Вы не вошли.
А еще я периодически читаю англоязычный жанровый фикшн лгбт-тематики. В основном по рекомендациям разных англоязычных блоггеров.
Из последнего:
Division Bells by Iona Datt Sharma. Это повесть про то, как два государственных служащих в Великобритании полюбили друг друга в процессе подготовки проекта парламентского билля. Про подготовку билля очень увлекательно (я не шучу), и государственные служащие тоже очень милые.
Рассказы Ребекки Фраймов про Юду Коэна и его семейство - еврейский быт, яркие персонажи (мне больше всех Шайна нравится), мимопробегающие демоны, оборотни и диббуки:
https://www.diabolicalplots.com/fiction-15/ - “Further Arguments In Support of Yudah Cohen’s Proposal to Bluma Zilberman”
https://podcastle.org/2016/12/27/podcas … -expected/ - “Shaina Rubin Keeps Her Head Under Circumstances Nobody Could Have Expected”
https://podcastle.org/2021/07/27/podcas … r-in-laws/ - “Gitl Schneiderman Learns to Live With Her In-Laws”
Light from Uncommon Stars by Ryka Aoki - взялась читать от чистого ВТФ, потому что в отзыве было написано, что книжка про юную талантливую скрипачку-трансгендера, которая сбежала из дома, знаменитую преподавательницу скрипки, которая продает души своих учеников дьяволу, и инопланетянку, которая содержит вместе со своим семейством пышечную.
Впечатления в итоге сложные, но интересные. Юная скрипачка мне понравилась, реакции преподавательницы и инопланетянки казались странными - но что я знаю о продаже душ дьяволу и инопланетянах, в конце концов? Но читается приятно, потому что изрядная доза комфортинга, очень много описаний еды: герои живут в Калифорнии, все они американские азиаты, и общаются прежде всего с другими американскими азиатами, и все ходят в кафе. Разные. И автор с упоением описывает, что они где ели.
Но к концу стало интересно на каком-то более глубоком уровне. С этической проблематикой и музыкой (произведение, которому уделено больше всего внимания, скрипичную сонату Бартока, я даже нашла на ЮТюбе и послушала. В комментах кто-то спрашивает "Кто еще здесь из-за книжки Рики Аоки?"). В общем, неровно, но скорее понравилось.
Перетащу к себе списки премии "Просветитель" - люблю списки.
Основной лонглист:
Читала Ульянову и Десницкого. Еще хочу Марию Бурас и, наверное, Согрина и Будницкого. У Марии Бурас я читала книжку про Зализняка.
Просветитель.Перевод:
Читала только "Ориентализм", но давно, так что, наверное, в другом переводе. Надо бы перечитать, конечно. Хочу почитать Дугласа Смита, возможно, Алейду Ассман (кое-что я читала, но не это), "Скептицизм в мире больших данных", Дэна Хили и Сьюзан Линди.
ПолитПросвет («После 24 февраля разговор о просвещении невозможен вне этического и политического контекста. Поэтому в этом году учреждена специальная награда “ПолитПросвет” — за книгу, посвященную текущему общественно-политическому процессу и помогающую понять его природу» (с) Борис Зимин)
Читала Травина и Куриллу, возможно, хочу все (ну да, хочу понять природу нынешнего процесса).
И вот еще списочек. Эппле и Эйдельман читала, Померанцев стоит на полке и ждет. Осбринк звучит актуально.
В Твиттере попался тред о книгах, которые помогут понять, что вообще сейчас происходит в общественном смысле.
https://twitter.com/ostless/status/1556 … Aj_Cg&s=19
Эрика Фатланд, "Советистан. Одиссея по Центральной Азии: Туркменистан, Казахстан, Таджикистан, Киргизстан и Узбекистан глазами норвежского антрополога".
Первое, что надо сказать про эту книгу - хоть Фатланд и антрополог, книжка не особо исследовательская. Как минимум в часть центральноазиатских стран довольно сложно попасть, если ты не турист, и она не проводила полноценных опросов (а также не называет/меняет имена своих собеседников в Туркменистане и Узбекистане). Так что получились скорее путевые очерки, хотя она честно старалась и общалась со всеми, с кем могла.
Но в целом книжка мне понравилась. Она легко читается и отвечает той цели, ради которой я ее брала - научиться лучше различать/представлять себе центральноазиатские "бывшие республики". Раньше у меня были знания уровня "Казахстан большой, Таджикистан единственная из пяти республика с не-тюркским языком, в Узбекистане Самарканд, Улугбек и Тимур", теперь все-таки немного побольше.
Цитаты я не собирала, но запомнился такой забавный момент: Фатланд въезжает в Киргизстан, ей известно, что это единственная более-менее демократическая из этих стран, и она размышляет - почувствуется ли разница? ... а потом понимает, в чем разница: пробыв в стране неделю, она так и не знает, как выглядит президент Киргизстана, потому что стены не обклеены плакатами с его лицом.
Сходила на выставку "Непарадный Ленинград" в особняке Румянцева - давно собиралась, но изрядную часть августа меня носило в чужих краях, а другую часть не было сил и времени. Но теперь выставка закрывается и откладывать было некогда.
Выставка эта - городские пейзажи художников 1930-1940 годов из коллекции Музея истории Санкт-Петербурга (которому Румянцевский особняк принадлежит). Художники большей частью для меня незнакомые, из фамилий отозвались узнаванием только Тырса и Конашевич. Художники часто довольно похожие - в тексте к выставке, собственно, про это написано, что они вот так вот тихо сбоку работали и взаимодействовали вне основного тренда, а в качестве влияния называют французского художника Альбера Марке (посмотрела - и правда похоже).
Получилась приятная "негромкая" выставка, я такое люблю. Картины для меня поделились на "ожидаемые" и "неожиданные". Ожидаемые - это когда ты ожидаешь, что Ленинград будут рисовать как-то так. Вот, например, "Набережная Мойки" Виктора Прошкина, 1947 год:
А вот такого я обычно не ожидаю: Израиль Лизак, "Вид на Исаакиевский собор с Большой Подьяческой улицы"
Или даже вот так, чтобы разница была не только в сезоне:
По-моему, тоже Израиль Лизак - я обычно фотографирую таблички с подписями, но тут часть табличек оказалась смазана, меа кульпа. Но вообще два художника, которые мне больше всего там запомнились - это Лизак и Николай Емельянов. Вот сразу несколько работ Емельянова:
Еще Лизак:
Но были и другие зацепившие:
И одна картина зацепила не столько сама по себе, сколько вместе с фотографией, документирующей ее создание:
А вообще я в этом музее была впервые, и он оставил у меня сложные чувства. Это красивый особняк, у них много интересных экспонатов - кроме "Непарадного Ленинграда" я посмотрела "Очерки быта коммунальной квартиры", немного про НЭП и про войну - но все это такое... пятидесятилетней давности. Если ты видел более-менее современные исторические музеи, становится грустно. Я весной ездила в Карелию, там попадались музейные залы гораздо современнее и интереснее сделанные, вся разница в том, что им дали гранты. А тут... не знаю, фасад вот у особняка ремонтируют.
Правда, в киоске вот у них неплохие издания, от небольших брошюрок до альбомов об экспонатах коллекции. Это радует.
А вот с Брейгелями не вышло, билетов на выставку уже нет ни на сегодня, ни на завтра, а завтра они тоже закрываются. Надеюсь, еще встретимся с ними.
Отредактировано (2022-08-27 20:38:27)
Уже больше недели эта песня вертится в голове:
Уже больше недели эта песня вертится в голове:
▼Скрытый текст⬍
Клипу 11 лет... А всё актуальней и актуальней
Клипу 11 лет... А всё актуальней и актуальней
А песня вообще из конца восьмидесятых.
Уже больше недели эта песня вертится в голове
Ох, анон! Я вырос под Ивасей (но "Теста" на родительской кассете как раз не было) и всю прошлую неделю напевал про выборы в деревне Непутевка На этой пою преимущественно "Плыла селёдка в океане", но этим клипом ты мне её перебил...
а на вкус - ну вата ватой
(бежит, орет)
Из фб филолога Михаила Эпштейна:
ПАМЯТНИКИ НЕИЗВЕСТНЫМ ДЕЗЕРТИРАМ.
Будь песком, а не маслом в машине убийств!
Помню, как я был потрясен в Эрфурте, когда у ворот в Цитадель, главную достопримечательность города, увидел памятник... Неизвестному солдату? — нет, Неизвестному дезертиру. Тому, кто отказался воевать за нацистскую Германию и, спасая себя, спасал других. Война имперская, захватническая, грабительская делает героями тех, кто отказывается в ней участвовать.
Восемь металлических столбов. Из них семь застыли как бы по стойке смирно, а один повернулся к ним спиной. Надпись на памятнике: «Неизвестному дезертиру Вермахта - жертве нацистской военной юстиции – всем, кто противостоял нацистскому режиму». И там же — слова писателя Гюнтера Эйха (1907–1972): «Будь песком, а не маслом в мировом механизме». Да, именно так, если это механизм массового уничтожения. Преступление — не дезертирство, а агрессивная война.
В Германии и Австрии Вермахту противостояло — уместно ли это слово? — сто двадцать тысяч дезертиров (по другим данным — четыреста тысяч!) Из них около пятнадцати тысяч были казнены. Сколько жизней сберегли эти "предатели", даже если не сумели уберечь себя! В послевоенное время им поставлено множество памятников. Некоторые необыкновенно выразительны по силе воплощения одинокого подвига, который не понят или проклят большинством и получит достойную оценку только в будущем.
А вот поэтический памятник — стихотворение Бориса Виана "Дезертир" (1954; стало знаменитой песней, привожу отрывок).
Пишу Вам, Президент,
Хоть и не жду ответа.
Поверьте мне, что это –
Последний аргумент.
Свой призывной листок
Я получаю в среду –
Вы ждете, что поеду
Я тотчас на Восток.
Скажу Вам наперед:
Такого не случится.
Месье! Меня убийцей,
Никто не назовет <...>
– Да будет в мире мир!
Да кончатся проклятья!
Бросайте ружья, братья, –
Скажу я, дезертир.
А если кровь нужна –
Месье, отдайте Вашу,
Ведь Вы за благо наше
Стоите, как стена...
(Пер. Михаила Яснова)
Сходила на выставку Врубеля. Я вообще-то не фанат Врубеля - в отличие от модернистской архитектуры, живопись я модернистскую не очень люблю (особенно любимых народом Климта и Муху: мне все время кажется, что у них все какое-то одинаковое. Хотя я, наверное, несправедлива и с какой-то точки зрения у всех все одинаковое). Но - интересно. И хотелось составить себе более полное представление.
Ну составила. Демоны мне по-прежнему как-то никак. А вот сирени в одном с демонами зале - это было любопытно. Я и основную-то "Сирень" раньше не видела, кажется, а там висят по обе стороны от входа сразу две, вторая недорисованная. Я это для себя окрестила "Серия "Нежить под сиренью", потому что и на дорисованной-то картине фигура под сиренью явная нежить, а на недорисованной картине фигура белая и совсем уж воспринимается как призрак.
Из "типичного Врубеля" мне, наверное, больше всего понравились "Тридцать три богатыря", потому что там другая цветовая гамма, более яркая и четкая: нету ощущения, что все персонажи уже утонули.
Больше всего мне понравились портреты - Арцыбушева, его жены, Саввы Мамонтова... и вот на портретах-то, которые вроде бы классические, я вдруг ярче всего осознала, насколько Врубель как художник театрален. Портреты кажутся сценами из спектаклей. Савва Мамонтов словно бы вот-вот запоет арию.
А еще впечатлили поздние вещи. Рисунки раковины - там выставлена эта принадлежавшая Врубелю раковина, а вокруг графика с ее изображением, как он пытался в черно-белых рисунках передать ее блеск. Не знаю, удалось или нет, но неважно - мне местами казалось, что графика красивее реальной раковины.
И картины, то ли незаконченные, то ли полуабстрактные - "Ворон", "Тени лагун" - какое-то нависающее облако настроения.
В общем, интересный художник Врубель, хоть и "не мой" (если кто это читает, извините, что не вставила иллюстрации, что-то сил нету. Может, потом что-нибудь добавлю).
P.S.: читаю "Мобилизованную нацию" Старгардта, про немцев во время войны. Прочла пока только про польскую кампанию, ужасно узнаваемо. Гражданских поляков жалко, но они сами виноваты, а мы были вынуждены защищаться, и вообще это Англия и Франция хотели войны. Подозреваю, я это буду читать максимум по главе в день, а то никаких душевных сил не хватит.
Я привыкла многие вещи делать под лекции/видео, но сейчас любые видео по поводу наших дел не могу слушать, а под лекции о чем-то совсем абстрактном плохо получается сосредоточиться. В итоге слушаю курс лекций Тимоти Снайдера об истории Украины - это свежий курс, впроцессный, он их в Йеле с начала сентября читает. Мне нравится - живо и интересно, хотя в тему он входит неторопливо, сейчас четвертую лекцию слушаю, а он еще только про древнюю Грецию. До этого он говорил про то, почему Путин ничего не понимает в истории, как образуются нации и как на историю влияет география.
(если кому интересно, это ютюб-канал YaleCourses, лекции на английском, но к ним есть английские субтитры)
Продолжаю читать "Мобилизованную нацию". Про то, что происходило в Германии во время войны, я знала разве что из Клемперера (на него Старгардт тоже ссылается), так что много нового. Пока что самое неожиданное - что дофига народу понимало, что происходит какая-то, в общем, хрень, и воевать тоже не особо хотели, и жили в быту тяжело и бузили насчет трудовых повинностей. Но "наверное, так надо". В основном, похоже, потому что "не должен повториться 1918 год".
... да, чертовски узнаваемо, хоть и не во всем. Впрочем, я сейчас знакомые нотки вижу примерно везде, благо читаю и смотрю в основном историческое.
И вот еще, почти из разряда черного юмора: Старгардт пишет про то, как свидетели Иеговы отказывались брать в руки оружие из моральных соображений и их за это казнили. Внизу примечание от издательства - свидетели Иеговы признаны в РФ экстремистской организацией...
Кое на что не пишу отзывы, потому что сразу много надо сказать про прочитанное и нету сил и времени. Впрочем, возможно, это тоже метод - чем больше пройдет времени после прочтения, тем больше "осыплется" то, что хочется сказать, и отзыв у меня в голове сократится до управляемых размеров.
И вот еще. https://te-st.ru/2022/05/11/igor-blazevich-interview/ - я уже носила эту ссылку по холиварке, когда это интервью только вышло, но пусть будет еще, благо я его иногда перечитываю и долго ищу ссылку. Все еще, на мой взгляд, ценно тем, как тут по полочкам все разложено про антивоенные кампании, как они функционируют, что происходит с людьми... причем автор хорватско-боснийский активист, но говорит и про то, что происходило у сербов.
Вот что сейчас мне особенно отозвалось. Это было сказано еще в мае:
"Так что, я думаю, у гражданского общества в России тоже должно быть разделение деятельности на два направления. Первое — документирование преступлений и принятие ответственности за ущерб, нанесенный Украине. И второе направление — это смена настроений внутри самой России. И понятно, что правозащитники и журналисты, которые занимаются первым направлением, никогда не будут популярны в России. А те, кто занимается вторым направлением и твердит о том, как эта война ослабляет Россию, разрушает российские семьи, ведет к обнищанию населения, никогда не получат поддержки украинцев и европейцев. Потому что и Украина, и Европа, конечно, ожидают, что вы будете говорить о вине и ответственности. Но тогда вам ни за что не сдвинуть настроения большинства от активной поддержки войны к пассивному сопротивлению."
Но тогда вам ни за что не сдвинуть настроения большинства от активной поддержки войны к пассивному сопротивлению
Но он исходит из предположения, что активная поддержка есть, с чего - непонятно.
Хотя, может, проецирует настроения их гражданской войны?
И при этом
Но разговор об ответственности, вине и стыде не лучший способ заручиться общественной поддержкой. Чтобы население вас поддержало, нужно говорить о личных интересах людей
Какое-то смутное ощущение "либо шашечки, либо ехать". Гражданское общество строить на фундаменте принятой ответственности? Не вынужденно принятой, потому что виноватят все, кому не лень; а осознанно принятой. По мне, хлипко.
Какое-то смутное ощущение "либо шашечки, либо ехать". Гражданское общество строить на фундаменте принятой ответственности? Не вынужденно принятой, потому что виноватят все, кому не лень; а осознанно принятой. По мне, хлипко.
Анон, я не вполне уверена, что поняла твою реплику. Ты считаешь, что гражданское общество строится только на основе осознанно принятой ответственности, а мысль Блажевича о необходимости сдвигать настроения большинства - слишком хлипкая для этого основа?
Но он исходит из предположения, что активная поддержка есть, с чего - непонятно.
Хотя, может, проецирует настроения их гражданской войны?
Может быть. Ну или просто из базового предположения "большинство всегда скорее поддерживает официальную политику государства".
я уже носила эту ссылку по холиварке, когда это интервью только вышло
А, то-то я это интервью явно читаю как минимум второй раз... Спасибо!
По ощущениям, общество у нас с февраля делилось на пассивно поддерживающих и пассивно сопротивляющихся в неясной пропорции. Про-и антивоенные активисты составляли два громких, но маргинальных меньшинства. А сейчас, именно по закону сообщающихся сосудов, как Блажевич и пишет, большинство перетекает из группы пассивной поддержки в группу пассивного неодобрения.
Гражданское общество строить на фундаменте принятой ответственности? Не вынужденно принятой, потому что виноватят все, кому не лень; а осознанно принятой. По мне, хлипко.
Пардон, я дранон, но согласен, что хлипко. В истории-то такой пример только один и был - Германия, но там и обстоятельства уникальные, и оговорок множество. Только Блажевич вроде про строительство гражданского общества не пишет. Просто о том, что пул антивоенных активистов пригодится в будущем, чтобы от страны международное сообщество не шарахалось. Практичный у него взгляд)
Практичный у него взгляд)
Во-во. Оно меня практичностью и зацепило.
Из "Мобилизованной нации" Николаса Старгардта:
Случай Карла Дюркефельдена персонифицирует то, как общая нравственная проблема превращается во внутреннее дело семьи, а потом просто хоронится под покровом молчания. 40-летний инженер в машиностроительной фирме города Целле, Дюркефельден попал в разряд «незаменимых» и не подлежал призыву на военную службу. Происходивший из рабочего класса, из семьи с традиционными социал-демократическими взглядами, он в 1920-х гг. прошел вечернюю школу, а затем познал длительные периоды безработицы на протяжении Великой депрессии. Когда же в 1930-х гг. началось перевооружение, Дюркефельден, уже семейный человек, обрел постоянную работу и стабильную почву под ногами. К лету 1942 г. фирма занималась выпуском буровых машин в предвкушении скорого, как тогда казалось, захвата советских нефтяных месторождений. Дюркефельден регулярно настраивался на волну Би-би-си и как-то раз поймал в эфире передачу «Голос Америки», в которой Томас Манн рассказывал об умерщвлении газом четырехсот молодых голландских евреев. Инженер пришел к заключению, что публичные угрозы Гитлера вовсе не пустая болтовня. Его шурин Вальтер Касслер, служивший на Восточном фронте, в письмах оттуда рассказывал, что в Киеве не осталось ни одного еврея. Приехав в отпуск в июне 1942 г., Вальтер поведал Карлу о массовых казнях, свидетелем которых стал лично, а также об отравлении газом французских евреев, о чем знал со слов другого солдата. «Вальтер постоянно повторял, – откровенничал Дюркефельден в дневнике, – “нам надо радоваться, что мы не евреи”». Вальтер попытался как-то объяснить повергнутому в шок Карлу: «Поначалу и я не понимал, но теперь знаю: это вопрос существования или несуществования». Касслер принял для себя бесконечно повторяемое Гитлером заклинание о том, будто перед нацией стоит апокалиптический выбор: «Быть или не быть». Карл не соглашался и настаивал: «Но это убийство», и Вальтер отвечал как по писаному, повторяя за СМИ: «Теперь уж все точно зашло так далеко, что они сделают с нами то же, что мы делали с ними, если мы проиграем войну». Карл Дюркефельден осознал необходимость оставить все так, как есть. Обострение спора с шурином сулило раскол в семье. В худшем случае история могла закончиться доносом в гестапо, но более вероятно привела бы к сильному ухудшению отношений и остракизму.
Чеканное мнение СМИ победило, но не потому, что Карл уверовал в его справедливость, просто ему пришлось оставить последнее слово за Вальтером. Многоступенчатый подход нацистов, сначала уничтоживших старое трудовое движение путем террора, а потом попытавшихся реформировать рабочий класс, соблазнив его посулами потребительского изобилия, гарантиями занятости, национальной гордостью и этнической избранностью, оставил следы каждого из шагов, прежде чем сама война изменила взгляд на «своих» и «чужих» в дискуссиях за кухонным столом. Социал-демократические ценности Карла Дюркефельдена устарели, его гуманистические взгляды вызывали неловкое смущение: он сделался частью шпыняемого со всех сторон меньшинства, заткнуть рот которому заставили не гестапо или партийные агитаторы, а давление внутри собственной семьи, вынуждавшее его к приспособлению
«Теперь уж все точно зашло так далеко, что они сделают с нами то же, что мы делали с ними, если мы проиграем войну».
Где-то я это недавно слышал...
Спасибо, анон, очень интересные цитаты.
Где-то я это недавно слышал...
Угу.
Еще из старого цитатника:
"На самом деле, если умело читать советские газеты, то можно составить довольно аккуратную картину политической жизни Запада или каких-то конкретных событий. Только нужно в совершенстве владеть искусством перевода советской символики, трюков и журналистских штампов, уметь читать между строк и помнить, что всякая публикация в СССР является результатом взаимодействия двух процессов: идеологического директивного контроля и стремления самих работников печати этот контроль надуть, обычно прикинувшись не в меру усердными дурачками. Так уж устроен советский человек, что непременно должен показывать в кармане кукиш родной советской власти. А как еще это сделать, если не с видом услужливого идиота, который все хочет как лучше, а выходит наоборот?
Люди примитивные, без особых интеллектуальных запросов, склонны понимать советские газеты просто наоборот, так сказать, в зеркальном отображении. Если кого-то ругают — значит, хороший человек, а если хвалят — плохой. Если много стали говорить о мире — значит, быть войне, а стало быть, надо скорее закупать мыло, спички и соль, пока не исчезли из продажи. Если же хвалятся небывалым урожаем — значит, быть голоду. Все это отчасти верно, однако такое упрощенчество лишает читателя большей части известий, оставляя голую правду. Важны ведь еще оттенки, градации степени. Словом, информация.
Например, сообщения из-за рубежа должны идти со ссылками на иностранные источники, причем совсем не безразлично — какие. Искушенный советский читатель, судя по этому признаку, сразу поймет, что происходит. Скажем, ссылка на то, что "даже буржуазная газета "Монд" вынуждена признать...", или "даже такая недружественная нам газета, как "Нью-Йорк Таймс", сообщает...", или еще того лучше — "газета "Гардиан", которую никак не заподозришь в симпатии к коммунизму, пишет...", — означает очередной успех советских, прогрессивных и прочих сил. "И черт их дергает поддакивать, — расстраивается читатель. — А еще буржуазные да недружественные...".
Сообщения же со ссылкой на "Юманите", "Униту" и проч. — это уже получше. Хотя, конечно, читатель наш не преминет ругнуть и их, но уже с облегчением, полупрезрительно — скажем, обозвав "Униту" писсуаром: "Чего от них и ждать еще...".
А уж коль доходит до каких-нибудь "Унзере Цайт" или "Де ваархейд", да еще обычно без указания на их коммунистическую принадлежность, то это верный признак советского провала. "Ага! - ликует читатель. - Прижали вас, голубчиков. И сказать больше нечего...".
Бывает, конечно, и того хуже — совсем не на что сослаться. Наоборот, еще надо своих одергивать, которые слишком заеврокоммунистились. В таких (довольно редких) случаях сообщение уже идет не из-за рубежа, а просто маленькая заметочка, подписанная инициалами (или А. Петров). Тут уж ликованию нет предела.
И последнее, означающее просто катастрофу, — когда подобное заявление делает ТАСС, как было вскоре после моего обмена:
"Достойно сожаления, что к хору антисоветчиков в эти дни на Западе присоединились и некоторые другие голоса. Поддавшись, видимо, моде, отдельные деятели с чужого голоса начинают твердить о "нарушении в Советском Союзе прав человека". Эти люди забывают, что такая мода им не к лицу и не делает им чести".
Прелесть, правда? Каждый бы день читал такое! "
Владимир Буковский, "Письма русского путешественника"
И про герцога Веллингтона:
"Один раз [Веллингтон] проскакал ночью тридцать миль, сопровождаемый только одним адъютантом, капитаном Александером Гордоном, чтобы проверить донесение о том, что раненых оставляли под открытым небом на земле, тогда как их офицеры с удобством размещались в домах. Прибыв на место, он приказал офицерам покинуть их жилье, а раненых направить на освободившиеся места.
Прекрасно зная свою армию, Веллингтон вернулся на следующий день и обнаружил, что офицеры снова под крышей, а раненые на земле. Офицеров арестовали и отдали под трибунал."
Гордон Корриган, "Веллингтон: военная биография"
... и да, больше всего мне тут нравится то, что он вернулся проверить.