Адвокат: прокурор не спросил вас, где вы в данный момент работаете. Потому что вас уволили из тюрьмы на следующий день после того, как вы дали предварительные показания 31 июля 2024 года.
Обвинение подало возражение.
Она: я все еще работаю с [фирмой подрядчиком, которая предоставила ее как специалиста в ту тюрьму]
Она все еще работает в департаменте коррекции.
Адвокат: но вы лично осведомлены о деле в Дельфи, верно? Потому что вы следите за ним через подкасты, верно?
Она: да.
Адвокат: у вас настоящий интерес к этому делу, и вы за ним продолжали следить после того, как начали лечить РА. Вы следили за ним до того, как РА стал вашим пациентом, и после этого.
Она: да.
Адвокат: и в деле были значительные движения, которые не относились к РА, верно?
Прокурор: возражение!
[Она искала информацию на Кигана Клайна, которую обычные люди получить не могут.]
Адвокат: вы использовали базу doc (department of corrections) ради своей личной выгоды, верно?
Она: да.
Адвокат: В итоге DoC провел расследование.
Она: да.
Адвокат: кто получил доступ к информации, которая не доступна публике. И вдобавок вы слушали подкасты до и после того, как начали лечить РА. [перечисление подкастов]
Она: да.
Адвокат: и вы вступили в несколько групп?
Она: да.
Адвокат: верно ли, что это нарушение, то, что вы расследовали преступления, потенциальные преступления, преступления, по которым были выдвинуты обвинения вашим пациентам, или которые они могли совершить до того, как их задержали.
Она: это серая область.
Адвокат: но после того, как вы дали показания, вы переехали из городка, где жили, и переехали в Чикаго, до которого [оттуда] два с половиной часа езды.
Она: да.
Адвокат: и вы следили за этим делом в соцсетях и оставляли комментарии в фейсбуке в различных группах?
Она: да.
Адвокат: вы получили много информации от обеих сторон [за и против виновности РА]?
Она: да.
Адвокат: но вы не рассказали об этом вашему нанимателю, когда узнали, что будете лечить РА, не так ли?
Она: ну, я не знаю, мне кажется, что я говорила с супервайзорами.
Адвокат: вы помните, как вы давали предварительные показания?
Она: да.
Адвокат: вы тогда ответили "нет".
Она: ну, я думаю, что, когда я это сказала, я имела в виду то, что я никогда формально не докладывала об этом супервайзору. Под присягу и все такое.
Адвокат: но вы давали присягу, перед тем как сделать это заявление на даче предварительных показаний. Теперь вы говорите, что у вас есть оправдание, почему тогда вы сказали "нет"?
Она: да.
Адвокат: если бы могли переиграть. Вы прекратили бы вести расследовать РА?
Она: вероятно.
Адвокат: вы говорили с РА о вещах, которые вы слышали в местах, на которые вы были подписаны.
Она: да.
Адвокат: обычно, когда заключенного переводят в тюрьму, он проходит через ресепшн и диагностический отдел. Вы согласитесь, что оценка (состояния) заключенного может занимать до двух недель.
Она: да.
Адвокат: Оценка РА заняла день или два, верно?
Она: да, ее провели на ускоренной основе.
Адвокат: вы смотрели на оценку из центра, там не провели никакую диагностику?
Она: да, там диагностика не проводилась.
Адвокат: а у вас диагностики нет, потому что в тюрьме на это нет ресурсов, верно?
Она: Да.
Адвокат: вам бы было полезно, если бы вы могли посмотреть на диагностические тесты, верно?
Она: да, весьма.
Адвокат: таким образом, что касается диагнозов РА - большое депрессивное расстройство и тревожность - о них он заявил сам.
Она: у меня была о нем крайне ограниченная информация, когда я начала его лечить.
Адвокат: и вы еще высказали мнение, что он может страдать от зависимого расстройства личности. Что значит, что у него боязнь расставаний, ему очень трудно бывать вдали от других людей, ему нужны другие люди для функционирования.
Она: возможно.
Адвокат: РА был ментально хрупким человеком на момент, когда он попал в систему, не так ли?
Она: Да.
Адвокат: условия, в которых он находился 13 месяцев, по большей части никак не менялись. С ним обращались как с животным в клетке 13 месяцев.
Адвокат: была проблема с освещением в камере, которое не отключалось.
Она: мне кажется, у него был способ притушить его.
Адвокат: но вы согласитесь, что постоянный свет в камере на него бы давил.
Она: да.
Адвокат: а что касается его приватности, видеокамера в его камере работала 24/7.
Она: да.
Адвокат: ни у одного из 55 других заключенных в блоке видеокамера не работала круглосуточно.
Она: да.
Адвокат: вы ни разу не отсматривали видео того, что он делал в тот период, когда вы его лечили.
Она: смотрела.
Адвокат: когда? Что вы увидели?
Она: я не помню, я смотрела пару раз
Адвокат: РА находился в самой надежной (secure) камере в тюрьме.
Она: да.
Адвокат: были другие камеры, где его могли расположить?
Она: да.
Адвокат: уровню его психического здоровья была присвоена оценка D? И есть шкала оценки, от А как наименее острого до E как наиболее острого (состояния).
Она: да.
Адвокат: так РА был 4 из 5 в том, что касается его проблем.
Она: да.
Адвокат: так вы знали, что у него серьезные психологические проблемы, когда взяли его на лечение?
Она: да.
Адвокат: и он был под постоянным наблюдением? И это вы первые три недели наносили ежедневные визиты.
Она: да, поначалу, но в какой-то момент назначили других людей.
Адвокат: и в какой-то момент РА получил файл с делом, когда он был в тюрьме.
Она: да.
Адвокат объясняет, что такое "дело" - это все документы полиции, в которых описываются все детали того ,как выглядело место преступления, все, все, что у них есть.
Адвокат: РА получил большой объем дела в конце марта - начале апреля, верно?
Она: насколько я понимаю, да.
Адвокат: на документах по оформлению РА в тюрьму на стр. 3 есть диагноз касательно его психического здоровья.
Она: да.
Адвокат: и там сказано "большое депрессивное расстройство и тревожность".
Она: да.
Адвокат: он был под safekeeping order (внутренний протокол по сохранению заключенного). Но он отличался от других, кто находился под действием такого же протокола.
Она: да.
Адвокат: потому что он был задержанным в ожидании суда, верно. Он считается невиновным, верно? Он не осужденный преступник. У вас таких никогда не было.
Она: нет.
Адвокат: это значит, что это было необычно?
Она: да, необычно.
Адвокат: РА получал тренировку по ориентации, когда прибыл в тюрьму? В смысле, ему разъяснили все правила и нормы поведения.
Она: нет, он ее никогда не получал.
Адвокат: а правил много (перечисляет их, в их числе, как подать жалобу, как запросить телефонный звонок, как закупиться в магазине, как принимать душ).
Она: да.
Адвокат: эти правила сами по себе могут быть стрессовым фактором для заключенных. Вы согласитесь.
Она: соглашусь.
Адвокат: интенсивный мониторинг забирает те немногие привилегии, которые есть у заключенных в тюрьме. Эти вещи могут быть стрессовым фактором для людей, верно? И зарешеченное пространство, когда у вас сессии, он находится в пространстве метр на метр.
Она: да.
Адвокат: вы бы назвали это клеткой? Это подобающий способ описать пространство, в котором он находится во время сессии. И вы согласитесь, что это не терапевтично.
Она: да.
Адвокат: и бывали времена, когда РА был в оковах во время вашей терапии.
Она: я не помню.
Адвокат: во время предварительной дачи показаний вы мне сказали, что он был закован каждый раз, оковы на поясе и на запястьях. Вы этого не говорили?
Она: я не помню, чтобы я это говорила.
Адвокат: вы хотите освежить ваши воспоминания?
Она: да. (Адвокат передает ей запись ее показаний)
Она: да, я это говорила.
Адвокат: то, что РА испытывал в тюрьме сыграло роль в вашем лечении?
Она: да.
Адвокат: он вам говорил, что когда его привозили из тюрьмы в суд, это был для него травмирующий опыт. Он об этом говорил?
Она: да.
Адвокат: его это очень беспокоило, потому что с ним буквально обращались как с собакой. Он вам это говорил?
Она: да.
Адвокат: его держали в клетке внутри фургона.
Она: да, он это говорил.
Адвокат: вас беспокоило то, что заключенные suicide companions могут разговаривать с РА?
Она: да.
Адвокат: РА сообщал вам, что у него не было мыслей о самоубийстве 4.11.2024, простите, 2022?
Она: да.
Адвокат: он сообщил, что его волнует то, что о нем думают другие люди?
Она: да.
Адвокат: факторы риска [анкета?], при переводе в тюрьме. На первой странице под "сексуальным насилием" он сообщил, что не было никакого.
Она: верно.
Адвокат: и вы были в курсе, что в 2019 году его госпитализировали из-за большого депрессивного расстройства?
Она: да.
Адвокат: и он сообщил, что он начал слышать разное, к чему он не привык, когда попал в тюрьму, что раньше у него такого не было?
Она: да, но мне кажется, что он имел в виду крики заключенных, звуки, слышать которые он не привык, а не голоса в голове.
Адвокат: и что он уже стрессовал по поводу того, где он будет жить, когда выйдет. Он ведь говорил об этом вам 9.11.2022?
Адвокат: в своем репорте об угрозе суицида вы отметили, что он жаловался на то, что ему говорили остальные. Вы были в курсе, что ему говорили остальные?
Она: да.
Адвокат: и что ему, например, говорили?
Она: люди называли его детоубийцей, говорили, что хотят его убить.
Адвокат: 21.11.2022 он сказал вам, что думает, что все это - психологическая игра, направленная на то, чтобы его раздавить.
Она: да, он это говорил.
Адвокат: и он сказал, что ему кажется, что с ним обращаются так, как если бы он был уже осужден.
Она: да.
Адвокат: и он сказал вам, что не совершал этих преступлений.
Она: да.
Адвокат: и он сказал, что рад знать, что улики не показывают на него.
Она: да.
Адвокат: 25.11.2022 вы отметили, что сквозной нитью через рассказы всех, с кем он вступал в контакт было полное отсутствие у него эгоизма.
Она: да.
Адвокат: 6.12.2022 он сказал вам, что он невиновен, но ощущает себя, будто он уже осужден.
Она: да.
Адвокат: 24.12.2022 он пожаловался, что не может получить нормальную зубную щетку, что его жена не может его навестить, что он не может зарядить планшет, что он спит на полу. И что с ним обращаются хуже, чем с заключенными.
Она: да, он все это говорил.
Адвокат: 17.1.2023 в документе говорится, что он жаловался на условия в камере.
Прокурор: возражение, хирсей.
Судья поддержала возражение, и конкретные жалобы названы не были.
Адвокат: он жаловался, что не получает писем от жены, и что в его камере муравьи и грызуны.
Она: да.
Адвокат: и эту тюрьму сносят?
Прокурор: возражение.
Адвокат: хорошо, я отзываю вопрос. Они строят новую тюрьму прямо по соседству, верно?
Она: да.
Адвокат: 4.4.2023 во время интенсивного мониторинга в 11:15 вы наблюдали клинические факторы риска.
Она: да.
Адвокат: он вел себя фаталистично, имел суицидальные мысли, чувствовал, что он не имеет ценности, испытывал страдание и отчуждение. Это все вы отметили в своем докладе.
Она: верно.
Адвокат: 13.4.2023 вы заметили, что у него было значительное отклонение в этот день?
Она: да.
Адвокат: и это привело к обсуждению применения психотропов против его воли, верно?
Она: да, у нас было собрание совета.
Адвокат: 20.4.2023 вы сообщили, что проблемы обострились?
Она: да.
Адвокат 11.5.2023 вы сказали, что он страдает от умственных размышлений (зацикленности).
Она: да.
Адвокат: 23.5.2023 вы сообщили, что он получил вторую инъекцию галоперидола.
Она: да.
Адвокат: вторая инъекция галоперидола была против его воли, верно? И лечение должно продолжаться 30 дней?
Она: да.
Адвокат: и это серия инъекций, верно? У него была еще одна инъекция в июне?
Она: да.
Адвокат: вы видели РА с двумя фингалами под глазами?
Она: да.
Адвокат: и вы приписали это селф-харму.
Она: да.
Адвокат: и вы не знали, какой у него режим приема лекарств.
Она: нет. Да, я вроде как знала.
Адвокат: вы согласитесь, что знать его протокол приема лекарств - это важная информация, которую вам стоит знать в ходе лечения?
Она: да.
Адвокат: 5.6.2023 он стучался головой о камеру. Вы сделали ему дополнительный укол?
Она: да, но это был не галоперидол, это был укол для экстренных случаев (emergent(?) shot), после которого он прекратил биться головой.
Адвокат: 26.7(?).2023 вы заметили, что у него глаза навыкате, вылезают из орбит?
Она: я доложила о глазах навыкате.
Адвокат: вы назвали медицинскую причину, почему глаза стали навыкате?
Она: нет.
Адвокат: 16.8.2023 вы отметили изменение в его внешности: глаза больше не выступали из головы, как это было на протяжении 4 месяцев.
Адвокат: 8.11.2022 форма по суицидальным интенциям, вы отметили, что его рост 5'5, вес 173 фунта. В ваших заметках были упоминания того, что его поведение изменилось после того, как он поговорил со своими адвокатами, не так ли?
Она: да.
Адвокат: но на самом деле вы понятия не имеете, что он говорил или видел тогда, когда встретился с адвокатами.
Она: верно.
Адвокат: то есть ваши записи, утверждающие, что его поведение изменилось в результате встречи с адвокатами, это чистое предположение.
Она: да.
Адвокат: и доктор Мартин - это психиатр, который подключился, чтобы помочь с бэклогом пациентов и лечения?
Она: верно.
Адвокат: и он это сделал?
Она: он помогал выписывать лекарства и вводить уколы.
Адвокат: верно ли то, что вы уничтожили все свои записи, сделанные от руки, что нарушает руководящие принципы?
Она: это серая область.
Адвокат: лучшие практики АРА сообщают, что лучше хранить записи на случай, если будут судебные разбирательства.
Она: там так говорится.
Адвокат: в данной ситуации лучшей практикой было бы сохранить записи?
Она: ну, так там написано.
Адвокат: лучшим свидетельством того, что РА мог бы сказать, были бы ваши записи. И вы сказали это на предварительной даче показаний.
Она: не помню, чтобы я это говорила.
Адвокат: мне освежить ваши воспоминания?
Она: нет, я вам верю.
Адвокат: вы понимаете, что на момент, когда РА попал в тюрьму, он страдал от большого депрессивного расстройства? И с подобным расстройством на него может накатывать и уходить, и быть вызвано чем угодно: телефонным звонком, тем, что на него наорал заключённый, что пришлось отбивать свою еду к муравьев, все эти вещи могли отправить его вниз по депрессивной спирали.
Она: все эти вещи могли это сделать.
Адвокат: вы согласились бы с тем, что у него серьезное психическое заболевание?
Она: да.
Адвокат: и внутренняя политика такова, что заключённые, которых записали в ряды страдающих от тяжёлых психических заболеваний, не должны содержаться в одиночном заключении более чем 30 дней? Разве не такова внутренняя политика тюрьманейм?
Она: да.
Адвокат: РА находился в одиночном заключении 13 месяцев, верно?
Она: да.
Адвокат: вам придется согласиться, что это противоречит внутренней политике, верно? И что это не подобающе для лечения пациента, верно?
Она: соглашусь.
Адвокат: психотический процесс начался в марте и продолжался до июня включительно, верно?
Она: да
Адвокат: притворство. Вы делали заключение, что он притворяется, во множестве случаев. Но когда я вызвал вас на предварительную дачу показаний, вы сказали, что передумали насчёт своей позиции, насчёт того, что РА имитировал психоз. Не так ли?
Она: да.
Повторный прямой допрос.
Прокурор: доктор Мартин выписывал психотропы?
Она: да.
Прокурор: какую процедуру вы использовали для встреч с РА?
Она: я делала записи, потом переносила их программу и уничтожала записи.
Прокурор: ваши обходы, это были короткие встречи, короткое взаимодействие?
Она: да.
Прокурор: вы считаете, что ваши записи были верно внесены в систему?
Она: да.
Прокурор: вас беспокоил вопрос безопасности записей?
Она: да.
Прокурор: и вы аккуратно вносили записи в электронную программу?
Она: да.
Прокурор: вы раскрыли своему супервайзеру, что вы следите за трукраймом?
Она: да.
Прокурор: супервайзер выразил озабоченность тем фактом, что вы слушаете трукраймовые подкасты?
Она: нет, это никаким образом не влияло на мое лечение. Я бы обращались с пациентами одинаково.
Прокурор: почему вы делились информацией с РА?
Она: я хотела сказать ему, что у него на свободе есть поддержка.
Прокурор: определенные стрессоры, о которых говорил адвокат защиты, они были частым событием в начале его заключения?
Она: да.
Прокурор: когда вы увидели на intake form, что РА не страдает от секс-аддикции, не был жертвой абьюза в детстве, не алкоголик... Люди довольно часто не до конца сообщают сведения о себе, не так ли?
Она: да.
Повторный перекрестный допрос.
Адвокат: вы знаете, не сообщал ли он неполные сведения о том, подвергался ли он сексуальному насилию. Вы знаете, предоставлял ли он неполные (преуменьшающие) сведения об алкоголизме?
Она: нет.
Адвокат: он мог сообщать вам вещи, не являющиеся правдой. Разве это не факт?
Она: да.
Адвокат: вы говорили, что можете отделять личное от профессионального, но по факту вы, будучи на работе, вошли и совершили поиск в базе данных [он не может назвать имя Кигана Клайна, потому что защите было запрещено в суде предоставлять защиту "третье лицо совершило преступление"]? Это было ради вашей личной выгоды, это никак не было связано с лечением РА. Вы находились в профессиональной обстановке, вы стирали границу.
Она: да.
Адвокат: ваши сессии длились от 15 минут до часа. Если есть тот, у кого была возможность применить диагностическое тестирование, то вам придется прислушаться к его мнению.
Она: я не уверена, я даже не знаю, как ответить на этот вопрос.
Адвокат: вы утверждала, что вас беспокоил вопрос прайваси Ричарда Аллена, его записей. Но вы же понимаете, что у него не было никакой приватности, не было в камере, потому что там была видеокамера, работающая круглосуточно, а когда он покидал камеру, за ним ходили с маленькой видеокамерой? О какой части его приватности вы беспокоились, вот это ведь вас не беспокоило.
Она: ну... да
Адвокат: в недавнем прошлом вы ездили на Монон Хай-бридж? [Место последнего видео с телефона Либби]
Она: да.
Вопросы жюри.
Вопрос: доктор, при диагнозе психоз нормально ли, что он появляется и исчезает?
Она: это возможно.
Вопрос: это нормально, если проявления появляются последовательно?
Она: да, это нормально, если эпизоды психоза следуют один за другим.
Вопрос: мог РА знать о процессе, правиле головки из-за 3-4 дней?
Она: он выглядел, будто знает, вед себя, будто знает. Мы об этом разговаривали.
Адвокат защиты: человек в тяжёлом состоянии (grave disability) нуждается в недобровальной инъекции, верно?
Она: да
Адвокат: и grave disability может быть любым из множества факторов: причинение вреда себе, причинение вреда собственности, тяжёлое психическое заболевание. После того как совет собирается и решает, что он находится в тяжёлом состоянии, и одобряют протокол применения галоперидола. Ричард Аллен прибыл в тюрьму, принимая лекарства?
Она: да, он принимал прозак.
Адвокат: он получал ту же дозу?
Она: я полагаю, что доза была изменена (tweaked).
Адвокат: что значит "изменена"?
Она: ну, они изменили дозировку в ту или иную сторону, я не уверена, как именно.
Адвокат: они давали прозак или дженерик?
Она: я не уверена.
Вопрос жюри: вы проводите проверку на делирий при осмотре прибывающих заключённых?
Она: нет.
Вопрос: вы наблюдали какие-либо причины, по которым его следовало проверить на делирий?
Она: нет.
Вопрос: как давно у РА поставлен диагнос депрессивное расстройство и тревожность?
Она: как я узнала, большую часть его жизни.
Вопрос: исправительный департамент запрашивает медицинский файл, или все это человек должен сообщать сам?
Она: сказать по правде, у нас нет медицинских файлов, мы иногда их запрашиваем, но по большей части это все сообщают они сами.
Она уходит с трибуны свидетелей, и адвокат защиты вручает ей вызов на дачу показаний.
