21. Монах
Он не знал, куда идти. Он не задумывался ни о чем, кроме того, как снова стать целым и вернуть себя. У него даже не было абсолютной уверенности, что его план сработает. Но он все же сохранил шип из тернового леса, а эти сироты подарили ему прекрасный шанс его опробовать.
Алина.
«Она жива». Голос Юрия, словно зуд комара, от которого ему никак не удавалось избавиться, эхом раздавался в голове. «Санкта-Алина, Дочь Двух Столбов, Алина-из-Каньона. Она живет».
Да, Алина Старкова здорова, счастлива и живет со своим следопытом. Если это можно назвать жизнью. Благоговейный лепет Юрия все не стихал.
Ее вопросы зацепили его, у нее всегда был дар проникать ему под кожу. «Почему ты должен стать спасителем?» Ответ на ее вопрос был очевиден, и, как и прежде, он звучал так: кто еще сможет защитить гришей и Равку? Безответственный мальчишка, любящий играть в пиратов? Мстительная девчонка, настолько боящаяся своих чувств, что не может овладеть великой силой, подаренной ей? Они были опасны. Опасны для него, для его страны, даже для самих себя. Дети.
Теневые солдаты несли его через поля и леса, а он в это время блуждал в своих мыслях, пока наконец не добрался до городка у реки. Это место казалось ему знакомым, как, впрочем, и многие другие. В Равке ему был знаком каждый камень, каждый куст. А вот ружья, танки и летательные аппараты, наводнившие этот мир, стали для него сюрпризом, причем неприятным. Если бы его план воплотился, если бы ему с Алининой помощью удалось превратить Каньон в оружие, Равка никогда бы не стала такой уязвимой перед этим парадом жестокости.
«Она жива. Санкта-Алина, отдавшая свою жизнь за Равку».
– Я отдал свою жизнь за Равку, – прорычал он, хотя вокруг не было никого, кроме деревьев, и Юрий, наконец-то призванный к порядку, затих.
Он велел ничегоям доставить себя к высокому мосту через реку и остаток пути до городка проделал пешком, не зная, куда ему направиться. Он был бос и по-прежнему одет в оборванную рясу Юрия и его поношенные брюки, к тому же залитые кровью там, где его оцарапала пуля. Ужасно хотелось помыться и надеть все чистое. Человеческие слабости.
Лавочники, стоящие на порогах своих магазинчиков, поглядывали на него с опаской, но им не стоило его бояться. По крайней мере пока. Городок был небольшим, но он заметил, что иконы были почти в каждом окне. В таком захолустье люди, как правило, были религиозны, и это стало только заметнее во время гражданской войны. Алина определенно пользовалась популярностью. На иконах она всегда была с белыми волосами и сияла так, словно проглотила солнце. Очень драматично. Еще он увидел Юриса – святого военного времени, если такие бывали, – и Санкту-Марью, покровительницу тех, кто далеко от дома. Ни следа Беззвездного святого.
«Всему свое время», – сказал он себе, и Юрий поддержал его. В этом их мнения полностью совпадали.
В его мыслях то и дело мелькали имена. Стасик. Кирилл. Кириган. Антон. Ерык. Лавина воспоминаний. Он когда-то был ими всеми, но кем ему стать сейчас? У него было достаточно времени, чтобы обдумать это во время заключения в стеклянной тюрьме, но теперь, когда он был свободен, по-настоящему свободен в своем выборе, он понял, что подходит только одно из них. Самое первое: Александр. Ему больше не было нужды скрывать свою непохожесть. Святым суждено жить вечно.
Он вышел на грязную городскую площадь и увидел крохотную церквушку, увенчанную одним выбеленным известью куполом. Сквозь распахнутую дверь он видел священника, копошащегося у алтаря, и женщину, зажигающую свечку за упокой. Сойдет для убежища. Они просто не смогут прогнать босоногого бродягу прочь.
И только оказавшись внутри, в густой, прохладной тени древних стен, Александр понял, куда попал. Над алтарем висело изображение мужчины с железными цепями на запястьях и ошейником на шее, чей взгляд был устремлен в никуда. Санкт-Илья-в-Цепях.
Ему на самом деле было знакомо это место. Он вернулся к истокам: эту церквушку отстроили на руинах дома Ильи Морозова, деда Александра, которого бросили в реку с того самого моста, который Александр пересек по пути сюда. Он был известен как Костяной кузнец, величайший фабрикатор из всех когда-либо живших. Но и это было далеко не все.
– Здравствуйте? – поприветствовал его священник, повернувшись к двери.
Но Александр уже растворился в тенях бокового придела, обернув их, словно саван, вокруг себя.
Он тихо двинулся к двери, которая, как он помнил, должна была привести его в подвал, а затем вниз по шаткой лестнице в каморку, куда отправлялись старые скамьи и изъеденные молью гобелены. Его воспоминания были такими же темными и покрытыми пылью, как это место, но план церкви и того, что было под ней, намертво врезался в память, и поэтому он знал, что под этой комнаткой есть еще одна. Он нашел лампу и стал искать люк.
Много времени на это не потребовалось. Стоило ему потянуть за металлическое кольцо, как петли пронзительно заскрипели. Возможно, священник услышит и прочтет молитву за упокой блуждающих душ.
В голове возмущенно забормотал Юрий, потрясенный подобным святотатством, но Александр не обратил на него внимания.
«Я покажу тебе чудеса», – пообещал он.
«Это святое место», – возразил Юрий.
Александр чуть не рассмеялся. Что превращало эту церковь в святое место? Позолоченные нимбы святых? Слова священника?
«Молитвы, произносимые под этой крышей».
Александр скривился в темноте. Праведность монашка начинала утомлять.
Он спустился в комнату под подвалом.
Здесь пол представлял собой грязевое месиво, и в свете лампы не было видно ничего, кроме земляных стен, сквозь которые тут и там пробивались корни.
Но он знал, чем эта комната была давным-давно: мастерской на задах дома Морозова, местом, где его дед разрушал границы между жизнью и смертью, воскрешал разных тварей в надежде вложить свою силу в их кости. Он пытался создать свои собственные усилители и преуспел.
Александр пытался следовать по его стопам. Он уговорил мать привести его в этот город, в дом, в котором она жила ребенком. Когда она увидела, что на месте мастерской ее отца выстроили церковь, она смеялась добрый час без перерыва.
– Знаешь, они ведь убили его, – сказала тогда Багра, вытирая выступившие от смеха слезы. – Предки тех самых мужчин и женщин, что живут в этом городе и молятся в этой церкви, кинули его в реку. Истинная сила пугает их. – Она взмахом руки указала на икону над алтарем. – Им нужна лишь ее иллюзия. Образ на стене, тихий и безопасный.
Но Александру была нужна именно сила, которую он и нашел в этом подвале, – дневники деда, описания его экспериментов. Они стали его навязчивой идеей. Он был уверен, что сможет повторить то, что удалось Илье Морозову. Результатом стал Каньон.
«Дар, – прошептал голос Юрия в голове, и вот он уже стоит в Новокрибирске и смотрит, как волна теней обрушивается на него, слышит крики вокруг. – Ты спас меня в тот день».
Александр уставился в темноту подземной комнаты. Он определенно не собирался никого спасать. Но было приятно, что кто-то помнит и то хорошее, что он сделал для этой страны.
Он ощупывал земляную стену, холодную и влажную под его пальцами, пока не наткнулся на нишу, в которой когда-то нашел дневники, завернутые в промасленную ткань. Сейчас там было пусто. Нет, не совсем. Пальцы нащупали что-то – кусочек дерева. Часть детской игрушки. Изогнутая шея лебедя, вырезанная с исключительным тщанием и отломанная у основания. Мусор.
«Почему ты отправился к Алине? – жужжал в отдалении Юрий. – Зачем искал ее?» Чтобы вернуть свою силу, конечно. Вселенная хотела унизить его, заставить опуститься на колени перед двумя жалкими сиротками, словно несчастного попрошайку.
«Почему ты пошел к ней?»
Потому что с ней он снова становился человеком. Когда-то она была наивной, одинокой, отчаянно нуждалась в одобрении. В ней было все, что прежде позволяло ему так успешно манипулировать своими солдатами. Так как же ей удалось превзойти его? Исключительно за счет упрямства. Из-за этого прагматического чувства, которое помогло ей выжить в приюте и выдержать столько лет, не используя свою силу. И кое-чего еще. Когда-то, сотни лет назад, он помнил, что это. «Даже для тебя еще не слишком поздно». Может быть, Алина и была права, но он отвоевал себя у смерти вовсе не для того, чтобы быть спасенным.
Ему не в чем было каяться. Все, что он сделал, было сделано для гришей, для Равки.
А пятно тлена? Стоило ему добавлять его в список своих предполагаемых преступлений? Пришлось признать, что отчасти это его вина. Хотя, если бы этот король-сопляк сподобился лечь и умереть, как было задумано, обисбайя была бы завершена и Каньон никогда бы не вышел из своих границ. Да и настолько ли это вообще ужасно? Равка переживала вещи и похуже, как и он.
Александр посмотрел на сломанную игрушку в своей руке. Не стоило ему приходить сюда. Он чуял запах взрытой земли с нотками ладана из церкви наверху. Это место было всего лишь очередной могилой.
Ему захотелось выбраться из темноты, снова оказаться под бледными лучами зимнего солнца. Он закрыл за собой люк и поднялся по подвальной лестнице, но затем замер в дверях церкви. До него долетал голос священника, шепот и шорохи толпы. Должно быть, они появились здесь, пока он сидел внизу, погруженный в свои мысли.
Какой сегодня день? Может, они собрались здесь на заутреню?
Священник рассказывал притчу о Санкт-Николае – маленьком мальчике, которого чуть заживо не съели матросы-каннибалы, но он все равно продолжил помогать беднякам и голодающим. Рассказ был такой же кровавый и дикий, как и прочие жития святых.
Может быть, настало время для новой истории, о единственном святом, величайшем из всех, что были до него, который не раздавал свою силу, как ростовщик под проценты, в виде молитв и добрых дел. Может быть, настало время новых чудес.
Притаившись за дверью, он поднял руки и сосредоточился на иконе за спиной священника. Медленно, неторопливо потекли из разведенных рук Санкт-Ильи извивающиеся жгуты теней; тени каплями крови собирались у его рта.
У прихожан вырвался дружный вздох. Священник обернулся и рухнул на колени. Александр пил их страх и изумление. Они били в голову, как дешевая вишневая настойка, которую он пробовал в… точно вспомнить он не смог.
«Видишь, Юрий. Вот и начался твой век чудес».
Он пронесся по церкви, скрывшись в водовороте из теней, и прихожане закричали от ужаса.
Александр не мог просто объявиться и сказать, что воскрес. Слишком многие затаили на него обиду, слишком много возникло бы ненужных вопросов. Нет, у него была идея получше. Он станет Юрием, позволит монашку говорить от своего имени, а когда придет время, тот станет его избранным – парень, пришедший из ниоткуда и получивший великую силу. Всем так понравилась Алинина сказочка. И эта понравится тоже.
Он отправится в Каньон. Найдет последователей Беззвездного святого. Научит этот мир благоговеть.
26. Монах
Александр украл одежду и обувь из чьего-то фургона по пути в Полвост. Найти последователей Беззвездного оказалось труднее, чем он предполагал, и он стал уставать от скитаний. Время от времени он пил из ручьев, но не тратил времени на охоту. Голод ему не досаждал. Он помнил, как тосковала Елизавета по ощущениям – по вкусу вина, прикосновению кожи, мягкому покалыванию земли под босыми ногами. Александра все это ничуть не беспокоило. Он жалел лишь о том, что сейчас не зима. Хотелось поднять лицо к солнцу и ощутить его тепло. Холод теперь пугал его. Он напоминал о смерти, о безмолвии небытия, без времени и места, с одной лишь мыслью, что он должен держаться, что когда-нибудь этой жуткой неподвижности придет конец. Как долго его окружала тьма.
Через какое-то время он заметил, что слабеет. Телу Юрия требовалось питание, поэтому он направился в пивную в Шуре. Денег у Александра не было, но он предложил нарубить дров и починить крышу в обмен на еду. Молодых парней в городке уже не было, они ушли в солдаты, готовясь дать отпор фьерданцам.
– А что вы думаете о королевской затее с войной? – спросил он у стариков, устроившихся на крылечке.
Седой дед, первым ответивший на его вопрос, настолько усох от старости, что лицом походил скорее на грецкий орех, чем на человека.
– Наш Николай не хотел этой войны, но, если она нужна этим холодным северным ублюдкам, он им покажет сполна.
Его морщинистый приятель сплюнул на деревянные ступени.
– Будешь целовать ледяные задницы этих ублюдков, когда они пройдут здесь маршем. У нас нет ни танков, ни ружей, как у фьерданцев, и от того, что наши дети пойдут на смерть, это не изменится.
– По-твоему, мы должны позволить им бомбить наши города?
И так по кругу, все та же старая песня. Но они и правда любили своего короля.
– Вот увидишь, он найдет выход и из этой западни, прям как в прошлый раз. Хитрый лис всегда вывернется.
Александр задумался, читали ли они эту историю. Ему припомнилось, что у нее весьма кровавый конец. Лис лишился шкуры, попав под нож охотника. А может, все-таки спасся? Точно вспомнить Александр не смог.
Он сидел в конце стола в пивной, жевал грубый ржаной хлеб с ломтями баранины, которую тушили так долго, что прожевать ее стало почти невозможно. Вот это и значит быть живым. Елизавета могла бы считать себя счастливицей. Подумать только, Зоя ее все-таки убила. Вероятно, этим она избавила его от необходимости марать руки самому. А если бы Зоя смогла овладеть той силой, что ей досталась? Она все еще была уязвима, податлива. Ее гнев позволял легко ею управлять. Когда закончится эта война и будут подсчитаны все жертвы, ей может снова понадобиться наставник. Когда-то она была одной из лучших его учениц, потому что зависть и гнев заставляли ее учиться и сражаться усерднее, чем ее сверстники. А затем она отвернулась от него. Как Женя. Как Алина. Как его собственная мать. Как и вся Равка.
«Она вернется к тебе».
Ему не нужна была жалость Юрия. Он глотнул кислого пива и прислушался к болтовне посетителей. Все разговоры были о войне, о налете на Ос Альту и, само собой, о пятнах тлена, так досаждающих королю и его генералу.
– Пилигримы разбили лагерь возле Гайены. Они пытались разбить свои чертовы черные палатки здесь, но мы их вытурили взашей. Не нужны нам здесь эти нечестивцы.
– Они говорят, мол, эта зараза – наказание за то, что Дарклинга так и не признали святым.
– Я так скажу, пусть хоть богом признают, если это поможет вернуть пастбища. Где мне, чтоб его, пасти свой скот?
– Если бы он вытащил моего муженька-лентяя из кровати, я бы и паломничество к Каньону совершила.
Гайена. Вот, наконец-то, и сведения о культе Беззвездного. Он доел свой ужасный обед и выбрался из пивной, но прежде с помощью теней стащил с одного из столов пару очков. По дороге он позволил лицу снова принять черты Юрия, вытянуть лицо, вернуть безвольный подбородок. Никакой бороды, разумеется. Он не был портным. И слабосильное тело он возвращать из ссылки не собирался. Александру понадобится каждая капля его силы. Он нацепил очки на нос. Теперь придется смотреть поверх стекол. Он также не стал возвращать себе плохое зрение Юрия, посаженное за годы, проведенные над книгами.
Парень заметно воодушевился перспективой воссоединения с верующими. «Это мое предназначение. В этом смысл всего».
На этот раз Юрий не ошибся. У каждого своя роль.
Александр обнаружил лагерь Беззвездных под мостом, где они, как скопище троллей, поставили свои палатки и подняли над ними черные флаги. Он на глаз оценил их обороноспособность и запасы. На удивление среди пилигримов было много молодежи, и почти все они были мужчинами. Все были одеты в черное, многие носили накидки с неуклюже вышитым на них символом – солнце в затмении. Он заметил мула, нескольких тощих лошадей, ящик, накрытый брезентом, в фургоне – склад оружия, предположил он. И вот с этим ему придется работать? Он сам не знал, чего ждал. Если не армию, то хотя бы ее зачатки, но не это жалкое сборище.
«Я не должен был бросать их». Снова Юрий. Теперь его присутствие было более настойчивым, словно возвращение облика Юрия сделало его голос сильнее – вместо одного комара целый рой.
– Юрий? – К нему подошел мощный мужчина с грудью колесом и бородой с проседью.
Александр порылся в памяти Юрия в поисках его имени и нашел его.
– Чернов!
Его тут же сдавили в мощных, хоть и излишне духовитых объятиях, чуть не оторвав от земли. По ощущениям походило на объятия с медвежьим ковриком, срочно нуждающимся в чистке.
– Мы боялись, что ты умер! – воскликнул Чернов. – Мы слышали, что ты отправился в путешествие с королем-отступником, и все – от тебя больше ни слова.
– Я вернулся.
Чернов нахмурился.
– Ты говоришь по-другому. И выглядишь тоже.
Александр знал, что оправдываться не стоит. Вместо этого он схватил Чернова за руку и посмотрел ему в глаза.
– А я и сам стал другим, Чернов. Сколько вас здесь?
– На последней перекличке было тридцать два верующих. Но мы приютили нескольких путешественников, которые пока не нашли пути к Беззвездному.
– Правда?
Разбазаривание ценных ресурсов.
– Да, – подтвердил Чернов. – Как ты и проповедовал. Все равны перед тьмой.
Ему пришлось взять себя в руки, чтобы не расхохотаться. Вместо этого он кивнул и с жаром повторил:
– Все равны перед тьмой.
Чернов провел его по лагерю, и по пути Александру то и дело приходилось отвечать на приветствия людей, считавших его старым другом. Если бы они только знали. По дороге он непринужденно расспрашивал Чернова о других местах, где есть последователи культа Беззвездного святого. По подсчетам Чернова, их паства разрослась почти до тысячи человек. Жалкая цифра, но ведь это было только начало.
– Мы решили двинуться на юг, туда, где потеплее, и подальше от северных границ. Не хотим оказаться под перекрестным огнем, когда грянет буря.
– А потом?
Чернов улыбнулся.
– А потом мы продолжим трудиться на благо возвеличивания имени Дарклинга и отстаивания его права называться святым. Как только короля Николая свергнут, Вадика Демидова коронуют, мы обратимся с прошением…
– Демидов будет фьерданской марионеткой.
– Какое нам дело до политики такого толка?
– Будет вам дело, когда гришей начнут отправлять на костер.
– Гришей?
Александру с трудом удалось скрыть свой гнев.
– Разве Дарклинг не был гришом?
– Он был святым. Это разные вещи. Что на тебя нашло, Юрий?
Александр улыбнулся, отступая.
– Прости. Я лишь хотел сказать, что мы могли бы найти новых последователей среди гришей.
Чернов хлопнул его по спине.
– Стоящая цель. Возьмемся, когда война закончится. – Он почти решил вырвать руку Чернова из сустава. Но вместо этого вернулся к своей теме: – А что насчет Апрата? Святоша вернется в Равку с Демидовым, ведь так? Он на всех углах протестовал против признания Дарклинга святым.
– Мы считаем, что со временем сможем привлечь его на свою сторону.
Все было не так. В этом Юрий и Александр были полностью солидарны. В свое время Юрий был одним из святых стражей Апрата. Он наблюдал за тем, как Апрат сначала переметнулся на сторону Алины, а потом и вовсе ушел в тень и, пока Алина с Дарклингом вели свою войну, отсиживался со своими сторонниками под землей. Беззвездные не должны выпрашивать милостыню из рук священника, каким бы влиянием он ни обладал на народ Равки.
– Солнце скоро сядет, – заметил Чернов, а пилигримы начали собираться вместе, глядя на запад. – Ты как раз успел к началу службы. Сегодня проповедует брат Азаров.
– Нет, – возразил Александр. – Сегодня проповедую я.
Чернов моргнул.
– Я… ну… Может, тебе лучше немного освоиться, заново познакомиться с…
Александр не стал слушать дальше. Он прошел прямо через толпу, слыша тихие восклицания «Юрий!» и «Брат Веденин!» от тех, кто еще не видел его в лагере. Прочие были незнакомцами, присоединившимися к Беззвездным уже после того, как Юрий покинул их ряды.
– Брат Азаров, – обратился Александр, подходя к юноше с соломенными волосами, собиравшемуся говорить. Всем своим видом он напоминал стакан прокисшего молока.
– Брат Веденин! Я так рад видеть вас снова. Ваших проповедей нам ужасно не хватало, но я начал пробовать себя на этом поприще.
– Чернов хочет вас срочно видеть по какому-то очень важному делу.
– Правда?
– Чистая. Очень срочно. Ступайте сейчас же.
Он обошел брата Азарова и занял то место, что подходило ему больше всего, – перед толпой почитателей.
Александр посмотрел на их лица, растерянные, но нетерпеливые, жаждущие, чтобы кто-нибудь дал им то, во что можно верить, зажег божественную искру. «Я разожгу в вас пожар. Я дам вам новое имя для огня».
Радость Юрия переполняла его. Мальчишка сам был неплохим проповедником. Ему было знакомо это ликование.
– Некоторые из вас знают меня, – начал он, и его голос летел над толпой, освещенной золотистым светом закатного солнца. Он слышал, что в ответ на незнакомый голос толпа заволновалась и забурлила. – Я уже не тот человек, что был раньше. Я совершил путешествие в Каньон, и там мне явился сам Беззвездный.
– Видение? – раздался голос Чернова посреди пораженных выкриков толпы. – Что ты увидел?
– Я узрел правду. Я увидел, чем мы можем лучше послужить делу Беззвездного святого. Тем, что не станем жить как трусы. – Встревоженный шепот пронесся над пилигримами. – Мы не пойдем на юг. Мы не станем прятаться от войны.
Чернов выступил вперед.
– Юрий, ты же это не всерьез. Нас никогда не заботили политики и их игры.
– Это не игра. Апрат предал Дарклинга. Он выступил против признания его святым. Он вступил в союз с врагами Равки. А вы готовы пресмыкаться, дрожа, словно жалкие твари без когтей и клыков.
– Для того, чтобы выжить!
– Для того, чтобы потом побежать на поклон к продажному священнику, когда тот присоединится к двору Демидова? Для того, чтобы снова молить его обратить на нас внимание, читая молитвы перед городскими воротами? Мы предназначены для большего. – Он посмотрел на тех, кто наблюдал за ним, злобно перешептываясь. – Нет сомнений, что некоторые из вас пополнили наши ряды лишь затем, чтобы избежать битвы. Вы не хотели браться за оружие, поэтому нацепили рясу и подхватили знамя Беззвездного. И я говорю вам сейчас – вы здесь не нужны!
– Юрий! – воскликнул Чернов. – Это не наш путь.
Александру хотелось разрубить его на месте, но время показывать свою истинную силу еще не пришло. Он прожил немало жизней, скрывая, насколько силен. Можно было подождать и еще немного.
Он простер руки над толпой.
– Вы боитесь. Я понимаю ваш страх. Вы не солдаты. Как и я. И все же Дарклинг говорил со мной. Он обещал, что вернется. Но только если мы выступим от его имени.
– И что вы предлагаете? – спросил брат Азаров, испуганно глядя на него.
– Мы пойдем на север. К границе.
– Навстречу войне? – взвизгнул Азаров, брызгая слюной.
Александр кивнул. Он не собирался тратить время, кочуя из деревни в деревню, привлекая ничтожное количество последователей балаганными фокусами. Нет, ему нужен был момент славы, что-то выдающееся с толпой свидетелей. Он бы инсценировал свое возвращение на поле боя, с тысячами равкианских и фьерданских солдат в качестве свидетелей. И там превращение Юрия из скромного монашка в избранного спасителя было бы полностью завершено. Там он бы научил мир тому, что есть благоговение.
Фьерданцы лучше вооружены и подготовлены, и когда юный король Николай потерпит неудачу, что непременно случится, тогда и только тогда Дарклинг вернется и покажет Равке, как выглядит истинная сила. Он спасет всех. Он сотворит для них чудо. И станет святым, защитником, отцом, королем.
– Юрий, – поморщился Чернов. – Ты просишь слишком многого.
– Я ничего не прошу, – возразил Александр, раскинув руки еще шире. – Это Беззвездный отдает нам приказ. – Из его ладоней заструились тени. Толпа закричала. – Вам решать, что вы ответите.
Он откинул голову назад, заставив тени волной взметнуться над людьми. Все попадали на колени. До него донеслись рыдания. А брат Азаров, скорее всего, потерял сознание.
– Вы побежите на юг или понесете знамена нашего святого на север? – потребовал он ответа у толпы. – Что вы скажете Беззвездному?
– На север! – раздались крики. – На север!
Они сбились в кучу, завыв, когда тени скрыли закатное солнце.
– Прости, что сомневался в тебе, – сказал Чернов, подходя, со слезами на глазах.
Александр улыбнулся и позволил теням рассеяться. Затем положил руку на плечо Чернова.
– Не нужно извинений, брат. Мы с тобой изменим этот мир.
33. Монах
Александр обозревал свою армию верующих, своих последователей, людей, с которыми он построит новую жизнь. Впервые за несколько сотен лет ему захотелось виски.
– Они готовы, – доложил брат Чернов, светясь гордостью, и его густая, с проседью борода, казалось, встала дыбом от волнения.
«Готовы умереть, я полагаю», – подумал Александр, но ничем не показал своего разочарования.
Вместо этого он хлопнул Чернова по спине.
– Вперед, к откровению.
Здоровяк почтительно следовал за ним, пока они обходили лагерь. Александр понятия не имел, где именно нападут фьерданцы, поэтому привел своих последователей – а теперь они принадлежали ему – в местечко к северу от Адены, чтобы дождаться слухов о битве. Но они требовали отправиться на запад, в Каньон, чтобы проводить ночи в единении с Беззвездным святым. «Я прямо здесь», – хотелось ему крикнуть. Но выбора ему не оставили, и пришлось согласиться на паломничество в святые пески.
Его это не особо расстроило. Отчасти по практическим причинам. В Каньоне негде было укрыться, там не было травы для лошадей и добычи для охотников. Им приходилось питаться вяленым мясом и сухарями, принесенными с собой, и запивать парой баррелей разбавленного пива и водой из фляг.
Они спали на голой земле, без малейшего укрытия, будь то скала или дерево, способного защитить от ледяного зимнего ветра. И все равно его спутники ликовали. Они проводили службы на закате, а в течение дня молились и тренировались. В конце концов, им предстояло вступить в битву, и, хотя Александр не ждал, что они смогут проявить себя в сражении, нужно было, чтобы они хотя бы внешне напоминали солдат.
– Откуда у вас такие познания в военном деле, Юрий? – спросил брат Азаров, когда Александр в очередной раз отправил паломников бегать. Он и сам был солдатом до того, как дезертировал, чтобы примкнуть к Беззвездным.
– Получил, когда был в святой страже, – солгал Александр.
Юрий никогда даже ружья в руках не держал. Монах был счастлив, проводя жизнь в библиотеке.
– Нам нужно больше оружия, – заявил он.
Густые брови Чернова взметнулись вверх.
– Зачем? Когда Беззвездный…
– Мы не можем указывать Беззвездному святому, когда явиться. Поэтому нужно быть готовыми защищаться самостоятельно.
«Они что, так жаждут умереть?» – гадал он.
«Они веруют, – последовал ответ Юрия. – Веруют в тебя».
И это к лучшему, но война есть война.
– В старой крепости к востоку от Раевости есть тайник с оружием, – сказал брат Азаров. – Нас размещали там ненадолго.
– Думаешь, оно все еще там? – спросил Александр.
– Если Беззвездный ведет нас, оно там будет.
Александр с трудом подавил желание закатить глаза. Если он правильно помнил, старая крепость давно пустовала и использовалась только как склад боеприпасов.
– Мы отправимся туда сегодня ночью, – сказал он.
– После службы.
– Конечно.
Когда пришла ночь, они запрягли в фургон двух лошадей и отправились в старую крепость. Миновать охрану удалось довольно легко. Трудно было лишь призвать тень, скрывавшую их передвижения, так, чтобы не показать свою силу брату Азарову.
Но удача вскоре от них отвернулась.
– И это все? – спросил Александр, глядя на ящик древнего оружия. Он взял одно из старых, еще однозарядных ружей. – С таким же успехом мы могли бы просто забить ими врага до смерти.
– Беззвездный защитит нас.
Александр изучающе посмотрел на брата Азарова в темноте подвала.
– Ты солдат…
– Я был солдатом.
– Что ж. Ты когда-то был солдатом и теперь собираешься выйти на поле битвы, вооруженный лишь верой?
– Если того требует наш святой.
Александра должна была обрадовать такая вера, когда достаточно показать фокус с тенями, чтобы люди пошли за тобой на смерть. Так почему ему было неспокойно?
«Ты защитишь их?»
Он мог бы. И защитит, если будет нужда. Его сила вернулась к нему. Он мог создать ничегой, чтобы те сражались за него. Его последователи могли бы выйти на поле боя с кирками и лопатами и все равно остаться победителями.
И все же его что-то тревожило.
Они выбрали несколько ружей, на вид вполне пригодных к использованию, и в молчании поскакали назад, к Адене. Поскольку они взяли фургон, теперь им надо было встретить брата Чернова с помощниками на окраине городка, чтобы помочь доставить купленные на рынке припасы.
Александр никак не мог прогнать из головы мысли о первой созданной им армии.
Тогда королем был Евгений Ланцов, и ему на протяжении всего своего царствования пришлось воевать с Шуханом. Он не смог удержать южную границу, и его войска были истощены до предела. Александр жил тогда под другим именем. Леонид. Первый Дарклинг, поставивший свой дар на службу королю.
Его мать советовала ему не ходить. Они жили тогда у старого кожевенного завода, где запах дубильных веществ и потрохов всегда висел в воздухе.
– Когда о тебе узнают, изменить этого не получится, – предупреждала она его.
Но он ждал именно такого правителя, как Евгений, – практичного, дальновидного и попавшего в отчаянное положение. Александр отправился в столицу, попросил аудиенции у короля и во время нее выпустил тени на свободу. Тогда Большой дворец еще даже не построили, был лишь обветшалый замок из грубого камня и гнилых бревен.
Король и его придворные были в ужасе. Кто-то назвал его демоном, другие заявляли, что он обманщик и лицедей. Но король оказался слишком прагматичным, чтобы упустить такой шанс.
– Ты со своими талантами отправишься на границу, – велел он Александру. – Будь то настоящее волшебство или фокусы, ты используешь их против наших врагов. И если победа будет за нашей армией, ты получишь награду.
Александр отправился на юг с солдатами короля, и когда они сошлись с шуханцами в битве, он спустил тьму на противников, ослепляя, не давая двинуться с места. Войска Равки в тот день победили.
Но когда Евгений предложил Александру обещанную награду, тот отказался от царского золота.
– Есть и другие, такие же, как я, гриши. Они всю жизнь скрываются. Дай мне право предложить им убежище, и я создам для тебя такую армию, какой мир еще не видел.
Александр путешествовал по всей Равке, по местам, где они бывали с матерью, в отдаленные земли, куда он отправлялся один, учиться. Он знал тайные тропы и укрытия гришей, и куда бы ни приходил, везде обещал новую жизнь, в которой не будет места страху.
– Нас будут уважать, – убеждал он. – Почитать. У нас наконец-то появится дом.
Сначала они не хотели идти с ним. Они были уверены, что это уловка и что, как только они окажутся за двойными стенами столицы, их всех убьют. Но несколько гришей согласились отправиться с ним и стали первыми солдатами Второй армии.
Само собой, от знати и священников посыпались протесты, обвинения в темной ворожбе, но поскольку на военном поприще продолжались победы, споры постепенно затихли.
И только Апрат короля Евгения продолжил борьбу против гришей. Он предрекал, что святые отвернутся от Равки, если король не перестанет селить ведьм и колдунов под своей крышей. Каждый день он приходил к королю и разглагольствовал до тех пор, пока не начинал задыхаться и краснеть. И однажды просто испустил дух. А если ему немного и помог в этом корпориал, прятавшийся за занавешенным окном, так ведь никто и не заметил.
Следующий Апрат был более осмотрителен в своих возражениях. В его проповедях прозвучала легенда о Яромире, Санкт-Феликсе и Первом алтаре, история о невероятных солдатах, которые помогли королю объединить страну, и спустя два года Александр начал строительство Малого дворца.
Тогда он думал, что выполнил свою задачу, что нашел своим людям надежное убежище, дом, где им не приходилось нести наказание за свою силу.
Что же изменилось? И ответом было – все. Короли жили и умирали. Их сыновья бывали честными, а бывали продажными. Войны заканчивались и начинались снова – и снова, и снова. Гришей так и не приняли: их ненавидели в Равке, на них охотились за ее пределами. Люди сражались с ними сначала мечами, потом ружьями, чем дальше, тем хуже. Процесс был бесконечным, а ему хотелось положить всему этому конец. Найти силу, равной которой не будет. Мощь, которую нельзя будет не брать в расчет. Результатом стал Каньон.
Его первые солдаты были давно мертвы. Любовницы, союзники, бесчисленные короли и королевы. И только он продолжал жить. Вечность требовала практики, а у него была возможность попрактиковаться. Мир стал другим. Война стала другой. А он не стал. Он путешествовал, учился, убивал. Он встретил свою сводную сестру, превратившуюся в легенду и ставшую святой. Он по всему миру искал других детей его матери, в стремлении ощутить родство, увидеть себя в других. Он менял жизни, как змея меняет кожу, становясь одновременно привлекательнее и опаснее с каждым новым воплощением себя. Но, возможно, в каждой сброшенной коже он оставлял кусочек того, кем на самом деле был.
Брат Азаров, вздрогнув, проснулся, когда Александр остановил фургон на покатой дороге, ведущей в Адену. Он зевнул и чмокнул губами. Было раннее утро, и Александр заметил, что в городке ярмарка. Даже отсюда чувствовалось, что настроение у людей мрачное из-за нависшей над страной угрозы войны, но на рыночной площади все равно было людно – горожане запасались провизией, дети играли или помогали родителям за прилавками, соседи обменивались приветствиями.
Александр спрыгнул с козел, чтобы размять ноги и убедиться, что оружие надежно спрятано в глубине фургона.
– Вы уже бывали в Адене? – спросил брат Азаров.
– Да, – ответил он, не подумав. Юрий здесь никогда не был. – Нет… Но всегда хотел.
– Да? – Азаров уставился на городок, словно надеясь разглядеть, чем он мог так заинтересовать кого-то. – Почему? Там есть что-нибудь интересное?
– В местном соборе есть отличная фреска.
– С изображением Санкты-Лизаветы?
Разве это ее город? Да, теперь он вспомнил. Она даже устроила здесь какое-то чудо, чтобы заманить молодого короля в Каньон. Но в здешней церкви не было фрески.
– Я имел в виду статую, – исправился он. Она тогда заставила ее плакать черными слезами и покрыться розами.
– Кто ты?
Александр оторвал взгляд от ружейных патронов, которые сортировал.
– Прошу прощения?
Брат Азаров стоял рядом с фургоном. Его соломенные волосы спутались во время ночной вылазки, глаза были прищурены.
– Кем бы ты ни был, ты не Юрий Веденин.
Он выдавил из себя смешок.
– Тогда кто же я?
– Я не знаю. – Лицо у Азарова было мрачным, и Александр только сейчас догадался, что все эти расспросы про Адену были просто ловушкой. – Предатель. Агент этого проклятого Ланцова. Один из шпионов Апрата. Я уверен лишь в одном – в том, что ты обманщик, а вовсе не слуга Беззвездного святого.
Александр медленно повернулся.
– Слуга? Нет. Я больше не стану никому служить, ни в этой жизни, ни в следующей. – Он обдумал свои варианты. Можно ли было заставить брата Азарова понять, что он видит, кто перед ним? – Слушай внимательно, Азаров. Ты на пороге великого открытия…
– Не приближайся ко мне! Ты – язычник. Еретик. Ты собрался повести нас в бой и посмотреть, как нас всех перебьют.
– Беззвездный святой…
– Не смей произносить его имя!
Александр чуть не расхохотался.
– Ни один человек еще так сильно не страдал от иронии судьбы.
– Брат Чернов! – крикнул Азаров.
Внизу, на площади, брат Чернов поднял голову и помахал. Они с другими пилигримами несли корзины и ящики, полные еды и других припасов.
Александр пихнул брата Азарова за фургон, зажав ему рот ладонью.
– Ты просил чудес, и я показал тебе чудеса. Ты не в состоянии понять, какие силы тут задействованы.
Азаров забился в его руках. Он оказался силен, этот бывший солдат. Внезапно ему удалось высвободить голову из захвата.
– Я в состоянии узнать зло, когда его вижу.
Тут Александр не сдержал улыбки.
– Может, и так.
Он сотворил ничегою, возвышающуюся крылатой тенью позади Азарова. Призывать мерзость оказалось больно – воздух словно забрали из легких, и на мгновение нахлынул ужас, будто он оторвал кусок своей жизни, чтобы создать другую. Творение. Скверна. Но он успел к ней привыкнуть.
Глаза Азарова в ужасе округлились, когда он заметил тень монстра за своей спиной. Ему так и не удалось повернуться. С его губ слетел короткий всхлип, когда когтистая лапа ничегои пробила грудь. Он опустил глаза на нее – в черных когтях твари билось его все еще живое сердце. И рухнул на землю.
«Убийца! – Тоскливый вопль Юрия сиреной бился в его мозгу. – Ты не имел права!»
«Умолкни. Азаров мечтал отдать за меня жизнь и отдал».
Александр оглянулся. Пилигримы были на подходе. У него оставались считанные секунды, чтобы решить, что делать с телом. Ничегоя могла бы унести тело прочь, но в воздухе будет видно и ее, и Азарова. Придется спрятать труп в ящике с ружьями и надеяться, что удастся избавиться от него по возвращении в лагерь.
Он услышал крики на рыночной площади. Похоже, надвигалась буря, и темные облака уже укрыли тенями город.
Нет, не буря. Слишком быстро оно двигалось, это пятно тьмы, поглощающее дом за домом. Все, что в него попадало, превращалось в тень, еще доли секунды сохранявшую прежнюю форму, а потом развеивающуюся черным дымом. Киликлава. Вампир. Неужели он каким-то образом привлек пятно в Адену, или это было просто совпадение?
Люди с криками разбегались, пытаясь обогнать его, уйти с пути.
Александр не мог отвести взгляд. Тень текла прямо к нему. Брат Чернов и его спутники нырнули в кусты, побросав корзины и коробки.
Беги.
Он понимал, что должен. Но было слишком поздно. Какой будет для него смерть во второй раз? Старая кляча успела лишь испуганно заржать, прежде чем и ее, и фургон поглотила тьма.
Тень выросла над ним волной – и распалась. Она закружилась вокруг него водоворотом черноты. Он словно вглядывался в воды ночного озера. И тут все пропало. Александр обернулся и увидел, как пятно течет по дороге и лугу, пока оно не остановилось где-то у самого горизонта.
Оно появилось тихо, быстро, как выпущенная из невидимого лука стрела, и исчезло точно так же. На городской площади – на том, что от нее осталось, – рыдали и голосили люди. Половина города осталась такой же, как и была, – полной красок, с торговыми рядами, заваленными вяленым мясом, горами репы и мотками шерсти. А вот другая просто исчезла, словно стертая чьей-то небрежной рукой, оставившей серый мазок, полосу забвения там, где мгновение назад кипела жизнь.
Пилигримы уставились на него, стоило им выбраться из канавы, в которой они спрятались.
Александр посмотрел себе под ноги. Между его сапогами была грязь, камешки и даже зазубренный осколок стекла. Слева и справа от него не было ничего, кроме безжизненного серого песка. Пропал фургон, все ружья. И тело брата Азарова.
На круглом лице подошедшего брата Чернова без труда читалось изумление.
– Оно пощадило тебя.
– Не понимаю, – сказал Александр, изо всех сил стараясь изобразить потрясение. – Брат Азаров оказался не столь удачлив.
Это пилигримов, похоже, не волновало. Они смотрели на него с благоговением на лицах.
– Воистину, на тебе благословение Беззвездного святого.
Тощий юный пилигрим посмотрел на город.
– Но почему Беззвездный спас от тлена брата Веденина, а не тех невинных людей?
– Для нас его пути неисповедимы, – заявил брат Чернов, когда они двинулись в долгий обратный путь к лагерю. – Когда Дарклинг возвратится и будет признан святым, тлен больше не побеспокоит нас.
И тут Чернов тоже ошибался.
Александр оглянулся на город. То, что он устроил в Новокрибирске в начале гражданской войны, было намного хуже. Но он все контролировал. А у вампира не было хозяина. Его нельзя было вразумить или уговорить. Почему тлен пощадил его? Возможно, потому что узнал в нем силу, создавшую Каньон. А может быть, тлен притягивало лишь живое, а в нем он почувствовал нечто неестественное, что не вызывало жажды.
Остаток дня они провели в Каньоне, составляя новый план своего похода на север и решая, где достать оружие и припасы. Они тренировались и молились, потом съели скудный ужин из сухарей и солонины и легли спать.
– Отдыхайте, – велел он всем. – Отдыхайте, и мы подождем знака.
Когда на поле битвы наступит подходящий момент, он выпустит ничегою, и они поймут, что Беззвездный святой вернулся.
Эти люди были изгоями, понял он, пробираясь между спящими пилигримами. Такими же, какими когда-то были гриши.
«Даже для тебя еще не слишком поздно». Так сказала Алина. Или его мать? Или этот комар? Это не имело значения. Всю свою долгую жизнь он ясно видел цель и шел к ней. Она позволяла ему убивать без раскаяния и придала смелости завладеть силой, которая была ему недоступна. Она помогла ему воскреснуть из мертвых. И сейчас ему нужна была эта ясность.
Александр улегся на одеяла, оставленные специально для него. От них сильно пахло лошадьми. Он набрал пригоршню мертвого песка Каньона и пропустил его сквозь пальцы. Неужели это его наследие? Эта рана, где ничего больше не вырастет? Пятна тлена, поглощающие его страну, когда его народ идет на войну?
Он посмотрел на звезды, драгоценными камнями вспыхивающие на ночном небосводе. Беззвездный. Его последователи произносили это имя с благоговением, и в ближайшие дни их число вырастет. Но люди не поднимают глаза к нему в поисках тьмы. Они жаждут найти свет.
«Все изменится, – поклялся он себе. – Я буду нести избавление, пока они не запросят о пощаде».
38. Монах
Так, значит, мальчишка собрался умереть. Хотя, возможно, они все здесь умрут.
Если бы его голова не раскалывалась от звона, Александр бы рассмеялся. Вместо этого он упал на колени, как и остальные Беззвездные, и прижал ладони к ушам, пытаясь найти выход из положения. Очки, служившие ему маскировкой, свалились с носа и теперь лежали разбитые в грязи. «Ждите знака, – велел он пилигримам. – Беззвездный укажет нам путь».
Он намеревался призвать огромное пятно тьмы, чтобы закрыть солнце и наполнить всех благоговением.
Не нужно было бы знаков. Но он оказался не готов к появлению подобного оружия.
Очередная попытка создать ничегою не удалась – они не успевали принять форму. Одурманенные гриши Фьерды каким-то образом усиливали вибрацию этих колоколов, мешая его теням стать материальными.
Он не слышал криков окружавших его Беззвездных, но видел их распахнутые рты и глаза, полные ужаса и смятения. На фьерданской части поля он видел истощенных шквальных, рабов Фьерды, хрупких, дрожащих, с загнанными, пустыми лицами. Так действовал парем. Он никогда прежде не видел его действия и не понимал, что он может сотворить с его людьми. Гриши как орудие против гришей. Фьерда все-таки осуществила свою мечту о господстве. А теперь они были в шаге от того, чтобы осуществить мечту о завоевании.
Ему нужно выбраться отсюда, избавиться от этого звука.
Александр, пошатываясь, поднялся на ноги и поковылял между Беззвездными, слишком оглушенными болью, чтобы обращать на него внимание.
И тут его пронзило ощущение, словно огромный крюк впился во внутренности. Он обернулся и увидел, как взмывает в небеса демон молодого короля, тот самый, которого он создал когда-то из своей силы и которого в последний раз видел во время обисбайи, когда пытался присвоить его себе.
Мальчишка выпустил его на свободу. Это будет стоить ему трона. Это будет стоить ему всего. А зачем? Чтобы героически погибнуть за страну, которая все равно отвернется от него? Неужели этот мальчишка ничему не учится?
«Жертва». Шепот Юрия в голове, исполненный благоговения.
«Он – идиот. Это передо мной ты должен благоговеть».
Что хорошего принесет этот широкий жест королю? Александр ощутил, что демон начинает распадаться так же, как и его ничегои. Он был сильнее их, может, потому что целиком вырвался из Николая, а не был собран по кускам из теней вокруг, а может, потому что был связан с сознанием короля. И все равно он не мог сравниться с колоколами.
«Нет, мог бы. При твоей помощи».
Само собой, Юрию ничего так не хотелось, как заставить Александра пожертвовать собой во имя общего дела.
«Они пошли за тобой. Они поверили в тебя».
Александру нужно было бежать. Он спасется, как всегда, потом соберется с силами и разработает новый план. Фьерданцы быстро выкашивали ряды равкианских солдат, и как только они доберутся до Беззвездных, Александр уже ничего не сможет поделать. Ему нужно выбраться отсюда. У него целая вечность, чтобы разработать новую стратегию, отнять Равку у фьерданцев, набрать последователей и проложить новый путь к успеху. Он слишком много сил вложил в свое воскрешение, чтобы вот так просто рисковать жизнью.
И все же его не отпускала мысль о том, что случится с гришами, если фьерданцы победят сегодня. Ему ни к чему будут чудеса и великое воскрешение, если всего этого никто не увидит.
Возможно, было еще не слишком поздно вмешаться и спасти ситуацию. Александр расставил ноги и поднял руки ладонями вверх, призывая тени. На этот раз он не пытался придать им форму. Вместо этого посланные им тонкие щупальца тьмы стелились над полем в поисках знакомой силы. Подобное притягивает подобное.
Он закричал, когда тени встретились с демоном. Они влились в него, придавая ему форму.
Больше. Тело Александра била дрожь, пока он судорожно пытался сохранить рассудок в этой оглушающей, сводящей с ума вибрации, сверлящей его череп. Лоскуты его теней обвивали тело демона, придавая силы, связывая, помогая обрести целостность.
Существо взревело. Александр чувствовал связь с разумом демона, с разумом Николая.
«Монстр – это я…»
Тень мысли.
Крылья демона взрезали бледное полотно зимнего неба, неся его к колоколам. Он врезался в один, затем в еще один, опрокидывая их на землю, превращая в груды стекла и металла. Какой-то солдат пытался выстрелить в демона, но тот сорвал с него шлем и вогнал когти в лицо, купаясь в его крови, как в бальзаме.
Фьерданцы бросились врассыпную, охваченные страхом при виде возникшего перед ними чудовища. Одурманенные гриши не проявили никакого интереса, в их мыслях царил парем.
С торжествующим ревом король-демон разбил последний колокол. Лавина звука иссякла. Наступила блаженная тишина. В рядах равкианских солдат раздались крики, и они, шатаясь, стали подниматься на ноги. Они истекали кровью. Они были измучены. Но не побеждены. Солдаты хватали ружья, равкианские гриши вскинули руки, и все они, плечом к плечу, снова кинулись в бой.
– Что произошло? – воскликнул брат Чернов.
Александр едва его слышал. В ушах все еще звенело от того ужасного звука, и помощь в поддержании демона нелегко ему далась. Он видел, как монстр пятном тьмы летит назад к королю через поле, откликаясь на зов своего истинного хозяина. Беззвездные не видели, что сделал Александр, и ничего не поняли. Их придавила к земле сокрушительная мощь колоколов.
– Что нам делать? – спросил брат Чернов.
Александр точно не знал. Колокола были уничтожены, но у фьерданцев появилось преимущество. Их войска перестроились и усилили натиск, и вскоре король был окружен.
– В небе демоны!
Сначала Александр решил, что монашек говорит о теневом монстре Николая, но тот указывал куда-то на юго-восток.
– У кого есть подзорная труба? – потребовал он, и брат Чернов тут же дал ему трубу.
Что-то приближалось к полю, хоть пока и трудно было сказать что. Но наверняка можно было утверждать, что это новые проблемы для короля. На юге у Николая союзников не было.
– Где же знак? – взмолился брат Чернов. – Почему Беззвездный покинул нас? Что нам делать?
Александр смотрел, как фьерданцы окружают короля и его войско. Колокола дали им шанс отрезать Николаю путь к отступлению. Александр подумал, что мог бы отправить ничегой на помощь. Он мог бы попытаться спасти короля Равки во второй раз.
А мог бы позволить ему умереть, а потом взять под контроль войска Равки и повести их в бой самому.
Мальчишка был храбр: он уничтожил колокола, рискнув жизнью и верностью народа. Но это не значило, что сегодня ему было суждено победить.
«Мои извинения, Николай. Вряд ли стоит надеяться на два чуда за одно утро».
– Что нам делать? – безнадежно повторил Чернов.
Александр повернулся спиной к последнему королю из рода Ланцовых. Пусть умрет мучеником.
– То, что мы умеем лучше всего, – сказал он, обернувшись к своей пастве. – Молиться.
То готов Алину ради трона в десны засосать (подвиг я щитаю и в этом Коле сочувствую), то а нахуй эта корона, Зоя держи.
