Вы не вошли.
Ходила в Манеж на выставку "Сопряжение форм. Русская скульптура. XX век". Напишу про нее, но пока про одну вещь хотелось отдельно. Очень зацепила скульптура Юлии Сегаль "Микрорайон":
Я раньше про нее никогда не слышала, пошла гуглить. Оказалось, у нее все такое: небольшие жанровые работы про одиночество, про память... вот тут целая галерея: https://www.antho.net/museum/segal/gallery.html
Еще, оказывается, она до сих пор жива (ну или до недавних пор) - в Израиле. В Иерусалиме (до этого жила в деревне художников Санур в Самарии, но их всех оттуда выселили при размежевании). Сад там посадила возле своего дома. Надеюсь, с ней все хорошо.
Прочитала интервью с ней (вот тут - http://jerusalem-temple-today.com/katav/10/Segal/S.html), и больше всего тронула история про то, как она в девяностые уехала, оставив тут почти все - ну куда скульптуры вывозить? И попросила знакомого пару работ все же привезти. И когда знакомый пошел с этими вещами на комиссию, оказалось, ее знают, ее помнят (она очень удивилась, потому что всегда была такая... незаметная).
"Я когда узнала, ахнула: «Кто-то помнит? Кто-то знает мое имя?» Но и этого мало, с ним передали мне записку одного из членов этой комиссии с просьбой: если я остаюсь в Израиле навсегда, подарить мои работы музеям России. «Мы возьмем все!» — написал он. Конечно, я была рада. Ведь я не раз видела, что происходит в мастерских умерших или уехавших: новый хозяин просто выносит все, что осталось, на помойку. И я специально поехала в Москву и все раздала. Это был 1997 или 1998 год, там была такая нищета, Третьяковка делала выставки кошек, сдавала целый этаж под коммерческий магазин, чтобы как-то выжить. И вот приезжали из музеев энтузиасты, закутывали мои хрупкие (из гипса) работы в какие-то детские одеяльца, старые юбки-кофты и на руках, как младенцев, уносили в машину. Я понимала — будут беречь. Часть взяла Третьяковская галерея и больше всех — ярославский Художественный музей. Уезжая, я оглянулась — мастерская была абсолютно пуста.
Я расплатилась с Россией за то, что выжила в эвакуации, за то, что училась в художественном вузе, за то, что всю жизнь у меня была любимая профессия. Спасибо, Россия, и прощай. Не приеду больше. Я теперь дома живу."
спасибо за ссылки, ТС! и интервью интересное, и работы очень пронзительные.
спасибо за ссылки, ТС! и интервью интересное, и работы очень пронзительные.
Спасибо, что читаешь! ... про выставку надо таки написать подробнее, но сейчас я нервничаю и все бесит, поэтому пытаюсь отвлечься. Книжками, конечно. Попробовала читать трилогию "Дом на перекрестке" Милены Завойчинской, потому что по рекомендациям там отсутствие типичного штампа любовных романов "герой хамит героине - это любовь" и обустройство дома. Обустройство я люблю.
Ну что я могу сказать? Я пока прочитала полтора романа и наверное, дочитаю трилогию до конца, но. С одной стороны, действительно не бесит. Героиня довольно твердо придерживается точки зрения "мне не нужен мужчина, который меня не уважает". И обустройство там действительно есть - героине достался запущенный дом, который она приводит в порядок и обживает, а потом адаптирует под специфически магические нужды.
А с другой стороны - оно скучновато. Такое, наверное, хорошо читать по ходу написания, когда автор выкладывает по главе, а когда читаешь единым массивом, то по сути ничего не происходит. Ну приезжают к ней какие-то гости, она с ними взаимодействует. Узнает что-то новое о мире и магии. Обставляет в доме новую комнату. И так двадцать раз подряд.
Но, наверное, главная проблема для меня даже не в этом, а в какой-то... необаятельности. В начале, когда у героини в помощниках был только парнишка-оборотень и дом они отмывали вручную, это не так бросалось в глаза, а потом и дом, и количество народу стало расти, и все оказалось каким-то механистичным. Магический дом обставляется по принципу "герой выбрал картинку в журнале по дизайну интерьера, главная героиня договорилась с домом по поводу интерьера, вуаля - новая комната, вот ее краткое описание", и персонажи присутствуют в тексте тоже по принципу кратких описаний. Внешность, что делает в доме, романтические устремления. Сложно проникнуться к ним симпатией. Раздражающие персонажи у автора получаются, а вот симпатичных написать сложнее.
... а потом я обнаружила, что вышла новая новелла Аароновича из цикла "Реки Лондона" и за один вечер ее прочитала. Отвлеклась на отличненько. Она не про Питера, а про американские приключения и про агента Кимберли Рейнольдс, но все равно хорошо пошло, и Кимберли получилась живо (в отличие от Тобиаса Винтера в "немецкой" новелле - я ее люблю, но за Тобиасом все-таки изрядно проступает Питер 2.0).
https://www.lgbtpropaganda.media/vera_gedroitz.html - статья про Веру Гедройц, хирурга начала 20 века, поэта и открытую лесбиянку (я не знаю на самом деле, что у нее было с гендером, она одевалась в мужское и говорила о себе в мужском роде, но есть мнение, что это способ придать себе авторитетности). Когда-нибудь в России будут выходить ее биографии.
А вы "Маэстрину" у Завойчинской ещё не читали?
А вы "Маэстрину" у Завойчинской ещё не читали?
▼Скрытый текст⬍
Нет) я дочитала "Дом на перекрестке" и с меня пока хватит.
В этом году у меня крайне мало будет дочитанных книг, но миллион начатых (так что есть шанс, что в следующем году показатель взлетит. Гудридс ведет учет прочитанных страниц, но гудридс я давно забросила). Вот, начала еще мемуары Федора Степуна. У меня сложное отношение к мемуарам о дореволюционной России, особенно мемуарам формата "детство в поместье" и хрусту французской булки. Я человек городской, и про конец девятнадцатого-начало двадцатого я люблю сюжеты формата "дочь полицейского надзирателя стала корректором" или "наборщик мечтает иметь свое издательство". У Степуна же именно детство в поместье. Спасает, конечно, то, что он осознает, что было не так:
"...прачечной, у открытого окна которой, цыганистая красавица Груня, веселая и голосистая женщина, целыми днями крахмалила и гладила дамские наряды. Нежно колеблемые утренним ветром, они на длинных шестах–вешалках ежедневно проплывали разноцветными облаками в большой барский дом. У нас каждое лето съезжалось много гостей. Труд, по городским понятиям, в деревне даровой. Вот и гофрировала Груня, не разгибая спины, кружевные жабо, кофточки и платья, чтобы через день, другой снова бросить их в корыто с мыльной водой. Боюсь, не громила ли в революцию милая Груня, голос которой я подростком так любил слушать в саду на вечерней заре, наше Кондрово. Если и громила, кто осудит ее? В течение всей нашей деревенской жизни никто ни разу не задумался над смыслом ее стояния у открытого окна, не пожалел ее поистине сизифовой работы и ее прекрасного, быть может, оперного голоса."
Или про заботу о народе:
"дремлющий на стуле в буфетной Николай–рыжий, то и дело по звонку бегающий на кухню и в подвал подогреть самовар, принести бутылку вина.
Ни отец, ни мать не были, да и по своему происхождению и воспитанию не могли быть крепостниками. Больше того, они были определенно гуманными людьми, искренне желавшими как можно лучше устроить фабричных рабочих и домашнюю прислугу. Мать даже любила подчеркивать, что она родилась в год освобождения крестьян: в связи со своим положением на фабрике, она видела в этом обстоятельстве какое–то особое, возложенное на нее обязательство. ... Того же Николая она взяла в дом, чтобы помочь «рыжему» справиться с нанесенным ему в соседнем поместьи «оскорблением действием». Не думаю, чтобы доброе мамино намерение было по заслугам оценено Николаем. Маминого положения, что человека ни при каких условиях нельзя бить по лицу, он не разделял (сам дрался) и потому большой разницы между горячей помещицей, ударившей его за «снулую» физиономию, и мамой, пытавшейся разбудить в нем «человека» и дававшей ему понять, что с его недопустимо–сонной физиономией ни до чего в жизни не дойти, вероятно не чувствовал, тем более, что на самом деле он вовсе не был тем снулым судаком, за которого его все принимали. Впоследствии выяснилось, что, сидя на табуретке в буфетной, Николай вовсе не дремал, а мечтал: строил грандиозные для деревенского лакея планы. Всеми осмеянный «рыжий» вышел в большие люди. Одетый в великолепный сюртук и при золотых часах, он, в 1915–м году, угощал меня и еще двух молодых поручиков, возвращавшихся из лазарета на фронт, замечательным обедом. Это было в Клину. Кроме Клина, Николай держал вокзальный буфет первого и второго классов не то в Павловске, не то в Гатчине.
Мамина недооценка Николая показательна. Уверен, что она ошибалась по всей линии своего отношения к народу и дело тут было, конечно, не в ней лично, а во всем складе социальных взаимоотношений в дореволюционной России. Злосчастность этих отношений была не в том, что господа не любили народа, а в том, что они его не знали."
Мама, кстати, была наполовину шведка, которую так задолбали папа-швед и мачеха, что она с детства тусила в людской, ходила с кухаркой в православную церковь и так далее. Так что теоретически могла бы и знать - но, очевидно, сосредоточилась на любви.
И дальше у Степуна интересное рассуждение:
"Нет сомнения: ни за царем, ни за дореформенным помещиком русский народ не был закреплен такою проклятою, кровавою крепью, как за Лениным и Сталиным. Тем не менее — и в этот величайший упрек всем нам, не отстоявшим России от большевиков —«Октябрь» войдет в историю существеннейшим этапом на пути окончательного раскрепощения русского народа. Я знаю до чего трудно согласиться с этою мыслью, высказывая ее, я чувствую, как сердце еще на конце пера сопротивляется ее начертанию. Тем не менее я уверен, не согласившись с моею парадоксальною мыслью, невозможно хотя бы в общих чертах представить себе будущего облика России. Одна черта этой России кажется мне несомненной: какой бы в ней ни выкристаллизовался политический строй, какой бы в ней ни сложился социальный и хозяйственный уклад, того старого, дореволюционного народа, который людьми привилегированных классов и, в особенности, помещиками в гораздо большей степени ощущался каким–то природно–народным пейзажем, чем естественным расширением человеческой семьи, (о своих крестьянах наши помещики–эмигранты чаще всего вспоминают с совершенно такою же нежностью, как о березках у балкона и стуке молотилки за прудом) больше не будет. Из человеконенавистнической, большевистской революции народ выйдет окончательно очеловечившейся стихией. Разница между людьми высших классов и многомиллионным массивом народа исчезнет.
Благодаря этому, русская жизнь во многих отношениях станет лучше и справедливее, но какою–то своею таинственною красотою она оскудеет. С исчезновением народа, как стихии, неизбежно изменится и то русское чувство природы, то утонченное осязание ее одухотворенной плоти, ее космической души, которым так значительно русское искусство. У современных европейцев его уже нет, и нет, конечно, потому, что в наиболее цивилизованных странах Европы народ уже давно как бы расхищен по отдельным индивидуальностям. Французский и немецкий народы это прежде всего — люди, — русский, дореволюционный, главным образом, крестьянский народ — это еще земля. Мне думается, что особая одухотворенность, хочется сказать, человечность русской природы, есть лишь обратная сторона природности русского народа, его глубокой связанности с землей. Очевидность этой мысли бросается в глаза уже чисто внешне: в Европе, в особенности во всех передовых странах, лицо земли в гораздо большей степени определено цивилизованными усилиями человеческих ума и воли, чем первозданными стихиями природы. Русская же дореволюционная деревня была еще всецело природной: жилье — бревно да солома, заборы — слеги да хворост, одежда — лен да овчина, дороги, за исключением редких шоссе, не проложены, а наезжены. А за этим, цивилизацией еще не разбуженным миром, подобный коллективному «дяде Ерошке» — тот русский народ, на котором держалась наша единственная по вольности своего дыхания, во многом, конечно, грешная, но все же и прекрасная жизнь."
Вот это вот, выделенное мною, прямо остро сказано. (хотя иногда мне кажется, что разговоры про "народ" никуда не делись, хоть народ больше и не земля).
Но - он все это понимает и все-таки любит вот это все. Да, ностальгия, эмиграция, память о детстве... Когда он это пишет, ему пятьдесят три года и нацисты уволили его на пенсию из Дрезденского университета за "русский национализм, практикующее христианство и жидопослушность". Пытаюсь представить - тоскую ли я по советскому Ленинграду своего детства? (нет. Хотя когда в музее хлеба я наткнулась на прилавок позднесоветской булочной - это было интересное впечатление)А буду ли я по нему тосковать, допустим, пенсионеркой в условной Хайфе?
И вот еще любопытное:
"При въезде на конный двор, в заваленной тесом и стружками, пахнущей смолою, столярным клеем и махоркой мастерской, ловко работает, покрикивая на подмастерьев и мальчишек, столяр и тележник Павел Семенович Селеверстов. Мужиком его не назовешь и даже на мастерового он не похож. Дородный, крупитчатый, пухлорукий, он по наружности и повадке скорее напоминает зажиточного мельника, или городского лавочника, чем фабричного столяра. Умница и говорун, он через няню Сашу держит связь с мамой и ловко добывает заказы на «любительскую» работу для директорского дома. (В революцию 1919 года обменяли мы письменный стол селеверстовской работы на два пуда ржаной муки). Прирожденный, как мне теперь кажется, «лакей буржуазии», скорее всего смертельно ненавидевший всех нас (лакейская ненависть — самая злая) Павел Семенович, по всей вероятности, быстро перекинулся к большевикам и законоводил на фабрике. Но это уже мои домыслы."
Домыслы, да - очевидно, потому что несимпатичен (зная советскую историю лучше Степуна, я не очень оптимистично представляю себе долгосрочные перспективы Павла Семеновича). Но почему он лакей? Потому что ведет себя не как наемный работяга, а как бизнесмен?
Так вот, про выставку скульптуры, пока я совсем не забыла.
Я была на прошлой выставке скульптуры в Манеже, которая про XVIII-XIX век, поэтому эта была очень резким переключением. После классической скульптуры под классическую музыку, мир, тишина и гармония... Не, они определенно так и задумали. На крыльце были модели непостроенных памятников первых лет советской власти (местами любопытнее всего широта охвата), а в первом большом зале - сразу удар по восприятию, потому что они собрали намеренно очень разномастную подборку с очень большим количеством самых разных культур. Вот он, двадцатый век, окунайтесь с головой.
А при переходе к более узким тематикам - огромный черный бюст немецкого социалиста Лассаля. Остальные скульптуры в том зале были гораздо меньше. Расстановка, правда, местами вызывала сомнения - у меня была программка, но смотрелось все довольно скученно. Там ню, тут памятники, а вот еще жанровая - ну как-то примерно получалось разграничивать.
Очень много незнакомых имен (не то чтобы я была большим спецом в скульптуре). Был Вадим Сидур в двух своих стилях, которые я про себя называю "гладкий" и "негладкий". Я обычно люблю "гладкий", но тут и "негладкий" интересный:
Это, насколько я помню, Адам, Ева и Господь Бог.
А это "гладкий" стиль:
Структура № 1. Красивая вещь, но, конечно, не такое сильное впечатление, как самая моя любимая работа Сидура, "Формула скорби".
Еще был Церетели, но я к нему почему-то не подошла. Он у лестницы стоял, и я, толком не видя эту скульптуру, почему-то не стала туда ходить))) (знакомая, работавшая волонтером на той выставке, рассказывала, что очень была заметна разница между двумя типами посетителей - "ой, что это? А, Церетели, ну понятно" и "ой, смотри, там Саграда Фамилия!" (там была башня из известных храмов)
Ню меня как-то не очень зацепили (и где мужские ню, я вас спрашиваю!" Памятники были интересные. Еще был человек, который делал горельефы-копии известных картин (в этаком примитивистском стиле), Алексей Пичугин. Вот копия "Явления Христа народу":
Была там работа Екатерины Персидской, скульптуры которой в музее Арктики и Антарктики, удэгейскую девочку и удэгейскую старуху, я нежно люблю. Я знала, что у нее есть еще работа из этой серии, "Девочка с рыбой", но поскольку она на фонтане в Зеленогорске, мне как-то все было недосуг съездить посмотреть (не, "Формулу скорби" я ездила специально посмотреть, но она памятник жертвам Холокоста в Пушкине, тут и дополнительная мотивация, и до Пушкина ближе). А тут привезли ее модель:
(но музейные мне все равно больше нравятся)
И подборка всякого разного, что мне запомнилось/обратило на себя внимание:
А вообще, если подумать, в заканчивающемся году было довольно мало выставок. "Египтомания" в начале года в Эрмитаже, потом "Любовь к трем апельсинам" в Фонтанном доме, выставка о роли Венеции в русской культуре (довольно любопытно благодаря тому, что у создателей была идея. И в кои-то веки брала аудиогид, потому что там целый аудиоспектакль). Потом Эдельфельт в Хельсинки, о котором я тут писала, и еще одна хельсинскская выставка - молодые художники в музее Амос Рекс (я туда пошла прежде всего потому, что хотела побывать внутри Амос Рекс, но выставка тоже симпатичная), осенью африканская выставка в Манеже и, наконец, вот эта.
В следующем году планирую сходить на Сурикова в Русский музей (но это уже после зимних каникул) и в целом хочу походить по музеям-квартирам - люблю такое, но редко выбираюсь.
Светлана Асерьянц. Рыба.
Какая классная рыба!
И вообще интересные скульптуры. Спасибо, что делишься фото и впечатлениями
Какая классная рыба!
Да, впечатляющая))
Об итогах года - перетащу из книготреда.
Анон пишет:Аноны, а как ваши книжные итоги года? Сколько прочитано, какие жанры, главные открытия?
80 книг, для меня это очень мало. Детективы, историческое, немного фэнтези.
Из запомнившегося:
Николас Старгардт, "Мобилизованная нация" - сильно расширила мое понимание того, что вообще происходило в Германии во время Второй мировой и как себя чувствовали люди в подобной ситуации и в подобные моменты.
Юхани Конкка, "Огни Петербурга" - автобиографический роман ингерманландского финна из-под Петербурга про то, как они жили до революции и что было дальше. Очень яркое и выпуклое описание мира, от которого почти ничего не осталось.
Серия фэнтези Виктории Годдард - не то чтобы совсем "по моей мерке скроено", но местами достаточно близко к тому. Литературоведческие дискуссии! Борьба за более лучшее законодательство! Асексуальная романтика!
Александр Баунов, "Конец режима" - одновременно и очень информативно о том, как происходит смена режима, и действительно написано как документальный роман.
... почему я так мало читала? В основном потому, что когда я много нервничаю, у меня проблемы с погружением. Вчера начала эту книжку, сегодня кажется, что нет, она не подойдет под настроение, надо что-то другое взять. И так десять раз.
И отчасти еще от стремления объять необъятное - обложилась таким количеством хороших книжек, невыносима мысль о том, что пока ты читаешь одну, остальные лежат нечитанные. Особенно если ждешь конца света (я не то чтобы жду, но) - обидно будет так никогда это все и не прочитать. С другой стороны, конечно, книжки так вздорожали, а ставки так не выросли, что лучше бы смаковать что есть.
С третьей стороны, если я наконец дочитаю все начатое, в следующем году будет больше.
С Новым годом всех, кто заглядывает в этот блог! :newyear: Пусть книжки будут удачными, а наступающий год - лучше уходящего.
Отредактировано (2023-12-30 17:19:55)
С Новым годом всех, кто заглядывает в этот блог!
И тебя с Новым годом, анончик! :newyear:
С Новым годом всех, кто заглядывает в этот блог! Пусть книжки будут удачными, а наступающий год - лучше уходящего.
И тебя, анончик, и тебе того же! :newyear:
Когда я читаю срачи про Москву и Петербург, я регулярно думаю про то, что до 1918 года было "фу, этот ваш казенный унылый Петербург/Петроград, а вот зато наша нитакая душевная Москва!", а после 1918 стало "фу, эта ваша казенная пошлая Москва, а вот зато наш нитакой интеллигентный Ленинград/Петербург!" и каждый раз немножко веселюсь. И, как водится, хочу почитать про это подробнее. Вряд ли они прямо в 1918 переключились, было немножко не до этого, и интересно, когда противопоставление таки отросло. У меня есть книжка "Петербург, горнило культурной революции", я до нее еще не добралась и там явно не совсем про это, но я надеюсь, что и про это чуток есть.
Если что, я та еще локальная патриотка и уверена, что Питер по умолчанию круче (можно ли говорить "Питер" - вот еще забавная тема, но в моей семье так говорили еще когда он был Ленинградом). А еще я любитель семейной истории и немножко горжусь всеми своими предками и родственниками - и из Питера, и из Мариуполя, и из Калуги, и из-под Умани, и из Самары, и из Нежина, и из Сызрани...
Да, меня тоже забавлял этот исторический оборот Думаю, он совершился очень быстро, в течение 20-х гг. и наложился-таки на еще одно существовавшее прежде противопоставление, которое ты не назвал, а именно - Москва азиатская (и все негативное, что с этим связано), Петербург - европейский. Как говорил знакомый моего папы, намного его старше (папа 1937 г.) "Москва - халда, Петербург - джентльмен". В общем, как только ушло единственное, что было плохо в Питере - столичность (и связанная с ней обостренная грызня за власть в элите, и просто за место под солнцем у тех, кто попроще - понятно, что в столице номер два это тоже было, но в более мягкой форме), так это и вышло на поверхность.
наложился-таки на еще одно существовавшее прежде противопоставление, которое ты не назвал, а именно - Москва азиатская (и все негативное, что с этим связано), Петербург - европейский.
Не назвала потому, что встречала скорее в контексте "Москва русская, Петербург европейский". Душевность vs чопорность, что-то такое. Я вообще, если вдуматься, в контексте России скорее вижу противопоставление европейскости и русскости, а не европейскости и азиатскости, про азиатскость навскидку разве что Блок со скифами приходит в голову (но это вообще про другое).
Я вообще, если вдуматься, в контексте России скорее вижу противопоставление европейскости и русскости, а не европейскости и азиатскости, про азиатскость навскидку разве что Блок со скифами приходит в голову (но это вообще про другое).
А как же Есенин? Помню, перед каким-то очередным круглым юбилеем стояли рекламные щиты с цитатами из поэтов про Москву, и я очень ржал над есенинским "Я люблю этот город вязевый", потому что знал продолжение "пусть обрюзг он и пусть одрях, золотая дремотная Азия опочила на куполах".
А как же Есенин? Помню, перед каким-то очередным круглым юбилеем стояли рекламные щиты с цитатами из поэтов про Москву, и я очень ржал над есенинским "Я люблю этот город вязевый", потому что знал продолжение "пусть обрюзг он и пусть одрях, золотая дремотная Азия опочила на куполах".
А я не знала! Или забыла. Позор мне (хотя в школе я писала сочинение на тему "Есенин и Блок" и там высказывала предпочтение Есенину)
С цитатами на щитах вообще опасно. В Питере долго в метро висели щиты с цитатой из Довлатова про университет: "Корпуса университета находились в старинной части города. Сочетание воды и камня порождает здесь особую, величественную атмосферу. В подобной обстановке трудно быть лентяем..." с обрезанным окончанием фразы "...но мне это удавалось."
Слушаю видео Штефанова про то, как воровали при Сталине. Внезапно при обсуждении взяток в сталинском суде возникла тема судей-лесбиянок - реально в расследованиях "а вот судья такая-то не только взятки берет, но и с сотрудницей суда сожительствует".
[https://www.theartnewspaper.ru/posts/20240124-ucxv/ - интересное интервью о том, как музеи сохраняют и реставрируют современное искусство. Особенно когда его технологичность становится не такой уж современной:
"Например, несколько лет назад наш отдел исследовал работу Дженни Хольцер 1989 года из собрания музея — светодиодную панель с бегущей строкой, наподобие информационных табло на биржах, вокзалах. Проблема была в том, что в свое время никто не подумал о том, чтобы купить исходный код к ней. У музея были только исполняемый файл для MS-DOS на дискетах, компьютер без жесткого диска и светодиодные панели. Сама Хольцер помочь не могла: она уже давно работает с более современными технологиями. В итоге моя коллега нашла в Швейцарии инженера, который специализируется на старых светодиодных технологиях и знает почти забытый сейчас язык программирования Forth, на котором была написана эта программа. Мы смогли декомпилировать код, понять принцип передачи сигнала на панели и вернуть работу к жизни."
можно ли говорить "Питер" - вот еще забавная тема, но в моей семье так говорили еще когда он был Ленинградом
ходят слухи, что как только Питер стал обратно Питером, питерцы упорно начали называть его Ленинградом
Когда-то давно читала "Украинские силуэты" Михаила Хейфеца, и очень зацепил этот кусочек, про бандеровцев, сидевших по советским лагерям:
"Показал мне однажды письмо от дочери. Рассказал тут же, что его семье объявило начальство (если память не обманывает, некий чин из прокуратуры УССР), что их муж и отец обманывает их: давно он окончил срок, освободился, живет где-то в Сибири с новой семьей. «Он пишет вам из лагеря? Всё обман. Вот почитайте закон: давно и срока такого нет — 25 лет! Сейчас самое большее — 15 сидят. Может, посылки выманивает?»...
Семья поверила. Да и как не поверить, когда сообщает официальный человек в солидном кабинете, сидя под портретами Ленина и Дзержинского. Прекратились письма, перестали идти посылки. Пан Михаил не слишком удивился: многие ли сумеют прождать мужа и отца четверть века? Вот и его родные, видимо, устали ждать.
Но в том году, когда мы кончали срок, кто-то из освободившихся зэков по его просьбе зашел к нему домой, и семья узнала: жив отец, сидит отец до сих пор, на 19-й зоне, в Мордовии.
Получил он письмо от дочери: едет она на свидание к отцу. Вот это письмо он мне и показал."
Вот эта мелочная злобность всегда меня пугала. Недостаточно держать человека в тюрьме, давайте мы еще наврем его семье, чтобы он писем не получал.
Вот эта мелочная злобность всегда меня пугала.
Как раз большое гадство и ужас состоят из таких мелочей.
Может, ты и прав...
У всех одно слово - пиздец. А у меня, кажется, вообще никаких слов. Оглушило.