Холиварофорум

Анон

Унесённые ветром

Роман, фильм и так далее.

Правило темы: нельзя асуждать Митчелл и её читателей за неполиткорректность к неграм, обвинять в расизме и т.п. Негросрач это не сюда.

Анон

Re: Унесённые ветром

Вот только, когда Скарлетт вышла замуж за Фрэнка, получила лавку и прикидывала, как купить лесопилку, Ретт со своими миллионами ей 100 лет был не нужен, она не интересовалась его судьбой, повесят его или нет. Он сам к ней прискакал.

Анон

Re: Унесённые ветром

оказать человеку, как правильно колоть дрова, проложить правильно борозду, видимо, заратустра не позволяла.  Человек с университетским образованием, умеющий метко стрелять и хорошо ездить на лошади, командовавший в армии, вот прям не осилит работы, которые по плечу любому необразованному фермеру.

Опять неразумная детка, которой не объяснили. Человек с университетским образованием не в состоянии бухгалтерию вести, почему-то Скарлетт без унивеситеского образования научилась.

Анон

Re: Унесённые ветром

Да тут дело не в объяснениях и образовании.

Просто не выходит и все. Такое тоже бывает, человек рукожоп в какой-то конкретной области. Это не значит, что он в этом виноват, но и на окружающих "а чо не объяснили" тоже нет смысла вину сваливать.

Анон

Re: Унесённые ветром

Именно, Ретт классический пример человека, который сам пиздец своего счастья. Веди он себя со Скарлетт с самого начала по-человечески, может, и получил бы любящую жену в итоге. Предпосылки были.

Мда? Наивная бесхиростная Скарлетт совсем без плана - любящая жена.

▼Скрытый текст⬍

— А как же, милочка, куда девалось, по-твоему, все золото нашей Конфедерации? У кого-то оно ведь должно же быть, так почему бы не у капитана Батлера? Янки считали, что президент Дэвис забрал с собой золото, уезжая из Ричмонда, но когда они взяли его в плен, у бедняги не было ни цента. Ведь после того как война кончилась, казна-то оказалась пустой, и все считают, что золото это — у спекулянтов, торговавших во время блокады, только те, конечно, об этом помалкивают.

— Миллионы — золотом! Но каким же образом?..

— Разве капитан Батлер не вывозил хлопок тысячами тюков в Англию и в Нассау и не продавал его для правительства конфедератов? — с победоносным видом изрекла Питти. — И свой хлопок, и тот, который принадлежал правительству? А ты же знаешь, сколько стоил хлопок в Англии во время войны! Его хватали по любой цене! Капитан Батлер был доверенным лицом у нашего правительства, ему было поручено продавать хлопок и на вырученные деньги покупать ружья и привозить нам. Ну и вот, когда блокада совсем сжалась вокруг нас, он уже не мог больше привозить ружья, а до тех пор, конечно же, не мог истратить на них и одной сотой денег, вырученных за хлопок, так что в английских банках лежали просто миллионы долларов, которые внес туда капитан Батлер и другие спекулянты, — лежали и ждали, когда будет прорвана блокада.

Мозгом ее завладели две мысли: Ретт куда богаче, чем она предполагала, и он в тюрьме. То обстоятельство, что он в тюрьме и, вполне возможно, будет повешен, несколько меняло дело, но меняло в лучшую сторону. Скарлетт мало заботило, что Ретта могут повесить. Слишком она нуждалась в деньгах, и необходимость достать их была столь настоятельной, столь отчаянной, что судьба Ретта не могла не волновать ее. Однако она склонна была разделять мнение доктора Мида, что Ретт не заслуживает даже виселицы. Любого мужчину, бросившего женщину ночью между двумя сражающимися армиями и отправившегося, видите ли, воевать ради дела, которое уже проиграно, — надо вешать… Вот если бы ей удалось каким-то образом женить его на себе, пока он в тюрьме, то после его казни все эти миллионы достались бы ей, ей одной. Если же брак неосуществим, быть может, ей удастся получить у него деньги взаймы, пообещав выйти за него замуж, когда его освободят, или пообещав… о, что угодно, она готова что угодно ему обещать! А если его повесят, ей уже не придется расплачиваться за свой долг.

На какое-то время кипучее воображение представило ей, как она станет вдовой благодаря своевременному вмешательству правительства янки. Миллионы золотом! Она сможет привести в порядок Тару, и нанять людей, и засадить мили и мили земли хлопком.

Уже сама перспектива поединка умов, схватки с мужчиной, любым мужчиной, воодушевляла ее, а сознание, что после всех этих месяцев бесконечных разочарований она, наконец, встретится лицом к лицу с вполне определенным противником, которого ей предстоит собственными силами выбить из седла, наполняло Скарлетт бурлящей энергией.

— В таком случае нет, благодарю. Я предпочитаю подождать в надежде на лучшее. — Взгляд его остановился на ее губах. — Но как это все же мило, что вы пришли навестить меня, Скарлетт! Вы первая из почтенных горожан, кто нанес мне визит в моем заточении, а когда сидишь в тюрьме, особенно ценишь друзей. Давно вы в городе?

— Со вчерашнего дня.

— И уже сегодня утром отправились ко мне? Ну, моя дорогая, это более чем мило с вашей стороны. — И глядя на нее сверху вниз, он улыбнулся с искренней радостью — такой улыбки она никогда еще у него не видала. И Скарлетт улыбнулась про себя, чувствуя, как нарастает в ней возбуждение, а сама потупилась с притворным смущением.

— Конечно, я сразу же поехала к вам. Тетя Питти рассказала мне про вас вчера вечером, и я… ну, просто глаз всю ночь не могла сомкнуть от ужаса. Ретт, я так огорчена!

— Да что вы, Скарлетт!

Он произнес это тихо, но таким дрогнувшим голосом, что она взглянула ему в лицо — в нем не было ни тени обычного цинизма и столь хорошо знакомой насмешки. Он смотрел на нее в упор, и она, уже действительно смешавшись, опустила под его взглядом глаза. Все выходило куда лучше, чем она могла надеяться.

— Стоило сесть в тюрьму, чтобы увидеть вас снова и услышать от вас такие слова. Я просто ушам своим не поверил, когда мне сообщили ваше имя. Видите ли, я не ожидал, что вы когда-либо простите мне то, как я поступил тогда ночью, на дороге у Раф-энд-Реди. Но насколько я понимаю, этот ваш визит означает, что вы простили меня?

Раздражение и недобрые чувства, которые он неизменно вызывал в ней прежде, вскипели в ее душе и сейчас; ей захотелось наговорить ему колкостей, но она лишь улыбнулась, и на щеке ее появилась ямочка. Он придвинул стул и сел совсем рядом, и она, склонясь в его сторону, мягко, как бы непроизвольно, положила руку ему на плечо.

На секунду она возмутилась, — да как он смеет говорить ей, что есть женщины красивее, умнее и добрее ее! — но гнев тут же погас: ведь помнил-то он ее и ее прелести, и это было приятно. Значит, он ничего не забыл! Что ж, это должно облегчить дело. И вел он себя так мило — совсем как положено джентльмену в подобных обстоятельствах. Теперь надо перевести разговор на него и намекнуть, что она тоже его не забыла. И тогда…

Она слегка сжала ему плечо и снова улыбнулась так, что на щеке образовалась ямочка.

— Ах, Ретт, ну как вам не стыдно дразнить бедную деревенскую девушку! Я-то прекрасно знаю, что вы ни разу и не вспомнили обо мне после того, как бросили меня той ночью. В жизни не поверю, что вы вообще думали обо мне, когда вокруг было столько прелестных француженок и англичанок. Но ведь я приехала сюда не затем, чтобы слушать всякие ваши глупости обо мне. Я приехала… я приехала… потому…

— Почему же?

— Ах, Ретт, я так за вас волнуюсь! Я так боюсь за вас! Когда же они вас выпустят из этого ужасного места?

Он быстро накрыл ее руку своей ладонью и крепко прижал к своему плечу.

— Ваше волнение делает вам честь, а когда меня выпустят отсюда — неизвестно. По всей вероятности, когда до предела натянут веревку.

— Веревку?

— Да, я думаю, что выйду отсюда с веревкой на шее.

— Но не повесят же они вас?

— Повесят, если сумеют набрать побольше улик.

— Ох, Ретт! — воскликнула она, прижав руку к сердцу.

— Вам будет жаль меня? Если вы меня как следует пожалеете, я упомяну вас в своем завещании.

Темные глаза откровенно смеялись над ней; он сжал ей руку.

В своем завещании! Она поспешно опустила глаза, боясь, как бы они не выдали ее, но, очевидно, сделала это недостаточно быстро, ибо в его взгляде вспыхнуло любопытство.

— По мнению янки, я должен оставить недурное завещание. Похоже, что мое финансовое положение вызывает сейчас немалый интерес. Каждый день меня требуют к себе все новые и новые люди и задают идиотские вопросы. Ходят слухи, что я завладел мифическим золотом Конфедерации.

— Ну, а на самом деле?

— Что за наводящие вопросы! Вы знаете не хуже меня, что Конфедерация печатала деньги, а не отливала их.

— А откуда у вас столько денег? Вы их нажили на спекуляциях? Тетя Питтипэт говорила…

— А вы меня, похоже, допрашиваете!

Черт бы его побрал! Конечно же, эти деньги — у него. Скарлетт пришла в такое возбуждение, что совсем забыла о необходимости быть с ним нежной.

— Ретт, я так расстроена тем, что вы под арестом. Неужели у вас нет ни малейшего шанса отсюда выбраться?

— «Nihil desperandum»[11] — мой девиз.

— Что это значит?

— Это значит «может быть», прелестная моя незнайка.

Она похлопала своими длинными ресницами, посмотрела на него и опустила глаза.

— Но вы же такой ловкий — вы не допустите, чтобы вас повесили! Я уверена, вы что-нибудь придумаете, чтобы обойти их и выбраться отсюда! А когда вы выйдете…

— Когда я выйду?.. — тихо переспросил он, пригибаясь к ней.

— Тогда я… — И она изобразила на лице смятение и даже покраснела. Покраснеть было нетрудно, потому что у нее перехватывало дыхание и сердце колотилось как бешеное. — Ретт, я так жалею о том, что я… что я наговорила вам тогда, в ту ночь, ну, вы помните… у Раф-энд-Реди. Я была тогда… ох, так напугана и так расстроена, а вы были такой… такой… — Она опустила глаза и увидела, как его смуглая рука снова легла на ее руку. — И… я считала, что никогда, никогда не прощу вас! Но когда вчера тетя Питти сказала мне, что вы… что вас могут повесить… все во мне вдруг перевернулось, и я… я… — Она с мольбой заглянула ему в глаза, стараясь вложить в этот свой взгляд всю боль разбитого сердца. — Ох, Ретт, я умру, если они вас повесят! Я просто этого не вынесу! Понимаете, я… — И не в силах дольше выдержать его взгляда, который жег ее как огонь, она снова опустила глаза.

«Да я сейчас расплачусь, — подумала она в изумлении, чувствуя, как волнение захлестывает ее. — Дать волю слезам? Может, так оно будет естественнее».

Он быстро произнес:

— О боже, Скарлетт, неужели вы… неужели это правда, что вы… — И руки его сжали ее пальцы с такой силой, что ей стало больно.

Она крепко-крепко зажмурилась, надеясь выдавить из себя слезы, но при этом не забыв слегка приподнять лицо, чтобы ему удобнее было ее поцеловать. Вот сейчас, через мгновение его губы прижмутся к ее губам — эти твердые настойчивые губы. Ей вдруг так живо вспомнился их поцелуй, что она ощутила слабость в коленях. Но он не поцеловал ее. Она почему-то почувствовала разочарование и, чуть приоткрыв глаза, украдкой взглянула на него. Он склонился над ее руками — она видела лишь его черный затылок, — приподнял одну из них и поцеловал, потом взял другую и приложил к своей щеке. Скарлетт ждала грубости, насилия, и этот нежный, любящий жест изумил ее. Интересно, какое у него сейчас лицо, но она не могла удовлетворить свое любопытство, ибо голова у него была опущена.

Она быстро отвела взгляд, чтобы, подняв голову, он ничего не прочел в ее глазах. Она понимала, что сознание одержанной победы наверняка отражалось в них. Вот сейчас он сделает ей предложение или по крайней мере скажет, что любит ее, и тогда… Она следила за ним сквозь завесу ресниц, а он перевернул ее руку ладонью вверх и опять хотел было поцеловать — и вдруг оторопел.

Послушайте, Ретт…

— Ну-ка, попробуем докопаться до правды. Какова подлинная цель вашего визита? Вы своим кокетством чуть было не убедили меня, что я вам чуточку дорог и что вы расстроены из-за меня.

— Но я и вправду расстроена! В самом деле…

— Нет, ничего подобного! Даже если меня повесят на самой высокой виселице — выше, чем Амана,[12] — вам будет все равно. Это начертано на вашем лице, как следы тяжелой работы — на ваших ладонях. Вам что-то нужно от меня, и вы так сильно этого хотите, что устроили тут целый спектакль. Почему вы прямо не пришли ко мне и не сказали в открытую, что вам от меня надо? У вас было бы куда больше шансов добиться своего, ибо если я что и ценю в женщинах, так это прямоту. Но нет, вы трясете тут своими сережками, надуваете губки и кокетничаете, как проститутка с клиентом, которого она хочет залучить.

Как бы там не было он ей жизнь спас и тем не менее о чем она все время думает?
Действительно , а чей то он ей не доверял? 

Ах, да на закуску.

▼Скрытый текст⬍

Она тотчас вскочила на ноги и схватила шляпку, но Ретт уже держал ее за плечи.

— Обождите еще немного. Вы в силах говорить разумно?

— Пустите меня!

— Я вижу, что в силах. В таком случае скажите мне вот что. Я был вашей единственной соломинкой? — И он впился в нее острым, настороженным взглядом, стараясь не пропустить ни малейшего изменения в ее лице.

— Не понимаю.

— Я был единственным, на ком вы собирались испробовать свои чары?

— А какое вам до этого дело?

— Большее, чем вы предполагаете. Есть у вас другие мужчины на примете? Да говорите же!

— Нет.

— Невероятно. Я как-то не могу представить себе вас без пяти или шести воздыхателей про запас. Конечно же, кто-нибудь подвернется и примет ваше интересное предложение. И я настолько в этом уверен, что хочу дать вам маленький совет.

— Я не нуждаюсь в ваших советах.

— И тем не менее я вам его дам. Похоже, единственное, что я способен дать вам сейчас, это совет. Внимательно выслушайте его, потому что это совет хороший. Если вы пытаетесь чего-то добиться от мужчины, не выкладывайте ему все сразу, как сейчас мне. Постарайтесь быть погибче, пособлазнительнее. Это приносит лучшие результаты. В свое время вы умели этим пользоваться, и пользовались идеально. А сейчас, когда вы предлагали мне ваше… м-м… обеспечение под мои деньги, уж больно жестким дельцом вы выглядели. Такие глаза, как у вас, я видел на дуэли у своего противника, когда он стоял в двадцати шагах от меня и целился — надо сказать, не очень это было приятно. Они не зажигают пожара в сердце мужчины. Так с мужчинами не обращаются, прелесть моя. Вы забыли о том, чему вас учили в юности.

— Я не нуждаюсь, чтоб вы говорили мне, как себя вести, — сказала она и устало принялась надевать шляпку. Просто удивительно, как он может так беззаботно паясничать с веревкой на шее, да к тому же, когда она рассказала ему о своих бедах. При этом она вовсе не заметила, что руки в карманах брюк были у него сжаты в кулаки, словно он старался сдержать злость на собственное бессилие.

— Не унывайте, — сказал он, глядя, как она завязывает ленты шляпки. — Можете прийти полюбоваться, когда меня будут вешать: от этого зрелища вам наверняка станет легче. Таким образом, вы сведете старые счеты со мной, да и за этот день — тоже. А я не забуду упомянуть вас в завещании.

— Я вам очень признательна, но последний срок платежа за Тару может наступить раньше, чем вас повесят, — сказала она с неожиданным ехидством под стать ему, не сомневаясь, что так оно и будет.

А разве они в браке в тот момент?  Скарлетт тогда справедливо полагала, что Ретт ее не любит и на ее благополучие ему в целом плевать, зато он ее хочет. Чо б не помечтать.

Анон

Re: Унесённые ветром

Вот только, когда Скарлетт вышла замуж за Фрэнка, получила лавку и прикидывала, как купить лесопилку, Ретт со своими миллионами ей 100 лет был не нужен, она не интересовалась его судьбой, повесят его или нет. Он сам к ней прискакал.

Да, в ней нет какой-то неимоверной злости и корысти, у нее есть четские приоритеты - Тара и семья. Тара - это ее сердце, семья - ее ответственность. А для себя обычные человеческие запросы - вернуться на тот уровень жизни, к которому она привыкла. Платья, много вкусной еды и симпатичный экипаж для выездов. Будь Фрэнк богаче и предприимчивее, она бы вполглаза следила за доходами и продолжала греть мужу тапочки у камина, потому что имела бы безопасность и спокойствие за Тару и семью, ну и ветчину на завтрак и новое платье раз в месяц.

Анон

Re: Унесённые ветром

Человек с университетским образованием не в состоянии бухгалтерию вести,

Человек так-то планировал ехать на Север работать в банке, чай, у Скарлетт бухучет не сложнее.

Анон

Re: Унесённые ветром

Человек так-то планировал ехать на Север работать в банке

Это не значит, что он действительно более-менее это умел, просто других предложений не было (кроме управляющего лесопилкой у Скарлетт).

Анон

Re: Унесённые ветром

Человек так-то планировал ехать на Север работать в банке, чай, у Скарлетт бухучет не сложнее.

Вот такой это человек, с бухучетом лесопилки справиться не может, Скарлетт за ним приходиться перепроверять, а в банк ехать работать собирается. 

Анон

Re: Унесённые ветром

Вот это тоже вроде про умение Эшли в бухгалтерию?

— А Эшли здесь?
— Да, он в конторе, — ответил Хью, и озабоченное выражение исчезло с его лица при виде ее веселых,
смеющихся глаз.
— Он пытается… то есть я хочу сказать, он просматривает книги

Анон

Re: Унесённые ветром

Будь Фрэнк богаче и предприимчивее, она бы вполглаза следила за доходами и продолжала греть мужу тапочки у камина, потому что имела бы безопасность и спокойствие за Тару и семью, ну и ветчину на завтрак и новое платье раз в месяц.

Да-да-да, Скарлетт тоже себе так говорили, что вот когда у нее будет многа денег, то она будет вести себя как леди, а пока сдирает с работников три шкуры, а то чо это они. И когда она вышла замуж за очень богатого Ретта, то что-то лесопилку не отдала.

Анон

Re: Унесённые ветром

Предпосылки были.

▼Еще какие ⬍

Ретт любит ее! Во всяком случае, он сказал, что любит, и разве может она сомневаться теперь? Как это странно и удивительно, как невероятно то, что он любит ее, — этот незнакомый дикарь, рядом с которым она прожила столько лет, не чувствуя ничего, кроме холода. Она не была вполне уверена в своем отношении к этому открытию, но тут ей в голову пришла одна мысль, и она громко рассмеялась. Он любит ее — значит, теперь наконец-то она держит его в руках. А она ведь почти забыла о своем желании завлечь его, заставить полюбить себя, чтобы потом поднять кнут над этой своевольной черной башкой. И вот сейчас она об этом вспомнила и почувствовала огромное удовлетворение. Одну ночь она была полностью в его власти, зато теперь узнала, где брешь в его броне. Отныне он будет плясать под ее дудку. Слишком долго она терпела его издевки, теперь он у нее попрыгает, как тигр в цирке, а она все выше будет поднимать обруч.

Анон

Re: Унесённые ветром

Да-да-да, Скарлетт тоже себе так говорили, что вот когда у нее будет многа денег, то она будет вести себя как леди, а пока сдирает с работников три шкуры, а то чо это они. И когда она вышла замуж за очень богатого Ретта, то что-то лесопилку не отдала.

Ну так на тот момент она уже порулила бизнесом и ей понравилось.
А если бы у нее изначально не было необходимости начинать, то и без лесопилок было бы норм.

Анон

Re: Унесённые ветром

Слишком долго она терпела его издевки, теперь он у нее попрыгает

То есть она не на пустом месте решила над ним поиздеваться, а потому что он ее заебал своим отношением.

Анон

Re: Унесённые ветром

Вот это тоже вроде про умение Эшли в бухгалтерию?

Любовь Скарлетт быстро нашла для Эшли оправдания, и она оценивала двух своих управляющих по-разному. Хью просто безнадежно глуп, тогда как Эшли — всего лишь новичок в деле. И однако же непрошеная мысль подсказывала, что Эшли не может быстро сделать в уме подсчет и назначить нужную цену, а она — может. Она порой даже сомневалась, научится ли он когда-либо отличать доски от бревен. К тому же, будучи джентльменом и человеком порядочным, он верил любому мошеннику и уже не раз потерял бы немало денег, не вмешайся вовремя она. Если же ему кто-нибудь нравился, — а ему, видимо, нравились многие! — он продавал лес в кредит, даже не считая нужным проверить, есть ли у покупателя деньги в банке или какая-либо собственность. В этом отношении он был ничуть не лучше Фрэнка.

Здесь вообще другое, а не умение в бухгалтерию.

Анон

Re: Унесённые ветром

Здесь вообще другое, а не умение в бухгалтерию.

Анон, в этой цитате конечно про другое.
Я спрашивал про ту, которую я принес, к чему эта оговорка про "пытается" у Хью?

Анон

Re: Унесённые ветром

Здесь вообще другое, а не умение в бухгалтерию.

Тем не менее, с такими данными работать в банке можно недолго, и хорошо, если просто уволят.

Анон

Re: Унесённые ветром

Ну так на тот момент она уже порулила бизнесом и ей понравилось.
А если бы у нее изначально не было необходимости начинать, то и без лесопилок было бы норм.

+1. Время и жизнь меняют людей. До войны Скаррлет была одной, после - другой, брак с Фрэнком тоже ее поменял, брак с Рэттом - тем более. Я не говорю о том, что Скарлетт невинная жертва обстоятельств, но их вычеркивать нельзя.

Анон

Re: Унесённые ветром

Я спрашивал про ту, которую я принес, к чему эта оговорка про "пытается" у Хью?

Вот ты и найди, что конкретно имел в виду Хью.

Анон

Re: Унесённые ветром

" Проморгала" алкаша, развратника и абьюзера. Как раз кто-то склада Эшли дополнял бы и гармонизировал Скарлетт. Эшли, уверен, прекрасно понимал натуру Скарлетт, но не ставил целью ее унизить и тыкать палочкой в слабые места.

"К вашему счастью, вы начисто лишены воображения".

Анон

Re: Унесённые ветром

Вот только, когда Скарлетт вышла замуж за Фрэнка, получила лавку и прикидывала, как купить лесопилку, Ретт со своими миллионами ей 100 лет был не нужен, она не интересовалась его судьбой, повесят его или нет. Он сам к ней прискакал.

Читаем далее.

▼Скрытый текст⬍

— Ничто не доставляет мне такого удовольствия, — заметил он, — как наблюдать за внутренней борьбой, которая происходит в вас, когда принципы сталкиваются с таким практическим соображением, как деньги. Я, конечно, знаю, что практицизм в вас всегда победит, и все же не выпускаю вас из виду: а вдруг лучшая сторона вашей натуры одержит верх. И если такой день наступит, я тут же упакую чемодан и навсегда уеду из Атланты. Слишком много на свете женщин, в которых лучшая сторона натуры неизменно побеждает… Но вернемся к делу. Так сколько и зачем?

— Я не знаю точно, сколько мне потребуется, — нехотя процедила она. — Но я хочу купить лесопилку. И по-моему, могу получить ее дешево. А потом мне потребуются два фургона и два мула. Причем два хороших мула. И еще лошадь с бричкой для моих нужд.

— Лесопилку?

— Да, и если вы одолжите мне денег, то половина доходов — ваша.

— На что мне лесопилка?

— Чтобы делать деньги! Мы сможем заработать кучу денег. А не то я могу взять у вас взаймы под проценты. Стойте, стойте, хороший процент — это сколько?

— Пятьдесят процентов считается очень неплохо.

— Пятьдесят… Да вы шутите! Перестаньте смеяться, вы, дьявол! Я говорю серьезно.

— Потому-то я и смеюсь. Интересно, понимает ли кто-нибудь, кроме меня, что происходит в этой головке, за этой обманчиво милой маской?

— А кому это интересно? Послушайте, Ретт, и скажите, кажется вам это дело выгодным или нет. Фрэнк рассказал мне, что один человек, у которого есть лесопилка недалеко от Персиковой дороги, хочет ее продать. Ему нужны наличные — и быстро. Поэтому он наверняка продаст дешево. Сейчас в округе не так много лесопилок, а люди ведь строятся… словом, мы могли бы продавать пиленый лес по баснословным ценам. И человек тот готов остаться и работать на лесопилке за жалованье… Все это Фрэнк мне рассказал. Фрэнк сам купил бы лесопилку, будь у него деньги. Я думаю, он так и собирался сделать, да только я забрала у него деньги, чтоб заплатить налог за Тару.

— О господи! — теряя терпение, воскликнул он. — Да неужели вы ни о чем не можете думать, кроме денег?

— Нет, — откровенно ответила она, глядя на него в упор своими зелеными глазами. — И если бы вы прошли через то, через что прошла я, вы бы тоже ни о чем другом не думали. Я обнаружила, что деньги — самое важное на свете, и бог мне свидетель, я не желаю больше жить без них.

Ей вспомнилось жаркое солнце, мягкая красная земля, в которую она уткнулась головой, острый запах негритянского жилья за развалинами Двенадцати Дубов, — вспомнилось, как сердце выстукивало: «Я никогда не буду больше голодать. Я никогда не буду больше голодать».

— И рано или поздно у меня будут деньги — будет много денег, чтоб я могла есть вдоволь, все что захочу. Чтоб не было больше у меня на столе мамалыги и сушеных бобов. И чтоб были красивые платья и все — шелковые…

— Все?

— Все, — отрезала она, даже не покраснев от его издевки. — У меня будет столько денег, сколько надо, чтобы янки никогда не могли отобрать Тару. А в Таре я настелю над домом новую крышу, и построю новый сарай, и у меня будут хорошие мулы, чтоб пахать землю, и я буду выращивать столько хлопка, сколько вам и не снилось. И Уэйд никогда не будет ни в чем нуждаться, даже не узнает, каково это жить без самого необходимого. Никогда! У него будет все на свете. И все мои родные никогда больше не будут голодать. Я это серьезно. Все — от первого до последнего слова. Вам не понять этого — вы ведь такой эгоист. Вас «саквояжники» не пытались выгнать из дома. Вы никогда не терпели ни холода, ни нужды, вам не приходилось гнуть спину, чтобы не умереть с голоду!

Он спокойно заметил:

— Я восемь месяцев был в армии конфедератов. И не знаю другого места, где бы так голодали.

— В армии! Подумаешь! Но вам никогда не приходилось собирать хлопок, прореживать кукурузу. Вам… Да не смейтесь вы надо мной!

Ее просто понесло уже от всего случившегося плюс она конченная эгоистка думающая только о себе и своей семье. Об условных своих. Те кто не свои, тех хоть живьем сожрать можно. Ретт видимо надеялся стать своим, а потом признаться, хотя после сцены в конюшне надо было забыть это как страшный сон.
И про Эшли такого заботливого и утонченного.

▼Скрытый текст⬍

— Я чувствую, как юношеские идеалы оживают во мне при мысли, что такая любовь может существовать в нашем грешном мире, — продолжал он. — Значит, в любви Эшли к вам нет ничего плотского? И эта любовь была бы такой же, если бы вы были уродиной и не обладали вашей белоснежной кожей? И у вас не было бы этих зеленых глаз, которые вызывают в мужчине желание заключить вас в объятия — авось не станете сопротивляться. И если бы вы так не покачивали бедрами, соблазняя без разбору всех мужчин моложе девяноста лет? И если бы эти губки… но тут лучше мне попридержать свою животную похоть. Так Эшли всего этого не видит. А если видит, то это ничуть не волнует его?

Мысли Скарлетт невольно вернулись к тому дню во фруктовом саду, когда Эшли обнял ее, и она вспомнила, как дрожали у него руки, каким жарким был поцелуй, — казалось, он никогда не выпустит ее из объятий. При этом воспоминании она залилась краской, и румянец, разлившийся по ее лицу, не ускользнул от глаз Ретта.

— Прелесть моя, да он даже и не знает, что у вас есть ум. Если бы его привлекал в вас ум, не нужно было бы ему так защищаться от вас, чтобы сохранить эту свою любовь во всей ее, так сказать, «святости»! Он жил бы себе спокойно, потому что мужчина может же восхищаться умом и душой женщины, оставаясь всеми уважаемым джентльменом и сохраняя верность своей жене. А ему, видимо, трудно примирить честь Уилксов с жаждой обладать вами, которая снедает его.

— Если он любит вас, тогда какого черта отпустил в Атланту добывать деньги на уплату налога? Прежде чем позволить любимой женщине пойти на такое, я бы…

— Он же не знал! Он понятия не имел, что я…

— А вам не приходило в голову, что ему следовало бы знать? — В голосе его звучала еле сдерживаемая ярость. — Если бы он любил вас, как вы говорите, он должен был бы знать, на что вы способны, когда доведены до отчаяния. Да он должен был бы убить вас, но не отпускать сюда — и прежде всего ко мне! Господи ты боже мой!

— Да он же не знал!

— Если он не догадался сам, без подсказки, значит, ничего он не знает ни о вас, ни о вашем драгоценном уме.

Как это несправедливо! Не может же Эшли читать в мыслях! Да и разве сумел бы он ее удержать, если бы даже знал! И вдруг Скарлетт поняла, что Эшли мог бы ее удержать. Достаточно было ему тогда, во фруктовом саду, хотя бы намекнуть на то, что когда-нибудь все изменится, и она бы даже не подумала обращаться к Ретту. Достаточно было одного нежного слова, даже мимолетной ласки на прощание, когда она садилась в поезд, и… и она бы осталась. Но он говорил только о чести. И однако же… неужели Ретт прав? Неужели Эшли знал, что у нее на уме? Она поспешила отбросить порочащую его мысль. Конечно же, он ничего не подозревал. Эшли никогда бы не заподозрил, что ей может прийти в голову нечто столь безнравственное. Слишком он порядочный человек, чтобы у него могли зародиться подобные мысли. Просто Ретт пытается замарать ее любовь. Пытается изодрать в клочья то, что ей дороже всего на свете. Настанет день, мстительно подумала она, дела в лавке наладятся, лесопилка будет приносить неплохой доход. У нее появятся деньги, и она заставит Ретта Батлера заплатить за все страдания и унижения, которые по его милости вынесла.

Анон

Re: Унесённые ветром

Ее просто понесло уже от всего случившегося плюс она конченная эгоистка думающая только о себе и своей семье.

Да, низкая подлая тварь, думающая только о себе и своей семье. 

Эшли никогда бы не заподозрил, что ей может прийти в голову нечто столь безнравственное.

Внезапно для Эшли это было бы естественным.

Просто Ретт пытается замарать ее любовь.

Именно так. Его бесило до белых глаз, что Скарлетт так крутится не ради него. А так бы он ух! Только в браке он показал себя отлично, насколько из него хороший, понимающий, чуткий муж и любовник.

Анон

Re: Унесённые ветром

Вот только, когда Скарлетт вышла замуж за Фрэнка, получила лавку и прикидывала, как купить лесопилку, Ретт со своими миллионами ей 100 лет был не нужен, она не интересовалась его судьбой, повесят его или нет. Он сам к ней прискакал.

Читаем далее.

▼Скрытый текст⬍

— Ничто не доставляет мне такого удовольствия, — заметил он, — как наблюдать за внутренней борьбой, которая происходит в вас, когда принципы сталкиваются с таким практическим соображением, как деньги. Я, конечно, знаю, что практицизм в вас всегда победит, и все же не выпускаю вас из виду: а вдруг лучшая сторона вашей натуры одержит верх. И если такой день наступит, я тут же упакую чемодан и навсегда уеду из Атланты. Слишком много на свете женщин, в которых лучшая сторона натуры неизменно побеждает… Но вернемся к делу. Так сколько и зачем?

— Я не знаю точно, сколько мне потребуется, — нехотя процедила она. — Но я хочу купить лесопилку. И по-моему, могу получить ее дешево. А потом мне потребуются два фургона и два мула. Причем два хороших мула. И еще лошадь с бричкой для моих нужд.

— Лесопилку?

— Да, и если вы одолжите мне денег, то половина доходов — ваша.

— На что мне лесопилка?

— Чтобы делать деньги! Мы сможем заработать кучу денег. А не то я могу взять у вас взаймы под проценты. Стойте, стойте, хороший процент — это сколько?

— Пятьдесят процентов считается очень неплохо.

— Пятьдесят… Да вы шутите! Перестаньте смеяться, вы, дьявол! Я говорю серьезно.

— Потому-то я и смеюсь. Интересно, понимает ли кто-нибудь, кроме меня, что происходит в этой головке, за этой обманчиво милой маской?

— А кому это интересно? Послушайте, Ретт, и скажите, кажется вам это дело выгодным или нет. Фрэнк рассказал мне, что один человек, у которого есть лесопилка недалеко от Персиковой дороги, хочет ее продать. Ему нужны наличные — и быстро. Поэтому он наверняка продаст дешево. Сейчас в округе не так много лесопилок, а люди ведь строятся… словом, мы могли бы продавать пиленый лес по баснословным ценам. И человек тот готов остаться и работать на лесопилке за жалованье… Все это Фрэнк мне рассказал. Фрэнк сам купил бы лесопилку, будь у него деньги. Я думаю, он так и собирался сделать, да только я забрала у него деньги, чтоб заплатить налог за Тару.

— О господи! — теряя терпение, воскликнул он. — Да неужели вы ни о чем не можете думать, кроме денег?

— Нет, — откровенно ответила она, глядя на него в упор своими зелеными глазами. — И если бы вы прошли через то, через что прошла я, вы бы тоже ни о чем другом не думали. Я обнаружила, что деньги — самое важное на свете, и бог мне свидетель, я не желаю больше жить без них.

Ей вспомнилось жаркое солнце, мягкая красная земля, в которую она уткнулась головой, острый запах негритянского жилья за развалинами Двенадцати Дубов, — вспомнилось, как сердце выстукивало: «Я никогда не буду больше голодать. Я никогда не буду больше голодать».

— И рано или поздно у меня будут деньги — будет много денег, чтоб я могла есть вдоволь, все что захочу. Чтоб не было больше у меня на столе мамалыги и сушеных бобов. И чтоб были красивые платья и все — шелковые…

— Все?

— Все, — отрезала она, даже не покраснев от его издевки. — У меня будет столько денег, сколько надо, чтобы янки никогда не могли отобрать Тару. А в Таре я настелю над домом новую крышу, и построю новый сарай, и у меня будут хорошие мулы, чтоб пахать землю, и я буду выращивать столько хлопка, сколько вам и не снилось. И Уэйд никогда не будет ни в чем нуждаться, даже не узнает, каково это жить без самого необходимого. Никогда! У него будет все на свете. И все мои родные никогда больше не будут голодать. Я это серьезно. Все — от первого до последнего слова. Вам не понять этого — вы ведь такой эгоист. Вас «саквояжники» не пытались выгнать из дома. Вы никогда не терпели ни холода, ни нужды, вам не приходилось гнуть спину, чтобы не умереть с голоду!

Он спокойно заметил:

— Я восемь месяцев был в армии конфедератов. И не знаю другого места, где бы так голодали.

— В армии! Подумаешь! Но вам никогда не приходилось собирать хлопок, прореживать кукурузу. Вам… Да не смейтесь вы надо мной!

Ее просто понесло уже от всего случившегося плюс она конченная эгоистка думающая только о себе и своей семье. Об условных своих. Те кто не свои, тех хоть живьем сожрать можно. Ретт видимо надеялся стать своим, а потом признаться, хотя после сцены в конюшне надо было забыть это как страшный сон.
И про Эшли такого заботливого и утонченного.

▼Скрытый текст⬍

— Я чувствую, как юношеские идеалы оживают во мне при мысли, что такая любовь может существовать в нашем грешном мире, — продолжал он. — Значит, в любви Эшли к вам нет ничего плотского? И эта любовь была бы такой же, если бы вы были уродиной и не обладали вашей белоснежной кожей? И у вас не было бы этих зеленых глаз, которые вызывают в мужчине желание заключить вас в объятия — авось не станете сопротивляться. И если бы вы так не покачивали бедрами, соблазняя без разбору всех мужчин моложе девяноста лет? И если бы эти губки… но тут лучше мне попридержать свою животную похоть. Так Эшли всего этого не видит. А если видит, то это ничуть не волнует его?

Мысли Скарлетт невольно вернулись к тому дню во фруктовом саду, когда Эшли обнял ее, и она вспомнила, как дрожали у него руки, каким жарким был поцелуй, — казалось, он никогда не выпустит ее из объятий. При этом воспоминании она залилась краской, и румянец, разлившийся по ее лицу, не ускользнул от глаз Ретта.

— Прелесть моя, да он даже и не знает, что у вас есть ум. Если бы его привлекал в вас ум, не нужно было бы ему так защищаться от вас, чтобы сохранить эту свою любовь во всей ее, так сказать, «святости»! Он жил бы себе спокойно, потому что мужчина может же восхищаться умом и душой женщины, оставаясь всеми уважаемым джентльменом и сохраняя верность своей жене. А ему, видимо, трудно примирить честь Уилксов с жаждой обладать вами, которая снедает его.

— Если он любит вас, тогда какого черта отпустил в Атланту добывать деньги на уплату налога? Прежде чем позволить любимой женщине пойти на такое, я бы…

— Он же не знал! Он понятия не имел, что я…

— А вам не приходило в голову, что ему следовало бы знать? — В голосе его звучала еле сдерживаемая ярость. — Если бы он любил вас, как вы говорите, он должен был бы знать, на что вы способны, когда доведены до отчаяния. Да он должен был бы убить вас, но не отпускать сюда — и прежде всего ко мне! Господи ты боже мой!

— Да он же не знал!

— Если он не догадался сам, без подсказки, значит, ничего он не знает ни о вас, ни о вашем драгоценном уме.

Как это несправедливо! Не может же Эшли читать в мыслях! Да и разве сумел бы он ее удержать, если бы даже знал! И вдруг Скарлетт поняла, что Эшли мог бы ее удержать. Достаточно было ему тогда, во фруктовом саду, хотя бы намекнуть на то, что когда-нибудь все изменится, и она бы даже не подумала обращаться к Ретту. Достаточно было одного нежного слова, даже мимолетной ласки на прощание, когда она садилась в поезд, и… и она бы осталась. Но он говорил только о чести. И однако же… неужели Ретт прав? Неужели Эшли знал, что у нее на уме? Она поспешила отбросить порочащую его мысль. Конечно же, он ничего не подозревал. Эшли никогда бы не заподозрил, что ей может прийти в голову нечто столь безнравственное. Слишком он порядочный человек, чтобы у него могли зародиться подобные мысли. Просто Ретт пытается замарать ее любовь. Пытается изодрать в клочья то, что ей дороже всего на свете. Настанет день, мстительно подумала она, дела в лавке наладятся, лесопилка будет приносить неплохой доход. У нее появятся деньги, и она заставит Ретта Батлера заплатить за все страдания и унижения, которые по его милости вынесла.

А почему Скарлетт, после того, как Ретт бросил ее и близких на пути в Тару, а потом подъебывал ее при каждом удобном случае, должна хотеть от него что-то кроме денег? Ее доверие он эпично проебал, влюблённость в героя, которая могла бы появиться, сдохла не родившись. В то время Ретт для Скарлетт - неприятный тип, способный иногда на комплимент и поддержку, но в следующий миг рассыпающий гадости. С такого хоть шерсти клок.

Анон

Re: Унесённые ветром

— Нет, — откровенно ответила она, глядя на него в упор своими зелеными глазами. — И если бы вы прошли через то, через что прошла я, вы бы тоже ни о чем другом не думали. Я обнаружила, что деньги — самое важное на свете, и бог мне свидетель, я не желаю больше жить без них.

   

Анон

Re: Унесённые ветром

Но Эшли как минимум догадывался, откуда она собирается брать деньги

А когда ее спросили, у кого она собирается брать в долг, она ответила:
«Любопытному нос прищемили», — ответила так игриво, что все рассмеялись и принялись
подшучивать и дразнить ее: завела-де себе дружка-миллионера.
— Не иначе как у Ретта Батлера, — лукаво заметила Мелани, и все рассмеялись еще громче,
настолько нелепым показалось им это предположение, ибо все знали, что Скарлетт ненавидит Ретта и
если вспоминает о нем, то не иначе как об «этом подлеце Ретте Батлере».
Но Скарлетт не рассмеялась, и Эшли, засмеявшийся было, умолк, заметив, какой настороженный
взгляд бросила на Скарлетт Мамушка

Некоторое время оба молчали — Уилл лишь безмятежно жевал табак, словно животное — жвачку.
Однако лицо его было отнюдь не безмятежным.
— Эта поездка в Атланту, — негромко произнес он наконец, — не нравится мне она.
Совсем не нравится.
Эшли бросил на него быстрый взгляд и тут же отвел глаза; он ничего не сказал — лишь подумал: не
возникло ли у Уилла того же страшного подозрения, какое мучило его.
Да нет, не может быть.
Уилл же не знает, что произошло днем во фруктовом саду и до какого отчаяния дошла Скарлетт.
Не мог Уилл заметить и того, как изменилось лицо Мамушки при упоминании о Ретте Батлере, да и
вообще Уилл ничего не знает ни про деньги Ретта, ни про то, какая у него скверная репутация.

Анон

Re: Унесённые ветром

То-то она через каждые 10 страниц пишет, что Скарлетт глупая, не умеет думать, не хочет думать, не задумывается глубоко...
Вот уж что Митчелл не удалось, так это безоценочная подача героев.

Плюс один. Авторское отношение в УВ очень хорошо читается (я не считаю это минусом книги, но что есть, то есть).

Если бы можно было убрать из УВ одного бесящего персонажа – анон бы убрал автора