Зная Фернана Риверте некоторое время, было легко заметить за ним одну особенность: решившись на некое большое и значительное дело, господин граф почитал его уже наполовину сделанным и только тогда удосуживался задуматься, а как, собственно, он собирается добиваться поставленной цели.
Хорошо, что хоть задумывался. Там, глядишь, и до дела дойдет.
В возрасте шести лет от роду он решил покорить мир; в возрасте двадцати девяти лет он решил соблазнить Уилла Норана;
Вот это скачок, от наполеоновских планов, до захвата чужой жопки. А все 13 лет граф хуи пинал или все-таки какие-то достижения у него есть?
в возрасте тридцати пяти лет он решил обзавестись супругой - и каждое из этих решений никоим образом не сопровождалось хотя бы примерными планами по его воплощению. Попросту говоря, Риверте решил жениться, но покамест понятия не имел, на ком.
На мамонте. Экзотично, безопасно и снимет все претензии. А пока суд да дело, граф объявил о своем желании любовнику. Казалось бы, Уилл должен был прореагировать бурно, хотя бы удивиться, но он лишь слегка растерялся и пробормотал что это - глупо. Но кто будет слушать тихонькую амебку, когда графу весело и хочется свежего мясца?
Весть о том, что самый завидный и знаменитый холостяк Вальены решил остепениться, облетела столицу в мгновение ока. Склон Платинового Холма, на котором стоял особняк Риверте, тут же стал популярнейшим местом обеденных прогулок незамужних дам с их маменьками, нянюшками и компаньонками. В день перед воротами дома графа Риверте ломались по меньше мере две-три кареты, и три-четыре импозантные молодые сиры падали из седла, сморённые жарким полуденным солнцем, после чего их, разумеется, приходилось уводить в дом и приводить в чувства нюхательной солью. Не обнаружив сира Риверте дома, юные сиры с заметным разочарованием удалялись, но на смену им являлись новые.
Внимание! Внимание! В нашем городе Самэц! Повторяю, в нашем городе Самэц! Холостой! Только у нас, курс молодой невесты! Мы научим эротично обмахиваться платком, призывному зову самки бабуина, перед которым не устоит ни один мужчина! У нас так же есть курс юной каскадерши. Научим элегантно падать с любой лошади. Наши лучшие парикмахерши завьют вам волосы так, чтобы они выигрышно смотрелись в уличной пыли! А так же, платья-палатки, бинокли со стразами, маскирующая косметика и шпильки с секретом. Для тех, кто не хочет ждать милости от природы.
Уилл был потрясён тем, сколько, оказывается, незамужних дам разного возраста и разной степени потрёпанности обитало в Сиане.
Уилл просто не знал, что попал в город, куда ссылали только потрепанных баб, с маниакальным желанием выйти замуж или сосватать доцю. А граф закатывал балы 2-3 раза в неделю, рассылал именные приглашения, в общем, наводил шороху и истерик в великосветских домах.
Десятки, если не сотни знатных сианских (и не только сианских, новость мгновенно облетела и близлежащие провинции, вызвав там большое оживление) девиц ринулись на эту карусель, подхватив юбки и отдавливая друг другу ножки в кружевных туфельках. Фигурально выражаясь, конечно... или, может быть, не так уж и фигурально.
Так фигурально, или нет? Анон представляет толпу девиц при полном параде, несущихся за графом, без портянок. Ну, какая история, такие и девицы. А вот ножки жалко. Пришла, понимаешь, потанцевать, а тут все насаются и ноги давят. Какие-то не культурные балы, ей-богу. Может, это не женщины, а отростки гигантской челмедведобабы? Уилл, спосайсо!!1 Нашего мальчика обижали злые бабы. Они смотрели на него, как на говно. А он видел их как стаю волчиц, не поделивших одну косточку.
Но ещё противнее было сознавать, что в глазах всех прочих он сам - гиена, ничтожная тварь, посягнувшая на то, что никоим образом не может ей принадлежать. Временами Уилл думал, что они правы. И это было хуже всего.
Причем, судя по ассоциациям Уилла, который эту косточку "пробовал" - мясо на ней было протухшее.
Риверте хотел чтобы Уилл присутствовал на этих балах, парень вяло отбрыкивался, дескать, вы же обещали, что я могу не ходить, но граф считал что он д'Артаньян, вокруг пидарасы, но у пидараса-амебки хотя бы личико приятное. И желания Уилла его не колыхали. Лолируя, он вытаскивал таракашку-любовника из угла, куда тот прятался, аки стесняшка на школьном вечере танцев, и заставлял отплясывать гопака с девицами. Уилл скреб лапками по паркету, а Риверте угрожал засосать стесняшку прямо посреди зала и бросить на растерзание голодной публике. Стать чьим-то завтраком на ужин Уилл не хотел и покорно кланялся, топтался в танце, и мысленно вопрошал бога, за что он такой тряпка все это ему? Чтец тем временем ржал, как конь. 
Когда ночью, проводив последних гостей, усталый, раздражённый и злой, он поднялся в свою спальню, Риверте догнал его и нетерпеливо спросил:
- Ну? Как оно вам?
Право слово, не очень понятно было, кто из них двоих собрался под венец.
- В каком смысле - как оно мне? - холодно спросил Уилл. - Разве имеет хоть какое-то значение, как оно мне? Разве вам есть хоть какое-то дело до того, как оно мне?
Ого, Уилл показал зубки, наконец-то. Риверте не отставал от любовника, допытываясь, какая из потенциальных невест ему понравилась. И, вместо того, чтобы послать обнаглевшего графа, Уилл… ну конечно, он снова начал тупить и удивляться. Да, Уилл, от товарища графа, охуеваешь не только ты. Чтец уже и не знает, то ли ржать, то ли фейспалмить.
Не было ничего трудного в том, чтобы выделить среди прочих знойных сир ту, что сегодня согреет господину графу постель. Но выбрать среди них ту, что станет согревать ему постель непрерывно в следующие лет сорок-пятьдесят, оказалось для графа непосильной задачей.
Уилл не мог взять в толк, с чего Риверте решил, будто Уилл справится с этим лучше. Он ведь совершенно ничего не смыслил в женщинах - он не знал, какие из них хороши, а какие дурны, он даже красоту понимал по-своему, и крепкий деревенский румянец хиллэских девушек был ему гораздо милее подрисованных дорогой косметикой щёчек сианских дам. Тех из них, которые казались ему довольны умны - как сира Ирена - Риверте называл безнадёжными идиотками; тех, что казались Уиллу изящными и воспитанными, Риверте обзывал за глаза сушёными воблами, а при встрече любезно интересовался, не прошли ли у сиры её знаменитые мигрени. Словом, Уилл был последним человеком на свете, который мог судить о том, кто понравится и подойдёт Риверте в качестве подруги жизни.
Нет, просто граф самодур, и мнение у Уилла спрашивают чисто поржать. И мнения у парня нет, потому что нет мозга, только желание забиться в норку, ох уж этот плод запретной любви гнома и кухонной мыши. Но Уилл честно пытался предложить, то одну то другую, но все были для графа фу и кака.
- Ну я правда не знаю, сир, чего вы от меня хотите! - взорвался наконец Уилл, которого это капризное ворчание бесило не меньше, чем необоснованно переложенная на него ответственность. - Сами вы выбрать не можете, а какую вам ни укажи - всякая вам плоха!
- Конечно, плоха, Уильям, я именно поэтому и не знаю, какую выбрать.
- Так возьмите ту, которая лучше всех в постели, и дело с концом, - выпалил Уилл, и Риверте изумлённо распахнул глаза.
- Святые угодники, Уильям. Какой изощрённый цинизм! Вы приятно меня удивляете. Ваше предложение заслуживало бы тщательнейшего изучения, однако есть одно "но": вы же не думаете, что я буду натягивать свою невесту до брачной ночи? Это было бы до крайности вульгарно. К тому же некоторые из них могут быть девственницами, а вдруг они мне не понравятся? Тогда уж я буду обязан жениться, как честный человек, но не на всех же разом...
- Так выбирайте среди тех, которых уже натянули! - свирепо глянув на него, рявкнул Уилл.
Взгляд Риверте заволокло мечтательной дымкой, и сентиментальная улыбка тронула его губы.
- Вы гений. Решительно, Уильям, вы гений, говорю я вам. Почему вы не сказали мне раньше? Круг выбора сужается до двух-трёх сотен. Здесь уже есть где развернуться.
Сотен? Уилл, проверься!
Уилл был совершенно уверен, что ни в одной постели ни этого, ни всех прочих миров ему ни с кем не будет так хорошо, как здесь, в постели Фернана Вальенского. Он не раз говорил об этом Риверте со свойственной ему пылкой искренностью - и Риверте улыбался в ответ, снисходительно и, как чудилось Уиллу, немного грустно, взъерошивал ему волосы и говорил, что Уилл ещё так молод и совсем не знает жизни. В отличие от него, Риверте - который жизнь, разумеется, знал, а также он знал много мужчин и женщин, и это было для него нормой, которую присутствие в его жизни Уилла никоим образом не меняло.
Он же Самэц, ему положено трахать, а не думать. А Уилл как амебное и удобное приложение к одной из спален. Даже не к хозяйской, потому что граф водил туда женщин, а Уилл это видел. И успокаивал себя тем, что после их знакомства граф перестал потрахивать других мужиков. Все-таки в укешке есть все задатки настоящей мудроженщины. Плохо, плохо, но слава богу.
И чем дольше Уилл смотрел, тем яснее убеждался, что никого достойного Фернану Риверте в Сиане нет - ни среди женщин, ни среди мужчин. Больше того - думая обо всём этом, он всё явственнее понимал, что и сам его недостоин. В такие минуты он уходил в библиотеку и засаживался за книги - философские трактаты, работы по истории и естествознанию, по теории искусств и изящной словесности, Священные Руады, в конце концов - словом, за что угодно, только бы отвлечься от мыслей о собственном несовершенстве. Нет, конечно, Уилл был далёк от идеи о том, чтобы считать Фернана Риверте безупречным. Он был небезупречен, как и любой человек. Просто даже в своей небезупречности он был лучше всего, что Уилл мог себе представить. И это одновременно восхищало его, радовало, изумляло, заставляло любить Фернана Риверте - и чувствовать себя бесконечно и безнадежно далёким от него.
Дельфин и русааалка... кхм, пардон. Нет, конечно Самцу никто не пара. Амеба, страдающая в библиотеке, вместо решительных действий, так точно. В кои-то веке повествованию не хватает мартисьюшной активности. И тут, бац граф сообщает, что таки нашел невесту. Автор вновь не стал описывать чувства Уилла и перешел к описанию приезда невесты.
В карете ехала Лусиана Далнэ, графиня Прианская, будущая супруга сира Риверте.
Сир Риверте встречал её, как королеву.
Не было ни гостей, ни музыкантов, ни цветочных гирлянд. Риверте всего лишь приказал Гальяне ровно в полдень выгнать всех домочадцев, слуг, камергеров, конюхов и белошвеек во двор, выстроить их, на военный манер, в шеренгу, и убедиться, что все они чисто одеты и терпимо пахнут
То есть вот так встречают королей: толпой хреново пахнущей прислуги? И да, втф? У графа нет денег организовать прислуге униформу и помывку, хотя бы в речке, раз в неделю? Или это его фетиш, чумазые служанки, пахнущие свинарником? Уилла на встречу с невестой графа не пригласили. Может, побоялись пугать невесту любовником-амебой, ныкающимся по углам. Кто знает, Уилл мог и слюну пускать. А дальше идет вполне годный кусок с описанием красоты прибывшей невесты, сиры Лусианы, ее высокого роста, чорных волос и чувственных губ, ну и в довесок, строгого и элегантного стиля одежды. Ей было 34, вдова, которая давно уже не приезжала в этот цирк с конями Сиан, и ее единственная дочь находилась в монастыре. Уилл решил, что Лусиана набожна, строга и совсем запутался, зачем графу, который был, мягко говоря, с альтернативной моралью, такая жена. Но узнать ему не удалось. Наверное потому, что надо было подняться на свои ножки, протопать по дому, подойти к Риверте и издать какие-то звуки. А это оч сложна. К тому же, граф крутился вокруг своей невесты, снежной королевы, в очередной раз положив болт на парня. Но Уилл не обижался, нет. Он ведь мужык, ему бы не пошло свадебное платье.
Свадьбу назначили через неделю две недели .Все по канонам дамских романов.
Обычно между помолвкой столь знатных особ и собственно венчанием проходило не менее полугода - слишком много всего предстояло подготовить, ведь династический брак, связывающий два славных рода, был событием скорее политического, нежели светского значения. Но то ли Риверте придавал этому браку меньше значения, чем окружающие, то ли просто по какой-то причине торопился - затягивать помолвку на традиционные месяцы он не стал. Он решил жениться, он выбрал себе жену, он вёл её под венец - сир Риверте решил, стало быть, сир Риверте действует. В этом был, если задуматься, весь он.
Ага, а через неделю голоса в голове прикажут сиру покрасить себя охрой. Всего. И он это сделает. *фейспалм* Граф, нашел себе новую игрушку в виде свадьбы через две недели. Уилл, придавленный мпх, косплеил домового, даром, что вещи с места на место не перекладывал. Зато шуршал вдоль стены, нацепив на голову фикус сливался с обстановкой. Нашу амебу граф иногда отлавливал взглядом и даже здоровался. А потом резвым галопом мчался дальше. Галопом скакали все, окромя Уилла, чьи ложноножки не способны были придавать ему ускорение. Невеста тоже не торопилась. Ну, ей по статусу положено. Мадам наносила визиты, знакомилась с недавними соперницами, собирала себе новый гардероб и в ус не дула. Уиллушка кушкал у себя в комнате и почитывал книжки в библиотеке. Оно таки умеет читать по слогам.
Уиллу мучительно хотелось знать, спит ли уже граф со своей невестой - и если да, то насколько ему нравится это делать. Впрочем, это было маловероятно. Риверте отвёл сире Лусиане спальню на противоположном конце дома, и к тому же подселил к ней армию горничных, долженствующих выполнять любые её капризы. К тому же Уилл помнил, что сказал Риверте раньше, в те времена, когда ещё обсуждал с ним свою женитьбу - спать с невестой до свадьбы он считал несказанной вульгарностью, так что Уилл мог быть на сей счёт спокоен... нет, нет, спокоен - совсем не то слово! Ох, боже, как же трудно было Уиллу подыскивать те слова - всё трудней и трудней с каждым днём.
Ну, допустим, не Уиллу, а автору, который тщится показать то ли духовное смятение парня, то ли его веру в Самца. Главное ничего не делать. Думать о своем будущем, когда власть в доме получит законная жена? Ни-ни, что вы, что вы!
Но отличительным свойством Уилла Норана было умение быстро свыкаться со своим положением, сколь незавидным оно бы ни было. В конце концов, его никто не трогал, жизнь его текла так же, как и всегда в последние годы - не считая, конечно, того, что Риверте как будто совершенно забыл о его существовании. Но так и раньше бывало временами - например, в разгар руванской кампании, когда они в течение восьми месяцев носились от одного захватываемого замка к другому. Уилл тогда еле убедил Риверте взять его с собой - это было в первые годы их связи, тогда им было трудно обходиться друг без друга, и, Уилл подозревал, Риверте в конце концов взял его с собой лишь потому, что держать Уилла у себя перед глазами ему было спокойнее, чем оставить его в каком-то безопасном, хорошо укреплённом, но далёком замке.
И плевать, что не обученного военному ремеслу парня, могли убить, покалечить, сделать еще большим дурачком. Главное - под рукой и жопку пожамкать можно. Накал пиздецомы усилился. Свадьба через пару дней, граф перестал даже здороваться, слуги носились с высунутыми языками, пытаясь выполнить причуду хозяина, а Уилл снова косплеит книжного червя, пытаясь вспомнить буквы написать письмо бывшему воспитателю Эсмонту.
Сейчас, сидя в пустой, тихой, светлой комнате среди пахнущих стариной книг и чувствуя себя таким одиноким, как никогда прежде, Уилл подумал, что, быть может, он неправильно поступил, отмахнувшись от этой вины. Страсть, восторг, да что там - чистая похоть застили ему рассудок, как и утверждал (очень мягко и осторожно, впрочем) почтенный монах. Он думал, что его счастье с графом Риверте, счастье с мужчиной, любовником которого он так безрассудно стал, продлится вечно. И, конечно, это было очень глупо, но Уиллу всё равно было плохо, плохо, плохо и всё, и ему отчаянно нужен был друг, которому он мог бы об этом сказать.
Плохо от того, что любовник женится или что, о боже! не удовлетворял похоть Уилла уже две недели? То есть, пока трахал ему было окнорм? Высокие, высокие отношения
Вдруг, как в сказке, скрипнула дверь.
- Доброго дня, монсир, - сказала Лусиана Далнэ, останавливаясь на пороге. - Простите, я не знала, что здесь кто-то есть. Шторы опущены.
Она не извинялась и не оправдывалась - говорила, как есть, её голос был бесстрастен, а лицо - непроницаемо. Уилл смотрел на неё, впервые видя её так близко, и пытался понять, что ему делать. (Внезапно! жпг)
- Нас не представили друг другу, - после краткой, но очень густой тишины сказала сира Лусиана. - Но, я полагаю, вы знаете, кто я. А вы, думается, - сир Уильям Норан, хроникёр моего будущего супруга?
Уилл некоторое время слоупочно соображал не издеваются ли над ним, но потом привычно изобразил недалекую няшку.
- Вы правы, сударыня, я - Уильям Норан, и для меня большая честь встретиться с вами.
"Ещё бы - для вас это честь", - сказала бы, изогнув губы, сира Ирена или сира Висконе, а Лусиана Далнэ лишь молча протянула ему руку - ребром ладони вверх, словно не для поцелуя, а для пожатия. Уилл осторожно взял её за запястье и коснулся губами холодной белой кожи на тыльной стороне ладони. Потом выпрямился, и женщина тут же опустила руку
Ну хоть одна женщина в этом мирке ведет себя как человек, а не картонная стервочка с маникюром. Невеста и Уилл мило болтают о его пленении, а потом Лусиана просит найти ей книжку напочитать. Уилл, согласен помочь, но зачем-то проверяет знания женщины в области литературы и истории, из-за чего же сам начинает выглядеть еще более туповатым. Ах, ну и да,эта милая, милая, неуклюжесть новорожденного слоненка, когда Уилл заполз на кресло. Ведь нужная книга ВСЕГДА стоит на самой верхней полке, придавленная десятком толстых томов. Наконец амебка передает Лусиане книгу, она интересуется, что Уилл успел написать в качестве летописца графа? Но он не может даже письмо накатать "привет, как дела", поэтому мямлит, что собирает информацию. Может к 70 и сподобится, в стиле Курочки Рябы. И в момент, когда Лусиана почти ушла...
.- Да, это именно тот трактат, который я искала. Благодарю вас, монсир, - сказала она и взяла книгу со стола, но прежде Уилл, машинально проследивший взглядом за её рукой, успел заметить название труда Гильяма Лакрозы.
Оно было кратким: "О ядах".
Чтец нервно заржал и захотел выйти покурить, но вспомнил, что бросил. Вечер переставал быть томным. Появилась надежда, что эта Снежная королева выпилит к чертям амебку с его Самцом, заберет денежки и рванет в закат вместе с любовницей служанкой. Но, это был бы слишком счастливый конец. Анону этот момент истории даже понравился. Никто не шастал ночью по библиотеке, опрокидывая кресла, не рылся на полках. В этом даже есть какой-то свой стиль: да-да, мне вот эту, о ядах. А где тут у вас кухня, ближайшая аптека и конюшня, с самыми быстрыми скакунами? Я надеюсь, что это начало сюжетного поворота и он таки выстрелит.(нет)
Тем же вечером сира Лусиана через Гальяну передала Уиллу любезное приглашение отужинать с нею и сиром Риверте в большой столовой, ровно в девять. Да, приглашение поступило именно от сиры Лусианы; нет, Гальяна не думает, что сиру Риверте об этом известно, потому что он уехал рано утром, не оставив никаких распоряжений на этот счёт, и до ужина вряд ли вернётся.
Неееет, наш Уиллушка в опасности! Милый граф, приди и спаси любимые булки от коварной Лусианы!11 Помучившись сомнениями, Уилл решил, что его не будут убивать. Иначе граф, который последние дни, даже перестал здороваться, конечно отменит свадьбу и будет выяснять, кто потравил его любимого таракана. Итак, он пришел на ужин. И сидел, в полной тишине, напротив невесты своего любовника, боясь притронуться к еде и напиткам. А она, дрянь такая, еще и вино не пила. Конечно, на ужин примчался и сам граф, добавив еще ебанинки к происходящему. Удивление от присутствия Уилла на ужине не отбило ему аппетита, нагулянного разъездами по делам. Неужели нас ждет интрига, отравление и прочие радости сюжета? А вот хуй! Граф ест и пьет, вытирая руки об скатерть, Уилл в бессознанке заказывает себе окорочка, но кусок в горло не лезет, Лусиана косплеит бабу со шпалой вместо позвоночника. Тихая, мирная идиллия. Граф хочет подлить амебке вина в пищеварительную вакуольку, раз невеста ни грамма в рот, амебка тупит и не пьет. Риверте требует беседы, но Уилл и тут не на высоте. Эх, и не побухать и не побалакать! Обнять и плакать? Бросив скучного любовника, мужчина просит будущую жену поддержать застольную беседу и рассказать сплетню, но и тут облом! Из словоохотливых за столом только граф, которому Лусиана говорит:
- Почему бы тогда вам самому не внести в неё оживление? - сказала Лусиана, внезапно садясь ровнее - если возможно было сесть ровнее, и так сидя со спиной, своей прямотой и твёрдостью могущей поспорить с храмовыми колоннами.
- Помилуйте, дорогая, разве я и так не стараюсь?
- Нет, монсир, сейчас вы не стараетесь, вы глумитесь. Меня, впрочем, поддеваете лишь слегка и почти наверное ненамеренно. Но сира Уильяма вы, я вижу, отчего-то решили поизводить. Лишь потому, что он оказался за столом без вашего ведома? Или есть другая причина, о которой я не осведомлена?
- Видите, Уильям, - сказал Риверте, промокая рот салфеткой и пряча за ней усмешку. - А мы ведь ещё даже не женаты.
- Не вижу никаких оснований для вас не передумать, монсир, - резко сказала Лусиана Далнэ, и Риверте, взглянув на неё, ответил с внезапной холодностью:
- А вот сейчас вы кривите душой, графиня, и, смею заверить, после только что произнесённой вами тирады в защиту Уильяма это совершенно вас не красит.
Лусиана вспыхнула - что выражалось в слабой розовой тени, на миг окрасившей её бледные щёки, - и села ещё ровнее. Её длинные пальцы, почти ничем не украшенные, кроме всё той же родовой печатки, сжали вилку и нож чуть крепче, и Уилл внезапно понял, что она, эта холодная, невозмутимая и сдержанная женщина, с удовольствием всадила бы сейчас то и другое в холёную ладонь своего будущего супруга, небрежно лежащую на столе рядом с тарелкой.
Ох, какой накал страстей, какая внутренняя буря! Нужно зазерниться, зазерниться в катарсисе! Но, брачные узы еще не скреплены, да и Уилл шокировано пялится на женщину. Лусиана успокаивается, граф цел и не надкусан, а невеста решает пояснить амебе за жизнь и будущий брак.
- Слушайте, сир Уильям, и примите во внимание, когда возьмётесь за ваши хроники. Месяц назад я получила из Сианы письмо, подписанное самим императором. Дивная честь для дома Далнэ - памятуя о том, что за четыре года, прошедшие со дня гибели моего супруга в руванской кампании, его величество ни разу не вспоминал о вдове, оставшейся без средств к существованию. В письме значилось, что мне надлежит немедленно оставить моё поместье и явиться в столицу, чтобы сочетаться браком с сиром Фернаном Риверте.
Она остановилась и отвесила внимательно слушавшему её графу лёгкий поклон, то ли насмешливый, то ли откровенно оскорбительный. Тот серьёзно кивнул в ответ и сказал:
- Прошу вас, продолжайте.
- В случае моего неповиновения, - сказала Лусиана, вновь обращаясь к Уиллу, - меня угрожали лишить даже того скудного содержания, что осталось мне от геройски павшего мужа. В случае же согласия его величество милостиво обещал, что рассмотрит прошение касательно моей дочери Мадлены. Прошение, уже четыре года пылящееся на рабочем столе его величества.
- Вашей дочери? - невольно вырвалось у Уилла. - Той самой, которая в монастыре?
- Да. Той самой, - сухо сказала графиня. - Отдать её в послушницы было волей моего мужа. Я не смогла противиться решению сира Далнэ, я... я смирилась с ним. Однако после того, как вместе с моим супругом в руванском кампании отдали свои жизни оба моих сына, я решила, что, как супруга и мать, выстрадала достаточно, чтобы сохранить хотя бы одно своё дитя. Я писала его величеству прошения о том, чтобы Мадлене позволили покинуть монастырь, пока она ещё не успела принять постриг. Но его величество не счёл нужным откликнуться на мою просьбу - до недавнего дня, когда это стало ценой моего брака с сиром Риверте.
Величество мудак, это понятно. Лусиане тридцать четыре. Значит, сыновей она родила около 16-17? Но нет, стоп, вдовой она стала в 30. Либо она начала рожать лет в 13, либо на поле боя выпустили еще безусых юнцов. В любом случае фу и гадко. Уилл, ужаснулся восхитился и пожалел эту гордую женщину, додал чтецу эмоций, ну а граф тихонько глумился, чо. В другие эмоции ему сложно-непонятно. Граф рассказал, что познакомился с Лусианой давно, но позабыл об этом, они обмениваются странными взглядами, чтец что-то прозревает, но ему насрать и тут, граф выдает, что брак-то:
- И когда его величеству надоело наблюдать мои муки выбора, он был столь любезен, что поставил меня перед фактом: вот мне Лусиана Далнэ и всё тут, либо сделка отменяется.
- Сделка? - повторил Уилл.
- Сделка. В ближайшее время начнётся реализация моего плана по внедрению войск в Аленсию. Как только закончится наш медовый месяц, - резко сказал Риверте и откинулся на спинку стула.
Наступило молчание, но совсем не то, что установилось в начале этого странного ужина. Уилл сидел рядом с двумя людьми, которые оба теперь, волею судьбы, оказывали влияние на его жизнь, и непостижимым образом чувствовал, что только что, при нём и из-за него, они поговорили друг с другом так откровенно, как не говорили ни разу за две недели, во время которых почти не разлучались. Уилл не знал, что должен думать об этом, не знал, сблизит ли их эта внезапная откровеность или отдалит ещё больше, не знал, чего из этого он должен хотеть, а чего опасаться.
Маразм крепчал, но мы держались. Осталось совсем чуть-чуть, этой чудесной истории, слепленной из говна и клише. Я бы на его месте ткнул графу вилкой в глаз и в жопу раз. Столько хуйни наворотил, скакал с бабами на балах, советы у любовника просил, а посвятить его в свои планы не удосужился. Хотел, чтобы Уилл ревновал или тихонько свалил, пока о нем забыли? Ха, ха, и ха! Не на того напал.
- А впрочем, всё это вздор, - сказал Риверте, небрежно бросая салфетку рядом с тарелкой. - В конечном итоге все получат то, чего жаждут, не так ли? Я получу наконец мою войну, сира Лусиана вернёт дочь из монастыря, а вы, Уильям... о! Конечно! Сейчас Мадлене всего тринадцать, но когда она чуток подрастёт, её можно будет выдать за вас. У нас с сирой Лусианой, разумеется, родятся собственные дети, а малышке Мадлене отойдёт графство Далнэ, и вы, Уильям, получите его в приданое. Видите, я придумал выгоду и для вас!
АХАХАХАХАХАХАХАХАХАХАХА!!!! Дикой, Кабаниха, в вашем полку прибыло! Отличный экземпляр, отличный. Чтец не может унять инфернальный вой, прикрытый смехом. Ат так! Вот это я понимаю, мудак. Отличный, развесистый. Но надо успокоиться, осталось немного. Надо дожевать этот кактус, боги, дайте сил!
Он ослепительно, уверенно улыбался, он смотрел на Уилла, говоря это, а Уилл смотрел на него, уже не страшась, но чувствуя такую чёрную, мучительную пустоту, какой не знал никогда прежде. Он молча посмотрел на Риверте, выдав этим взглядом всю боль, которую причинили ему эти легковесные небрежные слова - и на секунду ему показалось, что Риверте дрогнул, его беспечная улыбка померкла, и он отвёл взгляд. Конечно же, он шутил - он всегда шутил, если только не говорил всерьёз, но... Уилл не хотел, чтобы он шутил так. Он вообще видел во всём этом крайне мало оснований для шуток.
- Если моя дочь понравится сиру Уильяму, и если сир Уильям понравится ей - что ж, лет через пять мы сможем вернуться к этому разговору, - бесстрастно сказала сира Лусиана, и через миг добавила: - При условии, конечно, что король Рикардо сдержит своё обещание.
- Он сдержит свой обещание, монсира. Он король, - сухо сказал Риверте и тем положил конец разговору.
Это великолепно. Мучить парня и в последний момент, когда даже амебка начинает вызывать жалость, пойти на попятную, ах, я пошутил. Шесть лет, говорите? Беги, Уилл, беги! Об тебя вытирают ноги.
Они закончили ужин в молчании и в некоторой задумчивости - словно каждому было над чем поразмыслить после этой странной беседы. Лусиана поднялась с места первой, сказав, что день был долгим и ей слегка нездоровится. Риверте, поднявшись, вежливо предложил проводить её до покоев, но она отказалась, поблагодарила Уилла Норана за то, что составил ей и сиру Риверте общество, выразила желание, что это станет доброй традицией, и затем, негнущаяся и ледяная, удалилась.
И когда Уилл впервые за две недели остался с Фернаном Риверте наедине, Фернан Риверте сказал:
- Вы видели? Видели, Уильям? Вы теперь меня понимаете?
- Да, сир, - ответил тот. - Теперь понимаю. Вы выбрали именно её, потому что она - единственная женщина в Вальене, которая за вас не хотела.
- Именно! Вы всегда знали меня лучше других. Ну и как она вам? Что вы скажете? Что вы думаете про неё, ну же, не молчите!
Его глаза поблескивали - задорно, но слегка лихорадочно. Уилл подумал, что Риверте вряд ли сам понимает, что происходит в его жизни сейчас, вряд ли сознаёт глубину омута, в который кидается головой... И - осознание этого было острым и болезненным, как укол стилета - возможно, именно потому он и поступает так. Это нужно ему - это его освежает, это привносит в его жизнь тот вкус, который Уилл, оставаясь с ним рядом, больше не мог ему дать.
И даже до Улла дошло, наконец-то. Осталось сделать всего один шаг, подняться и свалить в закат. Чтец искренне желает амебке найти теплую лужу и дорасти до живого человека. Задатки к тому прорываются, но, то ли автор боится додать эмоций, то ли не знает, не умеет
Через три дня состоялась свадьба. Вышло ничего так, жених был красив, невеста прекрасна, Уилл... нет, он не ушел. Сидел на галерке, и любовался новоиспеченными мужем и женой. Граф зажопил свадебный пир и бал, дескать, хрен вам, а не халявные кусочки ветчины с ананасом на палочках. И печальный бомонд отправился, несолоно хлебавши, по домам. Ждать нового Самца, точить каблуки и меряться в потрепанности. А может, они прознали про будущую войну и решили, что если этого мудака там убьют, то хоть на похоронах нальют.
Молодожены вернулись в особняк, но лишь на время: упаковать чемоданы, собираясь в свадебное путешествие по замку Шалле. А Уилл, верно сидел в своей комнате и ждал, когда же к нему придут. Поговорить о своем будущем он не хотел, а вот ощутить еще разок его нефритовый жезл глубоко внутри, был бы не против. Но Фернан Риверте не пришёл. :D Парень ждал его до утра а потом
Уилл уснул на подоконнике, сидя на придвинутом к окну стуле и уронив голову на руки.
Ах, этот волшебный подоконник. Сколько страдашек он перевидел. Сколько жоп перетерпел, сколько слез впитал, сколько раз кого-то втрахивали в него с удалой прытью, сколько раз... Видимо, амеба разделилась. Часть спала на священном подоконнике, а часть, все-таки на стуле. И тут в дверь постучали.
- Уильям, вы там что, в летаргию впали? Уильям!
Он подошёл к двери на заплетающихся ногах, поднял руку, как сомнамбула, и отодвинул засов.
Риверте в дорожном костюме стоял на пороге.
- Наконец-то! Какого чёрта?! До вас не смог достучаться слуга, он позвал Гальяну, а Гальяне пришлось бежать за мной, хотя у меня, видит всевышний, и без того до черта дел, кроме как вытаскивать вас из постели! Хорошо хоть вы уже одеты... погодите-ка, - крепкие пальцы проворно ухватили Уилла за помятый воротник. - Это ещё что такое? Вы что, спали не раздеваясь?
- Я... - "Я ждал вас", - хотел сказал Уилл, но слова застревали в горле. Он смотрел на Риверте, моргая. - Простите, сир. Я не думал...
- И не надо, во имя всего святого! У нас нет на это времени. Надеюсь, вы уже собрались? У вас ровно пять минут до того, как мы тронемся от ворот. (Правильно! Думающий уже бы послал графа на три веселых)
- М... м-мы?
- Да, мы. Что с вами, Уильям, вы что, напились вчера тайком и теперь отупели с похмелья? Мы едем в Шалле, не говорите, будто не знали!
- Но я... - запинаясь, проговорил Уилл. - Я думал... то есть я был уверен... что вы меня тут оставляете.
Рука, раздражённо оправлявшая воротник его мятой сорочки, замерла. Риверте посмотрел на него с таким изумлением, словно Уилл заявил только что, будто постиг таинство левитации и готов хоть прямо сейчас воспарить к потолку.
- Я? Оставляю? Вас? Что за вздор вы несёте, Уильям? Разумеется, вы едете со мной. Пять минут уходят, теперь у вас осталось только четыре, чтобы собрать ваши пожитки. Ваша лошадь уже осёдлана, мы ждём во дворе. Будьте любезны, не испытывайте дольше моё терпение.
И он ушёл.
А Уилл остался.
Конец главы. КОНЕЕЕЕЕЕЕЕЕЦ!!! На шестой раз перечитывания,
- могз анона тож ушол бля буду это шедефр, йа фсем друзяьшкам пософетую, чмоки-чмоки!!!! ваша ="_"=КрАсОтОчКа="_"=
спасибо, что скрасили эту ужасную главу! Сил, терпения, котиков!
Анон, это прекрасно 
Пиздец просто.
Вместо тысячи слов.