Орки быстро заметили Грега и окружили его, горланя на своём языке и хохоча. Они теребили его и дёргали в разные стороны, так что он не знал, куда и повернуться. Резкий окрик заставил их притихнуть и оставить его в покое. Вперёд вышел особенно здоровенный орк с торчащими огромными клыками, множеством железных колечек в длинных ушах и шрамами на широкой физиономии.
— Добровольно пришел к оркам?! — проревел он и захохотал. Остальные будто только и ждали этого, чтобы в свою очередь разразиться хохотом и загалдеть. Но когда огромный орк снова заговорил, другие как по волшебству заткнулись. — Это что ещё? — осведомился он и отобрал у Грега букет.
— В знак д-дружбы, — пролепетал Грег. — Подарок…
Орки загоготали, но главный поднял внушительный кулак, и снова воцарилась тишина. Вожак повернулся к Грегу и прищурился.
— Удивил, — сказал он. — У тебя минута, чтобы убедить нас тебя не убивать.
Грег облизнул губы и храбро посмотрел орку в глаза.
— Я заметил, что вы жарите кроликов, но не используете никаких приправ, — сказал он.
— Какие ещё переправы?!
— При-пра-вы! Специи! Чеснок, розмарин, — загибал пальцы Грег, стараясь унять дрожь в коленях. — Соль ещё… Будет гораздо вкуснее!
Орк подозрительно смотрел на него. Потом хмыкнул и пожал плечами.
— Ладно. Нас много, ты один. Показывай, как вкуснее. А если обманешь, то сожрём тебя!
Конечно, остальные захохотали над этой такой смешной шуткой. Грег сглотнул и двинулся вперёд под конвоем орков. Он старался успокоиться: готовить он умеет, это его стихия. Фермер чеснока не только выращивает чеснок, но и знает множество способов его приготовления!
Орки сгрудились вокруг, раздувая ноздри плоских носов и подсовывая физиономии чуть ли не к самому костру, на котором жарилось мясо. Грег, стараясь не обращать на них внимания, колдовал со специями, радуясь, что прихватил в дорогу так много. Ладно связка чеснока и соль, но розмарин, три вида перца, тимьян, лавровый лист до сих пор ему нигде не пригодились…
Над поляной поплыли восхитительные запахи, и на страшных орочьих рожах появились изумлённые улыбки. Жареное мясо, приправленное чесноком и специями, пахло изумительно, и со всех сторон к кролику потянулись когтистые лапы. Вожак треснул самых борзых и завопил:
— Куда вперёд матери лезете?!
Лапы тут же убрались, а Грег изо всех сил постарался скрыть удивление. «Матери»?! То есть вот это страшное, волосатое и клыкастое у них женщина?
…впрочем, не его дело.
— Попробуй ты сначала, — подозрительно сказала орчиха, снимая вертел с огня. Она отрезала кусок мяса, и Грег с готовностью его съел. Увидев это, она тоже попробовала кролика. По мере того, как она жевала, на её лице проступала недоверчивая улыбка.
— Ничего вкуснее… я в жизни не пробовала! — воскликнула она и принялась делить мясо между остальными орками, шлёпая по ушам и по рукам особо ретивых, кто пытался захватить кусок вне очереди.
Грег тревожно слушал крики из лагеря, которые становились всё громче. Только бы успеть! Первая часть плана прошла удачно, но что дальше?!
Орки быстро расправились с кроликом и собрались вокруг Грега, облизывая жирные пальцы.
— Научи нас! — попросил кто-то. — Мы тоже хотим, чтоб вкусно!
— Я кое-что попрошу взамен, — твёрдо сказал Грег.
— Мы тебя не убьём! — выкрикнул кто-то, и остальные уже ожидаемо заржали. Но предводительница живо их заткнула и обратилась к Грегу:
— Мы живём по принципу «как вы с нами, так и мы с вами», — сказала она. — Ты был с нами добр. Чего ты хочешь от нас?
— Мой друг. Вы его похитили. Он сейчас там? — Грег кивнул в сторону лагеря.
Орчиха помрачнела.
— Твой друг — верховный чародей? Он наш злейший враг!
Орки похватались за оружие и угрожающе заворчали, но она рявкнула на них на орочьем, и они попритихли.
— Он там. Он приговорён к смерти.
— Я хочу поговорить с вашим главным… или главной, — Грег решил идти до конца.
Орки переглядывались, а их предводительница молчала, как будто в нерешительности.
— Я отдам вам приправы и расскажу, как с ними обращаться. Мне нужно только попасть туда! И поговорить. Я не опасен, вы же видите!
— Да меня вот могут наказать, если я тебя туда проведу… — орчиха явно колебалась. Грег взял оставшийся у него чеснок и мешочки с приправами и сунул в лапы ближайшему орку:
— Вот, берите. В блюда надо добавлять всего по чуть-чуть, всё сразу нельзя — будет невкусно. И сами по себе приправы тоже нельзя есть. Добавляйте понемногу и пробуйте, когда станет вкусно — сами поймёте, что достаточно. Вот видите, я вам всё рассказал.
— Эх, дракон с тобой! — она махнула лапой. — Проведу я тебя. Смотри: выйдешь в круг, увидишь самого большого орка — так сразу становись на одно колено, прижимай кулак к груди и ори во всё горло: «Приветствую тебя, о Великая Мать!». Раз назовёшь её матерью, по нашим законам она тебя убить не сможет… по крайней мере, сразу, — оптимистично добавила орчиха. — Ну, идём, что ли?
И Грег, помирая от страха, пошёл за ней.
Когда они дошли до палаточного лагеря, орчиха протащила Грега через кольцо беснующихся орков и вытолкнула в круг, а сама смешалась с толпой и исчезла.
Он едва не вскрикнул, увидев Барадуна, привязанного к столбу. Одежда на верховном чародее висела окровавленными лохмотьями, голова беспомощно свесилась на грудь, в чёрных волосах запеклась кровь. Перед ним бесновался орк, который только что ударил его плетью; Барадун дёрнулся и вскрикнул так, что у Грега чуть сердце не разорвалось от жалости. На него уже обратили внимание и потянулись к нему, но он высмотрел огромную орчиху с длинными седыми волосами, рванулся и упал перед ней на одно колено.
— Приветствую тебя, о Великая Мать!! — заорал он что есть сил.
Повисла тишина. Грегу казалось, что он слышит, как бьётся его собственное сердце — громко, как барабан. Он не осмеливался поднять взгляд, поэтому увидел только орочьи ноги в грубых сапогах, остановившиеся возле него.
— Не припомню я у себя таких слабых жалких сыновей, ну да ладно, раз уж надоумил кто-то, ¬— услышал он недовольный голос. — Вставай и говори, что у тебя за дело.
Грег вскочил на ноги и оглянулся на Барадуна. Их взгляды встретились, и сердце Грега снова сжалось: окровавленный, избитый, верховный чародей смотрел на него с безнадёгой во взгляде. Его губы шевельнулись, будто он пытался что-то сказать, но потом он снова уронил голову на грудь.
Грег повернулся к предводительнице орков, полный решимости. Он ещё не знал, что ей сказать, но знал, что сделает всё возможное. В конце концов, со всеми можно договориться, верно?!
— Вы хотите его убить? — спросил он напрямик.
Орчиха ухмыльнулась, демонстрируя единственный жёлтый клык.
— Да, хотим. Жаждем убить его, как он убивал нас.
— Может, не надо? — предпринял Грег свою лучшую попытку быть дипломатичным. Голос у него сорвался, и вышел совсем уж неубедительный писк.
Орчиха подошла совсем близко. От неё пахло степными травами и кислым молоком — не так противно, как думал Грег.
— Маленький человечек, ты назвал меня матерью, поэтому я отпущу тебя. Но его? Его мы убьём по нашему обычаю. Он умрёт в муках за то, что убивал моих дочерей и сыновей. Ты, человечек, не знаешь, каково это — когда на твоих глазах умирают сотни, потому что у какого-то мальца оказалось слишком много сил!
— Потому что вы грабили и жгли города, — тихо сказал Грег, найдя в себе силы посмотреть ей в глаза. — Вы убивали и жгли людей — поэтому он убивал и жёг вас.
— Неважно! Он…
— И я знаю! — прервал её Грег. — Я знаю, каково это! Моего отца убили орки, пока моя мать пряталась в подвале вместе со мной. Мы слышали, как упало его тело, но не могли даже кричать и плакать, потому что тогда они бы услышали — и нас бы тоже убили!
Они стояли друг напротив друга — огромная орчиха и Грег, который по сравнению с ней казался маленьким и хрупким. Они смотрели друг другу в глаза. И весь круг орков молчал.
— Это неважно, — повторила предводительница орков. — Важно то, что он попался к нам в руки. Если бы я попалась к людям, что бы они сделали? Стали бы они слушать про мои потери? Или они убили бы меня, а мою голову прибили бы к воротам города?
— Ты права, — кивнул Грег. — Люди бы так и сделали. И ты знаешь, что будет, если ты сейчас его убьёшь? Будет новая война. Люди пойдут вас жечь и убивать, а вы будете жечь и убивать нас, дети останутся сиротами, родители потеряют детей, будет много вдов и вдовцов… Ты хочешь, чтобы так было?
— Это не было, это есть! — взревела орчиха. — Так было, и так есть! Всё, что мы знаем — это война, и мы не против повоевать ещё немного!
— Но может, вы хотите заняться чем-нибудь ещё! — в отчаянии воскликнул Грег. — Кроме войны!
Орчиха злобно захохотала, и её глаза вспыхнули зелёным шаманским светом.
— Пусть выйдет из толпы хотя бы один орк и скажет, что он хочет делать, кроме войны! — заревела она. — И тогда, клянусь своим клинком, я отпущу чародея!
Орки молчали. Никто не вышел вперёд. Единственное, что оставалось Грегу, это встать к столбу рядом с Барадуном и сказать «тогда убей и меня тоже», и он уже почти собрался это сделать, как вдруг, растолкав остальных орков, в круг вышла предводительница часовых.
— О Великая Мать! — воскликнула она и опустилась на одно колено. — Я хочу научиться готовить мясо с чесноком и другими пе-реп-ра-ва-ми!
Тишина воцарилась такая, что Грег боялся даже сглотнуть — казалось, все сразу услышат. А потом в круг вышли остальные часовые и без слов встали рядом со своей главной, всем своим видом показывая, что за мясо с чесноком они готовы душу продать (если у орков вообще есть душа — Грег в теологии был не силён).
Пауза длилась и длилась.
— А я рисовать всегда хотел, — послышалось бормотание из толпы орков.
— А я хочу читать научиться, — тихонько вздохнул кто-то.
— Художественная гимнастика, — мечтательно шепнули откуда-то слева.
— Бои без правил! — рыкнули справа.
— Собак разводить… породистых…
— Ферму хочу…
— Хочу открыть ателье и шить одежду!
— Всегда хотела стать писательницей, теперь бы ещё писать научиться…
— Цыц! — взревела предводительница, подняв кулак, и шелест умолк.
Она долго молчала, а потом подняла голову и посмотрела на Грега.
— Я обещала — я слово сдержу. Забирай то, что осталось от чародея, и убирайся отсюда!
Дважды повторять Грегу не надо было. Он подошёл к столбу и попытался развязать узел, но не смог. Предводительница подошла и одним взмахом кривого ятагана перерубила верёвку. Барадун тяжело повалился на Грега и открыл глаза.
— Грег?.. — прошептал он, еле ворочая языком. — Я уже умер?
— Нет, нет… Пойдём отсюда, пожалуйста, — зашептал Грег. Он сомневался, что сможет дотащить чародея на руках, поэтому молился всем богам, чтобы тот смог идти.
— Убирайтесь! — крикнула предводительница. Орки расступились, и Грег, поддерживая еле передвигающего ноги Барадуна, побрёл прочь.
***
Грег частично довёл, а частично донёс верховного чародея до того места, где ждала Поппи. Скрывшись за деревьями, он почувствовал себя немного лучше: тут была хоть иллюзия безопасности и убежища. Он только надеялся, что орки не изменят мнения и не пойдут за ними, чтобы всё-таки отомстить…
Барадун выглядел ужасно. Один глаз заплыл и не открывался, лицо пересекали глубокие царапины, меж лохмотьями, в которые превратилась одежда, виднелись кровоподтёки и кровоточащие раны. Грег уложил его на землю и потянулся было за своим ведром, когда Барадун схватил его за плечо мокрой от крови рукой.
— Грег… спа… спасибо… — прошептал он, причём из уголка его рта потекла кровь. — Я не… не хотел умирать там… среди них.
— Ты не умрёшь. Я тебе не дам умереть.
— Ты очень добрый, Грег... Обними меня…
— Я потом тебя обниму, если захочешь, — Грег сжал его вторую руку, стараясь не прослезиться. — А сейчас отпусти, мне надо…
— Нет, не бросай меня, — Барадун стиснул его плечо. — Умирать очень страшно, побудь со мной. Я рад, что это ты… если б я мог выбирать, я бы выбрал тебя. Ты для меня слишком хороший, но… хорошо, что ты… здесь…
Окровавленная рука коснулась щеки Грега, и Барадун улыбнулся разбитыми губами.
— Прости, — сказал он.
Его рука ослабела и соскользнула на землю. Воспользовавшись этим, Грег схватил ведро и изо всех сил пожелал, чтобы оно наполнилось целительной водой. Никогда в жизни он ничего так сильно не хотел!
На секунду его руки окутало нежное жемчужное сияние, ведро будто засветилось изнутри, и в нём заплескалась кристально чистая вода.
— Пожалуйста, сработай! — шепнул Грег и окатил верховного чародея.
— Ч… что?! — Барадун открыл глаза — оба, потому что опухоль начала стремительно спадать — и в негодовании уставился на Грега. — Меня похитили, — заговорил он, причём его слабый вначале голос окреп и зазвенел возмущением. — Меня оскорбляли, избивали, пытали, а теперь ещё и облили водой?! Какого…
Он осёкся и уставился на Грега. Потом сел, медленно поднял руку и дотронулся до своего лица, на котором затягивались царапины, превращаясь в тонкие, еле заметные шрамы.
— О. Так это… — он перевёл взгляд на ведёрко, а потом на Грега, который присел рядом на корточки и улыбнулся сквозь слёзы.
Грег не сдержался — подался вперёд и обнял его, прижав к себе.
— Я так рад, что это сработало, — всхлипнул он. — Не только вода, а вообще… всё!
Барадун сначала застыл, но потом Грег почувствовал, что его осторожно обнимают в ответ. Опомнившись, он отстранился, подумав, что сейчас непременно услышит что-нибудь гадкое — наверняка Барадун не рад, что наговорил ему всякого, пока думал, что умрёт — но чародей сказал только:
— Ну вот. Теперь мы оба в крови.
И Грег снова не смог сдержать всхлипываний — прилив решимости, который он испытал, когда пошёл на переговоры с орками, схлынул, и теперь его трясло от облегчения. Он всё это провернул, и Барадун жив и практически здоров, и их единственная проблема — то, что они теперь оба покрыты пятнами крови! По сравнению со всем остальным, это и не проблема вовсе.
Грег помог Барадуну подняться на ноги — выяснилось, что колени подгибаются у них обоих — и они побрели через лес, поддерживая друг друга, а за ними ковыляла Поппи, спотыкаясь о корни деревьев.
Немало времени ушло на то, чтобы отмыться от крови в ручье. Свою одежду Грег кое-как постирал и развесил на кустах сушиться, а вот мантия Барадуна совсем потеряла вид и превратилась в лохмотья. В вещах нашёлся старый вязаный свитер; Грег ожидал, что верховный чародей устроит показательное выступление на тему «не пристало великому мне носить крестьянское отрепье», но Барадун вёл себя на удивление смирно и натянул свитер без возражений. В обычной одежде он выглядел так непривычно, что Грег всякий раз искоса поглядывал на него, напоминая себе, что вот этот молодой растрёпанный и уставший парень — и есть верховный чародей, победитель всех и вся.
Они бок о бок сидели у жаровни-Поппи, согреваясь после мытья в холодном ручье, смотрели, как солнце потихоньку клонится к закату, и слушали, как возятся в камышах утки, устраиваясь на ночлег.
— Тыхрбрпстс-с-с, — скороговоркой сказал вдруг Барадун, глядя в сторону. Грег, разумеется, ничего не понял и переспросил. Тогда Барадун повернулся, посмотрел на него и с каким-то отчаянием в голосе повторил:
— Ты храбро поступил. Изобретательно. И умно.
Грег потерял дар речи от изумления. Он смотрел на Барадуна, словно впервые его видел — впрочем, таким он его и правда видел впервые.
— Не то, чтобы у меня был выбор... — растерянно пробормотал он, опомнившись наконец, и Барадун закатил глаза, теперь уже больше напоминая себя.
— Не мели чушь! Конечно, у тебя был выбор: ты мог сбежать!
— Нет, я... — Грег осёкся и вспомнил, что у него был миллион шансов сбежать. Как только он понял, что Барадуна похитили, он мог дать стрекача, и никто б его даже не осудил! Кроме него самого.
— Я не герой и не храбрец, я умирал от страха...
— Конечно, умирал, мне аж от столба видно было, как ты трясся, — ухмыльнулся Барадун. — Поэтому я и... — он замялся, потом вид у него сделался мученический, и он закончил: — ...восхищаюсь тем, что ты сделал, несмотря на страх. Ну что, доволен? Ты вынудил меня сказать о тебе что-то хорошее.
— Погоди, ты что... сделал мне комплимент?!
— Я констатировал факт.
— Ага, — сказал Грег и отвернулся к жаровне, пытаясь скрыть улыбку.
— Чему ты улыбаешься? — подозрительно спросил Барадун.
— Да так, — Грег сосредоточился на разглядывании заката. Сначала цветы, которые он нашёл на берегу ручья. Потом комплимент. Что он ещё там упоминал в порыве ссоры, приглашение на прогулку? А ведь с этого их путешествие и началось...
Они помолчали. В ручье отражалось залитое закатным светом небо, и казалось, что всё вокруг пылает.
— Знаешь, мне ведь никто никогда не объяснял, что я должен делать, — сказал вдруг Барадун очень тихо. — Просто когда мне было десять... — он замолчал, и Грег, повернувшись в ожидании продолжения, увидел ещё одно непривычное выражение на его лице — грустное и потерянное.
— ...ты уничтожил армию орков, которые пытались захватить нашу страну, — закончил за него Грег и, повинуясь порыву, положил руку ему на плечо. Барадун, не поднимая глаз, накрыл его руку своей и сжал пальцы.
Грег вдруг вспомнил, что ему тогда было двенадцать. Он никогда раньше не задумывался о том, что он старше Барадуна, и сейчас эта мысль вдруг его поразила.
— Ага. Уничтожил. И попал из грязи в князи — меня поселили в храме, окружили почестями и сказали, что теперь я защитник Азерима. Никто не сказал, что вообще-то, даже с орками можно договориться. Мне никогда даже в голову не приходило... У меня просто была сила, и я ею пользовался, и меня каждый раз восхваляли за это.
— Ну... вообще-то тогда ты спас меня и мою маму, так что не так уж это и плохо, — попытался подбодрить его Грег. То ли это сработало, то ли Барадун в принципе не умел долго предаваться размышлениям об ошибках прошлого, но он повеселел; отстранился, глаза у него заблестели:
— Правда?! Так ты мне жизнью обязан?
— Я тебе вроде как отплатил. Сегодня.
— Но ты спас только меня, а я — и тебя, и твою маму! Я вправе у тебя чего-нибудь потребовать!
— Знаешь, можно ведь просто попросить, — заметил Грег, глядя на угасающее небо, с которого сбежали все краски.
Барадун долго молчал, а потом придвинулся совсем близко и положил подбородок ему на плечо. Его волосы защекотали Грегу ухо, а дыхание коснулось щеки. Странно: солнце вроде закатилось, но почему Грег почувствовал такой жар, будто его как следует пригрело лучами?..
Грег мог бы счесть его действия просьбой, но слишком хорошо представил, что Барадун сможет потом насмехаться над ним до скончания времён. Нет, он всё ещё не мог ему настолько довериться. Он не собирался давать ему в руки такое оружие против себя. Это такая возможность издеваться потом над Грегом за то, что поверил, поддался на провокацию! Грег почти услышал, как Барадун говорит: «И ты мог хотя бы допустить, что такому как я может понравиться такой как ты?! Я верховный чародей, а ты жалкий крестьянин!». Поэтому он не сделал ничего, хотя щёки у него горели, а сердце колотилось, как бешеное.
Барадун досадливо выдохнул у него над ухом — Грег вздрогнул, и по спине у него побежали мурашки — а потом шепнул:
— Ладно. Раз ты такой непонятливый, то я попрошу. Повернись.
Грег выполнил его просьбу. В полумраке глаза Барадуна отблёскивали зелёным, как у кота. Он обхватил Грега за шею и потянул к себе; они почти столкнулись носами, и Грег рвано выдохнул, почти всхлипнул — казалось, сердце сейчас совсем выпрыгнет из груди...
Сложно было сказать, кто кого поцеловал — Грег допускал, что он всё же сдался — но точно сказать никто не смог бы. Он наконец-то без оглядки запустил пальцы в волосы Барадуна и перебирал их, умирая от нежности; он наконец-то бесстрашно его обнимал и прижимал к себе, чувствовал его прикосновения и не ждал подвоха. В голове билось что-то бессвязное, в душе вырастало что-то настолько большое, что почти не помещалось в Греге.
Поэтому, когда Барадун отпустил его, упал на траву и расхохотался, Грегу очень захотелось то ли заплакать, то ли отозвать своё сегодняшнее исцеление обратно. Он рванулся было уйти — но Барадун схватил его и повалил на себя сверху.
— Глупый маленький фермер, думаешь, я над тобой смеюсь?.. — поинтересовался он. Несмотря на сгустившуюся темноту, глаза у него продолжали блестеть всё так же ярко. — Я просто... я просто радуюсь. Я счастлив, понимаешь?
— И ты не будешь надо мной смеяться?
— Не могу обещать. Наверное, буду. Да стой, куда ты... не дёргайся так. Не из-за этого, из-за этого точно не буду. Но ты иногда очень смешной. Ничего не могу с собой поделать.
Он притянул Грега к себе и опять поцеловал, обвив руками за шею.
И Грег сдался окончательно.
Но именно ваши комментарии поддерживают и позволяют писать продолжение, раз я вижу, что не только мне оно интересно!
Но Грег его спас, да ещё и так оригинально.
