Их хорошенько тряхнуло, когда они поднимались в горку. Вэй Усянь поморщилась, но не проснулась, по-детски подложила руку под щеку.
Колесница, в которой они ехали, была легкой и прочной, как раз подходящей для такой сложной местности. И все же Цзян Чэн предпочел бы добираться до Мэйшань Юй на мече. Так себе решение для официальной поездки к родственникам… Да и первая половина весны не радовала — задувало так, что промерзнуть в полете можно было до костей. Но обида Цзян Чэна приглушала голос разума.
Он посмотрел на Вэй Усянь, гадая, сморила ли ее дорога или бессонная ночь. Последние несколько дней они ночевали отдельно. Спорили больше обычного и отмалчивались каждый в своем углу. Спроси Цзян Чэна о причинах — он бы не ответил. Не знал. Вэй Усянь, раздраженная больше обычного, огрызалась, щуря покрасневшие глаза.
Скорая встреча с кланом Юй тоже не радовала. Цзян Чэн старался не выдавать своего волнения: боялся не реакции бабушки, дяди и тети, а неприязненного отношения к Вэй Усянь. Холод в свою сторону он вынес бы без значительных потерь, но одна мысль о попытке обидеть Вэй Усянь лишала его душевного спокойствия. Вэй Усянь толковала его нервозность по-своему.
«О, небожители, да поезжай ты один! Как-нибудь объяснишь мое отсутствие, они только рады будут», — отправляя в рот очередную дольку кислых сушенных яблок, заявила Вэй Усянь накануне отъезда. Ее лицо исказилось на мгновение, она тяжело сглотнула и выдохнула. Ушла в свои покои и носу больше не показывала. Но утром пришла полностью готовая к поездке. Коротко улыбнулась Цзян Чэну и помощь его приняла.
Поговорить в пути им так и не удалось.
* * *
Цзян Чэн устыдился своих мыслей о холодном приеме почти сразу после прибытия.
В клане Юй много слышали о Вэй Усянь — из рассказов ли матушки, из долетавших ли до местных гор слухов, из слов ли самого Цзян Чэна — но все это будто разом перестало иметь значение. Госпожу Цзян приветствовали, как подобает, ожидая в ответ уважения, положенного страшим родственникам. Вэй Усянь не подвела, очаровывая так явно, что даже Цзян Чэн, забывшись, поддался. Дядя смотрел на нее испытующе, но под конец обеда позволил себе одобрительную усмешку на ловко ввернувшую фразу Вэй Усянь. Та почти ничего не ела и не пила, то и дело бралась за апельсин, поднимала к лицу, но не кусала.
После трапезы бабушка попросила Вэй Усянь сопроводить ее на прогулку, а самого Цзян Чэна, дернувшегося было в их сторону, перехватила тетушка.
— Мы надеялись, что ты не будешь торопиться, А-Чэн, но раз так сложилось, — тетя замолчала и строго посмотрела на него красивыми, вытянутыми к вискам, глазами. — Вы оба обеспокоены благополучием ордена, а не только друг другом, — это радует. Хотя в положении молодой госпожи Цзян следовало бы оставаться дома. Ходит она весьма осторожно. Как ее здоровье?
Цзян Чэн непонимающе нахмурился:
— В каком положении?
Та остановилась и укоризненно поджала губы. Цзян Чэн почувствовал, как теплеет лицо. Внутри все оборвалось от догадки, сердце испуганно дрогнуло, а потом застучало быстро-быстро. В ушах зашумело. Тело стало каким-то тяжелым и неповоротливым.
Цзян Чэн не помнил, как попрощался с тетушкой. Точно не знал, куда идет и что нужно сказать. Столкнула их судьба, не иначе, потому что Цзян Чэн совсем ничего не видел. Обеспокоенная Вэй Усянь что-то спрашивала, касаясь холодными пальцами его ладони. Цзян Чэн перехватил ее руку за запястье и считал пульс, пока не смог заговорить:
— У нас будет ребенок?
Вэй Усянь распахнула глаза. И Цзян Чэн утонул.
* * *
Они не сразу вернулись.
Вэй Усянь попросила погулять подольше — на свежем воздухе ее меньше мучила тошнота. Они медленно шли рука об руку, пока у нее не покраснели щеки и кончик носа.
В покоях Цзян Чэн подвинул жаровню поближе к Вэй Усянь и потянулся за еще одной подушкой.
— Точно не хочешь есть? Давай попрошу суп…
— Нет, не надо пока, — Вэй Усянь ухватила его за рукав и усадила рядом с собой. В глазах ее плескался смех — Цзян Чэн не осознавал, насколько по этому соскучился. — Я поем, когда меня перестанет мутить. Отвар действует не сразу.
— Почему ты…
— Ночные визиты господина в покои супруги не могли пройти бесследно, — снова рассмеялась Вэй Усянь. Подумала и все-таки ответила: — Не знала, как тебе сказать. Представила, сколького придется лишиться, и будто онемела. Я очень хочу этого ребенка, Цзян Чэн, правда, — она поддалась вперед, болезненно сведя брови. — Но…
— Мы были на ночной охоте две недели назад, — Цзян Чэн старался говорить спокойно, но получалось напряженно, — если бы с тобой… с вами что-то случилось, я бы себе этого никогда не простил.
— Всякое случается и не с беременными, — возразила Вэй Усянь. — Я была осторожна. А признайся я сразу, сидела бы сейчас в Пристани Лотоса.
— Да ты… — от возмущения Цзян Чэн лишился дара речи. И это говорила Вэй Усянь! Самый несносный человек из всех ему встречавшихся. Свободная в словах, самоуверенная в действиях. — Вэй Усянь, то есть ты думаешь, что я… Хорошего же обо мне мнения моя жена!
Вэй Усянь потупилась.
— Мне не нравится чувствовать себя беспомощной, — произнесла она четко.
— Никто тебя не считает беспомощной…
— Я себя считаю. Даже дурацкую тошноту побороть не могу, злюсь на себя постоянно — и даже этого делать нельзя!
Цзян Чэн застыл. Наверное, с глупым выражением лица, но Вэй Усянь все равно не видела — смотрела в пол, комкая в пальцах широкий рукав его халата. Цзян Чэн привлек ее к себе, прижал к груди и промолчал. Очень хотелось, чтобы Вэй Усянь все поняла — про его радость, растерянность и страх. Про его чувства, которых было так много, что они не помещались внутри.
— Мы справимся. Как всегда.
Вэй Усянь вздрогнула плечами и расслабилась. В руках она ощущалась привычно тепло. Насколько с ней было проще тактильно, чем на словах. Даже в самый дурной день одно ее прикосновение становилось утешением. Тревога рассеивалась, сменяясь робким счастьем.
— Я ему немного про тебя рассказала, — неожиданно призналась Вэй Усянь, оторвавшись от него.
— Решила напугать раньше времени?
Вэй Усянь фыркнула и села прямо:
— У тебя получится лучше.
Цзян Чэн помедлил, но затем накрыл ее живот ладонью. Знакомство следовало начинать правильно — и он представился.
* * *
— Мне предложение главы Ван тоже не понравилось, — произнес Цзян Чэн смиренно и даже почувствовал отголоски удовлетворения. Детские руки безошибочно смяли самое неприятное послание.
А-Фэнь у него на коленях завозился и сгреб листы ближе к себе, снова застучал по ним раскрытыми ладошками. Он то и дело задирал голову, чтобы посмотреть на Цзян Чэна, но тот и не думал мешать. Сам не понял, почему забрал сына у нянек, хотя твердо намеревался покончить со всеми делами до заката.
А-Фэнь, увидев его, заверещал и кинулся навстречу, врезаясь в колени. Цзян Чэн с улыбкой подхватил его и не смог уже отпустить. Пока малыш игрался со своей частью «работы», Цзян Чэн успел закончить недописанное послание на вполне положительной ноте для адресата, хотя до того планировал словесную кару.
— С тобой даже завуалированной угрозы не придумать, — пожаловался Цзян Чэн, погладив А-Фэня по мягким волосам. Стало очень спокойно. Представилось, как годы спустя уже взрослый А-Фэнь будет так же сидеть за столом и работать. Картина оказалась такой яркой, что Цзян Чэн без сожалений отдал ребенку на растерзание еще одно письмо — пока было можно.
Скоро с ночной охоты должна была вернуться Вэй Усянь. Досаду Цзян Чэна от того, что они не смогли пойти вместе, скрашивала искренняя радость Вэй Усянь, с которой она схватилась за подвернувшуюся возможность. Не охотилась она очень давно.
Минул час обезьяны, когда в дверях показалась довольная Вэй Усянь.
— Молодой господин еще не обучен грамоте, а ты уже заставляешь его работать? — со смешком спросила она. — А бездельничать приятнее снаружи.
А-Фэнь с радостным визгом отреагировал на появление матери. Вэй Усянь погладила его по вздернутому носишке и отдала вырезанную из дерева грузную лошадку. Цзян Чэна с головой накрыл горьковато-цветочный запах одежд Вэй Усянь, когда она прижалась губами к уголку его рта.
— Все прошло хорошо. По пути ученики еще нашли и уничтожили пару гнезд гулей, — не дожидаясь вопроса, отчеканила Вэй Усянь.
— Подробности увижу в отчете?
— Который напишет старший адепт, да.
Они переглянулись и понимающе улыбнулись друг другу. Воспоминания о той далекой — прошлой — жизни не причиняли больше боли.
А-Фэнь довольно закряхтел, покусывая круп деревянной игрушки.
Нынешняя жизнь обещала быть очень хорошей.