Холиварофорум

Анон

Re: Акамие

И вас с Новым годом, дражайшие аноны - вечно-жёлтые звёзды моего браузера!
Прода))

▼Глава 19.⬍

Глава 19

Лазутчик Дэн не соврал - он действительно привёз к старшему царевичу Юного Наложника. Привёз, кинул на ковёр и вышел. У старшего царевича разом встало буквально везде.

Нетерпеливым взмахом руки отослал лазутчика. И наклонился над столь желанной, наконец обретенной добычей, чувствуя, как возрастает в теле огромное темное пламя, готовое наброситься и пожрать...
Оглушенный, полузадохнувшийся, изнемогший от жажды и тряски в пути, Акамие приподнял и уронил тяжелую голову.

То есть, как - на всём пути от столицы до походной ставки старшего царевича лазутчик Юного Наложника не поил? Однако... За такое не награждать, а голову снимать надо.

Знакомо, белея, раздувались ноздри, нетерпеливо изогнулись финиково-темные губы.

Угу. То есть, пигментация кожи у нас, как у арабов (губы-то коричневые), но это как же надо раздуть ноздри, чтобы они с такой-то пигментацией побелели?..

Запах благовоний, смешанный с запахом конского пота и пыли, исходил от Акамие, запах кражи и погони, запах добычи.

На месте старшего царевича, имхо, стоило бы сначала Наложника помыть перед употреблением... Но у всех имеются свои личные мелкие извращения, так что царевич тут же начинает переходить к решительным действиями: за плечо хватает, косы на кулак наматывает, подступает всё ближе... А у Юного Наложника одна только защита: "Я - твой брат!". Твердит и твердит, как заведённый, даже сквозь слёзы. И вот уже царевич режет на нём шёлковый пояс, и читатель, затаив дыхание, ждёт: ну, может быть, сейчас...

Но темные, немигающие, отчаянные глаза смотрели яростно из-под высоких бровей. И когда, не выпуская кинжала, Лакхаараа обхватил его и потянул к себе, тонкие руки толкнулись в каменно-твердые плечи, и Акамие звонко и зло крикнул ему в лицо:
- Я - твой брат!

"Задолбал!" - думает старший царевич, отталкивает Юного Наложника и бьёт по лицу. Тот с облегчением выдыхает: раз бьёт - значит, не тронет. С чего бы такая логика?.. Но ведь и правда! Царевич только отрезает Наложнику волосы у самого затылка (а это ужас и кошмар, лишение чести и красоты! - хотя чести лишают несколько по-другому, но не суть...), оскорбляет напоследок и выходит. А Наложника заворачивают в ковёр, грузят на телегу и везут обратно к Бородатому Царю.

Следующая часть главы начинается с громоздких попыток автора разносторонне описать одну и ту же ночь глазами разных персонажей, отводя каждому по абзацу. А суть в одном: в ту ночь, когда Юный Наложник страдает, старший царевич много думает, лазутчик Дэн гонит к нему коня со страшной вестью, а к столице идёт войско старшего царевича с целью устроить смену власти, - в покои Бородатого Царя приносят мальчика Ахуели. Несмотря на всю уверенность старшего царевича, что папа ни за что не просечёт, чьи это происки с похищением Юного Наложника, - папа умный, папа просёк. И папа решает замстить. Но смерть наложника - это слишком просто, поэтому он зовёт лекаря и велит ему скооперироваться с палачом и изуродовать мальчику лицо. А перед этим жестоко трахает "на толстом улимском ковре, пахнущем конским потом и пылью, бедой и гибелью".
И, всё так же неуклюже пытаясь закольцевать сцену, автор пишет:

- в ту самую ночь, когда Акамие без сна лежал на ковре китранском, постеленном на дно повозки, возвращавшей царю украденное имущество: дорогой ковер и заплаканного раба;
- в ту самую ночь, когда Акамие без сна лежал на ковре, пахнущем конским потом, пылью, гибелю и горем.

Лазутчик Дэн всё-таки доскакивает до старшего царевича, и тот, бросив свою армию на половине дневного перехода до столицы ("стоять и ждать меня!") и не дав молочному брату сменить коня, мчится ну если не спасать, так хотя бы замстить. Домчавшись, оба с помощью аркана и такой-то матери перелезают через стену (следует трогательное описание загнанного коня лазутчика Дэна) и проникают во дворец по потайным ходам, по дороге прибив пару евнухов.

Лакхаараа наклонил голову. Еще не звук, а будто предчувствие звука заставило его сделать несколько шагов вперед, торопливо пройти часть отделявшего его от двери повелителя расстояния. Он остановился, весь напрягшись, потому что расслышал тонкий, тихий, прерывистый вой, такой усталый, будто длился уже целую долгую жизнь, и не одну - ведь не может за одну жизнь скопиться столько невыплаканной, невыкричанной боли в одном надорванном, уже безголосом горле?

Бедный мальчик страдает где-то там, и тут навстречу старшему царевичу выходит папа. Лазутчик пятится назад, незамеченный, и узревает ковыляющего в ту же сторону Юного Наложника. Узревает, зажимает рот и вместе с ним возвращается смотреть и слушать.
Мальчик воет, старший царевич умоляет его убить, даже на колени становится, но Бородатый Царь непреклонен: сам помрёт.

Царь посмотрел холодно. Но Лакхаараа, не отрывавший от его лица яростного и умоляющего взгляда, успел заметить вспышку мстительной радости, исказившую черты отца.
- Ты смеешь давать советы своему отцу и государю? - протяжно удивился царь. - Ты, ничтожный вор, осквернитель чужих спален? Убирайся. Тебе нечего делать здесь. Я подумаю о том, как поступить с тобой. Завтра. А сейчас - убирайся. Ты мешаешь мне насладиться местью.

Советы, ёпта! Имхо, это были таки просьбы...
Царевич подскакивает, швыряет папе под ноги свёрток, в котором лежат волосы Юного Наложника, и, потрясая кулаками, вопит, что Наложника не трогал, даже на потеху воинам не отдал, только остриг, а вот с его мальчиком, с его мальчиком - так, ац-ац-ац!!! Как будто не знал папиного норову и не понимал, что с ним может сделать незнание судьбы любимца.
Дальше идёт такой кусок, что анон не в силах не выложить целиком.

И тут Дэнеш сильно толкнул Акамие вперед. Он вылетел из-за угла в освещенное пространство, взмахнул руками, чтобы не упасть... И встретился глазами с царем. Испуганное лицо его на миг озарилось нежным светом, и он весь - тонким станом, измученными глазами - рванулся к царю. Но мгновенно сник, уронил голову и замер покорно и безнадежно.
Царь застыл как изваяние, только мертвый, будто обугленный его взгляд толчком - так вырывается кровь из пронзенного широким мечом сердца - наполнился жизнью и страданием. Лихорадочно-торопливым взглядом ощупал едва прикрытое разорванной рубашкой белое плечо с темными пятнами синяков, стыдливо прижатые друг к другу обнаженные ноги и беспорядочно торчащие на затылке коротко срезанные волосы. Передние пряди, спутанные и слипшиеся от слез, повисли, закрывая лицо.
Раб стоял такой безответно покорный, опустошенный безысходной, усталой тоской, навеки смирившийся с горькой своей подневольной судьбой - как будто тот тихий, без жалобы, полный только последнего отчаянья и смертной тоски стонущий вой воплотился в его безучастном теле.

Рвануться глазами - это хорошо... С толчком, возвращающим в обугленный взгляд жизнь и страдание, у мерзсского анона вообще такие ассоциации...)) А обнажённые ноги - это смущает. Когда он успел вылезти из шаровар?.. Когда царевич ему пояс разрезал? Но что-то анону не помнится, чтобы Наложник там прыгал, путаясь в штанинах. Короче, непонятно.
Далее старший царевич делает "фу-фу-фу" - мол, забирай, мне такого дерьма не надо. И грозится расплатой за Ахуели, типа завтра же войско его осадит дворец, а сам он сделает с Юным Наложником то же самое, что сделали с уже и так настрадавшимся мальчишкой. Но тут Юный Наложник поднимает меч одного из убитых евнухов и...

Облегчением и радостью сияли его глаза, а по лицу, со лба через переносицу и левую щеку, до скулы зиял ровный разрез, и кровь заливала побелевшее лицо и дрожащие губы.

Ровный разрез от тяжёлого клинка - это да... Типа, всё, я сам себя покалечил, мстить уже не надо. И в обморок. Лазутчик Дэн по крику Бородатого Царя бежит за лекарем, а старший царевич остаётся в раздрае, тумане и шатании и слышит стон своего наложника.

Сгреб толстый тяжелый занавес, зарылся в него лицом. И упал на колени, по лицу размазав пыльным ворсом невозможные, никогда еще не пролитые им слезы о непоправимой, вечной своей вине.

Во дворце, видимо, вообще не прибираются, раз у них пыль кругом... Или автор просто очень любит пыль.
А что было дальше - узнаете в следующей серии)

Отредактировано (2015-01-02 10:09:44)

Анон

Re: Акамие

Ковры, все как один воняющие "конским потом и пылью", да еще и "гибелю".

Добавлено спустя 07 мин 05 с:
И "усталая тоска" в топе. Анон, это породистая графомань!

Отредактировано (2015-01-02 10:17:29)

Анон

Re: Акамие

никогда еще не пролитые им слезы 

русская языка плачет в ковер.

Анон

Re: Акамие

У меня на этом месте аж шерсть дыбом встала, мол, хуй с ними, с волосами, но чтоб мордочку напополам??? ОО
Вот прям руки, затряслись, помню ХД)
Спасибо, анон-чтец, в твоем изложении оно не так страшно)

Анон

Re: Акамие

Боже мой мооооозг Спасибо, анон-чтец.

Анон

Re: Акамие

О драгоценная селедка под шубой, томящаяся в лучшем из майонезов, пропахшем яйцами белых кур и яйцами черных петухов до кучи, сладкоречивейший из чтецов!
Это просто пиздец какой-то.

Анон

Re: Акамие

Анон-чтец, да не иссякнет твое терпение, о заставляющий даже такую безнадежную графомань сверкать россыпью алмазов твоего красноречия!
Ибо, попробовав прочесть оригинал, анон впал в тоску и кручину, а твой пересказ вернул жизни краски и веселие. Поклон тебе земной, о несравненный!

Анон

Re: Акамие

Слушайте, а почему у нее ковры воняют конским потом и гибелью? Под ними гибли кони?

Анон

Re: Акамие

- Красивейший! - Дура! - Зато красиво! (с) 

Анон

Re: Акамие

Глава на удивление легко читаема, хоть лулзы и находятся. Возникает робкая надежда, что автор начинает исправляться... Но ваш бравый чтец уже заглянул вперёд, так что - нет.

▼Глава 20.⬍

Глава 20

Дни становятся короче, Юный Наложник лежит и залечивает рану. Лежит, кстати, на дневной половине дворца, по приказу Бородатого Царя, и в его комнаты таскают книжки, свитки, таблички исписанные, а ещё - сундуки всякие.

Их ставили перед Акамие и распахивали. Но из-за повязки, закрывавшей половину лица, Акамие различал только блеск и переливы каких-то тканей, украшенных бирюзой и лалами, жемчугом, золотым и серебряным шитьем... Потом и не утруждал себя заглядывать в сундуки, шевелил рукой, сундуки уносили.

Как-то слишком много он из-под подвязки различает, чтоб аж камушки и шитьё... Ну да ладно. Ещё с ним сидит дедок-учитель и постоянно играет музыка, по настоянию лекаря. Лекарь ходит регулярно, меняет повязки, пользует по-всякому, запрещает говорить, чтобы сохранить красоту лица. Ещё он пользует несчастного мальчика Ахуели, но этому везёт меньше, поскольку язвы на лице останутся навсегда, да и голос он себе сорвал криками: тут разве что играть на музыкальных инструментах за занавеской остаётся. А Юному Наложнику помогают виноград, дикие груши, непонятная суса, хвощ и - та-да! - непременный волшебный подорожник.

И помогает до такой степени, что рана затягивается буквально на глазах, остаётся только красная полоска шрама. По выздоровлении Бородатый Царь дарит сыночке взрослую мужскую одежду, золотые браслеты, мужские серьги и предлагает дать новое имя, но тот отказывается: а то судьба обознается, а Бородатого Царя терять не хочется. Не хочется и переезжать в свой дворец и лишаться бурных ночей, хотя тут уже потихоньку становится ссыкотно:

- А закон? Побивать камнями или жечь огнем... Предать смерти обоих... Не касается это тех, кто делает подобное с рабом, ибо это - дело господина с его рабом и в его воле и власти. Между свободными этому не быть, ибо лишает воинов силы...

Бородатый Царь предпочитает свернуть тему и переводит разговор на младшего царевича, которого надо бы вызвать в столицу, чтобы сообщить о решении по поводу его судьбы. Юный Наложник вызывается ему написать (мол, уж ему-то брат поверит) и послать оказией с лазутчиком. О чём речь - пока непонятно, но вряд ли царевича будут казнить.

Дальше - внезапно приходит зима, стоит только Юному Наложнику выздороветь. Во дворце жуткая холодрыга, все чихают и кашляют, участились случаи локальных пожаров из одеял. Бородатый Царь - закаляется.

Но в тронной зале окна были открыты, и ветер трепал языки огня в нишах и кроваво-красные полотнища, окружавшие высокий трон Хайра. Холодный прозрачный зимний свет отчетливо и резко выделял каждую черту и складку на лице царя Эртхабадра, сидевшего на троне.

Далее описывается, как он весь из себя красивый, сидит и ждёт старшего царевича, который уже месяц как (да-да, с момента предыдущей главы прошёл именно месяц) торчит тут, не успев или не захотев сбежать.

Полным гордой силы взглядом он встретил Лакхаараа, наследника, мятежного царевича, который провел последний месяц согласно старинной формуле: "Пусть он ест и пьет. Пусть живет в своем доме", - что означало домашний арест и сохранение жизни. Но давно уже не придерживались строго древнего закона о сохранении жизни кровным родственникам царя, каким бы ни было их преступление.

Короче, старший царевич ждёт казни за покушение на отцовский престол, поэтому приходит к папе весь разодетый и расфуфыренный, только похудевший и спавший с лица. Папа и сын меряются взглядами, а потом папа зовёт Юного Наложника.

Лакхаараа непроизвольно вздрогнул и расширил изумленные глаза, когда из-за шеренги стражей показалась высокая фигура, чьей пленительной гибкости не мог скрыть укутавший ее белоснежный плащ, подбитый пышным мехом. Узкая кисть руки поддерживала высокий ворот, скрывавший нижнюю часть лица. С виноватой нежностью и ободрением смотрели на Лакхаараа длинные виноградово-синие глаза из под высоких круто изогнутых бровей, а между ними на бледной коже краснела полоска шрама, доходившего почти до корней волос, зачесанных назад и удерживаемых повязкой из белого шелка, щедро усыпанной жемчугом.

Старший царевич в афиге, а Юный Наложник по просьбе царя зачитывает из свитка мудрую мысль про корабль, гребцов и кормчих - мол, если корабельщиков слишком много, корабль потонет. Царь насмешливо сокрушается: мол, один такой корабельщик стал вождём вонючих пастухов, другой вздумал грозить своему царю его собственным войском. (На самом деле, чтец ещё в прошлой главе слегка прифигел от инертности и аморфности вышеупомянутого войска: надо пойти против правителя за царевичем - пойдём, фигли, никаких бунтов, никакого раскола, просто тупая военная машина, кто во главе - тот и рулит, а о преданности и слова нет.)

Царь издевательски-беззлобно усмехнулся, как бы приглашая наследника разделить его веселое недоумение по этому поводу. Но Лакхаараа насупился, ответил угрюмым взглядом: казнишь - так казни, к чему эти затеи?

Бородатый Царь сетует на то, что из всех своих сыновей хотел бы видеть на троне именно старшего, да и растил его для этого. Вот и созрел старшенький, только слишком быстро, при дееспособном ещё папеньке, "а созревший плод или употребляют... или он гниет". Царевич пронзает, подозревает и нервничает.

Лакхаараа сохранял гордую неподвижность лица, казалось, только благодаря тому, что брови были сведены тесно одна к другой, а рот каменно сжат. А в опущенных глазах еще несмело, но неудержимо разгоралось понимание - и губы белели, стиснутые зубами, и белели, изгибаясь, крылья носа.

Юный Наложник читает снова, сравнивая правителя с орлом в гнезде, окружённом нечистотами. И царь поясняет, что завтра же его старшенький в это гнездо сядет. С царевичем снова происходят метаморфозы, он внезапно из брутального воина с могучими плечами превращается в жалобную и порывистую няшу.

Лакхаараа удивленно, почти жалобно посмотрел на отца. И тут же лицо его вспыхнуло радостью: он понял и поверил. И тогда стремительно подбежал к отцу, упал на колени и, схватив, прижал к сухим и жестким губам покрытые перстнями пальцы.

И всё сразу уруру, аняня, мимими, мы любим папу, вот только Юного Наложника не стоило выпускать с ночной половины, бо великое искушение есть. Царь грозит пальцем - мол, но-но, он теперь свободный человек и твой брат, так что не надо мне тут никаких побиваний камнями и аутодафе за недозволенные домогательства. Царевич уточняет: а у тебя с ним тоже теперь целибат, да? Царь увиливает от прямого ответа.
В общем, порешили так, что Юный Наложник переезжает в один дворец, Бородатый Царь - в другой, а старший царевич остаётся править в столице. А последним приказом папы остаётся Аттан: раз уж младший царевич завоевал там себе царство (а Юный Наложник просил за младшего царевича), то страна отдаётся ему. Тем более, там ещё и царевич-бог с Панамкой, и Рыжая, которую все принимают на воскресшую Сестру-невесту - нунафиг, пусть уж лучше будет мир. С чего такая перемена в настроениях? Ну, видать, Юный Наложник очень старательно убалтывал.

- А еще скажу тебе, и ты запомни: стоит иногда спросить совета у Акамие. Он знает третью сторону любой монеты, видит след змеи на камне и луну в новолуние.

В общем, садиться на следующий день старшему царевичу на царство, и на этом кончается двадцатая глава.

Анон

Re: Акамие

Оспади, вот что им надо было сделать с самого начала: поднять мятеж против отца, возглавить вражеское войско и порезать себе морду - и все бы проблемы решились, мир-дружба-жвачка, все довольны
Кстати, средние братья вообще как-то прореагировали на всё это или эти ружья тут не нужны, поэтому пока стоят за дверью?
Логика Бородатого царя кажется такой причудливой: то всехпорву, то ладно, дети, как хотите я устал, я ухожу.

Анон

Re: Акамие

Кстати, средние братья вообще как-то прореагировали на всё это или эти ружья тут не нужны, поэтому пока стоят за дверью?

Средних братьев упоминает Бородатый Царь - мол, не подходють они на трон жопой. Но сами они не появляются - видимо, постфактум будут заговоры строить.

Но с войска анон-чтец вообще тихонько обтекает с круглыми глазами и никак не может обтечь. Такое ощущение, что вся армия - это один человек, близорукий и глухонемой капитан дальнего плавания, которому сказали - пошёл, завернули - пошёл обратно, велели встать - встал и стоит.

Анон

Re: Акамие

С виноватой нежностью и ободрением смотрели на Лакхаараа длинные виноградово-синие глаза из под высоких круто изогнутых бровей

Лакхаараа сохранял гордую неподвижность лица, казалось, только благодаря тому, что брови были сведены тесно одна к другой, а рот каменно сжат.

Спасибо Высшей силе, что я про этого афтара узнаю лишь сейчас! Это ужасно.

Анон

Re: Акамие

Но с войска анон-чтец вообще тихонько обтекает с круглыми глазами и никак не может обтечь.

Ну зачем ты всё усложняешь, анон Главное - Страдания!

Анон

Re: Акамие

Но... я же... логику привык искать... 
Нет, анон, конечно, понимает, что весь мир Акамии - это просто ширма для любоффных страдашек героев, и никакой зверь-обоснуй там не ночевал, но всё-таки!))

Анон

Re: Акамие

- А закон? Побивать камнями или жечь огнем... Предать смерти обоих... Не касается это тех, кто делает подобное с рабом, ибо это - дело господина с его рабом и в его воле и власти. Между свободными этому не быть, ибо лишает воинов силы...

Бля. То есть жертва выбирает остаться с насильником, даже когда ей предложили свободу. Потому что местный закон предполагал прекращение насилия в случае выбора свободы. Ибо насилие уже не воспринималось как таковое, а являлось любовью?
Ебаный ад. Не знаю, кто и где первым сказал, что это стокгольмский синдром, но два чая этому человеку.

Но в итоге, видимо, все-таки сделался свободным. Однако царь мнется и умалчивает насчет целибата. Это что же это такое? Типа, смелое нарушение закона подразумевается, что ли? Как говорится, блеват кидат.

Анон

Re: Акамие

жертва выбирает остаться с насильником, даже когда ей предложили свободу. Потому что местный закон предполагал прекращение насилия в случае выбора свободы. Ибо насилие уже не воспринималось как таковое, а являлось любовью?

Не, стокгольмский синдром - это когда любят насильника, потому что деваться некуда. А если деться не только можно, а еще и закон с обычаем требуют, а он не хочет, это что-то другое.

Анон

Re: Акамие

Так ему с детства было некуда. И он просто не умеет жить как свободный. И теперь он считает это за любовь.

Анон

Re: Акамие

По-моему, Акамия прост не знает, что оно всё может быть по-другому и предпочитает старый, привычный вариант событий.

Анон

Re: Акамие

*действий, то есть.

Анон

Re: Акамие

Как раз уже знает, но не хочет даже пробовать. Ну может, он просто саб и ему хорошо с царем? 

Анон

Re: Акамие

О чтец, твои пленительные речи письмена услаждают мой недостойный слух взор, словно кунжут - булочку биг мака, с твоим изысканным стилем не может сравниться ни один потный конский златотканый ковер. Анон прикладывался к Акамии года 3 назад, заценил сияющий звездец, подающийся под соусом Настоящей Любви (тм), но все эти языковые ляпы (это вычитывалось вообще? бета там... или редактор?)  и алогичные детали типа интерьера тронного зала Хайра, несоответствия тяжелого меча аккуратному шраму и т.д. прошли мимо анона, напрочь. Да будет вечно остр твой взор, как васаби моих суши аджика моей бабушки, чтоб замечать и освещать эти ляпы сии жемчужины!

Анон

Re: Акамие

это вычитывалось вообще? бета там... или редактор?

Сдается мне, Гаррида считает себя выше этой пошлой прозы.

алогичные детали типа интерьера тронного зала Хайра, несоответствия тяжелого меча аккуратному шраму

Не забудь резные двери в юрте! 

Анон

Re: Акамие

Не забудь резные двери в юрте! 

А еще какой-то многоугольный трон, который мне скудному воображению недостойного так и не удалось представить в 3D.

Анон

Re: Акамие

Касательно резных дверей в юрте.
Аноны, а чо с ними не так? В юрте есть дверь, сам видел. Жить не жил, но юрту в раааннем детстве видел разобранную - то здоровучие шесты, решетки под основу стен, куча войлока и ДВЕРЬ. Не резная, конечно, дверь, обычная крашеная, но так и анонова прабабка не предводительница кочевников, а простая пастушка была.