По шее Итана расползаются неровные пятна румянца, крылья носа подрагивают, а губы сжимаются все сильнее и сильнее. У него из глаз чуть ли молнии не летят, и это внезапно оказывается настолько завораживающе, что Дамиано даже теряет дар речи. А это с ним случается крайне, крайне редко.
Он молча тащит Итана за руку, старательно не замечая попытки вырваться и криков Вик им вдогонку. Только убедившись, что рядом никого нет, Дамиано разжимает пальцы. Итан шумно выдыхает, встряхивает волосами и прислоняется спиной к ближайшей стене. Его обнаженные плечи влажные от пота, а румянец на шее так и не думает светлеть. Странная ассоциация, что Итан с этой своей роскошной гривой и гладкой смуглой кожей похож на породистого скакуна, холеного, подтянутого и удивительно красивого. Покорного и очень спокойного, но все еще способного больно двинуть копытом. Или скинуть наездника, если однажды слишком сильно натянуть поводья.
Итан, словно читая его мысли, громко фыркает, что совсем на него не похоже, скрещивает руки на груди и опять встряхивает волосами. Вот уж, точно жеребец.
- Все, слышишь? – Дамиано старается говорить уверенно, но мягко. Хотя он понятия не имеет, как вообще сглаживать конфликты, в которых замешан Итан. Потому что этого буквально не бывает никогда, так что никакого опыта. Сложно. – Давай только без сцен, пожалуйста.
- Без сцен, Дамиано?
В голосе Итана так много эмоций, он сбивается и глотает окончание слов, а обычно легкая картавость становится заметна сильнее, но вот его лицо при этом напоминает беспристрастную идеальную маску. Поразительно. Если бы Дамиано знал его чуть хуже, если бы он давным-давно не выучил каждую морщинку и родинку, он бы, пожалуй, решил, что буря стихает. Но на самом деле – ничего подобного. Мышцы бицепсов Итана почти незаметно напрягаются, на шее помимо румянца еще и вена проступает. А Дамиано не разбирает и половины из слов Итана, потому что залипает на капле пота, стекающей по его виску. Ее почему-то хочется слизнуть языком.
Если начистоту, то Дамиано немного – самую малость – завидует умению Итана держать себя в руках и сохранять видимость спокойствия. Это потрясающее качество, заслуживающее уважения и все такое. Но как же оно прямо сейчас бесит. Одна половина Дамиано хочет Итана обнять и успокоить, другая – дать подзатыльник и несколько действенных советов. Пошли пару раз прямым текстом нахуй за глупые приколы, стукни кулаком по столу, чтобы тебя услышали с первого раза, а не с седьмого, говори, что хочешь и как, а не миндальничай с идиотами! Защищай себя!
Конечно, Итану его советы не нужны. Так же, как им всем сейчас не нужны скандалы и разборки, особенно под камерами, особенно, когда здесь буквально каждая сука ждет их провала – ведь нет ничего увлекательнее, чем швырять камни в упавших с Олимпа богов. Дамиано... что-то говорит. Успокаивает, увещевает, уговаривает. Тихий речитатив слов льется сам собой, без какого-либо участия мозга. И это понемногу срабатывает. Нет, Итан не успокаивается сразу, он все еще напряженная пружина, готовая распрямиться с громким взвинченным звуком. Но его челюсть по чуть-чуть расслабляется, дыхание становится тише и равномерней.
Ух ты. Да Дамиано просто укротитель норовистых скакунов.
И в этот момент Итан с усталым стоном запрокидывает голову сильнее. Волосы тяжелой волной рассыпаются по голым плечам, а одна из прядей игривым завитком закручивается вокруг правого соска. Дамиано смотрит на Итана так, будто видит первый раз. И, возможно, так и есть. То, что их чудо-барабанщик хорош собой, не секрет. А вот то, что он вдруг вызывает определенные эмоции,… несколько удивляет. Звук, с которым Дамиано сглатывает, получается жалким и слишком громким, но Итан на него не реагирует: слишком занят попытками восстановить контроль и спокойствие.
Дамиано мысленно охает, рассматривая накаченные постоянной работой за барабанами руки. Опускает взгляд ниже, на плоский подтянутый живот с заметным рельефом. Дальше становится совсем опасно. Потому что дальше – то есть ниже – то, о чем думать сейчас вообще не надо. Классовая ненависть Итана к трусам и любовь к узким брюкам и так мало оставляют простора для фантазии, но обычно Дамиано на это плевать. Зато сейчас идиотские ассоциации с конями вдруг приобретают совсем уж неожиданный характер. Ох ты ж, блядь.
- Все. – Итан кивает сам себе, а потом виновато улыбается одними уголками губ. - Я в порядке.
Дамиано хочется язвительно протянуть «как тебе повезло, дорогой, я вот совсем не в порядке». Вместо этого он опять залипает на капле пота на виске Итана, которая все никуда не утечет, и зачем-то подхватывает ее указательным пальцем.
- Что ж. Должен сказать, что злость тебе к лицу. Знаешь, чистый секс.
У него нет ни одного объяснения, что именно он сейчас делает и зачем. Но привычка соблазнять и флиртовать вдруг врубается сама собой. Дамиано медленно слизывает каплю пота с пальца, безотрывно глядя Итану в глаза. Соленый вкус бьет по рецепторам, а сердце пропускает несколько ударов. В голове проскакивает паническая мысль «ты что творишь?». И да, Дамиано пытается верить, что это просто рефлекс у него такой, ничего личного. Но он ведь прекрасно понимает: это их Итан. Это его Итан. Не кто-то посторонний, кому можно от скуки вскружить голову, а потом уйти, вызывающе вильнув задницей на прощание. Это ведь Итан. Больше, чем семья, больше, чем друг, больше, чем брат. Итан.
Понимание не отрезвляет, отнюдь. Возбуждение мягко бьет под дых, запуская горячую волну по позвоночнику и скручивая живот сладкой судорогой. Действительно: Итан.
- Что? – Дамиано никогда не слышал у Итана такого голоса. Его схлынувшая злость возвращается в секунды, снова расцвечивая румянцем шею. Он весь подбирается, словно готовясь к драке.
Интересно, Итан когда-нибудь по-настоящему дрался?
- Когда ты так выходишь из себя, то выглядишь очень горячо. Вот что.
Взгляд Итана, опять пылающий праведным гневом, почти осязаемо скользит по лицу Дамиано. Вскользь по бровям, глазам, на лоб, задерживается на губах, снова к глазам, но возвращается вниз почти сразу. И это то, с чем Дамиано может иметь дело. Он приоткрывает рот, отработанным движением медленно проводит языком по зубам. По губам слева направо, затем в обратную сторону. Дурацкая привычка, ставшая фишечкой, которую обожают фанаты. На Итане тоже срабатывает. Он, словно загипнотизированный, смотрит, даже не моргая, хоть видел это в исполнении Дамиано десятки, сотни раз.
На этом поле, полном флирта и вызова, можно играть. Оно знакомо и безопасно, потому что отработано на множестве людей. Мало, кто остается равнодушным.
Но вот чего Дамиано точно не ожидает, так того, что Итан психанет по-настоящему. Это не столько страшно, сколько захватывающе. А еще очень, очень горячо, да. Когда Дамиано дергают и почти толкают к стене, он хочет кричать от слишком сильных эмоций. Итан не делает ему больно – и никогда, никогда не сделает – только нависает сверху, упираясь левой рукой в стену прямо над плечом Дамиано. Ох. Когда Итан успел его обогнать по росту? Пока буквально на пару сантиметров, но все же.
- Хватит. Не надо твоих шуточек сейчас.
От Итана вкусно пахнет молодым здоровым мужиком, который за собой ухаживает. Легкий запах пота после концерта, хороший парфюм, что-то для укладки волос. Дамиано жадно втягивает в себя воздух, стараясь надышаться, распробовать.
- Да какие уж тут шутки, дорогой. Когда речь о шутках, люди смеются. Верно?
Вопрос риторический, на него не надо отвечать, но Итан хмурится, словно пытаясь угадать правильный ответ. У него между бровей глубокая морщинка, которую Дамиано хочет разгладить пальцами.
- Да.
К черту. С последствиями будут разбираться потом. Через час, через неделю или год. Или когда-нибудь никогда. Да – значит, да. Дамиано обхватывает правую руку Итана и тянет ее вниз, к своему паху. Ничего такого, просто ладонь, прижатая к члену, который даже от этого невинного касания начинает твердеть. Все тело Дамиано отзывается моментально, волна удовольствия окатывает от затылка до копчика. Пульс подскакивает.
- Разве похоже, что мне сейчас смешно?
Две, три секунды ничего не происходит. Итан просто смотрит перед собой невидящими, широко распахнутыми глазами, не одергивая руку, но и не делая и движения. А чертов румянец на шее, который с этого дня, кажется, возглавляет список личных кинков Дамиано, становится ярче и отчетливее.
Итан зажмуривается, делает глубокий вдох, который получается сорванным и слишком нервным, а в следующее мгновение он решает что-то для себя и тихо выдыхает цветистое ругательство сквозь зубы. В любой другой момент Дамиано обязательно подколол бы его на этот счет, пожурил за богохульство или выдал бы что-то еще ехидное и смешное. Но сейчас он слишком боится, что все испортил. Боится, что Итан уйдет и больше никогда-никогда не подпустит к себе, не станет ему доверять, будет шараха…
К тому, что Итан налетит на него ураганом, Дамиано оказывается не готов еще меньше, чем к его психу. И к жадному поцелую, который больно, но очень правильно терзает губы. И к крепкой хватке ладони у себя на затылке, которая не дает отстраниться. И к уверенным, почти наглым прикосновением между ног.
На то, чтобы придти в чувство и начать отвечать, у Дамиано уходит целая вечность. Он задушено стонет в поцелуй, хватается свободной рукой за плечи Итана, а второй, зажатой между их бедрами, пытается делать хоть что-то. Не получается. Угол неудобный, тесно, шнуровка на чужих штанах не поддается.
Итан отстраняется, немного тянет Дамиано за волосы, заставляя на себя посмотреть. Он весь растрепанный, не похожий на себя самого и противоестественно красивый. Невероятный. Дамиано не выдерживает и теперь тянется за поцелуем сам.
Они сталкиваются носами, губами, зубами. Дышать тяжело. Двигать руками в безуспешных попытках расстегнуть хоть одни брюки – невозможно. Итан опять ругается, и Дамиано восхищенно смеется ему прямо в поцелуй, называя грязным мальчишкой. Теперь можно и подразнить. Теперь Итан от него уже никуда не денется.
Подстроиться друг под друга получается удивительно быстро, и возбуждение на долю секунды отступает, оставляя место слепому доверию и обожанию, но потом сразу же возвращается снова. Еще более оглушающее, чем прежде. Итан больше не пытается победить замок на штанах Дамиано, трогает прямо так, через одежду. Он мнет член уверенными сильными движениями, заставляя стонать и хватать ртом воздух. Но этого мало, чертовски мало. Нужно больше. Нужно - все и сразу.
Дамиано почти отталкивает Итана от себя, но на деле их все равно разделяет сантиметров пятнадцать. И этого уже достаточно, чтобы захотеть обратно все прикосновения и ощущения. Не хватает горячей кожей под своими руками, не хватает чужих жадных ладоней.
У Итана проскальзывает страх на лице: наверное, решил, что Дамиано передумал или правда пошутил. Глупый. Как будто сам не видит, что происходит. У Дамиано пальцы трясутся от нетерпения, но шнуровка на штанах Итана не поддается даже под двумя руками. Он готов уже разгрызть ее зубами, настолько хочется добраться до самого интересного. Когда Дамиано очередной раз разочаровано стонет, наконец-то на помощь приходит Итан. И больше никакого страха на его лице, только решительность и понимание. И даже не желание, нет, темная, густая похоть, такая же, какую чувствует Дамиано. Она не дает думать о чем-то кроме, не дает дышать и сомневаться.
Дамиано притягивает к себе Итана за плечи, как только расстегивает на себе брюки одним слишком резким движением, кажется, сломав молнию к чертям. Целуются опять жадно, не уступая друг другу ни миллиметра воздуха. Теперь почти удается двигать руками. Дамиано обхватывает член Итана, горячий, твердый, здоровенный – такой, каким и представлялся – и резко двигает ладонью. Хочется рассмотреть, увидеть все целиком, попробовать на вкус и, сука, ощутить в себе – Дамиано хочется всего, что можно только представить. Но все потом. Сейчас - уверенные движения Итана у Дамиано в паху, такие же быстрые как и у него самого. Не должно быть настолько одуряюще хорошо, ведь всего-то какая-то дрочка, но именно так и есть. Охуенно, сладко, правильно. Идеально.
Когда Итан громко стонет и скользит поцелуями ниже, Дамиано послушно подставляет шею под его губы. Он чувствует жадные укусы на коже и понимает, что там живого места завтра не будет. Вот и отлично. Однажды он так же искусает Итана всего, от кончиков ушей до пяток, наставит столько следов, сколько хватит места на чужом теле. Обязательно.
Мысли о «потом», о том, что и как будет дальше, вдруг окончательно вышибают предохранители. Дамиано знает, что долго не продержится, и тянет Итана за волосы, находит его губы своими, чтобы разделить удовольствие на двоих. И этот отчаянный поцелуй становится последней каплей. Дамиано выламывает долгой сладкой судорогой, перед глазами темнеет, а накативший оргазм такой сильный и выматывающий, что ноги почти не держат. Он чувствует горячую влагу у себя на пальцах, сквозь шум крови в ушах слышит громкий стон Итана, а затем как будто вырубается.
Дамиано все никак не может придти в себя. Он весь потный, грязный, такой же, впрочем, как и Итан. Только благодаря ему Дамиано все еще не валяется на полу. Изо всех сил цепляется руками за его плечи, пытаясь восстановить дыхание. Поэтому он сразу понимает, что что-то не так. Итан вдруг каменеет, застывает, даже, кажется, дышать перестает. И Дамиано словно окатывает ледяной водой. Он понимает, что натворил и с кем. Не понимает только, как это все теперь исправить и что делать дальше.
Выпускать Итана из рук не хочется, но Дамиано делает над собой усилие. И сразу же сжимает зубы, лишь бы не ляпнуть что-то, что усложнит все еще сильнее. У Итана такой растерянный вид, какого не было даже в их самую первую встречу, когда он пришел прослушиваться в группу. Но сейчас у него есть еще что-то в глазах, непередаваемое и очень-очень упрямое. Что-то, вселяющее надежду.
Когда Итан так и не отводит взгляд и даже не думает поправить растрепанные волосы, о которых он думает даже в самой катастрофической ситуации, Дамиано решает поправить их сам. Но застывает на месте, так и не дотронувшись, потому что ладонь липкая и испачканная самым однозначным образом. Он ее рассматривает, крутит из стороны в сторону, чувствуя, как Итан внимательно за ним наблюдает.
Сперма на вкус как сперма, и не то чтобы Дамиано ожидал чего-то другого. Он морщится, прикидывая обо что можно почистить руку: штаны жалко и они явно этого не переживут. Но тут Итан издает совершенно непередаваемый звук.
- Ты… Просто невыносим. - Спокойно, сдержано, но с легкой улыбкой, которая предназначается обычно только ему, Дамиано.
- Я невероятен. И потрясающ. Что, в книжках, которые ты читаешь, не учат, как делать комплименты?
Итан вдруг смущенно чешет нос, и, только почесав, он понимает, что и у него рука вся грязная. И его лицо в этот момент такое невероятно смешное, что Дамиано громко искренне смеется. А потом без всякого смущения берет и лижет ладонь Итана так же, как и свою чуть раньше. Он хочет сказать что-то глупое, вроде «это всего-то сперма, детка, привыкай», но вместо этого говорит неожиданно серьезно.
- Если ты собираешься что-то себе надумать и заявить, что это была ошибка, я прокрадусь к тебе в номер и обкорнаю твои роскошные волосы. А ты знаешь, как они мне нравятся!
Итан замирает на месте, так и не сумев нормально зашнуровать штаны, и отвечает уже своим нормальным, размеренным, совершенно итановским тоном.
- Не надо никуда пробираться. Думаю, Вик отлично поживет и с Томасом.
Конечно, поживет. В конце концов, это она довела Итана до ручки. Надо будет купить ей что-то приятное в благодарность. А еще надо будет обязательно рассказать Итану о конских ассоциациях, чтобы потом смущать его намеками в комментариях под фото в истаграмме и на интервью. Да, обязательно. У Дамиано очень, очень много планов.
взаимосвязь вижу я
Вик при этом ржет
