Камера, мотор, начали.
Произведение открывается сценой, где главный герой, альфа по имени Ник, надирается в баре в компании друзей по случаю того, что все омеги – продажные шлюхи, и полиции нравов на них нет.

и Пашке-Кэпу, и Санчо, и Арти одновременно захотелось немедленно найти того гада, что смог так ранить Ника, и порешить его к чертям собачим.
Именами и кличками, кстати, автор раскидывается так смело, что Ник у нас и Ник, и Никита, и Никуся, и даже могучий альфа, Арти – Арти и Артур, Санчо – Санчо и Санечка, Пашка-Кэп – Пашка, Кэп и Пашка-Кэп. Причем ипостаси последнего может размазать по одному абзацу так, что в сцене с двумя упорно мерещится третий:
Санчо уже в который раз перед течкой надеялся, что у них с Пашкой наметится пополнение семейства. Зато Кэп сидел, обнимая Ника за плечи, и полностью разделял с ним и горе, и бухло. А поскольку на его физиономии прочно укрепилось выражение вселенского понимающего сочувствия, было очевидно, что набрался Пашка уже по самые помидоры.
Да и возмущенный Кэп после того, как Санчо накрыл поцелуем его губы, тут же обмяк, заулыбался и напрочь забыл, по какому поводу вообще вставал со стула. Арти только хмыкнул, наблюдая, как, оказывается, легко теперь усмирить пробудившегося в Пашке зверя.
Чтец, конечно, все готов понять и простить – сие произведение третье в серии, и кто хотел, наверняка уже привык. Но это не избавляет автора от необходимости оформлять текст так, чтобы залетные читатели могли уловить, кто кого целует, кто от кого ждет ребенка, и кто кому морду готов начистить.
Ну да ладно.
Из разговора Паш-Кэпов-Санчей выясняется, что омега, за которым Ник бегал, обливался афродизиаками, чтобы прикинуться его истинным, провстречаться и бросить ради спора. Это оставило глубокий шрам на душе нашего гг, превратив его в женоомегоненавистника.
Ник, которому в голову уже капитально ударяет алкоголь, устремляется… нет, не за добавкой. А за свежими булочками.
— Хочу булочек с корицей!
— Ты еще манной каши в этом заведении попроси, — добродушно хмыкнул Арти.
— Хочешь булочек, Никуся? — Кэп оторвался от мужа, выплывая из нирваны, и на его физиономию снова вернулось выражение пьяной жалости к другу. — Санечка тебе завтра испечет.
— Нет, хочу сейчас! Свежих!

Булочек в баре внезапно не находится, Ник про них благополучно забывает, потому что слышит следующий разговор:
— Олежка, ну пошли отсюда, а? Ну сколько можно бухать-то? Вот ей-богу, найдешь на свою жопу приключений! Тут же альф полно, а мы одни!
— Моя жопа уже нашла все, что хотела! — злобно ответил неизвестный Олежка. — А альфы — так они везде тебя достанут и испортят жизнь. Хоть в кабаке, хоть на улице! Это просто натура у них, у альф, такая — дерьмовая!
Где-то в глубинах мозга Ника возникла мысль, что стоит повернуться и посмотреть, кто это рискнул «сказать на нас «тю-тю», но его отвлек бармен:
— Что будем пить?
— Виски! — рявкнул Ник…
И булочку! Всю выпечку быстро на стойку, руки за голову, два шага назад!
…и с удивлением услышал слева не менее решительное:
— Вискарь!
Бармен резво щелкнул двумя стаканами по стойке и, плеснув янтарной жидкости, бодро поинтересовался:
— По какому поводу банкет?
Ник самодовольно ухмыльнулся — вот! Вот, прекрасная возможность поставить на место зарвавшегося тупаря с дурацким именем Олежка!
— Все омеги… — начал он.
— Все альфы… — подхватили слева.
— …шлюхи! — завершил Ник.
— …мрази! — прилетело в обратку.
— Чего-о? — Ник чуть дар речи не потерял от такой наглости.
Жару добавило и то, что такое же возмущенное «чего-о?» синхронно прозвучало и с левого конца барной стойки. Да он что, издевается, этот мудак? Никита начал медленно оборачиваться к обнаглевшему в корень омеге.
— Достойный повод! — попытался перетянуть на себя внимание бармен, но его успешно проигнорировали.

Ник возмущенно рассматривал объект своего праведного гнева — светловолосого вихрастого омегу с забавно вздернутым носом. И хотя макушка этого задиры, даже с учетом того, что сидел он на высоком барном стуле, едва доставала до Никова плеча, смотрел он на альфу уверенно и с вызовом. Поблескивая голубыми глазищами, нахмурив бровки и даже сердито надув губы, он всем своим видом напоминал курчавого боевого хомячка в режиме активации.

Ник и Олежка продолжают собачиться в том же духе: кто кого переорет. Бармен без особого успеха пытается их помирить, его посылают и продолжают собачиться, пока не кончается запал.
Ник протянул руку:
— Никита.
— Олег, — кивнул омега, отвечая на рукопожатие.
Ник помолчал и добавил:
— Можно просто Ник.
— Можно просто Олег.
Вот тут автору плюс за мимоходом отпущенную остроту.
Герои знакомятся, сходятся на почве того, что обоих наебали представители противоположного полу и идут за один столик, чтобы поделиться друг с другом своим горем.
▼лирическое отступление⬍
Здесь, запнувшись в очередной раз на словце, выбивающемся из монолита текста, чтец вынужден заметить, как часто и не к месту делается акцент на том, какой Ник... могучий.
могучего и добродушного друга
(котенка)
(квартиры)
И прекрасный оборот:
укрыть себя могучим телом, как одеялом.
Многофункциональная могучесть.
Повествование переносит нас в следующее утро.
Ник отходит от попойки и активно рефлексирует на тему нового знакомства:
Потому что омега по умолчанию не мог быть «хорошим», но думать об Олеге, как о шлюхе, как-то не получалось. Впрочем, вчера они явно воспринимали друг друга не альфой и омегой, а каким-то особым, третьим полом, наблюдающим весь мир со стороны, можно даже сказать, свысока.
Автор так торопится свести героев, что уже в третий пол их засовывает, лишь бы показать, как они похожи. Прямо родственные души.
Между тем раздается звонок, и Ник понимает, что случайно забрал телефон Олега. Он принимает вызов и нарывается на волну ругани от бывшего любовника (по совместительству работодателя) Олега, грозящего устроить тому кузькину мать.
Ник, не вылезая из образа брутального мачо, угрожает любовнику в ответ так, что:
сидящий перед альфой котенок поджал ушки и сделал лужу прямо на ковре. Судя по воцарившейся в трубке тишине, абонент на том конце связи тоже.
Нику надо включать фильтр на свой могучий бас, иначе и ванишей для ковров не напасется.
Любовник кидает трубку, а Ник, негодуя, меняет свои вчерашние установки и рвется восстанавливать справедливость и доказывать, что омеги не шлюхи! Нельзя просто так всех под одну гребенку! Ни-ни!
Поэтому Ник решил сочетать полезное с очень полезным. Выяснив у Арти, куда тот вчера доставил Олега, Никита, немного подумав, как следует подготовился к «акции возмездия»: натянул драные джинсы и черную обтягивающую майку с озверевшими монстрами «Рамштайна» на груди, презентованную ему когда-то стеба ради Кэпом. Довершила образ пиратская черная бандана от карнавального костюма. Заценив свою видуху в зеркале, довольный Ник изобразил звериный оскал и щелкнул себя на камеру телефона.

В таком виде Ник едет в общагу Олега, натыкается на дежурного, который в компанию к коту и любовнику готов наделать лужу от одного только вида нашего гг.
Пока дежурный рылся в списках студентов в поисках номера комнаты, раздались шаги, и на лестнице появился тот самый омега, ради которого Ник, собственно, и приперся.
Увидев более чем колоритную фигуру Никиты, Олег сперва испуганно замер, но тотчас взял себя в руки. Воинственно насупившись, он уверенно подошел к дежурному и, положив ладошку тому на плечо, угрожающе поинтересовался:
— Какие-то проблемы, дядя Вася?
Смотрел он на Ника снизу вверх, худенький, тонкий, но с такой отчаянной готовностью защищать старичка-дежурного, что Ник едва не заурчал от умиления — ну точно же, боевой хомячок перед атакой! А еще от «хомячка» приятно пахло корицей. Точнее булочками с корицей. Вкусно так пахло. Губы альфы сами собой растянулись в широкую улыбку.

Ник возвращает Олегу телефон и предлагает вдвоем начистить морду нехорошему любовнику-работодателю.
— Пойдем, подвезу! — широким жестом пригласил Ник.
Однако, шагнув было следом, Олег остановился.
— А с чего это ты меня подвозить будешь? — настороженно поинтересовался он. — Учти, я вас, альф, теперь на дух переносить не могу, а потому клинья подбивать ко мне не рекомендую!
— Очень надо! — совершенно искренне возмутился Ник. — Забыл, что меня от вас омег воротит, как от вареного лука? Просто хочу мозги вправить твоему работодателю.
Автор вроде бы делает реверанс в сторону крепости убеждений героев, но в таком комически-идилличном ключе, что я прямо чувствую, как текст мне дает по зубам кастетом с гравировкой «клише»:
Олег снова разулыбался:
— Вот это правильно!
— Никаких романов! — И, блин, снова в один голос! Здорово-то как, а?!
А то мы не поняли, кто поебется несколькими страницами ниже!
Герои приезжают по месту назначения, Ник аурой могучего мачо давит на любовника и велит не дышать больше в сторону Олега, и конфликт закрывается сам собой.
Остаток вечера Ник с Олегом провели на скамейке в парке, поедая мороженое разных сортов и дискутируя на тему вредности любовных интрижек и вообще лживости самого понятия истинности и доверия противоположному полу. Прекрасно, когда есть человек, который тебя понимает! И пахнет булками с корицей!
Автор решил вместо меня педалировать тему булок и играть в самоиронию… На этот раз твоя взяла, автор…
На следующий день Ник снова приехал за Олегом — естественно, только проконтролировать понятливость «любимого-единственного». А еще через день снова. И еще через день. Оказалось, что общаться с омегой, не претендуя на его зад и даже не пытаясь охмурить, очень даже классно.
через неделю Ник серьезно объяснял котенку, мирно спящему у него на ладони, что Олег, пожалуй, лучший представитель худшей половины человечества
Герои общаются все больше, «настоящая мужская дружба» между ними только крепнет, и Ник решает познакомить Олега со своими друзьями, устроив масштабную тусовку на даче.
Выходные прошли блестяще. К собравшейся компании вскоре присоединился сосед, отмечавший днюху, и толпа его друзей. И тогда веселье разгулялось с истинно вселенским масштабом. Дым стоял коромыслом. Выпивка лилась рекой, шашлыки жрались тушами, овощи затачивались грядками. Бесились все как обалдевшие, дружно и весело.
Ничего примечательного на выходных не случилось, кроме того, что мероприятие напоминало грузинскую свадьбу.
Хотя, погодите… Еще на нашего гг с похмелья снизошло озарение (на него все озарения снисходят именно в этом состоянии, почему-то):
— Ты чего завис, Ник? — наконец обратил внимание на нехарактерное поведение друга Санчо. — Стряпня моя не нравится?
— Нет, что ты! — словно очнулся ото сна альфа и, вздохнув, рассеянно откусил одним разом полплюшки. — Булки у тебя вкусные, даже очень. Вот только… Удовлетворения нет.
Кэп с Санчо непонимающе вскинули брови, а невозмутимый Артур, скосив глаза на Никиту, ехидно поинтересовался:
— Какого удовлетворения? Сексуального?
Ник возмущенно вскинулся, собираясь было опровергнуть бредовые предположения, да так и застыл с открытым ртом. Блядь! А ведь точно же! Запах булочек с корицей прекрасен, но только в сочетании с Олегом! Ну не дурак ли! Ведь, доказывая себе, что всего лишь дружит с Олежкой и ничего больше, он каждый раз просто плыл от его запаха! Мчался на встречи, как оглашенный, потому что рядом с ним чувствовал непередаваемое, не испытанное никогда ранее спокойствие и мир в душе. Тащился от простых разговоров с этим омегой, как от наркоты. А когда Олежка смеялся, то так хотелось сграбастать его в охапку и спрятать от лихих глаз. Защитить ото всех, чтобы ни одна сука ему плохого не сделала! И все это он, образец деградации ума, называл товарищескими отношениями? Ебануться можно, какой же он тупарь!
— Я же думал, что мы с ним просто друзья! — ахнул прозревший Ник

Чтец так и ждал, что из кустов выскочит автор, скажет, что пошутил, сотрет чтецу память и напишет что-то, что не отправит чтеца в нокаут клише-кастетом.
Увы.
— Но как же я теперь с ним общаться-то буду? — потерянно захлопал глазами шкафообразный воздыхатель. — Он ведь ни слова о любви не потерпит!
Подожди, автор, здесь нужен маленький косметический фикс:
— Но как же я теперь с ним общаться-то буду? — потерянно захлопал глазами могучий воздыхатель. — Он ведь ни слова о любви не потерпит!
Так-то лучше.
Друзья советуют Нику не торопить события и дать Олегу самому прочувствовать витающую в воздухе истинность. Но тот ни в какую не сдается со своими заявлениями «как хорошо без романтики», «как славно мне живется без ванючих озабоченных альф».
Система дала критический сбой, когда у Олега закрыли общагу на ремонт. Почему парень не уехал к родителям, Никита не спрашивал, но был уверен, что на то есть веские причины. А позволить своему омеге жить на съемной квартире, где могли оказаться хищники-альфы или шлюхи-омеги Никита точно не мог. И у него как-то само выскочило из глотки:
— Так живи у меня, в чем заколупа?
Чтец готов уворачиваться от клише-кастета… готов… давай, бей, автор…
Это была не жизнь, а локальный пиздец в отдельно взятой квартире. Никита предусмотрительно запасся фильтрами в нос, чтобы не чуять блаженного аромата булочек с корицей и внезапно не слететь с катушек. Но тронуться можно было и без запаха. Все, что делал этот шустрый омега, вызывало у Никуси нездоровую реакцию.
А еще Олег с удовольствием трепался с Никитой на любые темы — от технических до музыкальных. Но при этом видел в альфе исключительно братана! А Ник… А что Ник? Ник мылся в душе по десять раз на дню.
— Какой ты чистоплотный! — выдал однажды Олег, глядя на хозяина дома честными, невозможно голубыми глазищами из-под белесых ресниц, когда альфа в очередной раз вырулил из ванной комнаты с подуставшей правой рукой.
— И фигура у тебя ничего, спортивная, — добавила вконец оборзевшая мелочь, отважно похлопав ладошкой по кубикам брюшного пресса.
Олежка явно не думал ни о чем пошлом и, конечно же, не понимал, насколько жестока его наивность. И все же Ник ни за что на свете не променял бы эти домашние, болезненно-счастливые дни, проведенные вместе, на мучительную жизнь вдали от любимого. Шкафообразный страдалец играл свою роль доброго товарища идеально, а Олег продолжал считать его другом и корефаном. И только!
О нет, автор, ну зачем же так сильно… Зачем еще и вертухой… и добавку заместительных шкафообразных страдальцев…
Побитому чтецу требуется перерыв, чтобы восстановить душевные силы и развидеть это при каждом упоминании «шкафообразных»:

За сим на время откланиваюсь...