Огонь в печи приятно потрескивал, и этот звук успокаивал, помогал хоть немного отвлечься от всего, что недавно произошло или скоро должно произойти. Кафтан висел на спинке пустующего кресла, быть полностью одетой в этой духоте было бы подобно пытке, впрочем, решение остаться в штанах и рубашке тоже не слишком улучшило ее положение.
Алина закрыла глаза, спать ей не хотелось, но еще сильнее не хотелось поднимать ресницы и видеть Багру, черные провалы на месте ее глазниц, пляшущие в них тени, укравшие ее зрение. Так они обе были в темноте, это честно. В конце концов это Алина виновата в том, что произошло, лучше бы Дарклинг вместо Багры ее ослепил.
— Расскажи мне… он ведь не всегда был таким? — спросила Алина, не открывая глаз.
Сухая рука Багры, перебиравшая ее растрепанные волосы, замерла, но спустя мгновение продолжила свои движения, словно ничего и не бывало. Лежать головой на ее коленях было почти убаюкивающе, Алина растворялась в ощущениях и уже почти забыла свой вопрос — говорить Багра начала не сразу.
— Если ты ждешь истории о славном добром мальчике, который хотел как лучше, но оступился, был предан, и возненавидел весь мир, ты будешь разочарована.
Смех ее был хриплым, нарочито-старушечьим, но она никогда так не смеялась, так что не трудно было заключить, что таким образом она пытается замаскировать, как больно ей самой это признавать.
Жар от печи обжигал щеки, казалось, что Алина ткнулась лицом в топку.
— Никто не рождается жестоким, — осторожно возразила она наконец.
— О, нет, он не был жестоким. Он был обычным мальчиком, которому не нравилось проводить все время только с матерью, который хотел играть с друзьями и жить свободную жизнь. Я почти не помню, каким он был, только фрагменты воспоминаний еще остались. Как он дарил мне цветы, которые собрал в поле, или как я учила его владеть мечом, — в ее голосе звучала нежность к воспоминаниям о былом, но надрывная, как говорят об умерших. — Мир был другим тогда. Ты считаешь, что разделение на Первую и Вторую армии это неправильно, но до того, как Александр это придумал, мы убивали друг друга из страха за свою жизнь. Разделение — это прогресс, а Александр стал ему причиной. Хотя, что-то оставалось неизменным. Например, гриши охотились за усилителями.
Алина ожидала, что сейчас последует еще одна история об усилителях Морозова, но то, что она услышала, заставило ее вздрогнуть и открыть глаза.
— Ты знала, что гриш со способностями усилителя ничем не хуже, чем олень или тигр?
— Нет!
— Ты не знала, или ты находишься в отрицании? — усмехнулась Багра.
От ужаса Алина не могла пошевелить языком, так что ответом было бы, наверное, что она находится в отрицании. Она никогда не задумывалась о том, как работает гриш-усилитель. Они встречались довольно редко, и если живой гриш усиливал способности не хуже мертвого животного, то логично было бы сделать вывод, что кости гриша будут работать также.
— Другие гриши охотились за вами, чтобы использовать кости? — Алина не узнала свой голос. Ей все еще было тошно от мыслей об убитом ради рогов олене, но от идеи того, чтобы убить человека и повесить на себя его кости, даже в жаркой комнате по спине пробежали мурашки.
Багра улыбнулась, снова дотрагиваясь до ее волос. От того, с какой теплотой она говорила о прошлом, делалось не по себе.
— Мы скрывали свои способности, но если кто-то узнавал, то да. Александру было мало лет, он не умел это контролировать. Его схватила за руку сердцебитка, она сразу почувствовала, как он влияет на ее силу. Обычно я бы просто убила ее, но это произошло на празднике урожая в деревне, меня не было рядом, и когда я поняла, что происходит, все остальные тоже уже поняли. Мне пришлось убить всех в деревне, и сжечь ее, чтобы замести следы.
С трудом сглотнув, Алина напряглась всем телом и приложила все свои силы к тому, чтобы не отстраниться, обхватив себя руками. Багра и раньше говорила, что готова была защищать сына любыми способами, но это… Признаться, даже после рассказа о случайно использованном разрезе, Алина не считала, что Багра способна на хладнокровное убийство. Она всегда казалась очень сильной, опасной и жесткой, но хорошей. Какое наивное слово. 
— Даже… детей?
— Если бы кто-то выжил, они бы рассказали о нем. Я не могла защитить его от всего мира, Алина. Поэтому я показала ему, что можно вынудить мир защищаться. И убила каждого, кто представлял угрозу.
Слова вертелись на языке, ей необходимо было знать, сожалеет ли Багра о содеянном, но вместо полноценного вопроса Алина смогла выдавить из себя только:
— Но… теперь ведь…
— Я и сейчас не жалею о том, что сделала, — отрезала Багра. Она больше не трогала ее волосы, сидела с неподвижной прямой спиной. — Любая мать сделает все возможное, чтобы защитить сына.
Напряжение в каждом мускуле стало невыносимым, Алина наконец села и отстранилась, так, чтобы даже коленом не касаться колена Багры. Не смотря на жар в комнате, ее пробила дрожь. Что означали эти слова на самом деле? Будет ли Багра все еще защищать его, когда дойдет до сражения насмерть? Примет ли его сторону, не смотря на то, как жестоко он с ней обошелся? Алина готова биться с Дарклингом, с ничегоями, почти с кем угодно, но только не с Багрой.
— Не волнуйся, маленькая святая, — Багра снова засмеялась, и от этого смеха кровь стыла в жилах, — я не собираюсь ему помогать.
— Вы же сказали, что мать сделает все возможное? — во рту пересохло, и слова давались с трудом.
— Я сделала, — просто ответила Багра. — Но я не справилась, и теперь ты должна его убить.