Холиварофорум

Анон

Принимаются вопросы по переводу китайского контента [Фандомное]

Ещё один китаеанон, который решил, наконец, принести пользу обществу. Ко мне можно обращаться за прояснением спорных моментов в переводах БЛ-новелл, я могу сверить с китайским оригиналом.

Самое главное правило: запрещается спойлерить анону что-либо, что он ещё не читал. Список прочитанного - ниже. Просьба сверяться, прежде чем задавать вопросы или комментировать в данном блоге. То есть, если в списке значится "книжка N, по 255 главу включительно", то ни единого слова из глав с 256 по последнюю спойлерить нельзя. Под катом, без ката - не важно. Никаким образом.

▼список прочитанного⬍

Принимаются вопросы только по следующему контенту.

Мосян
Магистр- основной текст, без экстр.
Небожители - основной текст, без экстр.
Система - можно с экстрами.

Прист
Гардиан - основной текст, без экстр.
ДС - можно с экстрами.
МоДу - основной текст, без экстр.

Митбан
Эрха до 288 главы включительно.

Правила поведения

Что можно:
1. Задавать конкретные вопросы по переводу контента, указанного выше. Лучше всего, если вы при этом найдёте и принесёте мне соответствующий кусок китайского оригинала (в контексте - то есть, если интересует реплика, являющаяся частью диалога, приносить нужно весь диалог, и т.п.; короче, чтобы мне было понятно, что происходит).
2. Задавать общие вопросы, связанные с китайским языком.
3. Мирно дискутировать на темы, связанные с переводом.
4. Мирно оффтопить в разумных пределах.

Что нельзя:
1. Сраться. Прошу отнестить серьёзно, потому что я очень не люблю срач, и если буду натыкаться на него здесь, мне расхочется сюда заходить и отвечать на ваши вопросы.
2. Спойлерить то, что анон не читал (повторяю снова, на всякий случай). Прошу отнестись ещё более серьёзно, потому что от этого я убегу ещё быстрее.

Мои переводы

▼Сцена из 188 главы Эрхи, 18+, нонкон/дабкон, спойлеры⬍

(большое спасибо анону из этого треда за помощь в редактировании текста)

***

Когда он высек искру и уже собирался зажечь фитиль, Чу Ваньнин вдруг сказал:

– Не зажигай.

Рука Мо Жаня повисла в воздухе. Он обернулся и спросил:

– Что?..

Чу Ваньнин не знал, как сказать по-другому, поэтому просто неуклюже повторил:

– Свечу не зажигай.

Эти слова привели Мо Жаня в некоторое замешательство, но, поглядев на Чу Ваньнина, застывшего как изваяние посреди комнаты, он вскоре догадался.

Оказывается, даже Юйхэн Ночного Неба мог чего-то бояться. Оказывается, кое-что в этом мире было ему вовсе неведомо.

Все любовники Попирающего Бессмертных, будь то мужчины или женщины, хотели, чтобы он видел их лицо, когда делил с ними ложе - чем больше им удавалось показать, тем лучше. Никто не требовал темноты – наоборот, в свете красных свечей, горящих ночь напролёт, каждый надеялся пустить в ход всё своё мастерство, чтобы назойливой лаской и бесконечным кокетством хоть ненадолго задержаться в сердце императора.

Но они там не задерживались.

Странное дело: так было и с Жун Цзю в начале, и, позже, с Сун Цютун. Упрямая мысль об их внешнем сходстве с Ши Мэем - единственная причина его расположения к ним, и держа их при себе, он будто разыгрывал из себя одержимого.

Но смотреть на их лица в постели он не любил.

Он всегда брал их сзади, никогда не целовал и не ласкал, и, двигаясь скупо и машинально, всегда сохранял при этом ясную голову.

До такой степени, что иногда даже мог подумать: как скучно.

В самом деле, ужасно скучно.

Он не запоминал лиц этих людей, очаровательно улыбающихся, заискивающих, достигающих пика, заливающихся краской в пламени свечей.

Сейчас он понимал, что тот поиск удовольствия в любви не имел отношения ни к любви, ни к удовольствию – напротив. Тогда он полностью утонул в хаосе и желал погрузиться в болото ещё глубже, испачкаться ещё больше, ни на что не надеясь, стремясь пропитаться чернотой до костей – так, чтобы в кромешной тьме уже не жаждать света, не мечтать о спасении, не сметь даже помыслить о том, как хочется сжать в объятиях последний на свете огонь.

И всё это было замечательно.

Только оно не действовало.

Как бы он ни запрещал себе хотеть, тянуться сердцем, сколько бы ни говорил себе, что жизнь безнадёжна, а мир полон тьмы, но под крышей поливаемого дождём и обдуваемого ветром дворца Ушань, потерянный и страдающий, он протягивал свои когтистые лапы и стискивал шею Чу Ваньнина, вжимая его в ледяные золочёные плиты зала, распластывая на каменном помосте во дворике, на смятых покрывалах в постели, на снегу, в горячих источниках, даже на императорском троне, в храмах и в павильонах предков, в самых торжественных и неприкосновенных, требующих почтения местах…

Осквернял.

Глядя ему в лицо, покрывая поцелуями шею, щёки, губы, называя его по имени...

Раздирал его на части.

Наверняка тогда Чу Ваньнин тоже хотел темноты, тоже желал бы задуть свечи.

Не оставить ни единого проблеска света.

Но тогда он молчал, не желал говорить ни слова, ни о чём не хотел просить.

Если подумать, за все восемь лет своего заточения Чу Ваньнин просил всего дважды: в самом начале – и в самом конце.

В первый раз – когда только попал во дворец Ушань – просил пощадить Сюэ Мэна.

Во второй раз – перед тем, как покинуть этот мир навсегда – просил Мо Жаня пощадить самого себя.

И разве пошёл бы он на такое, если бы не был доведён до полного отчаяния?..

Мо Жань отложил в сторону кресало и кремень и долго молчал.

Так долго, что Чу Ваньнин успел немного  расслабиться и спросил:

– Что?

– Ничего…

Голос прозвучал мягко, влажно и немного горько.

В кромешной темноте Мо Жань подошёл к застывшему посреди комнаты Чу Ваньнину, обнял – они оба ещё были мокрыми после дождя – и сказал:

– Ваньнин…

В какой-то момент ему вдруг нестерпимо захотелось взять и рассказать Чу Ваньнину всё о прошлом, но горло сдавило, словно кость поперёк встала – и он не смог.

Правда не смог произнести ни слова.

Нынешняя взаимная теплота досталась им обоим нелегко, очень нелегко. Он мог сожалеть и бесконечно раскаиваться в содеянном, но рассказать - не мог, не был готов.

Он не хотел просыпаться, хотел и дальше смотреть этот прекрасный сон…

До тех пор, пока рассвет ножом не пронзит горло.

Без свечей, без огня, в темноте, Мо Жань сжимал его в объятиях и целовал – сосредоточенно, медленно и нежно.

В комнате было очень тихо, и в этой тишине, которую не нарушал даже стук дождя за окном, они ясно слышали дыхание друг друга, биение сердец; слышали, как соприкасаются и скользят их губы при лёгкой смене положения.

Чу Ваньнин очень старался дышать ровно, как обычно - но без толку: под поцелуями Мо Жаня, под его прикосновениями грудь вздымалась всё сильнее и чаще. Он был высок и хорошо сложен, но Мо Жань мог без труда обхватить его стройную фигуру, возвышался над ним как гора, прижимал к горячей груди и целовал – сперва легко, потом всё глубже и ненасытнее.

Мо Жань раздвинул губами его губы, жарким шершавым языком принялся исследовать его рот, тереться и обвиваться – так человек, изнемогающий от жажды, пьёт сладкий нектар; так человек, снедаемый пламенем, окунается в воду, чтобы его потушить. Вот только дыхание Чу Ваньнина было не водой, а маслом: добавь его в огонь – и огонь превратится в костёр, безграничный и бесконечный.

Неизвестно, кто первым начал стаскивать с другого одежду. Два дыхания смешивались в темноте. Временами кто-то сглатывал, у кого-то перехватывало горло. Иногда в комнате слышались тихие, невольные стоны – возможно, кто-то слишком резко дёрнул за пояс, избавляясь от слоёв; возможно, дело было в пульсирующем возбуждении, в долгожданной сладости, проливающейся на засушливую землю. Но в основном комнату заполняли тяжёлые, прерывистые вздохи сгорающих от желания мужчин.

Не успел Чу Ваньнин привыкнуть к лёгкому ощущению прохлады в вороте распахнутого нижнего халата, как почувствовал губы Мо Жаня на своей шее, потом – на ключицах, потом – на груди; влажные и горячие, они засасывали...

Чу Ваньнин судорожно вздохнул и запрокинул голову. Стыд смешивался с возбуждением. Лицо его горело, но по счастью, в комнате было темно. Он думал, что Мо Жань вряд ли заметит этот румянец, но всё же тихо проговорил:

– Окно…

– Что? – не понял Мо Жань и, подняв голову, натолкнулся взглядом на полуприкрытые, влажные глаза.

Он в самом деле собирался узнать, что Чу Ваньнин хочет ему сказать, но от одного этого взгляда затылок у него онемел, мозг взорвался кровавыми фейерверками, и, поддавшись порыву страсти, он снова принялся целовать, обнимать и гладить, и прошло довольно много времени, прежде чем он смог перевести дыхание, слегка оторваться (хотя пришлось тут же снова быстро поцеловать) и хрипло повторить:

– Что?

– …Окно… – Сердце Чу Ваньнина билось очень быстро, голова кружилась, потому что он не понимал, как дышать во время долгого поцелуя. – Ты ещё окно не закрыл.

Мо Жань пошёл и закрыл окно.

Во мраке спальни, лишившейся последних проблесков света, желание вырвалось наружу и разбушевалось пуще прежнего; Мо Жаню казалось, что по жилам его течёт жидкий огонь.

Толкаясь и спотыкаясь, они добрались до кровати и опрокинулись на неё – старая, видавшая виды кровать громко заскрипела. Чтобы отвлечь Чу Ваньнина от этого, Мо Жань быстро придавил его собой и принялся распутывать белоснежный нижний халат, и так уже неприлично распахнутый на груди.

Мо Жань чувствовал, как Чу Ваньнин мелко дрожит под ним – точь-в-точь как в прошлой жизни, когда они занимались любовью в первый раз. Явно пытаясь сдерживаться – но дрожь накатывала волнами; он никак не мог её обуздать.

Нежность и горечь смешались в сердце Мо Жаня. Он обхватил руками лицо Чу Ваньнина, целуя глаза, губы, подбородок, и хрипло прошептал ему в ухо:

– Не бойся…

– Я не… не боюсь…

Мо Жань нащупал его дрожащую руку, переплёлся пальцами, обжёг ухо горячим дыханием.

– Доверься мне, – сказал он успокаивающе. – Вот так… Всё будет хорошо.

Чу Ваньнин очень хотел что-нибудь решительно ответить – хотя бы пару слов – но в голове было пусто. Он лишь чувствовал на себе крупное, тяжёлое тело, слегка мозолистая ладонь разминала его поясницу и спину. Это было так возбуждающе, что он невольно выгнулся – и тут же врезался грудью в голую грудь Мо Жаня; тот уже тоже успел избавиться от одежды, обнажив мускулистый торс, сильный и горячий – горячий настолько, что Чу Ваньнин едва не расплавился.

Их тела, влажные от дождя и пота, скользили и переплетались, кожа горела огнём. Дыхание учащалось, тяжелело, наполнялось страстью и безграничной жаждой, уже неутолимой одними лишь поцелуями, сколь бы жаркими и глубокими они ни были.

В этот момент в голове Чу Ваньнина ни с того ни с сего вновь замелькали смутные обрывочные образы: его сотрясаемое тело, беспомощно задранные ноги, красный занавес, красная постель…

То, что он раньше уже видел во сне.

Во сне Мо Жань, обхватив его за поясницу, двигался внутри него яростно, входя глубоко и резко - при столкновении раздавались характерные шлепки. То ли от удовольствия, то ли по какой-то другой причине красивое лицо Мо Жаня, казалось, искажено злобой, во взгляде проскальзывало что-то животное.

Чу Ваньнин не усмотрел в этом ничего странного – он ведь не знал, в чём было дело. Он просто подумал: должно быть, такова природа человека – видеть под наплывом желания сны, столь похожие на явь.

Мо Жань, между тем, не подозревал, что творится у Чу Ваньнина в голове. Он думал, что тот не имеет представления ни о происходящем между мужчиной и женщиной, ни уж тем более о том, что происходит в постели между мужчиной и мужчиной. Он боялся напугать, боялся в первый раз сделать больно, поэтому ласкал и возбуждал очень тщательно – чтобы в этой жизни Чу Ваньнину не пришлось терпеть боль.

Под градом поцелуев и дразнящих прикосновений, перед которыми Чу Ваньнин оказался совершенно беззащитен, его желание вскоре достигло опасной точки. Одной рукой по-прежнему сжимая руку Мо Жаня, другой он вцепился в постель – на самом деле ему хотелось опустить руку, обхватить себя и разрядиться, но позволить себе нечто настолько постыдное на глазах у любимого человека - нет, ни за что; ему оставалось лишь заливаться краской и терпеть.

В паху у него, тем не менее, всё горело, и восставший орган, твёрдый и раздувшийся, яростно выпирал из исподнего. Чу Ваньнин чувствовал, что теряет последние крохи достоинства, но терпеть уже было больно.

Ему нужна, нужна была разрядка – но он не хотел, он стискивал зубы и терпел, пока чуть прикрытые раскосые глаза не начали затуманиваться, терять фокус…

Пока он не перестал вообще что-либо соображать.

Нутром своим он понимал, как нужно действовать – что именно двое мужчин должны делать друг с другом в постели. Его сердце переполнялось желанием и нежностью, он действительно любил этого человека и хотел погрузиться с ним в пучину удовольствия, утонуть в океане страсти.

Перед глазами вновь замелькали картинки, разноцветные и невероятные.

Так странно… Почему Пик Сышэн… Зал Даньсинь…

А затем эту мимолётную мысль вытеснило видение.

Мо Жань сидел на троне в Зале Даньсинь – том самом торжественном зале, где принимали почётных гостей. Мо Жань восседал на троне, а Чу Ваньнин восседал на нём самом, неприлично голый. Они сидели лицом к лицу – Мо Жань стискивал его в объятьях, полностью одетый – только штаны немного сдвинуты, но за свисающими ногами Чу Ваньнина этого не было видно.

Мо Жань вдалбливался в него, целуя и не отрывая взгляда от его лица.

– Нравится? – спрашивал он.

Чу Ваньнин смотрел на себя в этом видении, качающего головой, словно превозмогая боль.

Мо Жань протянул руку и сунул пальцы ему в рот, раздвигая челюсти, как будто хотел вытащить из него стоны.

– Не слышу. Не слышу!

Чу Ваньнин не желал поддаваться – лишь обрывочные всхлипы вырывались из его горла.

Мо Жань глубоко вошёл в него и замер, обхватил за талию, притянул к себе, потом скользнул рукой вниз и крепко сжал ягодицу – так, что кожа покраснела.

– Не слышу… – хрипло повторил он.

– Нет…

Какое-то время Мо Жань просто держал его так – одной рукой за талию, другой за зад – лишь слегка смещая, чтобы Чу Ваньнин тёрся промежностью о его пах, будучи заполненным до отказа… И наблюдал за ним влажными глазами. Чу Ваньнин терпел, дрожал, но по-прежнему не произносил ни звука – заметив это, Мо Жань перехватил его поудобнее и начал двигаться вверх-вниз мелкими, короткими и потому более быстрыми толчками. У Чу Ваньнина волосы встали дыбом от этого сводящего с ума трения; его будто пронзали насквозь, ещё чуть-чуть - и разорвут на части...

– Не могу… Не надо…

– Никто не спрашивает, что тебе надо, а что нет, – усмехнулся сидящий на троне. Мо Жань перестал двигаться, но его толстый горячий орган, всё ещё погружённый глубоко и полностью готовый к действию, ритмично пульсировал внутри. – И потом, тебе же нравится. Смотри, какой твёрдый.

Слова и образы были нечёткими, обрывочными – будто иллюзия, рождённая его перегревшимся от страсти мозгом.

Чу Ваньнин, возбуждённый до боли, в оцепенении лежал на гостиничной кровати и дрожал.

Да что же это такое?.. И что же делать…

Образ перед глазами померк, но Чу Ваньнину всё ещё удавалось смутно различить, как Мо Жань на троне внезапно усилил размах, выходя практически полностью и засаживая на всю длину.

Это ощущение оказалось слишком острым.

В конце концов Чу Ваньнин – тот, который сидел верхом – не выдержал и сломался. Прерывисто задышав, он застонал в голос:

– А… А…

Мо Жань, чьё дыхание тоже было неровным, трахал его яростно и глубоко.

– Так непристойно стонешь – не боишься, что люди услышат?

– Проклятье… Ты что, хочешь, чтобы я затрахал тебя до смерти?..

Картинка продолжала тускнеть, пока не погасла совсем.

Иллюзия… Порождение больного воображения… Отголосок сна, не имеющий места в реальности; эхо не рассеявшегося кошмара.

Почему же это ощущение насильственного, противоестественного вторжения было таким чётким?

Наверное… так оно и делается?..

Чуть прикрыв раскосые глаза и глядя перед собой затуманенным, почти расфокусированным взглядом, Чу Ваньнин еле слышно сказал:

– Войди в меня…

Мо Жань ошеломлённо замер. Чу Ваньнин знает, что нужно делать?

Откуда?

Каким образом этот чистый невинный человек, в жизни не видевший ни одной эротической картинки, мог знать о подобном?

– Оно же так… происходит?.. – пробормотал Чу Ваньнин, красный как рак.

– Откуда… Откуда ты знаешь?

Чу Ваньнин, конечно же, не хотел признаваться в том, что видел это во сне, как какой-то бесстыжий распутник, поэтому уклончиво сказал:

– Случайно наткнулся в библиотеке… – И тут же торопливо добавил: – Кто-то книгу не туда положил.

Мо Жань, ни на секунду не усомнившийся в его словах, слегка расслабился, но сердце его затрепетало.

Он склонился к Чу Ваньнину, тронул губами уголок его рта, кончик носа, и сказал:

– Ты слишком торопишься.

Что?! Это он – торопится?!

Чу Ваньнин зашёлся от негодования – продолжая при этом сгорать от стыда – но Мо Жань обнял его, прижался грудью, провёл рукой по волосам и мягко добавил:

– Может быть больно.

– Ну тогда не надо, – решительно ответил Чу Ваньнин, пытаясь хоть немного сохранить лицо.

Мо Жань чуть усмехнулся – низким хрипловатым смешком, ласкающим слух.

– Не думай обо мне, – сказал он, уронив голос. – Сегодня…

Чу Ваньнин моргнул. Что – сегодня?

Мо Жань приподнялся на руках – у него были такие сильные, мускулистые руки – внимательно посмотрел на него, сел на постели, а потом переместился вниз.

Такого во сне никогда раньше не было. Что он собирается делать?

– Сегодня я хочу, чтобы тебе было хорошо.

Потом Мо Жань наклонился, быстро распустил завязки на его исподнем, высвобождая восставший орган, окинул Чу Ваньнина жарким, полным любви взглядом и, не дав ему опомниться, взял его в рот.

– А!..

Дрожь прошила позвоночник – Чу Ваньнин вскрикнул и задохнулся, не понимая, что с ним произошло.

Как это… Как можно… Это же грязно…

Но как же, оказывается, приятно, когда любовник обхватывает тебя горячим ртом и всасывает – осторожно, стараясь не задеть зубами раздувшийся ствол. Мо Жань заглатывал и сосал, слушая частое, сбивающееся дыхание Чу Ваньнина, иногда приподнимая глаза и окидывая его ласковым, дразнящим взглядом.

Попирающий Бессмертных… Никогда он ни с кем такого не делал – и не хотел.

Но сегодня он хотел, жаждал, получал от этого удовольствие.

– Не надо… Зачем ты… Не бери… в рот…

Чу Ваньнин залился такой яркой краской, что ярче уже было некуда. Он кусал губы, мотал головой; в глазах, обычно суровых, плескалось сейчас лишь желание – и испуг.

Как очаровательно.

Мо Жань взял его глубоко в глотку – удовольствие было таким острым, что Чу Ваньнин потерял над собой контроль: его глаза закатились, голова запрокинулась, дыхание полностью сбилось.

Проделав это несколько раз, Мо Жань отстранился. Его глаза влажно поблёскивали, уголки губ приподнялись в чувственной улыбке, и он спросил:

– Нравится, радость моя?

Фейерверки всех цветов радуги распускались в мозгу Чу Ваньнина. Сознание отдалялось, но он по-прежнему ощущал на себе дыхание Мо Жаня, и это было так невероятно стыдно, и так невероятно сладко, что он чуть не растёкся по постели, охваченный ноющей слабостью. Как можно…

Он – учитель. Он старше на чёртову уйму лет. Он – Бессмертный Бэйдоу, он…

– А!..

Хриплые низкие стоны один за другим вырывались из его груди в тишине спальни.

Мо Жань лизал набухшую, правильной формы головку, его ловкий шершавый язык хозяйничал там, где Чу Ваньнин сам почти никогда к себе не прикасался, доводя того чуть ли не до слёз. В отличие от прошлой жизни, где он отвергал, отталкивал и противился, сейчас Чу Ваньнин, хоть и пытался сдерживать себя, но всё же делил с ним ложе по доброй воле. В нём не было прежнего протеста, он не пытался душить стоны, и звуки его хриплого дыхания свободно разливались по комнате.

Чу Ваньнин закрыл подёрнутые дымкой глаза и, когда Мо Жань снова взял его в рот и начал ритмично ублажать, имитируя соитие – беспомощно вскинул руку, зарылся пальцами ему в волосы и попытался оттолкнуть.

– Не надо… это… грязно…

Мо Жань поднял влажные, полные желания глаза и сказал:

– Я люблю тебя и хочу, чтобы тебе было хорошо. Как это может быть грязно? – Он легонько поцеловал раздувшийся ствол с отчётливым рисунком вен. – В тебе всё идеально.

Потом он опустил голову и снова принялся лизать, сосать и заглатывать. Чу Ваньнин, полностью неискушённый в вопросах любви, не мог долго продержаться под таким натиском в свой самый первый раз. Очень скоро он дошёл до края, и, рефлекторно задёргавшись на пике желания, излился глубоко Мо Жаню в глотку.

Только и успев подумать: наверное… это очень неприятно для него?

Окружающий мир словно потерял границы, расширился и распался на части, оставив одно лишь удовольствие в момент разрядки – такое острое, такое всепоглощающее, какого он никогда в жизни не испытывал, и не думал, что оно вообще возможно.

Но даже купаясь в волнах наслаждения, Чу Ваньнин всё же смутно отдавал себе отчёт в том, что именно произошло. Он хотел дотянуться до Мо Жаня и вытереть ему уголки рта, приласкать, поцеловать, показать ему, как он благодарен.

Но тело обмякло, руки и ноги не слушались его – он не мог пошевелиться.

Когда он, приподняв дрожащие ресницы, посмотрел на Мо Жаня, то увидел, что тот уже проглотил мутную жидкость, испачкавшую его рот. Как только Чу Ваньнин осознал это, в голове его стало совершенно пусто, затылок и шея онемели, по коже побежали мурашки.

В конце концов Мо Жань сам потянулся к нему, накрыл его, ещё плавающего в остаточных волнах, своим разгорячённым телом, погладил по лицу. Его твёрдая, ничуть не остывшая плоть упиралась Чу Ваньнину в живот, глаза – возможно, по причине не снятого напряжения – покраснели и казались слегка дикими, но по-прежнему были полны глубокого, тёплого чувства.

– Я люблю тебя.

В самом деле. Очень сильно. По-настоящему.

Как волк в овечьей шкуре, как блудный сын, вернувшийся домой, сгибаясь под грузом вины и сожалений – и всё же не в силах отказаться, своевольно, отчаянно, жарко, страстно…

Я тебя люблю.

▼Сцена из 189 главы Эрхи, 18+, дабкон⬍

В тишине комнаты отчётливо слышались звуки их дыхания и биение сердец, воздух был пропитан характерным ароматом любви, солоноватым и сладковатым одновременно.

Мо Жань повернулся на кровати и обнял Чу Ваньнина сзади, легонько целуя его глаза и шею.

Они оба были мокрыми от пота, их разгорячённые тела скользили и влажно тёрлись друг о друга. Голова у Чу Ваньнина всё ещё слегка кружилась, он не осмеливался возвращаться мыслями к тому, что только что между ними произошло – настолько это было неслыханно.

Но в груди разливался океан нежности и страсти, чьи тёплые воды омывали его изнутри и грозили вырваться наружу.

Внезапно Мо Жань услышал, как Чу Ваньнин в его объятиях тихонько произнёс:

– А как же ты?

– Что? – не понял он.

Чу Ваньнин смущённо прокашлялся.

– Ты…

Не договорив, он повернулся к Мо Жаню лицом, и тому показалось, что он видит не только поблёскивающие в темноте глаза, но и проступившую на лице краску.

– Ты ещё не… – Чу Ваньнин поколебался, но так и не смог произнести нужное слово. В конце концов он опустил ресницы и просто сказал: – Я тебе помогу.

Мо Жань наконец понял; печаль и радость смешались в его сердце.

– Глупый, – сказал он, сжимая Чу Ваньнина в объятиях. – Это не важно, это всё потом.

– Я не глупый. – Голос Чу Ваньнина, несогласного с таким определением, прозвучал немного деревянно. – Это кто тут вообще глупый? Тебе так… не тяжело?

– Кхм… Ну, я подожду, пока ты заснёшь, потом пойду ополоснусь и…

– Я тебе помогу.

Чу Ваньнин был настроен решительно, но Мо Жань быстро его остановил.

– Не надо!

Чу Ваньнин замолчал. Наверное, подумалось ему, он настолько неуклюж и неумел в постели, что в самом деле не способен доставить Мо Жаню никакого удовольствия. «Пойду ополоснусь» - это всего лишь снисходительная отговорка, а на самом деле Мо Жань предпочитает прибегнуть к помощи собственной руки, чем к помощи Чу Ваньнина с его жалкими навыками.

Чем дольше он об этом думал, тем холоднее становилось выражение его лица. В конце концов он сказал:

– Ладно, не хочешь, как хочешь.

Мо Жань немного опешил. От недавно пережитых острых чувств голос Чу Ваньнина утратил свою обычную железную непроницаемость, и сейчас в нём были отчётливо различимы недовольство и протест.

Вот дурак, в самом деле.

Это он-то, Мо Жань, не хочет? Да он готов молиться, чтобы дождь никогда не кончился, чтобы рассвет никогда не наступил, чтобы они навечно остались в этой гостинице, опьянённые друг другом, и он мог бы поглотить этого человека целиком, слиться с ним и телом и душой.

Он хотел своими ласками довести Чу Ваньнина до рыданий, хотел пропитать его своим запахом, оставить внутри него свой след…

Но для Чу Ваньнина это было бы тяжело.

Всё это они делали в прошлой жизни, и Мо Жань знал, как долго Чу Ваньнин потом сгорал в лихорадке – его бледное лицо с потрескавшимися губами невозможно было забыть.

Поэтому сейчас он хотел действовать постепенно, шаг за шагом, сдерживая себя столько, сколько будет нужно. Он хотел, чтобы в первый раз Чу Ваньнину было хорошо, чтобы потом каждый раз он возбуждался и получал удовольствие, и вошёл во вкус, и не смог бы уже без этого обходиться.

Но Чу Ваньнин, кажется, всё не так понял. Мо Жань поцеловал его в лоб и хрипло сказал:

– Как я могу не хотеть? Что ты себе придумываешь?

– …

– Ты что, не видишь, в каком я состоянии? – Его голос сочился желанием, тяжёлое дыхание обжигало Чу Ваньнину висок. – Не видишь, насколько я возбуждён? Как ты можешь думать, что я тебя не хочу? Глупый.

Чу Ваньнин гневно вскинулся:

– Ещё раз скажешь, что я глупый – я тебе голову оторву! Ты… а!..

Он захлебнулся словами, и бравада его на этом закончилась, потому что Мо Жань вдруг схватил его руку и прижал к определённой части своего тела – так, что Чу Ваньнина обдало жаром с головы до ног.

– Чувствуешь? Это всё из-за тебя.

Во мраке ночи Мо Жань коснулся лёгким поцелуем его век, потом склонился ниже и принялся целовать с хмельной одержимостью, засасывая и терзая его губы.

Они целовались какое-то время, всё больше распаляясь, так, что воздух в комнате потяжелел от страсти. Вверху соединялись языки, внизу переплетались ноги; они вжимались друг в друга сладострастно, с осязаемым, безудержным вожделением. В пылу и хаосе происходящего Мо Жань как сквозь дымку услышал тихий голос Чу Ваньнина – с ноткой упрямства, с ноткой смущения, но по-прежнему решительный:

– Я тоже хочу… чтобы тебе было хорошо…

Под конец голос дрогнул – Чу Ваньнина всё-таки накрыл стыд.

Мо Жаню почудилось, что сердце его сейчас растает. Его желание раздулось до пугающих размеров; рука Чу Ваньнина, накрытая его рукой, всё ещё сжимала его пах. Чу Ваньнину казалось, что ощущение от ладони поступает прямиком в позвоночник; он мог в полной мере оценить грозную мощь орудия, возглавлявшего мировой список – тем более сейчас, когда это орудие находилось в совершенной боевой готовности и было таким толстым, твёрдым и обжигающим даже сквозь одежду. Нет, ни за что и никогда это не поместится у него во рту…

Заниматься любовью с этим человеком означало рисковать жизнью.

Чу Ваньнин наконец понял, что имел в виду Мо Жань, когда говорил «может быть больно». Это не были пустые слова, и одним «больно» тут не отделаешься – его порвёт на части и вывернет наизнанку.

Но потом Чу Ваньнин вспомнил, на что Мо Жань пошёл ради него, и в порыве внезапной смелости (а может, дело было в привычке терпеть и превозмогать) хотел сползти вниз и всё-таки попробовать.

Мо Жань запаниковал. Его рассудок и так держался на волоске. Стоит Чу Ваньнину коснуться его ртом – как последние остатки нежности вмиг улетучатся, и на смену им придёт жаркая похоть.

А во власти похоти он превращался в зверя – бездумного, не различающего границ, в погоне за удовольствием способного лишь яростно овладевать; Мо Жань хорошо знал за собой это.

Он схватил Чу Ваньнина и хрипло проговорил:

– Не надо… Ваньнин, ты… ты…

– Ничего, я просто буду делать, как ты делал…

– Нет. – Он сглотнул, пытаясь смочить пересохшее горло, и уклончиво сказал: – Я могу не сдержаться.

Чу Ваньнин не понял.

– Не сдержаться?..

Мо Жань безмолвно выругался. Держать себя в руках становилось всё сложнее. Запах Чу Ваньнина, его голос, его тело – всё это жгло его изнутри, изнашивало наложенные им самим на себя оковы.

Он втянул воздух в лёгкие, резко приподнялся и перевернул Чу Ваньнина лицом вниз – тот не успел понять, что происходит, только почувствовал, как жаркое крепкое тело придавливает его сверху, накрывает целиком, вжимает в постель с невероятной силой, без какой-либо возможности освободиться.

А в следующий миг тот гигантский, ужасающих размеров инструмент, отделённый лишь тонким слоем одежды, со всего размаха врезался между его ягодиц.

Застигнутый врасплох, Чу Ваньнин коротко вскрикнул – беспомощно и так непристойно, что сам не поверил своим ушам и мгновенно вспыхнул, вцепился в постель и прикусил губу, чтобы больше такого не повторилось.

Он уже и сам начал догадываться, в чём именно Мо Жань может не сдержаться, когда тот, продолжая тереться об него через одежду, сдавленно произнёс:

– Я могу не сдержаться и войти в тебя, взять тебя, ну как ты не понимаешь…

Жарко дыша ему в ухо, Мо Жань одной мускулистой рукой упирался в постель, другой – сжимал его поясницу. Бёдра мужчины безостановочно двигались – вперёд-назад – воздух шумно и торопливо вырывался из его груди. Несколько томительных толчков спустя Мо Жань шлёпнул Чу Ваньнина по заду и хриплым голосом сказал:

– Сдвинь ноги.

Отрешённо повиновавшись, Чу Ваньнин хотел обернуться и посмотреть, что Мо Жань собирается делать, как вдруг что-то горячее и твёрдое, большое и толстое протиснулось между его бёдрами и ягодицами. Чу Ваньнин задохнулся от возбуждения, перед глазами у него поплыло, по затылку побежали мурашки.

Мо Жань скинул штаны; освобождённый орган встрепенулся, на округлой головке, венчавшей тёмный, налитый кровью ствол, выступили капли прозрачной жидкости. Когда он погрузился в мягкую теплоту между ног Чу Ваньнина, сжимаемый его гладкими бёдрами, с губ Мо Жаня сорвался вздох удовольствия; обхватив Чу Ваньнина за талию, он начал ритмично двигаться, как если бы по-настоящему входил и выходил.

– А…

Чу Ваньнин никогда не думал, что так тоже можно. Массивный ствол скользил по внутренней стороне его бёдер, тёрся, распалял. Тело будто лишилось костей, глаза подёрнулись влажной дымкой, мысли спутались, и все ощущения свелись к одному: острому, яркому возбуждению под прикосновениями любимого человека. Он лежал, повернув голову набок и только неровно дышал; волосы в беспорядке разметались по подушке.

Несколько раз Мо Жань задевал своим концом его отверстие; одно нажатие – и он мог бы ворваться внутрь, полностью овладеть своим учителем, покорно распростёртым на постели. Чу Ваньнин осознавал, что его могут взять в любой момент; страх смешивался с предвкушением, и желание, однажды уже излитое этой ночью, начало снова нарастать, всё быстрее и быстрее.

Бёдра Мо Жаня ударялись о его ягодицы – жарко, яростно, жадно. Жёсткие волосы в паху щекотали кожу при каждом ударе; комнату заполнили звуки торопливых шлепков, с каждой секундой всё более неистовых.

– Учитель, сожми сильнее… А…

Этому требованию, высказанному низким, сладострастным голосом, невозможно было не подчиниться.

– Да… Вот так… Сильнее… твою ж мать!..

Желание нарастало, ум затуманивался, животные инстинкты начинали брать верх над рассудком. Мо Жань слегка запрокинул голову; его кадык чувственно перекатывался каждый раз, когда он сглатывал.

– Учитель… Радость моя… у тебя внутри так горячо… а…

Мо Жань имел в виду, наверное, бёдра, но прозвучало это очень двусмысленно. И, странное дело: его тихие, нечленораздельные возгласы, непристойности, произносимые словно в забытьи, не казались Чу Ваньнину грязными. Должно быть, он сошёл с ума, но чем дольше он слушал их вперемешку с тяжёлым дыханием, тем жарче становилось в груди, тем больше он сам терял контроль.

– Нравится? – проронил он тихонько.

– Да… – выдохнул Мо Жань; в его приоткрытых, сияющих глазах плескался хаос.

Мо Жань наклонился, прижался к нему широкой грудью, заключил в объятия целиком, продолжая яростно двигать бёдрами и наращивая темп.

Одной рукой он взял Чу Ваньнина за подбородок, нашёл его губы и жадно присосался, влажно переплёлся языком.

Кровать тряслась. Мо Жань отчаянно долбил, словно хотел с каждым толчком зарыться глубже, дальше, упираясь в матрас так, что пальцы ног побелели от напряжения. Чу Ваньнину в какой-то момент показалось, что Мо Жань действительно у него внутри.

Повернув голову, он пылко отвечал на поцелуи. Поза возбуждала его; сердце было полно чувств. Во мраке ночи он лишился стыда, словно вернулся к состоянию животного, и он вообще больше ни о чём не думал.

От жарких поцелуев пульс Чу Ваньнина участился, и стало трудно дышать – наверное, поэтому в какой-то момент перед его затуманенным взором вновь промелькнула череда обрывочных образов.

Широкая кровать, на кровати – красный матрас; больше он ничего не мог сказать о месте.

Переплетающиеся ноги, прерывистое дыхание, воздух пропитан горячим потом и похотью.

Они сливались в той же позе: Мо Жань придавливал его сзади, одновременно целуя, но на этот раз его раздувшийся орган уже хозяйничал внутри, толкаясь с остервенением. Неизвестно, как долго они этим занимались; Мо Жань чем-то смазал его, боли почти не было – он чувствовал только жар и влагу, и пронизывающее возбуждение, когда Мо Жань задевал какое-то место там внутри.

– А… а…

Прерывистые вздохи вперемежку со стонами, слабыми и такими бесстыжими… Чей это голос?

Неужели его?

Мо Жань буравил его без устали, в каком-то яростном исступлении, пронзая чуть ли не насквозь, растягивая и заполняя до предела. Но почему-то это было очень приятно – он словно пристрастился к дурману, его как будто выдрессировали; в ногах не было силы, но он смутно осознавал, как на каждом толчке невольно подаётся назад, вжимается и трётся, пытаясь вобрать Мо Жаня поглубже в себя.

Это было невыносимо. В его теле словно поселился какой-то ненасытный зверь, умилостивить которого можно было лишь совокупляясь.

Самый несгибаемый на свете человек, он будто оказался во власти сильнейшего любовного зелья и был побеждён, низведён – до подмахивания и сладострастных стонов.

Кто это…

Странное видение… Странный сон… Иллюзия?.. Реальность?.. Что же это?..

– Чу Ваньнин… Хорошо тебе подо мной?

– Смотри, во что ты превратился от удовольствия…

– Расслабься немного, не сжимай так сильно…

– Сейчас кончу в тебя… всё в тебя спущу… А-а…

Картинки были обрывочными и нечёткими, сложно было различить, что происходит – но, похоже, всё происходило именно так.
Голос Мо Жаня, знакомый и незнакомый одновременно. Никогда раньше он не разговаривал таким тоном, никогда…

Плохо слышно… Всё-таки иллюзия…

Ничего не понятно.

Сзади Мо Жань двигался в быстром, грубом темпе, зарывшись пальцами ног в гостиничную постель, которая к этому моменту была уже в полном беспорядке. Он долбил и долбил, крепко стискивая Чу Ваньнина в объятиях – они жадно целовались и так же жадно тёрлись друг о друга там внизу, как два зверя в момент случки.

– Ваньнин… Учитель… – повторял Мо Жань задыхаясь, теряя голову от вожделения. – Радость моя…

Его налитые ягодицы ритмично сокращались, кадык перекатывался, пальцы впивались Чу Ваньнину в бок. Мо Жань близился к разрядке, его взгляд сделался диким. После череды особенно яростных толчков, он стиснул Чу Ваньнина ещё крепче и прикусил – сначала мочку уха, потом шею.

Вздымающаяся грудь прижалась к влажной спине Чу Ваньнина. Рассудок почти полностью покинул Мо Жаня, он схватил свой твёрдый раздувшийся ствол и, приглушённо охнув от нестерпимого возбуждения, приставил к отверстию между его ягодиц.

Чу Ваньнин, которому довелось сегодня познакомиться ближе с этим демоническим инструментом, слегка запаниковал. Чувствуя, как холодок ползёт по спине, он попытался вырваться.

– Ты же сказал, что не будешь входить… ты… погоди…

Судорожно дыша, Мо Жань поцеловал его в шею, сглотнул, потом прижался губами к щеке.

– Не бойся, я не буду входить. Но я хочу кончить… вот сюда…

Мо Жань почти не контролировал себя, его толстая головка толкалась в слегка пульсирующее отверстие. Он еле слышно выругался, потом замолчал и снова несколько раз быстро втёрся между бёдер Чу Ваньнина, наращивая напряжение. В конце концов, двигая рукой по стволу, Мо Жань вжался концом в его проход и, низко зарычав, выстрелил – семя выплёскивалось частями, заливая дырку, стекая вниз между ног, пропитывая сбитый матрас, наполняя комнату характерным запахом.

Чу Ваньнин конвульсивно дёргался, мелкая неконтролируемая дрожь прошивала его с головы до ног. Мо Жань, недолго думая, просунул под него руку, сжал его орган и начал энергично ублажать.

Сгорая от нестерпимого стыда, Чу Ваньнин тихо произнёс:

– Не надо… Не трогай… Я же уже только что…

Мо Жань, с сияющим взором, страстно выдохнул:

– Да, ты только что кончил.

Чу Ваньнин был готов провалиться сквозь землю. Глаза его влажно поблёскивали, но голос прозвучал упрямо:

– Не… не говори это слово…

– Какое?

– …

– А-а… – До Мо Жаня дошло с запозданием. – Хорошо, – сказал он с низким смешком.

Мо Жань поцеловал его, но рука внизу продолжала двигаться всё так же бесцеремонно.

– Но знаешь, учитель… Я всё равно хочу ещё раз увидеть, как ты достигаешь пика.

– М-м…

Этот полный сил молодой человек хорошо знал своё дело; Чу Ваньнину нечем было защититься от распаляющих прикосновений, и довольно скоро он излился во второй раз. Он чувствовал себя выжатым и опустошённым – вдобавок, голова по-прежнему кружилась, перед глазами мелькали обрывки образов, в ушах звучали неясные звуки… Он устал и ему хотелось спать.

– Ваньнин…

Голос Мо Жаня у него за спиной – мягкий, нежный, полный преданности и любви.

Утолив страсть, они переводили дыхание, успокаивались. Мо Жань поглаживал его и целовал, показывая, как он благодарен, и держал в кольце рук, словно охранял сокровище.

Какое-то время Чу Ваньнин плавал в мутных волнах, чувствуя, как уплывает сознание, прижимаясь голой спиной к широкой горячей груди – а потом веки его сомкнулись, и он провалился в сон.

▼Сцена из 196 главы Эрхи, 18+⬍

Он собирался уже вернуться в комнату, как в ворота павильона опять постучали. Решив, что это Наньгун Сы что-то забыл, Чу Ваньнин быстро сказал:

– Входи.

Ворота открылись, но показался в них не Наньгун, а Мо Жань, с деревянной бадьёй в руках. Он чуть поколебался, словно не желая выглядеть слишком бесцеремонным, чуть прокашлялся и позвал:

– Учитель.

– Ты что-то хотел? – спросил Чу Ваньнин удивлённо.

– Да ничего особенного, просто зашёл спросить, не хочешь ли вместе искупаться.

Чу Ваньнин слегка поперхнулся, распахнул глаза, а потом, после долгого молчания, прочистил горло и сказал: – Где?

– В купальне Мяоинь… – неуверенно предложил Мо Жань.

– …

В купальне Мяоинь, полной укромных уголков и закоулков, сложно различить собственные пять пальцев на вытянутой руке. Там вполне можно куда-нибудь забиться и заниматься чем угодно без риска быть обнаруженными.

Услышав такое предложение, Чу Ваньнин напрягся и про себя подумал: ни стыда у него, всё-таки, ни совести.

Бесстыжий и бессовестный Мо Жань между тем продолжал: – Сюэ Мэн только что оттуда, говорит, в купальне почти никого не осталось…

Лицо его чуть порозовело – ему самому казалось, что он выражается слишком прямолинейно, поэтому он быстро добавил: – Сегодня так холодно – если учитель будет купаться здесь в пруду, он может простудиться…

Чу Ваньнин, разумеется, не мог простудиться – ему ничего не стоило поставить в воде согревающий барьер, и Мо Жань прекрасно об этом знал.

Мо Жань знал, но всё равно звал Чу Ваньнина в купальню. Ясно было, какие он строит планы на его счёт. И при этом ещё смеет прикрываться заботой о его здоровье – в самом деле, ни стыда, ни совести.

Бесстыжий и бессовестный Мо Жань посмотрел на него своими чернющими глазами и сказал: – Учитель, пойдёшь?

– …

Чу Ваньнин понимал, что даже просто кивнуть головой означало признаться Мо Жаню, что он не только видит эти волчьи замыслы, но и готов добровольно отправиться к волку в пасть.

В пасть…

Подумав об этом, он вдруг вспомнил ту безумную ночь в гостинице, когда Мо Жань без малейших колебаний склонился над ним и заставил утонуть в наслаждении, которого он ни разу до того не испытывал.

Сейчас, когда эти затуманенные любовью и желанием глаза смотрели на него так нежно, и вместе с тем так страстно, сердце Чу Ваньнина совершенно растаяло.

– Ну, сходи со мной вместе.

– …Тебе что, пять лет?

Задумавший недоброе Мо Жань мягко рассмеялся и с готовностью сказал: – Ага, и там скоро стемнеет, а я боюсь привидений. Ваньнин-гэгэ должен меня проводить, одному мне страшно ходить в темноте.

Пф! Совершенно никакой совести.

Но Чу Ваньнин, тем не менее, пошёл.

Большинство учеников Пика Сышэн мылись после вечерних занятий – а в это время в купальне Мяоинь в самом деле почти никого не было.

Мо Жань отодвинул рукой тонкий занавес и ступил босыми, красиво вылепленными ногами на дорожку из разноцветной гальки. Склонив голову и улыбнувшись Чу Ваньнину в клубах пара, он показал пальцем вглубь купальни и ушёл вперёд.

Чу Ваньнин язвительно усмехнулся про себя: кто-то, кажется, боялся привидений? а теперь вон бежит впереди всех.

В купальне Мяоинь имелись две большие секции – пруд с лотосами и пруд со сливами, – засаженные медицинскими травами и переполненные духовной энергией, где и проводили время большинство учеников. Но также было много безымянных маленьких прудов, простых и ничем не примечательных; никто их не любил, поэтому люди там появлялись, только когда в ванны одновременно набивалось слишком много народу.

В одиночестве шагая по маленькой дорожке с отстранённым и аскетичным видом, старейшина Юйхэн скосил взгляд в сторону большой ванны и видневшихся там размытых силуэтов; лиц видно не было, слышались только голоса учеников, о чём-то сплетничавших между собой.

Дальше, ближе к пруду со сливами, пар сделался ещё гуще – так, что сложно было различить пальцы на собственной руке.

Вдруг большая рука протянулась и обхватила его сзади; Чу Ваньнин оказался прижат спиной к горячей крепкой груди – прижат так плотно (а одежды на них обоих было так мало), что сразу же почувствовал желание Мо Жаня и его полную готовность к действиям.

– Ты что? – сказал Чу Ваньнин, вздрогнув от неожиданности. – Перестань!

Мо Жань усмехнулся ему в ухо:

– Ваньнин-гэгэ, не ходи дальше, там привидение.

Чу Ваньнин поколебался, выбирая между «какое к чёрту привидение» и «какой я тебе к чёрту гэгэ», и в конце концов сказал, тихо, но резко: – Руки убери.

Вместо того, чтобы послушаться, Мо Жань лишь мягко рассмеялся.

– Руки не убираются. Никак. Совсем не могу.

– Ты что, больной?

– Да, очень. Не веришь – можешь сам посмотреть.

– Не буду, – отрезал Чу Ваньнин, хотя уши у него были уже красные.

– Ну ладно, – тихий смеющийся голос Мо Жаня сделался немного хриплым. – Всё, как ты захочешь.

На словах Мо Жань был – само очарование, но руки его при этом жили своей жизнью. Шершавыми подушечками пальцев он ласкал горло Чу Ваньнина, медленно скользя вверх, пока не обхватил его за подбородок.

– Пере… перестань!..

Пар скрывал видимость, обостряя при этом другие чувства. Мо Жань склонил голову, влажное горячее дыхание опалило шею, и Чу Ваньнин от возбуждения невольно задрожал.

– Ваньнин-гэгэ, почему ты дрожишь? Привидения боишься?

– Не называй меня так!

Мо Жань усмехнулся ещё мягче, поцеловал его в шею, крепко сжимая в объятиях, и очень почтительно сказал: – Как скажешь. Больше не называю. Тогда… Учитель, ты позволишь этому ученику обслужить тебя при омовении?

– ….

Кажется, вышло ещё хуже.

Всё это становилось невыносимо. Пар от горячего источника поднимался вверх, обжигая тело и душу. Чу Ваньнин безо всякой на то причины почувствовал себя обиженным, даже униженным. Уголки его глаз покраснели, и он внезапно сказал: – Не буду мыться. Всё, я пошёл.

Чувствительность Чу Ваньнина не была для Мо Жаня секретом, но такая вот попытка скрыться с поля боя до начала сражения показалась ему одновременно ужасно милой – и смешной.

– Учитель, – сказал он, – а ничего, что ты прямо так пойдёшь? Вдруг тебя кто-нибудь увидит?

– Увидит – значит, увидит, – ответил Чу Ваньнин недовольно. – Пусть лучше меня собака покусает, чем с тобой тут дурака валять.

– Собака покусает?

– А что?

Глаза Мо Жаня, потемневшие от возбуждения, лишились части обычной теплоты. Он улыбнулся, обнажив белые зубы, и склонился очень близко к уху Чу Ваньнина.

Тот было подумал, что Мо Жань опять собирается сказать что-то непристойное, и уже приготовился дать гневный отпор, когда услышал тихое, и какое-то очень опасное: – А-ууу.

– Это ещё что? – сказал Чу Ваньнин.

– А что, непохоже? – Мо Жань откровенно расстроился. – У меня однажды был щенок с голубыми глазами и тремя белыми пятнами на лбу – вот он выл точно так же.

– Ну надо же. – Чу Ваньнин не знал, как ещё на это ответить. – И зачем, скажи на милость, ты воешь, как собака?

Мо Жань снова оскалился.

– А ты как думаешь?

– …

Чу Ваньнин не понял. Мо Жань поцеловал его за ухом, зарылся лицом в шею и начал лизать, одновременно приговаривая: – Я уже повыл, всё как положено. Учитель, ты же сам сказал – лучше пусть собака покусает.

Чу Ваньнин застыл – кровь вскипела в жилах, обжигая его изнутри.

А Мо Жань ещё взял и добавил: – Ну что… сейчас уже можно кусать?

И, не дожидаясь ответа, быстро и с силой поцеловал в губы.

Вжимаясь друг в друга, они принялись истово целоваться. Мо Жань вообще-то собирался действовать постепенно, но по ошибке хлебнул яда вместо вина. Чу Ваньнин был его отравой – отнимавшей разум, разжигавшей в груди пожар желания.

«Постепенно» превратилось в «недостаточно», «недостаточно» превратилось в «невозможно остановиться».

«Невозможно остановиться» превратилось в горячее, сбивающееся дыхание.

Когда они оторвались друг от друга, раскосые глаза Чу Ваньнина были слегка расфокусированы, но он всё ещё помнил о деле.

– Я сюда мыться пришёл. Сначала – мыться…

Мо Жань что-то тихо промычал в ответ – то ли «м-м», то ли «хм-м»; до того Чу Ваньнин ещё как-то держался, но этот хрипловатый чувственный звук, прозвучавший так близко, молнией прошил позвоночник и зажёг жаркое пламя в его глазах.

Мо Жань обхватил его за запястье и затащил в воду, где шум водопада перекрыл звуки их тяжёлого дыхания.

Чу Ваньнин всё ещё не мог полностью расслабиться. Когда Мо Жань снова обнял его и попытался поцеловать, он, сделав над собой усилие, оттолкнул его и тихо спросил: – Здесь точно никого нет?

– Точно, я всё проверил. – Низкий голос Мо Жаня был жарче обволакивавшей ноги воды и пробирал до печёнок. – Учитель, потрогай. Может, я и вправду болен? Вот тут так горячо и так… твёрдо…

– …

Чу Ваньнин залился краской стыда, но Мо Жань сжимал его руку так сильно, что сложно было освободиться. Его ладонь коснулась зловещего отростка – в мозгу всё вспыхнуло и онемело, он хотел вырваться, но Мо Жань стискивал его до боли, чуть ли не до треска костей.

Мо Жань дышал тяжело, горячо и прерывисто – было в этом что-то очаровательное. В густой дымке, скрадывавшей очертания окрестностей, отчётливо проступало одно лишь его низко склонённое красивое лицо с чёрными, затуманенными страстью зрачками.

Не отрывая глаз от Чу Ваньнина, Мо Жань сглотнул и тихо проговорил: – Учитель, помоги мне…

А потом снова прижался губами к его чуть приоткрытым губам.

Стоит подлить масла в костёр желания – его и водой не потушить; горячая волна прокатится по земле, испепеляя лес из тысячи деревьев.

Губы скользили, языки переплетались; они пытались напиться дыханием друг друга, но безуспешно – всего этого было мало, они лишь распалялись ещё больше.

Мо Жань увлёк Чу Ваньнина в глубь ванны – вода там не поднималась выше пояса – прижал к влажному скользкому камню ограждения и, не переставая жадно, упоённо целовать, начал стаскивать с него последний тонкий халат, который до того был забыт в спешке.

Быстротечная вода билась о камни, поднимая в воздух облако тонких брызг. В ушах стоял грохот водопада – все прочие звуки терялись в нём.

Под градом поцелуев Чу Ваньнин оказался прижат к скале с наполовину стянутым халатом – спущенный до локтей, халат опутал его руки и сковал движения.

– Не… не надо…

Но это ощущение скованности, стыдное и волнующее, ещё больше обострило его чувства. Он задыхался под ласками Мо Жаня – а когда ощутил прикосновение шершавого языка к соску, резко сдвинул брови; его лицо, обычно полное достоинства, под наплывом желания с каждой секундой делалось всё более растерянным. Наблюдая за сменой выражений, за этой борьбой между похотью и разумом на его лице, можно было сойти с ума.

– П-полегче… – хрипло пробормотал Чу Ваньнин и рефлекторно запрокинул голову, прикрыв раскосые глаза и хватая ртом воздух.

Клубы пара скрывали всё вокруг.

Мо Жань развернул его спиной – Чу Ваньнин почувствовал, как массивные крепкие ноги переплетаются под водой с его ногами. Он вжимался щекой в скалу; по контрасту с прохладной поверхностью камня жар внизу казался ещё более ошеломительным. Чу Ваньнин прикрыл глаза. Он и помыслить раньше не мог, что будет заниматься таким непотребством с собственным учеником, и что непотребство достигнет подобной степени: предаваться плотским утехам в купальне Мяоинь, где в любой момент могли появиться люди.

Стыд и растерянность, жажда и возбуждение – под наплывом всех этих чувств его взгляд полностью потерял фокус.

Вдруг он почувствовал, как что-то толстое и длинное, горячее и твёрдое упёрлось ему между ног и втиснулось между ягодиц. Застигнутый врасплох, Чу Ваньнин невольно выдохнул: – А…

Мужчина за его спиной на мгновение замер, а потом, словно подстёгнутый этим низким хриплым выдохом, покрепче обхватил его за талию и начал с силой толкаться в него под водой.

Хоть он и не входил по-настоящему, а всего лишь тёрся между ног, Мо Жаня охватило невероятное возбуждение. Ведь это Чу Ваньнин был сейчас под ним – самое сильное в его жизни любовное зелье.

Над водой виднелась лишь его склонённая фигура да брызги и плеск на поверхности, но под водой его толстый длинный орган вжимался в Чу Ваньнина, жарко скользил по внутренней стороне его бёдер, то и дело задевая вход в прячущееся там пространство любви. В голове у Мо Жаня плыло, ему хотелось наплевать на всё, задрать Чу Ваньнину ноги и засадить, вонзиться туда, где он бывал в прошлой жизни так много раз, чтобы это место поглотило его, обволокло и засосало; ему хотелось, сжимая Чу Ваньнина в объятиях, овладеть им полностью и безраздельно, чувствуя обвивающиеся вокруг талии ноги, и затрахать до слёз, и увидеть, как он кончает под ним.

– Ваньнин…

Голос прозвучал хрипло, жарко и торопливо.

Зрачки Мо Жаня потемнели. Плеск воды был так похож на звуки их соития в прошлой жизни, в источнике было тепло, между ног Чу Ваньнина было тепло – ощущения накладывались друг на друга, и Мо Жань понимал, что скоро окончательно потеряет голову.

Не дожидаясь, пока разум полностью покинет его, Мо Жань с силой втянул в себя воздух и резко развернул Чу Ваньнина к себе. Бушующее внутри пламя застилало им глаза, горячие брызги падали на искажённые страстью лица. Мо Жань снова кинулся целовать Чу Ваньнина, в спешке промахнулся, мазнул по подбородку, но тут же быстро нашёл губы и впился в них, как голодный зверь, жадно и немного грубо.

Другой рукой он провёл вниз по телу Чу Ваньнина, нашёл корень его желания, такой же болезненно раздувшийся, и сжал два их органа вместе.

Чу Ваньнин не думал, что так тоже можно. Распалённый донельзя этим прямым соприкосновением двух источников страсти, он зажмурился, запрокинул голову и тихо простонал: – Мо Жань…

Он успел выговорить только имя – всё остальное потерялось, когда Мо Жань запечатал его рот своим. Плотно обхватив пальцами два ствола, он начал быстро двигать рукой, тереть и возбуждать, прижимая своего учителя к груди и чувствуя, как тот мелко дрожит в его объятиях; эта дрожь сводила Мо Жаня с ума, переполняла нежностью и обожанием.

Их губы с влажным звуком разомкнулись. Охваченный животным возбуждением, Чу Ваньнин, не думая, бросил взгляд вниз, туда, где их тела соприкасались – и волосы встали дыбом у него на голове.

Он впервые со всей ясностью разглядел внушительный орган Мо Жаня, это смертельное орудие из плоти и крови – толстое, твёрдое и полное сил. На набухшем стволе отчётливо проступали вены, головка сочилась жидкостью, при каждом ритмичном движении размазывавшейся у Чу Ваньнина по животу.

Чу Ваньнин вздрогнул и зажмурился, потонув в водовороте хаотичных мыслей.

Как он может быть таким большим… Как он может поместиться внутри – его же и в рот-то толком не возьмёшь, сразу вывернет… Как это возможно…

Чу Ваньнина затопил стыд, уголки глаз обожгло огнём.

Если в него войдёт эта штуковина, останется ли он вообще в живых?

Вот поэтому, думал Чу Ваньнин с пылающими щеками, все его сны, всё, что он раньше в них видел – есть ни что иное, как иллюзия, не имеющая никакого отношения к реальности. Потому что, как иначе…

Как так может быть, чтобы он, скорчившись на кровати, выдерживал это яростное вторжение, принимал в себя этот гигантский инструмент и задыхался, и стонал бесстыдно, как течная сука, и умолял: ещё, ещё.

Как так может быть, чтобы он испытывал от этого удовольствие, и кончал, пока его имели?

Как так может быть…

Чем больше он об этом думал, тем больше разгорались в нём возмущение, обида и стыд. Он даже почувствовал какое-то отвращение к себе, но, по счастью, Мо Жань не позволил ему предаваться раздумьям слишком долго.

Обхватывавшая их обоих большая ладонь поднималась и опускалась в хорошо отработанном ритме.

Напряжение нарастало, от удовольствия на шее проступили жилы. Чу Ваньнин, теряя над собой контроль, едва не застонал, но Мо Жань быстро сказал: – Тихо. Здесь пар и ничего не видно, но может быть слышно.

И свободной рукой зажал ему рот и нос.

Зажал слишком сильно – в густом горячем пару ощущение нехватки воздуха отозвалось в теле Чу Ваньнина пугающим удовольствием. До сих пор опутанный собственной одеждой, теперь он вдобавок не мог произнести ни звука; это чувство скованности, чувство насильственного захвата было очень болезненным – и вместе с тем невероятно возбуждало.

– М-м…

Он был доведён до такого состояния, что в уголках глаз невольно выступили слёзы.

Как цапля в предсмертных конвульсиях, Чу Ваньнин запрокинул голову, вытянул шею и замотал головой, словно говоря: не могу, не могу так больше. Мо Жань не только не убрал руку, но ещё и, наклонившись, прихватил зубами его выступающий кадык, потом снова оторвался, поднял взгляд и стал вбирать в себя стоическое выражение лица и сведённые брови, и весь его страдальческий, умирающий вид.

– Учитель…

В конце концов Мо Жань сам не выдержал, убрал руку и впился в него поцелуем.

Под звуки бегущей воды, под шум водопада Мо Жань целовал Чу Ваньнина, пока у того не распухли губы, пока он не начал задыхаться, пока взгляд его не поплыл.

Мо Жань крепче прижал его к себе, зарылся лицом в шею. В глубине горячего источника ещё долго раздавалось их прерывистое дыхание; скрытые от посторонних глаз, они долго утоляли страсть, пока, наконец, не приблизились к развязке, оба с ног до головы мокрые – от пота и от воды. Безумно, как дикие звери, они вжимались друг в друга, жаждали и требовали друг друга, жалея лишь о том, что не могут стать ещё ближе, не могут слиться плотью, просочиться друг другу в кровь.

– Хватит… Я правда больше не могу… – Чу Ваньнин, содрогаясь от болезненного удовольствия, уже был готов отбиваться. – Не трогай больше, я больше не хочу…

Стоило Мо Жаню услышать это тихое бормотание, и зрачки его ещё больше потемнели. Осыпав лицо Чу Ваньнина поцелуями, он низко выдохнул: – Радость моя, подожди ещё немного. Давай вместе…

Он задвигал рукой быстрее, и бёдра его тоже рефлекторно задвигались. Постепенно у них обоих не осталось никаких мыслей в голове, всё перестало существовать – кроме человека рядом, кроме желания, кроме любви.

– А… А...

Момент разрядки был таким сладостным (эти ласки тайком в купальне придавали чувствам особую остроту), что Чу Ваньнин совершенно забылся и не сдержал хриплого стона, даже не вспомнил, что нужно приглушить голос.

Потом они долго пытались отдышаться, и были в этих вздохах и грубость и нежность, и низменность и чистота. Каждый видел перед глазами лицо другого на пике наслаждения – то самое единственное лицо… Они снова нашли друг друга влажными губами, купаясь в остаточных волнах удовольствия.

– Ты так обильно кончил… – пробормотал Мо Жань приглушённым, смазанным голосом.

Его рука была мокрой от излившихся в неё соков любви. С тёмным блеском в глазах он придвинулся ближе и хозяйским жестом размазал семя по животу Чу Ваньнина, по красивому рельефу мышц – и потом вверх, до груди.

Чу Ваньнин в кольце его рук беспрестанно дрожал; эта мелкая дрожь – результат наслаждения и возбуждения – никаким образом не поддавалась контролю его разума. Лаская его и сжимая в объятиях, Мо Жань тихо проговорил у него над ухом: – Значит, тебе было хорошо?

– …

– В следующий раз… если ты уже готов… – Мо Жань прижался к нему мокрым от пота телом, поцеловал, – …давай по-настоящему, ладно?

Чу Ваньнин уже давно ожидал это услышать, но сейчас, когда слова действительно прозвучали, он вдруг вспомнил то пугающее зрелище, только что открывшееся его глазам; по спине побежал холодок, и Чу Ваньнин напрягся.

Почувствовав это едва уловимое напряжение мыщц, Мо Жань поцеловал его ещё нежнее.

– Сильно больно не будет, я сделаю, чтобы было хорошо…

Страсть ещё не до конца отпустила их; они стояли в глубине источника за водопадом, прижимаясь друг к другу.

– Тебе понравится, правда… – В голосе Мо Жаня слышалась животная похоть – и одновременно любовь. – Когда вставляешь, может быть, совсем чуть-чуть… Но я буду сдерживаться…

Чу Ваньнин готов был провалиться сквозь землю от стыда, он хотел развернуться и уйти, но онемевшие ноги не слушались его.

– Замолчи…

Не почувствовав в этих словах настоящего отпора, Мо Жань проявил редкое для него непослушание. Склонившись к Чу Ваньнину, почти прижимаясь влажными губами к его уху, он искушающе прошептал: – Я всё сделаю хорошо… Учитель, если ты боишься боли – есть лекарство, я могу купить… Поверь мне, как только ты привыкнешь, тебе будет очень, очень приятно…

Потому что в прошлой жизни я это видел. Я знаю, что тебя можно затрахать до потери чувств.

Просто тогда я это делал из ненависти, чтобы тебя проучить.

В этой жизни я просто хочу ощутить, как ты обволакиваешь меня, слиться с тобой душой и телом, чтобы ничто не могло нас разлучить. Хочу доставить тебе радость и наслаждение, чтобы ты никогда, никогда не смог меня забыть.

Мо Жань поцеловал его и сказал одну фразу: с лукавством – и теплотой; грязно – и искренне; нежно – и жёстко. В глазах его при этом плескался жидкий огонь.

– Мой добрый учитель, – первая половина фразы была почтительной, вторая – переходила все границы, – позволь мне войти и кончить в тебя.

Отредактировано (2022-02-04 20:09:11)

Анон

Re: Принимаются вопросы по переводу китайского контента [Фандомное]

▼Скрытый текст⬍

И что характерно, среди них нет ничего, чтобы намекало нам, что ШЮ - рубаха парень, свой в доску человек, завсегдатай шумных вечеринок с вагоном друзей, с увлекательной работой, хобби  по вязанию половичков, регулярными отлучками из дома или на что ты там намекаешь )

Ты странно читаешь мой комментарий, я не делал такого вывода. Есть разница - отаку или отаку наполовину, вот и все. И предлагаю унять тон, то, что ты прикрылся оффтопом и спрятал пол спойлер, не даёт тебе права на такой резкий тон в чужом безблоге, который явно не для срача.

Анон

Re: Принимаются вопросы по переводу китайского контента [Фандомное]

▼оффтоп⬍

Есть разница - отаку или отаку наполовину, вот и все.

И в чем она?    ШЮ тратит на свое фанатство не 100к юаней в месяц, а 50? Он не фанат (чего кстати?), а на половину фанат? Он на аниме дрочит только по четным дням? Что тебе дал тот факт, что ШЮ - не отаку, а недоотаку, если мы в принципе не знаем, что Мосян подразумевала под этим?

И предлагаю унять тон, то, что ты прикрылся оффтопом и спрятал пол спойлер, не даёт тебе права на такой резкий тон в чужом безблоге, который явно не для срача.

В этом безблоге есть хозяин, который:
а) в состоянии сделать замечание, о чем он ранее и говорил
б) может попросить удалить комментарий, нарушаюший атмосферу.
Давай ты не будешь вахтерить в чужом блоге и разгонять людей, покуда тебя об этом не просили?

Анон

Re: Принимаются вопросы по переводу китайского контента [Фандомное]

▼Скрытый текст⬍

Давай ты не будешь вахтерить в чужом блоге и разгонять людей, покуда тебя об этом не просили?

Я тебя никуда не гоню, но я попросил разговаривать более вежливо. Ты не внял. Чтобы было понятно: мне твой тон не нравится, продолжать не желаю.

Анон

Re: Принимаются вопросы по переводу китайского контента [Фандомное]

▼Скрытый текст⬍

Чтобы было понятно: мне твой тон не нравится, продолжать не желаю.

Держи в курсе, всем это очень интересно. 

Анон

Re: Принимаются вопросы по переводу китайского контента [Фандомное]

Аноны, не сраться в этом блоге. Для срача есть другие места.
(придется правила писать)
*хозяин*

Анон

Re: Принимаются вопросы по переводу китайского контента [Фандомное]

Правила написаны, просьба всем сходить в начало и ознакомиться.

Анон

Re: Принимаются вопросы по переводу китайского контента [Фандомное]

Китаеанончик, ещё было бы здорово, чтобы тебе шапку закрепили, кажется это надо в теме жалоб запрашивать -> https://holywarsoo.net/viewtopic.php?id=2228

Анон

Re: Принимаются вопросы по переводу китайского контента [Фандомное]

Китаеанончик, ещё было бы здорово, чтобы тебе шапку закрепили, кажется это надо в теме жалоб запрашивать -> https://holywarsoo.net/viewtopic.php?id=2228

Хорошо, попробую.

Анон

Re: Принимаются вопросы по переводу китайского контента [Фандомное]

Аноны, не сраться в этом блоге. Для срача есть другие места.
(придется правила писать)
*хозяин*

Извини, анончик, и спасибо, что помогаешь с переводами 

Анон

Re: Принимаются вопросы по переводу китайского контента [Фандомное]

Китаеанон, привет, это снова анон с Системой.

Вопрос по экстре про возвращение в детство. Если можно, проверь, пожалуйста, правильно ли переведено.

1. Речь идёт о новых правилах, которые планируют ввести в школе.
Здесь мне непонятно, что значит "интенсифицировать учебный процесс во избежание стычек". Усиленно тренироваться, что ли? Как это поможет избежать стычек?
По седьмому пункту тоже хотелось бы уточнить, потому что он противоречит тому, что происходит до этого: на Цанцюн приняли негласное правило не пускать ЛБХ, то есть считают его врагом. Но кого ещё, кроме ЛБХ и его подчинённых, можно считать союзником, я не понимаю. Возможно, про союзников и врагов там ничего нет?

▼кит⬍

六，峰主须抓紧各峰教育，门下不可在外以苍穹山弟子身份与幻花宫弟子公然斗殴。
七，执行任务时若遇魔族不可贸然出手弄清直系和其所属部门，再决定是否应敌。

▼рус⬍

6. Всем главам пиков надлежит интенсифицировать учебный процесс во избежание стычек с адептами дворца Хуаньхуа во имя хребта Цанцюн.
7. В случае столкновения с демонами во время задания адептам не следует совершать необдуманных нападений: сперва следует выяснить родственные отношения этих демонов и кому они подчиняются, чтобы определить, союзник перед ними или враг.

Ещё момент оттуда же:

▼кит⬍

花好月圆，良辰美景，暗香浮动，气氛甚佳。忍不住心荡神驰。

▼рус⬍

Сцена, прекрасная, как цветы при полной луне [7], идеальное время и место [8]. Казалось, по воздуху разливается тонкий аромат, творя непередаваемую атмосферу, которой поневоле поддался Шэнь Цинцю.
сноски:
[7] Цветы при полной луне — в оригинале 花好月圓 (huā hǎo yuè yuán) — в пер. с кит. «цветы прекрасны и луна полна», обр. в знач. «прекрасный пейзаж», а также «пожелание [молодожёнам] счастливой жизни».
[8] Идеальное время и место — в оригинале 良辰美景 (liángchénměijǐng) — в пер. с кит. «прекрасное время года и живописный пейзаж».

И ещё:

▼кит⬍

洛冰河道：“师尊……我不愿意回来，不是因为不喜欢这里。而是因为……在这里你太容易被抢走了。”
他幽幽地道：“如果是之前的我，还有点信心能把你抢回来，无论用什么法子。可是现在的我……真觉得……争不过别人。”

▼рус⬍

— Учитель… — смутился Ло Бинхэ. — Я не желал возвращаться не потому, что мне здесь не нравится, а потому… что здесь слишком легко вас потерять. — Помедлив, он продолжил ослабевшим голосом: — Будь я прежним, я бы не сомневался, что смогу заполучить вас вновь, неважно, к каким средствам придётся прибегнуть; но такой, каков я сейчас… я чувствую… что не в силах соперничать с прочими.

Здесь что значит "будь я прежним"? В экстре ЛБХ превратился в ребёнка, и я думал, что речь именно о взрослом теле, но ты можешь сказать поточнее?

И ещё:

▼кит⬍

交流对象的形象，当真至关重要。如果是成年版的洛冰河，就是拿刀子架在他脖子上，沈清秋也说不出这么露骨肉麻的话，可既然是能抱在怀里、肯抱着他腿撒娇求安慰的迷你版，沈清秋就什么心理压力都没有了。

▼рус⬍

Внешность того, с кем ты ведёшь беседу, крайне важна — говори Шэнь Цинцю со взрослой версией Ло Бинхэ, он не заставил бы себя вымолвить столь тошнотворные слова, даже приставь тот нож к его горлу. Но нынче за его ногу отчаянно цеплялась мини-версия, которую он мог с лёгкостью поднять на руки, так что мужчина смог произнести это без какого-то ни было внутреннего сопротивления.

Отредактировано (2021-10-30 00:21:50)

Анон

Re: Принимаются вопросы по переводу китайского контента [Фандомное]

1. Речь идёт о новых правилах, которые планируют ввести в школе.
Здесь мне непонятно, что значит "интенсифицировать учебный процесс во избежание стычек". Усиленно тренироваться, что ли? Как это поможет избежать стычек?
По седьмому пункту тоже хотелось бы уточнить, потому что он противоречит тому, что происходит до этого: на Цанцюн приняли негласное правило не пускать ЛБХ, то есть считают его врагом. Но кого ещё, кроме ЛБХ и его подчинённых, можно считать союзником, я не понимаю. Возможно, про союзников и врагов там ничего нет?

▼кит⬍

六，峰主须抓紧各峰教育，门下不可在外以苍穹山弟子身份与幻花宫弟子公然斗殴。
七，执行任务时若遇魔族不可贸然出手弄清直系和其所属部门，再决定是否应敌。

▼рус⬍

6. Всем главам пиков надлежит интенсифицировать учебный процесс во избежание стычек с адептами дворца Хуаньхуа во имя хребта Цанцюн.
7. В случае столкновения с демонами во время задания адептам не следует совершать необдуманных нападений: сперва следует выяснить родственные отношения этих демонов и кому они подчиняются, чтобы определить, союзник перед ними или враг.

По шестому пункту:

抓紧 – здесь, конечно же, из всех значений этого слова имеется в виду «уделять особое внимание» (учебному процессу). То есть, это канцеляризм, смысл которого сводится к «учите их, чтобы они так не делали». Можно сказать так: «главам пиков следует правильно наладить учебный процесс».
Ну и «во имя хребта Цанцюн» - ошибка. Здесь в оригинале сложнопереводимая конструкция, которая означает примерно «будучи в положении учеников хребта Цанцюн». То есть, по ученикам видно, чьи они ученики, они представляют школу, это их 身份 – положение. Занимая данное положение, не следует лишний раз конфликтовать с представителями Хуаньхуа.

По седьмому пункту:

Нет ничего про союзников. Враги есть в выражении 应敌, но это глагол, обозначает «противостоять врагу» в смысле «вступать в столкновение».
Мой вариант: "Если во время выполнения миссий адепты повстречают демонов, не следует нападать на них необдуманно. Нужно сперва выяснить, к какой ветви они принадлежат и кому подчиняются, и потом уже решать, вступать в столкновение или нет".

Ещё момент оттуда же:

▼кит⬍

花好月圆，良辰美景，暗香浮动，气氛甚佳。忍不住心荡神驰。

▼рус⬍

Сцена, прекрасная, как цветы при полной луне [7], идеальное время и место [8]. Казалось, по воздуху разливается тонкий аромат, творя непередаваемую атмосферу, которой поневоле поддался Шэнь Цинцю.
сноски:
[7] Цветы при полной луне — в оригинале 花好月圓 (huā hǎo yuè yuán) — в пер. с кит. «цветы прекрасны и луна полна», обр. в знач. «прекрасный пейзаж», а также «пожелание [молодожёнам] счастливой жизни».
[8] Идеальное время и место — в оригинале 良辰美景 (liángchénměijǐng) — в пер. с кит. «прекрасное время года и живописный пейзаж».

Здесь куча цветистых идиом, которые можно переводить очень по-разному в зависимости от контекста. Так я не вижу каких-то прямо грубых ошибок, но я не вижу и контекст.

И ещё:

▼кит⬍

洛冰河道：“师尊……我不愿意回来，不是因为不喜欢这里。而是因为……在这里你太容易被抢走了。”
他幽幽地道：“如果是之前的我，还有点信心能把你抢回来，无论用什么法子。可是现在的我……真觉得……争不过别人。”

▼рус⬍

— Учитель… — смутился Ло Бинхэ. — Я не желал возвращаться не потому, что мне здесь не нравится, а потому… что здесь слишком легко вас потерять. — Помедлив, он продолжил ослабевшим голосом: — Будь я прежним, я бы не сомневался, что смогу заполучить вас вновь, неважно, к каким средствам придётся прибегнуть; но такой, каков я сейчас… я чувствую… что не в силах соперничать с прочими.

Здесь что значит "будь я прежним"? В экстре ЛБХ превратился в ребёнка, и я думал, что речь именно о взрослом теле, но ты можешь сказать поточнее?

Да, речь о взрослом теле. И "боюсь потерять" на самом деле "боюсь, что здесь вас могут с лёгкостью украсть" 被抢走 обозначает действие с применением силы. Украсть или похитить.

И ещё:

▼кит⬍

交流对象的形象，当真至关重要。如果是成年版的洛冰河，就是拿刀子架在他脖子上，沈清秋也说不出这么露骨肉麻的话，可既然是能抱在怀里、肯抱着他腿撒娇求安慰的迷你版，沈清秋就什么心理压力都没有了。

▼рус⬍

Внешность того, с кем ты ведёшь беседу, крайне важна — говори Шэнь Цинцю со взрослой версией Ло Бинхэ, он не заставил бы себя вымолвить столь тошнотворные слова, даже приставь тот нож к его горлу. Но нынче за его ногу отчаянно цеплялась мини-версия, которую он мог с лёгкостью поднять на руки, так что мужчина смог произнести это без какого-то ни было внутреннего сопротивления.

Здесь вроде более менее. "Тошнотворные слова", конечно, мне не нравятся. 露骨肉麻. Свою версию не предлагаю, потому что не вижу контекст, но я бы иначе сказала. Как минимум значение 露骨 здесь не видно.

Анон

Re: Принимаются вопросы по переводу китайского контента [Фандомное]

Спасибо, анон.
Последние три пункта - почти все подряд идут. Если не возражаешь, я приведу полностью. Там много текста, и если ты не захочешь тратить время, то я понимаю, конечно.

Контекст: ЛБХ превратился в ребёнка, ШЦЦ вместе с ним ушёл на пик Цинцзин. Там начинаются подшучивания над ЛБХ, что он ребёнок, и над ШЦЦ, что он всё ему позволяет. Затем ШЦЦ спрашивает ЛБХ, нормально ли ему вообще оставаться на Цинцзин. Сначала ЛБХ говорит, что да, потом отказывается от своих слов и говорит, что нет, ему на самом деле там не нравится и выдаёт причину. Дальше про тошнотворные слова, а потом фраза с кучей цветистых идиом.

Вот кусок целиком.

▼кит⬍

洛冰河已跳下书案，抱着他的腿，咬牙切齿道：“……没错，弟子……不开心！”
沈清秋道：“这就对了，不开心要说出来。今后有什么话，都不要憋在心里。若你实在不喜欢清静峰，那等你回复原身之后，咱们再走就是了。实在你目前的状况不便频繁出行，万一突生异变，苍穹山起码能护你一护。”
洛冰河道：“我喜欢的！可是我喜欢的清静峰，就只是清静峰，不是苍穹山，除了师尊你我，也没有其他人。”
不是。沈清秋心想，你喜欢的这个清静峰，现实中从来就没存在过吧……
洛冰河闷闷地道：“师尊，是不是跟我在一起，你真的少了很多做自己事情的机会？”
沈清秋失笑：“方才装睡装得倒是好。耳朵也尖，功体恢复几成了？”
洛冰河道：“师尊……我不愿意回来，不是因为不喜欢这里。而是因为……在这里你太容易被抢走了。”
他幽幽地道：“如果是之前的我，还有点信心能把你抢回来，无论用什么法子。可是现在的我……真觉得……争不过别人。”
沈清秋在他头顶上敲了一敲，道：“要你去争什么？不用抢，师尊就会自己跟着你走了。”
交流对象的形象，当真至关重要。如果是成年版的洛冰河，就是拿刀子架在他脖子上，沈清秋也说不出这么露骨肉麻的话，可既然是能抱在怀里、肯抱着他腿撒娇求安慰的迷你版，沈清秋就什么心理压力都没有了。
洛冰河仰起脸，含情脉脉地望着他。
花好月圆，良辰美景，暗香浮动，气氛甚佳。忍不住心荡神驰。

▼рус⬍

— …Вы правы, — выдавил он сквозь стиснутые зубы. — Этот ученик… не рад!
— Что ж, тебе следовало сразу сказать, что тебе это не по нраву, — рассудил Шэнь Цинцю. — Отныне, если что-то тебя беспокоит, не держи это в себе. Если тебе здесь правда не нравится, мы оставим пик Цинцзин, как только ты восстановишься. В твоём нынешнем состоянии лучше не покидать его без особой надобности, ведь, случись что, хребет Цанцюн сможет предоставить тебе какую-никакую защиту.
— Мне всё здесь нравится! — воскликнул Ло Бинхэ. — Но мне по нраву пик Цинцзин, а не весь хребет Цанцюн — тот, где нет никого, кроме учителя и меня…
«Ну нет, — подумалось Шэнь Цинцю. — Тот пик Цинцзин, который ты любишь, никогда не существовал в действительности…»
— Учитель, — внезапно пробормотал Ло Бинхэ, — это правда, что то, что вы со мной, лишает вас возможности заниматься тем, чем вы хотели бы?
— А ты неплохо притворяешься спящим, — поневоле рассмеялся Шэнь Цинцю. — И слух у тебя хорош. Как обстоят дела с твоей духовной энергией?
— Учитель… — смутился Ло Бинхэ. — Я не желал возвращаться не потому, что мне здесь не нравится, а потому… что здесь слишком легко вас потерять. — Помедлив, он продолжил ослабевшим голосом: — Будь я прежним, я бы не сомневался, что смогу заполучить вас вновь, неважно, к каким средствам придётся прибегнуть; но такой, каков я сейчас… я чувствую… что не в силах соперничать с прочими.
Шэнь Цинцю слегка похлопал его по макушке в шутливом упрёке:
— И за что, по-твоему, ты должен соперничать? Тебе ни к чему бороться с другими, учитель и так пойдёт с тобой по доброй воле.
Внешность того, с кем ты ведёшь беседу, крайне важна — говори Шэнь Цинцю со взрослой версией Ло Бинхэ, он не заставил бы себя вымолвить столь тошнотворные слова, даже приставь тот нож к его горлу. Но нынче за его ногу отчаянно цеплялась мини-версия, которую он мог с лёгкостью поднять на руки, так что мужчина смог произнести это без какого-то ни было внутреннего сопротивления.
Ло Бинхэ поднял к нему лицо — его глаза излучали только любовь и нежность.
Сцена, прекрасная, как цветы при полной луне [7], идеальное время и место [8]. Казалось, по воздуху разливается тонкий аромат, творя непередаваемую атмосферу, которой поневоле поддался Шэнь Цинцю.

Что меня смутило в твоём объяснении, и почему я принёс целый абзац в надежде, что ты прояснишь: по русскому переводу складывается впечатление, что ЛБХ боится, что ШЦЦ у него уведут. Ну, что ШЦЦ очаруется другими людьми. И что будучи маленьким, он недостаточно красивый/умный/сильный, чтобы ШЦЦ кем-то другим не увлёкся. Но если "утащить", то это может быть вообще другое, он боится, что ШЦЦ уведут силой, а он маленький и слабый, не сможет этому противостоять Кажется, что там скорее первый случай, конечно, но если можно, подтверди, пожалуйста..

Анон

Re: Принимаются вопросы по переводу китайского контента [Фандомное]

Спасибо, анон.
Последние три пункта - почти все подряд идут. Если не возражаешь, я приведу полностью. Там много текста, и если ты не захочешь тратить время, то я понимаю, конечно.

Контекст: ЛБХ превратился в ребёнка, ШЦЦ вместе с ним ушёл на пик Цинцзин. Там начинаются подшучивания над ЛБХ, что он ребёнок, и над ШЦЦ, что он всё ему позволяет. Затем ШЦЦ спрашивает ЛБХ, нормально ли ему вообще оставаться на Цинцзин. Сначала ЛБХ говорит, что да, потом отказывается от своих слов и говорит, что нет, ему на самом деле там не нравится и выдаёт причину. Дальше про тошнотворные слова, а потом фраза с кучей цветистых идиом.

Вот кусок целиком.

▼кит⬍

洛冰河已跳下书案，抱着他的腿，咬牙切齿道：“……没错，弟子……不开心！”
沈清秋道：“这就对了，不开心要说出来。今后有什么话，都不要憋在心里。若你实在不喜欢清静峰，那等你回复原身之后，咱们再走就是了。实在你目前的状况不便频繁出行，万一突生异变，苍穹山起码能护你一护。”
洛冰河道：“我喜欢的！可是我喜欢的清静峰，就只是清静峰，不是苍穹山，除了师尊你我，也没有其他人。”
不是。沈清秋心想，你喜欢的这个清静峰，现实中从来就没存在过吧……
洛冰河闷闷地道：“师尊，是不是跟我在一起，你真的少了很多做自己事情的机会？”
沈清秋失笑：“方才装睡装得倒是好。耳朵也尖，功体恢复几成了？”
洛冰河道：“师尊……我不愿意回来，不是因为不喜欢这里。而是因为……在这里你太容易被抢走了。”
他幽幽地道：“如果是之前的我，还有点信心能把你抢回来，无论用什么法子。可是现在的我……真觉得……争不过别人。”
沈清秋在他头顶上敲了一敲，道：“要你去争什么？不用抢，师尊就会自己跟着你走了。”
交流对象的形象，当真至关重要。如果是成年版的洛冰河，就是拿刀子架在他脖子上，沈清秋也说不出这么露骨肉麻的话，可既然是能抱在怀里、肯抱着他腿撒娇求安慰的迷你版，沈清秋就什么心理压力都没有了。
洛冰河仰起脸，含情脉脉地望着他。
花好月圆，良辰美景，暗香浮动，气氛甚佳。忍不住心荡神驰。

▼рус⬍

— …Вы правы, — выдавил он сквозь стиснутые зубы. — Этот ученик… не рад!
— Что ж, тебе следовало сразу сказать, что тебе это не по нраву, — рассудил Шэнь Цинцю. — Отныне, если что-то тебя беспокоит, не держи это в себе. Если тебе здесь правда не нравится, мы оставим пик Цинцзин, как только ты восстановишься. В твоём нынешнем состоянии лучше не покидать его без особой надобности, ведь, случись что, хребет Цанцюн сможет предоставить тебе какую-никакую защиту.
— Мне всё здесь нравится! — воскликнул Ло Бинхэ. — Но мне по нраву пик Цинцзин, а не весь хребет Цанцюн — тот, где нет никого, кроме учителя и меня…
«Ну нет, — подумалось Шэнь Цинцю. — Тот пик Цинцзин, который ты любишь, никогда не существовал в действительности…»
— Учитель, — внезапно пробормотал Ло Бинхэ, — это правда, что то, что вы со мной, лишает вас возможности заниматься тем, чем вы хотели бы?
— А ты неплохо притворяешься спящим, — поневоле рассмеялся Шэнь Цинцю. — И слух у тебя хорош. Как обстоят дела с твоей духовной энергией?
— Учитель… — смутился Ло Бинхэ. — Я не желал возвращаться не потому, что мне здесь не нравится, а потому… что здесь слишком легко вас потерять. — Помедлив, он продолжил ослабевшим голосом: — Будь я прежним, я бы не сомневался, что смогу заполучить вас вновь, неважно, к каким средствам придётся прибегнуть; но такой, каков я сейчас… я чувствую… что не в силах соперничать с прочими.
Шэнь Цинцю слегка похлопал его по макушке в шутливом упрёке:
— И за что, по-твоему, ты должен соперничать? Тебе ни к чему бороться с другими, учитель и так пойдёт с тобой по доброй воле.
Внешность того, с кем ты ведёшь беседу, крайне важна — говори Шэнь Цинцю со взрослой версией Ло Бинхэ, он не заставил бы себя вымолвить столь тошнотворные слова, даже приставь тот нож к его горлу. Но нынче за его ногу отчаянно цеплялась мини-версия, которую он мог с лёгкостью поднять на руки, так что мужчина смог произнести это без какого-то ни было внутреннего сопротивления.
Ло Бинхэ поднял к нему лицо — его глаза излучали только любовь и нежность.
Сцена, прекрасная, как цветы при полной луне [7], идеальное время и место [8]. Казалось, по воздуху разливается тонкий аромат, творя непередаваемую атмосферу, которой поневоле поддался Шэнь Цинцю.

Что меня смутило в твоём объяснении, и почему я принёс целый абзац в надежде, что ты прояснишь: по русскому переводу складывается впечатление, что ЛБХ боится, что ШЦЦ у него уведут. Ну, что ШЦЦ очаруется другими людьми. И что будучи маленьким, он недостаточно красивый/умный/сильный, чтобы ШЦЦ кем-то другим не увлёкся. Но если "утащить", то это может быть вообще другое, он боится, что ШЦЦ уведут силой, а он маленький и слабый, не сможет этому противостоять Кажется, что там скорее первый случай, конечно, но если можно, подтверди, пожалуйста..

А, ну теперь всё понятно :) Меня не напрягает прочитать такой кусок текста, так и нужно приносить. Да, тогда 抢走 в этом контексте - именно "увести", в смысле соперничества в любви. "Я боюсь, что здесь вас легко могут у меня увести".

Вот здесь в переводе кое-что потерялось: Как обстоят дела с твоей духовной энергией?
На самом деле: Скажи-ка, насколько уже восстановилась твоя духовная энергия?
(то есть, она в процессе восстановления - поэтому, видимо, ЛБХ и подслушал что-то, что не предназначалось для его ушей)

Фраза про тошнотворные слова. Здесь по смыслу важны две вещи: 露骨 - прямолинейность и 肉麻 - слащавость. То есть, с точки зрения самого ЩЦЦ, сказанное им излишне прямолинейно и... ну, сопливо что-ли :)

Цветистые идиомы. Всё это должно создавать у читателя картинку идиллии, в том числе того, что по-английски называется marital bliss :) Но из текста не ясно, кто именно поддался атмосфере счастия и блаженства - ШЦЦ, ЛБХ, или они оба. Мне кажется, скорее второе или третье.

Анон

Re: Принимаются вопросы по переводу китайского контента [Фандомное]

Но из текста не ясно, кто именно поддался атмосфере счастия и блаженства - ШЦЦ, ЛБХ, или они оба. Мне кажется, скорее второе или третье.

Там дальше вот так:

▼кит⬍

洛冰河水汪汪的眼眸越烧越旺，终于按耐不住，将沈清秋推倒在竹榻上，欺身扑了过来。
他趴在沈清秋胸口，两人大眼瞪小眼。
沈清秋：“呃……你可以……继续。”
尽管继续，也干不了他想干的事……
神情里，尽是掩藏不住的同情。
半晌，洛冰河尚嫌稚嫩的嗓子，终于发出了一声忍无可忍、痛恨世界的咆哮。

ЛБХ боится, что ШЦЦ у него уведут, а в детском теле он не сможет очаровать его обратно? Или что не сможет его увести силой? Потому что по переводу я этого тоже не понимаю.
И ответ ШЦЦ. ЛБХ не нужно бороться с другими людьми за его внимание, потому что его внимание ЛБХ принадлежит? Или ШЦЦ и так с ним пойдёт, не надо его силой утаскивать?

Фраза про тошнотворные слова. Здесь по смыслу важны две вещи: 露骨 - прямолинейность и 肉麻 - слащавость. То есть, с точки зрения самого ЩЦЦ, сказанное им излишне прямолинейно и... ну, сопливо что-ли

Понятно. Я даже по русскому переводу понял, что "тошнотворные" - это про слащавость, ШЦЦ не любит телячьих нежностей, но когда ЛБХ маленький, ему нормально такое произносить. То есть выражение неудачное, но по крайней мере понятно, что имелось в виду.
Но "прямолинейность"(откровенность?) они потеряли, а это слово тоже важное, имхо.

Отредактировано (2021-10-30 14:35:11)

Анон

Re: Принимаются вопросы по переводу китайского контента [Фандомное]

Продолжу про ту же экстру. Там есть сцена экшена, совершенно непонятно, какие действия совершают ШЦЦ и ЛБХ. Выделил самое непонятное. И на всякий случай принёс большой кусок текста.

▼рус⬍

Стоило Шэнь Цинцю появиться на пике Цинцзин с Ло Бинхэ на руках, как вокруг него собралась кучка адептов, последовавших за ним в Бамбуковую хижину. При виде мирно спящего на руках учителя Ло Бинхэ Мин Фань отступил на несколько шагов с таким видом, словно его поразило молнией. Прочие же, наоборот, бросились вперёд, чтобы рассмотреть его поближе. Отпихнув тех, что мешали ей пройти, Нин Инъин воззрилась на маленького Ло Бинхэ:
— Он выглядит точь-в-точь как А-Ло, вылитый А-Ло! — хватая Шэнь Цинцю за рукава в лихорадочном возбуждении, она потребовала: — Учитель, а у него уже есть имя? Как вы его назвали?
Шэнь Цинцю не знал, что и ответить на это.
— Если у него ещё нет имени, то я… могу дать его!
Какого чёрта…
В этот момент Ло Бинхэ пошевелился у него на руках, бормоча:
— Что за шум…
Веер Шэнь Цинцю взвился в воздух в угрожающем жесте, но он тут же убрал его и вместо этого приложил палец к губам. Внезапно дверь Бамбуковой хижины распахнулась от мощного удара. Ло Бинхэ вздрогнул, распахнув глаза.
В хижину широкими шагами прошествовал Лю Цингэ. Бросив сердитый взгляд на смутившегося Мин Фаня, Шэнь Цинцю спрятал Ло Бинхэ за спиной и, натянув фальшивую улыбку, поприветствовал гостя:
— Как я посмотрю, шиди Лю, ты в отличной форме.
— Что ты прячешь? — сурово вопросил Лю Цингэ.
— Что прячу? Да ничего…
В этот момент Ло Бинхэ выскочил вперёд и, упираясь ладонью в грудь Шэнь Цинцю, воскликнул:
— Мне нет нужды прятаться, я его не боюсь!

То есть ЛБХ на руках у ШЦЦ, ШЦЦ ловким движением одной руки (во второй веер) прячет ЛБХ за спину, всё ещё держа его на руках, а потом ЛБХ каким-то образом выскочил вперёд... По воздуху, что ли? Или, если там есть "уперся ладонью в грудь", то он по телу ШЦЦ, как макака по дереву, перебрался? Возможно, здесь косяк автора, а не переводчика, но эта сцена меня удивила при первом прочтении, и сколько её ни перечитываю, понятнее она не становится.

▼кит⬍

着洛冰河走上清静峰，在竹舍门口，众弟子已群情激动地奔了过来。
明帆一见圈外沈清秋怀里的洛冰河，如遭天打雷劈，连退数步，其他人争先恐后围观。宁婴婴推开挡在她前面的人，盯着沈清秋怀里熟睡的洛冰河：“……像阿洛，像阿洛！”
废话。不像洛冰河能像谁！
宁婴婴激动地抓住沈清秋两袖，热切道：“师尊，他有名字吗？你给他取名字了吗！”
沈清秋：“……”
宁婴婴道：“没有名字的话，我……我可以给他取一个吗！”
什么鬼——
洛冰河在他怀里不安分地动了动，嘟囔道：“……吵。”
沈清秋的折扇在半空中，威胁地举了一会儿，猛地撤回，比了个噤声的手势。谁知，竹舍大门轰然倒塌，洛冰河猛地一动，睁开眼睛，惊醒过来。
柳清歌大步流星跨来，沈清秋一记眼刀钉在鬼鬼祟祟的明帆身上，徒然地抱着洛冰河往身后藏了藏，假笑道：“柳师弟，别来无恙。”
柳清歌厉声道：“藏什么藏。”
沈清秋：“藏什么？我没藏啊？”
洛冰河一手扶在沈清秋胸膛上，道：“不用藏，我又不怕他！”

Отредактировано (2021-10-30 14:57:20)

Анон

Re: Принимаются вопросы по переводу китайского контента [Фандомное]

Но из текста не ясно, кто именно поддался атмосфере счастия и блаженства - ШЦЦ, ЛБХ, или они оба. Мне кажется, скорее второе или третье.

Там дальше вот так:

▼кит⬍

洛冰河水汪汪的眼眸越烧越旺，终于按耐不住，将沈清秋推倒在竹榻上，欺身扑了过来。
他趴在沈清秋胸口，两人大眼瞪小眼。
沈清秋：“呃……你可以……继续。”
尽管继续，也干不了他想干的事……
神情里，尽是掩藏不住的同情。
半晌，洛冰河尚嫌稚嫩的嗓子，终于发出了一声忍无可忍、痛恨世界的咆哮。

Боже, как весело :) ШЦЦ издевается над ребёнком :)
Но да, очевидно, что атмосфере счастия и блаженства поддался в первую очередь ЛБХ.

ЛБХ боится, что ШЦЦ у него уведут, а в детском теле он не сможет очаровать его обратно? Или что не сможет его увести силой? Потому что по переводу я этого тоже не понимаю.

Здесь как бы и то и другое. Главное, конечно, это "очаровать обратно". Но он там говорит про "любые способы", то есть предполагает некоторое применение силы. Просто применение силы для него - это забрать, посадить в красивую комнату и усердно очаровывать, поэтому...
Ну, вот мой вариант перевода, может так понятнее будет:

"Я не хочу здесь быть не потому, что мне здесь не нравится. Просто здесь вас легко могут у меня увести".
"Если раньше у меня была хоть какая-то уверенность в том, что я могу отвоевать вас обратно, неважно, каким способом… То сейчас – я просто не могу соперничать с другими людьми".

Здесь "раньше" = "прежний я"
          "сейчас" = "нынешний я"

И ответ ШЦЦ. ЛБХ не нужно бороться с другими людьми за его внимание, потому что его внимание ЛБХ принадлежит? Или ШЦЦ и так с ним пойдёт, не надо его силой утаскивать?

То же самое. Два смысла в одном, но главное, конечно - это первое.

Анон

Re: Принимаются вопросы по переводу китайского контента [Фандомное]

Продолжу про ту же экстру. Там есть сцена экшена, совершенно непонятно, какие действия совершают ШЦЦ и ЛБХ. Выделил самое непонятное. И на всякий случай принёс большой кусок текста.

▼рус⬍

Стоило Шэнь Цинцю появиться на пике Цинцзин с Ло Бинхэ на руках, как вокруг него собралась кучка адептов, последовавших за ним в Бамбуковую хижину. При виде мирно спящего на руках учителя Ло Бинхэ Мин Фань отступил на несколько шагов с таким видом, словно его поразило молнией. Прочие же, наоборот, бросились вперёд, чтобы рассмотреть его поближе. Отпихнув тех, что мешали ей пройти, Нин Инъин воззрилась на маленького Ло Бинхэ:
— Он выглядит точь-в-точь как А-Ло, вылитый А-Ло! — хватая Шэнь Цинцю за рукава в лихорадочном возбуждении, она потребовала: — Учитель, а у него уже есть имя? Как вы его назвали?
Шэнь Цинцю не знал, что и ответить на это.
— Если у него ещё нет имени, то я… могу дать его!
Какого чёрта…
В этот момент Ло Бинхэ пошевелился у него на руках, бормоча:
— Что за шум…
Веер Шэнь Цинцю взвился в воздух в угрожающем жесте, но он тут же убрал его и вместо этого приложил палец к губам. Внезапно дверь Бамбуковой хижины распахнулась от мощного удара. Ло Бинхэ вздрогнул, распахнув глаза.
В хижину широкими шагами прошествовал Лю Цингэ. Бросив сердитый взгляд на смутившегося Мин Фаня, Шэнь Цинцю спрятал Ло Бинхэ за спиной и, натянув фальшивую улыбку, поприветствовал гостя:
— Как я посмотрю, шиди Лю, ты в отличной форме.
— Что ты прячешь? — сурово вопросил Лю Цингэ.
— Что прячу? Да ничего…
В этот момент Ло Бинхэ выскочил вперёд и, упираясь ладонью в грудь Шэнь Цинцю, воскликнул:
— Мне нет нужды прятаться, я его не боюсь!

То есть ЛБХ на руках у ШЦЦ, ШЦЦ ловким движением одной руки (во второй веер) прячет ЛБХ за спину, всё ещё держа его на руках, а потом ЛБХ каким-то образом выскочил вперёд... По воздуху, что ли? Или, если там есть "уперся ладонью в грудь", то он по телу ШЦЦ, как макака по дереву, перебрался? Возможно, здесь косяк автора, а не переводчика, но эта сцена меня удивила при первом прочтении, и сколько её ни перечитываю, понятнее она не становится.

▼кит⬍

着洛冰河走上清静峰，在竹舍门口，众弟子已群情激动地奔了过来。
明帆一见圈外沈清秋怀里的洛冰河，如遭天打雷劈，连退数步，其他人争先恐后围观。宁婴婴推开挡在她前面的人，盯着沈清秋怀里熟睡的洛冰河：“……像阿洛，像阿洛！”
废话。不像洛冰河能像谁！
宁婴婴激动地抓住沈清秋两袖，热切道：“师尊，他有名字吗？你给他取名字了吗！”
沈清秋：“……”
宁婴婴道：“没有名字的话，我……我可以给他取一个吗！”
什么鬼——
洛冰河在他怀里不安分地动了动，嘟囔道：“……吵。”
沈清秋的折扇在半空中，威胁地举了一会儿，猛地撤回，比了个噤声的手势。谁知，竹舍大门轰然倒塌，洛冰河猛地一动，睁开眼睛，惊醒过来。
柳清歌大步流星跨来，沈清秋一记眼刀钉在鬼鬼祟祟的明帆身上，徒然地抱着洛冰河往身后藏了藏，假笑道：“柳师弟，别来无恙。”
柳清歌厉声道：“藏什么藏。”
沈清秋：“藏什么？我没藏啊？”
洛冰河一手扶在沈清秋胸膛上，道：“不用藏，我又不怕他！”

О, да. Это автор безбожно косячит. Это вообще в китайских романах на каждом шагу. Вчера в Эрхе читаю: "он хотел обхватить его сзади и провести рукой по спине". Ну как, как можно обхватить человека сзади, и провести рукой по спине?
Сорри за оффтоп, наболело :)
Короче, косячит Мосян. Единственное возможное объяснение, это что под 往身后藏了藏 она имела ввиду не "спрятал за спиной", а повернулся таким образом, что закрыл спиной, но нет. Тогда это должно было быть сформулировано иначе. Либо я просто недостаточно знаю китайский и не понимаю, что так тоже можно сказать... Не знаю. Меня такие косяки в китайских текстах пока тоже приводят в недоумение.

Анон

Re: Принимаются вопросы по переводу китайского контента [Фандомное]

Это автор безбожно косячит.

Либо я просто недостаточно знаю китайский и не понимаю, что так тоже можно сказать... Не знаю. Меня такие косяки в китайских текстах пока тоже приводят в недоумение.

Я читаю на английском и иногда вижу аналогичные косяки, связанные с действиями. Наверно, это не уникальное явление. Просто жалко.

Здесь как бы и то и другое. Главное, конечно, это "очаровать обратно".

▼оффтоп⬍

Если подумать, в этом диалоге есть микроконфликт взглядов, похожий на тот, который был в диалоге про паразита. ЛБХ хочет быть большим, сильным, защищать и очаровывать учителя, его раздражают любые намёки на то, что он маленький и ничего не может, а также подобные ситуации. Но для ШЦЦ он "маленький", даже когда большой. У ШЦЦ страх "тебя уведут, если я маленький" вызывает недоумение, он ведь любит ЛБХ не за то, что ЛБХ большой и сильный, и для него ничего не изменилось. Просто детскую версию ЛБХ он может поднять на руки и пощипать за щёчки, вот и всё)

Анон

Re: Принимаются вопросы по переводу китайского контента [Фандомное]

▼оффтоп⬍

Если подумать, в этом диалоге есть микроконфликт взглядов, похожий на тот, который был в диалоге про паразита. ЛБХ хочет быть большим, сильным, защищать и очаровывать учителя, его раздражают любые намёки на то, что он маленький и ничего не может, а также подобные ситуации.

Ну да, все мосяновские топы загоняются на эту тему (но особенно, конечно, в Небожителях и в Системе). Они все должны мочь. Если они вдруг не могут - то становятся бесполезными и ненужными, и это для них колоссальная проблема. Потому что тогда за что их вообще любить, сами они не понимают.

Отредактировано (2021-10-30 16:44:45)

Анон

Re: Принимаются вопросы по переводу китайского контента [Фандомное]

Вопрос к другой экстре)

Принёс большой кусок из китайского для контекста, сомнительный абзац выделил. В русском принёс только абзац, который интересует.

▼кит⬍

清静峰将混世魔王洛冰河窝藏了十几日后，众弟子终于不堪骚扰，跪求峰主沈清秋携此人“暂避风头”。
宁婴婴嘤嘤嘤道：“师尊，我讨厌百战峰。讨厌讨厌讨厌！他们都好粗鲁，咱们的山门被踩坏好几回了！”
明帆含泪控诉道：“师尊……这次真不是我去说的！弟子发誓，您相信我！”他惴惴瞄了洛冰河一眼，提议道：“要不您就把洛师弟放出去跟他们切磋交流上几场吧。打够了他们就不会来骚扰清静峰了！”
洛冰河八风不动，冷淡地道：“我同师尊谈议正事的时间都没有多少，哪来的空同这群野猴子切磋交流。”
沈清秋矜持地摇扇不语。
你所谓的“谈议正事”，原来就是研究新菜式，擦洗竹舍的餐具和桌椅，以及不分场合时间的卖巧求欢么……

▼рус⬍

Шэнь Цинцю лишь молча взмахнул веером.
Похоже, с точки зрения его ученика «серьёзные вопросы» включали в себя исключительно новые блюда, мытьё посуды, уборку — а также внезапные поползновения романтического характера, всякий раз застающие его врасплох…

Не вижу никаких "романтических поползновений" через гугл-переводчик, есть ли они в оригинале?

Анон

Re: Принимаются вопросы по переводу китайского контента [Фандомное]

Вопрос к другой экстре)

Принёс большой кусок из китайского для контекста, сомнительный абзац выделил. В русском принёс только абзац, который интересует.

▼кит⬍

清静峰将混世魔王洛冰河窝藏了十几日后，众弟子终于不堪骚扰，跪求峰主沈清秋携此人“暂避风头”。
宁婴婴嘤嘤嘤道：“师尊，我讨厌百战峰。讨厌讨厌讨厌！他们都好粗鲁，咱们的山门被踩坏好几回了！”
明帆含泪控诉道：“师尊……这次真不是我去说的！弟子发誓，您相信我！”他惴惴瞄了洛冰河一眼，提议道：“要不您就把洛师弟放出去跟他们切磋交流上几场吧。打够了他们就不会来骚扰清静峰了！”
洛冰河八风不动，冷淡地道：“我同师尊谈议正事的时间都没有多少，哪来的空同这群野猴子切磋交流。”
沈清秋矜持地摇扇不语。
你所谓的“谈议正事”，原来就是研究新菜式，擦洗竹舍的餐具和桌椅，以及不分场合时间的卖巧求欢么……

▼рус⬍

Шэнь Цинцю лишь молча взмахнул веером.
Похоже, с точки зрения его ученика «серьёзные вопросы» включали в себя исключительно новые блюда, мытьё посуды, уборку — а также внезапные поползновения романтического характера, всякий раз застающие его врасплох…

Не вижу никаких "романтических поползновений" через гугл-переводчик, есть ли они в оригинале?

Есть :) 卖巧求欢 "Приставать как будто бы между прочим". Мне нравятся "романтические поползновения".
Но вот это вот: "всякий раз застающие его врасплох" - это скорее "в неподходящее время, в неподходящем месте".

Анон

Re: Принимаются вопросы по переводу китайского контента [Фандомное]

Спасибо, анон!

Анон

Re: Принимаются вопросы по переводу китайского контента [Фандомное]

Всем добрый день.
Вношу сюда комментарии от ТС по переводу определённых фраз из Системы, которые мы обсуждали в другом месте.

29 глава

Контекст: ШЦХ и ШЦЦ отправились искать цветок, из которого будут выращивать новое тело, в процессе собачатся. ШЦХ вспоминает, как ЮЦЮ попросил его позаботиться о ШЦЦ и возмущается.

▼кит⬍

可不可以连称呼都那么亲疏分明！只不过是小时候修行的地方离得比较远，没当成竹马竹马而已！

▼рус⬍

«Вы только подумайте, — кипятился Шан Цинхуа, — ещё и по имени его зовёт! Не знай я, что они росли в разных местах, я был бы свято убеждён, что в детстве они самозабвенно игрались в лошадки!»

В переводе ошибка.

▼комментарий китаеанона⬍

Сначала сам предмет предложения, 称呼. ШЦХ недоволен, что оно 亲疏分明. Дальше из контекста понятно, что  称呼 по отношению к ШЦЦ 亲 , а по-отношению к нему 疏 .
Мол, вы только посмотрите, как по-разному ЮЦЮ к нам (ШЦЦ и ШЦХ) относится. И всё почему? Только лишь потому, что я (ШЦХ) и он (ЮЦЮ) в детстве практиковались (совершенствовались) в далеко расположенных друг от друга местах и не имели возможности сдружиться. Иначе говоря, "самозабвенно играться в лошадки" - это не про ШЦЦ и ЮЦЮ, это про ШЦХ и ЮЦЮ.

Примечание уже от меня: судя по всему, в этом же месте ошибка была и в анлейте, но другая. Видимо, ПиС её заметили и попытались исправить, но в итоге получили ещё одну ошибку.

Экстра "Глубокий сон"

▼кит⬍

甘之如饴.

▼рус⬍

Эта боль будет для меня сладка, как патока.

На мой взгляд, в данном случае "объяснительный" перевод идиомы, со сноской, скорее избыточен и только усложняет понимание момента. Сноски обычно служат другой цели - заставить читателя лучше понять мысль, а не запутать. Это мнение скорее моё, чем ТС, но, по-моему, он со мной согласен в этом вопросе. Китаеанон, если что, опровергни))

▼вариант перевода китаеанона⬍

"Ничего страшного, это приятная боль".

Напоследок от себя: с большим интересом прочитала тред и не сдержала внутреннего Петросяна.

▼Скрытый текст⬍

Анон

Re: Принимаются вопросы по переводу китайского контента [Фандомное]

На мой взгляд, в данном случае "объяснительный" перевод идиомы, со сноской, скорее избыточен и только усложняет понимание момента. Сноски обычно служат другой цели - заставить читателя лучше понять мысль, а не запутать. Это мнение скорее моё, чем ТС, но, по-моему, он со мной согласен в этом вопросе. Китаеанон, если что, опровергни))

Согласен, согласен :)

Анон

Re: Принимаются вопросы по переводу китайского контента [Фандомное]

Китаеанон, англопереводчик Системы в твиттере отмечал, что ШЦЦ постоянно называет ЛБХ про себя shoujo или moe. Это правда?
Это же вроде бы японские слова, как он мог так называть ЛБХ?)