Холиварофорум

Анон

Re: Толкин fest [творчество]

Весь тред ждет))

Анон

Re: Толкин fest [творчество]

Прошу прощения, аноны, я на новогодних загулял как Тингол в лесу и был без интернета практически.
День, когда Саурон не находит слов, Лютиэн выпускает пламя, в Келегорм наносит единственный верный удар

▼Скрытый текст⬍

Никто не знал, сколько прошло времени. Келегорм пытался считать удары сердца, но сбился, и это перестало иметь значение. Ничего в этой темноте не имело значения и смысла - только собственное дыхание да стоящий перед глазами образ мертвой митрим на дне рва.
А потом дверь с тоскливым скрипом распахнулась, впустив слабый свет и новое зловоние, и Келегорм едва не растерял отрешённость. Саурон - нет, он никогда не назовет эту тварь Гортхауром - стоял у порога, брезгливо подобрав полы длинного одеяния.
- Надо ж... Явился. Сам грязь развел и подол задирает, как белоручка на скотном дворе, - удивительно. Берен кашлял через каждые два слова, голос его звучал так, будто на груди валун лежал, но ему хватало сил злословить. В этот раз, правда, стрела прошла мимо - от Саурона волнами, черными и удушливыми, исходила злая радость вместе с предвкушением. Как тогда, в тронном зале.
- Я тоже рад новому разговору, сын Барахира, - Саурон кивнул и выпрямился. Глаза его сверкнули, хоть он и стоял спиной к свету, - надеюсь, мое гостеприимство вам по нраву и по нраву придутся новости, которые я принес. Сюда направляется женщина, верно, из эльдар. Я разглядел ее лицо - она удивительно похожа на мать, госпожу Мелиан. Жаль, что всего лишь смертная.
Келегорму не нужно было и смотреть на Берена, чтоб представить лицо того. Лутиэн, дочь Тингола и Мелиан - Эру, она-то что здесь делает?!
- Я буду рад оказать ей достойную встречу, - продолжил Саурон, откровенно упиваясь чужим потрясением и страхом, - и готов помочь ей... Воссоединиться с теми, кого она так ищет.
Келегорм не услышал, как исчез Саурон - Берен взвыл вдруг, как умирающий волкодлак, забился в цепях, ругаясь на родном языке, рванулся так, что камень застонал - но услышал, что дверь не закрылась. Просто вдруг наступила темнота. И в этой темноте раздалось рычание, едва различимое за криками смертного.

Последние тысячи локтей Лутиэн бежала рядом с Хуаном, чтобы облегчить ему дорогу, а на последних пятиста замедлила шаг и пошла - так легко, как шла бы по залам родного дворца, ни одной сухой былинки не примяв. Здесь, у самой крепости, даже дышать было трудно - сам воздух, кажется, был болен, и зловоние поднималось изо рва. Но это было совершенно неважно. Важно было только то, что она дошла - и пламя внутри. Пламя разливалось по жилам, расцветало в груди, и Лутиэн мимоходом удивилась, что мертвая трава не загорается под подошвами. А может, и загоралась. Неважно.
- Я не пойду туда, Хуан, - сказала Лутиэн, положив ладонь псу на холку, - он выйдет сам. Не сможет не выйти.
И тот, кто не по праву звал себя хозяином этих земель, и вправду вышел - медленно опустился мост, и в провале ворот показался он, вместе с одним из своих волков-оборотней. Лутиэн взглянула ему в лицо - и отшатнулась бы, если б не ярость.
Он гордился своей службой, он жаждал порядка и верил, что только в нем благо, что мир нужно подчинить и огранить, как драгоценный камень, не понимая, что губит этим саму суть живого. Как можно приказать реке нести свои волны по команде? Как можно вырвать все цветы недозволенных оттенков? Как можно велеть звёздам сиять лишь тогда, когда нужно, а облакам - выстроиться, как солдатам? Нет, живое изменчиво и непокоримо, и он мог лишь убивать и нести скверну, калечащую все, к чему прикасалась.
- Госпожа Лутиэн? - он заговорил первым и даже изобразил поклон. - Столь почётно видеть вас в жалком моем обиталище...
- Оставь эти игры, Саурон, - прервала его Лутиэн, - ты знаешь, зачем я здесь. Отпусти пленников.
- И тогда ты уйдешь? - кажется, его забавляла беседа.
- Нет, - ответила Лутиэн и опять заглянула ему в лицо, позволяя увидеть в своих глазах отражение пламени, - тогда я позволю уйти тебе.
- И что ты предлагаешь взамен? - он шагнул на мост, и крепость застонала. - Невежливо требовать,госпожа, и ничего не предлагать в ответ. Я с радостью взял бы твою свободу.
- Ничего, - Лутиэн шагнула сама. Это было словно идти по спинам мертвых, но тотчас стало неважно, - я лишь восстанавливаю должное. Ты здесь не по праву. Уходи и отпусти их.
- Тебе ли судить? - в глазах прислужника Моргота полыхнул гнев. - Ты лишь смертная, жалкая душа, прикованная к миру, а я - Айнур! Я был в Великом Хоре и слышал его!
- Может, и не мне, - ответила Лутиэн и сделала ещё один шаг, - но я знаю, что ты - фальшивая нота в том Хоре.
- А если это предсказано? - он ещё приблизился,небрежно играя шерстью волкодлака. - Воля Эру - так вы говорите? Откуда ты знаешь, что все случившееся здесь - не по воле его? Что ты знаешь о судьбах Арды?
- Ничего, - Лутиэн качнула головой, - Все в ведении Эру, но эрухини сами владыки своей судьбы! Я сама выбрала ее и не отступлюсь.
- Значит, ты сама выбрала прийти сюда? - Саурон сбился лишь на миг, но скользнул вперед. Между ними теперь было меньше десятка шагов. - А если этот выбор был неверен?
- Я не знаю, верен ли он, - зловоние и отвращение были невыносимы, но взгляда Лутиэн не отводила, - Но сделаю все, чтоб он стал таковым!
- А если я скажу тебе, что пленники мертвы? И тот, за кем ты пришла, умер, умоляя меня о пощаде?
Он почти попал, и сердце Лутиэн на миг сжал холод, но его тут же поглотило пламя. Она не поверит. Она ничему не будет верить, пока не увидит Берена своими глазами, живого или мертвого.
- Тогда я не поверю тебе, - она сделала шаг со своей стороны, - если он жив, я исцелю его. Если он мертв, крепость станет его курганом. Отдай мне пленников, отрекись от власти над этими землями и уходи!
- Уйти? - губы Саурона искривила усмешка. - Ты угрожаешь мне, но не боишься ли проиграть?
И Лутиэн поняла - у него не осталось слов, которыми он мог бы ранить ее, он испробовал все, что знал - и ему осталось лишь напасть.
- Я не проиграю, - просто ответила она и наконец дала пламени волю.

Что случилось и как - Гортхаур не смог бы объяснить и под угрозой быть запертым в орочьем теле. Он уже предвкушал, как пленит девчонку - дочь дурехи Мелиан, которая пала так низко, что связала себя со смертным. Более того, она легла со смертным в постель и родила ему дочь - как орчиха, которая спаривается с самцом посильнее! Нет, он не убил бы эту бастардку. Не сразу, во всяком случае - интересно было бы посмотреть, на что она способна. Разобраться, какие силы Мелиан передались этому... приплоду. Она была бы хорошим трофеем. Гортхаур говорил с ней, забалтывал, ослабляя ее - и почти получилось, но девчонка точно пылала изнутри, и чары, которые он пытался накинуть, сгорели, как нитки в камине. А потом и его охватило пламя, и сам мир стал огнем. Огонь этот был раскален и хлестал больнее, чем балрожий бич - но в отличие от него был слепяще бел и терзал не пленников, но его самого. Завизжал на краю сознания волкодлак, и Саурон бросился вперед - ослепленный, разъяренный и охваченный болью. Рванулся и... Не достал самой малости до смертной нахалки. Пес - еще одно отродье Амана, добровольно служащее, ещё один раб - вцепился в горло, стиснул челюсти и... Саурон не смог вырваться. Он бился, меняя обличья, он обернулся ядовитой змеей, огромной крысой, тварью из глубин с отравленной кожей - бесполезно. Только крепче сжимались зубы, только больнее палило пламя. И тело стало слабее полевой мыши, а девчонка, кажется, только сильнее разъярилась.
- Я предупреждала тебя, - сказала она, снова положив ладонь псу на холку, - ты мог бы уйти, но ты не послушал меня. А теперь - убирайся! Отрекись от власти над этой землёй, отрекись от имени, иначе я отправлю тебя к твоему господину, а хроа твое обращу в прах!
- Отрекаюсь, - только и сумел прохрипеть Саурон, - Отрекаюсь! Будь... Милосердна! Я уйду, и ты не услышишь обо мне больше! Отрекаюсь!
И в этот раз, умоляя о пощаде, он не замышлял ничего.

Волкодлак кружил вокруг них, не спеша подходить. Играл, наслаждаясь тем, что добыча беспомощна и боится, выбирал жертву. Келегорм готов был поклясться, что слышит его мысли, но было не до того. Хороший охотник умеет отрешиться от неважного - а сейчас издевательское фырканье морготова отродья было совсем незначимо. Главнее была ярость в груди и то, что бешеные, бездумные рывки Берена расшатали костыль - всего на волос, но и того хватит. Или крепость, покоренная и изуродованная, все сохранила каплю эльфийских чар? Келегорм взялся за цепь и рванул, повзоляя ярости затопить себя. В бешенстве, слепом боевом берсеркерстве, он не чувствовал ни боли, ни того, как трещат от немыслимых усилий жилы - только гнев и желание добраться до горла чудища, что кружит рядом, а следом и до ее хозяина. Рывок! Перед глазами - митрим во рву. Рывок! Перед глазами - Орофер и его жена, стоящие на кургане. Рывок! Перед глазами - Финвэ на пороге дома, брошенный, как ненужная кукла. Рывок! Рывок!
Эти рывки - дикие и безрассудные - привлекли внимание оборотня. Должно быть, он решил, что Келегорм напуган до потери воли и рвется бежать, или наоборот, безнадежно пытается освободиться - но повернулся к нолдо, принюхался... И ровно в тот момент, как волчья пасть сомкнулась, Келегорм дернулся. Укус пришёлся в плечо, и нолдо вогнал костыль, выскочивший-таки из стены, в череп волкодлака.
Хороший охотник метко стреляет, всегда говорил Ороме. Настоящий охотник знает, когда нанести единственно верный удар.

Отредактировано (2022-01-11 18:34:08)

Анон

Re: Толкин fest [творчество]

Ура!!! Какой бой!!

Анон

Re: Толкин fest [творчество]

Спасибо, анонче! Очень вдохновляет. Лютиэн великолепна, и Келегорм прямо герой дня.

Отредактировано (2022-01-12 00:39:51)

Анон

Re: Толкин fest [творчество]

Это прекрасно!
Классный Берен, совершенно восхитительная Лютиэнь, Саурон криповый и героический Келегорм.
Саурон правда очень удался, в духе канона.

Анон

Re: Толкин fest [творчество]

Спасибо, глава отличная! Все хороши: и Лютиэн, и Келегорм, и Берен (как он все равно язвил, и как его ударило известие о Лютиэн...) И Саурон прописан великолепно! Понравился тот момент, что он называет эльфов смертными. Сначала показалось странным, вроде бы только люди — смертные, а потом поняла: да, для айну, который был до создания Арды и будет после, и впрямь разницы нет)

Анон

Re: Толкин fest [творчество]

Ура! Продолжение! Спасибо большонюе, анончик

Анон

Re: Толкин fest [творчество]

Ура!!! Какой бой!!

Лютиэн великолепна, и Келегорм прямо герой дня.

Спасибо, анон, сцена с волком специально вот под него писалась)

Классный Берен, совершенно восхитительная Лютиэнь, Саурон криповый и героический Келегорм.
Саурон правда очень удался, в духе канона.

Льстит слышать, особенно про Саурона. Он должен быть жестокий мудак!

И Саурон прописан великолепно! Понравился тот момент, что он называет эльфов смертными. Сначала показалось странным, вроде бы только люди — смертные, а потом поняла: да, для айну, который был до создания Арды и будет после, и впрямь разницы нет)

Ну да, для него есть Айнур и прочая шушера, которую можно на опыты, а можно и помучить, все равно они все умрут  Орк, эльф, адан - какая разница, все они жалкая слабая плоть

Спасибо большонюе, анончик

Пожалуйста, и прости за ожидание!

Отредактировано (2022-01-12 18:49:55)

Анон

Re: Толкин fest [творчество]

По следам дискуссии о слэше. У нас есть несколько слэшных заявок. Может ли кто-то исполнить без явного стеба, дабы проверить реакцию читателей? Читатели постараются держать себя в руках)

22. Хотелось бы сложных пиздостраданий чувств Саурона к Финроду в плену, можно односторонних, можно нет, рейтинг любой
26. Финрод любит общаться с эдайн и в него влюбляется смертный. Парень, да. Реакция Финрода, как можно более небанальная, пожалуйста
34. Хочу, чтобы кто-нибудь откомфортил Гвиндора. Если ему в итоге не придет Турин, будет совсем хорошо. Джен, гет, слэш - на усмотрение автора.
48. Эол попытался приманить Аредэль своими чарами, но что-то пошло не так, и вместо Аредэль приманился Финрод
49. Гей-парад в Валиноре и неожиданный поворот

Анон

Re: Толкин fest [творчество]

Анон, ты уверен, что гей-парад в Валиноре способен избежать явного стёба? 

Анон

Re: Толкин fest [творчество]

Анон, ты уверен, что гей-парад в Валиноре способен избежать явного стёба? 

Там стёб заложен, потому и зачеркнул)

Анон

Re: Толкин fest [творчество]

Трое в Ангбанде, не считая собаки.
День, в котором крепость горит, Лутиэн приказывает держаться, а Келегорм падает во мрак.

▼Скрытый текст⬍

Крепость пылала. Пламя, кажется, пожирало сами камни и землю, на которой они стояли. Огонь бесновался, пожирая и живое, и неживое - Тол-Сирион умирал, и это было странно милосердно. Такие деяния Белег, отводя взгляд, называл милосердием войны. Слишком много было здесь зла, слишком много сил вложил Саурон в то, чтоб изуродовать остров, и отрава пропитала его до кости. И теперь, когда пламя выжигало этот яд, больше не оставалось ничего.
Лутиэн бежала через двор, едва не задыхаясь. Она слышала смерть каждой морготовой твари - те, брошенные хозяином на произвол судьбы, сгорали заживо, гибли под обломками, задыхались в дыму и убивали друг друга, стремясь вырваться из ловушки - и знала. Никто из них не выйдет отсюда.
И жуткое дело - ей было никого из них не жаль. Другое билось в голове. "Потерпи, - умоляла Лутиэн то ли крепость, то ли себя саму, - там, внизу - пленники. Невиновные. Такие же мученики. Мне бы только их вывести. Я должна".
Вперёд, в обвалившиеся ворота, через огромный холл, заваленный обломками. За спиной с треском рухнула колонна, но ни Лутиэн, ни Хуана не задело. Еще немного. Вниз, оскальзываясь на ноголомных ступенях (Эру, как он сам здесь ходил и шею свернуть не боялся?!). Орка, выскочившего из какого-то отнорка навстречу, Хуан сшиб, не замедлив бега. Ниже, ещё ниже - туда, где нестройно, но ясно звучат чужие жизни. Она слышала Берена, его надломенную, но крепкую волю, и слышала других - и многие из этих жизней были слабы, а одна и вовсе затихала с каждым мгновением.
Нет уж, сказала себе Лутиэн. Никто из них сегодня не умрет
В темницах, где должен был царить мрак, было теперь светло от пламени и дымно. Засовы разлетались от одного ее касания, двери пожирал огонь, и цепи рассыпались.
- Уходите! - наверное, она кричала. - Уходите, потому что крепость рушится! Скорее!
Хуан отстал у слишком узкой лестницы, заскулил жалобно - ему было не спуститься, даже лапы не поставить - и Лутиэн обернулась:
- Я приведу их. Обещаю. Выведи остальных! - и бросилась дальше, не боясь упасть. И ещё ниже, и еще - до самого дна, туда, где звучит единственно важная сейчас мелодия, туда, где остались только ямы, полные мрака и зловония.
... Они бежали навстречу и волокли на плечах тех, кто уже не мог ни бежать, ни идти, и первый сжимал в руках кривой орочий нож, верно, готовился драться. И Берен был там же, черный от грязи и крови, и тащил кого-то, зажимая ему страшную рану.
- Берен!
- Соловушка?!

Наверное, это была бы хорошая смерть - нелепая и горькая, вот так, в цепях, как раб, и во мраке. Но не бесполезная хотя бы - и не от рук своих же. Это утешало, хоть и не умеряло боль, и Келегорм скорчился на камне, пытаясь не взвыть.
- Турко! Турко, ты, болванка полая, что ты сделал?! - да, это Куруфин. Он вечно задавался, будто это он среди всех самый старший. Отцовский сын...
Келегорм хотел сказать, что у них мало времени, что лучше б надсмотрщика с ключами караулил, но не успел. Крепость вдруг словно в судороге содрогнулась, камни пошли трещинами, и стало можно дышать.
- Что за вражьи пляски?! - а это Берен, опять злословит.
- Не знаю и знать не хочу, но это шанс! Дверь открыта! - снова Куруфин. Приподнявшись, Келегорм заметил, как тот рванул цепь. Раз, другой... И заклятая сталь лопнула, как гнилая веревка. А следом и вторая, и третья - кто-то вырвался сам, чьи-то оковы разорвали соседи... Крепость дрожала.
- Уходим! - приказал Куруфин. - Кто покрепче, со мной вперёд, прочие - помогите... Другим.
Оставьте, хотел было сказать Келегорм, я не дойду. Не хотелось умирать здесь, в темноте, когда шанс совсем рядом, но...
Наверное, Берен догадался, или Келегорм все же смог заговорить, потому что смертный зло рявкнул:
- Даже не думай мне тут сдохнуть, слышишь?! Вставай, чудило заморское. Мы выберемся. Все выберемся!
И подхватил нолдо, пошатнулся под тяжестью и потащил за всеми, второй рукой зажимая рану на плече.
- Не надо, - сказал было Келегорм, но в ответ получил только свирепое:
- Дом Беора своих не оставит. Ни живыми, ни мертвыми!
Орка-надсмотрщика, бросившегося наперерез, Куруфин голыми руками убил - схватил за горло и приложил о стену, и замедлил шаг только для того, чтобы вырвать из лапы кривой нож. Все лучше, чем безоружным.
Они рвались наверх и через узкие коридоры подземелий, а вокруг словно снова развернулся Дагор Браголлах. Вой, крики боли и ужаса, орки, дым и пламя. Только на этот раз пламя было слепяще белым и сжигало слуг Врага. А эльфов и смертного, через этот кошмар бежавших - не трогало. Берен заходился кашлем, пошатывался, но шага не сбавлял и ругался последними словами:
- Только попробуй, понял? Надо будет, за уши наружу вытащу! Принц ты или крыса лысая? Раз принц, так держись! - и уже тише. - Умирать, так под небом.
Под небом, согласился молча Келегорм, и тут среди воя и грохота раздался женский голос, и Берен прянул вперед с криком "Соловушка!". Какие соловьи, подумал Келегорм, я в горячке, и он тоже... И поднял глаза.
На верху лестницы стояла женщина, и была вся - пламя. Высокая, прекрасная и сероглазая, она была полна этого огня, как лампада - света, и тот бил во все стороны. Это, верно, должен был быть морок или козни врага, но женщина была настоящей. И протягивала к ним руки, смеясь и плача.
- Я успела, - сказала она, - Берен, я успела! Но надо уходить. Крепость рушится!
Так это и есть твоя Лутиэн, подумал Келегорм. Хорошую ты себе невесту нашел, безумную, как мы все тут.
И тут боль стала совсем уж невыносимой, пол поплыл, шум в голове заглушил все, и Келегорм начал падать.
- Он умирает! - крикнул кто-то, но поди разбери, чей это голос был. Это проклятие, хотел было сказать Келегорм. Судьба такая, Намо проклял, умирать нам нелепо и страшно. Но не успел. Упал в темноту, где не было ни боли, ни запаха горелой плоти.
Он падал, и падал, и, кажется, слышал уже, как рвётся нить, связующая фэа и тело, и тут женский голос, живой и звонкий, как птичий гомон по весне, приказал:
- Держись! Не смей уходить!

Отредактировано (2022-01-22 21:02:26)

Анон

Re: Толкин fest [творчество]

Спасибо за продолжение! Очень напряженная глава, читается на одном дыхании. Лутиэн прекрасна.

Но я туплю, я не догнал, что случилось с Келегормом. Вроде в конце предыдущей главы он убил волколака, получив только укус в плечо. Почему он так стремительно умирает? Такая большая кровопотеря?

Анон

Re: Толкин fest [творчество]

Почему он так стремительно умирает?

Потому что драматизм?
А если серьезно - он кровью истекает, да.

Анон

Re: Толкин fest [творчество]

Ух ты, автор, глава прекрасна и яростна!! Как здорово!

Анон

Re: Толкин fest [творчество]

Автор, ты по ходу событий перешёл от стеба к высокому эпику, и мне это, черт побери, очень нравится!

Отредактировано (2022-01-23 15:05:17)

Анон

Re: Толкин fest [творчество]

Автор, ты по ходу событий перешёл от стеба к высокому эпику, и мне это, черт побери, очень нравится!

Удваиваю! Отдельно порадовал Келегорм, который хоть и не в лучшем состоянии, но сохранил... не знаю, как сказать даже. Разум, самообладание, насколько было можно?

Анон

Re: Толкин fest [творчество]

Очень здорово! Героический фикс-ит, когда с трудом, но все же спаслись, когда придумали правильные выходы и успели - это прекрасно   и Лютиэнь прекрасна, как рассвет!

Анон

Re: Толкин fest [творчество]

Что ты наделал, анон, я ж себе так живо представил

▼Скрытый текст⬍

Салгант как идеальная грампластинка нянька все валинорские события рассказывал (со слов Тургона, конечно) в лицах, и за Феанора, и за Финголфина, и за всех валар, и в нужные моменты подыгрывал себе на арфе - и то что в изложении дедушки Т было довольно скучно, тут начинало играть яркими красками Эарендиль в восторге, Идриль тоже, потому что "под Салганта" оч.успешно впихивать в Эарендиля кашу )

Хочу фичок по этому накуру.   
Или флафф, или что-нибудь с привкусом светлой грусти.

Анон

Re: Толкин fest [творчество]

Да, прекрасная заявка. А Салгант на этом берегу родился, не в Амане? Я помню по фикам, что ему приписывают полусиндарское происхождение, но не помню, что в каноне.

Анон

Re: Толкин fest [творчество]

но не помню, что в каноне.

В каноне, вроде, есть только слова Эарендиля, который называет его старым, но фиг знает, действительно ли Салгант старый, и если да, то для всех эльфов, или только для еще маленького Эарендиля.

Анон

Re: Толкин fest [творчество]

Я вернулся!

Трое в Ангбанде, не считая собаки.
День, в котором Берен просит прощения, а Лутиэн сердится, а Келегорм понимает, что пропал

▼Скрытый текст⬍

Берен думал, что до самой смерти, а может и после, запомнит этот побег. Или это спасение. Как они рвались наверх, через огонь и дым, грудь разрывал кашель, и хватка Келегорма на его плече слабела, а сквозь пальцы все бежала и бежала кровь. А потом в лицо ударил холодный воздух, и это было удивительно. В яме, кажется, они и вовсе успели забыть, каково это - дышать без бесконечной вони, забивающей лёгкие. И, едва последние из пленников оказались на мосту, крепость рухнула.
Это было страшно и торжественно - объятый белым пламенем, окутанный черным дымом, Тол-Сирион обманчиво медленно, под грохот и вопли умирающих орков, под отчаянный вой волкодлаков осыпался грудой пылающих камней. Как замок из песка, который топчут, наигравшись, дети.
И когда последней обвалилась дамба, перекрывшая реку, пришла волна. Высотой с крепость, едва не доставшаяся неба, она ударила так, что Сирион вышел из берегов, захлестнула ров, смыла и серый ил, и развалины дамбы, и заграждения. И Берен готов был поклясться - в реве воды слышался чей-то торжествующий смех.
И все закончилось. Остались только река, присмиревшая, стоило волне уйти, руины да живые, сбившиеся в кучу. И для них все только началось - да, они выжили, но осенняя ночь была холодна, а у них не было ничего, кроме обносков. Нож и тот один на всех. Тот, который Куруфин у орка отобрал. Многие едва на ногах стояли, и не одному Келегорму Намо в лицо заглядывал, и сам Берен хорошо если шагов десять мог пройти и не рухнуть.
Но - они были живы. Живы и свободны. Когда-то Берену хватало и этого.
Ночь решили провести на острове - не рискнули перебираться через реку в темноте, и так было безопаснее. На острове слуг Саурона не осталось, а те, что были в долине, вряд ли рискнули бы пересечь освобожденный Сирион. Берен попросил у Лутиэн ее плащ и спустился к воде - намочить его и хоть так самым слабым воды принести. Было неловко использовать так чудесную ткань, но бурдючка, у Лутиэн же взятого, не хватало всем, а другой чистой вещи не нашлось. Опустился на одно колено, окунул плащ... И задохнулся от приступа кашля, рвущего горло. Да что ж такое, верно, он теперь до конца жизни будет, как старик. Это было глупо, зло подумал Берен. Глупо и смешно - надеяться, что сумеешь одолеть самого Врага. Ты с его шавкой-то не справился, только всех под смерть подвел! Это ты должен был горло под волчьи зубы подставить, выигрывая другим время!
... Зашуршала за спиной мертвая трава - это подошла Лутиэн. Она умела ходить легко, как лунный свет, но с ним всегда обозначала себя. Шагами, шелестом платья, шорохом листвы. Знала, что не любит, когда подкрадываются.
- Берен? - она села рядом и заглянула в лицо. - Берен, ты ушел, долго не возвращался, и я заволновалась.
Берен выпрямился, спешно вытер ладонь о штанину, надеясь, что на той крови нет, и заставил себя взглянуть Лутиэн в лицо. Нелегко ей далась победа - и без того светлокожая, в лунном свете она казалась вовсе белой, и  глаза не так сияли, как раньше. Все хорошо, хотел сказать Берен, я просто хочу отдышаться. Иди, тебе нужен сон и отдых, я сейчас приду. А вместо этого сказал:
- Прости меня, Соловушка.
- За что? - Лутиэн удивлённо склонила голову. Была у нее такая привычка.
- Я подвел тебя. Я подвел и всех, - слова хлынули потоком, будто это в нем дамбу сломали, - это я должен был прийти с победой, а вышло... Попался, как сопляк последний, и ты меня вытащила. Прости. Ты боялась за меня, верно? Прости, что заставил. Что ты все это видела. Это я тебя впутал во всю дрянь. Я дурак, Соловушка, и прощения мне нет.
- Ты дурак, - Лутиэн выпрямилась и сверкнула сердито глазами, - но не потому что отправился сюда. Не потому что решил держать клятву, взятую из глупости и жестокости. Нет, ты дурак, потому что винишь себя за то, в чем твоей вины нет! Это я в доброй воле и здравом уме поклялась делить с тобой судьбу, какой бы она ни была. Я знала, что не будет простого пути. Я могла, как отец, закрыть глаза и сделать вид, что нет ни тебя, ни зла за границами Дориата. Я могла отречься, но не стала. Это мой выбор, Берен, и я приму его с честью. Или ты тоже видишь во мне дитя, неспособное решить за себя?
- Что ты? - Берен даже отшатнулся от такой отповеди. - Ты кто угодно, но не дитя. Прости. Я... Я отчаялся. Я столько зла видел, что едва не разучился видеть что-то кроме. И испугался за тебя. Я бы обнял тебя, но я грязнее орка.
- Медведь, - Лутиэн сама обняла его, нежно и крепко, - я же говорила. Я с тобой. Я за тебя против Врага, против самой смерти встану. И знаю, ты за меня тоже.
- Против самой смерти, - Берен коснулся ее плеча и понял, что улыбается, - обещаю. Идем? Раненым нужно воды принести.

Келегорм проснулся от того, что в лицо ему светило солнце. Откуда солнце здесь, в ямах Саурона, удивился он и вспомнил. Нет, ни волк, едва не сожравший его, ни чудесное спасение не были сном - иначе б откуда взялся и далёкий шум реки, и знакомая теплая тяжесть рядом, и боль в плече? Нолдо осторожно открыл глаза и тут же прищурился - свет и прям бил в лицо.
- Проснулся, убийца волков? - сбоку раздался голос смертного, и Келегорм осторожно повернул голову. Да, это Берен - сидит рядом, сгорбившись, но смотрит ясно и даже улыбается. - Пить хочешь?
Самого Келегорма голос не слушался, поэтому нолдо молча кивнул и крепче зарылся пальцами в шерсть, скосив глаза. Хуан и правда лежал рядом - вытянулся во весь рост, уткнулся головой в здоровое плечо, лапы под голову сунул, да ещё и хвостом хозяина укрыл.
- Он от тебя не отходит, - Берен проследил за взглядом Келегорма, приподнял эльфу голову и приложил к губам горло бурдюка, - мог бы, дышал бы за тебя. Пей, только осторожно.
Келегорм припал к бурдюку и сделал глоток. Вода, свежая и холодная, была вкуснее всего, что он в жизни пил. Умерила жажду, смыла вкус гари и крови во рту и даже голос вернула. Отчасти.
- Мы...?
- Выбрались. Крепость развалилась по камешку, - Берен его с полуслова понял, - но все, кто в подвалах был, здесь. И все пережили ночь.
- Хорошо, - Келегорм помедлил, - но где Куруфин?
- Взял двоих, кто покрепче стоит на ногах, и ушел в руины. Надеется найти что-нибудь полезное. Лежи, - Берен не дал приподняться, уложил обратно, - тебе нельзя вставать. Лутиэн говорит, Намо тебе уже руки протягивал, едва не коснулся.
- Почти коснулся, - подтвердил кто-то тем же голосом, что приказывал держаться, - еще один вдох был бы последний.
Келегорм моргнул, поднял глаза... И понял, что пропал. Лутиэн стояла над ним, окутанная светом, и была прекрасна. Там, в крепости, она была чудесным видением из огня, и казалась неземной и чуждой, как майа из свиты Варды. И красота невозможная, и долго смотреть не выйдет, ослепнуть страшно. Теперь, среди дня, она была удивительно земной, и можно было смотреть, сколько хочется. У нее были серые и при том удивительно светлые глаза с ободком вокруг зрачка, как бывает в опалах. Из-под синей косынки - она-то ей зачем - выбился на лоб черный локон и лег завитком. Лутиэн не портила ни эта несчастная косынка, ни простая одежда в пятнах гари - нет, на ней и лохмотья смотрелись бы королевским платьем. Она была невозможно красива, и от этой красоты заныло сердце. Незнакомо, мучительно, но от чего-то хорошо.
Он бы, наверное, до вечера так и смотрел, как заколдованный, но Лутиэн заговорила, не заметив взгляда (или мудро сделав вид, что не заметила?):
- Но я пришла не за тем. Мне нужно осмотреть твои раны, и я видела, как Куруфин возвращается.
- Ты... Знаешь? - ему стало холодно. Верно, она ж наверняка спросила у верных, и видела на лохмотьях звезду Первого Дома. Что думает о них Лутиэн - что они братоубийцы, безумцы? Что ей рассказал отец?
- Знаю, - Лутиэн чуть улыбнулась, и солнце словно света прибавило, - я знаю, кто вы. Но раздоры моего отца - не мои раздоры. И сейчас я вижу просто эльдар, что нуждаются в помощи. Хороша бы я была, если б вместо этого вспоминала былое над раненым.
Келегорм залился краской, замолчал и отвёл глаза, да так и лежал, пока не подошел Куруфин с узлом из чего-то.
- Ты очнулся, волчий страх? - он звучал сердито, но Келегорм уловил в этом и беспокойство, и радость, и облегчение.
- Очнулся, - Келегорм поморщился, когда Лутиэн распутала повязки, - выживу.
- Это хорошо, - Куруфин сел на землю и сгреб грязные бинты, чтобы унести. Те насквозь кровью пропитались, но видно, что ткань некогда была синей, - потому что за такое я тебе, братец, уши надеру и не посмотрю, что ты старше! Ты о чем думал?
- Ни о чем, - честно сказал Келегорм. Куруфин в ответ посмотрел очень отцовским взглядом, но продолжать ругань не стал. Вздохнул и перевел тему:
- От Тол-Сириона не осталось ничего. В подвалы мы не полезли, даже входа не нашли. Удалось что-то насобирать по верхам. Повезло, что трофеи он предпочитал держать там, где мог ими любоваться, не бегая по десять раз на дню в сокровищницу. Мы нашли мечи, плащи... Даже ножи. И, Берен, лови.
Он бросил что-то, смертный неловко брошенное поймал и потрясённо воскликнул:
- Это... Это же памятки мои! И кольцо, и бусина! Все цело! Спасибо, но где, где это нашел?!
- У моста, - Куруфин пожал плечами, - орк их у тебя отобрал, Саурон отобрал у орка. Наверное, на голову хотел надеть или хозяину послать. И выронил в драке.
 

Анон

Re: Толкин fest [творчество]

Бедный Келегорм, ему же теперь всю жизнь мучиться( В твоей АУ понимаешь, как его на самом деле может быть жалко.

Анон

Re: Толкин fest [творчество]

Есть идея для постканонного фанфика, продолжающего сюжет "Легенды Аданель". Конец Четвертой или начало Пятой Эпохи. Некий аналог научной экспедиции Соединенного Королевства отправляется далеко на восток и обнаруживает Хильдориэн, место, где пробудились Отцы Людей. Там до сих пор мрачная мелькорианская теократия, человеческие жертвоприношения и вообще жуть (насколько жуть - на усмотрение, но можно хоть до ритуального каннибализма). Хочется посмотреть на столкновение гондорцев и арнорцев с ЭТИМ, их тихое (или громкое) офигевание и, возможно, попытки что-то сделать. Независимо от того, удастся это или их самих убьют.

Отредактировано (2022-02-06 10:42:53)

Анон

Re: Толкин fest [творчество]

День, в котором Берен просит прощения, а Лутиэн сердится, а Келегорм понимает, что пропал

Хорошо)