Клетка, в которую его заперли, была совсем маленькой, дорога - полной колдобин, а два крестьянина, что везли его, угрюмыми. Они всё обсуждали, какие и где у них случились потравы, как во всём виноваты проклятые оборотни и колдовство. И он, молча терпя боль в ушибленной лапе и в шее (его тащили, набросив петлю), не мог прекратить думать о церковниках, допросах с пристрастиями и тем, что будет дальше: костёр, верёвка или топор. Он не помнил, какая казнь ему полагается, да это было уже и не важно. Он знал только одно: в этот раз он попался.
Сил уже не оставалось ни бороться, не бежать, человеком или волком, ни пытаться оправдать себя. Да, он таскал кур, однажды унёс козу. Что поделаешь, добычи в лесу в этом году мало, а охотников - много. Но он не резал последнюю корову и никогда не нападал на человека. Конечно, если бы речь шла о его жизни, то был бы иной разговор, но Бог миловал…
Телега въехала под кроны вековых дубов и танцующий свет факела как будто испуганно дёрнулся.
- Н-н-но, шевелись! - прикрикнул возница и хлопнул вожжами, поторапливая усталых лошадей.
Эта часть дороги, идущая по самому краю леса, была хоть и не самой длинной, но доверия явно не внушала. Лошади зафыркали: в ночном лесу им тоже не нравилось.
Луна то и дело выглядывала из-за облаков, ещё почти полная, и оборотень чувствовал её зов, в нём металась и бушевала неудержимая тяга бежать, куда глаза глядят, бежать всю ночь, задрать голову и ответить на её серебристый зов высоким и холодным воем. Но он уже почти обессилел, едва помещаясь в клетке, а получить болезненный тычок железной палкой или, того хуже, факелом, он не хотел.
Кроны деревьев беспокойно шумели и раскачивались, гулко ухнула сова. Вдруг его уши уловили далёкий топот - где-то за изгибом дороги им навстречу ехал всадник. Сердце подскочило, а воображение шепнуло, что это церковник, уже готовый провести обряд, дабы вынудить его перекинуться обратно в человека и заковать в железо.
Стук копыт раздавался всё ближе, из-за поворота показался всадник, и огромный волк прижал уши к голове, припав к усыпанному соломой полу.
Это был запах словно бы самой ночи - холодный воздух, темнота, роса на камнях, но к нему ещё примешивался тот тонкий, трудно объяснимый оттенок, что чувствуется, когда больно ударят в нос. Пока крестьяне пытались отогнать заплясавших лошадей чуть вбок и дать дорогу, он увидел два красных огонька в темноте. Всадник, подъехав, незаметно сдвинул чёрную треуголку на лоб, остановил коня поближе к факелу, и огоньки стали незаметны.
Оборотень распознал по запаху, но теперь, встретившись с всадником глазами и увидев, как тот остановил на нём внимательный взгляд, уверился: перед ним был кровопийца. Скорее молодой (хотя кто их разберёт), конечно же, бледный, в хорошем камзоле и с дорогой шпагой у бедра.
Всадник, чуть наклонив голову вперёд, спросил что-то у возницы, и тот принялся объяснять, как добраться куда-то.
- Спасибо, добрый господин, дай вам Бог счастливой дороги, - поблагодарил возница за полученную монету, и от оборотня не ускользнуло, как всадник тут же мимолётно поморщился при этих словах.
Лошади занервничали сильнее, а вороной конь кровопийцы меж тем стоял как вкопанный, лишь пару раз безмятежно поведя ушами. Да и не конь это был, если уж начистоту. Оборотень видел этих тварей всего лишь пару раз, но предпочёл бы не встречать. Мёртвое, пристально смотрящее бездонными глазами, навь.
- Недурная же добыча, - всадник кивком указал на клетку, - что, опять в деревни заходят?
- Да совсем замучали, лютые! И добро, если бы только волки, а то оборотни! Сколько кур уж пожрали, а козы, а свиньи?
- И что ж, это он самый?
- Да накажи меня Бог, если не так, - крестьянин истово перекрестился, и всадник, на мгновение отвернувшись, поморщился ещё сильнее, а лицо его осталось недовольным, когда он повернулся обратно.
- Истинно так! Дурочка Грета пошла за хворостом и видела, как он перекидывается, по пятну и обкромсанному уху признала.
Всадник кивнул и уже тронул коня, как вдруг остановился через несколько шагов, совсем близко к клетке.
- Там впереди дерево повалило бурей, дорогу наполовину перегородило, - он махнул рукой, и оба крестьянина посмотрели в ту сторону, пока всадник объяснял, как лучше проехать по второй дороге.
Тем временем другой рукой он медленно вытащил засов из замка, так что оставался бы один несильный удар, чтобы дверь распахнулась. Кивнув, он пустил коня в ту сторону, откуда они приехали.
Они свернули на указанную дорогу, ещё более узкую. Становилось всё темнее, крестьяне зевали всё чаще, и наконец решили встать на отдых. Они начали было препираться, кому идти собирать ветки для костра, а кому сторожить, но потом решили, что вдвоём управятся быстрее, а проклятый оборотень никуда не денется - засов крепкий, да и священник благословил его не далее как третьего дня.
Едва их голоса смолкли за деревьями, оборотень толкнул могучим лбом дверь, и замок, звякнув, раскрылся.
Он стремглав бежал по лесу, забыв о боли в лапе, продираясь сквозь душистые травы и кустарник, видя краем глаза, как оборачивались на него лесные духи, и, наконец, остановился отдышаться у каменистого берега ручья.
Напившись вдоволь холодной воды и отряхиваясь, он почувствовал, как бешеная радость освобождения сменяется тяжёлой тревогой.
Он был в чужом краю, без семьи и друзей. Пойти наняться он тоже не мог без того, чтобы быть раскрытым в первое, если повезёт - во второе полнолуние. Оставалось только неустанно бродить и браться за любую подённую работу, что предложат, а потом снова сниматься с места и бежать, бежать…
В голову пришла отчаянная мысль, и оборотень принял её: уже нечего терять, кроме своей шкуры.
Он пустился в ту сторону, откуда его везли, прислушиваясь и стараясь не слишком приближаться к дороге. Ночь уже перевалила за полночь, когда он наконец догнал кровопийцу и перешёл на крадущийся шаг. Так он следовал за ним некоторое время, осторожно приближаясь, но не решаясь выйти из чащи.
Кровопийца явно услышал его. Оборотень крался, обескураженный, что его спаситель всё не окликает его. Уверенность постепенно таяла. В какой-то момент он приблизился, но конь фыркнул, и оборотень решил не рисковать, глядя на его острые копыта, и поплёлся следом, дав себе зарок уж непременно окликнуть к утру.
- Долго вы ещё намереваетесь ходить вокруг да около? - наконец спросил кровопийца, остановив коня и развернувшись в его сторону.
Оборотень поспешил перекинуться и выбраться из чащи на дорогу: сейчас бы он предпочёл оставаться волком, нежели оборванцем, но иначе объясняться он бы не смог.
- Благодарю за то, что освободили меня, добрый господин, - сказал он, чуть склонившись.
Он хотел было спросить, почему, ради чего, но сейчас этот вопрос вдруг показался ему глупым. Освободил и освободил, что теперь с расспросами лезть?
Кровопийца хмыкнул.
- Воруете кур?
- Есть хочется, а в лесу дичи уродилось совсем мало, не людей же…
Тут он понял, что ляпнул не то и запоздало прикусил язык. Но кровопийца, кажется, не обиделся.
- Подождите-ка, у вас нездешний говор…
Оборотень вздохнул. Уже немолодой, не брившийся неделю, а то и полторы, в заплатанной одежде с чужого плеча, помятый и невыспавшийся, он явно не производил впечатления порядочного человека. Что ж, хоть волк из него ещё вполне хорош.
- Я подданный датского короля, храни его… - он осёкся, увидев, как кровопийца недобро прищурился, - служил на королевском флоте, дослужился до боцмана, потом…
Он резко пожал плечами, почувствовав, как слова застряли в горле, откашлялся.
- Назад мне путь заказан, жену и дочек уж пять лет не видел, ради их же блага... Я б и рад жить честно… Так вот и… покумекал, может, вам слуга будет нужен, ну там садовник какой или даже конюший…
- В благодарность за спасение? Но какой же конюший из оборотня? - кровопийца даже чуть улыбнулся.
- С лошадьми главное - чтоб привыкли… Ну и хоть не прогоните после первого полнолуния…
Кровопийца поправил серебряную застёжку плаща, и она тускло блеснула в неверном свете.
- Я отправляюсь очень далеко, за море, и там садовники и конюхи не нужны.
Оборотень почувствовал, как отступивший было холодок отчаяния снова окутывает сердце. Но его спаситель задумчиво добавил:
- Какие языки вы знаете кроме датского и немецкого?
- Голландский немного, английский чутка… В моряках ходило много всякого народа, схватывал быстро.
- Английский - это хорошо… И вы, говорите, были боцманом? Что ж, пожалуй, я могу взять вас с собой, - последние фразы он произнёс по-английски.
- Спасибо!.. - Сердце оборотня заколотилось, он всё ещё мог поверить в свою удачу.
- Нам надо быть в Нойштадте к следующему дню, так что лучше поторопиться.
Не дожидаясь ответа, всадник пришпорил коня, и волк с порванным ухом устремился следом.
Специально для таких, как вы.
