Саммари: Обыкновенная история из жизни Люциуса Малфоя, случившаяся в 50 футах под землей, среди запаха сырости, разложения и неизменной боли от Круциатуса...
Доебка до мышей, но Люциус походу из-под земли и не выбирался, раз уж для него это обыкновенная история.
Начинается все с классического асибе и авотуменя из которого читатель безошибочно может определить, кто главный объект дрочки в фике.
Признаться, я словоохотлив, это подмечал мне педантичный Снейп, и люблю рассказывать о себе, о своей жизни, заниматься тщательным описыванием своих эмоций и поступков, ими сопровождаемых. Весьма ценный для следствия экспонат, казалось бы. Но навряд ли, можно надеяться, что я выдам подхалиму-собеседнику или шершавой бумаге какой-нибудь невероятно компрометирующий меня секрет.
Мой Думоотвод сказал бы вам гораздо больше. А это лишь крохи грандиозного пиршества порока и отчаянья, в которое я превратил свою жизнь в 22 года и чьими объедками до сих пор позволяю кормиться облезлым псам, жадно глазеющим издалека на мое изобилие.
Лайк вот зе фак? Определись на берегу - они там издалека или прямо под носом жрут-с.
Но это мелочи, поскольку прямо на старте читатель может определить еще одну особенность текста - бесконечно длинные предложения, дочитав которые ты либо состаришься, либо забудешь с чего оно началось.
Шел памятный 1979 год, конец февраля. Если попытаться описать, то все происходило именно здесь в моем уилтширском поместье, причем точно в таком же помещении, как мой просторный кабинет, где я сейчас монотонно скриплю пером в свете множества языков пламени, пляшущих в камине, только в 50 футах под землей, среди запаха сырости, разложения и неизменной боли от Круциатуса...
Отдельно хочется отметить:
"именно здесь ... в поместье, причем точно таком же помещении, как мой просторный кабинет ... только в 50 футах под землей"
Я бывает в симсах наклепаю одинаковых помещений, потому что лень придумывать уникальный дизайн. Видимо, Люциус тоже страдает этой херней.
Приступаем к этому самому - подземельному разгулу. И если честно сложно выбрать что-то одно, тут в каждом предложении напрыгивает какая-нибудь херня.
Никто не одевал масок и капюшонов, ведь кроме глаз наших пленников, глаз заплаканных, злых и обречённых на смерть, нас никто не мог видеть.
Короче, среди трупов авроров и пока еще живых грязнокровок собрался цвет Пожирателей Смерти, чтобы коллективно вздрочнуть на Мечту.
Моя Мечта в идеале состояла из Власти, и к ней я готов был идти, если потребуется, семимильными шагами. Но я, Крэбб, Гойл, братья Лестрейндж, Розье, Долохов, МакНейр, иногда и Мальсибер или Нотт, собирались там отнюдь не для того, чтобы придаваться мечтам, напротив, мы глумливо заявляли, что несем службу в то время, как развлекались с пленниками в свое удовольствие.
Интересно, а секретики они в дневничках друг у друга оставляли? Вполне вписалось бы.
Через вот это всьо сложновато продраться, чтобы понять что происходит. Автор особо не старается в донесение мысли, автор самозабвенно наяривает на сложности-красивости. Ах, где мой 2007?
В тот день, я в очередной раз собирался приобщить к темному искусству своего новоиспеченного ученика, потомка древнейшего и благороднейшего семейства, прекрасного чистокровного аристократа, да еще и младшего кузена неистовой Беллатрикс - семнадцатилетнего Регулуса Блэка. Вот уже два месяца, как он ничем не оправдал беспредельную гордость родителей, отдавших мне своего маленького героя, и, что самое ужасное, - доверие Господина, посвятившего его в наши ряды, благодаря моему аккуратному протежированию и даже некоторому поручительству.
Посередь бардака, трупов, потенциальных трупов, неистовых жрунов и непередаваемой готической тмсфр, как хуй на блюде стоит Регулус. У Регулуса, судя по всему, нарушено кровообращение, но кого это волнует?
Его щеки так горячо горели, когда он в очередной раз смотрел на корчащуюся на полу молодую грязнокровку, но тонкие пальцы были как сосульки. Я почувствовал это, когда сам заставлял поднимать его руку, сжимающую эту никчемную волшебную палочку из орешника. Поначалу мне даже нравилась его беспомощность, в чем-то походившая на кокетство. Опьяненный безграничной властью моего Круциатуса, обожающими взглядами соратников и вином, я смотрел на него возбужденными и чуть слезящимися от жара факелов глазами, не представляя себе, что ему может не нравиться, все происходящее.
Еще есть дама, которая под империусом
сама неистово разорвала на себе одежду и теперь, подставляя нашим взорам свое белое тело, билась на полу в безмолвных судорогах
но кого волнует дама, когда у Регулуса каждый раз осечка?
Едва остановив пытку, я тут же заставлял Регулуса повторять заклинание, но его тихий голос дрожал, когда она произносил формулу, и ничего не выходило, однако, он был полон решимости, ведь продолжал пробовать каждый раз, когда я этого требовал.
Вообще вся сцена выглядит как-то так:
Собравшимся эти неловкие попытки в злогейство надоедают и они начинают подстебывать Регулуса.
Остальные Пожиратели, утомленные однообразием, откровенно потешались над мальчишкой, особенно изрядно подвыпившие Долохов и МакНейр:
- Люциус, ему это не по уму, разве ты не видишь? Научи его чему-нибудь, что у него лучше получиться, а не то, чего он стоит и рот бесцельно открывает, мог бы лучше удовольствие кому доставить!
Регулус вспыхнул еще сильнее, отводя свои темно-карие глаза в сторону, как ребенок, который сделал, что-то постыдное на глазах у взрослых. В сущности, так оно и было. А эта сбивчивая тирада, адресованная ему и прерывавшаяся хохотом, была вполне в духе наших тогдашних забав, ведь чопорные охотники, наконец, сбросив маски приличия, в открытую развлекались со своей добычей, упиваясь лучшим французским вином и полной безнаказанностью!
В итоге пацану удается скастовать круцио, но оно улетает не в даму. Лошара, сэр!
Алый луч проклятья молнией пронесся над головой нашей измученной гостьи, ударяясь снопом искр о камень в четверти фута от кожаного сапога МакНейра. Наш любитель мертвых зверюшек взвыл, плюясь от возмущения и направляя кривую палочку на "подлого змееныша", но его самоуверенность больно ударилась о мой красноречивый взгляд, как тяжелый топор с размаху о камень. Не скрою, мне почему-то очень хотелось верить, что это был обыкновенный промах. Теперь я мог излить на мальчишку пьяную чашу своей ярости, и в то же время, понимал, что добрую половину в этом кубке занимает мое вожделение.
Неуместные красивости, бесконечные красивости, готическая тмсфр, не знаю как там самоуверенность МакНейра, но мое лицо больно ударилось об ладонь.
Внезапно мамин бродяга, папин стиляга Регулус начал вытирать кровь какому-то пленнику, Люциус это запалил и все заверте.
Я ненадолго, всего на несколько минут отвлекся от Регулуса, обдумывая свои следующие действия и окончательные желания. И случайно обратил на него взор в общей суматохе агонии парня-аврора, на котором под четким руководством Антонина юный Рабастан с самой серьезной миной практиковал совершенно ужасное разрывающее внутренности заклинание Expelli vicera. Поверьте, я увидел не менее отторгающее зрелище... Регулус рукавом своей рубашки вытирал сочащуюся из носа магглорожденного отродья кровь.
Я бросился к нему и, не раздумывая, прошипел "Круцио!" До этого я никогда с ним так не поступал. И сейчас не посмел бы причинять ему муки слишком долго, хотя вид его извивающегося около моих ног тела, едва не заставил меня наброситься на мальчишку прямо при всех. Но никто бы не заметил этого нелицеприятного казуса, если бы по-собачьи жавшийся у стены Розье не расхохотался своим безумным смехом, который поразил меня как крик новорожденной мандрагоры, заставив остолбенеть на месте. Действие проклятья прекратилось.
Действие заклятия прекратилось, Регулус зачем-то побежал на выход, Розье гогочет, Люциус гневается, готическая тмсфр нагнетается.
Я двинулся на него, но моя рука с силой схватила воздух, зато ублюдок, нарушивший мое пиршество, почти по-девичьи взвизгнул и бросился от меня прочь. Я был намерен задушить его голыми руками. Но он скользнул прямо за разлагающийся труп аврора, подвешенный за запястье на цепи в темном углу пыточной, и едва не толкнул мне его в руки. Я в ужасе отшатнулся, но мне показалось, что остекленевшие глаза мертвеца, который едва не коснулся меня бледно-синей кожей лица, вспыхнули ненавистью, хотя на самом деле в них просто отразилось пламя факелов. Но меня замутило, и я, выругавшись, отступил от Розье, который продолжал прикрываться своим бывшим врагом.
Он порывисто проводил рукой по его волосам, как бы лаская, говоря что-то на ухо и показывая на меня, а затем опять пронзительно рассмеялся, прижимая мертвого "папочку" к себе, и с силой дёрнув тело так, что оторванная рука покойника осталась с невыносимым скрипом раскачиваться в ржавом наручнике, начал кружиться с ним по комнате, громогласно напевая какую-то французскую песенку, слов которой было не разобрать. Изнемогая от отвращения, не в силах больше смотреть на безвольно болтающуюся голову мертвеца, я наотмашь ударил Ступифаем в вальсирующего с трупом безумца, промахнулся и быстрыми нетвердыми шагами двинулся за дверь.
Регулус пытается найти выход из подземелья, Люциус не очень умело косплеит Фредди Крюгера и в итоге хватает пацана.
Не слушая, он бросился бежать, но я схватил его поперек тонкого тела и с силой прижал к себе, так что он мог чувствовать мое возбуждение даже через одежду. Мальчишка продолжал дергаться и кричать. Я грубо зажал ему рот. Другая моя рука во время нашей неравной борьбы оказалась у него под рубашкой, я ощутил под своими пальцами не только влажную бархатистую кожу, но и бешеные удары его сердца.
Этот страх распалил меня еще сильнее и, недолго думая, я втолкнул Блэка в винный погреб, у самой двери которого мне и удалось схватить беглеца. Сырой холод резко обдал нашу разгоряченную кожу, но едва ощутимый запах винных паров и брожения, лишь добавил остроты моему желанию. Его сопротивление стало подобно берсеркеру, он пытался кричать и рвался так, будто сражался с хищником за свою никчемную жизнь. Я же с холодной снисходительной улыбкой прижимал его к себе, безжалостно наблюдая, как его глаза цвета влажной смородины наполняются горькими, отчаянными слезами.
Я жаждал попробовать на вкус его полные крови, запекшиеся губы. В тот момент, когда мне удалось сорвать с них грубый поцелуй, разрывая зубами и собирая их жар языком, Регулус впился ногтями мне в щеку, обдирая кожу до крови. Я издал глухой вопль неистовства, и причиной тому была не боль от царапины, а бешенство, захватившее каждую частичку моего сознания и тела. Я опрокинул мальчишку на винный бочонок, наваливаясь на него всем телом и больно заламывая его руку за спину, мне даже показалось, что я все-таки ее сломал, но хватки не ослабил, свободной рукой разрывая его ремень и брюки.
И тут мы приступаем к... нет, не самому интересному, потому что в этой тягомотине нет ничего интересного. Мы приступаем к странному.
Странному выбору смазки. Странному положению в пространстве. Странной анатомии. С͛̏ͫͩͤ̌̿͊̚͏̞̖͍͔͔̼̰́т̼̜̝͕̳̭ͥ̾̀̂̑̍ͬ͌͟ͅр̡̺̰͙̤̘̙͎ͦ̔̊͢а̪͈̒̿̓͜н̶͈͙̫͖͖̪̉̋̐͠н̦̠̾͑ͭ̔̿ͩ̿͜а̝̺̦̻ͯ̾̆͐̎ͯ͝я͚͙͇̻͇̠̹ͥ̒̅͋̓̕ ̶̨̨̣̦̄͒̏ͬ͋̎с̢̮̩̥̮͕̃̍̋̌̔̒ͭ̈́т̾̈́͛ͤͯ҉̞̀р̢̛͚̼͚̱̮ͥ͋ͮ́̒̊́͞ͅͅӓ͔͉̻̣̟̦̠͕̠́́̀̕н̛̘͈͇ͨͩ̚͢͝н̳̹̫͓͈̻̀̌̃̐̀о̱̹̠̙ͣ̒͢ͅс̙͍̊̄̃̓̕͢т͔̣̞̬̯͈ͮ̄̓̃̈̿̌́͞ͅь̰͍͓̦̺͙̟̈.̋ͩ͛̄҉̵̱͇̫̖̻
Мой взгляд упал на ряд полутровековых вин, лежащих в деревянном шкафу. Я схватил с полки бутылку одного из моих самых дорогих коллекционных вин и безжалостно отбил её горлышко о латунный кран бочки, заворожено глядя на стекающие по моей руке красные струйки. В тот момент моей ярости едва не хватило на то, чтобы засунуть острую, сочащуюся бутылку прямо в его тело, а потом с садистским удовольствием наблюдать, как вино, смешиваясь с его кровью, вытекает из нежного отверстия непокорного мальчишки. Вместо этого, наконец, отпустив его несчастную руку, которую он так и не смог разогнуть, я раздвинул бедра Регулуса и вылил туда немного вина.
Вместе с вином получалось входить в мальчишку куда лучше, но этого было недостаточно, чтобы принять меня самого. Безжалостно всаживая в него свои длинные мокрые пальцы, я второй рукой вцепился в густые волосы на затылке Блэка, заставляя прекратить кричать. Мое возбуждение было уже на пределе, и я последние разы с силой пронзил его пальцами.
Следует отметить, что вино в качестве смазки сомнительный выбор. Более того, все происходящее типичный нон-кон, в котором мало заботятся об удовольствии и/или безопасности принимающей стороны. Люциус же не пытается растянуть мышцы, чтобы облегчить пенетрацию и обезопасить уздечку на его же члене от довольно неприятного надрыва, а именно этим все и должно закончиться. Люциус тупо елозит пальцами в жопе Регулуса и пытается заставить его перестать кричать дергая за волосы. Если только у Регулуса нет рта на затылке - я не знаю каким хером это должно заставить его умолкнуть.
Моя страсть кипела как адское бурлящее зелье в прочнейшем котле. Я смочил свое тело вином, и мне необыкновенно захотелось, чтобы мой юный ученик немедленно собрал своим теплым язычком его до капли, но мне подумалось, что такая возможность обязательно появиться у меня позже.
Я осилил три книги Поппи Брайт в хуевейшем из всех возможных переводов. Я читал фики НК в оригинале. Я читал Грихуила Вельтера в оригинале. Но не смог осилить вот эту вот херню.
А сейчас я, помогая себе руками, начал медленно входить в его строптивое тело. Он резко дернулся от обжегшей его внутренности боли, и я, крепко схватив мальчишку за бедра, резко дернул себе навстречу, безжалостно прокладывая себе путь к блаженству и входя в него уже на полную длину.
И вот эту.
Я глубоко с силой входил в его жаркое отверстие, наказывая за плохо сданный урок и удовлетворяя свою похоть за одно. Моя учительская этика это вполне позволяла. Я помню, как на моих губах играла довольная улыбка, я долго растягивал свое удовольствие, мучая его.
И эту.
Наконец, волна моего закипевшего желания излилась прямо внутрь маленького жалобно стонущего Блэка, обжигая разорванное тело, и уже через какое-то время мое семя, смешанное с его горячей кровью и дурманящим вином, вытекало из него.
В отличие от него я не испытывал ни боли, ни стыда.
Либо у Люциуса пипирка, которую нужно искать под микроскопом, либо она стальная, либо черепашка пиздит.
Не выдержав, я развернул его к себе за плечо, стараясь не заглядывать в потемневшие глаза, словно боясь увидеть в них что-то пугающее, и остановил его мокрое от слез, раскрасневшееся лицо напротив своего покрытого вином и спермой члена.
А вот и странное положение тел. У меня есть несколько предположений:
1. Люциус дальний родственник дяди Стёпы. У него охуенно длинные ноги на которых он горделиво возвышается над бренным миром.
2. У Люциуса телескопические ноги. По желанию владельца высота регулируется. Можно задорно тыкать членом то в задницу, то в лицо жертве.
3. Нестабильный размер винной бочки, который изменяется в угоду больному воображению автора.
Tag yourself.
Я заставил-таки мальчишку погрузить его в теплый влажный рот, хотя, разумеется, он был неопытен, и его ели заметные, стыдливые движения языком не принесли мне большого удовольствия.
Заметные ели Регулуса.
Со временем я научил его еще очень многому, он стал куда более старателен и почти прилежен. Но ровно через год после этого памятного события он нас предал. И темной февральской ночью я без сожаления исполнил свой учительский долг.
R.A.B.: Я подожду вас в аду, учитель...
Lord Voldemort: R.A.B. Боюсь даже там ты не сможешь как следует проявить себя, мой маленький напуганный слуга...
Ітогі подведьом: ни в пизду, ни в Красную Армию. Как дарковая дрочилка текст непригоден; как ангст - несостоятелен; как фик по ГП тем более, от канона там только имена и спеллы. Если вы добрались до этих слов - молока вам за вредность.