Сортировать записи в порядке следования
Сортировать записи в обратном порядке
Сортировать по последним комментариям
Понедельник, 11 июня 2007
14:48
Туман...
стелется над миром. Туман... в витражах и моей бедной голове...
@музыка: Палестрино
Комментировать
Подписаться
URL
Суббота, 02 июня 2007
14:22
просто
"Ночь, и опять спит переулок..."
Только ненужные песни звучат,
Аллюр Командора стремительно-гулок,
Норны усталые гладят котят.
Ночь, и опять перевернуты зданья,
К небу фундамент, фронтОны в земле,
Прячет лицо от луны Мирозданье,
Крыльями чертит руны в золе.
Ночь эта, знаю, долго продлится,
Но ты светильник однажды зажжешь,
Чтобы чужие растаяли лица,
Правдой воскресла извечная Ложь.
Комментировать
Подписаться
URL
Четверг, 19 апреля 2007
00:16
К будущему рОману
В отличие отгреческой мифологии, этрусская мифология, как правило, не имела мифов о бракахбогов и их родстве. Объединение богов в триады и двоицы, где оно зафиксированов источниках, обосновывалось их местом в религиозной иерархии. К древнейшимрелигиозным представлениям эгейско-анатолийского мира восходит этрусскаяконцепция богов, передающих свою волю с помощью молний. К их числу относилсяТин, отождествлявшийся с греческим Зевсом и римским Юпитером. Как бог неба,бог-громовержец Тин повелевал тремя пучками молний. Первым из них он могпредостерегать людей, вторым - пользовался, лишь посоветовавшись с двенадцатьюдругими богами, третьим - самым страшным - карал, лишь получив согласиеизбранных богов. Таким образом, Тин, в отличие от Зевса, первоначально мыслилсяне царем богов, а лишь главой их совета, представляемого по образцу совета главэтрусских государств. Богиня Туран, имя которой означало"подательница", считалась владычицей всего живого и отождествлялась сАфродитой. Греческой Гере и римской Юноне соответствовала богиня Уни,почитавшаяся во многих городах как покровительница царской власти. Вместе сТином и Уни в основанном этрусками в конце VI в. до н.э. Капитолийском храме в име почиталась Менрва (римская Минерва), покровительница ремесел иремесленников. ти три божества составили этрусскую триаду, которойсоответствовала римская триада: Юпитер, Юнона, Минерва. Бог Аплу, отождествлявшийсяс греческим Аполлоном, первоначально воспринимался этрусками как бог,охраняющий людей, их стада и посевы. Бог Турмс, соответствующий греческомуГермесу, считался божеством преисподней, проводником душ умерших. Греческомубогу Гефесту - хозяину подземного огня и кузнецу, соответствует этрусскийСефланс. Он участник сцены, изображающей наказание Уни по приказу Тина. Вгороде Популонии Сефланс почитался под именем Велханс (отсюда римский Вулкан).Судя по множеству изображений на зеркалах, геммах, монетах, видное местозанимал бог Нефунс. У него характерные атрибуты морского божества - трезубец,якорь. Среди этрусских божеств растительности и плодородия наиболее популяренбыл Фуфлунс, соответствующий Дионису-Вакху в греческой мифологии и Сильвану вримской. Культ Фуфлунса носил оргиастический характер и был в талии болеедревним, чем почитание Диониса-Вакха. Сакральное объединение государств сцентром в Вольсиниях обусловило выделение главного божества этого городаВольтумна (римляне именовали его Вертумном). ногда его изображали злокозненнымчудовищем, ииогда в качестве божества растительности неопределенного пола,иногда в виде воина. ти облики, возможно, отражали стадии трансформациилокального хтонического божества в "главного бога трурии", как егоназывает Варрон (Antiquitatum rerum... V 46). К числу богов "небеснойдолины" этруски относили Сатре, полагая, что он, как и Тин, может поражатьмолниями. С богом Сатре было связано космогоническое учение и представление озолотом веке - грядущей эпохе изобилия, всеобщего равенства (что соответствуетпредставлению о римском Сатурне). Богом италийского происхождения был Марис(римский Марс). В одной из своих функций он был покровителем растительности, вдругой - войны. з италийской мифологии этрусками был воспринят Майус -хтоническое божество растительности. труски почитали бога Селванса,впоследствии воспринятого римлянами под именем Сильван. Владыками подземногоцарства были Аита и Ферсифай (соответствующие греческим богам Аиду иПерсефоне). Вполне вероятно, что некоторые имена этрусских женских божеств былипервоначально эпитетами великой богини-матери, указывающими на определенные еефункции - мудрость, искусство и др.
Наряду скультом богов у этрусков существовал культ злых и добрых демонов. хизображения сохранились на зеркалах и фресках погребальных склепов. Звериныечерты в иконографии демонов позволяют предполагать в них первоначальносвященных животных, оттесненных на задний план по мере выделения антропоморфныхбогов. Демоны нередко изображались в качестве спутников и слуг богов. Демонсмерти Хару (Харун) больше, чем родственный ему греческий перевозчик душумерших Харон сохранил черты самостоятельного божества. На более раннихпамятниках Хару - зловещий и молчаливый свидетель смертных мук, затем вестниксмерти и, наконец, под влиянием греческой мифологии - проводник душ в подземномцарстве, узурпировавший эту роль у Турмса (греческого Гермеса). Много общегоимел с Хару Тухулка, в облике которого соединены человеческие и звериные черты.Хару и Тухулка часто изображаются вместе как свидетели или исполнители волибогов в преисподней. з культа божественного множества демонов-лазов (римскиелары) выделилось демоническое существо Лаза. то юная обнаженная женщина скрыльями за спиной. На зеркалах и урнах она изображалась участницей сценлюбовного содержания. Ее атрибутами были зеркало, таблички с грифелем, цветы.Значение встречающихся в надписях эпитетов Лазы: Еван, Альпан, Млакус -остается невыясненным. По аналогии с римскими ларами можно предполагать, чтолазы были добрыми божествами, покровителями дома и домашнего очага.Демоническим множеством были маны (римские маны) - добрые и злые демоны. Кдемонам загробного мира относилась Ванф.
Комментировать
Подписаться
URL
Четверг, 29 марта 2007
15:41
статья
ПА АДОКСЫ ТАНАТОФЛ.
Чарующие звуки реквиема… скульптурное совершенство пьеты… визионерские откровения эпохи романтизма… микрокосм, образованный поперечинами креста – что их объединяет?
Все это – символы, связанные со смертью, с загадкой, привлекающей человечество уже (или – всего?) две тысячи лет. В чем же секрет того жгучего интереса, что многие поколения испытывают к Танатосу, интереса, вдохновляющего как на создание великих шедевров, так и толкающего в бездны безумия?
Чтобы разобраться, нам придется совершить путешествие в области физиологии, истории, культуры и права, ибо решение можно найти только на стыке дисциплин, изучающих человека. К сожалению, однозначного ответа на поставленные перед разумом вопросы, мы вряд ли получим, ибо рациональный инструмент не всегда подходит для постижения вещей, чьи основы коренятся в глубинах подсознательного, но, по крайней мере, мы обретем ключ к пониманию многих феноменов человеческого духа.
Для начала – представим себя в картинной галерее перед изображением, к примеру, Вирсавии и проанализируем свои чувства. В норме мы испытываем восхищение перед запечатленным на холсте прекрасным телом, мы наслаждаемся увиденным и вновь кидаем на него взгляды. В коре больших полушарий возникает очаг возбуждения, под влиянием изображения в кровь выделяются половые гормоны, и мы испытываем эмоции, сходные с чувствами при coitus’e. Следовательно, выделяющиеся гипоталамусом – «командным пунктом» головного мозга эндорфины вызывают чувство наслаждения, эйфории, и мы, довольные, отходим от полотна.
Гипнотическая сила обнаженного тела давно известна в искусстве – древнейшим изображениям такого рода двадцать тысяч лет, они были распространены везде, где первобытный человек обосновывался на жительство – от Сибири до Патагонии, от берегов Средиземного моря до Тихого океана. В дальнейшем техника изображения совершенствовалась при поразительном однообразии темы – хотя орисские храмовые скульптуры, Венеру Милосскую и Граций Кановы разделяют эпохи, общий дискурс, думаю, заметен – и если мы посмотрим на аналогичные изображения мужских тел – «царь-жрец» из Кносса, Дорифор Поликлета и, например, Мыслитель одэна – то заметим ту же потрясающую перекличку. Везде художники стремились изобразить не только анатомически верное тело (мы еще вернемся к этому вопросу), но и тело, обладающее подчеркнутыми признаками пола, находя его наиболее красивым. При изображении женщины внимание акцентировалось на высокой пышной груди и широких бедрах, при изображении мужчин – мощных мускулах торса, широких плечах и гениталиях. Все вышеперечисленные части тела являются мощнейшими эротическими стимулами для особей противоположного пола, сексуальными «релизерами», подобно павлиньему хвосту или оленьим рогам, и их первообразы впечатаны в матрицы каждого человеческого ребенка. Такие универсальные категории, одинаково понятные и жителю Огненной Земли, пользующемуся кремневым ножом, и современному обитателю мегаполиса, не мыслящему дня без компьютера – мы, вслед за Карлом-Густавом Юнгом называем «архетипами»; на их использовании в течение человеческой истории сложилась целая социо-культурная система, включающая в себя, к примеру, проституцию и – в нынешнее время – порноиндустрию, стриптиз. Особенно сильным «ключом», отпирающим двери подсознания и, как результат, чувственности, является изображение гениталий – недаром даже сейчас в эпоху всеобщего просвещения на стенах лифтов и кабинок можно заметить подобные рисунки разной степени детализации; века назад они были неотъемлемой частью храмовой росписи и скульптуры. Достаточно вспомнить лингамы и йони индусов, фаллические символы минойцев, Приапа древнегреческой мифологии. то почитаний гениталий имело громадный биологический смысл – нацеленный на получение максимального удовольствия от coitus’а, а значит, на выработку большего количества эндорфинов. Естественно, древние не могли знать механизма воздействия своего творчества, но это не мешало им создавать подлинные шедевры, вроде росписей Кносского дворца, статуй Венер и Аполлонов, уникальных барельефов и камей.
Так продолжалось многие тысячи лет, пока в пору упадка имской империи, когда культ здорового, полного сексуальной энергии, раскрепощенного тела достиг апогея, на восточных землях не явилась новая религия. Ее адепты, желая противопоставить себя огромной, долговечной античной системе, начали с главного – с идеологии, мировоззрения. Утонченному культу телесных наслаждений они предпочли странное и противоестественное с точки зрения римлян состояние аскезы, примата бесплотного духа. дея нашла приверженцев, и пустынники первых веков христианской эры создали строгое учение о греховности телесных влечений, отшлифовав его на многочисленных соборах. Отныне старые языческие боги объявлялись «демонами», и созданная философами этика замещалась строгим следованием догматам, чья истинность не подлежала сомнениям.
Любой человек, родившийся в Европе на протяжении без малого полутора тысяч лет, жил в сознании постоянного греха – coitus был объявлен происками сатаны, дозволялся только в браке и то – с целью создать ребенка, все прочее жестоко порицалось, на изображение обнаженного тела был наложен запрет, а любовь перенесена в платоническую сферу – так развилось куртуазное почитании Прекрасной Дамы, нашедшее отражение в творчестве менестрелей (трубадуры Прованса, труворы французского севера, миннезингеры Германских земель). Отныне между плотью и дьяволом стоял знак равенства.
Однако древняя традиция античных мыслителей не могла полностью подчиниться более молодой и более ригорической идеологии; слишком глубоко в сознании (и подсознании) утвердился принцип чувственных удовольствий. Не находя естественного выхода, стремление получить выброс эндорфинов реализовывалось перверсивными путями – через запрещенные оргии (шабаш ведьм, гениально описанный Гёте, восходит к культам левсина и сиды, а также к местным божествам плодородия) и – что не преследовалось религией – интереса к смерти, как к своеобразному центру духовности, интереса, возникшего от созерцания бесчисленных распятий, запечатленных на витражах мартирологов; так смерть могла занять в патологизированном сознании средневекового человека место роса, на стыке страха перед небытием и отрицания чувственного наслаждения.
азобравшись в генезисе танатофилии, стоит рассмотреть ее подразделения, возникшие на разных уровнях сознания и в различные исторические периоды.
Танатофилия
? ? ?
Духовный уровень дея деструкции Плотское начало
Спиритизм Анатомия Некрофилия
(осуждался библией, но не опасен) (патология)
На стыке На стыке
Некромантия Патологоанатомия
Гипноз ?
Месмеризм Тератофилия
Летаргия
«Заживо погребенные»
Страх перед ритуалом
Бальзамирование?
Такова, в общих чертах, схема состояния танатофилии. Мы видим, что спектр ее проявлений необычайно широк – от безобидного «столоверчения» до столь откровенно патологичных явлений, как некрофилия; впрочем, последнее далеко не везде и всегда подлежало осуждению. зучение истории человеческого общества говорит, что любой приобретенный опыт, служащий пользе индивида и социума, является позитивным, и если, к примеру, столь отвратительный феномен, как каннибализм, помогал выжить маори в отсутствие крупной дичи и культурных растений, его следовало признать благотворным для данного конкретного племени на определенном этапе развития; в дальнейшем после появления на тихоокеанских островах европейцев, привезших свиней и картофель, каннибализм новозеландцев стал тормозить прогресс их общества, и также войдя в конфликт с моралью белого человека, был осужден.
Как ни странно, ответ на многие проблемы связанные с влечением к смерти, помогает найти тератофилия, наука об уродствах. Уродливое всегда нежизнеспособно, таков закон эволюции. Несоразмерность частей искажает их функции, мешает правильному развитию и в итоге, губит. Аномалия несет в себе зародыш неминуемой смерти, оттого социум стремится уничтожить либо изгнать уродливого члена, этого невольника memento mori, как Дориан Грэй вонзил кинжал в портрет, осмелившийся показать ему собственное постаревшее лицо. На протяжении господства христианской религии Европа уподоблялась этому персонажу, элиминируя любое содержащее хотя б намек на аномалию, создание – на кострах горели двухголовые телята вместе с людьми – «духовидцами» и безумцами-кровосмесителями, по дорогам бесприютно бродили прокаженные, к которым без разбора относили всех, чья физическая составляющая была поражена, от чесоточных до волчаночных, бедламы были переполнены, одержимость вспыхивала настоящими эпидемиями.
Но вот в блеске идей Просвещения явился XVIII век, эпоха рационалистического нигилизма, «вольтерьянства», когда в совершенстве овладевшие прежде гонимой античной философией умы принялись методично опровергать доселе незыблемые постулаты религии. Господствовавшая доныне ценность аскезы, идеал, celestial and innocent, грубо ввергли в грязь, утверждая право не только на телесность, но и на снятие табу с уродства. та эпоха отмечена жгучим интересом к противоестественному на всех уровнях; здесь начинается тератология, поначалу как салонное развлечение, и лишь позднее – на научной основе. Коллекции юиша становятся модой, дамы заводят карликов, кретинов и лилипутов взамен прежних златокудрых пажей, частные кабинеты полнятся препаратами и чучелами «диковин природы». Здесь причудливо совмещается деструктивный интерес, тяга к аномалиям и смерти, отрицающие прежние культурные табу. Двухголовая кошка в формалине символизирует гибель христианства с его культом неземной чистоты красноречивее оргий Казановы.
Теперь рассмотрим не совсем обычную в литературе, но важную для понимания сущности танатофилии часть: труп, как объект сексуальных чувств. то типично европейско-христианский феномен; на протяжении поколений читая о страданиях и смерти исуса, видя публичные казни и картины частого мора люди, лишенные возможности или могущие лишь очень ограниченно выражать свою сексуальную энергию естественным образом, могли прийти к идее о допустимости coitus’а с мертвым телом. Отсюда берут начало романтические легенды о палачах, пользующихся казненными, и своеобразный общественный статус этих вершителей правосудия. Страх и отвращение перед гробокопателями – не отсюда ли они берутся? – тайный жгучий интерес: вспомните, как Том Сойер следит за эксгумацией тела на кладбище, его это положительно притягивает. Лица, пережившие сексуальное насилие (а любая агрессия в основе своей сексуальна, это – принуждение, навязывание воли желающего coitus’а самца, первоначально и чаще всего грубо-физическое), в большинстве женщины, склонны рассматривать труп, особенно труп мужской, как абсолютно подчиненное создание, объект переадресации агрессии, смешанной с вожделением; повторюсь, подобное поведение является неосознанным. Беззащитность мертвого тела раскрепощает их искалеченный страхом дух, и в какой-то степени снимает «зажимы», мешающие осуществлению полноценного coitus’а.
дея абсолютно податливого тела между тем заключает и скрытое стремление к доминированию. Подвергшиеся насилию в массе являются личностями с заниженной самооценкой, слабо социализированными и занимающими низкую ступень в групповой иерархии; со стороны они кажутся тихими, замкнутыми людьми, но уровень лидерства у них не ниже, чем у доминантов группы, просто он латентен, определенный психологический тип «ужимает размер из страха стать Королем», по меткому выражению мили Дикинсон. Нереализованная потребность в господстве может толкать их в объятия личностей садистического толка, либо – в перверсированном виде – на нарушение морального запрета некрофилии. Нормальный, привитый социумом страх смерти замещается сексуально-деструктивным влечением, где опять-таки проявляется порог агрессии. нтересно, что процедура вскрытия зачастую на подсознательном уровне предстает как замещение coitus’а (насильственное проникновение в полости), при этом скальпель становится заменителем phallos’а, и помогает снять психологическую «зажатость» женщины, выводя ее на позиции инициирующего coitus мужчины. азрушение тканей в этом случае может быть символическим актом дефлорации. Ergo: любой труп может представлять собою objectus intactus.
Также подобную страсть можно рассматривать как атавистическую попытку «телесного причащения» смертью, своеобразную прививку Танатосом. Укоренившийся в культуре запрет на каннибализм, как на общественно опасный в производящем социуме дискурс поведения, трансформирует влечение к мертвому телу не только как к сексуальному объекту, но и как к источнику пищи, «запретному плоду». Здесь можно согласиться с Фрейдом, утверждающим задержку развития таких субъектов на оральной стадии сексуального развития, когда полость рта и язык являются основной эрогенной зоной. Отметим, что судебная медицина знает немало случаев смешения некрофилии и каннибализма, а современный кинематограф прославил их в образе Ганнибала Лектора.
В реальной жизни описанные явления всегда совмещаются, в различной степени, но к собственно танатофилии, мне кажется, можно относить лишь те случаи, где мотив сексуального контакта является превалирующим.
Отвлекаясь от столь мрачной темы, мы снова оказываемся в музее искусств – но на сей раз перед статуей Давида. Здесь можно вспомнить великое множество прекрасных скульптур и прямо спросить самого себя – а не попытка ли это, длиной в тысячи лет, безнаказанно убить модель, получить возможность взглянуть на живого, как на мертвеца? Все, что безоговорочно пугает нас в умерших – неподвижность, холод, окоченение мышц, восхищает в статуях благодаря силе перверсии, переворота на 180 градусов. скусство преображает меты смерти в письмена Вечности. От Вечности один шаг до богов, известных нам по сохранившимся статуям, но наряду с изображениями богов лопата археолога эксгумировала массу изваяний простых смертных, чьи имена давно поглотила Лета, уравняв таким образом неизвестного римлянина и – Юпитера. Статуи – в храмах, статуи – на могилах; и, если б не таблички на пьедесталах, кто ведал бы разницу между небожителем и усопшим? Сами того не подозревая, скульпторы древности ставили знак тождества между богом и мертвецом, ибо и тот, и другой были существами вне привычного уклада жизни. Не оттого ли во многих мифологических системах мир мертвых и обиталище богов прихотливо смыкаются?
От дуализма мертвец – бог мы плавно переходим к не менее важной дихотомии: двойственной природе трупа (человек и уже, одновременно, вещь). С одной стороны, мы продолжаем считать умершего членом социума или, по меньшей мере, семейной ячейки, с другой же стороны – он уже выключен из большинства сложившихся при жизни связей и предстает как неодушевленный предмет. Главный признак смерти с эпохи Галена – отсутствие дыхания – куда больше чем констатация факта. Отсутствие дыхания естественным образом предполагает утрату речи, главного коммуникативного инструмента, основы взаимодействия людей. Вспомним – Варрон приравнивал рабов к вещам на основе безгласности – выключенные из общественных отношений невольники не имели права речи. та двойственная природа трупа, однако, до сих пор не зафиксирована в юридическом праве, что автоматически делает мертвое тело монстром в терминологии Мишеля Фуко, то есть объектом, находящимся вне общепризнанной юрисдикции, что ставит перед законодательством ряд серьезных проблем, часть из которых является насущными для нынешнего общества.
Вот некоторые из них:
Кто может являться юридическим собственником трупа?
ными словами, принадлежит ли умерший самому себе, как и живой человек, или его собственником выступают кровно связанные с ним люди? Первый вариант заведомо порочен, ибо по формальной логике владелец трупа сам мертв, а значит, не может распоряжаться собственным телом, в отличие от живого. Во втором случае необходима дефиниция степени родства и возможности а также желания собственников выполнять юридические операции, подтверждающие их право на мертвое тело; думаю, подобная ноша оказалась бы психологически тяжелой для большинства выросших в обстановке отрицания смерти людей.
Допустимы ли коммерческие действия по отношению к трупу? (место трупа в экономике социума)
Может ли мертвое тело выступать как объект купли-продажи? Если мы примем допущение о его тождественности с живым, ответ будет строго отрицательным, ибо это вариант работорговли. Но если считать труп вещью, представляется вполне естественным вовлечение его в сферу экономики социума для получения выгоды живым его членам. Но в таком случае встает вопрос о том, кто может считаться производителем данного товара и обладателем преимущественного права на продажу; нынешнее законодательство игнорирует подобные вопросы.
Возможно ли сексуальное насилие в отношении трупа?
На основании чего общество осуждает некрофилию, хотя в кодексах подобное преступление не фигурирует? По-видимому, мы имеем дело исключительно с моральным запретом, который можно трактовать двояко – это табу, наложенное социумом на сексуальную сферу тех, кто уже не является членом этого социума, с охранительной целью, либо табу, утверждающее монополию на coitus только между живыми, как подтверждение права на сексуальное насилие. Подобная постановка проблемы может оказаться своевременной, ибо почти всеобщее осуждение coitus’а, одна из сторон-участниц которого действует добровольно, а вторая не возражает, весьма странно и наводит на размышления…
Как расценивать с юридической точки зрения процессы вскрытия, изъятия органов, бальзамирование трупа?
Самый больной вопрос нового века, чья постановка связана с бурным развитием реанимационных, трансплантационных и гериатрических техник. Начиная с середины 50-х годов критерием смерти является отнюдь не остановка сердца или прекращение дыхания, как на протяжении многих веков, а смерть мозга. Таким образом, двадцатый век подарил танатофилам новую дилемму – считать ли мертвым тело с бьющимся сердцем, работающими легкими – но с ровной линией энцефалограммы? , коль скоро мы ответим на этот вопрос положительно, правомерно ли отключение подобного «живого трупа» от аппарата жизненной поддержки? Но коль скоро мы ответим «нет», встанет новый, еще более тонкий вопрос – а на каком основании мы продолжаем считать этого человека живым и поддерживать в нем отправление функций, если его личность уничтожена безвозвратно? Каков его юридический статус? Ответ на этот вопрос будет означать решение проблемы донорских органов и спасение жизни безусловно живых людей… Тесно примыкает к этой теме не столь болезненный вопрос о правомерности бальзамирования, как сохранения физической оболочки умершего. Основные религии единодушно порицают этот процесс, видя посягательство на бренную оболочку, которую им предписано уничтожать.
так, путешествие по льдорадо человеческих предрассудков и вдохновений пока закончено. В представленном вашему вниманию эскизе, конечно, невозможно да и не нужно было пытаться охватить все поразительное многообразие отношения человека к смерти. «За бортом» осталось воплощение этого феномена в искусстве и повседневной жизни разных эпох, место смерти в экономике общества и особенности современного отношения к Танатосу… все это ждет своего часа нового путешествия, а пока давайте подведем итоги уже пройденного пути.
Основой танатофилии служит перверсия инстинкта эротизма, в норме направленного на здоровое человеческое тело чтобы получить максимальный выброс эндорфинов при coitus’е.
сторической базой танатофилии является христианство с его культом отказа от всего плотского как полемическим ходом против устоявшихся на пространстве Европы оргиастических религий.
Танатофилия представляет сложный социо-культурный феномен, в котором можно выделить три уровня – духовный, деструктивный и плотский, причем они существуют в едином континууме, тесно связанные между собою промежуточными ступенями.
Хотя танатофилия формировалась всю христианскую эру, кристаллизация многих ее особенностей резко произошла в рационалистическом XVIII веке благодаря возникновению тератофилии, как способу отрицания господствовавшей идеологии.
Вскрытие часто выступает как замещение на подсознательном уровне coitus’а, узаконенная версия противозаконного акта. Некрофилия смыкается с каннибализмом как «причащением смертью», атавизмом сознания европейского человека.
Облагороженным замещением трупа как объекта сексуального влечения представляется скульптура, одухотворяющая посмертные изменения тела, переводя их на язык общечеловеческих универсалий.
Труп есть правовой «монстр», на нынешнем уровне законодательства выступает как persona non grata. то порождает множество затруднений от курьезных до жизненно важных.
Комментировать
Подписаться
URL
Пятница, 16 марта 2007
12:18
Я болен смертью...
Смерти закон непреложен,
Незыблем предел бытия...
Тлен под атласной кожей -
Звенящая тетива.
Миг - и презрев заслуги,
Гибель несет стрела,
Вечную боль разлуки,
Прерванный лет орла.
Храм благородного тела
В прах обратится и тлен.
Грядущим - какое дело
До тех, кто не уцелел?
Всех нас одно ожидает -
Черное лоно земли.
Мудрей мертвецы - они знают,
Что счастье погасло вдали.
Комментарии (2)
Подписаться
URL
Понедельник, 12 марта 2007
10:57
Вы будете смеяться...
но ЕАЛЬНО есть люди, которым не нравится Альфонс абб.
Которые просят меня на мэйловых блогах СМЕНТЬ ник)))
Комментировать
Подписаться
URL
10:53
Написалось...
Одиночество светлое, благослови!
Тень касается влажных ресниц,
Лихорадочный отсвет багряной зари
С перебитым крылом рухнул вниз.
Дай забыться пьянящею негой вина,
Взгляд с портрета насмешливо-прям,
За стеной твоим именем плачет струна –
Миллионом непрожитых драм.
Как покинутый пес, в безнадежности жду
Тихий шорох знакомых шагов…
Но уделом моим – лишь томленье в бреду,
Лауданумом вызванных снов.
Комментарии (6)
Подписаться
URL
Пятница, 09 марта 2007
15:37
Оревуар, Феликс!
П ОЩАЛЬНАЯ
Пламя сгоревших костров и неотзвучавших песен
Горько тревожит кровь предощущением бездны…
Ты не был поэтом – а только солдатом ненужной войны,
Хмелея вином рассветным, его не ведал цены.
Шепот и вздохи… чужие слова и вечный, как мир закон…
На перекрестье дороги застиг тебя траурный перезвон.
Сгорать в витражах заката отныне мне суждено,
Звучат хоралы набатом, и бьется латынь в окно.
А в пышной барочной раме обитых бархатом лож,
Сиренью дыша и обманом, тебя поджидает ложь,
Красны ее губы и похотью полнится взор,
Allegro рыдают трубы – ты знаешь свой приговор.
На счастие ты обречен – двенадцать сказали судей,
ядом коньяк напоен – но нет преграды судьбе.
Допей же! – смеется луна, целуя витраж.
Слеза от туши черна, ты принес свой hommage.
Мой облик в стекле цветном взирает в альков спальни,
Ты с похотью делишь дом – скажи, отчего ты печален,
Зачем ты рыдаешь ночами и шепчешь «Прости»?
Дороги закутаны снами, и правду уже не спасти…
Псы мрака по следу бегут – так крылатый велел прокурор,
вновь продолжается суд, и готовят зарницы костер,
Где плавиться будет цветное стекло и дрожащая плоть –
Неважно, где зло, где добро, Сатана и Господь…
Комментировать
Подписаться
URL
Среда, 07 марта 2007
16:27
Хочу на родину...
Мануэль, присоединитесь?
Комментарии (18)
Подписаться
URL
Понедельник, 05 марта 2007
14:41
Почти про меня...
В прошлом я побед одержал немало,
Гордая тоска на главу склонялась...
Солнцем золотым был под небом синим
Мой вчерашний день - ну а что же ныне???
(с)Ги ля осс
@музыка: Ги ля осс - "Борджа"
Комментировать
Подписаться
URL
14:38
Je salue!
Мануэль де Фальконри
рад нашей новой встрече, мсье...
В старом замке дремлет тишь
В язвах амбразур...
Отчего же ты молчишь,
Мастер восковых фигур?
Марго...
Комментарии (24)
Подписаться
URL
Воскресенье, 04 марта 2007
14:34
***
Горит закат… Уже, в который раз,
Безжалостна за прошлое расплата.
как же назову себя сейчас?
Альфонсом аббом звался я когда-то.
з чаши неба льется алый свет,
Лучи, прощаясь, простирают руки,
, словно акварельный силуэт,
Чернеет ье в преддверии разлуки.
Почтовый дилижанс за пыльной пеленой
Приблизился неспешно, вслед за тенью.
Я не вернусь назад… о Боже мой!
Пурпурный яд на лепестках сирени.
Горит закат. Чужие города
Проходят, словно сны, границей лет:
Марсель, Гренобль – катится звезда,
Чернильной строчкой оставляя след.
Все будет… не теперь, не в этот раз.
Я еду по парижским мостовым,
солнце угасает в бездне глаз,
тает счастье, как янтарный дым.
Настала ночь… Безмолвствует луна,
неизбежна новая утрата.
Душа моя тоской напоена,
Альфонсом аббом звался я когда-то.
Комментарии (25)
Подписаться
URL
Riez. Haute-Provence
