Цинь Лину восемь, и хотя его называют молодым господином, его считают совсем еще ребенком. Ему это не нравится, но что он может с этим сделать? Он тренируется с детьми своего возраста и даже немного старше, наставники выделяют его способности, особенно в стрельбе из лука, он даже украдкой слышал, что вполне возможно он сможет сформировать золотое ядро даже раньше отца – и это наполняет его дурацкой гордостью – но что в этом толку, если в Башне Кои за ним буквально по пятам ходят слуги и няньки из общества которых он давно уже вырос?
На Причале Лотоса немного лучше. Там нет кричащей роскоши и такого количества слуг, зато есть озера и плавни, и даже участки старой Пристани, до реставрации которых дело пока не дошло – и возможно Цзинь Лин хочет, чтобы не дошло как можно дольше, потому что они совсем другие, и он смутно чувствует, что когда не будет и их, что-то здесь изменится безвозвратно. Но что толку если здесь за ним буквально по пятам ходит дядя или кто-то из адептов ордена Цзян, и в отличие от нянек, скрыться от них почти невозможно?
Сегодня в Пристани Лотоса шумно и немного суматошно – все готовятся к Ночной охоте. К большой Ночной охоте, дядя лично поведет целый отряд из двух десятков заклинателей. Цзинь Лин тоже хочет участвовать – он уже заклинатель, он уже тренируется с настоящим мечом и знает базовые стойки и переходы и Цзян и Цзинь, но его, конечно, с собой не берут. Это конечно обидно, но он не плачет, потому что он уже не тот малыш, который уехал с Пристани в прошлом году. Теперь ему восемь, и он взрослый. Может быть в следующем году дядя возьмет его на настоящую ночную охоту.
- Что случилось, А-Лин?
Старший дядя неласков, и в Башне Кои няньки дружно жалеют мальчика, когда ему приходит время отправляться на Пристань Лотоса. Но только старший дядя единственный из всех на самом деле замечает, когда у Цзинь Лина на душе что-то не так. И только он предлагает ему разговор, в котором он не чувствует, что к нему относятся как к трехлетнему.
- Я хочу с тобой, - с надеждой говорит мальчик, но дядя Цзян только смеется и треплет его по волосам. - Ну пожалуйста?
- Может быть в следующем году, - легко отвечает дядя. – Но ты можешь мне помочь. Иди к целителям. Он должны были приготовить запасы на весь отряд. Сможешь принести?
Цзинь Лин сияет. Ему нравится участвовать в жизни заклинателей. Он уже слишком взрослый для игр, но слишком маленький для настоящих дел, и каждый раз, когда дядя Цзян приоткрывает для него завесу во взрослую жизнь он чувствует себя немного ближе и к нему, и к тому взрослому себе, который обязательно совершит множество подвигов еще до того, как ему стукнут стариковские двадцать лет.
Отряд отбывает еще засветло, на мечах. Цзинь Лин с восторгом смотрит вслед. Его самого меч еще пока не держит – сил не хватает. Он думает, что должен научиться летать на мече до следующего года, а то дядя снова не возьмет его с собой на охоту, и будет в общем прав. С этим мыслями он слоняется по пирсам и воюет с камышами до самого вечера, пока его не загоняют, наконец в комнаты. Цзинь Лин знает, что сопротивляться бесполезно, но также он знает, что собирается встретить дядю с охоты. Может быть он позволит ему еще как-то помочь.
Из своих покоев он не может видеть ни пирсы, ни центральный двор, но он оставляет дверь открытой и садится у щелочки, надеясь услышать когда вернется отряд. Но ночь длинная и ужасно скучная, он успевает помечтать о ночной охоте и великом будущем, успевает поиграть с колокольчиком и повторить несколько стоек – без меча, потому что Суйхуа все еще слишком тяжел для него, поэтому надоедает ему довольно быстро – и наконец засыпает, завернувшись в одеяло прямо на полу рядом с дверью.
Будит его шум.
Но это не тот шум, которого он ждал, нет смеха, нет разговоров разгоряченных боем заклинателей. Есть только топот бегущих ног и отрывистые команды, и Цзинь Лин на какие-то секунды буквально прирастает к полу.
Потому что Цзинь Лину восемь лет, но он совсем не дурак. Он понимает, что это может значить почти мгновенно, хватает Суйхуа и бежит со всеми во двор – его не замечают, потому что в самом деле, в общей суете никому нет дела до одного мальчика (и Цзин Лин впервые этому рад, потому что иначе его вряд ли бы туда вообще пустили). Он выскакивает из коридора и замирает на месте, вцепившись в отцовский меч, потому что во дворе происходит что-то, чего не должно происходить в разумном мире никогда: отряд возвращается, но в сильно поредевшем составе, всюду кровь и она пахнет, на самом деле. Цзинь Лин никогда раньше не чувствовал этот запах, но от него сводит челюсть и к горлу подкатывает тошнота, и он безошибочно понимает, что это кровь.
Мимо него пробегают двое с носилками. Цзинь Лин провожает их ошарашеным взглядом и тут ему в голову приходит ужасная мысль. Видите ли, Цзинь Лину всего восемь, но он знает, что такое смерть. Может быть не полностью, но концепцию он понимает хорошо. Он знает что его родители умерли и поэтому он никогда не сможет их увидеть, а еще он помнит, что когда ему было шесть умерла его любимая няня. И если родителей он не видел вовсе, то ее видел каждый день, а потом вдруг перестал. Когда ему сказали, он плакал несколько дней, так что из Юньмэна прилетел дядя Цзян и не в очередь забрал с собой на Пристань. А теперь он уже на Пристани и очень хорошо для своих лет понимает что значат накрытые грубой тканью тела на площади, и их он видит хорошо, прямо-таки цепляется взглядом, хотя смотреть не хочет, а вот дядю все еще не видит, и…
- А-Лин, - слышит он оклик знакомым голосом и стремительно поворачивается на него, готовый вцепиться в пояс и не отпускать от себя дольше никогда, но останавливается, ужас мгновенно высушивает слезы облегчения.
Дядя сходит с меча с трудом и с помощью двоих заклинателей, на его лице кровь, и его одежда кажется совсем черной в ночи, но Цзинь Лин видит, что ткань разорвана на груди и на боку, и там фиолетовый кажется более насыщенно темным.
- А-Лин, немедленно в свою комнату, - командует он, и его голос почти не дрожит.
Цзинь Лин даже поворачивается, и ноги сами делают несколько шагов по коридору, но потом он все-таки кидает взгляд через плечо и видит, как его дядю укладывают на носилки. Он хочет убежать в комнату. Он хочет подбежать к дяде. Он хочет спрятаться в укромном уголке старой Пристани.
Он не делает ни одного, ни другого, ни третьего. Он до боли сжимая Суйхуа в руках идет следом за дядей к павильону, в котором располагаются целители. Там шумно, и еще сильнее пахнет кровью. Цзинь Лин хорошо знает это место – несмотря на то, что он редко остается предоставленным самому себе, мальчишка есть мальчишка – но сейчас совсем не узнает. У него хватает соображения не лезть под руку целителям, и он крадется вдоль стены, заглядывая за ширмы, отделяющие друг от друга койки, надеясь отыскать своего дядю, а павильон кажется бесконечным.
Но павильон конечен, и он, конечно, находит дядю Цзяна. Он лежит на койке с закрытыми глазами, и Цзинь Лину становится так страшно, что он забыв обо всем кидается к нему, и его конечно же ловят. Он кричит, зовет своего цзюцзю, и даже кусается впервые лет с трех. Теперь у него сил побольше и кусается он больнее, так что хватка чужих рук слабеет.
- Хватит, - раздается голос дяди, негромкий, но все замирают, а Цзин Лин, воспользовавшись возможностью, выскальзывает из хватки и снова бежит к дяде.
- А-Лин, - шепчет он. – Все хорошо, иди к себе.
Мальчик упрямо закусывает губу и мотает головой и во взгляде дяди мелькает неуверенность.
- Хорошо. Тогда иди ко мне. Держи меня за руку. Смотри на меня.
Цзинь Лин послушно берет широкую шершавую ладонь в свои. Его кисти настолько меньше, что то, насколько осторожно он ее держит даже смешно. Он смотрит на дядю – видит краем глаза как он свободной рукой дает целителям знак продолжать, а второй подтаскивает ближе к себе. От него тоже пахнет кровью, и Цзинь Лин так близко, что видит его в самых мелких деталях, настолько много, что у него не помещается это в голове, настолько много, что он чувствует что у самого слабеют колени.
- Возьми крепче, - говорит дядя. – Когда держат за руку не так больно.
И Цзинь Лин вцепляется в него побелевшими от напряжения пальцами, и перед глазами проясняется.
- Глава Цзян, мы закончили, - доносится откуда-то сверху. – Вам лучше пока остаться здесь.
Цзинь Лин не поднимает голову, ему вообще не хочется смотреть по сторонам, поэтому он утыкается лицом в плечо своего дяди, и чувствует ладонь на своем затылке.
- Не пойду, - бормочет он, ожидая, что его все равно отошлют обратно, но вместо этого слышит:
- Принесите второе одеяло.
А потом сильные руки – возможно те же, что пытались оттащить его раньше - поднимают его на кровать. Дядя шипит от боли, но двигается, чтобы дать ему место, и накрывает свободным краем одеяла.
- Все хорошо, - шепчет он на ухо Цзинь Лину. – Спасибо тебе. Мой мальчик.