажи любые, рейтинг любой, юмор.
★ 70. РоРо, пост-Ракана, лунатизм, возможно, сомнофилия. Робер не просто видит кошмарные сны о прошлом, он во сне ходит (и не только). Рокэ узнает об этом и пытается что-то сделать. Рейтинг на вкус исполнителя, стекло можно, но без совсем уж черного финала.
★ 17. Любой пейринг или джен, и любой временной промежуток, главное без смерти персонажей. АУ, в которой сломанный Абсолют не засчитал смерть Эгмонта и попытался выпилить Ричарда, как «неудачного» Повелителя Скал. Не удалось, но Ричард в результате остался искалечен - недостаточно сильно, чтобы это мешало ему жить, но достаточно, чтобы привлекать внимание и мешать (шрамы, хромота и т.д).
★ 110. Валентин - частый гость в имении Савиньяков. Сначала Арлетта думает, что все дело в младшем сыне. Но несколько двусмысленных ситуаций заставляют задуматься, так ли это. Шпионаж, дедукция, опрос свидетелей. С кем из сыновей (но обязательно сыновей) на самом деле роман - на усмотрение автора, ★часть два, ★ часть три, ★ часть четыре, ★ часть пять, ★ часть шесть, бонусная полиамория
★ 64. Вальдмеер, NC-17, драма, fem!Кальдмеер канонично попадает в плен, и когда это обстоятельство обнаруживается, оно меняет все, даб-кон
★ 41. Приддоньяк, ПВП, афродизиак. Что бы скомпромитировать Валентина, ему подливают в напиток афродизиак. На людях Валя держится, но когда он остаётся один, ему становится совсем плохо. Арно предлогает помочь, уверяя, что в этом нет ничего особенного.
★ 83. Вальдмеер. У марикьяре жестокие обычаи, под райос убивают всех. Есть лишь одно исключение для законных супругов, к которым могут прилагаться их слуги и подчиненные. И это единственный способ для Вальдеса спасти Олафа Кальдмеера...
★ 122. Классический омегаверс с Диком-омегой, которого впервые накрыло течкой в особняке Алвы, а Алва — альфа, но внизапна! он ведёт себя порядочно: просвещает Дика про особенности анатомии и физиологии, утешает, успокаивает феромонами и мурлычет над ним. И они так и не поебались.
★ 64. Вальдмеер, NC-17, драма, fem!Кальдмеер канонично попадает в плен, и когда это обстоятельство обнаруживается, оно меняет все, даб-кон, ★ часть два, ★ часть три, ★ new! часть четыре, ★ new! часть пять, ★ new! часть шесть
★ 32. Алва/Ричард, юст, Ричард впервые замечает и понимает интерес Алвы к себе
★ 155. Альдо и Робер успешно организовали оборону Агариса от морисков. Нападение жители и гости города отбили, мориски понесли большие потери. Альдо решил не пытаться сесть на трон в Талиге, а связать своё будущее с Агарисом.
★ 100. Вальдмеер. Вальдес соскучился по Кальдмееру и выпросил у ведьм возможность увидеть его на 10-20 минут. Он попадает в разгар жесткого допроса в Дриксен, но никто его не видит и не слышит, и он ничего не может сделать. Или может, на выбор автора.
★ new! 97. Приддоньяк. Арно, с отношением к сексу легким, как у Эмиля, соблазняет Валю, которого считает девственником (ошибается). Хочет унизить и обидеть, но любовь нечаянно нагрянет, хэ. Хотелось бы, чтобы Арно не был солнышком.
★ new! 105. Что-нибудь по мотивам накура про спасателей. Модерн-АУ, приключения, мистика, джен, рейтинг любой.
★ new! 102. Айрис/Иоланта. Айрис выжила (одна из сестер) и полноправная хозяйка Надора, который отделился от Талига.
★ new! 63. Ричард Окделл с первого взгляда влюбляется в короля, и это взаимно. Фердинанд/Ричард против всего мира.
★ 156. Кальдмеер/Вальдес, Вальдес симпатизирует Кальдмееру, Кальдмеер это понимает и, зная что у марикьяре связи между мужчинами не осуждаются, расчетливо растит симпатию в нечто большее и пользуется, не ради мелочей в быту, но ради чего-то большего: военная обстановка, устройство обороны Хексберг и т.д.(как управлять кэцхен)))))) Вальдес ему конечно напрямую тайны не рассказывает, но в их беседах много то, что в Дриксен не знали, не думали об этом с такой стороны и т.п. Альтернативная концовка: Кальдмеера на родине не казнят, в результате новой стычки уже Вальдес в плену у Кальдмеера, который спокойно отдает приказ о повешении, ★ new! часть два

исполнение вне феста:
★ 80. Катари видит, как Алва разговаривает с королём и понимает, что ревнует и завидует. Рейтинг любой, можно вообще джен. Катари хочет любви и внимания как равной, не чувствовать себя глупой девочкой, разменной монетой в интригах и сосудом для наследников короны, но все это позволено лишь мужчинам, и друг друга эти двое ценят больше, чем её.

★★★★★

★ СПИСОК ЗАЯВОК ПЕРВОГО ТУРА C ССЫЛКАМИ НА ИСПОЛНЕНИЯ★

★ СПИСОК ЗАЯВОК ВТОРОГО ТУРА C ССЫЛКАМИ НА ИСПОЛНЕНИЯ ★

★ СПИСОК ЗАЯВОК ТРЕТЬЕГО ТУРА C ССЫЛКАМИ НА ИСПОЛНЕНИЯ ★

★ СПИСОК ЗАЯВОК ЧЕТВЕРТОГО ТУРА C ССЫЛКАМИ НА ИСПОЛНЕНИЯ ★

★ СПИСОК ЗАЯВОК ПЯТОГО ТУРА C ССЫЛКАМИ НА ИСПОЛНЕНИЯ ★

★ СПИСОК ЗАЯВОК ШЕСТОГО ТУРА C ССЫЛКАМИ НА ИСПОЛНЕНИЯ ★

▼Исполнение вне феста\исполнение заявок из предыдущих туров:⬍

ДЕАНОНЫ

★ СПИСОК ССЫЛОК НА ИСПОЛНЕНИЯ ПЕРВОГО ТУРА НА АО3 И ФИКБУКЕ ★

★ СПИСОК ССЫЛОК НА ИСПОЛНЕНИЯ ВТОРОГО ТУРА НА АО3 И ФИКБУКЕ ★

★ СПИСОК ССЫЛОК НА ИСПОЛНЕНИЯ ТРЕТЬЕГО ТУРА НА АО3 И ФИКБУКЕ ★

★ СПИСОК ССЫЛОК НА ИСПОЛНЕНИЯ ЧЕТВЕРТОГО ТУРА НА АО3 И ФИКБУКЕ ★

ЛС для орг.вопросов\дополнений\прочего:

▼Скрытый текст⬍

Перерыв после тура кроссоверов?

не делаем(голосов 14 [31.11%])
31.11%
делаем до конца выкладок ЗФБ (5 марта)(голосов 31 [68.89%])
68.89%

Всего голосов: 45

Гости не могут голосовать

Отредактировано (2023-12-04 16:12:49)

Анон · 2023-01-15 00:23:36

Анон пишет:

43. Кроссовер с Воронятами Мэгги Стивотер.  Вся магия в Кэртиане работает, потому что кто-то из персонажей — сновидец. Кто - на усмотрение автора.

Около 890 слов, в роли сновидца - Ричард (а на самом деле все Повелители и Ракан, но это не общеизвестная информация).

▼Скрытый текст⬍

В день, когда погиб Эгмонт Окделл, Надорский замок и его окрестности погрузились в сон.

Коровы и овцы на лугах опустились на землю и закрыли глаза. Улегся Баловник в своем деннике. Верный пес Дика заснул прямо в прыжке за палкой и рухнул на землю. Айрис, бросавшую палку псу, Дикон каким-то чудом успел подхватить, и теперь она лежала на кровати в своей лучшей ночной рубашке, такая хрупкая и беззащитная. Все приглашенные герцогиней Окделл лекари подтвердили, что ее старшая дочь не умерла, а лишь погрузилась в очень глубокий сон, но ни один не знал, как ее разбудить и можно ли вообще это сделать.

Сидя у постели дочери, Мирабелла поклялась, что никому и никогда не станет известно, кем — а точнее, чем — на самом деле был ее муж. Она еще не знала, что ее сын унаследовал способности отца.

Для Дикона все началось с крысы. Когда он проснулся одним пасмурным утром в своей комнате в Лаик, она сидела на краю стола и внимательно рассматривала его своими глазками-бусинками. Эта крыса выглядела точно так же, как и все остальные крысы в «загоне» — огромная, серо-бурая, в одну такую Дик как-то сгоряча чуть не запустил книгой Ожидания, но в последний момент передумал — и в то же время чем-то неуловимо от них отличалась и не вызывала ни страха, ни отвращения.

Ричард протянул крысе руку, она обнюхала его пальцы — и так они и подружились.

Крыса, которую Дик назвал просто Крысой, приходила и уходила, когда ей хотелось, но Ричард всегда обнаруживал ее в своей комнате после тяжелых дней, когда ему особенно нужна была поддержка. Он даже заимел привычку за обедом прятать в карманах хлебные корочки, но Крыса почему-то неизменно отказывалась от угощения, и иногда Ричарду даже казалось, что она не понимает, что ей предлагают еду.

Если так подумать, он вообще никогда не видел, чтобы Крыса что-нибудь ела.

Когда Ричард переехал к своему эру, Крыса обнаружилась в спальне на третий день его пребывания в особняке на улице Мимоз — наверное, спряталась в вещах, когда он уезжал из Лаик, другого объяснения Дик придумать не смог. Она все так же приходила и уходила, когда ей хотелось, точно так же угадывала, когда Дик нуждался в ее обществе, точно так же отказывалась от угощений и каким-то невероятным образом умудрялась скрываться от слуг и эра Рокэ.

После крысы было родовое кольцо. Ричард проиграл его Эстебану, всю ночь видел странные сны о том, как эр Рокэ отыгрывал кольцо в карты у Килеана, а наутро обнаружил перстень на письменном столе: большой квадратный карас, оправленный в золото, по ободку — надпись «Тверд и незыблем», на самом камне вырезан знак Скал, углубление залито золотом.

У Ричарда не было никаких сомнений в том, что это действительно фамильное кольцо Дома Скал — на внутренней стороне ободка даже нашлась знакомая едва заметная царапина. И вместе с тем оно ощущалось как-то по-другому, точно так же, как Крыса отличалась от всех остальных крыс. Дикон надел кольцо на палец и постарался не думать о том, что будет делать, если окажется, что колец и правда два — и одно из них до сих пор у Эстебана.

После встречи с королевой на столе оказался букет гиацинтов, рассыпавшийся в пыль от одного прикосновения. После визита к прекрасной Марианне — корзина необыкновенных роз, словно сделанных из тончайшей золотой фольги. Сначала Ричард хотел избавиться от странных цветов, будто бы не принадлежащих этому миру, но ему стало жалко уничтожать такую красоту, и он отправил розы в особняк Капуль-Гизайлей. Конечно же, вскоре вся Оллария судачила о том, что герцог Окделл тратит деньги своего эра на дорогие подарки для куртизанок, но Ричарда, как ни странно, не особо задевали пересуды — гораздо больше он переживал, что кому-то станет известно о его способностях, которые он при всем желании больше не мог отрицать.

Поначалу они казались Ричарду безобидными и даже забавными, но в Варасте он впервые по-настоящему испугался своей силы. В ночь после расстрела Феншо ему снилось что-то черное, липкое, ощетинившееся тысячью отвратительных отростков, которые оно тянуло к его лицу. Дик понимал, что это сон, и отчаянно хотел проснуться, чтобы отделаться от твари — но в то же время отчаянно боялся просыпаться, потому что знал, что пробуждение может и не помочь.

К счастью, когда Ричард открыл глаза, притащенная им из сна тварь уже была мертва. Она лежала на полу палатки черной кляксой, пока Дикон хватал ртом воздух и лихорадочно размышлял, что с ней делать дальше, а затем вдруг растеклась и словно бы впиталась в землю.

На этот раз Ричарду повезло — но будет ли ему так везти всегда? Вот бы можно было спать, не видя снов, если уж не получается не переносить их в реальность! Но сны продолжали сниться, и спасало Дика лишь то, что он просыпался, сжимая в кулаке всякие мелочи, от которых легко можно было избавиться, — засохшие степные цветы, птичьи перья, хрупких бабочек, румяные яблоки, разноцветные камни, которым Ричард не знал названия…

Потом была победа, возвращение в столицу, необыкновенный закат, лежащий на земле Моро и выпавший из рукояти меча карас, который эр Рокэ запретил ему искать в темноте. В тут ночь Ричард ложился спать с мыслью «Вот бы он нашелся» — и, конечно же, наутро тускло мерцающий черный камень обнаружился на письменном столе.

Несмотря на пренебрежительное отношение Алвы к реликвии, Ричард все-таки отнес камень своему эру. Тот взял его, покрутил в пальцах — и вдруг изменился в лице.

— Юноша, а не снилось ли вам в последнее время что-нибудь необычное? — спросил он, и в этом вопросе не было ни капли насмешки.

Ричард побледнел, отшатнулся и вдруг понял, почему Моро всегда казался ему таким непохожим на других лошадей.

Отредактировано (2023-01-15 13:52:33)

Анон · 2023-01-15 15:56:09

Анон пишет:

179. Кроссовер с циклом Чарской про институток и/или с аниме Дева Мария смотрит за нами. Женская школа, все персы исключительно фем-версии. Младшие ученицы трепетно и возвышенно влюбляются в прекрасных старших и наоборот. Ангст и рейтинг нежелательны, хочу изысканную и утончённую атмосферу. Если кроссовер с Девой Марией: пусть Рокэ будет одной из Роз (название должности в студсовете), и ей необходимо выбрать себе в помощницы Бутон (девочку с младшего курса). Желателен алвадик.

1147 слов, кроссовер с книгами Чарской, стилизация, обусловленный сеттингом ООС

▼Скрытый текст⬍

Тихонько прикрыв за собой дверь дортуара, Тина помедлила. На душе было неспокойно, и что-то подталкивало вернуться.

В конце концов, можно было сделать вид, будто она забыла в тумбочке пакетик мятных леденцов или учебник по землеописанию, не всё ли равно. С другой стороны, не станет же она заводить разговор — после всего, что случилось. Вот так вот запросто отступиться от общего решения — дурной тон, и пусть эта история с мэтром Шабли будет всем наукой впредь.

Приструнив своё беспокойство этим справедливым рассуждением, Тина решительно тряхнула головой, поправила шнурок¹ в волосах и ускорила шаги.

В коридорах почти никого не было — и младшие, и старшие уже собрались внизу. Гул, наполняющий рекреацию, был слышен издалека, как всегда в приёмный час. Мало кого действительно ждали родные: большинство воспитанниц Института благородных девиц св. Октавии прибыли издалека, из самых разных провинций Талига, и некому было навещать их каждый выходной день. Однако это не мешало девицам наслаждаться крохами свободы: в приёмный час на отступления от правил смотрели сквозь пальцы, и младшие могли свободно подходить к старшим, устраивать игры и носиться наперегонки, едва не сшибая друг друга с ног, а старшие украдкой разглядывали картинки из модных журналов и передавали друг другу маленькие изящные книжечки — переводные романы, читать которые в стенах института было строго запрещено.

В толпе зелёных камлотовых платьев и белых пелеринок Тина, как всегда, быстро отыскала взглядом высокую стройную девушку с чёрными косами, спускавшимися до самой талии. Росита Алва, или m-lle Ворон, как её звали подруги — кто-то с ехидством, а кто-то с любовью и восхищением, сидела на широком подоконнике, покачивая изящной ножкой в щегольской кожаной туфельке. Роситу Алву, как всегда, окружали восторженные «седьмушки²», и Тина без колебаний протиснулась между спинами, чтобы подойти ближе.

— А, Тина, — Росита ласково кивнула, протянула ей руку. Тина не без благоговения пожала длинные белые пальцы, придвинулась ближе, вдыхая тонкий, едва уловимых запах духов, исходящий от глянцевито-чёрных волос.

Вопреки неписаному институтскому обычаю, поощрявшему всякого рода «чувствительность», Росита никогда не целовала ни своих соклассниц, ни младших, и не позволяла целовать себя. Вместо этого она протягивала для пожатия ладонь, как принято у взрослых, и Тина, тщательно следившая за своими манерами, испытывала огромную гордость, пожимая руку своего «предмета».

— Ну что, m-lle Придд, — тонкие губы тронула одобрительная усмешка, — в «парфетках³», как всегда? А что случилось с вашим шнурком, m-lle Салина, — Росита слегка сдвинула брови, и на смуглом лице Берты проступил румянец, — что же вы такого натворили?

— Свинина опять придирается, — Берта яростно тряхнула чёрными кудряшками, на которых уже три дня как не было шнурка, и принялась рассказывать о своём очередном противоборстве с классной дамой.

Росита слушала с лёгкой улыбкой, посмеивалась — быть может, вспоминая что-то своё.

Берта как раз переходила к самой патетической части повествования — к тому, как она свернула своё задание по арифметике в бумажный шарик и ждала момента, когда Свинина повернётся к ней спиной — как из-за её плеча раздался голос Нелли Савиньяк:

— Mesdames, а куда же вы спрятали юную Окделл? Ворон, — она повернулась к подруге, — сдаётся мне, это дитя гор теперь боится показаться тебе на глаза.

Росита пожала плечами. Леони Манрик, длинная и худая как жердь, самая высокая из «первых», подошла ближе, напряжённо вытягивая шею от любопытства:

— Окделл? Наверняка она навещает в лазарете бедняжку Понси. После того, как Окделл вступилась за неё перед всеми, неудивительно, если она решила взять её под свою опеку. «Седьмушка» покровительствует старшей, как это трогательно!

— Глупости, — Росита нахмурилась. — Понси давно уже здорова. И я что-то не заметила, чтобы ты прежде выказывала ей особенное сочувствие. Или, может, тебе нравятся её стихи?

Бледное веснушчатое лицо Манрик вспыхнуло от досады.

— Ещё чего, — фыркнула она. — Я к тому, что рыбак рыбака… Окделл такая же дикарка, ещё хуже Понси. Неудивительно, что с ней никто не разговаривает.

— Именно так, m-lle, — поддакнула Эстрелла Колиньяр, придвигаясь ближе к Алве. — Видели бы вы, душка m-lle Алва, как эта Окделл задаётся! У её семьи всего-то и достояния — замок с прохудившейся крышей и поля, на которых ничего не растёт, а она строит из себя герцогиню. Как вы её метко одёрнули, когда она посмела лезть к вам со всякими глупостями!

— M-lle Окделл посчитала, что я была незаслуженно жестока, высмеяв стихи m-lle Понси, — Росита пожала плечами. — Она вправе так считать, ну, а я вправе с ней не согласиться. Мне любопытно вот что: вы в самом деле с ней не разговариваете? Из-за чего?

«Седьмушки» переглянулись. Гул голосов в рекреации всё так же не стихал, но среди девиц, сбившихся вокруг Роситы Алвы, повисло неловкое молчание.

Внимательные синие глаза остановились на лице Тины. Тине отчаянно захотелось отвести взгляд, но недаром же она была первой в классе и по успеваемости, и по поведению. К тому же она очень любила m-lle Ворон.

— Класс объявил Окделл бойкот, — сказала она. — Никто из нас не разговаривает с ней, не сидит с ней за одной партой и не ходит под руку. Она предательница.

Синие глаза слегка сощурились:

— Вот как. И чем же именно предала вас m-lle Окделл?

— Мэтр Шабли устроил проверочную работу и не предупредил, — ответила Тина, чувствуя, как щёки заливает краска. — Мы её провалили… из-за этого у многих испортятся отметки в полугодии. Мы решили, что в следующий раз специально будем отвечать не тот урок, который он нам задал.

— Поединок мести, — усмехнулась Алва.

— Ну да, — выдохнула Тина, — только Окделл сказала, что на такое не согласна. Конечно, она же его любимица! Мы твердили ей, что нельзя идти против класса — а она всё равно ответила то, что было задано. Ну, он ей и поставил двенадцать, а нам всем — нули.

Алва помолчала. Тонкие пальцы рассеянно разгладили складки белого форменного передника, тронули кончик косы.

Нелли потянулась к ней, что-то тихонько сказала — Тина не разобрала, да и сама Росита, казалось, не слышала.

— Четыре года назад у нас преподавал мэтр Айнсмеллер, — негромко сказала она. — Однажды он рассердился на ученицу, которую оставил после уроков, и ущипнул её за плечо так, что остался синяк. Она боялась об этом говорить, но потом всё-таки рассказала нам, и весь класс пошёл к инспектрисе с требованием уволить мэтра Айнсмеллера. Сначала нам не верили, требовали успокоиться. Каждая из нас написала об этом домой, и несколько дней, пока мы ждали реакции родных, мы не приходили на его уроки. В итоге ему пришлось уйти.

Тина тихонько выдохнула, кто-то вздохнул рядом — кажется, Берта.

— Борьбе нужен смысл, иначе это уже не борьба, а возня ызаргов. Что касается Рины Окделл… Вы друг друга знаете с Осенних Скал, а она приехала меньше двух недель назад. Не самый лёгкий поступок для человека, который ещё не успел ни с кем близко сойтись и всего дичится — открыто сказать, что не хочет повторять за всеми. Стыдно, mesdames.

Качнув головой, она легко соскользнула с подоконника и направилась к выходу из рекреации.

Эстрелла ахнула, дёрнулась было следом — сильная рука Нелли её удержала.

— Ворону сейчас лучше не попадаться на пути, заклюёт и не заметит, — с усмешкой проронила она. — Ай, mesdames, сколько же глупости в ваших хорошеньких детских головках. Впрочем, разве мы лучше были?..

* * *

В дортуаре было сумрачно, газовый рожок на стене светился совсем слабо. Росита оглянулась, осматривая ряды застеленных кроватей, и не сразу разглядела на одной из них комочек, свернувшийся под одеялом.

Из-под одеяла доносилось тихое сопение — не сонное, а усталое, как будто кто-то плакал долго, навзрыд, а потом слёзы стали заканчиваться.

Росита подошла ближе, осторожно опустилась на край кровати.

— M-lle Окделл, — негромко позвала она. Под одеялом затихли, даже сопеть перестали.

Помедлив, Росита положила поверх одеяла ладонь.

— Они не злые девочки, хоть и творят глупости иногда. Во всяком случае, большинство из них — не злые, — с лёгкой усмешкой поправилась она. — Они придут и попросят прощения, очень скоро.

— Не надо за меня заступаться, — буркнули в ответ. Встрёпанная русоволосая голова вынырнула из-под шерстяной ткани, и на Роситу уставились сердитые, покрасневшие серые глаза.

— Даже и не думаю, — Росита пожала плечами. — Всего лишь сообщаю вам обстоятельства, которые, на мой взгляд, могут быть вам интересны.

Окделл потянула носом, провела ладонью по постели — видимо, в поисках носового платка. Росита протянула ей свой, тонкий, кружевной, с золотой вышитой монограммой, и Окделл уставилась на него в негодовании, а потом вновь подняла гневный взгляд.

— Ненавижу этот институт, — выдохнула она, — всех ненавижу, вас ненавижу!..

— А вы мне нравитесь, — сказала Росита. — Вы смелы и не боитесь поступать по-своему.

Окделл замерла, по-детски приоткрыв рот, напряжённо вглядываясь в лицо Роситы — видимо, пытаясь отыскать в её чертах насмешку. Потянулась ближе, шепнула:

— Правда?

— Правда, Рина, — Росита кивнула, и девочка обхватила её обеими руками, прижалась щекой к её шее. Засопела, стараясь сдержать слёзы, и Росита притянула её к себе крепче, провела ладонью по напряжённой спине.

— M-lle Алва, — пробормотала Рина, — вы простите, я сейчас… это пройдёт…

Росита хотела подтвердить, что, конечно, пройдёт, но вместо этого наклонила голову и тихонько прикоснулась губами к русоволосой макушке.

¹ Знак отличия, который получали институтки за примерное поведение.
² Обучение в институтах благородных девиц длилось семь лет, младшим классом был седьмой, старшим и выпускным — первый.
³ От франц. parfaite — «идеальный», примерная ученица.

Отредактировано (2023-01-15 17:09:54)

Анон · 2023-01-15 17:04:25

Анон пишет:

162. АУ, по приказу короля Альдо все жители Талигойи обязаны носить ошейники. За неподчинение предусмотрены суровые наказания. Персонажи любые, рейтинг любой, можно хоть юмор, хоть драму, но ошейников побольше.

2000 слов, неполное соответствие заявке, полное АУ и ООС, отчетливый киноканон, "кто эти люди и какое отношение они имеют к персонажам ОЭ". Юмора не получилось. Робер/Альдо, толстый намек на Робер/Рокэ/Альдо. Рейтинг - R.

▼Скрытый текст⬍

В прошлой жизни, закончившейся в болотах Ренквахи, Робер научился перевязывать раны. Это знание он сохранил и после смерти, руки сами помнили, что делать. Замотав плечо Альдо куском полотна, он вздохнул и сказал:
- Когда-нибудь я надену тебе ошейник Мупы и возьму тебя на поводок. Иначе ты так и будешь лезть туда, где опасно, а я в конце концов не смогу тебя спасти.
Альдо всхлипнул и взглянул на Робера снизу вверх, умел он так смотреть, что сердце Робера останавливалось. Лучше было бы вырезать сердце, связавшись с Альдо, но Робер сначала связался, а потом понял, что влез туда, где опасно, и назад ему нет пути, и спасения тоже нет. Он смирился, он принял свою судьбу, он принял Альдо. И не отстранился, когда Альдо прижал его ладонь к своей мокрой щеке и попросил:
- Надень на меня ошейник. Я не против, мне даже нравится. Пусть все видят, что я принадлежу тебе. Я хочу тебе принадлежать.
Больше они ни о чем не говорили.
Альдо надел ошейник на коронацию, снежно-белый ошейник с пурпурной каймой. Как изысканно, шептали придворные, как изящно, как необычно, наверно, это древняя традиция, пора ее возродить. Не было древней традиции, не было и поводка, придворные не подозревали о поводке, здесь не поводок нужен, а тоненькая цепочка, но Робер отказался пристегнуть к ошейнику цепочку, Робер еще не совсем сошел с ума. Альдо тоже не совсем сошел с ума, король во всем хорош, твердил он, король прекрасен в ошейнике, мне нравится ошейник, мне нравится тебе принадлежать. Пусть никто не понимает, зачем ошейник, но я знаю и ты знаешь, я владею всем миром, а ты владеешь всем мной, помни об этом. Не всем миром, поправил бы Робер, но зачем поправлять, и не всем тобой я владею, если б я владел тобой, я удержал бы тебя, но зачем удерживать, бери свою корону, бери свою власть, постарайся не сломать ее сразу. Альдо ничего не ломал, Альдо играл осторожно короной и властью, фальшивым восхищением, ложной любовью, все это стеклышки, бумажки, но они сияют и шелестят, они привыкнут, эти стеклышки, мои подданные, они полюбят меня, я не решил, на что мне эта любовь, но она мне пригодится. А они не решили, на что им этот юный король, но он им пригодится, они с ним сживутся, они при нем проживут. Они надели ошейники - хромые военные и грациозные шаркуны, старухи и дебютантки, люди чести и бесчестья, они надели ошейники, следуя за своим королем. Ошейники с вышивкой, ошейники с узорами, ошейники с гранатами, топазами, алмазами, ошейники лазурные, багровые, голубиные, карминные, терракотовые, травяные, от ошейников по горлу у кавалеров шла мелкая сыпь, от ошейников дамы делали большие долги. Какой странный герцог Эпинэ, шептали придворные, он не носит ошейник, это вызывающе, это возмутительно. Но король прощает ему, король к нему так привязан. Король любит его, а за что король его так любит? Лучше нас любить, мы послушные, мы благонравные, мы в ошейниках, а герцог Эпинэ непослушный, герцог Эпинэ непременно сбежит.
- Это несносно! - сердито выдохнул Альдо. - Это возмутительно, это оскорбительно, это я не знаю что! Почему они все носят эти проклятые ошейники? Только я имею право их носить!
Он сидел в постели, скрестив ноги, обиженный, голый, худой, в алом ошейнике с золотыми молниями. Слишком ярко, подумал Робер, и не то что безвкусно, но слишком ярко, глаза болят от алого и золотого. И кажется, что у Альдо перерезано горло, как он сам этого не замечает? Он не замечал, он считал, что алый ему к лицу, ему все цвета к лицу, он провел пальцем по молнии, по жесткому шитью, и лег на живот, ткнулся носом в плечо Робера. Это означало: погладь меня по голове, пожалей меня, мне плохо, ты должен меня пожалеть. Робер не чувствовал жалости, но прикоснулся к его волосам, взбил их нежно - как агарисский ветер, а не королевский цирюльник. Альдо любил его, за что Альдо его так любил, что тут разобрать придворным и самому Роберу? Любил - вот и все, а больше не спрашивайте, ведь и Робер любил его, что за несчастье. Он тронул сережку Альдо - а вдруг зазвенит, как колокольчик, все та же сережка, и Альдо все тот же, кто-то пел: я все та же, но я больше не красива для тебя, я больше тебе не дорога, я все та же, а ты перестал меня любить. Альдо был красив, Альдо был мил, и Робер не переставал его любить, что бы он ни творил. Он ничего особенного не творил, не за что его ругать, и Робер его не ругал, Робер хотел его, как дурно хотеть Альдо, как сладко - Альдо не хотеть, он выбрал не сладкое, а дурное. И сказал:
- Они подражают тебе, нечему удивляться. Надо же показать, что они преданы тебе.
- А меня бесит, что они мне подражают, - пробормотал Альдо. - Тоже мне преданность - они нарочно делают так, чтобы я не выделялся, чтобы я не был единственным.
- Ну сними ошейник и сразу выделишься.
- Я не хочу его снимать. Это привилегия короля - носить ошейник, это привилегия меня. То есть моя привилегия. Я... я знаю, я просто запрещу всем носить ошейники, вот и все. Буду ссылать и казнить тех, кто не послушается.
- Издашь специальный указ?
- Издам, и ничего смешного.
Да, согласился Робер, и вправду ничего смешного. Он вдавил лицо Альдо в подушку, чтоб поменьше говорил глупостей и повыше вздернул зад, он вставил Альдо, хорошенько вставил: отодрать бы Альдо посильнее, выбить из него дурь про ошейники, указы, запреты, будто нет других бед в королевстве, будто нечем заняться королю, только приказывать подданным, что носить, а что не носить. Но он знал, что отдерет посильнее, а дурь не выбьет, Альдо был слишком упрям. И Альдо нравилось, что Робер держит его за ошейник, Альдо не хотел отказываться от своего удовольствия, законного удовольствия: держи меня за ошейник, просил он, и трахай меня, я принадлежу тебе, не забывай, покажи мне, что я твой. Покажи мне любовь, переводил Робер и показывал, хотя и сомневался, что можно назвать это любовью, но он всегда сомневался, во всем сомневался. И они оба ничего не понимали в любви.
Двор притих и обнажил шеи. Отныне жителям Талигойи запрещалось носить ошейники - под страхом опалы и смерти. Дамы спарывали с ошейников жемчужины и рубины, нанизывали ожерелья - хвала Создателю, ожерелья пока не запретили. Кавалеры дышали легко и лечили сыпь, и соглашались тихонько, что без ошейников лучше, но бриться до сих пор больно, кожа раздражена. А все-таки спокойнее с раздражением кожи, чем с раздражением короля. Король был снова очарователен, король был добр, король менял ошейники несколько раз в день. И далеко заходил в своей доброте, и не преследовал хозяек и гостей оппозиционных салонов в столице. Там расцвела мода на ошейники, прелестные вольнодумцы и вольнодумки затягивали горла черными и красными ленточками, пока не затянули - петлей, это траур по нашей свободе, твердили они, по прежней жизни, по старому порядку. Но если б комендант явился в такой салон, ему бы сказали недоуменно и нежно: что вы, ну что вы, это же не ошейник, это всего лишь ленточка, ленточки не запрещены. Ленточные черви не запрещены, ответил бы комендант, захлопывая дверь. Куда вы, подождите, а немножечко вина? Нельзя ему вина, он хороший мальчик, он на службе не пьет.
- Теперь ты доволен? - спросил Робер. - Ты единственный, этого ты и хотел.
- Теперь я спокоен, - отозвался Альдо. - По крайней мере, мне не страшно, что кто-то в ошейнике понравится тебе больше, чем я.
- Неужели ты всерьез думаешь, что я могу тебе изменить?
- Я не думаю, а боюсь. Это другое дело. Поцелуй меня.
Робер наклонился к нему и поцеловал, и почувствовал, что Альдо пахнет сиренью - и губы, и волосы, и лиловый ошейник. Но сквозь сирень пробивался иной запах, истинный запах Альдо - что-то горькое и тревожное, яд, мирт, полынь. Альдо вскинул руки и обнял Робера за плечи, закрыл глаза, когда поцелуй стал глубже, он любил целоваться с закрытыми глазами, он любил короткое подчинение, сжатые секунды слепоты. И он вздрогнул, услышав, как открывается дверь. Кто посмел войти в королевский кабинет без доклада, как слуги и секретари посмели его пропустить? Они знали - и Альдо, и Робер, - что это он, а не она, они знали, кто вошел к ним так просто, как входил всюду, не было для него закрытых дверей. Герцог Алва, сказал Альдо, оборвав поцелуй, но не отпустил Робера, еще не хватало стесняться при герцоге Алве, он никого не стеснялся, он хотел обнимать Робера, это тоже королевская привилегия - обнимать Робера, когда угодно. Если Робер не против. Герцог Алва, вздохнул Робер. Как вы некстати. Он нашел время, чтобы прийти некстати, он долго и старательно время искал. Все вздор, он ничего не искал, время его не утрачено, ему захотелось прийти сейчас, и он пришел. Он улыбнулся и шагнул к ним без приглашения, без поклона: вы не мой король, очень нужно вам кланяться, вы не мой подданный, очень нужны мне ваши поклоны, вы повелитель, Робер повелитель, мы все равны. Но Альдо крепче обнял Робера, теснее прижался к нему - потому что на шее Алвы чернел ошейник, и Алва мог понравиться Роберу, понравиться слишком сильно, он всем нравился, и это было несносно.
- Ошейник. Робер, по-моему, герцог Алва не умеет читать. Он нарушает мой указ.
- Я никогда не читаю указы, - учтиво ответил Алва. - Я не читал и указы короля, если вас это утешит. Настоящего короля.
- Всем, кроме короля - настоящего короля, - запрещено носить ошейники, - заметил Робер. - Но это неважно.
- Это очень важно. Герцог Алва совершает преступление, а тебе все равно. И герцогу все равно. Всем все равно, кроме меня.
- Но ты же не станешь казнить герцога за то, что он надел ошейник.
- Еще как казню. Обязательно казню. Сначала казнь, потом танцы.
- Я предпочел бы наоборот.
А вы молчите, вы преступник, вас не спрашивают. Нельзя устраивать сначала танцы, а потом казнь, мы не в зазеркалье, мы в зеркалах. Ничего хорошего не выйдет, сердито сказал Альдо, не притворяйтесь, что не понимаете, почему это нельзя, все танцуют час, другой, третий, палач напивается и засыпает в углу, барабанщик объедается пирожными, и его тошнит на барабан, преступник тискает коменданта, моего коменданта, веревку уже украли, эшафот разбирают на дрова, и всем наплевать, все танцуют, попробуй прикажи им не танцевать. Нет, казним вас сначала, вам не будет обидно, вы не танцуете, вы подпираете стену, чтобы стена не упала. Но и без вас стена не упадет. Он протянул руку и поймал Алву за рукав, привлек ближе, они обнялись втроем, так странно, так легко Алва входил без приглашения, поклона и доклада в чужой кабинет и в чужие объятия. Он никому не принадлежал, он и Роберу не принадлежал, напрасно Альдо ревновал, если это была ревность, напрасно Альдо злился, если это была злость, ни ревности, ни злости, думал Робер, это страх, он боится, что я уйду с Алвой, уйду к Алве, Алва красив, и все к нему уходят. А на что мне его красота? Мой Альдо, в ошейнике и без ошейника, ты принадлежишь мне, а я принадлежу тебе, мы связаны накрепко, а Алва - Алва есть ремарка: те же и Алва, он отколот, отъединен. Он поцеловал Альдо, скользнул губами по его губам - и столкнулся с губами Алвы, Алва тоже поцеловал Альдо, они поцеловали Альдо вместе. Не как короля, уточнил Алва, вы не мой король. Не как короля, уточнил Робер, сейчас ты - это ты, мой Альдо. Он расстегнул лиловый ошейник и снял с шеи Альдо, он расстегнул черный ошейник и снял с шеи Алвы, он надел Альдо черный ошейник, а Алве - лиловый, обмен свершился, в обмене не было смысла. Сначала казнь, потом танцы, потом любовь, Робер вычеркнул казнь и пропустил танцы, и Альдо согласился с ним, а Алва промолчал, не все ли равно, что выдумают Робер и Альдо, он знал, что после любви пойдет туда, где опасно, и они это знали, они знали, что не станут его удерживать и не сумеют удержать. Нет поводка, нет цепочки, а бедная Мупа умерла, столько всего случилось после ее смерти, вспыхнула война и погасла, рухнул какой-то замок, кто-то исчез, Альдо стал королем, жизнь без Мупы мыслима, жизнь без Алвы мыслима, а без Альдо жизнь немыслима, Робер спокойно признавал эту немыслимость, устойчивую невозможность. Лиловый ошейник превращал Алву в короля, черный ошейник превращал Альдо в мятежника, где ваша власть, где ваш мятеж, и ваше жало, и ваша победа. Он обнял их, мятежников и королей, он предложил:
- Уйдем в спальню? Здесь спокойно не поговоришь.
- Уйдем, - сказал Альдо. - Ты прав, нам всем надо поговорить.
- Уйдем, - сказал Алва. - А потанцуем потом.
- Да, герцог, обязательно потанцуем.
Через час они вышли из спальни, разорвали ошейники и отправились танцевать.

Анон · 2023-01-15 19:51:56

Анон пишет:

176. "Гидеон из Девятого дома". Повелитель стихии и его оруженосец прибывают по зову Императора, чтобы пройти испытание и стать ликторами. Роли на усмотрение автора. Рейтинг любой.

Где-то 1280 слов, больше похоже на пролог к макси, но автор, к сожалению, не умеет в макси.
Упоминаются смерти канонных персонажей, но в мире, где существует некромантия, ни одна смерть по умолчанию не может считаться окончательной и бесповоротной.

▼Скрытый текст⬍

В год десятитысячный от явления Царя неумирающего, милосердного Князя смерти, Божественного некроманта, первого Владыки мертвых, царя Девяти Возрождений, нашего Воскресителя Ричард пришел в себя на каталке в стерильно-белой комнате, и первым, что он увидел, была не бескрайняя чернота космоса с бриллиантами звезд за огромным иллюминатором, и не небрежно прислоненный к каталке огромный двуручный меч.

Первым, что увидел Ричард, бывший наследник Девятого дома, Преподобный сын Дрербура, был теплый и одновременно пронзительный взгляд синих глаз. Их радужка, в которой не было зрачка, мерцала и переливалась, словно драгоценные камни… как же их… сапфиры, вспомнил Ричард, они называются сапфиры. Он никогда их не видел — Девятый дом был царством серого гранита, черного базальта и карасов, которыми были украшены его немногочисленные реликвии — но читал о них в книгах, найденных в библиотеке Дрербура.

— Добро пожаловать в Митреум, Ричард, девятый святой на службе Царя Неумирающего, — торжественно произнес склонившийся над ним обладатель сапфировых глаз. Ричарду послышалась в его голосе легкая насмешка — не над Ричардом, но над собственной торжественностью.

— А кто… — начал было Ричард, но тут же осекся, потому что все понял сам.

Император.

Первым, кого увидел Ричард, придя в себя, был склонившийся над ним Император.

Нужно было немедленно вскочить с каталки и опуститься перед ним на колени, чтобы засвидетельствовать свое почтение, присягнуть на верность, но у Ричарда совершенно не было сил, поэтому он просто поймал в свои руки узкую ладонь и поднес ее к губам.

— Я буду вашим ликтором, господин, если вы примете меня, — сказал он.

— Я принимаю твою службу, Ричард из Первого дома, и ценю твою жертву.

Жертву? О чем это он…

Наконец-то оторвав взгляд от синих глаз Царя неумирающего, Ричард увидел прислоненный к каталке меч — шесть бье стали с карасами в рукоятке, вспомнил принесенную жертву — точнее, человека, принесшего себя в жертву ради него, пронзительно закричал и снова потерял сознание.

Когда Ричард пришел в себя во второй раз, стены вокруг были все такими же стерильно-белыми, но сама комната была больше, а лежал он не на каталке, а на кровати. Возле кровати стояли два стула: на один из них была небрежно накинута мантия — не черная, как привык Ричард, а перламутровая, белая и одновременно переливающаяся словно бы всеми цветами радуги сразу, — а на втором развалился Эстебан Тридентариус, наследник Третьего дома, кронпринц Иды, и смотрел на него глазами Северина Терна.

Поправка: глазами своего рыцаря, которого он убил, чтобы поглотить его душу и стать ликтором, на Ричарда смотрел Эстебан из Первого дома, восьмой святой на службе Царя Неумирающего.

— Ричард, Ричард, Ричард, — поприветствовал его Эстебан. — Вот уж не думал, что окажусь на службе Императора в твоей компании. Я ставил на Валентина — но у Секстуса внезапно обнаружились моральные принципы.

На словах "моральные принципы" Эстебан одной рукой изобразил в воздухе кавычки, и Ричард наконец-то заметил, что вторая его рука заканчивалась чуть ниже локтя. Мы сражались, вспомнил он, сражались с сумасшедшим ликтором Катариной, одержимой жаждой мести Императору, и чуть не проиграли, но Айрис пожертвовала собой.

— Какой из меня рыцарь, — сказала тогда его сестра, — если я не буду защищать своего некроманта до последнего. Одна плоть — один конец.

Ричард чувствовал, как с каждой каплей крови из горла, разрезанного фамильным кинжалом Девятого дома, вытекает из Айрис ее душа, и ненавидел себя, произнося Восьмеричное слово и капля за каплей ее поглощая. Он не хотел, чтобы Айрис приносила эту жертву, но она, как всегда, все сделала по-своему, и Ричард не имел права эту жертву не принять.

— Я найду способ это исправить, — горячо пообещал он вслух, хотя сестра уже не могла услышать его обещание. — Я стану ликтором и обязательно что-нибудь придумаю.

А потом его захлестнул поток невероятной силы, и Ричард не запомнил ничего до того момента, когда пришел в себя на каталке в обществе Императора.

— Валентин был лучшим из нас, — прохрипел Ричард. Он первым выполнил все задания, разгадал загадку, понял, какую непомерную цену им придется заплатить за ликторство, и наотрез отказался ее платить.

— Валентин был трусом, а лучшим из нас оказался я. У меня одного хватило яиц, чтобы дойти до конца. Тебе просто повезло, что твоя сестрица была в сотню раз храбрее тебя и в тысячу раз безрассуднее, иначе бы мы тут с тобой сейчас не беседовали, — выплюнул Эстебан.

И он был прав — конечно же, не во всем, но он был прав насчет Айрис. Ричарду несказанно повезло, что глаза им с сестрой достались одинаковые, и теперь каждый взгляд в зеркало не будет напоминать ему об утрате.

— Я бы предпочел с тобой сейчас не беседовать, — устало сказал Ричард, — но что случилось, то случилось. Я присягнул на верность Императору и буду служить ему до скончания веков.

— Узнаю Девятый дом и его фанатичную преданность, — процедил сквозь зубы Эстебан. — Вам лишь бы сидеть на цепи, не у Запертой гробницы, так у ног Императора.

Ричард хотел что-то на это возразить, но усталость взяла свое, и он провалился в тяжелый сон без сновидений.

Когда Ричард открыл глаза в третий раз, Эстебана в комнате уже не было. Вместо него на стуле сидел светловолосый мужчина с глазами черными, как бескрайний бархат космоса в иллюминаторе. Ликторскую мантию он небрежно набросил на плечи поверх черного костюма, а в руке держал зажженную сигарету. Ричард сомневался, что курение на космическом корабле (или на космической станции? Он так пока и не понял, где находится) было хорошей идеей, но подозревал, что ликторам никто не указ, кроме Императора.

— Лионель из Первого дома, святой терпения, ликтор Великого Воскрешения, первый палец на руке, служащей Царю Неумирающему, и прочая, и прочая, — представился мужчина с таким видом, будто готов был находиться сейчас где угодно, но только не у постели Ричарда. Ричард его прекрасно понимал — собственное общество было противно даже ему самому.

— Ричард…

— Можешь не представляться, — перебил его Лионель. — Я знаю, кто ты, знаю, как ты стал ликтором, и пришел, чтобы сообщить тебе одну вещь: ничего уже не будет так, как прежде, поэтому тебе надо не распускать сопли, а сосредоточиться на оттачивании навыков и служении нашему Императору Рокэ, Царю Неумирающему и так далее. Империя умирает, Звери Воскрешения уже у нас на хвосте, а времени осталось мало. Я знаю, каково тебе сейчас, но судьба Девяти домов гораздо важнее твоей личной драмы, уж поверь мне.

— Да откуда вам знать, каково мне сейчас, — с горечью сказал Ричард.

Лионель ответил не сразу. Сперва он не спеша докурил сигарету, затушил окурок о стул, поискал взглядом мусорное ведро — возле кровати, вспомнил Ричард, на тот случай, если его стошнит, — и ловко бросил в него окурок. Потом он поднялся со стула, поправил мантию на плечах, дошел до самого выхода из комнаты и лишь тогда обернулся и сказал Ричарду:

— Моего рыцаря звали Эмиль, он был моим братом-близнецом, и я бы ни за что в жизни сознательно не причинил ему вред.

Едва за Лионелем закрылась дверь, Ричард заплакал и плакал до тех пор, пока не уснул от изнеможения.

Во время четвертого пробуждения Ричарда с ним рядом снова был Император.

— Зови меня Рокэ, — сказал он, и Ричарду было странно, что к божеству можно обращаться по имени и что божество выглядит как самый обычный человек, если не считать его мерцающих сапфировых глаз. Средний рост, собранные в хвост черные волосы, одет в простые черные брюки и темно-синюю футболку, в руках планшет. Бог — Император — Рокэ был красив, но красотой человеческой, а не божественной.

— Вы точно ничего не можете сделать? — спросил Ричард, приподнимаясь на локте, потому что не мог не спросить. Только сейчас он заметил, что все это время был одет в голубую больничную пижаму, и почувствовал себя жалким и смешным. — Я никогда больше ни о чем вас не попрошу, если вы вернете мне мою сестру, Айрис Ноганесимус.

Рокэ — Император — Бог промолчал, и его молчание и было ответом. Лионель оказался прав, и ничего больше не будет так, как прежде, а Ричарду теперь с этим жить многие и многие тысячи лет.

Он кивнул, показывая, что понял и принял ответ.

— Тогда встань, Ричард из Первого дома, — приказал ему Император — Рокэ — Бог своим мягким, но властным голосом.

И Ричард встал, тяжело опираясь на двуручный меч, который когда-то принадлежал его сестре.

Отредактировано (2023-01-15 22:23:17)

Анон · 2023-01-15 19:54:22

Анон пишет:

43. Кроссовер с Воронятами Мэгги Стивотер.  Вся магия в Кэртиане работает, потому что кто-то из персонажей — сновидец. Кто - на усмотрение автора.

Не совсем соответствует тексту заявки, намёк на ливенпорт, намёк на приддоньяк, заказчику море любви за "Воронят"<3

▼526 слов⬍

Лионель ставит точку, откладывает перо и откидывает голову назад, разминая затёкшую шею. Его ждёт как минимум три часа сна, а это уже немало, так что впору вознести хвалу Создателю, если он, конечно, существует. Лионель почти уверен, что нет. Если бы существовал, вряд ли ему бы достался тот дар, которым он обладает.

Стук в дверь прерывает ленивое течение мыслей. После короткого «войдите» на пороге появляется Давенпорт и коротко докладывает:

– Мой маршал, к вам полковник Придд.

Лионель усмехается уголком губ. Пока Чарльз произносит всего шесть слов, он успевает цепко осмотреть его с головы до ног, виднеющихся из-под стола, и прийти к какому-то выводу. Чарльз-во-сне всегда смотрит так же. А потом идёт ближе, ласково и умело массирует ноющий затылок, и порой Лионелю даже хочется принести его с собой. Но это бывает очень редко. Строптивый оригинал его устраивает гораздо больше.

– Скажите, пусть войдёт.

Спрут показывается в дверях всего через четыре удара сердца. Как всегда застёгнутый на все пуговицы, с выражением вежливой скуки на лице, он приветствует его:

– Маршал Савиньяк.

– Полковник Придд, – в тон ему отвечает Лионель. – Чем обязан?

На короткое мгновение безупречная маска на лице напротив идёт рябью, и Лионель вдруг видит перед собой совсем ещё мальчишку, коим Придд, несмотря на все заслуги и звания, и является на самом деле. Но тот быстро берёт себя в руки и, чётко проговаривая каждое слово, произносит:

– У меня к вам есть личная просьба. Возможно, она покажется вам странной.

– Неожиданно, – говорит Лионель, не поведя и бровью. – Я вас внимательно слушаю.

– Не могли бы вы больше беречь себя?

«Не могли бы вы не умирать?» – отчётливо слышит за этими словами Лионель и медленно откидывается спиной на спинку кресла. Придд знает. Леворукий разберёт, откуда, но знает.

– Полковник, мы же с вами оба понимаем, что, учитывая обстоятельства, ваша просьба может оказаться невыполнимой?

– Да, – твёрдо отвечает Спрут. – И всё же я прошу.

Ему, наверное, даже было бы не плевать на Лионеля и в обычных обстоятельствах, ведь тот является братом Арно, но в ситуации, в которой они оказались... Что ж, хотя бы можно быть уверенным, что кто-то искренне любит младшего младшего.

Молчание, повисшее между ними, таит в себе вызов. Придд смотрит спокойно, и напряжение его выдают только крепко сжатые руки, спрятанные за спиной. Лионелю не нужно видеть их, чтобы знать, что они побелели под тонкой кожей перчаток. Что ж, почему бы и не обнадёжить юного полковника. В конце концов, у них есть то, что их роднит: они оба заботятся об Арно.

– Я приложу все усилия, – медленно отвечает Лионель и видит тень облегчения в серых глазах напротив. Придд церемонно кивает ему, прощается и выходит за дверь. Уверенный, что они правильно поняли друг друга. Лионель прикрывает глаза.

В тот день они с Эмилем повздорили. Такое, хоть и крайне редко, но всё же случалось. И тогда Лионелю вдруг очень захотелось, чтобы у него был ещё один брат. Ему было тринадцать, и дар контролировать он уже умел, но… осечки иногда случались.

Младенец, принесённый из сна, смотрел на Лионеля знакомыми карими глазами. Глазами отца. Глазами брата. Его собственными глазами. Он весело гулил и тянул пухлые ручки, чтобы потрогать нос своего нового родственника.

Мать приняла его как должное. И полюбила. Как и они все.

Чтобы он жил, Лионелю ни в коем случае нельзя было умирать.

Анон · 2023-01-15 21:09:09

61. Алвали в сэттинге Кэртианы. Юный Лионель за компанию с Эмилем посещает бордель и с первого взгляда влюбляется в белокожего и синеглазого молодого человека, которого уводит в комнаты другой клиент. Рейтинг высокий.

с большой вероятностью не то, что хотел заказчик; невычитано; ООС; рейтинговый секс у ли/омп; сюжет, о котором никто не просил; выглядит как первая глава длинного фика и в перспективе ей и является

▼~2400 слов⬍

— Не знаю, какие сокровища ты рассчитываешь отыскать в этом убогом заведении, но позволь по-братски предупредить заранее: ты их не найдешь, — сосредоточенно проговорил Лионель.

Он прекрасно понимал, что пьян, как и то, что скрывать это не уже слишком выходит. С моря тянуло холодом: потратить увольнительную на поездку в Хексберг посреди зимы было глупейшей из затей, а исследовать его злачные предместья в последний перед отъездом день и того хуже. Однако Эмиль жаждал приключений, и отпускать его одного было бы неразумно. Хорошо еще, что хоть лошадей с собой не потащили.

— Зануда! — Эмиль широко улыбнулся. Его щеки раскраснелись в равной степени от мороза и от выпитого. Глядя на него, Лионель подумал, что все-таки крайне доволен тем, как сложилась его судьба. Служба в Торке нравилось ему, а вернуться в Олларию, к столичной рутине, душной и небезынтересной, всегда успеется.

— Нет, в самом деле, — Лионель взглянул на почерневший от сырости кабак и поежился под порывом ветра. — На какие изысканные удовольствия ты рассчитываешь?

Вывеска заведения, изрядно изъеденная ржавчиной, представляла собой любопытную композицию из полуодетого существа неопределенного пола и кота.

— Не суди книгу по обложке, — с несвойственной себе нравоучительностью провозгласил Эмиль. — Давай, пошли, пока я не запамятовал, какие слова надо сказать на входе. Надо бы маску, конечно… Да кошки с ним!

Внутри заведение и правда оказалось чище и приятнее, чем казалось снаружи. Столичного лоска ему отчаянно не хватало, но темный бархат и мягкий свет ловко драпировали провинциальные несуразности. Впрочем, не исключено, что дело было в выпитом — вино обладало приятным свойством преображать неказистую реальность. Главная особенность заведения бросилась в глаза почти мгновенно: между диванчиков и низеньких столиков ходили не доступные девицы, а полуголые юноши. Лица большинства гостей скрывали маски.

— Милле, — Лионель добавил в голос строгости. — Никогда не подозревал в тебе тяги к гаийфскому греху.

— Не будь святошей, мне всего лишь любопытно попробовать, — отмахнулся Эмиль. — Неужели тебе не интересно?

Лионель ничего не ответил. Правда состояла в том, что ему было интересно, очень, и свой интерес он уже неоднократно удовлетворял. Этот свой секрет он бережно оберегал даже от близнеца. Он не боялся осуждения — да и кто станет осуждать обычную для молодого человека тягу к новому опыту! Лионель боялся себя, боялся понять, чем на самом деле была эта тяга. Что, если все-таки не капризом, и с женщиной никогда не выйдет так же легко и приятно?..

Нет, об этом даже думать не следовало, даже пьяному!

— Выбирай первым, — щедро предложил Эмиль, опустившись на диван и утянув Лионеля за собой. Как у них в руках появились бокалы с дурным вином, вспомнить не выходило. — Тебе же, помнится, нравятся темненькие, а тут все белобрысые… Хотя вон, есть один.

Лионель посмотрел, куда указал брат. Он не ждал ничего особенного, к тому же все силы уходили на то, чтобы не демонстрировать свои вкусы и желания слишком откровенно. Он ничего не ждал, оттого и оказался неготовым.

Оттого и попался.

Синие глаза смотрели с лукавой насмешкой. Обрамленное черными длинными волосами бледное лицо казалось совсем белым. Лионель жадно скользнул взглядом ниже, оценил разворот плеч, тонкие ключицы и поджарый живот. От пупка и ниже, под пояс непристойно сползающих штанов, спускалась дорожка темных волос. Юноша выглядел худым, немного угловатым и совершенно лишенным изнеженной мягкости, свойственной бордельным игрушкам. Он был красив именно той хищной красотой, что так нравилась Лионелю — и была так редка среди молодых людей,
что разделяли его вкусы.
Он улыбался Лионелю, и улыбка эта показалась искренней.

— Нравится? — шепнул Эмиль. — Давай, позови его.

Лионель промедлил, только на миг, но этого хватило.

— Росио! — окликнул немолодой статный человек, исполняющий обязанности управляющего.

Синеглазый послушно обернулся — и вдруг его лицо просветлело. Он торопливо подошел к клиенту, только вошедшему, но явно хорошо знакомому. Клиент был высоким и светловолосым; черты его лица надежно скрывала маска, а костюм — черный, заляпанный грязью плащ. Наверняка какой-нибудь моряк, разжившийся по случаю деньгами, как и большинство здесь собравшихся.

И этот Росио был определенно ему рад. А может, лишь умело притворялся, как и полагается шлюхе. Словно и не улыбался Лионелю миг назад, и не смотрел так, будто сам напрашивался на вполне однозначное продолжение вечера. Лионель наблюдал, как Росио берет широкую ладонь клиента в свою, изящную и узкую, как ведет за собой вверх по темной лестнице, — и чувствовал, как внутри закипает пьяная злость, подобная ярости хищника, у которого из-под носа увели добычу.

— Не бери в голову, присмотри другого, — Эмиль хлопнул его по плечу. — Этот был слишком худой и явно много о себе думает.

— Все в порядке, — солгал Лионель. — Невелика потеря. Это же просто шлюха.

Он выпил еще, и пил, пока в голове не стало совсем пусто. Эмиль куда-то пропал; кажется, нашел себе забаву. На коленях у Лионеля сидел мальчишка, светловолосый и улыбчивый, и глаза у него были серые, как зимнее небо. Лионель вовсе не хотел его, но нерастраченное желание требовало выхода, и он позволил увести себя в комнаты. Имени спрашивать не стал, в мыслях было лишь одно имя — «Росио».

Мальчишка, разумеется, оказался влажным и подготовленным. Это было к лучшему: у Лионеля не имелось настроения возиться. Он перевернул мальчишку лицом вниз, запустил пальцы в волосы, недостаточно длинные, и одним рывком загнал поглубже. Тот послушно и восторженно застонал, и было так легко вообразить, что это Росио, ускользнувший, недоступный. Интересно, как именно его сейчас трахают? Вряд ли моряк, которого он увел за собой, такой уж искусный любовник. Хотя отчего тогда Росио так обрадовался ему?

Это мысль, ревнивая и возбуждающая, заставила толкаться резко и бездумно. Мальчишка сжимал в кулаках простынь и покорно подавался навстречу, явно надеясь заработать побольше. Лионель, впрочем, никогда не жадничал. Даже вот с такими, с неважными.

Мысли в беспокойной голове не желали замирать. Кто знает, может, у этого моряка уже вовсе не стоит, и они проводят время за разговорами? Оттого Росио и рад, ведь не может же он в самом деле любить эту грязь, он слишком хорош для этого места и для этого города, для этой серости… Лионель мог бы показать ему другую жизнь.
Он кончил быстрее, чем хотел, исключительно от этой нелепой фантазии о спасенной красивой шлюхе. Разрядка не принесла особенного удовольствия, разве что телесное облегчение, и то слабое. Мальчишка с утомительной восторженностью благодарил за лишние монеты, и Лионель торопливо выставил его за дверь.

На следующий день, похмельный и мутный, настал срок возвращаться в Торку; Лионель подавил искушение наведаться напоследок в бордель. Во-первых, он не желал демонстрировать перед не впечатленным новым опытом Эмилем излишний интерес к подобным утехам. Во-вторых, добыча, как ни крути, была чужой.
Чужой — и на трезвую голову она определенно покажется куда менее привлекательной. Лучше оставить все полусном-полуявью, сказкой, мечтой, приятный приключением.

Так, по крайней мере, Лионель себя убеждал. Убеждал и продолжал искать в каждом новом и случайном тонкие черты и лукавый синий взгляд. Продолжал видеть недоступную шлюху в мучительно жарких снах.

В Хексберг Лионель больше не приезжал.

***
— Наливай еще и пей! — скомандовал Эмиль. — Спорим, в своей глуши ты не найдешь такого вина.

Лионель салютовал ему бокалом. В Торке и в самом деле было сложно с хорошими винами — впрочем, Лионель и не особенно искал. На Севере пить следовало с осторожностью, особенно вино: слишком велик был риск увлечься и бездарно спиться. При необходимости он обходился крепкими настойками — барон Райнштайнер, его сослуживец и друг, знал в них толк.

После гибели отца Лионель принял решение продолжить службу на Севере. Он вдруг понял, отчетливо и ярко, что жизнь хрупка, а ее конец непредсказуем. Если не знаешь, что впереди, глупо печься о будущем чрезмерно сильно и разумнее остаться там, где ты в настоящий момент наиболее полезен и в то же время удовлетворен. Это решение стало причиной материнского неодобрения, но со временем родительница нашла утешение в Эмиле — тот недавно стал Первым Маршалом, к общей радости и некоторому удивлению.

Лионель же редко выбирался за пределы Торки, но иногда настойчивости близнеца было нечего противопоставить. Этот отпуск пришлось провести в Олларии, слишком теплой, слишком располагающий к развлечениям, в которых Лионель весьма жестко себя ограничивал, чтобы не привязываться и не увлекаться сверх меры. Интерес к женщинам в нем, к сожалению, так и не пробудился, и жениться он не собирался. Матушка будет неизбежно разочарована и во второй раз.

— Ну, рассказывай, какие у вас новости? — спросил Лионель, стряхнув неуместные размышления. — Мы в нашей, как ты выражаешься, глуши обо всем столичном узнаем с опозданием.

— О делах, которые ты так любишь, поговорим завтра, они успеются, — отмахнулся Эмиль. — А если о предметах более светских, то последний месяц главная новость — салон Ворона.

С соседнего кресла донесся сердитый вздох. Ричард Окделл, свежее приобретение брата со дня Фабиана, взирал на них с очень громким, пусть и немым, осуждением.
Эмиль горестно покачал головой и отпил вина.

— Мой оруженосец печется о моей нравственности, видишь ли. И зачем только я его выбрал! Такое ощущение, будто в моем доме поселился послушник-эсператист.

— Такие салоны, как держит этот… человек… — у Окделла чуть покраснели уши. — Это же непристойно! Разговоры, которые там ведутся, и вещи, которые творятся… Недостойны дворянина!

— Ты же ни разу там не бывал, — уколол Эмиль.

— Мне достаточно того, что я слышал от доверенных людей, — гордо парировал Окделл.

— Но разве достойно дворянина верить сплетням? — Эмиль хитро прищурился.

Окделл на мгновение растерялся, а затем выпалил:
— В некоторых случаях иного выхода нет!

Было очевидно, что эта дурацкая перепалка, явно не первая, доставляет обоим огромное удовольствие. Сердца будто коснулась когтистая лапа: у близнеца появился еще один близкий человек. Подобное было неизбежно, однако все равно задевало, высвечивая в очередной раз собственное одиночество. Лионель, впрочем, не слишком тяготился и давно научился находить в нем определенную прелесть.

— Так что там с салоном этого Ворона? — напомнил он.

— О, это заведение в высшей степени примечательное, — азартно заговорил Эмиль. Он явно был рад хоть на вечер скинуть с себя шкуру Первого Маршала и снова стать собой, веселым и легкомысленным. — Несколько месяцев назад в Олларии объявился некто Ворон. Настоящего имени никто не знает, откуда он появился — тоже. Если судить по внешности, то скорее кэналлиец, хотя такие синие глаза и у них редкость.

Синие глаза. Это было невозможное, дикое предположение, но внутри все замерло и подобралось. Если допустить, что тот мальчик для утех сумел вырваться, и теперь Лионель попытался бы снова… Нет, невозможно. Что за нелепая фантазия? Прошло много лет, и синеглазый мальчишка давно сгинул в безвестной канаве. Так, по крайней мере, Лионель неизменно убеждал себя.

— Однако деньги у него водятся, этого не отнять, — продолжил Эмиль. — Кто-то говорит, что он пиратствовал, а теперь решил остепениться, другие же утверждают, что он в совершенстве овладел… иным ремеслом.

Окделл выразительно кашлянул. Эмиль закатил глаза.

— Версия, если хочешь знать мое мнение, не лишена основания. Ворон красивее многих девиц, однако каждый, кто попытался намекнуть на это… — он покачал головой. — Так мы узнали, что Ворон отлично стреляет и владеет шпагой. Однако интерес к нему это не охладило. Публика в его салоне собирается пестрая, разговоры ведутся… Не те, что понравились бы моему оруженосцу. Однако по слухам Ворону тайно покровительствует его Величество, поэтому никаких последствий эти разного рода вольности не имеют. Да, и в карты он играет как сам Леворукий.

— Он жульничает, — вставил свое веское слово Окделл. — И есть даже доказательства, вот только кто станет их слушать!

— Мой оруженосец не выносит азартных игр, — поделился Эмиль. — С тех пор, как сам бесславно проигрался.

— Эр Эмиль!

— Ничего стыдного в этом нет, с каждым молодым человеком должно случиться подобное хоть раз, — нравоучительно заметил тот. — Так вот, про Ворона… Желаешь сам взглянуть на нашу достопримечательность?

Лионель сделал глоток вина и не почувствовал его вкуса. Почему бы и не сходить в салон, не убедиться в том, что этот Ворон — просто очередной разбогатевший пират, пусть и не лишенный вкуса и фантазии? Следовало окончательно стряхнуть с себя эту романтическую грезу, раз и навсегда.

— Желаю, — легко согласился Лионель. — Хоть сейчас.

Эмиль хлопнул в ладоши и вскочил с кресла.

— Что ж, значит, едем! Ты точно не хочешь с нами, Дикон?

На насупленном лице читалась напряженная внутренняя борьба, однако Окделл вышел из нее с честью.

— Пожалуй, останусь дома и воспользуюсь вашей библиотекой. Если эр позволит мне.

— Когда тебе эр что-то не позволял! — Эмиль ласковым жестом потрепал своего оруженосца по затылку. — Не скучай, Дикон.

***
Деньги у этого Ворона и правда водились.

Дом на улице Мимоз, соседствующий с изрядно запущенным особняком покойных герцогов Алва, выглядел по-южному легко и изящно. Резные колонны, балкон, будто сплетенный из кружева, и нежно-розовый цвет стен наводили на фантазии о морском береге и солнце, что играет в волнах.

«Пожалуй, и правда пират», — отметил про себя Лионель.

Эмиля здесь принимали как завсегдатая: слуги, по виду кэналлийцы, приветливо улыбались ему, гости — некоторых из них Лионель узнавал по фамильным чертам, некоторых не опознавал вовсе — салютовали ему бокалами. В высоком кресле, обитом синим бархатом, сидел стройный человек. Очевидно, тот самый знаменитый Ворон. Лионель видел белое кружево рубашки, черные штаны, модные сапоги, однако на лицо смотреть избегал.

— Господин Первый Маршал, вы все-таки смогли вырваться, — сказал человек в синем кресле. — Я рад.

— Моя радость, поверьте, не меньше вашей! Хочу представить вас брату, если позволите, — любезно проговорил Эмиль. — Я упоминал, он служит на Севере и в наши края выбирается редко.

— Вот как, — в голосе звучал легкий тягучий акцентом. — Совсем на вас не похож.

Раздался смех. Лионель прекрасно знал, что для чужих они с Эмилем практически неразличимы. На Ворона он по-прежнему не глядел, косил чуть в сторону. Давал себе время, однако затягивать молчание было бы неприлично.

— Генерал Савиньяк к вашим услугам, — представился Лионель и посмотрел в синие глаза.

Пол плавно покачнулся. На него смотрел тот мальчишка из северного борделя, пусть и возмужавший, пусть и похорошевший еще сильнее. Но этот насмешливый гордый взгляд, эти четко очерченные губы, белую кожу и высокие скулы не узнать было невозможно.

Невозможно было отвести взгляд, как и назвать его подслушанным однажды «Росио».

— Очень приятно, — Ворон подошел ближе и твердо пожал протянутую руку. — То имя, что я предпочитаю, вам, несомненно, известно. Однако вы пришли в крайне удачный момент!

Он замолчал, и все вокруг также стихли, будто завороженные.

«Почему Милле не узнал его?» — мелькнуло в мыслях и исчезло.

В тот далекий вечер Эмиль вряд ли смотрел так уж пристально. А вот Лионель пропал навсегда. Он никогда не считал себя склонным к возвышенным чувством, однако этот человек, почти незнакомый, пробудил в нем такое несвойственное томление. Возможно, это и в самом деле было колдовством.

— Боюсь, я не совсем понимаю…

Он не мог отвести глаз от лица, в которое так глупо влюбился юнцом, и не мог не влюбляться вновь.

— Видите ли, меня почитают человеком жестоким и даже безжалостным, — продолжил Ворон. — Чтобы поупражняться со шпагой, мне приходится вызывать на дуэли, что не всегда уместно и часто имеет неприятный исход для моих противников. Но что делать, добровольно никто не соглашается! Возможно, вы, как боевой генерал, окажете мне честь и сразитесь со мной? Развейте же мою скуку, прошу.

Он игриво, почти жеманно закусил губу, что нисколько не вязалось с его предложением. Лионель поймал себя на неуместном желании стереть это выражение поцелуем.

— Осторожнее, Ли, — громко шепнул подошедший Эмиль. — Ворон очень хорош со шпагой.

— Поражение достойному противнику — не позор, — отозвался Лионель и прибавил, глядя в насмешливые синие глаза:
— Это вы оказываете мне честь. Я согласен.

Возможно, правильнее было бы отказаться, уйти и больше не возвращаться, но душный, наполненный пряностями воздух салона туманил разум и подчинял, и воли к сопротивлению не было.

— В таком случае пройдемте во двор, — произнес Ворон.

Лионель пошел следом, и каждый шаг казался шагом к личному эшафоту.

Отредактировано (2023-01-22 02:30:50)

Анон · 2023-01-15 23:56:27

Анон пишет:

44. Кроссовер с ЗВ, Дик уходит от Алвы на темную сторону.

Автоор давно не вспоминал ЗВ-фандом. Надеюсь, что нигде не налажал.

▼587 слов, джен, низкий рейтинг⬍

— Юноша, — мастер Рокэ почти никогда не обращался к ученику «падаван» — сначала тот бесился и заставлял себя подавлять недовольство, потом научился ему не поддаваться — хорошая оказалась практика, — ну разве так переходят на Тёмную сторону?
Ричард ожидал чего угодно, только не насмешки. Он даже заготовил целую речь на случай, если мастер Рокэ не захочет его отпустить. А как реагировать на насмешку?
— Вы злиться толком не умеете. А ситх должен уметь гневаться на отлично.
Ричард нахмурился. Злиться он умел! Когда видел королеву Набу Катарину рядом с её мужем, никчёмным Франциском Олларом, его аж распирало от ревности и ощущения собственного бессилия. Первым делом Ричарда в качестве ситха будет освобождение её от ненавистного брака. Он сам женится на Катарине и усыновит её детей. Также Ричард с трудом сдерживался, чтобы не выйти из себя, когда Верховный канцлер Галактической Республики Август Штанцлер жаловался ему на то, что враги не дают ни минуты покоя. Разве так можно обращаться со старым больным человеком? Перейдя на Тёмную сторону, Ричард быстро разберётся с сепаратистами — сделает то, чего который год не могут добиться джедаи. А потом он создаст новую Республику вместе с ситхами Альдо и Робером, лучше прежней! Пока Ричард думал обо всём этом, мастер Рокэ заговорил серьёзнее:
— Ваши глаза станут жёлтыми.
Ричард знал об этом.
— Вам не пойдёт, — продолжил мастер Рокэ.
— Откуда вы знаете?
— Они не будут сочетаться с цветом ваших ресниц и бровей. Я разбираюсь в дизайне, юноша.
Ричард от удивления промолчал. В том, что у мастера Рокэ отменный вкус, он убеждался не раз.
— Вы будете использовать искусственный кристалл для вашего меча. Он менее надёжный, чем натуральный.
— Повод носить запасной меч, — нашёлся Ричард.
Но мастер Рокэ словно не услышал своего падавана:
— Вам придётся убить вашего наставника, когда вы закончите обучение. Такова традиция ситхов.
Ричард вздрогнул. Убить весельчака Альдо, от которого так и веет Тёмной стороной Силы? Или Робера, который столько всего знает? Или их обоих?
— К счастью, мастерство фехтования, которому я вас обучил, даст вам такую возможность. А вот от меня пощады не ждите, если мы встретимся.
Ричард вздрогнул. Он сомневался, что справится с мастером Рокэ, даже когда перейдёт на Тёмную сторону Силы. А как было бы здорово отомстить за отца! Став ситхом, он сможет позволить себе эту недостойную джедая мысль. Но дело осложнялось тем, что мастер Рокэ считался непревзойдённым фехтовальщиком. На памяти Ричарда он не проиграл ни одного боя. Все юнлинги мечтали попасть к нему в падаваны, но он не брал никого. Пока однажды не назвал имя Ричарда Окделла — в последний момент перед отправкой того в сельскохозяйственный корпус. Беднягу никто не хотел брать в падаваны — из-за его отца, джедая Эгмонта Окделла, который перешёл на Тёмную сторону Силы и был убит мастером Рокэ, когда Ричарду стукнуло одиннадцать лет. Узнав о том, кто взял сына предателя, магистр Дорак едва не вышел из себя от гнева, но вовремя совладал со своими эмоциями. Мастер Рокэ заверил его, что всё будет в порядке.
— Откуда вы знаете?
— Что именно, юноша?
— Про убить наставника.
«Неужели Альдо и Робер уже это сделали? — с ужасом подумал Ричард. — Они мне ничего не говорили!»
— Я видел, как это было. А потом я разобрался с учеником, который только что одержал верх над своим учителем. Очень вовремя одержал, надо сказать — с двумя ситхами справиться было бы тяжелее.
— Вы его убили?
— Нет. Вернул на Светлую сторону. Да вы его знаете — это Марсель Валме.
— Разве так можно? Я имею в виду, — Ричард запнулся, подбирая слова, — менять сторону несколько раз?
— Вы же сейчас именно этим и занимаетесь. Ну что, юноша, передумали? Так и быть, магистру Дораку я не доложу о вашей попытке. Смотрите сами не спалитесь — у вас всё на лице написано.

Отредактировано (2023-01-15 23:58:11)

Анон · 2023-01-16 03:49:29

131. Кроссовер с "Оводом", "Прерванной дружбой" (Алвамарсель ) или "Сними обувь твою" Войнич, хоть маленькую сценку

▼Скрытый текст⬍

Король Талига смотрел в окно - в дворцовом парке цвели хризантемы, георгины, безвременник… Осенние Скалы в этом году радовали теплом и солнечными днями. Граф Валмон подошел, встал рядом.

- Ваше величество?
- Что за официальность? - Лионель Савиньяк поморщился, - мы с вами давно знакомы.
- О, - облегченно улыбнулся Марсель, - вы были так серьезны. Вы звали, чтобы обсудить суд?
- Суда не будет.
- Вы наконец-то поймали мятежника, поднимавшего против вас провинцию за провинцией несколько лет. Суд кажется закономерным решением.
- Суда, - холод в голосе короля заставил забыть об осеннем солнце, - не будет. Мне достаточно имеющихся проблем с Варастой, Кэналлоа, Надором и Эпинэ. Беспорядки в столице унесут слишком много жизней.
- Ваше величество имеет право миловать…
- И казнить. Большой Совет должен подписать указ.
- Мне кажется, я понимаю, - Марсель склонился в поклоне. - Что же, позвольте мне навестить заключенного, и я доложу Совету о его неблагоразумии.

Переходы в Багерлее казались бесконечными, и Марсель передернул плечами. Наконец его подвели к нужной камере и открыли дверь.
Внутри было промозгло и темно - маленькое окошко под потолком едва пропускало свет. Заключенный лежал на тюфяке, укрытый тонким одеялом, из под которого к кольцу в полу вились цепи.

- Он прикован к полу? - спросил Марсель сопровождающего.
- Его величество приказал держать его в кандалах, как опасного преступника.
- А почему он не реагирует? Он болен?
- У него была лихорадка, ваша светлость. - Солдат сочувственно посмотрел на лежащего. - Сейчас вам принесут стул.
- Принесите еще свечей, - распорядился граф. - Не думаю, что он сейчас опасен.
Солдат вышел, и Марсель наклонился к преступнику.
- Вы спите?
- Не сплю.

Граф откинул одеяло, и ахнул - помимо цепей лежащего стягивали ремни, не давая ему возможности пошевелиться. Достав кинжал, он разрезал те, что спутывали руки, и был вознагражден стоном - мужчина разминал кисти, восстанавливая кровообращение. Марсель разрезал ремни на лодыжках и пригляделся. Среднего возраста, невысокий, с проседью в темных волосах. Большего в полумраке было не разглядеть.

- Поразительная жестокость! - возмутился Марсель, когда солдат вернулся со стулом и свечами. - Зачем вы его связали?
- Приказ коменданта. Если бы господин Аррохадо не пытался бежать, подпилив решетку, из предыдущей камеры, такие меры не понадобились бы.
- Цепей более чем достаточно, - брезгливо отозвался Марсель. - Выйдите.

При свете была заметна изможденность и худоба - страшный шрам, стянувший ввалившуюся щеку, заросший неровной щетиной острый подбородок, обметанные и потрескавшиеся губы. Ему показалось, что он уже видел похожее лицо, обтянутый кожей череп… Он знал, что повстанец был покалечен - и сейчас разглядел рубцы на тонких кистях, уходящие под браслеты кандалов, два отсутствующих пальца на левой. По рассказам очевидцев, Рубен Аррохадо хромал, но видимого увечья ног Марсель не заметил.

- Я хотел бы поговорить с вами, господин Аррохадо.
- Я полностью к вашим услугам, - тот иронично наклонил голову к плечу, снова напомнив о чем-то.
- Вы слишком долго будоражили Талиг, - начал Марсель. - Стране довольно Излома, войн и восстаний. Неужели вам нравится проливать кровь и то, что из-за вас гибнут невинные?
- Лионель Савиньяк не должен сидеть на троне. Сколько крови пролил он? Он жестокий правитель, но Совет это устраивает. - Пленник приподнял руку, звякнув цепью.
- Если бы вы не пытались бежать, цепей бы не было.
- Война есть война, и мне не посчастливилось проиграть, - устало согласился Аррохадо. Во всяком случае, господин граф, с вашей стороны очень любезно, что вы посетили меня. Так что же вы от меня хотите?
- Вы не собираетесь признавать свою вину, - Марсель был абсолютно уверен в ответе. Его величество редко ошибался, что бы ни говорили о жестких и временами жестоких мерах.
- Вину? Нисколько. И, насколько я могу судить по вашему визиту, ее не собирается признавать и Савиньяк. Меня ждет казнь?… Простите, что приходится вас беспокоить… - сказал он наконец сдавленным голосом. - Дайте мне, пожалуйста, пить.

На полу стояла кружка с водой. Марсель встал и принес ее. Наклонившись над узником и приподняв его за плечи, он вдруг почувствовал, как холодные, влажные пальцы Аррохадо сжали ему кисть словно тисками. На мгновение он испугался, но его уже отпустили.

- Да, король ждет, что Совет примет решение о вашей участи на закрытом заседании.
- Неудивительно, Ли никогда не повторял чужих ошибок… А граф Валмон знает о первом суде и не захочет пойти по следам юноши в белых штанах. - Пленник наконец посмотрел Марселю в лицо и тот ахнул, увидев такие знакомые синие глаза на чужом лице.
- Рокэ? Не может быть, - он осел на стуле, схватил ближайшую свечу и поднес поближе, не веря своим глазам. - Рокэ, неужели ты вернулся ко мне? Ты не умер в дыре? Рокэ!
- Можно сказать, что умер, - яростно согласился пленник. - Сам видишь , от меня прежнего немного осталось. Но то, что осталось от Талига, и того меньше!
- Что ты такое говоришь, Рокэ, - Марсель рванул воротник, а потом вцепился в запястье пленника, - сейчас снимем цепи, Лионель будет так рад…
- Я успел забыть твой неуместный оптимизм, - Алва облокотился на стенку и прикрыл глаза. - Почему ты думаешь, что Лионель не знает?
- Но, - растерялся бывший капитан по особым поручениям, - вы же друзья?
- Мы оба готовы пожертвовать друг другом ради блага Талига. Только это благо понимаем по-разному. А тебе, граф Валмон, придется решить, на чьей ты стороне. Или ты соглашаешься подписать мне смертный приговор на Большом Совете, или опять помогаешь мне бежать, и бежишь со мной.
- Но ведь Талиг едва оправился от войны, эпидемий и восстаний. Так ли важно, кто сидит на троне? Рокэ, прошу тебя!
- Я клялся хранить Талиг и его короля. Законного короля. Ноймаринен отказался, но в очереди на трон он не был первым. - Алва снова пожал плечами. - Впрочем, я вижу, что благополучие и место у трона тебе дороже. Мы были… неважно. Теперь между нами не может быть ничего, кроме вражды. Зачем ты держишь мою руку? Разве ты не понимаешь, что, пока ты верен узурпатору, мы можем быть только врагами?
- Как же мне не быть верным, когда ты сам научил меня верности? Рокэ! - Марсель прижал худую кисть к своей щеке. - Пожалуйста… Не заставляй меня выбирать…
- Хочешь, чтобы и ответственность за это решение я взял на себя? Как удобно быть верным! - Алва закрыл глаза, но не отнял руку. - Раньше ты сам выбирал, каким приказам подчиняться.
- Тебя попытаются отбить? - Марсель вздрогнул.
- Кэналлийцы не все признали Салину. Ли не допустит суда, потому что закон на моей стороне. Даже если я вернулся из мертвых… Как видишь, и в Багерлее у меня есть сторонники. Если ты хочешь избежать кровопролития, тебе придётся подписать мой приговор.
- Если я помогу тебе бежать…
- Я не стану прятаться. Тебе придётся решать, на чьей стороне ты в этой войне.
- Рокэ… Скажи мне хоть что-нибудь, - прошептал Марсель, - подай хоть какую-нибудь надежду!
- Надежда без крови - иллюзия для глупцов, - Алва отнял руку и лёг, побледнев.

Марсель выпрямился, будто его ударили. Минуту он глядел прямо перед собой. Потом закрыл лицо руками и застонал.
-Вот ты и выбрал, - Рокэ пожал плечами.
Марсель повернулся к нему. И наступившее молчание было страшнее молчания могилы, которую должны были вскоре выкопать для одного из них.
Алва первый опустил глаза. Он отвернулся, пряча лицо, и Марсель понял, что это значит: «Уходи». Он повернулся и вышел из камеры.

Анон · 2023-01-16 10:05:54

Анон пишет:

Кроссовер с "Оводом", "Прерванной дружбой" (Алвамарсель ) или "Сними обувь твою" Войнич, хоть маленькую сценку

кроссовер с "Прерванной дружбой", алвамарсель, преслэш
автор дает кулачок солидарности автору изумительного первого исполнения в выборе второго имени для Ласточки :hat:

▼631 невычитанных слов⬍

Горячий речной воздух к полуночи остывал до той благодатной температуры, при которой неглубокий вдох переставал обжигать легкие, застревая в горле комком вязкой смолы, а лишь слегка пощипывал.

Отфыркиваясь, Марсель вынырнул из мутной застоявшейся воды и тут же окунулся снова.

Крохотная речушка, неподалеку от которой они разбили лагерь, превратилась в последний бастион в борьбе с озверевшими после сезона дождей москитами. Влажные волосы, отсыревшие карты, липнущее к телу исподнее и дыхание с хриплым присвистом в душной темноте палатки. Марсель вознамерился нести ночную вахту у постели больного и, убедившись, что тот крепко спит, дал себе несколько минут на быстрое купание, прежде чем вернуться к чертежам и бдению рядом с тонкой фигурой на походной койке.

Полковник Арно Савиньяк гнал своих людей безжалостно с того самого утра, когда бледный и изнуренный Морис Эпинэ подтвердил, что их переводчик идет на поправку и в состоянии перенести умеренные тяготы путешествия под проливными тропическими дождями. Марсель стоял рядом с доктором, давился невысказанными протестами и молча наблюдал, как решительно и властно Савиньяк отдает распоряжения по сборам. Их стоянка и так слишком затянулась по причине болезни одного единственного члена экспедиции.

И вот, спустя почти неделю ускоренного продвижения по джунглям, они наконец получили разрешение осесть и перевести дух. Марсель прежде и вообразить не мог, что от ручной стирки и самостоятельного бритья можно получать такое наслаждение.

Сдернув с сухой коряги мокрую рубашку и отжав ее, Марсель уже зашлепал было к берегу, но, уловив изменение в тенях вокруг, рефлекторно замер на месте. Мгновение на то, чтобы проморгаться и рассмотреть у самой кромки воды знакомый силуэт с непослушной гривой кудрей. Рубен Аррохадо сидел на песке, обхватив колени руками, и наблюдал за Марселем. Лунный свет призрачными мазками очерчивал болезненную остроту его скул, и бледное лицо в обрамлении тяжелых прядей вызывало тревожные ассоциации с иконописью.

— Это устройство я обнаружил сегодня в своих вещах, — тихо начал Рубен, когда Марсель уселся рядом. — Полагаю, оно принадлежит вам.

И скосил взгляд на лежащий между ними секстант Марселя.

Марсель счел за лучшее не уточнять, что сам давно разделяет их с Рубеном вещи исключительно условно.

— Благодарю вас.

Выдержав паузу, подбирая слова, Марсель все же решился:

— Эпинэ прогнозирует, что приступы могут вернуться. Он убежден, что вас подкосит легчайшая простуда или лихорадка. Мне было бы спокойнее, если бы вы позволили оставаться с вами на ночь и впредь.

Рубен не смотрел на него и, кажется, не слушал. Он нервно гладил пальцами правой руки искалеченную левую кисть.

— В ту ночь в-вы сказали, что Р-Рубен вас устраивает. — Марсель видел, как страдальчески искривились бескровные полные губы. Никогда в жизни он не встречал мужчины с настолько красивыми губами.

Рубен прикрыл глаза, пытаясь совладать с собой. Затем продолжил уже увереннее:

— Я ошибался на ваш счет. И я виноват перед вами. Позвольте мне…

— О нет, нет! — Марсель вскинул руки. — В заблуждении насчет друг друга мы с вами повинны в равной степени, уверяю вас. Я не в обиде и уж тем более не имею ни малейшего желания лезть в очевидно болезненное для вас прошлое. Рубен превосходное имя и мне этого довольно.

Рубен наконец повернулся к нему. На бледном встревоженном лице его синие глаза казались огромными.

— Мне б-больше ничего вам предложить.

— Я ничего от вас не прошу.

Рубен только покачал головой.

Марсель сознавал, что это не лучшая возможность, но другой могло не представиться. Не двигаясь корпусом, он осторожно протянул руку, намереваясь ободряющее сжать тонкие пальцы в своей ладони и хоть так подкрепить искренность прозвучавших слов. Но едва он коснулся чужой теплой кожи, Рубен резко отпрянул, вскочил на ноги и, не издав ни звука, исчез в жаркой влажной темноте прежде, чем Марсель успел окликнуть его.

Спугнул.

Черт.

Вздохнув, Марсель поднял с песка секстант и покрутил его в руках. Ему нужно действовать деликатнее. Не задавать вопросов, не выказывать интереса к прошлой жизни Рубена, не пытаться коснуться его первым. Дать этому странному человеку столько личной свободы, сколько в его силах.

Теперь Марсель понимал, что последует за его ошибкой.

Отредактировано (2023-01-16 10:06:26)

Анон · 2023-01-16 23:15:51

117. Кроссовер с Панкеевой. Рокэ Алва умеет ходить по чужим снам. Что он там может увидеть? Юмор и рейтинг приветствуются

Юмора не случилось, поэтому было бы очень здорово, если бы кто-нибудь ещё исполнил эту заявку! Рейтинг невысокий, ООС во все поля, знание второго канона совершенно не обязательно)
Алвадик, флафф, приправленный стеклом
769 слов

▼Скрытый текст⬍

Когда тишина из столицы стала слишком красноречивой, Рокэ решил прибегнуть к весьма неординарному и сомнительному способу изыскать информацию. Ходить по снам он умел из ряда вон плохо, но даже такие крохи казались лучше неизвестности. Соберано Алваро никогда не учил младшего сына премудростям дара, и никаких полезных записей на этот счёт после себя тоже не оставил. Поэтому все прогулки Рокэ по снам были спонтанными, и сейчас он впервые собирался искать там что-то сознательно, опираясь лишь на отрывочные воспоминания о рассказах Карлоса. Возможно, это даже могло стать опасным, но бездействие душило и могло принести куда более серьёзные последствия.

Самой большой удачей, конечно же, было бы попасть прямиком в сон к Его Преосвященству или, чем Леворукий не шутит, к старику Штанцлеру, или, на худой конец, к Катарине. Почему-то Рокэ был уверен, что из их ночных фантазий удалось бы вытянуть максимум сведений.

Но чужие кошмары сменялись сладкими томительными видениям, а ни одного знакомого лица Рокэ так и не повстречал. Похоже, сегодня Леворукий был занят кем-то другим, и своего любимца напрочь игнорировал. Рокэ был согласен уже на какого-нибудь Рокслея, Ариго или распоследнего Придда. Он уже почти отчаялся блуждать по смутно знакомым Фельпским улочкам или абсолютно неведомым далям чужих сновидений, когда внезапно ступил в собственный кабинет в Олларианском особняке.

Привычно трещал камин, угрюмо смотрели со стен кабаньи головы. На полу у огня сидел Ричард Окделл собственной персоной. При взгляде на знакомое до последней чёрточки лицо кольнуло чувством безвозвратной потери. По всему выходило, что Рокэ умудрился попасть именно в его сон, кошки его дери! После того, как Рокэ вычеркнул Ричарда из своей жизни: выкинул из дома, выслал в Агарис, он запрещал себе вспоминать, лишний раз бередить рану — он неловко передёрнул плечами, даже во сне ощущая фантомные шрамы на спине — не первая, но, хотелось бы надеяться, последняя ошибочная, разочаровывающая привязанность. Возненавидеть мальчишку так и не удалось, оставалось лишь попытаться забыть.

Перед Ричардом на кресле с гитарой в руках Рокэ узнал себя. Только глаза слишком ярко отливали синевой, волосы шелковисто блестели, а кожа казалась почти неестественной бледной — идеализированная версия, без единого изъяна. Память любит играть в такие игры, да ещё и при богатом воображении. Пальцы его двойника перебирали струны совсем не так, как того требовала звучащая мелодия, но откуда настоящему Ричарду знать подобный мелочи?

Вдруг музыка оборвалась, Рокэ-из-сна отложил инструмент, наклонился к Ричарду, нежно провёл пальцами по его щеке, произнёс вкрадчиво-ласковым голосом, которым реальный Рокэ никогда не позволил бы себе заговорить со своим оруженосцем:

— Юноша, зачем же вы отравили меня?

Ричард резко отстранился, будто его ударили. Глаза его широко распахнулись, глянцевито заблестели в отсветах камина. Он отчаянно замотал головой, не в силах произнести ни слова.

Рокэ-из-сна опустился рядом с ним, нависая, зашипел, как закатная кошка:

— Потому что вы трус, Ричард! Вы и тени своего отца не стоите. Вы не достойны умереть с оружием в руках! Я дал вам его кинжал, а вы даже не смогли убить себя! Вы предатель и клятвопреступник. Ничтожество!

Ричард продолжал неуверенно пятиться, а Рокэ-из-сна наступал. Он схватил мальчишку за шею, тот отчаянно захрипел, и Рокэ почувствовал, как напряглись его собственный мышцы. Он едва удержался от того, чтобы рвануться к мальчишке, скинуть чужую руку, отшвырнуть прочь своего двойника!

Ричард хрипел, слёзы катились по его щекам, а Рокэ-из-сна прижал его плечи к полу и впился злым, яростным поцелуем в губы. Он терзал их, кусал тонкую бледную кожу на шее, не обращая внимания на сопротивление. Рокэ зажмурился, крепко сжав кулаки. Внутри горели отвращение и негодование. И боль — от того, какой закатной тварью, помимо прочего, он оказался в чужом воображении.

Рокэ уже собирался шагнуть вон из этого сна. Ничего полезного из извращённых воспоминаний мальчишки, который сейчас, должно быть, где-то в Агарисе, выудить всё равно не удастся. Да и приятного мало — смотреть на свое искажённое отражение было противно.

Но тут что-то изменилось, и он помимо воли оглянулся. Судорожные всхлипы сменились на отчётливые стоны. На Рокэ-из-сна теперь не было рубашки — на спине, понятное дело, не было ни единого шрама, что заставило настоящего Рокэ горестно усмехнуться — а на его пояснице покоились скрещенные лодыжки Ричарда, голые округлые коленки показались безумно трогательными. Пальцы Ричарад судорожно цеплялись за плечи Рокэ-из-сна.

— Каррьяра! — изумлённо выругался настоящий Рокэ. Пробуждение его ожидало весёлое.

Но вдруг распахнулась дверь, и на пороге показался высокий плечистый молодой человек, а за его спиной маячил младший Эпинэ.

— Альдо?! — с трудом оторвавшись от своего занятия, воскликнул ошарашенный Ричард.

— Так вот чем ты тут занимаешься, пока мы собираемся штурмовать столицу?! Развлекаешься?! Да ещё с кем! Предатель! Робер, как только город будет нашим, отправь этого подлеца в Багерлее!

Находиться в персональном Закате Окделла больше не имело смысла: всё, что нужно, он уже выяснил, и Рокэ наконец шагнул прочь, просыпаясь. Ещё до рассвета он был на пути в Олларию: слишком многое нужно было попытаться изменить и исправить.

Отредактировано (2023-01-17 00:15:02)

Анон · 2023-01-17 21:12:57

40. Рокэ Алва/Ричард Окделл. АУ, где есть рабство. После подавления восстания герб Окделлов разбивают, а Дик достаётся Алве в качестве раба. Алве противна сама идея, но он вынужден согласиться. За стенами дома относится хорошо и уважительно (отдельная любовь за процесс приручения), а вот во дворце и прочих публичных местах нужно придерживаться принятых в этом обществе норм. Рейтинг любой.

Рокэ юстится, рейтинг средний, немножко выверты сознания Ричарда с подачи Рокэ, не вычитано

▼ок690 слов⬍

Ричард задыхался. Он хватался за горло, стараясь ослабить шейный платок, прямо в классной комнате, и не слышал, что там дальше втолковывает мэтр, а когда пришел Алва и, обняв, на руках унес в свой кабинет, Ричард плакал, плакал, плакал и не мог перестать.

- Я не хочу быть Ричардом, - всхлипнул Ричард, имея ввиду, что не может жить так дальше. С тем, что теперь знает.

Герцог Алва держал его на коленях, как маленького и гладил по волосам своего раба; теперь Ричард знал кто он; и спрашивал как раскапризничавшегося ребенка, осторожно и мягко:

- А кем ты хочешь быть?

- Я... Не знаю...

Ричард плакал, а Алва мягко, но настойчиво повторил свой вопрос:

- Кем ты хочешь быть?

Ричард не знал, что отвечать, он хотел быть собой, час назад еще не понимающим всего ужаса своего положения.

- Вы... Вы читали про Нортона Освободителя? Он, наверное, никогда не плакал...

- Хорошо, ты будешь Нортаном, договорились? А Ричард будет послушным мальчиком, будет ходить со мной во дворец и в свет, и будет слушаться, когда нужно.

Алва сжимал его руку и ждал ответ.

- Да.

Теперь Ричард понимал, что так вольно нельзя вести себя с господином. Господином, а не опекуном, как он не понял сначала? Или Алва не хотел, чтобы он понял? Дик сполз с его колен и отошел в ожидании наказания, но Алва только спросил:

- Чего ты хочешь, Нортон?

Он хочет домой, но вспоминает, что дома больше нет, герб семьи разбили, а замок сравняли с землей, он давит готовящиеся вырваться рыдания и пытается представить, чего хотел бы Нортон, бывший когда-то Ричардом. Алва терпеливо ждет и мальчик боится, что эта странная игра вот-вот оборвется.

- Я хочу спать, - честно признается он.

- В таком случае иди, отдыхай. - отвечает Алва, - вели слуге разбудить тебя к ужину, а после будет урок землеописания, как и должно.

С тех пор на людях он был Ричардом, и Алва был с ним жесток и груб, водил за собой, как красивую игрушку, а дома он был Нортаном и Алва вел себя с ним учтиво и приветливо, как вел раньше и вел бы себя так с Ричардом, останься они дальними родичами, а не сделайся Ричард безродным рабом по прихоти короля. Нортон знал, каким Алва мог быть злым и страшным и был благодарен ему за каждое доброе слово и толику внимания, за то, что он даже с Ричардом во дворце не говорил так, как будто тот всего только красивая вещь.

Когда Нортон стал старше, иногда Алва разрешал ему проводить с собой вечера за вином и беседами.

- Прости меня за сегодняшнюю пощечину.

Нортон, сидевший в кресле напротив, удивлено поднял голову. Раньше Алва никогда не извинялся за то, что ему приходилось творить с Ричардом. Он, наверное, пьян? Внезапно Нортон понял, что может быть у Алвы тоже есть Алва-для-дома и Алва-для-выхода-в-свет, а если есть, значит они тоже могут перепутаться? Как бывало иногда, когда Нортон больше не мог быть Ричардом и сжимал кулаки, желая ударить обидчика, а Ричард должен был склониться и благодарить за оскорбляющие его слова.

Однажды Алва заметил это, стукнул хлыстом по пальцам и увел у всех на глазах в уединенную комнату. Ричард знал, что они во дворце и боялся, что его накажут взрослым наказанием, он знал как это бывает по долетавшим обрывкам сплетен от других рабов, но Алва усадил его в кресло, сам сел у ног и целовал пальцы и ладони, а потом разговаривал с Нортаном как с равным, глядя снизу вверх.
А когда тот успокоился и снова мог быть послушным и молчаливым Ричардом, Рокэ пришлось поцеловать его в шею так, чтобы осталась заметная ранка под кожей, и чуть расцарапать скулу, чтобы все подумали - это и было взрослое наказание.

- Я не сержусь, - ответил он и Алва кивнул принимая его слова. Ему отчего-то было важно знать, что Нортон не держит на него зла.

Алва ласково ему улыбнулся и Нортон успокоился, нет он не перепутался с Алвой-для-выхода-в-свет.

Пересев на шкуру черного льва к Алве в ноги, Нортон подался вперед и Рокэ прижал ладонь к его щеке и чуть поводил пальцами, нежно поглаживая скулу, а Нортон прикрыл глаза, наслаждаясь моментом.

- Еще немного терпения, Ричард. Олларам отпущен один круг и скоро мы... Расставим все по своим местам.

Нортон посмотрел на Алву и хотел спросить понимает ли тот, что обещает, но Рокэ уже отвернулся к огню.

Конечно же, он понимал.

Анон · 2023-01-18 14:44:16

Анон пишет:

40. Рокэ Алва/Ричард Окделл. АУ, где есть рабство. После подавления восстания герб Окделлов разбивают, а Дик достаётся Алве в качестве раба. Алве противна сама идея, но он вынужден согласиться. За стенами дома относится хорошо и уважительно (отдельная любовь за процесс приручения), а вот во дворце и прочих публичных местах нужно придерживаться принятых в этом обществе норм. Рейтинг любой.

Высокий рейтинг, UST, dirty talk, porn without porn. А так же нон-кон и вуайеризм, но

▼спойлер⬍

Восстание Эгмонта произошло, когда Ричарду было около семнадцати.

▼1373 слова⬍

— Здесь, эр Штанцлер, — Дженнифер Рокслей, фрейлина Её Величества, кивком указала на тяжёлые дубовые створки дверей, наглухо сомкнутые. — Вот только… эр маршал просил у Его Величества дозволения ненадолго удалиться, чтобы отдохнуть от веселья двора. Возможно, стоит подождать его возвращения в залу?

— К сожалению, это невозможно, — сухо проронил кансилльер, — моё поручение конфиденциально. Разве что, может, вы вызовете Ричарда сюда, ко мне?

— Ох нет, — поколебавшись, эрэа Рокслей покачала головой. — Я не решусь… и вы ведь знаете правила: раб не должен иметь никаких сношений с посторонними в отсутствии своего господина.

Бледные губы кансилльера слегка скривились — видимо, выражая безмолвное сочувствие бывшему герцогу Окделлу, а ныне рабу по имени Ричард, полтора года назад поступившего в собственность Первого маршала Талига по воле короля.

— Ну, раз так, и говорить не о чем, — кансилльер решительно шагнул к двери, толкнул створку.

Она медленно поддалась, и кансилльер с фрейлиной оказались в маленьком вестибюле, всю обстановку которого составляли морисский письменный столик красного дерева, стулья ему в тон и занавесь из тонкой кисеи, отделявшая помещение от основной комнаты.

Несмотря на то, что день уже начинал меркнуть, свечи не были зажжены, и можно было бы подумать, что комнаты пусты — если бы не шорохи, отчётливо доносившиеся из-за занавеси.

Эр Штанцлер машинально сделал шаг вперёд и замер, услышав знакомый голос, низкий, расслабленно-насмешливый:

— И что это я вижу? Откуда же эта внезапная робость, скажи на милость? Разве ты не помнишь, что должен быть готов для меня всегда, в любой момент — растянутым, расслабленным, покорным?

— Эр маршал, но ведь дворец… — второй голос, совсем ещё юный, звонкий, подрагивал от напряжения и, должно быть, от страха. Резкий шлепок, оборвавший его, заставил кансилльера глотнуть побольше воздуха, и он невольно обернулся к своей спутнице.

Эрэа Рокслей застыла у стены, вся обратившись в слух, её белые щёки тронул румянец.

— Я разрешал тебе возражать? — поинтересовался ленивый голос Алвы. Тишину прорезала ещё пара шлепков, коротких, звучных.

— Нет, эр маршал, — донеслось сдавленно, со вздохом, — простите меня, пожалуйста, простите…

Послышалась возня, что-то зашуршало. Алва тихо посмеивался, и эр Штанцлер поймал себя на то, что пытается разглядеть смутные силуэты за занавесью, прильнувшие друг к другу.

— Что ж, сегодня я в настроении быть снисходительным, — снова шорохи, стук каблуков. Сдавленное сопение — кансилльеру отчётливо представилось, как худая сильная рука Кэналлийского Ворона пригибает несчастного Окделла к столу, нажимает на шейные позвонки. Ворон, конечно, смотрит со снисходительной усмешкой — и, может, перебирает отросшие русые волосы юноши делано-ласковым жестом, потягивает мягкие пряди… — Разумеется, при условии, что ты будешь помнить своё место. А твоё место — в моей постели, задирать ноги мне на плечи и подмахивать… на полу, ждать меня, опираясь на колени и на локоть, растягивая для меня пальцами свой зад… у стены, упершись ладонями, широко расставив ноги…

Окделл сдавленно вскрикнул — будто кусал подушку или собственную ладонь, пытаясь заглушить звук. Кансилльер вздрогнул, будто ему за шиворот сорвалась капля горячего воска.

— Я же сказал, — Алва всё усмехался, но голос казался теперь слегка осипшим — у Ворона словно сбивалось дыхание, — если хочется кричать — кричи… Ты мой, помни, мой, я буду иметь тебя так, как мне вздумается, где и когда я того пожелаю. Здесь, в королевском саду, в Тронном зале — у Фердинанда и его свиты на глазах, на рыночной площади в базарный день, на камнях в самом глубоком гальтарском подземелье, где никто никогда тебя не найдёт и не услышит, кроме меня…

Окделл застонал глухо, протяжно, и кансилльер ошалело моргнул, взглянул в кумачово-алое лицо эрэа Дженнифер. Шагнул назад раз, другой, упёрся поясницей в холодную твёрдую ручку двери, кое-как потянул её на себя и выбрался в прохладу коридора.

Эрэа Дженнифер последовала за ним не сразу — должно быть, была слишком ошеломлена.

— Вернёмся в залу, пожалуй, — хрипло выдохнул эр Штанцлер. — Не стоит смущать, ээ, несчастного юношу, я поговорю с ним позже.

— У вас золотое сердце, господин кансилльер, — с чувством выдохнула эрэа Дженнифер. — Позволите мне не провожать вас? Я должна повидать Её Величество.

Эр Штанцлер представил, как фрейлина будет в красках расписывать королеве только что подслушанную сцену, как жадно королева будет выспрашивать подробности, и не без труда подавил усмешку.

Всё, что ему нужно было узнать, он узнал. Ворон всё-таки не побрезговал надорскими прелестями — тем лучше; тем проще будет склонить на свою сторону обесчещенного, оскорблённого мальчишку. О, Ворон не знает этой едкой, отчаянной надорской гордости, в своё время приведшей Эгмонта прямиком в Занху, под топор палача. И Ворон, сам не зная того, уже подписал себе смертный приговор — себе и Талигу…

— Я не смею вас задерживать, моя эрэа, — он любезно поклонился. — Благодарю вас, вы мне очень помогли.

* * *

— Выходит, можно было и не раздеваться, — пробормотал Ричард, возясь с завязками штанов. Пальцы подрагивали, никак не могли подцепить шнурок, и узел не затягивался. — Я думал, они всё-таки зайдут.

— Ну нет, это был бы перебор, — возразил эр Рокэ. Он полулежал на софе, вытянув ноги, и рассеянно разглядывал лепнину на стене. — Мне не приходилось видеть господина кансилльера за партией в тонто, но лишней карты он не возьмёт.

— Вы всё-таки считаете, это был он? — Ричарду не удалось сдержать огорчение в голосе, и Рокэ повернул голову, всмотрелся в его лицо, с которого до сих пор не сошли пятна румянца.

— На самом деле, не так важно, кто это был. Главное — эти господа составили себе вполне однозначное впечатление о характере наших с вами взаимоотношений, и слух во дворце неизбежно разойдётся. Тем, кто нашёптывал Сильвестру, будто бы я обращаюсь с вами не так, как подобает обращаться с рабом, придётся поумолкнуть… и в худшем случае мы с вами попросту вновь уедем в Алвасете, ходить в море, фехтовать и обрывать гранаты с веток.

— В худшем? — Ричард недоуменно свёл брови.

— А в лучшем — кто-то из ваших доброжелателей, преисполнившись к вам самого горячего сочувствия, предложит вам помощь с тем, чтобы убить негодяя, поработившего не только вас, но и весь Талиг, и вырваться на свободу… скажем, в Дриксен, где единственного оставшегося в живых Окделла непременно встретят с распростертыми объятиями. Если вы согласитесь участвовать в этом, без сомнения, угодном Создателю деле, — Рокэ усмехнулся, — а потом сообщите королевской гвардии о заговоре, думаю, наш добрый король Фердинанд без колебаний возвратит вам свободу.

— Наверное, возвратит, — тихо сказал Ричард. — Но, эр Рокэ…

Рокэ вновь откинулся на софу, устало запрокинул голову к потолку:

— Но так не подобает поступать Человеку Чести? Что ж, это решать вам. Если вам не по душе эта идея, будем выжидать, как мы и планировали.

— Да, хорошо.

Несколько минут в комнате было тихо, только изредка доносились еле слышные шорохи — наверное, Ричард всё ещё приводил в порядок одежду. Рокэ прикрыл глаза, чувствуя, как ноют веки, как в затылке размеренно пульсирует слабая, но отчётливая боль — отголосок спадающего невыплеснутого напряжения.

Потом софа слегка прогнулась под новым весом, и Ричард придвинулся ближе, коснулся коленом бедра:

— Эр Рокэ.

— Да?

— Вы не спите?

— Как видите, — Рокэ поморщился. — В чём дело?

— Насчёт того, что мы изображали, — тихо и твёрдо произнёс Ричард. — Я знаю, мы с вами договаривались, что вы будете так говорить, но я думал, что мне будет стыдно и неприятно, а мне — мне было стыдно, но ещё…

Рокэ моргнул, открыл глаза, приподнимая голову.

Ричард смотрел на него, низко наклонившись, в упор, и, несмотря на сгустившиеся сумерки, Рокэ отчётливо различал, как блестят его глаза.

В осоловелой голове всё смешивалось, мелькало пёстрыми пятнами — русые волосы, церемонный поклон, горделивая посадка головы, багряно-чёрный плащ наследника герцогского титула; бледное, обескровленное лицо, пустые глаза, серый траурный камзол; блестящая полоска ошейника над кадыком, ходящая ходуном грудь, хриплое «ненавижу»; ладонь, стиснувшая рукоятку столового ножа — остриём к шее, на которой ещё розовеет полоска; неохотно разжимающиеся под рукой Рокэ пальцы, вздрагивающие плечи, мокрое от слёз лицо, уткнувшееся Рокэ в грудь; выгоревшие на солнце волосы развеваются на ветру, рубашка распахнута на груди, весла проворно ходят в руках, под кожей перекатываются мышцы; босые белые ступни зарываются в песок, локоть касается локтя, влажные блестящие губы пахнут виноградом — подняться рывком, отойти, не приближаться, не запутать всё непоправимо.

Ричард всё смотрел на него, не отрываясь, и надо было что-то сказать, а слова не шли, и Рокэ позвал:

— Ричард, — надеясь, что за именем придёт всё остальное.

— Рокэ, — сказал Ричард. Потянулся к нему, засмеялся смущённо и прижался горячей щекой к голой коже в распахнутом вороте рубашки.

Отредактировано (2023-01-18 14:49:43)

Анон · 2023-01-18 15:09:53

177. АУ, в которой персонажи ОЭ - анимаги, которые могут превращаться в своих гербовых животных. Можно юмор, можно всерьез...

Примерно 1600 слов, юмор. Курсивом выделена цитата из канона.

▼Скрытый текст⬍

Пролог
- Монсеньер, а вы знали, что вепри едят птиц, если поймают?
- Ключевое слово «если», юноша. И пока вы служите у меня оруженосцем, извольте сдать рогатку Хуану.
- Как вы смеете, это рогатка святого Алана!

1.
Тоскливо было в Лаик. Дубов парке совсем не росло. Дик с горя подрыл несколько омел, но корешки их были ненамного вкуснее, чем еда в столовой. А червяков и личинок не нашлось вовсе. И Арамона теперь будет визжать из-за покосившихся деревьев. Когда Колиньяр — тьфу, унар Эстебан, о них когти точит, Свин молчит. Несправедливо!
Но удары судьбы надо принимать достойно. Вот унару Арно еще хуже — ни листиков, ни вкусного мха, кора и то горькая. Голодно! Дик хоть корешков нарыл. А еще можно разъяснить наглую крысу, которая шныряет по келье, как у себя дома. Она, конечно, не лягушка и не землеройка, зато большая. На подкусок сойдет, а то на местной кормежке уже и клыки плохо растут, и копытца шелушатся.
Приободрившись, Дик перекинулся в человека и, насвистывая, отправился в купальню. Обгоняя его, по мокрому полу прошлепал унар Валентин, резво перебирая щупальцами. Спрут дополз до тазика, ловко перевалился через бортик, плюхнулся в воду и грустно забулькал.

- Может быть, вас в пруд отнести? - вежливо спросил Дик.

Унар Валентин изобразил щупальцами что-то вроде «хотел бы в пруд, сам бы дошел» и оскорбленно отвернулся. Спрут, что с него взять. Но Создатель велит помогать ближнему, и Дик все-таки долил в тазик теплой воды из ведра, за что удостоился благодарного булька.
Вот кто придумал запирать молодых эориев в Лаик, где ни побегать, ни подкормиться, ни поплавать вволю? Ах, да, Франциск. Сам не перекидывался, и другим мешал, узурпатор завистливый.
Ворча про себя, Дик смыл лица и рук землю, привычно вытряхнул из полотенца осколок стекла — в коллекцию — и побрел к выходу.
2.
- Кто из вас это сделал?! - верещал Арамона, - я спрашиваю, кошачий вы зоопарк, кто залез по стене и подвесил штаны к потолку?! Ааа, да что я спрашиваю... Унар Ричард, это сделали вы!
- Я?! - поперхнулся Дик, - но господин капитан, я же вепрь!

Своим родовым животным Дик гордился. Вепрь — это несокрушимая мощь, головокружительная скорость, мощные клыки, прочная шкура, вкусные землеройки...так, не думать о вкусных землеройках! Но вот залезть куда-то выше пня не получалось даже когда он был поросенком. А теперь-то и вовсе взрослый зверь весом больше Арамоны!
Видимо, не один только Дик в красках представил вепря, карабкающегося по отвесной стене со штанами в зубах. Сперва послышались робкие смешки, а потом строй унаров грохнул хохотом.

- Это я сделал, господин капитан! - утирал слезы Арно, - Я, хи-хи, допрыгнул! Ой не могу!
- Это сделать мы! - шагнули вперед Катершванцы. В кого перекидывались торкские бароны, Дик не знал, но унары от этого заявления и вовсе попадали на пол от смеха.
- Хватит! - заорал Арамона, наливаясь кровью, - В Старую галерею все! Ты! И ты! И ты тоже!
- А меня-то за что?
- Молчать! Я вас научу на поводке ходить!

В Старой Галерее было холодно и не было землероек. И крыс тоже не было. Дик и Арно по очереди перекидывались и носились по галерее туда-сюда , чтобы согреться. Катершванцы, Альберто и Паоло не возражали, но следовать их примеру не спешили, сидели как есть. Не хотели показывать свои вторые ипостаси или просто берегли силы? Дик, конечно, не спрашивал. Сам он перетекал из человека в вепря и обратно за доли секунды, Арно — с небольшим усилием, а этим, может быть, и вовсе трудно или, упаси Лит, больно. В общем, Люди Чести таких вопросов не задают. А Вепри Чести вопросов не задают вообще, особенно если носятся со всех копыт по тесной галерее ... да что ж они тут каминов-то понастроили?

Буммм! Врезался боком в камин Дик, не вписавшись в поворот.
- Ой! - сказали из камина.
Шмяк и дзынь! Вывалился из дымохода увесистый мешок. А следом за ним в облаке золы и мусора показались чьи-то ноги.
- Скажите, вас дернуть или наоборот подсадить? - учтиво спросил каминного пришельца Арно.
- Сам справлюсь, кхе-кхе-тьфу!— ответили из камина. Ноги задергались и подтянулись немного повыше.
- Вы есть Санта-Хрякус? - поинтересовались подошедшие Катершванцы.
- Я Суза-Муза, апчхи! Тьфу, золы наелся...
Суза-Муза или Санта-Хрякус, кто бы он ни был, нашел таки точку опоры и втянулся в дымоход буквально за секунду до того, как близнецы примерились дернуть его хорошенько за ноги. Голос зазвучал увереннее:
- Я Суууза-Мууза! Я пришел к Ричарду Окделлу! Там в мешке еда — ограбил Арамону, - и вино. Вино только для тебя, за причиненные неприятности. Дели как хочешь.
- Приходить в камин, приносить вино... - прикинул Иоганн Катершванц, - Мы думать, ты все-таки Санта-Хрякус!
- Суза-Муза! - возмутился голос.
- Рихард, а ты мочь еще раз хрясь потексом об камин?
- Хрю! - подтвердил Ричард и взял разбег.
- Тьфу на вас! - обиделся Суза-Муза. Камин выплюнул еще одно облачко золы и затих.
- Зря спугнули,- расстроился Альберто, - мы так и не выяснили, кто это был.
- По крайней мере, он принес нам ужин и вино, - примирительно сказал Паоло, - Ричард, можно тебя буквально на минуту?
Паоло ловко насадил пробку на Ричардов клык и откупорил бутылку. Ричард фыркнул, сплюнул кусок острой проволоки и перекинулся.

Когда по галерее поплыл глухой колокольный звон и потянулась призрачная процессия из монахов и рыцарей, унары уже успели поужинать, чем Суза-Муза послал, и уговорить бутылку вина. Одна бутылка на шестерых — это, наверное, немного, но с голоду и после долгого воздержания — вполне хватает. Ничем другим Ричард не мог объяснить, почему копытца вдруг понесли его навстречу приключениям. Воинственно всхрюкивая, он летел по галерее, призрачные танкредианцы разбегались, подхватив рясы, рыцари отмахивались мечами, и когда запертая дверь распахнулась, явив не призрачного, а вполне живого отца Германа, затормозить Дик уже не мог. Только и успел чуть пригнуться, чтобы священник не впечатался в стену, а с удобством устроился верхом на Диковой холке.

- Вперед! - завопил Арно, перекинулся в оленя и понесся следом за Диком.
- Ура!!!- подхватили остальные, бросаясь вдогонку на своих двоих.

Диковинная процессия промчалась по мрачным коридорам Лаик до самой кельи отца Германа. Впереди гарцевал Арно, обойдя Ричарда на повороте. Ричарду пришлось притормозить, чтобы священник мог принять более приличествующую всаднику позу, а не лицом к хвосту, как было.
- Вы точно не обиделись, отец Герман? - вопрошал потом Ричард, ковыряя носком пол, - я честно нечаянно!
- Ричард, ты по дороге Арамону с ног сбил!
- Но мы его поднимать, та-та!
-Марш спать, унары! - подытожил отец Герман. Он держался молодцом, не каждый может сохранять самообладание, прокатившись на надорском вепре. А тут и руки почти почти не дрожат, и голос только слегка осип, - А если вы, унар Ричард, чувствуете в себе ..эээ, грузоподъемность, развезите товарищей по кельям. Так мне точно будет спокойнее.
- Мы есть тяжелый! - открестились Катершванцы.
- Рииичард! - расплылись в улыбке Паоло и Альберто.
- Садитесь, - вздохнул Ричард. И перекинулся.

3.
Не то чтобы Ричард так уж переживал, что его не возьмут в оруженосцы. Нет, было обидно, что друзья отца так легко отказались от него, убоявшись Дорака. Не быть теперь герцогу Окделлу генералом, не сделать карьеры, не прославить подвигами родовое имя... А с другой стороны... Домой так домой. Дома родной лес, корешки, птичьи гнезда, ммм... И никаких там кардиналов и навозников, а если сунутся, можно и на клыки поднять. Потому что кто в надорском лесу хозяин? - Вепрь хозяин!

А что в Олларии? Они успели с кузеном зайти в городской парк, но ничего вкусного там не нашлось. Зато раскланялись с собратом лосем, задумчиво объедавшим листья с деревьев. А так ни ягод, ни землероек. Кстати о землеройках... Крыса!

Наглая тварь сидела посреди комнаты и скалилась. Чего она хотела: переговоров, эпической битвы или иного участия в сюжете, исторической науке осталось неизвестно. Потому что молодой растущий (а потому вечно голодный ) веприный организм об исторической науке помышляет чрезвычайно редко. Последнее, что увидела крыса перед тем как юркнуть в бесконечные норы крысиного Лабиринта, было обрушившееся ей на голову копыто, слегка шелушащееся от авитаминоза.
Прожевав добычу, Дик выплюнул крысиный хвост и довольно хрюкнул. А жизнь-то налаживается!

Стоя под палящим солнцем на площади в день Святого Фабиана, Дик мыслями был уже дома. Он почти чувствовал, как пружинит под копытцами темно-зеленый мох, слышал щебет птиц над головой и кваканье лягушек на болотах, чуял еле уловимый кисловатый аромат клюквы и брусники... а скоро и грибы пойдут! А еще можно поискать трюфели, в прошлом году они с сестрами приметили пару мест...
Из сладостных грез о трюфелях Дик вынырнул, только когда Иоганн Катершванц деликатно двинул его локтем бок.

- Ричард, герцог Окделл! Я, Рокэ, герцог Алва, Первый маршал Талига, принимаю вашу службу.
- Фигу теперь, а не трюфели, - расстроился Дик. И только потом сообразил, кто его назвал.

Ворон! Кэналлийский Ворон!!! Он с ума сошел или такой и был? Зачем ему Ричард Окделл?
- Карьера с подвигами теперь, наверное, будет, - лихорадочно размышлял Ричард, поднимаясь по застланной ковром лестнице к креслу своего нового эра, - Но клювом в лоб куда вероятнее! Может, отказаться? Но с другой стороны, землероек я с ним на войне точно добуду, а Колиньяр так и будет сидеть в столице без малины!

Лестница кончилась как-то слишком быстро. Пришлось вставать на одно колено и приносить присягу.
- Я, Ричард из дома Окделлов, благодарю Первого маршала за оказанную мне честь. Я клянусь исполнять его волю и служить ему и в его лице служить Талигу. Отныне бой герцога Алвы – мой бой, его честь – моя честь, его жизнь – моя жизнь. Да покарает меня Создатель, если я нарушу клятву. Да будет моя шпага сломана, а имя предано позору, если я предам своего господина. Обещаю следовать за ним и служить ему, пока он не отпустит меня…Извините, монсеньор, а у вас во дворе землеройки водятся?

Эпилог.
- И еще хочу вам сказать, монсеньор, что разорять мою коллекцию стеклышек было бесчестно и недостойно эория! Вот!

Анон · 2023-01-18 17:03:24

38. Кроссовер ОЭ с любым фильмом Квартета И. Стеб, крэк, сова на глобусе, чисто поржать

Вальдес, Альмейда, ретеллинг одной из сцен из «О чем говорят мужчины», стеб и крэк

▼Скрытый текст⬍

— Вот как тебе это удается, Ротгер, — Альмейда вздохнул. Бутылка ведьмовки кончалась и оттого тянуло на откровенные разговоры. — Захотел — завел у себя дома дриксов… Все-то у тебя легко. Лучше б кота завел.

— Нет, кота не хочу, — Вальдес задумчиво покачал головой. — Коту внимание постоянно нужно, а дриксы… Они и сами справляются, если надо. Удобно!

Объяснение было странноватым, но Альмейда решил счесть его удовлетворительным.

— Но все-таки… Как ты вообще решения принимаешь, а? Ты хоть иногда думаешь?

— О, я постоянно думаю, — похвастался Вальдес. — А решения — это очень просто!

Альмейда беспричинно занервничал. Вальдес тем временем вскочил со стола и начал кружить по комнате, как очень крупная и крайне наглая чайка.

— Сейчас я тебя научу! Я, знаешь, еще в детстве способ один придумал, совершенно безотказный, — Вальдес подхватил со стола бутылку и немедленно из нее выпил. — Когда я не мог разобраться в себе, ко мне дриксы приходили.

— Как девочки твои, только дриксы? — осторожно уточнил Альмейда.

— Кошки с тобой, альмиранте! — Вальдес всплеснул руками. — Скажешь тоже, как девочки. Ну… То есть иногда, может быть, и да, но это не те дриксы! Совершенно другие, отдельные дриксы!

Альмейда осознал, что ничегошеньки уже не понимает, и честно об этом сообщил.

— А ты меня не путай, — Вальдес назидательно погрозил пальцем. — В общем, это были такие особенные дриксы. Они все знали, все правильные ответы на все вопросы в жизни. И вот, значит, привязывали они меня к столбу… — на его лице появилась отчетливо мечтательная улыбка.

— К какому столбу? — уточнил Альмейда, сам не зная зачем.

Вальдес закатил глаза.

— Просто столбу! Высокому такому. Иногда на берегу моря, чтоб вид красивый был. Что ты цепляешься вообще? Как моя тетушка, да продлятся ее дни! Тебе вообще интересно?

— Безумно, — отозвался Альмейда, жалевший, что в принципе начал этот разговор.

— Тогда слушай, — Вальдес снова уселся на стол. — Привязывали они меня к столбу, и один из дриксов, самый злобный, брал в руки семихвостку и спрашивал меня, — Вальдес кашлянул и продолжил, весьма умело изображая дриксенский акцент: — Признавайся, Ротгер, какой из двух кораблей тебе больше хочется угнать. Если отвечать правильно, мы тебя отпускать.

— И как, отпускали?

— Если правильно отвечал!

— А если нет? — Альмейда нахмурился. Воображаемый дрикс с семихвосткой крайне не нравился ему.

— Всякое случалось, - туманно ответил Вальдес. — Но обычно я правильно отвечал. За это и выпьем, альмиранте! За правильные ответы!

Альмейда отпил из заботливо протянутой бутылки и очень понадеялся, что эти особые всезнающие воображаемые дриксы не придут к нему никогда.

Анон · 2023-01-20 08:55:49

74. Кроссовер с Джеком-из-тени Желязны. Повелитель без наследников на изломе воскресает как в мире "джека" - в каком-нибудь достаточно удалённом и не всегда безопасном месте. Алва узнал об этом, когда его убили на Винной, а Дик - после пули Дювье. Алва знает, что Дик должен быть жив, но там где тот должен был воскреснуть - дыра.

Не уверен, что заказчик хотел именно этого, но что выползло, то выползло. 2140 бессмысленных слов.

▼Скрытый текст⬍

О том, что бессмертен, Росио узнал на Винной. Точнее, после Винной.

Он хорошо запомнил то странное выражение на лице Эмильены, с которым она смотрела на него, как она думала, в последний раз. Оглушенного, окровавленного, преданного ею. Он надеялся больше никогда не видеть такого. Он надеялся никогда не увидеть её снова. Он надеялся умереть. Не повезло.

Он лежал свернувшись калачиком на траве. Он помнил, что в Олларии только зацветала сирень, и её навязчивый запах провоцировал мигрени. Когда открыв глаза, он увидел гудящий от деловитых пчёл куст шиповника, первое о чём он подумал, что прошло не меньше недели, а скорее две. 16 дней, подсказало что-то дотошное внутри. Он попытался встать, отбросил толкнувшийся в ладонь булыжник и без сил опустился обратно. Ноги не держали.

Где-то далеко раздался не то всхлип, не то вздох а за ним и визгливый женский голос:

— Госпожа графиня! Госпожа графиня! Маркиз Алвасете весь в крови! Да что же это делается-то, создатель! Надо метра Корье позвать, госпожа графиня!

Голосистая прислуга умчалась, так и причитая на бегу, он полежал ещё немного, а к приходу графини Арлетты даже смог самостоятельно сесть. Он был в Сэ.

Врач не нашел ничего, угрожающего жизни, кроме сильной кровопотери, раны стали шрамами, не очень впрочем давними, даже те из них, что наверняка не оставили бы ему шанса на жизнь. Теми убийцами, до которых не добрался, умирая, он сам, занялись Арно и Ли, письма для которых Арлетта в тот же день отправила голубиной почтой. Отлежавшись несколько дней он в закрытой карете добрался в Олларию, где стараниями всё тех же Арно с сыном, многие были уверены, что он с трудом оправился от ран. А потом пришлось снова смотреть в глаза Эмильене. В этих глазах больше не было того странного и больного, только всепоглощающий ужас. И тогда он совершенно точно понял, что мёртв.

Он взял отпуск на полгода, за которые перерыл библиотеку Алвасете сверху донизу. О том что Кэртиана на изломе хранит своих повелителей писали много, но абстрактно. Очень редко и под сомнением писали что Кэртиана, напротив, перед изломом пропалывает древние рода, оставляя в живых только одного. И только дважды, на старо-гальтарском и на языке южной Дигады, он прочёл о том, что ни на изломе, ни вне его последний в роду эорий не может умереть. Никакой конкретики. Никаких подсказок. Отпуск кончился, он вернулся в армию, и долгих пять лет не вспоминал об этом.

Он непозволительно долго стоял и смотрел, как живое становится мёртвым. Как сначала бледнеет, потом даже голубеет кожа, как разглаживаются мелкие морщинки на лице, их особенно много вокруг глаз, разжимаются пальцы. Это становилось неприличным, врач уже отошел, священника не звали, Диего скучал, то и дело прикладываясь к фляжке, и только Мишель приблизился к прочерченной на грязи линии, не раздосадованный, но удивлённый задержкой.

— Чего вы ждёте, Алва? — спросил он. И Рокэ неожиданно сам для себя ответил:

— Хочу увидеть, как исчезает тело.

— Диего бросил на него странный взгляд, желая убедиться, что соберано шутит, но в глазах у того не было и тени улыбки.

— Зря. — Бросил Мишель, так же совершенно серьёзный. — Не с ним.

— Почему вы так думаете? — Алва поднял бровь, не отрывая взгляда от лица покойника.

— Ричард. — так же коротко бросил Мишель. — Эгмонт не хотел хоронить сына.

— Тогда почему вы с братьями здесь? — маршал всё-таки смог оторвать взгляд от окровавленной рубашки покойного и посмотрел на Эпине, прямо, но без издёвки.

— Потому что Анри-Гийом спятил и хочет жить вечно, — глаза в глаза, не отрывая взгляда, ответил, будто сплюнул, Мишель, развернулся на каблуках, увязших на этом манёвре во влажной земле, и ушел отдавать распоряжения о погребении.

Вычищая мерзкую гнойную рану на ладони своего вот уже пару часов как оруженосца, Алва гадал, знает ли парень? Была ли эта рана, и всё что с ней случилось вместо лечения, просто юношеской глупостью или попыткой самоубийства? Чего он хотел? Избежать позора или увечья? оказаться дома? Мог ли Эгмонт ему рассказать? Знал ли сам Эгмонт обо всём этом?

Пока он размышлял, как сформулировать свой вопрос, юноша, так и не издавший ни писка, умудрился сбежать в беспамятство.

Глядя на предпоследнего Эпине, Алва решил, что не даст этому умереть. Жадный безумный старик Анри-Гийом не останется последним, даже если ему придётся запереть этого дурака в сундуке и хранить до конца круга у себя под кроватью. Впрочем, сидеть в сундуке маркиз Эр-При вряд ли станет. И свои первоначальные планы — помиловать властью проэмперадора и отправить в Торку — маршал даже озвучивать не стал, всё равно откажется. Тогда пусть убирается в свой Агарис.

Только во Фрамбуа, когда столичные ызарги разошлись по комнатам, а соскучившийся Ли утащил Эмиля, Рокэ вдруг вспомнил, о чём так и не спросил. Мальчишка разомлел от еды, выпивки и победы, всего нескольких шутливых фраз хватило, чтоб он расслабился и Алва поинтересовался, не приходилось ли юноше просыпаться в самых неожиданных местах, и не помнить как засыпал?

— Не считая того вечера, весной, у вас в кабинете? — Он вдруг улыбнулся, и Алве понравилась его улыбка. — Было дважды. Один раз я плохо помню, я болел, тяжело, простыл после похорон, — улыбка погасла. — Тетя Аурелия, графиня Ларак, принесла мне настойки на травах, я удивился, ведь Дейзи уже приносила лекарство, но всё равно выпил. Тётя ушла, а у меня заболел живот… и следующее что я помню, как я лежу в лесу, на мокром мху, положив булыжник под щеку, как подушку, зато совершенно здоровый. Все решили, что я удрал, даже Айрис. А второй раз зимой перед Лаик, мы с Айрис катались наперегонки, и… лопнула подпруга на повороте, я вылетел из седла на крутой склон и кажется, вызвал ловину. Очнулся далеко внизу в расщелине, в снегу, с каким-то камнем в кулаке, видимо попытался схватиться, когда скатывался, уже после того как потерял сознание. Я его хорошо запомнил, он был округлый, будто окатыш, а у нас такие редки… А место было тем же самым, там дерево приметное такое. Белое, высохшее. Но это, наверное не считается, я ведь не заснул, я видимо ударился, пока летел.

Разговор заглох, маршал отправил юношу спать, предстоял тяжелый день и очевидно было, что тот ничего не понимает. Как странно, он каждый раз говорил о камне. Потому что скалы? А ведь и сам маршал очнулся с камнем в ладони, хотя ему, как повелителю ветра, больше подошло бы… так и не придумав, что именно, Рокэ тоже заснул.

Потягивая так бездарно испорченное вино, Рокэ Алва думал не о проклятье и не о предательстве. Он думал о том, что зря наговаривал на соберано Алваро. Раньше Рокэ считал, что тот не захотел делиться с негодным младшим семейными тайнами, но похоже он просто не знал о них, иначе вряд ли тратил бы столько времени на приучение того к ядам, ведь когда очередь дошла до младшего, Карлос был уже мёртв, и самому Алваро оставалось не долго. Нет, он не обделил сына ничем, он просто не знал. Если в их роду и были устные придания о странном временном бессмертии, то круг назад, между двумя Рамиро — Предателем и Вешателем — они были утрачены. По вине Алана Окделла отец погиб ещё до рождения сына. И снова Окделл, какая злая ирония!

Впрочем, то что перекатывалось сейчас на языке у первого маршала, вряд ли убило бы его и без отцовских усилий. Он знал этот яд, не из банальных, но и не из редких, хотя доза была недостаточной, а само вино — антагонистом яда. То есть покушение было на самом деле не на первого маршала, а на Окделла. Впрочем какая теперь разница?

Выбивая бокал из руки отравителя, Алва думал о том, что не даст тому так просто сбежать. Очнуться в своей расщелине, в своём Надоре, вернуться в облупленный замок под юбку к безумной матери. Нет уж. Это было бы слишком просто и бессмысленно. Пусть убирается к Леворукому и его кошкам, а точнее в Агарис, к предпоследнему Эпине и раканьей бабушке.

Когда он всё-таки прорвался к эшафоту, ни на что он так не надеялся как на пулю. Он расшвырял караул, поделил надвое Люра, посмотрел на помост и понял, что попался. Теперь уже последний Эпине был слишком благороден, чтоб пристрелить того, кто его отпустил, и слишком Человеком Чести чтоб отпустить, как отпустили когда-то его. Потянулись долгие дни в тюрьме, потом чуть более весёлые дни суда, краткая — на одну ночь — передышка в честь побега Придда и недели медленной агонии в Нохе. Рокэ умирал и не понимал от чего. Стоило ли Левию спасать его там, на суде, чтоб потом медленно травить тут? К тому же он не мог ни обнаружить, ни опознать яд, ничего похожего он не встречал и даже не читал ни о чём похожем. Возможно, это был один из тех легендарных, а может и мифических ядов, что не вредят человеку, пока он принимает их, но медленно убивают, когда приём прекращается? Ведь даже сменив пропахшую шадди Ноху на вино и сыры урготского посольства Алва, не почувствовал себя лучше, скорее наоборот. Последний раз он приходил в себя, кажется, в лодке, Марсель что-то горячо шептал, просил потерпеть, но в следующий раз Алва пришел в себя уже в Сэ. Под кустом шиповника с булыжником на ладони.

Он плохо помнил, как добрался по сожженной провинции в Валмон и как объяснял Бертраму и Марселю, как там оказался. Заодно выяснил, что Арлетта всё же не умеет держать язык за зубами: если Марсель, был искренне удивлён и раздосадован сначала его смертью, потом пропажей тела, а потом чудесным воскрешением, про которое ему заранее не рассказали, то Бертрам удивления не просто не показывал, но по всей видимости и не испытал.

Потом водоворот безумных предъизломных дней закружил его и заставил забыть о своём странном бессмертии, просто с благодарностью принимая его. Он пару раз даже всерьез думал, что убив себя, снова очнётся в Сэ и сэкономит несколько недель пути по дороге из Кагеты в Ноймар. Он усмехнулся тогда, и решил что если и будет искушать Абвениев, то по более серьёзному поводу.

Но чувство, будто случилось нечто непоправимое, настигло его раньше.

Он бесстрашно отправился дорогами выходцев туда, где он ещё мог что-то исправить. Единственной проблемой был Марсель, однажды уже решивший было, что потерял его, и теперь отказавшийся отступать. Его было жаль, но не возможно переубедить, Алва сдался.

Они оказались где-то на севере. Живописные, почти скрытые лесом руины лежали в распадке старых невысоких гор. Впереди маячило побелевшее от времени сухое дерево. «Мало ли таких деревьев?» — подумал Алва. Он уже понял, примерно, где они находятся, а теперь понял с чем, или скорее «с кем» было связано то непоправимое, но верить всё ещё не хотел. Он не понимал, что здесь произошло. Они поднялись к дереву и оттуда увидали тесный строй бредущих из ниоткуда в никуда камней. Под выбеленными временем корнями что-то блеснуло. Маршал нащупал странной формы диковинку, и вытащил на свет. Это была половинка жеоды горного хрусталя, целиком камень должен был бы быть чуть больше кулака. Неужели тот самый камень, о котором когда-то давно в прошлой жизни говорил его бывший оруженосец? Он огляделся, но второй половины так и не нашел. Где он теперь, ходячая неприятность? Что непоправимого могло случиться, даже если его вдруг убили, как совсем недавно самого маршала? Хотя разве мог он сам узнать, как чувствовали остальные не найденные ещё повелители на его собственную смерть? Он так и не поговорил об этом с Эпине, и так и не нашел куда ушла кровь повелителей волн. А теперь было окончательно и бесповоротно поздно. Он зажал жеоду в руке и помчался вслед за камнями. Марсель отстал и Рокэ успел обрадоваться тому, что во тьму вслед за камнями он полетел в одиночестве.

Было темно, и только одинокая изломанная фигура впереди стояла в столбе света.

Алва подошел и пусть с трудом, но узнал Окделла. Нужно было что-то сказать, спросить, съязвить или наоборот, успокоить его, но слова не шли, а ощущение непоправимого, свершающегося прямо сейчас, стало почти нестерпимым.

Он подошел к бывшему оруженосцу, встал рядом с ним, плечом к плечу, в столбе света. Перед ними лежал погасший очаг, или может кострище, в круге камней плескалось озерцо серого пепла, пахло мокрой золой и отчаянием.

Ричард бросил странный взгляд на стоящего рядом, рвано выдохнул, как будто всё это время стоял, задержав дыхание. Алва повинуясь порыву, вложил в в чужую холодную ладонь ту половину жеоды, что так и не выпустил в падении.

— Спасибо. Эр Рокэ. — Чуть слышно прошептал юноша. Он соединил руки и сложил из двух половин ровный округлый камень и вложил его в руку Алве.

— Что мы делаем здесь, юноша? — всё-таки не удержался Алва.

— Меняем мир. — Очень тихо и очень серьёзно ответил Окделл. — Механизм всё равно не работает. Вы можете уйти, если хотите. Вас отпустят — ещё тише прошептал он. — Растянуть агонию ещё на круг, чтоб через 400 лет эта безумная машина снова выкосила всех, оставив по одному на развод, и запретив им умирать.

— А вы?

— А я хочу всё это прекратить.

— Вы же эсператист, вам не пристало самоубийство! — в голос сами собой пролезли ноты сарказма, юноша их как будто не заметил.

— Я готов чтить свою жизнь, но пока она единственная, а не бег по кругу. Я… не могу больше. Всё что мог, я отдал чтоб сюда попасть. Но этого мало. И теперь решение принимать вам.

Анон · 2023-01-21 13:11:27

начало исполнения заявки второго тура:

117. Кинки как у Куницы в исполнении здорового человека
Алва попал в плен/рабство/бордель, где его ебут во все дыры, после чего его находит и выкупает Ричард и комфортит.
ЗЫ. Дик не мудак!!1!расрас

Название: "Наизнанку"

▼это шапка, прочитайте её, пожалуйста, раньше, чем откроете текст⬍

Саммари: Алву много насилуют и один раз расчленяют; на старте реверс баланса сил - Ричард "сильно изменился за лето" и сияет, Алва страдает и красиво моргает; на текст повлияли фик "Когда твои руки готовы к беде", сиквел к нему, канон, "лестница" и обсуждения; персонажи попадают в другое место и узнают, что они персонажи; в значительной степени дикоцентрик.
Основной пейринг: Ричард Окделл х Рокэ Алва.

Примечание: Кроссовер с серией https://archiveofourown.org/series/60733 и почти оридж. Авторы разрешили себе всё. Текст оскорбляет чувства *лаверов, *хейтеров, верующих, атеистов, политически и морально неравнодушных и вообще всех; в высшей степени неэтичен и аморален. Список предупреждений может быть дополнен и уточнён.

Фактические предупреждения: DEAD DOVE DO NOT EAT, нонкон, графичное насилие, ООС, множество побочных пейрингов, постканон после гибели мира, дабкон, насильственная проституция, вещества, курение и алкоголь, связывание, бладплей, гуро, пытки, ксеносекс, порочные и непорочные зачатия, извращённое размножение, полиамория, аморальный образ жизни, случайный секс, межрасовый секс, сайз-кинк, гетный и слэшный секс, секс с футанари, гейпинг, пролапс, фистинг, насильственная феминизация, насилие над детьми, жертвоприношения, прилюдный секс, групповой секс, временная добровольная и недобровольная смена пола, оральный секс, анальный секс, игрушки, флафф, херткомфорт, рабство, расизм, гедонизм, цинизм, сексизм, эйджизм, scat, золотой дождь, людоедство, страдания, множество неканоничных персонажей, жестокое обращение с детьми, животными, мирами, демонами и пожилыми людьми, смерть персонажей, воскрешения, семейные ценности, вольное обращение со всем, отсылки, пасхалки и заимствования. Крэк, драма, трагедия, PWP, специфический юмор.

вычитка поверхностная, текст в целом соответствует заявке, в первой части ~18к слов

▼Он заменил батарейки в лазерном прицеле и отправился седлать коня⬍

Вечная молодость и перелом гордыни

Ричард лежал в ванне, потягивал виски, вдыхал аромат рассыпанных поверх пены заколдованных цветов и пытался пересчитать в уже привычных селах свою долю с последней вылазки – двадцать тысяч золотых монет, мешочек серебряных побрякушек, четыре чёрные жемчужины размером с бильярдный шар каждая и заколдованное чучело карликовой лисы.

Последние несколько лет он вёл бестолковую, но счастливую жизнь авантюриста и путешественника. Проводник и слабый по сравнению с профессионалами фантазёр, он без труда прокладывал дорогу даже в самых диких местах – и, что особенно ценно, дорога эта потом оставалась некоторое время прочной и относительно – потому что в дикой Изнанке нет ничего абсолютного, кроме хаоса – безопасной.
Он старался не задумываться о том, как давно умер, кем был и кем стал. Он мог бы, наверное, сотворить себе новый Надор и называться лэрдом, но мать и сёстры упокоились в долинах безмятежности, а те, кого он мог считать своими друзьями, на Изнанку не попали. Ричарду некого было бы поселить в новом замке.

Узнав о смерти Курта Вейзеля и Норберта Катершванца, он разыскал их через гадание в храме Мудрости, и выяснил, что их души соединились с Лабиринтом – лучшее из возможных посмертий в Кэртиане.
Катарина и Штанцлер исчезли бесследно.

Сначала хотелось вернуться и, разумеется, жестоко всем отомстить, Алве – первому, но мир был закрыт и нестабилен и даже робкая попытка могла его уничтожить.
Ричард не пытался.

Кое с кем он всё-таки встретился: неудержимая душа Моро блуждала по дикой Изнанке и готова уже была свалиться в самую Бездну, когда Ричарду удалось нагнать её и заманить к ближайшему храму Смерти. Он не хотел ни возрождать, ни подчинять коня бывшего эра, поэтому оставил его Хозяйке, а та отпустила Моро пастись на вечных лугах, вместе с другими призрачными конями.
– Ты мог бы взять одного, – предложила она, когда Ричард пришёл к ней снова и сидел на полу, обняв священную стелу.
– Может быть, мне тоже сделаться призраком? – Он потёрся виском о шероховатый камень, вместилище самой Смерти, и улыбнулся.
– Откажешься от незыблемости своей природы?
Конечно, Ричард не мог.
Что бы он ни творил, в какие авантюры не влезал, из каких бы передряг ни выбирался сам, вытаскивая кого-нибудь следом, в какие бы дали ни забирался, какие бы подвиги ни совершал – в глубине души он оставался прежним. Наивным, внушаемым, с неистребимой верой в лучшее.
Мёртвые не умирают. Но и не взрослеют.

Итак, Ричард, проживший на Изнанке неизвестно, сколько времени, предавался блаженному безделью, думал о хорошем – и резко подпрыгнул, выплеснув на мраморный пол ароматную воду. Стакан он успел подхватить вовремя, так что обошлось без битого стекла.
Мир, в котором у него не осталось никого и ничего, в котором не нашлось ни одного человека, который помянул бы Ричарда Окделла добрым словом, лопнул и вывернулся.
Для Ричарда это было хуже смерти, страшнее пытки. Хребет и душу словно тянули из-под кожи крючьями, мышцы сводило судорогой, а в глотке клокотали рыдания, похожие на вой.
Ричард слышал всех, кто сейчас умирал в обломках.

Уронив стакан на полотенце, Ричард выудил из кармана ближайших штанов проволочный штурвал и сжал в кулаке. Саша откликнулся сразу – и сразу же оба поняли, что уже слишком поздно.
Раньше в Кэртиану нельзя было войти, потому что она развалилась бы от лишней пылинки на пороге.
Теперь в неё нельзя было войти, потому что её больше не было. Несколько мгновений агонии – и всё.
Стоя на коленях, Ричард уткнулся лицом в ком одежды, брошенной на банкетку, и заплакал. Саша, великий проводник, негласный и бессменный лидер группы отчаянных добровольцев, спасающих обломки разрушающихся миров, видевший миллионы апокалипсисов и совершенно немыслимое число смертей и трагедий, осторожно прикоснулся к его разуму. Он ничего не пытался сообщить. Ждал, пока Ричард успокоится.
Потом спросил: "Что будешь делать?"
"Искать, – ответил Ричард. Хотел решительно вздохнуть, но получилось только жалко шмыгнуть носом. – Все – не могли погибнуть. Как думаешь?.."
"Не надейся, – Саша мягко, но непреклонно удержал Ричарда от бессмысленного порыва. – Ты на Перекрёстке?"
"Близко. Да, я знаю, сначала в храм… Но у меня там никого не осталось".
"Если бы совсем никого, ты бы ничего не почувствовал. Если плачешь – значит, связь не порвана".
Ричард попрощался с ним.

Он так долго и старательно забывал Кэртиану, потратил столько сил и времени, намеренно изменяя себя, отделяя от прошлого.
То жил при храме Воителя, каждый день до смерти молясь на арене, то селился в районе Любви и занимался развратом, как тренировками. Жизнь недолюбливала его за убийство беременной женщины; Удача и её младший брат, о котором стараются не говорить вслух, относились к нему с равным презрением; Тень – насмехалась, а со Светом Ричарду самому было тяжело. С Мудрецом они относились друг к другу настороженно: жрецы видели в Ричарде дурака, а он слишком хорошо знал, что все умные всегда немного злы. Или не немного. Торговец, морские и эльфийские боги оставались к нему равнодушны, и это было, пожалуй, к лучшему: они не помогали, но и не вредили.

Смерть, Любовь и Война – вполне достаточно, чтобы не терять вкуса к существованию.
И вот теперь всё, что он так долго копил, собирал в себя, оттачивал, полировал – как будто пошло прахом.
Ричард снова тонул в отчаянии, одиночестве, беспомощности – как тогда в Лабиринте.
"Я справлюсь", – он положил сувенир обратно в карман, встал, тяжело опираясь на руки, и допил виски.

В гостинице был терминал и, накинув ночную рубашку, Ричард без особой надежды послал запрос в храм Мудрости на ближайшем Перекрёстке.
Ему ответили, для разнообразия – настоящий живой жрец с недобрыми синими глазами.
– Мой мир вывернулся, – сказал Ричард без выражения. – Я ищу Сердце. Его зовут Рокэ Алва.
– Двадцать селов, перезвоните завтра.
– Эй, вы должны были уточнить, насколько подробное гадание я хочу! – Ричард готов был заплатить и больше.
– Мы сочувствуем вашей утрате, – оттарабанил жрец и оборвал связь.
Вот за это Ричард их и не любил.

Можно было напиться, найти кого-нибудь на ночь или чтобы подраться. Он не мог добраться до арены сегодня же – место было хорошее и прочное, но лежало на медленных дорогах. Автобус ходил раз в сутки. Можно было доехать до железной дороги, но по ней иногда проезжали не те поезда. С ними Ричард связываться не хотел. Драконы были безобиднее.
"А может?.." – весёлое безумие авантюриста проснулось в сердце, попыталось вытолкать вон душное солёное горе, но не смогло.
Ричард не мог отвлечься даже на такую самоубийственную выходку, как сражение с диким поездом.
Будь он человеком Удачи, Тени, Торговца или любого бога дорог, наверняка задался бы вопросом – а зачем ему, собственно, искать Алву, пытаться помочь сохранившим себя, попавшим на Изнанку или в иные миры. Но для Ричарда, рождённого для Любви и Войны, для убийцы, прощённого Светом и принятого Смертью, этот вопрос не имел значения. Что ему ещё было делать? Закрыть глаза и отвернуться? Это был бы уже не он.

Итак, он мог отправиться на Перекрёсток – с пьяных глаз и своим ходом. Он давно уже ездил на байке лучше, чем на лошади, но всё ещё рисковал вляпаться в аварию – именно сейчас, когда он один из всех кэртианцев понимал, что произошло, и мог предпринять хоть что-то.
Ричард взял себя в руки, налил ещё виски и принял взвешенное разумное решение: никуда не выходить, напиться и уснуть.

Впрочем, спокойно совершить задуманное ему не дали.
После Кэртианы он с трудом сходился со смертными и не искал дружбы смертных. Смерть была его другом.
Но он был проводником, раздавал сувениры и – у него были иные связи.

Первым позвал Листик. Невообразимо древний эльф выглядел, как хрупкий подросток, владел сказочным состоянием и создавал чудесные скульптуры. Когда-то он попросил Ричарда позировать, и это привело их в постель – совершенно обычное дело для Перекрёстка, немыслимое для Кэртианы.
Тогда Ричард потешался над своим прошлым, сейчас оно держало его за горло и кормило стыдом и виной.
"Дикон, мальчик, ты же не умер снова?" – Листик тревожился – настолько, насколько такое чудесное существо может тревожиться о любовнике.
"Нет. Мой мир…" – Ричард продолжил без слов.
Мысли Листика закружились, он явно не знал, что показать и сказать. То ли "ты же их всех ненавидел", то ли "я сочувствую твоей утрате". И для того, для другого Листик был слишком разумен. Поэтому он спросил: "Я могу чем-нибудь помочь?.. Деньги на снаряжение, лучшее оружие, артефакты".
"Спасибо", – Ричарду захотелось его обнять. Гениальный художник, Листик терпеть не мог тратить время на ерунду и зачаровывать вещи.
"Я заказал гадание. Хочу найти наше Сердце".
"О. Того человека?" – когда-то Листик из пустого любопытства выспросил у Ричарда его историю и заочно недолюбливал Рокэ Алву. Считал, что тот слишком мало ценил такого замечательного Ричарда Окделла.
"Да, – ответил Ричард. – Того самого".
"Жаль, что он ваше Сердце. Я бы посоветовал тебе его убить", – в кровожадности Листик, несмотря на безобидную ангельскую внешность, не уступал самым тёмным из своих соплеменников.
"Я знаю. Я собирался лечь спать". – Ричарду было неловко.
В другом настроении он сам попросил бы Листика прийти в его сон – они и разошлись-то потому, что не хотели слишком привязываться друг к другу. Но сейчас Ричарду нужно было остаться одному.
"Не забывай, кто ты", – неожиданно жёстко подумал Листик и отстранился.

Ричард лежал на спине, таращился в потолок и не мог ни заснуть, ни как следует о чём-нибудь подумать. И чтобы не вспоминать Кэртиану и Алву, думал о тех, кого мог бы разыскать и попросить о помощи.
Ваор, Бваэль, Эмика, Ришини, Сайва, Син, Тарика, Джален, Дави, Ульрих, Карл и Шарлотта… Так много мужчин и женщин – и ни с кем из них Ричард не был достаточно близок, чтобы в любой момент позвать, набрать номер или отправить сообщение. Сейчас он даже не знал, нужна ли ему помощь и если да, то какая.
С Ваором он познакомился сравнительно недавно, а с Бваэль, на которую мог бы рассчитывать, не общался лет десять.
Душа требовала приключений и опасности, но Ричард подозревал, что Удача в очередной раз улыбнулась Ворону, и всё, что нужно сделать, это найти его – целого и невредимого, может быть, слегка ошарашенного – объяснить, что к чему на Изнанке, а дальше пусть сам разбирается. У Ричарда не было никаких ощутимых обязательств ни перед Кэртианой, ни перед Алвой. Его кровь ушла в землю Кэртианы, род Повелителей Скал прервался, и никакие клятвы уже не имели значения.
Ричард собирался разыскать Алву потому, что считал это… правильным.

=+=

– Человек, которого вы ищете, находится в земле страдания, – уныло провозгласил жрец.
– Что? – Ричарду показалось, что он ослышался.
– Рокэ Алва, так же известный как Кэналлийский Ворон, убийца вашего отца, находится в земле страдания. Я записал название…
Конечно, оно ничего не сказало Ричарду.
Конечно, как проводник он уже чуял направление.
Но не мог поверить.
– Он на краю? – уточнил он. – Может, там что-то рядом?
– Ничего, кроме пыльных дорог. – Жрец поджал губы и посмотрел сквозь Ричарда. – Он прямо внутри, пасынок Смерти. В "молотилке".
Обычно жрецы, особенно умники, не снисходили до жаргона проводников и искателей приключений.
Но знакомое, понятное слово заставило Ричарда собраться. Итак, Алва в молотилке – специальном месте, хозяева которого заставляют узников невыносимо страдать и используют их страдания в качестве топлива для чего-то ещё более бесчестного.
– Вы получили дополнительную информацию? – спросил Ричард.
– Да. Ещё десять селов, и я перешлю её вам.
– Почему так дёшево? – Обычно умники обдирали клиентов как липку.
– За вас молились, – с презрением ответил жрец.
За Ричарда Окделла некому было молиться – значит, кто-то совершил деяние или принёс значительную жертву в защиту Алвы или Кэртианы.

"Дополнительную информацию" Ричард читал уже в автобусе: что бы он ни предпринял, для начала надо было добраться до Перекрёстка. Пузатая подржавевшая жестянка с синей полоской на грязно-белых боках смердела, тряслась и подпрыгивала на ухабах, а Ричард пытался одновременно не слететь с жёсткого сиденья и осмыслить поток сведений, которые вывалил на него расщедрившийся жрец.
Координаты молотилки, владелец… Ого, один из членов Клуба Холостяков, бессюжетный злодей. Пробиться к такому силой будет тяжело, но сама-то молотилка не бронированная: как ни обороняйся, а страдания заключённых размывают магическую защиту.
Ричард прочёл "двадцатикратный масштаб времени", зажмурился, прочёл ещё раз и заставил себя выдохнуть. Это значило, что каждый час Перекрёстка, с которого он получил информацию, равен двадцати часам Алвы. "Ничего, он выдержит. Может, ещё и удерёт, перебив половину персонала", – Ричард сам себе не верил. Новичок, впервые оказавшийся на Изнанке, может удрать из молотилки только если он великий герой и отчаянный наглец. Алва, это Ричард помнил, не сбежал даже из Багерлее, а из Нохи его вытаскивал Валме.

Жрец также уведомлял Ричарда, что, обладая Сердцем, можно собрать уцелевшие души, при некоторой удаче и большом старании создать отражение Кэртианы, а при очень большом везении – призвать туда потерянные души и заставить их вспомнить.
Ричард не был уверен, что это стоит делать. Кэртиана в каком-то смысле была миром страдания: создательница зарабатывала деньги, измышляя для героев всё новые и новые беды. Рано умершему Ричарду в каком-то смысле повезло.
Неожиданно ярко вспомнился Алва. "Вы просто так сказали, что хотели умереть молодым? – Ричард невольно нахмурился. – Или вы что-то знали?"
Ему никогда не нравился буддизм, и он не хотел подозревать Алву в подобной философии.

Прошлявшись по Изнанке чёрт знает сколько времени и давно потеряв счёт приключениям и битвам, Ричард Окделл впервые самостоятельно планировал операцию. Пытался сосредоточиться на будущих действиях, отвлекался на чтение, подпрыгивал, забывал только что прочитанное…
Наконец решил, что перечитает всё в спокойной обстановке, и позволил мыслям течь свободно. Прямо сейчас не нужно ничего решать – надо только подготовиться к решениям.
Собрать отряд?.. Он недостаточно сильный проводник, придётся кого-то нанимать, обещать прибыль – а какая прибыль с разнесённой молотилки?..
Ричард понял, что должен идти один. Это значило – нужна хорошая защита, много исцеляющих средств – всё, что он сможет использовать. В своё время освоив несколько простейших знаков и заклинаний, Ричард обнаружил, что целитель из него никудышный, и всегда носил с собой огромный запас лекарств и устройств, магических и настолько хитроумных, что уже почти магических. Он не мог погибнуть – заново и насовсем, но боялся потерять боеспособность в походе.
Алва скорее всего будет в плохом состоянии. Ричард старался не думать, в насколько плохом. Он знал, что интенсивно работающая молотилка способна за несколько дней превратить полного жизни решительного и умного человека в беспомощный и безвольный кусок мяса, которому безразлично, дышит он или нет.
"Нет, Алва не таков. Он не сдастся, а будет искать выход", – твердил себе Ричард, но понимал, что может столкнуться с невыносимой мерзостью.
Он не был паладином Света и вообще хорошим человеком. Но попасть в молотилку не пожелал бы даже Дювье или Катарине.

Автобус вычихал его на автовокзале вместе с другими пассажирами и деловито попылил к станции техобслуживания. По счастью, парк был недалеко, и Ричард устроился там с ноутбуком.
Задача на первый взгляд казалась не слишком сложной: даже такой слабый проводник, как Ричард, мог без труда преодолеть границу молотилки; воином он был закалённым, поэтому рассчитывал пройти сквозь обычные преграды без затруднений. Найти Алву, забрать – если тот не в себе, то предварительно обезвредив, – и смыться. По дороге можно было освободить других узников, дать им шанс – и заодно отвлечь от себя охранников и прочий персонал.
"Сложнее всего будет потом, – заранее тоскливо думал Ричард. – Человек, побывавший в молотилке, будет жалким в любом случае, а Алва ещё и весь мир потерял".
Ричард не был уверен, что справится. Но рассчитывал, что в самом худшем случае устроит Алву в лечебницу, самую лучшую, какую найдёт.

Он так глубоко задумался, что не услышал шороха. Почувствовал только лёгкий тычок в бедро: яблоко скатилось по склону и едва не упало в его карман.
Красно-жёлтое, налитое соком и – ох, проклятье! – жизнью. Волшебное яблоко из храма, самое лучшее исцеляющее средство, равно полезное для живых и мёртвых.
– Возьми, – сказали из-за кустов. Ричард огляделся, но никого не увидел. – Возьми, тебе же надо.
Он прикусил губу и зажмурился. Жизнь, отвергшая его так давно, бросила ему подачку – не ради него самого, а ради Алвы.
"Ненавижу вас, – подумал Ричард. – Я был спокоен, радостен, свободен – и вот вы вывернулись. Не могли свалиться в дикую Изнанку, её-то мне пройти легко. Вы выбрали самый неудачный путь".

Когда-то давно Листик сказал: "Ты всё ещё его любишь. Знаешь обо всех его подлостях и слабостях, но ничего не можешь сделать со своими чувствами. Ты был создан, чтобы его любить".
Ричард тогда считал, что никогда больше не встретит Рокэ Алву, а воспоминания, даже мучительные, не могли причинить ему вреда. Он пожал плечами.

Сейчас прошлое тащило сквозь душу само себя, будто колючую проволоку или перемёт, царапало, бороздило, цепляло, выворачивало с кровью.
Конечно, Ричард взял яблоко.
Вместе с болью пришла обида – как велико было искушение бросить Алву там, где он есть!.. Ричард никому не обещал, что будет служить своему эру после смерти. Алва – точнее, его двойник – прогнал Ричарда в Лабиринте.
"Всегда старайся смотреть на ситуацию с разных точек, – посоветовала ему когда-то Бваэль, спорщица, ведьма и героиня. – Не цепляйся за одно мнение, одно видение. Когда ты найдёшь правду, на которой стоит твой враг, ты сможешь выбить почву у него из-под ног".
Легко ей было говорить – она сохраняла спокойствие даже в самых отчаянных ситуациях. Позвонить?.. Спросить совета?.. Ричард помотал головой. Он спас Бваэль, когда родной мир выбросил её на свалку, и успел по-своему полюбить. Но в их отношениях не хватало тепла: два мертвеца, два изгнанника, они могли помочь друг другу словом или делом, но не отогнать печали.

За остаток дня он обошёл все нужные лавки, а позвонил Листику – тот не любил телефоны и вообще технику, но на звонок Ричарда ответил.
– Я лезу в молотилку за своим бывшим эром, – сказал Ричард.
– Я буду звать тебя каждый день, – невозмутимо предупредил Листик. – И если ты не ответишь, вызову своих племянниц.
Если верить Листику, его племянницы могли создать сверхновую или уничтожить галактику. Ричард на всякий случай верил.
– Спасибо.

Экспресс до Зелёной ленты отходил в полночь, и Ричард мог ещё успеть на арену, но вместо этого поднялся в серый город Смерти.
Он не звал её и не хотел ни о чём просить, но она была везде и напомнила Ричарду, что здесь его всегда примут.
Он отправился в путь спокойным и собранным, как перед серьёзной, но всё же не смертельной дракой.

=+=

За опушкой леса журчала речка-переплюйка, дальше колосилось чем-то золотистым поле – и над этим шуршащим морем нависала серая бетонная стена с колючей проволокой поверху. Вышки торчали по бокам, но поле наверняка отлично простреливалось.
"Бывало и хуже", – подумал Ричард.
Обойти молотилку кругом, глянуть на вывеску или указатель?.. Ричарду незачем было знать, каким предприятием прикидывается эта мануфактура по производству мучений.
Обставил владелец всё довольно чисто: пейзаж казался безмятежным. Не зная заранее, что тут за место, можно было подумать, что это дом для отдыха, просто очень большой.

Продремав до вечера, Ричард переплыл реку и пополз.
Колосья шуршали по броне-обманке, затылок прел под шлемом. Когда Алва узнает бывшего оруженосца – ошалеет. Если, конечно, сможет узнать.

По гладким стенам, хоть стеклянным, хоть деревянным, Ричард лазать научился ещё в первую прогулку по Изнанке. Перемахнуть проволоку, не задев, было сложнее, но стражи даже не заметили простенькое заклинание воздуха. Не маги?.. Если хозяин молотилки не доверяет колдовству – очень хорошо.
Ричард чуял Алву, как зверь – охотника, а собака – зверя. Слышал ленивую брань скучающих охранников и старался не обращать внимания на приглушённый толстыми стенами бесконечный мучительный вой. Отдельные вопли и всхлипы тонули в нём, как в море.
"Нельзя поддаваться тоске и страху, – напомнил себе Ричард. – Я – свободен. Даже если они разденут меня, лишив доступа к карманам, они никогда не удержат мою душу. Только Смерть может меня остановить".
Воспоминание о Хозяйке придало сил и уверенности. Дождавшись, когда стражи отвернутся к полю, Ричард как мог тихо пробежал вдоль стены. У боковой двери стояли ещё двое – с автоматами, ничего страшного. Из передней части здания доносилась музыка, грубый смех и звон – похоже, там оглушительно пьянствовали. Но с этой стороны были окна. И никакой шум не мог заглушить плач, стоны, крики, всхлипы и отчаянный визг. Молотилка работала непрерывно.
С момента, когда Ричард услышал вывернувшуюся Кэртиану, прошло чуть больше двух суток. Значит, Алва провёл в этом аду около полутора месяцев.
Желал ли Ричард ему такой судьбы?.. Когда-то – мог пожелать. Сейчас – верил, что ему просто нужно Сердце его мира, и старался не волноваться слишком сильно.

Тянуть было бессмысленно, оставлять в тылу живых врагов – опасно.
Ричард вскинул гвоздомёт – чуть легче кэртианского пистолета, он был намного дальнобойнее и точнее. Второй охранник рухнул, не успев удивиться смерти первого.
У них не было ключей, но дверь запиралась изнутри обычным засовом, который Ричард сбросил заклинанием.
Свернул шею спавшему на стуле в коридоре толстяку, чем-то похожему на Арамону, прихватил его пистолеты – чушь пороховая, сплошное издевательство – и рванул к лестницам. Отпихнул с дороги полубессознательную прислужницу с подносом. Она ойкнула, уронила поднос и, шлёпнувшись на задницу, съехала по ступенькам.
Алва был в другой стороне, ближе к передней части здания.
Промчавшись мимо пыточных и прикончив ещё двоих охранников, Ричард замер, выравнивая дыхание и готовясь к последнему рывку – до цели оставалось метров десять, но кругом было слишком много людей. Стены сочились страданием, злорадством и да, похотью. Молотилка была замаскирована под бордель. Ричарда замутило. Едва ли не впервые со дня своей смерти он чувствовал камни так ярко, но то, что они источали, было омерзительно – и притягательно. В этом заведении предлагали не просто извращения на любой вкус. Здесь предлагали власть, безнаказанность и вседозволенность.
"Они решили, что Алва красивый, – подумал Ричард с горечью. – Иначе уже выжали бы его досуха и убили".

Откуда-то снизу – наверное, из большого зала, где шумели и пили, – донёсся звук выстрела, потом ещё одного, завизжала женщина.
"Орстон", – с усмешкой подумал Ричард и выскочил из-за поворота. В коридоре – пусто. За левой дверью убивают ребёнка. За правой – Алва.
Уже выбивая поддельную деревяшку из косяка, Ричард знал, что Алва там не один. Но не думал о том, что с ним делали, пока не увидел – а посмотрел только после того, как накормил гвоздями четверых присутствовавших в комнате гнусных мужланов.
Алва был привязан к стулу – живот и грудь над сиденьем, руки и согнутые ноги прикручены к ножкам. В этом обнажённом, покрытом ссадинами, ожогами и рубцами тощем человечке невозможно было узнать великолепного Первого маршала. Но Ричард всей душой чувствовал, кто перед ним.
"Только бы он был без сознания", – Ричард присел перед связанным, мелькнул нож, верёвки упали на залитый кровью, семенем и нечистотами ковёр.
Голова Алвы дёрнулась, тело обмякло на стуле.
– Не надо, – услышал Ричард. – Со мной… уже всё. Тот кричит. Невыносимо.
– Заткнитесь, монсеньор, – прошипел он, взваливая Алву на плечо.
Утащить ещё и ребёнка, истошно визжавшего в соседней комнате, Ричард не мог. Выбил дверь, не вглядываясь, бросил туда "тихую" гранату и помчался прочь: в дальнюю часть здания и вниз по лестнице. Алва болтался на плече, как мешок с мусором, но хотя бы молчал.

Присутствие Ричарда не осталось незамеченным: за поворотом ждали стрелки – но кто были они и кто был Ричард. Если б не беззащитный Алва, Ричард подошёл бы к ним вплотную, не заметив попаданий, а так – торопливо пристрелил, снова отпихнул с дороги всю ту же отупевшую служанку и выскочил во двор. Повезло: шумели с другой стороны здания и у парадного входа.
– Я могу идти, – просипел Алва. – Окделл?
– Помолчите! – Ричард непочтительно встряхнул свою ношу. К воротам и назад к полю нельзя: включили прожектор, шарят по колосьям.
"А почему, собственно, нельзя к воротам?" – Ричард как раз услышал шум мотора.
Осторожно опустив Алву в самую тёмную тень у стены здания, вынул из кармана ховербайк, поднял Алву на руки и сел так, чтобы спиной закрыть его от преследователей.
– Юноша… – Алва был в таком ужасном состоянии, что даже съязвить не мог. – Зачем?
– Заткнитесь и держитесь вот за эту блестящую штуку. Будут стрелять – пригибайтесь.
Ворота приглашающе заскрипели. Прислушавшись, Ричард понял, что во двор заезжает машина.
– Вообще-то я неплохой водитель, – сказал он и дёрнул бесшумный ховер вперёд.

Длинный чёрный корпус лёг под силовую подушку, как трамплин; отлетел, сбитый волной воздуха, очередной охранник, грохот и вой молотилки прорезала автоматная очередь. Куда там!.. Сам злодей-хозяин мог бы, наверное, потягаться с Ричардом "Злая Скала" Окделлом. Его шестёрки впустую тратили патроны.
Безумная гонка ночью по дикой Изнанке – развлечение для самых лучших проводников. Ричард себя к ним не относил, но, во-первых, он был ещё и немножко фантазёром, так что дороги сами ложились перед байком. Во-вторых, у него не было выбора.
Воздух изменился – они были рядом с каким-то местом. Ричард сбросил скорость, и Алву начало трясти.
– Потерпите, – попросил Ричард. – Догнать нас не смогут, а выслеживать потом слишком хлопотно.
– Дикон? – То ли Алву опоили, то ли его рассудок уже повредился.
– Здесь меня обычно зовут Ричардом.
Пока Алва осваивал эту информацию, Ричард слушал место. Оно не было ни плохим, ни хорошим, ни горьким и твёрдым, как "Рок", ни пыльным, как жаркие города и жёлтые дороги. Огороды, домики на той стороне реки, а здесь почему так ухожено и прочно?..
– Поздравляю, эр Рокэ. Мы именно там, где положено быть мертвецам.
Алва промолчал, но Ричард всё равно сказал:
– На кладбище.

Он поставил палатку у ограды. Как подопечный Хозяйки он мог бы переночевать и в самом роскошном склепе, заставив постоянных квартирантов потесниться, но Алва был жив – хотя вряд ли сам понимал это. Ему рано было на кладбище.
Его надо было вымыть, осмотреть, обработать раны, а потом отвезти на Перекрёсток.

Все физические повреждения оказались поверхностными: Алву подлечивали магией, чтобы не сдох, а потом снова прижигали, избивали, насиловали. Ричард давно знал, что его бывший эр красив, а теперь, осматривая его, промывая и замазывая целебными составами раны, мучился отвращением к себе. Алва был прекрасен. Исхудавший, измученный, беспомощный, с опухшими от побоев губами, с царапинами на скулах и гладко выбритых щеках, со следами плетей, с клеймом в виде трёх закорючек на груди, он выглядел просто неотразимо.
"Неужели я такой мерзавец, что способен желать человека в подобном состоянии?" – Ричарду было противно от себя самого.
– Это убрать не смогу. – Он легко коснулся клейма кончиками пальцев. – Нужен нормальный доктор.
– Дикон, зачем? – шёпотом спросил Алва.
И что было ему ответить? "Я всегда ненавидел и обожал вас"?
– Я знаю, что произошло с Кэртианой. С вами можно попробовать подобрать других уцелевших.
– Из таких же… тюрем? – Алву передёрнуло.
– Надеюсь, что нет. Вам не повезло – ваша душа попала в ловушку злодея.
– Худшего, чем я сам? – Алва попытался шевельнуть бровью, его лицо дёрнулось, и он отвернулся к стене. Что ж, Ричард неплохо о нём позаботился: синяки и ссадины смазаны заживляющим гелем, глубокие царапины почищены, смазаны и заклеены пластырем, ожоги обработаны специальным составом и заклеены специальным же пластырем. Чем бы ещё заклеить Алве пострадавшие мозги?.. И рот.
– Можно мне укрыться? – Алву била мелкая дрожь – не от холода, от отвращения.
Ричард бросил на него свой лучший спальник, потом выдернул из-под расслабившегося тела промокшее и перепачканное лекарствами покрывало.
– Вам бы помыться по-человечески, – сказал Ричард неловко. – Но это завтра.
– Спасибо, – ответил Алва холодно и невпопад.
– Станет плохо – зовите. Вода вон там, из крана пить можно, но горячая иногда пахнет, на улицу не ходите, покормлю завтра. Всё?
– Если мне понадобится по нужде – тоже тебя звать? – уточнил Алва с насмешливой брезгливостью.
– Раз можете ходить, то вон в ту дверь. Разберётесь как-нибудь. – Удобства в палатке с компрессией пространства были, конечно, совсем не кэртианские, но Ричард верил, что Алва справится.

Двухдневная прогулка не прошла даром: формально немёртвый, Ричард ел, спал и облегчался, а на арене умирал, как любой другой боец. На арене могло умереть даже дитя Бездны.
И сейчас Ричард устал так, что готов был умереть – только бы забыть о тяжести собственного тела, о мучительном напряжении каждого движения, хоть ненадолго.
Ему приснились призраки ледяной пустыни: тоньше волоса, прозрачные, как стекло, они смотрели в живые души и поили их смертью. Ричард тогда едва сумел защитить человека, которого вёл, а потом пассажир пытался убить его самого. Глупая вышла история, а Ричард после этого старался не водить одиночек через дикие места.

Ричард проснулся от ощущения смутной тревоги. Подошёл к двери в гостиную, прислушался – вроде тихо. Беззвучно открыл её, шагнул к гостевой спальне – и замер.
Алва плакал, но, наверное, совсем не хотел, чтобы Ричард его утешал. Чтобы вообще знал о таком приступе слабости.
Конечно, он был в жалком состоянии. Но каков был бы сам Ричард после полутора месяцев в молотилке?.. Смерть забрала бы его раньше. Алва на краю безумия просил за другого.
Хотелось выпить – Ричард курил время от времени и ещё не превратил это в привычку – но начинать утро с виски было хреновой идеей.
Он заказал кухне кофе – шадди, в Кэртиане его называют шадди – и завтрак для двоих. Алве могло стать паршиво от нормальной еды – кто знает, чем его пичкали в молотилке. Но Ричард верил, что не уморит бывшего эра голодом.
За стеной зашумела вода – господин регент более не существовавшего Талига добрался до ванной комнаты двадцать четвёртого стандарта. Ричард прислушался: его карманный домик не был рассчитан на инвалидов и тяжелобольных, но Алва ведь не был ни тем, ни другим. "Он не упадёт, – сказал себе Ричард. – Худшее, что он может придумать, это попытаться покончить с собой. Но это я замечу".
Не то чтоб у него был большой опыт взаимодействия с потенциальными самоубийцами. На сумасшедших – по кэртианским меркам – насмотреться успел. Впрочем, по сравнению с прежним собой Ричард и сам был сумасшедшим.

– Эр Рокэ, – позвал Ричард, когда шум воды стих, а в спальне послышалась возня. – Вы есть хотите?
Пауза тревожно затянулась, Ричард шагнул к двери.
– У тебя не найдётся для меня одежды? – Голос Алвы напоминал весеннюю ледышку – неровную, хрупкую, прозрачную. Холодную.
– Возьмите в шкафу, что хотите. Это… потом объясню. Должно подойти.

Алва то ли специально тянул время, то ли был слишком обескуражен, чтобы думать о еде. Постучав, Ричард зашёл. Алва сидел, тупо уставившись в стену. На полу валялись алые капроновые чулки с кружевным краем. Что ж, по крайней мере подштанники он нашёл и надел.
– Эр Рокэ, вы чулки искали? – Ричард скомкал проклятую пошлятину и сунул в карман – потом выбросит. – Сейчас… – Ричард выругался как можно неразборчивее – за годы общения с самыми разными обитателями Изнанки успел нахвататься всякого – и полез в гостевой шкаф. "Мне для Рокэ, – подумал он шкафу. – Вон для того худого, ниже меня почти на голову". Хотя бы плечи Алвы, ссутуленные сейчас, оставались широкими. В молотилке, работающей как бордель, из него могли слепить что угодно – хоть гермафродита с тремя парами грудей. И без ног, как у того подростка в соседней комнате. Ричарда передёрнуло.
Шкаф не стал вредничать, разрешил взять одежду. Ричард давно привык к джинсам, поддоспешному термобелью и не удивлялся пижонским нарядам любых миров и эпох, но для Алвы хотел получить его обычный костюм. С нормальными мужскими чулками.
– Сможете сами одеться? – Ричард бросал добычу на кровать.
– Что это за место? – спросил Алва. – Лабиринт? Но я не должен был туда возвращаться.
– Нет, не Лабиринт. Тут намного лучше.
Зря Ричард посмотрел на Алву. Тот криво усмехнулся, а потом гримаса раскололась, словно отражение в разбитом зеркале.
– У меня есть успокоительное. От него немного клонит в сон, но вообще-то безвредное.
– Мне не нужны ваши зелья, герцог Окделл! – Алва наградил Ричарда злобным взглядом и вцепился в рубашку.
– Нужны, – не без злорадства сказал Ричард. – Мои зелья, моя палатка, мои знания и даже мой мотоцикл. – Он фыркнул, вспомнив фильм, который они с Бваэль, Карлом и Ульрихом как-то посмотрели вместе. Ричард тогда уже привык к чудесам и ужасам Изнанки и Перекрёстков, но в кинотеатры старался без компании не ходить.
Алва промолчал.
– Одевайтесь скорее, завтрак остынет, а разогреть его вы не сможете.
– Я не голоден.
Ричард прошёл к двери.
– Вам нужна энергия, иначе вы отупеете, а мне надо, чтобы вы хорошо соображали.
– Может быть, для этого у вас тоже есть какое-нибудь зелье? – Алва взял себя в руки и привычно упражнялся в злословии.
– Есть, но от него такие постэффекты, что лучше не надо. Будете потом всю ночь сидеть с квадратными глазами и… – Ричард вовремя заткнулся, чтобы не сказать "дрочить", потому что купленное им зелье "ясного разума" после использования откатывало человека в состояние тупого и безынициативного сексуального возбуждения.
– И что?
– Не важно. Обойдётесь без зелья.
– Я что, пленник? – вскинулся Алва, и у Ричарда лопнуло терпение.
Он развернулся и рявкнул, как сержант на новобранца:
– Нет, сударь, вы – новичок! Вы ничерта – ни кошки, ни Чужого – не знаете о мире, в котором оказались. Я ничем не обязан ни вам, ни Кэртиане, для вас я мертвец – и да, я знаю, что вы хотели меня убить и про орден Талигойской Розы для Дювье тоже знаю!.. – Ричард остановил поток своей ярости – не хватало ещё наброситься на Алву. – Но я вытащил вас из дерьма, в которое вас зашвырнуло, и сделаю всё, чтобы спасти хоть что-нибудь… – он осёкся, – от нашего дома.
Алва молчал и выглядел, как нелепая стеклянная фигурка. Бесполезная, беспомощная, ткни пальцем – сломается. Рассыплется острыми осколками, ещё и отравленными.
– Я хочу уничтожить то место, – сказал Алва без выражения. – У него есть хозяин?
– Да. – Ричард вздохнул. – Я не убийца – и не смейтесь, я не зарабатываю этим на жизнь. Но я знаю, к кому можно обратиться. – Если не считать детей Бездны, Тай Хуа Менк был лучшим. Ричард не знал его лично, но он знал Сашу Морячка, Мону Бун, Шиадаля и Парня-с-Котом, они знали Полковника, а Полковник знал Тая.
– Думаете, я неспособен прикончить какого-то подлеца своими руками? – вскинул бровь Алва.
– Вас схватят раньше, чем вы подберётесь к нему хотя бы на пушечный выстрел, – пожал плечами Ричард. – А некоторых существ вообще нельзя убить так, чтобы насовсем. – Он опустил взгляд. – Впрочем, можно попробовать договориться с кем-то из детей Бездны – они убивают навсегда. Но Айлиг давно никто не видел, Рэн не берётся за убийства, Инис и прочую молодёжь ещё найти нужно, а с Красным Ветром я разговаривать не буду.
– Почему? – Алва окинул Ричарда сосредоточенным, очень нормальным взглядом и накинул рубашку на голову.
– Он ёбнутый, – сказал Ричард. – Дети Бездны все ненормальные, но я дрался с Красным Ветром, и он… он хуже вас.
– Красноречиво, – хмыкнул Алва. – Надо полагать, вы тут освоились и чему-то научились.
– Сходим на арену – покажу, – хмуро предупредил Ричард. – Без арены я вас поломаю.
– Прям поломаешь?
– Эр Рокэ. – Ричард подошёл к нему, одёрнул рубашку, затянул завязки на правом рукаве, потом на левом. – В Кэртиане вы были самым важным человеком, важнее некуда. Здесь вы жалкий провинциал, вывалившийся в самые гнусные ебеня, ещё и без посмертия… Кстати, к богам вам, значит, тоже надо.
– К богам?.. Я не поспеваю за твоей мыслью.
– Просто слушайте. Постепенно поймёте. Мне повезло больше, я сразу попал к Хозяйке.
– Лабиринта?
– Нет. – Ричард посмотрел в синие глаза и не увидел в них даже намёка на слабость или неуверенность. – К великой древней богине Смерти. Она… приняла меня.
– Неудивительно, смерть ведь принимает всех.
Ричард покачал головой.
Алва не понимал ни-че-го.

Они разговаривали, пока Алва одевался, пока сидели над завтраком и кофе – Ричард не ел потому, что говорил, Алва – потому что ему было тошно.
Ричард заставил его выпить питательный коктейль, пригрозив, что не скажет больше ни слова.
– Пора собираться. – Ричард оглядел Алву. – Эр Рокэ, вы не хотите надеть что-нибудь более… скромное?
– Вроде рубища, в которое облачились вы?
Ричард насупился. На нём были очень хорошие, совсем немного полинявшие джинсы и почти новая футболка с инфернальным вепрем – примерно так должны были выглядеть литтэны.
– Это одежда, – хмуро сказал Ричард. – То есть на Изнанке все одеваются как хотят. Но наша мода… она очень вычурная. – Он помолчал. – И вам нужны шпага и пистолеты, верно?.. Коня нет. – Ричард невольно улыбнулся. – Но мы вам его раздобудем, обещаю.
– Начинаете возвращать долги, юноша? – ухмыльнулся Алва.
– Мне следовало начать с убийства эра Алваро, но я слишком поздно родился.
Алва, успевший подняться из-за стола, отступил на шаг. Неужели испугался?.. А ведь Ричард только огрызнулся.
"Какой я стал грубый, – подумал он с сожалением. – Алве и так паршиво".
Вытерев руки бумажным полотенцем, порылся по карманам. Шпага нашлась точно такая же, какой он дрался с Валентином. Кинжала подвернулось три: ритуальный обсидиановый, Святого Алана и похожий на него с сапфиром в рукояти. Ричард отдал его Алве, который уставился на оружие с удивлением.
– Вы совсем забросили шпагу, – сказал он без упрёка.
– Неудобно. Я дерусь топором.
– Как крестьянин, – поморщился Алва.
– Крестьянин уже затолкал бы вам ваши насмешки!..
Алва вздрогнул, его лицо застыло, потеряв всякое выражение – зверь, ждущий боли или смерти.
– Дома вы меня злили, потому что я не мог огрызаться. Здесь – не надо. – Ричард глубоко вздохнул. – Простите, но… не злите меня.
– Не следовало оставлять вас без присмотра. Вы совсем распустились.
Ричард закатил глаза.
Алва пытается убедиться в том, что жив, выводя единственного собеседника из себя? Ладно, Ричард это переживёт. Он уже не тот, что в Лаик, да и постоять за себя может.

Нашлись и пистолеты – Ричард предложил многозарядные, но Алве нужно было привычное оружие, а ещё шляпа, перчатки и плащ. Чего-то не хватало.
Ричард выловил удовлетворительно звякнувший мешочек и, отодвинув тарелки, высыпал на стол содержимое:
– Выбирайте.
Разумеется, там было именно то, что нужно. Тонкие серебряные перстни, один очень знакомый с продолговатым чёрным камнем, цепь с чёрными ройями – не совсем такая, какую Алва носил дома, но он ведь больше не был герцогом. Знак Дома Ветра Алва отодвинул:
– Это не моё. И… как это всё помещается у вас в карманах?
– Помещается, – буркнул Ричард.
Алва взял только перстень с чёрным камнем, надел на большой палец. Огляделся по сторонам.
– Вы правы… Как мне теперь вас называть?
– "Ричард" меня устроит.
– Вы правы, Ричард, мне нужно переодеться. И… не нужно вот это всё. – Он нахмурился на мгновение. – Или мы спешим?
– Понятия не имею. Умнее всего будет отвести вас в храм Мудрости, заказать гадание – узнать, где ваши вассалы и что можно сделать.
– Что можно сделать в самом лучшем случае? – без надежды спросил Алва.
– Я не хочу ничего обещать. Но я думаю, что вам нужен новый дом. Мир для всех уцелевших.
– И вы можете раздобыть его для нас?
– Завоевать?.. Нет. Я могу создать место. То есть, придумать в нестойкой части Изнанки какую-то… локацию. Придать ей прочность и постоянство, привязать к дорогам, чтобы не проваливалась. При необходимости – постепенно увеличивать. Я не творю живое. То есть я могу случайно, – это слово Ричард выделил голосом, – получить на приснившейся стоянке какое-нибудь животное или призвать порождение Изнанки, но я не могу придумать человека и сотворить его.
Алва моргнул, и Ричард снова подумал, что тот до неприличия красив. Мысль потянула за собой другую, скверную: Алва пережил молотилку, ему будут неприятны непристойные обычаи Перекрёстков.
– Ладно, – сказал Ричард. – Я куплю машину… И перестаньте так моргать. Раздражает.
Алва снова отпрянул. И Ричард понял, что ему придётся тащить через дикую Изнанку человека с посттравматическим синдромом. Загнать Алву – Кэналлийского Ворона – к психотерапевту казалось ему идеей нереализуемой.
– А сейчас поедем на общественном транспорте, там посмотрим.

Алва решил не переодеваться – и по мнению Ричарда это было лучше. В своём обычном костюме Ворон был Вороном, можно было не вспоминать ежесекундно жертву молотилки. Любого другого, да даже и самого Алву, просто не вымолоченного, Ричард не постеснялся бы снабдить сувениром – у него были маленькие карасы. Но позвать Алву в свою голову, где было столько разврата и такое объяснимое и в чём-то даже забавное желание, которое наверняка покажется ему отвратительным? Самому влезть в обломки чужой гордости?
"Без вас всё было так хорошо", – подумал Ричард.

Пока он сворачивал палатку, Алва озирался по сторонам, щурился на светло-голубое небо, улыбался ветру. Ричард отводил взгляд, чтобы не таращиться. Алва напоминал зверя, выбравшегося из клетки, но ещё не поверившего в свободу.
– Эр Рокэ. – Ричард сунул палатку в карман. – У нас есть возможность обмениваться мыслями. То есть я дам вам одну вещицу, мы сможем общаться без слов. Поначалу это странно и непривычно…
– Нет! – Рокэ обхватил себя за плечи, и Ричард с трудом подавил желание обнять его. – Вам нечего делать в моей голове!
"Я там уже был", – подумал Ричард. Как любой персонаж, вывернувшийся на Изнанку, он пытался найти правду о своём мире. Нашёл много лжи и грязи, совсем мало подлинного текста, но именно мысли Алвы попались ему не в переводе, не в пересказе, а прочитать позволил дар проводника: Ричард понимал все языки.
"Я знаю, что вы сказали Пако подбросить карас", – подумал он, но говорить не стал. Он знал об Алве так много, а тот совсем ничего не знал о нынешнем Ричарде.

– Надо было надеть на вас бронежилет. – Ричард направился к мосту, не сомневаясь, что Алва пойдёт следом.
– Что-то вроде кирасы? – Тот улавливал значения новых слов – очень хорошо.
– Да. Броню нормальную купим, оружие подберём.
Вообще-то Ричард не очень любил ходить за покупками, особенно по большим рынкам Торговца, но оружие продавали у Кузнеца и, конечно, у Воителя, а там было хорошо.
– Прости, – сказал вдруг Алва. – Я скверно о тебе думал.
– Я знаю, – пожал плечами Ричард. – Можете продолжать в том же духе. Обидеть меня вы уже всё равно не сможете.
– Ты мог бы меня убить.
– Вы плохо слушали. Вы – Ракан. Последний настоящий. Сердце мира. Вы останетесь живы в любом случае. – Ричард говорил медленно, с паузами. – Если бы вы не убили моего отца, я бы погиб до шестнадцатилетия, и Повелителем Скал на Изломе был бы он. Но у вас не было никого, поэтому Эгмонт Окделл умер, а Ричард, изначально безнадёжный, остался жить.
Алва молчал.
– Я знаю о себе и вас больше, чем вам хотелось бы.
– Я думал, что проклят. – Алва не пытался оправдаться, а как будто напоминал то, что Ричард мог забыть.
– Вы и были… До Винной.
Оглядываться, чтобы заметить интерес Алвы, не было нужды.
– Потом расскажу.
Пешеходный мостик шириной в три метра оказался каменным, ховер не мог ему повредить.
– Этот механизм летает? – Алва потрогал искусственную кожу на пассажирском сиденье.
– Этот – нет. То есть взлетает на трамплине. – Ричард усмехнулся. – Но летающие машины я не вожу.
– Почему?
Ричард заколебался, а взгляд Алвы – тёплый ветерок над бездной ледяного кошмара – изучающе скользил по его лицу. Нужно дать ему немного откровенности – пусть увидит, что встретился не с ужасным мертвецом, а с человеком, не лишённым слабостей.
– Боюсь. Я больше не Повелитель Скал, но от высоты и неустойчивости мне дурно. Высоко прыгать – ладно. Но однажды нас высаживали с воздуха, с парашютами. Я думал, что умру.
Ричард не кричал и, кажется, не дышал, пока парашют не раскрылся – в последний момент. Он запутался в кроне дерева, пришлось обрезать стропы.
– Когда я спрыгнул на землю, расплакался от облегчения. – Ричард отвернулся и постарался затолкать пережитый ужас обратно в прошлое, где ему и место.

Хотя бы байк Алве понравился. Он придерживал шляпу – на "фантастической скорости" в пятьдесят километров в час – и вполне беззастенчиво цеплялся за Ричарда.
Кого угодно другого можно было бы отвезти в укромное место или попытаться поцеловать, остановившись в чистом поле. Но не человека, которому переломали гордость.

Не покидая пределов прочной реальности, они добрались до автобусной остановки. Ричард предпочёл бы показать Алве поезд, лучше подороже, с роскошными номерами, но пришлось удовольствоваться рейсовым автобусом. Этот не чихал и почти не трясся, пахло в нём не бензином и потными тряпками, а хвойным освежителем воздуха. Алва сидел у окна и таращился наружу, по привычке придерживая шляпу.
– Не слетит, не бойтесь, – шепнул Ричард.
Алва опустил руку.
"Пусть лучше сосредоточится на глупостях, чем будет пережёвывать себя и прошлое, – думал Ричард. – Пусть выдохнет, потом будет проще".

Они сели на крошечном полустанке – Сердце клевера, следующим был Стальные столбы – большой город довольно позднего стандарта, с небоскрёбами, телебашней, экскурсионными дирижаблями, полицейскими вертолётами и всем таким. До Перекрёстка было рукой подать.
– Я выгляжу полным идиотом? – вполголоса и очень светски поинтересовался Алва, косясь на новых пассажиров, столпившихся у багажного отделения. Дорога была такой прочной, что обычные люди могли ездить туда-сюда. Судя по юным лицам, ярким нарядам, обильному пирсингу и разноцветным волосам, группа школьников возвращалась с каникул "в провинции".
– Нет. – Ричард прикусил язык, чтобы не ляпнуть дежурную пошлость, к которым он так привык. – Это дети, они выпендриваются.
– А мы, значит, очень взрослые? – Алва с осуждением взглянул на джинсовую куртку Ричарда. Это была очень хорошая джинсовая куртка, с кучей карманов и отделениями для ножей, пистолета и шокера.
– Да, вполне. Рокэ, возьмите сувенир.
– Не здесь. – Алву переполнял животный ужас, но он как-то держал себя в руках. – Мне приходится вас просить…
– Не надо просить. Я взял вас пассажиром, не спрашивая.
– Пассажиром?..
– Так называют особу, которую проводник ведёт через Изнанку. Вы – мой пассажир, вам тут всё внове, я вас провожаю и охраняю.
– Ты этим зарабатываешь на хлеб? – шевельнул бровью Алва. Как легко было обмануться привычным поведением.
– Стараюсь не связываться с одиночками. Они бывают, как говорит Мона, стрёмными.
– Неприятными?
– Неприятными, опасными, непредсказуемыми. Но вас я знаю. Большие группы не вожу, обычно работаю в паре с кем-нибудь помощнее. Но я-то могу не только водить.
Алва покосился на крупные, загрубевшие руки Ричарда. Ну да, салоны красоты он посещал, только когда останавливался в районе Любви – там это было дёшево и часто заканчивалось весёлым торопливым сексом со смазливым стилистом или оркиней-массажисткой с плечами шире, чем у Ричарда.

Дети расселись по обоим этажам и галдели так, что Алва начал морщиться.
– Вот, проглотите и запейте. – Ричард дал ему таблетку от головной боли – купил перед тем, как выдвинуться, и пластиковую бутылку с водой. Он думал, что крышку придётся отвинчивать, но Алва справился. Автобус подпрыгнул на лежачем полицейском, струйка блестяще скатилась по гладкому подбородку. Ричард прищурился, но взгляд не отвёл. За Алвой надо было следить как за больным.
– Подействует минут через двадцать. Хотите – дам наушники. Затычки для ушей. – Ричард понял, что ему достался самый настоящий нулевой новичок. Таких он ещё не водил на большие расстояния в одиночку – к предыдущим его в качестве силовой поддержки и "угрюмого парня" позвала Мона. Она же с ними и возилась – втолковывала мужчинам, что делать, успокаивала женщин и отвлекала детей. В тот раз Мона казалась почти взрослой – лет четырнадцати-пятнадцати. В другой – ей было года четыре, и Ричард с Ульрихом по очереди носили её на руках.

– Как это строят? – тихо спросил Алва, отвлекая Ричарда от воспоминаний.
– Вот так. – Ричард вытащил ноутбук, чтобы показать Алве подъёмный кран и прочую технику.
– Почему ты не строишь?..
– Я проводник. Я не могу подолгу оставаться на одном месте. – Ричард никогда этим не тяготился, но, возможно, именно поэтому не остался надолго ни с мужчиной, ни с женщиной. К Листику он несколько раз возвращался, но потом тот сам надолго отправился в родные горы. – Ношу свой дом с собой, и другой мне не нужен.
Снова на лице Алвы появилось это стеклянное выражение – опасная хрупкость, уязвимая смерть. Очень красивая.

Между Стальными столбами и Перекрёстком была ещё одна короткая стоянка, Муравьиный джин.
– Плохое место, – предупредил Ричард.
– Но мне надо выйти.
– По делу можно на первом этаже. Видели дверь с табличкой?
– Подышать свежим воздухом. Можно? – Алва как будто проверял Ричарда на прочность.
"Да я-то тебе что сделал?!" – глупая детская обида куснула за сердце, но заткнулась, когда на лестнице с узкими крутыми ступеньками Алва чуть не повалился на Ричарда. Это было… волнующе.
Место не было безнадёжно скверным. Оно не ело людей, не высасывало из них души, на пересадочной станции не поджидали хищные лифты и безумные поезда, но всё же оно совершенно точно не было хорошим. Автобусный вокзал окружали разнообразные заведения: пивная, маникюрный салон, лавка кожевенника, "товары для дома", бордель и шесть баров с разными вывесками. Народу было неожиданно много – выпивохи толклись у баров, какие-то нищие юнцы таращились на витрину борделя, под розовым тентом возле салона щебетали блондинки в мини-юбках, которые вполне могли быть сотрудницами борделя.
– Это нормально? – шёпотом поинтересовался Алва, ненавязчиво разглядывая красоток.
– Да, вполне. Это прилично. – Ричард никогда не проходил Святую улицу в районе Любви – было не с кем, но достаточно часто бывал в примыкающих. – И это мелочи. На Перекрёстке бывают места повеселее.
Алва сделал вид, что поправляет шляпу, чтобы скрыть выражение лица.

– Эй, пацан, огоньку не найдётся? – Покачиваясь, к Ричарду направлялся белобрысый толстяк с клочковатой бородой и огромным красным прыщом на носу. Полосатая фуфайка задралась, обнажая потное волосатое брюхо, мешковатые штаны сползли так, что показалась полоска красных подштанников.
– А это? – невообразимо светским тоном поинтересовался Алва.
– Называть незнакомого молодого человека пацаном? – Ричард вытащил из кармана газовый резак и дал толстяку прикурить папиросу. – Если готовы нарваться на грубость – да.
– И вы позволяете так с собой разговаривать? – Теперь Алва обвёл взглядом всех пьянчуг. Человек сорок, оружия на виду нет, пьяны – скучно, долго, можно опоздать на автобус. Впрочем, белобрысый миролюбиво поблагодарил и попятился.
– Когда не хочу драться. – Ричард в очередной раз пожалел, что не курит. Мог бы затягиваться с независимым видом. – А тут – мне будет скучно.
– На Перекрёстке бывают места повеселее? – Как бы ни ранило Алву пребывание в молотилке, сообразительность осталась при нём – отличный знак.
– Именно. Арена. – Ричард расплылся в счастливой ухмылке.
– Что там такое?
– Храм Воителя. Вам должно понравиться. – Ричард сначала сказал, а потом вспомнил о каменных комнатах, в которых оживают павшие, и о женщинах, которые платят помощникам жрецов, проходят синим коридором и домогаются бойцов. Мужчины там тоже бывали, но реже. Не приведи боги, Алве не повезёт нарваться на кого-то из них. А ему прямо-таки необходимо умереть и возродиться. На Перекрёстках это – первейшее средство от подавленного настроения и суицидальных мыслей.
– Но там есть что-то, что может мне не понравиться?
– Везде есть. Я объясню на месте. – Ричард покосился на розовеющее небо. – Если нет турнира, сегодня уже не успеем.
– Дикон, – едва слышно позвал Алва. Проследив за его взглядом, Ричард заметил надвигающуюся неприятность.
Алва безошибочно определил среди пьяниц единственного, кто мог представлять хоть какую-то опасность. Крепкий, чуть повыше и помассивнее Ричарда, он приближался, пошатываясь и опустив тяжёлую голову. В его руке, как будто безвольной, покачивалась бейсбольная бита с гвоздями.
– Вот паскуда. – Ричард недобро ухмыльнулся. – Идите в автобус, а я выясню, что ему нужно.
– Юноша, при вас даже шпаги нет.
– Я бы с ним без шпаги справился даже после Варасты. Идите, я не хочу думать, что на вас могут напасть, пока я занят.
– Эй ты мудак, – на одной ноте провыл пьяный здоровяк. – Я хочу выебать твою тёлку!
Достойным ответом было бы предложить ему выебать собственную мамку и обещание затолкать яйца в глотку.
– Вы к кому обращаетесь, любезнейший? – Пока Ричард решал, что сказать, Алва начал импровизировать.
– К ёбарю твоему. А ты заткнись, блядина.
– Вы ошиблись. – Алва шагнул вперёд, вытягивая шпагу из ножен. Ричард схватил его за плечо, дёрнул к себе и за себя, ушёл от удара биты, перехватил запястье другой руки, в которой была зажата "розочка".
– В автобус! – рявкнул Ричард снова.
Время эти мудаки подгадали идеально: проводник с пассажиром должны или бежать, или завязнуть в долгой драке и застрять на ночь в недружелюбном городишке. От баров уже подваливало подкрепление, розовые девицы делали ставки.
Алва колебался.
– Я не собираюсь вас снова тащить. – Ричард пнул противника в голень и сломал её. Торопливо вывернул руку – надо было снова уклоняться от биты. Слишком сильно сжал – что-то хрустнуло, а здоровяк завизжал, как резаный. – Тебя мамка в детстве не лупила? – Ричард отбросил кричащую жертву и развернулся к автобусу. Алва стоял в героической позе с обнажённой шпагой.
– В салон, живо! – Ричарда замутило от ощущения, будто они поменялись ролями. Теперь он был старше, спокойнее и лучше ориентировался в ситуации, а Алва будто нарочно хотел сдохнуть.
– Я погодю! – махнул со своего места водитель.
Обычно транспортом управляла сама Изнанка или её порождения, но этот был живой.
– Ну, раз погодишь… – Ричард развернулся к толпе. – Эр Рокэ, у нас нет цели их всех перебить или покалечить.
Алва вбросил шпагу в ножны и подобрал биту. Прежний её владелец не возражал, отползая поближе к притормозившим товарищам.
– Вы блядь кто нахуй такие? – спросил белобрысый.
– Пидоры фансервисные, – неуверенно предположил щуплый алкоголик.
Ричард заржал самым вульгарным образом.
– Если записи турниров смотрели, я – Ричард Злая Скала. Проводник, боец третьего круга, охранник и спутник героя. – Обвёл притихших мужланов взглядом и ткнул пальцем в сторону Алвы. – Вот этого. Так что завалите и отъебитесь.
– Не, я не понял, вы пидоры или нет, – промычал всё тот же щуплый.
– Не твоё собачье дело, смерд.
Ричард покосился на Алву, который брезгливо отбросил биту и озадаченно рассматривал перчатку – можно ли носить её дальше или она безнадёжно испорчена контактом с неблагородным оружием.
– Пора, – беззвучно шевельнул губами Ричард.
Алва развернулся и направился к автобусу тем же уверенным широким шагом, от которого шарахался когда-то двор Фердинанда.

В автобусе он вжался в сиденье и низко надвинул шляпу, но Ричард всё равно заметил и стиснутые зубы, и мелкую дрожь, и резкое, всхлипывающее дыхание.
– Они просто дураки, – тихо сказал Ричард. – Приняли нас за ряженых… Думали, что смогут поколотить.
– Дикон, ты бы справился с такой толпой?
– Голыми руками и с вами за спиной – нет. Без вас или с посохом – да.
– Сколько лет ты учился?
– Не знаю, эр Рокэ. Никогда не обращал внимание на время. – Ричард помолчал. – Хотите виски?.. Могу поискать вино или касеру…
– Давайте ваше надорское пойло. – Губы Алвы дрожали, но он уже начал приходить в себя. – Но если меня укачает в этом экипаже…
– Это автобус, эр Рокэ, и очень хороший. – Ричард передал ему флягу. – Нам повезло.
– В следующий раз я тебя послушаюсь, – пообещал Алва.
"Ты не взял мой сувенир, – подумал Ричард. – Но я всё равно знаю, почему ты не послушался в этот. Тебе нужно было доказать себе, что ты – мужчина". Он не мог воспринимать Алву как самостоятельного – ни бойца, ни путешественника.
– Злая Скала?..
– Победил в третьем круге под этим именем. Года... – Ричард задумался. – Лет десять назад?.. – Это было раньше, намного раньше. – Не помню. Время здесь, бывает, ходит в разные стороны.
Алва вздрогнул, глотнул из фляги ещё, предложил Ричарду.
– Да хоть всё выпейте. Я присмотрю.
– Дикон, почему ты… Ай, когда я пойму, что происходит, разберусь и с твоими мотивами. Почему просто не убить меня и не покончить с Кэртианой навсегда? Тебе ведь хорошо здесь.
– Хорошо, – кивнул Ричард. – Я хочу, чтобы хорошо было кому-нибудь ещё.
– Тебя никто не любил, – поморщился Алва. – За что ты убил Катарину?
– Они меня использовали, чтобы вас отравить. Обманули. – Ричарда напугало равнодушие, с которым он смог это сказать. – Я думал, что её убьют, если я не попытаюсь. Штанцлер показал мне список, сказал, что вы защитили меня и семью… Уже здесь узнал, что Дорак в самом деле собирался перебить всех Людей Чести, а вы ему не мешали. Не спорили, когда он хотел убить и меня. И уж точно не вступались за моих родных.
Алва молча завинтил флягу и вернул Ричарду.

Задремав, Алва успел протрезветь, самостоятельно и отважно посетил вертикальный гроб автобусного сортира – не потеряв ни шпаги, ни шляпы, ни спокойствия, а потом уставился в окно на приближающийся город.
Этот Перекрёсток был не слишком огромным, без высоких башен или летающего острова, но новичку впечатлений, конечно, хватало.
– Сколько же здесь живёт людей?
– Вы имеете в виду только человеческую расу или всех разумных и живых существ вообще?
– Разумных и живых.
Ричард пожал плечами, заглянул в ноутбук и показал Алве число. Синие глаза, и так изумлённо распахнутые, раскрылись ещё шире.
На первом этаже зашуршали фольгой, бумагой и полиэтиленом, запшикали открываемые бутылки с газировкой. Алва очень старался не повести бровью, и Ричард спросил:
– Хотите есть?
Алва молча кивнул. Ричард порылся в карманах, сунул ему бутерброд с салатом с тунцом, а для себя нашёл сосиску в тесте – холодную. На запивку нашлось пиво и безалкогольная подделка под игристое вино.
– Так себе выбор, – пожал плечами Ричард. – Но я иногда… забываю. Так что вы говорите.
– И тебя это не затрудняет? – Алва покосился на перстень с чёрным камнем.
– Что – еда, палатка, одежда?.. Чепуха. Хорошая броня или техника может стоить заметных денег, но я… – Ричард сам не помнил, сколько скопил. Кроме чистых денег – около двух сотен тысяч селов, сколько хватило бы на пристойный особняк на окраине района Жизни или Мудреца, – у него было невообразимое количество самого разного полезного барахла: побрякушек, ненужного, но дорогого оружия, загадочных артефактов, которые он уже несколько лет собирался отнести Листику…
– Знаете, если окажется, что на самом деле мы не спешим, я постараюсь встретиться с одним… – И Ричард замолчал с открытым ртом, потому что именно в этот момент Листик его позвал. В прошлый раз они разговаривали, когда Ричард ещё не добрался до реки.
"Ты нашёл и спас", – заключил Листик.
"Ты должен был поговорить со мной…" – Ричард осёкся.
"Я тебя слышал, принц гранита и мрамора. Ты был очень решителен".

Алва молча ел, но Ричарду казалось, что он всё слышит.
"Ты всё ещё его любишь", – Листик явно сам не знал, восхищён он или разочарован.
"Это естественно, – отозвался Ричард и уставился на полосатое ковровое покрытие в проходе между сиденьями. – Меня для этого придумали".
Иногда его это расстраивало, иногда злило, сейчас было немного грустно, но как-то светло.
"Помнишь, я собирался тебе принести?.."
Листик ему даже додумать не позволил: "Сколько вам нужно? Будет удобнее, если скажешь сразу в эльфийских серебряных".
"Понятия не имею, в том-то и дело! – Ричард беспокойно покосился на Алву. – Я ведь не знаю, надо ли его лечить".
"Если не пускает слюни и не сидит, уставившись в стенку, значит, необязательно", – беспощадно заключил Листик.
"Ты не понимаешь, это же Алва. Он съест ежа и втянет живот".
"Как это похоже… – Листик скрыл окончание мысли. – Если тебе нужны будут деньги, просто дай мне знать. Если убежище – свяжись со мной, я помогу и подскажу. Об одном прошу: не приводи этого человека к моему дому. Потому что я его убью".
Впервые с момента знакомства и сближения, которое было неприлично быстрым, Ричард почувствовал от Листика что-то, напоминающее ревность. И, конечно, ужасно удивился, но ответил: "Не приведу, если от этого не будет зависеть его жизнь".
"А дальше пан или пропал, верно?.. Береги себя и, ладно, его тоже можешь беречь. Больше звать не буду – ищи меня сам".
"Да, конечно", – Ричард попытался мысленно обнять Листика, но тот уже ускользнул.

– Вы как будто разговаривали с кем-то, кого здесь нет, – заметил Алва.
– С бывшим… – Ричард осёкся.
– Бывшим? – светски уточнил Алва.
– Он скульптор. Ему нужен был натурщик, а я вылетел с отборочных боёв и бездельничал, потому что интересной работы не было.
Лицо Алвы дрогнуло едва заметно, но он явно понял всё: что его бывший оруженосец жил с богачом и спал с ним. Немыслимая пошлость по кэртианским меркам.
– Это не было работой, – зачем-то сказал Ричард. – Он красивее вымышленных ангелов, гениальный скульптор и создатель артефактов. И ему четыре тысячи лет. Как минимум.
– Мне в голову не пришло бы вас осуждать! – фальшиво вскинул брови Алва. Конечно, он думал какие-то гнусности – только почему-то не говорил. – Я уже понял, что здесь – иная мораль и иные традиции…
– Разные в каждом месте. Смотрите, а то пропустите. – Ричард ткнул пальцем в окно.
От удивления у Алвы по-детски приоткрылся рот. Они проезжали один из самых высоких мостов, уже почти стемнело, но на фоне неба ещё можно было угадать очертания зданий и полюбоваться бесконечными ожерельями огней.
– Здесь можно прожить всю жизнь. – Алва прищурился, хищно вырезанные ноздри дрогнули, словно он искал какой-то запах.
– Море дальше. Бухта занята портом, а дальний проезд не охраняется.
– Вы пытаетесь сказать, что не позволите мне взглянуть на море?
– Да съездим мы к нему, просто не завтра. – Ричард нахмурился и вздохнул. Им нужно было сделать столько всего важного, а Алва искал… Нет. Не развлечений. Утешения. – Селиться вблизи порта нельзя. Никого из нас не хранят ни Тень, ни Торговец, ни морские боги и боги дорог.
– Я не понимаю, – учтиво напомнил Алва.
– В общем, там нас в лучшем случае просто ограбят.
Алва недоверчиво шевельнул бровью, и Ричард не сдержался:
– Или обратят в рабов.
С тем же успехом он мог ударить.
Алва сжал готовые разомкнуться челюсти и отвернулся к окну.
Ричард сходил выбросить мусор, допил пиво и уткнулся в ноутбук. Надо было выбрать гостиницу: поближе к Жизни и Мудрецу, подальше от Любви, Торговца и Тени. Удачу, по крайней мере старшую, надо было навестить, но ночевать в игорном доме почти так же беспокойно, как в борделе или притоне.

– "Синие квартиры" или номер в пансионате для пожилых людей и мамаш с детьми?
– "Синие квартиры", – отозвался Алва.
– Там останавливаются бывшие военные, преступники и военные преступники, приехавшие подлечиться, – предупредил Ричард.
– Достойная компания для нас, не находишь? – Алва одарил его бледной, но надменной улыбкой.
"С ним что-то сделали там, в молотилке, – подумал Ричард. – Как-то заколдовали, чтобы он был таким ненормально привлекательным. Надо перестать так на него пялиться – и одного оставлять нельзя, Бездна забери всех похотливых мудаков Изнанки".
– Я надеюсь, вы не станете ни с кем там общаться.
– Почему? – удивился Алва. – Разве меня не будет защищать закон богини?
Кое-что он всё-таки усвоил.
– Рокэ, там много… не просто подлецов, а существ, которым никакой закон не писан. Пожалуйста, пока не осмотритесь, ни во что не влипайте.
– А ты много влипал? – поинтересовался Алва, но его внимание уже приковали вывески пригородных заведений. Ну конечно – неон, магия, светодиоды, светящаяся краска, голограммы, вращающиеся фигуры с фонариками. К тому же здесь было прилично – не как в районе Любви.

– Мне повезло, – пожал плечами Ричард. – Я очнулся в храме Смерти, а потом один топтун подбросил меня к арене. Первые полгода я не выходил в город один. К Хозяйке просил меня свозить.
– Ты – боялся?
– Рокэ, у меня из имущества были одни штаны, до сотни серебряных монет в разное время и топор, который мне подарил Чёрный Дайки… Он как раз тогда пропал в первый раз.
– Я должен знать, кто это?
– Избранный Воителя. Если он идёт молиться, ставьте не меньше, чем на десять боёв.
Ричарду наконец удалось сбить Алву с толку, но и самому подумать не получалось.
– Так что нет, я сначала привык к арене, потом – к Перекрёстку и только после этого начал по мелочи безобразничать, – закончил он.
Водитель по громкой связи объявил конечную станцию.

На байке пришлось бы объезжать все пробки. Ухватив Алву за руку, как ребёнка, Ричард спустился с ним в метро, прижал к блокированной двери и следил, чтобы ничьи руки не пытались ощупать просторные кэртианские штаны. После метро – две остановки в полупустом дребезжащем трамвае показались почти аттракционом – и вот она, маленькая мощёная площадь Зелёных шляп, гостиница "Синие квартиры", рядом – бар и ресторан с танцами.
– Если не умираете с голоду, закажем в номер пиццу.
– Что это?
– Такой пирог с чем попало. – Ричард махнул рукой и поторопился к высокой деревянной двери. Алва шёл неспешно, старательно оглядываясь.
– Здесь на удивление обычно, – сказал он уже у ступенек.
– Да, я брал гостиницу невысокого стандарта. Монсеньор. – Ричард с дурашливым поклоном распахнул дверь. Алва напрягся, но вдвинулся в холл гостиницы с подобающим его титулу и званиям достоинством.
За стойкой скучала рогатая девушка с симпатичным волосатым лицом и длинными ловкими пальцами. Тоже шерстистыми – ну и что?
Алва старался на неё не смотреть.

В крошечной гостиной было негде развернуться, зато одну из спален явно планировали человек на шесть, не меньше. В другой двуспальная кровать вынужденно жалась к стене.
– Не очень-то удобно, – поджал губы Алва.
– Палатки нельзя ставить на Перекрёстке, а на пляже я с вами жить не буду.
– Неужели я так плох?
– Для Изнанки – хуже унара. Простите, эр Рокэ. – Ричард указал ему на большую спальню, а сам снял трубку гостиничного телефона, чтобы заказать еду.
Алва сел в низкое, слишком узкое даже для него кресло, положил шляпу на колени и терпеливо ждал, пока Ричард закончит говорить. Потом подозрительно смиренно поинтересовался:
– Расскажешь мне, что мы будем делать?
– Поедим, потом вы будете скучать, я закажу гадание, узнаю, какому врачу вас можно показать. – Ричард со стуком захлопнул рот. – Я болван. Вот, держите. – Он неловко сунул Алве под нос яблоко. – Или, хотите, помою.
– Ядовитое? – с весёлой ехидцей поинтересовался Алва.
Ричард с трудом подавил желание засунуть это яблоко ему в глотку. Смыл с глянцевой кожуры привидевшуюся пыль, обтёр салфеткой и подал.
– Я не умираю с голода, – надменно сообщил Алва.
– Да наплевать, отчего вы умираете. Просто сожрите это ёбаное яблоко, а? – Ричард отвернулся, чтобы не смотреть, как живой Алва оживает ещё больше, благословлённый богиней.
– Ричард, это что-то волшебное?
– Больше, чем волшебное. Подарок богини. Для вас, потому что меня она ненавидит. И не вздумайте выкинуть, сейчас не до ваших фанаберий!
Алва вздохнул и захрустел яблоком.
Ричард шумно содрал с себя куртку, бросил на спинку стула и ушёл в ванную при меньшей спальне. Тоже маленькую: душ, унитаз и выдвижная чаша под душем вместо умывальника.

"Номер для маршала с оруженосцем", – фыркнул Ричард. Ему определённо нужно было отвлечься, развлечься, отлепить себя от Алвы, перестать на него пялиться и думать о нём… Словно не было этих лет на Изнанке, словно Ричард оставался тем же восторженным юнцом, который обещал эру Рокэ свою верность.
Он встал под душ и выкрутил вентиль холодной воды до упора. Над в месяце Весенних Волн был теплее, но Ричард не мог переохладиться.
Когда во внешнюю дверь постучали, он едва успел запахнуть на бёдрах неудачно узкое полотенце. Ничего, Алва не невинная девица, переживёт как-нибудь.
Ричард принял заказ, расплатился, выудив наличные из кармана куртки и ловко запер замок одной рукой, удерживая на другой горячие коробки. Но когда он повернулся к Алве, полотенце предательски шлёпнулось на пол. Ричард мысленно пожал плечами, переступил подлую тряпку и поставил коробки на стол.
– Оно порезанное. Осторожно, очень горячее.

Пока Ричард одевался, в гостиной было очень тихо, а когда он вернулся, Алва так и сидел, держа на коленях шляпу с пышным чёрным плюмажем, а в руке – недогрызенное яблоко.
– Что я не так сделал? – сердито спросил Ричард. – Вина найти?
– Если можно, – тихо и как-то нежно сказал Алва. Словно каждый изданный им звук должен был стать прикосновением.
"Эй, – подумал Ричард. – Это точно от зелёной тётки яблоко, а не от розовой?"
Он поклонялся богине Любви, хоть и не молился ей так, как это делают фанатики или избранные, и боялся её больше, чем любого другого бога.
– Эр Рокэ, что с вами?
– Я съел слишком много. – Алва хотел отложить огрызок, но не мог бросить подарок богини на пол. – Это… я не чувствовал себя так, даже когда ожил. Я никогда не был таким живым!
"Это потому что вы тоже должны были умереть, не унаследовав никакой силы", – подумал Ричард.
– Если это не опасно… не противно. – Алва хотел поделиться с ним подарком и чувствовал себя очень неловко.
Ричард уже пил с ним из одной фляги, заразить они друг друга не могли ничем, поэтому он надкусил огрызок – и не заметил ничего необычного. Яблоко как яблоко, кисло-сладкое, даже не особенно сочное.
– Кажется, нам с вами досталось не лучшее яблоко в этом саду, – пожал он плечами.
Алва так и сидел, заворожённый своими ощущениями.
Ричард взял у него шляпу и перчатки, помог выпутаться из плаща и перевязи, не сбросив пиццу на пол и не перевернув крашеную под фарфор пластиковую вазу с поддельными гвоздиками.
"Придётся нанять какую-то прислугу, – мысль была равнодушной и невесомой. – Алва ничего не соображает, а казарменную дисциплину ему устраивать – слишком жестоко".

В карманах у Ричарда нашлись земное "Пино Нуар", загадочное белое с бессмысленными иероглифами на этикетке – мёртвый язык или используемый в изолированном мире – и чёрная кровь, урожая триста пятидесятого года.
– Не надо, – попросил Алва, увидев, что Ричард собирается вскрыть именно эту бутылку. – Она ведь не пропадёт?.. Тогда потом.
– Она для вас появилась.
После смерти Ричард ненавидел "Чёрную кровь". Это было единственное вино, от которого он хмелел до поросячьего визга, как бы мало ни выпил. Хватало глотка.
– Давай узнаем, что это такое. – Алва указал пластиковым ножом на белое. Посмотрел на нож с вилкой, на пиццу и задал самый очевидный вопрос: – Как это едят?
Ричард не без злорадства представил, как отведёт Алву в японский, а потом в эльфийский ресторан – с самой извращённой кухней, которую только сможет есть сам.
И начал заботиться. У него не было личной няньки, но бойцы постарше, ланисты и жрецы, кому было не лень, все уделяли ему немного внимания. Они не были ласковы, не всегда желали ему добра, а многие бранили жестоко и ни за что. Но они не желали зла и не издевались просто чтобы заставить страдать.
Алва с самого начала оказался в аду, у Ричарда не было штата помощников, но он старался быть терпеливым, внимательным, угадывать возможные вопросы, не дожидаясь, пока Алва их задаст или попросит объяснить что-нибудь.

– Ты, наверное, хочешь спать? – Алва приканчивал "Пино Нуар", которое нашёл "приемлемым". Белое оказалось кислым и с сильным яблочным привкусом. Ричард разбавлял его в стакане водой – так можно было пить.
– Хочу. – Ричард потянулся. На самом деле он хотел трахаться. Если бы не Алва, он уже взял бы такси до проспекта Роз.
Ричард ни с кем не спал с тех пор, как погибла Кэртиана. Совсем недолго, но он слишком привык удовлетворять желания своего тела на Перекрёстках. Кому угодно другому он мог предложить заняться любовью или сказать: "Мне надо прогуляться до ближайшего озабоченного, поскучаешь пока?" – и это было бы нормально.
Алва сидел, глядя в сторону.
– Ты можешь оставить меня здесь одного, – сказал он без выражения. – Я не убегу. А на меня никто не должен напасть.
Ворон решил, что не может победить всех на свете?.. Ричард ушам своим не верил.
– Нет, эр Рокэ, я не пойду искать себе несложных приключений, потому что – Перекрёсток или нет – а я по-прежнему могу вляпаться в неприятности на ровном месте. Пижаму, стакан молока, мультфильмы на ночь? Колыбельную? – Он заткнулся как раз вовремя, чтобы не предложить массаж и минет.
– Мультфильмы – это?..
Ричард медленно обнажил зубы в торжествующем оскале.

К счастью, телевизор в "Синих квартирах" был не слишком мудрёным, и Алва быстро научился им управлять.

Ричарду снились какие-то глупости, Бваэль в платье Катарины, Марсель Валме, заблудившийся во дворце Листика, и лорд Багряного склона Эдвин.
"Кого ещё ты мне покажешь?" – спросил Ричард у сна – и тот кончился.

На завтрак доедали пиццу. Алва согласился одеться без выпендрёжа. Но всё равно выглядел как рок-звезда в обычных чёрных джинсах и футболке с вороном. В тёмных очках – как скрывающаяся рок-звезда.
– Неплохо, но чего-то не хватает. – Он придирчиво разглядывал себя в узком зеркале на дверце шкафа.
– Ножа на поясе и побрякушек, – подсказал Ричард. – Ещё волосы можно собрать.
Алва без одобрения покосился на его "оболваненную" голову – пару месяцев назад половина волос сгорела, так что Сайва просто обрила Ричарда наголо под прибаутки и гогот остальной команды.
– Эр Рокэ, вы меня больше не воспитываете, – мягко напомнил Ричард.
– Ты даже перстень Окделлов не носишь.
– Неудобно. – Ричард пожал плечами. – Я могу вырядиться как угодно – я работал в сюжетах. Но в повседневной жизни предпочитаю обходиться без чепухи. Мне не надо ничего заявлять своим внешним видом…
– А мне, похоже, надо. – Алва неуверенно сунул руки в карманы. Приподнялся на мысках, качнулся на пятки. – Как надо выглядеть, чтобы меня не оскорбляли?
– Так это не от вида зависит, а от желания оскорбителя.
Алва вздохнул – сожалел о прошлом, в котором он был герцогом, маршалом и регентом, которому никто слова поперёк не сказал бы?
– Итак, мы отправляемся?..
– За покупками, а потом – гулять.
– Ты говорил, у нас много дел, – нахмурился Алва.
– Много. Но вам нужно увидеть море.

Ему было так нужно, что они поехали к морю сразу.
На пляж Алва не захотел, и Ричард отвёз его на Серую набережную – очень уютное спокойное место, внешнюю границу района Смерти. Самому ему хотелось или купаться, или подняться на холм, чтобы прикоснуться к стеле.
Алва стоял, опершись на гранитный парапет, и смотрел на свинцово-синие волны.
– Это то море? – уточнил Ричард.
– То. Почему здесь так… безжизненно? – Алва уже понял, что Перекрёсток не просто огромен, но и густо населён. Серая набережная была пуста, только патрули рыцарей смерти торчали в каждой пятой ротонде, просматривая всю набережную и половину улиц за ней. Кто-то жил и здесь. Возможно, если бы Ричард мог где-то осесть, он выбрал бы жилой район у подножия некрополиса.
– Из-за неё. – Ричард указал на вытянутую пирамиду храма на холме.
– Ваша… дама?
– Покровительница и лучший друг, – сказал Ричард. – Пойдёмте, покажу вам порт.

Как и везде, порт делили между собой Торговец с братьями и Тень. Когда боги заново решали судьбу Ричарда, Торговец отрёкся от него, а Тень схитрила, чтобы Свет высказался в защиту подсудимого, но сама никогда не помогала – или делала это так, что Ричард не понимал. Алва наверняка нашёл бы с ней общий язык, но заходить в этот район сейчас было безумием. Им не позволили бы дойти до храма.
Алва таращился на корабли – ничего особенного, только один плавучий отель, с пяток сейнеров, сухогрузы и три парусника: яхта с припрятанным мотором, эльфийский "лебедь", с которым пытался соперничать красотой и изяществом чайный клипер, тоже наверняка заколдованный.
– Плавания ты не любишь так же, как полёты? – поинтересовался Алва.
– Нет. Вода – всегда дорога, а в воздухе для меня нет дорог, он пуст. – Ричард помолчал, вспоминая жутковатые бриллиантовые дороги, висящие в чёрной пустоте между мирами, и стражей у каждых врат.
– Значит, можно путешествовать морем?
– Я не моряк, поэтому обычно передвигаюсь по суше. – Ричарду хотелось прекратить пустой разговор. Алва не относился к людям, которым хотелось рассказывать о себе.
– А это что? – спросил он, указав на поднимающуюся из волн подводную лодку.
– Подводная лодка, – сказал Ричард.
– Мне нужно устройство вроде твоего, – заявил Алва. – Чтобы всё узнать.
– Эр Рокэ, Изнанка соединяется с бесконечным множеством миров и мест. Они появляются, гибнут, меняются. Невозможно узнать всё.
– И тебя это устраивает?
– Да. – Ричард пожал плечами. – Я каждый день узнаю что-нибудь новое, но не пытаюсь изучить всё вообще. Вас это возмущает?
– Нет. – Алва нахмурился, помолчал, сказал: – Я буду тебе должен.
– Если бы я оказался на вашем месте, вы оставили бы меня там?
Стало очень тихо, потом Алва проговорил с сомнением:
– Я – не ты.
"Значит, оставили бы, – подумал Ричард. – Решили бы, что это не ваше дело". Захотелось развернуться и уйти, бросив Алву на границе районов Смерти и Торговца, без денег и оружия – и пусть выбирается как угодно, Ричард начинал с меньшего. Вместо этого Ричард вспомнил, что надо сначала отвезти Алву в какую-нибудь клинику, а пока его будут изучать, подумать, что делать дальше.
– Идёмте, – грубо приказал он и отвернулся от моря. Любовь здесь была как раз между Жизнью и Смертью, и в том районе Алве было совершенно нечего делать – по крайней мере сейчас, а тащиться через центр города, проехать мимо проспектов Побед и Знаний и не свернуть ни туда, ни туда не хотелось уже Ричарду.
– Почему не поехать поверху? – спросил Алва, сообразивший, что Ричард идёт к спуску в метро.
На этот вопрос у Ричарда не было ответа, но Алва уже заметил стенд с картой и схемой транспорта. И, конечно, сразу различил розовое пятно между зелёным и серым, отчёркнутым с юга морем, а с востока – жёлто-коричневым.
– Любовь?.. Там людно?
– Сейчас – не очень. – Было часов десять утра, сутки на этом Перекрёстке соответствовали стандартным. На проезжих улицах не должно было происходить ничего особенно невыносимого – если не было свадьбы или праздника. – Эр Рокэ… я не хочу, чтобы вы это видели. А вас – видели там.
– Ты думаешь, я испугаюсь какой-то непристойности? – вскинул бровь Алва.
"Я не хочу, чтобы ты смотрел в стену и колотился от ужаса и отвращения", – подумал Ричард.
– Дикон, это глупо. Я достаточно просидел в четырёх стенах. Дай мне хотя бы посмотреть по сторонам. И я хочу есть.
И как с ним спорить?
– Ладно, шпаги у вас нет, но не вздумайте лезть в драку, если вам предложат что-то недопустимое. Район Любви – это не просто бордели, стрип-бары и всё такое. Часто люди там просто встречаются, чтобы потрахаться. Там дешёвое жилье, поэтому много студентов и художников.
– И проходимцев?
– Проходимцы живут у Тени. Богатые – у Торговца. Ресторан с извращениями, без извращений?.. – Ричард достал из кармана байк.
– Не знаю, какие извращения ты имеешь в виду, поэтому что-нибудь умеренное. Не бордель и с приличным вином. – Алву даже не передёрнуло.
– В борделях плохо кормят. – Ричард сел. – Садитесь и держитесь.
Алва обхватил его так, что это было почти непристойно. Ну и пусть.

Эльфийских ресторанов на улице Драгоценностей хватало, но Ричард выбрал "Красную кухню", обещавшую мясо на углях.
Меню было, наверное, ближе к кагетскому, но Алва не капризничал.
По утреннему времени народу было мало: компания хоббитов несолидного вида шушукалась в дальней нише; лениво болтали у окна красавицы-наги, явно проработавшие всю ночь; заливал горе у стойки худой скрипач в потёртом чёрном костюме.
Вместо картин стены украшали деревянные барельефы с виноградными лозами, птицами и бабочками.
– Я рассчитывал на какую-нибудь пикантность, – промурлыкал Алва, когда они сделали заказ.
– Если вы разочарованы, сходим в павильон знакомств вечером, – огрызнулся Ричард.
Он пытался устроить всё наилучшим образом, думал о спасении уцелевших, восстановлении, хотя бы частичном, Кэртианы, а Алва откровенно над ним издевался.

В клинику "Огонь и железо", в двух шагах от "Синих квартир", Ричард его вёз, пытаясь перестать раздражаться.
– Чем наш дом может вам помочь? – Удлинённые зелёные глаза девушки за стойкой скользнули от Ричарда к Алве и обратно. Алва впервые видел болотную эльфийку и снял тёмные очки, чтобы потаращиться как следует.
Ричард улыбнулся в ответ:
– Я проводник. Вытащил этого пассажира из молотилки, нужен нормальный осмотр и убрать последствия.
– Улучшения нужны?
– Не помешали бы, – вздохнул Ричард. – Но на них может не быть времени.
– Хорошо. Заполните анкету и подождите вон там. – Она указала на ряд банкеток между вазонами с цветами.

– Ты стал очень взрослый, – процедил Алва, усаживаясь. – Давай сюда.
– И что вы тут поймёте? – Ричард продемонстрировал ему таблицу со списком болезней и травм. – Из очевидного у вас ожог на груди, а всё остальное пусть сами выясняют. Мы даже не знаем, кэртианское у вас тело или Изнанка выдала новое.
Алва взглянул на него со странным угрюмым выражением, и Ричард понял, что это его версия "я тебя ненавижу" взгляда.
"Ну ладно, – подумал он. – Делать всё равно нечего".
Алва нервничал, но пытался это скрыть. Ричард подыгрывал ему, не пытаясь успокоить.
– Ты же не пойдёшь со мной туда? – Алва покосился на витражные двери, за которыми начиналась собственно клиника.
– Поднимусь на этаж, подожду в коридоре. Было бы проще, если бы вы взяли сувенир.
– Нет, – ответил Алва.
– Вы портите мне репутацию, – проворчал Ричард. – Если пассажир не берёт у проводника сувенир, значит, не доверяет ему.
– А у меня есть основания тебе доверять? – заломил бровь Алва.
Ричард закатил глаза.
Он проработал с Сашей и его Лигой Апокалипсиса лет пять, наверное, и нередко вытаскивал из гибнущих миров детей, дураков и калек. Алва был хуже всех.

Ещё хуже было то, что Ричард не просто заботился о его безопасности и благополучии. Его беспокойство было личным.
Так что все сорок минут, пока Алва торчал в кабинете диагноста, Ричард самым глупым образом нервничал. Очереди на гадания в храме Мудреца не было – можно было зайти в любое время. Большой турнир на арене закончился, но часть бойцов ещё не разъехалась, и оставался шанс встретить кого-нибудь интересного и весело подраться.
Потом выглянула ассистентка врача и сказала:
– Кажется, нам нужна ваша помощь.
Когда Ричард зашёл, Алва демонстративно пересел на диванчик для сопровождающих. Хуже ребёнка.
Дела обстояли лучше, чем можно было предполагать: в молотилку Алва попал с новым телом, только отчасти повторяющим предыдущее; клеймо было маячком – если бы он удрал сам, его бы легко поймали, но в дикой Изнанке, где нет никакой связи, кроме сувенирной, враждебная магия сдохла, оставалось только удалить след. Заклинание, увеличивающее привлекательность, на Алву в самом деле накладывали, и снять его стоило пять тысяч селов – не так страшно.
Поначалу в молотилке Алву накачивали наркотиками, но те быстро перестали действовать как надо. "И после этого его стали тупо насиловать", – подумал Ричард.
– Он сказал, что вы дали ему яблоко, – сказал врач, бровастый гигант с вплетёнными в бороду ракушками и с чешуйками на мощных запястьях.
– Да. От богини. – Пару мгновений Ричард и врач внимательно смотрели друг на друга: непоколебимая уверенность Жизни и спокойное упрямство Смерти. – Вашей.
Это сняло физиологическую зависимость, но с пострадавшим разумом надо было что-то делать. От гипноза, высшей эльфийской магии и успокаивающих снадобий Алва наотрез отказался.
– Я вполне способен держать себя в руках, – надменно заявил он. – Не собираюсь привыкать ни к каким зельям или доверять свою голову кому попало.
"И что с вами делать?" – подумал Ричард.
– Дайте рецепт на таблетки, – попросил он у врача. – Лучше такие, какие не надо принимать каждый день.
Алва недовольно щёлкнул языком.
"Помолчите, – подумал Ричард. – Просто помолчите".
– Можно убрать ожог и заклинание здесь же?
– И как можно скорее? – Врач явно сочувствовал Ричарду. – Да. Цена вас не смущает?
– Нет, – качнул головой Ричард.
– Заклинание можно оставить, – опять вмешался Алва. – Оно мне не мешает.
– Оно будет мешать окружающим. – Ричард с трудом сдерживался, чтобы не рычать. – Когда перестану за вас отвечать, делайте с собой что угодно.
Алва фыркнул.

"Операции" заняли меньше времени, чем осмотр, и провел их тот же врач – посвящённый жрец Жизни, как сообразил Ричард. Всё вместе обошлось ему в девять тысяч селов – на своё лечение он никогда так много не тратил. Если остальные уцелевшие будут в таком же паршивом состоянии, придётся просить деньги у Листика. У Ричарда были и другие состоятельные знакомые, но ни с кем из них он не поддерживал связи после окончания отношений.
– Надеюсь, ты доволен, – склочно заявил Алва, дождавшись, пока за ними закроются двери клиники.
– Скажите "спасибо", что я не сдал вас в психиатрическую лечебницу, – проворчал Ричард. – У вас и без молотилки диагнозов на хороший справочник. Вы знаете, что такое "дикая Изнанка"?
Конечно, Алва не знал.
– Там оживают кошмары и обитают чудовища, которых привлекают негативные эмоции. Дух тоски – самое безобидное, что вы можете там найти. Встречу с демоном ярости вы не переживёте, мне придётся драться за себя и защищать вас…
– Вы богаты, почему просто не нанять охрану?
– Шиадаль слишком дорого берёт, Мона не боец, а Парень-с-Котом на Перекрёстках не бывает, – растерялся Ричард. – Тащить в дикую Изнанку кого-то, в ком не уверен, опасно и глупо.
– Зачем нам туда?
– Чтобы построить вам новый дом, – пожал плечами Ричард.
– С гранатовыми рощами? – с горечью уточнил Алва.
– С гранатовыми рощами, мраморным замком, киркореллами – подозреваю, что из-за вас там заведутся разноцветные, Саграннами, Надорами и всем остальным. Багряные Земли не обещаю, всё-таки слишком большой объём, а я не демиург. – Ричард помолчал. – Впрочем, демиурга – не особо умелого, но не хуже Абвениев – найти не так сложно.
Алва вздохнул и отвернулся.
– А если вы всё время будете "держать себя в руках", но не будете на самом деле спокойны, новый мир захватят чудовища, призванные вашим сознанием.
– Хорошо, я буду принимать ваши кошкины пилюли.
В ближайшей аптеке они стоили триста селов за три тысячи порций.
– Это на несколько лет, – посчитал Алва. – Точно нужно так много?
– Точно. – Ричард отдал ему одну коробку, а распечатанную упаковку сунул в карман. – Припасов не может быть слишком много. Когда будем расходиться, напомните оставить вам.
– Если мы не торопимся, я хотел бы вернуться в гостиницу. – Алва повертел головой, встряхнул руками – не доверял своему телу. – Они со мной что-то сделали, чтобы я ничего не чувствовал.
– Это называется "анестезия", – сумничал Ричард. – Хотите спать?
– Да, – соврал Алва.
Конечно, он не хотел спать. Просто ему было хреново. Но они были на Перекрёстке, где его не мог догнать никакой демон, поэтому Ричард не стал настаивать, чтобы он принял таблетку.

В номере Алва собрался было закрыться в своей комнате, остановился на пороге и сказал:
– Я не буду возражать, если ты прогуляешься. И знаю, что делать, если ты задержишься.
– И что вы будете делать, если я задержусь? – Ричард прислонился к выступу стены и скрестил руки на груди.
– Спущусь вниз, скажу, что мой проводник пропал, спрошу, можно ли обратиться к страже. Думаю, меня поймут. Если не смогу тебя разыскать, отправлюсь на арену и попрошусь в гладиаторы.
– Номер оплачен на неделю вперёд. Не спешите с этим, – улыбнулся Ричард.
Он всегда знал, что Алва не дурак, а теперь начал верить, что за него можно не слишком беспокоиться.
И в этот момент услышал зов. Бваэль хотела что-то ему сказать, и она была взволнована.
– Я занят, – быстро сказал Ричард Алве и тогда ответил.
"Ричшарт, – при мысленном разговоре она коверкала его имя больше, чем вслух, – на Красной стене твоё имя".
"Ёбаный свет! – при обмене мыслями невозможно было скрыть реакцию, а браниться Ричард приучился ещё в топтунах. – Одно?"
"Нет, но второго надо взять живым. Рокэ Алва, – прочитала она по буквам. – Это тот твой?.."
"Да, этот мой. Мы встретились".
"Этот" так и остался на пороге и теперь вглядывался в лицо Ричарда.
"Кто заказчик?"
Ричард знал, что услышит имя владельца молотилки – его и услышал.
"Кто-то взялся?"
"Пока никто. Сумма маленькая – в пересчёте на селы тысяч тридцать за всё. Мне сказал Шиадаль. Нужна помощь?"
"Похоже, что да, – подумал Ричард с тоской. – Но не уверен, что твоя".
Накрыть их на Перекрёстке могли разве что в районе Тени. Вне его – что ж, у Смерти не могло быть избранных, как у других богов, но своих любимчиков она хранила не хуже Воителя. За себя Ричард не боялся.
Но как обезопасить Алву?..
"Расскажи мне, – потребовала Бваэль. – Ты знаешь, я умею решать проблемы".
О, это была правда.

Ричард обошёлся почти без слов, поэтому повествование вышло коротким. Бваэль приняла информацию со сдержанным сочувствием, тут же проверила, можно ли убить владельца молотилки – и оказалось, что он обессмертивший себя злодей.
"Паскудство", – резюмировал Ричард.
"Я с ним поговорю, – сказала Бваэль. – У тебя есть много денег?"
"Тысяч двести найдётся, наверное, – уверен Ричард не был. – Думаешь, получится откупиться?"
"После молотилки твоего продали бы за одну десятую этой суммы", – фыркнула Бваэль.
"Ну знаешь, я никогда не умел договариваться со злодеями. А если бы не Алва, пошёл бы прямо сейчас отлупил бы этого мудака, чтобы отвязался".
Бваэль любила его именно за это.
"Если окажется так, что вы не торопитесь, я могу взять его под свою защиту, а ты позовёшь ребят и сходишь отлупишь, – предложила она. – Я поищу его врагов – у такого человека не может их не быть".
А Ричард её – за это. Он захотел познакомить её с Алвой, но понял, что будет ревновать.
"Он не в моём вкусе, – рассмеялась Бваэль. – Это он будет ревновать".
Ричард отвернулся так, чтобы Алва не видел его довольной непристойной ухмылки. Он знал, что нравится Бваэль не только потому, что выручил её и её питомцев, но приятно было получить лишнее подтверждение.
"Твоя льдинка ещё не растаяла?" – уточнила Бваэль.
"Никогда не растает", – отозвался Ричард. Сувенирами Бваэль были крошечные алмазы неправильной формы – это Ричард, когда они шли по пустым местам прочь от свалки, подумал, что у неё должны быть именно такие. Получилось, будто это он подарил их ей – и, конечно, первый холодный камешек достался ему.
"Тогда зови меня", – сказала она и отстранилась.

– Очередной возлюбленный? – хмуро поинтересовался Алва, дожидавшийся окончания беседы.
– Бваэль – девушка, – сказал Ричард. – И я не буду рассказывать вам, в каких мы с ней отношениях. – Это вообще сложно было объяснить. Они иногда занимались любовью, но много больше ночей проспали обнявшись, но не раздевшись. Часто ввязывались в общие приключения, но не жили вместе подолгу. У Бваэль был новый замок в горах, штат слуг и целое племя кошек. Она покупала иногда наложниц – вряд ли для похоти, скорее, чтобы её просто кто-то ждал дома.
– Я не хотел оскорбить даму, кто бы она ни была. Но ты услышал что-то скверное, что-то волнующее и что-то смешное.
– Господин холостой маркиз объявил награду за то, чтобы меня убили, а вас вернули ему.
– Какая мелочность. Он очень опасен?
– Зависит от того, кто возьмётся. Своих профессионалов у него нет. Тридцать тысяч – неплохой куш для дебютанта, но профессионал сначала выяснит, кто я и кто вы, и скорее всего решит, что игра не стоит свеч.
– Что ты собираешься делать?
– Я – ничего особенного, кроме того, что чаще оглядываться. Бваэль так или иначе с ним разберётся.
– Доверяете грязную работу женщине, юноша?
– Не вздумайте пренебрежительно говорить о дамах на Изнанке или на Перекрёстке. Ни о каких. Бваэль – моя подруга и сообщница. Она справится лучше, чем я, ей не будет сложно. Вы, кажется, собирались поспать.
Алва молча закрыл за собой дверь.

В своей спальне Ричард сбросил ботинки, лёг поверх покрывала, закинул руки за голову и расслабился.
Он не спал в полном смысле слова, но Алва вымотал ему все нервы.
Впору самому начать принимать какое-нибудь успокоительное. Тварь закатная!..
Полузабытое ругательство пришлось кстати, и Ричард улыбнулся. Надо было пообещать себе, что рано или поздно это закончится, но Ричард не хотел заканчивать.
Его создали для ужасной судьбы, роли никчемного спутника равнодушного героя, но Алва был этим героем, и рядом с ним Ричард чувствовал себя на своём месте.
"Когда мы наконец расстанемся, – подумал он, – я приду к Хозяйке. Может быть, отправлюсь в безмятежные долины. Может быть, попрошу дать мне неживое тело и останусь в её городе".
Он вспомнил Листика, Бваэль, Шиадаля, Мону, Сашу… Он не был лучшим проводником Изнанки, но он был одним из тех, кто мог помогать, спасать, выводить из гибнущих миров. Не прижился в Лиге, потому что хотел возвращаться в цивилизацию и зарабатывать деньги. Но, избавившись от Алвы, можно было и погрузиться в отчаяние и дикость на какое-то время.

Он скорее почувствовал, чем услышал. Алва завозился в своей комнате, подкрался к двери, постоял. Ричард чувствовал его ярче, чем в молотилке, хоть у них не было сувенирной связи.
"Тебе плохо?" – разумеется, Алва не мог ответить.
Напрягая слух, Ричард угадал, что тот вернулся на кровать.
Он понимал, что Алве нужна помощь. Нужен кто-то, кто сядет рядом и скажет, что всё будет хорошо, что он не перестал быть собой, что он выбрался из кошмара, остаётся Сердцем мира – пусть погибшего.
Ричард сунул ноги в ботинки, прошёл в гостиную, намеренно отчётливо топая каблуками, и постучал в дверь.
Алва не ответил, но он не запирался, и Ричард вошёл. Когда-то непобедимый и несгибаемый Кэналлийский Ворон сидел и смотрел в стену остановившимся взглядом.
– Выйди, – приказал он Ричарду. – Я устал.
– Я тоже устал. – Ричард поколебался мгновение, подошёл, сел рядом и, приобняв замершего Алву за плечо, притянул к себе. Алва сначала напрягся, но потом позволил, обмяк. Сказал:
– Ты ведь ничего мне не простил.
– Какая разница. Мы были созданы, и у нас была судьба.
– Значит, судьба существует?
– Рокэ, нас придумали. Написали буквами в книжке. На Изнанке полно таких.
И всё же Алва задал самый предсказуемый в такой ситуации вопрос:
– Значит, мы придуманные?
– Безусловно. Но это не делает нас менее настоящими.
– Значит, моя настоящая жизнь началась – в… молотилке?! – Алва повысил голос едва заметно. Его душило отчаяние.
– А моя – в некрополисе. Я неплохо устроился и думаю, что у вас тоже получится. Только… Эр Рокэ, возьмите сувенир. Словами объяснять слишком долго.
Высвободив руку, Алва подставил ладонь.

Он звал Ричарда, как зовут гостя на пожарище. Рассчитывал, что взглянув на обломки его разума, Ричард сбежит сам. Зачем-то вспоминал всё дурное, что думал о нём.
Первую, самую главную мысль Ричард сформулировал словами: "Когда я попал сюда, то уже знал, что я больше не герцог, что Надора больше нет, а Альдо и мои родные погибли. Я знал, что всё, во что я верил, оказалось ложью. Я был пустым местом и позволил себе меняться, стать чем-то другим. Вам будет сложнее, потому что для вас всё случилось слишком быстро…"
Вырвавшиеся в ответ воспоминания Алвы перебили мысль Ричарда. В молотилке Кэналлийского Ворона стирали, уничтожали не просто его гордость – его разум, его личность, его самосознание. Из него хотели сделать красивую, послушную, безвольную игрушку – возможно, чтобы продать, получив прибыль от разрушенной личности. Кто-нибудь другой мог защитить ядро своей сути или, наоборот, смириться с новой судьбой и даже получить от неё удовольствие – но не Рокэ Алва. Уязвимый, но слишком гордый, чтобы это признать, он сопротивлялся, пока не начал ломаться. И он до сих пор хотел умереть.
"Мне жаль, что ты потратил на меня столько сил, – думал он с горечью. – После того, как я обошёлся с тобой, я не заслуживал подобных благодеяний. И я хочу умереть".
"А отомстить холостяку?"
"Ты ведь говоришь, что это невозможно".
"А вы говорили, что это глупое слово", – Ричард прижал его к себе чуть сильнее, Алва уловил что-то в его чувствах, в его прикосновении – и в ужасе рванулся прочь. Ричард отпустил его из объятий, встал, шагнул в сторону. Алва стоял на кровати, сжимая в руке ножку настольной лампы – так себе оружие, особенно против Ричарда.
– Ты тоже! – прохрипел Алва в бешенстве.
– Тоже – что? – пожал плечами Ричард. Алва не хотел и не мог продолжать мысленную беседу, но и контакта не разорвал. Ричард видел его эмоции и сумятицу в мыслях.
– Хочешь. – Алва облизал губы.
Лучше бы он этого не делал, потому что Ричард захотел его поцеловать. Но никогда и ни за что он не стал бы ни к чему принуждать Рокэ.
"Посмотрите внимательнее, – позвал он мысленно. – Ваше подозрение оскорбительно".
Алва смотрел недоверчиво, перебирал мысли Ричарда, осторожно касался чувств. Заглянул в непристойные воспоминания, наткнулся на оргию перед храмом и едва совсем не выскочил из головы Ричарда. Потребовал показать Листика и Бваэль.
Подумал: "Тебе в самом деле нравятся хрупкие блондинки и блондины?"
Ричард показал Ваора – двухметрового эльфа с тёмно-серой кожей и белыми волосами. Постарался выбрать воспоминание поприличнее, поэтому Алва увидел Ваора, когда тот приращивал Ричарду полуотрубленную в драке руку.
"Всё равно блондин".
"Я не буду показывать всех!" – разозлился Ричард, но Алва уже заметил кунари.
Рогатых гигантов было двое, и знакомство вышло отменно непристойным. Ричард хотел оттолкнуть Алву, но тот уже поймал воспоминание и таращился в него так, что глаза на лоб лезли.
– Поставьте лампу, – сказал Ричард вслух.
"И тебе вот это нравилось?" – лампу Алва поставил, с кровати спрыгнул.
"Не ваше дело, – огрызнулся Ричард. – Мне много чего нравилось, не лезьте. Хотите посмотреть порно – ищите канал в телевизоре".
"Я уже нашёл, – Алву передёрнуло. – Значит, я могу надеяться, что ты не применишь силу, чтобы получить?.." – он даже думать об этом спокойно не мог.
"Силу – нет. Опаивать не буду тоже, хотя это легко. Буду следить, чтобы никто не получил "это" без вашего согласия. – Ричарду было неловко, но нравилась реакция Алвы. Тот верил. – Вам кажется, что я обращаюсь с вами, как с ребёнком, но вы ведь… всё равно, что ребёнок здесь".
"По сравнению с вами в семнадцать лет я довольно недоверчив", – заметил Алва надменно. Ему хотелось, чтобы Ричард снова его обнял, но он боялся желания, которое могло вплестись в объятие.
– Нет, – сказал он вслух. – Никогда. Я просто… Я не желаю об этом думать.
"Ну и не думайте. Если бы я хотел что-то сделать, мог сделать уже много раз".
Алва сам шагнул к нему, оставалось только взять за плечи и притянуть к себе.
В прикосновении не было похоти, только любовь – неизбежная, обиженная, давняя.
– Прости, – прошептал Алва, утыкаясь лбом в плечо Ричарда. – Прости, у меня не осталось никого, кроме тебя, а я сам оттолкнул тебя ещё тогда…
Ричард погладил его по волосам, прикоснулся к разуму своим спокойствием – сейчас он был спокоен.
"Мы обязательно найдём кого-нибудь. Если мир не погиб, а вывернулся, кто-то должен был остаться".
"Ты встречал хоть кого-нибудь?"
Ричард показал ему Моро – чёрную призрачную душу над полем блеклой травы.
"Он довольно далеко, но, наверное, Хозяйка поможет…" – он не был уверен.
Алва всхлипнул. Ему было невыносимо. Он потерял весь мир, а нашёл только мёртвого оруженосца и мёртвого же коня.
"Съешьте таблетку, – посоветовал Ричард. – Вреда от неё не будет, а вы успокоитесь".
"Горюющим и отчаянным положено страдать, разве не так?"
"Вы когда-нибудь делали то, что положено?" – Ричард вздохнул. Близость начинала его напрягать. С Бваэль было похоже – они обнимались, как брат и сестра, но тело Ричарда напоминало, что он по-прежнему мужчина.
"Иногда", – Алва отстранился, выдавил таблетку из блистера, разжевал, не замечая вкуса.
"Если найдёте в карманах что-нибудь, чего там не должно быть, скажите мне, – попросил Ричард. – И… вы можете сейчас слушать?"
"Могу, но буду рад, если мы прогуляемся. Я, кажется, заметил парк неподалёку".
"Сад Жизни, – усмехнулся Ричард. – Пойдёмте".

В парке они просто сели на траву под высоким деревом. Ричард объяснял Алве устройство Изнанки, как понимал его сам, и всё, о чём говорил раньше.
Алва старался слушать и запоминать, но не мог сдержать потока вопросов.
Он устал и задремал, опершись на древесный ствол и Ричарда, который устроил его поудобнее и просто сидел, отдыхая.
Первая стена была сломана, но впереди осталось на целый город.

=+=

У Мудреца им сказали прийти за результатом завтра – обычное дело. А жрец-секретарь – симпатичный, но безнадёжно рыжий – на прощание состроил Алве глазки.
"Возмутительно, – подумал тот для Ричарда. – Что он себе позволяет?!"
"Эр Рокэ, успокойтесь. Это нормально. Он же не сказал, что хочет отсосать вам в сортире".
"То есть это уже было бы ненормально?"
"Здесь. В любом заведении в районе Любви – абсолютно нормально".
"И меня считали развратником", – Алве было смешно, немного противно и страшновато. Он никак не мог привыкнуть к самому себе, сжиться с новым прошлым, новым положением. Привыкший справляться с чем угодно, сейчас он знал, что не справится без Ричарда.
Ричарду до одури хотелось обнять его и пообещать, что они справятся со всем на свете, что он не подведёт – не теперь. Но знал, что у судьбы паскудное чувство юмора. И то, что предначертанное исполнилось и завершилось, не значило, что дальше не будет хуже.
– На арену? – У Алвы зудел след от клейма, и Ричард мысленно посоветовал ему почесаться – пусть убедится, что ничего не осталось.
– На арену. Я давно не был на этом Перекрёстке, да и тут не торчал долго, но, может быть, кто-нибудь меня вспомнит.
– Почему это важно?
– Потому что я хочу, чтобы вас посадили на галерею к бойцам, а не в общий зал.
– Я выгляжу настолько беспомощным? – скривился Алва. Он знал, что в самом деле несамостоятелен в этом новом мире.
– Ну… Примерно как я на петушиных боях. Дело не в том, что вам могут причинить заметный вред. А в том, что вы можете о себе услышать.
Алва без подсказки вспомнил вчерашних пьяниц, сегодняшнего жреца и кивнул.
– У Воителя нравы совсем простые?
– Да, предельно. Там все привыкли, что если кто-то хочет – он предлагает. Кто не хочет – отказывается. Никакой любезности, но за предложение потрахаться сходу в морду не бьют – вот это неприлично.
– Потрясающе, – рассмеялся Алва, внимательно слушавший Ричарда – возможно, впервые с их новой встречи. – У вас прежний грубый выговор, но лексикону позавидовали бы и адуаны.
– Грубый? Это у вас дурацкий южный акцент, вы всегда говорите так, будто на что-то намекаете!
– Никогда не замечал, – пожал плечами Алва. Но на мысленной связи сознался в том, что временами специально напускал туману, особенно в разговорах с оруженосцем. Мелькнуло желание снова попросить прощения: Алва никогда не относился к Ричарду с уважением или заметной симпатией и не знал, как относиться теперь. По крайней мере он старался не бояться.

Знакомство с ареной началось с того, что Иджами, оркиня-воительница ростом в два с половиной метра и потрясающих воображение габаритов, кинулась к Ричарду с воплем:
– Ты ж мой бриллиантовый! – и сгребла в охапку, утыкая лицом в необъятный бюст, частично прикрытый алым шёлком.
Ричард уткнулся не без удовольствия. Иджами была огромной, безупречно отважной и необычайно доброй для избранной Воителя. Ричард видел, как она завоевала это звание: вылетев из боёв первого круга, она не пошла во второй или третий, а потребовала молитвы. Двадцать три боя – немыслимо. В конце на неё было страшно смотреть. Ричард успел ожить и умыться, а когда Иджами унесли, проскочил в её каменную комнату. С ней было немного сложно, но всё равно очень хорошо.
– Поцелуешь меня? – спросила Иджами, отстраняя его и позволяя отдышаться.
Ричард, давно отвыкший смущаться, понял, что краснеет, как унар.
– Поцелую, но потом. Иджами, я привёл пассажира. За нами охотятся, можно его посадить к своим?
"Разговариваешь обо мне, будто меня здесь нет", – Алва с трудом удерживался от язвительных комментариев.
– Можно. А ты драться пойдёшь?
– Молиться. – Ричард не планировал, но понял, что надо.
– Я приду тебя успокоить. – Вытянув губы трубочкой – не так-то легко с её клыками, она наклонилась и поцеловала Ричарда в лоб. – Познакомь меня со своим красивым пассажиром.
"Пожалуй, воздержусь от близкого знакомства", – ошарашенно подумал Алва. Он уже понял, что Ричард спал с Иджами, и думал, что сам пока не желает подобных приключений.
"Обойдётесь", – хмуро подумал Ричард. Он не ревновал – ни Алву к Иджами, ни её к нему, но, раз уж встретился с ней, то хотел проснуться и увидеть её.
– Это Рокэ Алва, герой моей истории.
– Вот как. – Иджами заломила лохматую бровь не хуже Алвы.
– Это Иджами Резвая Буря, боец первого круга и моя подруга.
– Счастлив познакомиться, – светски промурлыкал Алва и собрался поцеловать Иджами руку.
Иджами не растаяла. Ей Ричард на своё прошлое почти не жаловался, но что-то она знала.
– Ладно, пока ты молишься, он посидит на галерее. – Тёмно-карие глаза Иджами, обычно сверкавшие огнём, казались холодными, как камни. – Идёмте, ваша светлость. – Надо же, вспомнила, что Алва герцог.
У герцога Алва дёрнулось лицо, и Ричард решил вступиться:
– Иджами, не надо так. Наш мир вывернулся.
Иджами покачала головой. Конечно, она знала, что Ричарда убили и убили подло. Сама она родилась в рабстве, удрала на Изнанку, когда представился случай, и не питала к родному миру никаких добрых чувств.
Скалы бросили Ричарда, но он не мог бросить их.

Иджами увела Алву на лестницу к галерее, а Ричард пошёл в зал, сделал пожертвование и сказал, что хочет помолиться.
– Имя? – Жрец вперил в него пронзительный взгляд.
– Ричард Злая Скала.
– Букмекеры будут счастливы. Переоденешься?
– Да, у меня своё. Пусть принесут потом в комнату.
– Гости?
– Можете пустить Иджами или, – Ричард усмехнулся, – человека, который назовётся Рокэ Алва. У него чёрные волосы…
– Я знаю, как выглядит Ворон, мёртвое дитя. Дорогу найдёшь?
Ричард кивнул.
Он дрался на стольких аренах, что смог бы сориентироваться на любой, а эта ещё и не отличалась планировкой от большинства: круглая арена, засыпанная священным песком; бордюр, во время договорных поединков вспыхивающий пламенем; ряды скамей для зрителей, высокая галерея для обитателей храма, бойцов и их гостей. Медный гонг, синие двери, ведущие в коридор и раздевалки.
Ричард чуть было не сунулся в гладиаторскую, в последний момент свернул к гостевой.
Стащил и сбросил всю одежду, вытащил из кармана джинсов полотняные чёрные штаны. Подержал в руках футболку, но бросил. Кого он стесняется?.. Пусть любуются, больше поставят.

У стойки с оружием Ричард взял длинный нож и короткий топорик. Хотелось – шпагу, но он слишком давно не держал её в руках и не хотел опозориться перед Алвой.

Он мог потребовать, чтобы его пустили на песок следующим, но согласился подождать два боя. Сидел на полу у самых дверей и почти ничего не видел. Турнира не было, дрались как попало, просто для красоты. Близнецы-демоны, после них – две полуголые девы-воительницы с маленькими круглыми щитами и короткими мечами. Эти кружили долго, обменивались атаками и насмешками. Ричард чувствовал, что бой для них – только игра.
Он не был избранным Воителя, но ждал своей очереди с нетерпением.
Наконец, красотки пронзили друг друга клинками и повалились на песок, заливая его кровью. Их унесли, и жрец объявил:
– Ричард Злая Скала требует большой молитвы. Кто ответит прославленному воину?
Ответил некто Алый Змей. Он был хорош – достаточно хорош для Ричарда в обычном бою. Но, едва ступив на песок, Ричард услышал барабаны и улыбнулся.
Старик слышал его, даже такого. И это Алва благословил Ричарда на этот путь. Радостно было вдвойне.
Змей закончился легко – может быть, дрался уже не первый раз.
Очередная красивая женщина, вся в красной коже и с длинным кнутом; страж какой-то ужасно важной границы; худенькая девочка с глазами, как у порождения Бездны, оказалась самой опасной. Успела изрезать всего Ричарда, пока он не изловчился ударить её в живот. И то – вскочила и готова была продолжить. Ричард метнул в неё нож.
Он истекал кровью и знал, что долго не продержится, но Иджами не торопилась.
Против Ричарда вышел Селна Белый – отмеченный Светом рыцарь. С двуручным мечом, в роскошном сверкающем доспехе. Красивый, сильный, опасный.
– Твоя душа темна, – бросил он. – И недостойна молитвы!
– Отправляйся в Бездну, – ответил Ричард.
Он дрался как положено, как в последний раз, как за свою душу. Селна сломал ему несколько рёбер и разбил лицо рукоятью меча, но Ричард всадил ему нож подмышку, а потом прорубил голову.
Сквозь грохот барабанов донёсся восторженный рёв толпы.
"Уже всё", – подумал Ричард и улыбнулся, увидев Иджами. Она пришла дать ему покой и доблесть.
– Я рад тебе, – прохрипел он. Рот кровоточил.
– Попробуй взять меня с собой в комнату, – предложила Иджами.
"Мы всё равно не поместимся на одном ложе, но я попробую", – Ричард бросился в атаку.
Обычно Иджами дралась короткими – для неё – саблями, но в этот раз взяла топорики, чтобы подчеркнуть особое отношение к Ричарду.
Бой был для неё жизнью, танцем и дыханием. Ричард сейчас стремился только к смерти – и да, он хотел забрать Иджами с собой.
Она не дразнила его, не уходила от атак, а блокировала. Ричарду удалось ранить её в живот – арена придала ему сил, раны, полученные от хрупкой девочки, начали затягиваться. Это было нечестно, но Ричард этим не управлял. Он раз за разом бросался на Иджами – и в какой-то момент они сцепились так, что не разойтись. Рычали друг на друга, готовы были укусить. Иджами давила весом, Ричард встречал её своей силой. Лезвие топорика соскользнуло с ножа – вот и всё, сейчас ударит. Но Ричард не стал ждать просто так, всадил освободившийся клинок между великолепными грудями, в которые так недавно утыкался лицом, и всхлипнул, почувствовав сталь уже в себе – Иджами ударила его в солнечное сплетение. Вскрыла грудину, но сердце задела недостаточно глубоко. Из последних сил оттолкнув её отяжелевшее тело, Ричард простоял ещё мгновение – и упал.
Лучший исход для молитвы. Самый почётный – и очень редкий. Обычно боец к последнему бою уже едва жив, партнёру остаётся только добить его.
Старик был рад Ричарду сегодня, это он помог чужому подопечному.

– Дикон! – Ричард узнал голос Алвы и удивился.
Вся жизнь на Изнанке вдруг показалась ему сном. Он не умирал? Он в доме Алвы?
Нет, под спиной был шершавый камень ложа бессмертия.
– Дикон, ты с ума сошёл! Я думал, ты… – Алва злился. И, конечно, помешал прийти Иджами.
Ричард сел и потёр лицо. Ругать его за то, что пришёл? Сам же сказал жрецам пропустить.
– Я думал, вы поняли. Извините. Мне надо умыться. Можете подождать в коридоре?
Алва сунул руку в карман, сжал сувенир и вломился в голову Ричарда, как в свою.
Беспокойство и следы испуга мешались с желанием устроить выволочку, а под этим компотом зрела симпатия – настоящая, живая. И восхищение?..
"Ты прекрасен, – подумал Алва, успокаиваясь. – Я понял, о чём ты говорил, и понял, почему ты не дерёшься шпагой. У меня получится – так?"
– Вам лучше подойдут сабли. Стрелять из многозарядного научитесь быстро, это не переучиваться.
Ричард поморщился, вдохнув собственный запах.
– Эр Рокэ, я воняю, как покойник. Можете выйти?
– Извини, – сухо бросил Алва, оборвал связь, будто дверью хлопнул, хотя на самом деле притворил её тихо.
Тогда вошла Иджами. Обнажённая, она только облилась водой. Толкнула Ричарда – грязного, как был, – обратно к ложу. Он вытянулся на спине – по-другому тут трудно было устроиться, а она содрала с него остатки штанов и села сверху.
Было горячо и грязно. Ричард чувствовал себя упоительно живым и жадно хватался за могучие смуглые бёдра. Иджами бранилась на родном языке, торопясь к удовольствию. А Ричард не спешил – ему и так было хорошо.

Они мылись вместе, помогая друг другу. Ричард расплёл и прополоскал чёрные косы Иджами, она обстоятельно ощупала его рёбра.
– Мальчик, да ты же оживаешь, – усмехнулась она.
– Я ожил. – Ричард кивнул на каменное ложе. Он знал, что восторг жизни вскоре выветрится, и он станет таким, каким должен быть – мертвецом, получившим отсрочку по воле богов.
– Нет… Я помню, какой ты был. Как мыльный пузырь: переливаешься, но пустой. А теперь ты как будто нашёл опору под ногами.
"Скорее сам стал опорой, – подумал Ричард. – Это может быть приятно".
– Ладно, поняла, не отсиживать тебе мозги. Найдётся занавесочка для нищей нагой бандитки?
Джинсы Ричарда лежали здесь же. Он захотел найти в кармане самое лучшее платье для великолепной Иджами – и нашёл. Золотистый атлас, приколотая к корсажу оранжевая роза, кружево и тонкий бежевый шёлк нижнего платья.
– С ума сошёл? – поинтересовалась Иджами.
– Тебе пойдёт, – пообещал Ричард.
Иджами и впрямь шло. Из всех тканей она относилась к шёлку с наименьшим подозрением, к сладким запахам была равнодушна, но пышных нарядов не носила никогда.
– Ты очень красивая, – сказал Ричард. Конечно, высоченная оркиня не имела ничего общего с Марианной. Но переливающаяся ткань обрисовывала заманчивые выпуклости сильного, но женственного тела, пышная юбка словно провоцировала её задрать. Ричард даже задумался, не прийти ли потом в каменный дом – гостиницу для бойцов.
– Ты так выглядишь, что мне хочется спросить, где ты ночуешь.
– Сегодня – в порту, – вздохнула Иджами. – Согласилась прогуляться с одним, переодеваться придётся. У тебя хоть фотоаппарат есть?
У Ричарда был кристалл памяти – ничуть не хуже фотоаппарата.
Так что он запечатлел Иджами несколько раз: в полутёмной каменной комнате, а потом – в коридоре, под изумлённым взглядом Алвы.
Иджами показала ему язык, поцеловала Ричарда, едва не оцарапав клыками, и с достоинством удалилась в жилую часть храма. Значит, заключила договор с ареной – хорошо.

– Не мне об этом говорить, но я должен заметить, что у вас странные вкусы, юноша. – Алва отлепился от стены.
– Рокэ, я едва на вас не набросился. Боец просыпается в каменной комнате настолько живым, насколько это возможно. Все инстинкты обострены до предела. Этим пользуются женщины… Вдовы или просто бездетные, приходят к бойцам за здоровыми детьми. Мужчины иногда пробираются тоже, если считают, что им очень надо.
– А если никто не приходит, боец развлекается с одним из них? – Алва кивнул на прислужника, юркнувшего в комнату, из которой вышел Ричард.
– Если он не против. Но обычно развратничают в банях. – Ричард повернулся к выходу к арене. – Будете драться?
– Нет, – грустно ответил Алва. – Не чувствую себя в силах.
– Вот и проверили бы, – проворчал Ричард. – Вы были лучшим в Кэртиане и теперь боитесь оказаться не самым-самым хоть в чём-то?
– Не боюсь. Но вижу, что не смогу.
– Возьмём шпаги, – предложил Ричард. – Можно завтра утром.
– Хочешь всё-таки убить меня? – Алва остановился, чтобы взглянуть на Ричарда.
"Вам понравится", – подумал Ричард и улыбнулся.
– Мне кажется, мы должны сойтись в бою. – Ричард почти чувствовал в воздухе жар священного огня, ограждавшего договорные поединки.
– Мы сильно с этим затянули. – Алва улыбнулся в ответ. – Но в этом нет твоей вины. Я выйду с тобой на арену.

=+=

Ночь они провели всё в тех же "Синих квартирах", а утром поехали на арену, чтобы к полудню попасть в храм Знания.

Алва не стал переодеваться в простую одежду аренного бойца, Ричард переоделся, но подрезал слишком свободные штанины, чтобы не скрывать свои шаги.
Он совсем отвык от шпаги. Алва дрался всерьёз, и поначалу Ричарду пришлось удирать от него по всей арене. Загорелось пламя на бордюре.
– Что это? – Алва отступил, чтобы не столкнуть в него Ричарда.
– Граница доблести. Если я попытаюсь сбежать с арены, то погибну.
Алва отскочил назад, потому что понял – Ричард восстановил дыхание.
Когда-то он казался непобедимым, сейчас Ричард дрался с ним на равных – потому что не пользовался доступными ему простыми заклинаниями. Теперь Алва нападал так, чтобы убить, а не отогнать. Шпага пробила левое плечо Ричарда, он отшатнулся и ударил наотмашь, не сдерживаясь. Зазвенел металл, Алве пришлось отступить. Синие глаза расширились от удивления – привык быть самым сильным. "Пусть увидит, что здесь всё по-другому", – злость взяла Ричарда и повела вперёд, в бой. Это не был счастливый восторг, дарованный Воителем, не холодная расчётливость уже мёртвого бойца, не жажда крови, свойственная всем убийцам, даже очень непрофессиональным. Обида? Похоть? Любовь? Чувству, правившему Ричардом, не было места на арене, и Воитель покарал его: получив только незначительные царапины, Алва успешно проткнул бедро Ричарда. Который шлёпнулся на песок – как Придд тогда в парке. Шпага упала бесшумно, но Ричард знал, где она. Он знал, что делать дальше, но это было нечестно. Или Придд успел рассказать Алве про дуэль?..
– Я знаю… – Ричард облизал сохнущие губы. – Вы научили этому Джастина.
– Ты Окделл, – презрительно скривился Алва. – У тебя не получится.
Он не приближался, явно выбирая момент, чтобы подцепить шпагу Ричарда и отбросить подальше. Но забыл – а ведь Ричард говорил ему об этом – что арена лечит бойцов.
Оскорбление не попало в цель, но заставило Ричарда очнуться – и его мёртвая душа отозвалась на силу арены.
– Я Злая Скала, – проревел он, подхватывая шпагу за лезвие и бросаясь вперёд и вверх.
Быстрее и сильнее, чем сейчас, он был только когда тащил Алву из молотилки.
И всё же Алва успел отмахнуться, срубить часть клинка – но его собственный ушёл в сторону, а Ричард всадил обломок в сердце убийцы своего отца.
Алва ударил его сбоку, неудобно, снизу вверх: шпага пронзила лёгкое и сердце, наткнулась на кость и сломалась внутри. Потеряв равновесие, Ричард вцепился в Алву, и они вместе повалились в песок, словно обнявшись.
"Я так счастлив", – подумал Ричард.

Он проснулся, радуясь жизни всем своим существом, возбуждённый, дикий и всё ещё переполненный восторгом: он победил Алву. Это не было местью, не было даже честным боем – но разве мог он уступить, сдерживать силу на краю поражения?
Растерянный, но такой же воодушевлённый Алва позвал его – и сообразил же сразу схватиться за сувенир.
"Сейчас, – ответил Ричард. – Вымоюсь и приду".
"Приходи прямо сейчас", – потребовал Алва, прикрывая мысли.
Чёрт знает, что ему было нужно.
Ричард поправил штаны и, роняя на пол сгустки сворачивающейся крови, рванул в соседнюю комнату.
Алва уже сидел на краю каменного ложа. Спрыгнул и бросился на Ричарда так, словно хотел убить.
Но он хотел другого: трогать, кусать, целовать.
Ричарда затрясло – разум и совесть приказывали отказаться. Алва был не в себе. Слишком ошарашенный пробуждением, он вспомнил о желании Ричарда и позвал его.
– Не надо, – неуверенно пробормотал Ричард, но остановиться не мог: обнимал, гладил, засовывал ладони под одежду, подставлял шею и ключицы под жадные укусы, ловил ртом поцелуи, бесстыдно постанывал, прижимался членом к чужому телу.
– Сделай что-нибудь, – потребовал Алва. – Ты же умеешь.
Ричард развернул его спиной к себе – Алва полузадушенно вздохнул. Расстегнул штаны, обхватил ладонью предмет стольких фантазий и шуток, и отдрочил – торопливо и незатейливо, зарываясь лицом в спутанные чёрные волосы, жмурясь от удовольствия и отчаяния, прижимаясь членом к твёрдой заднице. Даже за гранью возбуждения Ричард понимал, что о большем не должен даже мечтать. Всхлипывал от восторга, мычал какие-то глупости – кончил одновременно с Алвой, пачкая штаны.
Алва замер, и Ричард пробормотал:
– Простите.
– Я сам тебя позвал, – холодно откликнулся Алва. – Теперь оставь мне что-нибудь переодеться – и можешь уйти.
Только что он был живее живого и кипел от страсти, и вот – снова холодная стеклянная фигурка, мёртвая и хрупкая.
Ричард понял, что над ним издеваются. Что соглашаться было нельзя, что Алва воспользовался его желанием, а теперь будет упиваться презрением и ненавистью к обоим.
– Тварь закатная. – Ричард отстранился, почти оттолкнув его, бросил на пол пакет с одеждой и ушёл – не в прежнюю каменную комнату, а в купальни. Алва подождёт или позовёт, не маленький.

А вот себя Ричард чувствовал обиженным ребёнком. Словно ему дали откусить крошечный кусочек мечты и жизни, поманили целым – и отобрали навсегда.
В который уже раз он думал, что с удовольствием избавится от Ворона. И тогда уж точно расстанется с прошлым.

продолжение следует

Отредактировано (2023-01-21 13:12:02)

Анон · 2023-01-21 18:32:37

Анон пишет:

159. "Чёрная курица или подземные жители" Ричард в современном мире, однажды спасает черного ворона и попадает в Кэртиану. Изгнание после отравления Рокэ.

Прошу прощения у заказчика, исполнение вдохновлено заявкой, но от нее в итоге остались только ворон и изгнание.

▼предупреждение⬍

▼Скрытый текст⬍

Шел я лесом, вижу мост
Под мостом ворона мокнет
Взял ворону я за хвост
Положил ее на мост
Пусть ворона сохнет

Это начало истории, если что. Правда, дело было в городе, под мостом бултыхалась не ворона, а ворон, а чтобы его взять — не за хвост, а как положено, Ричарду пришлось залезть по пояс в воду. Да и бросать полуживую птицу на мосту сохнуть совесть не позволила. Зажав ворона подмышкой, Ричард достал смартфон и начал искать группы зоозащитников.
Волонтер откликнулся быстро, скинул адрес ветклиники, и просил звонить в любое время, если будут вопросы.
Проклиная все на свете, Ричард перехватил ворона поудобнее и отправился искать клинику.

Больницы Ричард не любил, для людей они или для зверей, все равно. Сам он недавно провалялся там почти месяц, поймав шальную пулю прямо в центре города — сходил в банк, называется. Кто ж знал, что этот банк грабить будут... Было больно, муторно, а еще мучали то ли сны, то ли видения, в которых он почему-то был герцогом по фамилии Окделл, состоял в оруженосцах у герцога по фамилии Алва, которого в скором времени отравил и удрал к опальному принцу устраивать вместе с ним смену власти. Когда становилось совсем плохо, являлась странная синеглазая женщина, и требовала искупить вину, обещая, правда, в скором времени предоставить шанс.
- Всего один шанс! Не упусти его, Повелитель, - вещала она, пока добрая медсестра тетя Катя не оправляла ее в небытие уколом жаропонижающего.
Ближе в выписке сознание прояснилось. Ричард уже точно знал, что он не герцог, а геолог, и не Окделл, а Кабанчиков, а именем Ричард он обязан бабушке, большой любительнице рыцарских романов. Ей же он обязан однушкой в центре, так что в целом не в обиде.
- А что вы хотите, молодой человек, - пожимал плечами врач, - наркоз вещь вредная. А от кошмаров пустырничек попейте, помогает.

Ветеринар-орнитолог, голливудской внешности блондин в белоснежной униформе, отобрал у Ричарда ворона, который уже слегка оклемался, и водрузил на смотровой стол.
- Ну что, чипа нет, кольца нет, значит, дикий. Это хорошо, хозяев искать не надо. Подлечим и полетит себе на волю. А нет, пока не полетит, крыло вывихнул. Значит так! Сейчас обезболим, вправим крыло, - ворон нахохлился - потом уколем витаминчики, паразитов протравим — тут ворон очнулся окончательно и возмущенно заорал, - окольцуем и можешь забирать. А ты не каркай! От меня еще ни один ворон нелеченным не уходил!

Вверив деморализованную птицу в надежные руки айболита, Ричард вышел в коридор и набрал волонтеру — посоветоваться. Тот «обрадовал», что найти для ворона передержку не получилось, и придется Ричарду держать его у себя до выздоровления. Из хорошего — пообещал одолжить клетку. Это было кстати — в кассу пришлось отдать добрую половину накоплений.
- Вольер ему сейчас не нужен, - подтвердил ветеринар, - Подержишь в клетке, чтобы крыло окрепло. Сидеть, тебе, пернатый, за решеткой в темнице сырой две недели!
Ворон смотрел на врача с ненавистью, но каркать явно не решался.

Остаток для прошел в суете. Ричард встретился с волонтером, получил клетку и от щедрот упаковку особо полезных птичьих витаминов, выслушал лекцию о том, чем нового питомца следует кормить, сбегал в магазин за крупой и куриными потрохами, вернулся в клинику за вороном, приготовил ужин для него, для себя... Задолбался, в общем. Выпить, что ли, за завершение сумасшедшего дня?
В буфете нашлась бутылка испанского вина с вепрем на этикетке. Друзья подарили на день рождения. Ричард открыл ее и налил себе бокал. Ворон, недоуменно ковырявший вареную пшенку с куриными сердечками, оживился и требовательно каркнул.

- Тебе нельзя! - осадил его Ричард, - Пьяный ворон — позор семейства врановых! Витамины клюй, чего ты их по клетке раскидал?

Вино оказалось терпким до невозможности. Ричард поморщился и долил в бокал сладкой газировки. Вот, совсем другое дело!

- Карр?! Кар-кар-кар, каррьяра!!!

- Да что ты за ворон-алкоголик? - возмутился Ричард, - ты в реку-то трезвым упал? Нельзя тебе вина! И на колбасу не косись! Мне двадцать раз повторили, копченого тебе не давать.
Когда Ричард, допив и прибрав со стола, убрал бутылку в холодильник, ворон прикрыл глаза здоровым крылом и отвернулся. Ну, хоть успокоился. Странный он все-таки.

Сон ночью снился тяжелый и сумбурный. Подзабытый со времен больницы герцог Алва сперва ругательски ругал некого «господина в белых штанах», а потом надменно и презрительно поучал Ричарда, как надо обращаться с дорогими винами. - Да какое оно дорогое, триста рублей по акции! - оправдывался Ричард, за что получал новую порцию презрения. Вот ведь бред!

Хлопот питомец доставлял по самое горло. Полезная пища, которую Ричард для него готовил, строго следуя советам волонтера, не нравилась ворону категорически. Вареную гречку он игнорировал, куриные потроха ему не нравились, тертая морковь оскорбляла до глубины вороньей души, витамины он выкидывал из клетки и возмущенно каркал. Приходилось растирать их в порошок и мешать с кормом, получая за это отборные ругательства на вороньем.

- Я на тебя вырезки не напасусь, - ворчал Ричард, пока ворон с видом оскорбленного достоинства клевал его собственный несостоявшийся ужин. - И так половину отпускных на тебя потратил!

А еще ворон продолжал сходить с ума, когда Ричард смешивал себе по вечерам полюбившийся коктейль из вина и газировки. Ричард даже позвонил ветеринару. Тот посмеялся, сказав, что вороны всеядны, а причуды бывают у всех. И строго повторил список разрешенных продуктов: сырое мясо, крупа, яйца, овощи. Жареного, соленого и тем более алкоголя не давать ни в коем случае!
- Слышал? - Ричард покосился на ворона.
Ворон презрительно каркнул и повернулся к Ричарду хвостом.

До вина он все-таки один раз добрался, когда ветеринар разрешил выпускать его из клетки, чтобы размялся. Первым делом скинул со стола ненавистную бутылку с газировкой, от души погрузил клюв в бокал, вспорхнул на холодильник и протяжно закаркал. Вроде бы даже с рифмой.

- Точно алкоголик, - вздохнул Ричард.
***

- Ну что, здоров пернатый, - сверкнул голливудской улыбкой ветеринар. - Сейчас прививку напоследок сделаем, и можно выпускать. Или себе оставишь?

Дожидаться ни ответа, ни прививки ворон не стал. Вырвался, обложил обоих вороньим матом с подоконника и вылетел в окно.

А ночью опять снилась синеглазая дама. - Ты упустил шанс, - грустно говорила она, - Теперь он не простит тебя и не позволит вернуться. Отныне ты изгнан навеки!

Картинка сменилась. Ричард снова увидел герцога Алву. Он одергивал рукав, пряча странный браслет, подозрительный напоминающий кольцо, которое на ворона надели в клинике, и раздраженно говорил кому-то:
- Если еще раз встречу Ричарда Окделла — пристрелю!

Анон · 2023-01-22 08:33:43

продолжение исполнения заявки второго тура:

117. Кинки как у Куницы в исполнении здорового человека
Алва попал в плен/рабство/бордель, где его ебут во все дыры, после чего его находит и выкупает Ричард и комфортит.
ЗЫ. Дик не мудак!!1!расрас

начало тут

Название: "Наизнанку"

▼это шапка, прочитайте её, пожалуйста, раньше, чем откроете текст⬍

Саммари: Алву много насилуют и один раз расчленяют; на старте реверс баланса сил - Ричард "сильно изменился за лето" и сияет, Алва страдает и красиво моргает; на текст повлияли фик "Когда твои руки готовы к беде", сиквел к нему, канон, "лестница" и обсуждения; персонажи попадают в другое место и узнают, что они персонажи; в значительной степени дикоцентрик.
Основной пейринг: Ричард Окделл х Рокэ Алва.

Примечание: Кроссовер с серией https://archiveofourown.org/series/60733 и почти оридж. Авторы разрешили себе всё. Текст оскорбляет чувства *лаверов, *хейтеров, верующих, атеистов, политически и морально неравнодушных и вообще всех; в высшей степени неэтичен и аморален. Список предупреждений может быть дополнен и уточнён.

Фактические предупреждения: DEAD DOVE DO NOT EAT, нонкон, графичное насилие, ООС, множество побочных пейрингов, постканон после гибели мира, дабкон, насильственная проституция, вещества, курение и алкоголь, связывание, бладплей, гуро, пытки, ксеносекс, порочные и непорочные зачатия, извращённое размножение, полиамория, аморальный образ жизни, случайный секс, межрасовый секс, сайз-кинк, гетный и слэшный секс, секс с футанари, гейпинг, пролапс, фистинг, насильственная феминизация, насилие над детьми, жертвоприношения, прилюдный секс, групповой секс, временная добровольная и недобровольная смена пола, оральный секс, анальный секс, игрушки, флафф, херткомфорт, рабство, расизм, гедонизм, цинизм, сексизм, эйджизм, scat, золотой дождь, людоедство, страдания, множество неканоничных персонажей, жестокое обращение с детьми, животными, мирами, демонами и пожилыми людьми, смерть персонажей, воскрешения, семейные ценности, вольное обращение со всем, отсылки, пасхалки и заимствования. Крэк, драма, трагедия, PWP, специфический юмор.

вычитка по-прежнему так себе, в этой части ~17.8к слов

▼Здесь по дорогам разные истории скитаются. И бегают фантазии на тоненьких ногах.⬍

Гордая боль и каменная душа

Ричард обсыхал, распластавшись на краю бассейна. Почищенные прислужником джинсы и ботинки лежали рядом. С другой стороны мелко волнующейся сиреневой воды в такой же позе развалился здоровенный темнокожий то ли эльф, то ли полуэльф, похожий на Ваора – только его сверкающие серебром волосы были заплетены в две толстые косы.
– Господину нужно что-нибудь ещё? – Взгляд прислужника скользил как будто над водой, но держался одновременно за Ричарда и эльфа.
Ричарду надо было выпить и по-человечески потрахаться, но его ждал пассажир.
– Лимонной воды. И глянь, что делает бледный господин с чёрными волосами, с которым я дрался.
– Он смотрит на топтунов, господин… То есть на гладиаторов. – У мальчишки были пухлые губы и блестящие карие глаза, он явно не впервые пялился на мужчину. Можно было…
Ричард одним движением поднялся на ноги, стряхивая с себя воду. Повытаскивал из кармана бельё, свежую футболку, оделся, взглянул на себя в зеркало.
– Эй, я тебя знаю? – спросил эльф. – Ты похож на кого-то.
Ричард знал, что на Изнанке у него могут быть двойники: украденные, скопированные, вывалившиеся из недописанных черновиков, нарисованные на трамвайном окне.
– Вы тоже на кого-то похожи. – Неистовым Фарру этот эльф быть не мог – Фарру всегда ходил со своим гаремом и не жил в квартирах бойцов.
– Я его кузен, – хмыкнул эльф, угадав, с кем его сравнивает Ричард. – Троюродный. И я дерусь во втором круге. Хотите?
– У меня контракт, – сказал Ричард.
Они так и не договорились с Алвой по всем правилам: тот не платил за сувенир, пришлось всовывать силком; не знал своей цели – Ричард должен был думать за обоих. Он считал это справедливым: настала его очередь быть умнее и сильнее.

Алва и впрямь торчал на арене, сидел в третьем нижнем ряду и отщипывал мелкие кусочки от сырной булки.
– Они принесли мне какие-то деньги. – Он указал на горстку серебра на скамье рядом.
– Это ваши, за бой.
– Но я не нанимался, – брезгливо поморщился Алва.
– Вы воин. Это плата. – Ричард глазами показал вверх. – Он смеялся, глядя на вас, кто-то делал ставки, это ваша доля.
– А твоя?
– Я свою уже получил, – ухмыльнулся Ричард.
Алва передёрнулся и отвернулся.
"Какой же ты гондон, – арена и ситуация не располагали к цензурным мыслям. – Позвал меня, а теперь будешь корчить из себя угнетённую трагичность". Будь Ричард помладше – не только что из дома, но не после Листика, Бваэль и Ваора, а после, допустим, Багряного склона, – уже умирал бы от стыда и раскаяния, просил прощения и унижался.
– Что вы о себе возомнили? – зло спросил он. – Я хотел с вами подраться – я подрался. На арену приходят за этим.
– А жрецы не возражают против того, что происходит в каменных комнатах и купальнях? – Алва окинул Ричарда понимающим взглядом. По его мнению Ричард добрал, чего не хватило, в купальне.
– Это ж Старик, – хмыкнул Ричард. – Представьте, что вы вдруг начали бы осуждать разврат.
Взгляд Алвы наполнился гневом и омерзением.
"Ну и нахера ты меня звал? – подумал Ричард. – Тебе же сейчас будет хуже".
Он с равнодушным видом выудил из кармана часы с цепочкой, шикарно щёлкнул крышкой и сказал:
– У нас полчаса до встречи с умниками. На метро успеем быстрее, но вы же не любите метро.
– Да, с некоторых пор не доверяю каменным мешкам, – язвительно отозвался Алва.
И Ричард окончательно убедился в том, что дома Алву все любили только потому, что он Ракан, а Ракана нельзя не любить.

Впрочем, по дороге к Мудрецу и в храме он вёл себя довольно прилично, а перед тем, как идти на встречу со жрецом, сунул в рот таблетку. Перенервничал, значит.
"Так тебе и надо", – хмуро подумал Ричард.

Жрец вручил им стопку листов: информацию о том, кто куда вывалился. Торопливо пролистав его, Ричард нашёл только эориев – и то не всех. И Марселя Валме, который попал на Перекрёсток – как раз на тот, где жил Листик.
Селина Арамона – то есть уже Бербрудер – вместе с ребёнком оказалась в центре стабильности. Это было неудачно, потому что выудить кого-то оттуда мог только проводник класса Шиадаля – а станет ли он работать для Ричарда? А для Рокэ Алвы?
Руководство по устройству Кэртианы обновлённой было простым: поди туда – не знаю куда, добудь меч Раканов, построй место в дикой Изнанке, принеси в жертву четырёх эориев от четырёх Домов, а потом можешь прокладывать дорогу, чтобы мир не висел в пустоте.
– Ракан может заменить любого, – пробормотал Алва.
– Заткнитесь. – Ричард искал Рудольфа и Хайнриха. Души обоих попали в архив к Смерти, значит, вынуть их оттуда будет несложно.
– Другие тоже могут где-то быть, – сказал жрец. – Но надо искать каждого по имени.
– Я напишу. Дайте перо и бумагу.
– Эр Рокэ, – позвал Ричард. – Те, кто умерли, мертвы.
Алва бросил на него гневный взгляд. Жрец невозмутимо выдал ему лист – не слишком большой – и перо.
– Столько, сколько поместится на одной стороне, – сказал жрец. – Ответное письмо, если оно всё ещё будет вам нужно, получите во сне из огня. Вы. – Он указал на Ричарда.
Алва нахмурился, демонстрируя недовольство, и принялся писать.

Ричард вчитался в списки Дома Скал. Все Давенпорты, Дэвид и Розмэри Рокслей сидели у чёрта на куличках, за тремя летними лагерями, но вроде бы в неплохом месте – кинотеатре "Весна". Самое страшное, что им грозило – психическое переутомление от постоянного просмотра фильмов. Эрвин и Гизелла Ноймаринен застряли на острове рыболовов, но о других, кроме Рудольфа, – ни слова. "Будет вам море", – подумал Ричард и перевернул страницу.
Жермону Ариго, Ойгену Райнштайнеру и Клаусу и Ирэне Придд повезло – все оказались в Серой гавани. Дорогое для жизни место, но прочное и безопасное, не хуже Перекрёстка. Души Питера и Габриэлы поглотила дикая Изнанка, и это могло со временем стать проблемой. Конрад Борн с семейством и всё гнездо фок Фельсенбургов вместе переехали в один из пряничных городов – скучно, глазированно, безопасно.
Джильди всей семьёй и с Франческой попали в пансионат "Рассвет", и Ричард с трудом удержался от неуместного смеха. Тоже недурное местечко – орбитальная станция.
Салиган вывалился на одну из изнаночных свалок и, если верить комментариям пророка, был там вполне счастлив.
Ротгера Вальдеса занесло в город Мирск в Беловодье – обширном, очень мирном месте, которое можно было бы назвать страной. Ричард в своё время прожил пару недель в Поменяйле, городке поменьше, и знал, что законопослушному гостю угрожает разве что переедание: кормили в Беловодье дёшево, иногда вообще бесплатно, обильно и невообразимо вкусно. У Ричарда сохранился пропуск на главную приграничную станцию Большие Пышки, так что Вальдеса можно было оставить на потом – он был в безопасности.

Юхан Клюгкатер, Гектор Рафиано и Баата вместе с Этери бороздили океан на жёлтой подводной лодке и могли в самом худшем случае превратиться в части Изнанки. Ричард полагал, что у них не получится. Затягивать с их извлечением не стоило, но у кого-то могли быть трудности посерьёзней.

Список Молний начинался с Арно, и Ричарду стало не по себе. Очередная молотилка, и Арно попал туда вместе с Приддом.
"Юноша?" – позвал Алва, когда Ричард закрыл глаза.
"Отвалите".
Придда Ричард недолюбливал до сих пор, но Арно… Арно был его последним другом.
Надо было читать дальше.

Эмиль и Лионель выпали на жаркий остров и тут же угодили в местную тюрьму – не так плохо, как молотилка, не так хорошо, как пряничный город.
Пьетро Гайярэ уже поймали паладины Света и посадили в один из монастырей, где ему, по мнению Ричарда, было самое место. Если бы Алва был один, то с изъятием ангелического монашка могли бы выйти проблемы, но Свет благоволил к Ричарду.
О Шандоре Карои, Филиппе Аларконе и Робере Эпинэ не было никаких сведений.

– Это что такое? – Ричард сунул лист под нос жрецу и ткнул в пустые строчки.
– Великий бог в Мудрости своей до поры скрыл от нас эти сведения. Когда будет надо, вы всё узнаете.
– "Когда"?! Мой последний друг в молотилке. – Ричард заметил бешеное напряжение Алвы. – А если эти – тоже?
– Всему своё время, мёртвый воин, – беспощадно ответил жрец. – Ты взял на себя великую задачу и не должен гневить богов.
– Это не мешает мне гневаться на них, – проворчал Ричард.
Алва положил перед жрецом плотно исписанный лист и повернулся к Ричарду:
– С кого начинаем?
– С Арно и Придда. – Ричард поморщился. – Вы ему задолжали. С этого момента и пока мы не построим вам новый мир, вы – мой подчинённый. Вы ничего не умеете, ничего не знаете, у вас нет сюжетной брони, судьба не прогибается перед вами. Вы – просто человек и располагаете только тем, что у вас есть. Поняли?
Впервые в жизни Ричард говорил так с кем-то. И он никогда вообразить не мог, что станет говорить вот так – с Алвой.
Тот смотрел сначала возмущённо, потом – с удивлением. И в конце концов понял.
– Может быть, мне ещё и монсеньором вас называть?
– Нет. Можете эром Ричардом, – съязвил Ричард.
– Дор Рикардо, – криво улыбнулся Алва.
"Да чтоб!.." – Ричард вовремя сдержался, чтобы не пожелать Алве провалиться. Тот уже и так. Провалился.

=+=

Пообижавшись, что Ричард отчитал его при жреце, Алва всё же принял новые правила. Может быть, ему проще было передать ответственность Ричарду и сосредоточиться на своих задачах.
По крайней мере, всё, что он делал, он делал хорошо и не огрызаясь: безропотно примерял лёгкие доспехи, отчитывался, удобно ли ему; проверял шпаги и кинжалы, которые были не совсем шпагами и кинжалами, – в итоге всё равно остановились на коротких саблях, какими пользуются кочевники. Ричард знал, что Алве пригодится целый арсенал, но не хотел, раз у того нет карманов, сразу покупать всё подряд. Изнанка такова – то, что тебе по-настоящему нужно, ты рано или поздно найдёшь.
В тире Алва язвительно прокомментировал предложенное оружие, Ричард нарычал в ответ. Ему не доводилось раньше командовать кем-то, кто не знал бы своего места, да и в вылазках он никогда не был вожаком, но сейчас, он чувствовал, он должен был управлять. Алве и с собой-то было нелегко справиться.

Стрелял он по-прежнему безупречно, а к многозарядному оружию приноровился быстро. "Гвоздомёты" и прочий массивный короткоствол плохо ложился в благородную узкую ладонь, стилизации под привычные пороховые оставались слишком вычурными, массивными и неэффективными. Ричард увёл Алву из обычного тира в волшебный. С заколдованным оружием дело пошло лучше: игломёты, дискомёты, всё мелкое, что можно спрятать в кармане или рукаве, заколдованные перстни, стрелковые жезлы…
Снайпером Алва не был. И когда Ричард влёгкую расстрелял из тренировочной винтовки мишень на сотне шагов, даже одобрительно присвистнул. Он мог бы научиться, если бы ему понадобилось, но сейчас на это не было времени.
– Вот, повесите на пояс. – Ричард сунул ему широкополосный станер. – Дёшево, надёжно и практично: наводите на толпу, нажимаете сюда, все падают.
– Как это бесчестно, – ухмыльнулся Алва.
Ричард подумал, что надо показать ему какой-нибудь фильм с пехотной атакой на пулемёт. В разное время ему довелось побывать по обе стороны такого боя, но делиться личными воспоминаниями не хотелось.

Когда с самым главным было покончено, они зашли в ресторанчик на границе районов Кузнеца и Торговца.
– Что дальше? – спросил Алва, пока они ждали заказ.
– Мне надо поговорить кое с кем.
Начинать следовало с самого простого и срочного, и Ричард выудил из кармана мобильный телефон. Вообще-то он терпеть не мог эту штуковину и никогда не носил вне бездонных карманов. Хоть и принадлежащая Изнанке, противная игрушка пиликала, попискивала, взрывалась гневной трелью, чтобы автоматическая девица могла поведать Ричарду о радостях прочистки вентиляции – и всё это невовремя.
Листик ответил сразу, словно ждал звонка.
– Привет. – Ричарду было страшно неловко говорить при Алве, который не скрывал, что внимательно за ним наблюдает.
– Ты понял, чего хочешь? – улыбнулся Листик.
Он говорил о деньгах, но Ричарду показалось, будто Листик намекает: "ты можешь вернуться ко мне, окончательно выбросить из головы этого своего Ворона, мы будем спокойны и довольны, а счастье – такая нервная вещь".
– Мне нужна помощь, – сказал Ричард. – Некто Марсель Валмон, виконт Валме, абвениарх – это верховный жрец – вывалился на твоём Перекрёстке.
– И что с ним сделать? – голосом Листика можно было кого-нибудь зарезать – и этому кому-нибудь понравилось бы.
– Хорошо бы он ни во что не вляпался и не умер с голоду. По возможности – устроить разговор ему и Алве. Пусть дождётся нас или проводника, который отведёт его к Алве. Он человек Удачи и Торговца, но Любви и Воителю тоже не чужой.
– Он хорошенький? – деловито поинтересовался Листик.
– Не так, как я, – улыбнулся Ричард. – Симпатичный, пока не толстеет. Умеет быть изысканным – по нашим меркам. Вроде бы ценит искусство.
– Значит, поскучает у меня.
Ричард улыбнулся шире: да любой кэртианский вельможа, даже Алва, дорого дал бы за возможность просто взглянуть на дворец Листика – выдающийся по эльфийским меркам образец изысканной роскоши.
– Всё хорошо? – уточнил Листик.
– Нет. – Ричард помолчал. – Мой друг и мой враг, которого я не убил, попали в молотилку.
– А двоих ты на плечах не унесёшь.
– Я позову Ваора.
Листик ревниво фыркнул. Он знал, что у Ричарда с Ваором была интрижка, не превратившаяся в роман только случайно.
– Много народу надо собрать?
– Да. Ты можешь меня позвать.
Листик дал отбой, и Ричард тут же услышал его в своей голове.
Он показал Валме, поделился информацией обо всех остальных. Откуда-то Листик знал о молотилке, в которую попали Арно и Валентин.
"Не очень страшно. Каторга, – подумал он. – Но твоим друзьям могло не повезти".
"Ненавижу Валентина", – подумал Ричард.
"Он этого не стоит, радость моя. У меня есть друзья в Серой гавани, они присмотрят за твоими…"
"Соотечественниками", – с горечью подумал Ричард.
Листик мысленно обнял его. Нашёл дурацкую сцену в каменной комнате, ответил брезгливым трепетом и ласковым советом больше так не делать.
Ричард и сам знал, что никогда не будет счастлив с Алвой. В конце концов, тот никогда не питал к нему добрых чувств.

Он собирался позвать Бваэль, но принесли еду. Глушить чужие мысли чавканьем было верхом неприличия.
– Значит, Марсель симпатичный, когда не толстеет? – хмыкнул Алва.
Ричард пожал плечами. После смерти он долго оставался равнодушным к внешней красоте, ища привлекательность в других качествах, а потом научился видеть красоту в разном. Алва был ослепителен. Иджами – прекрасна. От взгляда на Бваэль или Листика могло захватить дух, а Ваора Ричард хотел до дрожи в коленях – возможно, не из-за внешности, а из-за магии. В самом деле, если бы они тогда не схватились за разные задания, могли сойтись на несколько лет – и первые пару недель не вылезали бы из кровати.
– Этот Ваор, которого ты собираешься позвать, кто он?
– Маг. Тёмный эльф, опытный авантюрист. Мой… – Ричард и Ваор не удосужились обсудить свои отношения: сначала в составе изрядной толпы кладоискателей нашли-таки искомый клад, затерянный в подземельях погибшего города, тонувшего в дикой Изнанке, а потом пару недель трахались, как кролики. – Приятель. Один из сообщников.
Взгляд Алвы сделался ревнивым, и Ричарду стало смешно.
– Арно и Валентин угодили на каторгу, – сказал он, чтобы не развивать глупую тему. – Эмиль и Лионель в тюрьме, и я попробую связаться с теми, кто может их вытащить и ничего за это не попросить.
– Я не буду обузой? – Всё-таки Алва был очень крут. Сколько отваги и самообладания потребовалось бы Ричарду, чтобы спокойно задать подобный вопрос?..
– Не знаю, – сказал он честно. – Зависит от ситуации и транспорта, который мы будем использовать. Если к тому времени развяжемся с хозяином молотилки, вы сможете остаться в тылу.
– Я не хочу, – пожаловался Алва. – Но я видел тебя. Видел, как ты дерёшься, заметил что-то ещё там… Ты стал…
– Проводником, эр Рокэ. И не самым крутым.
– И кто же самый крутой?
– Кейн, – без запинки ответил Ричард. – Серия К – это клоны, их несколько. Кейн – самый лучший. А если говорить только о сражениях, то дети Бездны. Но они не бывают проводниками.
– Ты дрался с Красным Ветром.
– Он издевался надо мной. – Воспоминание не принесло ни радости, ни злости. Бой не был честным с самого начала: Ричард молился и уже едва держался на ногах. Другой противник убил бы его быстро и чисто, а Красный Ветер потешался - заставлял падать, но не добивал. Арена кормила Ричарда силой, и в конце концов он бросился на Красного Ветра – тот продолжал игру, пока ему не надоело, а потом на ходу перерезал Ричарду горло. Это был его стиль – вскрыть жилы так, чтобы получилось как можно больше мелких брызг. Как красный ветер.
Алва опустил взгляд.

– Что теперь? – спросил он, когда Ричард расплатился.
– Одежда, еда… всякая чепуха типа зубных щёток, бритв и так далее. Пока вы будете наряжаться, я свяжусь с остальными своими знакомыми.
– Наряжаться, – фыркнул Алва, одарив футболку Ричарда – на этот раз серую, с символами Воителя и Смерти – пренебрежительным взглядом.

Район Торговца был, как обычно, запружен повозками, пешеходами, носильщиками, всадниками, велосипедистами… И Ричард вызвал летающее такси.
В дороге его мутило, и он почти всё время просидел с закрытыми глазами. Зато Алве явно понравилось летать.

Для начала Ричард выбрал обширный универсальный магазин, указал Алве на ряды полок и вешалок, а сам присел на банкетку за стойкой с домашними туфлями.

Его знакомство с Исабель де Сангре было мимолётным, но о ней хорошо отзывались Мона и Карл – достаточная рекомендация, чтобы хотя бы попробовать.
Сувенир – маленькая перламутровая ракушка – отыскался не сразу. "Эрэа не хочет меня слышать?" – подумал Ричард, но всё же рискнул позвать.
"Кто здесь?" – Исабель, смуглая золотоволосая красотка с зелёными глазами, резко обернулась к нему в тёмной камере, и Ричард вцепился в банкетку. Он провалился в чужой сон, очевидно скверный.
"Ричард Злая Скала. Дайте руку, Исабель, вам нечего здесь делать".
Она послушалась не сразу, но всё же достаточно быстро. Ричард дёрнул её в явь – туда, где она спала – и провёл ладонью по лицу. Не уснул сам – повезло.
"А-а, Ричи-Рики-Рич, – Исабель полностью совладала с собой и уже потешалась над ним в своей обычной манере. – Наконец-то решился позвать меня на свидание?"
"Н-нет, простите, – Ричард прекрасно знал, что Исабель предпочитает женщин. – Мои друзья попали в беду, может быть…"
"Они не друзья тебе, Ричи-Рич. Но ты в самом деле хочешь им помочь. Покажи, почему, и я подумаю".
Ричард показал ей всё, что касалось старших Савиньяков.
"Хорошенькие, – хмыкнула она. – Девочки будут рады".
Команда "Кровавой жемчужины" состояла сплошь из женщин или по крайней мере не мужчин. И у некоторых были странные вкусы. Эмиля и Лионеля ждало любопытное путешествие – если, конечно, Исабель на своём пушечном фрегате сможет подобраться к островной тюрьме и забрать оттуда узников.
"Не обижай меня, Ричи-Рич. Они на острове, значит, не могут быть далеко от берега. А мы с девочками можем и прогуляться", – она добавила к ответу мысленный аналог воздушного поцелуя, Ричард невольно ответил.
"Я не пытаюсь вас обидеть, – вежливо подумал он. – Просто везде вижу трудности".
"О-о, перестань. Где мы с тобой встретимся, когда я их оттуда заберу?"
Ричард понятия не имел: чтобы попасть на Перекрёсток Листика, надо было двигаться в одну сторону, а молотилка-каторга находилась в совсем другой.
Исабель выловила в его мыслях Серую гавань и мысленно скривилась: "Ужасно скучное место".
Ричард сам показал ей, кто где.
"Рыболовы далеко и ещё скучнее, чем Серая гавань, зато я совершенно случайно знаю, где находится кинотеатр "Весна", так что подхвачу ещё и их. Отвезу твоему эльфу – он не разорится подарить девочкам серёжки и присмотреть за этим выводком".
Ричард понадеялся, что Листик не проклянёт его за то, что его Перекрёсток используют в качестве точки сбора.
С другой стороны – он мог объяснить Марселю основы, нанять помощника, выделить какие-нибудь деньги – и пусть тот организовывает убежище для уцелевших. В крайнем случае можно было обратиться и к Милосердным, но этот вариант Ричарду не нравился.
"Если когда вы их привезёте, Листик уже выселит Марселя Валме, сдайте пассажиров ему. Он быстро ориентируется в сложных ситуациях, и они все как-нибудь не пропадут на Перекрёстке, – он помолчал и добавил: – Спасибо вам".
"Ой, Ричи-Рич, ты такой котёнок, как тебе можно не помочь?" – Исабель рассмеялась и оборвала связь.
Ричард сидел красный и потный от смущения. От всей своей "жизни" в Кэртиане он унаследовал одну-единственную полезную особенность. Всем очень нравилось помогать ему и дарить подарки. Он рассказал об этом Листику в своё время, но тот только посмеялся: дескать, такой неприлично богатый старый эльф, как он, с удовольствием обменяет немного серебра на радость и вдохновение. Захоти он привязать Ричарда к себе, сделал бы это с лёгкостью, но он был осторожен и не хотел сломать того, кто ему доверился.

Бваэль связалась с ним сама, будто почувствовала, что он вот-вот её позовёт.
"Всё, – сказала она. – Господин холостой маркиз больше тебя не побеспокоит". И похихикала.
"Ты его убила?"
"Нет, – её хохот стал ощутимым, заразительным, будто Ричард вспоминал собственное веселье. – Смотри".
И она показала Ричарду, что настоящий маркиз пропал уже некоторое время назад, его место занял самозванец, не слишком опытный или удачливый. С Алвой ему повезло, он думал, что сорвал куш, и только поэтому пообещал такую "внушительную" сумму за поимку беглеца. Бваэль предложила ему выбор: он берёт пять тысяч селов, малое денежное дерево и навсегда отказывается от претензий к Алве и Ричарду, или она раскрывает его личность его же соседям. Он выбрал первое.
Ричард выдохнул с облегчением.
"Я тебе должен", – подумал он.
Бваэль колебалась. Она показала купчую на Алву и Ричарда замутило: Бваэль вписала его имя в строку "новый владелец".
"Сожги, – попросил он. – Порви. Уничтожь это".
Ворон – чудовище, но он не должен никому принадлежать.
"Я отдам тебе, – с равнодушной жестокостью подумала Бваэль. – Чтобы ты уничтожил при нём, а он – убедился".
Она была вне Перекрёстка и не могла передать бумагу мгновенной почтой, а Ричард не знал, сколько ещё пробудет на этом. Он решил не говорить Алве, пока не получит бумагу, и уничтожить её при нём.
"Он захочет отомстить хозяину молотилки и разнести её саму".
"Я могу поучаствовать, хоть это и не очень прибыльно. У вас есть ещё одна?"
"Да", – и Ричард показал ей сведения об Арно и Придде.
Бваэль потребовала показать остальных.
"Я возьму Салигана, – решила она. – Пряничных, центр стабильности и Гавань лучше отдать Моне, даже если она потребует денег. Жёлтый тазик вылавливать…"
"Этот Юхан – моряк".
"Наверняка станет проводником и выведет это своё корыто куда надо, – Бваэль не любила железные корабли. – Ты прав, что хочешь позвать Ваора. Если надо будет его подбросить…"
"Я позову тебя или кого-нибудь ещё", – Ричард благодарно и успокоенно уткнулся в её прохладные уверенные мысли. Он был камнем, но камнем мёртвым, перегретым и надломленным. Бваэль не делала разницы между жизнью и смертью и была живой лёд, спокойствие и волшебство.
"Мона может зайти и на орбитальную станцию, – как и все выходцы из магических миров, Бваэль не очень любила космос. – Поговори с ней сам, ей будет приятно".

Так и вышло.
Мона с гордостью показала Ричарду себя – сейчас она выглядела взрослой и очень хорошенькой. Когда он предложил заплатить, только посмеялась.
"Ну хоть по золотому за каждого человека", – это была стандартная минимальная оплата.
"Хорошо. Если у них свои деньги, заплатят сами".
Ричард был так ей благодарен, а она – в самом деле рада его слышать и рада помочь.
"Тебе не будет трудно?" – осторожно спросил он.
"Если станет, я позову Полковника".
Ричард подумал, что не отказался бы от помощи профессионала, когда полезет разносить молотилку.
"Позови Ваора и ребят, – посоветовала Мона. – Если хочешь устроить побег, а не восстание, можно сделать вот что…"
Мона иногда казалась маленькой девочкой, но на Изнанке она провела не меньше времени, чем Шиадаль.

– Дор Рикардо, – насмешливо позвал Алва, когда Ричард ещё блаженно блуждал в чужих бесценных воспоминаниях.
– Подождите, эр Рокэ, я внимаю источнику мудрости. – Очередная история, хоть и была кровавой и жестокой, располагала к лиричности.
Алва указал на тележку, заваленную покупками. Что ж, к экипировке он подошёл основательно и, зная о карманах Ричарда, не жадничал.

Ваору Ричард написал текстовое сообщение из очередного такси: Алва должен был повидаться со всеми своими богами, не только с Воителем, и Ричард потащил его ужинать и проигрывать золото в район Удачи.

Проиграв две сотни селов и оставив Алву просаживать остальное пожертвование, Ричард сел к барной стойке в самом тёмном углу.
Ваор ответил: он не работал сейчас, но был не один. Получив уведомление, что Ричард видит его ответ, он позвал.
"Привет, парень герцог".
Ричард судорожно вздохнул: "Не напоминай. Я… мой мир вывернулся. Я подобрал Сердце и мне нужна помощь", – и он вывалил на Ваора всё, даже то, что не следовало.
"У-у-у, как хреново. Ладно, этих двоих мы вынем. Я знаю место, откуда идти, и знаю, как разносить тюрьмы. Со мной будет девочка, – он показал невысокую рыжую эльфийку, смуглую и с такими же резкими чертами лица, как у него. – Она хорошая, но немного чокнутая. Зато у неё свой десантный ховер. Мусорщица – то, что вам нужно".
На Изнанке девушку звали Месади, и это со всей очевидностью был псевдоним.
"Как ты с ней связался?" – удивился Ричард. Ваор был бродягой, но не проводником, а мусорщики странствовали по диким местам от свалки до места, где можно продать то, что они сочли ценным.
"Ясное дело - она выловила меня из кучи мусора. Попался в ловушку-портал, когда лез за очередной книжкой. И книжку не добыл".
"Я потом схожу с тобой за книжкой", – пообещал Ричард.
"Месади уже вызвалась, если я буду охранять её на хищных помойках".
"У вас серьёзно?" – неловко спросил Ричард.
"Ричард, детка, нам по двести лет. Серьёзно в таком возрасте бывает только у лесных, а мы, как ты помнишь, горные… Если ты спрашиваешь, буду ли я против, если ты начнёшь говорить ей комплименты, то нет. Если имеешь в виду оргию – будем смотреть по обстоятельствам".
"Выдержишь меня и Месади одновременно?" – Ричард имел в виду разговор, но даже в мыслях прозвучало двусмысленно.
"Вряд ли. Давай по очереди", – Ваор разорвал связь, чтобы вернуться через минуту.
Ричард и Месади, не познакомившись лично, оставляли в голове Ваора послания друг для друга и вместе вычислили наилучший маршрут.
Ваору и Месади двигаться было дольше, поэтому Ричард и Алва могли задержаться на Перекрёстке дня на три: место, где они должны были встретиться вчетвером, было довольно угрюмым.

Когда-то Сосновый эцих был частью какого-то мира и тюрьмой, потом вывалился на Изнанку, оброс лесом, обзавёлся тумбочкой с телефоном – знаком станции – и собственным летающим транспортом до двух ближайших остановок, Гвоздей и Живых тряпок.
Пройти Гвозди с пассажиром было нереально – контрольный портал пропускал только вусмерть пьяных, до такой степени, когда никакую мысленную связь удержать невозможно. Дорога там была дикая, и кошмары поджидали у обочины, а из леса могло выскочить что угодно. В Живые тряпки Ричард сунулся бы только в одиночку и только по очень большой необходимости: одежда там могла обрести разум и волю и сделать с хозяином что-то нехорошее.
Воспоминания потянули за собой идею. "Кошелёк! – Ричард чуть не хлопнул себя по лбу. – Алве нужен кошелёк!.. И надо всё-таки сходить к Хозяйке".
План был составлен, и он поспешил попрощаться с Ваором. Где Алва?.. Вроде бы Ричард не очень долго сидел.

– Слыс, парень, купи мне выпить. – Сосед, взгромоздившийся на соседнее место, был похож на бездомного: сутулый, в кепке, в когда-то клетчатой жёлто-зелёной засаленной куртке и таких же штанах, в грязных военных ботинках, с примятой папиросой в кривых зубах и с прищуренными ярко голубыми глазами.
"Я узнал тебя. И я знаю, что ты меня ненавидишь", – подумал Ричард.
– Виски, пиво?
– А сам сто пьёс? – Шутник пошевелил носом, глаза стали мутными, сероватыми – но можно было считать, что он представился, не скрываясь. – Цай? Да ты ёбу дался. Водку давай, а то самогон тут не наливают.
Они выпили, Ричард скривился, хрустнул невесть откуда взявшимся огурцом. Хромая судьба, Великая Удача и Великое Невезение, Обманщик, Насмешник, Разрушитель надежд сидел рядом с ним и жевал чёрный хлеб. Папироса тлела на блюдце, не роняя ни крупинки пепла.
– Знасит, больсое дело, да? С кичи кого-то вынуть хоцес?
– Вроде того, – буркнул Ричард, выкладывая на стол два золотых. Пьёшь с братом в доме сестры – одари и прислугу. – Вам какое дело? – Шутник никогда не был благосклонен к Ричарду, и любезничать с ним не стоило.
– Ну такое дело, сто побеги всякие – эт тоз я. Сеструха за твоего сказет, я – за твоих двух. Полусицця у вас, не ссы.
– Всё получится? – рискнул Ричард. Сердце замерло в груди ледяным комком. Робко вздрогнуло, но не сжалось и не разжалось.
– Хуй тя знает, сто у тебя всё. – Шутник явно собрался сплюнуть, но вдруг передумал. Стащил со стойки золотой, покусал, сунул в карман. – Сто-то полусится. Сказал зе – не ссы.
Подмигнул прояснившимся глазом и, проскочив мимо дюжины человек, пошёл к выходу, горланя грубую песню о неудачной карточной игре.

"Алва!" – Ричард подскочил и бросился к рулетке, где оставил пассажира. Не нашёл, метнулся к столам, где умельцы резались в чёрное-белое и другие игры с костями и фишками.
"Куплю мобилу, будешь знать, как сбегать", – Ричард злился.
– Дор Рикардо? – спросил бесшумно подкравшийся Ворон. Он был пьян. Пошатнувшись, прижался тёплым гибким телом к Ричарду, повис на плече. – Вы сказали всё проиграть. Я очень старался, но последнюю монету пришлось пропить – она никак не проигрывалась.
– Хорошо. Эр Рокэ, идёмте отсюда.
– Вы не сыграете?
– Я уже сыграл, – сказал трезвый от напряжения Ричард. – И выпил.
– С кем? – сердито нахмурился Рокэ.
– С одним, – криво ухмыльнулся Ричард и вздрогнул, – шутником.
В синих глазах не отразилось ни намёка на понимание.

Ричард взял такси – наземное, потому что они никуда не спешили. Алва бесстыдно привалился к нему, расслабленный и безмятежный, и Ричард подумал, не вызвать ли проститутку, уложив его спать. Или предложить тоже?.. Алве, наверное, не помешало бы вспомнить, что он мужчина.
У Ричарда потемнело в глазах, он зажмурился и помотал головой.
– А говорил, что трезвый, – рассмеялся Алва.
– Что вы пили? И с кем? – Такой пьяница как Ворон, не мог захмелеть от обычного шампанского.
– Я ещё и целовался, – самодовольно икнул Алва. – С какой-то дамой в жёлтом платье, с очень габаритной кормой. Она сказала, что меня ждёт удача.
"Вот как, значит, – подумал Ричард. – Старшая отметила любимчика, а младший пообещал, что мы "вынем с кичи" Арно и Валентина".
– Конечно, ждёт.
– Спросила, не хочу ли я спуститься в номер. – Казино занимало верхние этажи роскошного отеля. – Но я сказал, что пришёл с мальчиком. Я был неправ?
– Вы были пьяны. – Ричард заставил себя простить Алву за эту глупость. – Вы и сейчас пьяны.
– Да! – воскликнул Алва. – Пьян и счастлив. Мне хорошо, только когда я пьян!
"Только этого мне не хватало, – мрачно подумал Ричард. – Трезвый Алва невыносим потому, что он Алва. Пьяный – потому что пьяный".

До лифта Алва добрёл сам, но уже в кабине повис на Ричарде и не отлип ни в коридоре, ни в номере.
– Вам надо лечь спать, – сказал Ричард.
– Конечно. Тебе тоже. Ты ляжешь со мной?
– Вы с ума сошли? – Ричард был слишком трезв. – Вы же…
– Просто спать, – подозрительно внятно сказал Алва. – Чтобы я проснулся рядом с тобой.
Ричард закрыл глаза и вздохнул.
"Хорошо, – подумал он. – Хорошо, если я могу быть с тобой вот так, я буду".
– Если вы завтра об этом пожалеете, я напомню, что вы сами напросились.
– Я не пожалею. От похмелья у тебя что-нибудь найдётся?
– Найдётся. – Ричард открыл дверь в большую спальню. – И просто от головной боли.
– А от разбитого сердца?
– С этим – не ко мне, – ответил Ричард и неосторожно добавил: – Я и своё-то собрать не смог.
– Всё должно было быть по-другому, – отозвался Алва. – Но уже поздно.
И тут же испортил весь пафос, пьяно плюхнувшись на кровать.
Ричард помог ему раздеться и лечь, сам остался в белье и футболке. Собственнически – сейчас-то можно – прижал к себе горячее твёрдое тело и думал, что уснёт сразу, но Алва сказал:
– Спасибо, Дикон, – и размеренно засопел.
А Ричард ещё несколько очень долгих минут лежал, глядя на свет уличного фонаря, просеянный жалюзи и рассыпавшийся по комнате, по одеялу, по тёмным прядям.
"Зачем ты это делаешь? – растерянно подумал Ричард. – Тебе нужно, чтобы я тебя любил, но ты никогда не унизишься до связи с оруженосцем, даже бывшим?"
Хотелось свернуть Алве шею.
Но Ричард не был убийцей. И для этого тоже было слишком поздно.

Он проснулся один – в ванной шумела вода. Воровато выбрался из-под одеяла, по телефону заказал английский завтрак из ближайшего ресторана и как раз успел принять душ и переодеться.
Алва вышел к завтраку во вчерашних джинсах и без рубашки. Ричард скользнул взглядом по его груди, всё ещё лишённой волос – в молотилке игрушку обрили, но он уже должен был начать обрастать.
– Похмелье?
– Ни в одном глазу. – Алва был как будто разочарован. – Что это такое? – Он покосился на омлет с бобами, картошкой, сосисками и беконом.
– Еда, эр Рокэ. Приятного аппетита.
– Шадди?
– Здесь называется кофе. – Ричард встал, чтобы налить, Алва не успел сесть, и на мгновение они замерли почти прижавшись друг к другу.
Ричард хотел отойти, но Алва подался навстречу, запрокинул голову, заглядывая в глаза.
"Что вам нужно? – в панике подумал Ричард. – Что вам ещё от меня нужно?! Вам мало невинных объятий?! Но вам же противно!!!"
– Мне нужно повидать всех богинь, кроме Тени, – сказал Алва. – Вчера – это была она?
– Удача?.. Да. Старшая сестра. – Ричарда передёрнуло.
– Только не говори, что ты имел в виду – Шутника.
– Именно его. Он выпил за мой счёт и вроде бы не обиделся. – Ричард успокоился и шагнул в сторону.
Алва уселся в кресло, подцепил и надкусил сосиску и потребовал перца. Ричард выгреб из гостиничного шкафчика все соусы, перец и банку с маринованным имбирём – пусть травится, если хочет. И налил кофе.

– На арене мы были, Кузнец спит, у Шутника нет своего дома, Охотник не про людей, а Свет снимет с вас голову, – пересчитал Ричард.
– Прям-таки снимет? – заломил бровь Алва.
Ричард вздохнул:
– Он хорошо ко мне относится. Лучше, чем я заслуживаю. Я не хочу обидеть его, поручившись за вас.
– И правильно, – кивнул Алва. – Такому мерзавцу нечего делать там, где торжествует Честь.
– Не шутите об этом, – посоветовал Ричард. – Воитель варвар, Мудрец хитёр и недобр, о Шутнике и говорить нечего, но все они блюдут свою гордость.
– Разве можно не быть гордым, если ты древний великий бог?.. Но я понял. Свет – неожиданный союзник. Можешь сходить к нему один.
Ричард прикусил губу. "Все богини, кроме Тени" – это Жизнь, Смерть, Любовь и сама Удача, у которой они уже были.
– Что, не знаешь, как отвести меня к Любви? – усмехнулся Алва. – Не бойся, я не так плох, как тебе кажется.
"Вы ещё хуже, – подумал Ричард. – Вы не прижгли рану, а обожгли её, замазали гнилым бальзамом и делаете вид, что можете быть прежним. Но я видел, каковы вы внутри".
– Я отведу, – сказал Ричард. – К самому храму.
Он уставился на свою чашку с кофе и сосредоточился на еде. Как это глупо и романтично – заявиться к алтарю Богини с Алвой. Надо будет его там оставить, чтобы он мог поговорить.
– Сначала по другим делам, – сказал Ричард. – К Смерти, к Жизни, потом к ней. После, если вы не захотите вернуться в гостиницу, к Торговцу.
– Опять? – удивился Алва.
– Я кое-что упустил из виду, – признался Ричард. – Нужен способ связи с вами и попробуем поискать вам замену карманов.
– Хорошо. – Алва помолчал. – Дай мне чёрную рубашку и, как ты говоришь, побрякушки.

Он как будто в самом деле начал приходить в себя. Фальшивая светская надменность уступила место деловитой собранности, которая могла быть настоящей.
Ричард, чтобы не выглядеть охранником при рок-звезде, застегнул на левом запястье браслет, когда-то подаренный Листиком – золото и чёрная бронза, рубин и карас на пластинке, закрывающей замок.
– Просто побрякушка, – сказал Ричард, заметив, что Алва пялится на браслет, хоть и не собирался оправдываться.
– Можно взглянуть?
Ричард мог снять драгоценность и передать в руки, но вместо этого показал на себе.
– Тот, кто это заказывал, знает толк в красоте. И в любви. – Алва прижал звенья к коже Ричарда, словно чтобы разглядеть застёжку. – Тут есть знак мастера?
Ричард провёл пальцем по оправе – кленовые листья и крошечные звёзды чуть более светлого оттенка.
– Он сам это сделал?
Листик делал для Ричарда множество украшений. Во-первых, ему это было легко. Во-вторых, он обожал работать с золотом и яркими камнями, но сам носил только серые или бледно-голубые, а из металла – только серебро.
– Это что, ревность? – Ричард хотел спросить насмешливо, но получилось болезненно.
– Зависть. От моего перстня ты избавился, словно он жёг тебе руку, тот, с карасом, потерял, а теперь я ношу украшения, которые даёшь мне ты. Это несправедливо.
– Перестаньте, – попросил Ричард. – Когда у вас будет свой домен, можете обвешиваться серебром и сапфирами с ног до головы.
– Хозяин домена – король или бог? – Алва так и не отпускал его.
– И то, и другое. – Ричард высвободил руку. – Но надо мной у вас власти не будет.
Алва коротко вздохнул, словно пытался не выдать реакцию.
"Что, не нравится? Вы сами выкинули меня в Агарис, сами объявили свободным от клятвы. Я никогда не был вам нужен", – давняя обида грызла Ричарда, а новые волнения только помогали ей.

В Саду было людно, но тихо: жрецы и избранные собрались для совета, а не для песнопений.
– Вам туда, – указал Ричард на длинный дом.
– Это – храм? – Алва с сомнением смотрел на покрытое корой сооружение.
– Храм, – сказал Ричард. – И лучше вам отнестись к его хозяйке со всем почтением. Народу вы перебили куда больше, чем я, а Жизнь не делает разницы между королевой и бирисской селянкой.
Алва поджал губы и вдруг – Ричард думал, что он повернётся и уйдёт, – спросил:
– Ты не пойдёшь со мной?
– Нет. Я для неё – преступник.
– Значит, я тоже. – Алва вздохнул. – И пора выслушать приговор.
Он зашагал к тёмному входу, прикрытому шкурой какого-то зверя.

Ричард присел на удачно подвернувшийся валун, рассеянно потрепал по холке белую с серыми пятнами козочку, нашёл в кармане кусок лепёшки и скормил ей.
– Нужна помощь? – поинтересовалась дева в белом платье с чёрной вышивкой. В длинных русых косах шелестели берёзовые листочки. Дриада?..
– Не мне. – Ричард показал на храм. – Жду моего пассажира.
И удивился внутренне: "Я что, прощён?"
Берёзка-дриада походя благословила его, взъерошив волосы шершавой узкой ладонью, поманила за собой козочку и ушла.
Ричард пытался справиться с неверием: с чего бы жрице Жизни благословлять мёртвого убийцу?.. Но теперь он чувствовал себя в Саду уютнее.

Алва остановился, едва шагнув под солнечный свет, отыскал Ричарда взглядом и решительно направился к нему.
– Идёмте, дор Рикардо, со мной здесь закончили.
– Вас прокляли?
– Нет. – Алва вздохнул. – Наоборот. Она сказала, что я не был проклят всю жизнь. И что я должен буду своему домену наследника. – Он поморщился. – Никак не привыкну к тому, что здесь считается нормой.
Ричард пожал плечами.
– Я тоже долго привыкал и до сих пор дёргаюсь от некоторых вещей.
– Это нормально?
– Да, эр Рокэ. Это нормально, – улыбнулся Ричард.
Что ему предложила богиня? Возможность родить самому? Клонировать себя – или, например, Катарину?
Ричард прикрыл мысли, словно Алва висел у него на связи.
– А теперь ты наконец представишь меня своей покровительнице? – светски поинтересовался Алва.
– И лучше вам быть с ней любезным, – посоветовал Ричард.
Смерть была самой равнодушной из богов, но он любил её и не хотел, чтобы Алва наговорил ей гадостей.

=+=

На холме было ветрено. Серые знамёна колыхались в саду надгробий, по гладкой площадке перед главным склепом скользил песок.
Ричард улыбался этому ветру – мёртвому, как и всё здесь. Раскланялся с мёртвым рыцарем, подмигнул двум призрачным девицам – в некоторых мирах считали, что их крик отнимает жизнь, но сейчас они молчали. Сторожевые скелеты лязгнули доспехами, вытягиваясь во фрунт, стукнули алебардами о глухой могильный камень.
Алва и по дороге косил по сторонам не хуже встревоженного Моро, а в храме ему сделалось совсем не по себе, и Ричард с трудом удержался подавил желание сказать "Не бойтесь". Дело было не в страхе или робости. Алва был слишком жив для этого места, а после Лабиринта у него не было даже посмертия.
– Подождите, – сказал ему Ричард в главном зале и пошёл к стеле – обниматься.
"Дитя", – отозвалась Хозяйка. Ричард прижался лбом к прохладному камню и чуть не расплакался от облегчения. Ему трудно было с живыми, ещё тяжелее – с прошлым, а с Алвой – совершенно невыносимо. Он чувствовал себя измученным и усталым – а ведь переживал в сюжетах судьбы тяжелее своей первой. Возможно, дело было в том, что ни одна из последующих не была настолько несправедливой и безысходной одновременно.
Ричарду казалось, что его гладят по голове. Прикосновение Смерти могло стереть мимолётное прикосновение Жизни, но он не беспокоился. Смерти он больше нравился, и это было взаимно.

– Ричард? – позвал Алва.
Вздохнув, Ричард вынырнул из блаженной безмятежности и отозвался:
– Нет, эр Рокэ, я не умер и не уснул. Идите сюда. Прикоснитесь.
Алва пошёл к стеле, не колеблясь. Конечно, он же не видел, как корчились у её подножия самые прославленные храбрецы – просто потому, что они были живы и слишком чужды Смерти.

Ричард не отходил далеко – на случай, если и Алву собьёт с ног встреча со Смертью.
Но тот, конечно, выстоял. Его трясло: колени дрожали, а плечи сводило напряжением. На лбу выступила испарина. Поначалу зажмурившись, он принудил себя открыть глаза – и увидел не камень, а темноту под серым капюшоном.
Смерть на Изнанке не была злом, но добром её считали немногие.
И Рокэ Алва в их число не входил.
По красивому лицу текли слёзы. Плечи расправились, из тела явно ушла слабость, но и сильным Алву сейчас было не назвать. Ричард был в достаточной степени мёртв и достаточно знал о своём пассажире, чтобы понять: тот переживал невыносимые страдания.
– Где? – шёпотом спросил Алва, а потом измученно улыбнулся.
Ричард отвернулся, чтобы не смотреть. Слишком хотелось сжать Алву в объятиях, а здесь это было бы совсем уж неприлично.

– Что она вам сказала? – когда они спускались по ступеням на площадку перед храмом.
Алва покачал головой и подставил лицо ветру, чтобы сдул слёзы.
– Это тот чёрный камень, – сказал он вдруг. – Который должен заменить сердце, правильно?
– Это ведь только песня, – отозвался Ричард. – Если вам плохо, значит, вы живы.
– Тебе не бывает плохо? – съязвил Алва. Начал приходить в себя.
– Не ваше дело, – пожал плечами Ричард. Пожелай он безмятежности, мог бы перебраться в долины к матери и сёстрам. Даже Мирабелла наверняка смягчилась там – им не было бы плохо вместе. Тоскливо и немного безнадёжно, как положено мёртвым, но не так скверно, как бывает только живым.

Они брели по той же аллее обратно. Ричард задумался о том, не отправиться ли в самом деле в долины безмятежности – сейчас эта перспектива казалась ему даже заманчивой, и не глядел по сторонам. Алва резко толкнул его в сторону, вцепился в промелькнувшую чёрную гриву – и Ричард понял, что мимо него только что пронёсся призрак Моро.
"Вот за кем мы приходили", – улыбнулся он, удирая обратно к храму: на ступеньках Моро труднее было бы на него напасть. Чёрная тень всадника на призрачном коне металась среди надгробий. Жизнь и смерть, жар и холод, печаль и злоба, яростная радость и бесконечное отчаяние – эти двое впитали в себя всё.
"Спасибо", – подумал Ричард, обращаясь к богине.
Она погладила его по щеке ветерком.
Моро унялся через несколько минут. Неистовой душе нужно было убедиться, что вскочивший в седло достоин там находиться.
– И что теперь? – Алва запыхался. Волосы растрепались, чёрная прядь прилипла ко лбу. Моро рыл слежавшийся песок серебряным копытом и зло косил чёрным глазом, в глубине которого горел недобрый зелёный огонь.
– Он призрачный и всегда будет с вами. Вы разве не чувствуете?
– Я имею в виду – ты поедешь верхом на своём механизме или мне спешиться? – спросил Алва. Пригладил волосы.
– Это сад надгробий, эр Рокэ. Рыцари смерти ходят здесь пешком, что уж говорить о живых.
Алва спешился, обнял Моро за шею, и через несколько мгновений тот пропал. Стал чёрным дымом и втянулся под рубашку Алвы.
"Попросить посмотреть?" – Ричард колебался. Когда призрачные спутники превращались в татуировки, те получались очень красивыми, лучше волшебных. Он решил, что невежливо просить о таком, и молча направился к воротам.

=+=

– Хотите перекусить? – спросил Ричард, когда они спустились с холма.
– Думаешь, я могу надолго задержаться в храме?
Ричард пожал плечами.
Когда он был там впервые, то только поклонился богине. В другой раз, когда пришёл выяснить, кого он хочет, проспал половину дня и ночь. Ему приснился Алва, нежный, заботливый, такой непохожий на настоящего. Ричард плакал, когда проснулся, а теперь мог только надеяться, что сумеет скрыть от Алвы воспоминание о том визите.
– Давай поедим, – согласился Алва. Встреча с Моро явно пошла ему на пользу, к тому же, теперь у него был собственный транспорт. – Только не у Торговца.
– Любовь, Удача? – Возвращаться к Жизни было не с руки.
– Любовь. Если заведение мне не понравится, я скажу.

Ричард взял такси, спросил хороший ресторан, открытый днём, и водитель остановился почти на самом краю проезжей части проспекта Роз.
"Утреннее солнце" выглядело дорогим заведением прямо от ворот: белое мраморное здание в засаженном розами и диким виноградом саду, пруд с лилиями и надменными лебедями, увитые цветущим вьюнком беседки. Из окон доносилась изысканная музыка, воздух полнился сладостными ароматами.
– Урготские принцессы были бы в восторге, – усмехнулся Алва.
Ричард невольно вспомнил Альдо и помрачнел.
– На двоих, без свечек, – буркнул он ни в чём не повинной полуголой – на ней был только белый корсет и высокие сапоги на каблуках – девице.
Алва с интересом, который можно было бы назвать вполне учтивым, разглядывал отполированные магией загорелые прелести.
– На улице, внутри, отдельный балкончик? – заученно промурлыкала девица. Ногти у неё были перламутрово-розовые, длиной в дюйм.
– Балкончик, – так же недружелюбно продолжил Ричард. – В тени? – Он покосился на Алву, тот рассеянно кивнул.
– Прошу вас. – Девица подхватила со стойки два меню и зашагала к зданию. Ричард пропустил Алву вперёд, чтобы не загораживать спиной аппетитный зад.

Кормили здесь, если верить меню, довольно скучно. Кухня была ближе всего к жарким островам и пыльным пустошам. "Логично было бы снабдить персонал шляпами", – подумал Ричард мельком.
– А мне начинает здесь нравиться. – Алва смотрел в сад, где в чисто символическом уединении беседки гость предавался любви с официанткой, одетой, кроме корсета и сапог, в крошечный передничек.
– Список особых услуг в конце меню. – Ричард видел таких заведений превеликое множество.
– И ты заплатишь если я захочу какую-то из этих прелестных кукол?
– Почему нет? – удивился Ричард. Для него телесная любовь уже давно была чем-то обыденным. Заплатить за неё было всё равно, что заплатить за новую одежду или связку метательных ножей. Цены в "Утреннем солнце", правда, были, как в самом лучшем борделе, но за доступность и скорость обслуживания можно было доплатить.
Он ограничился стейком с гарниром и фруктовым салатом. Алва заказал шесть разных закусок, но решил обойтись без основного блюда.
– Хотите попробовать как можно больше? – улыбнулся Ричард.
– Сударыня, что такое "авокадо"? – спросил Алва у официантки, не ответив ему.
"Мог бы у меня спросить", – надулся Ричард. Так называемая земная еда была широко распространена на Изнанке, и он давно уже в ней ориентировался.

Ел Алва, словно капризный ребёнок. Пробовал, отодвигал, пробовал снова. Хотя бы крепкий алкоголь он заказывать не стал, ограничился мохито с крошеным льдом и с подозрением косился на стакан, когда думал, что Ричард не видел.
Ричард пил ледяной ширский эль и пытался придумать, как сказать Алве про купчую.
"Получу на руки, покажу, перепишу имя владельца и сожгу, – решил он. – Незачем сейчас возиться".
– Я говорил с Бваэль ещё вчера, но мы были заняты. Господин холостой маркиз нас больше не побеспокоит.
– Это очень хорошо, – сказал Алва. – Чего ей это стоило?
– Надо полагать, разговора, – пожал плечами Ричард. – Деньги я отдам, вышло меньше, чем обещали за мою голову.
– Мне любопытно.
– Пять тысяч селов.
– Это как что? – Алва уже ориентировался в изнаночных ценах лучше, чем любой нулевой пассажир, но всё равно не мог сходу прикинуть, что можно купить на какую-то сумму.
– Этот ланч обойдётся примерно в четыреста, – пожал плечами Ричард. – Стандартная цена за дешёвую проститутку – двадцать. За то же самое с местной официанткой – две сотни. – Он помолчал. – За пять тысяч можно купить подержанную машину, неплохой компьютер или три-четыре винтовки с запасом патронов.
– Коня?
– Зависит от места. – Вот тут Алва явно ещё не разобрался, и велико было искушение прикинуться мудрым и многоопытным проводником. – Это как с торговлей у нас: лён в Марагоне и лён в Кэналлоа будет стоить разных денег, а за контрабандное кэналлийское в Дриксен платят втридорога.
– Окделл будет рассказывать мне о высоких ценах. Знаете, сколько ваш дядюшка драл с королевских верфей за надорский лес? – Алва закатил глаза.
– Тройные налоги придумал Дорак, – парировал Ричард.
Они помолчали мгновение, глядя друг на друга. Ненавидящие друг друга родственники, иначе и не скажешь.
– Я понял, – примирительно сказал Алва. – И я заметил, что у Кузнеца многие цены указаны в золоте, а не в селах.
Ричард вздохнул, предложил Алве позвать его, а когда тот послушался, поделился с ним сведениями об основных валютах Изнанки: кроме селов, было древнее золото, деревянные деньги пустыни, жемчуг у морских народов, "кровавое" серебро и золотые и медные "топоры" с арены, доллары и йены для связанных с землёй миров, эльфийские монеты, которые невозможно подделать.
Алва быстро сообразил, что драгоценные камни в такой вселенной стоят недорого, и Ричард уточнил: "Созданные машинами или магией и при этом не заколдованные сами – вероятно". Рубин в его браслете выкопали гномы, а карас он нашёл в одном из кладов.
"А украшения вроде этих?" – Алва покосился на свои руки, и Ричард проследил за его взглядом. Из-под левого манжета выглядывал край татуировки.
"Ювелир на Перекрёстке не даст за них много, но полученный из ваших рук перстень в любом случае станет ценным подарком".
"Почему?.. Я ведь никто", – с горечью подумал Алва.
"Вы – Рокэ Алва. Сердце Кэртианы, великий полководец, фехтовальщик и прочее в том же духе. Провинциал, но очень крутой".
Алва собрался погрузиться в воспоминания о молотилке, но Ричард поймал его над самым краем. Срочно требовалось спросить что угодно, и он попросил показать Кэналлоа.
Алва удивился и как будто нехотя отвлёкся от самоунижения, но уже не возвращался мыслями к молотилке. Ричарду приходилось одновременно следить за этим и за тем, чтобы скрывать своё недостойное желание. Алва был подлинным королём и почти богом для Кэртианы. И каким бы мерзавцем ни являлся, не заслуживал того, чтобы на него смотрели как на привлекательный кусок мяса, годный только для вульгарной ебли.

Обмениваясь мыслями, свободно перескакивая с одной темы на другую, но обходя самые неудобные, они покончили с едой и направились к храму.
На площади танцевали, но пока ещё не занимались любовью. Танцовщицы и танцовщики несли над головами блюда, наполненные ароматной водой и сильно разбавленным вином – то и другое проливалось на белую одежду, она становилась прозрачной и липла к прекрасным телам.
– Интересно, – отметил Алва, продолжая размышлять о гипотетической внешней экономике гипотетической новой Кэртианы.
Ричард улыбнулся танцовщице: оставив Алву на попечении жрецов, он мог вернуться и поучаствовать в продолжении танца. Заинтересованные уже собирались в садиках, окружавших площадь Весны.

У ворот ждали жрецы, Ричард жестом остановил женщину в розовом, которая направилась к ним первой – они ведь не собирались произносить клятвы перед алтарём. Подошёл жрец в зелёном.
– Вы желаете говорить с богиней?
– Моему пассажиру нужно её увидеть.
– А вам? – Разноцветные – карий и светло голубой – глаза остановились на Ричарде.
– Мне не о чем её просить. Я только сопровождаю.
Мог бы он попросить богиню, чтобы та сделала его возлюбленным Алвы? Хотел ли этого сам?
Ричард не знал. Пребывание в молотилке отравило связь Алвы с Любовью, или он никогда не был по-настоящему отмечен ею?.. Вряд ли. Трудно было представить женщину, которая его не желала бы, или мужчину, который в самом деле отказал бы ему.
И вот теперь этот человек стоял перед входом в храм, словно жалкий проситель у дверей дворца.
– Идёмте, – позвал жрец.
Алва шагнул вперёд, оглянулся на Ричарда, попытался скрыть страх: он боялся, что богиня покарает его – за Эмильенну, за бакранку, за Катарину, за всех женщин, которыми он пользовался, но не любил, за всех, кому он отказывал, над чьими чувствами смеялся.
Ричард пошёл следом. "Я проводник, – ответил он. – Я провожу".
Алва не смог полностью успокоиться, но держал себя в руках – никто бы ничего не заметил.

Главное помещение оказалось внутренним двориком. Крылатая обнажённая девушка боком сидела на краю каменного бассейна, опустив мраморные пальчики в прозрачную воду, от которой пахло розами и смертью. Любовь неискушённая и несчастливая, богиня обманутых надежд и погибших влюблённых. Срезанные цветы, ворохом рассыпанные вокруг бассейна, умирали, символизируя прелесть и печаль трагичной любви.
"Вот она, – подумал Ричард для Алвы. – Она бывает разная, даже храмовые обличья, говорят, меняются. Но любивший, который пришёл на этот Перекрёсток первым, не был счастлив".
"Очень красиво, – подумал Алва. – Мне нравится. Я позову тебя, когда она меня отпустит".
Ему больше не было страшно, и Ричард ушёл. Через боковые помещения, мимо лестницы, ведущей к покоям грёз, в жаркий жасминовый дворик. Танцовщица в голубом хитоне курила, сидя на каменной плите – будущей статуе. Ричард подумал, что Листик захотел бы изваять эту девицу, как есть: слегка растрёпанной, с напряжённо прижатыми ушами, косящей на неожиданного визитёра; изящную, но сильную при всей кажущейся хрупкости. Храмовые танцовщицы не дрались на арене, а гладиаторы не танцевали на площадях, но они стоили друг друга.
– Что надо? – невежливо спросила девица.
– Ничего. Привёл туда одного. – Ричард присел рядом.
– Сигарету не дам, – сказала девица. – И трахаться не хочу.
– Я здесь не за этим, – покачал головой Ричард. – А почему ты в голубом?
– Так со свадьбы одного многожёнца. Что-то у него там хитрое: наложница родила, так он на ней женится.
Ричард слышал о подобных обычаях и кивнул.
– Как тебя зовут?
– Дара.
– Я Ричард. Дара, можно тебя сфотографировать?
– Зачем? Продашь в порно-журнал?
– Нет. – Ричард покачал головой. – У меня есть друг, скульптор. Ты так сидела… Он бы, наверное, захотел тебя изваять.
– Да чего во мне особенного? – пожала плечами Дара. Приняла прежнюю позу, даже затянулась точно так же, когда Ричард навёл на неё кристалл памяти. Он обошёл каменюку вместе с Дарой по кругу, снял сверху и снизу и тогда убрал кристалл.
– Я скажу ему, где встретил тебя.
– Ну да, вряд ли я куда-то денусь. С тебя золотой, дорогуша.
Ричард не стал торговаться, а у калитки бросил ещё три в ящик для пожертвований. Алва задерживался, и можно было хотя бы попробовать немного развлечься.

Улицу Акаций полностью занимали бордели, на проезд Росянок Ричарду было не нужно, и он свернул к площади Колокольчиков. Улица Золотых юбок была как раз за ней, но к ним Ричард не хотел.
"Покой и нега" гласила очередная вывеска, а табличка с текстом помельче сообщала, что в заведении предоставляются услуги эротического и косметического характера.
Как раз то, что нужно было Ричарду.

Он согласился с мнением стилистки, что ему нужно нарастить волосы. Вытащил из кармана обгоревшую по краям обложку со своим прижизненным портретом и сказал:
– Сделайте вот так.
Он не успел отвыкнуть от благородной гривы, и отяжелевшая голова не казалась чужой.
– Может быть, ещё чуть длиннее? – спросила стилистка. – Чтобы можно было заплетать?
– Давайте. Но недлинные. Чуть ниже плеч.
– Хорошо.
Она расчесала влажноватые от зелья роста волосы, подрезала успевшие выгореть кончики и предложила укладку.
– Для этого, пожалуй, рановато, – усмехнулся Ричард. – Я надеюсь, меня здесь ещё помнут.

Он заказал массаж, ванну, маникюр с педикюром – без краски, только придать ногтям цивилизованный вид. Юноша с обложки осудил бы его за развратность, гедонизм и увлечение женскими забавами, но нынешний Ричард вполне себя устраивал.

Ванну ему делало футанари – и с такими он ещё не трахался.
– Если ты не против, я доплачу. – Он с любопытством таращился на впечатляющих размеров фаллос, едва прикрытый коротенькой юбочкой, но не забывал поглядывать и на огромные груди в декольте.
– Не против! – беззаботно подмигнуло чудесное создание, скинуло платье и плюхнулось в ароматную воду, покрытую слоем пены и лепестков роз. Ричард протянул к нему свои пока ещё грубые лапищи, обнял, осторожно погладил нежные бёдра: существо было одновременно мужчиной и женщиной. Чья-то эротическая фантазия, ожившая на Изнанке, дышала любовью к удовольствиям. Ричард примял и намочил розовые волосы и поцеловал трепещущий бледный рот.
– Я никогда, – хлопнуло глазами футанари. – Никогда так. Обычно быстро.
Оно было не слишком умное – эротические фантазии редко могли внятно разговаривать.
– Я не буду спешить. И не сделаю больно.

Ричард не солгал. Пусть он имел дело с персоналом и платил за своё наслаждение, он не собирался вредить. Это ему никогда не нравилось.
– А хотите наоборот? – спросило футанари, когда Ричард пришёл в себя после первого оргазма. Часть воды вместе с пеной и лепестками выплеснулась наружу, но ванна наполнила саму себя.
– Или сначала добавить пены?
– Добавь пены, – сказал Ричард. – И наоборот тоже хочу.

Алва позвал его на пороге экстаза, когда он самозабвенно насаживался на здоровенный член, одновременно лапая огромные груди.
"Извини", – подумал шокированный Алва и пропал.
"Чтоб тебя", – мельком подумал Ричард, но всё же сумел удержать удовольствие, не позволил ему ускользнуть.
Только пришлось отпустить грудь футанари и схватиться за бортик – потому что перестать представлять Алву уже не получалось.

Время тот рассчитал идеально. Ричард уже отдышался, футанари отдохнуло и одевалось где-то вне поля зрения.
"Я хотел сказать, что задержусь здесь до утра, – сообщил Алва. – Прости, если помешал". Он безуспешно пытался скрыть смешанные эмоции, которые пробудило в нём удовольствие Ричарда: светлую зависть, желание испытать то же самое, мучительный стыд из-за него, омерзение и ненависть к самому себе – и снова желание. То, что Ричард исполнил с проституткой "женскую" роль, его тоже взволновало, но он сам пока не знал, как.
"Хорошо, – безмятежно отозвался Ричард. – Я ещё не знаю, что буду делать, но к рассвету в любом случае приду к храму".
"Ричард, это в самом деле может нравиться? – спросил Алва. – И без зелий?"
"Я до неприличия трезв, – ответил Ричард. – Да, это может нравиться. Может нет. Каждый получает удовольствие, как хочет, и пока он никому не причиняет вреда, это никого не касается".
Алва захотел спросить что-то ещё, но резко оборвал связь, бросив на прощание: "До рассвета".
Ричард усмехнулся. Алва не отважился спросить, отдастся ли ему Ричард, если он захочет.
Ответ знали оба, и оба сомневались, что до этого стоит доводить.

Пройдя все заказанные процедуры и расплатившись, Ричард отправился гулять. Он не успел проголодаться и уже удовлетворил телесное желание, ему нечего было делать в районе. Можно было отправиться на арену, но Ричард не хотел уезжать далеко от храма Любви. Вернуться, сделать пожертвование и подняться в чертоги грёз? Зачем? В очередной раз увидеть Алву таким, каким тот никогда не будет в реальности?..
Ричард зашёл в полупустое кафе, взял лимонной воды и устроился за столиком с ноутбуком. Списался с Ваором – тот подхватил ещё одну девицу по прозвищу Орешек, которая была стрелком и целительницей. Выглядела она как человек, причём не самый красивый – крупный нос с горбинкой, тонкие губы, огромные, но бледные карие глаза и какие-то блеклые жидковатые волосы, похожие на парик из дешёвой лавки. Но человеком явно не была.
"Кто она?" – настороженно спросил Ричард, когда Ваор перешёл от текстовой связи к мысленной.
"Кукла. Лепили для какого-то мудака по заказу, накосячили с самообучением, она стала слишком умной и удрала. Противная девка, но полезная. Месади её когда-то вытащила, а тут случайно встретились. Сама по Изнанке спокойно ходит, пассажиров не берёт. Стреляет отлично, от контактников сбегает с визгом. Нормально, на демона-лорда я бы взял".
Ричард и не спорил. Чем больше людей согласится ему помочь – тем быстрее они соберут достаточное количество эориев. Можно было создать место для кэртианцев и настроить его так, чтобы новые, выброшенные на Изнанку не сразу после гибели мира, оказывались там.
"Денег не хочет, – успокоил его Ваор. – Месади что-то слышала про ваших, прям загорелась помочь. А эта Орешек подглядела у меня тебя, думаю, хочет потрахаться".
Ричард фыркнул – Орешек ему не очень нравилась, но почему нет.

Листик уже познакомился с виконтом Валме и Котиком и как раз собирался звонить Ричарду, чтобы устроить разговор Алвы и Валме.
– Давай я сам с ним поговорю. Алва занят.
– Чем? – холодно спросил Листик.
– Он в храме Любви. Сказал, что будет ночевать там.
– Без тебя? – Листик говорил на родном эльфийском, и Валме не мог его понять, а Ричард понимал потому, что был проводником. – Что он себе позволяет?.. Ладно. Господин виконт, извольте поговорить с господином герцогом Окделлом. – Когда Листик хотел быть невыносимым, он вспоминал, что у себя дома он принц и племянник королевы клана.
Через несколько мгновений Ричард услышал из динамика неуверенный голос бывшего графа Ченизу:
– Герцог, гхм, Окделл?
– Здесь меня зовут Ричард Злая Скала, – сказал Ричард, и две девицы, сидевшие от него через столик, синхронно оглянулись. – Можно "Ричард". Вы напуганы?
– Уже нет, скорее ошарашен. Вы, сами того не зная, очень мне помогли. – Валме беспокойно рассмеялся. – Когда мы перестали падать в потоке осенних листьев и каких-то гальтарских черепков, то оказались на площади возле статуи, которая изображала вас.
Ричард помнил эту статую – гильдия архитекторов заказала каменного бога, и потомок Лита немало повеселился, узнав, для чего будет позировать. Результат, впрочем, старался обходить шестнадцатой дорогой: позировал он обнажённым, бог получился не только внушительным, но и непристойно привлекательным.
– Я могу поговорить с герцогом Алвой?
– Сейчас он занят, – сказал Ричард не без злорадства. – Я попрошу моего друга снабдить вас средствами и нанять надёжного помощника. После этого вы снимете в черте города – слышите меня? В черте города! В районе Жизни или Торговца, а не на неохраняемых выселках – просторный дом, выясните как можно больше того, что стоит знать новичку на Изнанке, и будете ждать прибытия остальных. – Ричард рассказал ему, кто где.
– Герцог Алва поедет с вами? – спросил Валме, выслушав, и, кажется, поняв.
Ричард прикинул свои шансы воспользоваться порталом на Перекрёстке, оставить Алву на попечение Валме – или всех остальных у Алвы под присмотром – и отправиться спасать Арно и Придда.
– Он сам решит, – ответил Ричард. Если Алва захочет остаться с Валме – станет это избавлением от неудобного пассажира или расставанием с тем, кто всё ещё дорог Ричарду?.. – Когда обзаведётесь своим телефоном, позвоните мне.
– Я правильно понял, что вы выручили герцога Алву из довольно неприятной ситуации? – Листик в своей мстительности просто честно отвечал на вопросы любопытного Валме, и теперь Алва рисковал получить лишнее напоминание о молотилке.
– Я знаю, что вы к нему привязаны, – ровно сказал Ричард. – Поэтому вы ни с кем не будете обсуждать то, как он попал на Изнанку. И с ним тоже – пока он сам об этом не заговорит.
– Я хотел только поблагодарить. – Валме сделал вид, что растерялся. – Можно спросить?
– Спрашивайте.
– Есть ли шанс, что кто-то из моих братьев…
– Не думайте об этом, – посоветовал Ричард. – Мы получили вас, потому что вы связаны с Алвой. Надейтесь на Удачу, она вас любит.
– Я уже понял, что должен сходить в казино и проиграть несколько золотых, но у меня ведь совсем нет денег!
– Мой друг об этом позаботится, – ответил Ричард. Он напрочь забыл официальное имя Листика – там было что-то про серебро и кленовый лист, но сам уже слишком давно звал Листика только сокращённым прозвищем. Его звали так все друзья, но на Валме он, наверное, постарался произвести угнетающее впечатление.

Он попрощался с Валме и тогда услышал зов Листика.
"Можешь привести этого своего на мой Перекрёсток, – сказал тот, когда Ричард ответил. – Валме проныра, быстро устроится".
"Спасибо", – хотелось лечь рядом с Листиком и обнять его.
"Он совсем тебя измучил, мой драгоценный, – Листик начинал по-настоящему злиться на Алву. – Сбрось его на этого пижона, заодно повидаемся".
В его мысленном голосе было пряное тепло, от которого Ричард всегда млел. А ведь тогда, в самом начале, Листик казался холодным и собранным. Ричард смущался, предлагая ему продолжить знакомство в горизонтальном положении.
"Сбил пожилого эльфа с толку", – конечно, Листик слышал его воспоминание.
"Я скажу ему про Валме", – Ричард не хотел признаваться, что в самом деле измучился из-за Алвы.
Листик ощупал его настроение – Ричард соскучился по нему и теперь задавался вопросом, почему не вернулся раньше, почему вообще не поселился с ним.
"Не надо, – мягко остановил его Листик. – Это опасный путь, радость моя".
Ричард тоже это знал.

Он позвал Бваэль, но контакт вышел неровный – значит, она находилась где-то в дикой Изнанке и двигалась. Ричард решил не отвлекать.
Если она возьмёт на себя не только Салигана, но и остальных простых пассажиров – Вальдеса и Серую гавань – он сможет поискать кого-нибудь посложнее или попросить у Хозяйки стариков.

Он сложил в карманы все средства связи и сходил к стойке – проголодался. Нормальной еды тут не было, только бутерброды и эльфийские закуски, но пока можно было обойтись и ими. Сходить в стрип-бар? На бульвар Разбитых сердец? Снять комнату подешевле и проспать до утра?
"Старею, – подумал Ричард с усмешкой. – Или снова превращаюсь в скучного целомудренного надорца?"
Бросил короткий взгляд на девиц и наткнулся на ослепительную радостную улыбку. Скорчил извиняющуюся гримасу: сударыни, дайте доесть.
Та, что поймала его взгляд, милостиво кивнула.
Они подошли, когда он допивал молочный коктейль. Студентки-художницы, из небедных, они заинтересовались его внешностью и да, они захотели хотя бы сфотографировать его, может быть сделать набросок-другой, если он вдруг не занят.
Он не был занят и не возражал.

Что ж, про наброски они не соврали, а обнажённым Ричард позировал не в первый раз.
С двумя девушками ночевал тоже не впервые и не надеялся, что они позволят ему поспать – хотя бы потому, что кровать в кое-как разгороженной просторной мансарде была одна, но в этом ошибся.
– Если ты проводник, – зевнула Лайза, – у тебя должен быть спальник.
– Мы дерёмся во сне, – сказала Мина. – Поэтому давай-ка туда. – Она показала на сваленные у стены шторы из разных материалов. – Обогреватель включить?
– У меня хороший спальник, – сказал Ричард.
Он мог снять апартаменты в отеле, похожем на дворец, мог вернуться в удобные "Синие квартиры", но предпочёл переночевать в спальнике на чердаке – так было веселее.

=+=

Алва выспался, но был задумчив и голоден.
Позавтракали на границе районов Любви и Мудрости, в кафе "Полуночники". Ричард съел двойную порцию, Алва тоже не привередничал.
– Что теперь? – спросил он деловито.
– Купим вам карманный телефон и, если повезёт, кошелёк.
– Чтобы я таскал его пустым? – заломил бровь Алва.
– С компрессией пространства, – хмыкнул Ричард. – Такой, чтобы туда можно было запихнуть неплохой арсенал и хотя бы спальник. Хорошую палатку на бегу купить не получится. – К тому же, действительно хорошая, не походный домик, а карманный особняк, стоила больше, чем у Ричарда было денег.
– Потом?
– Вы ничего не оставляли в "Синих квартирах"?
– Ничего.
– Тогда я сдам номер, и мы отправимся. – Ричард помолчал. – Листик нашёл и озадачил Валме. Тот наверняка уже снял какое-нибудь жильё… Вы можете подождать с ним.
Алва заколебался. Ричард не хотел подталкивать его ни в ту, ни в другую сторону, но хотел повидаться с Листиком.
– Мы не потеряем время зря, если окажется, что я не хочу с ним оставаться?
– Нет. Я хочу встретиться с Листиком. Отдать ему кое-что.
– Ваш друг очень любезен и щедр, – прохладно заметил Алва.
"Он древний гений, а вы сами не знаете, чего хотите", – подумал Ричард. Ночь с художницами вернула ему часть обычного спокойствия. Нервный оруженосец потеснился, уступая место опытному проводнику и аморальному искателю приключений.
Алва сунул руку в карман и снова позвал Ричарда – чтобы показать бесконечную благодарность. "Я не знаю, смогу ли когда-нибудь…"
"А не надо, – перебил Ричард. – Поможете кому-нибудь другому".
"У тебя могут быть дети?"
Ричард чуть не подавился.
"Понятия не имею", – он никогда об этом не думал, полагая, что если кто-то из девиц-авантюристок забеременеет от него и решит родить, а не избавиться от сомнительного ребёнка, она поставит его в известность. Изнанка предлагала широчайший ассортимент противозачаточных средств и сопоставимый – способов размножиться. Если бы вдруг Ричард сам оказался шуткой бытия, способным забеременеть мужчиной, то уже знал бы об этом. Он показал эту мысль Алве, и того перекосило: один мудила в молотилке хотел выкупить его, чтобы "обрюхатить", но предложил слишком мало. Алва слышал, как тот торговался с владельцем. Сидел привязанный к стулу в запертой комнате, наряженный в чулки, корсет и ошейник.
"Это кончилось, – подумал Ричард, хотя напрягся от злости. – Они уже ничего не смогут вам сделать".
"А я – смогу стать прежним?" – спросил Алва невольно. Он понимал, что Ричард не может знать ответа на этот вопрос.
"Совсем прежним – нет, наверное. Но вы – это вы, что бы с вами ни пытались сделать".
"Тебе доводилось?.." – Алва понимал и то, что такие разговоры нельзя вести на трезвую голову, но не вслух было не так страшно.
"Нет. То, что вам – нет".

Ричард успел побывать рабом, каторжанином, приговорённым и беглым, его казнили, убивали – не только на арене, в сюжетах тоже; пытали, оскорбляли, пытались унизить… Его история началась с унижения, поэтому он никогда не терпел дольше, чем считал нужным. Портить сюжеты ему не позволяли, так что обычно просто убивали и выкидывали подальше – с деньгами и без рекомендаций. Ричард пожимал плечами, писал кому-нибудь из знакомых и спрашивал, не готовится ли экспедиция через пустые места.
Был только один случай, который с натяжкой можно было назвать не сексуальным насилием – нет, сексуальным мошенничеством. Ричард пил в плацкарте с какими-то провинциальными спортсменами, там не было почти никого, кроме них. Ему подмешали возбуждающей дури – но и сами приняли то же самое, так что он поучаствовал в оргии, на которую не соглашался заранее, и потом не жалел об этом. Будь эти парни преступниками, они попытались бы убить или ограбить Ричарда, а так – все просто хорошо провели время.

"Я тоже "хорошо проводил время"?" – Алва разглядывал его воспоминания словно издалека, готовый сбежать в любую секунду.
"Нет, конечно".
Ричард видел его прошлое и позволил омерзительным ощущениям коснуться своего разума: чужие потные руки, мутная похоть, желание прикосновений, заполненности, ласки, расслабленность и бесстыдство – всё, что может быть в нормальном сексе, но какое-то больное, вынужденное.
"Отвратительно, – подумал он для Алвы. – Они специально всё портили".
Алва закрыл лицо руками. Ричард бросил на стол пачку влажных салфеток, а Алве подал платок – синий, с вышитым чёрным вороном.
"Откуда?" – Алва, цепляясь за знакомую вещицу, вытащил себя из гнусных воспоминаний.
"Просто появился в кармане, не обращайте внимания. У проводников всегда появляется в карманах какое-нибудь барахло".
"А у ме?.."
Ричард остановил его: "Не вздумайте об этом мечтать. Вы будете хозяином домена. Вам нельзя становиться проводником. Вы с ума сойдёте, если будете сидеть на одном месте. А если будете шляться где попало, домен придёт в упадок".
Разочарование Алвы было совсем детским. Он хотел всё сразу – и чтобы Ричард всегда отвечал на его мысли.
"Нет-нет-нет, – замотал головой Ричард. – Я не выдержу".
"Я так ужасен?" – Алва усмехался, но весело ему не было.
"С вами тяжело, – честно ответил Ричард. – Не только потому, что вам плохо. У вас сложная голова… Так просто не объяснить. Но если мы будем идти через пустые места, и мне надо будет постоянно поддерживать с вами контакт, это будет всё равно, что тащить тяжеленный хрупкий камень и следить, чтобы он не упал и не раскололся в руках".
Алва не был проводником и не мог "прочитать" ощущение, какое бывает от тяжёлых пассажиров.
"Извини", – подумал он.
"Просто не сидите в моей голове, когда в этом нет необходимости, ладно?"
"В твоей? Мне казалось, я втягиваю тебя в свою".
"Это взаимно", – ответил Ричард и мягко приглушил связь. Странно, что Алва до сих пор не нашёл эту проклятую купчую. Может быть, он просто не хотел знать о её существовании?..

С порталом повезло, с маршрутом – ещё больше. Прикинув дорогу от Перекрёстка Листика до Соснового эциха, Ричард понял, что оттуда можно взять билет на ночной экспресс до Старой клумбы, а в Эцих попасть напрямик через пустые места. Тюремные локации легко поддавались проводнику, ещё при жизни успевшему переночевать в Багерлее. Ричард полагал, что и с молотилкой-каторгой будет нетрудно.
Обычно такие предприятия устраивали в замкнутых мирках, не связанных с Изнанкой, но чем мощнее защита – тем сложнее добывать и концентрировать эмоции жертв, тем больше энергии уходит на собственно изоляцию, а затянуть туда живого человека из вывернувшегося мира очень сложно. Кэртианцев хватали как попало и кто попало – если бы Алву занесло в закрытый мир, Ричард мог бы и не вытащить его в одиночку.

Они купили Алве сверкающий синий смартфон и небольшой кошелёк, в который можно было спрятать с пару сундуков добра, но шкаф уже не поместился бы. По крайней мере, теперь Алва мог носить свой арсенал и припасы самостоятельно – но он всё равно опасался, что потеряет кошель или его украдут, и отдал на хранение Ричарду.
Который подумал: "А я, значит, не потеряюсь, и украсть меня тоже нельзя", – но вслух говорить не стал. Алва не капризничал, почти не язвил и с воодушевлением отнёсся к идее пройти через портал.
– Я ничего не запомнил из Лабиринта. А тут – настоящий портал.
– Совсем не такой романтичный, как вам кажется, – пожал плечами Ричард. – И вас может стошнить.

Комнат переноса на этом Перекрёстке не было, только одноместные кабинки: входишь через одну дверь, ждёшь сигнала, выходишь через другую, ничего интересного. Было бы два проводника, один шёл бы первым, второй последним, пассажиры – между ними. Но Ричард был один, поэтому Алва повис на связи.
"Иди первый. Сейчас меня не тошнит, а там может стать плохо".
"Вы не особенно на это рассчитывайте, – посоветовал Ричард. – Только дождитесь сигнала, ладно?"

Алва дождался, хотя кабинка не торопилась. А потом ему стало дурно.
С помощью Ричарда добравшись до общественной уборной, гордый Первый маршал извергал содержимое желудка в раковину, умывался, пил воду – и его тошнило уже ей.
– Ничего, – сказал Ричард. Связь они оборвали, чтобы Ричарда не мутило за компанию. – Это первый раз, потом может стать легче.
– Омерзительно. – Алва закашлялся, включил холодную воду, сунул под неё руки. – От тинты так не было.
– У некоторых на море бывает, – сказал Ричард. – Мне в воздухе похоже.
– И ты катал меня на летающих повозках? – Алва попытался привычно заломить бровь, но поморщился и снова скорчился над раковиной. Блевать ему было нечем, но – Ричард знал – перед глазами плавали разноцветные круги, колени казались ватными, а внутренности скручивало гнусными порывами. – Всё, кажется. – Алва подышал, посмотрел на своё отражение в зеркале. – Можешь оставить меня наедине с моим позором.
– Да какой это позор, – фыркнул Ричард. – От порталов много кто блюёт.
Он вышел, рассчитывая, что Алва уже не упадёт на ровном месте.
В уборную зашла компания парней бандитского вида, на пятачке возле входа в дамскую комнату курила стайка девиц сходной наружности, и людьми все они были только отчасти: у кого-то торчали из прорезей в виниловой куртке острые стальные крылья, у кого-то ключицы проросли дулами оружия, кому-то руку заменял боевой протез.
"Неприятная публика, но здесь же Перекрёсток, что они могут сделать Алве?" – Ричард прислонился к стене.

Алва вышел торопливо и явно недовольный своей спешкой.
– Ты был прав. – Он поморщился. – Я слишком привык быть соберано и маршалом.
– Тупые шутки – обычное дело на Изнанке, – пожал плечами Ричард. – Вне Перекрёстка зовите меня, потом бейте самого наглого.
– Драться я ещё не разучился, – фыркнул Алва. – Но они даже… Проклятье, они как будто заигрывали со мной.
– И это тоже обычное дело. – Ричард изображал невозмутимость, а сам прикидывал, как сильно он не хочет прогневать Торговца, на чьей территории находилась портальная станция.
– Я уже хочу переехать в мир, отделённый от этого всего. – Алва неодобрительно покосился на девиц. Одна, с зелёными волосами, подмигнула Ричарду подозрительно бирюзовым глазом. Другой закрывала металлическая пластинка с камерой. – Пойдём отсюда.

Они только успели выйти на воздух, когда Ричарду позвонил Марсель Валме. Не зная, кто его беспокоит, Ричард грозно рявкнул в микрофон. Валме откашлялся, назвался и елейным голосом спросил, имеет ли он честь говорить с герцогом Окделлом.
– Слушаю вас, виконт.
Алва навострил уши. Валме отчитался, что получил у Листика денежное вспомоществование, снял обширный дом с садом в районе Жизни, нанял секретаря и разнорабочего.
– Очень хорошо, – сказал Ричард, спросил адрес и махнул подъезжающему такси.

По дороге Алва хотел смотреть по сторонам – этот Перекрёсток был в значительной степени магическим и эльфийским, здесь было очень красиво. Ричард понимал его, но вместо любования красотами и диковинами, заставил научиться более-менее осознанно пользоваться телефоном. Алва успешно позвонил Ричарду и написал Валме – звонить почему-то не хотел.
Высадиться пришлось в соседнем от цели квартале – проезжую улицу наглухо перегородила пробка.
– Пройдём через парк, – сказал Ричард. Алва нервничал – злился?.. – Что не так?
– Всё, – признался Алва.
– Покажите.
Ричард ждал протеста, спора, язвительной отповеди – чего угодно. Но Алва жалобно ткнулся в его мозг, почти не пытаясь скрыть иррациональный страх. Он привык к Ричарду, к тому, что тот постоянно рядом, может решить любую проблему, отогнать любую опасность. В сортире портальной станции ему было очень сильно не по себе, но он помнил, что в кармане джинсов лежит сувенир, что может в любой момент заорать – и будет спасён.
"Я стал таким беспомощным". Алва себя презирал.
"Это неправда, – подумал Ричард. – Вы сегодня таблетку не ели".
"Если бы съел – выблевал бы полчаса назад". Алва вытащил из кармана блистер, сунул таблетку в рот и разжевал. Ричард чувствовал меловой привкус. "Не хочу отпускать тебя к этому твоему".
"Эр Рокэ, это он называет вас "этот твой"". Ричарду было смешно, но не весело.
"Пообещай, что вернёшься".
"Обязательно. Я ещё успею вам надоесть, не волнуйтесь".
С этим Алва не спорил. Успокоительное действовало очень быстро: безотчётная тревога утихла, он чувствовал себя почти прежним.
"Теперь всегда так будет?" – спросил Алва.
"Что?.. А, нет. Постепенно должно пройти". Порывшись в карманах, Ричард отдал ему кошелёк и коробку таблеток.
Алва запаниковал снова – ему показалось, что Ричард хочет попрощаться навсегда.
Ричард хотел его обнять и поцеловать, это было стыдно и глупо, но льстило Алве.
"После всего, что со мной было?"
"Я никогда вас не заставлю", – подумал Ричард в отчаянии.
Перед мысленным взором Алвы стояли расплывающиеся рожи, тела, члены, грубые ладони, холёные пальцы.
"Не надо, – взмолился Ричард. – Не вспоминайте, пожалуйста, вы же только раните себя!.."
"Это теперь часть меня, – с мазохистской гордостью подумал Алва. – Я рад, что тебе не нравится. Значит, мы оба ещё не свихнулись".
"Мне иногда кажется, что нас с самого начала написали сумасшедшими". Ричард попытался сделать вид, что ему всё равно. Алва не обратил внимания – упивался своим душевным увечьем.
"Собираетесь рассказать Марселю?"
"Буду отвечать на его вопросы, – отозвался Алва с горькой насмешкой. – В моём положении глупо что-то скрывать".
"Болтать направо и налево тоже глупо", – хмуро подумал Ричард.
– Марсель – мой друг, – сказал Алва вслух, и это прозвучало неожиданно серьёзно. – Будет лучше, если он будет знать.
Ричард не стал спорить. Алва хотел распоряжаться информацией о своём прошлом – был вправе.

Они прошли мимо трёх особняков и остановились у ворот четвёртого, самого большого. Марсель Валме со скучающим видом сидел на подвесной скамье, но вскочил, как только узнал визитёров.
– Увидимся, – сказал Ричард Алве. Валме оставался навозником и мошенником, поэтому Ричард равнодушно кивнул и ушёл раньше, чем тот успел подойти.

Выбравшись на шоссе, огибавшее весь город, он вынул из кармана байк и до самого подъёма на утёс гнал так, что ветер свистел в ушах. На идущей вверх узкой дороге немного сбавил скорость и остановился у самых серебряных ворот из переплетённых кленовых ветвей. Знал, что они откроются, но прикоснулся к металлу, и тот согрелся под ладонью: Листик ждал гостя.

– Я тебя не отвлёк? – Ричард сидел в куче подушек и пил мятный отвар.
Листик сидел напротив в такой же куче, цедил ледяное вино и любовался Ричардом. Огромные серо-голубые глаза сияли радостью и, казалось, любовью.
– Отвлёк, но это неважно. Заказ несрочный, а я и так работаю быстрее, чем они думают. Ты, кажется, хотел сбыть какой-то хлам?
Листик намеренно оттягивал момент, когда они останутся наедине и обнажённые. По его времени было уже довольно поздно: час до полудня, самое время пристойному эльфу прилечь для дневного сна. Серебряный клан, из которого происходил Листик, относился к сумеречным, которые традиционно занимались делами на рассвете или на закате, а самое тёмное и самое светлое время суток отводили отдыху или разврату.
– Сначала покажу тебе кое-кого. – Ричард вытащил кристалл памяти. Листик наколдовал увеличение изображения и с удовольствием перелистывал картинки, а когда они сложились в фигуру, его улыбка стала шире.
– Душа моя, ты разве не видишь?
– Что? – нахмурился Ричард.
– Это же была она.
У Ричарда отвисла челюсть. Он никогда не встречал богиню Любви во плоти и, конечно, не мог узнать, но Листик, с его абсолютным чувством прекрасного, увидел ту же безупречную гармонию, которая привлекла Ричарда, но в отличие от него смог её растолковать.
– Не расстраивайся. – Листик взглянул на него. – Она хотела только посмотреть на тебя.
– Но она же всегда меня видит. – Ричард сам не знал, мог ли о чём-то попросить богиню. Ему казалось – мёртвые не имеют права на любовь, и все свои привязанности считал в первую очередь дружескими.
Листик покачал головой: не хотел объяснять.
– И она разрешила себя запечатлеть?
– Да. Я подумал, что ты захочешь её изобразить, и спросил, можно ли.
Листик поставил бокал на хрустальный столик и пересел вплотную, чтобы благодарно прижаться к Ричарду.
– Эти изображения бесценны, – сказал он тихо. – Если ты думаешь, будто обязан мне чем-то, то теперь всё изменилось, и это я в долгу у тебя.
Ричард отставил кружку, обнял Листика и замер, наслаждаясь ощущением хрупкой безмятежности.
– Я всё равно хочу отдать тебе камни. Купить их у меня не купят, а тебе, может быть, пригодятся для работы.
– Хорошо, – спокойно ответил Листик. – Вечером, ладно?.. Когда ты отправляешься?

Он думал, что Ричард не возьмёт с собой Алву. Технически тот был не слишком полезен – рядовой стрелок и боец, без особых по изнаночным меркам талантов, без объёмного транспорта.
– Друзья, которых мы собираемся спасти, скорее доверятся Алве, чем мне.
– Мне нет до него дела, – лениво шевельнул плечом Листик. – Сколько времени у нас с тобой?
– Примерно до заката. – Поезд отбывал в десять вечера по местному времени, но Ричард не хотел опоздать.
– Так много и совершенно недостаточно. Я устал, отнеси меня в купальню, – с этих слов начиналась игра в любовь. Неторопливую, порочную, иногда извращённую, всегда прекрасную.

Когда-то давно Ричард подарил Листику кинжал, купленный в районе Кузнеца. Возможно, первый стальной клинок во дворце из мрамора и серебра. Листик спросил тогда: "Знаешь, что с этим можно делать?". Ричард, конечно, не знал, и Листик научил его кровавой игре. Ричард сходил с ума от возбуждения, высасывал из мелкой нестрашной боли удовольствие, которое она несла в себе, а потом попросил не залечивать порезы бесследно и несколько дней щеголял непристойными тонкими шрамами. Глядя на них, Листик, казалось, забывал обо всём на свете. Это были дни, полные жаркой сладостной неги и невесомого счастья, какое доступно только любовникам, уверенным, что они не останутся вместе навсегда. В непостоянстве и конечности их отношений была своя прелесть, и со временем Ричард научился наслаждаться и ею тоже.

– Мне не хватит времени, чтобы изваять новую статую, – сказал Листик, когда они лениво целовались в воде, пахнущей вербеной и хвоей. – Можно мне рисовать на тебе?
– Да. – Ричард облизал губы и на мгновение зажмурился от предвкушения. – Да, нужно.

Запретив двигаться, Листик всё тем же кинжалом вырезал на правой лопатке Ричарда кленовый лист – один был бы похож на клеймо, и Листик продолжил картину, пока получившаяся ветка не пересекла позвоночник. С помощью зеркал показал Ричарду.
– Хватит?
– Да, наверное. – Ричарда уже вело от возбуждения. Обычно Листик предпочитал владеть и направлять, но в этот раз они начали с другого, и теперь Ричарду до одури хотелось, чтобы Листик сделал всё сам.
– Лицом вниз, – без нажима приказал тот. – Я хочу видеть, как это заживает.
– Оставишь следы? – с присвистом спросил Ричард.
– Оставлю. – Марая грудь кровью, Листик прижался к нему и поцеловал подставленные губы. – Когда он захочет тебя, он найдёт мой рисунок.
– Ты ревнуешь?
– Это не ревность, моё каменное чудо. Я знаю, что ты уйдёшь с ним, к нему, туда, где должно было быть твоё место. Считай это местью или прощальным подарком, как хочешь.
– Ты прогонишь меня навсегда? – Ричард совершенно не был уверен, что не просто уйдёт с Алвой сегодня, а задержится с ним надолго.
– Ни за что. – Светлые глаза жадно сверкнули. – Если твоя чёрная птица окажется так глупа, чтобы разжать когти, я приму тебя назад. И буду принимать снова и снова, каждый раз, когда ты придёшь. – Листик на мгновение сжал красивые губы. – Если, конечно, буду дома.
Ричард потянулся за поцелуем. Листик ответил, а потом повалил его лицом вниз, вздёрнул бёдра повыше и вошёл быстрым плавным движением. Ричард тихо всхлипнул, с трепетом принимая проникший в него орган и пришедшую с ним магию. Если бы Листик захотел причинить боль, то не услышал бы и слова против – Ричард был в подходящем настроении. Он угадал это и позже, когда порезы затянулись, а Ричард лёг на спину, заполнил его не собой: наколдовал движущуюся каменную игрушку – широкую, с множеством мелких выпуклостей. Ричард хрипло стонал и пытался приказать своему телу раскрыться шире.
– Как хорошо, что тебе нравится, – улыбнулся Листик и сел ему на грудь. Ричард с готовностью подставил рот.
Наслаждение, которое послушный любовник получал от Листика, граничило с безумием.

– Он никогда так не сможет, – сказал Листик с горечью, когда они сидели на балконе, выходящем к морю, а солнце ощупывало лучами спокойные волны, готовясь скрыться в них.
Ричард пожал плечами. Ему было всё равно, что может и не может Рокэ Алва. Он был создан, чтобы считать Алву самым лучшим.
– Спасибо тебе, – сказал он вслух. – За всё, что ты сделал и не сделал со мной.
– А, каменный мальчик, ты не так глуп, как можно подумать. – Листик хитро улыбнулся. Владея семенем и кровью Ричарда, он мог приворожить насмерть, свести с ума и сделать своим счастливым рабом.
– Слушай… – Ричарду вдруг стало любопытно: – Как давно мы знакомы?
– В стандартных годах?
Они были немного короче кэртианских, но Ричард кивнул.
Листик задумался.
– Лет пятьдесят, наверное. Вряд ли меньше, но вряд ли сильно больше. Предыдущий монумент гильдии архитекторов – редкостная безвкусица, кстати – развалился из-за Снежной Королевы, а она наезжает сюда раз примерно в сто лет. Пытаешься посчитать, насколько ты старый? – Листик серебристо рассмеялся. – Брось!.. Ты же бессмертный.
– Когда-нибудь я научусь относиться к этому спокойно, – улыбнулся Ричард.
– Тоже не надо. Слишком много спокойствия – это и есть старость. – Листик щёлкнул пальцами. – Я чуть не забыл про твоё барахло. Показывай, пока не опаздываешь к этому своему. – Он сделал едва заметную паузу. – Ворону.

Ричард выгрузил из карманов всё, что могло понравиться Листику, включая четыре жемчужины.
– Считай, что возместил все расходы на твоих земляков. – Листик поцеловал Ричарда в ухо: по эльфийским меркам это было проявлением самых непристойных и нежных желаний.
Ричард улыбнулся и почувствовал, что краснеет. Он до сих пор млел от мысли, что безупречный эльф считает красивыми даже его круглые человеческие уши.
– У меня есть для тебя кое-что. – Листик словно бы смутился и не знал, как сказать. – Я не знаю…
Ричард поймал его маленькую, но такую могущественную руку и прижался губами к ладони. "Я вернусь, – подумал он. – Разве можно к тебе не вернуться?" Он знал, конечно, что с Листиком его связывает не то чувство, которое можно назвать вечной и святой любовью, но – проклятие!.. – им было хорошо вместе, Ричард оставался бойцом, Листик – отмеченным самой Красотой гением, и ни один не страдал от этих отношений.
Алва был сплошное мучение.
– Хочешь сказать, что примешь подарок, даже если я считаю его глупым?.. Подожди.
Во дворце Листика всё подчинялось ему. Он призвал резную шкатулку, вынул из неё перстень с сардониксом и подал Ричарду. Вещица была магической, но разгадать её силу сходу не получалось.
– Ты знаешь, что прекрасен для меня, Ричард Злая Скала. Если ты захочешь, чтобы другие видели тебя таким же красивым, как я, надень этот перстень. Я выбрал простой камень, потому что он лучше хранит магию, и золото, потому что оно поёт о тебе.
– Спасибо, Серебряный Лист, заставляющий петь металл и камень, – улыбнулся Ричард. – Каждый твой дар драгоценен.

Прощание было коротким, но всё же мучительным для Ричарда, который возвращался к своему неудобному пассажиру. Он знал, что Листик не отличается излишней чувствительностью и выбросит его из головы, как только за ним закроется дверь, а потом займётся работой – до полной темноты оставалось много времени. Это немного утешало.

=+=

"Может, оставить его там? – подумал Ричард. – Ему всегда было хорошо с Валме…"
Чисто технически Алва был неоднозначным сообщником: с одной стороны, если Ричард будет занят, ему можно поручить разговор с Арно и Валентином. С другой – он сам был новичком на Изнанке.
"Эй, – сказал себе Ричард. – Для Арно ты – мятежник. Для Придда – враг. Им нужен кто-то, кому они поверят".
Он прогулялся от проезжей улицы и постучал в ворота. Открыл голем, зачарованная статуя в бронзовых доспехах и с оружием – Листик приставил к кэртианцам свою охрану, неплохо.
– Господа изволят пить на веранде, – проскрежетала закованная в броню каменюка.
– Я с ними поговорю.

Разумеется, оба были пьяны. Не в стельку, но настолько, что Алва пошатнулся, поднявшись навстречу Ричарду. Валме даже не пытался, только приветливо помахал рукой. Огромная псина – варастийский волкодав, вспомнил Ричард – с тем же настроением помахала обрубком хвоста.
– Не лез к тебе в голову, чтобы не заразить. – Алва указал на кувшины и покосился на кресло. Он явно прилагал усилия, чтобы стоять ровно. – Выпьешь с нами или мы спешим?
– Мы? – заломил бровь Ричард. Тащить на горбу пьяную медузу – удовольствие сомнительное.
– Я еду с тобой, – неожиданно внятно сказал Алва и выразительно расправил плечи. – Я нужен хотя бы для того, чтобы произвести на Арно и Валентина нужное впечатление.
Ну конечно, даже набравшись в сопли, он не мог превратиться в полного идиота.
– Проспитесь в дороге, – рассудил Ричард. – Валме, я оставлю вам сувенир. Вы знаете, как они работают?
– Я хотел бы проверить на практике, если это возможно. – Валме сделал попытку приподняться.
Ричард подошёл, уронил в подставленную ладонь карас. Ответил на неуверенный зов, но разговаривать с пьяным не стал. Это в самом деле могло быть заразно.
– Я свяжусь с вами завтра утром! – пообещал Валме.
– Если я не отвечу, не настаивайте, – потребовал Ричард и развернулся к саду. – Эр Рокэ?..
– Видишь, Марсель, как может повернуться судьба? – Алва рассмеялся.
Валме не ответил, а Ричард подумал: "Если я вам так не нравлюсь, можете остаться со своим дружком".

Но Алва шёл следом, а потом без возражений сел на пассажирское сиденье байка.
– Держитесь крепче.
Железнодорожный вокзал здесь был под землёй, в районе Торговца, но Ричард погнал на другой конец города, к второй станции. Билеты оставались только в сидячий вагон и в роскошный салон-купе.
"Хотел же показать", – подумал Ричард и отвалил за поездку четыреста селов. Немыслимые деньги для новичка.
Он понимал, что Алва может проспать всю дорогу, но тот успел оглядеть купе – двойное, с нормальным санузлом и двумя откидными диванами – и одобрительно кивнуть.

Листик дал за "барахло" сундук горного серебра – в селах это был миллион или больше, можно было не экономить, но если всю жизнь вынужденно считаешь деньги, отвыкнуть очень непросто.

Алва почти сразу ушёл за расписанную ирисами и лилиями перегородку и, судя по звукам, завалился спать. Ричард успел вздремнуть у Листика и написал Ваору, что будет в Сосновом эцихе примерно через сутки: чутье проводника обещало путь именно такой длины. Ваор не стал звать его, ответил текстом, что они могут подзадержаться – прут своим ходом через Тряпки, потому что Гвозди не проедут.
Бваэль ответила на зов с заметным удовольствием. Она выяснила, где сидит Салиган, и могла выйти к Беловодью, чтобы подхватить заодно и Вальдеса.
"Позвонишь мне, – предложил Ричард. – Я дам телефон Алве, и они поговорят".
"Покажи Вальдеса", – потребовала Бваэль.
Ричард никогда не встречался с вице-адмиралом талигойского флота лично, но успел подглядеть его внешность в воспоминаниях Алвы.
Приятно было знать, что ни Алву, ни Вальдеса, ни тем более Салигана Бваэль не сочла хотя бы симпатичными.
"Ты вроде не говорил, что был дома самым красивым мужчиной", – подумала она рассеянно.
"Я был юношей, – отозвался Ричард. – И все обожали Алву".
"Фу. Они ничего не понимают". Она мысленно обняла Ричарда, который ответил ей взаимными объятиями. Нашла свежее воспоминание о Листике и подумала, что вот он – красивый эльф, хоть и не вышел ростом: сама чуть выше пяти бье, она считала мужчин, не возвышавшихся над ней хотя бы на голову, коротышками, и часто носила обувь на огромной платформе или каблуках.
Ричард согрелся в её мыслях и начал задрёмывать, а она ускользнула, убаюкав его.

Проспав пару часов, он проснулся перед станцией Двойное пламя, позвал:
– Алва, вы спите?
– Уже нет, юноша. А почему?
– Смотрите в окно.
Поезд повернул к городу, и стало видно огромную двойную горелку, возвышавшуюся над зданиями. Мрачная архитектура, почти полное отсутствие уличного освещения – и яростные столбы огня, неподвластные ни дождю, ни ветру.
– Впечатляюще, – зевнул Алва. – Интересно, можно ли поджарить на таком костерке элефанта целиком.
– Дотла, – усмехнулся Ричард. – Вы хотите есть.
– Вы тоже. Как тут едят?
– Сейчас закажу. Вам завтрак, ужин?..
– Пожалуй, завтрак. Но без шадди. Можете с этим вашим кошмарным тизаном.
– Чаем, эр Рокэ. Здесь это называется так.
– Да как угодно. – Алва зашуршал, и Ричард словно наяву увидел, как тот потягивается, наслаждаясь каждым мгновением.
Ричард повернулся к терминалу, вмонтированному в стену, вызвал меню, заказал чай, свежий хлеб и три нарезки.
– Когда принесут? – Алва вышел из-за перегородки в одних штанах. Ему не помешало бы умыться и причесаться.
– Тут не носят еду, эр Рокэ.
– Она телепортируется прямо в желудок пассажирам? – Поезд съехал с моста и повернул, Алва покачнулся, но удержал равновесие.
– Нет. Сейчас увидите.

Дождавшись сигнала, Ричард жестом фокусника разложил из перегородки столик и откидной табурет.
– На сколько человек рассчитан этот… салон?
– Купе. От двоих и до шести, если спать по очереди. Больше по правилам не пускают.
– Потрясающе.
– Музыку? – Ричард решил, что выпендриваться нужно до конца.
– Можно. Что тебе нравится?
Ему нравились урчащие колыбельные горных эльфов, гномьи хоралы, жизнеутверждающие беспощадные молитвы пыльных дорог, весёлый грохот рок-н-ролла и величественный рёв симфонического металла, нравились баллады, которые Алва счёл бы банальными, наивные добрые песни, которые так любили товарищи Саши, надрывный плач трактирных скрипок, посвистывание призрачного ветра в костяных флейтах, лязг клинков, злые медные крики и пахнущий кровью гром барабанов.
– Много чего, – сказал Ричард.
Ткнул в терминал, почти не глядя, включил радио, попал на фаду, так же наугад сменил на какую-то лёгкую инструментальную музыку.
– Пристойно, – кивнул Алва.
– Тут есть экран, если хотите что-нибудь посмотреть.
Алва уставился на Ричарда, будто хотел смотреть только на него, и спросил:
– Как ты поговорил с Листиком?
– Очень хорошо. – Ричарду стало как-то неуютно. – Он сказал, что полностью обеспечит всех кэртианцев, которые соберутся у Валме, и дал мне денег.
– За что он даёт вам деньги, герцог Окделл? – Алва нахмурился едва заметно, но скрыть горечь в голосе не смог. Или не захотел.
– Что вы себе воображаете, герцог Алва? – брезгливо спросил Ричард. – Листик – скульптор и великий мастер артефактов. Я – проводник с бездонными карманами, шатаюсь по разным местам, мирам и сюжетам. Иногда нахожу материалы, которые могут показаться ему интересными. Мы давно не виделись, накопилась целая куча.
– Взаимовыгодные отношения!.. – презрительно фыркнул Алва.
– Идите-ка вы нахер со своими фантазиями. – Ричард начал сердиться и говорил намеренно грубо. – Не ваше дело, какими подарками я обмениваюсь с любовниками. – Он боролся с искушением надеть перстень с сардониксом и посмотреть, как Алва будет мучиться, отводить взгляд и прятаться.
– Я пытаюсь понять, что буду тебе должен, – без выражения сказал Алва.
– Ничего. Мне ничего от вас не нужно. Забудьте о долгах. То, что я делаю, я делаю не для вас, даже не для Арно, хотя он единственный, кто не хотел смешать меня с дерьмом, я делаю это для себя!
Вместе с недобрыми словами кончилась и мелодия. Стало тихо, потом прозвучал аккорд, который Ричард сразу узнал.
– Помолчите, – шёпотом посоветовал он Алве, и тот молчал все семь с половиной минут. Даже не жевал.

– Кэртиана до этого просто не дожила, – сказал он потом.
– До чего? – хмуро спросил Ричард. – До поездов, радио, терминалов и сгенерированной еды?
– До такой музыки. – Алва смотрел в сторону.
– Автор был гением.
– Эльфом?
– Человеком. Он уже начал глохнуть, когда писал это.
Алва покачал головой – постепенно приучал себя к бесконечному чуду Изнанки. К лучшему, потому что его жизнь здесь началась с кошмара.
Словно дождавшись конца разговора, музыка зазвучала снова – праздничный мажорный марш, вроде того, что состряпали к возвращению победителей из Варасты.

Стоянка была короткая, да на вокзале и не нашлось бы ничего интересного. Теперь до самого Звенистрова можно было спать.
– Ты часто здесь ездил? – Приноровившись к постоянному покачиванию, Алва встал так, чтобы смотреть в окно. Видимо, считал неприличным садиться на постель Ричарда.
– Раз десять. Можно доехать до двух других Перекрёстков без пересадки, можно с одной – до Таранта и Москреки, это большие станции. А можно выйти где попало, сесть на толстый автобус или скрипучие сани и забраться в самую дикую глушь.
– Зачем?
– Если работы нет, а сидеть без дела не хочется, можно просто странствовать, – пожал плечами Ричард. – Искать что попадётся, охотиться на демонов и тварей Изнанки. От некоторых, правда, лучше только удрать.
– Например?
– Есть такие… недобрые поезда. Они мчатся над пустыми путями и хотят всех убить. Их невозможно остановить – только запрыгнуть, как-то забраться внутрь и сломать. Они хищные внутри и снаружи, хуже драконов.
– Ты сражался с драконами?
– С нормальными – не в одиночку. – Ричард поморщился. – Однажды меня хотела сожрать какая-то рептилия в дикой Изнанке. Она не представилась, но в целом на дракона вполне тянула. Мы оба чуть не утонули в болоте, но я успел забрать тушу. Заработал на частях тысяч пять – тогда мне казалось, что это огромная сумма.
Алва странно взглянул на Ричарда, пошатнулся и едва не разлил чай.
– Да вы сядьте, – предложил Ричард.
– Надоело сидеть и лежать. – Алва вдруг улыбнулся. – А потренироваться негде.
– Если будем куковать в Эцихе, найдём. – Ричард запомнил, что надо или снять номер побольше, или встать с палаткой на крепком краю. Гостиницы были удобнее, там можно было не думать о еде и уборке.
– Мы приедем утром?
– Перед рассветом, – кивнул Ричард.
– Надо попробовать поспать. У тебя есть способ усыпить человека – а не парализовать?
– Да. – Ричард усмехнулся. – Согласны на колыбельную?
Алва помолчал и спросил:
– А ночную рубашку мне можно? Не хочу спать в одежде, а нагишом… – Он поёжился. В купе не было холодно, Алва не хотел раздеваться, потому что нагота напоминала о молотилке.
Ричард пожал плечами, сунул руку в карман и вытащил фланелевую пижаму, чёрную с синими полосками.
– Это выглядит приличнее, чем то, в чём люди ходят по улице! – возмутился Алва. – Как вы вообще понимаете, что пристойно, а что нет?
Ричард снова пожал плечами. Проводнику такое знание давалось вместе с бездонными карманами и чувством дороги, но обычные жители Изнанки ведь тоже как-то справлялись?..

Алва позвал его, переодевшись.
Ричард вошёл, сел на край диванчика и положил руку Алве на лоб:
– Закройте глаза.
– Это не заклинание?
– Не совсем.
"Песне сна", безотказной колыбельной научил Ричарда лорд Эдвин, хозяин Багряного склона. Это была короткая песня-заклинание, которая требовала от исполнителя совсем немного магии – и искреннее желание помочь объекту заснуть. Ричард пел вполголоса, на одной низкой ноте – он знал, что певец из него никудышный. Алва вздохнул, заёрзал, пытаясь вывернуться из-под ладони, но Ричард не пустил, пока не усыпил его. Поправил одеяло на спящем, вернулся к себе, чтобы тоже вздремнуть, и проснулся как раз вовремя: можно было без спешки привести себя в порядок и позавтракать.

Алва спросонья забыл постучать и вошёл, когда Ричард успел только надеть штаны и обуться.
Ричард почувствовал его напряжение, оглянулся через плечо: что-то не так?
Алва не шевелился, остановившийся взгляд словно прикипел к спине Ричарда.
– Что это? – спросил он наконец.
Ричард, успевший забыть о рисунке Листика, вспомнил, почесался, выгнувшись, и улыбнулся:
– А на что похоже?
– Это красиво. – Похоже, Алва решил не врать проводнику. – И омерзительно. Он что, расписался на тебе?
Ричарду это надоело. Он развернулся на месте, подошёл к Алве, замершему на пороге, и навис над ним, опершись ладонью на стену, как умел нависать даже над теми, кто был равен ему ростом.
– Эр Рокэ, вы видели меня на арене. Неужели вы думаете, что я раз за разом возвращался бы к любовнику, который меня принуждает? Что кто-то из нас унизился бы до развлечения, которое нравится одному, но не нравится другому?.. Вы пострадали в молотилке, но это не значит, что все страдают от того же и так же, не значит, что разврат существует для унижения, что принимающий хуже вторгающегося. Перестаньте искать во мне эту пошлость!
Алва смотрел на него снизу вверх, почти дрожа от напряжения – и от чего-то ещё. Хотел Ричарда? Хотел его ударить? Сам Ричард, наверное, ударил бы.
– И для тебя это – легко?
– Рокэ, я пробыл гладиатором несколько месяцев. После первого же вечернего боя я, очнувшись, обнаружил в своей каменной комнате женщину. Она была под покрывалом, полная и, наверное, не очень молодая, но мне было всё равно, я чувствовал себя таким живым… Вы ведь знаете это ощущение. Жизнь даётся нам для радости, а тело – для сражений и удовольствия, разве вы не так думаете?!
Горячая и слегка влажная ладонь легла на грудь Ричарда, но взгляд Алва отвёл.
– Если вы чего-то хотите, вам придётся сказать словами. – У Ричарда сбилось дыхание. – Или показать в мыслях, но заниматься любовью, сохраняя сувенирную связь, нельзя. Замкнувшееся двойное удовольствие может свести пару с ума.
– Я не могу, – едва слышно ответил Алва. – Не могу признаться, что хочу. И я грязен.
Ричард деловито потянул носом воздух – в каменных комнатах от бойцов смердело и похуже, а Алва был для него самым прекрасным, самым лучшим человеком во всех мирах.
– Если хотите, можете сходить в душ. Или придёте в себя там – или я вас испачкаю. – Алва не отвечал, и Ричард добавил: – Я предложил бы составить компанию, но вдвоём мы в здешней кабинке не поместимся. – Это была правда, он успел раза четыре ощутимо приложиться локтями и плечами о стиснувшие поток воды стены.
– Вот так просто? – Алва нашёл в себе силы заглянуть ему в глаза.
– Вот так просто. – Ричард нахмурился и решил, что стоит напомнить лишний раз: – Я никогда вас не заставлю. Отказаться можно в любой момент.
– Я вымоюсь. – Алва проскользнул под его рукой.
Ричард вытащил из кармана махровый халат – багряный с вышитыми золотыми вепрями – и подал Алве. В тесном санузле было ужасно неудобно одеваться.

Алва возился долго: Ричард успел списаться с Ваором и выяснить, что до Соснового эциха его компания доберётся в лучшем случае завтра к вечеру, но следовало заложить ещё минимум сутки на непредвиденные обстоятельства или отдых после них.
"Ничего, – в очередной раз сказал себе Ричард. – В той молотилке нет компрессии времени. Они выдержат. Арно не позволит Валентину раскиснуть, да тот и сам будет цепляться за жизнь… Да даже если их там убьют, если не скормят души напрямую какому-нибудь чудовищному устройству, – он не знал доподлинно, как работают молотилки и все ли они одинаковы в смысле поглощения энергии, – Хозяйка отдаст их нам".

Он собрался уже свернуть постель, но как раз вышел Алва. Его заметно потряхивало – и отнюдь не от возбуждения.
– Рокэ. – Ричард встал.
Алва подошёл к нему, прижался. Узел халата распустился сам собой.
– Сделай что-нибудь. – Тихая, отчаянная просьба.
– Но тебе же плохо. – Ричард обнял его, погладил влажные пряди, завившиеся кольцами.
– Мне плохо от себя, а не от тебя. Тебе я могу… доверить.
– Не от себя, – уточнил Ричард и легко коснулся холодных подрагивающих губ своими. – От прошлого. Которое кончилось.
Он потянул Алву за собой, сел на диван и почти уронил себе на колени. Халат распахнулся, но Ричард не спешил сбрасывать его – трогал, как мог, легко и нежно. "Только бы не спугнуть, не испортить всё ещё больше". Целовал подставленные безвольные губы, не наглел, пока Алва не ответил – всё равно неуверенно. Напомнить ещё раз, что он может прекратить в любой момент?..
– Если передумаешь…
– Замолчи, – потребовал Алва. Собственное возбуждение явно казалось ему неестественным. Может быть, пугающим. – Или я в самом деле передумаю. Сними штаны.
Пришлось отпустить его, чтобы послушаться.
Пока Ричард раздевался, Алва сбросил халат и, поёжившись, юркнул под одеяло. Оставалось только лечь к нему, обнажённому, горячему – и всё ещё дрожащему.
– Страшно?
– Странно. – Алва повернулся на спину, и Ричард устроился сверху, опираясь на голени и предплечья, чтобы не давить. – Когда я пробовал в молодости, то был образцово пьян. Потом… – Он закрыл глаза, Ричард поцеловал его, чтобы отвлечь; облизал шею, нежно засосал кожу на ключице. Алва ответил шумным вздохом.
– Можно спросить?
– Хм?..
– Почему ты не обрастаешь? – Сам Ричард время от времени стирал растительность с тела специально зачарованными салфетками или ходил в салон, но долговременные заклинания позволял накладывать на себя только знакомым, вроде Листика, Бваэль или Ваора.
– Тот врач, к которому ты меня привёл, сказал, что меня заколдовали и что постепенно магия сойдёт на нет. Я сказал оставить. Тебя это смущает?
– Наоборот. – Ричард сместился, чтобы лизнуть сосок – торчащий.
Несмотря на всю нервозность ситуации, Алва был возбуждён.
"Нужно просто что-то делать, – сказал себе Ричард. – Что угодно, только бы он не думал, что с ним что-то не так. Главное, не останавливаться".
Он целовал, лизал и покусывал гладкую, ещё чуть влажноватую кожу, пахнущую корицей и сиренью – Алва воспользовался местным лосьоном и теперь казался ещё нежнее и прекраснее. Он лежал тихо и почти неподвижно: только комкал простыню и негромко вздыхал. Ричард не привык к таким партнёрам – но сам-то когда-то был именно таким, напуганным, взвинченным, не понимающим, чего он хочет. Эдвину с Багряного склона хватило на него терпения – так неужели нынешний Ричард окажется торопливее и глупее?

Задвинув мысли о собственных желаниях подальше, он сосредоточился на том, чтобы ласкать Алву всеми возможными способами – всеми, которые тот позволит. Алва как будто хотел позволить всё. Сладко охнул, когда Ричард взял в рот, с ноющим, но отнюдь не мученическим стоном поднял согнутую ногу, а потом расслабленно опустил её, уже на плечо. К промежности Ричард прикасался очень осторожно, полагая, что это может напугать и отвратить Алву.
– Хорошо. – Тот сам вдруг подался навстречу, так, что пальцы оказались у самого входа. – Хорошо, мне нравится. Почему это вообще может нравиться?.. Закатные твари! – Он всхлипнул и сжался, как только Ричард подушечкой нажал на влажное, скользкое от лосьона и такое широкое отверстие. – Не надо, не дави!
Ричард убрал руку и, чтобы отвлечь, принялся вылизывать поджавшуюся мошонку и крепко стоящий член. Если Алва так напуган, то почему так возбужден? Или он напуган потому, что возбуждён?
– Не бойся, – влажно прошептал Ричард. Лизнул горячую кожу.
– Обними меня, – потребовал Алва, а когда Ричард вытянулся над ним, прижал к себе. Отчаянно, задыхаясь от стыда, прошептал: – Возьми. Можешь не… – Он всхлипнул, будто готовый разрыдаться. – Они…
Ричард угадал несказанное: ублюдки в молотилке так его растрахали, что можно было обойтись без подготовки.
– Почему ты не сказал врачу закрыть… сузить? – спросил он едва слышно, поглаживая напряжённое бедро.
– Зачем? – горько рассмеялся Алва. – Пока я могу удержать отходы, нет никакой разницы.
– Рокэ, перестань. – Ричард поцеловал его, и Алва расплакался, стыдясь своих слёз больше, чем желания, которое явно считал унизительным. – Можно же по-другому, – добавил Ричард, обнимая его, позволяя спрятать слёзы. – Как угодно… – Он вздохнул. – Необязательно со мной.
– А с кем? – вскинулся Алва с той же горечью. – Кто свяжется с бездомным и нищим?..
– Во-первых, можно заплатить, – сказал Ричард спокойно. – Во-вторых, ты очень красив…
Об этом стоило поговорить на Перекрёстке – ни Старая клумба, ни Тыквенное кладбище, к которому они подъезжали сейчас, ни тем более Сосновый эцих не славились борделями или клубами для знакомств. Насколько знал Ричард, в Старой клумбе и Сосновом эцихе даже сексшопов не было.
– Я хотел с тобой, – безнадёжно ответил Алва. – Потому что знал, что ты хочешь. И потому, что когда-то оттолкнул.
– Если вы про дуэль и заявление, что вы не будете спать с оруженосцем, то я бы тогда скорее умер или сошёл с ума. – Ричард поцеловал его в висок.
– Прости.
– Перестань. Всё будет хорошо.
– Мир погиб. – Алва судорожно вздохнул. – Какое уж тут "хорошо"?
– Рокэ, наш мир начал погибать задолго до того, как вывернулся на Изнанку.
– Это я виноват, потому что выбрал смерть, потому что ошибался – во всём и во всех.

Ричарду хотелось его заткнуть, но Алве надо было выговориться, поэтому Ричард втиснулся между ним и холодной стенкой, повернул набок, чтобы обнять снова – и слушал.
Алва нёс чушь, какую несёт любой человек, считающий себя виноватым во всём. Ричард гладил его по спине и иногда целовал в лоб или в висок.
С прегрешений Алва перескочил на страдания.
– Они опаивали меня, – сказал он, и Ричард напрягся, предчувствуя очередную невыносимую мерзость. – Приказывали вставлять в себя… такую гибкую трубку… шланг. Смотрели, что из меня льётся. – Его передёрнуло. – Нацеливали такие штуки с линзами. Я где-то видел, уже с тобой.
– Камеры. – Ричард зажмурился и открыл глаза – ему казалось, что он слепнет от бешенства. Он никогда так не злился, даже при жизни. Сейчас он мог голыми руками разорвать на куски весь персонал и владельца молотилки. Изобретательные мрази. – Они снимали видео. – От внутреннего жара пересохли губы, Ричард провёл по ним языком, а Алва поцеловал его и спросил:
– И тебе не противно?
– Сколько ты будешь спрашивать? – Ричард поцеловал его сам. – Не противно.
Он мог бы сказать что-нибудь о поступках Алвы в Кэртиане, но происходившее в молотилке было виной её хозяина.
– Тогда, если у нас ещё есть время, сделай что-нибудь. – Алва на мгновение прикусил губу, и Ричард не поцеловал его только потому, что ждал продолжения. – Ричард, я не могу просить. Просто делай что хочешь. Если мне не понравится – я не буду терпеть.
– Маловато времени. Но мы справимся. – И Ричард смял его рот своим, опрокинул снова на спину, жадно огладил сильное горячее тело и с наслаждением вслушался в ответный трепет. Алве было плохо, но Ричард мог доставить ему удовольствие.
Он выбрал самое простое: устроился между раздвинутых ног Алвы и сосал ему, растягивая и наглаживая пальцами. Они могли так и закончить, но Алва злобно потребовал:
– Вставь мне.
"Нельзя, – подумал Ричард в ужасе. – Нельзя, тебе станет противно". Но он уже слишком возбудился, чтобы не подчиниться. Навалился на умело согнувшегося Алву, прижал головку к широкому мягкому входу, спросил:
– Да? – и это была вся осторожность, на которую его хватило.
– Да, – беззвучно шевельнулись губы Алвы.
Ричард толкнулся вперёд и понял, что пытается протаранить открытые ворота: Алва совершенно расслабился, принимая его. Сдерживаясь, чтобы не долбить, как отбойный молоток, Ричард старался двигаться плавно, менял угол, чтобы найти самый правильный. Алва безвольно держался за него и покусывал губы, будто задумчиво. Внутри он был влажный, горячий, мягкий, совершенно чудесный.
– Мне нравится, – сказал он, когда Ричард замер, заподозрив неладное. – Мне нравится, и это кажется мне невозможным.
Опершись на левое предплечье, Ричард просунул правую руку между их телами и сжал пульсирующий, налитый кровью член.
– Так нечестно! – простонал Алва. Завертел бёдрами, насаживаясь так, чтобы получить как можно больше удовольствия. – Дикон. – Он зажмурился. – Дикон, остановись, или я!..
Ричард не двигался, но поезд вдруг затрясся, как припадочный. Алва кончил, сжимаясь, извиваясь всем телом, вскрикивая и хватая ртом воздух.
– Дикон, как хорошо… – Он бранился на кэналлийском, а в успевших просохнуть глазах выступили слёзы.
Дрожа от напряжения, Ричард приподнялся над ним. Ему и самому хотелось кончить, но проклятый вагон подскакивал на ухабах, которых не должно было быть перед Тыквенным кладбищем.
– Что-то не так, – пробормотал он, цепляясь за подоконник и выглядывая в окно. Возбуждение не улетучилось бесследно, но заметно ослабело: на насыпь лезли зомби. Окна были закрыты, состав продолжал набирать скорость, но Ричарду показалось, что он слышит тошнотворную вонь.
– Что там, Дикон? – встревожился Алва.
– Ничего опасного. Но противно. – Ричард лёг на него, не позволяя сесть. – Зомби. Ожившие мертвецы, несвежие и тупые. Кладбище же. Кто-то порезвился, вот и всё. Сейчас проедем.
"Это не поворотник", – прибавил он мысленно. Поворотный круг – явление непредсказуемое и, к сожалению, частое в нестойких областях – мог забросить путешественников к чёрту на рога, прямиком в Бездну, в другой временной поток или особо извращённое и изолированное ответвление реальности. Попасть на поворотник и оказаться просто в другом месте считалось везением.
– Они тебя, м-м-м, обескуражили?
– Ну да, – пожал плечами Ричард.
– Думаю, я должен тебе услугу, – серьёзно сказал Алва.
– Ничего вы мне не должны, – бросил Ричард. – Не надо.
Алва недовольно поджал губы, и Ричард поцеловал его, снова погружаясь в счастливый поток сладострастия.
– Но если ты хочешь доставить мне удовольствие, если это твоё желание, – зашептал он в приоткрытые влажные губы, – сделай это.
Алва отдрочил ему – умело и очень увлечённо для человека, который только что кончил. Ричард залил его и так испачканный живот и с удовольствием размазал, пачкая ещё больше и смешивая семя.
– Теперь снова мыться, – прерывисто – дыхание ещё не выровнялось – проговорил он.
– Тебе понравилось? – безнадёжно спросил Алва.
"Могло быть и лучше, но это же ты", – подумал Ричард и поцеловал его.
– Это "да" или "нет"? – требовательно уточнил Алва.
– Да, очень, хочу ещё, хочу по-другому, хочу… – Ричард помолчал. – Можешь позвать меня и посмотреть.
– При мысленной связи невозможно врать?
– Серия К умудряется. Или опытные псионики. – Ричард прикоснулся губами к ещё влажной от пота щеке и замер так на мгновение. – Вот сейчас – мне хорошо, – добавил он шёпотом.
Поезд в очередной раз тряхнуло, и пришлось соскочить на пол, чтобы не свалиться на Алву.
Тот повернулся на бок, ухватился за край диванчика.
– Я в душ, – неосмотрительно заявил Ричард.
– Такая качка. – Алву подбросило. – Ты уверен, что это хорошая идея?
– Справлюсь. – Ни перед кем другим Ричард так не выпендривался бы. Он сознавал это и только ещё больше хотел произвести на Алву впечатление.
Сделать то, что не мог восемнадцатилетний оруженосец. Понравиться ему наконец-то.

Поезд как назло продолжало трясти, объявили сокращённую стоянку, где-то застрекотал пулемёт. Ричард торопливо смыл пену и высунулся в купе. Алва с любопытством смотрел в окно.
– Почему стреляют?
– Зомби прут. В сам поезд их никто не пустит, а к нам точно не пролезут – всё бронированное.
Алва пожал плечами и невозмутимо прошествовал в санузел. Ричард принялся заново одеваться, перебирая в уме возможные неприятности. Хуже всего было бы высаженное стекло…
"Хозяйка, – позвал он мысленно, хотя обычно не обращался за помощью с упокоением немёртвых. – Ты видишь меня? Здесь неспокойно".
Конечно, она видела.
Хлопнуло ещё два выстрела, на мгновение стало тихо, где-то зарыдала женщина. Богиня навела порядок и пропала.
"У Смерти не бывает избранных, – подумал Ричард, – но она помогла… Или просто сделала своё дело – как делает всегда".
Ещё он подумал, что если ему сейчас предложат новую жизнь, полную страстей и радостей, он будет по крайней мере сомневаться. Он слишком привязался к Смерти и не хотел другого покровительства. О том, что он будет делать, если ему придётся выбирать между ней и Алвой, он думать не хотел.

Анон · 2023-01-22 09:15:39

Продолжение исполнения:

61. Алвали в сэттинге Кэртианы. Юный Лионель за компанию с Эмилем посещает бордель и с первого взгляда влюбляется в белокожего и синеглазого молодого человека, которого уводит в комнаты другой клиент. Рейтинг высокий.

начало

▼юст и страдания, невычитано⬍

Лионель не слишком любил фехтование, имевшее мало общего с настоящим сражением, и оттого предпочитал не затягивать свои бои. Поначалу он держал оборону, а затем, когда противник неизбежно терял терпение и нападал, уходил от удара и стремительно контратаковал. Однако на этот раз Лионель откровенно недооценил соперника.

Чутье подсказывало, что Ворон, как и полагается южанину, стремительно и бездумно бросится в атаку, откроется и легко позволит себя достать. Они условились на четырех уколах; Лионель заранее решил, что единожды позволит себя задеть. Побеждать хозяина вчистую казалось неправильным.

Но все с самого начала пошло не так: Ворон не раскрывался и не спешил атаковать. Он терпеливо наблюдал, не сводя с Лионеля синих глаз, и улыбался, определенно наслаждаясь произведенным эффектом.

— Что ж, раз вы настаиваете… — проговорил Лионель.

Вопреки обыкновению, он первым нанес удар — который Ворон легко парировал и снова ушел в глухую оборону. На мгновение Лионелю показалось, будто он сражается с Райнштайнером, с поправкой на более изящную комплекцию. Против воли в душе — редкий случай! — всколыхнулся азарт. Еще одна атака, довольно осторожная, не принесла успеха.

Ворон широко ухмыльнулся, и Лионель совершил ошибку: на миг засмотрелся и пропустил стремительный и обидный укол в бедро.

— Один, — объявил Ворон.

Он снова ушел в оборону. Их кружение друг вокруг друга напоминало танец. Зрители тихо перешептывались, наверняка делая ставки. Это, впрочем, не имело значения: во всем мире остались только они с Вороном, они — и их бой.

Звонко зазвенела сталь; очередная атака Лионеля захлебнулась. Ворон просчитал его ложное движение так, словно знал наперед. Его собственный выпад, впрочем, также пропал зря — Лионель сумел уклониться. В его арсенале был финт, которому научил отец, и разумнее было приберечь его для последнего, решающего удара… Но глаза Ворона блестели слишком ярко, почти призывно; из перехваченных лентой волос выбилась непослушная прядь. Применив отцовский трюк, Лионель сделал обманный выпад, на этот раз успешный, и уколол Ворона в бок.

— Один — один, — проговорил Лионель, однако насладиться кратким триумфом ему не дали. Словно вспомнив про свою южную кровь, Ворон не позволил противнику передохнуть и яростно бросился вперед.

— Два — один! — воскликнув он, приставив острие шпаги к груди Лионеля. Если бы бой был настоящим, удар бы пришелся в сердце.

Впрочем, чтобы добраться до сердца, Ворону не требовалась шпага. Эта достойная Дидериха мысль погнала вперед, и несколько раз Лионель почти задел противника. Однако Ворон был быстрее и злее, словно это сражение было не развлечением, а чем-то большим. Третий укол задел бок, а четвертый, победный, — шею.

— Ваша взяла, — проговорил Лионель, сглотнув.

Шпага, пусть и с защитным колпачком, упиралась в горло слишком долго.

— Славный бой, — отозвался Ворон. — Вы отлично развлекли меня, генерал. Благодарю вас.

На миг почудилось, будто в его потемневших глазах мерцают отблески закатного пламени. Ворон убрал шпагу с видимым сожалением.

Раздались аплодисменты. Похоже, зрители, о которых Лионель успел позабыть, остались довольны представлением. Взгляд Эмиля показался слишком внимательным… Но затем брата окликнули, и тот отвернулся.

Ворон по-прежнему стоял рядом.

— Не ожидал найти в вас такого ярого поклонника дриксенской школы, — отметил Лионель, чтобы задержать его около себя. — Я предполагал, что вы приверженец совсем другой. Моя ошибка.

— Мой последний учитель предпочитал именно дриксенскую, и я научился видеть в ней определенную прелесть. А потом и несколько усовершенствовал, скрестив с южной, — ответил Ворон. Он, казалось, вовсе не утомился их сражением, даже дыхание нисколько не сбилось. К сожалению, Лионель не мог похвастаться тем же.

— Надеюсь, вы не сочтете меня дриксенским шпионом, — продолжил Ворон.

Он стащил с волос ленту восхитительно небрежным жестом и встряхнул головой. Лионель понадеялся, что его взгляд не кажется слишком жадным.

— Приходите завтра утром, — Ворон искоса посмотрел на него. — Продолжим наши упражнения. Я встаю с рассветом, поэтому приходите, как только проснетесь. Я буду ждать.

Это предложение, такое простое и легкомысленное, уместное скорее между старыми приятелями, отозвалось заполошным сердцебиением. Это было безумие, морок, сбывшийся сон, исполненная юношеская мечта… Это не могло быть правдой, однако Ворон ждал ответа и в его тонких чертах ясно отобразилось нетерпеливое ожидание.

— Я принимаю ваше приглашение и, кстати сказать, также поднимаюсь с рассветом, — сказал Лионель. — Армейская привычка.

— В таком случае буду ждать вас пораньше, — губы Ворона тронула улыбка, которую было так соблазнительно принять за довольную.

***
— А я предупреждал, что Ворон хорош со шпагой! — заметил Эмиль, когда они покинули салон. — Надеюсь, твоя гордость не слишком пострадала.

Задерживаться надолго они не стали: Эмиля ждали государственный дела, а Лионель решил выспаться перед завтрашней тренировкой. Ворона хотелось впечатлить — и победить хоть раз.

— Весьма хорош, — согласился Лионель. — И нет, моя гордость в полном порядке.

Поражение и в самом деле не задело его, несмотря на привычку к легким успехам. Упрямо казалось, будто взамен Лионель приобрел нечто большее, пока неизведанное.

— Нам нужно будет еще зайти к нему, до твоего отъезда. Все-таки интересный он, а! Настоящая загадка.

Лионель ничего не ответил. Рассказывать о грядущей утренней встрече не хотелось, как не хотелось и лишних вопросов. Никаких откровенных ожиданий у Лионеля, разумеется, не имелось, и все же… Все же на Ворона хотелось смотреть, причем смотреть вблизи.

Путь до особняка на площади Оленя прошел в уютном молчании. Несмотря на поздний час, в окнах на верхнем этаже, где располагалась библиотека, было светло.

— Дикон вечно меня ждет, — Эмиль улыбнулся. — Пойдем, скажем ему, что вернулись.

Лионель проглотил дурную шутку про Первого Маршала, который докладывается своему оруженосцу.

Окделл и в самом деле не спал, но отчаянно зевал над толстой книгой. Увидев своего эра, он немедленно вскочил на ноги.

— Почему ты не ложился? — с притворной серьезностью спросил Эмиль. — Разве я приказывал себя ждать?

— Нет! — Окделл вскинул подбородок. — Я просто хотел убедиться, что вы и генерал Савиньяк благополучно доберетесь до дома.

— Вот, добрались, и вполне благополучно, — Эмиль развел руками и улыбнулся. — Посмотрел бы я на того, кто рискнул нас украсть.

Окделл строго кивнул в ответ, и Лионель вскользь отметил, что мальчик растет чрезвычайно похожим на своего отца. Эгмонт, также редкий упрямец, ушел в отставку лишь после тяжелого ранения. Лионель служил с ним, пусть и недолго, и, подобно многим, подозревал его в неблагонадежности. Однако разговоры о подготовке восстания и деле великой Талигойи так и остались пустой болтовней: Эгмонт преспокойно жил в Надоре, растил дочек и терпел невыносимый характер своей супруги. Нетерпимость к столичным забавам юный Окделл явно унаследовал от матушки.

Иногда Лионель позволял себе иллюзию, будто это неслучившееся восстание — заслуга погибшего отца. Он не сумел убедить Борна, однако косвенно повлиял на Окделла и его соратников. Никаких доказательств тому не было и быть не могло, но Лионелю нравилось думать, что отец умер не напрасно.

Пожелав брату и его излишне заботливому приобретению спокойной ночи, Лионель отправил к себе, но так и не смог сомкнуть глаз. Наблюдая за плавным движением теней на потолке, он думал о том далеком дне в Хексберге, о синеглазом мальчишке, о той тяге, что так и не была утолена… Возможно, в том и было дело — в недостигнутой цели, в первом серьезном проигрыше? Лионель не знал. Если бы он тогда не промедлил, Росио пошел бы с ним, а не с тем моряком. Если бы только…

Тени закружились перед глазами, складываясь в смутные образы. Лионель представил как кладет на плечи длинные ноги и целует щиколотку, как медленно берет мальчишку, горячего и распаленного, как торопливо шепчет слова, которые не принято говорить шлюхам.

Когда Лионель распахнул глаза, за окнами брезжил рассвет. Короткий сон принес лихорадочную бордость, крайне обманчивую. Лионель позвал слугу и приказал принести воды: Ворон наверняка уже проснулся, не следовало заставлять его ждать.

Пожалуй, мелькнуло в голове забавное, в этой торопливости он сам выглядит куда глупее Эмиля, что докладывается своему оруженосцу.

***
— Признайтесь: в тот единственный заход, что завершился моей победой, вы поддались? — спросил Лионель, переведя дыхание.

Солнце ярко сияло на небе, и ему, привычному к северным погодам, становилось жарко.

— Поддался? — Ворон шутливо нахмурился. — За такие предположения можно и вызов схлопотать, многоуважаемый генерал! Нет, я не поддался, и соперник вы достойнейший. В Олларии таких не слишком много.

Черная рубашка на нем была небрежно зашнурована, и Лионель с трудом отвел взгляд от ключиц. Нужно было поблагодарить за комплимент, но слова лихорадочно путались. Все же день выдался чересчур жарким.

— Могу я соблазнить вас завтраком? — Ворон прищурился, и это «соблазнить» отозвалось внутри тягучим чувством.

— Можете. В свою очередь… Как вы смотрите на конную прогулку?

Лионель чувствовал, что совершает ошибку, предлагая подобное: Ворон явно интересовался им исключительно как новым лицом в привычном обществе и совершенно точно не узнал… Или же узнал? Никакой разницы это в сущности не имело: Ворон вряд ли скучал по прежнему ремеслу.

Беда состояла в том, что в своей новой роли он казался Лионелю еще привлекательнее.

— Смотрю с огромным удовольствием, — ответил Ворон. — За пределами городских стен, если не возражаете. Я люблю быструю езду.

— Как и я, — искренне поддержал Лионель.

Служебные заботы оставляли мало времени на бессмысленную скачку наперегонки, и тем ценнее были моменты полной свободы, неизменно с этим связанные.

Лионель не помнил, что подавали на завтрак; все то время, что они провели за столом, он искоса рассматривал Ворона, пытаясь совместить этот образ с прежним, выцветшим, и находя все новые и новые сходства. Эти наблюдения кружили голову сильнее вина, и Лионель снова чувствовал себя наивным мальчишкой.

После Севера, после бесконечной серости и войны, это чувство показалось упоительным.

***
Конь у Ворона оказался ему под стать: черный мориск, совершенно дикий на первый взгляд. Мориск Лионеля, чудесное создание, посмотрел на собрата с явным неодобрением.

— Моро хотели убить за непослушание, — сообщил Ворон, потрепав коня по шее; тот мгновенно присмирел. — Мне показалось это отвратительным, и я его выкупил. Мы быстро нашли общий язык, однако с другими он по-прежнему не ладит.

Оседлав лошадей, они неспешно выехали в город. Оллария, плотно и бестолково населенная, не располагала к стремительной скачке. Черному мориску это явно не нравилось, однако хозяина тот слушался и не пытался вредничать.

— Как вы находите нашу столицу? — полюбопытствовал Ворон, когда они проезжали мимо рыночных рядов.

Лионель хмыкнул.

— Вам откровенно?

— На меньшее я не соглашусь.

— Скучно, — ответил Лионель. — Смертельно скучно, суетливо и тесно. В юности я имел сомнительную радость недолгое время служил здесь, в оруженосцах у своего дядюшки, но при первой же возможности сбежал на север. Там легче дышится, там я полезен. А вам доводилось бывать на севере?

Только задав этот вопрос, Лионель осознал, насколько сомнительно он прозвучал. Как будто он намекал… Колючий быстрый взгляд подтвердил, что и Ворону вопрос не понравился.

— Доводилось, — отрывисто сказал тот. — Мне было ужасно холодно, но я привык со временем. Теперь ваш север мне иногда снится. Север… и еще море.

Лионель помолчал. Спрашивать про море и связанное с ним было грубостью, а Ворон не спешил откровенничать.

— А как вам Оллария? — спросил Лионель, когда молчание стало тягостным.

— Препаршивое место, — с готовностью отозвался Ворон. — Однако встречаются и занимательные типажи. Предполагаю задержаться здесь подольше, пока скучно не станет.

Едва выехав из ворот, Ворон пустил коня в галоп. Тот, кажется, только и ждал этого: стремительность, с которой черный мориск понесся вдаль, восхищала. Лионель поскакал следом и довольно быстро нагнал; некоторое время они с Вороном ехали вровень, однако в решительный момент черный мориск рванул вперед, оставив спутника позади.

Лионелю снова пришлось догонять.

…Они спешились посреди густой зеленой травы; тут и там мелькали желтые и красные цветы, чьих названий Лионель не мог вспомнить. Он посмотрел на Ворона, впервые почти не таясь. Тот тяжело дышал после быстрой скачки; на щеках горел румянец, волнистые волосы были в совершеннейшем беспорядке. Прикоснуться к ним хотелось мучительно, а еще сильнее — повалить Ворона в траву и торопливо взять.

— Вы придете вечером, генерал?

Лионель представил себе этот вечер: снова придется следить за каждым словом и жестом, чтобы не продемонстрировать свой интерес светским сплетникам. Снова смотреть на Ворона, холодного и отстраненного. Не такого, как сейчас.

— Прошу меня простить, — сказал Лионель. — Сегодня не получится.

Ворон склонил голову вбок.

— Отчего же, если не секрет? У меня сложилось впечатление, что вы в отпуске и совершенно свободны.

Вопрос был бестактен, но врать не хотелось, и Лионель избрал наиболее похожий на правду ответ.

— Признаться, я не поклонник салонов и подобных забав.

— Вот как, — протянул Ворон. — Что ж, в таком случае жду вас завтра с утра.

У Лионеля не нашлось возражений.

Вернувшись в город, он распрощался с Вороном и пошел в бордель, который неизменно и безысходно посещал при столичных визитах. Там не было того, что он искал, но утолить голод можно было с кем угодно. Голод, что заставлял жадно смотреть на Ворона и таскаться за ним по щелчку пальцев, как собачонка.

Выбранный мальчик со спины напоминал Ворона, и этого показалось вполне достаточно. Вбиваясь в него, Лионель старался не воскрешать в памяти другого, недоступного, однако образ больше не принадлежал одному лишь прошлому.

Ворон, живой и настоящий, был рядом — и дальше, чем когда-либо.

Отредактировано (2023-01-23 17:03:23)

Анон · 2023-01-22 21:23:19

.

Отредактировано (2023-01-23 08:13:31)

Анон · 2023-01-23 06:17:23

46. Алвадик, модерн-ау, стилизация под научную или публицистическую статью ЛГБТ история Талига: обоюдоострый клинок Первого маршала. Автор анализирует дневники, мемуары современников и делает определенный вывод о природе отношений герцога Алвы и герцога Окделла.

АУ и возможный ООС. Около 1000 слов. Небечено.
Изначально автор хотела писать относительно серьезную статью, но потом вдруг пробило на иронию и светскую хронику – простите
И да, автор весьма уважает алвадик))

▼Скрытый текст⬍

Светский сезон только начался, а я закатная кошечка острого пера уже приготовила для вас, мои любимые читательницы, несколько секретов королевского двора:
Король, наконец, освоил интернет. Заведет ли Его Величество себе профиль в социальной сети Однокорытники.com? (стр.5)
Почему наследный принц Фердинанд предпочитает прелестной невесте общество тренера по фехтованию? Неужели всё дело в том, что сей эр мастерски владеет своим клинком… (стр. 7)
Какие платья стоит носить этим летом, чтобы даже на королевских скачках никто про вас не посмел сказать: «Ты что – из Торки приехала?» (стр. 11)
Раскрыта истинная причина выбора юридического факультета молодым герцогом Приддом – неужели он намерен отобрать должность супрема у своего достопочтенного батюшки? (стр. 20)
А по нашему промокоду ЗВЕРЬ приобретайте подписку на сервис «Око Раканов» и смотрите онлайн новый исторический и (да-да, милые эрэа!) эротический сериал «В постели Марианны».

Однако самое сладкое я раскрою вам прямо на первой странице. Меня часто упрекают за то, что якобы из-под моего пера выходят лишь светские сплетни, не имеющие под собою никакого основания. И я готова опровергнуть эту ложь! Сейчас вы увидите в нашем журнале настоящее журналистское или даже, не побоюсь этого слова, научно-историческое расследование. Я провела немало часов в библиотеках, изучая документы времён круга Скал, чтобы раскрыть вам невероятную правду о самом знаменитом Первом маршале Талига – Рокэ Алве, Повелителе Ветров! Всех вас, наверное, мучили в школе на уроках истории параграфами о его военных кампаниях и внутренней политике. Но уверена: пока учителя скучно рассказывали о походе в Варасту, многие барышни разглядывали портрет герцога Алвы, предавались мечтам и хотели оказаться на месте его любовницы – королевы Катарины Оллар.
Но куда интереснее те факты, которые ученые скрывали от нас! Первый маршал превосходно владел не только шпагой и не только… с прекрасными дамами. В лапки вашей закатной кошечке попался интересный дневник современника Алвы, тоже, кстати, не последнего человека в Талиге – кансильера Августа Штанцлера. Ох, нелегко было читать написанное в ином круге, но чего не сделаешь ради правды и читателей.
По словам почтенного Штанцлера наш синеокий Рокэ имел не только бесчисленное число любовниц, но и не меньше дюжины любовников! Да, нынешним эрам поучиться бы у герцога Алвы выносливости и искусству страсти. Вот что пишет кансильер:
«Нынешний Первый маршал похотлив, подобно Леворукому, и столь же коварен. Дамы и девицы, юноши и воины – все они оказываются в его опочивальне, если он того пожелает».
Согласитесь, какой смысл столь уважаемому государственному деятелю лгать в своем личном дневнике?
Еще он упоминает протоколы допросов обвиняемых в клевете против короны. О чем же была эта якобы клевета? Ну, главным образом, разумеется о том, что отцом детей королевы являлся всё тот же Рокэ. Но также встречались и упоминания оскорбления короля Фердинанда Второго – его называли «подстилкой Алвы»! Однако… а еще ругают наш век за распущенность.
Но вы же, конечно, хотите узнать, кто был истинной и единственной любовью великолепного Первого маршала? Приготовьте свои веера, чтобы не упасть в обморок…
Рокэ Алва всегда славился особым пристрастием к своим оруженосцам. Но особенно он выделял… кровного врага! Да-да! Это сын убитого Алвой на дуэли Повелителя Скал – юный герцог Ричард Окделл, который был почти на двадцать лет моложе своего эра. Но порою такая разница в возрасте, как и сложные отношения между двумя великими домами лишь придают пикантности запретной страсти.
Всё тот же Штанцлер пишет:
«Проклятый Алва околдовал юнца Окделла! Глядя, как сей мальчишка, клявшийся отомстить за убиенного отца, ныне готов лобзать руки убийцы, поневоле поверишь в кэналлийскую ворожбу».
А вдруг и впрямь Алва был колдуном? (читайте наш любовный гороскоп на стр. 26).
Так или иначе, но в итоге герцог Надора Ричард Окделл окончательно перешел на сторону своего Первого маршала – и, видимо, своего первого и единственного любовника. Бросился в омут с головой. Что послужило окончательным закатом эпохи так называемых «Людей Чести». Конечно, в учебниках можно прочитать, что всё дело было в каких-то там изменениях в экономике и распаде феодализма, но, скажите честно, кого волнует? Когда мы видим такую любовь!
А если у вас еще остались легкие сомнения, то я раскрываю вам свой последний козырь. Письмо герцога Окделла герцогу Алве! К сожалению, сохранился лишь один лист – последняя страница письма. Пожалуй, я пожалею глазки наших прекрасных эрэа и пропущу длинные рассуждения Ричарда о каких-то поставках продуктов и фуража для войска. Зато уверена, что финал придется вам по вкусу:
«… Монсеньор, я счастлив, что вскоре Вы возвратитесь к нам, в армию. Без Вас здесь всё разрушается и пребывает в хаосе, словно сами кошки Леворукого тут блудят. Генералы интригуют, гвардейцы пьют, а адъютанты злословят. Посыльные вечно опаздывают, а главный интендант явно подворовывает, но мне никак не удается поймать его за руку. Враг пока сидит тихо. Но всё же сердце у меня не на месте…»

«Сердце не на месте» – конечно, он тоскует, бедняжечка, по своему возлюбленному, которого нет рядом!

«… сердце у меня не на месте. Однако я следую Вашему примеру и занимаюсь делом.
Прощайте и примите уверения в моей нелицемерной совершенной преданности, Драгоценный Друг Мой! Да позволено мне будет так Вас называть.

Писано в седьмой день месяца Весенних Ветров»

Конечно, Ричард Окделл не мог обратиться к своему маршалу и сеньору «любимый мой» - они жили в непростые времена. А письмо это хотя не было официальным, видимо, всё же могло быть прочитано посторонними. Поэтому бедный юноша и ограничился словами: «Драгоценный Друг Мой» - согласитесь есть в этом что-то восхитительно старомодное?.. Да, умели тогда и наряжаться, и любить!
Эх, хоть надевай кринолин и отправляйся во дворец. Что я, пожалуй, и сделаю. И уверяю вас, все свежие светские сплетни вам расскажу! Ждите следующего номера.

Закатная кошечка.

P.S. Эта статья вызвала в обществе новую волну интереса к истории Талига. Про Рокэ Алву и Ричарда Окделла были написаны еще четыре книги, сняты два фильма и один весьма откровенный сериал. Напрасно несколько историков пытались бормотать, что никаких точных доказательств любовной связи Повелителя Скал и Повелителя Ветров пока не найдено – никто не слушал. И тогда ученые махнули рукой и купили подписку на «Око Раканов», чтобы отдохнуть: выпить пива, посмотреть нашумевший сериал, вдоволь покритиковать сценарий, костюмы и оружие за несоответствие эпохе и поржать над ляпами. Ну что же, и серьезным умам ничто человеческое не чуждо. Кто-то даже вслух мечтал, что однажды найдет пропавшую любовную переписку Окделла с Алвой и защитит блестящую диссертацию.

Отредактировано (2023-01-23 06:27:39)

Анон · 2023-01-23 09:08:25

продолжение исполнения заявки второго тура:

117. Кинки как у Куницы в исполнении здорового человека
Алва попал в плен/рабство/бордель, где его ебут во все дыры, после чего его находит и выкупает Ричард и комфортит.
ЗЫ. Дик не мудак!!1!расрас

первая часть тут
вторая часть тут

Название: "Наизнанку"

▼это шапка, прочитайте её, пожалуйста, раньше, чем откроете текст⬍

Саммари: Алву много насилуют и один раз расчленяют; на старте реверс баланса сил - Ричард "сильно изменился за лето" и сияет, Алва страдает и красиво моргает; на текст повлияли фик "Когда твои руки готовы к беде", сиквел к нему, канон, "лестница" и обсуждения; персонажи попадают в другое место и узнают, что они персонажи; в значительной степени дикоцентрик.
Основной пейринг: Ричард Окделл х Рокэ Алва.

Примечание: Кроссовер с серией https://archiveofourown.org/series/60733 и почти оридж. Авторы разрешили себе всё. Текст оскорбляет чувства *лаверов, *хейтеров, верующих, атеистов, политически и морально неравнодушных и вообще всех; в высшей степени неэтичен и аморален. Список предупреждений может быть дополнен и уточнён.

Фактические предупреждения: DEAD DOVE DO NOT EAT, нонкон, графичное насилие, ООС, множество побочных пейрингов, постканон после гибели мира, дабкон, насильственная проституция, вещества, курение и алкоголь, связывание, бладплей, гуро, пытки, ксеносекс, порочные и непорочные зачатия, извращённое размножение, полиамория, аморальный образ жизни, случайный секс, межрасовый секс, сайз-кинк, гетный и слэшный секс, секс с футанари, гейпинг, пролапс, фистинг, насильственная феминизация, насилие над детьми, жертвоприношения, прилюдный секс, групповой секс, временная добровольная и недобровольная смена пола, оральный секс, анальный секс, игрушки, флафф, херткомфорт, рабство, расизм, гедонизм, цинизм, сексизм, эйджизм, scat, золотой дождь, людоедство, страдания, множество неканоничных персонажей, ненадёжный рассказчик, изменённое состояние сознания, жестокое обращение с детьми, животными, мирами, демонами и пожилыми людьми, смерть персонажей, воскрешения, семейные ценности, вольное обращение со всем, отсылки, пасхалки и заимствования. Крэк, драма, трагедия, PWP, специфический юмор.

добавляется персонажей, растёт градус ебанины, ~18к, вычитка на том же уровне

▼Take this hammer, carry it to the captain⬍

Хрупкие сердца и изначальные виселицы

В Старой клумбе было тепло и дождливо. Вечно весенние тюльпаны качали острыми, не раскрывшимися бутонами, птицы щебетали в подозрительно зелёных кронах, в высокой траве лениво перескакивали с места на места кролики.
Маленький городок прирос к большому вокзалу: бетон, стекло и сталь по одну сторону реки, кирпич, штукатурка, бронза и деревянные вывески – по другую.
Всё же два мира проникали друг в друга: на вокзале продавали подснежники и ландыши цветочницы в корсетах на шнуровке и широких юбках, помощник пекаря робко предлагал вышедшим прогуляться пассажирам пышки с ежевикой, стоял над своей шляпой худой скрипач. У него были глаза, как у раненого Дьегаррона, и Ричард бросил в шляпу пару монет, хотя мелодия была заунывная.
Алва щурился на фонари – яркие у вокзала, тускло-жёлтые – в городе.
– Нам разве не туда? – Он заметил указатель на омнибусную станцию.
– Нет, эр Рокэ, – улыбнулся Ричард. – Мы поедем напрямик. Примите таблетку, пожалуйста.
Алва поморщился, но подчинился. Он захотел есть, и они позавтракали в нормальном трактире. Алва ещё не насмотрелся на Изнанку и скучал в так похожем на Кэртиану месте, Ричард наслаждался.

Валме позвал, когда они ели, убедился, что связь работает, а с Алвой всё в порядке, и согласился не дёргать Ричарда без весомых причин.

За обочиной огибавшей городскую стену просёлочной дороги начиналось настоящее пустое место – бесконечный, как заставка в видеоигре, осенний лес. Красные, жёлтые, бурые кроны сливались в пёстрый ковёр, равномерно размеченный густой зеленью хвойных.
– Красиво, но как-то… – Алва повертел головой. – Пусто?
– Это пустое место, эр Рокэ. Зацепитесь за меня связью.
Алва был в смятении. Таблетка избавила его от тревоги, но не от волнения. Он всё ещё не мог понять, что они натворили утром, плохо это или хорошо, оттолкнёт Ричарда или привяжет, сможет ли Рокэ повторить, а вдруг ему совсем не захочется?..
– Вы превращаетесь в меня, – сказал Ричард. – Захотим – повторим. Не захотим – не будем. Если я полезу, а вы будете не в настроении, скажете "нет".
– И всё? – Алва видел Ричарда насквозь или думал, что видит. Но после всего случившегося не мог поверить, что простого "нет" может быть достаточно.
"Я же остановился", – напомнил ему Ричард. Он вообще не рассчитывал, что Алва захочет полноценного соития.
"Думать об этом несколько неосмотрительно", – Алва скрыл непристойные беспокойные мысли.
"Лучше думайте о том, как хорошо со мной трахаться, чем о каких-нибудь гадостях", – и Ричард для надёжности поцеловал его.

Ричард давно не ездил через пустые места, не прокладывая дороги, и теперь чувствовал себя в некоем подобии невесомости. Приятный тёплый Алва обнял его и прижимался – не потому, что боялся свалиться, а потому, что ему это нравилось.
Ричард не спешил, петляя между деревьями. Отъехав от Старой клумбы, он решил не мучиться, зацепился разумом за Сосновый эцих и позволил дороге раздвинуть пустоту.
– Ого. – Алва привстал, выглядывая из-за его плеча. – Ты мог ехать так с самого начала?
– Мог, но жители Клумбы не обрадовались бы такой дороге и постарались бы её разрушить. Сосновый эцих – не самое лучшее место и соседи у него соответствующие.
"Говорите так, – подумал Ричард для Алвы и прибавил скорость. – И не вздумайте меня отпустить".
"Ни за что", – ответил Алва, скрывая что-то драматическое. Ричард не стал докапываться, сосредоточившись на дороге.

"Мы скоро приедем?" – спросил Алва через какое-то время.
"Час… – осторожно ответил Ричард. – Вряд ли намного больше".
Ему нравилось ощущение, и он опасался, что может провести так весь день – а ведь для пустых мест расстояние не имело значения.
Алва хотел понять, выяснить подробности, но Ричард почти грубо оттолкнул его от своих размышлений: "Вы – будущий хозяин домена, вам нельзя становиться проводником".
Алва обиженно посопел, но потом прижался к нему лбом и как будто задремал.
Вскинулся, когда до прочной земли было уже совсем недалеко.
"Дикон, мне нужно", – его терзало смущение.
Другой путешественник только посмеялся бы: Ричард не раз находил одиноко стоящие уборные разных стандартов в самых диких местах. Иногда там водилась нечисть, иногда они продолжали функционировать как положено, иногда из них выпадали новички. Свернув к обочине, он остановил байк, подчинил свою фантазию необходимости Алвы, но подправил получавшееся сооружение, чтобы там была проточная вода и отделение для дам.
"Я потом повосхищаюсь", – пообещал Алва, торопясь внутрь. Ричард не позволил ему соскользнуть со связи: "Извините. Здесь нельзя разделяться".

Чтобы не подглядывать совсем непристойно, Ричард придумал зону отдыха – две широкие скамьи под тростниковым навесом, зелёный холодильник, в котором, он точно знал, можно было найти консервы и сухари. Пока Алва мыл руки, без труда сотворил беседку, добавил в неё ящик с вином и закрытый от непогоды книжный шкаф.
– Потрясающе, – сказал Алва. – И ты можешь творить что угодно?
– Трудно сказать, что именно я могу. Вообще-то я слабый фантазёр, а сейчас выпендриваюсь, потому что вижу землю.
Алва, побывавший на Каммористе, всё понял.
"Можешь не выпендриваться, – подумал он как-то неловко. – Я и так чувствую себя… девой в беде".
Сравнение было таким точным, что Ричарду оставалось только вздохнуть: ему нравилось быть рыцарем, и он понимал, что Алве не нравится быть девой в беде.
"У этого есть и приятные стороны, – тот как раз сел на заднее сиденье и обхватил Ричарда руками. – Можно делать глупости и хорошо при этом выглядеть".
"Не злоупотребляйте, – посоветовал Ричард. – Я, конечно, очень опытный рыцарь дорог, но мы всё ещё можем вляпаться в серьёзные неприятности".
В лесу что-то неприятно затрещало.
"Держись!" – приказал Ричард и наконец-то поехал на нормальной скорости – двести километров в час. Алва издал звук, подозрительно похожий на писк, и спрятал лицо за спиной Ричарда.
Который только после этого догадался активировать силовой щит байка.

Центр Соснового эциха представлял собой огромный деревянный – разумеется, сосновый – ящик. Высотой метров тридцать, шириной – двадцать и почти сотню в длину.
От него лучами в разные стороны разлеглись шесть ящиков пониже. Сколоченные из дерева, они были крыты корой или жестью, имели нормальные двери, кое-где – пропиленные в исполинских досках окошки и разделение на этажи. Главный зал был пуст, за исключением тумбочки с зелёным телефоном. Караулили его четыре добермана и тощая не совсем живая грязно-белая болонка. Которая, безусловно, была здесь самым опасным существом.
Окраины почти смешивались с лесом пустых мест и отличались от них только наличием каких-никаких сооружений и зелёными липами вместо жёлтых.
– Тут есть гостиница? – Алва смотрел по сторонам и пытался выглядеть уверенно, местные с подозрением косились на приехавших из пустого места визитёров.
– Должно быть две: "Соломка" и "Миска".
– В "Миске" кормят, а в "Соломке"?
– Стелют, – предположил Ричард.
– Кто такие будете? – беззастенчиво поинтересовался плотный мужичок в засаленной, закопчённой одежде с ужасно грязным лицом.
– Проезжие, – ответил Ричард невозмутимо. – Я – Ричард Злая Скала, это – мой пассажир. Ворон.
– Приятно познакомиться, – невнятно пробормотал мужичок. – А я тут того-этого, сторож при станции, да вы-то с другой стороны приехали.
– Через пустяки от Старой клумбы. – Ричард не без труда вылавливал из памяти эту особую манеру говорить, подчёркнуто провинциальную, нарочито неловкую и неграмотную. Житель большого места или Перекрёстка, дитя Бездны, нечисть или герой не могли бы её подделать. Это был своеобразный пропуск в мир маленьких местечек, странных поселений, городков на границе фантазии.
– И дорогу построили, – сказал сторож. – Хорошая дорога-то. Жаль, не ведёт никуда.
– Достроите – будет вести, – ответил Ричард. – Гостиницы ваши работают?
– "Миска" погорела на прошлой неделе, ремонт. Слышите, стучат. – За дальними бараками в самом деле стучали. – Но в "Соломке" свободно и наряднее там. – Сторож покосился на Алву. Углядел "нобиля". – Или можете у вдовы комнату снять со всеми услугами.
– Это, простите, бордель что ли? – безмятежно поинтересовался Ричард. Будь он один, остановился бы в борделе, да и Ваор наверняка одобрил бы такой выбор.
– Ну вроде как он, только ещё кормят прилично.
– Монсеньор? – с насмешливой вежливостью оглянулся Ричард на Алву.
Сторож почтительно вытаращил глаза. На своём долгом, очень долгом веку этот простоватый с виду защитник маленького посёлка посреди нигде наверняка успел насмотреться на разных светлостей и монсеньоров. Здесь он был почти богом и играл свою роль потому же, почему изображал жулика с кривыми зубами Великий Шутник.
– Предпочту обычную гостиницу.
"Мы здесь надолго?" – деловито поинтересовался Алва мысленно.
"Ночь-две, если Ваор не задержится".
"Если задержится, – прохладно подумал Алва, – наймём здесь подручных и отправимся, не дожидаясь".
Арно был Ричарду другом. Алве – младшим братом лучшего друга, почти родственником.
– Вам, господа монсеньоры, вон туда, – показал сторож направо, в противоположную от "Миски" сторону. – Там большой дом, зелёный и крыша красивая.

– Пластик, – чуть не рассмеялся Ричард, разглядев "красивую" – пёструю, сшитую из разных неровных частей – крышу.
– А? – непонимающе моргнул Алва. Зря Ричард на него покосился – чуть не застыл с открытым ртом.
– Архаики раздобыли где-то куски пластика и пустили его в ход. Вон то было днищем детской ванны, вон там вообще подошвы прибиты. Свалку им кто-то привёз, что ли.
– Если их устраивает внешний вид, то почему нет, – пожал плечами Алва. Дошёл до стадии "меня уже невозможно удивить" – обычное дело для новичка, только-только выбравшегося в дикие места.

Стандарт гостиницы тянул на двадцатку с большущим минусом, но расположенные за ней "Президентские купальни" уравновешивали и крошечную жестяную ванну, и громоподобный сливной бачок, и облупившуюся кое-где краску.
В купальнях был огромный плавательный бассейн, сауны, джакузи, массажные салоны – а вот и конкуренция пансионату вдовы. Кухня у них тоже была своя, хотя работала только днём.
– Тут неплохо, – заключил Алва, с балкона оглядев купальни и окраины, с этой стороны обросшие аккуратными коттеджами с белыми заборчиками и цветущими кустами. – Но одеяла пусть поменяют.
Кровати в "Соломке" отличались монументальностью: дубовые, широченные, с перинами в локоть толщиной, а одеяла были зашиты в розовый атлас и украшены кружевными цветочками.
– Мне приснится кошмар.
– Рокэ, у них ведь скорее всего нет других. Это Изнанка, кругом – совсем дикая. У них по всему городку могут только такие и быть.
– Тогда дай мне то, которым накрывал в своём доме.
Ричард едва не предложил "и себя в комплекте", но сдержался, чтобы Алва не подумал, будто он настаивает.
– Конечно.
– Извини. – Зябко передёрнув плечами, Алва вернулся в гостиную и принялся разжигать камин, хотя вряд ли мёрз.
Планировка здесь была довольно удобная: гостиная, она же столовая и кабинет с письменным столом, две спальни и ванная и туалет отдельно.

Им предстояло скучать вместе сутки или больше, и Ричард чувствовал себя странно. С другим пассажиром он поискал бы какое-нибудь занятие, может быть, короткую несложную работу: помочь с ремонтом или построить что-нибудь на окраине. Он задумался, какие развлечения может предложить Алве, но услышал зов Листика.
"Да, звон моей души", – откликнулся Ричард.
"Не лги мне, мальчик, я знаю, о ком поёт твоя душа, – Листик хмыкнул. – И не только".
Раньше Ричард смутился бы. Теперь только улыбнулся и вышел в спальню, которую решил считать своей.
"Моя, хм, скажем так подруга, – Листик прикрыл чей-то угрожающий образ, – разузнала кое-что об этой молотилке. Запоминай".
"Вырежу в камне памяти". – Память у Ричарда в самом деле была отличная.

Молотилка когда-то принадлежала корпорации "Металл, дерево и другие товары", сокращённо МДДТ. Лет сто – по хронологии Листика и его "подруги" – назад МДДТ как-то задела корпорацию Стол, которая была связана с серией К и имела свою сеть станций стабильности. Две могущественные организации схлестнулись в самой настоящей войне, и Стол победил – не в последнюю очередь потому, что привлёк на свою сторону разнообразных искателей приключений и террористов. Штаб МДДТ был разгромлен, владельцы – физически уничтожены, с оставшимися предприятиями поступали как получится. Эта молотилка осталась без хозяина – точнее, персонал выбрал себе вожака, без затей повесил прежнего менеджера от МДДТ и зажил, как раньше. С той разницей, что теперь, во-первых, заключённых не спешили вымолотить как можно скорее, а старались извлечь из них максимум пользы; во-вторых, потеряв логистику МДДТ, новым хозяевам приходилось покупать все запчасти, как-то их доставлять, чем-то за это платить и вообще вести некое подобие бизнеса.
Производили они при этом мебель и утварь из, как несложно догадаться, дерева и металла.

"Я что, могу придумать фургон гвоздей, приехать к главным воротам и сказать: "Вот, я угнал, покупайте"?"
"Динамит не забудь в середину засунуть, – фыркнул Листик. – Но да, можешь. Они ещё покупают стекло, щёлочь, телят и поросят, семена овса, ячменя и марихуаны. Ещё можешь приехать на пустой грузовой повозке и сказать, что покупаешь кукурузу или человечину, – он нехорошо замолчал, и Ричард ответил встревоженным мысленным прикосновением. – Эльфятину они тоже… производят".
Это не было новостью на Изнанке, но странно было, что с таким ассортиментом эту молотилку до сих пор не уничтожили эльфы.
"До последнего времени они сидели тихо. Покупали клонов и киборгов, варились в своём собственном соусе и никого не тревожили… Дик, ты справишься?"
"Справлюсь, конечно", – в этом Ричард не сомневался.
"У меня есть один знакомый в Столе. Потрясающе чокнутый маг, но он работает с ударной группой Кейна, а у того к МДДТ что-то личное".
"Спасибо, Листик, но не надо. Мы справимся".
"Не забывай о моих подарках. Ты слишком их бережёшь", – с нежностью подумал Листик и отпустил Ричарда, словно смутившись этого проявления чувств. Счёл его неуместным, раз Ричард переспал с Алвой? Это могло прекратиться так же резко и непредсказуемо, как началось, Ричард не строил иллюзий.

Подарки Листика – мелкие зачарованные статуэтки, изображавшие животных и чудовищ. Ричард как-то подобрал такую в одной из древних сокровищниц, она была вырезана из обычного дикого камня и потому никого не заинтересовала. То, что грубо сработанный каменный змей может превращаться в живого – огромного и злющего, но послушного Ричарду – выяснилось уже во время другой авантюры. Ричард запустил в противника – гигантского железного демона – "чем попало". А подвернулся ему под руку тот самый змей. Демон погиб быстро и мучительно, но больше со Злой Скалой из участников той экспедиции никто не работал. Ричард не совсем понимал, почему – закончилось-то всё хорошо.
Листик захотел разгадать тайну змея, а когда понял, что это просто игрушка – сделанная таким же мастером чудес, как он сам, натворил целую кучу. Ричард пришёл, когда он перебирал получившуюся горку фигурок и собирался уничтожить все, которые казались ему неудачными. Нет, работали они как задумано – оживали и увеличивались, делали то, что вложил в них Листик, и возвращались в обычное мелко-каменное состояние. Но он считал их некрасивыми, небезупречными – вроде "тут у тигра кривой хвост", "тут у дракона откололся ус, камень попался с дефектом, но я же собирался только проверить…" или "бабочка недостаточно симметричная!". Ричард упросил отдать "мусор" ему. Листик предупредил, что фигурки некачественные и могут испортиться от частого использования, поэтому Ричард берёг их для особого случая – и не такого, когда надо хватать и бежать, а когда надо удержать поле боя.

Идея пришла так легко и естественно, будто он уже давно об этом думал, но окончательно понял только сейчас: раз за молотилкой не стоит могущественной корпорации, раз управляющий и есть владелец, её можно просто захватить. Перебить или прогнать охрану, казнить хозяина, освободить заключённых, а дальше как пойдёт. Захотят – сделают её своим домом, теперь свободным. Захотят – уйдут куда глаза глядят. Ричард подумал, что Саша с компанией мог бы поучаствовать в эвакуации бывших пленников.
"Это будет дело, угодное Свету", – улыбнулся Ричард. Он был, наверное, одним из самых несерьёзных авантюристов, отмеченных этим богом, но к его ценностям – благородству и честности – относился с уважением. Правда, от других искателей приключений эту рыцарскую часть своей натуры Ричард старался скрывать, как и благородное происхождение. Титул Листика имел значение на Изнанке, потому что за ним стоял могущественный клан, титулы Ричарда и Бваэль не значили ничего. Ваор был безродным бродягой, но навредивший ему в одно мгновение обрёл бы превеликое множество врагов – друзей, почти родственников, соплеменников и любовников Ваора. Братство авантюристов не давало клятв, но постоянная взаимопомощь, обмен услугами, мелкие неоплатные долги – всё это превращало их в огромное… племя. Ричард решил, что это подходящее слово.

Когда он вернулся в гостиную, Алва сидел и смотрел в огонь.
– Не хочу никуда ходить, даже в эти роскошные купальни. Дикон. – Его взглядом можно было растопить лёд Алмазного моста. – У тебя не найдётся гитары?
– Вам придётся её настраивать, – сказал Ричард. – И она краденая.
– Очень романтично! – обрадовался Алва. – Ты купил ворованный инструмент?
Ричард вытащил из кармана гитару. Слегка поцарапанную, чёрно-красную и с парчовым золотым бантом на грифе.
– Какая, гм, прелесть. Почему цвета Окделлов? – Алва нежно принял инструмент.
– Цвета – случайно. Я работал в дурацком сюжете, надо было испоганить герою свидание. Я спёр гитару и, – вздохнул Ричард, – подменил любовное зелье слабительным.
– Отвратительно. – Алва расхохотался в голос. – Тебя не поймали?
– За то злодеяние?.. Нет. Авторы хотели заработать побольше денег, всё стало серьёзно, и меня расстреляли.
– За что?
– Я сжёг хранилище топлива. Никто не погиб, но на меня списали всех, кого убила моя банда.
– И они тебя не выручили? – нахмурился Алва.
– Я не хотел. Хотел уйти из сюжета. Кажется, над моей смертью здорово рыдали. – Ричард пожал плечами. – Я был хорошим злодеем.
Алва тронул струны пальцами.
– И правда надо настроить. Этой эрэа пришлось пережить тяжёлые времена.
– Налить вина?
– Не "Чёрную кровь", – попросил Алва. – Но да. Мы же можем напиться и поспать?
– Я пьянею от одного глотка "Чёрной крови", – признался Ричард. – Схожу вниз, узнаю, что у них тут с выпивкой и развлечениями.

Из развлечений кроме купален были спортзал, танцы и кино в "клубе". Сегодня собирались показывать какую-то романтическую комедию. Ричард мельком подумал, не пригласить ли Алву, но решил, что это глупо и непристойно. Если тот захочет посмотреть фильм – скажет об этом. Надо ли вообще напоминать ему о существовании видеозаписи?
С вином дела обстояли лучше: поставки спиртного в Эцих шли из Гвоздей, а там оно появлялось само собой. Нашлось и неплохое красное.
Ричард договорился, чтобы на обед им принесли запечённое на углях мясо от купален, взял три бутылки и поднялся наверх. Погода за окном стремительно портилась: небо заволокли чёрные тучи, и тяжёлая пелена дождя накрыла Сосновый эцих.

Ричард перелил вино в кувшин, протёр бокалы, Алва взял аккорд – старая гитара не дребезжала, а звенела – и спросил:
– А ты – играешь?
– Немного. Не пою, голоса нет.
– Жаль.
– Если хотите, у меня куча записей. И аккорды, и ноты. – Ричард почему-то стушевался. Поняв, что менестреля из него не выйдет, он перестал учиться. Как знал четыре с половиной песни, так с ними и остался. И никогда не пытался повторить то, что пел Алва.
– Я хотел услышать тебя, – улыбнулся тот, но не настаивал, запел сам.
Всё стало как будто хорошо.
По крайней мере – правильно. Ричард был с тем, с кем должен был быть. Алва был нормальный: слегка хмельной, слегка насмешливый, но довольный всем и особенно – Ричардом.
К обеду им подали ещё две бутылки вина.

– А ты научился пить, – заметил Алва, когда румяная толстая служанка унесла грязную посуду. – Держишься хорошо.
– Это потому, что я умер, – не подумав, ответил Ричард. – И потому, что после этого меня много раз лечили магией.
– Это влияет? – спросил Алва.
– Да… Реакция индивидуальная. Кто-то становится ужасно сильным…
– Ты силён.
– По сравнению с механистами или мутантами – не особенно. Я не платил за то, чтобы улучшить тело магией – его слишком легко потерять, но когда была возможность подцепить какую-нибудь полезную способность или запасти силу впрок, я не отказывался.
– Да ты же… – Алва раздражённо щёлкнул пальцами – ему не хватало слов.
– Мошенник? Супергерой? – Ричард засмеялся.
– И то, и другое. – Алва словно прицелился в него взглядом. – Я не успел рассмотреть… рисунок. Покажешь?

Ричард снял футболку, включил верхнюю лампу и сел на стул верхом, подставив спину свету.
Алва встал над ним, гладил кончиками пальцев, потом наклонился и поцеловал один из шрамов.
– Это так красиво, что причиняет боль. Тебе было больно, когда он это сделал?
– Такое ощущение нельзя назвать болью, – блаженно улыбнулся Ричард. – Не после арены или сюжета, в котором меня насмерть забили кнутом.
– За что?
– Я убил королеву. – Он пьяно рассмеялся. – Она была как бы хорошая, но на самом деле нет, и её фанатики меня настигли. Я дрался. Знал, чем кончится, но это был сюжет, я не хотел ни выжить, ни отомстить, поэтому они успели ранить меня и добили уже почти бессознательного.
– Сколько ты прожил… после Кэртианы?
– Не знаю. Не знаю, как считать: учитывать ли сюжеты или приключения с временными петлями, или тот случай, когда мы провалились на три слоя вниз – знаете, там уже трудно помнить, что ты человек, а не сон – и нас выводил Парень-с-Котом. Если спросить меня, то я сразу скажу: эта желтоглазая тварь – кто угодно, но не кот. Но я не говорил, потому что Парня и Кота всё явно устраивало.
Слушал ли Рокэ его бормотание?.. Ричард не знал.
– Вы хотите что-нибудь?
– Раздеться и лечь, а дальше как получится, – рассудительно предложил Алва.
Они легли в "его" спальне и задремали, едва накрывшись спальником. Алва что-то говорил во сне, и Ричард успокаивающе поглаживал его: всё хорошо, я здесь, всё хорошо.

Приснился почему-то Эдвин, лэрд Багряного склона. "Я так соскучился, Ричард, – сказал он. – Возвращайся ко мне, пожалуйста. Ты так давно ушёл…"
– Я не обещал, что вернусь, – ответил Ричард и проснулся.
Алва спал, уцепившись за его руку. Сейчас он казался юным, прекрасным и до невозможности уязвимым. "Дева в беде"?.. Вряд ли. Сильный человек, попавший в беспощадные жернова судьбы и уцелевший только чудом.
Вспоминать Эдвина, лёжа в постели с Алвой, было странно и неловко. Ричард никогда не стыдился своей связи с Эдвином, не жалел, что согласился, а ведь тот стал первым, кому он позволил овладеть собой. Но когда зуд в пятках поднял Ричарда из уютного замка в гостеприимном и мирном месте и погнал прочь, в дикую Изнанку, навстречу опасностям и немыслимым трудностям, у него и мысли не было о том, чтобы когда-нибудь вернуться. Да Эдвин и не предлагал. Разрешил: "Можешь возвращаться".
"Я не вернусь", – подумал Ричард очень спокойно. Во всех мирах существовал только один человек, способный навечно привязать его к себе, но Ричард не собирался привязываться. Он был проводником и уже не мог нигде осесть.

Вечером они всё-таки сходили в купальни. Алву изрядно посмешили принятые в двадцатом стандарте правила приличия – плавки казались ему издевательством над идеей пристойности. По его мнению, кусок обтягивавшей всё ткани не мог превратить голого мужчину в одетого. Ричард только пожал плечами: он давно привык, что в каждом месте – свои ритуалы и правила, и пока они не казались ему утомительными, соблюдал их, а если надоедало – уходил.
Алва явно не насмотрелся на его спину и постоянно возвращался к ней взглядом. "Натереть чем-нибудь, чтобы шрамы остались навсегда?.." – Ричард решил, что это глупо. Когда Листик хотел что-то увековечить, он доверял свою идею металлу или камню, а не живой плоти.

Они прогулялись вокруг посёлка, чтобы посмотреть по сторонам, а когда совсем стемнело, свернули обратно к гостинице.
"Дикон, – позвал Алва мысленно. – Я хочу кое-что предложить, но ужасно волнуюсь".
Ричард улыбнулся его желанию, потому что считал его нормальным. Алва хотел овладеть им, и в этом не было ничего удивительного.
"Почему ты волнуешься? Разве что-то может пойти не так?"
Оба понимали, что "не так" может пойти что угодно.

Они снова были трезвы, и Алва боялся – навредить, оттолкнуть, показаться грубым, неумелым, потребовать чего-то, что Ричард не захочет делать.
"Попробуй меня удивить", – Ричард распахнул перед ним свои воспоминания: оргии в районе Любви и других, менее подходящих местах, торопливые сношения в каменных комнатах, звериную похоть и странные желания мимолётных партнёров, игры на грани опасности.
– Невыносимо, – простонал Алва вслух, а мысленно робко спросил, нужно ли Ричарду готовиться.
"Для этого есть магия. Тебе тоже необязательно".
"Покажешь?"

Раздевшись, Ричард разлёгся на кровати, задрал раздвинутые ноги и принялся бесстыдно смазывать себя. Холод очищающего заклинания пробрался вглубь, неприятно отдался в позвоночнике.
Ричард поморщился, но успел сказать "всё нормально" раньше, чем Алва встревожился.
Тот смотрел во все глаза, но как будто боялся прикоснуться.
– Потрогай, – предложил Ричард. – Или хочешь, чтобы я повернулся лицом вниз?
Красивые губы дрогнули, но с них не сорвалось ни слова.
– Рокэ. – Ричард бесстыдно вытер пальцы о бедро и опустил ноги. Потянулся к Алве. – Что не так?
– Я не могу, – прошептал тот и повернулся, чтобы показать член – вялый, сжавшийся. – Я хочу тебя так, что в глазах темнеет, ты самый красивый мужчина, которого я видел… Но мне кажется. – Алва замолчал, не в силах озвучить свой страх.
– Будто я оказываю тебе услугу? – поинтересовался Ричард, обнял его и уронил на постель. Алва тут же спрятал лицо у него на груди. – Будто ты в чём-то уподобляешься тем?
– И то, и другое. – Алва судорожно обхватил его рукой.
– Можешь съесть таблетку. Могу предложить приворотное зелье, – это Ричард сказал зря, потому что Алва закаменел. – Могу, – вздохнул он, – попробовать успокоиться. Или найти какую-нибудь игрушку и подрочить, чтобы ты видел.
– Тебя это не затруднит? – Алва нервно рассмеялся светскости своего тона.
– Я не стану обкручивать тебя верёвками и подвешивать, и мне не нравятся игры с отходами. Остальное можешь предлагать.
– За что?..
Ричард не понял, но не стал переспрашивать.
– Ты ведь должен меня ненавидеть, почему ты предлагаешь?
– Разве я не говорил, а ты не увидел в моём разуме? Я создан, чтобы любить тебя. Буквально. Я умер, не исполнив своего предназначения. – Не встретив сопротивления, Ричард уложил Алву на спину, провёл жадной ладонью по груди и напрягшемуся животу, накрыл ладонью член и мошонку, словно хотел спрятать их, и почувствовал едва заметный отклик, начало возбуждения. – Можно мне теперь?
Алва заворожённо смотрел на него и ничего не говорил.
Ричард поцеловал его, потом наклонился над членом, и тот вздрогнул, как только дыхание коснулось кожи. Ричард лизнул, Алва ответил долгим шумным вздохом.
"Я не заставлю тебя просить, – подумал Ричард. – Или настаивать".

Он не впервые делал всё сам – добивался возбуждения любовника, садился на него сверху, обхватывал собой член. Но впервые ему настолько хотелось, чтобы отклик был ярче, а реакция – выразительнее. Алва будто спал с открытыми глазами. Ничего не говорил, едва слышно постанывал, медленно, не в такт гладил Ричарда по бёдрам и животу и только отвечал на поцелуи. Словно его тело и разум разделились, рассинхронизировались и жили в разном времени. Ричард заметил приближение оргазма Алвы раньше него самого и решил закончить, не зная, получит ли удовольствие. Он почти не думал о себе, это было не плохо, но непривычно и потому почти мучительно.
Алва вскрикнул, с задержкой сжал бёдра Ричарда – и излился так яростно, что это чувствовалось внутри.
И как будто очнулся.
– Дикон?
– Всё хорошо. – Ричард заставил себя улыбнуться.
– Дикон, что я сделал? – Алва смотрел на него… с ужасом?..
– Ты только что в меня кончил, если ты не заметил.
Алва застыл.
– Мне понравилось, но я тоже хочу.
Неуверенно разжавшиеся ладони напряглись снова, проехались по горячей коже. Правая обхватила член, левая скользнула по животу вверх, и Ричард наклонился. Алва ущипнул его за сосок, заставив застонать. Хотелось почувствовать его внутри – так же, как до этого, Ричард сжался, Алва охнул, будто только сейчас возбудился по-настоящему, и торопливо отдрочил ему.
– Прости. – Алва смотрел на свою ладонь, испачканную семенем.
– За что? – удивился Ричард.
– Я был не в себе? – неуверенно предположил Алва. – Тебе могло не понравиться.
"Могло быть и лучше", – снова подумал Ричард.
– Ничего. – Он пожал плечами, слез с Алвы и скатился с кровати. – Если бы мне в самом деле не понравилось, я бы перестал.
Но хотя бы себе он вынужденно признался: нет, не перестал бы. С самого начала и до самого конца Алва был для него важнее, чем он сам. Это прервалось, когда он умер, но не прекратилось. Это было нездорово, но это было частью сути Ричарда.

Они вымылись вместе – под душем в ванне можно было стоять вдвоём. Алва не очнулся полностью от своей замедленности, но как будто не тревожился и не грустил.
– Можно спросить?..
– Можно, – смиренно ответил Алва.
– Там в молотилке, они не заставляли тебя иметь кого-нибудь?
Алва вздрогнул, прижался к Ричарду и снова спрятал лицо. Легко было угадать, что он и зажмурился для надёжности.
– Я покажу, – прошептал он. – Я никогда не перестану себя ненавидеть за это.
– Это не был ты, – напомнил Ричард. – Это был наркотик, угнетающее заклинание, глубокий гипноз. Разве мог бы ты – настоящий ты – сделать что-нибудь низкое?
– Я делал, – равнодушно ответил Алва. – И бездействовал, когда следовало вмешаться в чужую подлость. Неужели ты можешь меня простить?
– Могу, наверное. – Ричард вдруг предельно отчётливо осознал, что прожил на Изнанке очень, очень долго. Он погладил Алву по спине, не отстраняя, но напоминая, что они стоят в ванне и неплохо было бы домыться и вернуться в спальню. – Я не думал о прощении, – признался он.
– Да. – Ломкое гулкое слово прозвучало как начало рыдания. – Ты просто обо мне заботишься, делаешь то, что должен делать король…
– Я всё-таки герцог, – с достоинством сказал Ричард. Помолчал и добавил: – Я был королём в одном сюжете, не очень интересно. И убили быстро. Генералом, маркграфом, комендантом крепости – намного веселее. Но лучше всего – дюжим сыщиком.
– Дюжим сыщиком? – Алва ухватился за не совсем понятный термин, чтобы выбраться из своей личной бездны отчаяния.
– Я тебе покажу, – пообещал Ричард. – Долго объяснять.

Если время одинаковое, то расстояния для сувенирной связи не имеет значения. Но Алве проще было обращаться к своим самым мерзким воспоминаниям, прижимаясь к Ричарду, а Ричарду – не так жутко смотреть на них, обнимая Алву.
Его, как и других узников-мужчин, заставляли насиловать детей. Это было частью ритуала, который закончился тем, что всех жертв убили, а кровь слили в огромный чан. После этого невольных насильников увели, и Алва не знал, что сделали с кровью.
Воспоминание было каким-то холодным, неживым, бесчувственным – даже тело Алвы не помнило противоестественного соития, но картинки и жутких звуков хватало, чтобы его колотило от отвращения и ужаса.
"Я это делал", – мысль была такой сильной, что могла навредить телу или призвать демона.
"Нет", – Ричард нажал совсем слабо, но Алва подчинился с пугающей готовностью. Его воля обмякла, сознание стало пластичным: Ричард мог внушить ему что угодно.
И потому обратился не к Алве, а к своим воспоминаниям. Великий злодей, демон, который просил называть его Бефом, говорил: "Прямое кровавое жертвоприношение – самый простой и вульгарный способ, но без истинно верующих – бесполезный. Чтобы извлечь энергию из резни, режущие должны непрерывно молиться. Можно купить и казнить тысячу рабов, но принести их в жертву самому себе так, чтобы это не было пустым убийством, способен только безумец с запредельной верой в себя… Демонам с этим проще, людям и эльфам, даже впавшим в восхищение тьмой, сложнее. С эльфами вообще сложно – они ищут прекрасное во всём, а настоящее жертвоприношение должно вынимать из обречённых всё. Не только жизнь и силу, но и привлекательность, и лучшие мысли, должно выжимать досуха их прошлое и будущее. Поэтому пошляки так любят детей".
"А вы?" – спросил тогда Ричард, изображавший в сюжете его помощника.
"Я принимаю только добровольные жертвы. Хочешь узнать, какие?"
Ричард хотел скрыть от Алвы окончание воспоминания – не потому, что смущался своих извращённых развлечений, но потому, что сейчас они были неуместны. Алва взглянул только для того, чтобы убедиться: Ричард и Беф предались разврату, и обоим понравилось.
"Значит, это был ритуал", – подумал он отстранённо.
"Это нужно остановить. Отпустите меня. Я быстро".

Ричард знал, к кому надо обратиться. У него не было сувенира сестёр Сиэрс, но они были добрыми приятельницами Моны и Шиадаля. Ричард заколебался – кого позвать?.. Он не хотел расстраивать Мону, хотя знал о её кровожадности. Шиадаль всегда казался ему недостижимо и ослепительно крутым – наверное, это была часть его сути и постоянного образа, как шляпа с прорезями для ушей и перевязи для боевых жезлов.
"Эр Моранси", – позвал Ричард, сжав в кулаке серебряную монетку.
"А, парень герцог, – полусонно откликнулся Шиадаль. Он просыпался в постели с любимой женщиной и был совершенно счастлив. Ричард мельком пожалел, что сейчас испортит ему настроение. – Ты узнал что-то очень паскудное".
"Это не задание, – подумал Ричард сразу, но Шиадаль не предложил ему убраться из своей головы. – Есть одна молотилка и мой… нынешний пассажир там пострадал. Смотрите".
"Клоны, – зевнул Шиадаль, поглядев на выхваченные из памяти Алвы детские лица. – Но не совсем безмозглые. И вы, конечно, не знаете, кто заказывал вечеринку?"
"Увы".
"Что ты от меня хотел?"
"От вас – ничего. Саша и Лига не возьмутся, слишком кроваво. Я думал о сёстрах Сиэрс".
"Какой ты стал умный, парень герцог. – Шиадаль там у себя выбрался из-под одеяла, осторожно поправив его на соседке, от которой Ричард видел только светлые косы, заброшенные на подушку. – Ты прав, тётки порвут хозяина, найдут заказчика и скормят ему его яйца".
Ричард передал Шиадалю информацию, полученную от Бваэль.
"Какая она всё-таки миленькая! – мимоходом умилился тот. – Поучить бы её плохому как следует".
"Бваэль и так умеет, – заверил Шиадаля Ричард. – Она может быть очень убедительной".
Их стиль был в чём-то похож, но Шиадаль, если видел проблему, старался решить её как можно скорее. Бваэль чаще шла на хитрости, чтобы получить надёжный результат, и никогда не отказывалась от своей выгоды.
"Ладно, тебе повезло, что я наконец женился, – усмехнулся Шиадаль. – И ты правильно рассудил, что позвал девчонок делать простые дела, а мясорубку хочешь подсунуть сёстрам. Я свяжусь с Полковником и с ними. Кто-нибудь да возьмётся… А сам не хочешь поучаствовать?"
Ричард невольно оглянулся на Алву, который смотрел напряжённо, будто пытался угадать его мысли.
Шиадаль грязно выругался, пожелал удачи и поторопился закончить беседу. Предупредил, что раз Ричард занят, его никто ждать не будет.

– Простите, – сказал Ричард Алве. – Мы скорее всего не сможем поучаствовать в уничтожении той молотилки.
– Почему? – ровно поинтересовался Алва.
– Я наябедничал Шиадалю, чтобы он сказал сёстрам Сиэрс – они спасают детей и женщин, они очень… сильные и добрые, но когда надо – жестокие. Они – одни из лучших и может выйти так, что сделают всё быстро. – Ричард не сомневался, что Шиадаль не преувеличивал, говоря о сёстрах.
– Мне нравится, как ты говоришь. – Алва слегка улыбнулся. – "Наябедничал".
– Я ведь именно это и сделал. – Ричард влез обратно под одеяло, Алва с облегчением забрался к нему в голову.
"Ты был подчинён, – подумал ему Ричард. – А Шиадаль сказал, что эти существа были клонами".
Даже в таком состоянии Алва соображал лучше него: "Что, если это была постановка?.. Если такое жертвоприношение не оправдает себя, значит, от него должна была быть какая-то ещё польза?". Он поискал воспоминание о камерах, но стены и потолок зала терялись в темноте.
"Могли записывать какой-нибудь магией, – подумал Ричард. – Со всех сторон. Вы же не были больше в том же зале?"
"Не был", – Алву отвлекало и развлекало то, что они оба никак не могут определиться с "ты" и "вы", ему нравилась эта неопределённость, и он надеялся, что Ричард не испытывает из-за неё неловкости.
Ричард сам не знал. Он был на "ты" с легендой Изнанки Шиадалем, но Алва был его эром и Раканом, которому он клялся кровью. Можно было сколько угодно пережёвывать прошлое, но оно от этого не менялось.
"Ты смог бы жить – с этим?" – Алва пытался отдалить жуткое воспоминание, но оно было слишком тяжёлым.
"Я не живу, – напомнил Ричард. – Так что смог бы. А вам просто некуда деться".
Алва тоже знал это и мог только надеяться, что произошедшее его не сломает.
"Ты обещал показать дюжего сыщика", – напомнил он.
Ричард начал показывать, объяснять разницу между статусами центра сюжетов, архетипами, изнаночными титулами и особыми сущностями, и не заметил, как задремал. Алва уснул вместе с ним, и сон повлёк их по своим землям, куда могут пройти с Изнанки по-настоящему талантливые проводники.
К счастью, Ричард оставался посредственным проводником, поэтому они проснулись там же, где засыпали.

=+=

Ваор с девушками приехал к середине дня. Алва и Ричард успели позавтракать, размяться на поляне с мягкой травой и заказать обед, а потом Ваор позвал Ричарда, чтобы спросить, где он.

Знакомство вышло неловким: светски вежливый Алва пытался вести себя как обычно, но его тон поддерживала только Орешек, в жизни оказавшаяся ещё менее привлекательной, чем в мыслях Ваора. Ваор и Месади проявляли обычное для искателей приключений грубоватое дружелюбие, и Месади была грубее, чем сбивала Алву с толку. Ричард болтался между ними всеми, и получилось, будто Алва – надменный клиент, Орешек – дама с претензиями, а остальные трое – непочтительные разгильдяи.
К тому же Орешек откровенно заигрывала с Алвой, а тот поддерживал флирт – по привычке или чтобы заново почувствовать себя галантным кавалером. Ричард подумал, что надо выделить ему денег на расходы. Орешек производила впечатление девушки, которой нравятся подарки, а Алва держался с таким лоском, что его можно было принять за лэрда и короля. То есть он и был королём и лэрдом, просто пока без домена и королевства.

Месади и Орешек здорово устали рулить: они вели ховер по очереди, Месади – по пустым местам, Орешек – по дорогам, поэтому к молотилке решили подбираться завтра с утра. Подъехать на удобное расстояние, незаметно зацепиться за край, придумать базовый пятачок или выбраться на обочину связанной с молотилкой дороги, запустить в воздух наблюдателей, получить точный план территории и атаковать ночью или на следующий день.
Проверили связь: Месади могла удержать всех, но навешивать на водителя ещё и роль связного было бы неразумно. Ричард легко держал Алву и Ваора, потому что знал их, и Месади, потому что она умела оставаться на связи молча, но Орешек постоянно забывала, что ей нужно слушать Ричарда и всех остальных. Голова у неё была пустая и лёгкая, поэтому Ричард не мог постоянно контролировать её присутствие.
– Сделаем двойную связь, – пожала плечами Месади и закурила. – Вы двое, – указала она на Алву и Ваора, – держитесь за Злую Скалу, он держится за меня, Орешек тоже висит на мне.
Схема работала неплохо, но Ричард предложил проверить, сможет ли Орешек удержаться за него через Месади – и получилось просто отлично.
– Эй, я думал, ты больше двоих не унесёшь, – удивился Ваор.
Ричард думал то же самое, но был слишком озабочен задачей, чтобы удивляться неожиданной силе своего таланта.

Обменялись сведениями о том, кто что умеет.
– По уму надо ставить пары маг-боец, – прикинула Месади. Она явно была не только мусорщицей. – Но нормальный маг у нас один – Ваор, а мы с Орешком вдвоём сойдём за одного приемлемого. Злая Скала лучше знает Ворона, но объекта два, и они знают Скалу и Ворона, но не нас. – Она проговаривала очевидное, размышляя вслух и отдыхая от гула чужих голосов в голове. – Скала, кто лучше дерётся, ты или Ворон?
И Ричард Окделл без лишней скромности сказал:
– Я.
– Но со мной призрачный Моро, – напомнил Алва, поддёрнув рукав. На коже проступил чёрный узор, скрывшийся, когда они ушли из района Смерти.
Ричард моргнул – Моро спрятался так хорошо, что едва не стёр знание о себе. "Ты принадлежишь только Алве, – подумал Ричард. – Это хорошо".
– Ну что, кто кого? – Ваор ухмыльнулся, переводя взгляд с Алвы на Ричарда и обратно. – Дик на байке или Ворон на коне?
Ричард сравнил оружие, которым пользовался сам, свои способности и мощности байка с тем, что было у Алвы, и покачал головой:
– Алва хорош – для новичка. Но я хожу по Изнанке десятки лет.
Месади фыркнула. Двести для горной эльфийки – возраст несерьёзный, но она могла жить нелинейно. Или не сказать Ваору правды.
Все размышляли над одним и тем же вопросом: две группы усреднённой эффективности или одна сильная и одна послабее?
Если бы Ричард мог обратиться к Алве мысленно, он спросил бы, не оскорбится ли тот, если его оставят с женщинами в качестве бойца прикрытия.

– На вашей повозке установлено какое-нибудь более мощное, чем ручное, вооружение? – спросил Алва.
– Сейчас нет, но могу прикрутить лазерную турель. Так себе и энергии жрёт прорву, зато можно скосить пару таких сараев. – Месади постучала по деревянной стене.
– Я могу стрелять! – напомнила Орешек. Она могла стрелять из любого оружия, но на короткой дистанции становилась хуже, чем бесполезна – программа приказывала ей бежать.
Ваор и Ричард переглянулись. Они оба могли работать как вдаль, так и в контакте. Алва не был магом и с турелью бы не справился.
– Мы пойдём в атаку, – показал Ричард на Ваора и себя. – Вы трое – наш страховочный транспорт и медпункт. Не входите в контакт, пока без этого можно обойтись. Если придётся вмешаться: Алва отделится на Моро, подхватит Арно или Валентина и вернётся с ним к боту. В остальное время – защищает водителя и стрелка.
Месади кивнула и с удовлетворением выдохнула дым.
– Если на нас полезут в лоб, я буду выходить как проще. Если всё полетит в пизду, вы двое сможете выбраться своим ходом, так или иначе, а я увезу Орешка и Ворона.
Ричард не знал, какое именно у Ваора бессмертие, но в том, что тот неубиваем обычными методами, не сомневался. За себя он не беспокоился.
– Мы должны спасти Арно и Валентина, – сказал Алва. – Иначе незачем и начинать.
– Эр Рокэ, это Изнанка, – мягко ответил Ричард. – Тут нельзя строить жёсткие планы.
Алва встретил его взгляд своим и отвернулся. Обиделся и расстроился, что не может прогнуть эту новую чужую реальность под свои цели.

Когда примерные планы были построены, каждый прикинул свои возможности.
В ховере была камера жизнеобеспечения для тяжелораненых, у Ваора, Месади и Ричарда на троих скопился огромный запас исцеляющих средств. Аптечка Орешка, полагавшейся больше на свой талант, чем на снадобья и инструменты, оставляла желать лучшего, и они поделились с ней и с Алвой.
По всему выходило, что план минимум они выполнят в любом случае. Месади и Ваор поддерживали желание захватить молотилку целиком и сделать так, чтобы она перестала быть молотилкой. Орешек сомневалась, Алва… сделал вид, что не имеет мнения, но Ричард видел – ему было страшно.
"А ведь именно он должен стать новым хозяином места. Мёртвым бродягам недвижимость ни к чему", – подумал Ричард и решил, что скажет об этом, когда они посмотрят на молотилку вблизи.

Собрались разойтись на ночь, чтобы выдвинуться с рассветом, когда из пустых мест уберутся боящиеся солнечного света кошмары.
Месади заявила, что будет спать в ховере; Орешек выразительно хлопнула накрашенными ресницами в сторону Алвы, а Ваор сказал Ричарду:
– Как насчёт выпить за встречу?.. Заклинание от головной боли я ещё не забыл.
Он предлагал секс, и Ричард не был против. Но как сказать об этом Алве?.. Тот что-то решил для себя, подхватил расслабленную тонкую ручку Орешка, коснулся губами бледной, почти прозрачной кожи и томно произнёс:
– Разрешите предложить вам пристойный ужин.
Орешек расцвела и даже порозовела, Месади преувеличенно громко откашлялась, похоже, считая такое ухаживание предельно глупым.
– Эр Рокэ, на пару слов, – сказал Ричард, надеясь, что это не звучит ревниво.
Орешек торжествующе хихикнула, а Ричард и Алва вышли в спальню.
Алва сжал в кулаке карас, и Ричард услышал его раздражённый мысленный голос:
"Ты будешь трахаться с этим эльфом, а мне нельзя поухаживать за дамой?!"
"Да сколько угодно, – улыбнулся Ричард. – Я подумал, что вам могут понадобиться деньги. Подставляйте кошелёк".
"Надо поцеловать тебя прямо сейчас", – подумал Алва.
"Деньги вперёд", – фыркнул Ричард.
Алва подставил кошелёк, и пока Ричард горстями черпал монеты из карманов и ссыпал в него, оба думали об одном и том же: хотят ли они провести эту ночь вместе или порознь.
"В мирное время Ваор предложил бы групповуху, – спокойно подумал Ричард. – Как вы относитесь к оргиям?"
"К таким, когда мужчины спят с женщинами – очень хорошо. Но я не знаю…" – Ваор с его звериной грацией пугал Алву. Который считал темнокожего эльфа прекрасным, но его сила и, главное, ощущение неудержимости будили неприятные воспоминания.
"Хорошо, – Ричард поцеловал его. – Захотите – попробуем в другой раз".
"Ты хотел бы – с двумя?"
"Я был с двумя и не один раз, – ответил Ричард. – Это утомительно, но приятно. А сейчас – не хочу лишать вас свидания".
Он был рад, что Алве встретилась женщина, которая захотела его просто так, потому что он красивый.
А Алва никак не мог постичь простоту, с которой Ричард относился к разврату, хотя дома слыл величайшим развратником.
"Ты можешь спать с друзьями, с двумя друзьями по очереди и одновременно – и тебя это не смущает?"
Ричард пожал плечами: ему доводилось и попадать в неловкие ситуации, и сталкиваться с быстротечной ревностью, но всё это было несерьёзно.
Ни он, ни Алва не знали, серьёзно ли у них и связана ли эта серьёзность с телесной стороной любви.
Ещё Алва, словно подросток, боялся, что после пережитого у него просто не встанет.
"Что хуже – если я отмахнусь, потому что физически вы здоровы, или если предложу вам любовное зелье?" – Ричард улыбнулся.
"Давай сюда своё зелье", – Алва поцеловал его, пытаясь отделаться от смешного стыда, с которым ожидал встретиться только в старости.
"Нечего стыдиться, – ответил Ричард, роясь в карманах. Что-то подходящее у него должно было быть. – Вы же как после болезни или раны, выздоравливаете, а тело и сознание ещё могут сыграть дурную шутку".
"Или отравления", – рассеянно подумал Алва. Замер, думая, что мог обидеть Ричарда, которого не задело это невольное и невинное напоминание. Да, он совершил всё, что совершил, но его кэртианская жизнь закончилась, а без судьбы он справлялся намного лучше.

Они разошлись с общим странным ощущением: оба не знали, не лучше ли им остаться вместе, и оба понимали, что Алве не стоит упускать шанс соблазнить Орешка.

Для Ричарда этой ночью не случилось ничего нового: Ваор вбивал его в роскошный гостиничный матрас, пока не затрахал до умопомрачения. Если бы не звукоизолирующее заклинание, их вопли и рычание слышал бы весь этаж и кто-нибудь на улице. Ещё одно заклинание понадобилось, чтобы убрать с постели лужицы пота и семени, а уснули Ричард и Ваор только перед рассветом.

– Моя очередь спрашивать, – сказал Ваор, когда они пили кофе. – У тебя с ним серьёзно?
– Меня придумали, чтобы я им восхищался, – безнадёжно сказал Ричард. – Ему плохо, мир погиб, и я должен всем помочь.
– Ты сам решил, что должен?
– Конечно.
– Тогда ладно. Если он тебя заебёт – в плохом смысле, дашь мне знать.
– И что ты сделаешь? – Ричард не думал, что сможет когда-нибудь забыть Алву, даже если захочет. Сознавать, что выбора нет, было неприятно.
– Отвлеку тебя, конечно. Напомню, какой ты роскошный проводник и любовник. Ты с ним… – Ваор задумался. – Ты такой неуверенный. Я никогда тебя таким не видел. Будто тебе нужно его разрешение на всё. Сколько ты проходил в оруженосцах?
– Год с небольшим. А потом предал его.
– Ну и хуй бы с ним. – Ваор вздохнул могучей грудью.
Талантливый маг, он оставался высоким и сильным и был не дурак подраться. Ричарда притягивало это сочетание магии и физической мощи, а сейчас оно было подкреплено совсем свежими впечатлениями. Он улыбнулся, скользя взглядом по гладкому тёмно-серому торсу с бледными полосками старых шрамов. Ваор нашёл рисунок Листика ещё ночью и наставил засосов сверху. Теперь он тоже пялился на Ричарда и после паузы спросил:
– Залечить всё?.. Только эта красота, – кивнул он на правое плечо Ричарда, – тоже может пропасть.
– Задницу залечи, – попросил Ричард. – Остальное неважно.
Член у Ваора был пропорционально огромный, трахаться с ним было одно удовольствие, но задница потом казалась слишком широкой и раскрытой. В мирное время это не мешало, но сейчас они готовили нападение. К счастью, хоть Ваор и не мнил себя умелым целителем, мог избавить Ричарда от этого небольшого неудобства.
Ричард знал, что когда они только познакомились, Ваор считал, что хотел бы прожить с ним если не всю жизнь, то очень долго. Тогда Ричарда смутила такая решительность, а Ваор не настаивал, и они ни о чём не договаривались. Договорились ли сейчас и если да, то о чём?.. Ричард не знал.

=+=

Ховер-бот пёр по пустым местам, и дорога под ним была каменистой и узкой. Ваор и Орешек дремали на заднем сиденье, доверившись силе Месади и Ричарда, который теперь занял место стрелка. Алва смотрел в окно – ему ещё не надоели однообразные декорации пустой Изнанки.

Он ещё до отъезда улучил момент, чтобы мысленно обратиться к Ричарду и сообщить, что ночь прошла нормально. Подробности он как достойный кавалер скрыл, но сунулся в воспоминания Ричарда и едва не вскипел от звериной похоти, которую нашёл там.
"Тебе с ним лучше, чем со мной", – подумал он с горечью.
"Это нельзя сравнивать, – с нежностью ответил Ричард. – С ним я ебусь, – он намеренно выбрал самое грубое слово. – А с вами – занимаюсь любовью". Такая откровенность смутила его, и он оборвал связь, предоставив Алве разобраться со своими чувствами самостоятельно.

Сейчас Ричард старался не думать о том, что может в самом деле оказаться одной из вершин любовного многоугольника. Тяжеловесные комфортные мысли Месади отдавали металлом и магией, двигатель урчал едва слышно, но уютно. Всё было хорошо, и Ричард верил, что они справятся.
"У молотилок есть сердца, – подумала для него Месади. – Как телефоны на станциях. Нельзя захватить молотилку, не подчинив себе сердце, но никто из нас не сможет подчинить молотилку".
"Значит, надо сломать сердце и подхватить место на кого-то из нас, – отозвался Ричард без волнения. – На меня?"
"В идеале – на нас в связке. Ты удержишь землю, я удержу население. От дороги отвалимся, придётся строить заново, но с этим проблем нет".
Месади, конечно, не могла в самом деле удержать на связи все почти пять тысяч человек, обитавших в молотилке, но с помощью Ричарда могла оградить своей силой всё место, не дать никому свалиться в пустую Изнанку или другое место.
"Ещё мы можем убить всех лишних, – подумала Месади равнодушно. – Но ты же не захочешь?"
"Не захочу". Ричард не сомневался, что Ваор и Алва тоже не захотят.
"Орешек бы согласилась".
Месади не любила людей, эльфов, гномов – вообще живых и разумных. Она любила вещи и пустые места.
"А Ваор?" – не удержался Ричард.
"Он мне нравится, – без смущения ответила Месади. – Тоже любит вещи. Нам будет хорошо вместе".
Хотел бы Ричард так же ясно понимать, от чего ему будет хорошо, а от чего – плохо. Впереди забрезжило что-то прочное: они добрались намного быстрее, чем рассчитывали.

Воздушный флот Месади и Орешка был настолько разнообразен, что не пришлось привлекать к разведке ни магических вестников Ваора, ни каменную ласточку Ричарда. Алва взглянул на птичку из ангидрита, словно на давно потерянную родственницу, и Ричард незаметно вложил её ему в руку. Не желая устраивать сцену при посторонних, Алва принял случайный подарок и спрятал в кошель.

Техномагические дроны прощупали защиту молотилки, и принесли воодушевляющие новости: сигнальная система была слабой и работала на демонической магии. Ваору было далеко до настоящих демонологов из тёмных горных кланов, но он знал, как обманывать сторожевую нечисть и связанные с ней заклинания.
– Может, разбомбим их к ёбаной матери, да и всё? – предложила Месади, почесав за ухом – верх неприличия для эльфийки. – Дронов хватит, Ваор добавит.
Они сидели на маленькой полянке среди леса. Уже в километре стучали топоры и раздавалась заунывная тюремная песня: узники рубили деревья, чтобы сделать из них доски, а из досок – мебель.
– Нам надо спасти Арно и Валентина, – напомнил Ричард.
– И никто из вас не может обратиться к ним напрямую, – раздражённо зевнула Месади. Как положено сумеречной, в середине дня она становилась вспыльчивой и хотела только спать.
– Там виселица, – сказала Орешек.
– Странно. – Это не сходилось с тем, что знал Ричард. – Раз они экономят живую силу, то вряд ли станут казнить кого-то.
– Если этот кто-то не угрожает всему предприятию. – Алва подобрался, как зверь перед прыжком. – Что они делают?
– С виселицей – ничего. – Месади подвинулась, чтобы он мог посмотреть на монитор. Прицелившийся с высоты дрон передавал довольно качественную картинку: виселица была пустой, старой, но верёвки на ней висели новые. Четыре петли.
– Они хоть живы? – недовольно спросила Орешек.
Алва гневно сверкнул на неё глазами.

Ричард не мог сейчас обратиться в храм Мудреца за ответом, поэтому спросил у Хозяйки, не пришли ли к ней его друзья Арно Савиньяк и Валентин Отто Придд.
"Они прошли мимо", – утешила та.
Ричард поблагодарил и сказал:
– Они не умирали.
Алва, который что-то говорил, замолчал.
– Можно попробовать их найти? – Ричард смотрел на полотно развёрнутых Месади мониторов.
– Арно мой родич, – вспомнил Алва. – По женской линии, но ведь для магии этого достаточно.
– А ты соображаешь, – кивнул Ваор. Натолкнулся на гневный взгляд Ричарда и ухмыльнулся, демонстрируя крепкие желтоватые зубы. – Ладно, Дик, срежь с него один волос. Мне хватит.

Ритуал занял не очень много времени: Ваор сжёг волос над особым зеркальцем, которое показало им Арно. Избитый и грязный, с рубашкой, повязанной так, чтобы закрывать нижнюю половину лица, он опускал куда-то ведро, потом тащил обратно и выливал в, вероятно, большую ёмкость. Ричарду казалось, что он видит гнев и отвращение, но трудно было сказать точно.
– Его заставили чистить уборную, – заявила Орешек и поморщилась. – У кого-нибудь в кармане есть автономный душ?
– У меня, – хором сказали Месади и Ричард.
– У меня – очищающие заклинания, – с достоинством добавил Ваор.
– Это нечестно, – надула губы Орешек.
Все задумались над тем, как найти Валентина: прапрабабушка Ричарда была Борн, но он ведь умер – и теперь не знал, сработает ли гадание.
– Смотрите! – ткнула пальцем в один из экранов Месади. – Ваш?
Она увеличила изображение, но дрон висел далеко за окном, и Ричарду всё равно пришлось прищуриться. Бледный, но аккуратный Валентин напряжённо сидел за столом и что-то писал. Холодное длинное лицо выражало то же, что и всегда – ничего.
– Какой симпатичный молодой человек, – заметила Орешек. – Где это он?
– В главном здании. – Месади приказала дрону отдалить изображение, и все увидели каменный четырёхэтажный дом. Там размещались апартаменты нового хозяина – выглядел он человеком, но демоническая магия в качестве защитной наводила на определённые предположения; бухгалтерия, архив, какая-то библиотека – именно там находился Валентин. Одет он был не как заключённый, а как слуга.
"Устроился, – с неприязнью подумал Ричард. – Лизоблюд".
Алва что-то понял по его лицу, потому что посмотрел с укоризной. Ричард закатил глаза: "Вы меня выгнали и забыли, но до сих пор видите насквозь". Это было просто нечестно.

Дрон приблизил картинку: Валентин двигался. Теперь он стоял навытяжку перед неприятным крупным офицером, неуловимо напоминавшем Айнсмеллера.
– Это главный, – сказала Орешек неожиданно жёстко. – Я чувствую его, и он… Он хочет убивать.
– Звук есть? – спросил Ваор.
– Далеко, но попробуем. – Месади коснулась пульта управления.

Начало разговора они пропустили, а когда из динамика раздалось шипение, напоминающее дыхание дракона, Валентин уже расстёгивал пуговицы на форменной куртке.
– Нет, – остановил его хозяин, когда он потянулся к вороту рубашки. – Раз вы закончили, то сложите бумаги.
– Да, господин Сэвнок, – поклонился Валентин. Плечи его были напряжены, и Ричард усомнился в том, что Придд в самом деле "устроился".
Валентин сложил письменные принадлежности, закрыл толстую тетрадь, в которую переписывал что-то из книги.
– Теперь снимите рубашку и нагнитесь над столом, – приказал Сэвнок. В его голосе было что-то журчащее, нежное и беспощадное.
Алву передёрнуло, но он не отвернулся. Все чувствовали, что узнают сейчас нечто омерзительное, но важное.
– Руки назад. – Сэвнок выпустил в ладонь из-под манжета тонкий линёк.
– Ёб-твою-мать, – в одно слово выговорила Месади. – Это ж демон. Я читала в книжке.
– Может, ещё и поддельный, – хмыкнул Ваор.
Сэвнок связал Валентина, заставил прогнуться в неудобной позе и зашептал в ухо:
– Вы просили прекратить ваши страдания. Ваша работа выполнена, и на закате для вас всё закончится. Но не раньше.
Валентин вздрогнул и закрыл глаза. Сэвнок толкнул его вперёд, Валентин упал на стол грудью. "Дурак, – подумал Ричард. – Надо виском, чтобы потерять сознание".
Сэвнок сдёрнул с жертвы штаны вместе с бельём, обнажив красные от недавней порки ягодицы и бёдра. Взял из воздуха появившийся там стек. Он безусловно был хозяином места.
– Вмешаемся прямо сейчас, – предложил Алва. Ричард был с ним согласен, но Месади качнула головой и выключила изображение и звук.
– Во время казни на площадку перед виселицей сгонят всех рабов, по крайней мере мужчин. Стрелки будут на крышах, вот здесь. – Развернув план молотилки, она отметила удобные места. – Это кроме вышек. Всего их около восьмиста, нам важно убрать сразу как можно больше.
– Месади, сколько тебе лет на самом деле? – спросил Ваор.
– Не твоё дело. – В глуховатом низком голосе прорезался акцент, которого Ричард раньше не замечал. – Будь это первое несчастье вашего друга, я бы рискнула прямо сейчас. Но он думает, что оно последнее, а мы атакуем, когда приговорённые будут уже под виселицей.
Ваор закурил, предложил сигареты Алве и Ричарду, которые взяли, хотя первый не курил вообще, а второму это никогда не нравилось.
Закашлявшись, Алва, вероятно, отвлёкся от тяжёлых мыслей и заговорил с Ваором о курении. С Месади не спорили, потому что она была права.
– Почему мы думаем, что Арно казнят вместе с Приддом? – спросил Ричард, морщась от дыма.
– Потому что это очевидно, – ответила Месади. – Вам лучше отдохнуть. До местного заката ещё часа два.
– Я могу покараулить, – с неуместной кокетливостью произнесла Орешек. – Я не устала.

Алва докурил, будто начал лет десять назад, затушил окурок в земле – подсмотрел за Орешком или Месади.
– Поставим палатки, – сказал Ричард. – У меня две спальни.
– У меня одна. – Ваор подмигнул ему, но Ричард помотал головой: перед мысленным взором стояла ледяная маска, за которой Придд прятал – что? Отчаяние? Ярость? Страдание? Ненависть? Или безнадёжное смирение?
– Я в ховер, – фыркнула Месади. – Зайду помыться.

Есть не хотелось, и Ричард выпил питательный коктейль. Сунул другую бутылку Алве. Сходил в душ и лёг.
Алва пришёл к нему сам – не за удовольствием, за покоем.
– Если я приму пилюлю, то смогу проснуться? – спросил он, устраиваясь под одеялом. Тёплый, как кот.
– Да, безусловно.
– Ты злишься.
– Чудовищно. Я его убью.
– Демона?.. Ты можешь? – Алва приподнялся на локте, чтобы проглотить таблетку и посмотреть на Ричарда, который повернул к нему лицо и без выражения сказал:
– Я рыцарь, отмеченный Светом. – Получилось важно, почти как у жреца.
Алва лёг, шёпотом спросил:
– Как думаешь, Арно они тоже?..
– Вряд ли. Вы видели Придда: умыт, одет, причёсан. Наверняка не болен всерьёз. – Ричард помолчал. – От Арно воняет выгребной ямой. Тот, кто поставил его на эту работу, уберёг его от худшего.
Алва помолчал и сказал:
– Теперь я лучше понимаю, что ты чувствовал, когда тащил меня на плече.
"Ничего вы не понимаете, эр Рокэ", – подумал Ричард.
– Я делал именно то, что должен. Я был счастлив. – Голос дрогнул.
– Обними меня, – попросил Алва.
Ричард обнял, и они уснули вдвоём. Ричард – так и не заплакав, Алва – так ничего и не поняв.

=+=

Орешек разбудила их как раз вовремя – но впритык. Когда Ричард помогал Алве надеть броню, громкоговорители уже заголосили невнятные объявления. Скованных по бригадам узников раньше времени гнали с работы к баракам – к виселице.
Кроме Арно и Валентина, погибнуть предстояло старику, из которого молотилка как будто высосала всё, что в нём было, и совсем юной девочке с бешеными зелёными глазами.
– Дитя Бездны, – присвистнул Ваор.
Месади затейливо выругалась.
– У меня есть знакомые, у которых есть знакомые… – начала Орешек. Месади грубо перебила:
– Прямо сейчас скажи им, чтобы передали Майору.
– Это кто? – спросил Алва.
Ричард махнул рукой. Рассказывать ему про самую счастливую и самую идиотскую террористическую организацию, которую только возможно вообразить, было некогда.
– Он возьмёт её к себе. Ваор, можно сигарету? – Минут десять у них было, а Ричарду надо было прийти в себя: он вдруг понял, что обещал ему Шутник и почему это был именно он.
– Знаете, – сказала Месади, – давайте я её просто убью.
– Почему? – в ужасе вскинулся Алва.
– Потому что любой, кого она убьёт, умрёт навсегда.
А девочка – она была ростом Арно по плечо – явно собиралась кого-нибудь прикончить. Её тащили волоком, опутав верёвкой, словно гусеницу.
– Некогда тянуть, – сказал Ваор. – Девку я беру на себя – если она ещё не заметила наши подвески, – ткнул он в небо пальцем, – значит, под магией ляжет. Дик, мы под виселицу на байке. Если слечу – не обращай внимания. Вы трое с бота чтоб заутюжили максимум охраны.
– Ближайшие бараки пусты. – Ричард уже убирал палатку в карман на броне. – Их можно просто сжечь. Женскую часть лагеря…
– Зачистим потом. Она с другой стороны от главного здания и казарм, сразу никто не сообразит. – Месади прятала технику – карманы скрывались под рельефными наручами. Её доспех совсем не вязался с внешностью: бело-золотой, явно сделанный для высокого эльфа, но позже подогнанный под другую фигуру.
Ричард нащупал среди вещей "счастливый" топор, "гвоздомёты" и меч, благословлённый Светом.
– Демон – мой, – заявил он.
– Это уж как получится, господин герцог Злая Скала, – рассмеялся Ваор.
Он был в своих обычных чёрных тряпках поверх пугающе тонкой нательной брони, магия окутала могучее тело. На поясе висели два жезла, а за спиной на специальной перевязи – две сабли. Алва огладил рукояти взглядом, какого от него не удостаивалась ни одна женщина, и Ричард мимолётно улыбнулся, уже садясь на байк: драться таким оружием мог только маг, конкретно этими саблями – только Ваор.
Алва и Ваор зацепились за Ричарда, Орешек упала на Месади, и та почти мгновенно сплела свои мысли с мыслями Ричарда.
Который почувствовал вес Ваора на байке и сказал:
– Вперёд.
Две машины сорвались с места, опустевшая полянка осталась посреди нигде.

Ричард гнал: через просеку, через ворота, к площадке у главного здания. Силовой щит едва заметно переливался, выжигая случайные преграды. У забора – высоченного, с колючкой поверху – бот ушёл в сторону, и Ричард скорее почуял, чем услышал, вопли, растерянность, страх, отчаяние.
"Рано, – напрягся Ваор. – Девка…"
"Уже всё, – отозвалась Месади. – Верёвки лопнули, она снесла трёх охранников, её застрелили. Хуй знает, может, ещё очнётся".
Ричард чувствовал удивлённое напряжение Алвы: тот смотрел на монитор, видел кровавые дыры в маленьком худом теле. Выжить с такими ранами было невозможно.

Когда Ричард притормозил, отрезав байком приговорённых от толпы, бараки уже пылали, узники, стоявшие дальше от виселицы, пытались бежать, а в центре площадки, откуда толпе некуда было деться, ногами забивали оказавшихся там охранников. Ваор без затей ударил широкой парализацией и по приговорённым, и по уцелевшим конвоирам, а от всех остальных отгородился каменным щитом.
Не сговариваясь, Ваор и Ричард скатились с байка, пригнувшись, добежали до Арно и Валентина: живы, побиты, но не ранены. Блеснул нож, сверкнула лиловая магическая вспышка. Арно хлопнул глазами.
– Снимай с них верёвки, – сказал Ричард Ваору. – Я поговорю с ребёнком.
Он перекатился к девочке, которая как раз открыла глаза.
– Больно.
– Я знаю. – Ричард убрал щиток с лица. – Ты можешь драться?
– Ты знаешь, кто я? – Она слабо улыбнулась. – Ты Ричард!
– Ричард?! – потрясённо выдохнул Арно.
– Да.
И разума Ричарда, и так забитого "пассажирами" коснулась жуткая бесконечность Бездны.
"Я Кит, – сообщила ему девочка. – Я знаю Сашу, он показывал мне тебя. Я помогу".
Она всё схватывала на лету: забрать винтовку мёртвого конвоира, добить парализованных, прикрыть ошалевшего Арно и хромающего Валентина, сцепить их разумы, обеспечить оружием, объяснить, как им пользоваться. Старик, про которого они чуть не забыли, приподнялся, а когда Ваор сбросил с него заклинание, вполне уверенно вытряхнул труп охранника из пояса с кобурой.
– Я Юнатан, – объявил он сипло. – И я знаю, где можно укрыться.
Ричард показал его Месади, которая была совсем близко, а сам дотянулся до байка и спрятал его в карман.
– Туда. – Он махнул рукой в сторону ховер-бота. – У нас есть компания.
– И работа. – Ваор развернулся к тающей защитной стене. – Развлечёмся, Ричард?
Ричард вскинул гвоздомёты. Охранники были заняты, но из казарм выскакивали другие. Кит и Юнатан прикрывали Арно, а тот тащил Валентина – в сторону главного здания, чего никто не ждал.
Ричард чужими глазами видел, как из-за угла вылетел бот, как Алва втянул внутрь Арно, Валентина и Юнатана. Кит ускользнула, перекатилась, вскинула винтовку, снова открыла огонь. Стреляла она ещё лучше, чем Красный Ветер дрался.
"Что теперь?!" – зло спросил Алва.
"Займёмся толпой, – сладострастно подумала Месади. – А вы, мальчики, идите внутрь".
"Без меня", – Ричард чувствовал присутствие демона. Месади и Орешек слышали мучительный стон Валентина.
– Я могу драться! – почти выкрикнул Арно.
– Сидеть, – приказал ему Алва, и Арно сел.

"Месади за старшую, – приказал Ричард. – Я пошёл".
Сэвнок спрыгнул с балкона, с которого намеревался наблюдать казнь, и в полёте превратился в демона. "Сбил три дрона, блядь чешуйчатая", – зло отметила Месади.
Ричард слышал и не слышал крики, рёв пламени, мысленные споры сообщников, сосредоточенное молчание Кит, обзаведшейся новой винтовкой. "Это ему вреда не причинит, – подумала она без выражения. – Нужно специальное оружие".
"У меня есть", – ответил Ричард и вдруг понял, что Сэвнок собрался не сражаться, а удирать.
Пришлось убрать забрало, рискуя получить заряд в лицо, но Ричард всё-таки был рыцарем.
– Эй ты мерзкая отрыжка тьмы, недостойной называться Тенью! – заорал он, что было мочи. – Я, Ричард сын Эгмонта, последний рыцарь Талигойи, вызываю тебя на поединок! – Он выхватил из кармана двуручный меч, тот самый, отмеченный самим Светом, и нацелил его на зависшего в воздухе Сэвнока.
"Пиздец ему", – весело подумал Ваор, успевавший прикрывать Ричарда со спины и короткими быстрыми заклинаниями подбивать охранников, которые теперь пытались убежать. Ховер уехал к женским баракам: спасать дам – работа в самый раз для собравшейся там компании.
– Да я таких сопляков, как ты, на завтрак ем! – расхохотался Сэвнок. – Где ты украл этот ножик, деточка? – продолжал он надрываться. – Ты убийца, а Свет не прощает преступников.
– Свет не значит добро! – заорал Ричард так, что в этот момент было слышно только его. – Дерись честно или умри как трус!
– Я разорву тебя на части своим членом. – Как все не слишком умные демоны, Сэвнок был пошляком. Уклонялся он ловко – Месади только зря потратила заряд дрона. Сэвнок расправил крылья, демонстрируя четыре лапищи. В каждой было оружие: топор, шипастая булава, сабля и широкий прямой тесак, заточенный только с одной стороны. – Тебе никогда меня не убить! – Он показал Ричарду синий раздвоенный язык.
– Тебе мамочка не говорила, что врать нехорошо? – насмешливо спросил Ричард, подходя ближе. Ещё немного – и можно замкнуть круг вызова.
– А твоя мамочка не учила тебя не вламываться в чужие дома?
Ричард представил, что могла бы сказать этому типу эрэа Мирабелла, и расхохотался. В руке он нёс меч, благословлённый Светом; его душа покоилась на ладони Смерти, но сейчас он слышал рёв барабанов и весёлый смех Старика.
– Вызываю на бой! – заорал он, когда до Сэвнока оставалось двадцать шагов. – Дерись или умри!
Демон дёрнулся вверх, в сторону – и не смог улететь.
– Ах ты сукин сын! – взревел он и бросился на Ричарда, который легко уступил дорогу живому снаряду, зацепил мечом крыло и увидел, что порез мгновенно затянулся. Ну конечно, демона нельзя было просто взять и убить.
"Ты, блядь, что натворил, герой хуев?" – ошарашенно спросила Месади.
"Займись своими делами", – попросил Ричард.
"Мы не можем вмешаться!"
"А я – умереть".
На самом деле Ричард Окделл никогда не был героем. Но сейчас чувствовал себя великим, прекрасным и непобедимым. Он был мёртв, но благословлён своими богами – и он молился, как может молиться мертвец, не потерявший способность сражаться; как светлый и кровожадный рыцарь Света и навсегда погибшей Талигойи.

Сэвнок решил, что сбил с него спесь своей неуязвимостью, и перешёл к яростным, неосторожным атакам. С ним было немногим легче, чем с Красным Ветром. Круг поединка отсёк от Ричарда неподвластную богам Кит, но сейчас он не мог отвлечься, чтобы прислушаться к даже самому мудрому совету.
Будь он новичком, его ждал бы печальный конец. Но Сэвнок был далеко не первым демоном, с которым сражался Ричард Злая Скала.
Отбив удар тесака, Ричард рубанул по древку топора – и тот не "вырос", в отличие от кончика крыла. "Ага", – понял Ричард.
Сэвнок понял тоже, но самообладания не потерял и не струсил. Ричард знал, что он чувствует: пусть молотилка летит в Бездну, пусть небо станет землёй, а вода – огнём, Сэвнок не остановится, пока не убьёт Ричарда. Или пока Ричард не убьёт его.

От булавы оказалось избавиться ещё проще, чем от топора, саблю пришлось рубить вместе с рукой, но последняя приросла на место. Оставался тесак, но теперь Сэвнок отбивался очень аккуратно и вертел гнусной рогатой башкой с выпученными глазами в поисках нового оружия. Под ногами валялся какой-то мусор, и Ричард не собирался проверять, можно ли когтем нажать на спуск лазерной винтовки.
Подпрыгнув, он со всей силой опустил меч на тесак, вынужденно подставленный Сэвноком. Сверкающий белый клинок разрубил тёмную сталь и вошёл в сморщенный фиолетовый лоб как раз между рогов. Но и такая рана не убила Сэвнока.
"Сердце, – подумал Ричард. – Чтобы его убить, надо вырезать сердце".

Выдернув меч, чтобы не застрял в зарастающем черепе, Ричард всадил его в середину широкой груди, закрытой плоской костяной кирасой. Сэвнок омерзительно завизжал, замахал лапами, пытаясь достать Ричарда, который никак не мог сдвинуть меч с места. Он вцепился в рожки гарды и провернул широкий клинок в ране. Каждое движение отдавалось болью в напряжённом теле – оно всё же было ненамного сильнее обычного человеческого, а в круге поединка никто не мог ни помочь, ни помешать Ричарду. Где-то орали, сражались, спасались и погибали, но для него существовали только он сам, Сэвнок и отмеченный Светом меч, который надо было вращать, чтобы по кускам вырезать гнусное сердце из гнусной твари.
Ричард понял, что кричал, только когда охрип. В горле клокотал вкус крови, лёгкие надрывались от боли, а в теле не осталось ничего, кроме невыносимой муки и принадлежащих Смерти костей.
– Сука… – выдохнул Сэвнок и закрыл потухшие глаза.
Ричард вырвал клинок из оседающего тела. Вскрикивая от боли, снёс голову и поотрубал всё, что торчало, включая закрытый костяным гульфиком выступ в паху. Разбросал куски в разные стороны. Ричарда шатало, по щекам катились слёзы боли и усталости, а ведь надо было ещё навести порядок в месте. Перед глазами плыло, ему показалось, что изрубленное тело Сэвнока дёрнулось. Подцепив ремни клинком, Ричард откинул кирасу и кромсал грудь мертвеца, пока не почувствовал, что круг поединка распался, а потом повалился без сил.
"Лежал живой на мёртвом, а мёртвый – на живом", – саркастично процитировал что-то смутно знакомое Ваор. Магия, подкреплённая силой любви – животной и вульгарной, но искренней, объяла Ричарда, пропитала и исцелила.
"Насколько всё плохо?". Страшно хотелось пить.
"Да хорошо уже всё. Ты с ним долго возился. Ворон твой красавчик, с дюжину болванов расстрелял".
"Хорошо". Боль и телесная усталость оставили Ричарда, но душевное напряжение не прошло бесследно.
"Да молодец ты, молодец".
Ваор подошёл и помог подняться на ноги. Ричард повис на нём – сейчас это было простительно.
"Ты точно не родич лорда Ричарда из Долины Вепрей?" – спросил Ваор так, чтобы остальные не слышали.
– Я – это он. – Ричард всегда это знал, но старательно не осмысливал. – Только я слишком задержался в нашем мире, а на Изнанку попал позже.
"Кэртиана сломала меня и выплюнула наружу только огрызок. Я – никогда не мог стать героем", – закончил он мысленно.
Ваор прижал его к себе.

И тут толпа разразилась победными кличами: узники поняли, что Сэвнок мёртв и что это Ричард его убил.
– Ох, бля, – сказал Ваор.
– Не давай им меня качать! – испуганно воскликнул Ричард и прибавил тише: – Если меня подбросят, меня стошнит.
– Сделай измученный вид, – посоветовал Ваор.
Самые бодрые, избавившиеся от цепей и обзаведшиеся оружием, уже окружили их. Это могло бы быть по-настоящему страшно, если бы они не были так счастливы.
Алва подъехал, возвышаясь над толпой, и бывшие узники расступились перед призрачным конём и мрачным воином.
– Очень впечатляюще, дор Рикардо, – кивнул Ричарду Алва. – Но у нас ещё есть дела там. – Он жезлом указал на главное здание, из-за которого как раз начали выглядывать женщины: такие же измученные, как мужчины, в таких же лохмотьях, так же покрытые грязью.
Мужики заорали и засвистели, выражая грубый восторг.
– Прекратить. – Ваор с помощью магии заставил их притихнуть. – Никаких беспорядков, никаких пьянок, никакого насилия. С территории не разбегаться, мёртвых сжечь.
– А с живыми собаками что делать? – Злющий беззубый гном с ожогом вместо бороды явно имел в виду охранников.
– Собаки должны жить в будках и сидеть на цепи. Так что связать и запереть, – распорядился Алва вместо замешкавшегося Ваора. – Они безнадёжны?
– Все обмудки? – перевёл толпе эльф. Когда-то красивое лицо покрывали косые шрамы, а от ушей остались уродливые пеньки.
– Ну, – переглянулись два темнокожих близнеца, с виду люди, – вроде не совсем. Которые на уборке, так совсем не мудаки.
– И кухонные, – подал голос кто-то невидимый.
Ричард дрожащими пальцами вынул из кармана байк и обессиленно плюхнулся на сиденье. Ваор сел рядом. Заявил:
– С этой падалью я разберусь. – Он поглядел по сторонам – руины ближайших бараков ещё дымились, но пламя уже стихло. – Вы проследите, чтобы был порядок, ничего не сгорело и чтобы не сводили счёты. Вот вы четверо, – обратился он к эльфу, гному и близнецам, – сейчас главные. Кто старше?
– Я, – криво улыбнулся эльф.
– Подойдёшь ко мне потом. Поехали. – Ваор придержал Ричарда, почти не притворявшегося, что может в любой момент свалиться с байка. – Надо разобраться с сердцем.
Снова толпа расступилась, пропуская их.

Кит и Орешек курили в передней, выкинув останки домоправителя наружу. Юнатан был здесь же, а Арно и Валентину Алва запретил вылезать из ховера – правильно сделал.
"Орешек их вылечила, а Мес сейчас всё объяснит, – сообщил Ричарду Ваор. – Всё хорошо будет. Мы договорились этому унылому не говорить, что видели".
"Он узнает", – безнадёжно подумал Ричард.
"Живой – переживёт". Излишней чувствительностью Ваор не отличался. Особенно когда речь не шла о его личных друзьях, вроде Ричарда или Месади.

Пока осматривали дом, Кит старалась держаться поближе к Ричарду, и он приобнял её за плечо, словно младшую сестру.
– Хорошо, что ты пришёл, – сказала она тихо. – Я имею в виду – именно ты. Я тебя не видела, но как будто знаю всю жизнь.
– Как тебя поймали? – невпопад спросил Ричард.
– Раздавило в обломке мира – не успела выскочить. Попала сюда. Сэвнок сразу сообразил. Они меня убивали-убивали, а потом решили, что повесят, и я не смогу ожить. Хотели порубить на куски и выкинуть в пустоту. – Кит говорила спокойно, значит, давно свыклась со своей природой.
– Ты никого не позвала.
– Тут защита, – сказала Кит. – Боги не видят. И я хотела всех убить. Не знала, как – Сэвнока.
– Сердце, – уронил Ричард. – Из демона надо вынуть сердце.

Их позвала Орешек – она нашла сердце места, которое было в подвале. Где же ещё.
– Знаешь, как это сломать? – спросила Кит у Ричарда, а когда он покачал головой, с детским самодовольством заявила: – А я – знаю. Только – что вы хотите сделать?
– Удержать место. – Орешек передавала слова Месади, у неё даже выговор изменился. – Если оторвётся от дороги, посадить в пустошах. Придумать новый якорь, защиту… – Она покосилась на Ричарда.
– Я тяжёлая, плохо, – сказала Кит.
Ну ещё бы.
Ричард дал ей карас:
– Иди сюда.
Алва отвернулся. Ему противно было смотреть на них. Он не понимал, что Кит – взрослая, может быть, даже старая, что для Ричарда она всё равно, что кузина или названная сестра, он видел парня лет двадцати – двадцати пяти, нежно обнимавшего девочку лет двенадцати на вид.
"Он ничего не понимает", – сказала Кит в голову Ричарду, который ответил:
"И совсем ты не тяжёлая". Это была правда – ему доводилось таскать на себе детишек посложнее. Кит была холодная и ощутимо не живая, но Ричарду это ощущение даже нравилось. Кит спрятала слой Бездны, и теперь с ней было совсем уютно.

Сердце места представляло собой огромный тёмно-зелёный кристалл, заключённый в исполинском сундучище.
– Видишь искру? – Кит показала в самый центр. Ричард не видел, но Ваор чувствовал. – Надо её погасить. Я могу. У тебя есть дезинтегратор с тонким лучом?
– Мгновение, госпожа моя. – Ваор по локоть засунул руку в свой бездонный кошель. – Разрешите предложить вам скромный дар. – Он подал ей короткий тонкий жезл, на один заряд.
"Попадёшь?" – Ричард не особо сомневался.
"Не обижай меня", – улыбнулась Кит. Как всякое дитя Бездны, она была чужой для всех существ всех миров и цеплялась даже за малые проявления симпатии. Детей Бездны боялись и ненавидели – и если посмотреть на Красного Ветра, то было понятно за что.
Кит прицелилась жезлом в едва видимую искорку сердца, но выстрелила сквозь свою же ладонь. Орешек моргнула, а Кит деловито почесала стремительно заживающую круглую дырочку.
"Мы должны падать, – подумала Ричарду Месади. – Что за хуйня?"
"В душе не ебу", – в тон ответил ей бывший герцог Окделл.
"На дороге повисли, – сообразила Месади. – Будем отрываться?"
Ричард не знал ответа, а Алва вцепился в разум Месади, торопясь выяснить, чем это чревато. Уследить за быстрым обменом мыслями было невозможно, но через пару секунд Алва сказал:
– Оставляем как есть. Ричард, заприте место. Ваор, командуйте мародёрством и революцией.
– Так точно, господин маршал, – спаясничал Ваор.
Алва наградил его недобрым взглядом.
– Я могу вести байк, – сказала Кит. – И вообще присмотреть.
– Хорошо, – ответил Ричард. – Спасибо.
Не зря он всё-таки поторопился с ней заговорить.

Они вышли из дома рука об руку. Сначала Кит отвезла его к дороге, потом Ричард немного пришёл в себя и прокатился по границе бывшей молотилки, стирая забор и остатки охранной магии, выстраивая новую защиту, добрую не только к господину места, но и ко всем, кто находился внутри. Он подумал, не стоит ли исключить бывших охранников, но решил, что с ними разберутся и без его чудес.
– Я могу посмотреть по головам, – сказала Кит, слушавшая верхний слой его мыслей. – Кто плохой, кто нормальный.
– Ты права, хороших здесь быть не может, – усмехнулся Ричард.

=+=

Бывших охранников заперли в карцере, самых измученных заключённых переселили в казармы. В главный дом не хотел никто, кроме авантюристов, но Ричарду надо было поспать поближе к дальней границе прочного места, в лесу.
– Кто-то должен присмотреть, – сказала Кит. – Давай я с тобой, а эти до завтра доживут.
"Кит, ко мне может прийти… кто-нибудь", – Ричард не знал, будет ли настроение у Алвы, Ваора или, чем Богиня не шутит, Месади.
Кит уже знала планировку его палатки и заявила, что готова поспать на диване. И что это будет не первое свидание, которое она караулит.
Сашины лигисты при всей своей восторженности монахами не были, а Кит болталась с ними лет восемь, не меньше. Память о более раннем прошлом казалась мешаниной разрозненных осколков чьих-то чужих жизней – обычное дело для детей Бездны. Кит откуда-то знала Айлиг, Рэн и Инис, и со всеми было одно и то же. Она, как и Ричард, верила, что дети Бездны – это скомканные, сжатые в одно человекоподобное существо обломки миров, душ и историй, выброшенные на Изнанку. Айлиг, Инис и Красный Ветер выглядели подростками, лет четырнадцати-семнадцати; Рэн как будто не имела возраста вовсе – невысокая, но женственная, с глянцево-кукольным личиком и старушечьим выражением глаз, она вообще мало напоминала человека. Кит не повезло: ей всегда было двенадцать. Она не могла даже притвориться взрослой женщиной, а её противоестественная суть разрушила бы любое искусственное тело.
Ричард не хотел об этом думать, но они думали вместе, а Кит совсем не стеснялась своей природы. Ну да, она выглядела ребёнком. И да, она уже давно знала, в чём таком интересном отказывают ей все приличные люди.
Эта мысль оказалась крючком, зацепившим Ричарда, который из инстинктивного любопытства сунулся дальше и с облегчением выяснил, что Кит предпочитает женщин, причём похожих на неё – обманчиво-юных внешне, но взрослых разумом и немного сумасшедших. Выловив воспоминание Ричарда о Моне, Кит смутилась, приглушила свои мысли и отчётливо сообщила: "Так что можешь не волноваться, красивая Злая Скала. Я не стану тебя домогаться и не помешаю, если к тебе кто-то придёт потрахаться… Кстати, они оба не знают, что с тобой делать. Ваор хочет, а Росио боится, что не сможет дать тебе знать, чего он хочет".
"Не подсказывай, – нахмурился Ричард. – Невежливо шастать по чужим мозгам без разрешения… Ты как Айлиг?.. Дальний телепат?"
"Я лучше стреляю", – надулась Кит.
Никто не мог быть круче Айлиг. Ричард видел однажды запись её боя с Красным Ветром – у надменного садиста не было ни единого шанса против беспощадной, неуловимой серой тени с грубым длинным мечом. Оба дрались в полную силу, поэтому понять, что происходит, можно было, только разложив видео на кадры. Айлиг была опаснее Смерти, потому что Хранительница всегда равнодушна, а Айлиг увлеклась – Красный Ветер оказался для неё интересным противником.
"И всё равно на дальней дистанции я эффективнее, – упёрлась Кит. – Айлиг не чувствует тонкого оружия".
"Почему важно, чтобы я это знал?" – задумался Ричард.
"Потому что однажды от этого может зависеть твоя жизнь, – улыбнулась Кит. – На паре сотен метров всё нормально, но на километр и без хорошего прицела – она промажет. И она не владеет телекинезом, чтобы подправить траекторию по ходу".
Кит тоже не владела телекинезом, потому что иначе разнесла бы молотилку на мелкие кусочки раньше, чем схватившие её подонки поняли, кто перед ними. И она была не слишком сильной телепаткой.
"Здесь внутри не работали телепорты, – ответила она. – Никакие. Я шагаю, летаю, стреляю. Читаю, говорю и бью разумом, но они быстро сориентировались. Подсунули мне заключённых, чтобы отвлечь".
Ричарду нравилось, что она не пытается оправдываться, а просто делится опытом.

Они выбрали неплохую поляну – ровную, почти на самом краю места. Ричард сразу вырастил здесь шалаш – с очагом и ванной комнатой, но что-то не задалось с обстановкой, которая получилась уродливой и убогой, поэтому решили поставить палатку.
Ричард приказал своему домику перестелить постели, пропылесосить и помыть посуду. Всякие мелочи типа полотенец, зубной щётки, девчачьих шампуня, мыла, тапок-жабок и зелёного халата с розовым помпоном-поросёнком на капюшоне нашлись в карманах. Кит уставилась на халат и тапки, схватила их и сбежала в ванную – реветь.
"Неужели Сашины девчонки о ней не заботились?.. Или они такие вдохновенные, что не придумывают ничего "миленького"?"
Ричард вспомнил Дейдри и Эдит и загрустил. На Изнанке им было бы весело: он купил бы им дом в пряничном городе или на какой-нибудь нестрашной ярмарке и задаривал бы всякой смешной чепухой. Они тоже умерли, как и он, поэтому не повзрослели бы сразу, успели бы побыть детьми, может быть, даже счастливыми. Иногда ему хотелось обратиться к ним, поговорить хотя бы с Айрис, сказать, что всё ещё любит её, хоть она и была кошмарной дурой – что с Катариной, что с Рокэ. Но он боялся, что заговорив однажды, уже не сможет от этого отказаться и либо возвратит их к жизни против их желания, либо сам навсегда переедет в долины безмятежности.

Ричард порылся в карманах, нашёл для Кит одежду и прочее барахло – расчёски, заколки, обруч для волос, кепку. Посмотрел на диван, отнёс всё в гостевую спальню и сунул в шкаф. Мысленно позвал Кит и вот теперь натолкнулся на защитную стену Бездны – жуткую серую муть, способную перемолоть любого.
"Что?" – Кит могла и не прятать свои несчастные мысли: Ричард и так уже знал, что она чудовищно одинока.
"Твой багаж – в шкафу в гостевой спальне. Книжки посмотри в гостиной – я не помню, что тут накопилось. Телевизор есть, игрового компьютера или приставки – нет. Будешь сегодня с Сашей разговаривать?"
"Нет. Завтра. Спасибо", – Кит шмыгнула носом.

Голода Ричард не чувствовал, но он потратил много сил, да и Кит не помешало бы поесть, поэтому он приказал кухне приготовить ужин и какао. Налил себе виски – немного, только чтобы смыть накопившееся напряжение.
Позвал Алва, но отпрянул, наткнувшись на присутствие Кит.
"Говорите, – подумал ему Ричард. – Я должен её держать".
"Тут Колен Дювье, – за насмешливым тоном Алва прятал неловкость, но при мысленной связи это не работало. – Он был "хорошим" охранником, и теперь никто не знает, что с ним делать. А с тобой хочет поговорить Арно".
"Арно подождёт до завтра. Дювье вы сделали дворянином и наградили орденом Талигойской розы, – Ричард не пытался скрыть раздражение – это было бы невозможно. – Вам и решать".
"Ричард, мы все в твоей власти…"
"Перестаньте нести бред! – мысленно рявкнул Ричард так, что Алва мысленно же вздрогнул. – Я никем и ничем не владею, кроме того, что ношу в своих карманах. Говорю вам: Дювье ваш подданный, поступайте с ним как хотите".
"А ты? – Алва не хотел спрашивать, это вышло случайно. – Кто мне ты?"
"Проводник. Если хотите – любовник. Ваш помощник в этом дивном новом мире, по необходимости охранник и всё такое, – Ричард не понимал, почему бесится, пока не сообразил, что это не его злость. Алва не знал, что делать с Дювье, чувствовал себя виноватым перед Ричардом, но не хотел казнить того, кого наградил. – Я не был вашим подданным, когда Дювье меня убивал. И он не знал, что я связан с вами клятвой. Пусть живёт, – Ричард помолчал и мстительно добавил: – И боится".
"Он не такой человек, чтобы бояться. Готов погибнуть навечно, только бы такой полезный человек, как ты, продолжал служить мне".
"Я не служу, – с достоинством ответил Ричард. – У нас контракт. Я на вас работаю".
"И можешь бросить меня в любой момент", – обречённо подумал Алва.
Ричард не мог, оба это знали, но Алва слишком сильно пострадал в молотилке и теперь боялся остаться без защиты и помощи.
"У вас есть Моро, – напомнил Ричард. – Которого никто не отберёт, даже если снимет с вас кожу".
"И это ты подарил его мне".
"Не я – Хозяйка".
Они могли препираться бесконечно.
"Хотите заняться любовью – приезжайте, – подумал Ричард. – Могу предложить ужин, выпивку и место в моей постели – в гостевой спит Кит".
"Что у тебя с ней?" – Алва лез в мысли и чувства Ричарда с наглостью заинтересовавшегося кота.
"Не то, что вы думаете, – Ричард не стал отталкивать, показал безумное одиночество и вечное сознание своей ненормальности, на какое были обречены дети Бездны. – Я хочу замкнуть её на себя, чтобы её кошмары не отразились на растущем месте… Кстати, как оно теперь называется?"
"Почему ты спрашиваешь об этом меня?" – удивился Алва.
"Потому что с него начнётся ваш домен, – ответил Ричард. – Вместо погасшего сердца вырастет тумбочка с телефоном. Это будет станция, на которую будет прибывать транспорт, а всё остальное – новая Кэртиана, новые Золотые Земли, называйте как хотите – будет расти вот отсюда, где я ночую сегодня".
Алва колебался. Кит внушала ему безотчётную неприязнь; Орешек уже намекала, что не прочь провести вместе ещё как минимум одну ночь; бывшие узники смотрели на него как на нового господина места, ждали приказов и распоряжений, а ещё нужно было что-то делать с остекленевшим Приддом и растерянным Арно.
"Скажите Придду, что я не собираюсь с ним драться, – фыркнул Ричард. – Он всё равно не сможет убить меня…"
"Он знает, что ты прикончил Сэвнока, – перебил Алва. – Месади сняла всё на видео и показала им".
"На кой?.. – Ричард повёл плечами. – Скажите им про их родных".
"Уже сказал. Валентин более-менее успокоился, но Арно волнуется за мать".
"За меня никто не волновался, – зло подумал Ричард, который знал, что Арлетта Савиньяк его презирала и ненавидела. – Если она жива, то рано или поздно найдётся. Если мертва – тоже".
Ему не хотелось просить за неё Хозяйку, но какими бы противными ни были мысли эрэа Арлетты, она оставалась матерью Арно. К тому же не была дурой и могла поддержать Алву.
Который с несвойственной ему робостью спросил разрешения приехать.
"Перед сном примете таблетку, – предупредил Ричард. – Мне надо, чтобы рядом со мной было спокойно и так счастливо, как только возможно".
"Тогда тебе нужны бывшие узники".
"Но я не хочу их видеть. А вас – хочу".
"Можно дать пилюль Валентину?"
"Если не лезет на стенку – не надо. Месади и Орешек заставят его заснуть своими методами, а мы не знаем, как работают таблетки".

Ваор хотел видеть – и не только – Ричарда, но узнал, что Алва успел раньше, и решил, что покараулит господский дом и сердце места. Они с Месади нашли тайник с деньгами и кристаллами – жизни, силы, энергии. Но решили пока не устраивать делёж добычи.
"Это твоё приключение, – так считал Ваор. – И я знаю, что кристаллы тебе нужнее, чем кому-либо из нас. Да и деньги тоже".
"Листик купил у меня камни, слитки и все магические материалы, которые можно пустить в дело, – отмахнулся Ричард. – Кристаллы я возьму, потому что они могут спасти жизнь кому-то из тех, кто вызовется заплатить собой за новый мир. Но деньги… Алве надо, конечно".
Деньги нужны были всем, включая заключённых, надрывавшихся на этой каторге задолго до того, как сюда попали Арно и Придд.
"Их доля – воля, – безжалостно ухмыльнулся Ваор. – Ещё мы лечим изуродованных и калек, хотя по-настоящему больных тут нет. Этот Сэвнок был обстоятельным и экономным говнюком".
Ричард заколебался. Желание узнать, что демон делал с Приддом, было подленьким и вульгарным, но разве с любопытством можно бороться, каким бы низменным оно ни казалось?
"Стандартная схема: "ты подчиняешься и работаешь на меня или мы сделаем с твоим другом то, что сейчас демонстрируем на надоевшей игрушке"", – Ваор показал выхваченные Месади в чужой памяти омерзительные детали: отчаянный визг жертвы, довольное хрюканье насильников, кровь и грязь на шипастой булаве, которой они довершили дело. Пока личная охрана расправлялась с предыдущим фаворитом Сэвнока, тот трахал обездвиженного магией Валентина, а потом спросил: "Это ведь не так страшно, правда, мальчик?"
Старшие Придды погибли в Багерлее – не в последнюю очередь из-за Олларов и Алвы, столь любезных Валентину, который теперь до одури боялся, что Арно станут пытать у него на глазах. Из смутных более ранних воспоминаний и слов Сэвнока можно было предположить, что Валентина принуждали и раньше. Тогда он ничего не мог сделать, а когда у него появилась иллюзия выбора, стыдился своего смирения, но считал, что решил правильно.
Может быть, он был прав.
"Сэвнок не мог подчинить их как положено, – добавил Ваор. – Вы какие-то особенные".
"Эории, – отозвался Ричард. – Я тебе рассказывал".
"Ну вот, значит, поэтому он попытался так и этак, понял, что не выгорит, ему на голову свалились революционер и дитя Бездны, и он решил немножко повеселиться напоследок. Думаю, скучно ему в последние мгновения точно не было".
Ричард улыбнулся. Он был доволен, что убил Сэвнока.
"С него была какая-то польза?"
"С гулькин хуй, – надулся Ваор. – Ты искромсал сердце, а больше в нём ничего ценного не было. Из костей можно сделать шпильки, но Месади не носит сложных причёсок".
"Раздай женщинам из бараков. Как доказательство того, что за них отомстили".
"Дик, они же тебе молиться будут".
Ричард знал, что избыток славословия может даже посредственного искателя приключений превратить в мелкого божка, которого сразу захотят уничтожить божки и демоны помощнее – и который может лишиться защиты великих.
"Не страшно. Я мёртвый и при своём герое, – подумал он. – И не говори им моё настоящее имя".
"Да все уже знают, что ты Ричард сын Эгмонта, – хохотнул Ваор. – Слушай, этот твой, он насколько ревнивый?"
Это было предложение, и Ричард отказался, хоть и не без сожаления: "Он очень вспыльчивый, неуверенный и, – он едва не рассмеялся в голос, – стеснительный!"
Назвать Алву стеснительным в Кэртиане не мог бы никто. Но вряд ли бы ему понравилось делить Ричарда с Ваором или самому стать объектом домогательств двух распутных авантюристов.

Этот ужин не стал самым странным в жизни Ричарда, но всё же был очень, очень неуютным.
Кит стеснялась своей зелёной, под цвет глаз, футболки с жизнеутверждающим принтом, ярко-оранжевых широких бриджей и того, что она похожа на нормальную девочку, а не один из худших кошмаров Изнанки. Алва – сам себя. Ричард ничего не стеснялся, но ему нужно было настроиться на хороший сон.
– Кит, – позвал он. – Помоги мне. Расскажи о самых лучших местах, в каких ты была.
Её воспоминания помогли Ричарду, и он тоже отыскал в своём прошлом много хорошего.
Алва добавил свои "два суана" – о Багряных Землях, Кэналлоа и Фельпе. Он говорил о том, о чём Ричард не читал, и пронизанные тёплыми ветрами и солёными брызгами слова стали топливом для фантазии.
– Вы хотите, чтобы я сразу сделал море, – улыбнулся Ричард.
– А это возможно? – Конечно, Алва надеялся.
– Вот и проверим.

Кит ушла спать, они выпили. Алва встал, сунул руку в карман и виновато подумал Ричарду: "Я не смогу при ребёнке".
"Значит, мы просто поспим, – лиричное благодушие Ричарда никуда не делось. – Только Кит не ребёнок. Она – одно из самых грозных чудес Изнанки. Относитесь к ней с уважением".
Конечно, Алва не мог не уважать девочку, которая никогда не промахивалась.
Ричард не стал спорить, рассудив, что рано или поздно лорд Алва из нового мира научится разделять внешнее и внутреннее.

Будущему лорду Алве было очень не по себе в его постели: оба были слишком трезвы, чтобы просто упасть и уснуть. Алва хотел обниматься, но не испытывал возбуждения и боялся спровоцировать Ричарда. Или хотел, чтобы Ричард начал его домогаться и тем взял на себя ответственность за непристойное поведение.
– Кит за двумя стенками. – Ричард не уговаривал, а напоминал, но они уже думали порознь, и он не знал, как это поймёт Алва. – Рокэ, в районе Любви спокойно трахаются на улицах, а каменные комнаты вы сами видели.
Алва шумно дышал, напрягался, но не пытался отстраниться.
– Не хочешь – скажи.
– Я хочу, – ответил он после долгой паузы. – Но я… кажется, я просто не могу.
Ричард погладил его пах сквозь пижамные – нашлись подходящие – штаны. Алва говорил правду.
– Ну и ладно, – сказал Ричард, обнял его и направил свой разум к добрым грёзам. Сегодня они были очень нужны.
– Спасибо, – нежно прошептал Алва, и слово застыло на границе фантазии и яви.
Будущая станция получила название: Благодарность короля.

=+=

Ричард не запомнил своих снов. Вроде бы он видел дворец Листика, помпезные гостиничные номера, жасминовые переулки за храмом Любви, бледные отражения блуждающих башен в застывшем море Седого зеркала; Хексберг, в котором никогда не был; старые города, которых перевидал превеликое множество; Токио, Нью-Йорк, глупый американский замок на горке, в котором, словно в изнаночном, перемешалось несколько стилей; ярмарки, лунапарки, детский курорт с водными аттракционами, варьете с канканом, съёмочную площадку того глупого сюжета, на память о котором осталась гитара с золотым бантом; какие-то магазины, тёмные и светлые улицы, разноцветные парки, арена и ледяная площадка для катания на коньках…

Он не знал, что из этого появилось в Благодарности короля, и не слишком торопился выяснять.
Проснулся от запаха кофе – Кит встала раньше всех и заказала кухне завтрак. Алва спал рядом, красивое лицо расслабилось и казалось спокойным и очень молодым.
"Я старше тебя, – растерянно подумал Ричард. – Но я для тебя по-прежнему "юноша", а ты для меня – "эр Рокэ"".
Выбравшись из кровати так, чтобы не разбудить Алву, он принял душ, оделся и вышел в гостиную, где Кит уже завтракала.
"Я дотянулась до Джолин, – сообщила она Ричарду. – Они рады, что я тебя встретила, и считают, что я должна тебе услугу".
"Они же не хотят от тебя отделаться, – ответил Ричард. – Но не могут сразу подобрать, верно?"
"Да, поэтому я с тобой до ближайшего Перекрёстка, – пожала плечами Кит. – Если тебе не тяжело".
"Тяжело, но мне нравится".
"Спасибо, что не стал врать. А Росио пора будить, ты ушёл, и ему снится кошмар".

Алва не проснулся, когда Ричард его позвал. Пришлось встряхнуть, а потом успокаивать. Алва утыкался лбом в ключицу Ричарда, цеплялся за него и явно не хотел отпускать.
– Всё хорошо, – бормотал Ричард. – Хорошо… Просыпайтесь, ваше величество, вы должны осмотреть свои новые владения.
– Не надо, – попросил Алва. – Не зови меня величеством.
Ричард прижался лицом к спутанным волосам.
Алва длинно вздохнул и отстранился.
Он был в настроении заняться любовью и вполне готов к этому физически, но когда Ричард выразительно взглянул на его пах, сказал:
– Не сейчас. Выйди, пожалуйста.
Ричард вышел, пытаясь отогнать смутное раздражение: он, Бездна побери, хотел Алву, а тот смущался непонятно чего.
"Когда ж ты успокоишься, – думал Ричард, вгрызаясь в бутерброд, будто это он был виноват в нерешительности Алвы. – Мог бы позволить мне…"
Но, конечно, он понимал, что Алва – не мог. Сначала ему нужно было стать прежним собой, а это, Ричард подозревал, вне Кэртианы было невозможно.
"Даже если я сделаю для него новый мир, – сказал себе Ричард, – он никогда больше не будет Первым маршалом и блистательным Кэналлийским Вороном. Он будет королём, лэрдом, может быть, богом. Но прошлое не вернуть, а будущее не предсказано, он не знает, каков он сейчас и каким станет, конечно, он колеблется, особенно со мной. Ведь я ему так нужен".
От последней мысли во рту горчило.

– Надо прогуляться, – заявил Алва, покончив со своим завтраком. Кит ушла в гостевую спальню, и оттуда доносился шум телевизора. – Посмотреть по сторонам. Поговорить.
Хором вздохнув, они переглянулись и усмехнулись. Оба тяготились ответственностью, и оба приняли её, потому что считали это своим долгом.

Услышав, что они собираются, Кит решила не занимать палатку и тоже осмотреться. Ей хотелось остаться при Ричарде, но она не навязывалась.

Снаружи, возле высокого пня, ждал Дювье. Ричард выходил первый. Шагнул в сторону, уступая дорогу Кит и Алве, спросил:
– Что-то случилось?
Губы меткого стрелка задрожали, на лбу выступила испарина. Левую руку он держал за обрубком ствола – прятал оружие?..
Время замедлилось, стало вязким. "Кого из нас ты хочешь убить?" – подумал Ричард и сунул руку в карман. Но он не знал, что хочет вытащить, под руку подвернулась какая-то мелочь – перстень.
Дювье очень медленно начал поднимать руку, которую прятал, Ричард повернулся к Кит, которая вскинула взявшуюся из ниоткуда винтовку:
– Нет!.. – Он ударил по стволу сверху вниз, пуля ушла в землю, но та, что выпустил Дювье, впилась в основание шеи Ричарда. Который успел прохрипеть:
– Не убивай, – и понять, что пуля – серебряная, а перстень теперь валяется где-то в траве
"Какая разница?.." – окончание мысли потонуло в темноте.

Ричард шумно вздохнул и погладил камень, на котором лежал. "Я даже не успел полюбоваться тем, что построил. Дурак Дювье, разве можно убить дважды?.."
"Ричард!" – заорал в голове взбешённый Алва.
"Помолчите, – потребовал Ричард. – Я не знаю, где я".
"Ричард", – подумал Алва уже тише. Он волновался, злился, боялся, что Ричард мёртв, и ему надо было успокоить перепсиховавшую Кит.
Ричард тоже хотел успокоиться, поэтому для начала поинтересовался, что там с убийцей. Алва показал картинку: прикрученного к дереву обмякшего Дювье. Воспользовался станером, который считал недостойным оружием.
– Всё будет хорошо, – сказал Алва Кит. – Ричард ответил.
Кит засопела и недовольно спрятала свою винтовку – что-то дальнобойное, но огнестрельное, около двадцатого стандарта. Не могла дотянуться до неё, пока Сэвнок контролировал место?..

"Отпустите", – Ричард хотел отделиться от Алвы, чтобы хотя бы попробовать сообразить, где он. Вокруг царила изначальная тьма, достойная той, в которой Кузнец ковал твердь первого мира. "Позовёте через час. Дювье не казнить, выяснить, откуда в башке дерьмо и кто ещё чокнулся. Заключите контракт с Месади – вам нужен проводник. Если сориентируюсь раньше – позвоню".
Алва нехотя отпустил, но теперь ему было чем заняться, а Ричард осторожно позвал Хозяйку.
"Ну конечно же ты дома, – ответила та. – Просто твой живой очень спешил".
Ричард лежал в каменном ящике, под полом главного зала в храме Смерти ближайшего к Благодарности короля Перекрёстка, и был, как положено покойнику, совершенно обнажён. Кто-то прошёл по его "могиле", и он подумал: "И что теперь?".
Смерть ответила: "Подожди, пока живой отойдёт, и подними плиту. Для тебя она не будет тяжёлой".
Ричард досчитал до шестнадцати. Настойчивый посетитель наконец шагнул в сторону – пора было упереться ладонями в слегка шероховатый гранит и нажать.
Плита закрывала весь ящик – примерно два метра на метр – полностью, но Ричард без труда поднял её. В зале кто-то взвизгнул, послышался топот. Ричард не сдержался, захохотал. Идиотская ситуация: получить серебряную пулю от того, кто тебя уже убил, очнуться в доме Хозяйки и распугать прихожан.
– Кого-то отпевали? – спросил он вслух. Надо было раздобыть хоть какую-нибудь одежду. Хоть что-то с карманом.
"Одного вампира, – ответила Смерть. – Я тебя не держу, но плиту на место положи, пожалуйста".
Ричард не только вернул на место плиту, которая оказалась толщиной почти в бье, но и подошёл к стеле – попрощаться.
Он не смущался своей наготы: для Смерти наги все. Она благословила его, как благословляла всегда, и он вышел из храма спокойный, совершенно равнодушный к очередной смерти.
Выстрел Дювье был неудобством, которое могло обернуться чем угодно.

Жрец-лич, явившийся успокаивать перепуганных молельщиков, увидел Ричарда, моргнул пустыми глазами и что-то приказал помощнику-скелету.
Ричард сел на скамью под сухим миндальным деревом и закинул ногу на ногу, прикрывая срам от девицы, закутанной с головы до пят в чёрный мешок. Глаза у неё были как маслины, а прикрытый полупрозрачной вуалью рот – крупным и тёмным.
Скелет притащил штаны, к счастью, с карманами. Ричард прихватил их и с достоинством удалился за контрфорс, чтобы достать всё необходимое и переодеться. Ему послышалось, что девица хихикнула. Она явно была самой молодой в явившейся к Хозяйке семье. Мужчин было всего двое – толстых, усатых, в малиновых шароварах и затканных золотом зелёных халатах, вокруг них неуверенно толпились сгорбленные, толстые женщины в мешках. Формально они были живы, но от них тянуло смертью. "И чего они испугались, – хмуро думал Ричард, отряхивая песок с ноги, чтобы надеть носок и ботинок, – они и так уже одной ногой в могиле. А молоденькая ничего. Украсть?"
Раньше воровать девиц ему доводилось только в сюжетах, но после нелепой смерти и неловкого воскрешения хотелось совершить что-нибудь лихое, в героическом духе. Вчера он убил демона, а сегодня неудачно повернулся спиной к дураку с пистолетом, заряженным серебром.
Ричард помотал головой, повесил казённые штаны на обломок креста с кругом, обошёл храм с другой стороны и вместо того, чтобы долго и чинно спускаться по широкой парадной лестнице, сбежал вниз по склону. До Благодарности было далеко, и Ричард хотел прорезать пространство в пустых местах – но до них надо было добираться прочными дорогами.

Как назло, этот Перекрёсток был огромный, разросшийся и поглотивший несколько ближайших мест; районы наползали краями друг на друга, у Тени мог обнаружиться анклав Торговца, у Мудреца – Любви, и все были друг другом недовольны.
Ричард собирался уже позвонить Алве и предупредить, что задержится, но сам услышал зов: Исабель успешно подхватила Лионеля и Эмиля, напоила их до бесчувствия и теперь "Кровавая жемчужина" летела по волнам к берегу, в получасе ходьбы от которого находился кинотеатр "Весна".
"Я чувствую, ты сделал гавань, – подумала Исабель. – Хочешь, привезу всех прямо туда?.."
"Сколько тебе понадобится времени?.. И, слушай, ты далеко от меня?" – Ричард показал ей Перекрёсток, на котором оказался.
"Нет, близко. Если я тебя подберу, мы доберёмся до твоего места совсем быстро. Даже если свернём к "Весне"".
"Отлично", – решил Ричард.

Он не успел перевести дух, а в голову уже стучался встревоженный Алва. Нет, в Благодарности короля дела шли не слишком плохо: несколько самоубийств, несколько ушедших в пустые места ночью дураков, три покалеченных охранника – и всё-таки мёртвый Дювье. Его разум раскололся ночью и дробился всё больше. Не став проводником, он обнаружил в кармане единственную нужную вещь – револьвер с серебряными пулями – и решил, что обязательно должен убить Ричарда. Всё кроме этой цели, высыпалось из прорех ослабевшего сознания. Поняв, что помочь невозможно, ему дали сильную дозу снотворного, а потом Кит погасила остатки души, чтобы та не ускользнула в дикую Изнанку и не превратилась в очередное чудовище.
Отчего Дювье сошёл с ума, никто не знал, а других сумасшедших в Благодарности не обнаружили. Если подумать – большая удача для места вроде бывшей молотилки.
"Может быть, дело в том, что он не мог жить в мире, где ты – герой и спаситель?" – предположил Алва.
"Вы начинаете кое-что понимать", – улыбнулся Ричард и сообщил ему про Исабель и "Жемчужину".
"Возвращайся скорее, – Алва чувствовал себя беспомощным без него, хотя на самом деле отлично справлялся. – Они все что-то от меня хотят".
"Эр Рокэ, там максимум пять тысяч. У вас при Дараме было больше".
"При Дараме я собирался умереть и знал, что делаю. А здесь я умирать не хочу…" – Алва осёкся, а Ричард коснулся его мысленной улыбкой: "Это же хорошо".
"Хорошо, но несколько неожиданно, – согласился Алва. – Я не думал, что это возможно… Так вот, умирать не хочу, а что делать – не знаю".
"Слушайте Месади и Кит. Месади явно давно на Изнанке и знает больше, чем показывает. Кит, хоть и кажется жуткой, восемь лет работала с волонтёрами, которые вытаскивают уцелевших из погибающих миров – если это допускает устройство мира. Она, конечно, боевик и дитя Бездны, но она знает, что делать".
"Спасибо. Я понял. Ваора не слушать?" – Алва усмехался, и Ричард это чувствовал.
"Держите его на подхвате. Он опытный искатель приключений, выдающийся боевой маг, может командовать и угрожать, но не проводник и может не заметить того, что поймёт Месади".
"Я скажу Арно про братьев?"
"Не говорите пока. Вы видели пристань?.. Покажите".
Порт напоминал Агарис и Зелёную гавань одновременно: маленькие закопчённые домишки, угрюмые склады, несколько больших причалов и множество – лодочных. И тут же – малахитовые дворцы, выкрашенные в белый цвет длинные ангары, бетонный пирс длиной в километр и застывший на рейде низкий призрак монитора.
"Что это за плавсредство?" – поинтересовался Алва.
"Оно ненастоящее, – разочаровал его Ричард. – Я уберу или дам ему больше свободы… Не знаю, откуда он взялся. Пусть пока отпугивает любопытных. Дорога не отвалилась?"
"Нет. Месади говорит, что улучшилась".
Это тоже было странно, но хорошо.

Они обменивались сведениями, пока Ричард спускался к местному порту, оказавшемуся во власти эльфийского района и морских богов, потеснивших даже предводителя-Торговца. Тени оставалось довольствоваться заболоченным устьем реки, поэтому её подопечные охотились на чужой территории.
Двое заступили дорогу, когда Ричард по боковой улочке обходил многолюдную шумную склоку.
– Что надо? – нагло спросил он.
– Сигаретки не найдётся? – спросил тот, что повыше.
– Или монетки на курево для бедных сироток? – "Сиротка" пониже доставал Ричарду до подбородка, но в плечах был едва ли не шире.
– Пиздюли найдутся. – Ричард набычился. – Отъебитесь, пока живы.
Он знал, что сзади заходят ещё двое.
– Парни, я вчера убил демона. Вырезал его вонючее волшебное сердце благословлённым Светом мечом. Ради вашей Матушки, моей Хозяйки и Брата с Сестрой – съебите нахуй.
Увы, они были молоды, глупы и не поверили Ричарду.
Он дал им последний шанс, бросив под ноги пригоршню белого песка арены.
– Ты, блядь, кто? – спросили из-за спины. Ричард не оглядывался.
– Злая Скала. И я очень занят.
– Ну монету-то хоц дай? – проныл смутно знакомый голос. Сбоку стоял тощий косоглазый подросток с широким ртом и плохими зубами.
"Думаешь, я тебя не узнаю?" – Ричард ухмыльнулся, сунул руку в карман – неудачливые грабители заметно напряглись – и бросил Шутнику первую попавшуюся монету, не глядя.
Тот повертел её в пальцах так, чтобы Ричард увидел жёлтый диск, гладкий с одной стороны и с мелкой картой на другой. Острова?.. Семь золотых островов?.. Ричард держал в руке ключ от счастья – и бросил его бездомному богу, худшему из всех. Стало легко и горько: он никогда не искал ни островов, ни счастья.
– Она бы тебе всё равно не помогла, – спокойно сказал Шутник. Ошалевшие злоумышленники сообразили, что происходит нечто непредвиденное, развернулись и рванули с места, не сговариваясь и не обмениваясь никакими сигналами.
– Что, уже приговорили меня?
– Тому, кто под звездой ходит, за край земли не надо. Поцелуй от меня Исабель и Злую Жанну и передай "большое спасибо" за корову. – Шутник немного увеличился и стал симметричнее. Теперь он напоминал Картера, каким Ричард видел его в чужих воспоминаниях.
– А мне ты ничего не скажешь?
– Уплочено. – Шутник сплюнул на брусчатку и пропал.

"Кровавую жемчужину" не пустили в порт: всё-таки они были пиратками и пришли не для того, чтобы что-нибудь продать или что-нибудь купить. Ричард нанял баркас, велел нагрузить его бочками с пресной водой и самым лучшим портвейном, консервами, сыром и медовыми пирогами и так прибыл к высокому багровому борту.

– О! Окделл! – Эмиль Савиньяк в распахнутой рубашке и косо сидящих чёрных джинсах выбрел из кормовой надстройки. – А мне сказали!..
– Миль, иди проспись. – Лионель по мнению Ричарда был не трезвее брата, но из последних сил пытался держаться солидно.
– Я вина привёз, – сказал Ричард, не в силах удержать улыбку. Лионель замышлял против него дурное, Эмиль оставался верным олларовцем, но они были братьями Арно, друзьями Алвы – и Ричард рад был их видеть.
Исабель ловко обогнула пошатывающихся близнецов и звонко поцеловала Ричарда в щёку:
– Добро пожаловать на борт, дорогуша Ричи-Рик. Видишь, я хорошо о них забочусь. – Она подмигнула.
Девицы, собравшиеся поглазеть на встречу и принять подарки, заржали.
– Я видел в порту кое-кого, – серьёзно заявил Ричард. – Капитан, мне надо сказать вам и госпоже Злой Жанне несколько слов. Пока мы ещё трезвые.
Жанну он не знал и удивился, увидев женщину в наряде, какие в Кэртиане носили в сотые годы последнего круга Скал, но в бронежилете под сюрко, с короткой алебардой и золочёным револьвером на поясе.

Исабель пригласила Ричарда в каюту, где он сообщил, что видел Шутника, который велел передать "большое спасибо" и поцеловать их обеих за него.
Жанна и Исабель переглянулись, очень похоже хмыкнули и сказали:
– Ну, целуй.
Ричард Окделл, когда-то мечтавший подружиться с братьями Арно, оробел бы, но Злая Скала сделал как сказано – но не более того.
Его отношения с Алвой нельзя было назвать связью, но сейчас он чувствовал себя связанным.

Путешествия он почти не запомнил, было не до того: поговорить с изнемогающим от ожидания и организационной работы Алвой; направить Бваэль с Вальдесом и Салиганом к Благодарности; рассказать новости Моне, которая добралась до "Рассвета" и уже заключила контракт с Фоккио Джильди.
Ей было проще привести эту группу к Марселю, прогуляться до Серой гавани и уже после этого доставить всех в Благодарность короля. К острову рыболовов и жёлтой подводной лодке нужно было заходить с моря – то есть уговаривать Исабель или цеплять на проводника кого-нибудь из моряков, нанимать или придумывать судно – и рисковать тем, что привязанный к проводнику моряк станет частью транспорта или проводником. Учитывая, что Джильди было несколько, Ричард считал, что они могут пожертвовать кем-нибудь из них. В конце концов, превращение в проводника просто лишало человека возможности тихо-мирно прожить всю жизнь на одном месте. Он от своего таланта совершенно не страдал, да и никто из его знакомых проводников – тоже. Это лорд Ричард вынужден был совмещать талант проводника с долгом владельца феода или, как говорят в центре сюжетов, домена – но как-то справлялся.
"Лорд" могло означать титул или прозвище – и в случае лорда Ричарда из Долины вепрей значило и то, и другое.
"Лэрд" было старым словом, истинный смысл которого понимали только те, кто много путешествовал по Изнанке. Лэрд – это был тот, кто владел землёй, даже если она не была доменом, на ней никто не жил и ничего не происходило. Ричард Злая Скала, даже мёртвый, оставался лэрдом Надора, пока тот не исчез вместе с Кэртианой, об этом знали Шиадаль, Ваор и Бваэль. Листик, возможно, знал тоже, но никогда не напоминал.

В кинотеатр тоже пришлось идти – точнее, ехать на байке и везти на заднем сиденье измученного пьянством и протрезвлённого магией Лионеля Савиньяка.
На связи тот ощущался как кусок мыла, покрытый застывающей пеной, и был таким же противным. Может быть, к Исабель и её команде он относился по-другому, иначе как бы они его вытерпели?
Чарльз Давенпорт и Дэвид Рокслей смотрели на Ричарда с ненавистью, на Лионеля – с подозрением.
Недоверчиво поздоровались, и Ричард понял, что не знает, как с ними разговаривать.
– Капитан, – через губу обратился Лионель к Чарльзу, – будьте любезны доложить обстановку. Вы готовы к короткому переходу и морскому путешествию?
– Готов, – хмуро ответил Давенпорт и расправил плечи. – Но почему мы доверяем этому… – Он покосился на Ричарда.
Который сказал:
– Потому что я мёртв и потому что я – единственный кэртианец, свободно ориентирующийся в мире Изнанки. Сколько вы тут сидите? Неделю? Восемь дней? Ходили на разведку, ничего не нашли, не смогли выйти за пределы бетонной площадки и вернулись – дожидаться хоть каких-нибудь визитёров.

Он сунул руки в карманы и нащупал телефон. Лучше была бы видеосвязь, чтобы показать Давенпорту господина, чтоб его, Первого маршала, но дёргать Месади, просить её поставить Алву перед камерой, самому возиться с настройками видео… Ричард недолюбливал непонятную технику, и это было взаимно.
– Мы как-то можем в этом убедиться? – осторожно спросил Дэвид.
Ричард выудил из кармана телефон и позвонил Алве. Сказал:
– Эр Рокэ, тут Чарльз Давенпорт и Дэвид Рокслей, и оба хотят меня съесть. Объясните им, пожалуйста, что я несвежий, и им будет плохо.
– Это точно Окделл? – пробормотал Давенпорт, будто Ричард не мог услышать.
– Точно, – углом рта ответил Савиньяк. – И он в самом деле не совсем жив.
Ричард укоризненно на него покосился: он полчаса объяснял этим двум пьяным чудовищам, что он такое, был предельно терпелив и обстоятелен, а они ничего не поняли. Или не смогли поверить.
– Капитан Давенпорт, капитан Рокслей, – произнёс Алва своим наглым светским баритоном. – Рад знать, что вы в добром здравии. Как поживает эрэа Розмэри?
Дэвид выразительно вздохнул: племянница наверняка измучила его здесь, где не было ни слуг, ни нянек.
– Здорова, господин регент, – деревянно отчитался Давенпорт.
– Кланяйтесь ей от меня, – мурлыкнул Алва. Его тон изменился едва заметно, но сейчас он обещал беспощадность: – Будьте любезны выполнять приказы маршала Савиньяка.
– Слушаем господина регента, – нестройно ответили господа офицеры, и Ричард тайно им посочувствовал.
– И прислушиваться к рекомендациям господина проводника Ричарда Злая Скала.
Ричард торжествующе осклабился. Давенпорт прищурился, а Дэвид отвёл взгляд. Когда-то Ричард считал себя его другом и уже после смерти попал в число врагов. Так глупо – Чарльз и Дэвид могли бы быть его вассалами, если бы он не умер.
– Слушаем господина регента, – совсем безрадостно, зато почти хором ответили офицеры.
– Господин маршал, вы тоже. – Слышно было, что Алва улыбается.
Лионель тоже улыбнулся, едва заметно, и вполне благосклонно взглянул на Ричарда, зато на Давенпорта с Рокслеем – злобно.
– Извольте собираться, господа. Нас ждёт корабль.
– Вода и еда есть, – поторопился добавить Ричард, чтобы они не тратили время на возню с автоматическими закусочными. – Розмэри я возьму на руки. – Он кивнул на байк. – Тут недалеко.
Давенпорт и Рокслей переглянулись, коротко поклонились Савиньяку и пошли выполнять.
– Можно мне поговорить с Росио, пока они возятся? – тихо спросил тот.
– Нет, Ли, прости, тут опять… Да, Зарагиз?.. – Алва дал отбой.
Ричард пожал плечами и убрал телефон:
– Там толпа народу. Бывшая молотилка, обросшая моими снами и чужими воспоминаниями… Ему правда не до нас.
– Что такое молотилка? – спросил Лионель. – Я слышал это слово.
Он уже знал, что Ричард и Алва отправились туда, чтобы освободить Арно и Придда.
– В данном случае – каторга. – Ричард увидел выглядывающего из дверей молодого человека, очень похожего на Давенпорта. – Арно вам расскажет.
– Ему было очень плохо?
– Я не знаю, – сказал Ричард. – Вчера я жутко устал с этим демоном и надо было строить место, а сегодня утром меня убил Дювье. – Он не успел рассказать об этом раньше, да и не горел желанием рассказывать. Это была чертовски глупая смерть. – Когда мы их освободили, Арно заявил, что может драться, но они были без брони, поэтому остались в транспорте. Наверное, успели пострелять.
– С демоном?
– Ну да. Бывшие хозяева, наверное, наняли его, чтобы он следил за порядком и заодно жрал, а когда они закончились, он решил стать самым главным.
– Вот как, – учтиво моргнул Лионель Савиньяк, когда-то намеревавшийся убить Ричарда Окделла.
– У вас не получится меня убить, – предупредил Ричард.
– Это я уже понял. Я думаю, теперь это ещё и нецелесообразно, – ровно произнёс брат Арно и друг Рокэ Алвы.
– Да. То самое слово. Нецелесообразно, – согласился Ричард.
Солнце припекало, хотелось вернуться к морской прохладе, забраться в гамак где-нибудь в теньке и проспать до возвращения в Благодарность короля.

Пришлось везти на руках вертлявую бесстрашную девочку и непрерывно бубнить остальным обычные изнаночные наставления: с дороги не сходить, друг друга из виду не терять, о плохом не думать, эр Чарльз, вас это касается в первую очередь, эр Дэвид, пожалуйста, не вспоминайте родственников, вы не хотите узнать, как на это отреагирует Изнанка, эр Лионель, хотите ещё выпить?..
Дорога была совсем короткой, но из-за количества и бестолковости новичков Ричард устал, словно от дневного перехода.

На берегу все оживились и как будто стали лучше соображать, а Давенпорт, оказавшись на борту, лихо подкрутил усы.
Ричард хмыкнул: что ж, пара часов дороги у них есть, может, кто-нибудь из "девочек" заинтересуется.

Поспать по-человечески ему не дали: подвыпившей и уставшей Исабель нужен был напарник, чтобы поскорее дотащить судно до порта Благодарности, и Ричард два часа просидел на палубе, опираясь спиной на бухту каната.
Было очень романтично, но сходя на берег, Ричард мог думать только об отдыхе.

Арно хотел поговорить, но отвлёкся на братьев; Алва тоже хотел поговорить, но в него вовремя вцепился почти совсем протрезвевший Лионель. Придд убедился, что Арно занят, и направился к Ричарду с выражением безрадостной решимости на бледном лице.
– Слушаю вас, – сухо сказал Ричард. Он всё ещё не любил Валентина и даже не сочувствовал ему.
– Я должен принести извинения. – Слова жгли Валентину рот, словно едкая кислота. – Я не желаю продолжать нашу дуэль ни при каких обстоятельствах и готов признать, что был неправ.
– Мне не стоило говорить пошлости о Юстиниане, – сказал Ричард. – Извинения принимаются, на продолжении настаивать не буду.
– Я ваш должник, – мрачно сказал Валентин.
Кит, стоявшая выше на берегу, помахала Ричарду, но в мысли пока не лезла.
Ричард хотел было отмахнуться, но подумал, что когда-нибудь ему может понадобиться помощь Валентина.
– Да, – пожал он плечами. – Когда-нибудь я попрошу вас об услуге и напомню о ваших словах.
– У меня хорошая память, – процедил Валентин. – Вам не придётся напоминать.
"Знал бы ты, что может сделать с человеческой памятью Изнанка", – подумал Ричард со вздохом. Его окружало пять тысяч бестолочей, и некоторые из них были спесивы до идиотизма.

– Я нашла кольцо, – сказала Кит, показав Ричарду перстень с молнией. Так вот, что он вытащил из кармана перед очередной смертью.
– Это не моё, – ответил Ричард, но взял, чтобы убедиться – внутри больше нет яда. – Принадлежало двум шлюхам, справедливо будет отдать его Милосердным.
– Я возьму?.. Тебе от него плохо.
– Да, плохо.
Кит взяла перстень, повертела в руке и спросила:
– Оно дорогое?
Ричард пожал плечами.
– Не хочу, чтобы оно когда-нибудь возвращалось к тебе, – сказала Кит и скомкала перстень Ариго в своей маленькой ладони. Она сминала пальцами золото и растирала камень в порошок, пока от мрачной вещицы не остался только кое-как слепленный золотой комок. – А это – отдам, пусть плавят.
Сердце Ричарда пропустило удар, лёгкие словно застыли, но через долю мгновения он вздохнул свободно и спокойно.
– Спасибо, Кит, – сказал он. – Спасибо, ты его убила. – Тяжесть воспоминания, лежавшая на душе камнем, на который Ричард всю жизнь старался не обращать внимания, пропала.
– Видишь, я способна делать и что-то хорошее, – криво улыбнулась Кит.
"Ты хорошая", – подумал Ричард, зная, что она услышит, но не поверит.
Она попыталась, но не смогла: дети Бездны не могут думать, что они хорошие.

продолжение следует

Анон · 2023-01-23 18:49:50

113. АУ с суперспобностями. Рокэ Алва/Ричард Окделл. Ричард умеет оживлять нарисованные им картины. Какая способность у Алвы, никто не знает, потому что он по каким-то причинам не любит ни пользоваться ей, ни вообще упоминать. Но ему всё-таки приходится ей воспользоваться, чтобы спасти Ричарда от того, кого (или что) он нарисовал. Рейтинг повыше. ХЭ

Частичное выполнение заявки. Заказчику решать, принять его или нет, потому что рейтинг, к сожалению, не получился совсем, это чистый джен. С чудовищем, выползающим из картины тоже все очень странно.
В этом АУ абвениатство продолжает жить, а с эсператизмом, кажется, не сложилось вообще. Около 3600 слов.

▼Скрытый текст⬍

- Кровь эориев, - сказал Эгмонт.
Дику было семь лет, и он прибежал к отцу, спасаясь от снежной бабы. Было очень страшно, хотя сначала было весело. Снег падал огромными хлопьями, конюхи чистили двор большими деревянными лопатами, а они с Айрис лепили снежную бабу. И вот, стоило Айрис сделать ей из угольков глаза, а Дику воткнуть в бока руки-ветки, баба ожила, тяжело затрясла толстым снежным телом и двинулась к Дику. Дик попятился, потом побежал, а она ползла за ним до отцовского кабинета, истаивая на ходу, оставляя за собой лужи талой воды, но не сдаваясь.
А отец ни капли не испугался. Обнял Дика, развернул лицом к страшной снеговичке и сказал:
- Ты ее хозяин. Прикажи, она послушается.
Дик крикнул:
- Убирайся! Уходи во двор и стой там спокойно!
И баба послушалась, и потом смирно проторчала во дворе до первой оттепели, хотя Айрис с Диком все-таки близко к ней не подходили. На всякий случай.
А к Дику приставили мэтра Хилларда, тот стал учить Дика рисованию, и сам рисовал удивительные картины: такие маленькие, что без труда помешались в медальон, но на них можно было разглядеть все до последней мелочи: то портрет, то пейзаж. Дик, правда, не рисовал такие картинки-крохи, мэтр заставлял его на больших листах бумаги изображать шары, кубики, яблоки и кувшины. Дело пошло быстро, мэтр сказал, что у Дика есть дар.
О даре говорил с Диком и отец, с глазу на глаз.
- Кровь эориев – это кровь создателей нашего мира, - сказал Эгмонт. – Четверо сотворили всё сущее, и мы, их пра-пра-правнуки, тоже можем творить. У каждого эория свой дар, слабый или сильный, простой или не очень. Я, например, могу…
Отец достал из ножен меч и резким движением сломал его. А потом положил обломки на колени, соединил их, зажал место излома ладонью. Когда убрал руку, меч оказался целехонек.
– Видишь? Не надо и кузницы, - отец улыбнулся. – Это дар простой, но на войне очень полезный, ни один враг меня не обезоружит. Твой дар необычный, ты можешь оживлять свои изделия… может быть, и изображения, такое уже случалось в нашем роду.
Эгмонт взял один из листов с рисунками Дика.
- Вот этот кувшин на вид вполне закончен. Попробуй его вывести с бумаги. Если сразу не получится – ничего, обычно нужно долго учиться, чтобы дар вел себя как следует.
Дик сосредоточился, подумал: надо внимательно смотреть на рисунок и уговаривать кувшин превратиться. Но тот сам выпрыгнул с листа – бокастый, тяжелый зеленый кувшин.
Отец только головой покачал.
- Вижу, тебя надо учить не создавать, а удерживать.
И он был прав. Дик обжигался, рисуя горящие свечи, обливался водой, набрасывая водопад, и получил в нос от неумело нарисованной голой девчонки. К счастью, загнать рисунок обратно в бумагу обычно было несложно. Сложнее всего было не воплощать.
У Айрис дар оказался совсем другой, даже отец удивился, когда узнал. Она лепила из глины кораблики, и они плыли по воде, будто бумажные, а Айрис еще и приказывала им с берега, куда разворачиваться. А однажды на спор с Диком подняла камни и сделала плавучий мост через Над. Только он не простоял долго, ночью утонул.
Матушка никогда про дар не говорила, но что-то такое ее слушалось: не было способа тайком открыть дверь, которую заперла герцогиня Мирабелла. Матушка научила всех своих детей не рассказывать чужим, на что они способны. И она же научила Дика самому главному: чего делать нельзя.
Когда отец погиб... когда Рокэ Алва убил отца, а в Надор пришли королевские солдаты – наглые, грубые, ненавистные, - Дик подумал, что может все это изменить. У него еще неважно получались портреты, а мэтру Хилларду пришлось уехать, потому что нечем больше было платить ему жалование. Но Дик знал, что научится. На бумагу с карандашами, слава Литу, солдаты не позарились. Он будет стараться.
Матушка тихо зашла в комнату, долго стояла у него за плечом, смотрела, как карандаш скребет бумагу. А потом сказала ломким, сухим голосом:
- Нет, сын мой, ты этого не сделаешь.
- Я смогу лучше, - ответил он, не оборачиваясь. Рука Эгмонта Окделла на эфесе меча лежала как-то криво и казалась слишком короткой. – Я научусь.
- Ричард!
Бумагу сдернули со стола, скомкали.
- Ты хочешь его вернуть, я знаю. Мы все хотим. Но он не вернется, – она замолкла, переводя дыхание. – Даже если это будет самый похожий портрет в мире. Даже если ты выведешь его оттуда. Даже...
Мирабелла махнула рукой, отворачиваясь. Он никогда не видел, чтобы матушка плакала. И в этот раз не увидел – когда она повернулась к нему, глаза были сухи.
- Я сейчас говорю тебе то, что должен был сказать Эгмонт. Он всегда ... слишком вас баловал, говорил, что вы еще дети. Но вот твое детство и кончилось, Ричард Окделл, герцог Надора.
От ее слов Дику стало холодно, но они были правдой. Он ведь и сам это чувствовал, только не осмеливался произнести вслух.
- Ты вырастешь, наберешься сил и опыта, отомстишь за отца и вернешь Окделлам их славу. Твой дар может тебе помочь, но он очень опасен. Невозможно вывести с картины настоящих людей. Ты не Лит, и в твоей власти только воплотить свои мысли об Эгмонте. Он будет добр к тебе, безжалостен к врагам, он будет ездить верхом, пить вино и смеяться – но это будет не живой человек. Он будет только таким, каким тебе захочется. Куклой на веревочках. Хочешь получить куклу вместо отца, Ричард?
Он не хотел. Но вдруг матушка ошибается? Вдруг...
- Ты этого не сделаешь, - повторила Мирабелла, и голос у нее был похож на шипение гадюки. – А если сделаешь, то погубишь себя и Надор.
Карандашный портрет Эгмонта Окделла украшал стену кабинета, когда Ричард уезжал в Лаик. В полный рост, при шпаге и регалиях, Эгмонт смотрел со стены серьезно и пристально. Ричард нарисовал его. Как всегда, самым сложным оказалось – не воплощать.

В Лаик Ричард затвердил то, о чем уже знал от матушки: чужой дар – потемки. Если подумать, дар и следовало хранить в тайне: он мог быть секретным оружием против врагов или, наоборот, стать слабостью, которой воспользуется какой-нибудь негодяй. Интересно, знают ли навозники о тайном превосходстве эориев над ними, не-творящими тварями? Дика грела мысль о том, что знают, завидуют и боятся. Не всем в стране управляют новые хозяева жизни, пускай они богаты и обласканы узурпатором. Есть что-то, что не купишь ни за деньги, ни за заслуги, ни за придворное лизоблюдство. Дик с удовольствием нарисовал грушу посочнее и впился в нее зубами. Ничего, у себя в келье можно. Кормят у Арамоны ужасно, но пусть об этом печалится кто-то другой.
Когда загадочный граф Суза-Муза объявил войну Арамоне и начал творить невозможные и дерзкие подвиги, Дик не особенно удивился, если точнее – не удивился вовсе. Кто-то, в чьих жилах текла древняя кровь, решил отплатить за муштру и придирки, что ж тут странного? Но интересно было гадать, кто это и что за дар он пустил в ход. Что-то такое, чтобы уметь всюду просачиваться и проползать… Может быть, создавать дрессированных змей или ящериц... или крыс.
Интересно, не от Сузы-Музы ли была крыса-шпион, которая прибегала поглазеть на Дика в первый же вечер пребывания в бывшем монастыре? Противная тварь появлялась время от времени, сверлила Дика глазами, ничего не боялась и с показной неспешностью забиралась под кровать, в нору.
Сколько раз Дик хотел нарисовать себе мышеловку или хоть палку, чтобы убить негодяйку. Но чем лучше он рисовал, тем сложнее становилось загнать обратно выведенные из бумаги вещи, а оставить у себя в келье улику, намек на использование дара, он не решался.
Вот бы нарисовать Арамону! И потыкать в него кинжалом или хоть заточенным пером. Но нет... настоящему-то Свину ничего не сделается, а нарисованный ни в чем не виноват. Дик вздохнул и набросал себе кусок хлеба с хороший шматком сала.

Первые месяцы в особняке на улице Мимоз Дику все время хотелось рисовать. Шпаги, кинжалы, алебарды и стрелы – желательно воткнутые в тело хозяина особняка, герцога Алвы. Оруженосец на службе убийцы отца! Не надо было соглашаться, не надо было клясться, не надо было против воли восхищаться Вороном – саркастичным, элегантным, хищным. Дик с досады и на себя нарисовал парочку карикатур, и тут же сжег в камине – еще воплотятся!
Но шли дни, накатывали волнами новые события и впечатления, и жажда мщения как-то притупилась, особенно после того, как Рокэ Алва принял вызов Дика на дуэль – через три года, когда закончится срок службы оруженосца. Да еще и принялся каждое утро учить его фехтованию на кэналлийский манер. После тренировок руки болели и дрожали, вместо прямых линий карандаш выводил на листе корявые загогулины. В общем, и к лучшему. Повертевшись в столице, Дик понял, что дары крови – это самая тайная из тайн. Хотя разговоры о них велись постоянно и при дворе, и в салоне баронессы Капуль-Гизайль, и в кабинете эра Августа. Тот втолковывал Дику, что только в исключительных случаях дар не скрывают.
- Как, например, Ее величество, удивительная женщина. Еще до брака с королем было известно, что рядом с Катариной Ариго любая птица становится певчей...
Дар королевы Талига оказался так же прекрасен, как она сама, и привел Дика в восхищение. Но про собственную способность оживлять рисунки он все-таки не поведал ни эру Августу, ни Катари. Глупо, конечно, ведь можно было порадовать ее каким-нибудь маленьким чудом, а он только и принес в аббатство заранее нарисованный букет золотисто-розовых роз. Катари улыбнулась и сказала, что Дик волшебник – найти в Олларии такие розы в самом конце осени немыслимо. Право, он рассказал бы ей все, если бы не смутился так сильно: надо же было не подумать о временах года! Что ж, быть может, когда-нибудь потом.
Иногда в городе случались какие-то необычные происшествия. Изредка - по мелочам, по оговоркам - Дик начинал подозревать суть дара крови кого-то из эориев. Ги Ариго слишком любил красный цвет и однажды зажег пальцами погасшую свечу, думая, что никто не смотрит – было ясно, что ему поддается огонь. Графу Килеану-ур-Ломбах слишком везло в карты (хотя эр Рокэ и выиграл у него однажды), и Дик был уверен, что без дара здесь не обошлось. А кто и почему в один прекрасный день превратил всех столичных собак в рыжих кошек, так и осталось неизвестным. Народ на улицах поминал Леворукого, но Дик слушал эти байки и улыбался с видом превосходства: откуда простолюдинам знать, на что способен настоящий эорий!
Вот только ни намеки, ни догадки не помогли ему узнать, каким же даром обладает его эр. Ни в Олларии, ни во время войны с Кагетой. Чего только не насмотрелся там Дик, чего только не пережил! С изумлением узнал, например, что не все простолюдины так уж беспомощны и несведущи в делах дара. Что творил со степной травой пригретый монсеньором адуан Шеманталь, ничем иным объяснить было невозможно.
Но дар крови эра Рокэ – если не считать дара побеждать в самых немыслимых ситуациях – ни разу не проявил себя. Свою тайну от монсеньора Дик утаить, конечно же, не сумел. Когда эр учил его взбираться по горным склонам, Дик сломал кинжал, пусть не фамильный, но все равно добрый дриксенский клинок, а вечером в палатке тайком набросал его и вывел. Только не успел как следует спрятать осколки прежнего, и видно было, что неумелое вранье: «Он вовсе и не ломался» нисколько монсеньора не убедило. Тот покосился на пустой лист бумаги, на стертый карандаш, глянул на Ричарда и только хмыкнул:
- Преступно быть таким прозрачным, юноша. Вы же не медуза.
И больше ничего не сказал, но Дик чувствовал себя оплеванным. Правда почему-то был уверен, что Эр Рокэ никому не выдаст его секрет, хотя тот ничего Дику не обещал. Очень все было странно с монсеньором. Он был самым восхитительным и самым опасным человеком, какой только мог существовать на свете, он был загадочным, он был страшным, и невозможно было не летать, как на крыльях, когда он оставлял насмешки и хвалил Дика или говорил с ним по-дружески.

Но все закончилось. В этот день Дику нужно было выбирать: жизнь монсеньора и верность ему или жизнь Катари и десятков людей чести – и предательство. Сначала он метался по городу, сжимая в руке проклятый перстень с отравой, потом тупо сидел у фонтана, слушая шелест воды. А потом его потянуло к карандашу и бумаге, как всегда тянуло в тяжелую минуту. Дик тихонько пробрался в свою комнату (не последний ли раз он ночует под этой крышей? Под крышей человека, которого должен подло убить), рухнул на стул и отчаянно зачеркал по бумаге. На листах вырастали чудовищные морды, стилизованные виселицы и кладбища, угрюмые черные цветы, улыбавшиеся острозубыми пестиками – и все это летело в огонь, незаконченное, не обдуманное. Они все не были нужны Дику, ему нужно было привести в порядок мысли, а мысли разбегались, разбредались, как бакранские козлы по горам, и ухмылялись оттуда, глядя на Дика свысока и с презрением. Одну особенно мерзкую морду пришлось даже прихлопнуть ладонью, когда она полезла с листа в комнату.
Так что же делать? Выбор был ясен: монсеньор сам устал от жизни, сказал эр Август, он живет в ожидании смерти и без жалости готов отправить на смерть других... ни в чем неповинных, полных надежд, хороших людей. Выбор был сделан, сделан еще тогда, когда Дик взял кольцо. В голове не укладывалось только одно. Как он будет стоять и смотреть: вот эр пригубил вино, вот сделал первый глоток, второй... и в каждой капле вина – яд, и это Дик бросил в кувшин с вином отраву, а эр Рокэ улыбнется ему и возьмет гитару. И будет петь, уже мертвый, не зная об этом, будет искоса смотреть на Дика удивительно синими глазами, будет перебирать струны тонкими пальцами...
- Решили отравить меня, юноша?..
Дик отпрянул от стола, повалил стул, запутался в его ножках, чуть не грохнувшись на пол. Рокэ Алва неторопливо, будто по ступеням, поднялся из его рисунка и спрыгнул со стола, отставляя в сторону гитару. Глаза эра блестели холодно и насмешливо, он был совершенно такой же, как в жизни.
Что он наделал!.. Язык прилип к гортани, и Дик с трудом выдохнул:
- Уходите... уходи!
Он знал, что разговаривает со своим творением. Но не было сил смотреть на такого похожего эра Рокэ и приказывать ему. Реальный или выведенный из портрета, монсеньор не подчинялся ничьим приказам.
- Не слишком ли поспешно вы гоните того, кого сами призвали?
- Уходите! – Дик попытался добавить в голос уверенности. – Я вас не звал! Идите в бумагу, эр Рокэ!
- Вот сюда? – эр недобро усмехнулся. Узкая рука, украшенная кольцами, смяла лист бумаги, лежавший на столе. – Ну нет, этот номер у вас не пройдет, Ричард Окделл. Извольте держать ответ за свои поступки.
Дик окаменел. Он почти никогда не загонял обратно портреты людей, и совсем не знал, что делать, если и загонять-то больше некуда. Что он наделал...
Вот так справился с поручением эра Авгста! Теперь вместо одного Рокэ Алвы в Олларии было двое, и ни один из них Дику не подчинялся. А нарисованный, кажется, еще и был сильно разозлен.
- Молчите, юноша? Что ж, будем считать молчание за положительный ответ. Итак, вы вознамерились свести счеты со своим эром. С человеком, которому клялись служить. Как неприглядно. Впрочем... Люди Чести обычно так уважают честь, что никогда ее не беспокоят. Ваша тоже спит крепким сном.
- Как вы...
- Вам самому не надоела эта фраза?
Это не Рокэ, не настоящий, не живой... это кукла на ниточках, кукла. Вот только нити, кажется, были оборваны, и несчастный кукловод не знал, как справиться со своим творением.
- Вы, юноша, обречены сделать карьеру, совсем как ваш драгоценный эр Август. Хорошо начинаете. Преступили клятву, забыли, кто вас вытаскивал из передряг и спасал вам жизнь, потому что… почему, кстати? Ах, да, вы хотите спасти несколько замечательных людей, включая одну выдающуюся королеву. Ради такого, конечно, можно и отравить человека, который вам доверяет. К тому же, человек этот не образец морали, и эсператисты отпустят вам грехи. А если успеете поскорее смыться после преступления, то не придется идти путем святого Алана до печального финала.
- Замолчите!
Это несчастье какое-то! Алва знает все, чем мучился Дик, набрасывая проклятый портрет. Но... но о том, что будет после отравления, Дик почти не думал, откуда же?..
- Какой же вы трус, - в голосе слышалось презрение. – Ударить в спину, сбежать и принимать поздравления.
- Я не собирался сбегать!.. – Дик уже оправдывался, чуть не плача. Вечно эр Рокэ уничтожает его в споре, невозможно ему противостоять.
- Нет? Значит, вы собирались сидеть над трупом и надеяться, что скоропостижную смерть здорового молодого мужчины спишут на естественные причины? Милый мой, вас ждет суд и Занха, если не ударитесь в бега. И даже если ударитесь, не факт, что вам повезет. А может быть вы, в духе вашего любимого Дидериха, планировали выпить яду на пару со мной?
А ведь он прав. Дику никогда не пришла бы в голову такая мысль, но нарисованный Алва говорил то же, что мог бы сказать настоящий. Что делать, если преступил законы чести и обрекаешь на смерть того, кому клялся в верности? Умереть самому, смерть смоет бесчестье. Это даже будет похоже на дуэль... бывает ведь, что дуэлянты убивают друг друга.
- Вижу, эта мысль вам по нраву. – Алва встряхнул головой, потянулся к бутылке и бокалу, стоящим на столе. – Кажется, в кольце у вас не одна порция, а две? Бросайте яд в кубок и пейте, Ричард. Пейте здоровье своей шлюхи-королевы и всей этой плесени, Приддов, Килеанов и Ариго, а потом отправляйтесь травить моего двойника. Ваш эр Август будет доволен результатами, готов поставить сто таллов против одного суана.
- А вы? – Какая странная мысль! Неужели этот портрет морочит ему голову, чтобы остаться в мире живых, убив своего создателя? – Уж не хотите ли вы заменить собой покойного, когда мы умрем?
- Да учили ли вас хоть чему-то, юноша? – раздраженно пожал плечами Алва. - Когда носитель дара крови умирает, его творения исчезают. Исчезну и я, надо сказать, с облегчением: такой тупой творец, как вы, меня оскорбляет.
Дик зажмурился, закрыл лицо руками, чтобы не видеть того, кого сам же вызвал к жизни. Неужели выхода нет? Неужели вот так и кончится жизнь?..
Довольно нелепая жизнь, если подумать. Все время делать то, что должен, то, чего от тебя ждут, все время попадать впросак, сомневаться, мучиться. Если он сегодня покончит с собой и с эром Рокэ, то хотя бы поможет делу Людей Чести, делу эориев... Даже дар его пригодился: нарисованный Алва подсказал Дику, как правильно разобраться со всеми бедами разом. Он прав.
- Конечно, я прав, - отозвался не на слова, на мысли Дика отозвался Алва. – Я, как ни прискорбно, вами нарисован. Я – все ваши мысли, те, которые вы не осмеливались додумать сами.
В руку Дика вложили тяжелый холодный кубок, на три четверти полный «Слез». Пальцы у нарисованного Алвы были твердые и теплые... такие же, как у настоящего.
- Он меня не простит, - прошептал Дик, глядя, как растворяется в вине крохотная крупинка яда.
- Не простит, если догадается, - согласился Алва. – Так что будьте предельно аккуратны, когда возьметесь за дело. Пейте уже.
- Поставьте бокал!
Дик не вдруг понял, что произошло, почему Алва велит ему разное, почему голос его звучит то спокойно, то резко. Поднял глаза и остолбенел: на пороге комнаты стоял Рокэ Алва. Настоящий.

- Поставьте, я сказал!
Невозможно было ослушаться, и Дик покорно опустил бокал на стол. Внутри не осталось ни мыслей, ни чувств, только ужасное ощущение, будто он падает с высокой горы: жутко, пусто, и сейчас случится что-то ужасное. Как во сне.
- Весьма поучительная беседа, - эр Рокэ шагнул в комнату, закрывая за собой дверь. – Но вы вели ее на излишне повышенных тонах. Итак, вы решили отравить меня, юноша?
Эти слова уже звучали здесь сегодня, и изумление – оттого, что они повторяются, оттого, что все вернулось на круг назад, вывело Дика из оцепенения. Он взглянул на эра Рокэ... на двух эров Рокэ, и от крайнего ужаса переместился к жуткому стыду.
Какой позор! Как мог он так... так непохоже нарисовать эра? Сравнение копии с оригиналом безжалостно обнажило бесчисленные ошибки. Он рисовал Рокэ Алву слишком красивым, слишком гладким, слишком... пустым. В портрете была злость, ум, энергия, но не было глубины. Теперь он смотрел и сравнивал: у настоящего крохотная складка в углу рта... это горечь. Возле глаз, под нижним веком напряжение, это тревога. Тревога не за себя. Кожа на висках и лбу, выше бровей, особенно слева, натянута... это боль или усталость. Или отчаяние. Ничего-то Дик раньше не понимал! И нужно было поставить их рядом: Рокэ Алву и свои мысли о Рокэ Алве, чтобы увидеть разницу.
- Язык проглотили? – усмехнулся эр Рокэ. Слишком резко усмехнулся, не обманет больше, ему не все равно. Ему плохо от того, что Дик хотел натворить.
- Оставьте этого болвана, - голос копии тоже звучал иначе, чем должен был звучать. Слишком чисто, слишком зло. – Он вам полюбился, он вас предал, а чего вы хотели? С вашими-то синими глазами... с вашим проклятием.
- Замолчи, - бросил эр Рокэ. Ох, лэйэ Литэ, он же в ярости!
- Возвращаю вам ваш совет: молчите. Мальчишка слишком много о вас думал. Он сам, конечно, не догадывается, но исключительно по наивности и юности. Вы, мой любезный герцог Алва, а значит, и я...
Эр Рокэ легонько дернул бровью. Нарисованный эр Рокэ беззвучно ахнул и кулем свалился на пол. Дик, снова переставая что-либо понимать, опустился на колени, перевернул его на спину. На него уставились синие незрячие глаза. Его рисунок был мертв, а все линии большой картины, наконец, соединились в осмысленное изображение.
- Догадались, юноша? – его эр присел рядом на корточки, его голос звучал устало. – Вижу, что догадались. У Смерти синий взгляд, и синий взгляд – это смерть.
- Ваш дар крови – не творение, - почему-то получалось говорить с трудом, но от сочувствия у Дика болело в груди, и он говорил. – Вы убиваете, эр Рокэ. Вы считаете, что это проклятие.
- Это и есть проклятие, Ричард. – Пальцы эра легко опустились, закрыли мертвые синие глаза. – Очень занятное ощущение: убить самого себя. Обнадеживает.
- Нет! – Дик вцепился в узкую, твердую, настоящую руку. – Пожалуйста. Я бы не простил себе, если бы вы умерли... и вы меня не прощайте. Можете выгнать, можете арестовать, что хотите. Но простите себя. Вы же не виноваты, что вам такое досталось.
- Он был прав: вы наивны и ни кошки не понимаете, - ладонь эра неподвижно лежала в руке Дика. – Из вас убийца как из ызарга синица, а я иное дело.
- Такое же самое, - упрямо ответил Дик и все-таки смутился, убрал руку. – Я кого нарисовал? Убийцу. С вашим лицом... даже не очень вашим, как оказалось, но это неважно. Думал о том, как буду убивать, и вылезло это. Ему все равно было, кто умрет – вы, я, мы оба, кто-то еще. Он бы уморил всех, до кого дотянется. Ну и чем это лучше вашего дара?
Несколько мгновений эр Рокэ молчал, задумчиво водя пальцем по щеке своего подобия.
- Неожиданно разумное рассуждение. Но недостаточно убедительное.
Он поднялся.
- Я не собираюсь вас карать юноша. Но хочу услышать всю историю, полностью. Расскажете мне ее не здесь, а в кабинете. Вести беседу в присутствии собственного трупа на ковре не слишком приятно. Потом поглядим, что с вами делать. И, кстати, вы сумеете вернуть это тело в рисунок? Или, пожалуй, мы сыграем небольшую пьесу «Смерть Первого маршала» и поглядим на переполох в Олларии? Сколько возможностей!

Отредактировано (2023-01-23 18:50:26)

Анон · 2023-01-23 19:47:37

Продолжение исполнения:

61. Алвали в сэттинге Кэртианы. Юный Лионель за компанию с Эмилем посещает бордель и с первого взгляда влюбляется в белокожего и синеглазого молодого человека, которого уводит в комнаты другой клиент. Рейтинг высокий.

кусок раз

кусок два

▼невычитано, уже не совсем юст, но все еще страдания, довольно подробно упоминается Алва/некий каноничный персонаж⬍

— Вы любите стрелять, генерал?

В установившейся тишине вопрос прозвучал слишком громко, почти угрожающе.

— Люблю, — ответил Лионель. Сейчас он любил все, что бы ни предложил Ворон. Тот сидел, откинувшись в кресле, и в полумраке уютной гостиной его острый профиль приковывал взгляд. В который раз Лионель подумал, что этот невероятно красивый человек никак не может быть из простых. Кто же он на самом деле, откуда он родом, как оказался в том борделе… Временами Лионелю казалось, будто ответ вертится на кончике языка — и бесконечно ускользает.

Утро давно перетекло в пасмурный день, счет выпитых бутылок бесконечно множился. Сегодня у Ворона не собирались, и он счел это достойным поводом для раннего пьянства и предложил составить себе компанию. Лионель не нашел повода отказать. Он не любил ни подобных излишеств, ни обожаемой Вороном «Крови», однако уйти по своей воле, когда просили остаться, оказалось невозможным. Не прилагая особенных усилий, Ворон держал его крепче, чем строгий ошейник с коротким поводком держит верного пса, и каждый вечер, сердечно распрощавшись, Лионель презирал себя за свою внезапную покорность. Что бы он ни делал — навещал немногочисленных столичных приятелей, играл в карты с Эмилем и его оруженосцем, трахал очередного доступного мальчика — его мысли принадлежали Ворону и тайне, с ним связанной. Иногда закрадывалась мысль: что, если Ворон приворожил его ради пустой забавы? Южане, как считалось, в совершенстве владели магией крови, для них были доступны вещи куда более невозможные, чем вспыхнувшая страсть в и без того раненом сердце… Но улыбка у Ворона была простой и веселой, а обращение — самым дружеским, и рядом с ним любые темные подозрения таяли, точно снег на солнце.

— У меня есть отличная пара пистолетов, а в мишенях, как видите, у нас теперь нет недостатка, — тем временем произнес Ворон и кивком указал на пустые бутылки. — Постреляем?

— Вы снова победите, — мрачно пророчествовал Лионель. — Но кошки с ним, я согласен. Мы не перепугаем слуг?

— О, они у меня привыкшие, — бросил Ворон и поднял на ноги так пружинисто и легко, будто и не пил вовсе. — Соберите бутылки, генерал, а я достану нам оружие. Стрелять лучше на свежем воздухе.

***
Пистолеты оказались дриксенской работы, тяжелые и массивные. Рукости были украшены резьбой в виде волн и лебедей. С некоторым неудовольствием Лионель почувствовал, что трезвеет, а еще… Пожалуй, это чувство можно было смело именовать ревностью.

— Подарок вашего учителя фехтования? — спросил Лионель, заранее предвидя ответ.

— Угадали, — Ворон улыбнулся, и в этой улыбке читался не привычный вызов, а нежная грусть.

— И вы все еще утверждаете, будто не шпион? — не мог не поддеть Лионель.

— А что, если и шпион? — Ворон вскинул голову; на его лицо вернулось прежнее хищное выражение. — Закуете меня в цепи и сурово допросите?

От одного мысленного образа Ворона, скованного по рукам и ногам, бросило в жар.

— Отчего вы так дурно обо мне думаете? — Лионель ухмыльнулся. — Возможно, я бы вечно хранил вашу тайну.

— Как вы благородны, — Ворон встряхнул волосами. — И не попросили бы взамен никакой платы?

— Исключительно ту, которую вы бы сочли уместным заплатить, — бросил Лионель.

Ему нравилось и не нравилось, куда свернула их беседа: она напоминала дуэль, причем куда более опасную, чем ставший привычным бой на шпагах.

Следовало охладить голову; Лионель взял пистолет и задумчиво взвесил его в руке.

— Он для вас не слишком тяжел?

Взгляд Ворона потемнел. Ему определенно не нравилось, когда его считали слабым, и Лионель, разумеется, прекрасно понимал причины этому. Пожалуй, в глубине души ему хотелось, чтобы Ворон перестал притворяться, чтобы он стал прежним синеглазым мальчиком, доступным и беззащитным, оттого и бил по больному.

Куда больше, впрочем, Лионелю хотелось найти повод, чтобы сократить расстояние и прикоснуться.

— Хотите убедиться? Извольте, — Ворон схватился за пистолет и почти не глядя пальнул в одну из бутылок, что выстроились на каменной ограде. Та звонко разлетелась осколками.

Определенно, ставить ему руку не было нужды. Его учитель, будь этот дрикс проклят, постарался на славу. Лионель попытался вспомнить некие отличительные черты того моряка из борделя, но маска скрыла их слишком надежно.

— Ваша очередь, генерал, — весело сказал Ворон.

Лионель, потратив на прицел чуть больше времени, с легкость снял вторую бутылку. Вести счет они не стали — с первого выстрела стало ясно, что как противники они равны.

— С вами нескучно, — проговорил Ворон, когда доступные бутылки закончились. — Мне будет вас не хватать.

— Мне тоже будет вас не хватать, — признался Лионель, любуясь выражением жизнерадостного оживления на красивом лице.

Временами ему чудилось, будто эта живость скрывает под собой огромную безысходную тоску.

В следующий миг Лионель с неудовольствием вспомнил то, что неизменно от себя гнал: срок увольнительной подходил к концу. Отъезд был назначен на послезавтра. Хуже всего было то, что Лионель грустил не об очередной упущенной возможности получить желанное тело. Дело было не только в синих глазах и в сладкой добыче; с Вороном и в самом деле было легко, будто сама судьба заповедала им стать друзьями.

— Только не говорите, когда уезжаете, — прибавил Ворон и неожиданно стиснул ладонь Лионеля в своей. И когда только он успел подойти так близко? — И не заходите прощаться. Просто уезжайте, и дело с концом. Не люблю прощания, это всегда слишком грустно. Особенно когда в скором будущем новая встреча не предполагается.

Ладонь была обжигающе горячей, и против воли Лионель подумал: если он задержится в столице еще на несколько дней, никто возражать не станет. На границе сейчас было спокойно, дриксы поистрепались в последних схватках и сидели тихо. Однако что изменят эти дни? Нет, Ворон был прав: следовало уезжать и заново забывать, и не мечтать о новой встрече.

В небе громыхнул гром. Стало темно, и со всех сторон налетел резкий ветер.

— Будет дождь, — сказал Ворон, глядя в затянутое тучами небо.

Их ладони расцепились.

Точно по сказанному слову, сверху полило стеной. Черноту озарило сверкание золотых молний; рубашка на Вороне мгновенно намокла и налипла к телу. Лионель подумал невпопад, что мог бы рискнуть и поцеловать его сейчас. Потом можно будет списать все на хмель и разгоряченность стрельбой, но сейчас… Лионель отвел взгляд. Он понимал, что после поцелуя — если его не оттолкнут, или хотя бы оттолкнут не сразу — уезжать будет куда мучительнее.

Они вернулись в дом. Ворон вдруг стал тихим и задумчивым, и Лионель поспешил откланяться, чтобы не натворить лишних дел и чтобы не попытаться снова прикоснуться.

Только прикоснуться на прощание, и ничего больше.

***
В день отъезда Лионель проснулся с мыслью, что просто не может уехать, не увидевшись напоследок. Молчаливый отъезд слишком напоминал отчаянное, трусливое бегство. Своей больной страсти следовало посмотреть в глаза и принять, что в жизни есть недостижимые вещи и окончательные поражения.

Стоя на знакомом крыльце, Лионель подумал со страхом и одновременно с надеждой: что, если Ворон уехал, и никакого прощания не случится? Забавно выходило, Лионель неизменно считал себя человеком практического склада ума, даже слишком практического, однако Ворон превращал его в законченного мечтателя.

Слуга, немногословный кэналлийец, открыл дверь и подтвердил, что хозяин дома и готов принять гостя. Неужели Ворон и в самом деле ждал, несмотря на это свое «не нужно прощаний»? Сердце заколотилось чаще.

Ворон привычно встретил Лионеля в гостиной, у камина, горевшего даже в ясные теплые дни. Вопреки обыкновению, на нем был черный халат с золотой вышивкой. Такие, насколько Лионель знал, были в чести у морисков. Взгляд поневоле зацепился за босые изящные ступни, скользнул выше, к небрежно выставленному голому колену… Во рту пересохло, и Лионель поспешно отвел глаза.

— А, это вы, — Ворон лениво повернул голову. — Я полагал, вы уже уехали, и приготовился скучать.

— Мой отъезд назначен на сегодня, — проговорил Лионель и прибавил очевидное: — Я не мог не проститься.

Ворон кивнул, сделал глоток из бокала и снова уставился на полыхавшее в камине пламя. Его движения, слишком расслабленные, лишенные привычной угловатой резкости, смутно тревожили. Вино не имело на Ворона такого эффекта, это Лионель успел выучить.

— Налейте себе вина и присаживайтесь, не стойте, — предложение прозвучало приказом.

Лионель подчинился и занял соседнее кресло у камина. Подобная диспозиция успела войти у них в привычку. Огонь золотил бледную кожу Ворона, а его синие глаза казались черными провалами. Казались?.. Лионель присмотрелся — и все встало на свои места. Однажды он имел сомнительное удовольствие приводить в чувство теньента, умудрившегося раздобыть в Торке сакотту. Та же ненормальная плавность движений и заторможенность реакций, те же огромные зрачки… Жизнелюбивый порывистый Ворон не производил впечатление человека, склонного к подобному пороку: общеизвестно, что сакотта медленно убивает пристрастившегося к ней, выпивает до дна. Однако кто знает, что на самом деле скрывалось за этим жизнелюбием? Не зря Лионель чувствовал в нем невысказанную беспредметную тоску. Учитывая, сколько пережил это человек…

— Вы ведь меня вспомнили, я прав, генерал?

Лионель подумал, что ослышался. Не мог же Ворон открыть свою тайну вот так, походя! Или все же мог? В потемневших глазах сверкали искры пламени, тонкие губы исказила жесткая усмешка. Ворон ждал ответа.

— Вспомнил, — врать было бы глупо. — И я не выдам вас и ваше прошлое.

— Знаю, — Ворон кивнул. — Иначе вы были бы мертвы. Я должен был убедиться в том, что вы безопасны.

Лионель не стал спрашивать, что именно в его поведении убедило Ворона. У него имели куда более важные вопросы с менее очевидными ответами.

— Могу я узнать…

— Как я вас запомнил? — перебил Ворон. — Вы были с братом и не носили маску. Последнее встречалось нечасто, а близнецы к нам приходили и того реже. Господин Первый Маршал меня не узнал, потому как не слишком внимательно смотрел, а вот вы… Вы узнали.

— Нет, я хотел спросить, как вы спаслись, — негромко проговорил Лионель.

Ворон помолчал. Залпом выпив бокал, он поднялся с кресла и подошел к секретеру, чтобы налить еще. Полы халата нескромно распахнулись, обнажив кружевной край исподнего, и снова Лионель малодушно отвел взгляд.

В тишине было слышно, как за окном радостно щебечут птицы.

— Меня выкупили, — ответил Ворон, вернувшись в кресло. Он избегал смотреть в глаза. — Выкупил один храбрый и отважный капитан с очаровательной улыбкой. Я был без памяти в него влюблен. А еще говорят, что шлюхи не влюбляются… — он усмехнулся и ополовинил бокал. — Но он был особенным, это капитан. Никогда прежде не встречал человека, так отчаянно презирающего себя за свои страсти. В первый раз он, кажется, вовсе не понимал, что со мной делать. Я… показал, а он только и спросил в конце, не больно ли мне. Никого это не интересовало, только его. Разве я мог не влюбиться?

На язык лезли ненужные, ревнивые вопросы: влюблен ли Ворон в своего капитана по-прежнему или это чувство прошло? Но на подобные расспросы не имелось никакого права, и неважно, что сакотта развязала Ворону язык.

— Это он учил вас фехтовать?

— Да, — Ворон покачал головой, будто споря сам с собой. — Вместо того, чтобы взять лишний раз, он учил меня фехтовать, верите ли. До встречи с ним я почти уверился, что никогда больше не коснусь шпаги… Я сразу понял, что он не из местных, и приходил он нечасто. Но я его ждал, каждый раз ждал. Даже перестал планировать побег, хотя прежде жил лишь этим.

Лионель чувствовал, что слишком трезв для подобного разговора. Залпом выпитое вино не имело вкуса.

— Вы так и не узнали, кто он?

— Узнал, но вам не скажу, — Ворон поджал губы. — Никому не скажу. Когда он выкупил меня, я был так счастлив. Решил, что он сделает меня своей морской женой, так это у нас называлось. Будет держать подле себя как наложника. Или подыщет мне жилье на берегу и станет навещать, а я… Я буду снова его ждать. Мне это нравилось, ждать его. Так во всем появлялся смысл.

Он прикрыл глаза. Лионель подумал, что ему следовало бы уйти, не быть свидетелем пьяной откровенности, не умирать от ревности к идиоту, упустившему такое сокровище. Придя в себя, Ворон вряд ли простит подобное.

Однако и оставить его, такого открытого и беззащитного, не выходило.

— Но вместо этого он решил… Как он сказал? — Ворон щелкнул пальцами. — Устроить мое будущее. Прибавил, что я заслуживаю большего, чем быть стыдным секретом развратника. Он дал мне денег, заставил учиться всему, что полагается знать дворянину, а я... Я подчинялся, пока не понял, что он не останется со мной. Я мог бы догадаться и раньше, когда он перестал со мной спать.

Трескотня птиц за окном показалась до навязчивого раздражающей. Хотелось, чтобы умерли все звуки, чтобы ничто не мешало этой исповеди.

— И что стало с вами дальше?

— Я сбежал, — ответил Ворон. — Нанялся на дряной корабль, заработал денег. Обнаружил в себе талант к карточным играм, и это оказалось выгоднее пиратства. Особенно если хранить заработанное в одном гоганском банке, где не принято задавать лишних вопросов… Через несколько лет с удивлением обнаружил, что я теперь богатый человек. Первым делом, разумеется, я вернул долг своему капитану. Впрочем, уверен, к этим деньгам он не притронулся.

Раздался смех, больной, надсадный. Лионель не сразу осознал, что этот жуткий звук принадлежал Ворону.

— Мой капитан хотел, чтобы я стал достойным человеком, — проговорил он; его тело дрожало, будто в лихорадке. — Как думаете, генерал, получилось у меня?

— Я думаю… — осторожно начал Лионель. Хотелось налить себе еще вина, но хотя бы одному из них следовало сохранять трезвомыслие. — Я думаю, что вам не нужно было никем становиться. Вы всегда были достойнейшим из людей. Как вы вообще оказались… в том месте?

Он отчего-то не смог произнести пошлое «бордель».

— Не имеет значения, — неожиданно зло отрезал Ворон. — Моя глупость. Гораздо интереснее другое… Отчего вы таскаетесь ко мне, генерал? Неужели я так поразил вас еще тогда?

От резкой смены тона беседы зашумело в ушах. Глядя в мутные блестящие глаза хотелось ответить: «Да». Да, вы поразили меня, тогда — и навсегда, и я не понимаю до конца, в чем причина этой тяги, но дело не в одной лишь красоте. Да, вы поразили меня, и я не знаю, могу ли надеяться на взаимность.

Однако Лионель промолчал.

— Вот как, — протянул Ворон, словно бы продолжая некий неслышный диалог. — Почему бы и нет, в самом деле?

Он поднялся с кресла и в несколько шагов преодолел разделяющее их расстояние.

— Почему бы и нет, — повторил Ворон и плавно опустился к Лионелю на колени.

От горячей тяжести гибкого тела и пряного запаха волос мгновенно разлилась тяжесть в паху.

— Вы… — собственный голос прозвучал незнакомо.

— Тише, — Ворон приложил палец к его губам. — Не нужно ничего говорить.

Он качнулся навстречу, потерся носом о щеку, а затем неожиданно грубо поцеловал в губы. Так, будто хотел показать свою власть и подчинить. Так, будто эта власть и без того не была очевидной.

Халат сполз с плеч, и Лионель скользнул ладонями по спине. Он ожидал ощутить бархатную мягкость, однако под пальцами были бугристые следы неаккуратно заживших шрамов. Лионель отстранился, оборвав поцелуй.

— Это… кто это сделал с вами?

— Неважно. Я заслужил, — в голосе Ворона послышалось напряжение. — Поначалу я вел себя до глупого неразумно. Брезгуете?

— Нет, я…

Признаться в том, что очертания рубцов на нежной спине возбудили его едва ли не сильнее поцелуев, было невозможно. Лионель коснулся волос, не решаясь оттянуть, и Ворон вдруг расслабился, подался навстречу, целуя мягче.

Это было прекрасно — желанная близость, до бесстыдства очевидное взаимное возбуждение, добыча, которую наконец удалось заполучить. Было бы прекрасно, если б не являлось следствием сакотты и затуманенного разума. Ворон говорил о своем капитане и наверняка представлял его, жадно ерзая у Лионеля на коленях. Пожалуй, можно было не думать об этом и просто взять то, что предлагали.

Но не думать Лионель не умел.

— Остановитесь, — он осторожно встряхнул Ворона за плечи. — Хватит этого. Довольно.

— Что вам опять не по нраву? — прошипел тот. — Разве не ради этого вы ко мне ходили?

— Нет, — ответил Лионель и с ослепительной ясностью понял, что не солгал. — Не только за этим. Вам нужно прийти в себя, понимаете? Тогда вы осознаете, что это не то, чего вы на самом деле хотите.

— А вы, конечно же, знаете, чего я хочу! Разумеется, кто, если не вы.

С кошачьей легкостью Ворон вскочил с его колен и запахнул халат.

— Мне лучше уйти, — сказал Лионель, поднимаясь следом.

Он чувствовал себя дураком, упустившим добычу во второй раз, теперь уже добровольно. Однако и брать чужое было отвратительно.

— И в самом деле, — отозвался Ворон. Он вернулся в кресло, к недопитому вину, и не проронил более ни слова.

Уходя, Лионель попросил все того же немногословного слугу присмотреть за хозяином. Тот лишь кивнул.

***
Эмиль имел привычку обниматься так крепко, что кости трещали.

— Не буду просить тебя остаться, братец. Наперед знаю, что ты скажешь: в Торке ты, видите ли, нужнее. Однако ж в столице такой бардак! Неужели сам не видишь, что пригодился бы тут? Да хоть бы и комендантом, я бы похлопотал…

Этот разговор происходил между ними далеко не в первый раз, и Эмиль был прав: Лионель упорно не соглашался на перевод в столицу. Он привязался к северу и к людям, с которыми служил, он чувствовал, что приносит пользу. Но Ворон, кажется, сломал в нем что-то. Лионель знал, что по возвращении не найдет Торку прежней, как не найдет прежнего удовольствия от службы. Он не считал себя человеком, склонным к трепетным чувствам, и все же…

— А что, если я соглашусь? — протянул Лионель. — В самом деле похлопочешь?

Несколько мгновений Эмиль недоверчиво смотрел на него, а затем заливисто расхохотался.

— Я бы сказал, что ты шутишь, но ты ведь не умеешь шутить! — воскликнул он, отсмеявшись. — Неужели это Ворон тебя уговорил? Я ведь знаю, ты к нему ходил без меня…

Внутри все застыло, но Эмиль, кажется, по обыкновению болтал что в голову взбредет, не понимая, насколько близко подобрался к правде.

— Я узнаю, что можно сделать, — сказал он серьезнее. — И я рад, Ли. Мне тебя не хватает. Матушки и малыша тоже, но тебя — сильнее всех.

Лионель снова позволил обнять себя — и крепко прижал в ответ. Он понимал, что ввязывается в нечто безумное и, вероятно, неправильное, но и оставить Ворона в прошлом не мог.

Только не теперь.

Отредактировано (2023-01-26 18:39:02)

Анон · 2023-01-24 10:07:49

продолжение исполнения заявки второго тура:

117. Кинки как у Куницы в исполнении здорового человека
Алва попал в плен/рабство/бордель, где его ебут во все дыры, после чего его находит и выкупает Ричард и комфортит.
ЗЫ. Дик не мудак!!1!расрас

первая часть тут
вторая часть тут
третья часть тут

Название: "Наизнанку"

▼это шапка, прочитайте её, пожалуйста, раньше, чем откроете текст⬍

Саммари: Алву много насилуют и один раз расчленяют; на старте реверс баланса сил - Ричард "сильно изменился за лето" и сияет, Алва страдает и красиво моргает; на текст повлияли фик "Когда твои руки готовы к беде", сиквел к нему, канон, "лестница" и обсуждения; персонажи попадают в другое место и узнают, что они персонажи; в значительной степени дикоцентрик.
Основной пейринг: Ричард Окделл х Рокэ Алва.

Примечание: Кроссовер с серией https://archiveofourown.org/series/60733 и почти оридж. Авторы разрешили себе всё. Текст оскорбляет чувства *лаверов, *хейтеров, верующих, атеистов, политически и морально неравнодушных и вообще всех; в высшей степени неэтичен и аморален. Список предупреждений может быть дополнен и уточнён.

Фактические предупреждения: DEAD DOVE DO NOT EAT, нонкон, графичное насилие, ООС, множество побочных пейрингов, постканон после гибели мира, дабкон, насильственная проституция, вещества, курение и алкоголь, связывание, кроссдрессинг, бладплей, гуро, пытки, ксеносекс, порочные и непорочные зачатия, извращённое размножение, полиамория, аморальный образ жизни, случайный секс, межрасовый секс, сайз-кинк, гетный и слэшный секс, секс с футанари, гейпинг, пролапс, фистинг, насильственная феминизация, насилие над детьми, жертвоприношения, прилюдный секс, групповой секс, временная добровольная и недобровольная смена пола, оральный секс, анальный секс, игрушки, флафф, херткомфорт, рабство, расизм, гедонизм, цинизм, сексизм, эйджизм, вуайеризм, эксгибиционизм, нарциссизм, scat, золотой дождь, людоедство, страдания, множество неканоничных персонажей, ненадёжный рассказчик, нецензурная лексика, изменённое состояние сознания, жестокое обращение с детьми, животными, мирами, демонами и пожилыми людьми, смерть персонажей, воскрешения, семейные ценности, вольное обращение со всем, отсылки, пасхалки и заимствования. Крэк, драма, трагедия, PWP, специфический юмор.

специфические кинки, поверхностная вычитка, ~18.5к слов

▼конкретнее о кинках-сквиках⬍

▼Если я богат, как царь морской⬍

Сложные разговоры и неожиданное наследство

Поспать Ричарду всё же удалось. Кит нашла в шкафу камуфляж, переоделась и устроилась у входа в палатку с самым угрожающим видом. Никто не рисковал подходить к ней – кроме Алвы, который, переговорив со всеми новоприбывшими и, разумеется, от души выпив со старшими Савиньяками, решил, что ему срочно нужно к Ричарду.

Ричард проснулся от того, что Алва его обнял.
– Эр Рокэ? – спросил он сонно. – Что-то случилось?
– Нет, просто я соскучился, а все наконец угомонились.
– Вы?.. Соскучились?.. – Ричард зевнул. – Мне принять душ?
– Не надо.
Ричард перевернулся на спину. Сколько он проспал? Часа два, больше?
Алва лёг сверху, поцеловал ключицу, потёрся носом о шею и признался:
– Мне нравится, как ты пахнешь. Морем и чем-то…
– Дорогой, – сказал Ричард. – Не надо вам привыкать к этому запаху.
– Почему? – Алва приподнялся, чтобы посмотреть в глаза. Он разулся и снял штаны, но оставил футболку.
– Потому что вы будете хозяином нового места. – Ричард сонно моргнул. Сейчас он не понимал, чего хочет Алва, и не отказался бы, чтобы тот позвал его сувенирной связью.
– А хозяин не может покинуть свой домен?
– Я же объяснял…
– А если я оставлю им наследника? – Алва собирался торговаться с судьбой за свою свободу.
– Чтобы вы могли уйти, он должен быть взрослым. Вы с кем-то договорились?.. – Ричард подумал и решил, что будет рад, если Алва женится – или не женится – и у него будут дети.
– О ребёнке?.. Нет, пока нет. – Алва улыбнулся. – Сначала ведь надо воссоздать Кэртиану.
– Всю – вряд ли получится.
– Сколько выйдет. – Алва шевельнул плечом, снова лёг, теперь щекой на грудь Ричарда, который, конечно, обнял его. – Ли и Валентин собираются… Стать двумя из четырёх. Молнии и Волны. Чарльз вызвался от Скал, но я сказал, что выбирать будешь ты.
– Валентин слишком молод, – сказал Ричард. – А Лионель – ваш друг, и вы не позволите ему так глупо пожертвовать собой.
– И кого ты принесёшь в жертву моему новому миру?
– От Скал – Хайнриха или Рудольфа. Оба старые, и у них есть наследники. От Волн лучше всего Конрада Борна, у которого есть дети.
– Ли считает себя лучшим кандидатом от Молний, – пожаловался Алва.
– Я найду Робера, – пообещал Ричард. – Он что-нибудь придумает.
– Его родные…
– В землях безмятежности. Это как эсператисткий Рассвет, только лучше. Я тоже могу туда отправиться.
– Не надо, – попросил Алва.
– Я не спешу. – Ричард помолчал. – Призвать Мориса или Мишеля, чтобы убить, жестоко.
– Убить того, кто пережил конец мира…
– Может быть милосерднее, чем принуждать его жить. Поверьте, я таких видел.
– Верю.
– Ветер – старший Джильди или старший Фельсенбург.
– Кроткая Шарлотта с тебя голову снимет за такие слова. – Алва усмехнулся, задев улыбкой кожу, поцеловал. – Но тебя ведь это не пугает?..
– Мне будет перед ней очень стыдно. Это – пугает. – Ричард вздохнул. – Ваор и его дамы караулят господский дом?
Алва издал утвердительный звук.
– Сходим туда вечером, когда у Месади будет хорошее настроение.
– Я не ошибся, и они нашли там что-то полезное?
– Нашли, но не стали делить без меня. Если бы я был далеко, они бы не ждали, но я уже здесь.
Алва не ответил, и несколько мгновений было тихо. Ричард слышал биение своего сердца, и Алва тоже должен был слышать, он ведь лежал почти на нём. Это было так странно.
– Рокэ, почему мы говорим о делах?
– Я уже наслаждаюсь. Ты хочешь чего-то более ощутимого?
– Хочу, – признался Ричард. – Но я не настаиваю. Просто ты рядом, и я чувствую… – Он не смог бы внятно выразить, что именно. Это не было возбуждение, хотя член постепенно наливался кровью. Ричард не жаждал соития, но хотел близости, телесного выражения любви. Но была ли у них любовь?..
Алва погладил его по животу, подразнил член, но дрочить не стал: сел, чтобы раздеться.
– Может, я всё-таки ополоснусь?
– Нет. – Алва отбросил футболку, и Ричард заметил рисунок Моро, спускавшийся от левой ключицы почти до запястья – чёрные штрихи, бесформенная аллегория движения, очень красивая. – Потому что если ты меня сейчас бросишь, я испугаюсь.
Это было честно, и после такого признания невозможно было отказать.

Ричард притянул Алву к себе, уронил на спину, подмял, лаская нежно, но настойчиво. Поцеловал подбородок, шею, впадинку под ней – горло Алвы завибрировало от низкого стона. Ричард вылизывал его и ощупывал. Собрался взять в рот, но Алва потянул за волосы: не надо.
"Что ты хочешь?" – подумал Ричард, взглянул на него и понял, что лучше не спрашивать. Алва кусал губы и жмурился, холёное, обычно спокойное и насмешливое лицо кривилось от волнения. Ричарду показалось, что он слышит: "Не заставляй меня просить".
Если бы речь шла о ком-нибудь другом, он бы не колебался и не медлил, но сейчас сдерживался – чтобы Алва мог остановить его раньше, чем всё станет плохо.

Пришлось отвлечься, чтобы взять из кармана смазку.
– Будет немного холодно, – предупредил Ричард, поглаживая податливый вход скользкими пальцами.
Алва резко кивнул и прикусил губу. В молотилке его заставляли подмываться на камеру, Ричард надеялся, что заклинание чистоты окажется менее неприятным. Он прошептал несколько слов, позволил магии пронизать свои пальцы и после этого ввёл их внутрь.
На мгновение сжавшись, Алва легко пропустил его глубже, улыбнулся, прислушиваясь к ощущениям.
– Не холодно. – Он охнул. – Щекотно и а-а-ах!.. Ещё!..
Ричард не впервые видел, как кто-то млеет от магии – ему и самому доводилось переживать поистине волшебные моменты, но в первый раз такую реакцию вызвало простое бытовое заклинание.
– Ещё немного, – простонал Алва. Из стоящего члена на напряжённый живот упала капля смазки.
Ричард не был сильным магом и не мог сделать заклинание мощнее, но удерживал его, продолжая ласкать и растягивать, добавил смазки – жидкий гель должен был увеличить площадь воздействия.
Алва сладко постанывал и нерешительно подавался навстречу пальцам – боялся, что может кончить слишком быстро?
– Вам нужно учиться магии, – сообразил Ричард.
– Потом, – выдохнул Алва. Закатил глаза, а после уставился на Ричарда. – Ты хочешь, чтобы я просил?
– Не откажусь. Но вам же нравится. – Ричард раздвинул пальцы внутри, и Алва застонал.
– Нравится, но я хочу… – Он зажмурился.
Пока Ричард смазывал себя, он лежал, широко расставив согнутые ноги, и как будто совсем не пытался успокоиться. Согнулся, подставляя раскрытую задницу, всхлипнул, принимая в себя член… И сжался так, что Ричард чуть не взвыл от боли.
– Что?..
– Сейчас. – Алва заставил себя открыть глаза, уставился на Ричарда, вцепился в его плечи, судорожно погладил по спине, по рукам. – Сейчас, Дикон, мне…
– Больно?
– Нет! Мне стыдно! – Алва всхлипнул уже совсем не сладострастно и зажмурился.
Ричард обхватил ладонью его член, приласкал.
– Рокэ. Рокэ, посмотри на меня, пожалуйста.
Алва немного расслабился и шумно вздохнул. Ричард хотел отстраниться, пока его член снова не попал в капкан сжавшейся плоти, но Алва подался бёдрами вверх, прошептал:
– Продолжай.
Разве можно было отказать?
Ричард продолжил двигаться – мелко, плавно, медленно. Ему нетрудно было удерживать свой вес на одной руке, но Алва прибавил к этому весу свой, обхватив его руками и ногами. Ритмично сжимался – и продолжал жмуриться и отворачиваться, будто не хотел, чтобы Ричард видел выражение его лица.
– Всё хорошо, – шептал Ричард, которому это лицо сейчас казалось самым прекрасным во всех мирах. – Всё хорошо, ты такой красивый, Рокэ, ты создан для любви и поклонения, посмотри на меня, пожалуйста…
Алва всхлипнул в очередной раз, уставился на Ричарда и безнадёжно прошептал:
– Это так приятно.
– Что в этом плохого?
– Это унизительно. – Алва снова закрыл глаза. – Я думал, меня будет тошнить от одной мысли… – Он сладко ахнул. Прямо сейчас его совершенно точно не тошнило. – Но с тобой так чудесно…
"Сказать ему, что я не единственный терпеливый любовник на Изнанке?.. Сам сообразит".
– Я не хочу чувствовать это ни с кем другим. – Алва посмотрел на Ричарда и едва различимо добавил: – Сильнее. Ты мне не навредишь.
Ричард и сам это знал, но никогда не решился бы даже на подобие грубости без приглашения.
"Я люблю тебя", – подумал он, и это была ужасная мысль. Несвоевременная, яркая, незабываемая.
Качнул бёдрами шире раз, другой, вставил чуть глубже, проверяя, насколько "сильнее" хочет Алва.
А тот хотел самой грубой животной ебли: вертел задницей, просил ещё, жмурился, но звал Ричарда по имени, оттолкнул его руку и дрочил себе сам.
Когда Ричарда начало забирать, вдруг замер, сжался и очень внятно сообщил:
– Они не разрешали мне кончать самому.
– Кончишь, когда захочешь, – пообещал Ричард. – Хочешь – в рот?
Алва облизал губы и взгляд у него стал совсем диким.
– Да, – выдохнул он. – Да, хочу, только сначала… сильно.
И Ричард трахал его, пока не кончил сам – неожиданно, слишком быстро, с удивлённым животным криком.
– Дикон, – проскулил Алва, подталкивая его вниз.
Не успев толком отдышаться, Ричард загнал в растраханную – такую прекрасную – дырку четыре пальца, а губами поймал потемневшую, влажную от смазки головку. Алва схватил его за волосы, втолкнул член в горло – Ричард не возражал, сам старался впустить поглубже.
– Ричард, – рычал Алва. – Ричард!..
Его подбрасывало, он пытался одновременно трахнуть Ричарда в рот и насадиться на пальцы, подвывал, вскрикивал, звал, просил – и вдруг просипел совсем тихо:
– Вот так – хорошо, – а после этого кончил.

– Я… не слишком? – улыбнулся он.
– Нет, не слишком. – Ричард утёр губы. В прошлом у него были приключения и похлеще, но он не ожидал подобного напора от Алвы и ещё не решил, считать это хорошим или плохим знаком: за подъёмом могло последовать что угодно – истерика, приступ отвращения к себе или апатия.
Алва поёрзал, коротко нахмурился.
– Болит?
– Нет, но слишком широко.
– Секунду. – Ричард вытер руки и вынул из кармана банку со специальным гелем. Ему когда-то повезло купить бесконечную. Цена была заоблачная, но покупка себя оправдала. Сейчас, когда Алва блаженно улыбался, расслабленно подставляя растраханный зад осторожным поглаживаниям, – вдвойне.
– Это так приятно, что я сейчас захочу продолжить, – предупредил Алва.
– Вы же не думаете, что я не смогу. – Ричард сделал вид, что готов обидеться.
– Нет, но я думаю, что у нас есть дела. Ужасно, Дикон, ты меня развращаешь.
Можно было напомнить, что Алву развратили ещё в Кэртиане, но Ричард поддержал шутку:
– Вы только что заметили?
– Нет, я начал подозревать раньше. – Алва шумно вздохнул. – Хватит, это слишком хорошо.
Ричард не торопился убирать руку.
– Перестань. – Алве хватило силы воли отодвинуться самому. – Или я до утра с тебя не слезу.
– Можно напомнить вам об этом попозже вечером? – спросил Ричард с самым невинным видом, который мог сейчас изобразить.
– Попробуй, – серьёзно ответил Алва. – И… если я начну отвечать в своём обычном тоне, разрешаю тебе обнять меня при всех.
– Почему? – Ричард оттирал салфеткой остатки геля и прикидывал, кому сейчас нужнее в душ.
– Потому что меня это успокаивает. Лучше, чем пилюли.
"Это обманчивое впечатление, эр Рокэ, – подумал Ричард. – Вам не стоит привязывать свой душевный покой ко мне. Но как же это объяснить?.."
– Хорошо, – сказал он вслух, решив, что объяснить всё-таки постарается. Если Алва не занимался наивным моральным шантажом, а в самом деле думал, будто ему не обойтись без Ричарда, это следовало пресечь. Морального шантажа Ричард боялся ровно настолько, насколько неискренность могла испортить в отношениях всё самое лучшее.

– Почему ты живёшь в палатке, хотя тут полно дворцов? – спросил Алва.
Они сидели в гостиной, Ричард ел – то ли ужинал, то ли завтракал, Алва пил кофе. Хмель ещё не отпустил его окончательно, но от протрезвляющего зелья он отказался. Ему было хорошо, он не хотел менять это приподнятое, слегка одурманенное настроение ни на что другое – и Ричард мог его понять.
– Потому что это моя палатка, а дворцы – уже ваши, – ответил Ричард, прожевав.
– Это неправильно. Ты герцог.
– Уже давно нет. Рокэ, я – мертвец, проводник и искатель приключений. Что я буду делать во дворце? Где я найду слуг, чтобы следили за порядком? А если там не будет автоматической кухни, мне придётся каждый раз приказывать, чтобы мне готовили еду. Её будут таскать туда-сюда, надо будет одеваться, чтобы дойти из спальни в кабинет…
– Зарагиз – это гном – сказал, что прислугу из господского дома не хотят видеть на территории бывшей молотилки. Они все переехали в новые дома.
– Отлично, будет, кому о вас позаботиться, – хмыкнул Ричард.
Алва помолчал, покусал губу.
– В особняке с воронами на воротах есть крыло, в которое можно попасть только через один вход на втором этаже.
Ричард вздохнул: ну да, он не был безупречным архитектором. Прочёл несколько книг на тему, но наяву не мог создать много и сразу, а когда строил во сне – получались странные сооружения, которые потом приходилось переделывать.
– На двери – твой герб, – продолжил Алва.
– Это приглашение? – усмехнулся Ричард. – Вы хотите, чтобы я жил с вами в вашем новом особняке?
– Я не считаю его своим. – Алва смотрел в сторону. – Я понимаю, ты уже не оруженосец, тебе удобнее в палатке…
– Рокэ. – Ричард хотел есть, а не препираться. – Ты хочешь, чтобы я переехал к тебе? Ты понимаешь, что о нас будут говорить?
Алва молча отвернулся.
– Позови меня мысленно, только я буду чавкать, – сказал Ричард.
Алва не ответил и не позвал, и Ричард решил дать ему время – успокоиться, прийти в себя, передумать. "На кой лэрду новой Кэртианы жить с проводником? – думал он. – Эдвин мог себе это позволить, потому что для его вассалов я был никем. Они знали, что я родился не в хлеву, и этого было достаточно. Но все эти Савиньяки, Давенпорты и Придд с Рокслеем – они знают, кто я. Знают, что я пытался тебя отравить, что зарезал королеву и Дрюс-Карлион… Все, кроме Арно, будут меня презирать".
– Все, кроме Арно, будут меня презирать, – сказал Ричард вслух. – Это бросит тень на тебя.
– А если я буду приезжать к тебе – не бросит? – От волнения у Алвы дрожал голос. – Ты – герой, убивший демона. Ты собираешь уцелевших кэртианцев, захватываешь молотилки. – Его передёрнуло. – Творишь чудеса. Мне остаётся только…
– Стоять рядом и хорошо выглядеть? – предложил Ричард.
Алва раздражённо фыркнул:
– Страдать и пытаться тебе понравиться.
– Не надо. Вы же не любите страдать. И не можете нравиться мне больше или меньше.
– И не нравлюсь достаточно, чтобы ты согласился переехать в особняк с воронами. – Алва хмурился. – Ворота с кленовыми листьями нравятся тебе больше.
"Это что, сцена ревности?" – тупо подумал Ричард.
Алва понял, что ему не хватает слов, вытащил из кошеля карас и облил мысли Ричарда своими эмоциями: неуверенностью, ревностью, желанием присвоить и не отпускать, показать всем, что они любовники… Страх. Не потери, чего-то худшего.
"Рокэ, тебя кто-то домогался?" – спросил Ричард.
"Напрямую – нет. – Алву передёрнуло. – Но они смотрят и видят. Я не могу объяснить".
Ричард видел его ощущение – не факт, что обманчивое, словно каждый, мужчина или женщина мог в любой момент сказать что-нибудь вроде: "Рокэ, вам же нравится предаваться плотской любви, так давайте потрахаемся".
Ричард не видел в подобном предложении ничего особенного, но Алва не мог просто отвечать "нет", "не сейчас", "я подумаю над этим предложением" или "хорошо, заприте дверь". Он искал у Ричарда защиты от этой неуверенности, будто наличие официального любовника могло оградить его от непристойных предложений.
Алва не мог скрыть мысли, и Ричард видел: восхищённый взгляд Арно, нежный – Лионеля, заинтересованные – бывших узников, Орешка, Ваора. Ричарда разобрало смехом, он чуть не подавился и закашлялся.
"Ничего смешного! – возмутился Алва. – Это животное смотрит на меня, будто хочет сожрать!"
"С ним хорошо, – ответил Ричард. – На меня он тоже смотрел и делал много чего, но не сожрал. Видите?"
Конечно, Алва видел и уже сообразил, что магия Ваора может подарить ему немыслимое наслаждение. Но он не хотел. Он даже от Ричарда хотел не плотских радостей самих по себе: ему нужно было ощущение, что он любим, важен и нужен.
"Помочь ему стать проводником? – задумался Ричард, словно Алвы не было в его голове. – Чтобы раздать сувениры вассалам, которые будут постоянно служить и обожать".
"Мне надо, чтобы это был ты".
"Ты зря за меня цепляешься", – Ричард показал ему, что думал раньше, и Алву обожгло стыдом. Он понимал, что манипулирует Ричардом, но делал это именно потому, что нуждался в нём или по крайней мере верил в это.
"Видите, как неудобно быть честным, – подумал ему Ричард. – Смотрите".
Алва прикасался к его чувствам и мыслям, приникал к одним, чтобы получше запомнить, от других отшатывался. Жестокий сам, он боялся жестокости в Ричарде, потому что не понимал – мёртвые не так мстительны, как живые.
"То, что ты уйдёшь, когда закончишь свою "работу", неизбежно?" – спросил Алва. Он упивался восхищением, желанием, болезненной привязанностью Ричарда, но предчувствие неизбежного расставания убивало всю радость и вместе с ней – саму жизнь.
"Я не могу тебе лгать, – подумал Ричард. – И я не могу долго жить на одном месте".
"Поэтому ты не остался с этим эльфом. – Он имел в виду Листика. – Но ты мог жить с Ваором".
"Мог. Рокэ, ты обзаведёшься королевством, семьёй, у тебя будет куча дел и друзей… Сейчас ты думаешь, что ты без меня не справишься, но ты ошибаешься. Ты всегда справлялся, и у тебя всё получится…"
"Я уже не справился!" – Алва невольно ударил его воспоминаниями о молотилке и закрылся, сбежал от связи.
Ричарду захотелось позвонить Валме и сказать, чтобы тот нанял проводника и как можно скорее отправлялся в Благодарность короля. Он был единственным человеком, способным круглосуточно выносить капризы Алвы. Оставался ещё Лионель, но ему Алва наверняка уже надавал практических заданий.
– Что ты хочешь, Рокэ? – спросил Ричард вслух, на самом деле продолжая размышлять. – Чтобы я всегда возвращался к тебе? Стал… стал твоим вечным помощником?
– Да, – сдавленно ответил Алва.
"Но я не хочу", – подумал Ричард и тут же усомнился в своём нежелании. После смерти он редко хотел чего-то сложного или вечного.
– Мне кажется, не надо это сейчас решать, – мягко сказал он. – Я не брошу тебя, пока мы не построим новый мир, но я не смогу сидеть на одном месте.
Он не стал говорить: "Ты сам захочешь от меня избавиться". Алва молчал.
– Кит должна жить где-то рядом со мной, – продолжил Ричард. – Её ты тоже пригласишь в свой дом?
– Там настоящий дворец, Дикон. Конечно, ты можешь взять её с собой.
"Но ты не хочешь с ней общаться. Никто не любит детей Бездны. Особенно они сами".
Ричард помолчал и сказал:
– Если бы у меня был какой-то багаж, который я не могу унести с собой, я оставил бы его в твоём доме. Но, понимаешь, я ращу место своими снами. Мне лучше спать как можно ближе к краю, вытягивая прочную реальность в сторону от дороги и от моря.
Алва вздохнул.
– Я не знаю, фантазёр ли ты, отпечатываются ли твои желания на растущем месте. Но я буду рад, если ты будешь спать со мной. Можно – просто спать.
Это было очень практичное решение: присутствие Ричарда отпугивало кошмары, преследовавшие Алву. Чтобы прекратить очередной, достаточно было разбудить или обнять спящего – они не притягивали чудовищ Изнанки и не превращались в них.
– Но если вырастет что-нибудь непристойное, придётся делать вид, что мы тут ни при чём.
Алва ожил, улыбнулся и невыносимо светски спросил:
– Разве герцог Окделл, эсператист и рыцарь, отмеченный Светом, может придумать что-нибудь непристойное?
Бывший герцог Окделл прикрыл рот бумажной салфеткой и хрюкал от сдерживаемого смеха, стараясь не подавиться.

Найденные Ваором и Месади кристаллы Ричард беззастенчиво присвоил. Он не был профессиональным демиургом, но вполне ясно понимал: их не хватит на воссоздание мира, но они могут спасти жизнь кому-то из жертв.
Часть денег взяли за работу Ваор и Месади – для себя и Орешка. Остальное Ричард отдал Алве, у которого глаза на лоб полезли:
– Я-то здесь при чём?
– На расходы, – буркнул Ричард.
Казну и бухгалтерию самой молотилки не трогали – отдали бывшим узникам.

Мёртвое сердце места раскололось, и Ричард на всякий случай подобрал осколки, решив, что разберётся с ними позже, может быть, покажет Листику.
Тумбочка с телефоном появилась в порту, в офисе начальника порта. Это было очень удачно – небольшое прочное здание неплохо подходило для обороны, а вокруг хватало места, чтобы превратить его в укреплённый бункер.
– Кто может хотеть уничтожить станцию? – спросил Алва. – Кому это выгодно?
– Были такие террористы, – сказала Месади, – "Чистое небо" или вроде того. Ну и "Пустота" ещё. Дофига таких, кому Изнанка не нравится как идея. Хотят всё стереть, чтобы ничего не было.
Алва нахмурился и покачал головой: не понимаю.
– Всё просто, – сказал Ваор. – Мы вот разнесли молотилку, потому что она нам не нравилась. Кто-то хочет разнести все места, потому что они ему не нравятся. И да, если разрушить место, выжимая его, как в молотилках выжимают души, из него можно извлечь энергию. Вы же военный, должны понимать.
Это Алва понял.

Он хотел показать Ричарду свой новый особняк, но под господским домом, который надо было переименовать и как минимум перекрасить, чтобы бывшие узники не дёргались, глядя на него, караулил ужасно серьёзный Арно. Внутрь не пошёл, потому что на крыльце сидела и курила Кит. Ричарду не очень нравилось, что она назначила себя его охранницей, но у этого были свои преимущества.
Арно поздоровался и сказал:
– Ричард, мне надо с тобой поговорить.
"Всем надо с кем-нибудь поговорить", – подумал Ричард, но ответил:
– Хорошо, давай. Подвезти тебя куда-нибудь?
– К порту.
До порта было километров пять, место получалось обширным. Значит, Арно нашёл кого-то, кто его подвёз, или прошёл пешком.
– Я вас потом найду, – пообещал Ричард Алве и Кит.
Уезжая, он видел, как Алва подал Кит руку, чтобы она запрыгнула на круп Моро. "Может, он поймёт, что она не виновата в том, что такая жуткая".

В лесу ещё не было нормальной дороги, только просеки, и Ричард сбросил скорость.
– Можем поговорить.
– Можешь дать мне сувенир? – сурово и как-то отчаянно спросил Арно.
Ричард остановил байк, чтобы спокойно отдать карас.
Арно влетел в голову, словно с разбегу. Не так уж плохо для первого раза, но Ричард выразительно потёр висок.
Арно оглядывался и, хотя не мог увидеть ничего действительно личного, был ошарашен. Словно возвращался домой, а нашёл только развалины и могилы, как в страшной сказке про королеву холмов.
"Это всё ещё я, – подумал Ричард. – И я всегда буду помнить, что ты последний, кто пытался меня защитить".
"Ты такой…" – Арно совсем растерялся.
"Старый?"
"Да. Не дряхлый, – поторопился уточнить он. – Опытный. Столько всего знаешь и умеешь. Я думал, это мы с Валентином стали взрослыми…"
"Вы и стали", – успокоил его Ричард.
Мысли Арно заметались, он не знал, что спросить прежде всего. "Почему ты переметнулся к Ракану? Почему пытался убить Алву? За что убил Катарину? Почему ты делаешь то, что делаешь?" – вопросы сыпались ворохом.
"Я не переметнулся. Я колебался, но никогда не был верным подданным Олларов. И, к счастью, никогда не буду", – и Ричард начал показывать ответы. Он пытался быть последовательным и понятным, но точные и подробные сведения только сбивали Арно с толку ещё больше. Убийство Катарины шокировало его, но он видел и разум Ричарда в тот момент, видел, как Ричард дошёл до этого, – и не судил. Он, конечно, успел повзрослеть с их последней встречи, но оставался порывистым и… добрым. Ричард не поспевал за его выводами, хотя Арно не прятал их специально, просто думал очень быстро и сбивчиво, поэтому сильно удивился, когда тот обхватил его руками и прижал к себе. Ричард ответил на объятие и спросил:
– Друзья?
– Друзья. Это ужасно, всё. Клятва эта несусветная, Катарина… А эти тоже хороши, даже не попытались ничего… – Он имел в виду Лионеля и Алву. – Сколько глупостей!
– Вся наша история не очень умная, – пожал плечами Ричард и высвободился. – Как Валентин?
– И почему я не с ним, да?.. Он сказал, что я должен с тобой поговорить. И что он не уверен, ты ли это.
– Что скажешь? – улыбнулся Ричард. Внешне он выглядел чуть старше Арно – Изнанка позволила ему войти в полную силу и сохранять тело при воскрешениях.
– Это ты. Только… ты прав, да, как в той сказке. Ты прожил тут лет сто, наверное… А почему Рокэ так?.. – Арно не мог сформулировать, но ушёл от мысленного уточнения и оборвал связь. – Я не хочу знать, если ты не захочешь говорить. Но – что с ним было?
– А что он вам сказал?
– Не мне, Валентину. Что тому стоит вычесть из своих претензий к тебе твоё отношение к нему, к Рокэ то есть. И что ты изъял его из ситуации худшей, чем та, в которой был Валентин.
Ричард взъерошил волосы, подумал пару секунд и сказал:
– Думаю, ты постепенно поймёшь. Или Алва расскажет. А я не буду.
Глаза Арно расширились – он что-то понял.
– Так ты не ненавидел его?
– Алву?.. Ненавидел, но недостаточно. – Ричард криво усмехнулся. – Ненавидел я Арамону и Валентина… Как оказалось, хоть в ком-то я не ошибся.
– Он мой друг, – нахмурился Арно.
"Штанцлер называл себя другом Эгмонта Окделла", – подумал Ричард, но решил не говорить об этом. Арно не дурак, да и Придд его, кажется, любит. Подсказать или пусть сами сообразят?..
– Ему паршиво сейчас, – сказал Ричард. – Если он заговорит – выслушай и не веди себя, как Алва.
– Как ты его терпишь? – спросил Арно после паузы. – Он же… Злой и несчастный всё время.
– Кто угодно на его месте был бы злым и несчастным. Терплю – с трудом, – усмехнулся Ричард, и тут ему в голову пришла замечательная идея. Имея деньги, можно было нанять подходящих специалистов. И сделать всё как-нибудь не очень глупо.
– Мы ещё поговорим? – спросил Арно.
– Обязательно. Но сейчас ты спешишь к Валентину.
Арно кивнул, Ричард помолчал и сказал:
– Он хочет умереть, и его можно понять. Сейчас он думает, что у него будет подходящий случай, но когда поймёт, что я не собираюсь предлагать Хозяйке его унылую душу, может начать… Глупостями это не назовёшь, это Придд. Он не доверится никому, кроме тебя.
– Я понял, – хмуро сказал Арно. – Я догадывался. – Он посопел и всё-таки высказался: – Нас заперли порознь, потом я слышал шум. Чьи-то вопли. Не Валентина. А потом меня отволокли к сараю, где живут золотари. Сказали, что раз я виконт, то должен делать самую грязную работу. Я спрашивал, что с Валентином, они ржали и говорили, что господин герцог смог устроиться получше и что мне лучше не мечтать о встрече с ним.
Ричард молчал – а что тут скажешь? "Валентин тебя спас и теперь умирает внутри"?
– Он меня спас, да?.. Он же ни за что не скажет.
– Спас, – ответил Ричард.
Арно тяжело вздохнул и покосился на байк.
Ричард не лихачил, но приехали они всё равно быстро. Лиловый дом с оленями на воротах выглядел странно, но неплохо. Рядом высился вызолоченный форт из красного камня, на наблюдательной башне висело два огромных чёрных щита с оленями, у которых вместо рогов были ветвистые молнии. "Квартал Савиньяков", – подумал Ричард. В очередной раз вспомнил Арлетту. Не хотелось ни видеть её, ни искать, и Ричард порадовался, что Арно не заговаривал о матери.

=+=

Разумеется, вникнув в идею психотерапии, Алва отказался наотрез.
– А для Придда? – спросил Ричард.
– Пока что он думает, что ты скормишь его новому миру. – Алва цинично усмехнулся. – А потом – можешь ему предложить.
– Рокэ, я не буду спорить. Но почему нет?
– Потому что это моя боль. Моё прошлое. Моя жизнь и моя душа. Я доверяю их тебе, даже понимая, что ты можешь причинить мне боль, можешь всё усложнить – но это мой выбор. Я не хочу связываться с кем попало. – Алва сделал паузу, коротко нахмурился – и удивился какой-то из своих мыслей. Когда он не скрывал, что у него на душе, за ним было очень приятно наблюдать. – Ты же говорил, что веришь, что я справлюсь.
– Справитесь, конечно, – пожал плечами Ричард. – Но какой ценой.
– Вот это я буду решать сам, – жёстко сказал Алва, и Ричард отвернулся, чтобы спрятать довольную ухмылку. Алва возвращался к самому себе. Теперь главное не забывать, что он всё ещё уязвим и по-прежнему нуждается в поддержке.

Ричард осмотрел предложенные ему апартаменты, прислушался к месту и дорогам и улыбнулся:
– Придётся проложить дорогу от порта к старому взъеду. Будете висеть на большой станции, как лорд Ричард.
– Лорд Ричард? – заломил бровь Алва.
– Он давно на Изнанке, – сказал Ричард. – И знаете, я не советовал бы к нему соваться. Меня он ещё может пощадить, но с вас просто снимет голову.
– За орден Дювье? – сообразил Алва.
Ричард кивнул.
– За орден Дювье, за мой Надор, за то, что с самого начала планировали выкинуть меня куда подальше, а Айрис вместе с Надором отдать навозникам, за обман с мечом Раканов… За всё.
– Он суров? – насмешливо спросил Алва.
– Он таков, каким мог бы стать я, если бы у меня в голове было поменьше дерьма. – Ричард злился. – Вот поэтому вам нужен психиатр.
– Чтобы я не решил, что могу выбросить остаток жизни на свалку?
– Да.
– Я уже не решил. Спасибо. – Алву задели злые слова Ричарда, но это было их прошлое, их судьба, которая закончилась.

Осмотрев дворец, Ричард, как и Алва, пришёл к выводу, что жить в нём в целом можно. Кухня, конечно, представляла собой дикую смесь стандартов, но смерть от голода даже при полном отсутствии слуг жильцам не грозила. Алва взял к себе двух женщин и двух смазливых, но крепких парней, работавших раньше при казарме. Глаза женщин – серые у одной, карие у другой – были полны застоявшимся страхом. Один из парней держался увереннее, в прошлой жизни он был свободным и образованным для своего двадцатого стандарта человеком, а в молотилке не успел сильно пострадать. Второй был совсем запуган: чернокожий, высокий и худой, он походил на человека, которого постоянно били.
– Хлопок? – спросил Ричард, предложив ему сигареты, подвернувшиеся в пачке. Алва отвлёкся на разговор с Сюзанной – женщиной с карими глазами. Волосы она прятала под платок, но Ричарду казалось, что они должны быть седыми.

Парень взял из пачки одну, прикурил от заклинания Ричарда, жадно затянувшись; помотал головой:
– Железная дорога. Как ты понял?
– По глазам. Ты в любой момент готов бежать, но не веришь, что можешь ударить.
– А я могу? – криво усмехнулся бывший раб. Зубы у него все были на месте – крупные, чуть желтоватые.
– Можешь, – сказал Ричард. – Но сейчас не надо.
– Этот Ворон – он нормальный хозяин?
– Разонравится – уйдёшь, – пожал плечами Ричард. – Захочешь – сможешь совсем уйти отсюда.
– В пустоту?
– Нет, по дороге. В другое место. Разберёшься постепенно, не дрейфь. – Ричард улыбнулся этому обломку человека – но кого из здешних обитателей не обламывало до сердцевины?.. – Как зовут?
– Дик. Ричард Браун, если полностью.
– Я Ричард Злая Скала. – Ричард протянул руку. Коричневый Дик пару очень долгих мгновений недоверчиво пялился на его кисть: сильную, широкую, но правильную – и очень светлую. Потом всё-таки пожал.

– Дор Рикардо? – обманчиво нежно пророкотал Алва. Коричневый Дик дёрнулся, но не сбежал.
– Иду, эр Рокэ. Хотите осмотреть свои новые владения?
Солнце клонилось к закату, но часа два у них было.
– Хочу. – Алва был одет в футболку и джинсы, но держался так, будто на нём королевская мантия и корона.
Когда он отвернулся к Сюзанне, Ричард улучил момент и подмигнул Дику, а потом выудил из кармана байк.

Алва выпендривался – не сел на пассажирское сиденье, а призвал Моро. Выглядели они вдвоём, конечно, совершенно роскошно. Ричард ещё и сидел ниже, но не жалел об этом.

Вороний дворец стоял в стороне от порта и довольно далеко от прежней границы молотилки. Ричард мог дотянуться до нового края, и с удовольствием подумал, что его сны продолжат растить место, даже если сегодня он поспит у Алвы.
Тот как раз позвал его и беззастенчиво подслушал последние мысли. Несмотря на постоянные тревоги, от которых некуда было деться, сейчас он был доволен и относительно спокоен.
"Хотите вырастить что-то конкретное? – спросил Ричард. – Просто поля или леса не получится – они будут слишком пустыми".
"Хлебное поле, мельницу, реку с рыбой, перелесок с орехами, грибами и птицами… У местных есть хозяйство, они решили сажать кукурузу – снимают урожай за урожаем. Но мне не по себе. В пустых местах ничего не растёт".
Алва опасался не голода – смутно чувствовал, что устроить его в присутствии фантазёра сложно. Но угроза могла превратить узников, доведённых до полуживотного состояния, в настоящих зверей.
"Они не идиоты, – ответил Ричард. – Среди них не было проводников, но многие успели кое-где побывать и осмотреться. Пока вы на них не давите, бунта можно не опасаться".
"Но ты неспокоен".
"Дело не в людях, а в том, что может за ними прийти", – и Ричард поделился с Алвой знаниями о мрачных чудесах Изнанки.
От демонов похоти его передёрнуло, дух тоски по несбывшемуся показался трогательным, к прочим порождениям хаоса и бесконечного океана отчаяния он отнёсся так же, как к дриксам, бордонам или кагетам: пока они не лезли, на них можно было не обращать внимания.
Ричард тяжело вздохнул и с тоской подумал, что уже давно расхотел становиться Первым маршалом, а Алве не помешало бы подумать о разведке.
"А что, планы этих существ можно как-то разведать?.. И – сейчас не надо, но любопытно же – их можно нанять?"
"Нанять можно, но платить придётся живыми людьми, – ответил Ричард. – Разведать планы – Кит, наверное, могла бы. Дети Бездны могут прочитать мысли любого существа, у которого есть мысли. Наша задача в том, чтобы в растущее место не втянуло никакую гадость… Кукурузы, говорите, сейчас нет?"
"Нет, а что с ней не так?"
"В ней иногда бывают дети, – Ричард поморщился. – Они выглядят, будто нормальные, но на самом деле это нечисть, тупая и очень кровожадная".
"И как её отогнать?"
"Заключить поле в полоску прочного места".
Ричард повернул на север и поехал вдоль берега: море было с востока, с запада – пустые места, лес и бараки, за ними, слегка на север – дуга большой дороги, задевавшая молотилку только по касательной. Кукурузное поле лежало на севере.

Ричард не думал ни о чём конкретном, Алва то копался в его знаниях, как в захламленной, но чудесной библиотеке, то заглядывал в воспоминаниях. Находил что-нибудь личное или непостижимое, отшатывался, возвращался к делам. Ричард не мешал и ничего не прятал.
"Значит, агрономы, инженеры, биологи, физики и теоретики магии? – хмыкнул Алва. – А мы можем себе это позволить?"
"Мы можем предоставить убежище тем, кто хочет срочно куда-нибудь переехать, и предложить полное обеспечение и минимальную оплату. Когда соберём здесь всех эориев, мы с Месади можем украсть дюжину-другую человек".
"Украсть? Похитить из родного мира, как делают хозяева молотилок и других подобных заведений?!" – Алва пытался сдерживать возмущение даже в мысленном разговоре, и это было почти смешно.
"Увести тех, кто так хочет переехать куда-нибудь подальше, что согласен на другой мир".
"Преступники? – предположил Алва. – Мятежники?"
"Это для вас – мятежники, – фыркнул Ричард. – В более цивилизованных мирах это называется "оппозиция"".
"Знать об этом ничего не хочу, – Алва скривился, будто ему предложили поцеловать жабу. – Но если ты гарантируешь, что они не поднимут бунт…"
"Будете творить хуйню, как дома, я вам сам бунт подниму", – пообещал Ричард.
Алва удивлённо воззрился на него. Ричард ехал чуть впереди, показывая дорогу, но спиной чувствовал этот взгляд.
"Я не собираюсь… делать вот это вот! Но и дуксию устроить не позволю".
"Всё равно нужен какой-то совет представителей или вроде того. И чтобы они были не просителями, а советчиками. Тут вам не Кэналлоа с залежами сапфиров и вином, которое всем нужно. И нет Астраповых врат. Здесь придётся развивать экономику".
Алва мысленно застонал и подумал, что ему нужны Салина – желательно все. А ещё – Хуан, Инголс и Манрик.
"Никаких Манриков. Даже хорошеньких", – Ричард решительно отверг мысли об Иоланте.
"Тогда Фому", – Алва не прочь был поторговаться.
"У вас будут Джильди и Франческа".
"Женщина-министр?.."
"Рокэ, если вы где-нибудь когда-нибудь ляпнете подобную глупость вслух или в мысленном разговоре с Месади, я за вашу жизнь не дам и ломаного цента. На Изнанке важнее не то, что в штанах, а то, что в голове".
Алва помолчал, потом попросил: "Найди Арлетту. Если она с Арно, мы не будем её тревожить".
Ричард хмуро подумал, не поискать ли ему заодно соберано Алваро, Алонсо, Диомида, Франциска Оллара и Рамиро-Предателя вместе со Святым Аланом.
"Только не Алваро", – невольно попросил Алва.
Он не простил отца и боялся встречи с ним.
"Но будет неплохо, если ты проверишь, можно ли раздобыть Вальтера Придда. Он же эорий".
Злоупотреблять расположением Хозяйки не следовало – но где начиналось "зло"?

Они объехали поле, от которого пованивало удобрениями. Ричард повязал на лицо эльфийский шарф, отсекавший не только дурные запахи, но и отравляющий газ. Алве пришлось довольствоваться надушенным платком.
Его расстраивало, что Моро не проявляет норов – при жизни он уже начал бы капризничать, но теперь шёл спокойно и покорно.
"Он ведь всё равно вас чувствует", – Ричард знал, что это слабое утешение.
"Да. Это удивительно. Где сейчас Сона?.."
Ричард не знал и в глубине души не хотел знать. Лошадь, к которой он успел привязаться, после его смерти возила Алву, и это было в каком-то смысле обиднее, чем гнусные заглазные разговоры бывших однокорытников.

С полем всё было в порядке – пока не было кукурузы, не могло завестись и нечисти, а дополнительные пятьсот метров укреплённых складов надёжно оградили этот участок от проникновения извне.
– Что там внутри? – спросил Алва, указав на длинный ангар.
– Понятия не имею, – ответил Ричард, у которого слегка кружилась голова. – Что-нибудь полезное.
Его позвала Кит: она помогала Месади и Орешку варить чай радости, успокоительное зелье без снотворного эффекта, и уточняла, прихватить ли порции для Ричарда и Алвы. Тот услышал её зов, потому что не отделялся от Ричарда, и с некоторым удивлением подумал, что обойдётся без зелья. Ричард устал и никак не мог избавиться от смутного раздражения, вызванного дремучестью Алвы, но тоже отказался: у него были свои зелья.
– Всё на сегодня, – сказал он, прервав мысленную беседу. – Я должен выспаться.
Алва смотрел на него сверху вниз – внимательно, будто ждал чего-то.
– Что? – спросил Ричард. – Что вы хотите?
– Провести эту ночь в одной постели с тобой.
– Поехали.

=+=

Есть не хотелось, а голова становилась тяжелее с каждой минутой. Ричарду просто необходимо было лечь, но он решил сперва осмотреться.

Некоторые комнаты в новом Вороньем дворце до жути напоминали особняк на улице Мимоз, причём многие присутствовали в двух вариантах – в цветах Алвы и в цветах Окделлов. Другие, беспорядочно разбросанные по четырём обширным этажам, напоминали смесь отеля, борделя и музея. Бежевый мрамор, слоновая кость, светлое дерево, позолота, жёлтые или багряные занавесы царили в одних; другими повелевали чёрное дерево и синий атлас; гальтарская керамика, китайский фарфор и эльфийские серебряные статуэтки располагались где попало и как попало. Некоторые помещения память Ричарда выхватила из странных и очень странных мест. Он знал, что какую-то комнату надо закрыть от Алвы, но не понял, почему, пока не проверил.

Алва ужинал, и ему прислуживала Элен, женщина с пшеничными волосами, грубым красным лицом и тоскливыми серыми глазами.

Ричард спустился на первый этаж флигеля, вся внутренняя отделка которого была выдержана в розовых и золотистых тонах, повернул торчавший в замке железный ключ, заглянул внутрь, быстренько зашёл и закрыл за собой дверь.
Здесь не было ничего розового, зато золота хватало: кандалы, отделка ошейников, некоторые игрушки, будто нарочно оставленные на виду, шнуры на багряных бархатных портьерах. На широкой стойке висели ремни и плети, в чёрном резном шкафу обнаружился запас непристойного белья, чёрного и красного, и огромное количество пробок, вибраторов, зажимов, колец, кляпов и прочих затейливых приспособлений. В ящичках туалетного столика пряталась не только косметика и благовония, но и любовные зелья; в прикроватных – разумеется, смазка и разные бальзамы. За дверью находилась спальня, довольно обычная с виду, но всё же продолжавшая "игровую". Ванная и уборная роскошью не уступали верхним этажам, но были выдержаны в тёмных тонах.
Ричард думал, что найдёт за последней дверью гардеробную или вроде того, но обнаружил там выразительный пыточный подвал. И хотя устрашающего вида сооружения явно были предназначены для причинения не боли, а удовольствия, Ричард пришёл к выводу, что Алве в самом деле не стоит сюда заходить. Да и вообще кому-нибудь.
Выключив свет, Ричард запер дверь, бросил ключ в карман и поднялся к покоям бывшего эра.

К счастью, его фантазия позаботилась о таких немыслимых в семнадцатом стандарте вещах, как электричество, горячая вода и лифты.
"Нужно придумать роботов-уборщиков, – уже полусонно думал Ричард, раздеваясь в спальне Алвы. – Или големов… Нет, големов надо делать и зачаровывать, а киборги дорого стоят…"
Он беспомощно зевнул, покосился на дверь в умывальню и потащился принимать душ. Не желая излишней бодрости, вымылся тёплой водой и уже с закрытыми глазами добрался до кровати. Будто всю жизнь тут спал.
Заметив, что пришёл Алва, попытался сказать что-то дружелюбно, но получилось только невнятное бормотание.
– Какой же ты… – прошептал Алва. Ричард хотел услышать продолжение, но не смог.

=+=

Снились разноцветные столы, поделочные и драгоценные камни, мастерская Листика, бани в районе Любви – множество голых людей и нелюдей, запахи роз, иланг-иланга, сандала, жасмина, лотоса, голубого вьюнка, лживых ромашек; салоны красоты, пластик, что-то яркое и глянцевое, какие-то бантики, а под утро – петля на горле.
– Рокэ, – просипел Ричард на границе яви и сна. Это Алва уронил руку ему на шею и прижал, когда Ричард попытался во сне пошевелиться.
– Дикон! – Алва вскинулся, будто по тревоге. – Мне казалось, тут…
– Что? – хмуро спросил Ричард, невольно ощупывая шею. Вроде не болело.
– Мне показалось, что здесь убийца. – Алва виновато моргнул и недовольно взглянул на окно: рассвет в Благодарности короля был ранний.
– В каком-то смысле ты прав, – невесело хмыкнул Ричард. – Но убийца неудачливый. – Он заставил себя выкатиться из-под тёплого одеяла. Согрелся во сне и теперь хотел вымыться.
– Дикон, перестань. – Алва тоже встал и теперь потягивался, так что невозможно было не пялиться на елозящий по бёдрам край рубашки кэртианского вида.
– Что перестать?.. Ваши инстинкты вас не подвели, вы в самом деле поймали убийцу в своей постели.
– У тебя отвратительное чувство юмора, – пожаловался Алва.
– Это потому, что оно появилось у меня уже после смерти.
– Перестань, – повторил Алва.
Ричард подошёл сзади, прижал его к себе – уже проснувшегося, упругого, готового в любой момент высвободиться.
– Я не могу, – признался Ричард. – Мне надо было как-то привыкать к самому себе, сживаться с правдой о прошлом, с невозможностью вернуться и отомстить или что-нибудь исправить. – Он прижался лбом к тёплым волосам, закрыл глаза. – Разве у кэналлийцев не считаются нормальными такие шутки?
– Считаются, но ты ведь не кэналлиец. Я не хочу слышать их от тебя.
– Ладно. Что ты хочешь от меня услышать?
– Можешь пожелать мне доброго утра. Ещё мы можем одеться и потренироваться… Только мне, кажется, нечему тебя учить.
– Можете проверить, чему я научился без вас. – Ричард поймал себя на желании поцеловать Алву. Надо было как можно скорее почистить зубы. – В четверть силы, без бросков.
– Хорошо.

В рукопашной схватке Ричард Злая Скала был в разы опаснее Ворона, который был быстрым, сильным и злым, но ещё не преодолел рамки своего мира и своей эпохи. Ричард мог свернуть ему шею за минуту.
– Отвратительно, – сказал Алва через десять. – Я понимаю, что ты делаешь, но каждый раз слишком поздно.
– Я не знаю, получится ли научить, – задумался вслух Ричард. – Но я могу объяснить всё, что делаю. Ну, почти всё. – Он обезоруживающе улыбнулся, и Алва улыбнулся в ответ.
Появился Хуан с полотенцами – то есть просто соткался из воздуха, озадаченно моргнул, с поклоном подал полотенце Алве:
– Соберано. – Ричарду: – Дор Рикардо.
– Хуан?..
– Да, соберано?..
– Где ты сейчас находишься?
– Полагаю, в вашем новом жилище. Я… – И невозмутимый кэналлиец, домоправитель и вовсе не похититель невинных девиц осел на руки своего господина.
– Ричард, ты можешь это объяснить?
– Все дороги ведут к тебе, – сказал Ричард, забирая у Алвы бесчувственного Хуана и укладывая на кушетку – тренировались они в просторном зале с толстенным ковром на полу. – Те, для кого ты был самым важным человеком, будут прямо-таки валиться тебе на руки.
– Потрясающее известие, я в восхищении! – съязвил Алва. – Важный – в том смысле, что они ко мне привязаны, или те, кто меня ненавидел, тоже будут являться ко мне?
Ричард проверил пульс Хуана, поводил ваткой с нашатырём под выдающимся кэналлийским носом. Это безусловно был Хуан рэй Суавес, и в обморок он хлопнулся не от общей хлипкости, а от глубочайшего потрясения.
– Понятия не имею, – с невинным видом сказал Ричард.
Хуан то ли чихнул, то ли фыркнул, открыл глаза и первым делом извинился.
Алва махнул рукой.
– Вы в другом месте, рэй Суавес, – сказал Ричард. – Но вы правы, это дом эра Рокэ. – Он позволил себе короткую злорадную ухмылку. – Тут немного другая обстановка, и помощников у вас будет меньше, но я думаю, что вы справитесь.
– Ричард, с каких пор вы начали командовать моими людьми? – процедил Алва.
– С тех пор, как вы наняли меня в проводники.
Хуан решительно отстранил Ричарда, встал и поклонился Алве.
"Одной проблемой меньше", – подумал Ричард, а вслух сказал:
– Пока я никуда надолго не собираюсь, обойдётесь без сувенира.
И ушёл – принимать душ, одеваться в чистое, завтракать и узнавать новости.

Мона уже подхватила компанию, осевшую в Серой гавани, и Валме – получалась внушительная толпа.
"Нужна помощь?" – спросил Ричард.
"Нет, они смирные. Ирэна и Ойген очень помогают. Луиджи хочет умереть – можешь узнать, что с той девушкой?"
Ричард пообещал узнать, связался с Бваэль и выяснил, что, используя Вальдеса в качестве маяка, ей удалось по дороге подхватить троих его знакомых: Рамона Альмейду, Филиппа Аларкона и Луиса Альберто Салину. Ричард чуть не подпрыгнул, но Бваэль тут же остудила его радость: "Ричшарт, они все тебя ненавидят. Кроме Альмейды – он всё понимает быстрее всех, но сейчас пытается привыкнуть к тому, что он придуманный. Салиган уже привык, он фантазёр, но бестолковый".
Ричард не удивился ненависти бывшего то ли друга, то ли приятеля. Для кэртианцев было нормально ненавидеть или презирать его – они были так созданы.
"Странно, что Алва этого не чувствует, – подумал Ричард. – Или он чувствует, но сейчас не замечает, потому что изломан своими страданиями?.. И он нуждается во мне – или думает, что нуждается".

Поддавшись мрачному настроению, Ричард уехал к новому краю места: оно полнилось магазинами игрушек, складами с консервами и одеждой, оружием и инструментами; весенние огородики при маленьких белых коттеджах многообещающе зеленели молодыми ростками, в садах цвели яблони, вишни и какие-то ещё деревья. Ричард надеялся, что плодовые. "Во мне не может быть столько силы, – думал он, глядя на свинцовые воды широкой реки, которая стала новой границей. – Это Алва. Или кто-то из узников?.. Но и у них не может быть сил".
Поделившись своими сомнениями с Месади, он услышал: "Так бывает. Много слабых фантазёров, неспособных что-то создать самостоятельно и ты, вобравший в свою волю и мысль чужие. К тому же у тебя сердце бывшего мира. В нём много силы, но я сомневаюсь, что найдётся хоть один демиург, который сможет использовать её для созидания и при этом не убить человека".
"Спасибо", – подумал Ричард и показал ей пророчество из храма Мудреца: чтобы создать мир, надо принести в жертву четырёх эориев. И она тоже подумала, что они могут использовать найденные в молотилке кристаллы и обломки её сердца.
"А они не отравят новый мир?" – засомневался Ричард.
"Зависит от сердца, которое наполнит их своим огнём. У вас есть кто-нибудь, – Месади замялась, – чистый душой?"
"Был один, – хмуро подумал Ричард, имея в виду себя. – Поломался".
"Девочка, – вспомнила Месади. – Девочка из Дома Скал, она может коснуться обломков".
Ричард хотел напомнить, что в Кэртиане женщины не владеют магией, но без подсказки подумал: "Но мы-то больше не в Кэртиане".
"Да и магией это назвать нельзя, – подсказала Месади. – Нужны воля и воображение".
"Она совсем маленькая", – подумал Ричард, и они помолчали, вместе осознавая: сны и желания Розмэри Рокслей присоединились к снам и желаниям Ричарда и прочих фантазёров.
"Это же хорошо", – подумала Месади.
"Как я объясню Дэвиду, что его племянница должна участвовать в странном ритуале?.. У него больше никого не осталось".
"Так и объяснишь: нужна воля невинной души, все взрослые слишком испорчены".
Ричард подумал об Арно, но понимал – даже если сам тот не пострадал в молотилке, трагедия Валентина не могла его не задеть.

Закончив разговор с Месади, Ричард обратился к Хозяйке. Он пытался быть почтительным, но их общение никогда не походило на униженную молитву и снисходительный ответ богини. В этот раз тоже.
Мудрец не торопился посылать Ричарду вещий сон, зато Смерть ответила сразу: Поликсена Лагидис, чей образ в Кэртиане приняла Люцилла Арамона, попала в безмятежные долины, а теперь воссоединилась там с Зоей Гастаки.
"Они любят друг друга?" – удивился Ричард.
"Я не знаю, любовь ли это. Но Поликсена ждала своего капитана".
Ричард открыл Смерти свои мысли, показал несчастного влюблённого Луиджи.
"Я дам им шанс", – ответила богиня. Вне Кэртианы у тех, кто её покинул, не было судьбы, они могли жить вечно, умереть и упокоиться или воскреснуть позже.
Арлетта Савиньяк упокоилась вместе с Арно. Их посмертие было посмертием Света, что немало удивило Ричарда, но граница дикой Изнанки лежала совсем рядом с их новой обителью. Чудовища охотились на беспечные души, выпавшие из защиты Света.
"Если Габриэла Борн до них доберётся, она постарается отомстить за Карла", – подумал Ричард. Если бы он стал неупокоенной душой, то продолжал бы мстить мёртвым.
Он спрашивал дальше – обо всех, кого смог припомнить.
Душа Мэллит повредилась во время гибели мира, её память была разрушена, и она нашла покой там, где её могли принять – в безмятежной долине, где были теперь Эпинэ.
"Только бы Робер не решил отправиться к ней", – подумал Ричард, но тут же одёрнул себя: Робер имел право выбирать сам.
Марианна погибла безвозвратно: астэра выпила всю её сущность до дна, от неё ничего не осталось. Матильда Ракан не приходила к Смерти, но Бонифаций умер и оказался в одном из скверных посмертий Света.
"Мне что, помолиться за него? – удивился Ричард. – За олларианского кардинала?"
Смерть не ответила. Ричард торопливо поблагодарил, но она уже отдалилась – не закончив, но прервав беседу.

Он сообразил, что пока у него голова забита делами нового места, он и не сможет увидеть вещий сон. Оставалось надеяться, что тот дождётся подходящего момента – или отправится к Алве.

Ричард построил мост через реку и мельницу, которую просил Алва. За мостом сделал поле, окружив его со всех сторон домами. Это вымотало его, пришлось перекусить и вздремнуть. Ричард не ставил палатку, обошёлся гамаком, подвесив его между деревьями.
Он настолько истощил свою фантазию, что место не росло дальше, а проснулся от зова.
Это был Парень-с-Котом, и Ричард обрадовался. Сам бы он ни за что не решился его звать. Парень был не просто проводником, он мог путешествовать в разных слоях Изнанки и разных ветвях реальности, жил то вперёд, то назад, как Мона, но его внешний возраст не менялся.
"Я привёз человека в Благодарность короля. Он ничего не понимает. Знает тебя, но не знает, что тебя убили".
"Как его зовут?" – Ричард едва успел задать вопрос, а Парень, не ответив, показал ему Робера.
"Хорошо, что ты рад, – подумал Парень. – Я его высажу на обочину. Господин Кот не хочет в гости".
"Привет господину Коту, – хмыкнул Ричард, выкатился из гамака и сел на байк. – Робера я сейчас заберу. Если найдёшь кого-то ещё из Кэртианы…"
"Да, я понял. Привезти сюда", – мысли Парня уже уплывали, становились непонятными. Он так долго прожил в глубоких слоях Изнанки, что стал её частью, а имена его и Кота стали скрыты от людей: Парень мог назваться, но никто не мог его назвать.
"Спасибо, – подумал Ричард, хотя не был уверен, что Парень его слышит. – Я сейчас занят, но потом, если тебе понадобится…"
Парень не ответил. Пропал из разума, оставив после себя сосущее ощущение тоскливой пустоты. Он всегда так уходил.

Робер сидел на траве с очень ошарашенным видом и озирался по сторонам.
Вскочил, увидев Ричарда, потёр лицо.
– Здравствуй, – сказал Ричард. – Что ты помнишь последнее?
– Я скакал в Закат, – моргнул Робер. Он походил на человека, застрявшего на грани яви и сна – в каком-то смысле так оно и было, Парень-с-Котом выловили его в каком-нибудь невообразимом омуте, может быть, подняли с самого дна океана отчаяния или стащили из воздушного замка. – Но потом было что-то ещё… Марианна умерла?
– Мне очень жаль, – сказал Ричард.
– Где я? – Робер моргнул и огляделся, словно не услышал его ответ. Видел ли он то же, что Ричард, или продолжал спать?.. Был ли в полном смысле слова жив?
– Это место называется Благодарность короля, – сказал Ричард и почувствовал, как в офисе начальника порта едва слышно тренькнул телефон. – Его хозяин – Рокэ Алва, но строят его все, кому не лень.
– Значит, Рокэ жив?
– Да, – сказал Ричард и подумал: "А вот ты – не очень. И если ты не проснёшься, то станешь жертвой от дома Молний".
Сердце сжалось – он так и не научился быть по-настоящему жестоким, но если сознание Робера направится не к ясности, а к безумию, его придётся убить. Огненный дух, способный превращаться в коня и леопарда, наделённый божественной силой, но без таланта к созиданию, он станет опасным для всех. Кроме, возможно, самого Ричарда.
– Давай я отвезу тебя к нему, – предложил Ричард.
– Хорошо. – Робер был послушен, и это всё упрощало.

За все годы, проведённые на Изнанке, Ричард так и не определился, как относится к бывшему другу. Тот предал Альдо, а Ричарда считал, наверное, кем-то вроде несмышлёного ребёнка или глупого пса – милым, бесполезным, образцово безмозглым, способным навредить себе и другим. Ричард в самом деле был последним рыцарем Талигойи и сейчас остро чувствовал, что ему не найдётся места в новом мире Рокэ Алвы. Он слишком привык к свободе и ощущению собственного достоинства, чтобы склоняться перед королём. Даже перед королём Рокэ.

Байк шёл низко, трава шуршала под силовой подушкой. Оставив кукурузное поле по левую руку, Ричард обогнул лес и остановился на небольшом холме, чтобы показать Роберу растущий посёлок и бухту. Время было к закату, от домов и деревьев тянулись синие тени, а море казалось тёмно-серым, мрачным, но Ричард всё равно считал, что Благодарность короля – очень красивое место. Странное, как все места на Изнанке, но хорошее.
– Похоже на сон, – сказал Робер. – А где Рокэ?
Алва был в оленьем форте. Пьян?.. Ричард не чувствовал его достаточно хорошо и не хотел звать.
Он отвёз Робера, постучал в окованную медью дверь и уехал раньше, чем Эмиль открыл.

Забрался за реку, за пустующие коттеджи, к земляничной поляне на границе пустого леса. Из кустов выскочила лиса – рыжая красавица с пушистым хвостом: значит, лес был не таким уж пустым. Ощупав его, Ричард присоединил его к месту и придумал птиц и бурундуков для лисы, которая понюхала воздух и скрылась в кустах. Даже если не удастся закрепить значительный участок, лес – это полезно.
Внутренние расстояния становились всё больше. Ричард не хотел растить место в таком мрачном настроении, но решил, что сможет соединить разные участки внутренним транспортом. Нужно было что-то убедительное – троллейбус или автобус. Трамваи беспощадно звенели и дребезжали, но Ричард любил их больше любого другого городского транспорта. "Надо построить гору, – отвлёкся он. – Гору с замком, непохожим на Надор, и пустить туда дирижабль или канатную дорогу". Он похолодел, его замутило при одной мысли о шаткой высоте, о бездне под ногами, но Алва любил летать, и ему нужна была подобающая резиденция. Алвасете?.. Ричард никогда там не был. Он решил, что когда моря станет больше, они сделают полуостров вроде Кэналлоа – для этого нужна была помощь Алвы.

Ричард задремал снова, на этот раз – на садовых качелях на заднем дворе домика. Шагах в десяти начинался лес, где что-то таинственно шуршало и посвистывало; море было далеко, но Ричард улавливал его величественную ритмичную песню; качели уютно поскрипывали, а ветер с неуверенным подвыванием ощупывал пустые трубы.
Ричард почувствовал, что может населить эти домики – но зачем, подумал он, если тысячи человек до сих пор ютятся в бараках. "Им нужно место, подходящее для жизни, нужны удобные дороги и всё необходимое".

Собственно, работа фантазёра, если он не был иллюзионистом, способным чётко формировать фантазии, чтобы сила Изнанки наполнила их и воплотила, или демиургом, созидающим мгновенно и массово, и не имел специальной техники для постройки мест, заключалась в том, чтобы дремать или пребывать в трансе, отпустив на волю свою способность к творению. Пока у Ричарда не было конкретной задачи, он создавал что попало и как попало, то, что казалось его приглушённому разуму нужным, но сейчас он думал о дорогах. Не о бесконечных путях Изнанки, не о мощёных и немощёных тропах Кэртианы, а о тех, что подсмотрел в сюжетах: широких, ровных, с тротуарами, остановками общественного транспорта.
У него получилось создать трамвайную линию от порта до дороги и круговой автобусный маршрут, который лёг как раз на новую границу места, захлестнув и лес за рекой, и кукурузное поле, и обе конечные остановки трамвая.
– Очень хорошо, – сказал Ричард вслух.
– Очень, – согласилась Кит, сидевшая на корне исполинского клёна, перебравшегося во дворик из леса, чтобы уступить место дороге.
– Ты подкралась, – без выражения прокомментировал Ричард. Он чувствовал себя невыносимо уставшим. Солнце село. В домах некому было зажигать свет, но на заборчиках там и сям загорались фонари.
– Я сторожила, – ответила Кит. – Росио устал и спит.
– Это тоже хорошо. Ты читала Робера?
– Читала. Он плох. Если не починить, рано или поздно сломается.
– Знаешь кого-нибудь, кто может вправить ему мозги? – Ричард пытался надеяться, получалось плохо.
– Дорсетт. Саша его терпеть не может, он злодей и позер, но он один из лучших. Я слышала, Мона может – не вылечить совсем, но помочь. Или искать на Перекрёстке.
Заплатить жизнью бывшего друга за огонь для нового мира или вылечить его, но подставить кого-нибудь другого? Кто станет жертвой от Дома Молний?
Ричард мучительно вздохнул.
"Иногда надо просто отпустить ситуацию, – Кит явно цитировала кого-то другого, у неё даже мысленный голос изменился. – Ты не можешь решить всё и за всех, не обязан всех спасать. Пусть сами выбирают свою судьбу".
Ричард вздохнул ещё раз.
"И ты не обязан торчать здесь, пока все не соберутся. Месади присмотрит за местом, Бваэль и Мона приведут своих пассажиров. Вам ведь надо найти ту штуковину?"
"Меч Раканов, да".
Ричарду не хотелось его искать, потому что когда они его найдут, придётся принимать решения.
"Ты не сможешь заплатить за всех, – подумала Кит. – И Росио не сможет".
Он и так это знал.
Хотелось уехать в пустые места, прямо отсюда, никого не предупреждая. В который раз бросить всё, что налипало на душу и на ноги, тянуло к земле, обволакивало, сковывало. Ричард так привык к движению и свободе, что даже день покоя показался ему началом долгого заключения.
"Просто тебе тяжело с ними, – подсказала Кит. – И они привыкли считать тебя безмозглым сопляком".
Кому, как не ей, было понятно это ощущение.
Кит закурила.
– Ты ужинала? – спросил Ричард.
– Мне необязательно.
– Мне тоже, но давай поедим.

Они не стали заходить в дом, чтобы не оставить новым жильцам беспорядок; Ричард поставил палатку между клёном и вязом.
Поужинали разогретыми бургерами. Ричард думал, что Кит пойдёт в гостевую спальню, но она сказала:
– Возьми меня к себе сегодня.
Ричард испугался – он не знал, что будет делать, если Кит захочет близости. Не знал, окажется рыцарем или мужчиной.
Она смотрела насмешливо, читая его мысли или догадываясь о них по выражению лица.
"Если она чего-то захочет, – решил Ричард, – то скажет об этом. Тогда и буду выяснять, кто я".
– Хорошо, – сказал он вслух.
Они переоделись в пижамы, Кит притащила своё одеяло.
Когда она закуталась, Ричард неловко обнял получившийся кокон.
– Спасибо. – Кит шмыгнула носом, развернулась к нему лицом и заплакала. Ричард не знал, что причиняет ей боль – сама её природа или какое-то недавнее событие, но не рискнул спрашивать.
Кит успокоилась и уснула.

Ричард не запомнил своих снов, а под утро угодил в чужой кошмар: холёный тип с правильным, но неприятным лицом трахал Алву. Тот был в чёрном бархатном платье с вырезом, полностью открывавшем грудь, на сосках сверкали подвески с кристаллами. Ему одновременно нравилось и хотелось убежать, но тело не слушалось и вяло подёргивалось не в такт движениям насильника.
Ричард без затей свернул кошмару шею, отбросил тело от Алвы и изменил его наряд на обычный кэртианский, перехватив контроль над сном – как же это было легко!..
– Юноша? – надменно заломил бровь Алва.
Ричард улыбнулся и проснулся.
Алва позвал его через мгновение, увидел тёмную макушку Кит, торчавшую из-под одеяла, дёрнулся прочь. Ричард не пустил, заставил увидеть правду: его объятия с порождением Бездны оставались невинными.
Алва как будто вздохнул спокойнее и подумал: "Я хотел поблагодарить за вмешательство в сон. Спасибо".
"Не за что", – неловко подумал Ричард и выбрался из-под одеяла, стараясь не разбудить Кит. Куда там – дитя Бездны резко села на кровати, уставилась на него своими невозможными глазищами.
– Я говорю с эром Рокэ, – сказал Ричард.
Кит кивнула, зевнула и плюхнулась обратно, накинув на себя одеяло. Она была в фуфайке с дурацким принтом, и это дополнительно успокоило Алву.
"Ты привёз Ро", – прозвучало как обвинение.
Ричарду нужно было в уборную, он попытался отпихнуть Алву, чтобы не подглядывал, но тот нагло уцепился за его разум и как будто не обращал внимания на то, что происходит с телом. Прислушавшись, Ричард понял, что и у Алвы тоже утро, а к обычным желаниям примешивается унизительное возбуждение, оставшееся от сна.
Ричард не смог удержать мысль, и она ворвалась в бессловесный обмен информацией о Робере: "Хотите, я приеду и выебу вас так, что вы будете кричать и просить ещё?"
Ричарду стало стыдно, он хотел попросить прощения – он не должен был так думать об Алве.
"Хочу, – ответ был взвешенным и прохладным. – Мне поискать в шкафу платье?" Алву тошнило от мысли об этом, но он хотел почувствовать с Ричардом то же, что чувствовал под тем мужиком, но сознавая происходящее. Добровольно вручить власть над своим телом доверенному любовнику, а не наблюдать беспомощно, как её отбирают силой.
"Рокэ, – у Ричарда сбилось дыхание. – Не надо платья. Я… сейчас, приму душ и оденусь… Кит тут разберётся".
Смешно: Алва считал, что выбирает подчинение Ричарду, но на самом деле подчинял его. Их связь была слишком прочной.

Ричард торопливо принял душ и почистил зубы, высушил волосы заклинанием и оделся, словно опаздывал на войну.
Кит в полусне следила за его суетой. Она решила дождаться, пока он уйдёт, и тогда вставать и завтракать, а Ричард, лохматый и голодный, помчался к Алве.
Через пустое поле, через реку напрямик, не сворачивая к мостам, по покрывшимся брусчаткой улочкам нового города.
Пако – и когда успел появиться? – шарахнулся от байка и вытаращил глаза на бросившего "привет" Ричарда. Который на лифте поднялся на третий этаж, без стука влетел в кабинет – и замер. Алва сидел у камина в чёрном шёлковом халате, расшитом алатскими узорами, и из фарфоровой чашечки пил кофе, благоухавший причудливыми специями.
Бледные пальцы с гладкими ногтями были унизаны перстнями, на обнажённых ключицах покоились "Звёзды Кэналлоа", в волосах сверкнул золотой гребень с карасами и рубинами – намёк, приглашение, признание?
Ричард зажмурился на мгновение и сообразил только закрыть за собой дверь. Ему стало неловко – за мятые полинявшие джинсы с зелёными пятнами внизу штанин, за серую футболку с волком и глупой надписью "Укушу за бочок", за взлохмаченные волосы и наметившуюся щетину – воскрешение смыло с него не только рисунок Листика, но и косметические заклинания.
Алва поставил чашечку на низкий резной столик, поднялся на ноги и потянул за конец шёлкового пояса.
– Рокэ, – едва слышно прохрипел Ричард.
Вихрем сорвался с места, поднял – Алва устроился ловко и удобно, обхватил ногами на уровне талии, руками – за шею. Укусил за ухо и то ли гневно, то ли страстно пробормотал:
– Я ждал.
Удерживая вес одной рукой, Ричард распахнул дверь в спальню, повалил Алву на ещё неубранную постель и только тогда распахнул халат. Чёрная ткань контрастировала с бледной кожей, серебро и самоцветы дразнили взгляд, норовили пустить в глаза россыпь солнечных брызг.
Ричард набросился на Алву, словно зверь. Целовал, вылизывал, покусывал, жадно ощупывал напрягшуюся под пальцами задницу, погладил отверстие – влажное, но не такое широкое, как раньше.
– Растяни, – потребовал Алва почти злобно.
– Ты сердишься? – глупо спросил Ричард, продолжая поглаживать.
– Нет.
Ричард не мог угадать, что он чувствует, и растерялся.
– Ты обещал, – напомнил Алва. – Сделай… – Ему было трудно говорить, и кроме раздражения его мучило что-то ещё. Страх? Стыд? И то, и другое?
Спрашивать было неуместно, и Ричард с восторгом вернулся к прежнему занятию. Теперь не пытался ощупать дырку, а гладил горячие бёдра, нежно прикусывал кожу, облизывал член и мошонку, не забирая в рот. В шумном дыхании Алвы прорывались короткие стоны, он потребовал:
– Разденься.
И Ричард, разумеется, подчинился. Алва пялился, как голодный – на свою трапезу. "Ладно, – подумал Ричард глупо. – Ладно, ты победил, забирай всё".
Он не знал, что имел в виду, а если бы мог остановиться и понять, постарался бы выкинуть эту мысль из головы как можно надёжнее.

Алва придвинулся поближе к краю кровати, задрал полусогнутые ноги. Его взгляд стал напряжённым, встревоженным. Ричард тоже боялся что-нибудь испортить. Достал смазку, опустился на колени, как верующий перед алтарём, долго гладил отверстие, пока Алва не подался навстречу сам, не насадился на палец. Ричард приласкал внутри – как надо, как правильно. Алва застонал, зажмурился и едва слышно потребовал:
– Ещё.
Ричард пытался не спешить, но это было невозможно, нестерпимо, немыслимо. Алва шумно вздыхал, приподнимал бёдра, сжимался или расслаблялся, а потом прошептал:
– Возьми.
От Ричарда только что пар не шёл. Не в силах сдержаться, он жадно втолкнул член в упоительную нежную плоть. Алва вскрикнул.
– Больно?
– Нет. – Порочная довольная усмешка осветила прекрасное лицо. – Ты же обещал – вот и продолжай. – Дыхание Алвы сорвалось, он вздрогнул всем телом.
Ричард начал двигаться. Пытался – плавно, не слишком глубоко, но получалось грубо, резко и размашисто.
– Не могу, – бормотал он. – Простите, так хорошо, я не могу!..
Алва не отвечал словами. Лихорадочно гладил Ричарда по рукам, цеплялся за плечи, но отпускал, выдернул из волос и отбросил гребень. Ричард вскрикнул от восторга, который уже не мог выразить иначе. Хотел остановиться, убрать прилипшую к шее влажную чёрную прядь и целовать это место, но тело уже двигалось само собой, словно проклятый, одержимый механизм. Ричард хорошо знал этого демона – похоть, но впервые она была такой сильной, словно наколдованной – или дарованной богиней.
Алва вскрикнул раз, другой, застонал длинно и громко, выдохнул почти беззвучно "да!", и уже не замолкал. Кто бы сейчас ни подслушивал, по звукам можно было понять всё. Алва отдавался, и ему нравилось.
Ричард брал, наслаждался, не мог ни остановиться, ни сдержать своё желание, но всё же какая-то крошечная часть разума, не растворившаяся в сладострастном сиропе, недоумевала: разве может Алва получать от этого удовольствие?

А оно было таким, что Алва кончил, не прикасаясь к себе, с победным криком. Семя выплеснулось на грудь и живот, одна капля долетела до губ. Ричард хотел слизнуть, но Алва успел раньше, пришлось наклониться и целовать жадный горячий рот.
– Тоже хочу, – пожаловался Ричард. Яйца, казалось, звенели.
– Не надо, – тихо попросил Алва. – Не порти.
С мучительным стоном принудив себя отстраниться, Ричард торопливо отдрочил и кончил на опавший член и бёдра Алвы.
– Красиво.
– Хорошо, что тебе нравится.
Повинуясь внезапному порыву, Ричард подхватил расслабленно лежавшую на скомканном чёрном шёлке руку и прижался губами к холёной коже – к костяшкам чуть выше пальцев.
Алва издал едва слышный стон.
"Я не смогу служить тебе вечно. Знаю, что не останусь с тобой надолго. Но в этом, – Ричард имел в виду телесную любовь, – я твой. Каждый раз, сколько захочешь".
– Видишь, что получается, если ты ночуешь Чужой знает где? – Алва опирался на левый локоть, глядя на Ричарда сверху вниз. – Приходится мчаться, спешить и мыться по два раза. – Он потянул носом воздух и едва заметно скривился: – Там меня постоянно обмазывали какой-то дрянью, чтобы перебить запах пота.
– Дезодорант. Если хочется скрыть свой запах, разумнее воспользоваться заклинанием.
– Ты знаешь подходящее?
– В кармане есть многоразовый свиток. – Ричард заставил себя встать, потянулся, немного красуясь перед Алвой. Тот любовался почти так же, как любовался Листик. У Ричарда было тело воина и потомка бога, он знал об этом и уже давно себя не стеснялся.
Алва поднял руку, Ричард протянул ему ладонь и поддержал, не торопясь вздёргивать на ноги.
– Мы можем начать говорить о делах прямо сейчас? – спросил Алва.
– Можем попробовать. – Ричард чувствовал себя чересчур влюблённым: странное чувство по отношению к тому, кого пытался ненавидеть и кем восхищался так давно.
Алва сунул руку в карман халата, подцепил карас и обратился к Ричарду мысленно:
"Ты не будешь против, если я оправлю камень и буду носить в перстне?.. Если повернуть его к ладони и сжать…"
"Сработает", – согласился Ричард. Ему стало неловко, потому что во многих мирах кольца значили обручение, и он в жизни не рискнул бы подарить Алве кольцо. Алва думал, что это мило – забавно и несерьёзно, но не плохо. И оба подумали, что нужно подобрать камень помельче и такой формы, чтобы его не надо было обтачивать.

"Ты можешь как-то избавиться от раз данной связи?" – спросил Алва, когда они уже были в ванной.
"Не знаю. Слышал, что сувениры перестают действовать, если пассажир становится врагом проводнику, но проверить случая не было… Я не очень часто их раздаю, а после работы многие предпочитают вернуть ".
"Разве не выгоднее сохранять связь с проводником? Или ты можешь выследить того, у кого твой сувенир?"
Ричард показал схему: сам он не мог, но любой маг, не чуждый ведьмовства и тёмных "низших" гаданий – на крови или вроде того, мог отыскать произошедшую от него вещь даже на Изнанке. Скрыть сувенир мог карман проводника или бездонный кошель, но если бывший клиент обращался к сувенирной связи, та обнажала его перед колдовством.
"Некоторые просто не хотели больше меня видеть", – добавил Ричард. Это тоже осталось с ним из прошлого: знакомцы и незнакомцы с одинаковой лёгкостью осыпали его подарками или начинали подозревать в разных подлостях. Он догадывался, что Савиньяки, да и все остальные подданные Алвы не простят ему любовную связь с их королём, но не знал, боится ли этого. Если бы речь шла не о кэртианцах, для которых он был сыном Эгмонта, ему было бы наплевать.
"Ричард, – Алва сбился на пришёптывающий акцент, похожий на акцент Бваэль. – Ричард, если кто-то попытается сказать дурное…"
"Я разберусь сам или не разберусь", – хмуро ответил Ричард.
"Нет. Потому что это я предложил".
"Вы знали, что я хочу… Вы не должны отвечать за мои действия. Вы же освободили меня от клятвы оруженосца, помните?"
Алва взял его лицо в ладони, заставил наклониться и прижаться лбом ко лбу. Струи воды падали с потолка на плечи и головы, заново промачивая волосы.
"Сколько бы тебе ни было лет, для них ты – мальчишка. Для меня, прости, тоже. Я могу цепляться за тебя, как дикий виноград за каменную глыбу, могу доверить тебе свои страхи и слабости, но я не хочу, чтобы кто-то воевал с тобой из-за меня. Ни Ли, ни Марсель".
"Они хотели тебя?" – невольно заинтересовался Ричард.
"Марсель – да, но дома было не до того, а потом мне не хотелось. Ли… не знаю. И не хочу знать, – Алва вздохнул. – Я люблю его – так странно признавать это – но я не хочу превращать это чувство в…" – у него закончились слова. Лионель был его другом, почти братом – более близким, чем родные братья, которые были на много лет старше. Алва не хотел быть для Марсели и Лионеля предметом похоти, объектом воображаемых ласк, желанным вместилищем семени – и подозревал, что для любого кэртианца, с их узким, стиснутым эпохой и врождённой моралью, мышлением, отдавшись, в дурном смысле уподобится женщине.
"Для тебя – нет, – Алва думал об этом с долей удивления. – Ты видишь во мне… всё. И не хочешь отвернуться. Меня это поражает".
"Вы ведь тоже видите", – подумал Ричард почти обиженно и напомнил, что они собирались обсудить дела, а не чувства.

Изменить настроение Алвы оказалось легко. Ричард поделился информацией об Арлетте и Поликсене; своими размышлениями о Робере.
– Я его вылечил, – неловко улыбнулся Алва и пожал намыленными плечами. Ричард снял с крючка душ и принялся его обливать. – Мы пили, Ро был не в себе, Эмиль – пьян. Ли старательно сдерживался… Ты ведь знаешь, что он легко пьянеет?.. Так вот, Миль сказал, что раз я – истинный король, то должен уметь лечить.
– И ты, пьяный, обратился к своей силе, которой никогда не управлял, и воздействовал ею на Робера?
– Я думал, ни кошки не получится. – Алва даже не пытался смутиться. У него ведь получилось.
"Покажи, – потребовал Ричард мысленно. – И повернись".
Алва повиновался, мимолётно отметив удовольствие, которое ему это доставляет. Ричард обливал водой его спину, любовался и слушал чужую магию. К счастью, Алва очень хорошо относился к Роберу. Он использовал благословение, полученное от Жизни – это не было магией в прямом смысле слова, это было право короля лечить. Оно прояснило разум Робера, хоть и не возвратило утраченной части воспоминаний. Не высыпавшийся при жизни, после гибели мира он оказался в глубоких слоях Изнанки, там, где сон сходится с явью. Явь для него стала грёзой, а грёза – реальностью. Парень-с-Котом вывез его оттуда, Алва стёр то, что искажало восприятие, и заставил Робера очнуться. Это было ужасно рискованно, но над своими подданными Ракан имел прежнюю власть: тот, кому он желает добра, будет благоденствовать, но горе разгневавшему его.

"Мне что, искать теперь тебе учителя? – подумал Ричард. – И где я найду специалиста, который будет знать и о природе Раканов и Повелителей, и об обычной магии, и о дарах великих богов?.. Это должен быть древний эльф…"
"Не надо специалиста, – с обречённой самоуверенностью – "я справлюсь или не достоин быть собой" – подумал Алва. – Найди мне книги".
"О Ракане есть только одна книга. То есть там много книг про тебя, – подумал Ричард. – И я не смог дотянуться до всех".
"Не жаль", – Алва видел, что Ричард не нашёл в доставшихся ему пересказах, переводах и цитатах ничего внятного о кэртианской магии. Кроме части с выходцами, но для них она была бесполезна. "Поделись со мной тем, по чему учился сам", – Алва успел где-то подсмотреть принцип, по которому учатся магии те, у кого нет лишних пятидесяти лет, чтобы провести их в башне, и кому некогда искать учителя. Ричард и сам так учился, но он был бездарен и мёртв – магия жизни, даже самая простая, отвечала ему нехотя. У него был талант некроманта, но недостаточно беспощадный разум, чтобы овладеть всеми премудростями. Бваэль поделилась с ним несколькими очень полезными приёмами, но ни один сложный ритуал Ричарду не поддался. После дюжины неудач Бваэль отступилась и сказала: "Действуй, как тебе удобнее", – поэтому Ричард просто копил подходящие инструменты, когда подворачивались.
"Неплохо доверять устройствам то, что не можешь сделать сам, – недоверчиво думал Алва, – но разумно ли полагаться на вещи?"
"Совсем неразумно, – согласился Ричард. – Но я не могу прожить в одном месте даже год. Ни один серьёзный учитель не возьмёт в ученики проводника. И… если я буду учиться, то как же я буду работать?"
"Это ведь не работа ради пропитания, – Алве было смешно, Ричарду тоже. – Ты просто…"
"Искатель приключений".

Алва шагнул из ванны и задвинул пластиковую штору. У него не было времени восхищаться бытовыми чудесами в молотилке – там его просто заставили научиться пользоваться ими. Один инструмент настроили так, чтобы он эффективно взаимодействовал с другими, и это все ещё причиняло ему боль. Но всё, что могло сохранять, воспроизводить, передавать информацию, вызывало у него почти сладострастный трепет. Он готов был выпрашивать у Ричарда ноутбук и уроки базовой компьютерной грамотности.
"Так что сначала, магия или техника?" – уточнил Ричард, смывая с себя следы горячего пота.
Алва хотел всё сразу, но здраво рассудил, что начинать нужно с Кэртианы и кэртианцев.
Он рад был узнать о новых пассажирах Бваэль и, воодушевившись, зацепился мысленным взором за её внешность и немного смущённые воспоминания Ричарда. Потребовал: "Покажи".
"Она не разрешала мне показывать", – Ричард скрыл интимное, но показал, как Бваэль колдует.
"Прекрасна", – заключил Алва. Ему Бваэль тоже напомнила Катарину и вызвала то же раздражающее ощущение не-узнавания: разница между ними была, как между гиацинтом из оранжереи и изваянием из платины, хрусталя и бледных аметистов. Катарина пыталась казаться хрупкой фарфоровой куколкой, Бваэль в самом деле так выглядела. И была намного опаснее.
"Нам необязательно их ждать", – подумал Ричард, чтобы сменить тему. Интерес Алвы к Бваэль был ощутимым и деловитым – он хотел использовать подругу Ричарда и поэтому хотел знать, на что она способна.
"Сегодня ещё здесь. Тебе надо поговорить с Ро".
– Нет. – Ричард смыл мыло и выключил воду. – Я мёртв, я не хочу с ними разговаривать, раздавать сувениры, дружить… Если кто-то сам заговорит со мной – я отвечу. – Он отодвинул штору и взял свежее полотенце у Алвы, который обмотал бёдра своим и снова стал похож на рок-звезду.
– Он ничего не понял вчера – кто объяснит ему про Марианну? А Савиньякам – про Арлетту?
Ричард насупился. Не впервые он был мрачным вестником, но впервые – для кэртианцев.
– Не смотри так. – Алва отвернулся и собрался выйти. – Иначе я буду думать не о делах, а о тебе.
"Недопустимо", – хмыкнул Ричард и приглушил связь, с которой Алва соскользнул будто нехотя.

Лионель, Эмиль и Арно хмуро выслушали новость, переглянулись, вздохнули и, наверное, пришли к выводу, что это не худшая судьба для их родителей.
Как Ричард и ожидал, с Робером не вышло ничего хорошего. Он был потрясён. Да, Алва вернул ему ясность рассудка, но он всё ещё путался в воспоминаниях и никак не мог привыкнуть к мысли, что Кэртиана погибла. Ричард дал ему сувенир, чтобы показывать, а не рассказывать. Так было немного проще.
Робер метался в его знаниях, пытался заглянуть в запретное, налетел на чувства Ричарда к Алве, ошалел и прервал связь.
– Ты? С ним? Его?..
– Успокойся, – закатил глаза Ричард. – Между нами не происходит ничего недостойного. Я не мщу. Веришь?
Робер вернулся к обмену мыслями, настороженно оглядел полускрытое отношение Ричарда к Алве: в основе его лежало желание защитить и помочь, а похоть и почти нездоровое желание позаботиться удалось прикрыть.
Смирился: "Ладно. Я… просто ничего не понимаю. Ли вчера сказал про жертву".
"Ли болван, – мрачно подумал Ричард, – причём бессердечный".
С молниеносной быстротой Робер бросился на его знания, охватил их одним взглядом, словно с высоты и, мгновенно успокоившись, принял решение:
– Это буду я. Но я должен оставить…
– Генетический материал, – вздохнул Ричард. Он и сам об этом думал. – У меня есть деньги, я удостоверюсь, что о детях найдётся, кому позаботиться, и закажу клонов – твоих и, наверное, своих. – Он вздохнул ещё раз.
– Мэллит, – прошептал Робер и улыбнулся.
Сколько от него откусили сны?

После завтрака Ричард съездил на бывшую территорию молотилки и заметил, что сгоревшие бараки разобрали, а как минимум два женских – опустели.
– Переезжаем потихоньку, мастер Ричард, – сказала плотная невысокая женщина. – Мужики хотят тут всё разобрать, да боятся пока главный дом трогать, страшное там, говорят.
– Вы меня знаете?.. – непонимающе нахмурился Ричард.
– Да все вас знают. – Женщина прыснула весёлым мелким смехом, так мало вязавшимся с её мощной фигурой. – Все знают, что вы этого мудилу ёбаного убили.
Ричард вздохнул, отвёл взгляд. Когда-то он мечтал стать героем, но даже в сюжетах, когда удавалось получить роль на стороне добра, для него всё всегда заканчивалось одинаково: он погибал, ничего не добившись, и не получил в центре сюжета никакого статуса. Второсортный спутник героя, не бард и не великий воин – просто ещё одно лицо в свите подлинного лидера, вот кем он был.
– Я-то не мешаю? – Женщина явно хотела рассказать, как они все благодарны и как им всем теперь будет хорошо, но заметила задумчивость Ричарда.
Который открыл рот, чтобы сказать "нет", но услышал зов Алвы: тот разогнал первоочередных просителей, озадачил Хуана, Лионеля и Зарагиза и теперь требовал к себе помощника.
– Ох, нет, но мне пора, простите. – Ричард развернул байк на месте, подняв облачко пыли. – Доброго дня! – И уехал.

Алва хотел разобраться в основных принципах устройства ноутбука и хотел, чтобы Ричард купил ему что-нибудь в этом роде. Во дворце была какая-то информационная система, но она отвечала только за безопасность, припасы и температуру, в памяти не хранила пока ни одной книги и не имела доступа к общей сети – не очень удачно.
Повозившись, Ричард подсоединил к ней ноутбук – видавший виды тёмно-серый бронепластик выглядел чужеродно на роскошной лакированной столешнице в богатой гостиной с волшебным зеркалом во всю стену.
Для начала показал Алве, как копировать файлы, и заодно слил собранную информацию о Кэртиане.
– Вот в этой папке – какие-то дикие вымышленные истории, можете не читать, – пояснил он. – Побочные сюжеты, часто оборванные.
– И зачем ты их хранил?
– Искал зерно истины. – Ричард пожал плечами.
Тренькнуло оповещение – кто-то прислал ему письмо.
– Подождите. – Ричард смотрел в поле "от кого" и размышлял, открывать или нет. От обычного спама и вредоносных файлов его карманный компьютер был защищён не хуже любого другого на Изнанке, но с адвокатской конторой "Тёмные скрижали" он совершенно точно никогда не имел дел.
Нахмурившись, он открыл письмо. Алва с любопытством наблюдал за ним, но хотя бы в голову не ломился.
"С прискорбием сообщаем", – начинался текст. Подхватив оборвавшееся сердце, Ричард торопливо пробежал глазами текст, чтобы найти имя умершего. Прочёл. Прочёл ещё раз и удивлённо моргнул:
– Беф?
Великий злодей и демон – умер? "Как же так?" – думал Ричард, и удивления в нём было больше, чем печали. С Бефом он проработал в общей сложности не больше года: несколько месяцев в первом, сложном сюжете, и всего восемь дней во втором, порнографическом. Демонам нужен был бесстрашный и бесстыдный человек, не профессионал, но согласный на эксперименты, и Беф позвал Ричарда. Это была почти романтическая история, но потом Беф резко оборвал общение, Ричард даже думал, что вызвал неприязнь партнёра. И вот теперь тот был мёртв, а Ричарда извещали о его смерти.
Ещё удивительнее было то, что Беф что-то ему оставил. Чтобы узнать подробности и прочитать приложенное письмо от покойного, нужно было открыть архив. Ричард, конечно, помнил пароль даже теперь, спустя больше, чем полвека.
– Плохие новости, – заключил Алва.
– Не для вас. – Ричард покачал головой и понял, что готов заплакать. Проклятье, он никогда не был привязан к этому демону!.. Да, они много и увлекательно трахались, благодаря ему Ричард получил опыт, невозможный с людьми, Беф спас его, когда режиссёр второго сюжета решил "поимпровизировать", но, проклятье ещё одно, почему письмо и завещание?..

Алва переставил кресло поближе к экрану, пошевелил в воздухе пальцами и развернул карту Золотых Земель. Ричард помнил, что она не была подробной, но под взглядом Рокэ расцветилась отметками – здесь лес, здесь деревушка, здесь второстепенная дорога.
"Разберётся", – решил Ричард и занялся печальным известием.

От одного взгляда на список завещанного имущества у него глаза полезли на лоб. "Беф, ты что, свихнулся?" – подумал Ричард и развернул текст письма.
"Если ты читаешь это, значит, меня больше нет. – Он словно наяву услышал глубокий грубоватый голос. – Я не мог сказать, пока был жив, потому что для демонов подобное непростительно. Я люблю – точнее, любил – тебя, человек Ричард, и я знаю, что ты никогда не полюбишь меня. Ты нашёл слабое место в моей душе, и я уже никогда не буду прежним. – Ричард шмыгнул носом и вытер глаза. – Я никогда тебе этого не прощу и всегда буду благодарен. У меня, как и у многих из нас, никого нет, поэтому я завещаю тебе всё, что останется от моего имущества после выплаты долгов. Надеюсь, это приобретение пойдёт тебе на пользу. Не желаю тебе ни удачи, ни счастья, потому что такие пожелания от демонов никогда не сбываются".
Послание растрогало и расстроило Ричарда. "Ну какого чёрта, а? – думал он. – Беф, ты мог просто предлагать мне встретиться время от времени, всё было бы хорошо, таких историй полно на Изнанке, злодей и демон не обязан быть один…" Он понимал, конечно, что это величие заставило Бефа и отказаться от любовной связи с второстепенным персонажем, и написать вот такое завещание.
Проморгавшись, Ричард дочитал: Беф сообщил имя управляющего своими делами и очередной пароль и не удержался от последнего злодейства. "Надеюсь, ты пересматриваешь наши эпизоды", – было написано в самом конце.

Ричард прикусил изнутри щёку. "Эпизоды" были чудовищной, в прямом смысле слова адской порнографией. Едва выбравшись из того сюжета – Беф сам его убил – Ричард почти раскаивался в том, что связался с такой непристойностью, но впоследствии испытывал своеобразную гордость: чтобы просто потрахаться с демоном, требовалась определённая смелость. Чтобы под запись насаживаться на член толщиной в четыре запястья, отдаваться сплетению похотливых щупалец и участвовать в оргии с чешуйчатыми, крылатыми и рогатыми существами, надо было быть по-настоящему отважным любовником.
– Ты плачешь, – сказал Алва, не оглядываясь.
– Плачу. – Ричард всхлипнул. – Проклятый демон. Не придумал ничего лучше, чем оставить мне все свои сокровища и умереть.
Алва погасил экран, пересел на диван перед столиком и обнял Ричарда, который заплакал по-настоящему.
– У него никого не было, и он… Демоны ведь не любят, эр Рокэ, они не должны. – Ричард судорожно вздохнул. Он не пытался ни успокоиться, ни взять себя в руки – позволил отчаянному горю затопить себя, будто должен был оплакать Бефа. – Я даже имени его не знаю, "Беф" – это же просто кличка какая-то.
Алва растрепал ему волосы, помолчал, разглядывая покрасневшее лицо задумчиво, но без осуждения, и сказал:
– Он был привязан к тебе сильнее, чем ты к нему, и ты узнал об этом только сейчас?
– Да. Почему он не мог просто сказать?
– Ты сам уже ответил: демоны не должны любить.
Наступила пауза: оба понимали, что демоническое наследство может решить множество проблем.
– Я напишу этому управляющему, – пробормотал Ричард. – Может быть, надо будет куда-то сходить.
Алва задумчиво кивнул и спросил:
– Ты уверен, что он умер, а не имитирует свою смерть, скрываясь от врагов?.. Он ведь злодей, я правильно понял?
– Злодей в сюжетах – это профессия, я же объяснял. Я был помощником и злодеев, и героев, сам был второстепенным…
– Да-да, а я военный, и это тоже просто профессия. Ты ведь понимаешь, о чём я.
Ричард помолчал. Конечно, он понимал. То, что ты делаешь, не может не отразиться на твоём разуме.
– Эр Рокэ, если перевести это в деньги, – кивнул он на экран, – получится колоссальная сумма, немыслимая. Я представить не мог, что Беф настолько… Он, получается, и работал только для развлечения. Хотя у демонов хорошо платят. – За каждый эпизод второго сюжета Ричард получал десять тысяч селов – невообразимые деньги для неглавного персонажа. Восемь эпизодов, десять тысяч в качестве извинения за "импровизацию", когда его чуть не изнасиловали – должны были убить, но вместо этого парализовали магией, и десять тысяч надбавки за мучительную смерть. Хотя Ричард не считал её мучительной – Беф околдовал его, так что он не чувствовал боли, глядя на своё обнажённое сердце, и улыбнулся, когда в него погрузились когти. "Может быть, тогда это и произошло, – подумал Ричард. – Он увидел меня умиротворённым, и его пробрало". Его и самого пробирало, когда он смотрел на собственное лицо, застывшее в смертельном блаженстве, и кровоточащую рану на груди.
– Если он так откупился, то пусть. – Ричард стёр с лица слёзы. – Если он хочет начать новую жизнь, пусть начинает. – Вдохи ещё жалобно булькали в горле, но он уже успокаивался. – Не стану спрашивать у Хозяйки, в самом ли деле он умер. Я ведь даже его настоящего имени не знаю.
– И тогда не смогут спросить у тебя? – уточнил Алва.
Ричард кивнул.
– Возможно, я пожалею, что спросил, – задумчиво начал Алва. – Но – что за "эпизоды"?
Ричард понял, что заливается краской. Алва заломил бровь.
– Вам не надо это видеть, – решил Ричард. – Беф позвал меня в сюжет… – Он коротко изложил суть.
– Чем закончилось?
– Я стащил артефакт, который должен был стащить по сюжету, и бросился в бега. Меня должны были убить, но вместо этого схватили – на это мы не договаривались. Те демоны собрались "поразвлечься". – Ричард поморщился. – А я собрался ломать сюжет и отбиваться.
Алва взял его руку в свои и слегка сжал.
– Мне не было страшно, просто я разозлился, как… как демон. – Ричард усмехнулся. – Беф вовремя вмешался, перебил их и спас сюжет. – А потом поимел Ричарда на месте расправы, но об этом не стоило говорить Алве. – Правда, потом всё равно убил меня, как запланировано. Сто тысяч селов за пару недель работы – неплохо, а?
– И тебе не было противно? – без осуждения спросил Алва. – Тебе, герцогу, заниматься…
Ричард пожал плечами и высвободил руку.
– Когда я искал кого-нибудь – кого попало – в районе Любви, я не договаривался заранее, чтобы мне не платили. В обычных сюжетах тоже хватало эротических сцен, за них доплачивали. И я принимал подарки… Если бы были другие правила, если бы подарков не было – мне было бы всё равно.
– Я пытаюсь понять, а не судить тебя.
– После смерти я очень редко делал что-нибудь, что мне делать не хотелось. В районе доводилось связаться с кем-нибудь неподходящим. Я говорил "нет, спасибо", одевался и уходил. Поскольку это было не за деньги, они ничего не могли мне сделать.
Алву передёрнуло, и уже Ричард притянул его к себе, чтобы обнять, спрятать и защитить от прошлого. Пока Алва приходил в себя, Ричард думал не о Бефе, а о Листике. Как сказать: "Я знаю, что нашу связь нельзя назвать ни серьёзной, ни постоянной, ни особенной, но я всегда ценил и буду ценить тебя, я рад, что знаком с тобой, и неважно, что будет потом"?.. С Ваором и Бваэль было проще: Ваор хотел больше, чем Ричард мог дать, но отвлёкся на Месади и вроде бы не страдал. "С чего ты взял, – сказал себе Ричард, – что Беф страдал?.. Невзаимное чувство – это не всегда боль. Он поднялся над своей природой и, возможно, потому и не хотел с тобой больше встречаться, чтобы сохранить чувство и свою новую способность. Радуйся, что ты был у него, а он – у тебя". Ричард закрыл глаза, пытаясь не заплакать снова. У них могло быть больше, чем было. "Но и так ведь неплохо вышло, – Ричард улыбнулся. – Спасибо, Беф. Где бы ни была твоя душа, спасибо".
– Прости, я не смогу сосредоточиться, – сказал Ричард. – Такие новости надо запивать и, если ты не против, я выпью с Ваором.
– И переспишь с ним? – спросил Алва.
Ричард пожал плечами: может быть, а может быть – нет.
– Ты против?
– Я не вправе тебя ограничивать, а ты не привык к ограничениям.
– Но?
– Никаких "но". – Алва выпрямился, заглянул Ричарду в глаза. – Я видел малую толику от того, что делала с тобой эта тварь, демон по прозвищу Беф. Я никогда не смогу предложить тебе ничего похожего.
– Рокэ, ты же не комплексуешь из-за размеров? – Ричарду вдруг стало смешно. – К тому же, без специального заклинания это будет неудобно и неприятно.
– Дело не в размере, а в заклинаниях.
– Но магии-то ты научишься.
– Я хочу сейчас. – Алва на мгновение прикусил губу, тут же улыбнулся. – Я хочу весь твой новый мир, всю магию, все чудеса, все возможности – и не только для уцелевших кэртианцев… Полагаю, делиться на талигойцев, урготов и так далее нам уже нет смысла. Я хочу быть здесь таким же уверенным и могущественным, как ты.
– Беф и Листик – увереннее и могущественнее, чем я.
– Ты знаешь, о чём я, – отмахнулся Алва. – Возвращаясь к твоему вопросу – нет, я не против, если ты переспишь со своим эльфом. Но я буду завидовать. Я хочу довести тебя до того же состояния. – Он видел в воспоминаниях Ричарда достаточно. – Но леденею от ужаса при одной мысли о том, чтобы… подмять тебя?..
Ричард вообразил, что это Алва бешено втрахивает его в постель, что это его член беспощадно таранит задницу, подводя к границе сладостной боли и мучительного удовольствия, и мгновенно забыл и о Бефе, и о Ваоре.
– Можно ведь и без заклинаний. – Ричард собрался сползти на пол, встать на колени и как минимум отсосать Алве. – А если хотите засунуть что-нибудь побольше…
– Не надо. – Алва вцепился в Ричарда, не позволяя сдвинуться с места. – Я просто не могу. Не могу помыслить о том, чтобы заставить…
– Но ты же не заставляешь.
– Мне придётся долго привыкать к этой мысли, – сухо сказал Алва. – Меня ведь тоже не всегда заставляли. – Красивое лицо дёрнулось. Ричард обнял Алву, а тот, поколебавшись, нашёл в кармане карас и продолжил мысленно: – "Мне же нравилось".
"Ты не знал, нравится тебе или нет, – спокойно подумал Ричард. Он давно понял, что это придётся повторить не один раз. – Тебя одурманили. И без зелий тебе не нравилось".

Воспоминание причиняло Алве боль, и он не мог спрятать его: нутро растянуто огромной игрушкой, такой большой, что раздувается живот; член во рту, по члену в руках и надо сосать, гладить, надо подставлять грудь с ноющими сосками чужим наглым рукам, поднимать голову, когда тянут за волосы, позволять следующим – до бесконечности, даже когда мутит от вкуса спермы, когда уже заставляют. Алву тошнило, его сдёргивали с игрушки, ставили на четвереньки и трахали в растянутую задницу, засовывали руки, новые огромные игрушки – и наверняка записывали всё. Иногда дрочили или давали новую порцию наркотика – тогда он начинал подмахивать и просить ещё, иногда – просто издевались.
"Я не могу поверить, что вот это может быть приятно в здравом уме", – Алва видел себя как будто со стороны: два мускулистых волосатых предплечья примерно по середину скрывались между покрытыми смазкой и спермой ягодицами, на искажённое мукой лицо падали капли чьего-то семени.

Не удержавшись, Ричард вспомнил своё – он, конечно, был навеселе, но всё же не одурманен до полной потери адекватности. Правда, на него действовали специальные заклинания, и он чувствовал только заполненность, а не боль от растянутой плоти.
Мазохистское любопытство заставило Алву просмотреть несколько разных случаев, когда Ричард позволял себя "мучить": массивные заколдованные игрушки Листика; двое кунари – Ричард едва не застонал от одного воспоминания, вышло тогда очень жарко; затейливые развлечения Бефа и его сородичей.
Мысленная связь задрожала от противоположных настроений собеседников: Алву ужасало то, что "позволял" творить с собой Ричард; а Ричард хотел если не повторить, то сделать что-нибудь в том же роде.
"Пожалуйста, – неловко подумал он. – Если вы хотите, я…" – Он хотел сделать что угодно: отсосать Алве, отдаться ему или овладеть им. Невольно вспомнил о комнатах во флигеле и так же невольно представил, что сидит на огромной растягивающей игрушке и подставляет рот члену Алвы.
Который удивлённо думал: "Это может нравиться. Этим можно заниматься для удовольствия. Это… нормально?.."
Ричард до боли прикусил губу: Алва пытался справиться со страхом и отвращением, а Ричард совсем ему не помогал, отпустив на волю свою похотливую фантазию.
Алва обуздал свои эмоции и очень взвешенно подумал: "Иди к своему эльфу, напейся как следует и пусть он тебя…"
"Выебет", – бесстыдно подсказал Ричард.
"Пусть сделает с тобой то, что ты хочешь. Когда-нибудь я смирюсь с тем, что тебе нравится вот такое", – в мыслях Алвы промелькнули картинки из второго сюжета с Бефом: зал с зеркальными стенами, отражение монументального кресла, удобного для крылатого и хвостатого демона. Сам демон – с когтями, рогами, клыками, с пугающей мордой, покрытый кожей и чешуёй вроде драконьей, исполин под три метра ростом – держит над своим членом расслабившегося человека, который кажется маленьким и уязвимым. Следующий кадр: демон натягивает человека на член, взгляд наблюдателя фокусируется на неестественно широко раздвинутых ногах, на огромной головке, погружающейся в раскрытое тёмно-красное отверстие. Лицо человека – Ричарда – выражает похотливое блаженство, из полустоячего члена течёт смазка.
"Почему это кажется мне одновременно чудесным и отталкивающим?" – задумался Алва. Его растягивали до такой же степени, но Беф позаботился о безопасности и удовольствии Ричарда, при всей своей чудовищности он обращался с любовником почтительно и нежно. Алва помнил боль, оскорбления и унизительные приказы. Пытаясь не утонуть в своём мерзком прошлом, он цеплялся за чужое – а оно полнилось удовольствием и благодарностью. Ричарду было странно, иногда почти жутко, но Беф шептал: "Всё хорошо, мой бесстрашный, неужели я когда-нибудь делал тебе больно?.. Позволь мне, и тебе понравится". Ричард верил этому рокочущему шёпоту – и ни разу не пожалел.
"Просто вы в своём уме, – ответил он Алве. – Нет ничего плохого в том, чтобы хотеть удовольствий, пока это никому не вредит".
Алве было плохо, и Ричард решил, что не уйдёт. Словно вспомнив то хорошее, что у него было с Бефом, он уже отдал покойному долг.

"Надо взять себя в руки и заняться делами", – думал Алва.
"Не надо брать в руки, – ответил Ричард. – Если есть что-то срочное, давайте делать. Если нет – примите таблетку и, не знаю, почитайте или посмотрите фильм. Рокэ, я знаю, что ты отважный, умный, волевой человек. Тебе не надо завязывать себя в узел, если в этом нет необходимости".
Алва застыл, пытаясь осмыслить эту идею. Всю его жизнь ему никто не предлагал расслабиться. От него ждали чудес – все, Ричард тоже, и он привык творить чудеса. Теперь они происходили и без его воли, но он не мог просто наблюдать или отдыхать – с бездействием приходило ощущение бессилия, и разум опрокидывался в прошлое, в мучительные промежутки между наркотическим блаженством и сонным забытьём. Каждая секунда, пока Алва оставался в ясном сознании, была кошмарной; каждая секунда одурманенного наслаждения казалась ему постыдной.
Он хотел вырезать своё прошлое из памяти и выбросить прочь, но не мог и отказаться от пережитого опыта, каким бы ужасным тот ни был.
"Суть психотерапии в том, чтобы помнить, но не страдать", – напомнил Ричард, сожалея, что сам изучал человеческую психологию только в практическом, приземлённом смысле и никогда не интересовался серьёзными теориями. Лично ему они были без надобности, потому что он был мёртв и набожен: чтобы успокоиться и прийти к согласию с самим собой, достаточно было вспомнить о Смерти.
"Нет, – оборвал его Алва. – Пилюли мне помогают, и я согласен считать их оружием в этом бою. Но справиться я должен сам… Иначе всегда буду чувствовать себя беспомощным. Миру не нужно беспомощное сердце".
"Как же я тебя люблю", – не удержал Ричард мысль.
Алва так захотел скрыть свою реакцию, что оборвал связь. Ричард уловил только смятение.
– Спасибо, – сухо сказал Алва. – Можно мне подумать об этом в одиночестве? – Он едва заметно улыбнулся. Потешался над Ричардом – опытным, бесстыдным, уже почти мудрым, но безнадёжно привязанным к человеку из родного мира – или над собой?.. – Если я устану, то почитаю, вздремну или посмотрю… Можно "эпизоды"? – Он попытался сделать невинное лицо, получилось насквозь фальшиво, зато презабавно.
– Нет, – насупился Ричард. – В одиночку – нет.
– Ты возбудишься, а у меня будет истерика, – предупредил Алва.
– Значит, я буду вас успокаивать. – Ричард пожал плечами.
Алва кивнул, соглашаясь с его решением. Помолчал, глядя в сторону, и сказал:
– Если тебе удастся найти записи со мной. – У него дрогнули губы.
– Уничтожить их?
– Нет. Показать мне. Я хочу увидеть себя. – Алва напряжённо вздохнул. Он в самом деле боролся со страданием и страхом, он не мог просто пережить их – ему надо было обязательно победить. – И, если я не струшу, то попрошу тебя смотреть вместе со мной.
Снафф никогда не нравился Ричарду, даже если жертвы были одурманены, но он кивнул. Алва не хотел оставаться наедине со своим прошлым, готов был доверить себя Ричарду, который вполне мог это пережить, так что отказывать было незачем.
Ричард всё-таки встал на колено перед Алвой и снова прижал к губам сильную тонкую руку.
– Не надо, – попросил Алва. – Я не эрэа.
– Мне просто нравится так делать. – Ричард чувствовал умиротворение, словно пока он касался губами гладкой кожи, не могло произойти ничего плохого.
Алва улыбнулся, словно от удовольствия, и разрешил:
– Тогда можно. Но только когда никто не видит.
Ричард подумал, что не отказался бы пройти с ним – или провести его – по Святой улице в районе Любви, и старательно затолкал эту мысль в чулан с самыми безумными фантазиями и постыдными желаниями. Через пару десятков лет – может быть. Но сейчас подобная прогулка раздробила бы разум Алвы.

=+=

– Помнишь, я рассказывал тебе про демона? – спросил Ричард, плюхаясь на диван.
Ваор, Месади и Орешек поселились в особнячке агарисского типа, поставив ховер-бот и палатку во дворе. Кое-какая мебель явно перекочевала в сумрачную гостиную из карманов мусорщицы.
– Ты обещал показать, – надулся Ваор.
– Он умер. – Ричард достал из кармана две бутылки: горный "угольный" бренди и американский виски с чёрной этикеткой.
– Сочувствую. – Ваор взял в буфете стаканы, дунул в них магией, наколдовал горку льда в пустую вазочку для сластей.
– Оставил мне ёбаное наследство.
– Если ёбаное – это не страшно. Хуже, если проклятое. – Ваор был абсолютно серьёзен.
– Он… – Ричард шмыгнул носом. Да что ж такое, почему его так расстроила смерть Бефа?!
– Ого. – Ваор придирчиво оглядел бренди, откупорил, разлил. – Твоё здоровье, парень герцог.
Дурацкая кличка приклеилась к Ричарду из-за Шиадаля, узнавшего его – то есть копию лорда Ричарда из Долины Вепрей – и вспомнившего, что Окделлы были дома герцогами.
– Спасибо. – Ричард выпил.
Хмель редко уносил его далеко от реальности, но помогал успокоиться.
Ваор закурил, выловил в рукаве мантии карас и прикоснулся к мыслям Ричарда – словно мурлыкающий кот потёрся боком: погладь!
"Рассказывай".
"Гладить тоже могу", – подумал Ричард. Он кончил с Алвой, но после этого успел перевспоминать слишком много всего увлекательного.
Ваор пересел на диван, приткнул Ричарда к себе, как маленького, и повторил вслух:
– Рассказывай. Не люблю, когда подо мной ревут не от удовольствия.

Ричард вывалил на него всё. Ваор был в достаточной степени "тёмным" эльфом, чтобы видеть ситуацию яснее, чем Ричард.
"Ну, во-первых, он вряд ли в самом деле совсем умер, – подумал он. – Всё-таки великий злодей, не мыши нассали. Скорее, "ситуация, юридически приравненная к смерти". Провалился в какую-нибудь задницу и хуй знает, когда вылезет. Бывает, не рыдай. Странно, что признался, конечно, но, может, ему это зачем-нибудь надо. Во исполнение обета или вроде того".
Ричард кивнул. Он всё понимал.
"Во-вторых, если этот Беф не хочет тебя угробить, то подставы с барахлом не будет. Но на всякий случай лучше не лапай без спецзащиты загадочные артефакты".
"Не буду", – пообещал Ричард. Многие считали его дураком, но полным идиотом он не был.
"В-третьих, слушай, неприятная мысль, я знаю, но не хочешь проверить, как там здоровье владельца молотилки, из которой ты своего Ворона вытащил?"

Ричард снова кивнул. Ваор ушёл с мысленной связи, и Ричард позвал Шиадаля.
"Нет, ещё живой, – удивился тот. – Да не демон там, лузер какой-то вывалился в запасное тело хозяина, прикончил оригинал, как-то сориентировался и начал править. Как только мы его убьём, вылезет оригинал".
"И что будет делать?"
"Страдать, – жёстко ответил Шиадаль. – Потому что молотилка изначально принадлежала ему. Но когда он сможет что-нибудь сделать, её уже не будет".
Ричард подумал, что злодей из Клуба Холостяков вполне может завести новую.
"Эй, не лорд Ричард, – насмешливо позвал Шиадаль. – Мы с тобой не герои. И не обязаны бросаться на каждое увиденное злодейство".
Ричард согласился с ним. Он понимал, что принял ситуацию с молотилкой так близко к сердцу только из-за Алвы.
Шиадаль был занят, и Ричард поспешил закончить разговор.

– Не тот, – сказал он вслух.
– Вот и славно. – Ваор разлил бренди по стаканам, они выпили.
Помолчали – оба не были склонны болтать о чём попало, лишь бы забить тишину.
– Тебе очень грустно? – спросил Ваор.
– Да, ужасно, – пожаловался Ричард. – И неловко перед Алвой, потому что я с Бефом много чего делал, а ему противно…
– Ты ж не предлагаешь ему это повторить, – хмыкнул Ваор. – Но можешь предложить мне.
– Ваор, – улыбнулся Ричард, – Беф был демоном с вот таким орудием. – Он показал руками.
– Думаешь, я не придумаю, как заставить тебя почувствовать то же самое? – фыркнул Ваор. Он был хорош не только в бою.
– Не надо то же самое. – Ричард отстранился, чтобы сбросить куртку, а затем, подумав мгновение, стянул и футболку тоже. – Сделай что угодно.
– Демона-то покажешь?
– Там восемь серий, минут по сорок каждая.
– Сколько успеем. – Ваор облизал полные губы, которые были немного светлее остальной кожи, и Ричард потянулся за поцелуем.

Когда они познакомились, он был уже вполне опытным и развращённым авантюристом, но из-за того, что Ваор был крупнее, могущественнее в магии и почти так же силён физически, мог сделать вид, что подчиняется, а не требует.
Ваор поцеловал его, а потом в самое ухо прошептал:
– Я посажу тебя на свой член, и так будем смотреть. А если ты хочешь… Я могу превратиться в кота тьмы.
– Покажи мысленно, – попросил Ричард.
Ваор моргнул – забыл, что не оборачивался при нём. Зверюга была восхитительная: крупнее тигра, с мощной грудью, широкой кошачьей мордой, пышным тёмно-серым мехом и светящимися глазами. Обычно Ричарда не привлекали оборотни в звериной ипостаси, но Ваор и в животной форме излучал ту же магическую мощь, которая окутывала его в эльфийской.
– Не надо, – попросил Ричард. – Не сейчас.
– Хорошо. Пойдём в какую-нибудь спальню, а то мало ли, девчонки вернутся. Или ты на это рассчитываешь? – Ваор подмигнул и уничтожил окурок заклинанием.
Женщину Ричарду сейчас совсем не хотелось. Хотелось ему Алву – того злого, опасного, коварного маршала, каким Ричард помнил его с триста девяносто восьмого года круга Скал. Чтобы этот Алва жаждал его, хотел – да, подмять, овладеть, упивался бы его покорностью, навязывал удовольствие, не спрашивая разрешения – потому что ему можно было всё. "Но ему ничего такого не нужно", – подумал Ричард.
– Если ты будешь думать о других своих любовниках, я буду ревновать, – с ласковой угрозой предупредил Ваор.
– И попытаешься меня наказать? – усмехнулся Ричард. Случайному встречному он бы такого не позволил, но с Ваором могло быть интересно.
– Тебе понравится, – пообещал Ваор.
Они перебрались в спальню, и Ричарду, конечно, понравилось.

Пристроив ноутбук с проектором напротив выкрашенной в светло-серый цвет перегородки, они сели на кровать. Возиться со стаканами было неудобно, поэтому пили из бутылки по очереди. Порылись – Ричард в карманах, Ваор в кошеле – и выложили на покрывало кучу игрушек и смазки.
– Ого, – вытянул из общей кучи одну из находок Ричарда Ваор. – Отличная вещь, давай сюда свою прекрасную задницу.
Ричард усмехнулся, повернулся спиной и изогнулся, чтобы увидеть тёмные руки Ваора на своей бледной коже. Шарик был белый, из какого-то мягкого упругого материала, но очень гладкий. И, конечно, магический.
– Ты мне хоть скажешь, что это? – спросил Ричард.
Ваор водил шариком между ягодиц, дразнил жадный вход и вставлять не торопился.
– Ты не чувствуешь?
– Не смерть и не земля.
– Правильно. – Ваор наклонился и укусил Ричарда за бок пониже пояса.
– Ай!
– Не прикидывайся, тебе не больно.
Больно не было, Ричард вскрикнул от неожиданности.
– Тут вода, жизнь и, ты неправ, немного прочности от земной тверди, снова жизнь, искажение пространства и едва заметная толика ментального воздействия.
– Оно увеличится внутри или заставит меня думать, что увеличится?
– Нет, Дик. Это генератор зелья, после которого в тебя можно будет засовывать что угодно – и тебе понравится. Ты даже не испугаешься. – Ваор лизнул место укуса и надавил шариком на задницу Ричарда. – Но можешь сказать "нет".
– Нет, – выдохнул Ричард. – То есть да, засунь это в меня.
Ему хотелось, чтобы Ваор его трахнул, но ещё больше – чтобы посадил на колени и обнял.

Сюжет, точнее "арка Ричарда" в нём, был безоговорочно порнографическим, но кто бы его ни делал, он сделал своё дело хорошо: демоны были грозными, привлекательными и отталкивающими одновременно; жертвы и слуги из других рас – прекрасными и вызывающими сочувствие. Эстетика показалась бы кэртианцу дикой, но Ричард многому научился и от Бефа, и от Листика.
Его история начиналась с оргии в демоническом храме, во время которой демоны трахались друг с другом и с одурманенными людьми, мужчинами и женщинами. Ричард понравился режиссёру, так что ему в компанию достался монстр, состоявший из похотливых щупалец, которые стремились залезть во все отверстия и постоянно сочились возбуждающей жидкостью. Новичок сошёл бы с ума, обычный обитатель Изнанки чувствовал бы себя измочаленным, а Ричарду понравилось. По сценарию Беф встречал его на этой оргии впервые и натягивал на свой демонический член, уже растраханного.
– Тебе правда нравилось? – шёпотом спросил Ваор, наблюдая этот извращённый любовный акт.
– Да, ужасно. – Ричард облизал губы. – В предыдущем сюжете у Бефа было более человеческое тело, но я уже тогда хотел попробовать.
– Если б я знал, что ты такой развратник, не ждал бы до конца приключения.
– Если ты забыл, то мы с тобой на привалах ни разу одновременно не отдыхали: ты караулил как самый мощный маг, я – как помощник Шиадаля.
Ваор глухо зарычал и погладил член Ричарда.
"Да, – подумал Ричард, – можешь прямо сейчас", – и услышал собственный страстный стон из динамиков.
– Ты мог бы стать звездой порнушных сюжетов, – хмыкнул Ваор.
– Нет, потому что не стал бы трахаться ни с кем и ни с чем, что мне не нравится, – ответил Ричард с самоуверенной ухмылкой. – Ты – нравишься.
– Не торопись, о сладость. – Ваор поцеловал его шею, оставляя выразительный засос.

По-настоящему торопиться Ричард начал к середине второго эпизода, когда персонаж Бефа впервые назвал его персонажа своим и ласками довёл до откровенных просьб, а поимел только после.
– Погоди, – попросил Ваор. – Дырку-то покажут?
Ричард кусал губы и ёрзал уже мокрой задницей на его мощном бедре, Ваор гладил его по животу и груди, едва ощутимо цепляя торчащие соски, и старательно игнорируя член. Можно было и подрочить, но, великие боги, Ричард хотел, чтобы Ваор его трахнул.
Дырку – распяленное, частично вывернутое нутром наружу отверстие – показали. Обессиленный, но довольный персонаж Ричарда всхлипывал, раскинувшись на алых простынях, а огромный демон Беф водил тупой частью изогнутого когтя по красному валику слизистой. Из широкой ладони, похожей на бурый гранит, текла струя нежной золотистой магии, и искажённая плоть медленно приходила в норму.
– Охуенно, – прошептал Ваор. – Больно было?
– Совсем нет, – ответил Ричард. – Полная страховка. Они знали, что я схвачусь за меч, отмеченный подлинным Светом, как только меня что-то не устроит.
– Но всё равно накосячили. – Ваор поцеловал его. – Вот же… бесы!
Ричард усмехнулся.
Спиртное и похоть делали своё дело: ему было грустно от того, что он больше никогда не встретит Бефа, но он не страдал.

В третьей серии персонажа Ричарда можно было начать подозревать в нечестном отношении к новому хозяину. Она изобиловала нервными моментами, и если бы Ричард смотрел в первый раз, то разрывался бы между сюжетом и желанием потрахаться.
– Ваор, пожалуйста. Вставь мне.
Ваор лизнул его плечо и сказал:
– Ты же не думаешь, что это кино мне интереснее, чем ты?
Ричард уже не очень хорошо соображал.
Он поднялся на ноги, но Ваору пришлось его придерживать – колени дрожали. Шарик успел увеличиться внутри и Ваор вытаскивал его медленно, заставляя тело Ричарда раскрыться – не так широко, как после демона, но всё равно ощутимо.
– Хочешь? – Ваор вставил в него два пальца, погладил, не надавливая на простату. Он хорошо знал Ричарда и мог довести его до исступления за пару минут, но сейчас-то они никуда не торопились.
– Хочу. Ваор, я ведь уже попросил.
– Иногда мне хочется заставить тебя умолять. – Ваор вынул пальцы и, придерживая, чтобы не получилось слишком резко, посадил Ричарда на свой член.
Ричард блаженно всхлипнул и зажмурился. Персонаж Ричарда на экране как раз ублажал персонажа Бефа руками и ртом, пока очередной безмозглый демон многочисленными языками вылизывал его промежность. На сосках, вцепившись в них маленькими специально затуплёнными зубами, висели крошечные существа.
– Нет-нет, посмотри на себя, – прошептал Ваор. – Ты такой красивый, что я завидую этому рогатому гиганту.
Ричард длинно выдохнул. Ваор не отпустил его бёдра и позволял только едва заметно покачиваться. Сейчас и этого хватало для удовольствия, но Ричард знал, что скоро захочет большего.

В четвёртой серии продолжалось развитие сюжета, в пятой становилось очевидно, что персонаж Ричарда – тайный приверженец культа света, готовый умереть, только бы уничтожить всех демонов.

– Ваор, – шептал реальный Ричард, отчаянно пытаясь хотя бы поёрзать. – Ваор, пожалуйста, дай мне кончить.
– Тебе не нравится? – Ваор то ловил его руки, то сжимал бёдра, не позволяя ни ласкать себя, ни шевелиться.
– Нравится, но… Ты такой огромный, внутри, и я пялюсь на всё это, думаешь, я железный?..
– Ты твёрдый и незыблемый, но иногда очень нежный. – Ваор приподнял его над собой и опустил снова. – Надо поставить на паузу.

Ваор и сам возбудился донельзя. Обычно он подолгу не кончал – пока Ричард не начинал просить пощады. Трахал увлечённо, почти грубо, позволял немного отдохнуть после оргазма, подлечивал – и продолжал. Ричард доходил с ним до какой-то особенной степени безмозглости, до совершенно животного состояния. С Листиком он чувствовал себя объектом искусства или участником изысканной мистерии, с Бефом – желанным, уязвимым и ценным. О том, что он чувствовал с Алвой, Ричард не думал.

В этот раз Ваор тоже положил Ричарда лицом вниз, навалился сверху, вставил медленно, заставляя прочувствовать каждый миллиметр, окутал своей магией, жадной и бережной, и тогда начал двигаться. Поначалу неторопливо, размеренно, но сразу же широко, вставляя на всю немалую – двадцать семь сантиметров – длину и вынимая так, что внутри оставалась только головка.
Ричард дышал хрипло и шумно – для стонов не было сил. Жмурился, сжимал кулаки и ждал, пока Ваор скажет повернуться – обоим нравилось кончать, глядя друг на друга.
В этот раз до этого не дошло.
– Я так тебя хочу, Дик, – выдохнул Ваор, сбился с ритма, зачастил, но всё равно каждый раз загонял так, что Ричарду стало почти больно. Он всхлипывал, балансируя на границе страдания, но наслаждение росло, вытесняя неудобство, и в конце концов захватило его полностью.
Он не пытался потереться членом о покрывало, это выходило само собой каждый раз, когда Ваор толкал его своим орудием.
Ричард постанывал, почти скулил – ему было хорошо, он ничего не соображал и, если бы его спросили, хочет он продолжить или закончить, не смог бы ответить.
Ваор бранился на своём языке, и Ричард счастливо ухмылялся этим смутно понятным восторженным то ли оскорблениям, то ли молитвам.

Очередное движение заставило его вскрикнуть, огонь похоти, уже пожравший тело, стал ослепительно ярким, затопил сознание. Ричард кричал, а Ваор двигался – резко, грубо, сильно. Излился, когда удовольствие уже отпустило Ричарда, и он лежал расслабленный и довольный до беспомощности.
– Хорошо, – выдохнул Ваор.
– В душ? – спросил Ричард.
– А смысл?.. Мы же ещё не досмотрели. Пока нас никто не ищет, продолжаем. – Это было в духе Ваора, он любил трахаться подолгу. – Не больно? – Он отодвинулся и погладил сжавшуюся задницу Ричарда.
– Нет… не особо.
– Подожди. – Ваор пошевелился, а потом вставил в Ричарда всё тот же шарик.
– Жестоко, – прокомментировал Ричард.
– Не нравится?
– Нравится, но ты же из меня все мозги вытрахаешь.
– Ты тут разве не за этим? – удивился Ваор.
Крыть было нечем, и Ричард хрипловато рассмеялся:
– Да, пожалуй, что именно за этим.

Они выпили и сели смотреть дальше. Ваор закурил, снова посадив Ричарда на бедро. Ричард перехватил мощное запястье, затянулся и выдохнул дым, не закашлявшись.
– Сигареты на столе, – напомнил Ваор.
– Мне хотелось так, – признался Ричард и понял, почему сейчас ему хорошо и совершенно не стыдно: с Алвой он чувствовал себя старшим, ответственным, главным, всё время что-то должным. С Ваором можно было расслабиться и доверить ему себя. Он не ждал от Ричарда ни особой заботы, ни решения проблем мирового масштаба, он просто хотел трахаться – с таким красивым Ричардом, который когда-то был герцогом Окделлом.

Шестую и седьмую серии стоило смотреть с ясными мозгами – на приключения персонажа Ричарда, укравшего артефакт, накладывались демонические интриги. Удачная засада и попытка изнасилования в восьмой серии были логичным развитием событий, но Ричард не соглашался на это заранее и, когда понял, что не может выкрутиться в рамках сюжета, обратился к той магии, которой не должно было быть у его персонажа, чтобы освободиться и остановить перевозбудившихся статистов. Ричард даже не знал, живые ли они в полном смысле слова – ему они казались сборищем механизмов.
Беф героически пробил потолок пещеры, в которую затащили персонажа Ричарда, и учинил над неудачниками поистине адски кровавую расправу. Ричард порадовался, что не успел сбросить парализующие чары, иначе неминуемо улыбался бы, глядя на гнев Бефа, так похожий на настоящий.
– Ух, хорош, – выдохнул Ваор. – Я прям верю, что он… ну…
Ричард вздохнул. Может, Беф уже тогда был к нему привязан и разозлился по-настоящему?
Покончив с противниками, Беф поимел начавшего приходить в себя, но вялого Ричарда на ещё тёплых ошмётках тел.
– Тебе понравилось тогда? – спросил Ваор.
– Да. Сам от себя не ожидал.
– Я не ценитель, но как по мне, так отлично сымпровизировали. – Ваор потёрся носом о шею Ричарда и погладил его бёдра.
– Это ещё не всё, но там немного осталось.
– Хорошо, давай досмотрим. – Ваор притянул Ричарда ближе, прижался к ягодице горячим членом.

Последняя сцена была, по мнению Ричарда, равно омерзительной и трогательной. Беф унёс его персонажа в свою мрачную твердыню, приказал поместить артефакт в особое хранилище, а потом повернулся к персонажу Ричарда и спросил:
– Что бы ты сделал со мной, если бы я украл у тебя сокровище?
– Убил бы, – ответил Ричард. – У меня есть право на последнее желание?
– Да. – Персонаж Бефа вздохнул всем своим огромным телом.
– Поцелуй меня и скажи, что я прекрасен. – Для персонажа это было важно.
– Я не знал никого красивее, – ровно проговорил Беф. – Ни среди демонов, ни среди людей или иных народов.
Он не поцеловал Ричарда, а отнёс в тронный зал и приказал зеркалам подняться из пола.

– Ты себя видел? – спросил Ваор.
– Видел, да.

В тот раз Беф был нежен как будто немного откровеннее, чем раньше. Будто зная, что персонаж Ричарда умрёт, мог не скрывать чувств – вымышленных или настоящих.

– Брр! – Ваор передёрнул плечами. – Выглядит жутко, но тебе явно охуительно.
– Заклинания видишь?
– Вижу. Этот приятель был… Да он растреклятый гений. Так сплести!.. – Ваор заворчал неразборчиво, словно недовольное животное.
Ричард откинул голову, а Ваор поцеловал его и забыл о своём недовольстве.

На экране персонаж Ричарда запрокинул голову в экстазе, персонаж Бефа склонился над ним. Кошмарная демоническая пасть приоткрылась, и раздвоенный, покрытый роговыми наростами язык обласкал счастливое лицо.
– Я исполнил твоё желание, предатель? – с горечью спросил персонаж Бефа.
– Да, враг мой. – Нынешний Ричард помнил, что едва соображал тогда. Погружение в роль не было полным, он знал, что всё это – не совсем по-настоящему, но сразу после чудовищного оргазма, под воздействием магии здраво рассуждать сложно было даже в сюжете.
– Смотри на свою смерть, – приказал Беф и приподнял его так, чтобы края начавшей закрываться задницы вывернулись на члене. Держа на одной лапе, другой выломал и вырвал грудину, а потом, убедившись, что Ричард смотрит, с нежностью погрузил когти в обнажённое бьющееся сердце.

– Охуительно, – сказал Ваор. – Ёбаная мерзость.
Развернув Ричарда боком, целовал его долго и жадно, уронил на кровать, скинул с неё всё лишнее, потом ещё дольше и с ещё большей жадностью вылизывал и покусывал распластавшееся, обессилевшее от похоти тело.
– Знаешь, я могу его понять. – Ваор прервался, только когда Ричард начал стонать в голос и ёрзать. – Вот эта смесь мерзости, жути, красоты, смерти, и ты… Невыносимо просто. – Ваор потряс головой, его серебристая грива рассыпалась.
Ричард прикоснулся к свесившейся к его лицу пряди.
– Ваор, ты когда-то сказал, что хочешь выебать меня во все дыры.
– Сказал.
– Сделай это прямо сейчас. Мне… очень хочется.

Освободив Ричарда от шарика, Ваор загнал в него другую игрушку: сплетённый вчетверо синий жгут, который тёк вдоль самого себя, изгибаясь, немного меняя форму и удлиняясь то в одну сторону, то в другую. Размером она была даже больше, чем член Ваора, но сейчас Ричарду хотелось – много.
Когда он немного привык к новому удовольствию, Ваор развернул его поперёк кровати, чтобы голова свесилась с края, и трахнул в рот. Ричард не успел ни устать, ни приблизиться к экстазу, а Ваор уже зарычал и вздрогнул, втолкнув широкую головку в самое горло.
"Дышать, – подумал Ричард, и это была самая внятная его мысль в последние полчаса. – Надо дышать".
Ваор не собирался его душить, отстранился, как только смог. Уложил вдоль кровати и снова ласкал. Уже не лихорадочно, а с обстоятельностью и умением долгоживущего искушённого существа.
Ричард начал поскуливать и ёрзать – он тоже хотел кончить, но как-нибудь по-другому, не от игрушки.
Ваор погладил его по щеке, прикоснулся подушечками пальцев к губам.
– Хочешь?
Ричард не сразу сообразил, а Ваор продолжал гладить его лицо – пальцами, тыльной стороной ладони, сжал кулак, провёл костяшками по скуле. Ричард понял, дотянулся и поцеловал: да, хочу.

После игрушки он был такой широкий, что легко впустил в себя кулачище Ваора, а когда тот вобрал в рот член, застонал от удовольствия. Ваор почти не двигался, Ричард сам дёргался в сладостном плену двух наслаждений – и кусал губы, чтобы ничего не сказать, не позвать – не Ваора.
Оргазм был долгим и почти мучительным. После Ричард чувствовал себя не человеком, а чем-то средним между желе и густым сиропом.
– Хорошо? – уточнил Ваор, творя сначала заживляющие, а потом очищающие чары.
– Абсолютно. Спасибо.
– Выпьешь ещё? – В бутылке что-то оставалось.
Ричард кивнул, выпил и почти сразу провалился в сон без сновидений, воспоминаний и мыслей.

Отредактировано (2023-01-24 10:27:00)

Холиварофорум

Объявление

#1 2022-10-24 21:26:42

ОЭ-фест

#926 2023-01-15 00:23:36

Re: ОЭ-фест

#927 2023-01-15 15:56:09

Re: ОЭ-фест

#928 2023-01-15 17:04:25

Re: ОЭ-фест

#929 2023-01-15 19:51:56

Re: ОЭ-фест

#930 2023-01-15 19:54:22

Re: ОЭ-фест

#931 2023-01-15 21:09:09

Re: ОЭ-фест

#932 2023-01-15 23:56:27

Re: ОЭ-фест

#933 2023-01-16 03:49:29

Re: ОЭ-фест

#934 2023-01-16 10:05:54

Re: ОЭ-фест

#935 2023-01-16 23:15:51

Re: ОЭ-фест

#936 2023-01-17 21:12:57

Re: ОЭ-фест

#937 2023-01-18 14:44:16

Re: ОЭ-фест

#938 2023-01-18 15:09:53

Re: ОЭ-фест

#939 2023-01-18 17:03:24

Re: ОЭ-фест

#940 2023-01-20 08:55:49

Re: ОЭ-фест

#941 2023-01-21 13:11:27

Re: ОЭ-фест

#942 2023-01-21 18:32:37

Re: ОЭ-фест

#943 2023-01-22 08:33:43

Re: ОЭ-фест

#944 2023-01-22 09:15:39

Re: ОЭ-фест

#945 2023-01-22 21:23:19

Re: ОЭ-фест

#946 2023-01-23 06:17:23

Re: ОЭ-фест

#947 2023-01-23 09:08:25

Re: ОЭ-фест

#948 2023-01-23 18:49:50

Re: ОЭ-фест

#949 2023-01-23 19:47:37

Re: ОЭ-фест

#950 2023-01-24 10:07:49

Re: ОЭ-фест

Подвал форума