Краткое содержание этой (т.е. третьей) части нетленки:
Глава 1. Сомец пошёл на оргию, и сучка обиделась и решила уйти от сомца.
Глава 2. Сучка встречает Плохого Сомца и ебётся с ним на сеновале.
Глава 3. Сучка топает назад к Главсомцу (читайте об этом в данных чтениях!)
Глава 4. Ебля решает все проблемы.
Итак, в самом начале главы Вилли гонится за армией Вальены, нагоняя их неделю (кто-то в других темах очень верно заметил, что в этом мире дорога куда угодно всегда занимает неделю).
Разорённые деревни встречались ему всё чаще - упорство мятежников ожесточило Риверте, и он применил столь несвойственную ему тактику выжженной земли, жестоко карая сидэльцев за оказываемую повстанцам поддержку. Повсюду виднелись стайки беженцев, но они избегали больших дорог, предпочитая чернеющие проплешины, образовавшиеся на месте уничтоженных посевов и пастбищ. Оно и понятно - большими дорогами двигались вальенцы, с которыми никто не хотел сталкиваться лишний раз. Они вели себя здесь, как хозяева, вернувшиеся после долгой отлучки и заставшие дома бунт среди домашних слуг.
Несвойственную? Не верю.
И кстати, почему он Риверте, а не Реверте? От какого это слова? Я в испанском только презренный бегиннер, так что буду благодарна за просвещение (если оно, конечно, возможно, а не автор просто написал очередную «монсиру»).
Вилли топает и ПРЕОДОЛЕВАЕТ, потому что иногда местные пропускают его просто так, а иногда...
Один раз его даже взяли под стражу и два дня продержали в старом каменном складе, приспособленном под временную тюрьму, с группой других таких же, как он, подозрительных лиц. Но потом, к счастью, в местный гарнизон приехал с ревизией его старый знакомец капитан Янес, и Уилла отпустили, впрочем, не удосужившись извиниться.
Я не буду думать об именах в этом тексте.
Вилли жалеет (но не очень), что не остался с Альваро, и продолжает Преодолевать.
Под Уиллом убили коня, и чуть не прикончили его самого, но он вовремя успел выкрикнуть имя капитана Витте, оказывающее на мятежников поистине магическое воздействие, и выдернуть из-за пазухи тщательно запрятанную бумагу, которую чудом уберёг во время обысков на заставах.
Чего ж ты такая одноногая собачка, а. Даже Окделл в каноне (уж на что канон любил его попинать) был не настолько бесполезен, и иногда мог что-то сделать сам.
Вилли приходит к г. Дизраэль, столице Сидэльи, по-прежнему в личине бедного страдальца.
Задыхаясь, спотыкаясь и хватаясь за траву, Уилл из последних сил вскарабкался на вершину холма (было бы много проще, если бы ему не пришлось тащить на закорках свой походный сундучок с книгами, которые он никак не решался бросить).
Вилли видит лагерь и радуется, но потом перестаёт радоваться, потому что лагерь уже не тот, лагерь стал меньше. Это потому, что наш сомец хуёвый стротег:
Риверте перехитрил сам себя, велев затопить Бастардову долину: хоть он и отрезал Альваро и его людям путь к полномасштабному отступлению, но и подкрепление из Сианы пробиралось к Риверте слишком медленно или в недостаточном количестве.
Автор напоминает, что у нас осень, но жара. Кушать лагерю нечего, потому что местное население не хочет делиться (какое удивление).
Уилл слышал о нескольких случаях, когда крестьяне сами сжигали свои сёла вместе с предварительно забитой скотиной.
Да, я помню. Я тоже о них слышала, когда читала ПЛИО 
Не, я понимаю, что такое риалли бывало в истории человечества, но с учётом всех прочих проёбов я сильно сомневаюсь, что автор об этом прочитал где-то ещё. Плюс, будем справедливы, Камша сама дохуя всего стащила у Мартина – почему бы и фанфикерам не делать то же самое?
Вилли вангует, что Риверте будет торчать тут до снега, а то и на зиму останется сидеть в осаде (гм... 
ладно). Вилли топает в лагерь, его тормозят, его приветствует т-щ Ортандо и люто НЕ ОДОБРЯЕТ, что такая-сякая сбежала от сомца.
- Сир Норан, - сказал капитан Ортандо (а это был именно он, увы), окидывая Уилла взглядом с головы до ног. - Надо же, сколько лет, сколько зим. Давненько мы вас не видали.
Капитан Ортандо никогда не отличался чрезмерным тактом, но сейчас в его голосе звучало такое убийственное презрение, что оно лучше всяких слов сказало Уиллу о последствиях, вызванных его побегом.
Сучка стремится к сомцу.
- Где сир Риверте? - спросил Уилл.
Ортандо молча кивнул вперёд, и у Уилла отлегло от сердца, а внутренности тотчас скрутились в тугой комок.
Метафоры, достойные нашей Даши. Не пытайтесь повторить это дома, дети.
Вилли, весь в Сомнениях, ищет своего сомца.
Он прошёл добрую половину лагеря, переступая через чьи-то ноги, поваленные брёвна возле костров и перевёрнутые котелки. Увидел шатёр Риверте, большой, роскошный, обтянутый с наружной стороны золотой парчой - но Ортандо указал совсем другое направление, значит, Риверте сейчас не там. Уилл прошёл ещё немного вперёд - и наконец увидел его.
Как можно обтянуть шатёр? Обтягивают же что-то твёрдое. И парча? Снаружи? Нахуя? Ладно, я не историк, может, я чего-то не понимаю в лухари тех времён.
Сучка смотрит на сомца, сомец видимо Страдал (не, не подумайте! – говорит нам автор, – его шмотки КОНЕЧНО ЖЕ безупречны, но вот лицо... лицо отражает Страдания).
Щёки запали, очертив линии скул и ещё явственней подчеркнув резкую, одновременно яркую и отталкивающую красоту. Синие глаза горели огнём, но этот огонь был тёмным, мрачным, и никому не сулил ничего хорошего. Плотно сжатые губы казались бледными, да и весь он побледнел и осунулся - не так, конечно, как во время своего давнишнего пленения в Тэйнхайле, когда Роберт и Рашан Индрас держали его в подземелье и пытали, дробя ему пальцы тисками.
Я даже не знаю, что мне говорить: «привет, Рокэ» или «привет, Артур»?
Вилли гадает, не из-за него ли эти страдания, но тут же отметает эту мысль, потому что КОНЕЧНО ЖЕ нет, просто Риверте огорчён, что осада идёт как-то ниочинь. Ведь:
Он не любит, когда ему перечат, не любит, когда сопротивляются, не любит, когда вынуждают применять силу.
Такой привлекательный мужчина, ну вообще. 
Вилли идёт к Риверте, Риверте сначала охуевает
Это был взгляд человека, встретившего привидение среди бела дня, взгляд человека, на короткий страшный миг усомнившегося в трезвости собственного рассудка.
потом внезапно убегает, от чего охуевает уже Вилли. И последний каким-то очень хитровыебнутым манером находит в этом повод поревновать немножко.
Может, его кто-то позвал, а Уилл не услышал окрика? Но, ради всего святого, на чей зов граф Риверте мог отозваться с подобной прытью?!
Вилли топает за ним. Риверте чешет к своему шатру, Вилли вангует, что в шатре очередная оргия, но
в палатке не оказалось никого. Только Риверте, который тотчас круто развернулся, и на его лице была написана такая напряженная, такая болезненная досада, что Уиллу стало его ужасно жалко. Он не знал, почему граф столь отчаянно торопился и что именно старался скрыть - но что бы это ни было, он не успел.
А поняв свой провал, естественно, обозлился.
Текст так построен, что я даже не сразу поняла, кто не успел и обозлился – Вилли или сомец. Но, видимо, сомец, ок.
Дальше наши герои орут друг на друга. Краткий пересказ (точные цитаты курсивом):
Р. Чего надо, сир Норан? У вас там пожар штоле?
В. Почему вы от меня убежали?
Р. Лол, ещё не хватало бегать от всяких.
(Вилли палит, что Риверте пытается закрыть от него ВТОРУЮ КРОВАТЬ ОМГ, но это не то, что вы подумали – это кровать самого Вилли, со шмотками Вилли, поэтому сомца нужно срочно пожалеть.)
В.
- Фернан... - начал он, от потрясения начисто позабыв, до чего Риверте ненавидит собственное имя.
Р. Идите нахуй, сир Норан.
Вилли страдает, потому что ему жалко сомца, но сваливает и сидит у входа в этот парчовый шатёр.
Р. Вы всё ещё здесь? Давайте обратно.
(Вилли заходит обратно)
Р. Вон ваши шмотки, приведите себя в порядок.
(и уходит)
Следующие несколько дней Риверте избегал Уилла самым виртуозным образом. Он не потребовал удалить из своего шатра его кровать, а Уилл решил не касаться больше этой щекотливой темы. Он чувствовал себя виноватым, представляя, как Риверте просиживал тут один длинными ночами, глуша вино и мрачно глядя на его пустую постель.
Но, к счастью, автор сей нетленки таки не Даша, поэтому страдания сомца – это не всё, что имеет значение в мире!
Вилли вспоминает, что всегда прибегал по любому сомцовому свисту, и начинает злиться.
Он вспомнил, почему вернулся - не для того, чтобы снова стать одной из верных собак сира Риверте, о, нет. Уилл помнил Альваро. Помнил то, что произошло между ними - хотя сам до сих пор не понимал толком, что именно это было, - и помнил, что Альваро сказал ему напоследок. "Когда ты будешь готов, я тебя приму".
И Вилли почему-то 
собирается это обсуждать с Риверте. Но сомец неуловим и даже ночью где-то шатается. Вилли пытается его выследить и не спать вообще всю ночь, и обнаруживает, что сомец вообще не приходит на ночь. В качестве мсти за слежку сомец устраивает вечеринку и спаивает Вилли (очаровательно).
Но наконец, прикинувшись спящим, Вилли подлавливает сомца («на пятый или шестой день», говорит нам автор... а по тексту было впечатление, что они там минимум месяц кругами бегали, но ладно).
В. Риверте!
Р. Ну так и быть, слушаю.
В. Риалли слушаете? Надо поговорить.
Р. Какое совпадение, мне с вами тоже.
В. Риалли? Чот не похоже.
Р. *морда кирпичом* Я не знаю, о чём вы, и мне похуй. Я лучше налью нам вина.
В. Нет, спасибо. Ну, короче, вот...
Р. Нет, по старшинству, так что я первый.
(В. молчит, Р. бухает. Истинно, это алвадик передо мной. У них это и в каноне было типичным занятием.)
Р. Ну и где вы были все эти годы последний месяц?
В. Но я же отдал Гальяне письмо...
Р. Бедняга Гальяна.
В. Щито?
Р. Ну неужели вы не догадываетесь, что я его уебал за это.
(Вилли думает, что не, ну сомец нимог, он нитакой... а хотя нет, вполне такой, бедняга Гальяна.)
Р. Вы в это письмо не наплевали, случайно? Ибо оно сочилось ядом, вот прямо как я сейчас. Я был, признаюсь, впечатлён.
В. Я не хотел вас впечатлить. Это было просто FYI.
Р. Угу, я так и понял. Вы такая няшка.
В. Прямо как вы. Если мой собеседник не желает ни слушать моих доводов, ни анализировать факты, всё, что остаётся - это уйти от спора.
Р. От спора, Уилл? Или от меня?
(Вилли удивляется, Р. нервничает на уровне жестов, но держит покерфейс. Честно говоря, если не считать санта-барбары, тройничков НИСХУЯ и проёбов матчасти, этот автор не так уж плох. Тем более на фоне Камши, которая сама была тот ещё мта.)
Р. Чокактам моя жена и дети? Остаются моими верными хейтерами?
В. Всё окнорм, вам пиривет. Но я там был недолго.
Р. Не задержались, вот как? Где же вы были?
(В. вангует, что этот вопрос очень волнует сомца, и вспоминает, как хотел всё рассказать. Всё – это, напоминаю, про сеновал и Плохого Сомца.
В этом желании была какая-то мелочная, низкая мстительность - он хотел увидеть изумление, недоверие в лице Риверте, даже если бы оно сменилось потом презрением. Уилл хотел заставить его хоть что-то почувствовать.
Но сомца жалко, поэтому Вилли ниможит.)
В. Вы это спрашиваете как командир или любовник? В смысле, я обязан отвечать или нет?
Р. Щас я подумаю... и ещё подумаю... ну ладно, не обязан, но вообще лучше давай говори.
Вилли находит в этом повод снова почувствовать себя таким несчастным, таким одноноодиноким.
И Уилл почувствовал себя таким одиноким, таким запутавшимся и несчастным, как никогда в жизни.
Но стоя на краю пропасти, не остаётся ничего иного, кроме как прыгнуть в неё, верно? Ничего иного.
- Я... - прочистив горло, начал он.
И тут их прервали.
Пришёл бедняга Гальяна, снова подставляясь под потенциальное уебание. Гальяна говорит, что они поймали шпиона. Сомец радуется и сваливает, но зовёт сучку с собой, посмотреть. Вилли идёт с ним.
Лагерь спал, стояла тишина, сверчки оглушительно стрекотали в непривычно тёплом для осени ночном воздухе.
Вопрос: если там ночами сплошной тихий час, то куда уходил на ночь сомец?
Хотя нет, не такой уж и тихий. Они идут к костру, где собрались люди плюс пленник с палкой в роли кляпа, чтобы язык себе не откусил.
Р. Уже допрашивали?
Ортандо. Неа, свежак.
Р. Чудненько. Эй, ты, тебя раньше пытали? Ща я буду нагнетать на тему пыток, так что крипищи.
(Вилли этот пленник КОНЕЧНО ЖЕ кажется смутно знакомым.)
Р. Я продолжаю нагнетать, смотрите, как я нагнетаю! Чья была идея с поджогами? Ой, да, у тебя же палка. Тогда давай жестами. Это же был Витте, да?
Пленник. Ага! Я очень горд нашим Витей! Видите, как я горд? Я и с палкой могу это передать своим колоритным рычанием!
Вилли хуеет, ведь он-то помнил, что деревни жгла империя, но тут он вспоминает, что сомец-то у нас нитакой.
почему же Уилл поверил, что он это сделал?
И почему Альваро так сказал?
Потому что у вас тут ДРАМА и СТРАДАНИЯ, Вилли.
Вилли вычисляет мысленно, как так вышло, а потом узнаёт в пленнике
Это был один из людей, встретивших Уилла с Альваро на перекрёстке.
А на перекрёстке, напоминаю, была ебля.
Вилли паникует. Сомец оставляет пленника «профессионалам», повелевая пытать и потом принести отчёт, и остальные сваливают.
Уилл смотрел на него, как заворожённый, и думал: только бы они не достали у него изо рта палку. Только бы дальше играли в это безумное "да" и "нет", иначе... иначе мне конец. То, что этому человеку конец наверняка, и что конец этот будет ужасен - это Уилла сейчас не заботило. Жестокость, которую он видел вокруг - её стало слишком много.
Но сомец у нас нитакой 
, не забывайте.
Вилли и сомец топают назад в шатёр и продолжают диалог.
Р. Вернёмся к нашим баранам.
В. Не, я передумал, давайте потом.
Р. Нуок. Когда решите, я больше не буду избегать этого разговора. Даю вам слово графа Риверте.
Наши герои дрыхнут. Пленник помер, не расколовшись ни о чём новом, так что Вилли может выдохнуть и спокойно смотреть, как сомец спит.
Осада продолжает идти ниочинь. Король назначил губернатора, местные свергли губернатора и казнили, король обиделся и велел сомцу уничтожить город, но у сомца свои планы, потому что этот город не абы что, а областной центр.
- Уничтожить Дизраэль - всё равно что зарезать единственного в курятнике петуха, - пояснил он как-то Уиллу, когда они завтракали вместе снаружи, напротив крепостного вала. - Пусть даже останется сотня упитанных курочек, они перестанут нестись. Их останется только пустить на рагу, и через полгода - прощай, курятник.
Курятником он называл Сидэлью, курами - мелкие города, которых Дизраэль питал, как сердце питает всё тело.
Я не уверена, что это именно так работает... Ладно. Осада идёт ниочинь, сил у Витька ака Альваро Витте ака Плохого Сомца куда больше, чем у нашего Главсомца, но Главсомец всё равно сидит и ждёт. Вилли вангует, что всё это вот-вот рванёт. Ну и ещё он думает о нём, в смысле, о Плохом Сомце.
Уилл, похоже, был склонен идеализировать мужчин, к которым его тянуло - они мнились ему ослепительными героями в сверкающих доспехах, и он млел, позволяя их сиянию укутать и поглотить его самого. Ведь чем, в сущности, Альваро отличался от Риверте? Только тем, что сражался не за власть, а за свободу, и не свою личную, а целой нации. Ну, и ещё он сжигал деревни. Какая, право же, малость.
Сомец нитакой, вы помните, что он нитакой? Вот. Нитакой он.
Вилли вспоминает, что он хроникёр, и пытается привести свои записи в порядок, но охуевает от того, как очевидна там его гран амор.
Граф Риверте великий, граф Риверте хитроумный, граф Риверте благородный, граф Риверте непобедимый, самый лучший, самый изумительный на свете граф Риверте.
А ведь сомец у нас хоть и нитакой, но и не ангел тоже. Вилли осознал!
"Всё надо переписывать, - думал Уилл с холодной яростью, злясь на себя за добровольную слепоту. - Всё, с самого начала". Он с остервенением выдрал первую же страницу, схватил чистый лист и стал писать, царапая бумагу с такой силой, что брызги чернил летели во все стороны.
Вилли сам вангует, что теперь начнёт, наоборот, очернять, но успокаивает себя, что это всё поддаётся редактуре. Риверте смотрит, но не лезет.
Уилл твердо решил, что преподнесёт Риверте только законченную книгу, собственноручно переписанную начисто и переплетённую в красную кожу с золотым тиснением - только так и никак иначе.
Так какие годы-то у нас тут? Книгопечатание уже или ещё не?
Как-то раз сомец всё-таки суёт свой нос в нетленку Вилли.
[Уилл] подскочил, перевернув чернильницу и уничтожив плоды трудов последнего получаса, закрыл бумагу ладонями и рявкнул:
- Не подглядывайте!
Риверте тотчас отступил с таким виноватым видом, что Уилл был полностью удовлетворён и простил его в ту же секунду.
Хотел бы он так же легко простить и всё остальное.
Они продолжают свой нейтралитет, т.е. общаются нормально, но без ебли (и как же я рада, что мне не нужно её читать!)
Однажды Вилли топает к парчовому шатру и слышит звуки гитары. Мне вот очень интересно, почему именно это, из всех-то возможных вещей, отличает нашего сомца от его канонного прототипа. Почему именно на гитаре он играет хуёво? К чему эта деталь?
В. Что-то случилось?
Р. Не, если бы что-то случилось, я бы пел.
(Вилли разглядывает бутылки на полу и вангует, что сомец нагло врёт. Риверте продолжает мучать инструмент, но потом ему надоедает.)
Р. Вообще-то я тут праздную. Наш король шлёт подкрепление, так что мы скоро уебём Витте нахуй.
В. Но Витте же не тупой, он увидит подмогу и свалит.
Р. Да, но у меня есть хитрость! Нам шлют пушки.
В. Пушки. Это хорошо...
Р. Не то слово. Конечно, Витте узнает и попытается поймать наш обоз с пушками, и он их, конечно, поймает, потому что оборонять пушки на болотах как-то сложно. Но это будут только муляжи пушек!
В. А смысл?
Р. Король выделил всего одну пушку на самом деле. Поэтому надо отвлечь бунтовщиков от этой одной.
(В. думает о том, что план и правда ничотаг. У меня всё ещё некоторые сомнения, но ладно.)
Р. Ваше мнение, Уильям?
В. Не, хороший план. Только ведь это обман.
Р. Ачотакова? У нас тут война вообще-то.
(Тут я вынуждена согласиться с сомцом. Война – это аргумент.)
Риверте сел, потянулся, зевнул, заставив Уилла в который раз подумать, до чего же ему всё-таки идёт его негласная кличка. Вальенский Кот. Хитрый, ленивый, смертоносный. Иди ко мне, мышка, муррр.
( 
)
Р. А ведь я по вам скучал.
И КОНЕЧНО ЖЕ их снова прерывают, потому что пришли враги.
Сомец валит, напоследок повелев сучке не высовываться. Но Вилли всё равно высовывается, он же не женщины-и-дети.
Ночная тишь на этот раз отсутствует. Вилли снова бедный страдалец, неуклюжий аки Белла Свон.
Он не видел в темноте нападающих и не мог понять, насколько их много. Кто-то толкнул его с такой силой, что Уилл чуть не упал, и ещё кто-то, улучив момент, от души отдавил ему ногу тяжеленный сапогом. Что и говорить, путного бойца из Уилла Норана так и не вышло.
Но Вилли всё-таки пытается помахать мечом. Однако тут ему кто-то ебашит по голове, и Вилли отключается.
Он просыпается с головной болью, слышит чей-то голос и принимает его за своего сомца, но мы-то знаем. Вилли отключается обратно. Проснувшись снова, он замечает, что вокруг какая-то подозрительная нехватка парчи (серьёзно, он обращает внимание на материал), и прозревает подвох.
- Какого чёрта... - хрипло сказал он, а потом повторил так громко, как только смог: - Какого чёрта?!
Это было одно из самых сильных выражений, которые Уилл себе позволял, и, видимо, он сумел произнести это с достаточным чувством.
Альваро (он же Витя, он же Плохой Сомец). Тихо, релакс, всё окнорм.
Вилли. WTF?
А. Тебя ударили по голове. Слишком сильно. Кое-кому придется оторвать руки за это.
В. Что я здесь делаю?
А. Тебя нашли наши. Они знают, что мне не похуй.
В. Ты послал их за мной?
А. Щито? Нет, я нитакой! Тебя правда побили. У тебя может быть трещина в черепе, так что релакс, релакс.
(Вилли думает, что он вообще-то не такой уж слабенький, потому что они с братом в детстве не раз ушибались головой, и всё было нормально... Ладно, пожалеем автора, не будем шутить очевидные шутки.)
А. Мы хотели уебать Риверте или кого-то ещё из верхушки, и у нас даже почти получилось.
(Вилли пугается.)
А. Правда, не с Риверте, но мы старались.
В. Я должен вернуться.
А. Нет.
В. Ты передумал держать меня в заложниках?
А. Перестань!
В. Почему? Это всё именно так и выглядит.
А. Ну да, но что мне было, бросать тебя там, что ли?
В. А почему нет?
А. Да потому что я люблю тебя, идиот!
( 
Вилли охуевает, хотя и не по той же причине, что я. Ему хорошо, он не знаком с тупыми российскими сериалами. Хотя если у них там все хроникёры такие же, как он, то наверняка есть аналоги...)
В. Пардон, но я не верю. Это так внезапно и быстро.
А. Мне все так говорят. Но зачем ждать?
Сидеть и ждать, пока улыбнётся удача? Эта строптивая сука не улыбается никогда, её можно только вот так, - он стиснул кулак, и Уилл впервые обратил внимание, какие у него крупные руки, непропорционально большие для довольно изящного тела. - Вот так взять и не отпускать, и пусть трепыхается - не уйдёт!
А. Я не могу тебя сейчас отпустить, ведь Риверте думает, что ты в плену. Что ты ему скажешь?
В. Ну я могу сказать правду. Про сеновалы и всё такое.
А. А я думал, ты уже рассказал.
Что-то Уиллу не понравилось в этом тоне. Очень не понравилось, больше даже, чем лежать раненым и беспомощным в палатке командира сидэльских мятежников. Но это было не то, что он смог бы как следует осмыслить прямо сейчас.
(Перевод: Плохой Сомец придумал коварный план.)
А. Но вообще это плохая идея. Он подумает, что ты на меня шпионишь.
В. Нет. Он знает, что я нитакой.
А. А ты сам-то это знаешь?
В. Это ты пожёг деревни?
Он хотел видеть его лицо, и знал, что вопрос должен быть задан внезапно. Это был один из приёмов, которым Уилл научился у Риверте - и приём, надо сказать, достаточно действенный. Кровь отхлынула у Альваро Витте от лица. А потом прилила к щекам, расцветив их большими алыми пятнами. Уилл вдруг подумал, что этот человек далеко не так сдержан, хладнокровен и мил в обхождении, каким порой пытается казаться.
А. Щито?
В. У нас был пленник из твоих. Но он меня не выдал, не знаю, почему.
А. Бедняга Джакомо. Он тебя не выдал, потому что нахуя? Он видел тебя здесь и решил, что либо мне удалось тебя завербовать и отправить шпионить за Риверте, либо ты шпионил для Риверте за мной. В первом случае он разрушил бы мои планы, а во втором всё равно не сообщил бы Риверте ничего нового. Он умер?
В. Ага.
А. Поминки надо устроить.
В. Так как там с поджогами?
А. Ну я не собственноручно и прямо вот самолично...
В. Я не о том спрашиваю.
А. Иди нахуй, Вилли! 
У тебя всё так просто и чёрно-бело! Но жизнь, она сложная. У нас тут война. Я должен довести дело до конца!
В. Любой ценой?
А. Ага.
В. Даже разрушением страны, за которую ты воюешь?
А. Ага. Народ, он сильный, он встанет скален.
В. Вот иди и скажи это тем деревням.
А. Ты хроникёр или где? На войне всегда трупы.
В. А вот мой хороший сомец не убивает невинных.
как бы ни был плох Риверте в качестве захватчика, под властью Вальены дети не умирают от голода. Даже в Сидэлье.
Уилл говорил уверенно, хотя последние его слова, возможно, не отвечали истине - он помнил рассказ крестьянской женщины Джованны о налогах, душащих её страну. Но при этом что-то подсказывало ему, что Рикардо не стал бы великим императором, если бы не умел соблюдать баланс между давлением и развитием, принуждением и благодеянием. Он отнимал одной рукой, но другой давал - захватывая, с помощью Риверте, страну за страной, он обирал местных жителей, но взамен дарил им устойчивый мир, который в будущем мог привести к небывалому расцвету.
Зря я пошутила про «скален». Это прямо... напоминает о суровом реале и его политике. Зато у нас есть стабильность!
В голове у Альваро-Витька явно происходит не то же, что у Вилли, потому что он внезапно выдаёт:
А. Я устал.
В. Нуок.
А. Нет, ты не понимаешь. Я должен победить! Потому что все эти остальные бароны – они такие сволочи! И насильники юных невинных дев! Практически Рамси Болтоны. Ты не представляешь, каких трудов мне стоило выбить у них командование. И чего я им наобещал.
В. Почему, я представляю.
А. Осуждаешь меня? Осуждать проще всего. Тебя бы на моё место!
В. Нет уж, спасибочки. Вообще, нахуя тебе всё это? Ты такой типа герой? Но ты же только что рассказывал, какие все ваши бароны уроды. Если ты победишь, ничего не изменится. Ты им нужен только как инструмент против моего хорошего сомца.
А. Кстати, о нашей сантабарбаре. Никакой он не хороший сомец, он зверь! И его надо в клетку! И это сделаю я.
В. А потом королём будешь? 
А. Нет, у нас есть план. Уже всё решено, на трон юный Альбо Висконти. Это третий по значимости аристократический клан в Сидэлье. Маркезини и Сабатела пошли на это в качестве компромисса... Почему ты смеёшься?
В. Потому что этому вашему Альбо десять лет, и не смеши меня. Ты борешься за то, чтобы из ребёнка сделали марионетку? Ну и чем ты лучше моего Фернанчика?
А. А ты подожди, подожди. У тебя ещё будет случай это понять. Я тоже умею нагнетать, есличо.
(Приходит какой-то чувак.)
Какой-то чувак. Капитан, у нас срочное донесение.
А. Давай.
Чувак. Чо, прямо тут? Ладно. Там обоз с пушками. В долине, потому что большой обоз.
А. Большой-большой?
Ч. Ага. Огромные телеги с восемью лошадями каждая.
А. 
Это минимум четыре пушки!
В этот миг он напомнил Уиллу Риверте, получившего важные сведения с фронта, и это сходство резануло его почти физической болью - нет, нет, они не похожи, не могу и не должны быть похожи. Совершенно нет...
- Сколько там людей в охране? С какой скоростью они движутся? Кто..
Альваро осёкся и повернулся к Уиллу. Движение вышло таким внезапным, что Уилл едва не отпрянул - на миг ему показалось, что Альваро сейчас схватит его, и, может быть, даже ударит - в больное место, прямо в рану над бровью... Его серые глаза горели, как угли. Это был нехороший, недобрый огонь. А Уилл никогда не умел противостоять чужому пламени.
- Ты знаешь, - тихим, странно свистящим голосом сказал Альваро. - Ты об этом что-то знаешь, Уилл.
Вилли пытается морозиться. Витёк пронзает, что это ловушка и отвлекающий манёвр, и приказывает следить за всеми дорогами.
Это просто приманка, чтобы отвлечь нас от главного. Спасибо тебе, - сказал он с нежностью, за которую Уилла захотелось его убить. Протянул руку и коснулся его щеки, словно прося прощения за недавнюю грубость. - Спасибо, Уилл.
Как это вышло? Как можно было ни слова не сказать и всё равно оказаться предателем?
Как-как. Если автор против тебя, то запросто. Но вообще здесь всё-таки не канон, и автор не очень против, так что по сравнению с канонным Диконом тебе, Вилли, ещё совсем немного досталось.
Вилли понимает, что вернуться к Главсомцу теперь не выйдет. Его оставляют одного, но под охраной.
Забавно, а ведь ещё несколько дней назад Уилл не был уверен, где его настоящее место. Он понял теперь, что в глубине души надеялся получить от Альваро какие-то объяснения, надеялся услышать что-то, что развеет его сомнения и поможет сделать окончательный выбор. Что ж, так и вышло - вот только совсем не с тем итогом, на которой рассчитывал Уилл.
Вилли сидит один и страдает, как же там будет с пушкой, ведь пушка так нужна Риверте. Также его продолжают постигать ОСОЗНАНИЯ:
И если до этого дня Уилл не был уверен, на чьей стороне он сам, то по крайней мере это он теперь знал наверняка. Даже если они с Риверте расстанутся после всего произошедшего, Уилл всё равно не станет предавать его и то, во что он верит.
Вилли кормят, он по-прежнему страдает (но не очень) от головной боли. Внезапно врывается Витёк-Альваро.
А. Ты знал! 
Ты знал про пушки!
(откуда такие страдания, они же в предыдущем диалоге уже это выяснили?)
Ублюдок, - сказал Альваро уже знакомым Уиллу свистящим полушепотом. Уилл внезапно вспомнил, как во время допроса лазутчика Риверте назвал капитана Витте сумасшедшим. Тогда он не понял, а теперь... кажется, понемногу начинал понимать. Только не слишком ли поздно? - Ты лживый ублюдок, двуличная тварь... шлюха
(И уебал Вилли кулаком в лицо.
Вилли упал и сидит в кровище из носа.)
В. Я ничо не знаю.
А. Он знал, что или ты расколешься, или мне удастся пронзить. Ты же тупой, у тебя всё на роже твоей красивенькой написано. Он на это и рассчитывал! Пока мы бегали по просёлкам, обоз спокойно проехал через долину! А я так хотел эти пушки. Вилли, твоя жизнь стоит пяти пушек?
В. 
Сам думай.
А. Ну вот я думаю, что стоит куда больше.
И вот тогда-то, только тогда Уилл наконец осознал простую и неотвратимую вещь, о которой ему следовало догадаться намного раньше.
Он в очень, очень, очень большой беде.
Зато я в большой, большой радости, потому что я это дочитала! 
Четвертая часть - это квинтэссенция ебанизма, имхо.