История происходит в городе под землей, куда люди спрятались после некой катастрофы. То насколько все плохо можно понять из этого:
— Сегодня в воздухе наблюдается высокая концентрация сероводорода. Советуем вам не выходить из квартир без фильтра марки «В»! — на большом черно-белом экране мелькала девушка в панорамной маске, респираторе и пышном, почти кукольном платье, усыпанном белыми бусинами.
Вместо имени у главгероя цифры, он надевает респиратор, спорит с компьютером и идет куда-то по важным делам. Заместительные режут глаза. Тут же начинается «раскрытие персонажа» и описание его рефлексии по поводу одиночества:
Не то чтобы он так жаждал поскорее попасть на работу, но и дома оставаться не хотелось от слова совсем. В последнее время он все чаще замечал за собой, что его угнетает окружающая обстановка. Стены будто бы давили на Один-три-семь со всех сторон.
Вангую встречу с другим одиночеством и ебливое счастье.
Еще немного рефлексии теперь самого автора, или это была попытка донести глубину несчастья человеческого быта после катастрофы
выбраться наружу. Если это, конечно, можно было так назвать. Ведь независимо от того, находился он внутри комнаты или же внутри города, стены все равно окружали его со всех сторон.
«Интересно, как это — жить под безграничными небесами…» — парень задавался этим вопросом с самого детства
Далее еще больше бесполезной информации и страдашек на тему – ах, раньше мир был торт, и еще оказывается книги – бесполезные и
не несли никакой ценности людям нового поколения
Бла-бла, много бесценных описаний, не дающих не малейшего представления о мире и персонажах: жизнь тлен, все ебанашки один наш главгерой
Один-три-семь отличался от основной массы жителей города
«Надо бы раздобыть еще книг! Вдруг я смогу найти в них ответы на мучающие меня вопросы?» — подумал Один-три-семь, невероятно приободряясь при одной только мысли о посещении бесполезной свалки бесполезных книг, что находилась в одной из северных пещер. На самом деле ходить туда запрещалось — слишком опасно, но парня это никогда не останавливало. Ему хотелось знать. Неважно, что.
И мучащие его вопросы:
Раньше люди любили проводить время с себе подобными. Самых близких даже именовали друзьями. Друзьями. Посиделки. Когда же все изменилось? И почему?
Чтец твердо уверен, что виной тому соцсети и тупоголовые тексты! Человечество катится в бездну, мы все сдохнем в своей виртуальной реальности от одиночества, если только не появятся такие как Один-три-семь!!!
Вернемся к тексту.
Описание города:
которая отвозила всех жителей города еще глубже под землю, где проводились работы самого разного рода. Там были и теплицы для выращивания еды, и место под пастбище животных — все это отдельные герметичные огромные комнаты, в которые пропускали лишь избранных.
Автор популярен и, по словам анонов, разумен, и чтец с нетерпением ожидает описания причин, или просто логических объяснений для всей этой подземной утопии… но нет, это просто детский лепет и мультяшные представления об постапокалипсисе. Метро 2033 в анимешной обвертке.
Говорили, что там, где выращивали пищу, воздух был настолько чистый, что от него даже не першило в горле, настолько вкусный, что во рту появлялся сладковатый привкус.
Усё
Далее перед нами разворачивается основная причина для драмы в истории:
Конечно, любой из жителей города мог бы просто оттолкнуть парня, убирая его со своего пути. В крайнем случае, постучать его по плечу или потрясти за руку, дабы вернуть парнишку с небес на землю. Вот только прикосновение к другому человеку считалось в их городе страшным моветоном.
опять-таки этому нет причин и объяснений. Автор просто предлагает принять это как факт.
Далее снова долгое и бессмысленное бла-бла. Никаких описаний, почему и как, просто «а вот».
увиденное им за пределами города — чистой воды ужасающие галлюцинации, потому что поверить в реальность такого кошмара ему не хватало ни сил, ни духа.
1-3-7 опять лезет в туннель, копается в книгах, описание на уровне младших классов:
Один-три-семь уже несколько раз попадал под небольшие лавины и каждый раз до ужаса пугался: а вдруг одна из книг пробьет маску, а вдруг его завалит настолько, что он не сможет выбраться
Чтец листает дальше, где там второй герой.
Между книг 1-3-7 замечает второго, интрига-интрига… а нет, это просто страж взял книгу и ушел, а 1-3-7 побоялся выйти. И где бля твое хваленое любопытство1!! 
(все это расписано на километр бессмысленного текста)
Тут сюжет разворачивается к нам долгожданной стороной – 1-3-7 отыскал камасутру! Но… впереди еще тонна текста, а чтецу уже скучно
Внезапно в мире постапокалипсиса нет зеркал, 1-3-7 даже не знает этого слова (нафига книги читал). И так как нет зеркал, то он не знает, как выглядит голое тело
«Так вот как выглядят обнаженные тела? Точнее, выглядели раньше…» — поражался парень, на самом деле очень смутно представляя, как же голые люди выглядят теперь. Увидеть кого-то голышом не позволяли моральные нормы. Увидеть себя было невозможно, так как в городе отсутствовали зеркала. Один-три-семь не раз натыкался на упоминание о стекле, без искажений отражающем любую поверхность.
Внезапно объяснялка
«Если подумать, в последний раз я видел себя голым… Года четыре назад» — прикинул Один-три-семь. Действительно. Даже без зеркала у людей была возможность пусть и не полностью, но рассмотреть себя, раздевшись. Вот только нужда в этом давно отпала. Под верхней одеждой каждый житель города носил водолазку и гамаши. Их не снимали даже при посещении очищающей камеры*, так как дезинфицирующий газ, которым они заполнялись, очищал одновременно и тело, и одежду. Это было очень удобно.
* и наверно туалета (примечание чтеца)
Далее 1-3-7 начинает себя трогать. Чтец в ожидании порева. Но нет, герой пощупал руки, шею, снял часть одежды, словно случайно упомянул, что ему не нравятся женщины (ах, да, это же слэш). Все это скрашено детским лепетом любознательного любопытного паренька
Рисованный мужчина припал к коричневой сфере на груди женщины губами. Интересно, зачем он это сделал? Это такой вид общения? Или особенный ритуал?
Но очевидно с интеллектом младенца
— Сос… Ки… — по слогам прочитал Один-три-семь и уставился на свои соски. Их точно можно трогать? Выглядят странно. Как большие родимые пятна. Или прыщи.
Мдя, подрочить не удастся, зато можно поржать
Как бы парень не силился дотянуться языком до соска, у него так ничего и не вышло.
«Эта книга действительно бесполезна!» — раздраженно подумал Один-три-семь, откидывая от себя том, натягивая водолазку и забираясь в кровать.
Пока он думал одну маленькую мысль он оделся и лег. Действительно тугодум.
Далее 1-3-7 решается-таки познакомиться со вторым стражем. Наконец-то чтец дождется ебли! Это ж ПВП!
Долгая фрустрация
«Странный…» — думал Один-три-семь, в очередной раз провожая взглядом спину стража и вновь сокрушаясь из-за того, что так и не смог подойти к нему.
«А вдруг это уловка? — думал он. — Может быть, таким образом, они вылавливают любопытных? И затем отправляют их в лазарет на перевоспитание?»
На самом деле Один-три-семь не имел понятия, что такое Лазарет. По сути, это было лишь страшное слово, но что за ним крылось, парень не знал.
Наконец, после еще трех абзацев метаний ни о чем 1-3-7 подходит ко стражу и…
— Эм… Извините, — тихо выговорил парнишка, привлекая к себе внимание. Страж в ответ на тихое обращение подскочил на месте, выронил книгу и недоуменно уставился на нежданного гостя.
— Твою-то мать, — тихо выругался мужчина, схватившись за плащ в районе грудной клетки, — как же ты меня напугал!
— Но… Я подходил к вам достаточно громко, — вяло выговорил Один-три-семь.
— Громко или тихо, какая разница. Я же читал. Я был в другом мире, — раздраженно фыркнул страж, явно недовольный тем фактом, что его прервали.
— В другом мире, — пробормотал Один-три-семь. — Наверное, здорово.
Бла-бла-бла. Бесполезный диалог.. еще диалог.. еще… ничего не происходит.. ничего… ничего… ээээ
— Опять ты? — страж почти застонал в голос, увидев Один-три-семь у своего книжного «убежища». Парень ходил за мужчиной уже третью неделю, не давая ему покоя.
— Ничего не подходит. Это книги о людях. Но мы не люди. Это книги о городах. Но то, где мы живем, не город. Это книги о мечтах, о надеждах, о будущем. Но у нас нет ни первого, ни второго, ни третьего. Мы никто. И живем в Никтополисе.
— Верно. Никтополис. Город, в котором живут никтопольцы. Город без названия. Жители без имен. Лишь череда цифр. Не правда ли, Один-три-семь? — голос стража немного изменился, отчего парень понял, что тот улыбается. Или даже скорее ухмыляется.
Глубокая философия…
— Уже уходишь? — встрепенулся Один-три-семь.
— И больше не вернусь, пока ты не перестанешь меня преследовать.
Где ебля???
Страж сдержал обещание. Сколько бы Один-три-семь ни ходил на свалку, его собеседник больше там не появлялся.
Все выше прочитано оказалось бесполезным введением в персонажа. 1-3-7 раскрылся чтецу как назойливый трусливый неудачник с однобокими мыслями и вопросами детсадовца.
Внезапно акшен
— О нет! Его маска! — внезапный вопль заставил паренька оторваться от закручивания гаек и воззриться в узкий проход, из которого донесся вопль.
— Боже мой, что делать?! — Один-три-семь поспешно выбрался из-за своего рабочего места и, не совсем понимая зачем, поспешил на крик.
(тут мы узнаем о работе 1-3-7 – он в подземном городе закручивает гайки. куда? Зачем?)
Какой-то левый рабочий повредил маску, умирает, 1-3-7 героически бежит его спасать
— Ну же! Помогите мне! — вскрикнул Один-три-семь, хватая парнишку за руки и пытаясь тащить его к выходу из коридора, чтобы оттуда доволочь его до Чистой зоны. Остальные продолжали просто наблюдать.
— Почему вы ничего не делаете?!
— Но… — послышалось чье-то тихое. — Нам же придётся к нему прикоснуться. А прикасаться друг к другу — это мерзко.
Никто не помогает, 1-37 ведет себя как слабоумный паралитик
— Нет! Нет! ПОМОГИТЕ! — завопил Один-три-семь, старательно вытягивая задыхающегося парнишку из коридора, но мгновенно выбиваясь из сил. Пострадавший был слишком тяжелым.
Ему помогает стражник с книжкой. Далее снова глубокая философия – мир тлен, жизнь отстой, люди говно
— Так странно, — пробормотал он, затем воззрившись на кончики пальцев. — Прикосновение — это совсем не мерзко. Так почему же нам внушают противоположное, — он украдкой взглянул на стража. — Ты ведь знаешь, не так ли?
Мужчина какое-то время хранил молчание, будто что-то обдумывая.
— Знаю, — наконец ответил он. — Но здесь тебе рассказывать об этом не буду, — тише прежнего проговорил мужчина, украдкой кивая на камеру в дальнем углу чистой зоны.
Наконец-то они встретятся, и будет ебля!!! Чтец осилил ¼ текста, и читать это уже нет сил
— Здравствуй, — кивнул парень, оглядывая его с головы до пят оценивающим взглядом холодных голубых глаз. — Сколько тебе лет? Я думал, ты старше, — будто бы разочарованно поморщился он.
— Мне двадцать один, — нахмурился Один-три-семь. Волнение как рукой сняло. Почему он себе позволяет такое поведение? Пришел в гости и еще грубит!
Они совершеннолетние, на фб текст не удалят
— А выглядишь лет на пятнадцать
Но педофилией попахивает, куда же без нее
Глубокомысленный диалог
— Меня зовут Шон, — представился страж.
— Шон? — удивился Один-три-семь. – Имя?
— Аббревиатура, — поправил его Страж. — Мой номер Шесть-Один-Ноль. Шон.
— Номер, заканчивающийся нулем? Не знал, что такие бывают.
1-3-7 тоже получает имя
— Отрис… — протянул Один-три-семь. — Мне нравится!
Далее снова много текста, снова ни о чем, рефлексия, псевдофилософия, какие-то надуманные проблемы, разговоры уровня младших классов. Скучно. Грустно.
— О да, в ней все описано как нельзя лучше, — страж набрал в легкие побольше воздуха, пытаясь справиться с эмоциями. — Ведь это Камасутра.
— Кама… что? — переспросил Один-три-семь, непонимающе.
— Если говорить кратко, пособие по получению удовольствия.
Когда уже начнется ебля!!!
Но, внезапно объяснялка. Люди не трогают друг друга из-за какой-то древней эпидемии.
В дело пошли наркотики и беспорядочный секс. И где-то в пучине этого аморального ада появился новый вирус. Он передавался половым путем.
Видимо в процессе эволюции люди разучились делать презики
Во всем этом дерьме выжили только дети, солдаты, ученые и монахи. Вот кто, оказывается, сексом не занимается
А затем вирус мутировал. И начал убивать не только людей, но и животных, насекомых, всё. Уничтожил экосистему за какие-то три месяца, разрушив планету почти до основания.
Вот мы и спустились под землю. Создали города
Города видимо строили дети и монахи. Как? Лол! Ну как вымирающая цивилизация за три месяца построила огромные подземные строения с кучей растений, животных (которые ведь тоже поумирали), подземным миром… и да, все еще не объяснено ядовитые газы и галюны на поверхности. Или это последствия вымирания и гниения большей части человечества?
Напичкали их самым новым оборудованием
Откуда, бля?
Сперва города походили на детские сады: на одного взрослого приходилось до двадцати детей, — благо, рождаемость в последние годы была маленькой.
Благо? Благо? И двадцать детей на взрослого? Которые напичкали город оборудованием? Л-логика!
И выходит 1-3-7 это тот самый ребенок, что был во внешнем мире и попал туда недавно. Тогда почему он не помнит нихуя? Не как умирала планета, не как строился город, не как ученые искали решения, логические, мать их, решения.
А когда вы начали подрастать, встал вопрос о половом воспитании. Ученые так и не смогли выявить причину вспышки инфекции. И дабы инцидент не повторился, они ввели политику некасания. Начали внушать детям, что притрагиваться друг к другу плохо.
Напичкать оборудованием, создать подземные комплексы с животными и тд – да легко. Объяснить детям, как предохраняться – о нет, это слишком сложно!
Научный подход:
— Вот. А знаешь, почему? Дело не только в общественных настройках. Когда у детей начался переходный возраст и заиграли гормоны, вам начали давать это, — страж повертел в руках пустую капсулу от вечернего приема газа. — Содержимое газа полностью подавляет либидо.
— Либи… до, — с затруднением повторил Один-три-семь новое незнакомое слово.
Ну и самое важное
Проблема заключается в том, что газ не без побочных эффектов. Подавляя либидо, он у большинства принимающих его вообще подавляет какие-либо желания.
По сути, газ делает из нас роботов. Не всех, конечно, ты, как я успел заметить, очень даже любознательный даже с подавленным либидо. Боюсь представить, каким бы ты был, если бы оно цвело и пахло.
Внезапная правда:
— Тебе семьдесят?!
— Да.
— Но в книгах… Там написано, что люди стареют и становятся совсем другими. А ты выглядишь молодым.
— Потому что я солдат. Нам искусственно наращивали мышечную массу, увеличивали интеллектуальные способности, а также внедряли сомнительные препараты, пытаясь увеличить срок жизни. Со временем человечество вырождалось. Таких как я — сильных и выносливых, способных переносить военные операции, становилось все меньше. Ученые хотели усилить армию и ради этого пичкали нас чем только можно. Так что средняя продолжительность жизни солдата около ста двадцати лет.
Типа умности. Но если солдаты умнее, сильнее, лучше, чего это они вырождались? Логика
1-3-7 отказывается от газа, ждет когда пробудится либидо… Читать всю это мутотеть лень, чтец листает до ебли.
Без лекарств у 1-3-7 мучительный стояк
— Тогда что это? — воскликнул парнишка, тыкая пальцем в бугор между ног. — Оно не спадает с самого утра! И болит!
— Еще бы оно спало. После стольких лет воздержания стояком и стены ломать можно. Немедленно вдыхай газ!
Нет!!! А как же ебля???
— Это когда ты возбуждаешься, и кровь приливает к половому органу, тем самым возводя его в боевую готовность, — тяжело вздохнул Шон, облокотившись на стол.
— В боевую? — воскликнул Отрис. — То есть им можно драться?
Да, бля, похоже только так…
Короче снова разговоры, тупые диалоги, уровень интеллекта у 20летнего как у пятилетки. Ему все разжевывают, как будто он не книги читал, а статусы вконтактике.
— А значит в состоянии «стояка» его обязательно вставлять куда-то надо?
Два героя читают камасутру, узнают об однополой любви и говорят о… любви??? Солдат 70 лет, без ебли уже давно, встречает парнишку который мечтает обо всем и сразу и втирает ему про высокие чувства…. ПВП бля
— И, получается, я не в твоем вкусе?
— Вроде того.
— А если бы я был девушкой, все могло быть иначе?
— Да.
— Я могу надеть платье!
— Не поможет.
Ладно, автор хотел написать еблю и долгую к ней подготовку. Но зачем делать это детским примитивным языком? Зачем придумывать нефункциональный мир и засовывать двух заебышей в долгоиграющие отношения? Ну не надо мешать сладкое с мягким, ну ебитесь уже или поговорим о смысле полового развития у детей…
Чтец осилил половину текста, не получил ни морального, ни физического удовольствия. Ушел за пивом….
Продолжаем
1-3-7 рефлектирует дальше, псевдофилософия, долгие бесполезные метания
«Интересно, а он по мне скучает?» — уже в тысячный раз задался этим вопросом Один-три-семь, лежа на кровати и внимательно всматриваясь в потолок.
Наконец Шон приходит, он согласен на секс, но 1-3-7 надо переодеться в девочку. Долгие мучительные пережевывания про касания, переодевания. Бла-бла. Скучно.
Обнимашки….
Снова диалоги
— Это только начало, — усмехнулся Шон. — Ты удивишься, чего вас лишили, ограничив физические контакты.
— Но ты ведь все мне покажешь?
— О да… Я покажу абсолютно всё.
Ну, давай уже!!! Сколько можно ебать читателям мозг!!!
1-3-7 уменьшает потребление газа, чтобы возродить либидо. Шон дает советы… бла-бла…
— Сегодня мы освоим поцелуй, — пробормотал Шон, с хрустом разминая шею.
— Щекотно, — пробормотал парень
Бля…
Еще тонна текста о поцелуе. Они трогаются. Еще немного…
— Шон! — выпалил он. — Мне что-то упирается между ногами!
— У меня встал?! — охнул парень. — В прошлый раз ощущения были совсем другими!
— Не у тебя, дурила. Я, между прочим, тоже мужчина. Встал у меня, — мучительно выговорил Шон. — И я не верю, что мне снова приходится произносить вслух подобную херню.
Не могу поверить, что мне приходится читать эту херню…
Еще километры диалогов…
Хватит... ну пожалуйста...
— Твоя любознательность, как ни странно, отбивает всякую охоту.
— Извини. Я постараюсь задавать как можно меньше вопросов, — пообещал парень. — Можно? — он протянул руку и провел указательным пальцем по топорщащейся ширинке.
Да его любознательность уже довела до блевотни
— Знаешь, не обязательно это делать сраз…
Шон не договорил, потому что Отрис уже нагнулся к его паху и осторожно лизнул чувствительную головку.
Оке… какие-то продвижения. И столько лишнего текста. Не возбуждает. Ну, от слова совсем.
— Плохо? — встрепенулся парнишка.
— Нет, продолжай, — поспешно мотнул головой Шон. — Но сперва… — мужчина расстегнул ширинку до конца и одним уверенным движением вытащил стоящий как кол член наружу.
— И у всех они становятся такие большие при возбуждении? — осведомился Отрис, осторожно касаясь толстого, усеянного вздутыми венами ствола.
— Не у всех. Мне повезло, — усмехнулся Шон.
«Быть может, я еще заставлю его показать себя!» — самоуверенно подумал Отрис, чуть сжимая член Шона обеими руками у самого основания
Соси, не думай!!!
«Это как поцелуй, верно? Только вместо языка…» — Отрис открыл рот шире и постарался вобрать в себя член Шона
Часть ее, смешавшись со слюной Один-три-семь, стекала по подбородку Отриса к шее, часть капала на руки, часть парнишка успевал сглатывать, из-за чего в горле быстро образовался вязкий ком.
Откуда там взялось столько народу???
Сначала Отрис решил, что делает что-то не так, и было поднялся спросить, что именно, но рука Шона не позволила ему этого. Наоборот, мужчина вцепился в волосы парня сильнее и, несмотря на жалкие сопротивления
Живая рука. Еще немного лишних персонажей
Заместительные. Заместительные!!!
На глазах Отриса выступили слезы, из носа потекли сопли. Но Один-три-семь не забывал о том, что делает, и, пусть и неумело, но продолжал обсасывать член мужчины
Первый раз. Да, именно так все делают минет первый раз!
— Но ты плачешь, — настаивал Шон, притягивая к себе паренька и заботливо смахивая слезы с его щек.
— Я не специально. Просто воздуха не хватало и потому… — Шон не стал дослушивать, наклонившись к Отрису ближе и слегка коснувшись его губ своими.
— В следующий раз тебе тоже будет приятно. Вот увидишь.
— Я чувствую себя… Взвинченным, — Отрис еще две недели употреблял лишь две трети газа. Шон приходил к нему почти каждый вечер и они целовались. Пару раз Один-три-семь пытался вновь помочь стражу с возникающим возбуждением, но мужчина всегда отказывался.
— Еще не время, — говорил он.
Ну, когда блядь, когда!?? Я больше не могу!!! Ебитесь уже, наконец!
Снова диалоги. Длинные тексты ни о чем. Ничего не происходит. Много букв.
— Что-то не так? — заметив непривычно пристальный взгляд Один-три-семь, поинтересовался мужчина.
— Нет, все хорошо, просто я раньше не замечал, что ты… Такой красивый, — пробормотал парень, смущаясь.
Бляяяя
Он снова переодевается. Теперь в юбку.
Парня захлестывали до того незнакомые эмоции, обрекая его на бесконтрольные действия на основе инстинктов, а не холодного разума.
Бляяя
— Ого! — Шон даже прервал поцелуй. — Да у тебя стоит.
Это спустя пять абзацев после начала поцелуев…
— Не такой большой, как у тебя, — с легким налетом разочарования пробормотал Отрис.
— Ты ниже меня сантиметров на двадцать, на что ты вообще рассчитывал?
На секс! Пожалуйста, чтец рассчитывает на секс!!!
Шон провел рукой по твердому стволу всего раз, и из члена Отриса вырвалась густая струя спермы, заляпав мужчине весь мундир.
— Ой! — воскликнул парнишка, встрепенувшись. — Извини! Я… Я не хотел! Оно само! Я даже не понял…
А вот и секс
Чувство завершения после первого раза пришло не так стремительно. Когда Отрис ощутил приливающее к паху удовольствие, он не выдержал и начал сам слегка тереться членом о член Шона асинхронно движению его руки.
Философия и механика. Не возбуждает.
И Один-три-семь, застонав в голос, кончил… и разревелся.
Я сейчас тоже заплачу
Дальше снова долгие диалоги. «Опустошение», «спать вместе»
— Это означает, что мы скоро полюбим друг друга?
Шон не ответил. Он заснул. Или сделал вид, что заснул.
Дальше снова фрустрации
«Интересно, — порой размышлял Отрис, поворачиваясь ночью к Шону и разглядывая его спящего. – То, что я чувствую к нему — это и есть любовь?»
Наконец 1-3-7 повторят попытку отказаться от газа. Завет Шона, бросается на него. Шон все еще втирает дичь, уговаривает одуматься. Нахуя? Это же ПВП. А ты бравый солдат без ебли много лет.
Если бы еще два месяца назад Отрису кто-нибудь рассказал, как он будет жаться к мужчине, он бы не поверил ни единому слову, но теперь парень больше походил на мартовского кота, который от болезненного возбуждения готов был тереться об объект своих желаний, трогать и ласкать его, хотел тот того или нет.
Коты как бы вымерли.
Конечно же, Шон возбудился. Мгновенно.
Жаль, что это мгновенно в тексте растянули на сотни слов.
И наконец!! Долгожданная ебля! Чтец преисполнен ожиданием, текут слюни, дрожат ручки:
Вот только на отсосе сосредоточиться он так и не смог. И без того жуткий зуд между ногами превратился в нестерпимый пожар, поэтому уже через полминуты Отрис буквально умолял Шона что-нибудь сделать со своим состоянием. Даже самые стойкие не смогли бы остаться равнодушными к складывающейся ситуации, что уж говорить о не слишком терпеливом Шоне. Мужчина молча развернул Отриса к его низенькому столу, за которым они часто сидели, скрестив ноги и читая книги, стащил с парня брюки, прижал Отриса лицом к столешнице, заставив таким образом невольно приподнять зад, а сам навалился на него сверху. Парень нетерпеливо поерзал, упершись стояком в край стола и изнывая от желания продолжить. Шон планировал их первый раз совсем по-иному: нежные неторопливые движения, необходимые предварительные ласки и вспомогательные предметы вроде смазки. Но Отрис все эти планы порушил, и теперь ни о чем подобном Шон уже не думал, просто потому что единственная мысль, крутившаяся в его голове, относилась к желанию обладать мальчишкой. Поэтому мужчина приставил влажную от смазки головку члена к заднице Отриса и без предупреждения толкнулся в него. Мальчишка взвыл, но не отпрянул и не остановил Шона.
— Расслабься, — лихорадочно зашептал страж, вновь и вновь толкаясь в Отриса и просто не имея возможности остановиться. — Тогда будет легче. Возможно.
— Угу, — лишь выдавил из себя Отрис, сопя в стол и вцепившись пальцами в его края до такой степени, что его костяшки побелели от напряжения. Было больно. Но возбуждение оставалось настолько оглушительным, что это ощущалось не так страшно, как ему представлялось. Но расслабиться у него не получалось, и Шон чувствовал это. Тогда мужчина, упершись одной рукой в стол, второй дотянулся до стояка парня и начал бешено ему надрачивать. Мальчишка то ли застонал, то ли захрипел, содрогнулся всем телом, а затем внезапно расслабился настолько, что Шон смог полностью проникнуть в него. Отрис взвыл от глубокого толчка и вновь сжался, а через мгновение страж ощутил горячую влагу у себя на руке.
— Еще… — выдавил Отрис вяло. — Давай еще… Продолжай… Не останавливайся… — зашептал он, будто бы позабыв себя. И Шон исполнил его желание со всем старанием, проникая в податливое тело вновь и вновь грубыми, грязными толчками, вбиваясь в него с беспощадной, голодной страстью, кусая его шею и спину и оставляя яркие пятна на светлой коже, проводя пальцами по животу и груди, лаская и выкручивая соски, а затем хватая парня за волосы и заставляя подняться со стола, чтоб прижать его к себе и продолжить трахать в новом положении. Отрис задыхался, стонал, кричал, царапая стол, удерживающую его за торс руку Шона, а затем собственный живот. Периодически он содрогался от нового приступа болезненного экстаза, но стояк и не думал спадать. Смазка, смешанная со спермой, медленно стекала по его бедрам в штаны, по лицу его катились слезы и пот, с губ срывались отчаянные полустоны-полувсхлипы, иногда разбавляемые невнятным выкрикиванием имени стража. Этот день оказался очень длинным. Шон был ненасытен, а Отрис слишком опьянен своим состоянием, чтобы остановить его. Лишь к вечеру страж, вдоволь натрахавшись, вернул себе способность мыслить. Отрис к этому времени выглядел как жертва изнасилования. Исцарапанный, покрытый синяками чрезмерной страсти, заплаканный, с опухшими от многочисленных поцелуев губами, с воспалёнными сосками и вытраханной в кровь задницей, он лежал на полу, продолжая изнывать от неконтролируемого желания. Прилившая к члену кровь не уходила. Чтобы успокоить беднягу, пришлось заставить его вдохнуть газ. Отрис сопротивлялся, но вяло. А лишь член спал, парнишка заснул.
Ну да… педофииля, изнасилование, да еще и жертва сама хотела. Это ведь то, что возбуждает фбучных девочек.
Далее жертва насилия лежит в кроватке и Шон за ним ухаживает.
— Мне кажется, я люблю тебя.
Фу, бля. Изнасиловали и он сразу полюбил. В ответ Шон выдает
— Послушай… — Шон и без того бледный, будто бы превратился в привидение. — Я давно хотел сказать тебе… Мне надо уйти.
— Что? Куда? Когда? Зачем? — Отрис попытался подняться с кровати, но у него ничего не вышло.
— Я все расскажу тебе, если вернусь, — выдохнул Шон, ставя пиалу с кашей на стол, а сам направляясь к выходу.
— Что значит «Если вернусь»?! — почти взвыл Отрис, в буквальном смысле сползая с кровати и пытаясь последовать за Шоном. Вот только сил у него не хватало, а жгучая боль лишь замедляла и без того медленные движения.
— Я не торопил тебя с полным отказом от газа, потому что хотел сперва рассказать, что… — Шон помрачнел. — Полгода. Подожди ровно полгода. И если я не вернусь, забудь обо мне, — проговорил мужчина и, несмотря на крики и мольбы Отриса, ушел.
Ну… ээээ… ладно.
Хотя нет! Какого хуя? Нахуя? Захуя? Что происходит? Что за драма в этой поганой ПВП.
Далее снова начинаются страдашки. 1-3-7 травится газом, тупеет и жалеет себя. Долго и муторно, пиздострадания ни о чем.
«Быть может, я не понравился ему в постели?»
«Или дело в том, что я не девушка?! Это потому что я не надел платье?»
«А что, если я просто ему надоел? Но полгода… Почему именно полгода?!»
Да потому что автор хотел добавить драму, но не придумал как. Снова много текста.
«Вся моя жизнь бессмысленна…» — лишь успел подумать парень
И… Шон вернулся. Ну не было его, и теперь есть. Счастье-то полные штаны!
Парень вцепился стражу в штанину, с усилием поднялся сперва на колени, а затем и на ноги, уперся носом ему в грудь и тихо заревел. Так он простоял почти час, содрогаясь от рыданий и не в силах вымолвить и слово
Больше поплачешь – меньше поссышь. Тем более гадят эти загадочные существа себе в штаны.
— Объяснишь, куда ты пропал и почему?
Да, да, пожалуй, это будет интересно.
— Долголетие стражей, о котором почти слагают легенды, мнимое. Когда эксперименты только начались, результаты радовали. Мы, стражи, становились в разы сильнее и выносливее, наши показатели действительно утверждали, что жить мы будем очень долго и продуктивно. На деле все оказалось не так хорошо. Мы же оставались людьми. А человеческий организм не был приспособлен к нагрузкам, которые нам приходилось переживать. Через десять лет появились первые проблемы. Начали отказывать преждевременно изношенные органы. Живых доноров найти в сложившейся ситуации почти невозможно, поэтому ученые вывели искусственные аналоги. Они мало чем отличаются от настоящих органов, разве что их срок годности не больше шести-семи месяцев. И как бы гении ума ни бились над своим изобретением, продлить срок службы аналогов пока не удается.
— Так ты ушел, потому что тебе надо было поменять орган? — встрепенулся Отрис. — Неужели на это уходит целых полгода?
— Не орган, — мотнул Шон головой. — Органы, — поправил он.
— Как много? — тихо спросил Отрис.
— Все.
В комнате воцарилось гнетущее молчание. Один-три-семь старался переварить все услышанное.
— Так значит…
— Фактический срок моей жизни — полгода, — кивнул Шон. — И каждый раз нет гарантии, что операция пройдет успешно. Бывает, что стражи умирают.
То есть раз в полгода он будет сваливать на полгода. Отлично чо? А работать кто будет? А следить за зомбированными детьми… кстати, читая по диагонали чтец пропустил как они размножаются.
— Скажи, ты бы хотел побывать за пределами города? — ответил страж вопросом на вопрос.
— Конечно!
— Тогда собирайся, — улыбнулся Шесть-один-ноль. — Я хочу показать тебе одно место.
Учитывая, что 1-3-7 поднимался туда и видел галюны. Давайте, топайте!
— В лазарет отправляют не провинившихся в чем-либо, — рассмеялся Шон. — Туда уходят люди, отобранные для продолжения рода.
Ага, внезапно – разгадка!
Ну и далее они выбираются на поверхность. Там звезды, рассвет. Шон колит им антидот и они снимают маски. И романтическое признание
— Я рассказал тебе не все. При пересадке искусственных органов нам вкалывают препараты, которые сильно влияют на нашу память. Из-за них сперва у стражей развивались провалы в памяти, а затем мы начали и вовсе утрачивать новые воспоминания. То есть мы помним то, что было до эпидемии, но не способны вспомнить то, что происходит в те полгода, которые мы проживаем между операциями.
Чтобы не забыть 1-3-7 он вел дневник.
— Признаться, за двадцать лет я там почти ничего не написал. Ничего значительного. И только представь мое удивление, когда вернувшись после операции на этот раз и взявшись привычно перечитывать дневник, я наткнулся на записи о некоем надоедливом мальчишке, вбившем себе в голову желание постигнуть основы секса. И ладно бы одна-две записи, но я описывал каждую нашу встречу с максимальной подробностью… И откровенностью. Здесь даже зацитированы наши диалоги. Хочешь знать почему?
— «Вчера он спросил меня, является ли наша близость признаком того, что в скором времени мы можем влюбиться друг в друга. Я ничего не ответил ему на это, потому что… Уже влюбился в него"
Ах, как мило
Где блевательный смайлик
— Я тоже… — прохрипел Отрис, не зная, куда деваться от гаммы разнообразных эмоций, раздирающих его изнутри. — Я тоже очень тебя люблю!
— Ну вот и славно, — облегченно выдохнул Шон. — Я боялся, что за время моего отсутствия ты ко мне охладеешь.
— Да как я мог…
— Пусть рассвет станет свидетелем наших признаний, — улыбнулся Шон, кивая на восходящее солнце, — не хочешь взглянуть? — спросил он Отриса, что не сводил взгляда с Шона.
— Прошло уже девять минут, нам пора надевать респираторы, — вместо этого выговорил Отрис, внезапно повисая на шее у стража. — Лучше поцелуй меня, а на солнце я успею взглянуть и через маску.
мистер, ты как ни когда вовремя, я уже думал ебнусь от переизбыдка однотипных кенделей с конями 
