ГЛАВА 2
Черный, золото, красный бархат. На бархате, как изысканная драгоценность, возлежит затянутое в черные шелка и кожаные ремни существо, предположительно, мужского пола, обладающее бледной (до синевы) кожей и томным (до одури) взглядом. Пальцы длинные, ногти острые, тщательно наманикюрены и щедро окрашены лаком ( черным, орять же). Волосы цвета воронова крыла спускаются мягкой волной по плечам до самых локтей, с явной любовью ухоженные и дотошно расчесанные. Между бровями красной краской обозначен третий глаз, ремень на шее затянут так, чтобы причинять боль, в руке мундштук, в мундштуке тлеющая дамская сигарета с ароматом айвы.
Вот же бездельник, а.
Щедро окрашены, плечи до локтей волосатые, ухоженные с любовью и расчесанные дотошно. Красота языка аж валит с ног. Прям на эту задушенную ремнем кукалку БЖД, которая колдун и некромант.
Камориль Тар-Йер кивнул в сторону бара:
- Налей себе вишневой медовухи, что ли, или лучше водки, а то ты напряженный, как... - он затянулся сигареткой, - как... ох, даже не буду при тебе озвучивать пришедшие мне на ум аллегории. Дабы не усугублять.
Далее следуют подкаты на тему «Ах, пративный, как я хочу изучить твою физиологию».
- Ты же знаешь, - сказал он, падая с дивана на колени на ковер и быстренько подобравшись ко мне. Теперь этот немаленький, эпатажно одетый красавец смотрел на меня снизу вверх, ухватившись за мою коленку. - Ты же давно знаешь, Мйар, Мйар Вирамайна, ты нужен мне весь. Весь, целиком и полностью.
Тема «отдайся мне весь» (чтец одним глазом глянул в финальную главу) будет, похоже, для этого текста основной. Но не забегаем вперед.
Наш знакомый Вверхвниз отвергает и водку с медовухой, и педиковатое БЖД с его педиковатыми подкатами, а вместо этого требует ожерелье со своей памятью. То самое, которое как гроздь муската что-то там. Утопая в рассуждениях асибе, он шарится по кабинету некроманта, лезет в шкатулку, пересчитывает бусины в ожерелье и убеждается, что с ожерельем порядок. К нему снова липнет некромант:
- Но ты сегодня в светло-голубых джинсах, они тебя обтягивают, и в черной безрукавке, я вижу твои плечи и ритуальные татуировки на них; значит, ты не думал, как бы ко мне одеться так, чтобы я не стал к тебе подходить. Значит, ты вообще ни о чем не думал, кроме той глупости, что тревожит твое благородное сердце.
В общем, этот разговаривает еще хуже, чем первый.
- Пошли в гостиную, таки выпьешь, но не медовухи, а настойки двенадцати лечебных трав, иммунитет поднимешь, расслабишься... И все мне расскажешь.
Я позволил утащить себя за локоть в гостиную, предварительно захлопнув шкатулку и сундук.
Далее оба пьют и Мйар стремительно пьянеет под разговоры наподобие:
- я верю в себя и очень хочу узнать, верна ли последняя теория строения морока, выдвинутая на собрании гильдий прошлым летом, и если все так, то есть теоретическая вероятность...
- Морок - мир снов, что ли? - я икнул.
- Ты смотри, какой ты стал румяный, - умилился Камориль, - не то, что был, мертвяк мертвяком, мои горячие зомби и то живей тебя и симпатичней! Хотя нет, ты симпатичней моих зомби, в этих джинсах - так подавно.
И с мыслью, что Каморилю он свою девичью честь вверять не станет, Мйар вырубается.
ПОВ меняется.
Мальчик Ромка вернулся к дому, в подвале которого живет Мйар.
Солнце садилось, сумрак окутывал дома, фонари не спешили дарить свой трепещущий свет пустынным аллеям. Но пройдет час, и им все же придется зажечься, путь нехотя и не всем.
Ромка сидел на чудом схоронившейся от вандалов лавочке и думал о жизни, о вечном и проходящем, и о том, что случилось за сегодня.
Порассуждав о вечном и проходящем и решив, что домой нельзя, потому что только из-за Мйара ему не приснился очередной кошмар, а значит, хочешь выспаться — спи в подвале, Ромка идет на хату, как он выражается, Зубоскала. Осматривает темные помещения, включая сортир и кладовку, и, не найдя хозяина, идет в спальню. И тут…
Кто-то толкнул его в спину. Сильно, рывком, повалил на кровать и придавил коленом.
- Что за...
- Молчи, зверек, - зашипели над ухом. - Кому говорю.
Некто связывает Ромку по рукам и ногам.
Тут его наконец перевернули на спину сильным рывком, и Ромка смог разглядеть человека, который лишил его какой-либо возможности двигаться.
Или не человека. В темноте неправдоподобно и жутко сияли медовые глаза. Высокий мужчина в черном стоял над ним, уперев руки в боки и молчал. Наверное, думал.
Ромка пытается воззвать к разуму:
- Извините, я вообще к Зубоскалу пришел... Может, не стоило меня вот так вот связывать? Вы же меня сильнее, и вообще...
- Мне виднее, стоило или нет, - жестко отрезал мужчина. - Лежи и молчи, зверек.
Мужик выходит из комнаты, но скоро возвращается, неся флакон с фиолетовой жидкостью. Как Ромка разглядел ее цвет в темноте, ведомо только автору. Дальше мужик пытается заставить Ромку выпить фиолетовое зелье, Ромка сопротивляется. Мужик садится на него верхом, снова пробует разжать Ромке челюсти, но ромкины челюсти сильнее.
- Тебе придется выпить это зелье, а иначе я не смогу увидеть твою суть... и возиться придется намного дольше!
У Ромки из глаз покатились слезы, а потом он увидел, как во лбу незнакомца с противным звуком разрезаемого мяса открывается такой же сияющий, но совершенно бесстрастный третий глаз.
Этого он перенести уже не смог и отключился.
- Предохранитель, значит, сгорел, - рассмеялся Камориль Тар-Йер, владелец третьего глаза и прочих интересных черт лица и характера, - рано, рано! Еще даже остальные шесть не разглядел, а уже вырубился...
Он выносит Ромку во двор, быстренько поднимает девять дохлых кошек (в городских двориках повсюду зарыты дохлые кошки; вы не знали?) и строит их в единого демонокота. И –
Огромный костяной зверь принял на спину поклажу в виде связанного и бессознательного мальчика, и, получив несколько поглаживаний от хозяина, понес в ночь, в мрачный особняк Камориль Тар-Йер, совершенно черный снаружи и даже кое-где внутри.
ПОВ меняется.
Мйар просыпается. Первым, что он узрел, был чужой потолок с затейливой лепниной в виде стилизованных черепков, скелетиков, летучих мышек и прочей убийственно милой ерунды. И вторым обнаружил довольную рожу спящего Тар-Йер, одетого в черную шелковую пижаму с золотыми гробиками, лопатками и надгробиями. Тут, видимо, следует смеяццо. Скелетики, хихихи, лопаточки, хахаха. Петросян 80 лвл.
Говорил я себе, не напиваться с Камориль, это опасно и чревато, он-то славный парень, но может и противоестественное сотворить, начиная с детских шуточек типа выбритых бровей, продолжает юморить автор. И с той же слоновьей грацией впихивает очередное лаконичное описалово:
А, да. Я же уже сказал, что он предпочитает мужчин? Или это и так понятно? Вообще-то, он не то чтобы совсем ненормальный, просто он уже совсем не человек. В нем от гендерных стереотипов ничего нет, людскую мораль он послал в лес, и существует так, как сам того пожелает. Даже его тело уже не располагает к каким-либо ограничениям. Кажется. В свое время он слился с каким-то пауком (паучихой?), как - мне неизвестно, и с тех пор опасен для своих любовников вдвойне.
Кстати, слияние с пауком имело так же свои... эстетические последствия. Кроме нескольких затянутых кожей глаз на лбу и дополнительного сустава в каждый свой длинный палец, Камориль получил 'осиную' талию, тоже что-то навроде сустава, полностью покрытого хитиновым панцирем. Этакий пожизненный корсет, защищающий его печенки и прочие потроха.
И, конечно, тут нельзя было без новой дозы асибе (Мелиорация, сдохни уже):
Кстати, мое мировоззрение и понимание "достойного" тоже многим может показаться странным. Я ни разу не маргинал и не бунтарь, но порою то, как я себя веду, вызывает у людей непонимание, а поступки мои кажутся нелогичными, неверными и даже чудными. Хоть я и стараюсь вести себя наиболее адекватным образом. В общем, я не изгой никакой и не отщепенец, я просто другой немного. Что, буду откровенен, весьма печально: быть посередке между фриками и нормальными людьми еще хуже, чем принадлежать к какой-либо из сторон.
Дальше начинается фикбук в такой звериной концентрации, что зубы сводит:
Пока я 'щелкал клювом', то есть рассматривал Тар-Йер и думал о превратностях его судьбы и своей заодно, некромант успел проснуться и жутко обрадоваться моему наличию на таком небольшом расстоянии. Он проворно заключил меня в объятия, перевил свои ноги с моими и замурлыкал:
- Мйар Вирамайна, какие сумасшедшие грезы одолевают меня этим ослепительным весенним утром...
И они обсуждают, чем некромант напоил рыжего. В составе настойки обнаруживаются «солнечный укроп», «троллий чистотел» и «морковка аналитическая». После признаний про «хочу изучить твою физиологию» уже как-то не удивляет, что аналитическая морква — возбудитель. Рыжий ужасается и впадает в страдашки:
- Ну ты, блин, алхимик хренов, - я даже не знал, что мне теперь с ним делать, поколотить и обидеться или... или не знаю, что! Я перестал барахтаться и уставился в потолок: - Как я на самом деле слаб... Ты меня напоил, я вырубился, делай со мной, что хочешь... Проклятье, я перестаю чувствовать себя мужчиной, надо пойти и набить кому-нибудь морду!
Вторая членодевочка не отстает, беон аплодирует стоя:
- Можешь снова напиться, но не вырубиться и сказать: я - мужик! У меня есть член!
- Где связь?
- Хе-хе, а зачем мне логика, это я, что ли, утверждаю, что мужик?
- А я, как идиот, валяюсь с тобой в кровати и болтаю о ерунде!
- Ну почему, как идиот, Мйарчик? Ты валяешься со мной как умнейшее и интереснейшее чудовище этого задрыпанного городка.
И тут они вспоминают про мальчика Ромку. Камориль признается, что Ромку поймал и притащил к себе в подвал, потому что хочет на досуге изучить. Рыжий бежит спасать Ромку.
Я нашел его в дальней обрядовой зале, полукруглой, темной, привязанного к костяному алтарю в виде перевернутой звезды. Мне пришлось расширить зрачки по максимуму, чтобы видеть хоть что-то. Я выпустил когти и разрезал веревки, которыми его привязал Тар-Йер.
Мальчик то ли спал, то ли был без сознания, не знаю. Наверное, все же спал. Я взял его на руки и понес прочь из подвалов.
Разбудить Ромку не вышло, как рыжий ни старался. Зато от будильника на мобиле Ромка проснулся сразу. Психика его железобетонна и непрошибаема, ею можно латать трещины в защитных кожухах атомных электростанций:
Ромка приоткрыл глаза. Узнал меня и сказал:
- Здрасьте, дядька Зубоскал. Ты вернулся домой, да? Или... где это мы? - он сел на диване и осмотрелся.
Беседу прерывает появление Камориля.
- Это вы были, - пробормотал Ромка. Видимо, его очаровывали и вгоняли в оцепенение медовые глаза моего дорогого друга-некроманта, оттого мальчик даже не шевелился, только вот это и смог пролепетать.
После невнятного обмена любезностями (Ты сволочь, Камориль. - Я тоже тебя очень люблю, Мйар) рыжего отсылают на кухню делать кофе и бутерброды. На кухне рыжий опять впадает в рефлексию:
Все-таки, нас не так-то много, этаких потерянных, разумных, но не мудрых, тех, кого реальность как будто бы не замечает при всей яркости наших шкур. Мы - слишком человечны, слишком непросты, и, в то же время, умами своими слишком обыкновенны.
Забрав у горничной-скелета поднос с завтраком, рыжий возвращается в гостиную, где Камориль приучает мальчика к курению дамских сигарет. Камориль толкает речь:
- Так вот, мы воспринимаем людей как дичь, как еду или как материал для творчества. Мы - охотники, вы - жертвы. Мы - субъекты, а вы - объекты. Не важно, кто ты, маленький мальчик или довольно опытный и умелый мужчина какой-нибудь суровой военной профессии. С нами никому из вас все равно не сравниться и не справиться.
Ромка не впечатляется, Камориль горюет, что «всегда хотел задвинуть эту телегу», Ромка последовательно предлагает:
- Зубоскал, а пошли на море?
Камориль и рыжий вдвоем уговаривают Ромку, что Ромка должен бояться Камориля. Но Ромка, этот непрошибаемый кожух реактора, не реагирует:
- Дядька Зубоскал, так я же его душу вижу. И... нить тоже. И, кажется, что-то еще... Но вот эту сердцевину - яснее ясного, и там, мне кажется, все странно, немного страшно, тройственно-перепутанно, но не ужасно...
Камориль чешет в затылке:
- Ну, то есть, что именно в нем пробудилось - я не знаю, но раз уж разговор о душах... Есть вариант, что зверек твой видит изнанку. (…) Раньше, - Камориль снова полез ко мне обниматься, но я перебрался на подлокотник кресла прежде, чем он меня поймал, - так вот, до пресловутой Войны Причин души можно было разглядеть и без всего этого. Нужно было только прочесть одно редкое, сложное заклятие... И тогда можно было, как говорили, увидеть души, которые ну прямо выпирали, светились и переливались - разные, как снежинки, как рассветы, как драгоценные камни на сколах. Короче, чистый сияющий концентрат, все натуральное и без примесей. Умеющий видеть да увидит, понимай, властвуй, колдуй - не хочу! Теперь душ не разглядеть уже - ведь заклятия не прочесть. И сути никому не видно - ни своей, ни чужой.
- И ты собирался Ромкину душу каким-то мутным зельем проявлять, так? - уточнил я.
- Ты меня не недооценивай, я все-таки потомственный некромант из, между прочим, древнего и уважаемого рода, - Камориль приосанился. - И уж кое-что про механику довоенных чар знаю.
Дальше примерно теми же торопливыми недомолвками (ну да, это ж не аметистовые уши описывать и не умы, которые непросты и человечны) нам мутно обозначают некую мировую закулису:
- Но Пламенному Просвещению его тоже нельзя отдавать, - заметил некромант.
- Почему? - спросил я.
- Заберут!
И Камориль поясняет, почему:
- Что-то подсказывает мне, что твой мальчишка зрит в корень, может, даже в изнанку безо всяких приспособлений и зелий. Эта способность, сама по себе - уникальный дар. (…) Из наших с тобой знакомых интуитивно нащупывает струны только Марик, но он уникум и изнанки не видит. Я могу видеть изнанку верхним левым, но смутно и тускло, если ничем себе не помогать, а струн не вижу вовсе. А этот твой зверек, вероятно, читает исходный код нашего бытия - как он есть.
Рыжему и Ромке понятно, что ничего не понятно.
- Камориль, пожалуйста, собери мысли в кучку и объясни мне... попроще. Скажи, то есть ты, как практикующий маг, можешь определить, что с мальчиком, что за сила ему досталась и как с этим быть? Или ты просто строишь предположения?
- Строю, конечно, - фыркнул Камориль. - Опираясь на устные показания. Ты же не дал мне его нормально поизучать с применением препаратов!
- А как бы его изучали работники Пламенного Просвещения?
Камориль потер переносицу, глядя куда-то на ковер. Сказал, выговаривая слова медленно, как будто вспоминая некий текст:
- Они бы тоже прополоскали его зельями, а проявившийся рисунок сравнили бы со списками, и, может быть, нашли бы аналог... Если дар его окажется не из ряда вон, в чем я лично сильно сомневаюсь, то к мальчику будут применены меры согласно Заповеди Неугомонного Сердца и, в соответствии со специализацией, ему выдадут инструкции и направление в одно из учебных заведений, - публичное ли, или тайное, закрытое, или еще какое...
Оба, Камориль и рыжий, уже вцепились в пацана, как в родного, и отдавать его никуда не хотят. С чего они так к нему прониклись, читателю остается только гадать. Ну, и что будем делать, интересуется рыжий.
Ромка ответил, глядя на меня серьезно и решительно:
- Дед сказал, что мне поможешь ты, Вирамайна Мйар. О Потерянном и всяком таком другом он ничего говорил.
*конец главы*
